сделался виновником таких убийств и не принес в том покаяния. Как же ты примешь тело Христово руками[1], обагренными неповинною кровию, или как станешь пить Кровь Господню теми устами, которыми отдал повеление о жестоком избиении людей?
— Ведь и Давид согрешил, — возразил ему император, — он совершил убийство и прелюбодеяние, однако не был лишен милосердия Божия.
Но святитель отвечал Феодосию:
— Если ты подражал Давиду в его грехах, то подражай ему и в покаянии.
Император возвратился в свой дворец смущенным, скорбя о грехе своем. И вскоре он принес то покаяние, которое наложил на него святитель Амвросий: он каялся открыто, как простолюдин, повергался ниц перед церковию и стоял вместе с прочими кающимися, проливая обильные слезы. Между тем наступил праздник Рождества Христова, и Феодосий в слезах сидел во дворце, размышляя, что слугам и нищим открыт храм Божий, а ему и в такое время он недоступен: некто Руфин, министр, пользовавшийся особенным благоволением царя, узнав о причине слез его, побежал к святому Амвросию, чтобы склонить его к снятию с царя епитимии. За ним пошел в храм и сам Феодосий. Святитель Божий сначала принял его сурово и, зная раздражительный характер его, потребовал, чтобы он издал закон, по которому бы приговоры суда о лишении жизни или имуществ утверждались спустя 30 дней. Царь изъявил согласие, и был принят в храм. Он показал здесь знаки глубокого раскаяния: терзал руками свои волосы, ударяясь челом и обливая помост потоками слез. После того Амвросий допустил, наконец, императора до Святаго Причащения. Император вошел, было, в алтарь, так как думал причащаться вместе с священнослужителями; но святый Амвросий выслал к нему архидиакона с приказанием ожидать причащения пред алтарем, вместе с прочими мирянами, «ибо, — сказал святитель, — порфира сообщает лишь царское, а не священническое достоинство». Император со смирением выслушал повеление епископа и вышел из алтаря. «В Царьграде существует такой обычай, —
