С. Я. Надсонъ. Недопѣтыя пѣсни. (Изъ посмертныхъ бумагъ). Съ новымъ портретомъ поэта. СПБ. 1902. править
Ровно пятнадцать лѣтъ прошло со дня смерти Надсона, и Литературный фондъ, которому принадлежитъ право на литературное наслѣдство поэта, ознаменовалъ грустную годовщину выпускомъ новой книги, въ которую вошли неизданныя до сихъ поръ стихотворенія, а также выписки изъ юношескаго дневника. Къ книжкѣ приложены — неизвѣстный еще публикѣ портретъ Надсона (1884. г.) и прелестная карточка той рано умершей дѣвушки (Наташи), идеальный образъ которой вдохновилъ поэта на многія изъ лучшихъ его стихотвореній и памяти которой онъ посвятилъ, какъ извѣстно, всю свою книгу.
Пятнадцатилѣтняя давность… А между тѣшь, когда просматриваешь эти обрывки пѣсенъ, которые самимъ авторомъ, вѣроятно, никогда и не предназначались для печати, и въ которыхъ лишь мимолетно отразилось то или другое чувство, та или другая мысль, — испытываешь впечатлѣніе, будто они сейчасъ только набросаны на бумагу живою рукой. Такъ иногда обрывокъ стараго интимнаго письма, неожиданно найденный, сразу возстановляетъ въ душѣ любимый образъ и печаль объ утраченномъ… Съ новою силой просыпается боль и скорбь объ этой безпременной и слишкомъ дорогой для русской поэзіи утратѣ!
Конечно, русская литература несла и болѣе тяжкія потери. За 46 лѣтъ передъ тѣмъ погибъ геніальный Лермонтовъ, похищенный смертью также на зарѣ загоравшейся надъ нимъ славы. Но если оставить въ сторонѣ разницу талантовъ и общественнаго значенія обоихъ поэтовъ, то приходится признать, что къ Лермонтову судьба была все же не такъ жестока: онъ умеръ 27 лѣтъ отъ роду, будучи почти на три года старше Надсона, а три года въ этомъ возрастѣ имѣютъ страшно большое значеніе! Но, что еще важнѣе, Лермонтовъ былъ здоровымъ человѣкомъ, съ могучею полнотою успѣвшимъ проявить свой великій поэтическій талантъ. Не обладая, конечно, его геніемъ, Надсонъ былъ все же высокодаровитый поэтъ; но страшная болѣзнь уже съ отроческихъ лѣтъ держала его въ своихъ когтяхъ, и за послѣдніе два-три года жизни почти не давала ему вздохнуть свободно (не только — свободно писать). Если бы не это обстоятельство, быть можетъ, и за короткій періодъ своей литературной дѣятельности онъ создалъ бы несравненно больше (не въ отношеніи только количества).
Названіе «Недопѣтыя Пѣсни» кажется намъ какъ нельзя болѣе подходящимъ къ этимъ большею частью неоконченнымъ и неотдѣланнымъ стихотвореніямъ: въ душѣ Надсона, дѣйствительно, что-то непрерывно пѣло; она переходила отъ одной мелодіи къ другой и больной поэтъ едва успѣвалъ переводить ихъ на бумагу…
Съ частью (но только частью) этихъ набросковъ читатели «Русскаго Богатства» уже имѣли случай познакомиться (1900, октябрь). Среди отрывковъ и варіантовъ любители поэзіи найдутъ, однако, въ новой книжкѣ и нѣсколько цѣльныхъ вещей, по силѣ и красотѣ мало уступающихъ лучшимъ надсоновскимъ стихотвореніямъ. Назовемъ: «Изъ Джакометти», «Художники ее любили воплощать», «Герою», «Изъ Гейне», «Распахнулись тяжелыя двери», «Какъ громъ отдаленный», «Проснись пѣвецъ», «Я росъ тебѣ чужимъ», «Пѣвцу Италіи», «Всѣ говорятъ — поэзія увяла», конецъ стихотворенія «На смерть Г--а». Однѣхъ этихъ пьесъ было бы достаточно, чтобы окрасить яркимъ цвѣтомъ сборникъ любого изъ легіона современныхъ стихотворцевъ.
Впервые появляющійся большой отрывокъ изъ неоконченной трагедіи «Царевна Софья» врядъ-ли, конечно, имѣетъ художественное значеніе; но, какъ образчикъ черновой работы двадцатилѣтняго юноши, не показываетъ ли онъ, что въ талантѣ Надсона, кромѣ чисто лирическихъ, таились и другія струны, которыя при благопріятныхъ условіяхъ могли бы зазвучать?