этой ревности. Так, когда Орлай просил о замене русского надзирателя, Павлова, иностранцем, почетный попечитель отвечал: «находя мнение ваше весьма справедливым, что нужно иметь в гимназии гувернерами иностранцев для лучшего обучения воспитанников иностранным языкам, нужным почитаю заметить, что столь же необходимо обратить внимание на правильное и чистое употребление отечественного языка, наипаче в тех местах, где произношение и выговор имеют ощущительную разность; по сему полагаю, что можно с пользою для питомцев гимназии оставить г. Павлова в надзирательской должности». Спустя неделю по вступлении в должность, 8 ноября 1821 года, Орлай, заявив конференции о необходимости, «чтобы надзиратели во время дежурства не говорили иными языками, как иностранными», в то же время указал на необходимость, «чтобы даже служители, всегда окружающие пансионеров, как то: буфетчик и лакеи, знали какой-либо из иностранных языков», то есть французский или немецкий. Не решившись сам привести в исполнение последнюю меру, он обратился за разрешением к почетному попечителю и получил следующий замечательный ответ: «Что касается до служителей, то не могу вам не заметить, что, во-первых, выбор в оные иностранцев сопряжен с большими трудностями и даже, может быть, с излишними расходами; во-вторых, питомцы гимназии не должны никогда оставаться без надзирателя и как можно менее иметь сношения с служителями вообще. Несмотря на сие, если найдутся некоторые французы или немцы, коих с удобностию можно нанимать в служители гимназии, то можете их принимать». С тою же целию усилить знание новых языков почетный попечитель требовал, чтобы «профессоры словесностей, по крайней мере в четвертом, пятом и шестом отделениях, преподавали на иностранных языках». В приведенных выше «правилах распределения времени воспитанников пансиона» с величайшею заботливостию преследуется та же цель: вставши в 5½ часов, пансионеры приветствуют гувернера и «разговаривают на языке французском, если гувернер в дежурстве француз, или на немецком, если немец»; вторые полчаса шестого «употребляют на одевание и умовение, причем разговаривают на французском или немецком языке» и так далее.
По ежемесячным ведомостям инспектора и надзирателей о поведении пансионеров можно заключить, что бывали выдающиеся случаи уклонения от установленного порядка, лености, непослушания и прочее. Приведу, для примера, хотя одно указание, в котором довольно видное место занимает Гоголь. В ведомостях за февраль 1824 года записано: «Многие из учеников, особливо первого и второго отделения (по языкам), отмеченные в списках единицею, или ничем, не успели и не успевают, потому что приходят в класс неготовыми и неисправными, то есть без учебных пособий, без упражнений и без знания заданных уроков. Отметку за поведение получили по единице: Яновский — за неопрятность, шутовство, упрямство и неповиновение, Лёв Милорадович — за совершенное неповиновение и дерзость,
