С. А. Котляревскій. Францисканскій орденъ и римская курія въ XIII и XIV вѣкахъ. М. 1901. править
Молодой московскій историкъ, помѣстившій въ сборникѣ «Помощь» (изд. въ пользу пострадавшихъ отъ голода евреевъ въ прошломъ году) интересную статью о проповѣдникахъ XIII-го столѣтія, выпустилъ въ свѣтъ большой трудъ, относящійся къ той же эпохѣ и къ близкому по темѣ сюжету. Его книга посвящена дѣятельности Франциска Ассизскаго и основанному этимъ замѣчательнымъ человѣкомъ монашескому ордену, при чемъ авторъ доказываетъ, что францисканцы далеко не сразу сдѣлались послушными орудіями церкви, а довольно продолжительное время занимали позицію весьма независимую, иногда «еретическую».
Этотъ выводъ, конечно, не новъ, но сводка матеріала, сдѣланная г. Котляревскимъ, очень убѣдительно его подтверждаетъ. Чрезвычайно жаль, что авторъ, такъ добросовѣстно и внимательно, почти любовно относящійся къ каждому словечку любого монаха, Имѣющему даже отдаленную связь съ темою изслѣдованія, — начисто игнорируетъ всю соціально-политическую среду, въ которой родился, выросъ и окрѣпъ орденъ. Это обстоятельство придаетъ книгѣ г. Котляревскаго нѣсколько какъ бы старомодный видъ; въ тѣ блаженныя времена исторіографіи, когда исторія дѣлилась на «гражданскую» и «церковную», такъ ставить работу было принято; теперь же, мы боимся, благодаря подобной обработкѣ, добросовѣстно и серьезно написанная книга въ глазахъ многихъ потеряетъ значительную часть своей цѣнности. Работая надъ историческимъ матеріаломъ такъ, какъ работаемъ г. Котляревскій, изслѣдователь русской исторіи долженъ будетъ объяснять учрежденіе синода движеніями петровской души, историкъ Франціи долженъ будетъ объяснять реставраціонный бѣлый терроръ убѣжденностью и убѣдительностью твореній Шатобріана и де-Местра и т. д. Мы понимаемъ, что подробное описаніе всего, происшедшаго въ отношеніяхъ между орденомъ и церковью, нужно, и намъ нечего было бы сказать, если бы г. Котляревскій прибавилъ въ концѣ: "я разсказалъ и подтвердилъ ссылками на источники, что сначала, въ первой половинѣ ХІД вѣка, францисканскій орденъ былъ братствомъ людей, объединенныхъ общимъ идеаломъ жизни, что инквизиціонное преслѣдованіе еретиковъ было имъ совсѣмъ чуждо, что въ немъ было несомнѣнно пламя любви и самоотверженія, — а потомъ, съ XIV вѣка, все это измѣнилось, и францисканцы стали безгласными и послушными орудіями общецерковной политики. Теперь я объясню, почему окружающая жизнь сломила эти великія нравственныя силы, почему она направила ихъ въ папское русло, почему не порывы религіознаго и моральнаго энтузіазма, а дисциплина и организація сохранили за католическою церковью ея могущество? Но отвѣта на эти вопросы (и даже постановки ихъ) у г. Котляревскаго мы, къ сожалѣнію, не встрѣчаемъ. Мы склонны исторіографію всѣхъ временъ и народовъ дѣлить на два главныя теченія, изъ которыхъ одно идетъ отъ Геродота, а другое отъ Аристотеля: Геродотъ разсказываетъ, какъ птица поетъ или какъ солнце свѣтитъ, — не заботясь ни о внутренней связи, ни объ основномъ смыслѣ излагаемаго; Аристотель же, не довольствуясь этимъ, первый далъ смутную, неясную, но несомнѣнную попытку объяснить, обобщить разсказываемое и узнанное (посредствомъ чего-то вродѣ теоріи круговращенія). Аристотелевское теченіе совсѣмъ побѣждаетъ въ наше время геродотовскую традицію, все живое въ исторической наукѣ давно уже и въ Европѣ, и у насъ бѣжитъ отъ этой традиціи. Думаемъ, что убѣжитъ отъ нея также г. Котляревскій, — и вотъ почему: временами онъ тоже чувствуетъ потребность (для себя и для читателя) какихъ либо поясненій, — и находитъ ихъ въ довольно голословныхъ разсужденіяхъ о сердцѣ Франциска, о вліяніи спиритуаловъ и т. д. Но это не такъ уже важно: важно, что вопросъ «почему?» возникъ и потребуетъ рано или поздно обстоятельнаго отвѣта у историческаго бытописателя. У «разсказчика» прирожденнаго — такой вопросъ совсѣмъ никогда не возникаетъ.
Не смотря на этотъ основной недостатокъ книги, мы прочли всѣ ея 889 страницъ, почти не отрываясь: такъ литературно и интересно изложены событія первыхъ временъ францисканскаго ордена. Жаль только, что исторіософическая слабость изслѣдованія мѣшаетъ иногда автору и въ изложеніи отдѣльныхъ фактовъ: напримѣръ, говоря о бегинахъ и бегардахъ (стр. 834—339), онъ не связалъ въ одно общее по характеру явленіе гибель этихъ еретиковъ и расцвѣтъ покровительствуемыхъ (въ XIV в.) церковною властью францисканцевъ. -Въ вышедшей нѣсколько лѣтъ тору назадъ книгѣ г-жи Робинзонъ (The end of the middle ages) есть очеркъ о бегинахъ и бегардахъ, опирающійся почти на тѣ же источники, какъ и г. Котляревскій, — но несравненно научнѣе и полнѣе выясняющій природу этихъ странныхъ филантропическо-мистическихъ ассоціацій. Книга Робинзонъ осталась автору неизвѣстною, а этотъ маленькій очеркъ, при всей своей видимой компилятивности, все-таки богатъ самостоятельными мнѣніями. Въ общемъ, впрочемъ, изслѣдовавши, кажется, исчерпывающимъ образомъ всѣ церковные первоисточники, г. Котляревскій ссылается и на большинство выдающихся произведеній литературы его предмета. У прочитавшаго эту книгу остается опредѣленное впечатлѣніе, — что долго въ геродотовскомъ лагерѣ авторъ не засидится…