Те, кто красиво умирают
У всякого полка своя физиономия. Неистощим задор и молодечество Дроздовцев. Непоколебимо спокойное мужество, неотвратим порыв Корниловцев! Есть еще один полк: странен и не повторяем его облик. Строгая, простая без единого украшения черная форма, белеют лишь просветы да верхи фуражек. Заглушенный, мягкий голос.
Замедленные тихие движения. Точно эти люди знают какую-то тайну. Точно обряд какой-то они совершают, точно сквозь жизнь в обеих руках проносят они чашу с драгоценным напитком и боятся расплескать ее.
Сдержанность — вот отличительная черта этих людей, которых провинциальные барышни давным давно окрестили „Тонные Марковцы“. У них есть свой тон, который делает музыку, но этот тон — похоронный трезвон колоколов, и эта музыка — „De profundis“. Ибо они действительно совершают обряд служения Неведомой прекрасной Даме — той, чей поцелуй неизбежен, чьи тонкие пальцы рано или поздно коснутся бьющегося сердца, чье имя — смерть. Недаром у многих из них четки на руке: как пилигримы, скитающиеся в сарацинских песках, мыслью уносятся к далекому Гробу Господню — так и они, проходя крестный путь жертвенного служения родине, жаждут коснуться устами холодной воды источника, утоляющего всех. Смерть не страшна. Смерть не безобразна. Она прекрасная Дама, которой посвящено служение и которой должен быть достоин рыцарь.
И Марковцы достойны своей Дамы: они умирают красиво. Помню смерть полковника ***. В тяжелых боях в Ставропольской губернии, когда большевики собрали лучшие силы, чтобы остановить наше продвижение, и с мужеством отчаяния наносили нам последние удары, он со своим батальоном, окруженный вдесятеро сильнейшим врагом, медленно шаг за шагом отходил к своим. Как всегда: первый во время атаки, в последних рядах во время отхода. И смертельно раненый пулей в живот, с парализованными конечностями, уже чувствуя приближение смерти, он не издал ни крика, ни стона. Так же спокойно, только с бескровным, бледным лицом, лежа на повозке, продолжал он руководить отходом батальона, и лишь пробившись к своим, не оставив врагам ни одного раненого, ни одного трупа, полковник *** вытянулся на повозке и затих. Помню еще одну недавнюю смерть. Молодой офицер, почти мальчик, капитан Гурбиков, в бою под Крюковым увидел, что левый фланг наших цепей, обойденный из леса, начал отходить. Он бросился туда, остановил стрелков и повел их в атаку на лес, занятый ротой большевиков. Он кинулся назад и за ним ближайшие семь стрелков, семь против полутораста. И такова сила безумства храбрых, что рота товарищей начала отходить вглубь леса, не ожидая, пока к горсточке безумцев присоединятся другие. На опушке леса капитана Г. настигла та пуля, что была ему предназначена. Он упал с простреленной головой, с рукой, протянутой к лесу, и костенеющими устами последний раз еще произнес „Вперед“.
Будет время — под благовест кремлевских колоколов преклонят перед Добровольческими полками — Дроздовским, Корниловским и Марковским — свои венчальные головы двуглавые орлы старинных знамен. И поблекнут старые девизы, и на скрижали истории будут вписаны новые. Тогда девизом Марковского полка будет: „Ave patria, morituri te salutant“, а на братской могиле павших Марковцев высечено будет: „Те, кто красиво умирает“.
