Господинъ Товія Виттъ родился въ одномъ небольшомъ городѣ — и дальше сосѣднихъ. деревень нигдѣ не бывалъ, однакожъ онъ зналъ свѣтѣ болѣе нежели иной путешественникъ, промотавшій все имѣніе свое въ Парижѣ или Неаполѣ. Онъ имѣлъ привычку разсказывать всякаго рода происшествія, которыя въ своей жизни случалось ему видѣть. Хотя въ нихъ и не примѣчали стихотворческой замысловатости, однако много находили опытности. Онъ разсказывалъ обыкновенно по два происшествія за однимъ разомъ.
Однажды молодой знакомецъ его, господинъ Тиллъ, хвалилъ его благоразуміе.
И! сказалъ почтенный старикъ Товія, улыбаясь: не ужели въ-самомъ дѣлѣ я такъ благоразуменъ?
"Такъ люди говорятъ, г. Виттъ; да я и самъ очень желалъ бы…
Ну чтожъ? когда желаешь, то ни чуть не мудрено сдѣлаться благоразумнымъ. Наблюдай только прилѣжнѣе поступки глупцовъ, господинѣ Тиллъ!
«Что! поступки глупцовъ?»
Да, господинъ Тиллъ! и дѣлай противное тому, что они дѣлаютъ.
"А какъ бы на примѣръ?
А вотъ какъ: Во время молодости моей жилъ у насъ въ городѣ ариѳметчикъ, старикъ угрюмой и суровой; звали его господиномъ Вейтомъ. Онъ обыкновенно ходилъ взадъ и впередъ, ворчалъ самъ про себя, и ни съ кѣмъ въ жизнь свою не говаривалъ; а чтобы смотрѣть кому въ лицо — упаси Боже! Онѣ посматривалъ вокругъ себя изъ подлобья съ пасмурнымъ видомъ. Теперь отгадай, господинъ Тиллъ! какъ его называли? —
«Преумною головою.»
Какъ бы не такъ! — дуракомъ. — Нѣтъ! думалъ я про себя — Вейту нечего подражать, — названье дурака не лестно. Смотрѣть изъ подлобья — это не годится; смотри людямъ прямо въ лицу! Или бормотать съ самимъ собою! къ чему это пристало? Лучше разговаривай съ другими! — Каково это тебѣ кажется, господинъ Тиллъ? Хорошо ли я думалъ? —
«Очень хорошо! какъ не льзя лучше!»
Погодижъ и слушай. Тогда же вертѣлся у насъ другой молодчикъ; это былъ танцмейстеръ, господинъ Флинкъ. Онъ всѣмъ смотрѣлъ прямехонько въ глаза и болталъ со всякимъ, шло только не глухъ былъ. Что бы ты думалъ, господинъ Тиллъ? какъ его называли?
«Конечно весельчакомъ?»
Чуть не отгадалъ. Его называли глупцомъ. Мудрено на свѣтѣ! думалъ я про себя. Да чтожъ надобно дѣлать, чтобы слыть между людьми умнымъ? — Не быть ни господиномъ Вейтомъ, ни господиномъ Флинкомъ. Во первыхъ: смотри людямъ съ пристойною смѣлостію въ глаза, какъ господинъ Флинкъ и тогда же смотри внимательно въ самаго себя, какъ Господинъ Вейтъ. Во вторыхъ, говори громко съ людьми, какъ первой, и въ то же время бесѣдуй тайкомъ самъ съ собою, какъ послѣдній. — Видишь ли, господинъ Тиллъ? Я такъ поступалъ въ жизни своей — и люди зовутъ меня благоразумнымъ.
Нѣкогда посѣтилъ его одинъ молодой купецѣ, господинѣ Флавъ, и горько жаловался ему на свое несчастіе. — Ну чтожъ? сказалъ старой Виттъ, качая сѣдою головою: надобно искать счастья f господинъ Флавъ!
«Я давно ищу его, да не нахожу? бѣда за бѣдой! Придется, сложа руки, сидѣть дома.»
Совсѣмъ не то, не то господинъ Флавъ! всякому надобно искать счастья; но не всякой знаетъ, какъ держать голову.
«Какъ держать голову?»
Да, господинѣ Флавъ! именно голову! Изволь, я тебѣ изъясню это. — Когда мой сосѣдъ на лѣвой сторонѣ строилъ себѣ домѣ, вся улица завалена была каменьями и бревнами; на тотъ разѣ случись придти нашему Бургомистру, господину Трику; — тогда онѣ еще былъ младшимъ магистратскимъ судьею; онѣ бѣгалъ, закинувши назадъ руки, и такъ высоко держалъ голову, что носомъ чуть не досягалъ до облакъ. — Вдругъ спотыкнулся на чурбанѣ, переломилъ себѣ ногу, и до сего дня хромаетъ. — Что на это скажешь, любезной Флавъ?
«Старое присловье! не подымай высоко носа.»
Изволишь видѣть самъ! Впрочемъ не надобно и слишкомъ низко опускать носа. Черезъ нѣсколько времени пришелъ на то же мѣсто другой — городовой стихотворецъ, господинѣ Шаль, у котораго въ головѣ должны были вмѣщаться и стихи и домашнія заботы. Вотъ онъ шелъ задумчиво и смотрѣлъ въ землю; вдругъ оборвался канатъ — полетѣли сверху бревна. Отъ страха бѣдняжка упалъ въ обморокъ, сдѣлался болѣнъ, и пролежалъ нѣсколько недѣль въ постелѣ. — Примѣчай теперь, какъ до моему должно держать голову.
«Понимаю, господинѣ Виттъ; ни очень высоко, ни очень низко. Надобно во всемъ держаться середины.»
Угадалъ. Кто подъ облакомъ видитъ, тотъ подѣ носомъ невидитъ. А кто умѣетъ смотрѣть въ верхъ и въ низъ и по сторонамъ; тотъ всегда идетъ впередъ, и не сталкивается съ несчастіемъ. —
Еще когда-то посѣтилъ нашего старика господинъ Вильсъ, молодой купецъ, которой хотѣлъ для своего оборота попросить у него взаймы денегъ. — У меня есть дѣльно; напередъ знаю, что выгода отъ него будетъ не великая; однако за чѣмъ терять и бездѣлку, когда она сама идетъ въ руки! Я хочу ею воспользоваться.
Такое разсужденіе не понравилось господину Витту, «А сколько бы по твоему, надобно денегъ?»
Немного! сущая бездѣлица! только сотня талеровъ.
«Очень хорошо! Я тебя люблю, и потому; еще намѣренъ кое-чѣмъ снабдить тебя, а это кое-что иногда стоитъ тысячи рейсхталеровъ, Оно можетъ обогатить тебя, если только ты самъ захочешь.»
Что бы такое? любезный господинъ Виттъ! что еще сверхъ сотни талеровъ?
«Это маленькая исторія. Во время молодости моей жилъ у насъ въ сосѣдствѣъ одинъ купецъ, торговавшій виномъ — великой чудакъ — по имени господинъ Грель. Онъ отъ пустаго присловья въ конецъ разорился.»
Какъ такъ? —
«А воть какъ: если кто у него спрашивалъ: что господинъ Грель! какъ идутъ твои дѣла? много ли барыша получилъ? — Бездѣлку, говаривалъ онъ: талеровъ пятнадцать — много ли это? — Или когда его спрашивали: что господинъ Грель! много ли ты потерпѣлъ отъ банкрутства? — И говорить не о чемъ! былъ обыкновенный отвѣтѣ Греля: сущую бездѣлку — пятьсотъ талеровъ. Обстоятельства его были хороши; одна только глупая поговорка его разорила. — Такъ сколькожъ тебѣ надобно, господинъ Вильсъ?»
Мнѣ? — я прошу сто рейхсталеровъ, любезной Виттъ.
«Да — сто талеровъ, я было и забылъ; память у меня плохая. — Еще былъ у меня сосѣдѣ господинѣ Томмъ, которой торговалѣ хлѣбомъ; етотъ, употребляя другую поговорку, выстроилъ себѣ домъ въ два етажа съ анбарами. Каково это тебѣ кажется?»
Богу такъ было угодно! Какаяжѣ это поговорка? —
«А вотъ какая. Когда спрашивали его: каково идутъ твои дѣла, господинѣ Томмъ? сколько наторговалъ? — Много! всегда отвѣчалъ онъ: очень много! — можно было читать на лицѣ его сердечную радость; — цѣлые сто рейсхталеровъ! — А если, его кто спрашивалъ: что съ тобою сдѣлалось? что ты такъ приунылъ, господинѣ Томмъ? — Ахъ, я много потерялъ денегъ! говаривалъ онъ: очень много! цѣлые пятнадцать рейхсталеровъ. — Онъ начиналъ съ малаго — и съ своею поговоркою выстроилъ себѣ домъ въ два етажа съ анбарами. Какое тебѣ присловье лучше нравится, господинъ Вильсъ?»
Разумѣется послѣднее!
«Но мнѣ кажется, что и господинѣ Томмъ не совсѣмъ былъ правъ съ своею поговоркою. Ибо онъ говаривалъ много денегъ! и тогда какъ давалъ неимущимъ, или правительству; а тогда бы онѣ могъ говорить, какъ другой сосѣдъ мой, господинѣ Грель. — Я, господинъ Вильсъ, для себя замѣтилъ обѣ поговорки, употребляю ихъ, смотря по времени и по случаю, и говорю иногда какъ господинъ Грель, иногда какъ господинѣ Томмъ.»
А я такъ буду держаться поговорки господина Томма. Мнѣ по сердцу домъ въ два етажа съ амбарами.
«И такъ тебѣ надобно?..»
Много денегъ — много денегъ, любезной господинѣ Виттъ цѣлая сотня рейсхталеровѣ!
Хорошо! господинъ Вильсъ, хорошо ты получишь деньги. Только знай; когда случится у приятеля просить въ заемъ денегъ, то надобно говорить, какъ господинѣ Томмъ; а ежели должно приятелю помочь въ нуждѣ, то говори какъ господинъ Грель.
[Энгель И. Я.] Товия Витт: Из Светс. философа / [Пер.] Ив. Снгрев [Снегирев] // Вестн. Европы. — 1812. — Ч. 62, N 8. — С. 241-248.