Карло Гоцци. Сказки для театра. Полное издание в одном томе
М.: «Издательство АЛЬФА-КНИГА», 2013. — (Полное издание в одном томе).
Турандот
правитьПредисловие автора к пьесе «Турандот»
правитьМногие лица готовы были признать, что «Ворон» — представление с большой внутренней силой. Другие, не менее многочисленные, хотя и были захвачены этой силой и охотно по нескольку рассмотрели пьесу, тем не менее, не хотели признать за ней существенных достоинств. Они голословно утверждали, не стараясь даже подкрепить свое мнение убедительными доводами, что веселье доблестных масок, которые, кстати сказать, очень мало участвовали в данной пьесе, фантастические появления и превращение человека в статую и статуи в человека — единственные причины того, что пьеса так счастливо удерживается в репертуаре.
На деле, однако, единственные причины того, почему данные лица не хотели признать за бедным «Вороном» никаких достоинств, заключались в его ребяческом заглавии и неправдоподобном содержании. Эти неблагодарные люди заставили меня выбрать из Персидских Сказок забавную сказку о Турандот и сделать из нее представление, в котором хотя и участвуют маски, но они едва заметны и введены только для того, чтобы их поддержать, а фантастическое и чудесное отсутствует совершенно.
Я хотел, чтобы три загадки Китайской Принцессы, преподнесенные в искусно-созданных трагических обстоятельствах, дали пищу для первых двух актов, а затруднения в отгадывании их составили содержание остальных трех. Таким образом получилось пятиактное представление, наполовину серьезное, наполовину шутливое.
Три загадки и два имени, разумеется, огромная база для театрального спектакля и для того, чтобы держать просвещенную публику целых три часа прикованной к сцене, в серьезности, так мало соответствующей содержанию пьесы. Мои недоброжелатели, с их исключительными дарованиями, имея в руках подобный прекрасный сюжет, несомненно, сделали бы из него знаменитейшую пьесу, гораздо лучше моей, и которая, несомненно, имела бы огромный успех. Я готов с этим согласиться.
В виду простоты этой смешной сказки, лишенной всяких превращений и колдовства, я решил выбросить из нее не нравившееся мне рассуждение о важности превращений, хотя я и не сомневался в том, что все его положения чистейшая правда. Превращения, в большинстве своем грустного характера, помещенные мною в мои сказки, представляли собой лишь завершение обстоятельств, заблаговременно подготовленных, разработанных и соответственно окрашенных, которые могли привлекать внимание зрителей столько времени, сколько мне было нужно, и держать их в красочном обмане до самого момента превращения. Подобный прием, использованный мною со всем напряжением моего слабого дарования, был прекрасно подмечен людьми прозорливыми, и, если бы глупые насмешники обратили внимание хотя бы на тот факт, в какой упадок пришли обычные чудеса и чертовщина импровизированной комедии после моих вздорных сказок, они могли бы обнаружить истину, не применяя к делу с пошлой злонамеренностью отсутствующие у них таланты.
Сказка о «Турандот, Принцессе Китайской» обставленная всеми невероятными перипетиями, с которыми читателю предстоит познакомиться, при незначительном участии доблестных масок и без всяких чудесных появлений и превращений, была поставлена труппой Сакки в Театре Сан-Самуэле в Венеции 22-го января 1761 года и шла с успехом семь вечеров подряд, благосклонно собирая полную залу. Это приостановило на время прежние разговоры. Моя фантастическая пьеса не умерла тотчас же после своего рождения. Ее играют ежегодно с неизменным успехом — единственной причиной ярости ее сказочных врагов.
Действующие лица
правитьТурандот — китайская принцесса.
Альтоум — ее отец, китайский император.
Адельма — татарская княжна, любимая рабыня Турандот.
Зелима — другая рабыня Турандот.
Скирина — мать Зелимы.
Барах — под именем Ассама, бывший воспитатель Калафа.
Калаф — князь ногайских татар.
Тимур — астраханский царь.
Измаил — бывший воспитатель самаркандского князя.
Панталоне — секретарь Альтоума.
Тарталья — великий канцлер.
Бригелла — начальник пажей.
Труффальдин — начальник евнухов сераля Турандот.
Восемь мудрецов-- члены Дивана, китайцы.
Толпа рабынь из сераля.
Евнухи.
Палач.
Солдаты.
Действие первое
правитьХотя одно отзывчивое сердце
Найдется и в Пекине.
Что я вижу!
Возможно ль это! Князь Калаф! Он жив?
Барах.
Мой князь…
Ты здесь!
Вы здесь! Вы живы!
Молчи; не выдавай меня, прошу.
Но расскажи мне, как ты здесь?
Когда Под Астраханью я нашел разбитым
Все ваше войско, и татар ногайских
Я увидал бегущими в расстройстве
Пред ратью хорезмийского султана,
Который так жестоко овладел
Всем вашим царством, некогда могучим, --
Я скрылся в Астрахань, скорбя, страдая
От ран. И там узнал, что царь Тимур,
Родитель ваш, и вы — убиты оба
В бою. Тогда, рыдая, побежал
Я во дворец, чтобы спасти Эльмазу,
Несчастную родительницу нашу.
Увы — напрасно! В город беззащитный
Уже входил неистовый султан
С своими присными. И я бежал
Из города. Шесть месяцев я шел
И, наконец, пришел сюда, в Пекин,
Одет, как перс, под именем Ассана.
Здесь случай свел меня с одной вдовой,
Несчастной, угнетенной; я помог
Ей опытом, а главное — продав
Что было драгоценностей; она
Мне нравилась, была мне благодарна
И сделалась теперь моей женой.
Она меня еще считает персом,
Зовет меня Ассан, а не Барах.
И вот, живу, значительно бедней,
Чем прежде — но зато теперь я счастлив,
Раз жив Калаф, которого, как сына,
Я воспитал, которого опять
Живым я вижу — мертвого оплакав!
Меня по имени не называй.
В тот день злосчастный, после пораженья,
С отцом мы поспешили во дворец.
Взяв лучшие сокровища, мои
Родители, Эльмаза и Тимур,
И я бежали прочь, в крестьянском платье.
Скрывались мы среди пустынь и скал
И долго шли. Когда б ты знал, Барах,
Как мы страдали, как мы были жалки!
Разбойники у нас в горах Кавказа
Все отняли, оставив только жизнь, --
Ее у них слезами мы купили.
От голоду и жажды умирая,
Изведав все несчастья, мы брели.
Я на плечах то старого отца,
То мать изнеможенную тащил.
И мы все шли. Сто раз предупреждал я
Отца, хотевшего с собой покончить
И также часто в чувство приводил
Я мать мою, терявшую сознанье
От слабости, усталости и горя.
Так мы дошли до города Яика.
Там много раз, сгорая от стыда,
Я у дверей мечетей и у лавок
Молил о милости, роняя слезы,
Выпрашивал монету, корку хлеба,
Чтоб поддержать несчастных стариков.
Но слушай дальше. Наш жестокий враг,
Хан Хорезмийский, трупов не найдя,
О смерти нашей слухам не поверил
И объявил богатые награды
За наши головы. Князьям окрестным
Он письма разослал, где перечислил
Приметы наши, требуя нас выдать.
Ты знаешь, все трепещут перед ним,
И падший царь, опутан подозреньем,
Несчастней, чем последний смерд. Ты знаешь,
Что значат интересы государства.
И вот, совсем случайно я узнал,
Что царь Яицкий отдал приказанье
По городу нас тайно разыскать.
Я прибежал к родителям, чтоб их
Опять побудить к бегству. Мой отец
И мать моя, рыдая, порешили
Покончить с жизнью. Если бы ты знал,
Мой верный друг, как трудно было мне
Внести покой в отчаянные души!
Как я молил, напоминая им
О тайнах Неба и его веленьях!
И, наконец, пошли мы снова в путь
Для новых бед, для новых испытаний
И новых мук бессчетных…
Господин,
Не говорите больше! Не терзайте!
Тимур, мой царь, с супругою своей
И с сыном — до такого положенья
Доведены! Великий царский род,
Известный мудростью и милосердьем,
В столь жалкой нищете! Но, умоляю,
Поведайте мне: живы ли они,
Мой царь, его супруга?
Да, мой друг,
Да, оба живы. Но теперь послушай,
Какой судьбе подвержен человек,
Хотя бы и в величин рожденный.
Дух сильный должен все перенести.
Ты знаешь сам, что пред лицом богов
И царь — ничтожество; лишь постоянство
И лишь покорность воле Неба сделать
Способны человека человеком.
В столице каразанского царя,
Желая поддержать моей работой
Родителей, я взялся при дворе
Оказывать нижайшие услуги.
Адельма, дочь царя, меня жалела,
И, думаю, не жалостью одной
Ее питалось чувство. Взор ее
Как будто угадал, что я рожден
Не тем, каким казался. Но не знаю,
Какой злой рок подвигнул Хейкобада,
Ее отца, однажды объявить
Войну царю Пекина, Альтоуму.
В народе глупые ходили толки
Про ту войну; одно лишь достоверно,
Что Хейкобад разбит, его семья
Погибла вся, и дочь его Адельма
Потоплена в реке. Так я слыхал.
И нам пришлось из края каразан
Бежать опять от ужасов войны
И страшной бойни. После многих дней
И многих бедствий прибыли мы в Берлас,
Босые, жалкие, полунагие.
Что мне еще сказать? Не удивляйся.
Четыре года бедных стариков
Пришлось кормить ценою униженья,
Таская на плечах мешки, кули
И тяжести, порою не под силу…
Довольно, господин! Я вижу вас
Теперь в одежде царской. Про несчастья
Забудем, и скажите поскорей,
Как, наконец, судьба вам улыбнулась?
Мне улыбнулась? Слушай! Алингвер,
Берласский император, потерял
Любимца-сокола. Его поймал я
И с птицею явился к Алингверу.
Он пожелал узнать, кто я такой,
Но я, конечно, скрыл происхожденье,
Сказав, что и носильщик и бедняк
И что кормлю отца и мать работой.
Он приказал несчастных стариков
Принять в приют для бедных, поручив
Заботиться с особенным вниманьем.
Вот где твой царь, Барах… Твоя царица…
Мои родители в тревоге вечной,
Что их откроют и накажут смертью…
О боже, что я слышу!
Император
Мне подарил прекрасного коня,
Одежду эту, этот кошелек,
И я, с тоской родителей обняв,
Сказал им, что пойду искать судьбы,
Чтоб или умереть, иль, может быть,
Великое содеять, что терпеть
И видеть их в несчастии таком
Не может сердце преданного сына.
Они меня хотели удержать,
Хотели вместе ехать; Небеса
Не допустили, чтобы вслед за сыном
Их увлекла горячая любовь.
Таясь от хорезмийского тирана,
Поехал я в Пекин, и здесь хочу,
Скрыв имя, стать солдатом богдыхана.
Быть может, я возвышусь, и судьба
Еще поможет мне отмстить злодею.
Но полон чужестранцами Пекин,
Не знаю почему. Я не нашел
Приюта. Только здесь с моим конем
Я принят был любезною хозяйкой
Гостиницы.
Да то моя жена.
Твоя жена? Да ты, Барах, счастливец,
Твоя жена прекрасна и любезна!
Так я вернусь. Мне хочется взглянуть
На торжества, которые собрали
Такие толпы. А затем хочу
Предстать пред богдыханом и просить,
Как милости, — сражаться за него.
Калаф, остановитесь, не спешите
Потешить взоры зрелищем ужасным.
Вы злой судьбой приведены в страну
Неслыханных жестокостей.
В чем дело?
Ведь вы не знаете, что Турандот,
Единственная дочка богдыхана,
Красива и жестока в равной мере.
И что она — причина многих зверств,
И многих слез, и горестей в Китае.
Мне приходилось слышать много басен
От каразан. И даже говорят,
Сын Хейкобада необычной смертью
Погиб у вас в Пекине, и война
Из-за него и вышла с Альтоумом.
Но ведь в народе любят сочинять
Нелепости, стремясь проникнуть в тайны.
Людей разумных это все смешит.
Но расскажи мне дальше.
Турандот,
Дочь хана, красоты невыразимой
Ни кистью, ни искуснейшим пером,
И дивной остроты ума, портреты
Которой есть при всех дворах, душою
Настоль жестока и настоль враждебна
Мужскому полу, что ее руки
Напрасно жаждут многие монархи.
Ну, вот как раз про это я слыхал
И много посмеялся этой басне.
Ну, что же дальше?
Нет, не басня, нет!
Ее отец не раз хотел найти
Наследнице единственной своей
Достойного супруга, царской крови.
Но с гордостью неслыханной она
Отвергла всех; отец ее так любит,
Что не решается принудить к браку.
Из-за нее не раз он воевал,
И, как он ни силен, как ни удачлив
В борьбе с соседями, он все же стар…
И вот, однажды, тщательно обдумав,
Он дочери упрямой заявил:
Ты или выйдешь замуж, или скажешь,
Как мог бы я страну от войн избавить!
Я стар, и многих оскорбил царей,
Тебя им обещая и потом
Из-за тебя не сдерживая слова.
Ты видишь, дочь, что я тебя люблю,
Но что я прав. Ты или выйди замуж,
Иль укажи, как войны прекратить,
Тогда живи и умирай, как хочешь.
Гордячка приложила все старанья,
Чтоб уклониться; нежного отца
Усердно умоляла, но напрасно.
От ярости ехидна заболела,
Едва не умерла. И вот, к отцу
Явилась с новой просьбой. Я прошу
Вас выслушать безумное решенье
Ужасной женщины.
Ну да, все то же!
Я эти сказки слышал и смеялся.
Не правда ли: она отца просила
Издать указ, что может каждый принц
Просить ее в супруги, но с условьем,
Что прежде, пред собранием старейшин
Торжественно она ему сама
Задаст для разрешенья три загадки?
И если он загадки разрешит,
То будет он наследником престола
И мужем будет ей. Но если он
Загадок этих разрешить не сможет,
То клятвою священной пред богами
Хан Альтоум обязан приказать,
Чтоб принц неосторожный, неспособный
Решить загадок дочери его,
Был тотчас обезглавлен. А теперь
Барах, скажи мне, так ли излагаю
Я эту сказку? Продолжай ты сам,
Мне продолжать прескучно.
Это сказки?
О, если бы так было! Возмутился
Несчастный император. Но тигрица
Своими ласками, своей гордыней,
Притворными болезнями своими
Поколебала сердце старика,
Заставила издать указ жестокий.
Сама же рассчитала: «Ведь никто
На это испытанье не решится,
И буду жить я в мире. Если даже
Такой смельчак придет, — тогда отца,
Который дал торжественную клятву,
За исполненье клятвы не осудят».
Закон был издан, сделался известным,
И я бы рад был, если б только сказку
Я говорил, и мне бы только снились
Последствия жестокого закона.
Готов я верить — раз ты говоришь, --
Что издан был закон. Но уж, конечно,
Не мог найтись такой глупец…
Смотрите!
Все это головы несчастных принцев,
Несчастных юношей, не разрешивших
Таинственных загадок Турандот
И потерявших жизнь.
Ужасный вид!
Но как, скажи, могли найтись глупцы,
Чтоб голову отдать за обладанье
Жестокой девушкой?
Не говорите
Достаточно, когда увидит кто
Ее портрет, которых очень много,
Чтоб тотчас, как слепец, он устремился
Навстречу смерти.
Кто-нибудь безумный!
О нет, иной и мудрый! Вот сегодня
Так необычно оживлен Пекин
Затем, что самаркандский принц, красавец,
Любезный, умница, идет на казнь.
Уже не раз хан Альтоум оплакал
Закон, которым клялся. Но ликует
Бесчеловечная.
Вот этот звук,
Унылый и печальный, служит знаком,
Что казнь свершилась. Чтоб ее не видеть,
Я вышел из Пекина.
Что за вещи
Престранные, Барах, ты рассказал мне!
Ужели же возможно, чтоб природа
Создала женщину, как Турандот,
Которая не только не способна
Влюбиться, но и жалости не знает?
Одна из дочерей моей жены
В серале Турандот живет рабыней
И говорит порою про нее
Такие вещи, что нельзя поверить.
Как тигр, она жестока; но порок
Главнейший — гордость и высокомерье.
Меж демонов встречаются такие
Чудовища. Среди людей не могут!
Когда бы я имел такую дочь,
Я на костре бы сжег ее живую.
Вон там идет, рыдая, Измаил,
Казненного несчастный воспитатель
И мой приятель близкий.
Милый друг! Погиб мой принц!
Какой удар жестокий!
Уж лучше бы меня он поразил.
Но отчего ж позволил ты ему
Пойти на это дело?
Ты к печали
Еще свои упреки добавляешь?
Барах, свой долг я выполнил, как мог.
Но известить отца я не успел бы.
Моих же уговоров он не слушал.
Ведь воспитатель — раб: не может он
Распоряжаться принцем.
Успокойся
И будь философом.
Где взять покой?
Меня любил он и хотел со мною
Быть до последнего мгновенья. Вечно
Мне будут памятны его слова,
Они мне в грудь, как терния, вонзились.
Не плачь — сказал — охотно я умру,
Раз обладать жестокой недостоин.
Пускай меня простит отец, твой царь;
Я дом его покинул, не простившись.
Боялся я, что он меня не пустит,
И оскорбил его непослушаньем.
И этот покажи ему портрет.
Пусть взглянет он на прелесть гордой девы
И мне простит, и над судьбой моей,
Судьбой жестокой оба погорюйте.
Сказал, и сто горячих поцелуев
Запечатлел на дьявольском портрете.
Затем склонил он шею — и мгновенно
(Чудовищная, страшная картина!)
Кровь хлынула, и труп его упал,
И голову питомца дорогого
Я увидал в руке у палача.
И я бежал, от ужаса и горя
Не чувствуя, не видя ничего.
О ты, портрет проклятый и презренный,
Лежи в грязи! О, если бы я мог
С тобою вместе Турандот топтать!
Тебя царю представить? Нет, конечно!
Нет, Самарканд меня уж не увидит.
Я в вечной скорби кончу дни в пустыне.
Вы слышали, мой принц?
Да, признаюсь,
Я потрясен услышанным. Но как же
Такой могучей силой обладает
Простой портрет?
Что делаете вы?
Хочу поднять его, чтоб увидать
Невиданную прелесть.
Лучше вам
Взглянуть в лицо ужасное медузы!
Я не позволю вам!
Оставь меня!
С ума сошел ты? Пусть ты — сумасшедший,
Я не таков. Не родилась еще
Та женщина, которой красота
Могла б меня заставить опустить
Глаза — не то, что мне затронуть сердце.
Я говорю о женщине живой,
И ты увидишь, будет ли способен
Портрет, набросанный искусной кистью,
Мне сердце взволновать, как ты боишься.
Какие пустяки!
Увы, мой друг,
Другим теперь я занят, не любовью.
Принц, умоляю! Не смотрите!
Прочь!
Меня ты оскорбляешь, глупый!
Горе!
Несчастный я!
Что вижу я, Барах!
Не может быть, чтоб в этом нежном взоре,
В лице прекрасном и в лилейной груди
Мог жить тиран ужасный.
Что я слышу?
Мой господин, она еще прекрасней.
Всей красоты художник передать
Не мог. От вас я правды не скрываю.
Зато красноречивейший язык
Ораторов не сможет описать
Всей гордости ее, высокомерья,
Всей спеси, всех ее жестоких чувств
И низости испорченного сердца.
Отбросьте поскорей ее портрет.
Ужасной красоты смертельный яд
Не пейте вашим взглядом, умоляю.
Меня напрасно хочешь устрашить.
О, нежность щек, о, прелесть этих глаз,
Улыбка губ!.. Как счастлив будет тот,
Кто сможет обладать ее красот
Живым, одушевленным сочетаньем!
Не выдавай меня. Настало время
Решиться разом: или обладать
Прекраснейшей из всех живущих женщин
В империи могучей, разгадав
Загадки странные, или пресечь
Невыносимый гнет несчастной жизни!
О, сладкая надежда! Я готов!
Я — жертва новая твоих загадок,
Но пожалей меня. Скажи, Барах,
Там, на собраньи мудрецов, пред смертью,
Увижу ль я живым изображенье
Красы столь дивной?
Но взгляните прежде
И ужаснитесь. Это голова
Несчастного царевича, с нее,
Еще дымясь, стекает кровь. А тот,
Что водрузил ее — он ваш палач.
Пусть вас удержит неизбежность смерти,
И знайте: невозможно разгадать
Загадок женщины жестокой. Завтра
И ваша голова в угрозу всем,
Которые дерзают, но напрасно,
Воткнется рядом с этой.
Бедный мальчик!
Зачем всесильный рок меня влечет
К тебе в товарищи? Барах, послушай,
Ты смерть мою уже оплакал раз,
К чему ж еще? Иду на испытанье.
Смотри, не открывай же никому
Мое прозванье. Может быть — как знать? --
Пресытилось моим несчастьем Небо
И сделает меня теперь счастливым
За то, что был кормильцем стариков.
И если мне удастся разрешить
Загадки, знай, что за твою любовь
Тебя я вспомню. Ну, прощай!
Постойте!
Остановитесь, сын мой… Бога ради…
Жена… Иди сюда… На помощь мне…
Вот этот юноша, мне очень близкий,
Идет в Пекин и хочет заявить,
Что он берется разгадать загадки
Жестокой Турандот.
Увы! Что слышу?
Ведь это вы, мой гость? Что вас толкает
Любезный юноша, в объятья смерти?
К моей судьбе зовет изображенье
Красавицы.
Но кто же мог вам дать
Ее портрет ужасный?
Чистый случай.
Ассан, и вы, любезная, мой конь
И кошелек на вашем попеченьи.
Ничем иным в убогой нищете
Я выразить вам чувства не сумею.
И, если вам не жаль, отдайте часть
Из этих денег на святые жертвы
Богам небесным и на помощь бедным.
Пусть сотворят молитву о несчастном.
Прощайте.
Господин…
Остановитесь…
Сынок несчастный… Нет, напрасны просьбы
Скажи, Ассан, кто этот человек,
Такой великодушный и несчастный,
Что ищет смерть свою?
Не любопытствуй.
Он так умен, что я еще надеюсь.
Идем, жена, и отдадим жрецам
И беднякам все золото, да будет
К нему добрее Небо. Если ж он
Умрет — его оплачем.
О, не только
Все это золото, но что имею,
Я все отдать готова за бедняжку
На добрые дела. Я вижу, он
Прекрасный, благородный человек,
Высокого рожденья. Дорог он
И мужу моему. Пусть так и будет.
Три сотни кур и столько ж рыб речных
Великому снесу Бергингузину,
А гениям — корзины овощей
И рису. Пусть же будет благосклонен
К моленьям бонз всеведущий Конфуций.
Действие второе
правитьТруффальдин распоряжается евнухами, которые подметают залу. Велит поставить два китайских трона на двух концах сцены. Затем, по его указанию, ставят восемь стульев для восьми Мудрецов Дивана. Он весел и напевает.
Бригелла входит, спрашивает, для чего все эти убранства.
Труффальдин отвечает, что здесь должен спешно собраться Диван Мудрецов, император и его милая принцесса. По милости Неба дела идут отлично. Появился еще один принц, желающий, чтобы ему отрубили голову.
Бригелла замечает, что лишь три часа тому назад погиб один. Он упрекает Труффальдина, что тот весел, когда происходят подобные жестокости.
Труффальдин. Никто не неволил этих принцев отрезывать себе головы; если они сами сумасброды-добровольцы, так уж это их убыток и т. д. Говорит, что его обожаемая принцесса всякий раз, как ей удастся запутать какого-нибудь принца своими загадками и предоставить его своей судьбе, — дарит что-нибудь ему, Труффальдину, в ознаменование своей радостной победы, и т. д.
Бригелла высказывает свое отвращение к таким чувствам, недостойным патриота. Осуждает жестокость принцессы. Ей следовало бы выйти замуж и положить конец этому несчастью и т. д.
Труффальдин. Она права, что замуж не хочет и т. д. Это довольно надоедливая и нескромная штука, брак, и т. д.
Бригелла. Так могут выражаться только евнухи, бесполезные и т. д. Все евнухи брак ненавидят, и т. д.
Труффальдин заявляет злобно, что он потому ненавидит браки, что от них рождаются разные Бригеллы.
Бригелла раздраженно кричит, что он благородный человек и т. д. Что такого рода взгляды весьма постыдны, что если бы мать Труф-фальдина не вышла замуж, то и самого его на свете не было бы.
Труффальдин. Все это бессовестное вранье. Никогда его мать замужем не была, а, однако, он великолепнейшим образом родился.
Бригелла. То-то и видно, что он родился против добрых правил.
Труффальдин говорит, что он — начальник евнухов, и просит в его дела носа не совать. Раз Бригелла — начальник пажей, так пусть и убирается заниматься своим делом. А уж ему, Труффальди-ну, известно, какие штучки по части браков Бригелла проповедует своим пажам и т. д.
Пока между этими персонажами происходит словесная стычка, евнухи приводят залу в порядок. Слышна музыка, играющая марш. Это — император, в сопровождении двора и Мудрецов, идет в залу Дивана. Бригелла из почтения удаляется. Труффальдин со своими евнухами уходит известить свою дорогую принцессу.
О, верные мои, доколе буду
Страдать и мучиться? Едва… едва
Успели мы свершить обряд печальный
Над прахом злополучнейшего принца,
И этот прах я оросил слезами,
Как, вот, является искатель новый
И новой скорбью мне сжимает грудь.
О, злая дочь, рожденная на горе!
Что толку проклинать теперь тот час,
Когда я дал торжественную клятву
Великому Конфуцию — исполнить
Мной изданный указ? Нарушить клятву
Я не могу. Жестокости дочерней
Предела нет. И недостатка нет
В глупцах упрямых, в дочь мою влюбленных.
И некому советом мне помочь.
Уж прямо ума не приложу, ваше величество, какой вам дать совет. У нас, в наших краях, на таких законах не клянутся. Да и указов таких не издают. И примера такого не было, чтобы принцы влюблялись настолько в портретик, чтобы за оригинал голову сложить; и девицы у нас такие не родятся, чтобы мужчин ненавидеть, как дочка ваша, принцесса Турандот. Н-н-е-е-т, у нас о такого рода девицах и понятия не имеют, даже во сне. Прежде, чем мои несчастья заставили меня покинуть мою родину, и судьба незаслуженно вознесла меня на пост секретаря вашего величества, я про Китай только то и знал, что тут имеются великолепные порошки против перемежающейся лихорадки. И уж так я теперь удивлен, как увидал тут такие порядки, разные такого рода клятвы и таких парней и девушек. Расскажи я такую историю в Венеции, так мне бы сказали: «Ступай ты, болтунишка, хвастунишка, враль несчастный, иди ребятам свои сказки рассказывать». Расхохотались бы мне прямо в лицо и повернули оглобли.
Тарталья, посетили вы его,
Несчастного искателя?
Так точно, ваше величество, он там, в обычных приемных комнатах, отведенных для иноземных принцев. И я был поражен его осанкой, его прекрасным лицом, благородством разговора! Я в жизни своей не встречал такого достойного человека. Прямо влюбился я в него, и сердце у меня разрывается, как подумаю, что такой красивый, хороший, такой молоденький принц идет на убой, словно козел какой… (Плачет).
О, горе несказанное! Ужель
Нам не помогут жертвоприношенья?
Ужель хоть каплю света не прольют
На тайну Небеса и не помогут
Решить загадки дочери жестокой?
Но нет, надежды тщетны!..
Будьте покойны, ваше величество, насчет этих жертвоприношений. Сотня быков Небу заказана, потом Солнцу сто лошадей, да Луне сто свиней. (В сторону). Я то, по совести говоря, не очень понимаю, какой толк может быть от такой императорской бойни?
Лучше было бы принести в жертву одну свинку-принцессу. И всякому бы горю конец.
Итак, пусть новый принц войдет сюда.
Попробуем его отговорить.
А вы, умы ученые Дивана,
Министры верные, мне помогите,
Когда мне горе утомит уста.
Нам это дело привычное, ваше величество. Сначала всласть поболтаем, а потом он пойдет себе горло резать, как индейский петух.
Слушай, Панталоне. В этом юноше много ума и остроты. Я не теряю надежды.
Что? Это чтобы он эти бабьи закорючки разгадал? Это уж вы — ах оставьте!
Встань, юноша неосторожный!
Прекрасен он! Всем сердцем жаль беднягу!
Скажи, несчастный, ты откуда? Чей
Ты сын?
Мой государь, могу ль просить я
О милости — остаться неизвестным?
Но как же можешь ты, сокрыв свое
Рождение, надеяться на брак
С моею дочерью?
Я — принц, и если
Угодно Небу, чтобы умер я, --
Мое рожденье, положенье, имя
Я до того последнего мгновенья
Хотел бы скрыть. И пусть тогда узнают,
Что не дерзнул бы никогда мечтать
О царственном союзе, если б сам
Я не был крови царской.
А пока
Дозвольте мне остаться неизвестным.
Полны достоинства его слова.
Как жаль мне юношу!
Но если ты,
Темнейшие загадки разгадав,
Окажешься не царственного рода, --
Как быть с законом мне?..
Лишь для князей
Был издан ваш закон. Мой господин…
Да будет воля Неба… Если я
Вас обманул, и род мой — недостойный,
Тогда обман я этот искуплю,
Склонивши голову под топором,
И пусть мой труп останется лежать
Добычей воронам, псам и шакалам.
Но, знайте, есть в Пекине человек,
Который подтвердит мое рожденье.
Пока — хочу остаться неизвестным,
Об этом, как о милости, прошу.
Я эту милость дарую тебе.
Такому голосу и благородству
Отказа нет. О, если бы ты столь же
Был милостив к высокому престолу,
С которого я шлю к тебе мольбы!
Послушай, откажись от испытанья,
Которому себя подвергнуть хочешь!
Ты мне понравился, и я готов
Все предложить тебе, что только может
Дать император. Ты мне будешь другом
И соправителем. Когда мои глаза
Должны закрыться будут, я тебе
Оставлю все мое благоволенье.
Меня насильно палачом не делай.
Моя ошибка сделала меня
Позором подданных. Прошу тебя
О милости, о, храбрая душа,
Не заставляй меня твой труп оплакать!
И ненависти к дочери моей
Не разжигай в сердцах! И вместе с ней --
Ко мне, за то, что я родил ее,
Гордячку, злую, жесткую, пустую,
Источник горести моей и смерти.
Утешьтесь, государь. Известно Небу,
Как я вам сострадаю. Вашу дочь
Пример отца не мог тираном сделать.
Оставим это. Вся вина отца, --
Когда его за то винить возможно, --
Лишь в том, что нежно он любил свою
Единственную дочь, и миру дал
Такую красоту, перед которой
Бессилен человек. Благодарю
За ваших чувств святое благородство.
Я был бы вам помощником плохим!
Пусть либо Небо даст мне Турандот,
Мою избранницу, в супруги, либо
Пусть пресечется жизнь, которой бремя
Без Турандот невыносимым станет.
Я смерти требую, иль Турандот.
Но послушайте, ваше высочество, жизнь вы моя, вы ведь видели на городских воротах все эти черепа воткнутые, не к ночи будь сказано? Не могу я взять в толк, что вам нравится в том, чтобы идти наверняка себе голову рубить, словно козленок какой, да еще всех нас заставлять над вами слезы проливать, как все эти прочее отчаянные? Вы имейте в виду, что принцесса вам три такие загадочки заворотит, что и сам астролог Чингарелло не разгадает. Даже и мы, которые сколько уж времени сидим тут депутатами вместе с их превосходительствами, с этими мудрецами Дивана, сидим специально, чтобы решить, кто разгадал правильно, и кто — нет, — так даже и мы, люди опытные, книжники, и то иной раз надсадимся, пока доберемся до смысла этих самых загадок, которые жестокая принцесса загадывает. Потому что тут нужно иметь и желудок железный, и кишки холщевые, и всякую такую штуку. И все новые она придумывает, будь они прокляты. И коли бы она не раздавала ответы на них сложенными и запечатанными их превосходительствам мудрецам, так, пожалуй, те не знали бы, куда у них голова потерялась. Так-то, сынок, шел бы ты с миром. Стоишь ты там, прямо, как цветочек. Жалость смотреть берет. Я вам потому это говорю, что добра вам хочу, а то, ежели вам угодно на своем стоять, так, ведь, мне до вашей головы столько же дела, сколько до огородной редиски.
Старик, не утомляй себя речами.
Я смерти требую, иль Турандот.
Заладил — Турандот, Турандот… Да какого ты черта на стену лезешь, сын мой милый? А ты лучше пойми. Тут ведь не то, что на пари загадки загадывать за чашку кофе с пышкой, да за полплитки шоколаду с ванилью. Ты пойми раз навсегда: тут идет дело о голове. Я никаких других убеждений и приводить не стану, одного этого довольно. О голове идет дело, о голове, о голове. Вот его величество сам тебя просит; он принес в жертву сто лошадей Солнцу, да сто быков Небу, да сто свиней Луне, да сто коров звездам, все из-за тебя, а ты, неблагодарный, стоишь на своем и досаду ему причиняешь. Коли бы даже не было на свете других женщин, кроме принцессы Турандот, и то бы порядочной глупостью это было. Ты меня извини, мой милый, принц мой. По совести скажу: это из любви к тебе я с такой свободой выражаюсь. Понял ли ты хорошенько, что значит голову потерять? — прямо невозможно!
К чему старания? Напрасно все:
Я смерти требую, иль Турандот.
Жестокий! Но пусть так. Ты вкусишь смерть,
А я отчаянье.
Пускай принцесса
Пожалует в Диван на испытанье,
И пусть она упьется новой жертвой.
О боги, ниспошлите вдохновенье!
Пусть вид ее меня не поколеблет.
Мой ум волнуется — я сознаюсь --
И бьется сердце, и дрожат уста.
Диван священный, мудрецы и судьи
Моих ответов и моей судьбы!
Простите мне мой пыл, явите милость
К слепому от любви, который сам
Не знает, где он, что он, и летит
К своей судьбе, влекомый тайной силой.
Кто здесь так храбро льстит себя надеждой,
Не наученный опытом других,
Проникнуть в тайный смысл моих загадок?
Кто хочет жизнь за это положить?
Вот он.
И был бы он вполне достоин
Быть избранным тобой себе в супруги
Без испытанья, не терзая сердца
Того, кому обязана ты жизнью.
О Небо! Ни один из смельчаков,
Являвшихся передо мной в Диване,
Еще мне состраданья не внушал.
А этого мне жаль, Зелима!
Что же,
Задайте легкие ему загадки
И перестаньте быть жестокой.
Как? А честь моя? Как смеешь говорить
Ты, дерзкая!
О Небо! Это он!
Тот самый, кто у нас при Каразанском
Дворе работал, как невольник жалкий,
Когда был жив отец мой, Хейкобад.
Итак — он принц! Я чувствовала это
И сердце отдала ему.
О принц,
От гибельной попытки откажитесь.
Я не жестока, нет. Известно Небу,
Что слух об этом — ложь. Но я таю
В моей душе глухое отвращенье
К мужскому полу. Чтобы защитить
Себя и быть свободной, я готова
Все сделать, что могу и что умею.
И почему должна лишиться я
Свободы той, которая доступна
Должна быть всем? Кто заставляет вас
Меня жестокой делать против воли?
И если вас возможно убедить
Мольбами — я унижусь до мольбы.
Оставьте, принц, попытки, не дерзайте
Испытывать мой ум. Я им горда,
Лишь им одним горда. Мне Небо дало
Мой разум и талант. И если здесь,
В Диване, кто-нибудь меня превысит
Своей догадкой, дав мне всенародно
Изведать стыд, — я мертвой упаду.
Избавьте же меня от злого долга
Загадывать загадки. Или вам
Придется смерть оплакивать напрасно.
Прекрасный голос, и прекрасный облик,
И дивный ум, редчайшей остроты, --
Все в этой женщине! Зачем же так
Мужчина создан, что своей он жизни
Готов не пожалеть для обладанья?
Ах, гордая умом, она не знает,
Что чем ее достоинства прекрасней,
Чем более противится она
Его женою стать — тем он сильнее
Пылает страстью! Знайте, Турандот
Жестокая, что если бы имел
Я не одну, а сотню тысяч жизней,
Я все бы их за вас принес на плаху.
О, загадайте легкие загадки!
Он так достоин вас.
Как он хорош!
О, если б он был мой! Зачем не знала
Тогда я, что он принц! Теперь же я
Сама рабыней стала. О, как страстно
В моей душе любовь зажглась при мысли,
Что он — царевич! Буду же смелее.
Любовь всегда смела.
О Турандот,
Про нашу славу вспомните.
Лишь он,
Лишь этот принц способен сожаленье
Мне в сердце пробудить?
Но нет, должна
Себя я пересилить.
Так готовься,
Надменный, к испытанью.
Значит, ты
Настаиваешь, принц?
Да, я сказал:
Я смерти требую, иль Турандот.
Пускай же будет роковой указ
Прочитан всенародно в устрашенье.
Сим объявляется, что каждый принц
Просить имеет Турандот в супруги.
Но прежде он средь Мудрецов Дивана
Обязан три загадки разгадать
Самой принцессы. Если разрешит,
То станет мужем ей. Но если он
Окажется к решенью неспособен.
То будет сдан немедля палачу,
И палачом да будет обезглавлен.
Хан Альтоум указ сей выполнять
Перед лицом Конфуция клянется.
Мучительный закон! Тебя исполнить
Перед лицом Конфуция клянусь.
«Поведай мне, кто может неустанно
По замкам шествовать, в село любое
Входить? Его вовек не тронут в стане
Поверженных и победивших в бое.
Ему все рады, даже если странник,
Придет он рано. Всем он друг — не скрою.
Тягавшихся с ним дурнями сочтут.
Неведомый, но видимый он тут».
Я был бы счастлив, если бы загадки
Все были также просты! О принцесса,
Кому ж не ясно, что обходит вечно
Все города, все замки, все селенья,
Что совершает безвозбранный путь
Средь криков пораженья и победы,
Что равного себе не терпит в мире
И здесь находится — простите — солнце?
Тарталья, а ведь он ее подкузьмил.
В самую середку попал.
Великолепно, Солнце, Солнце, Солнце!
Мой сын, пусть Небо даст тебе поддержку
В дальнейшем.
Боги, милостивы будьте!
О Небо, не давай ему догадки.
Пусть он не будет мужем Турандот.
Я чую смерть мою.
Он победит?
Он разум мой превысит? Нет, не верю!
Безумец, слушай вновь и отгадай!
«Произрастила твердь
Всегда младое древо,
Но древнее. С ним смерть
Для всех потомков Евы.
Листочков не найдешь
Белей, свежей, задорнее,
Но в них таится ложь,
Ведь с тыла листья черные.
Так как по всем приметам
Зовется древо это?»
Простите, госпожа, что снова я
Загадку вашу разрешу. Растенье
Древнейшее, но юное, где скрыта
Кончина человека, чьи листы
Белы снаружи и черны с изнанки,
То будет — с днями и ночами Год.
Тарталья, а у него есть в башке кое-что!
По совести сказать, чем дальше, тем лучше!
Великолепно, это — год, год, год!
Какая радость! Боги, помогите
Ему закончить так же!
О, когда бы
Загадкой этой кончить испытанье!
Ах! Я его теряю.
Госпожа,
В единый миг вы можете утратить
Всю вашу славу. Он вас превосходит.
Молчи! Погибнет прежде род людской,
И рухнет мир.
Узнай, глупец несчастный,
Чем больше ты стремишься превзойти
Меня, тем больше мною ненавидим.
Отсюда ты не выйдешь. Откажись
Со мной тягаться — и избегнешь смерти!
Лишь ваша ненависть одна, принцесса,
Меня смущает. Умереть готов,
Раз милости я вашей недостоин.
О, откажись, мой сын, и ты, о дочь,
От новых испытаний. Он достоин
Твоим супругом быть. Он заслужил!
Супругом? Отказаться? Пусть закон --
Свершится.
Не печальтесь, государь.
Я смерти требую, иль Турандот.
В супруги смерть получишь. Вот увидишь.
«Скажи мне, как зовется страшный зверь,
Четвероногий, мудрый и крылатый!
Он любит всех: трепещущих теперь
Иль честно облачающихся в латы,
Живущих в мире. Гневом обуян,
И всюду шествуя, как триумфатор,
Под лапы он подмял весь океан
И ширь земную, что богатством пенясь,
Век миром наслаждается: из стран
Те счастливы, где правит новый Феникс».
Смотри в лицо, и не дрожи! Теперь Реши загадку, или будешь мертвым!
Какая красота! Какой восторг!
Погибнет он. Мой сын, не поддавайся.
Приди в себя!
Рассудок я теряю…
Ты мой, о чужестранец! Да, ты мой!
Моя любовь тебя укрыть поможет.
Эй, эй, сынок милый! Мужайся! Эх, кабы можно было помочь ему. У меня поджилки со страху трясутся, как бы он себя не погубил.
Не будь этого этикета, я бы сбегал на кухню за банкой с уксусом.
Несчастный, ты погиб. В своей судьбе
Повинен ты один.
О Турандот!
Вы ослепительною красотой
Меня смутили. Я не побежден.
Ты, зверь четвероногий и крылатый,
Гроза вселенной, ты, что торжествуешь
Над морем и землей, даруя тень
Блаженную широкими крылами
Стихии беспокойной и земле,
Возлюбленным сынам твоей державы,
О, новый Феникс, зверь блаженный, ты --
Лев Адрии, во гневе справедливый.
Ах ты, будь ты… милый ты мой. Не могу удержаться… (Бежит обнять его).
Ну, ваше величество, можете успокоиться.
Лев Адрии. Да, верно, верно, верно!
Он победил. Принцесса! Успокойтесь!
Любовь моя погибла? Никогда!
Довольно, дочь моя, терзать меня
Твоей жестокостью. Ты, милый принц,
Иди меня обнять.
Остановитесь!
Пусть не надеется он мной владеть,
Хочу еще задать ему загадки,
Но не сейчас. Мне слишком краткий срок
Был дан для подготовки. Не могла
Обдумать я загадок. Подождите…
О нет, жестокая, теперь уж поздно.
Я больше не смягчусь. Закон суров,
И должен быть исполнен. Приговор
Я сообщу министрам.
Нет уж, извините! Больше никаких загадок не требуется, и никаких голов больше резать не будем, — словно это не головы, а тыквы. Этот мальчонка догадался. Все по закону выполнено, теперь пожалуйте бриться. (Тарталье). Верно ли я говорю, господин канцлер?
Конченное дело! И никаких толкований не требуется. Как изволят полагать их превосходительства, господа мудрецы?
Исчерпано, исчерпано! Довольно!
Тогда идемте в храм. Пусть незнакомец
Свое откроет имя, а жрецы…
Отец мой, пощадите, подождите!..
Ждать нечего. Я все уже решил.
Отец мой, заклинаю вас любовью
Ко мне, и если дорога моя
Вам жизнь, я умоляю уступить
Мне новый день для новых испытаний.
Я не смогу перенести стыда.
Скорей умру, чем подчинюсь мужчине
И сделаюсь надменному женой.
Женой мужчины! Подданной мужчины!
Уж слов одних довольно для меня!
Мысль самая убить меня способна!
Упрямая, жестокая и злая!
Довольно слушал я! За мной, министры!
Встань, сердца моего тиран прекрасный!
Вас, государь, прошу я отменить
Приказы ваши. Я не буду счастлив,
Когда меня она так ненавидит.
Моя любовь мне не позволит быть
Причиною ее страданий. Чем
Утешусь я, когда вся страсть моя,
Весь пыл души — достойны лишь презренья?
Жестокая тигрица, если я
Твоей души суровой не смягчу,
Ты можешь быть довольной и веселой:
Твоим не буду мужем я. Но ах,
Когда бы ты могла увидеть муку
Истерзанного сердца, то, клянусь,
Ты пожалела бы. Чего ты хочешь?
Моей ты ищешь смерти? Государь!
Дозвольте ей другое испытанье!
Мне жизнь моя противна.
Никогда! Мое решенье твердо. В храм идемте,
Довольно испытаний… ты… безумец.
Пусть в храм идут. Но там на алтаре
С отчаянья и горя ваша дочь
Умрет.
Умрет? Прошу вас, государь,
И вы, принцесса, окажите милость.
Пусть в новый день здесь соберут Диван,
И непокорному уму я сам
Здесь предложу решить мою загадку.
И вот она: «Чей сын и как зовется
Тот принц, который должен был просить,
Как нищий, корку хлеба, и который
Чтоб жизнь поддерживать, носил мешки
За плату низкую и, вознесясь
К вершине счастья, о каком не мыслил, --
Еще несчастней сделался, чем прежде?»
Пусть завтра здесь, перед лицом Дивана,
Жестокая душа найдет разгадку
И скажет имя сына и отца.
И если вы разгадки не найдете,
То обещайте мне не отказать
В руке любимой, и спасти от муки
Несчастного, и сердцем умягчиться.
Но если вам удастся разгадать, --
Тогда пускай несытая душа,
В своей жестокости непоборимой,
Моей упьется кровью, насладится
Моею смертью…
Чужестранец, я
Условье принимаю.
Вновь опасность!
О, новая надежда!
Не согласен!
Не позволяю вам. Пускай закон
Исполнен будет!
Государь, когда
Хоть что-нибудь я стою, пожалейте,
Даруйте мир и дочери, и мне,
О пусть не я лишу ее отрады,
Пусть дух ее утешится. И если
Ей ум поможет в этом, — завтра пусть
Она мою загадку разгадает.
Я задыхаюсь от обидных слов.
Он надо мной смеется!
Неразумный,
Что требуешь? Да разве ты не знаешь,
Каков в ней ум? Прекрасно! Я готов
Вам уступить еще в последний раз.
Пускай она нам скажет имена;
Тогда она опять свободна будет.
Но я не допущу трагедий новых:
Хотя б она сумела догадаться, --
Ты не умрешь, и ты уйдешь живым.
Довольно я оплакивал несчастий.
Иди за мной… несчастный… неразумный…
Действие третье
правитьДовольно разговоров, перестань!
Твои слова меня не убеждают.
Другое на сердце. Меня томит
Моя любовь к неведомому принцу,
И ненависть к гордячке нечестивой,
И горесть рабства. Слишком я страдала.
Уж пятый год истек, как я скрываю
Смертельный яд в груди и притворяюсь,
Что я смирилась, что люблю ее,
Надменную, всех бед моих причину.
Во мне кровь царская, ты это знаешь,
И Турандот меня ничем не выше.
Мне стыдно быть униженной рабой,
Мне равной подчиняться, как служанка!
Притворство не по силам больше мне,
Я вся измучена, больна, я таю,
Как снег под солнцем, воск перед огнем.
Скажи мне, кто бы мог во мне узнать
Адельму прежнюю? Но я решилась
Сегодня сделать все, на что способна:
Доверившись звезде моей любви,
Покончить разом с рабством или с жизнью.
Нет, госпожа, еще не время.
Прочь,
Не смей мне возражать, ни слова больше.
Я запрещаю, слышишь? Запрещаю!
Теперь, когда она разъярена
И вне себя от злости и позора, --
Настало время также для меня
Пойти на все: победа или смерть.
Я не могу, Зелима! Словно пламя
Мне душу жжет при мысли о моем
Позорном пораженьи.
Госпожа,
Ужели только ненависть и злобу
Он мог в вас пробудить, такой красавец,
Такой великодушный, так влюбленный?
Не мучь меня… Ты знаешь… Ах, мне стыдно
Признаться… Он родил в моей груди
Неведомые чувства… холод… жар…
Неправда, нет! Его я ненавижу.
Он в стыд меня поверг перед Диваном.
Теперь во всей стране и в дальних землях
Узнают, что случилось. Над моим
Невежеством смеяться станут. Ах,
Скажи мне, помоги, Зелима, если
Ты знаешь, как помочь мне! Завтра утром
Опять сойдутся в зале мудрецы,
И если я не в силах разрешить
Им заданную трудную загадку,
Тогда отец немедленно велит
Вести нас в храм, соединить нас браком.
Он мне сказал: «Чей сын и как зовется
Тот принц, который должен был просить,
Как нищий, корку хлеба, и который,
Чтоб жизнь поддерживать, носил мешки
За плату низкую и, вознесясь
К вершине счастья, о каком не мыслил, --
Еще несчастней сделался, чем прежде?»
Я поняла, что неизвестный принц --
Он сам и есть. Но кто он может быть?
Как угадать отца и сына имя?
Его не знает даже император,
Который разрешил ему скрывать
Свое прозванье до конца борьбы.
А мне пришлось, конечно, дать согласье
На это испытанье, чтоб спасти
Себя от брака с ним. Нет, невозможно
Найти разгадку. Что теперь мне делать?
Найдутся здесь, в Пекине, чародеи,
Испытанные в магии; найдутся
И мудрецы, искусные в каббале;
Вы обратитесь к ним.
Как ты глупа, Зелима! Я не верю в них. Они
Обманщики, и верить может им
Одно простонародье. Посоветуй
Другое что-нибудь.
Я вам напомню
Слова, и вздохи, и немую скорбь
Героя этого. Как на коленях
Он так усердно вашего отца
Просил за вас.
Довольно, замолчи.
Знай, это сердце… Нет, я ненавижу!
Мужчины все коварны, никогда
Не искренне их сердце и к любви
Не может быть способно. Притворятся,
Что любят девушку, и, обольстив,
Не только о любви не помышляют,
Но, оскорбив союз священный брака,
От женщин к женщинам другим идут
И не стыдятся сердце отдавать
Последней потаскушке из народа,
Рабыням и блудницам. Нет, Зелима,
Не говори о нем. И если снова
Он завтра победит — возненавижу
Его, как смерть. Я вне себя от мысли,
Что он меня способен победить
И что могу я стать рабой мужчины.
Вы слишком молоды, и потому
И говорят в вас гордость и упрямство.
А как настанет возраст несчастливый,
Поклонники исчезнут — вот тогда
Приходит час напрасных сожалений.
Что вы теряете? Какую честь?
Какую там надуманную славу?
Прости, Зелима, только так судить
Приличествует лишь низкорожденным.
Ты плохо понимаешь, что принцесса,
Которая была побеждена Перед лицом высокого
Дивана Каким-то неизвестным, после ряда
Трофеев и побед, — должна невольно
Испытывать и стыд и огорченье.
Я видела сама толпу мужчин,
С нескрытой радостью шутивших злобно
Над этими загадками, как будто
Загадки были глупы и смешны.
Но я люблю принцессу, я была
Возмущена! Что делать ей, скажи,
Когда ее стремятся против воли
И вопреки рассудку — выдать замуж?
Нет, ненависть мою не разжигай.
Что за несчастье в том, чтоб выйти замуж?
Ах, замолчи! Ты просто неспособна
Понять величье сердца. Не из лести
Я это говорю. Или пустяк,
Что завтра пред Диваном, всенародно,
Она должна два имени назвать?
И если ей придется отвечать
Незнаньем и признаньем откровенным
В своем бессильи разрешить задачу, --
Как быть тогда? Заранее я слышу
Гул тысячи насмешек, издевательств
Толпы народа, словно бы она
Несчастная комическая дива,
Ошибкой вызвавшая смех на сцене.
И знай, Адельма, я уже решила,
Что если завтра утром не смогу
Открыть имен, то посредине храма
Пронжу кинжалом грудь.
Принцесса, нет!
Решить загадку вам необходимо
При помощи науки или даже
Путем обмана.
Так. Адельма вас
Гораздо больше любит, и она
Все понимает лучше. Пусть теперь
Она поможет вам.
Да, да, Адельма!
Ты мне должна помочь. Но как могу
Узнать я имя сына и отца,
Когда не знаю, как, когда, откуда
Он к нам явился?
Сам вчера в Диване
Он нам сказал, что здесь, в Пекине, есть
Его знакомые. Необходимо
Весь город перерыть, и не жалеть
Камней и золота. Все надо сделать.
Располагай моей казной, как хочешь.
Жалеть мне нечего, я знать должна.
Куда же тратить деньги? И кого
Искать? И как потом, узнавши даже,
Скрыть, что не доблестью, а лишь обманом,
Предательством открыты имена?
Но кто же выдаст? Или ты, Зелима?
Нет, это слишком. Лучше вам, принцесса,
Сберечь свою казну. Я так хотела
Смягчить вам сердце, убедить вас дать
Свое согласье стать женой того,
Кто вас достоин, нежен, кто вас любит!
Мне было жаль его. Теперь же пусть
Я буду к вам пристрастна, к вам, которой
Обязана повиновеньем. Здесь
Была Скирина, мать моя. Она
Пришла ко мне веселая, узнав
Судьбу загадок, но еще не зная
О новом испытании на завтра.
Она открыла мне, что этот принц
В ее гостинице остановился,
И что Ассан, мой отчим, обожает
Его и знает близко. Я спросила,
Как имя принца, но она не знала.
Ассан не только принца ей не назвал,
Но отказал ей в этом наотрез.
Я мать мою просила попытаться
Еще раз, и она мне обещала.
Теперь принцесса может сомневаться
В моей любви и преданности.
Нет,
Не уходи и дай обнять тебя…
Ах, Турандот, Зелима указала
Нам некоторый путь. Она глупа.
Ведь глупо же надеяться, что отчим
Сам, добровольно, зная обо всем,
Откроет имена. Необходимо
Нам действовать умно. Нельзя теперь
Терять нам время. Если вам угодно
Любви моей поверить, — я хочу
Вам дать совет… не здесь… в укромном месте.
Идем, мой друг. На все готова я,
Чтоб только поражен был чужестранец.
Любовь, подай мне помощь, исполняя
Мои желанья, чтобы мне уйти
От ига рабства! Пусть ее гордыня
Откроет мне широкую дорогу.
Но наши имена, — мое, отца, --
Во всем Пекине знаешь только ты!
К тому же наше царство так далеко,
И сам я восемь лет уже скрываюсь,
И жили мы так скрытно, и прошла
Молва о нашей смерти. Нет, кто впал
В несчастие, тот быстро исчезает
Из памяти людей!
И все же вы
Неосторожны, принц! В несчастьи людям
И невозможного бояться нужно.
И стены, и деревья, и предметы
Подъемлют голос против злополучных.
Все в мире против них. Я не могу
Спокойным быть. С опасностью для жизни
Вы взяли верх над самою прекрасной
И умной женщиной, приобрели
Сильнейшее из царств, — и вдруг затем,
По слабости сердечной — все погибло!
Барах, не меряй нежную любовь
Мерилом выгоды. Ты не видал
Отчаянья и гнева Турандот, --
А в ней вся жизнь моя.
Но вы, как сын,
Должны бы больше думать не о ней,
Уж побежденной вами, а о тех
Своих родных, которых в нищете
И в горе вы оставили в Берласе.
Не упрекай меня! Я так хотел
Ее утешить! И смягчить хотел
Ей сердце. Может быть, поступок мой
Ей по душе пришелся. Может быть,
В ней искра благодарности проснулась…
В ком? В Турандот? Какое заблужденье!
Она теперь моя. Барах, ведь ты
Меня не выдашь? Говорил ли ты
Своей жене, кто я?
Конечно, нет!
Барах послушен приказаньям вашим.
Но у меня предчувствие беды,
И я дрожу, не знаю почему…
Да вон он, вон он! Ну скажи, пожалуйста.
А это кто же с вами, ваше высочество?
Несчастие! Что делать?..
Человек
Мне неизвестный. Я его нашел
Случайно здесь. Расспрашивал его
Про город, про порядки, про другое…
Вы меня извините, вы, молодой человек, с мозгами превыше чалмы, и чувства в вас самые изящные. Я это еще в Диване заметил. Так на какой же это вы черт все эти глупости натворили?
Ну, ну, ладно, что сделано, то сделано. Вы, ваше высочество, сами не знаете, в каких водах плаваете, и не смотри мы за вами во все глаза, — сядете вы на мель.
Эй, вы, господин усач! Вам тут быть не место. Вы, ваше высочество, потрудитесь удалиться в свои апартаменты. Дан приказ, чтобы две тысячи солдат под ружьем стояли на страже. Вы, Бригелла, с вашими пажами будете охранять вход в комнаты принца до завтрашнего утра. И чтобы никто туда не входил. Окружите его стражей и исполняйте ваш долг. Таков приказ императора, понимаете? Император прямо влюбился в ваше высочество и страсть боится, как бы чего не вышло. Если вы завтра его зятем не станете — боюсь я, как бы бедный старик от чрезмерной любви не помер. Но уж и мальчишество же, извините, вы сегодня учинили!
Сделайте такую милость, не выдавайте вы своего имени ни единым звуком. Ежели, впрочем, пожелаете сообщить его старому почтенному старику на ушко, тихонечко, — я бы с великой признательностью принял… Угодно будет доверием подарить?
Я вижу, вы плохой слуга царю!
Браво, браво. Ну, синьор Бригелла, за вами дело.
А вот, как вы болтать кончите, я и займусь делами.
Синьор Бригелла, вы смотрите в оба, тут можно поплатиться головой.
Я своей голове цену знаю. Напоминать мне не приходится.
Я прямо лопаюсь от любопытства — так мне имя ваше узнать хочется. Уж если бы вы мне его поведали — так бы оно у меня в животе на запоре и осталось.
Оставь попытки. Завтра все узнаешь!
Брависсимо, черт побери!
Слуга ваш покорный, ваше высочество.
А вы, господин усач, вы ступайте-ка лучше на площадь трубочку выкурить, чем здесь во дворце околачиваться. Очень советую вам по своим делам идти, лучше будет.
Не скажу, чтобы он мне нравился. Больше на жулика с рожи похож. (Уходит).
Позвольте приказание выполнить. Разрешите препроводить вас в ваши комнаты.
Сейчас иду.
Ну, друг мой, до свиданья.
Увидимся в другой раз. Ну, прощай.
Слуга покорный.
Ну ладно, ступай, ступай, нечего церемонии разводить!
Да поможет Небо
Неосторожному! А я, конечно,
Не выдам тайны.
Горе мне! Мой сын!
Он взят под стражу! Этот злой тиран,
Хан Хорезмийский, дерзкий узурпатор
Моей короны — властен даже здесь.
Тогда умру и я!
Калаф! Калаф!
Молчи, старик, или умрешь на месте!
Кто ты такой? Откуда? Как узнал
Ты имя юноши?
Барах!.. О боже!..
Ты здесь, в Пекине? Как ты смел поднять
Оружье на монарха своего,
В несчастье впавшего? Ты — против сына?
Так, значит, ты — Тимур?
О, да, предатель!
Ну что ж, ударь и сократи мне дни!
Я жил довольно. Больно пережить
Неблагодарность преданных министров,
Мне, ради низких выгод, изменивших.
И тяжело мне знать, что милый сын
Во власти хорезмийского тирана.
Мой государь! Да, узнаю теперь,
О, государь мой. Вы меня простите…
Поступок мой любовью к вам был вызван.
И если сын вам дорог, не зовите
По имени ни сына, ни себя.
Я больше не Барах. Здесь я — Ассан.
Что, если слышали меня?.. Скажите,
А где ж супруга ваша? Здесь? В Пекине?
О дорогой жене не поминай.
Там, в Берласе, в убежище для нищих,
Несчастная в былом и настоящем,
Покорная судьбе, с мечтой о сыне
И с именем любимца на устах,
Склонив свое чело на эту грудь
Усталую, меня же утешая,
На этих обессиленных руках,
Вздохнув в последний раз, она скончалась…
Несчастная царица!
Я, в печали,
Отыскивая дорогого сына,
Отыскивая смерть, пошел в Пекин,
И вот, едва прибыв, я вижу сына,
Под стражей, уводимого куда-то.
Уйдемте, государь. И не тревожьтесь
О вашем сыне. Завтра, может быть,
Он будет счастлив. Вместе с ним и вы
Счастливым станете. Но только вы
Должны скрывать свое и сына имя.
И здесь я не Барах, здесь я Ассан.
Но что за тайны?
Все я вам открою,
Когда уйдем отсюда. Здесь нельзя.
Скорей же, государь.
Но что я вижу? Скирина?
И выходит из сераля.
Откуда ты? К кому ходила?
Радость,
Что наш неведомый и милый гость
Здесь одержал победу, любопытство
Узнать, как эта хищная тигрица
Смирится и наденет узы брака,
Влекли меня в сераль, и тут с Зелимой
Я вместе радовалась.
Ты всего
Еще не знаешь и идешь в сераль,
Болтливая сорока! Я тебя
Искал повсюду, чтобы запретить
Тебе болтать в серале. Но, на горе,
Мудрейшие из замыслов мужчин
На деле неизменно отстают
Во времени от глупых бабьих планов.
Что ж ты болтала? Я боюсь, что ты
В своей чрезмерной радости призналась,
Что неизвестный принц гостит у нас,
Что муж твой принца знает, очень любит…
Ну, говорила?
Если бы и так…
Что ж тут плохого, если бы сказала?
Нет, ты признайся. Рассказала? Да?
Да я, сказала дочери. Она
Меня узнать просила имя принца,
И я, сказать по правде, обещала…
О, я несчастный! Я погиб!..
О дура!.. Бежим отсюда.
Что, скажи, за тайны?
Скорее из дворца и из Пекина.
Бежим скорей.
Увы! Теперь уж поздно.
Вот евнухи жестокой Турандот.
Неблагодарная.. За все добро.. Мне поздно
Уже бежать. А ты с несчастным этим
Беги и скрой его.
Но расскажи…
Уста замкните. Пусть из ваших уст
Не выйдет ваше имя. Ты, жена,
Ты, если хочешь мужу услужить,
И если ты хотела бы исправить
Свою ошибку — скройся поскорей
Со старцем этим вместе; живо скройтесь,
Но не в твоей гостинице, в другом
Укромном месте, и сидите там
До половины завтрашнего дня.
Мой муж!
А ты не с нами? Почему?
Ступайте без расспросов. Я открыт,
За мной идут, и я остаться должен.
Да торопитесь же. Идите, скройтесь…
Но почему же ты не с нами?
Боже!
Какое, наказанье!
Милый муж!
Но в чем моя ошибка?
Вот несчастье!
Ступайте! Да скрывайте имена.
Увы! Напрасно время я терял
На убежденья. Глупая жена!
А ты, старик несчастный! Ну, тогда
Бежимте вместе… Ах, теперь уж поздно!
Вы ищете Ассана? Я — Ассан.
Труффальдин просит его не шуметь. Говорит, что пришел оказать ему великую милость.
Ты хочешь отвести меня в сераль?
Труффальдин в преувеличенных выражениях описывает, какое счастье выпало на долю Ассана. Уверяет, что если в сераль залетает муха, то и ее осматривают, мужского она пола или женского. И если окажется мужского, то ее сажают на кол и т. д. Спрашивает, что это за старик.
Не знаю я его. Бедняк какой-то.
Труффальдин говорит, что в его расчеты входит осчастливить и этого старика-нищего. А кто эта женщина?
Я знаю, госпожа твоя меня
Искать велела. Брось же старика
И эту женщину. Я их не знаю.
Труффальдин раздраженно уличает Бараха во лжи. Он отлично знает, что эта женщина — его жена и мать Зелимы. Он видал ее в серале. Величественно приказывает своим евнухам окружит всех троих, и, под покровом ночи, отвести их в сераль.
Скажи, что ждет меня?
Не понимаю…
Что ждет тебя, старик? Что ждет меня?
Я все перенесу. И ты терпи.
Мои слова припомни. Ты, жена,
Поплатишься за все.
Я вне себя!
Действие четвертое
правитьЕще вы можете спастись. Я снова
Вам предлагаю гору золотую,
Но если вы откажетесь назвать
Два имени, — тогда мои рабы
Могучею рукой, без сожаленья,
Вас до смерти забьют. Эй, палачи!
Готовьтесь к исполненью приказанья!
Скирина, ты довольна, ты узнала
К чему ведут ошибки?
Турандот,
Насытьтесь нашей кровью. Я от пыток
Не уклонюсь. И умереть готов.
Что ж, палачи безжалостные, бейте,
Скорей! Отца неведомого принца
Я знаю, и обоих знаю имя.
Готов идти на муки, на страданья,
На смерть, — но не открою имена.
Все это золото не стоит грязи.
А ты, жена, по мне не убивайся;
И если слезы могут проникать
В жестокие сердца — моли о нем,
Об этом старике.
Он виноват
Лишь в том, что мне был другом.
Пощадите!
Не стоит огорчаться и просить
О старике, которого одна
Могила с нищетой разлучит. Друг,
Живи, пусть я — умру. Узнай, злодейка…
Во имя Неба! Пусть твои уста
Не произносят имя чужестранца,
Иначе он погиб!
Старик, ты знаешь?
Мне, мне не знать? Жестокая…
Скажи мне,
Мой друг, в чем тайна здесь? И почему
Я не могу сказать?
Затем, что смерть
Несчастного постигнет. И погибнем
Мы все.
Старик, не бойся. Запугать
Тебя он хочет. Эй, вы, палачи,
Смирите дерзкого!
О горе!.. Муж мой!..
Мой муж… Остановитесь… Пощадите!..
Но где же я? И что со мной? Принцесса,
Клянешься ли своею головой,
Что жизнь ему оставишь, и что жить
Останется царевич неизвестный?
Пусть на меня обрушится все зло.
О голове моей я не забочусь.
Я обещаю все тебе открыть.
Торжественно моею головой
Перед лицом Конфуция великим
Клянусь, что неизвестный будет жить,
И вы спасетесь оба.
Лицемерка!
Остановись, старик! Под этой клятвой
Есть скрытый яд. Клянитесь, Турандот,
Что тотчас же, узнавши имена,
Вы станете женою чужестранца,
Как вы обязаны, как это должно.
Что он, отвергнут вами, не умрет
От горя иль с собою не покончит.
Еще клянитесь, что, когда мы вам
Откроем имена, то вы не только
Нас не лишите жизни, но еще
Не заключите в вечную темницу,
Чтоб скрыть предательства позорный след.
Нам поклянитесь в этом, и тогда
Я первый оба имени открою.
Но что за тайны? Небо, помоги,
Избавь нас от несчастий!
Я устала От этого упрямства.
Эй, рабы! Убейте их обоих.
Госпожа,
Прошу вас, пощадите!
Ну, старик,
Теперь ты понял сердце лицемерки?
Сын, эту жизнь я приношу, как жертву
Любви к тебе. За матерью твоей
Иду я следом.
Сын? Как? Подождите.
Ты принца неизвестного отец?
Ты — царь?
Да, злая женщина, тиран,
Я царь! И я — отец… отец несчастный…
Ах, что вы сделали!
Что слышу? Царь,
До нищеты и крайности дошедший?
В таком несчастьи? Царь? Его отец…
Мне жаль его глубоко… Он отец
Того, кого стремлюсь отвергнуть сердцем
И не могу…
Но что я говорю!
Отец того, кто в стыд меня поверг,
Кто честь мою попрал и обесславил!
Нет, поздно.
Можешь продолжать, старик!
Мой друг, что делать мне теперь?
Терпите!
Да, Турандот, он царь. Не оскорбляйте
Хотя б себя поступком, недостойным
Рожденья вашего. Умейте чтить
Почтенные седины. Пусть ваш гнев
И злоба обратятся на меня,
Хотя без пользы: от меня ни слова
Вы не услышите.
Ты прав. Мой гнев
Падет теперь на голову твою.
Я пощажу его. Но за него
Ты головой ответишь.
Муж мой… муж…
Остановитесь. Госпожа моя,
Я, спрятавшись, услышала довольно.
Мы двух упрямцев тотчас же запрем
В серале, в подземелья. Ваш отец
Идет сюда из царской половины.
Отдайте мне Скирину и отдайте
Все золото. Я подкупила стражу
У комнат чужестранца. И теперь
К нему проникнуть можно. Если все
Мои советы примут, — Турандот
Утешится и снова будет славной.
Скирина, если ты за участь мужа
Тревожишься, и если ты, Зелима,
За мать свою боишься, — обе вы
Должны исполнить все, что вам укажут.
Кто победит — тот будет награжден.
Но время дорого. Надеюсь скоро
Утешить вас.
Тебе я доверяюсь!
Возьми с собою золото. Пускай
Идут с тобой Зелима и Скирина.
Теперь моя надежда на тебя,
Адельма, на Зелиму и Скирину.
Идемте же, Скирина и Зелима.
Пусть это золото несут за мной.
Быть может, я открою имена,
Он будет побежден, отвергнут ею…
Быть может, я сумею убедить
Его бежать далеко из Пекина,
И будет он моим…
Жена и дочь,
Не предавайте. И не подчиняйтесь
Их адским душам. О, мой государь,
Кто знает, что теперь со всеми нами
Случиться может!
Верные рабы,
Немедленно их заключите тайно
В подземные темницы.
Турандот,
Со мной ты можешь делать все, что хочешь,
Но сына пощади!
Не пощадит!
Твой предан сын. А нас она схоронит
Во мраке вечном, чтоб осталось скрытым
Ее предательство. Но трепещи,
Жестокая, коварная и злая.
Знай, что тебя еще накажет Небо.
Удастся ли Адельме? Если я
Достигну цели — кто славнее будет
Принцессы Турандот? И кто тогда
Дерзнет еще с умом ее тягаться?
О, как хочу я эти имена
Швырнуть ему в лицо перед Диваном
И выгнать опозоренным его,
Лишенным всех надежд!
И все же… странно…
Мне как-то неприятно… Словно вижу,
Как плачет он, как огорчен… Меня,
Не знаю… чем-то это беспокоит…
Ах, Турандот, довольно жалких слов
И этих слабых мыслей! Разве он
Тебя жалел, когда перед собраньем
Разгадывал загадки, заставляя
Тебя краснеть? Так пусть поможет
Небо Адельме! Пусть оно поможет мне
Его унизить, выкинуть долой
И снова стать свободной! Развязав
Позорного союза узел страшный,
Я буду презирать коварный пол,
Который хочет женщиной владеть,
Как подданной — и жалкою рабой.
Так ныне хорезмийский узурпатор
Погибнуть должен был, а сын Тимура,
Калаф, прибыть сюда и, волей рока,
Добиться счастья… Кто проникнуть может,
О, небо справедливое, в твоих
Предначертаний тайные веленья?
Кто, дерзкий, смел бы их не уважать?
Какого дьявола император все что-то бормочет?
К нему тайный гонец приехал. Уж какая-нибудь чертовщина тут да есть!
О дочь, близка заря, а ты не спишь
И бродишь по сералю, добиваясь
Знать невозможное. Я не искал,
Но знаю все, что ты узнать стремишься.
А ты усердно ищешь, и напрасно.
Здесь на листе стоят их имена
И названы приметы их обоих.
Сейчас ко мне гонец приехал тайный
Из дальних стран. Я расспросил его
И заключил под бдительную стражу
До завтрашнего дня; здесь на листе
Он записал мне эти имена
И ряд известий, радостных и важных.
Тот незнакомец — царь. Он сын царя.
Их имена давным-давно забыты.
Ты их узнать не можешь. Я пришел
К тебе из жалости. Ужели ты
Среди всего народа, пред Диваном
Вторично, добровольно, хочешь быть
Осмеянной? Презренная толпа
Свистками, улюлюканьем тебя
Проводит, в дикой радости, что ты,
Гордячка, ненавистная и злая,
Наказана за лишнюю жестокость.
И думать невозможно обуздать
Волненье возбужденного народа.
Я мог бы честь твою восстановить.
Зачем слова о чести? Я, отец,
Вам очень благодарна. Только я
Ни в помощи, ни в прочем не нуждаюсь.
Я честь свою восстановлю сама.
Ах, нет. Поверь мне, дочь, что невозможно
Узнать, что ты хотела бы. Я вижу
В твоих глазах, в твоем лице боязнь?
Почти отчаянье. Я твой отец.
Тебя люблю, ты знаешь. Мы одни.
Скажи мне, ты узнала имена?
Об этом ты узнаешь пред Диваном.
Нет, Турандот, ты их узнать не можешь.
Поверь моей любви. И если ты
Узнала их — скажи. Тебя прошу
Об этом, как о милости. Тогда
Я дам понять несчастному, что он
Тобой открыт, и дам ему возможность
Свободно выйти из моих владений.
И слух я распущу, что чужестранец
Был побежден тобой, но ты его
Не захотела дать на посмеянье.
Ты ненависти подданных избегнешь,
Да и меня утешишь. Неужели
Единственная дочь должна отцу
В такой пустяшной просьбе отказать?
Я знаю имена… Или не знаю…
Не постеснялся он перед Диваном
Покрыть меня стыдом! Пускай теперь
Свершится справедливость. Пусть же он
Сам испытает то, что я терпела.
И если я узнаю имена --
Я их скажу в Диване.
Турандот,
Он пристыдил тебя, спасая жизнь
И из любви к тебе же. Турандот,
Забудь на время гнев, обиду, злость.
Хочу я, чтобы ты могла понять,
Как я тебя люблю. Готов отдать
Я голову мою в залог того,
Что ты имен не знаешь. Я их знаю.
Они записаны, я их скажу.
Пускай Диван на завтра соберется
И незнакомец явится пред ним.
Ты победишь. Он будет пристыжен.
Пусть он страдает, плачет от обиды
И горести, что потерял тебя,
Которая ему дороже жизни.
Одно прошу: чтоб ты, его помучив,
Ему в награду руку отдала
И сделалась его женой. Клянись,
Что это сделаешь. Мы здесь одни.
И я тебе открою имена.
Пусть тайна остается между нами.
Ты гордость удовлетворишь свою
И подданных любовь снискать сумеешь.
Твоим супругом станет человек
Достойнейший; и старого отца,
Познавшего достаточно страданий,
Ты можешь напоследок успокоить.
Отец искусен в просьбах… Что мне делать?
Довериться Адельме и, имея
Одну надежду — ввериться судьбе?
Или узнать разгадку у отца,
Поклявшись стать женою чужестранца?
Ах, Турандот, раз ты должна смириться --
Не лучше ли довериться отцу?…
Позора меньше… Но моя подруга
Уверенно добиться обещала…
И вдруг она узнает все, — а я
Себя связала клятвенным обетом…
Ну, дочь, о чем ты думаешь? Зачем
Колеблешься смущенно, боязливо?
Ужели думаешь, что я могу
Поверить, видя все твои тревоги,
Что ты еще надеешься найти
Ключи к загадке? Уступи отцу!
Нет, подожду подругу. Почему
Отец с таким стараньем убеждает?
Не есть ли этот знак, что он боится,
Что я могу понять, в чем дело. Он
Так любит незнакомца. Может, с ним
Вошел он в соглашенье, от него
Узнал он тайно имена, и вот
Теперь меня пытает.
Ну же, дочь,
Ну, обуздай свой дух неукротимый,
Не мучь сама себя.
Решила я!
Пусть завтра соберутся мудрецы
В Диванном зале.
Значит, хочешь ты
Остаться пристыженной, подчиниться
Скорее силе, чем мольбам отца?
Да, я хочу, чтоб было испытанье.
Ты… злая, глупая… ты всех глупее!
Я убежден, что будешь всенародно
Посрамлена ты, ибо невозможно
Узнать имен. Так знай же, что Диван
На пущий стыд тебе, как побежденной,
Одновременно будет также храмом
И жертвенником. Я велю жрецам
Быть наготове. И среди народа,
Под град насмешек, возгласов презренья,
Я там, на том же месте, прикажу
Тебя связать супружеским обетом.
Сумею я припомнить твой недавний
Отказ отцу родному облегчить
Измученное сердце. Оставайся!
Безумная!
Теперь, когда меня
Отверг отец, — лишь на тебя, Адельма,
Моя подруга, на тебя одну
И на любовь твою — мои надежды.
Лишь от тебя жду помощи в беде.
Было девять часов[1], ваше высочество. Вы изволили прогуляться по комнате ровно триста шестнадцать раз, точка в точку. По совести говоря — устал я. Если соблаговолите отдохнуть — здесь место спокойное.
Ты прав. Меня мой беспокойный дух
Волнует. Но иди, оставь меня.
У меня к вам, ваше высочество, просьба. Сделайте такую милость, если будет какое привидение, вы с ним поосторожнее.
Какие привиденья? Что такое?
О Небо, Небо! Нам под страхом смерти приказано никого к вам в эти комнаты не пускать, где вы, значит, находитесь. Но… наше дело маленькое… Император, конечно, император, а принцесса, она, можно сказать, императрица; а уж какое у нее сердечко — сами знаете. Мы люди маленькие… Промеж двух капелек не проскочишь… изволите видеть… жизнь наша в роде как бы между молотом и наковальней… не дай бог, кому не угодишь… сами можете понимать… Мы что ж, мы люди служащие… а тут еще и без того возраст преклонный, так как бы не ускорить… Положение наше уж очень плохое.
Ты говоришь… Так значит жизнь моя
Не безопасна в этом помещеньи?
Я не про то… Только, сами понимать изволите, людям-то любопытно узнать, кто вы такой будете. Может случиться… к примеру, скажем… какой-нибудь там дух через замочную скважинку полезет… а то какая-нибудь фея с намерениями… Вы уж только будьте начеку и соображайте. Ладно ли сказал? Мы люди служащие, наше дело маленькое…
Ступай, я понял. Буду осторожен.
Вот и отлично. Только уж вы меня не выдайте. Буду на милость вашу полагаться.
Оно, конечно, может, от кошелька с цехинами и возможно отказаться. Но только я всяческие усилия делал — и никак не мог. Это уж как кому на роду написано, одному удается, а другому…
Он пробудил глухие подозренья.
Но что случиться может? Пусть хоть ад
Сюда придет — сумею защититься.
Я должен Турандот завоевать.
Еще немного нужно потерпеть;
Уж близок день. Но неужель возможно,
Что это сердце все еще строптиво?
Попробую немного отдохнуть.
Сынок…
Мой господин…
Как сердце, бьется…
Кто здесь? Чего ты хочешь?
Я Скирина,
Жена Ассана, бедного Ассана.
Я пробралась сюда, переодевшись
Китайским стражником, как те, что вас
Здесь стерегут. И вот, пришла сюда.
Я вам должна про много рассказать,
Да я боюсь… мне страшно… плачу я…
И злое горе отнимает силы…
Что хочешь ты сказать?
Мой бедный муж
Бежал и скрылся. Кто-то Турандот
Сказал, что муж мой раньше вас знавал;
Она его велела привести
В сераль, чтоб он открыл прозванье ваше.
Хоть жизнь его в опасности теперь,
Хотя ему теперь грозят мученья,
Но он сказал, что коль его найдут,
То лучше он умрет, а вас не выдаст.
Слуга мой верный!.. Злая Турандот!
И больше вам скажу. Ведь ваш отец
Ко мне приехал. Он теперь вдовец,
Он вашей матушки лишился…
Как?
Что говоришь ты? Небо!
И еще
Скажу вам вот что. Знает ваш отец,
Что ищут все Ассана и что вы
Содержитесь под стражей. Он теперь
Боится, плачет. Даже он хотел
Явиться во дворец и там открыться.
«Хочу, — кричит, — я с сыном умереть».
Уж я устала даже, все стараясь
Его сдержать. Он всем нелепым слухам
Про вас поверил. Я его теперь
Пока одним сдержала обещаньем
Ему от вас записку принести,
Написанную вашею рукой
И с вашей подписью. Уж вы ему
В записке напишите, что вы живы
И чтобы не тревожился за вас.
Чего я только здесь не претерпела,
Чтобы записку эту попросить
И старика несчастного утешить!
Отец в Пекине! Мать моя скончалась.
Ты мне не лжешь, Скирина?
Если я
Солгала вам, пускай Бергингузин
Меня спалит огнем!
Бедняжка мать!
Отец несчастный!
Вы поторопитесь!
Боюсь, чего бы не случилось, если
Не поторопитесь черкнуть два слова.
На случай под рукою не найдется,
Я принесла чернил, перо, бумаги,
Все приготовила.
Пускай старик
Получит строчку с надписью, что сын
В надежном месте, что он будет счастлив.
А то, боюсь, не побежал бы он
Сам во дворец и бед там не наделал.
Да, передай скорее мне бумагу…
Но что я делаю?
Беги к отцу,
Скирина, и скажи, что я прошу,
Чтоб к Альтоуму он пошел и смело
Наедине поведал все, что хочет,
Чтоб успокоить сердце. Я согласен.
Как? Не хотите? Ведь строки довольно…
Нет, я не напишу. Не раньше утра
Мое узнают имя. Я дивлюсь,
Что ты, Скирина, ты, жена Ассана,
Меня пытаешься предать.
Предать! Да что вы говорите?
Неужели
Разрушит он все выдумки Адельмы?
Ну, что же, можно. Вашему отцу
Я передам все это. Не ждала я,
Что после этаких трудов и страха
Меня ж начнут корить, что предаю…
Хитра Альдема, да не прост и этот.
Слуга был прав, когда предупреждал
Меня о привиденьях. Но Скирина
Священной клятвой предо мной поклялась,
Что мой отец в Пекине и что мать
Скончалась. Надо верить: ведь повсюду
Несчастия преследуют меня…
Однако — вот другое привиденье.
Посмотрим, что ему угодно.
Принц,
Я к вам от Турандот, ее рабыня.
Я потайными пробралась путями,
Которые доступны для принцессы,
И принесла вам радостную весть.
О, если б так! Но только я далек
От мысли льстить себя такой надеждой.
Уж слишком жестко сердце Турандот.
Вы правы, господин, не отрицаю.
Но видно вы в ней первый пробудили
Такие чувства. Вам мои слова
Должны, конечно, показаться ложью.
Принцесса до сих пор еще твердит,
Что ненавидит вас, да я-то вижу,
Что любит вас она. Пускай земля
Разверзнется и пусть меня поглотит,
Когда она не любит вас.
Так, так.
Я верю. Весть счастливая. Затем?
Ведь все отчаянье принцессы только
От гордости. Она давно призналась,
Что слишком непосильную задачу
Взяла она на завтра пред Диваном
И что смертельным может оказаться
Ее смущенье. Трудно после стольких
Побед, пускай жестоких, оказаться
Посмешищем всего народа. Пусть
Я провалюсь на этом месте, если
Сказала вам неправду.
Ну, зачем,
Не накликай себе таких несчастий.
Я верю и без клятв. Иди скорей
К своей принцессе и скажи, что я
Согласен отказаться от затеи.
И для нее гораздо лучше будет,
Без дальних опытов, пойти навстречу
Влеченью сердца, попросту признав,
Что это сердце милости доступно
И что она отдать мне согласилась
Любимую и дорогую руку,
Чтобы, по воле старого отца,
Спасти страну, влюбленного утешить.
Ты это и хотела предложить?
Нет, господин, мы думали иначе.
Простите слабость женскую. Принцесса
О милости вас просит, чтобы ей
Спасти в Диване призрачную славу,
Назвавши имена. Затем она
Покинет трон в порыве благородном
И руку вам свою отдаст навеки.
Мы здесь одни. И вам завоевать
Принцессы сердце многого не стоит.
Вы нежную получите супругу,
Не оскорбленную, и не насильно.
А в заключение последней речи
Прибавь свои обычные слова.
Какие, господин, слова?
Пускай
Я провалюсь на этом месте, если
Сказала вам неправду.
Неужели
Вы сомневаетесь, что это правда?
Отчасти сомневаюсь. И сомненье
Мое настолько сильно, что тебе
Я должен отказать. Иди к принцессе,
Скажи, что я прошу меня любить,
Но в именах ей должен отказать
Лишь от избытка чувств, а не в обиду.
Ты, неразумный! Разве ты не знаешь,
Как дорого ты можешь заплатить,
Ответив так?
Пускай ценою жизни.
Так и заплатишь!
Все напрасно было.
Смешные привиденья… Но слова
Скирины этой мне смутили душу.
О, мать моя несчастная… отец…
Душа, крепись. Теперь уже не долго;
Узнаю все, придет конец мученьям.
Прилечь, пожалуй…
Голова устала
От этих мыслей. Кажется, приходит
Сон благодатный тело укрепить.
Труффальдин потихоньку входит и говорит, что можно заработать два кошелька с золотом, — стоит только выпытать два имени у незнакомца, который, по счастью, спит. Что он купил за одно сольдо у N. N. фокусника на площади, чудесный корень мандрагоры; если этот корень подложить спящему под голову, — тот немедленно заговорит, и можно у него выспросить все, что угодно. Рассказывает по этому поводу поразительные случаи чудесного действия этого корня, о которых сообщил фокусник и т. д. Тихонько подбирается к Калафу, подсовывает ему под голову корень, отходит назад, стоит и прислушивается, выкидывая разные смешные штуки. Калаф не говорит, но делает некоторые движения ногами и руками. Труффальдин воображает, что движения эти красноречивы в силу действия корня мандрагоры. Ему приходит в голову мысль, что каждое движение означает определенную букву алфавита. По движениям Калафа он старается угадать буквы, комбинирует их и составляет, по своему разумению, странное и смешное имя; затем весело, в надежде, что ему удалось достигнуть цели, уходит.
Не все ж мои попытки будут тщетны!
И если не узнаю я имен, --
Быть может, не напрасно попытаюсь
Его увлечь с собой из этих стен.
Он будет мой. О вожделенный час!
О ты, любовь, которая доселе
Мне придавала разума и силы,
И ты, судьба, умевшая помочь
Преодолеть преграды и препоны, --
Вы помогите мне, влюбленной страстно,
Отважную попытку завершить!
Любовь, о дай мне счастье. Ты, судьба,
Разбей мне злые цепи рабства!
Спит
Возлюбленный. О успокойся, сердце,
Не трепещи. Любимые ресницы,
Как жаль мне вас тревожить! Но нельзя
Терять мгновенья.
Незнакомец, встань.
Кто здесь? Кто ты? Чего еще ты хочешь?
Ты, новый беспокойный призрак… Дайте
Хоть миг покоя мне.
Но почему
Ты сердишься? Чего боишься? Я
Лишь женщина несчастная. И я
Не имена выпытывать пришла.
Ты хочешь знать, кто я? Садись и слушай.
Зачем ты здесь? Предупреждаю: ты
Пытаешься предать меня напрасно.
Неблагодарный. Я — предать? Скажи,
Скирина здесь была? Письмо просила?
Была.
Но ты, конечно, не дал?
Нет.
Не так я глуп.
Благодари же Небо.
А хитрая рабыня здесь была?
Просила имена ей сообщить?
Была и эта. Но она ушла
Ни с чем. И ты пришла напрасно тоже.
Напрасны подозренья. Ты меня
Еще не знаешь. Сядь, послушай прежде,
А после если хочешь, называй
Меня предательницей.
Хорошо;
Скажи, чего ты хочешь от меня.
Хочу, чтоб ты сначала посмотрел
Мои одежды и сказал мне, кто я.
По виду, по осанке, по речам
Ты кажешься мне высокорожденной.
Но по одежде — скромная рабыня,
И вряд ли ошибусь, сказав, что ты
Была в Диване. Я тебя жалею.
Пять лет назад тебя жалела я,
Когда ты был прислужником несчастным.
Сегодня, увидав тебя в Диване,
Жалела много больше. Было время,
Мне подсказало сердце, что рожден
Ты не для низкой службы. Знаю также,
Что для тебя я делала всегда
Все, что могла, когда я не была
Сама беспомощной. И что глазами
Я все сказала сердцу твоему,
Что девушке доступно молодой
И царской крови.
Видишь? Говори:
Меня ты знаешь?
Небо! Ты Адельма?
Принцесса каразан? Ты та Адельма,
Которую считали все умершей?
В цепях презренных рабства пред тобой
Дочь каразанского царя Адельма,
Рожденная дня царства, а теперь
Несчастная, ничтожная служанка.
Все смерть твою оплакали. И вот,
Дочь Хейкобада вновь передо мною,
В цепях, раба, служанка…
Да, в цепях!
Позволь, я расскажу тебе теперь
Моих несчастий роковую тайну.
Мой брат, как ты, влюбился до безумья
В надменную принцессу Турандот
И для нее предстал перед Диваном.
Среди голов на городских воротах
Ты можешь видеть голову его.
Мой бедный брат! Ужасная картина!
Я плакать никогда не перестану.
Бедняжка! Я слыхал об этом раньше,
Но плохо верил. А теперь я знаю.
Царь Хейкобад, отец мой, храбрый воин,
Был возмущен концом ужасным сына.
Собрав войска, желая отомстить
За смерть его, он осадил пределы
Пекинского царя. Но изменила
Ему судьба: он был разбит и пал.
Один из царедворцев Альтоума
Решил искоренить семейство наше.
Три брата были варварски убиты,
А мать мою, моих сестер, меня,
Чтоб с нами кончить, бросили всех вместе
В бушующую реку. Милосердый
Хан Альтоум стоял на берегу
И, увидав, жестоко рассердился
На царедворца и велел спасти нас
Во что бы то ни стало. Мать моя
Была уже мертва и сестры также.
Я, более несчастная, была
Еще полуживой, меня спасли,
Вернули к жизни, и потом меня
Хан Альтоум с великим торжеством
Жестокой Турандот в рабыни отдал.
Коль ты не чужд, о, неизвестный принц,
Чувств человечности, — оплачь мой жребий.
Подумай, каково, какой ценой
Досталось мне быть низкою служанкой
У той, которая была причиной
Всех наших страшных бед, у Турандот.
О да, принцесса, горестям твоим
Я глубоко сочувствую. Однако
Их первою причиной был твой брат,
Затем отец неосторожный твой.
Но чем же мог бы я тебе помочь,
Я, сам несчастный? Если я достигну
Венца моих стремлений, — ожидай
От сердца, что сочувствует тебе,
Свободу и поддержку. А теперь
Рассказ об этих бедах лишь умножил
Мою печаль еще одной печалью.
Вот я тебе призналась, и лицо
Тебе открыла; ты узнал, кто я,
Ты знаешь все мои несчастья. Я
Хочу одно: чтоб легче ты поверил
Мне, движимой глубоким состраданьем, --
Раз о любви не должно говорить, --
Мне, дочери царя. Пускай же Небо
Поможет мне внушить доверье сердцу,
Смущенному принцессой Турандот,
Слепому от любви; и пусть оно
Проникнется правдивыми словами
О замыслах принцессы.
Говори,
Адельма, что ты хочешь рассказать?
Я расскажу… Но ты решишь, что я
Пришла тебя предать, как те, другие,
Презренные служанки и рабыни.
Не мучь меня, Адельма, не томи,
Скажи мне все о той, кого люблю.
О Небо, пусть он лжи моей поверит!
Так слушай. Яростная Турандот,
Проклятая злодейка, приказала
Тебя убить, едва взойдет заря.
Вот что решила та, кого ты любишь.
Меня убить?
Да, да, тебя убить.
Едва ты завтра выйдешь из покоя,
Как двадцать или более кинжалов
Тебя ударят, и падешь ты мертвым.
Я извещу охрану…
Что ты хочешь?
Ужели ты надеешься спастись,
Уведомив охрану? Простодушный!
Ведь ты не знаешь, где ты…
Как сильна Здесь власть ее…
И до каких пределов
Дошли измена, хитрость и обман…
Калаф! Несчастный! О Тимур, отец мой,
Так вот как я пришел тебе на помощь!..
Калаф, Тимура сын… О, будь же ты
Благословенна, ложь моя! Теперь
Вдвойне помочь несчастному ты можешь.
Любовь моя, мне помоги, укрась
Мои слова цветами красноречья;
И если он сейчас мне не уступит, --
То все же он лишится Турандот!
Проклятая судьба… Ну! что ж еще
Останется проделать над несчастным
Тебе, собравшей все свои удары
Над головой отверженного принца,
Умевшего и верить, и любить?
Итак, она на все, на все способна!
Ах, нет, такая злобная душа
Не может жить в таком прекрасном теле
Принцесса, нет, меня ты обманула.
Твои слова меня не оскорбляют.
О, я предвидела твои сомненья.
Узнай же, чужестранец, что она
Из-за твоей загадки, там, в серале,
Дошла до бешенства. Она теперь
Уверена, что ей не догадаться.
Она в безумьи бродит по сералю
И, как собака, лаять и кусаться
Готова. Рвет и мечет, и кричит,
Позеленела вся, глаза косят,
Налились кровью, потемнел зрачок.
Она теперь не та, какой в Диване
Ее ты видел. Ты бы ужаснулся.
Я ей старалась расхвалить тебя,
Твои достоинства, чтобы умерить
Ее неистовство и убедить
Твоей женою стать. Но все напрасно.
Она, ты знаешь сам, пошла на хитрость.
И если б хитрость ей не удалась,
То верным евнухам распоряженье
Дано тебя предательски убить.
Ее приказы точны. Никогда
Еще на целом свете не рождалось
Такой души свирепой. За любовь
Ты ей заплатишь смертью. Эта смерть
Уже висит над головой твоей.
Ты мне не веришь? Что же, я готова
Стерпеть обиду. Мне вдвойне больнее,
Сознанье неминуемой беды.
Итак, я предан посреди солдат,
Поставленных монархом для охраны!
Да, правду мне сказал слуга, что страх
И выгода сильнее чувства долга.
Жизнь, я тобой не дорожу! Напрасно
Искать спасенья от звезды жестокой.
Так вот твоя награда, Турандот,
Тому, кто полюбил тебя безумно,
Кто преклонился, кто себя заставил
Пойти на невозможное, на все,
Чтоб ты могла свою исполнить прихоть
Жизнь, я тобой не дорожу! Напрасно
Искать спасенья от звезды жестокой.
Нет, от звезды жестокой, чужестранец,
Тебя сумеет оградить Адельма.
Ты должен знать, что я из состраданья
Сумела стражу золотом купить.
Тебя от смерти, а себя от рабства
Могу спасти я. Там, в моих краях,
Сокровище зарытое лежит.
Я связана и дружбою, и кровно
С царем Берласским, славным Алингвером.
Здесь стража есть, готовая меня
Сопровождать; и лошади готовы.
Бежим из этих ненавистных стен.
Я соберу войска, и с Алингвером,
Царем Берласским, я восстановлю
Мои владенья! И отдам тебе!
Из благодарности ты можешь взять
Вот эту руку; если же тебе
Союз со мной не по сердцу, тогда
Среди княжон татарских ты найдешь
Немало девушек, прекрасней этой,
Достойных быть супругами. А я
Останусь подданной. И лишь бы ты
Избавился от смерти, лишь бы я
Стряхнула цепи рабства, я сумею
Смирить любовь, в которой я тебе
Смущенно признаюсь. Лишь о себе,
Лишь о своем спасении подумай,
А руку ты мою отвергнуть можешь.
День близок… Я страдаю… Принц, бежим!..
Адельма благородная! Мне тяжко,
Но не могу тебя доставить в Берлас
И дать тебе свободу. Что сказал бы
О бегстве Альтоум? Он был бы прав,
Назвав меня предателем. Похитив
Тебя, я бы нарушил вероломно
Священные права гостеприимства.
Права гостеприимства Турандот
Нарушила.
Пусть так. Я не могу.
Я не хозяин сердца своего.
Я буду счастлив умереть, Адельма,
По воле той, которую люблю.
Беги одна. Я за нее умру.
Я так решил. Зачем мне дальше жить?
Без Турандот я более чем мертвый.
Пускай она натешится победой.
Так это правда? Значит, от любви
Ты стал совсем слепым?
Любовь и смерть.
Я ни на что другое не способен.
Я знала, чужестранец, что злодейка
Прекраснее меня; я шла в надежде,
Не встретит ли иную благодарность
Моя душа. Не больно мне, что я
Унижена, одним я дорожу,
Твоей бесценной жизнью. О, бежим!
Спаси лишь жизнь свою, я умоляю.
Адельма, я умру, я так решил.
Неблагодарный. Оставайся. Я
Из-за тебя останусь также здесь,
Но я рабой уже недолго буду.
И если Небо мне не помогло, --
То ты увидишь, кто из нас двоих
Презреть умеет лучше блага жизни
В превратностях судьбы.
Сломить любо
Настойчивостью твердой я сумею.
Калаф, и сын Тимура?
Неизвестный,
Прощай!
Такую ночь провел ли кто?
Пылать в огне губительном любви,
Отвергнутым любимою страдать,
Быть окруженным тысячью напастей,
Узнать о смерти матери своей
И о большой опасности, грозящей
Отцу, слуге, и, наконец, узнать,
Что в самый день, который должен быть
Последним днем блужданья, днем надежды,
И радости, и высшего блаженства, --
В тот самый день тебя велит убить
Та, для которой ты хотел бы жить,
Которую ты любишь… Турандот!
Как ты безжалостна! Да, значит правду
Поведала мне хитрая рабыня,
Которой отказал я в именах,
Что дорого придется заплатить
Мне за мое упорство… Вот и солнце…
Настало время кровью напоить
Змею несытую. Долой печаль!
Ваше высочество, настал час великого испытания.
Так это ты? Ну что же, исполняй
Приказ, который дан тебе. Злодей,
Иди, кончай. Я жизни не ценю!
Какие такие приказы? Никакого у меня другого приказа нет, как препроводить вас в Диван, потому что император расчесал себе бороду и идет туда же.
Идем в Диван. Я знаю, что до залы
Мне не дойти. Ты видишь, я умею
Идти на смерть без страха.
Не хочу
Иметь защиты. Пусть она узнает,
Жестокая, что был я безоружен
И добровольно грудь мою открыл,
Чтобы ее исполнились мечты.
Что с ним за дьявол делается? Уж эти мне бабы проклятые! И спать ему не дали, и всю башку перебаламутили. Ола! На караул! Веди его, да смотри в оба!
Действие пятое
правитьКак? Неужели я благополучно
Прошел весь путь, всегда перед собой
Дыханье смерти чувствуя? Никто
Меня не тронул. Или обманула
Меня Адельма, или Турандот,
Узнавши имена, приказ о смерти
Успела отменить и… я погиб!
Но лучше смерть, чем если оправдаться
Должно мое сомненье.
Милый сын,
Я вижу, ты взволнован. Я хотел бы
Тебя веселым видеть. Ты не бойся.
Сегодня кончатся твои невзгоды.
Я возвещу тебе и мир и радость.
Твоей супругой станет Турандот.
Она ко мне три раза посылала,
Прося меня освободить ее
От обязательства в Диван явиться
И от союза брачного. Ты видишь,
Что можешь быть уверенным и ждать
Ее бестрепетно.
Что верно, то верно, ваше высочество. Я сам лично два раза ходил и ждал у дверей сераля приказаний принцессы. Наскоро оделся и побежал. Замерз так, что до сих пор борода трясется. Ну ничего. Признаюсь — занятно мне было увидать вас в таком огорчении, когда всем нам предстоит веселье.
Я там в тринадцать[2] часов был. Как раз на самой на заре. Она меня своими просьбами с полчаса продержала. И я ей с холода да со злости, кажется, всяких глупостей наговорил.
Выпорол бы я ее с удовольствием!
Смотри, как долго
Нейдет она. Я к ней послал с приказом
Немедленно явиться пред Диваном.
А в случае отказа — приведут
Ее насильно. Много оснований
Мне на нее сердиться. Вот она!
Она печальна. И лицо ее
Покрыто краскою стыда, который
Я тщетно вызвать в ней пытался…
Сын! Будь веселей!
Простите, государь!
Я вас благодарю. Но не могу
Преодолеть жестоких подозрений,
И больно мне, что мог я быть причиной
Ее страданья и ее стыда.
Я лучше бы хотел… Нет, не могу…
Как мог бы жить я без нее на свете!
Надеюсь, что со временем она,
Моею окруженная любовью,
Ко мне привыкнет. Я ей безраздельно
Вручаю сердце! И ее желанья
Моими будут. Тот, кто от меня
Захочет милостей, не должен будет
Искать поддержки разных паразитов,
Льстецов придворных, женщины иной;
Одна она — советчица моя,
Посредница моих благоволений!
В любви я буду верен, постоянен,
И повода не дам для подозрений.
Немного времени пройдет, быть может,
Она меня полюбит и, надеюсь,
О ненависти прежней пожалеет.
Эй, слуги, торопитесь превратить
Зал заседаний в храм. Пускай она
Войдя, увидит, как держу я слово.
Пускай народ сюда свободно входит.
Настало время пострадать немного
Неблагодарной дочери моей
И разом заплатить за все мученья
Ее отца. Пусть радуются все.
Сыграем свадьбу. Жертвенник готовьте.
Канцлер, а канцлер, она идет, идет. Сдается мне, что она плачет.
Свита у нее довольно печального вида. Вообще, эта свадьба больше на панихиду смахивает, по-моему.
Весь этот траур, незнакомец, этот
Печальный вид моей угрюмой свиты,
Тебя, я знаю, радуют. Я вижу
Готовый жертвенник, и я печальна.
Поверь, что я употребила все
Свое искусство, чтобы отомстить
За стыд вчерашний; но теперь судьбе
Я уступить должна.
О Турандот!
Как я хотел бы душу вам открыть
И показать, что вашею печалью
Омрачена моя живая радость!
Зачем жалеть, что вы даете счастье
Тому, кто любит вас? Зачем не сплесть
Священный узел счастием взаимным?
И я прошу прощенья, если должен
Просить прощенья тот, кто полюбил.
Она не заслужила, сын мой милый,
Таких смиренных слов. И ей пора,
Давно пора склониться и смириться.
Пусть музыка играет веселей.
Пусть брак священный будет заключен.
Еще не время. Нет прекрасней мести,
Как притвориться и вселить в тебя
Уверенность, душевный мир и радость,
Чтобы затем тебя внезапно бросить
От счастья к муке.
Слушайте меня!
Калаф, Тимура сын, вон из Дивана!
Вот имена, которых ты хотел.
Ищи жену другую! И узнай,
Как Турандот умеет побеждать!
О, я несчастный!
Боги, что я слышу!
Мать честная, как она его отбрила! Канцлер, а?
Бергингузин! Меня прямо по сердцу резануло!
Погибло все! Кто мне теперь поможет?
Ах, некому помочь! Я сам себе
Убийцей стал. Я слишком полюбил
И погубил любовь. Я мог вчера
В ответах ошибиться. И теперь
Я был бы обезглавлен, и душа
Не испытала бы страданий этих,
Ужаснее, чем смерть! Ты, Альтоум,
Напрасно отменил закон суровый,
Суливший смерть мне, если дочь твоя
Узнает имена. Она была бы
Еще счастливей.
Верь, Калаф, печаль
Терзает сердце старое. Какой
Нежданный случай!
Как мне жаль его,
Зелима! Дольше сердце от него
Не защитить мне!
Сдайтесь, уступите!
Народ волнуется.
Идет вопрос
О жизни и о смерти!
Будто сон…
Рассудок мой…
Жестокая, скажи,
Ты сожалеешь, что не видишь мертвым
Того, кто так любил тебя? Хочу,
Чтоб ты и жизнь мою завоевала!
Вот, он у ног твоих, тот принц Калаф,
Которого ты знаешь, ненавидишь,
Который презирает небо, землю,
Свою судьбу, который, обезумев,
В отчаянии, на твоих глазах
От горя умирает!
Нет, Калаф!
Не надо.
Что я вижу?
Как, ты хочешь
Той смерти помешать, которой ищешь?
Способна ты на дело милосердья?
Жестокая, ты хочешь, чтобы я
Жил без тебя, страдая бесконечно,
И мучился всю жизнь? По крайней мере,
Будь в этом милосерда и позволь
Мне избежать такого горя. Если
Способна ты на милость, то в Пекине
Есть мой отец, Тимур. Несчастен он,
Преследуем, его лишили царства,
Он нищим стал. Помочь ему я тщетно
Старался. Пожалей его, а мне,
Дай этот мир покинуть.
Нет, Калаф!
Ты будешь жить. Ты должен… для меня!
Знай; я побеждена. Скорей, Зелима,
Беги ты к узнику, его отцу,
Утешить постарайся старика
И верного слугу его утешь.
Там ждет и мать твоя. Ей помоги…
Бегу. О, как я рада!
Гибнет все!
Я чую смерть. Надежды больше нет!
Узнай. Я победила лишь случайно.
Сегодня ночью, в странном забытьи,
Ты имена открыл моей рабыне,
Адельме. От нее я их узнала.
Но, пусть про то узнает целый мир,
Я не способна быть несправедливой.
Узнай еще, что красота твоя,
Твой доблестный и благородный вид
Нашли дорогу к сердцу моему,
Его смягчить сумели. О, живи,
Будь справедливо гордым. Турандот
Твоя супруга!
О, как я страдаю!
Как, ты моя? О радость, дай мне жить!
Дочь… Дорогая… Я тебе прощаю
Все горести, что ты мне причиняла.
Ты искупила все своим порывом.
Свадьба, свадьба! Уступите дорогу, господа мудрецы.
Отойдите в сторонку, туда, на задний план.
О да, живи, жестокий, и живи
С ней, ненавистной мне! А ты, принцесса,
Узнай, что ненавижу я тебя,
Что все мои дела имели целью
Добиться, чтобы он на мне женился.
Пять лет назад, еще в моих владеньях
Его я полюбила. Притворившись,
Что я забочусь об одной тебе,
Сегодня ночью я его просила
Бежать со мной, ему тебя бранила…
Но было все напрасно… Наконец,
Случайно произнес он имена.
Я их тебе открыла, ожидая,
Что ты его прогонишь, и тогда
Удастся мне склонить его к побегу,
И будет он моим. Но слишком он
Тобою увлечен. И мне на горе
Все оказалась тщетным, и надежда
Рассеялась навек. Теперь один
Мне остается путь. Я им пойду.
Я рождена принцессой. Стыдно мне
Жить в рабстве, как жила я до сих пор.
Тебя, жестокую, я ненавижу.
Ты отняла отца и мать мою,
И братьев, и сестер, мои владенья
И, наконец, его, мою любовь.
Довольно для Адельмы этих бедствий.
Пора кончать. Пускай же с ней погибнет
Последний отпрыск царственного рода.
И кровь да смоет годы униженья!
Вот он, кинжал, тобою отстраненный
От сердца мужа, чтоб пронзить меня.
Пусть видит весь народ, могу ли я
Разрушить цепи рабства!
Нет, Адельма!
Остановись!
Оставь меня, тиран!
Пусти, неблагодарный! Дай мне смерть!
Ты не умрешь. Я признаю, что я
Тебе обязан всем благополучьем.
Твое предательство на пользу было,
Им довела меня ты до поступка,
Который тронул сердце, наконец,
Той, что меня хотела ненавидеть
И сделала теперь счастливей всех.
Прости любовь, в которой я не волен,
И не зови меня неблагодарным.
Клянусь богами, если бы я мог
Любить другую, то моей женой
Была бы ты.
Нет, нет, я не достойна
Твоей руки.
Адельма, что с тобой?
Теперь ты знаешь все мои страданья.
Ты отняла одну мою надежду --
Ты отняла его. Лишь для него
Я шла на все, предательницей стала;
Он отнял средство отомстить тебе.
Верни свободу мне, по крайней мере,
Я странницей покину ваш Пекин.
Не сотвори жестокости последней,
Не заставляй меня узреть Калафа
В объятьях Турандот. Ты должен помнить, --
Ревнивые сердца на все способны,
На все пойдет в отчаяньи душа.
Там, где Адельма, ты уже не можешь
Быть в безопасности.
Мне жаль ее,
Принцессу бедную.
Адельма, будет,
Не плачь. Ты видишь, я теперь могу
Отчасти возвратить тебе свой долг.
Ты, Альтоум, и ты, моя супруга,
Я вас молю принцессе возвратить
Ее свободу.
Я прошу о том же,
Отец! Я знаю, что в ее глазах
Я — ненавистна и жестока; видеть
Меня ей трудно. Я ее любила,
Я доверяла ей во всем. Но было
Напрасно все. Она таила гнев.
И для нее я не могла никак
Быть более подругой, чем принцессой.
Она не доверяла мне. Пускай
Она уйдет свободной! Если вы
Хотите оказать нам эту милость,
Мне, дочери, и моему супругу, --
Не откажите в этой низкой просьбе!
В такой счастливый день своих щедрот
Я мерить не могу. Пускай она
Свою получит долю в этом счастьи.
Одной свободы мало. Я отдам
Адельме мною отнятое царство.
Пусть выберет супруга, чтобы с ним
Благоразумно, мудро, а не слепо,
Не дерзостно страною управлять.
О, господин мой… слишком смущена
Раскаяньем несчастная Адельма…
Моя любовь мешает мне понять
И оценить благодеянья ваши.
Но время просветит усталый ум.
Пока же я способна только плакать…
Нет сил сдержаться…
Где ты, мой отец?
Ты здесь, в Пекине? Где тебя найти,
Обнять тебя и счастьем поделиться?
Отец твой у меня. И в этот час
Он знает все и радостен. Позволь
Не открывать пред всеми эту тайну.
Я их стыжусь. Ты скоро все узнаешь.
Тимур с тобой? Калаф, возвеселись.
Здесь ты уж царь. Тимур да будет счастлив,
Его страна свободна. Этот варвар,
Хан хорезмийский, управлял жестоко
Твоей землей и от руки вассалов,
Не вынесших свирепой тирании,
Пал мертвым. А державный скипетр твой
Твоим министром верным дли тебя
Был сохранен. Теперь он разослал
Ко всем монархам тайные записки,
Где описал подробные приметы,
Прося тебя иль твоего отца
Принять бразды правленья, если живы.
Возьми вот этот лист и в нем прочти
Конец твоих невзгод.
Возможно ль? Боги!
О Турандот, о царь! Но нет, не к вам,
Не к смертным воссылать мои восторги.
Мои восторги к вам, о боги! К вам
Я руки воздеваю. Вам я шлю
Мои благодаренья, вас молю
Послать мне сотню новых испытаний,
Вас, изменяющих дела земные
Наперекор людскому рассужденью,
В уничижении молю простить
Мне жалобы мои. И если жизнь
И горести ее порою могут
Нас заставлять на время позабыть
О всемогуществе руки дающей, --
Простите мне и это прегрешенье!
Ничто не омрачает нашей свадьбы…
Калаф готов был жизнь свою отдать
Из-за любви ко мне. Его министр
Для счастья господина своего
Пошел на смерть. Его другой министр
Ему хранит престол, хотя бы мог
Сам стать царем. И тот старик несчастный
Во имя сына близко видел смерть…
А женщина, что мне была скорее
Подругой, чем рабыней, предает.
О Небо, умоляю мне простить
Упорное к мужчинам отвращенье!
Прости и все жестокости мои!
Узнайте вы, любезные мужчины,
Что я вас всех люблю. И чем-нибудь
Раскаянье извольте поощрить!