Как будто приоткрылась дверца
Из каменной моей тюрьмы…
Грудная жаба душит сердце
В потёмках северной зимы.
И кажется, что вот — мгновенье —
И жизни нет, и всё темно.
И ты в немом оцепененье
Беззвучно падаешь на дно.
О, грозный ангел!
В буре снежной
Я задыхаюсь, нет уж сил…
Так я в стране моей мятежной
На плаху голову сложил.
Георгий ЧУЙКОВ править
ТАЙНАЯ СВОБОДА править
Стихотворения из неизданных книг править
(1920—1938) править
Георгий ЧУЛКОВ.ТАЙНАЯ СВОБОДА: Стихотворения из неизданных книг (1920—1938) / Сост., подг. текста, вступ. ст. и коммент.: М. В. Михайлова; оформл.: Е. А. Ламихов. — М.: «ПаЛЕАлиТ», 2003. — 64 с. — 110 нумерованных экз. (в продажу не поступают). — Допечатка 100 экз.
(c) М. В. Михайлова, вступ. ст., коммент., 2003
(c) «ПаЛЕАлиТ», оформление, 2003
Содержание: править
"Не бойся смерти и разлуки…"Вступительная статья М. В. Михайловой (размещена отдельно)
1. ПОЭЗИЯ
2. ПАМЯТЬ
3. В жизни скучной, в жизни нищей
4. DIES IRAE
5. Не утоляют сердце мысль и страсть
6. МОЕЙ ДУШЕ
7. НЕДУГ
8. Уста к устам — как рана к ране
9. Жадных поцелуев я боюсь, дитя
10. Прощай, мой холм
11. Не утаю: земных пристрастий
12. Поэта сердце влажно, как стихия
13. ТРЕТИЙ ЗАВЕТ
14. Ещё скрежещет змий железный
15. ЭЛЕГИЯ
16. Изнемогая в боли и в страстях
17. Как небо мрачно!
18. Петербургские сны и поныне
19. Твой мир свободен и чудесен
20. КОПЬЁ. 1
21. КОПЬЁ. 2
22. СЕСТРЫ
24. И в шуме света, в блеске бала
25. Всё то же солнце
26. ВОСПОМИНАНИЕ
28. Нет, не кристалл холодных размышлений…
29. Девушка! Ты жрица иль ребёнок?
31. Раскрыта книга… Кот клубком
32. Тысячелетия в твоих глазах
33. 4 НОЯБРЯ 1923
34. НОЧЬ В ГАСПРЕ
35. Ты шла за мной, сомнамбулой
36. 4 НОЯБРЯ 1926
37. Ты пришла, кочевница, откуда?
42. ВЕСЁЛОМУ ПОЭТУ
Комментарии М. В. Михайловой
1. ПОЭЗИЯ
И странных слов безумный хоровод,
И острых мыслей огненное жало,
И сон, и страсть, и хмель, и сладкий мёд,
И лезвие кровавого кинжала,
И дивных лоз волшебное вин, —
Поэзия! Причудница столетий! —
Всё, всё в тебе для нас претворено!..
И мы всегда, доверчивые дети.
Готовы славить муки и восторг
Твоих мистерий и твоих видений,
И яростно ведём ревнивый торг
За право целовать твои колени.
24 мая 1938. Ялта.
2. ПАМЯТЬ
«Je n’ai rien centre I’Evangile, et…
Я давно хотел перечитать…»
Достоевский--
слова Степана Трофимовича
Хорошо быть нищим, светлым, вольным.
Вольно петь, любить и жить, как петь.
Хорошо и так: путём окольным
Медленно брести — и умереть…
Хорошо на роковом ночлеге.
Как Степан Трофимович, мой друг.
Поболтав случайно на телеге.
Вдруг забыть мучительный недуг.
Память злая! Мне ты — враг заклятый.
Что шептать! И всё одно и то ж…
Иисус Христос за нас распятый!
Пощади и память уничтожь…
8 января 1920.
3.
О. Л. Судейкиной
В жизни скучной, в жизни нищей
Как желанен твой уют…
В этом сказочном жилище
Музы нежные поют.
В старых рамах бледны лица.
Как в тумане странный быт.
Здесь былое тайно снится.
Злободневное молчит.
Ты среди своих игрушек —
Как загадочный поэт.
В мире фижм и в мире мушек
Отраженье давних лет.
Ты — художница. С улыбкой
Оживляя век любви,
В жизни призрачной и зыбкой
Куклы чудом оживи.
Век безумный Казановы,
Дни дуэлей и страстей
Вечно юны, вечно новы
В милой комнате твоей.
8 августа 1920.
4. DIES IRAE
Мы чувствуем, что стынет в жилах кровь.
Что в этом мире холодно и сиро,
И отошла с улыбкою любовь
От нашего сомнительного пира.
Пеннорождённая! Тебя давно
Не видят дети похоти и праха.
Твоё святилище оскорблено
Рабами злыми суетного страха.
И в жалком сумраке бесплодных лет.
Не ведаем исхода снежной ночи,
И где-то далеко маячит свет.
Но в трепете мы закрываем очи…
5.
Не утоляют сердце мысль и страсть,
И, жадные, мы жаждем тщетно песен:
Волшебная и сумрачная власть
Внушает нам, что мир угрюм и тесен.
Растратив силы, ищем мы богов.
Не ведая заветов тайных
Духа, Читаем мы иероглифы слов,
Как будто лишены очей и слуха.
И книги бытия для нас — как сон,
И подвиги подвижников далеки,
И лишь пророческий и вещий стон
Из глубины таинственных времён
Звучит о том, что наступили сроки…
1922.
6. МОЕЙ ДУШЕ
В ночи ты зришь таинственную быль,
А наяву не ведаешь исхода
Из пленного сомнения… Не ты ль
Участница мистерий — как природа.
Что в Эросе начало узнаёт.
Влекущее на небе хоровод
Поющих звёзд в голубизне эфира.
Заложника божественного мира?
3 января 1923.
7. НЕДУГ
Недуг даруется по благости любовной
Крылатым Эросом — божественной судьбой:
Так с болью душною, сестрой единокровной,
Любовь сердца томит вечерней ворожбой.
Здоровые мы все — как нимфы и сатиры —
Забыв о таинстве, живём как бы во сне.
Но ужас — древний враг--коснётся чуткой лиры.
Что золотом горит в живой голубизне--
И мы бежим тогда от радостной дубравы
Б смущении, страшась, не веря в этот день.
Нам кажется, что всё исполнено отравы,
И кажется, что мир не благостная сень,
А некий страшный плен от власти чародейной,
И мы погружены в безумье навсегда…
Но душу боль пронзит — и силой легковейной
Душа горит опять, как дивная звезда.
Болезнь таинственна, даруемая свыше,
К истокам бытия она влечёт слепца:
Там изначальное прекраснее и тише,
И странная любовь животворит сердца.
24 февраля 1923.
8.
Уста к устам — как рана к ране —
Мы задыхаемся в любви.
Душа, как зверь в слепом капкане,
Всё бьётся — глупая--в крови.
Мы только знаем: будет! будет!
Но мы не верим в то, что есть.
Кто сердце тёмное разбудит?
Кто принесёт благую весть?
И только ангел ночью звёздной.
Когда поёт: «Христос Воскрес!»,
Над нашей опалённой бездной
Подъемлет пурпуры завес.
7 января 1923.
9.
Жадных поцелуев я боюсь, дитя —
Страшно страстью знойною опалять уста,
Бог стрелу готовит, своевольно мстя
За неволю тайную тайного креста.
Не касайся нежно старика рукой,
В сердце пламя тёмное--то земной огонь.
А душа распята крестного тоской.
Я молю, чудесная, сердца мне не тронь.
Июдь 1923.
10.
Прощай, мой холм, полуденный и яркий.
Гостеприимной Гаспры милый дом…
Здесь нежный хмель, глицинии, татарки
И блещущий на солнце водоём.
Отторгнуты от шума и заботы.
От суеты, науки и трудов--
Забыли мы чичеринские ноты
И предсказания большевиков.
Как сон--политика и наши споры
О партиях, цензуре и правах…
Мы подымались с посохом на горы,
И муэдзин нам пел — «Аллах! Аллах!»
Прощай же юг, бездумный, томный, страстный.
Спеши на север, северный поэт:
Сны южные и лунные опасны--
B них прелесть есть, но мудрости в них нет.
Июль 1923.
11.
С. С. Заяицкому
Не утаю: земных пристрастий
И я не чужд, мой милый друг:
Так сладострастия недуг
Преодолеть не в нашей власти.
Любил и я тосканских вин
Благоухание и нежность,
Лагун зелёных безмятежность
И сон полуденных долин.
Любил устами поцелуйно
Ласкать пленительный цветок.
Когда горячей крови ток
Тревожит сердце страстью буйной.
Но есть иной и странный свет
Неизъяснимых наслаждений.
Когда в сиянье откровений
Мы шепчем верности обет, —
Когда Фавор нас озаряет
Лучами дивными Христа,
И вечной жизни красота
Нас, смертных, вдруг преображает.
Осень. 1923. Гаспра.
12.
Юрию Верховскому
Поэта сердце влажно, как стихия
Здесь на земле рождённых
Небом вод. В нём вечен волн волшебный хоровод-
Вопль радости иль жалобы глухие.
Немолчно в нём звучат струи живые —
Сам океан в ином, как бог, поёт, —
В ином поток крушит суровый лёд;
В ином вздыбилась водопада выя.
А ты, поэт, и прост, и величав.
Так озеро в таинственной долине
Незыблемо от века и доныне.
Поэт взыскательный! Ты мудр и прав.
Любезен мне твой безмятежный нрав:
Слышней грозы безмолвие пустыни.
22 июля 1924.
13. ТРЕТИЙ ЗАВЕТ
Вячеславу Иванову
Как опытный бретёр владеет шпагой,
Так диалектикой владеешь ты, —
Ты строишь прочные, как сталь, мосты
Над бездною--с великою отвагой.
Патриотическим иль красным флагом
Отмечены дороги красоты, —
Под знаком белизны иль черноты:
В руках художника всё станет благом.
Антиномический прекрасен ум, —
Великолепны золотые сети
Готических средневековых дум.
Но слышишь ли, поэт, великий шум?
То--крылья ангелов, — и мы, как дети,
Поём зарю иных тысячелетий.
Август. Москва.
14.
Ещё скрежещет змий железный.
Сверкая зыбью чешуи;
Ещё висят над чёрной бездной,
Россия, паруса твои;
Ещё невидим кормчий тёмный
Б тумане одичалых вод, —
И наш корабль, как зверь огромный.
По воле демонов плывёт.
А ты, мой спутник корабельный,
Не унываешь, не скорбишь, —
И даже в мраке путь бесцельный —
Я верю — ты благословишь.
Душа крылатая, как птица,
Летит бестрепетно в лазурь.
Ей благовест пасхальный снится
И тишина за буйством бурь.
23 ноября 1924.
15. ЭЛЕГИЯ
З. Е. Серебряковой
Когда в ночной тиши приходит демон злой
В мою таинственную келью
И шепчет дерзостно, нарушив мой покой.
Призывы к грешному веселью;
Когда с небрежностью восторженную страсть
Он предлагает мне лукаво,
И лживо говорит, что надо тайно пасть.
Дабы вернуться к жизни правой;
Когда под маскою блестящей суеты
Скрывая мир уныло дикий.
Он навевает мне неверные мечты
О жизни лёгкой и двуликой:
Я вспоминаю дом, поля и тихий сад.
Где Ты являлась мне порою, —
И вновь сияет мне призывно нежный взгляд
Путеводящею звездою.
И верю снова я, что путь один — любовь,
И светел он, хотя и зыбок;
И прелесть тайная мне снится вновь и вновь
Твоих загадочных улыбок.
16.
Изнемогая в боли и в страстях.
То лучше ангела, то хуже зверя,
Мы, чувствуя дерзание и страх
И в тайну двух тысячелетий веря,
Боимся плоти и стремимся к ней.
Вдыхая нежное благоуханье,
И любим слабость девственных стеблей
И лепестков горячих трепетанье.
1922.
17.
Как небо мрачно! И земля сама
Пугается то посвиста, то хруста…
Земные страхи, немощи и тьма —
Как с ними трудно, а без них как пусто!
Страшись! Но тайных и безмолвных сил
Не дикий пасынок, а сын любимый.
Познай добро и в сумраке могил,
В глухонемой ночи — богохранимый.
1925.
18.
Петербургские сны и поныне
Мою душу отравой томят;
И поныне в безумной пустыне
Меня мучает холодом ад.
Не уйти мне от страшного неба,
От тебя, серебристый туман,
От классически ложного Феба,
И от тени твоей, Великан.
Всадник-царь! Ты по воле поэта
Стал для нас и восторг, и позор, —
Пусть все язвы кромешного лета —
Как святителей русских укор.
Только ты и с последней трубою
Не померкнешь пред ликом Отца,
И тобою, поэт, и тобою,
Оправдаются в чуде сердца.
Май 1923.
19.
Твой мир свободен и чудесен,
А мой в цепях угрюмых лет…
Прости косноязычный бред
Моих несовершенных песен.
20-21. КОПЬЕ
1.
Так праздник огненных созвездий
В душе пылает и поёт;
Но час печальный, час возмездий
Копьё жестокое несёт.
И знаю: обнажатся плечи
И беззащитна будет грудь, —
И пронесётся стон далече:
«Хочу в молчанье отдохнуть».
Земля ответит звонким эхо
На стон невольный и мольбу.
И без рыданий, и без смеха Я встречу тёмную судьбу.
И в ризе траурной царица,
И копьеносец роковой,
И факел алый — багряница
На плащанице мировой —
Всё только знаки при дороге
Туда, где ждёт меня давно
Судья таинственный и строгий
И в чаше вечное вино.
2
Моя свобода — как вино:
Она пьянит, — и в новом хмеле
С ней сердце вновь обручено.
Как с кровью плоть в едином теле.
Кто хочет вольным быть, приди,
И обручись, и будь со мною.
И на твоей живой груди
Означу знак моей рукою.
Так, знак свободы--превозмочь
И мир, и прах, и вожделенья,
И вновь создать из крови ночь,
И день прославить обрученья.
22. СЕСТРЫ
Сумерки-сестры за пяльцами
Тихо свершают свой труд;
С грустью прилежными пальцами
Ткань гробовую плетут.
Труд ваш ценю утомительный —
Петлю за петлю--и сеть
После заботы мучительной
Сладко на сердце надеть.
Ткали вы ткани шелковые--
Сети прилежно плели;
Вот уж и в стены сосновые
Кости мои полегли.
Так, под невольною сеткою
Смерть мне позволят вдохнуть.
И можжевельною веткою
Вновь обозначится путь.
Сумерки-сестры! За пяльцами
Тихо кончайте свой труд.
Тките прилежными пальцами
Сеть из вечерних минут.
23.
О, юродивая Россия,
Люблю, люблю твои поля.
Пусть ты безумная стихия.
Но ты свята, моя земля.
И в этот час, час преступлений.
Целую твой горячий прах.
Среди падений и мучений
Как буен тёмных крыльев взмах!
Под странным двуединым стягом
Единая слилася Русь,
И закипела кровью брага…
Хмельной — я за тебя молюсь.
Друзья-враги! Мы вместе, вместе!
Наступит миг — и все поймут.
Что плачу я о той Невесте,
Чей образ ангелы несут.
8 ноября 1919.
24.
О. М. Бутомо-Названовой
И в шуме света, в блеске бала.
При плясках радостной толпы,
И где-нибудь с котомкой малой,
В пыли проторенной тропы--
Везде ты — Русь, везде — подруга
Мятежных далей и степей…
Не бойся страстного недуга.
Из чаши вольности испей —
И поклонись святым просторам…
И мы поклонимся тебе.
Твоим улыбкам, песням, взорам,
Твоей таинственной судьбе.
Декабрь. 1922.
25.
Всё то же солнце… Почему же свет
Таинственный волшебнее и тише?
И кажется, что сотни тысяч лет
Стоит дымок над этой тёмной крышей.
Что краски умирающей листвы
Не знали яркости живой и свежей, —
И на ковре зачахнувшей травы
Как будто пятна жёлтые всё те же…
1922.
26. ВОСПОМИНАНИЕ
Венеция почила в тихом сне,
И тихий лепет струн--как шёпот сонный,
И лунный свет подобен пелене,
Раскинутой над ночью благовонной…
Таинственная! Ты--со мной вдвоём--
Нам суждено изведать страх забвенья.
И кажется, что вот сейчас умрём
От нежного, как сон, прикосновенья…
27.
Тишина твоей вечерни;
Полумрак твоих икон;
И горбатенький причетник:
Всё как давний дивный сон.
Научилась ты молиться--
И молитвою дышать; И тебе
Младенец снится
И Его святая Мать.
Только слышишь ли?
Иная Нынче Пасха на Руси…
И, крестами осеняясь.
Сердце кровью ороси.
Умирая, в миг последний
Ты услышишь на рассвете
Не смиренный звон обедни
Двух былых тысячелетий,
А великий грозный гул…
Это--острова Патмоса,
Это--Ангела-Колосса
Страшный вопль и рёв, и гул…
29 октября 1931.
28.
Нет, не кристалл холодных размышлений,
Не нравственных высот святая даль;
К Тебе влекут блаженство и печаль--
Чудесный сон земных моих видений.
Я распахнул окно. И наслаждений
Волна вдруг хлынула--и не она ль
Омыла сердце: «Ничего не жаль!» —
Вот странный шёпот тайных откровений.
Мне ничего не жаль--и всё люблю, —
Лазурь, и тишину, и солнца песни,
И горький запах тленья--всё чудесней
От мига к мигу… Жажду утолю
Земным вином небесной благодати.
Блаженной мукою земных распятий.
Мураново. 6 августа 1932 г.
29.
Людмиле Лебедевой
Девушка! Ты жрица иль ребёнок?
Танец твой так странен и так тонок.
Без движения, как сон, легки…
В чём же тайна пламенной тоски?
Детских уст невнятен робкий лепет,
А крылатых ног волшебен трепет,
И как лилия--твоя ладонь!
И в очах--испуг, любовь, огонь…
Почему ж боишься бога-змея.
Прямо на него взглянуть не смея?
Знай, дитя, он в страсти изнемог:
Смертный он теперь, как ты--не бог!
Ноябрь 1924.
30.
Таракан в углу шуршит.
Где-то ветер мрачно воет,
И душа как будто ноет.
Сердцу больно. Грудь болит.
Ставень глухо стук да стук.
Сухо в горле. Сон волшебный!
Что ж ты силою целебной
Не спасёшь меня от мук?
Вдруг часов старинных хрип…
Ктo-го хлопнул дверью где-то.
Дрогнула полоска света.
Половицы тонкий скрип…
Боли нет! Дышать легко!
Сердце будто в клетке птица.
«Ты со мной иль это снится?
Что ж ты медлишь? Ах, какой…»
Май 1926.
31.
Раскрыта книга… Кот клубком…
И тишина волшбою дрёмной
Как шалью душною и тёмной,
Покрыла опустевший дом.
Какая скука, грусть и лень!
И кажется, что неслучайно
Она ушла, что, верно, тайна
Нас разлучила в этот день.
Молчи, душа, и приневоль
Себя к обману жизни лживой,
К её гримасе некрасивой.
Храня ревниво в сердце боль.
1 декабря 1924.
32.
Тысячелетия в твоих глазах,
Но ты всегда как нежная инфанта,
От башмачка до голубого банта.
Улыбчива иль в горестных слезах…
Для трона ты от века рождена,
И вся Испания тебе подвластна…
Но ты пленила сердце горбуна.
Его мечта, как роза сладострастна, —
Вот он идёт по залам, как во сне,
Тебя он ищет, но найдёт иное!
Безумно сердце в дивном Антиное,
Но не трезвей оно и в горбуне.
И я, как он, --таинственный урод.
И в зеркале мне страшно отраженье.
И сердце слабое в изнеможенье
Последнюю мне песенку поёт…
1 марта 925.
33. 4 НОЯБРЯ 1923
О жизнь! Как в глубине её
Всё старое как будто ново!
Дитя! В признании твоём
Неувядаемое слово…
Д
а, год прошёл, как будто час
Единого--во сне--волненья:
Созвездия благословили нас
На таинство преображенья.
4 ноября 1924.
34. НОЧЬ В ГАСПРЕ
Какая тишина! И птицы,
И люди--всё молчит кругом!
Лишь звёзд лохматые ресницы..
И запах роз… И мы вдвоём…
И чем больней воспоминанье
О суетных и грешных днях.
Тем властней странное желанье
На неизведанных путях.
И кажется, что злые муки--
Весь этот бред, и этот ад,
Твои лишь крошечные руки
Прикосновеньем исцелят.
4 ноября 1924.
35.
Ты шла за мной, сомнамбулой, без воли,
Над нами бредила безумная луна.
И странная царевна--тишина
Дышала хмелем дремлющих магнолий.
Я пил с тобой волшебное вино
Во влажном серебре на камне белом.
И жертвенно изнемогало тело:
Казалось мне, что ты и я--одно.
4 ноября 1925.
36. 4 НОЯБРЯ 1926
Три года! Новая заря
Твоей судьбы и жизни нашей.
Но верю, что не будет краше
Полуденного ноября!
Пусть жизнь в мученьях и крови.
Но солнце в нашем сердце блещет:
Душа по-прежнему трепещет,
Изнемогая от любви.
37.
Людмиле Михайловне Лебедевой
Ты пришла, кочевница, откуда?
Поступь дивная — как песни лад…
И ты вся, прекрасная, как чудо.
И я--нищий--нищетой богат.
Дышится легко--и бездорожье--
Будто вольность дикая попей:
Из горячих глаз сияет Божье--
Солнце вечное любви твоей.
16 сентября 1928.
38.
Какая в поле тишина!
Земля, раскинувшись, уснула.
Устав от солнечного гула.
От хмеля терпкого вина.
И я дремал, забыв, что ярость
Страстей мятежных не прошла,
Что не распутать мне узла.
Завязанного мной под старость.
Очнувшись, вспомнил о тебе,
Моя ревнивая подруга,
И сердце будто от недуга
Запело жалобу судьбе.
Но полно! Одолей унылость!
Уныние ведь смертный грех:
Не для себя живёшь--для всех,
И безгранична Божья милость!
24 июля 1924.
39.
Ты подарила мне цветок--
Небезуханный, нежный, дикий.
В нём каждый тонкий лепесток
Хранит любви моей улики…
Тех лепестков касался я
Так суеверно богомольно!
И всякий раз душа моя
Звучала сладостно и больно…
Но бойтесь, люди, тайных нег!
Цветам любви, как снам, не верьте
В них дольний жар и горный снег,
И чары их подобны смерти.
6 августа 1924.
40.
Ведут таинственные оры
Свой тайнозримый хоровод.
Умрёт ли кто иль не умрёт--
Но дивной музы Терпсихоры
Прекрасен в вечности полёт.
Ты, смертный, утешайся пляской.
Следи движенье снежных рук,
И флейты нежный тонкий звук, —
И очарован музы лаской
Не бойся горестных разлук.
Увянут розы, всё истлеет.
Испепелится твой чертог,
Но на Парнасе дивный Бог
Всё в странном свете пламенеет:
Он тлен печальный превозмог!
Своей любимой--Терпсихоре--
Он повелел тревожить нас.
Чтоб в сердце пламень не угас,
Чтоб в радость обратилось горе.
Когда пробьет последний час.
Сентябрь 1924. Гаспра.
41.
На кочевьях жизни дикой
Ты одна, моя жена,
В тайне странной и великой
Мне навек обручена.
Пусть от зноя злой пустыни
Утомлённый я уснул.
Но от века и доныне
Надо мной волшебный гул…
И тебе ль не внятен лирный
Этот гимн небесных сил--
Этот зов миров надмирных
От печалей и могил!
Пусть мне снится страсть земная… —
Сладостный и душный бред! —
Всё же, друга поминая.
Вспомни наш с тобой обет.
Октябрь 1924.
42. ВЕСЁЛОМУ ПОЭТУ
Мажорный марш твоих утопий
Мне очень нравится, поэт;
И после серых, скучных копий
Приятно видеть яркий цвет, —
И пусть преобладает красный
В твоей палитре, милый мой;
Мне нравится рисунок ясный
В твоей размашке боевой;
Покрикиваешь ты на диво.
Как самый бравый бригадир
На тех, кто прячется пугливо
В свой ветхий дом, в свой старый мир.
Где нет ни правды, ни утопий,
Где мысль давно погребена
И где религия, как опий.
Для буржуазнейшего сна…
По всё-таки прошу, дружище.
Взгляни порою на кладбище.
Где спят и дети, и отцы:
Об этом как-нибудь помысли.
Дабы начала и концы
На паутине не повисли.
Что некогда для наших мук
Соткал из вечности паук.
24 мая 1938. Ялта.
Комментарии
(М. В. Михайлова)
Все произведения, составившие настоящий сбор-ник, публикуются по рукописям, находящимся в раз-личных архивах, с сохранением авторской пунктуа-ции — за исключением тех случаев, когда отсутствие или наличие знака может быть расценено как ошибка. Орфография приведена в соответствие с нормами современного русского языка. Подавляющая часть текстов (кроме особо оговорённых) написана чернилами тёмно-синего или фиолетового цветов нередко с сохранением старой орфографии (примерно до 1933-34 гг.). Относительно нескольких стихотворений (напр., «Копьё» 1 и 2, «Сестры») нет полной уверенности, что они не появились в редких изданиях 20-х гг. Стихотворение «Элегия» было напечатано: Чулков Г. Соч. Т. IV. Стихи 1904—1910. СПб., 1911.
В основном составитель придерживался принципа группировки по архивам, а внутри играл роль порядок возрастания номеров описей и единиц хранения. Но поскольку некоторые стихотворения сохранились в списках, разнящихся либо стилистическими, либо пунктуационными разночтениями, то составитель позволял себе избрать тот вариант, который представлялся ему более совершенным. Отсюда — встречающиеся перебивки. Исключение также сделано для стихотворений, посвященных Л. М. Лебедевой. Из них сформирован цикл, объединённый единым лириче-ским сюжетом.
Принятые сокращения: править
ЗапКн — Записная книжка в переплёте. Стихотво-рения 1922-38 гг. ОР РГБ. Ф. 371. Карт. 1. Ед.хр. 4. К ней предпосланы эпиграфы Н. Г. Чулковой: «Или беги, удаляясь от людей, или шути с людьми и миром, делая из себя юродивого» Древн/ий/ Пат/ерик/. 8 янв/аря/ 1926 г." и Г. И. Чулкова: «Не законом Церковь, Господи, украшается, ни рабским простертием рук, но Креста благодатию хвалящися, поёт тебе: воспоим песнь Богу нашему». Из Празднества Св. Креста". /Чулков приводит слова 4 Тропаря Первой песни канона Иоанна Монаха по Обновлении Храма Господня в Иерусалиме (служба 13 сентября). См. Минея. Сентябрь. М., 1997. С. 254./
АЛМЛ — Альбом Людмилы Михайловны Лебеде-вой с посвященными ей стихотворениями и записями разных лиц. ОР РГБ. Ф. 371. Карт. 9. Ед. хр. 19.
СЛМЛ — Стихотворения, посвященные Людмиле Михайловне Лебедевой. ОР РГБ. Ф. 371. Карт. 7. Ед.хр. 13.
Поскольку все стихотворения, хранящиеся в РГАЛИ, взяты из фонда Чулкова (Ф. 548. Оп. 1), то указывается только номер единицы хранения и листа.
Как будто приоткрылась дверца… — РГАЛИ. Ед.хр. 54. Л. 2. Стихотворение написано в начале 30-х годов. (Впервые: Нева. 1987. N 5. С. 196—197. Публикация П. Нерлера. Источник не указан.)
1. Поэзия — ЗапКн. Л. 26. Список с незначительными пунктуационными разночтениями: РГАЛИ. Ед.хр. 54. Л. 21.
2. Память — РГАЛИ. Ед.хр. 48. Л. 3. Эпиграф «Я ничего не имею против Евангелия, и …» (фр). См.: Достоевский Ф. М. Бесы // Поли. собр. соч. в 30-ти томах. Т. 10. Л., 1974. С. 486. (Глава 7. Последнее странствование Степа-на Трофимовича).
3. В жизни скучной, в жизни нищей… — РГАЛИ. Ед.хр. 48. Л. 17. Судейкина Ольга Афанасьевна (Глебова, 1884—1935) — балерина, жена художника С. Ю. Судейкина; в 1910-е гг. увлекалась созданием кукол.
4. Dies irae — РГАЛИ. Ед.хр. 48. Л. 65 (помещено в рубрике стихотворений 1922). Dies irae — День гнева (лат.) -начальные слова католического погребального гимна, изображающего Страшный Суд. Источник — Книга Пророка Софония (1.14-18). Пеннорождённая — одно из наи-менований Афродиты, по преданию появившейся из морской пены.
5. Не утоляют сердце мысль и страсть… — РГАЛИ. Ед.хр. 48. Л. 67.
6. Моей душе — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 5. Список: Ед.хр. 55. Л. 61. Мистерии — здесь Чулков вспоминает тайные религиозные церемонии и празднества у древних греков и римлян, обычно в честь Диониса. Эрос - здесь, вероятнее всего, в платоновском значении: как ностальгия по абсолюту, влечение к красоте, первозданная движущая сила, тяга к философствованию. Эрос — связующее звено между миром небесным и земным, для человека — средство восхождения к небесному миру.
7. Недуг — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 9. Список с пунктуа-ционными разночтениями: Ед.хр. 55. Л. 80. Крылатый Эрос - метафора любовного желания, страсти.
8. Уста к устам — как рана к ране… — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 10. Тёмное сердце — постоянный мотив произведений Чулкова, означающий безрелигиозное состояние духа. Им была написана пьеса «Тёмное сердце». Драматические сцены (сб. В годы войны. СПб., 1915).
9. Жадных поцелуев я боюсь, дитя… — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 19.
10. Прощай, мой холм… — РГАЛИ. Ед.хр. 51. Л. 20. Чичеринские ноты — имеются в виду, по-видимому, политические заявления наркома иностранных дел РСФСР Георгия Васильевича Чичерина (1872—1936), бывшего в 1923 г. руководителем советской делегации на Лозаннской конференции. Муэдзин — служитель религиозного культа у мусульман, призывающий с минарета верующих на молитву.
11. Не утаю: земных пристрастий… — ЗапКн. Л. 9 (об.)-10. Название хранящегося в РГАЛИ (Ед.хр. 51. Л. 39) варианта «Ответ». В нём предпоследняя строка читается: Лучами дивными Креста. Заяицкий Сергей Сергеевич (1893—1930) — прозаик, переводчик, детский писатель. Фавор — гора недалеко от Назарета, на которой произошло Преображение Господне. Фаворский свет - таинственный свет, которым просияло лицо Господа Иисуса Христа при преображении.
Но ты, душа, летишь, как птица, —
В благословенную лазурь,
Тебе крылатый ангел снится
И тишина за буйством бурь.
Апрель 26
Новиков Иван Алексеевич (1877—1959) — писатель, начинавший в русле религиозного направления русской литературы (роман «Золотые кресты»). Послужил прообразом Христофорова в повести Б. К. Зайцева «Голубая звезда», автор биографических романов «Пушкин в изгнании», «Пушкин на юге». С Чулковым он сблизился в 30-е гг. во время работы «Кружка А. С. Пушкина», куда входили также Л. Гроссман, М.Цявловский, В.Вересаев, Ю.Верховский. Также их объединяла любовь к шахматам, которым посвящено немало строк в их переписке. Благовест — колокольный звон перед началом церковной службы.
Для трона ты и чуда рождена…
И вся Испания тебе подвластна,
Твоя душа, как роза сладострастна…
Но дорожи любовью горбуна!
Пусть он, как я, таинственный урод,
И двойника ужасно отраженье…
Но слышишь ли, дитя? В изнеможете
Тебе он песню о любви поёт.
Стихотворение, вероятнее всего, написано под влиянием разговоров с Вяч. Ивановым, отдыхавшим в Гаспре в 1924 и оставившим в Альбоме Л. М. Лебедевой запись. Вокруг прелестной инфанты разворачиваются события в неопубликованной пьесе Г. И. Чулкова «Хромой Франциск» (ОР РГБ. Ф. 371.). Инфанта — в Испании и Португалии титул принцесс королевского дома. Антиной -любимец царя Адриана, утонувший в 130 г. н. э. в Ниле (возможно, жертвенная смерть), считавшийся идеально красивым юношей.