Розанов В. В. Собрание сочинений. Юдаизм. — Статьи и очерки 1898—1901 гг.
М.: Республика; СПб.: Росток, 2009.
УДЛИНЕНИЕ УЧЕБНОГО УРОКА
правитьСамая трудная часть начавшихся заседаний комиссии по улучшению средней школы, конечно, будет лежать в области общих принципов: чем должна быть школа? К чему готовить ученика? Как готовить? В какой мере близости и в какой мере зависимости школа должна находиться по отношению к семье, государству, церкви? Вопросы эти, очень легко разрешимые в принципе, очень трудно разрешимы в деталях. Понятно например, что школа должна быть близка к семье. Но в чем близка и как эту близость выразить законодательно и педагогически — это очень трудно решить. Тут нужен гений изобретательности, придумчивости. Между тем только законодательное и педагогическое выражение или разработка какого-нибудь принципа имеет значение; а если только в комиссии будет «поговорено» и даже «решено», что школа и семья должны идти рука об руку, то это будет более, чем бесплодно.
Главное внимание комиссии по всему вероятию будет сосредоточено на изыскании практических средств применить некоторые желательные принципы в нашей школе, между которыми принципы национализма, семейности и практицизма — на первом плане. Но затем есть стороны очень мелочные и очень важные, которые могут быть не решены только потому, что они не будут во время вспомнены. К числу таких сторон нужно отнести желательное удлинение учебного урока.
Теперь он длится 55 минут; такое сокращение его было сделано в середине восьмидесятых годов, когда в некоторые дни недели число уроков увеличилось с пяти на шесть. Ранее урок длился полный час, и еще ранее, в уваровских гимназиях, он длился час с четвертью. Эта с первого взгляда неважная перемена длины урока в действительности подействовала чрезвычайно разрушительно на самый центр всей учебной системы, на классное преподавание. Занятия учителя с учениками в классе совершенно механически укоротились, затем они уторопились и наконец совершенно непосильное для учителя дело — в 55 минут и разъяснить следующий урок, и спросить учеников как заданное на сегодня, так и припомнить что-нибудь из пройденного ранее; эта непосильная работа в главной своей части, именно в разъяснении и разучивании с учениками в классе задаваемого урока, сбросилась на плечи репетиторов. Против репетиторства учеников министерство упорно боролось, и бесплодно боролось, потому что оно само и создало его всею постановкою учебного дела, и, между прочим, сокращением учебного часа. В министерство графа Делянова, с начала девяностых годов, министерство и попечители учебных округов начинают упорно и частью грозно настаивать, чтобы домашние занятия учеников по возможности сокращались, и «следующий урок разучивался с учениками учителем в классе». Но вся эта настойчивость была напрасна и решительно никто ее не послушался, потому что само же министерство отняло то время у учителя, в которое он мог бы исполнить предлагаемую задачу. Учитель прежде всего готовит учеников к экзамену, за успешность которого он формально ответствен перед начальством, да и ответствен перед учениками; и ради этого его первая забота и первый страх сосредоточен на вопросе, знают ли ученики и учили ли они заданное дома, затем — не забыли ли они старое. Поэтому 55 минут урока уходили на спрашиванье и спрашиванье, на припоминание пройденного, на кое-какие объяснения и дополнения при самом спросе урока; что же касается до задаваемого, то оно свелось к схоластическому «от сих до сих», с очень сомнительными, потому что очень торопливыми, объяснениями задаваемого. Собственно говоря, объяснение только начиналось и для формы минут за десять, много-много за четверть часа до звонка; звонок прерывал его, и ученик должен был или сам добиваться всего дома, или искать помощи у репетитора. Все это совершилось неизбежно, все это совершилось фатально, как только в министерстве было потеряно живое и конкретное представление того, что именно делает и должен сделать учитель на уроке, перед этими вот двадцатью учениками, которым задан такой-то урок и которые наполовину перезабыли все старое.
В настоящее время министерство, очевидно, хочет дать самое широкое развитие классному преподаванию. Это и есть настоящая педагогическая постановка дела. Но нужно от пожелания перейти к исполнению, и мы указываем на первое, основное условие этого исполнения: время. Нам думается, что час с четвертью есть нормальная длина для хорошо поставленного учебного урока. При такой его длине учитель не будет уже иметь ни малейшего повода сказать, что ему некогда объяснять, тогда как в настоящее время он положительно имеет этот повод. Число уроков в день, конечно, должно при этом сократиться, и пусть оно сократится до четырех в старших классах и до трех — в младших. Уменьшение числа уроков не только не дурно, но и в высшей степени желательно, ибо это поведет к концентрации занятий и к концентрации внимания в самом приготовлении уроков на дому. Мальчику совершенно достаточно в те шесть или семь часов, которые он посвящает дома на приготовление к завтрему, заняться тремя или четырьмя предметами, из которых будут заданы уроки, сколько-нибудь осмысленно длинные, т. е. с интересом, с любопытством усвояемые.
Эта простая и механическая мера возродить урок в смысле живого явления, в смысле ценного взаимодействия учителя и учеников. Затем, даже и увеличив до часа с четвертью его длину, все-таки нужно непременно выбросить всяческие формальные, развлекающие учителя записи на нем как-- то: записи учеников, не пришедших в класс, и подробное вписание в классный журнал задаваемого. Первое может быть исполняемо помощниками классных наставников и на кафедру учителя каждый день он может класть список этих отсутствующих учеников, если впрочем, в чем мы сомневаемся, это нужно. Даже задавание урока может производиться устно и отмечаться у себя учителем в учебнике чертой, крестом и проч. Гр. Д. А. Толстой, сам превосходный формалист в лучшем и серьезном значении этого слова, гениально разработал формальную сторону гимназии, и в то же время как учителя, так и учеников он запутал бездной виртуозно им придуманных формальностей. Так все эти формальности и задавили и подавили. Теперь, когда об этом догадались и мы присутствуем при попытке воскресить душу в гимназиях, необходимо остричь красивую и тяжеловесную бахрому излишних формальностей, оставив только необходимые и очевидно благотворные, доказуемо благотворные.
КОММЕНТАРИИ
правитьНВ. 1900. 15 янв. № 8579. Б.п.