Владимир Азов.
Уголовщина
править
на "Фауста" с Шаляпиным
уступлю тому, кто ссудить мне
под вексель 50 руб. Сообщать:
Дмитровский пер., д. № 99,
парадная, студенту Г.
Заседание С.-Петербургского окружного суда, с участием присяжных заседателей. Слушается дело по обвинению почетного потомственного гражданина Ивана Ивановича Иванова в ростовщичестве. Иван Иванович, благодушный толстяк, сидит за решеткой. По бокам два жандарма.
— Иванов, вы обвиняетесь в том, что в ноябре месяце 1900 года, в городе С.-Петербурге, воспользовавшись бедственным и крайним положением студента Г., взяли с него в качестве процентов за выданную ему ссуду, в размере 50 рублей, билет на ложу, на спектакль с участием Шаляпина, стоимостью в 100 рублей, и, таким образом, получили с потерпевшего лихвенные проценты. Признаете себя виновным?..
— Позвольте объяснить, г. председатель…
— Я вас спрашиваю: признаете ли вы себя виновным? Объяснять будете после.
— Не виновен.
— Садитесь. Пригласите потерпевшего.
Входит потерпевший. Студент-белоподкладочник.
— Что вы знаете по делу?
— Г. Иванов откликнулся на публикацию, помещенную мною в газетах, и дал мне 50 рублей, взяв за это в виде процентов, ложу на Шаляпина. После ко мне приезжали двое и предлагали, кроме 50 рублей, еще граммофон и борзую собаку, но я уже кончил с г. Ивановым. Убытки свои я исчисляю так: билет 100 рублей, да собака с граммофоном минимум 100 рублей. Итого двести. Прошу взыскать.
— А г. Иванов знал, что вы находились в крайней нужде?
— Еще бы нет! Я ему объяснил, что 50 руб. мне нужны для того, чтобы поставить их на бегах на верную лошадку. Господа присяжные пусть сами рассудят — крайность это, или не крайность, когда у человека имеются вернейшие сведения прямо из конюшни, а денег на ставку нет.
— Садитесь, потерпевший. Свидетельница Петрова здесь?
— Здесь!
— Что вы знаете?
— Я Иванова с малых лет знаю. Никогда он аферами не занимался, а если вышло что с билетом на ложу, так это грех попутал. Не для себя, ведь. Для жены. Две дочери опять же у него меломанки. Ну, насели. Достань, да достань ложу. Иванов сам у ростовщика взял 50 рублей, которые одолжил студенту, сам заплатил процентов 40. Надо тоже человека пожалеть.
— Свидетельница, вы берете на себя обязанности защиты. Садитесь. Г. эксперт!
Эксперт выходит на середину залы.
— Сколько стоил билет на «Фауста» с Шаляпиным, ложа 1-го яруса, в ноябре 1911 г.?
— В кассе, или вне кассы?
— Вне кассы.
— Миллион.
— На чем вы основываете ваше убеждение?
— На фактах. За билеты на Шаляпина многие предлагали до миллиона. Некоторые даже жизнью соглашались пожертвовать. Вроде, как в «Египетских ночах» г. Пушкина. За ночь, проведенную в ложе царицы Клеопатры, многие жизнь отдавали.
— Садитесь, г. эксперт. Ваша речь, г. прокурор.
— Гг. присяжные заседатели! Закон строго карает за ростовщичество. И это справедливо, ибо мало есть преступлений, которые так возмущали бы совесть, как лихоимство. За ссуду в 50 рублей Иванов взял с потерпевшего билет на ложу на Шаляпина. Здесь говорили, что он стоит сто рублей. Он больше стоит, гг. присяжные, неизмеримо больше, ибо, разве можно оценить то наслаждение, которое доставляет Шаляпин своим поклонникам, то наслаждение, которое получил бы студент, если бы Иванов не отнял его у него? Он лишил студента не только стоимости билета, но и духовных благ, оценить которые невозможно. Вы слышали заключение эксперта? Он говорит, что за билет на Шаляпина многие согласны были отдать жизнь. Иванов лишил студента Г. не только денег, но и жизни. Я надеюсь, вы вынесете суровый приговор и тем дадите урок бессердечным людям, вымогающим у своих ближних то, что для них дороже света, воздуха, самой жизни — билеты на Шаляпина!..
— Иванов, у вас нет защитника, ибо сами вы себе такого не избрали, а все попытки суда дать вам казенного защитника нё увенчались успехом. Все защитники по назначению, возмущенные до глубины вашим отвратительным преступлением, отказались защищать вас. Сейчас судом получено заявление от последнего из назначенных вам защитников, пом. присяжного поверенного Балалайкина. Он заявляет, что согласился принять на себя вашу защиту, не зная всех обстоятельств дела. Но теперь, ознакомившись с ними, он категорически отклоняет от себя честь защищать такого выродка, как вы. Не угодно-ли вам защищаться самому?
— Гг. присяжные… Видит Бог… На что мне Шаляпин? Я и в опере-то с роду не был… Как появилась эта публикация, — жена и дочери насели на меня… Дай, мол, студенту 50 рублей. Желаем попасть на Шаляпина. А где я их возьму, 50-то рублей? Жена кричит: "Продавай всю обстановку, закладывай все вещи! Я умру, если не буду на «Фаусте». Дочери — тоже. Одна говорит: «Я удавлюсь». Другая кричит: «Я с офицером убегу из этого проклятого дома. Он мне обещал билет». Ну, я пошел к Кузьме Иванычу, лавочнику. Он дает… «Пиши, — говорит, — вексель на двести рублей, дам, так и быть, пол-сотни». Я к жене: так и так. Она знать ничего не хочет. Дочери кричат; «Так вы нашу жизнь и честь дешевле двухсот целковых цените!» Ну, подписал вексель, получил 50 рублей и тотчас же отвез студенту. Получил билет, привез домой, бросил им: «Нате, давитесь!» А сам даже не пошел в театр. Вот и все, по чистой правде, как дело было. Места я лишился, Кузьма Иваныч за долг все пожитки описал. Какой я лихоимец! Судите сами!
Присяжные, после краткого совещания, вынесли Ивану Ивановичу Иванову обвинительный вердикт и не дали ему снисхождения.
Суд приговорил Ивана Иванова к бессрочным каторжным работам с содержанием в разряде испытуемых в течении 12-ти лет.
Публика, состоявшая из меломанов и психопаток, аплодировала приговору.
Влад. Азов. Поездка в Россию. Открытия и изобретения. Уголовщина. Поветрие. Лизхен и Фриц, или охотник за целкачами. Вечерняя газета. Благотворительный сборник. Промышленность и торговля. Бюджет. В ежовых рукавицах. «Безработный». Дешевая юмористическая библиотека Сатирикона. Выпуск сорок четвертый. СПб.: Издание М. Г. Корнфельда. Типография журнала «САТИРИКОН», 1912