Василий Шульгин.
Украиноведение
править
Месяца два тому назад учителя и педагоги Киева, собравшись вместе, порешили, что средняя школа вовсе не должна быть украинской. Об этом постановлении успели уже позабыть, а меж тем оно очень характерно; характерно оно потому, что среди педагогов и родителей, принявших такое постановление, были и те, кто при старом режиме считался, а может, и считал себя правдивыми украинцами. Но слова одно, а когда до боку огня приложат, тогда дело другое. Пока дело шло о том, чтобы крестьянских детей обучать мове Грушевского, все были согласны, но когда дело коснулось собственных детей, тех детей, которых обучают в гимназиях, тогда от мовы Грушевского отцурались: крестьянские дети пусть учатся по Грушевскому, а наши по Гоголю.
Это и есть настоящий смысл постановления, чтобы средняя школа оставалась общерусской, и из этого надо сделать неумолимый вывод, что интеллигенция Киева, которая является духовным центром всей Малороссии, не желает украинизировать своих детей. Но Грушевского это мало смущает: не хотите добром, дорогие братья и сестры, так я вас штыками украинизирую. Грушевский успокаивается на том, что Киев русский остров среди украинского моря и потому с ним церемониться нечего. И я понимаю, что Грушевскому надо спешить. Почтенный профессор не хуже меня знает, что украинство простого народа, на котором он основывается, есть самая настоящая спекуляция на невежестве, на темноту массы. Он знает, что среди просвещенной части малорусского населения ему хода нет. Он знает, что вместе с расширением просвещения русский остров, которым является Киев, будет неудержимо расти, а последователи добродия Грушевского превратятся из моря в политическое болото. Он знает это не хуже меня, потому, что как историк, прекрасно оценивает силу культуры и способен сравнивать жалкие ростки украинских начинаний с тем, что дает народу общерусская речь. Потому-то он и спешит задушить взбаламученными народными массами, которые обманывают самым бессовестным образом. А какие украинцы мастера на этот счет, я сейчас дам пример. В том же заседании родителей и учителей, о котором шла речь, былопринято решение об обязательном преподавании украиноведения. Понимая украиноведение в качестве краеведения, всей душою этому решению сочувствую, так как считаю, что стыдно и грешно знать приключения Валуа, бурбонов или Стюартов больше, чем историю нашего родного края.
Снисходительные читатели «Князя Воронецкого» помнят, может быть, мои слабые попытки изложить в романтической форме то, что мне самому удалось узнать. Но интересен вопрос, какое украиноведение собираются нашим детям преподавать украинцы.
В Швейцарии издается на французском языке журнал под названием «Украина». Этот журнал поучает заграничную публику следующим образом. «Русские позволяют себе утверждать, будто Россия имеет тысячилетние притязания на Константинополь. Это совершенно неверно. Москва только унаследовала в семнадцатом веке украинские претензии на Царьград. Испокон века украинцы ходили на Цареград походами, а в десятом веке украинский князь Олег водрузил свой щит на стенах Византии. Таким образом, претензии русских ни на чем не основаны, ибо Олег был украинский князь, а вовсе не русский».
На отсебятину закордонного журнала можно было бы не обращать внимание, если бы эти господа, не были птенцы гнезда Грушевского. Почтенный профессор до такой степени украинизировался, что идет значительно дальше и даже племя Антов, о которых упоминает историк Иордан, рассказывая, что в четвертом веке Готский король Випитар взял в плен их князя Божа, этих-то Антов Грушевский, помолившись украинскому святому добродию Мюльгайзену, сопричислил к украинцам. Вот какого рода Антовское украиноведение будет преподаваться в гимназиях.
Я не убежден, что углубители исторических изысканий Грушевского не установят, что Месопотамия до потопа была украинской, что Адам и Ева говорили на языке «Новой Рады», но змей был действительно великороссом.
Но с своей стороны я могу кое что прибавить к будущему курсу украиноведения в средних школах Юго-Западной Руси.
После того, как выяснилось, что великий князь Михаил не может принять престола, а это случилось в моем присутствии, кто-то из товарищей по Думе шепнул мне: «Не печальтесь, существует предание, старое предание, что некогда будет царствовать Михаил и при нем будет взят Константинополь.» Обстановка была такова, что я, грешным делом, не очень поверил в старую легенду. Но теперь я верю. Наблюдая отсюда действия Михаила Грушевского, я начинаю опасаться, что будет царствовать Михаил и при нем будет взят Константинополь. Восстановится союз трех монархов. Император Вильгельм, король Карл и добродий Михайло подадут друг другу руки, и обессиленный султан покорно вручит им ключи от Царьграда. А затем история пойдет своим чередом. Южная Русь восстанет против немцев, как восстала против Польши, найдется Богом данный Хмельницкий, который из германских объятий бросится опять к родному русскому племени, и бедные дети в гимназиях того времени должны будут изучать два собирания Руси вместо одного.
Вот и все.
Киевлянин. — 1917. — 15 июня.