Иван Иванович Горбунов-Посадов
Толстой и судьбы человечества
Date: 9 февраля 2009
Изд: Горбунов-Посадов М. И. Воспоминания (часть 1).
М., Гос. лит. музей, 1995
ТОЛСТОЙ И СУДЬБЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Выступление на торжественном собрании,
посвященном 100-летию Л. Н. Толстого
В эти дни, в дни празднования 100-летия дорогого нашего Льва Николаевича, человечество переживает великое, радостное чувство осознания своего единого всемирного человеческого братства. Человечество сознает себя таким, каким оно должно быть. Люди и народы встречаются как братья на этом празднике всего мира. В эти дни человечество чувствует свое единство среди безумного хаоса своего разделения, среди разделяющих человечество всевозможных государственных и национальных границ, среди виднеющихся из-за них пушек, подводных лодок, баллонов с удушливыми газами, военных аэропланов, среди того мира, где мы все время слышим шум шагов миллионов молодых людей всех наций, учащихся убивать друг друга.
Среди этого столь безумного еще, столь жестокого еще, столь разъединенного еще мира перед нами встает объединяющий человечество великий образ Толстого, одно имя которого уже звучит как призыв к всеобщему братскому воссоединению.
Толстой взывал к уничтожению всяких границ между народами, всякого разделения между людьми. И потому-то разорванная на части душа человечества радостно соединяется в эти толстовские дни, поднимаясь из заволакивающих ее кровавых туманов недоверия, вражды, взаимного соперничества, взаимной борьбы.
Он звал к освобождению этой души человечества, порабощенной, подавленной столькими лжами, обманами, насилиями, творимыми для ее разделения. Путь, указываемый Толстым, уничтожает все разделения людей на нации, на государства, на классы, на церкви, на секты, на партии, уничтожает всякое разделение так же, как уничтожает всякое насилие и рабство в мире.
Есть маленькая книжечка Толстого с великим названием «Одна душа во всех». Да, да, одна душа во всех. Одна душа во всех здесь присутствующих, одна душа во всем человечестве.
Эта мысль об единстве всех — великая мысль, великая истина, осознание которой и воплощение которой во всей жизни людской разрешило бы все мучительные вопросы, прекратило бы страдания человеческого разъединения, разделения, человеческой взаимной борьбы, насилий, соперничества людей и народов друг с другом.
Но Толстой идет дальше. Он утверждает, что одна душа не только во всех людях, но и во всех живых существах, и потому ни в коем случае нельзя обижать, насиловать и тем более убивать не только людей, но и животных. Он говорит, что недопустим даже гнев не только на человека, но и на животное. Весь мир есть единое живое братское целое. «Ты — это Я, Я — это ты», — говорит каждая душа в мире каждой другой душе, всем душам.
Все разъединенные люди, все разделенные народы должны соединиться в одну семью. Этого, увы, еще нет, но то, что мы переживаем сейчас вновь в своей душе в эти толстовские дни, дает нам веру в близость этого, несмотря на все препятствия.
Толстой, как никто в современном мире, работал для осуществления того, о чем, по словам Пушкина, говорил прекрасный польский поэт Мицкевич:
… о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.
В эти толстовские дни так явственно чувствуется единая душа человечества, единая мировая душа, чувствуется, как бьется сердце единого человечества. Свободным свежим воздухом веет над удушливыми туманами, заволакивающими еще жизнь человечества, туманами, среди которых жизнь людская так полна страданиями.
Все 30 лет жизни Толстого после его духовного переворота, жизни, полной деятельнейшей любви к братьям-людям, были посвящены борьбе со страданиями человечества. Охватить сколько-нибудь здесь, в эти немногие минуты эту жизнь, эту борьбу — нет возможности. Я могу сказать только немногое о том, в чем Толстой видел высшую задачу человека, открывающую человечеству высшее благо и выход из его страданий, облегчение их.
Он говорит, что самое главное дело человека в мире — это та величайшая движущая, творческая сила жизни, которая одна может уничтожить все разделения, человеческий эгоизм, зло в мире и создать новый, преображенный мир, мир любящего, свободного, братского, счастливого человечества.
Толстой говорит, что этот новый мир никак никогда не может быть построен на вражде, на ненависти, на крови, на насилии, потому что сами они суть отрицания нового мира.
Новый мир должен быть построен на законе любви вместо господствовавшего до сих пор закона насилия.
Провозглашение закона любви главным законом человеческой жизни, призыв к обоснованию на нем всей жизни человеческой были одним из самых великих дел Льва Николаевича.
Из любви и бесконечного уважения ко всем жизням вытекало у него признание высшей, огромной ценности каждой жизни, священность для нас всякой жизни.
Никто поэтому не имеет права посягать на жизнь, на свободу другого человека. Отсюда гигантская борьба Толстого с такими величайшими посягательствами на человеческую жизнь и свободу, как война, как смертная казнь.
«В чем ценность человека? — говорит он. — Почему нельзя убивать людей? — все равно они умрут. Ценность жизни в том, что каждый человек есть единственное, никогда не бывшее прежде существо, имеющее соответствующее себе назначение. Каждое существо есть нужный Богу его орган».
Итак, никакого права на жизнь человека ни у кого не может быть — ни у какого отдельного человека, ни у какого коллектива людей. Вот что говорит, вот на чем беспрерывно настаивает Толстой, и вот почему он так боролся со смертной казнью и войной.
Борьба Толстого со смертной казнью началась еще с тех пор, как молодым человеком он впервые увидел смертную казнь в Париже. Увидя ее и преисполнясь ужасом, омерзением и негодованием, он заявил, что нет никакого прогресса в человечестве, пока может совершаться такое дело.
Всем известны потом его защита на военном суде приговоренного к смертной казни солдата Шебунина, его защита так называемых «цареубийц», наконец, его «Не могу молчать», которое будет звучать негодующим укором, потрясавшим призывом к людям везде, где еще существует смертная казнь, которую Толстой называет «жестокостью, безнравственностью, преступлением и безумством».
«Не убивай ни в каком случае». «Не насилуй ни в каком случае» — горит и светится великим светом лозунг Толстого, и за этот лозунг он ведет огромную борьбу до последнего своего вздоха.
Есть три слова, три понятия, драгоценные для людей. Это — Братство, Равенство, Свобода. И вот Толстой, борясь за освобождение и соединение человечества, наполняет эти понятия самым глубоким содержанием.
Братство должно быть истинное, полное, исключающее всякое разделение людей и народов.
Свобода истинная, полная, исключающая всякое насилие человека над человеком, народов над народами.
Весь мир должен быть превращен в единый, свободный, братский союз всех людей, всех народов, который может быть основан только на неразрывно связанных вместе истинном братстве и истинной свободе.
Равенство должно быть истинное, полное равенство всех, где ни один человек не возвышается ни в чем над другими, ни один не является поработителем, властителем над другими в какой бы то ни было форме.
Толстой говорит с особенной силой: «Я работал и буду работать до самого моего последнего дня над уничтожением неравенства в мире».
«Равенства истинного не может быть, — говорит Толстой, — пока все люди не признают нравственно обязательным для себя закон труда ручного, телесного, необходимого для всех, и, главное, закона хлебного труда, который все должны исполнять, так как этим трудом держится вся жизнь человеческая. Никакие занятия никакими делами, никаким управлением, никакими науками и искусствами не могут избавить человека от нравственной обязательности этого труда. Нельзя взваливать этот труд на чужие плечи, ибо это более всего ведет к царству неравенства в мире». Утверждая это, Толстой сам берется за соху, сам пашет.
Какой любовью ко всем трудящимся, каким безмерным уважением к ним горел Толстой, как глубоко он жил этой любовью, беспрерывной заботой о них. Какую борьбу он вел за благо трудящихся, за так называемый простой народ, про который он говорит, что это те люди, которые своим трудом дают жизнь всему. Заступник за трудовой народ Толстой страстно боролся за его благо. Одной стороной борьбы его за порабощенных и эксплуатируемых трудящихся являются его страстные, негодующие обличения поработителей, эксплуататоров народного труда, рисуемые его гениальной кистью страшные картины народных страданий, народного угнетения, ограбления народа. Другой стороной этой борьбы его было глубокое искание путей для выхода угнетенных из рабства, путей к новому, справедливому строю жизни.
Здесь надо отметить, что одной из главных основ этого нового строя должно быть, по Толстому, осуществление в жизни чистого, братского коммунизма, отрицания частной собственности, особенно земельной собственности. Еще в своем толковании Евангелия, в передаче рассказа о насыщении многих немногими хлебами благодаря тому, что все братски делились со всеми, стараясь не себе захватить, а братски дать друг другу, Толстой выдвигает перед человечеством идеал истинного, чистого, братского, свободного коммунизма. Но, чтобы осуществлялось так братство в жизни, нужно чтобы жизнь основывалась на братской любви.
Когда русский народ жестоко страдал от голода, Толстой повел с голодом великую борьбу, и его пример и призыв подняли стольких на помощь страдавшему народу. С тех пор все главное внимание Толстого по отношению к тяжкому положению народа устремилось на то, чтобы устранить причины голода, причины нищеты тех, кто создает богатства страны, причины обезземеливания трудящихся, создающего эту нищету. Толстой видит главное разрешение вопроса в уничтожении частной собственности на землю и начинает великую идейную борьбу с земельной собственностью, которую он считает новой и главнейшей формой современного рабовладения. Толстой в годину первой русской революции в 1905 году провозглашает народные требования: общность земель, уничтожение частной собственности на землю. Он настаивает на том, что основная причина бедственного положения народа заключается в лишении его законных прав на землю, что Толстой называет великим грехом. Он пропагандирует проект Генри Джорджа, ведущий к освобождению земли, к уничтожению земельного рабовладения. «Человек, лишенный права на землю, является рабом всех», — говорит Толстой.
Но, кроме земельного рабства и рабства человека капиталу, Толстой боролся еще с одной, самой ужасной, по его мнению, и самой губительной для человека, народов и человечества формой рабства — с рабством войне, рабством военным, которое является основой, фундаментом для остальных форм современного рабства, поддерживая, закрепляя их. Эта самая ужасная и повсюду распространенная форма рабства требует от всех призываемых к ней молодых людей исполнения человекоубийства над теми людьми и народами и в тот любой момент, над кем и когда им это прикажут их правительства. Толстой пишет: «Я ищу, как те последние годы, месяцы, какие мне осталось жить, употребить на то, чтобы разрушить это ужасное рабство».
Какой же выход указывает в конце концов Толстой человечеству из этого положения? Вслед за указанием главного выхода — признания закона любви основным законом жизни — Толстой говорит простые и страшные для насилия, для поработителей слова: «Не поддерживать никакого насилия, не идти на службу к эксплуататорам и поработителям, не идти в солдаты, не платить податей, идущих на поддержку империализма и милитаризма, на поддержку рабства людей и народов». Вот какие пути, какие лозунги провозглашает Толстой, которого называют непротивленцем злу и чуть ли не защитником рабства и который в действительности является величайшим борцом с рабством во всех его формах, величайшим борцом со злом.
— Но в борьбе со злом, — говорит Толстой, — человек должен прежде всего вести борьбу со злом внутри себя, со своими низкими страстями и животными инстинктами, со своим себялюбием и эгоизмом; человек должен вести наряду с идейной борьбой со злом, которое царит над людьми внутреннюю борьбу в себе со своими собственными эгоистическими, рабскими и рабовладельческими инстинктами. Строить лучший мир без этой внутренней работы, преобразующей людей, нельзя, как нельзя строить здания из неотесанных камней.
Говоря о необходимости для каждого этой борьбы со злом внутри себя самого, Толстой обращается к каждому человеку с великим призывом к совершенствованию, к тому самосовершенствованию, которое так не понималось, которое так высмеивалось, под которым понимали эгоистическое сидение в келье под елью, глядение на свой собственный пуп, тогда как Толстой говорил о самосовершенствовании как о беспрерывном прогрессе духа в жизни человека, беспрерывной работе над улучшением своей души, своего ума, своей жизни для того, чтобы быть успешным работником, для общего блага.
Толстого называли, а порою и теперь еще называют отрицателем прогресса, культуры, цивилизации. Да, Толстой отрицал прогресс со смертными казнями, пушками, аэропланами-бомбометами. Он мыслил прогресс, цивилизацию, культуру как уничтожение прежде всего этих варварств, с которыми он всеми силами боролся и только после уничтожения которых может наступить истинный прогресс, истинная культура, а не господствующая теперь, как он говорит, культура чингис-ханов с электричеством и радио с одной стороны и с удушливыми газами для уничтожения миллионов человеческих жизней с другой.
Толстой провозгласил новую, радикальнейшую борьбу с этим и всяким злом в мире; борьба, пропагандируемая им, столь не понимавшаяся, столь отрицавшаяся и высмеиваемая, это борьба, применяющая так называемое непротивление злу насилием; это борьба, состоящая в том, чтобы не тушить огонь огнем, зло злом, — борьба со злом войны, например, не безумным путем новых войн, новой крови, новых насилий, но борьба сильнейшим распространением идей и чувств всеобщего братства и отсюда всеобщим активным протестом против войны, то есть всеобщим отказом от участия в войне, который только и может ее совершенно уничтожить.
Мир до Толстого жил на насилии, он еще живет так и до сих пор, но в мир внесена теперь — и особенно глубоко и полно Толстым — новая идея: идея совершенного отрицания права насилия кем бы то ни было, кого бы то ни было и во имя чего бы то ни было.
Толстой за провозглашение и развитие этой идеи был поруган, оплеван, как был поруган, оплеван и распят за эту идею, разрушающую царство насилия в мире, 2000 лет тому назад великий плотник, великий пролетарий, великий нищий пророк Иисус Христос, первый возвеститель этой идеи. Идея Христа была задушена. Толстой воскресил ее.
Толстой провозглашает новый метод, новый способ борьбы со злом. Он говорит о великой силе добра, которая может победить все насилие, все зло в мире, он говорит о силе любви внутри нас, о той великой силе любви, братства, которая действенней и могущественней всякой насильнической силы. В течение тридцати лет Толстой всесторонне выясняет и развивает этот новый метод борьбы — метод противления силе зла силою добра.
Когда Толстой провозгласил этот метод, и реакционеры, и либералы, и революционеры и лже-христианские церковники — все восстали против него. Но этот метод, несмотря ни на что, все сильнее стучится теперь в мир. При Толстом свет этой новой борьбы со злом вспыхнул впервые ярким пламенем в кострах духоборов, сжегших на них все свое оружие и объявивших свой отказ навеки от всякого участия в делах насилия. Метод борьбы без насилия в широких социальных рамках был с успехом применен в конце 19-го века в Африке в движении рабочих индусов, руководимом молодым тогда Ганди, который проникся учением Толстого и который явился уже потом в самой Индии великим апостолом борьбы без насилия. Недавно в одной из областей Индии этот метод оказался самым действенным в организованной борьбе без насилия против вымогательства вооруженных английских властей. Ганди ведет весь свой народ этим путем к освобождению из порабощения.
— Лишь этот метод может победить, — утверждает Толстой, — в борьбе с величайшим злом, с величайшей язвою, с величайшим безумием человечества — с войной, ради которой человечество несло и несет такие огромные жертвы, тогда как стоит человечеству, а главное, составляющим 99 % его трудящимся массам, отказаться от участия в военных приготовлениях, — и войны неминуемо прекратятся.
Способ борьбы с войной, который предлагает Толстой, так ясен и прост: уже не нужно много говорить о вреде войны, а нужно отказаться от участия в ней. И если все правительства со времен Гаагской конференции только и говорят о разоружении, а сами не разоружаются, то каждый человек, — говорит Толстой, — может сам это сделать, сам покончить с войной.
И вот во время всемирной войны появились впервые не десятки, не сотни, а тысячи людей, сделавших это. Они появились среди кровавой свалки монархистов, республиканцев, социалистов, анархистов, лже-христиан, истреблявших друг друга по свистку своих правителей. Отказавшиеся подчиниться военному рабству среди безумия войны, люди эти, новые люди, подняли над безумнейшей бойней великое знамя всемирного братства и освобождения. За это их карали вплоть до расстрелов, но ничто не могло их остановить. И этот свет во множестве этих борцов за всемирное братство был зажжен в них Толстым. Если бы вы просмотрели брошюры, которые в Англии, например, были выпущены «Союзом отказавшихся от военной службы», то вы увидели бы, что из 15-ти агитационных книжек, изданных им во время всемирной войны, 12 были написаны в свое время Толстым.
Думая о войне, перед гражданами той или другой страны невольно встает вопрос, который так часто выдвигается при виде угнетающего умы призрака возможности новой трагедии войны: «А как же оборона нашей страны, нашего отечества?» Я убежден, как Толстой, что наилучшая оборона от войны каждой страны, каждого отечества, состоит в том же, в чем состоит лучшая оборона всего человечества. Оборона эта в глубочайшем, скорейшем проникновении всех трудовых масс всех государств совершенным отрицанием всякой войны, в раздувании в них этого в великое пламя, — и никакая рука не посмеет посягнуть на вашу страну против воли трудящихся всего мира, так же как это было не так давно, когда английский трудовой народ, английские рабочие при Керзоне не допустили войны против СССР, объявив своему правительству: «Мы не позволим больше никакой войны. Никакая война не допустима ни под каким лозунгом, ни под какими предлогами».
Труд — это хозяин мира. Человечество будет спасено от ужаса новых войн, когда трудящиеся всех стран твердо, решительно, бесповоротно объявят: «Мы не позволим больше никакой войны».
Толстой — самый передовой духовный вождь человечества в великой развертывающейся борьбе с войной. Вот почему на конференции Интернационала противников войны, состоявшейся недавно в Австрии, над эстрадою президиума конференции был водружен большой портрет Толстого с надписью в зеленом венке над ним: «Никогда больше никакой войны».
Главной работой Толстого была его великая работа для освобождения человеческого сознания, великая работа помощи человечеству свободно осознать свой истинный путь, свободно проявить свою высшую человечность.
Ромен Роллан в своей статье «Толстой — свободный дух» особенно приветствует в Толстом величайшую свободу мысли, величие той драгоценной свободы духа, благодаря которой Толстой говорит перед лицом всех властителей и насильников мира всю ту правду, все то, что не смел говорить никто не только из-за запретов правительства, но и под гнетом еще большего, порою, запретительного давления общества, церкви, капитала, партий, сект и т. п.
Работа духа, работа мысли Льва Толстого в течение 30-ти лет после его духовного переворота — поистине гигантская работа. «Искание истины, служение ей и исповедание ее есть единственное дело жизни человека», — говорит Толстой и все силы жизни своей посвящает этому.
«Толстой — великий художник, но плохой мыслитель» — любят повторять иные. Когда я юношей еще читал Толстого-художника, произведения его показались мне прекрасными, но в жизнь моего духа, моего ума они почти ничего не внесли. Вращаясь с юности в самых просвещенных литературных кругах, я оставался слепым к некоторым важнейшим вопросам человечества. Взять хотя бы вопрос о войне. Я знал, что, конечно, война — дело нехорошее, но считал ее делом совершенно неизбежным, необходимым, оправдываемым в разных случаях. Но когда я узнал мысли об этом нового Толстого — Толстого-мыслителя, — я прозрел. И так же в ряде других важнейших вопросов жизни. Я был слеп и прозрел, и это сделал со мной Толстой-мыслитель. И это сделал он и сделает с миллионами людей, когда они его всего узнают.
«Мировые заслуги Толстого, — говорят нам, заключаются только в заслугах его как художника». Но вот что говорят, вот что отвечают нам на это хотя бы некоторые, выхваченные мною приветствия из тысяч приветствий, полученных Толстым в день его 80-летия, когда океан приветствий со всего мира залил Ясную Поляну.
Эти приветствия, приветствующие, конечно, Толстого как великого художника, главнее всего приветствуют его как великого работника мысли, искателя и апостола истины.
Молодежь приветствует его «как великого учителя, ведущего в царство света, все время служившего делу раскрепощения человеческого духа; как проповедника мира, любви, правды, свободы; как борца с лицемерием, злобою и рабством, ведущего неутомимую работу исправления, очищения и облагораживания людей».
Учителя и ученые приветствуют Толстого как «безбоязненного искателя истины, неустанного проповедника веры в силу добра и любви, служащего великим идеям истины, единения и братства». Они приветствуют его «проповедь нравственного обновления человека», его «идеалы, будящие совесть». Они говорят, что «вся жизнь Толстого — это вдохновенное искание правды, истины, путей к счастью человечества».
Представители литературы приветствуют Толстого как «великого, могучего, правдивого, свободного писателя», как «воплощение мировой совести», как «вождя свободного, светлого духа», приветствуют его «непреклонную, бестрепетную борьбу за правду».
Железнодорожные работники приветствуют в Толстом «великого, грозного своей правдой обличителя творящегося зла, призывающего своим могучим словом к ответу поработителей и угнетателей».
Торговые мелкие служащие приветствуют Толстого как «поборника, защитника и друга народа, призывающего к братству, служившего слабым и угнетенным, боровшегося с людскою тьмою, невежеством и злом». Называя Толстого «апостолом света», они говорят, что он является «светочем и путеводною звездою для всего человечества на пути к достижению истины и обретению братской любви».
И, наконец, особенной силой звучат приветствия рабочих разных фабрик и заводов. Рабочие судостроительного завода в Петербурге, посылая приветствия Толстому, говорят, что чтут в нем «великого художника и неутомимого искателя истины». Рабочие петербургской фабрики Мельцера шлют привет ему как «неустанному работнику мысли, художнику слова, защитнику угнетенных пролетариев». Наборщики петербургской типографии «Биржевых новостей» приветствуют Толстого как «славного учителя добра и проповедника народной правды». Рабочие харьковского завода сельхозорудий шлют «земной поклон великому апостолу правды, проповеднику любви и сострадания к ближнему, бессмертному печальнику о трудящихся и обездоленных, великому мастеру слова, которому дано глаголом жечь сердца». «Бичуя ложь и насилие, срывая маски с фарисеев и мракобесов, вы, Лев Николаевич, — говорят они, — подняли высоко над землею факел истины и справедливости, освещая им человечеству тернистый путь в царство всеобщего братства и счастья».
Можно ли было лучше, вернее, глубже охарактеризовать Толстого, его дело, работу его духа, его мысли, чем эти приветствия трудящихся?
Толстой — создатель чудесных художественны произведений, которыми мы бесконечно восторгаемся. Но он не захотел, не мог быть только великим художественным отразителем, изобразителем того мира, среди которого он жил, и мы живем. Тяжко недовольный этим миром, тяжко болея его страданиями, Толстой устремился весь на борьбу мысли, на борьбу и работу для создания нового мира, к чему он так страстно приступил после своего духовного переворота.
Конечно, в его художественных произведениях уже развертывались высокие идеи, самые высшие, порою, чувства. В «Войне и мире», например, среди объективных картин войны (вспомните мысли о войне князя Андрея во время Бородинской битвы), встречаем великие страницы о прощении врагам, о возможности пробуждения даже любви к врагу, — страницы, гениально рисующие ту трогательнейшую сцену, когда тяжело раненный князь Андрей, лежа под операционным ножом, высоко поднявшись душою над слепою враждой, радостно прощает оказавшемуся рядом с ним на операционном столе злейшему врагу своему — князю Курагину — все величайшее зло, сделанное тем ему. Но, наряду с этим, в этом же великом романе Толстого есть такие вещи, как одушевленное заявление автора о том, что врагов-французов надо было беспощадно выбивать, бить дубиною и т. п. И то, и другое кажется одинаково хорошо тогдашнему, великому уже, Толстому-художнику. Великая правда и неправда были перемешаны в его художественных произведениях. В своих же дальнейших религиозных, философских, этических социальных произведениях и в своих позднейших художественных произведениях, явившихся после глубокой работы его мысли, Толстой уже проникнут весь ясным светом одинаково любовного братского отношения ко всем людям и народам во все моменты их жизни.
После чтения этого нового Толстого — Толстого не только художника, но и глубокого мыслителя — люди перерождались и перерождаются: военный отказывался убивать, несмотря на то, что его замучивали за это; жандарм с отвращением сбрасывал свой мундир; священник покидал свой алтарь, с которого благословлял оружие и все насилия правителей; сидевшие на народной шее изнеженные юноши становились пахарями, честно кормящимися трудом рук своих; землевладельцы, отцы которых жестоко эксплуатировали крестьян, отдавали им свои имения; человек-эгоист, находившийся во власти своих животных страстей, становился истинным человеком, господином над своими страстями, братом всех людей, любовно с ними все делящим, братски им во всем помогающим, — вот что делали и делают мысли Толстого.
Великие литературные гении — Шекспир, Гете — создавали лишь великие художественные творения, Толстой же стал творить новый мир, новую живую действительность. Вместо творчества одних лишь художественных образов новый Толстой — Толстой, соединивший в себе художника и мыслителя — стал творить еще более высокое: нового человека, новых людей.
Таких людей, людей, проникнутых идеалами Толстого, становится, несмотря ни на что, все больше и больше в мире.
Но люди, воплощающие в жизни своей идеалы Толстого, считались и нередко считаются и сейчас преступниками в этом мире ложного христианства, ложной культуры с пушками, насилиями, смертными казнями, с монархиями и республиками, подобными французской, пишущей слова «свобода, равенство и братство» на своих тюрьмах и пушках. Естественно, что люди, деятельно воплощавшие в жизнь Толстовское учение о великом братстве всех людей и народов, считались преступниками среди такого мира. Я видел недавно регистрационную карточку одного из таких преступников, друга Толстого, — карточку регистрации его в полтавской царской охранке. На этой карточке, после даты, обозначающей, когда он был схвачен и арестован в 1914 годы за пропаганду против войны, помещены всевозможные сведения о его наружности, отпечатки его пальцев и вообще все, что заносится при аресте всякого грабителя и убийцы.
В углу карточки стоит вопрос о роде, категории преступления и ответ на это: «Толстовец».
Так вот что такое последователь Толстого: это опасный преступник, ибо он исповедует учение всеобщей любви среди мира насилия и убийства.
Я не люблю слово «толстовец». Я брат всем людям, и потому я против всяких подразделений и кличек, отделяющих меня от других людей. Но если слово «толстовец» значит человек поругаемый, гонимый за правду всемирного братства, если слово «толстовец» — это клеймо человека, виновного в исповедании всеобщей любви, то да — тогда я «толстовец» и благодарю судьбу за то, что учение Толстого привело меня в ряды этих преступников, этих борцов за правду, за братство, за освобождение человечества.
Немало последователей Толстого в разных странах сидят по тюрьмам или находятся в ссылке. Во время войны их запирали в сумасшедшие дома, некоторых казнили даже. Но это те люди, которые пролагают человечеству путь к царству всемирного братства, это — предвестники нового мира. Число их неминуемо будет расти, и когда десятки тысяч станут такими преступниками, новая, братская жизнь приблизится к исстрадавшемуся человечеству.
Мы видим, что воззрения Толстого все более и более проникают в души людей. Мы видим важные симптомы: влияние идей Толстого в пробуждающемся Востоке, в движении, руководимом великим духовным вождем индусов — Ганди. Мы видим, что благороднейший, человечнейший учитель Запада Ромен Роллан, воспевший Ганди в своей прекрасной книге о нем, так близок к Толстому, столько работает в направлении его идеалов.
В двери мира стучится новая, величайшая революция, революция всемирного братства, великим возвестителем которой был Толстой, — новая революция, без насилия, без крови, но полная глубочайшей силы, которая уничтожит все границы между народами, все стены между людьми, всю эксплуатацию эксплуатируемых, все ограбление трудовых народов в мире, — революция, которая провозгласит переход всех земель в мире в распоряжение трудящихся, провозгласит совершенное уничтожение всех войн и всяких военных приготовлений, уничтожение всякого насилия, провозгласит соединение всех людей, всех народов в мире в одном всемирном братском свободном союзе.
Час этой революции, революции любви, которая осуществит заветы Толстого, — близок. Жить дальше так, как человечество все еще живет после того кровавого потопа, который, казалось, должен бы был навеки отрезвить, пробудить, переродить его — невозможно. Человечество должно прекратить безумие своей жизни, влачащейся в рабстве и крови.
Я верю, что люди-братья (и в первую голову трудящиеся всех стран), осознают, наконец, ту простую истину, что в них находится великая сила братской любви, могущая осуществить этот переворот.
Что нужно более всего для наступления этого? Распространение в человечестве идеалов Толстого. И это должно совершиться. И я вижу землю, вышедшую из кровавых туманов, — я вижу ее, всю залитую светом и счастьем царства братской любви.
Спасение мира — в осуществлении идеалов Толстого. Человечество вырвется из кровавого насильнического пути, по которому оно влачилось тысячи лет, вырвется из кровавых туманов рабства и вражды и построит новый, светлый мир на основе любви и истинной свободы.
Группа трудящихся в своем приветствии по случаю 80-летия Толстого писала ему: «Дай Бог вам увидеть то время, когда проповеданные вами идеи восторжествуют и люди очеловечатся». Боровшийся за очеловечение человечества всеми своими силами Толстой не увидел еще этого времени, но оно неизбежно придет. Толстой верил в человека, горячо верил в величайшие силы человека — в разум и любовь. И человечество оправдает и осуществит эту веру Толстого в человека, направив все свои усилия на превращение нашего мира в Царство Всемирного Братства. Иначе человечеству грозит ужаснейшая судьба — кровавая всеобщая взаимная борьба и гибель в самоистреблении.
14 сентября 1928 г.