в воспитанниках? — не иное что, как образец разврата; 5) стол для пансионеров стал хуже; 6) для ученья ни книг, следующих по предметам преподавания некоторых наук и языков, равно даже и бумаги, не дают. Все сии причины, ежели они только справедливы, столь убедительны, что не остаётся более никак надеяться, как оставить гимназию. А посему прошу вас, друзья мои, по получении сего письма, объявите всем гимназии профессорам и учителям, которые ныне заведывают в управлении гимназией, что долее оставлять вас в оной по выше писанным причинам, ежели оные вероятны, я никак не хочу и не могу, ибо не только что время теряется невозвратно в бесполезной праздности, но я даже опасаюсь на счёт вашего здоровья. И так прошу их о возвращении взятой с меня за полгода вперёд суммы денег, вычтя за время пребывания вашего в гимназии.» Слухи были, очевидно, преувеличены, как видно из последствий письма. Правление не замедлило отправить Бороздину оправдательное письмо, в котором доказывалось, что все обвинения «внушены какою-нибудь язвительною клеветою»; что надзор поручен троим комнатным прекрасной нравственности надзирателям; что языки и науки преподаются «в полном смысле надлежащего учения, так как это составляет честь и существенную пользу занятий преподавателей». Относительно учебных пособий правление сознаётся в их недостаточности как по недавнему началу учения и по дальнему расстоянию от Петербурга, где они покупаются, так и «по самой необретаемости в отпечатании по некоторым предметам знаний, в коих уроки будут преподаваться письменно». В заключение, правление выражает сожаление, что Бороздин не может лично удостовериться в добром состоянии заведения, и уверяет, что неизвестный приятель или сам погрешил вышеозначенным оклеветанием, или кто-нибудь то клеветнически внушил ему». Письмо подействовало: Бороздин извинился пред правлением и просил «великодушно простить мгновенному исступлению отца, любящего своих детей и пекущегося о их благе» и так далее.
Наконец 3-го сентября 1821 года состоялось назначение нового директора, также карпато-росса, Ивана Семеновича Орлая. В конце октября он прибыл в Нежин и 1-го ноября вступил в должность.
Если первому директору, по кратковременности его управления, гимназия обязана только первоначальными основаниями, то второму она обязана полным устройством, внешним и внутренним и введением в действие проекта устава во всём его объёме. Из внимательного пересмотра его распоряжений по делам архива выносишь убеждение, что все они отличались основательностью, строгою обдуманностью и живым стремлением к благоустройству вверенного ему заведения.
Несколько слов о нём самом.
Вступив в должность 1-го ноября 1821 года, Орлай немедленно принялся за устройство гимназии во всех её частях и прежде всего в учебно-воспитательном отношении. Открывши заседания конференции 8-го ноября, он заявил всем членам своё желание, «чтобы каждый
