Танго смерти (Тэффи)

Танго смерти
автор Тэффи
Опубл.: 1927. Источник: az.lib.ru

Н. А. Тэффи
Танго смерти

Тэффи Н. А. Собрание сочинений. Том 3: «Городок».

М., Лаком, 1998.

Наш приятель-француз, писатель и знаток Парижа, как светлого, так и темного, обещал показать нам ночной кабачок, где танцуют со своими дамами настоящие апаши.

— Будет вам случай протанцевать с настоящим апашем.

Это мне показалось очень интересным. Долго обдумывала туалет и очень удивилась, когда француз сказал:

— Да идите в чем есть! Только кольца на всякий случай оставьте дома.

Кое-кто надо мной посмеивался.

— И вы верите, что существуют такие апаши с красными шарфами на шее, с ножом за поясом и преступлениями на совести? Будьте уверены, что все эти кабачки устроены специально для туристов.

Накануне знаменательного дня принесли мне газету — кажется, «Матэн».

— Вот почитайте! Здесь уже вперед описано ваше завтрашнее приключение.

Читаю идиотский рассказ о том, как одна писательница (какое отвратительное совпадение!) поехала в кабачок апашей изучать нравы. Там увлекалась ярким представителем парижского дна и выдала себя за апашку. Представитель дна отнесся к ней с исключительным интересом. Потом выяснилось, что он богатый турист, пришедший изучать нравы.

Все это было чрезвычайно глупо.

Ведь раз существуют апаши (а ведь с этим не поспоришь, сколько раз они фигурировали на суде, и мы видели их портреты в том же самом «Матэн»), — так вот, раз они существуют, то вполне естественно, что существуют и кабачки, где они веселятся.

Я, во всяком случае, в это верю, и отказывать себе в удовольствии поплясать с убийцей — не намерена.

А вы смейтесь, сколько угодно.

Rira bien, qui rira le dernier. {«Хорошо смеется тот, кто смеется последний» (фр.).}

*  *  *

Мы сидели на скамейке за длинным деревянным столом, залитым вином и пивом.

Душно. От табачного дыма все мутно, зыбко, все плывет, уплывает, как в тумане речном.

Ревет гармошка, растягиваемая рыжим парнем. Публика набила вплотную скамейки и табуретки, на каждом месте сидят по двое, по трое, боком, друг на друге.

Посреди комнаты танцуют, пробивая себе путь локтями и каблуками. Кавалеры, положим, не в красных шарфах, а просто в мягких грязных воротниках, в мятых пиджачках, плохо бритые. У некоторых лоб покрыт явно апашской челочкой.

Дамы — типа горничной маленького отеля. С голыми грубыми руками, плохо обстриженные, неладно завитые, ярко раскрашенные, башмаки на них грубо-нарядные, с пряжками и бляшками. Неужели не апашки?

Туристов никаких не заметно.

Кто-то кивнул мне через табачный дым. Или показалось?

Перед нами ликер в грязных рюмках. Духота нестерпимая.

— Смотрите, смотрите, — он вас приглашает. Что же вы не идете?

Тот, кто кивнул, высокий белокурый апаш, встал со своего места и жестами приглашает меня.

— Какой ужас! Ни за что не пойду!

— Да ведь вы же для этого и шли. Чего же вы боитесь? — урезонивали меня друзья.

Апаш, расталкивая публику, шагая через табуретки, шел ко мне.

— Ни за что на свете! Ни за ч…

Апаш подошел, сколько мог пробраться, и звал жестами танцевать.

Может быть, неловко отказать? Обидится и зарежет. Да уж, раз пришла, делать нечего.

Апаш ничего, не очень страшный. Костюм на нем летний, что для января месяца не очень уж элегантно. И изрядно потрепанный. Но морда, если не считать явно дегенеративных надбровных дуг и тяжелой челюсти, свидетельствующей о наследственной склонности к убийству, была бы, пожалуй, добродушная.

Он ввел меня в плясовой водоворот.

Вот оно, «танго смерти». Начинается! Рассматриваю его исподтишка. Интересно, есть за ушами выпуклости, свидетельствующие о зверских наклонностях? Кажется, есть… Интересно, какое у него выражение лица, когда он душит?.. Надбровные дуги ужасны! Прямо из Ломброзовского альбома преступных типов…

Ищу глазами своих спутников, но они утонули в табачном тумане, и только голубая мгла зыблется пластами на месте их гибели.

Апаш приближает губы к моему уху.

— … ой… евс…

Ничего не слышно, такой грохот кругом.

Но он повторяет, и я слышу отчетливо и ясно:

— Tolstoi et Dostoewsky!

Да, да — «Толстой и Достоевский». Вот тебе и апаш!

Много раз слыхала я эти имена от французов, почти при каждом новом знакомстве. Каждый культурный француз, знакомясь с русским писателем, считает долгом упомянуть Толстого и Достоевского. С одной стороны, это любезность по отношению к русскому, а с другой — свидетельство о собственной культурности.

Когда я была больна и лежала в парижской больнице, каждый врач, узнав, что я русская, прежде чем спросить, что у меня болит, говорил:

— Ah! Tolstoi et Dostoewsky!

Иные при этом многозначительно поднимали брови, другие лукаво подмигивали, — знаем, мол, какие штуки за вами водятся! Ко всему этому я привыкла и уже не удивлялась. Но апаш, апаш сразил меня!

Я выпучила глаза, сбилась с такта и остановилась.

— Я слышал, что вы говорили по-русски, — продолжал апаш, налаживая сбитое танго. — Я страшно увлекаюсь русской литературой и теперь стал изучать русский язык, специально для того, чтобы прочесть в подлиннике «Les frères Karamazoff». C’est très karacho! Très karacho! {«Братья Карамазовы». Это очень «карашо»! Очень «карашо»! (фр.).}

— Вы… студент?

— В настоящее время нет.

Музыка смолкла. Я вернулась к своему столу. По удивленным лицам моих спутников поняла, какое у меня растерянное лицо.

— О чем вы с ним так горячо беседовали?

— О Толстом и Достоевском.

— Ха-ха-ха! — загрохотали все в ответ. — Нет, слушайте, скажите правду!

— Я же вам говорю, что о Достоевском. Чего же вы еще хотите?

— Не приставайте к ней, — посоветовал кто-то. — Вы же видите, что она не хочет отвечать.

— Может быть, благоразумнее будет, если мы сейчас же уйдем? — посоветовал другой.

— Конечно! Бог его знает, что у него на уме. Видите, как она расстроена.

— Идем, идем! Не оборачивайтесь!

КОММЕНТАРИИ

Танго смерти. Впервые: «Возрождение». — 1927. — 3 апреля. — № 670. — С. 3. К теме посещения светскими дамами «настоящего» кабачка Тэффи уже обращалась до революции в драматической миниатюре «Страшный кабачок», шедшей на сцене «Кривого Зеркала» (опубликована в кн.: Тэффи. Восемь миниатюр. — СПб. — 1913 ("Театральная библиотека «Сатирикона»)).

«Матэн» — популярная парижская газета.

Ломброзовского альбома преступных типов — Ломброзо Ч. (1835—1909) — итальянский судебный психиатр и криминалист, родоначальник антропологического направления в криминологии и уголовном праве. Выдвинул положение о существовании особых типов людей, предрасположенных к совершению преступлений в силу определенных биологических признаков.

.