Что касается внѣшнихъ прелестей, весьма важныхъ на взглядъ такой свѣтской барышни, какъ Юлія (ср. сонетъ 14), то Преширнъ ими рѣшительно не обладалъ: онъ не былъ ни красивъ, ни ловокъ; въ обществѣ молодыхъ дамъ онъ терялъ много тѣмъ, что не получилъ салоннаго воспитанія. Относительно общественнаго положенія фонъ-Шёйхенштуэль, сынъ бывшаго Преширнова начальника, стоялъ несравненно выше. Сверхъ того, при всей своей добротѣ, врожденной деликатности и тонкости пониманія всего, что касается ближняго, Преширнъ былъ, повидимому, нѣсколько тяжелъ въ отношеніяхъ, особенно такихъ близкихъ, какъ любовь, въ которой онъ долженъ былъ проявлять обидчивость, тѣмъ болѣе щекотливую, чѣмъ меньше онъ, какъ человѣкъ, очень умный и прямо смотрящій на предметы, сознавалъ въ себѣ силъ для завоеванія сердца любимой женщины, въ то же время не поддаваясь внушеніямъ этой чувствительности настолько, чтобы удалиться разъ навсегда, потому что, помимо любви, его поддерживала въ исканіяхъ и надежда, неизмѣнно присущая всякому желанію и возрастающая вмѣстѣ съ нимъ, какъ замѣтилъ еще Петрарка (al desio cresce la speme). Однако Юлія, хотя уже въ 1833 г. была просватана своей всевластной дома матерью за фонъ-Шёйхенштуэля, отдала сча-
Что касается внешних прелестей, весьма важных на взгляд такой светской барышни, как Юлия (ср. сонет 14), то Преширн ими решительно не обладал: он не был ни красив, ни ловок; в обществе молодых дам он терял много тем, что не получил салонного воспитания. Относительно общественного положения фон-Шёйхенштуэль, сын бывшего Преширнова начальника, стоял несравненно выше. Сверх того, при всей своей доброте, врожденной деликатности и тонкости понимания всего, что касается ближнего, Преширн был, по-видимому, несколько тяжёл в отношениях, особенно таких близких, как любовь, в которой он должен был проявлять обидчивость, тем более щекотливую, чем меньше он, как человек, очень умный и прямо смотрящий на предметы, сознавал в себе сил для завоевания сердца любимой женщины, в то же время не поддаваясь внушениям этой чувствительности настолько, чтобы удалиться раз навсегда, потому что, помимо любви, его поддерживала в исканиях и надежда, неизменно присущая всякому желанию и возрастающая вместе с ним, как заметил ещё Петрарка (al desio cresce la speme). Однако Юлия, хотя уже в 1833 г. была просватана своей всевластной дома матерью за фон-Шёйхенштуэля, отдала сча-
