Суд о двух французских переводах Вергилиевой Энеиды править
Когда Делиль выдал свою Энеиду, все тотчас увидали, что превосходный переводчик Георгик далеко отстал от Вергилия и — от самого себя. Г. Гастон почти в то же время, или немного прежде, напечатал свой перевод трех первых песней Энеиды. Некоторые французские литераторы сравнивали оба перевода; следствие сего сравнения побудило г-на Гастона выдать еще три песни в начале нынешнего года.
В одном французском журнале рассмотрены некоторые места обоих переводов. Вот приговор: «Оба перевода, Делилев и Гастонов, далеки от подлинника, — во-первых потому, что невозможно было сравниться с латинским творением, во-вторых — что наши стихотворцы мало употребляли стараний, или по крайней мере счастливых стараний, приблизиться к подлиннику. Переводчики имеют хорошие места и дурные; они на пути своем падают и опять поднимаются, иногда вместе, иногда порознь; между тем нельзя сказать решительно, кто из них чаще падал, и кто лучше поднимался. Впрочем кажется, что г. Гастон прилежнее трудился над своим делом. Перевод Энеиды был для него упражнением и страстью целой жизни. Гастон все сделал, что мог, — но сделал много, очень много уже и тем, что заставил сомневаться, кому принадлежит пальма победы, ему ли, или атлету, который и при старости своей, подобно Энтеллу, может еще управиться с молодыми высокоумными нашими Даресами. Победа не была бы сомнительной, или лучше сказать, г. Гастон оставил бы поприще, если б Делиль перевел Энеиду с такою исправностью, как Георгики. Но г. Делиль, не знаю для чего, захотел написать в короткое время много стихов, почитая за стихотворный жар, за счастливое вдохновение плодовитую и небрежную легкость писать стихи — сию легкость, которую даже самые тупые головы приобретают с помощью долговременного упражнения и навыка. Г. Делиль перевел Энеиду будто на подряд, забыв уважение к совершенству образца, к ожиданию публики, и к собственной славе. Некоторые места, разбросанные в переводе, тщательно обработанные, выставлены кажется для засвидетельствования, что переводчик мог сделать, и чего не сделал. Все прочее писано нерадиво, едва читано, едва исправлено книгопродавцом. Сей перевод походит на стишки, написанные вчерне, где на скорую руку набросаны идеи и рифмы, и где изредка появляются хорошие строчки. Напротив того г. Гастон переводил ревностно и терпеливо; он уважал Вергилия, и боялся своего читателя, — а такая боязнь есть начало таланта, равно как страх Господень есть начало премудрости».
Суд о двух французских переводах Виргилиевой Энеиды [Ж.Делиля и М.Ж.И.Гастона]: (Из франц. журн.) // Вестн. Европы. — 1806. — Ч. 29, N 20. — С. 281-283.