годовъ, хотя достовѣрно извѣстно, что поэзія занимала Огарева еще въ тридцатыхъ. Впервые стихотворенія Огарева появились въ «Литературной газетѣ» 1840 г. Затѣмъ онъ участвовалъ въ «Отечественныхъ Запискахъ», «Современникѣ» и въ «Русскомъ Вѣстникѣ». Раньше всѣхъ изъ журналистовъ оцѣнилъ Огарева Бѣлинскій. Въ пятидесятыхъ годахъ, когда появились отдѣльныя изданія стихотвореній Огарева, о послѣднихъ съ похвалой отозвались лучшіе критики того времени: Чернышевскій, А. Григорьевъ, Дружининъ и Щербина. Большинство стихотвореній Огарева пользуются широкою извѣстностью среди литературно-образованной публики, а нѣкоторыя изъ нихъ вошли давно даже въ школьныя хрестоматіи. Огаревъ принадлежитъ къ той плеядѣ европейскихъ поэтовъ, которая носитъ названіе поэтовъ міровой скорби. Скорбь его поэзіи скорѣе философскаго, чѣмъ общественнаго характера. Огаревъ былъ одаренъ сердцемъ, чуткимъ ко благу ближняго, жаждущимъ не одного личнаго счастья, но и счастья для другихъ. Онъ и его друзья вошли въ жизнь «съ прекраснымъ упованьемъ», съ «неробкою душой», «съ желаньемъ истины, добра желаніемъ, съ любовью, съ поэтической душой». Они, не щадя себя, готовы были вступить въ борьбу за свои идеалы, но вокругъ себя не встрѣтили сочувствія. Мало того, они увидѣли, что все кругомъ печально и грустно, начиная съ людей и кончая неодушевленной природой. Любовь не только, сплошь и рядомъ, не приноситъ счастья, когда для нея неблагопріятно сложатся обстоятельства, но сама по себѣ она непостоянна, проходитъ и забывается, какъ забывается все на свѣтѣ. Дружба надежнѣе, но и она нерѣдко грустно обрывается, хотя, впрочемъ, бываетъ иногда глубока и неизмѣнна и часто служитъ единственной опорой въ жизни. Поэтъ не проходитъ мимо мрачныхъ сторонъ послѣдней, онъ пытливо вглядывается въ нихъ и страдаетъ, глядя на нихъ, но онъ не анализируетъ своихъ впечатлѣній, не отдаетъ отчета въ томъ, кто виноватъ въ несовершенствѣ человѣческаго существованія, а если тѣнь такого сознанія у него и появляется, онъ не обладаетъ достаточной энергіей, чтобы сдѣлаться борцомъ, защитникомъ того, что для него дорого. Кромѣ того, воля поэта парализуется отсутствіемъ въ немъ твердой вѣры въ торжество правды и свѣта. Изрѣдка она у него появляется, но это — только минутныя вспышки, которыя быстро проходятъ, смѣняясь горькимъ разочарованіемъ.
Поэзія Огарева—плачъ нѣжнаго, способнаго глубоко любить, но слабаго въ другихъ отношеніяхъ существа, искренно, но безсильно страдающаго о томъ, что въ мірѣ слишкомъ мало любви, справедливости и счастья. Въ ней не слышится мощныхъ звуковъ, призывающихъ къ борьбѣ; въ ней не все узко-личное, но нѣтъ почти ничего опредѣленнаго въ общественномъ смыслѣ. Огаревская скорбь — не скорбь о несовершенствѣ человѣческихъ отношеній, а скорбь о несовершенствахъ мірозданія, органическихъ несовершенствахъ человѣка и о человѣческомъ безсиліи. — Въ описаніяхъ природы Огаревъ большею частью субъективенъ: онъ наблюдаетъ и рисуетъ ее сквозь призму своего собственнаго настроенія. Субъективенъ онъ также и въ поэмахъ, изъ которыхъ однѣ («Зимній путь», «Юморъ», «Ночь») представляютъ собой рядъ отдѣльныхъ стихотвореній съ лирическимъ оттѣнкомъ, связанныхъ въ одно механически, а другія («Хозяинъ», «Радаевъ») рисуютъ лишняго человѣка 40-хъ годовъ, родственнаго въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ самому автору. Впрочемъ, у Огарева есть нѣсколько пьесъ, проникнутыхъ бодростью и энергіей. Къ числу ихъ принадлежитъ стихотвореніе «Искандеру», написанное въ 1858 году, когда въ Англію, гдѣ проживалъ въ то время поэтъ, пришла первая вѣсть о начавшемся на Руси освобожденіи крестьянъ. Крестьянскому же вопросу Огаревъ посвятилъ цѣлый рядъ статей, напечатанныхъ въ «Колоколѣ» и «Полярной Звѣздѣ». Въ нашей литературѣ не разъ указывалось на общественныя заслуги герценовскихъ изданій въ пятидесятые годы, но при этомъ какъ-то замалчивалось, что въ нихъ близкое участіе принималъ Огаревъ. Увлекшись западно-европейскимъ соціализмомъ, онъ думалъ найти осуществленіе завѣтныхъ идеаловъ въ русской народной жизни, которая, по его мнѣнію, въ зачаточномъ видѣ заключала въ себѣ много данныхъ, благопріятныхъ для развитія въ будущемъ идеально справедливыхъ соціальныхъ и экономическихъ отношеній между людьми. Такія надежды заставили его ближе присмотрѣться къ деревнѣ, детально ее изучить не только
годов, хотя достоверно известно, что поэзия занимала Огарева еще в тридцатых. Впервые стихотворения Огарева появились в «Литературной газете» 1840 г. Затем он участвовал в «Отечественных Записках», «Современнике» и в «Русском Вестнике». Раньше всех из журналистов оценил Огарева Белинский. В пятидесятых годах, когда появились отдельные издания стихотворений Огарева, о последних с похвалой отозвались лучшие критики того времени: Чернышевский, А. Григорьев, Дружинин и Щербина. Большинство стихотворений Огарева пользуются широкою известностью среди литературно-образованной публики, а некоторые из них вошли давно даже в школьные хрестоматии. Огарев принадлежит к той плеяде европейских поэтов, которая носит название поэтов мировой скорби. Скорбь его поэзии скорее философского, чем общественного характера. Огарев был одарен сердцем, чутким ко благу ближнего, жаждущим не одного личного счастья, но и счастья для других. Он и его друзья вошли в жизнь «с прекрасным упованьем», с «неробкою душой», «с желаньем истины, добра желанием, с любовью, с поэтической душой». Они, не щадя себя, готовы были вступить в борьбу за свои идеалы, но вокруг себя не встретили сочувствия. Мало того, они увидели, что всё кругом печально и грустно, начиная с людей и кончая неодушевленной природой. Любовь не только, сплошь и рядом, не приносит счастья, когда для неё неблагоприятно сложатся обстоятельства, но сама по себе она непостоянна, проходит и забывается, как забывается всё на свете. Дружба надежнее, но и она нередко грустно обрывается, хотя, впрочем, бывает иногда глубока и неизменна и часто служит единственной опорой в жизни. Поэт не проходит мимо мрачных сторон последней, он пытливо вглядывается в них и страдает, глядя на них, но он не анализирует своих впечатлений, не отдает отчета в том, кто виноват в несовершенстве человеческого существования, а если тень такого сознания у него и появляется, он не обладает достаточной энергией, чтобы сделаться борцом, защитником того, что для него дорого. Кроме того, воля поэта парализуется отсутствием в нём твердой веры в торжество правды и света. Изредка она у него появляется, но это — только минутные вспышки, которые быстро проходят, сменяясь горьким разочарованием.
Поэзия Огарева — плач нежного, способного глубоко любить, но слабого в других отношениях существа, искренно, но бессильно страдающего о том, что в мире слишком мало любви, справедливости и счастья. В ней не слышится мощных звуков, призывающих к борьбе; в ней не всё узко-личное, но нет почти ничего определенного в общественном смысле. Огаревская скорбь — не скорбь о несовершенстве человеческих отношений, а скорбь о несовершенствах мироздания, органических несовершенствах человека и о человеческом бессилии. — В описаниях природы Огарев большею частью субъективен: он наблюдает и рисует ее сквозь призму своего собственного настроения. Субъективен он также и в поэмах, из которых одни («Зимний путь», «Юмор», «Ночь») представляют собой ряд отдельных стихотворений с лирическим оттенком, связанных в одно механически, а другие («Хозяин», «Радаев») рисуют лишнего человека 40-х годов, родственного в некоторых отношениях самому автору. Впрочем, у Огарева есть несколько пьес, проникнутых бодростью и энергией. К числу их принадлежит стихотворение «Искандеру», написанное в 1858 году, когда в Англию, где проживал в то время поэт, пришла первая весть о начавшемся на Руси освобождении крестьян. Крестьянскому же вопросу Огарев посвятил целый ряд статей, напечатанных в «Колоколе» и «Полярной Звезде». В нашей литературе не раз указывалось на общественные заслуги герценовских изданий в пятидесятые годы, но при этом как-то замалчивалось, что в них близкое участие принимал Огарев. Увлекшись западно-европейским социализмом, он думал найти осуществление заветных идеалов в русской народной жизни, которая, по его мнению, в зачаточном виде заключала в себе много данных, благоприятных для развития в будущем идеально справедливых социальных и экономических отношений между людьми. Такие надежды заставили его ближе присмотреться к деревне, детально ее изучить не только
