Неизвестный Александр Беляев. Театральные Заметки.
А. Беляев (под псевдонимом В-la-f)
править«Театральные заметки»
править
В последнее время поразительных результатов достигает искусство реставрации старых картин.
Попадает в руки реставратора — художника почерневшее от времени, запыленное, и испорченное позднейшими подмалевками полотно; и вот, — исчезает пыль веков, сходит бездарная подмалевка, очищается слой за слоем, пока перед восхищенными зрителем не воскресает шедевр искусства во всей своей свежести и чистоте.
Так драматический артист, силою своего творчества, воскрешает пред нами не только внешний образ, но и духовный мир прошлых поколений.
Воссоздать стиль, эпоху не представляет большого труда, но чтобы воссоздать «аромат эпохи», передать душу когда-то живших, для этого надо быть одетым в их костюмы повторять сказанные ими когда-то слова и воспроизводить их тексты. Для этого нужно творческой интуицией проникнуть в самую глубь их переживания и только таким путем, исходя «из центра к периферии» воссоздавать цельный образ.
Так был, напр[имер], вызван к жизни образ тургеневской Лизы г-жею Полевицкою.
0б исполнении ею этой роли уже давался отчет и потому я остановлюсь лишь на одной маленькой детали, которая может нам приоткрыть завесу в тайники артистического творчества.
Лемм подарил Лизе новый романс, и она садится за клавесины и играет. Посмотрите на ее лицо. Оно все светится бессознательной радостью чистого существа. Лиза хочет доставить удовольствие Лемму, играет с оживлением, верит, что романс должен быть хорош.
Но романс не удачен.
И меркнет ее светлый взгляд. Ей больно за Лемма, как за себя, в ее глазах неуверенность, смущенность, она наклоняет голову…
Bо время игры романса, Лиза не сказала ни одного слова, но ее душа так красноречиво отразилась в этих переходах выражения лица, как не оказать многими, многими словами.
Чтобы «сделать» эту деталь, нужно почувствовать себя Лизой, нужно жить ее жизнью не только когда говоришь ее слова, но и в паузах, нужно угадать, что могла думать Лиза в данный момент.
Bсe это, повторяю, можно постигнуть лишь идя «от центра к периферии», от души к внешним проявлениям, идя «узкими вратами» истинного творчества.
Только «волею Божию артисты» идут этим путем.
Как это не печально, но актерская масса идет «широкими вратами» «oт периферии к центру», от внешних приемов в душе. Для таких актеров жизнь преломляется сквозь «актерствование», сквозь арсенал того, театрального «воспроизведения жизни», которое имеет такую специфическую окраску. Переняв все эти штампы, артист подходить к роли как портной готового платья к своему заказчику: какой «костюм» будет по плечу, — какие «штампы» нужны для данной роли. С опытом арсенал поз, интонаций и т. п. «на все случаи жизни» растет, и «делать» новые роли становится также легко, как набивать машинкой папиросы.
Это сокращает труд «быстротечной жизни», но имеет один маленький недостаток: все роли начинают походить друг на друга, как одна гильза на другую, каким бы «табаком» ее не начиняли.
Г-н Ангаров не может быть отнесен к числу таких актеров, но некоторой «периферичностью» страдает и его исполнение. Внешний облик у него всегда очерчен уверенной рукой опытного артиста, но его игра не говорит больше слов, а за словами не чувствуется сложности психической жизни, не вмещающейся в слова.