и стихах не приобрели надлежащего навыка, не говоря уже о разборах творений лучших писателей, чего вовсе не делали, но даже и из правил теории не мало забыли». Такое печальное явление Никольский объясняет многопредметностью занятий и недостатком времени, предоставленного его предмету.
По уставу гимназии, утверждённому в 1825 году, назначены были для последнего трехлетия упражнения учеников в высшей словесности. Для этих упражнений сначала назначена была для трёх высших классов еженедельно одна сводная лекция; но уже с 1826—27 года они были ограничены двумя высшими классами, восьмым и девятым, в остальных же классах (четвёртом, пятом и шестом, преподавалась риторика по Могилевскому, поэзия по руководству Рижского и словарю Остолопова, а для седьмого класса, теоретическая и практическая логика — по Баумейстеру). Содержание высшей словесности, по конспекту Никольского, было следующее: «понятие об изящной словесности, происхождение изящных искусств и словесности, с указанием на историю российской словесности (конспект 1827—28 годов), об изящном подражании природе, как общем начале изящных произведений, об основных правилах словесно-изящных произведений и в особенности о совершенстве планов их и частей в каждом плане, о изражении или о слогах с их свойствами, о высоком, уме, вкусе, гении и критике, с практическими упражнениями в сочинениях и разбором красот в творениях отличнейших авторов сколько время дозволит». Впрочем должно полагать, что преподавание высшей словесности встречало сильные затруднения, так-как с 1828—29 годов она заменена была «аналитическим разбором лучших сочинений в прозе и стихах — похвальных слов Ломоносова, Державина, речей Филарета, од, элегий, гимнов — причём требовалось, чтобы каждый ученик в течение года подал не менее трёх или четырёх рассуждений и такого же числа стихотворных пьес.
На Никольского же возложено было преподавание в четвёртом классе славянской грамматики, от которой он впрочем старался освободиться, как от предмета, не находившегося в связи со всем его курсом. В конспекте 1826 года он замечает, что будет преподавать славянскую грамматику «до усмотрения, не будет ли сочтено за лучшее проходить её в параллель с грамматикой российской и для того поручить тогда преподавание оной учителю сей российской грамматики». В следующем же году он уже подробно доказывает необходимость параллельного преподавания двух грамматик в низших классах, «так как грамматика российского языка, да и всякого другого», пишет Никольский, «начинается с первых классов после выучения юношества чтению и письму и продолжается чрез три года, то видится, что и славянскую грамматику, как ничего риторического кроме правил грамматических в себе не заключающую, гораздо и удобнее и полезнее преподавать в течение оных же трёх лет в параллели с российскою грамматикою. При этом во всех частях обеих грамматик, при изъяснении правил, держаться параллели, а именно: по-
