гером сговорились завтра на экзамене сбивать учеников в ответах». Змиев сказал то, сам будучи в некотором страхе от предстоявшего ему экзамена». Эти и подобные им усилия наставников привлечь к делу учеников, без сомнения, производили на последних крайне вредное, развращавшее влияние, и должно полагать, что заявление Змиева было искусственно подготовлено. По крайней мере призванный в конференцию Змиев отвечал, что не помнит о таком заявлении, потом — кажется, что не говорил и наконец — точно не говорил. Показание это Билевич и его сторонники, разумеется, объясняли сильными внушениями противной стороны, что, по их мнению, подтверждалось и тем, что Ландражин, «занявший в конференции не обыкновенное своё место, а ближайшее к дверям, усильно настаивал на немедленное призвание Змиева, с приметною заботливостию отправил за ним свои дрожки и своего человека, по отправлении беспрестанно поглядывал в двери, ожидая прибытия Змиева, и как скоро сей прибыл и показался в оные, то, поспешно вставши с места, бросился к нему навстречу, обратил его в переднюю перед конференциею комнату и скоро опять назад возвратился». Ландражин же, с своей стороны, утверждал, что действительно спрашивал Змиева о заявлении, будучи уверен, что он, по привязанности к нему, скажет сущую правду, и получил в ответ, что «это совершенно неправда», причём Змиев выразил готовность «хоть пред кем сказать и присягнуть, что этого никогда не говорил».
Впрочем не подлежит сомнению, что и до допроса в общих чертах ученики знали о ходе дела, тем более, что некоторые из них были профессорскими пансионерами. Что они знали, чем занимались их наставники, просиживая за полночь в конференции, доказывает их крайне возбуждённое состояние, порождавшее новые жалобы, новые донесения в конференцию о их продерзостях. Возбужденное состояние учеников усиливалось, как видно, внушениями самих профессоров, сторонников Билевича, старавшихся всячески раздуть историю. Так Белоусов 13-го ноября, по поводу неоднократных тайных отлучек в город одного пансионера, доносит директору, что этого пансионера вольноприходящие ученики увещевали на отлучку в город тем, что «по причине конференций, долго в ночь продолжающихся, инспектор не заметит, что самому инспектору угрожает беда, потому что профессор Иеропес с другим профессором ищут только случая вредить инспектору, что Иеропес обещал не объявлять никому имени пансионера, отлучающегося в город». Инспектор обращает внимание директора на вред, происходящий для учеников «от дружеских каких-то особенного рода разговоров и обращения наставников с учениками».
С 29-го октября начался в конференции допрос всех учеников восьмого и девятого классов, слушавших в 1826/7 году естественное право у Белоусова. Не касаясь подробностей их показаний о том, кто у кого списывал тетради, как они переходили из рук
