смыслѣ слова «святой», напримѣръ Баалъ Доминикъ, Св. Доминикъ.
Бывъ дурно понимаемо древними писателями, слово Баалъ, особенно въ соединеніи съ другими, часто подавало имъ поводъ къ ошибочнымъ и сбивчивымъ извѣстіямъ о Миѳологіи Финикіянъ. Санхоніатонъ утверждаетъ, что они почитали солнце «единымъ Господомъ неба», называя его Баалъ-саменъ или Беэль-саменъ (что значитъ только «господинъ неба»), и что этотъ Беэлъ-саменъ то же, что Зевесъ Грековъ (см. также слово Бальсамъ); Сервій полагалъ, что Баалъ есть Сатурнъ, и т. п. Въ томъ нѣтъ сомнѣнія, что Финикіяне и Сирійцы обожали солнце: Иродіанъ говоритъ это положительно, и въ Пуническихъ и Пальмирскихъ надписяхъ часто встрѣчаются Баалъ-шемесъ и Баалъ-шамаимъ, господь Солнце и господь Небеса, но это еще не доказываетъ, чтобы Баалъ было употреблено здѣсь въ смыслѣ того главнаго божества Финикійской Миѳологіи, о которомъ говорится въ Библіи и у писателей классической древности.
Слово Баалъ или Беэль попадается также въ составѣ другихъ именъ, миѳологическихъ и географическихъ; напримѣръ, Беэлъ-зебубъ, богъ мухъ, нѣчто въ родѣ Греческаго «Зевса мухогонителя», о которомъ говоритъ Павзаній, и «Геркулеса мухогонителя» ἁπόμυιος, μυίαγρος (Вельзевуѳъ); Беэль Пеоръ, богъ Пріапъ; Баалъ-Веккъ, Бальбекъ, Ваалъ-Гаммонъ, Баалъ—Ѳамаръ, Баалъ-Гадъ, извѣстные библейскіе города, и т. д. Въ Исторіи, Беэлъ есть имя извѣстнаго Ассирійскаго государя, котораго мы обыкновенно называемъ Беломъ (Belus): наши корнесловы пытались производить это имя отъ Славянскаго "бѣлый", но имъ можно возразитъ, что по всѣмъ вѣроятностямъ ихъ Бѣлъ былъ ужасно черномазъ.
Богопочитаніе Баалово сопровождалось сонмами жрецовъ, которые курили истукану, приносили ему въ жертву дѣтей, плясали вокругъ его алтаря, и если божество медленно исполняло ихъ моленія, надрѣзывали себѣ тѣло ножами, надѣясь тѣмъ возбудить его состраданіе. О. И. С.
БААНЮ, притокъ рѣчки Большой, на южной конечности Камчатки. Бааню впадаетъ въ Большую, въ 44 верстахъ отъ Большерѣцка. Лѣтъ около ста тому назадъ, по словамъ Крашенниникова, при устьѣ Бааню стоялъ небольшой острожекъ, Калитинъ или Опачинъ, въ которомъ жили Камчадалы; на новѣйшихъ картахъ его не значится; вѣроятно, жители его вымерли. Въ 70 верстахъ выше устья Бааню, гдѣ сѣверный его берегъ состоитъ изъ высокихъ и крутыхъ утесовъ, нѣсколько горячихъ ключей катятся живописными каскадами, но ихъ гораздо болѣе на южномъ берегу, который составляетъ довольно плоскую возвышенность. Нѣкоторые изъ этихъ ключей бьютъ, какъ фонтаны, на два аршина вышины. Крашенинниковъ нашелъ въ нихъ отъ 15 до 19° теплоты по Делилеву термометру; въ самую жестокую зиму около нихъ снѣгъ таетъ, и даже прозябеніе не прекращается. Эти ключи имѣютъ цѣлебныя свойства, но до сихъ поръ еще не изслѣдованы надлежащимъ образомъ. И. Ѳ. Шт.
БААХАНЪ, Тайша, Калмыцкій владѣлецъ, перешелъ 1699 г. со всемъ своимъ улусомъ на Донъ. Калмыки, сдѣлавшись Русскими подданными, долго жили между Волгою и Ураломъ, и еще съ давняго времени имѣли сношенія съ Донскими казаками. Многіе изъ Калмыковъ, прельстившись изобиліемъ рѣки Дона, а другіе, избѣгая наказанія, уходили отъ своихъ владѣльцевъ не только семьями, но цѣлыми аймаками на Донъ. Владѣльцы неоднократно приносили правительству жалобы на казаковъ, и наконецъ въ 1673, 1677 и 1683 годахъ запрещено было казакамъ и пограничнымъ городамъ, принимать бѣглыхъ Калмыковъ, а велѣно приходящихъ отсылать обратно. Но запрещенія мало дѣйствовали, и число Калмыковъ на Дону, время отъ времени, умножалось. Значительное приращеніе ихъ началось въ 1699. Въ это время Тайша Бааханъ, пришедшій съ своимъ улусомъ изъ земли Зюнгорскихъ Калмыковъ, въ улусы Аюки-Хана, вознегодовавъ на его притѣсненія, испросилъ у Петра I, который находился тогда въ Таганрогской крѣпости, позволеніе перенесть кочевье свое на Донъ къ Черкасску, и отправлять службу наравнѣ съ прочими Донскими казаками. Неустройство, возникшее 1701 г. въ улусахъ Аюки-Хана, еще болѣе привлекло Калмыковъ на Донъ. Въ 1703 Петръ I дозволилъ имъ свободно переходить за Волгу, и кочевать по Дону. Но въ послѣдствіи, по просьбамъ Калмыцкихъ владѣльцевъ, Государь повелѣлъ всѣхъ вышедшихъ на Донъ Калмыковъ оставить въ каза-
