Торжественное шествие молодого и старого тибетского ламы править
Мне случилось приехать в Тибет к самому тому времени, когда жителям надлежало признать в младенце своего будущего властелина и святого первосвященника, чтобы тем утвердить веру в бессмертие или в возрождение сего великого посредника между людьми и небом. Эпоха важная в их религии и политике! При таком случае восточное великолепие должно было сиять во всем блеске своем.
Китайский император, исповедующий тибетскую веру, прислал чиновника с отрядом войска, чтобы встретить и провожать юного ламу. Другим китайцам надлежало нести трон его, а правителю и кравчему, или главному министру, ехать впереди верхом.
Шествие началось в субботу, 27 сентября, на рассвете, из Киле, где жил молодой лама с своими родителями, в монастырь Терпалинский; и хотя от местечка Киле до сего монастыря не более 20 верст, но стечение народа, который беспрестанно падал на землю перед ламою, было так велико, и ему так часто надлежало останавливаться, что он должен был ночевать на дороге. Приехав в Терпалин, регент отдал его в руки отцу и матери, а сам возвратился в столицу Тешу-Лумбу. Из окон того дому, где мы жили, я мог видеть въезд его. Он ехал верхом, окруженный чиновниками, и свита его состояла по крайней мере из 300 человек. На нем был желтый атласный кафтан, опушенный соболями, красная мантия, желтая лакированная шляпа и красные сапоги; а на кушаке висели ножик, мешок с табаком, трубка и чайная чашка (которую обыкновенно носят с собою татары). Лошадь его была украшена блестящими камнями, множеством серебряных колокольчиков и — коровьими хвостами! В свите правителя заметил я несколько калмыков в круглых шляпах ужасной величины и монголов в персидской одежде. По сторонам дороги пылали костры, служащие в Тибете знаком почестей. Народ падал вниз лицом, при звуках труб и кимвалов.
Наконец мне дозволили видеть ламу. Я нашел его сидящим на высоком шелковом диване или муснуде; на левой стороне стояли его родители, а на правой — знаменитые чиновники. Отец ламы требовал, чтобы я и г. Сандерс представились в английском платье. Мы, следуя обыкновению, поменялись шарфами с отцом и матерью ламы, разложили перед ним разные подарки нашего генерал-губернатора, вручили ему нитку крупного жемчуга, и сели на правой стороне. Отец сказал мне по-тибетски следующее: «Тешу Лама спит обыкновенно весьма долго; но нынешний день он проснулся рано, и никак не хотел опять заснуть, для того, что вы, английские гости, к нам приехали.» Я заметил, что лама беспрестанно смотрел на нас; видя, что мы выпили свои чашки, он дал знать рукою, чтобы их наполнили чаем; взял из золотой коробочки большой кусок жженого сахара и прислал его мне. Нам сказали, что он хотя и не говорит, однако все разумеет: и так я должен был сказать сему младенцу приветствие в восточном вкусе. Он слушал с великим вниманием и движением головы показывал, будто разумеет мои слова; а на родителей своих не взглянул ни разу. Отец и мать смотрели на него с усмешкою любви и радовались такими умными поступками сына, которому тогда не было еще двух лет. Я сам не мог надивиться его важному, скромному и даже величественному виду. Он показался мне умным и прекрасным ребенком, хотя лицо его смугло и глаза не велики. Мать, женщина лет в 25, небольшая ростом и довольно приятная наружностью, была унизана с головы до ног жемчугом, рубинами, изумрудами и кораллами; на плечах висела у нее красная шаль с белыми пятнышками. На отце было желтое атласное, золотом вышитое платье.
Тернер Ш. Торжественное шествие молодаго и стараго тибетскаго ламы / (Из новаго Турнерова Путешествия); [Пер. Н. М. Карамзина из «Zeitung fur die elegante Welt». N 101] // Вестн. Европы. — 1803. — Ч. 10, N 14. — С. 102-105.