СКУПОЙ РЫЦАРЬ.
править
The covetous Knight.)
Во что бы то ни стало, на турнирѣ
Явлюсь я, Покажи мнѣ шлемъ, Иванъ. (Иванъ
подаетъ ему шлемъ.)
Пробитъ насквозь, испорченъ. Невозможно
Его надѣть. Достать мнѣ надо новый.
Какой ударъ! проклятый Графъ Делоржъ!
И вы ему порядкомъ отплатили:
Какъ изъ стремянъ вы вышибли его,
Онъ сутки замертво лежалъ — и врядъ-ли
Оправился.
А все жъ онъ не въ убыткѣ;
Его нагрудникъ цѣлъ Венеціанскій,
А грудь своя: гроша ему не стоитъ;
Другой себѣ не станетъ покупать.
Зачѣмъ съ него не снялъ я шлема тутъ-же!
А снялъ бы я, когда бъ не было стыдно
Мнѣ дамъ и Герцога. Проклятый Графъ!
Онъ лучше бы мнѣ голову пробилъ
И платье нужно мнѣ. Въ послѣдній разъ
Всѣ рыцари сидѣли тутъ въ атласѣ
Да бархатѣ; я въ латахъ былъ одинъ
За Герцогскимъ столомъ. Отговорился
Я тѣмъ, что на турниръ попалъ случайно.
А ныньче что скажу? О, бѣдность, бѣдность!
Какъ унижаетъ сердце намъ она!
Когда Делоржъ копьемъ своимъ тяжелымъ
Пробилъ мнѣ шлемъ и мимо проскакалъ,
А я съ открытой головой пришпорилъ
Эмира моего, помчался вихремъ
И бросилъ Графа на двадцать шаговъ,
Какъ маленькаго Пажа; какъ всѣ дамы
Привстали съ мѣстъ, когда сама Клотильда,
Закрывъ лице, невольно закричала
И славили Герольды мой ударъ:
Тогда никто не думалъ о причинѣ
И храбрости моей и силы дивной!
Взбѣсился я за поврежденный шлемъ;
Геройству что виною было? — скупость —
Да! заразиться здѣсь не трудно ею
Подъ кровлею одной съ моимъ отцемъ.
Что бѣдный мой Эмиръ?
Онъ все хромаетъ.
Вамъ выѣхать на немъ еще нельзя.
Ну, дѣлать нечего: куплю гнѣдова.
Не дорого и просятъ за него.
Недорого, да денегъ нѣтъ у насъ.
Что-жъ говоритъ бездѣльникъ Соломонъ?
Онъ говоритъ, что болѣе не можетъ
Въ займы давать вамъ денегъ безъ заклада.
Закладъ! а гдѣ мнѣ взять заклада, дьяволъ!
Я сказывалъ.
Что-жъ онъ?
Кряхтитъ да жмется.
Да ты бъ ему сказалъ, что мой отецъ
Богатъ и самъ какъ жидъ, что рано-ль, поздно-ль,
Всему наслѣдую.
Я говорилъ.
Что-жъ?
Жмется да кряхтитъ.
Какое горе!
Онъ самъ хотѣлъ придти.
Ну, слава Богу.
Безъ выкупа не выпущу его. (Стучатъ въ дверь.)
Кто тамъ? (Входитъ Жидъ.)
Слуга вашъ низкій.
А, пріятель!
Проклятый жидъ, почтенный Соломонъ,
Пожалуй-ка сюда; такъ ты, я слышу,
Не вѣришь въ долгъ.
Ахъ, милостивый Рыцарь,
Клянусъ вамъ: радъ бы . . . право не могу,
Гдѣ денегъ взять? весь разорился я,
Все рыцарямъ усердно помогая.
Никто не платитъ. Васъ хотѣлъ просить,
Не можете-ль хоть часть отдать . . . .
Разбойникъ!
Да еслибъ у меня водились деньги,
Съ тобою сталъ-либъ я возиться? Полно,
Не будь упрямъ, мой милый Соломонъ;
Давай червонцы. Высыпи мнѣ сотню,
Пока тебя не обыскали.
Сотню!
Когда бъ имѣлъ я сто червонцевъ!
Слушай:
Не стыдно ли тебѣ своихъ друзей
Не выручать?
Клянусъ вамъ. . . .
Полно, полно.
Ты требуешь заклада? что за вздоръ!
Что дамъ тебѣ въ закладъ? свиную кожу?
Когда бъ я могъ что заложить, давно
Ужъ продалъ бы. Иль рыцарскаго слова
Тебѣ, собака, мало?
Ваше слово ,
Пока вы живы, много, много значитъ.
Всѣ сундуки Фламандскихъ богачей
Какъ талисманъ оно вамъ отопретъ.
Но если вы его передадите
Мнѣ, бѣдному Еврею, а межъ тѣмъ
Умрете (Боже сохрани), тогда
Въ моихѣ рукахъ оно подобно будетъ
Ключу отъ брошенной шкатулка въ море.
Ужель отецъ меня переживетъ?
Какъ знать? дни наши сочтены не нами;
Цвѣлъ юноша вечоръ, а ныньче умеръ,
И вотъ его четыре старика
Несутъ на сгорбленныхъ плечахъ въ могилу.
Баронъ здоровъ. Богъ дастъ лѣтъ десять, двадцать
И двадцать пять и тридцать проживаетъ онъ.
Ты врешь, Еврей; да черезъ тридцать летъ
Мне стукнетъ пятьдесятъ, тогда и деньги
Начто мнѣ пригодятся?
Деньги?— деньги
Всегда, во всякій возрастъ намъ прігодны;
Но юноша на нихъ ищетъ слугъ проворныхъ
И не жалѣя шлетъ туда, сюда.
Старикъ же видитъ въ нихъ друзей надежныхъ
И бережетъ ихъ какъ зеницу ока.
О! мой отецъ не слугъ и не друзей
Въ нихъ видитъ, а господь; и самъ имъ служитъ
И какъ же служитъ? какъ Алжирскій рабъ,
Какъ песъ цѣпной. Въ нетопленной канурѣ
Живетъ, пьетъ воду, ѣстъ сухія корки,
Всю ночь не спитъ, все бѣгаетъ да лаетъ.
А золото спокойно въ сундукахъ
Лежитъ себѣ. Молчи! когда нибудь
Оно послужитъ мнѣ, лежать забудетъ.
Да, на Бароновыхъ похоронахъ
Прольется больше денегъ, нежель слезъ.
Пошли вамъ Богъ скорѣй наслѣдство.
Аmen!
А можно бъ . . . .
Что?
Такъ, думалъ я, что средство
Такое есть. . . .
Какое средство?
Такъ —
Есть у меня знакомый старичокъ,
Еврей, Аптекарь бѣдный . . . .
Ростовщикъ
Такой-же какъ и ты, иль почестнѣе?
Нѣтъ, рыцарь, Товій торгъ ведетъ иной—
Онъ составляетъ капли . . . право, чудно,
Какъ дѣйствуютъ онѣ.
А что мнѣ въ нихъ?
Въ стаканъ воды подлить . . . . трехъ капель будетъ,
Ни вкуса въ нихъ, ни цвѣта незамѣтно;
А человѣкъ безъ рѣзи въ животѣ
Безъ тошноты, безъ боли умираетъ.
Твой старичокъ торгуетъ ядомъ.
Да —
И ядомъ.
Чтожъ? въ займы намѣсто денегъ
Ты мнѣ предложишь стклянокъ двѣсти яду
За стклянку по червонцу. Такъ-ли, что ли?
Смѣяться вамъ угодно надо мною
Нѣтъ; я хотѣлъ. . . . быть можетъ вы. . . я, думалъ,
Что ужъ Барону время умереть.
Какъ! отравить отца! и смѣлъ ты сыну . . .
Иванъ! держи его. И смѣлъ ты мнѣ! . . .
Да знаешь-ли, жидовская душа,
Собака, змѣй! что я тебя сей часъ-же
На воротахъ повѣшу.
Виноватъ!
Простите: я шутилъ.
Иванъ, веревку.
Я . . . я шутилъ я деньги вамъ принесъ.
Вонъ, песъ! (Жидъ уходитъ).
Вотъ до чего меня доводитъ
Отца роднаго скупость! Жидъ мнѣ смѣлъ
Что предложить! Дай мнѣ стаканъ вина,
Я весь дрожу . . . Иванъ, однако жъ деньги
Мнѣ нужны. Сбѣгай за жидомъ проклятымъ,
Возьми его червонцы. Да сюда
Мнѣ принеси чернильницу. Я плуту
Росписку дамъ. Да не вводи сюда
Іуду этаго . . . Иль нѣтъ, постой,
Его червонцы будутъ пахнуть ядомъ,
Какъ сребренники пращура его . . . .
Я спрашивалъ вина.
У насъ вина!—
Ни капли нѣтъ.
А то, что мнѣ прислалъ
Въ подарокъ изъ Испаніи Ремонъ?
Вечоръ я снесъ послѣднюю бутылку
Больному кузнецу.
Да, помню, знаю . . . .
Такъ дай воды. Проклятое житье!
Нѣтъ, рѣшено — пойду искать управы
У Герцога; пускай отца заставятъ
Меня держать какъ сына, не какъ мышь,
Рожденную въ подпольѣ.
Какъ молодой повѣса ждетъ свиданія
Съ какой нибудь развратницей лукавой,
Иль дурой имъ обманутой, такъ я
Весь день минуты ждалъ, когда сойду
Въ подвалъ мой тайный къ вѣрнымъ сундукамъ.
Счастливый день! могу сегодня я
Въ шестой сундукъ (въ сундукъ еще неполный)
Горсть золота накопленнаго всыпать.
Не много кажется, но понемногу
Сокровища растутъ. Читалъ я гдѣ-то,
Что Царь однажды воинамъ своимъ
Велѣлъ снести земли по горсти въ кучу,
И гордый холмъ возвысился — и Царь
Могъ съ вышины съ весельемъ озирать
И долъ, покрытый бѣлыми шатрами,
И море, гдѣ бѣжали корабли.
Такъ я, по горсти бѣдной принося
Привычну данъ мою сюда въ подвалъ,
Вознесъ мой холмъ — и съ высоты его
Могу взирать на все, что мнѣ подвластно.
Что не подвластно мнѣ? какъ нѣкій демонъ
Отселѣ править міромъ я могу;
Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;
Въ великолѣпные мои сады
Сбѣгутся Нимфы рѣзвою толпою;
И Музы дань свою мнѣ принесутъ,
И вольный Геній мнѣ поработится,
И добродѣтель и безсонный трудъ
Смиренно будутъ ждать моей награды.
Я свисну, и ко мнѣ послушно, робко
Вползетъ окровавленное злодѣйство,
И руку будетъ мнѣ лизать, и въ очи
Смотрѣть, въ нихъ знакъ моей читая воли.
Мнѣ все послушно, я же–ничему;
Я выше всѣхъ желаній; я спокоенъ;
Я знаю мощь мою: съ меня довольно
Сего сознанья . . . . (смотритъ на свое золото.)
Кажется не много,
А сколькихъ человѣческихъ заботъ,
Обмановъ, слезъ, моленій и проклятій
Оно тяжеловѣсный представитель!
Тутъ есть дублонъ старинный . . . . вотъ онъ. Ныньче
Вдова мнѣ отдала его, но прежде
Съ тремя дѣтьми полдня передъ окномъ
Она стояла на колѣнахъ воя.
Шелъ дождь, и пересталъ и вновь пошелъ,
Притворщица не трогалась; я могъ бы
Ее прогнать, но что-то мнѣ шептало,
Что мужнинъ долгъ она мнѣ принесла,
И не захочетъ завтра быть въ тюрьмѣ.
А этотъ? этотъ мнѣ принесъ Тибо —
Гдѣ было взять ему лѣнивцу, плуту?
Укралъ конечно, или, можетъ быть,
Тамъ на большой дорогѣ, ночью, въ рощѣ . . .
Да! если бы всѣ слезы, кровь и потъ,
Пролитые за все, что здѣсь хранится,
Изъ нѣдръ земныхъ всѣ выступили вдругъ,
То былъ бы вновь потопъ — я захлебнулся бъ
Въ моихъ подвалахъ вѣрныхъ. Но пора.
(Хочетъ отпереть сундукъ.)
Я каждый разъ, когда хочу сундукъ
Мой отпереть, впадаю въ жаръ и трепетъ.
Не страхъ (о, нѣтъ! кого бояться мнѣ?
При мнѣ мой мечъ, за злато отвѣчаетъ
Честной булатъ), но сердце мнѣ тѣснитъ
Какое-то невѣдомое чувство . . . .
Насъ увѣряютъ медики: есть люди ,
Въ убійствѣ находящіе пріятность
Когда я ключъ въ замокъ влагаю, тоже
Я чувствую, что чувствовать должны
Они, вонзая въ жертву ножъ: пріятно
И страшно вмѣстѣ. (Отпираетъ сундукъ.)
Вотъ мое блаженство! (Всыпаетъ
деньги.)
Ступайте, полно вамъ по свѣту рыскать,
Служа страстямъ и нуждамъ человѣка.
Усните здѣсь сномъ силы и покоя,
Какъ Боги спятъ въ глубокихъ небесахъ. — — —
Хочу себѣ сегодня пиръ устроить:
Зажгу свѣчу предъ каждымъ сундукомъ,
И всѣ ихъ отопру, и стану самъ
Средь иихъ глядѣть на блещущія груды.
(3ажигаетъ свѣчи и отпираетъ
сундуки одинъ за другимъ.)
Я царствую!— — — Какой волшебный блескъ!
Послушна мнѣ, сильна моя держава;
Въ ней счастіе, въ ней честь моя и слава!
Я царствую — — но кто во слѣдъ за мной
Пріиметъ власть надъ нею? Мой наслѣдникъ!
Безумецъ, разточитель молодой,
Развратниковъ разгульныхъ собесѣдникъ!
Едва умру, онъ, онъ! сойдетъ сюда
Подъ эти мирные, нѣмые своды
Съ толпой ласкателей, придворныхъ жадныхъ,
Укравъ ключи у трупа моего,
Онъ сундуки со смѣхомъ отопретъ.
И потекутъ сокровища мои
Въ атласные, диравые карманы.
Онъ разобьетъ священные сосуды,
Онъ грязь елеемъ царскимъ напоитъ —
Онъ разгочитъ . . . . А по какому праву?
Мнѣ развѣ даромъ это все досталось,
Или шутя, какъ игроку, который
Гремитъ костьми, да груды загребаетъ?
Кто знаетъ, сколько горькихъ воздержаній,
Обузданныхъ страстей, тяжелыхъ думъ,
Дневныхъ заботъ, ночей безсонныхъ мнѣ
Все это стоило? Иль скажетъ сынъ,
Что сердце у меня обросло мохомъ,
Что я не зналъ желаній, что меня
И совѣсть никогда не грызла, совѣсть,
Когтистый звѣрь, скребящій сердце, совѣсть,
Незваный гость, докучный собесѣдникъ,
Заимодавецъ грубый, эта вѣдьма,
Отъ коей меркнетъ мѣсяцъ и могилы
Смущаются и мертвыхъ высылаютъ? — — —
Нѣтъ, выстрадай сперва себѣ богатство,
А тамъ, посмотримъ, станетъ-ли несчастный
То разточать, что кровью пріобрѣлъ.
О, еслибъ могъ отъ взоровъ недостойныхъ
Я скрыть подвалъ! о, еслибъ изъ могилы
Придти я могъ, сторожевою тѣнью
Сидѣть на сундукѣ и отъ живыхъ
Сокровища мои хранить какъ нынѣ! — —
Повѣрьте, Государь, терпѣлъ я долго
Стыдъ горькой бѣдности. Когда бъ не крайность,
Вы бъ жалобы моей не услыхали.
Я вѣрю, вѣрю: благородный рыцарь,
Таковъ какъ вы, отца не обвинитъ
Безъ крайности. Такихъ развратныхъ мало . . .
Спокойны будьте: вашего отца
Усовѣщу наединѣ, безъ шуму.
Я жду его. Давно мы не видались.
Онъ былъ другъ дѣду моему. Я помню,
Когда я былъ еще ребенкомъ, онъ
Меня сажалъ на своего коня
И покрывалъ свомъ тяжелымъ шлемомъ
Какъ будто колоколомъ. — (Смотритъ въ окно.)
Это кто?
Не онъ ли?
Такъ, онъ — Государь.
Подите-жъ
Въ ту комнату. Я кликну васъ.
(Альберъ уходитъ; входитъ Баронъ).
Баронъ,
Я радъ васъ видѣть бодрымъ и здоровымъ.
Я счастливъ, Государь, что въ силахъ былъ
По приказанью Вашему явиться.
Давно, Баронъ, давно разстались мы,
Вы помните меня?
Я, Государь?
Я какъ теперь васъ вижу. О, вы были
Ребенокъ рѣзвый.— Мнѣ покойный Герцогъ
Говаривалъ: Филиппъ (онъ звалъ меня
Всегда Филиппомъ), что ты скажешь? а?
Лѣтъ черезъ двадцать, право, ты да я,
Мы будемъ глупы передъ этимъ малымъ . . . .
Предъ Вами, то есть . . . .
Мы теперь знакомство
Возобновимъ. Вы Дворъ забыли мой.
Старъ, государь, я ныньче: при Дворѣ
Что дѣлать мнѣ? Вы молоды; вамъ любы
Турниры, праздники. А я на нихъ
Ужъ не гожусь. Богъ дастъ войну, такъ я
Готовъ, кряхтя, взлѣзть снова на коня;
Еще достанетъ силы старый мечъ
За васъ рукой дрожащей обнажить.
Баронъ, усердье ваше намъ извѣстно;
Вы дѣду были другомъ; мой отецъ
Васъ уважалъ. И я всегда считалъ
Васъ вѣрнымъ, храбрымъ рыцаремъ — но сядемъ.
У васъ, Баронъ, есть дѣти?
Сынъ одинъ.
Зачѣмъ его я при себѣ не вижу?
Вамъ Дворъ наскучилъ, но ему прилично
Въ его лѣтахъ и званьи быть при насъ.
Мой сынъ не любитъ шумной, свѣтской жизни;
онъ дикаго и сумрачнаго нрава —
Вкругъ замка по лѣсамъ, онъ вѣчно бродитъ
Какъ молодой олень.
Не хорошо
Ему дичиться. Мы тотчасъ пріучимъ
Его къ весельямъ, къ баламъ и турнирамъ.
Пришлите мнѣ его; назначьте сыну
Приличное по званью содержанье — — —
Вы хмуритесь, устали вы съ дороги,
Быть можетъ.
Государь, я не усталъ;
Но вы меня смутили. Передъ вами
Ябъ не хотѣлъ сознаться, но меня
Вы принуждаете сказать о сынѣ
То, что желалъ отъ васъ бы утаить.
Онъ, Государь, къ несчастью, недостоинъ
Ни милостей, ни вашего вниманья.
Онъ молодость свою проводитъ въ буйствѣ,
въ порокахъ низкихъ . . . .
Это потому,
Баронъ, что онъ одинъ. Уединенье
И праздность губятъ молодыхъ людей.
Пришлите къ намъ его: онъ позабудетъ
Привычки, зарожденныя въ глуши.
Простите мнѣ, но право, Государь,
Я согласиться не могу на это . . . .
Но почему жъ?
Увольте старика. . .
Я требую откройте мнѣ причину,
Отказа вашего.
На сына я
Сердитъ.
За что?
За злое преступленье.
А въ чемъ оно скажите состоитъ?
Увольте, Герцогъ . . .
Это очень странно,
Или вамъ стыдно за него?
Да . . . . стыдно . . . .
Но что же сдѣлалъ онъ?
Онъ . . . . онъ меня
Хотѣлъ убить.
Убить! такъ я суду
Его предамъ, какъ чернаго злодѣя.
Доказывать не стану я, хоть знаю,
Что точно смерти жаждетъ онъ моей,
Хоть знаю то, что покушался онъ
Меня . . . .
Что?
Обокрасть.
(Альберъ бросается въ комнату).
Баронъ, вы лжете.
Какъ смѣли вы? . . .
Ты здѣсь! ты, ты мнѣ смѣлъ! . . .
Ты могъ отцу такое слово молвить! . . .
Я лгу и передъ нашимъ Государемъ! . . .
Мнѣ, мнѣ . . . . иль ужъ не рыцарь я.
Вы лжецъ.
И громъ еще не грянулъ, Боже правый!
Такъ подыми жъ, и мечь насъ разсуди?
(бросаетъ перчатку, сынъ поспѣшное подымаетъ.)
Благодарю. Вотъ первый даръ отца.
Что видѣлъ я? что было предо мною?
Сынъ принялъ вызовъ стараго отца!
Въ какіе дни надѣлъ я на себя
Цѣпь Герцоговъ! Молчите: ты, безумецъ
И ты, тигренокъ! полно. (сыну) Бросьте это;
Отдайте мнѣ перчатку эту (отнимаетъ ее.)
Жаль.
Такъ и впился въ нее когтями!— извергъ!
Подите: на глаза мои не смѣйте
Являться до тѣхъ поръ, пока я самъ
Не призову васъ. (Альберъ выходитъ).
Вы, старикъ несчастный,
Не стыдно ль вамъ . . . .
Простите, Государь . . . .
Стоять я не могу . . . мои колѣна
Слабѣютъ . . . . душно! . . . душно! . . . Гдѣ ключи?
Ключн, ключи мои!
Онъ умеръ. Боже!
Ужасный вѣкъ, ужасныя сердца!
Р.
