въ воспитанникахъ? — не иное что, какъ образецъ разврата; 5) столъ для пансіонеровъ сталъ хуже; 6) для ученья ни книгъ, слѣдующихъ по предметамъ преподаванія нѣкоторыхъ наукъ и языковъ, равно даже и бумаги, не даютъ. Всѣ сіи причины, ежели онѣ только справедливы, столь убѣдительны, что не остаётся болѣе никакъ надѣяться, какъ оставить гимназію. А посему прошу васъ, друзья мои, по полученіи сего письма, объявите всѣмъ гимназіи профессорамъ и учителямъ, которые нынѣ завѣдываютъ въ управленіи гимназіей, что долѣе оставлять васъ въ оной по выше писаннымъ причинамъ, ежели оныя вѣроятны, я никакъ не хочу и не могу, ибо не только что время теряется невозвратно въ безполезной праздности, но я даже опасаюсь на счётъ вашего здоровья. И такъ прошу ихъ о возвращеніи взятой съ меня за полгода вперёдъ суммы денегъ, вычтя за время пребыванія вашего въ гимназіи.» Слухи были, очевидно, преувеличены, какъ видно изъ послѣдствій письма. Правленіе не замедлило отправить Бороздину оправдательное письмо, въ которомъ доказывалось, что всѣ обвиненія «внушены какою-нибудь язвительною клеветою»; что надзоръ поручёнъ троимъ комнатнымъ прекрасной нравственности надзирателямъ; что языки и науки преподаются «въ полномъ смыслѣ надлежащаго ученія, такъ-какъ это составляетъ честь и существенную пользу занятій преподавателей». Относительно учебныхъ пособій правленіе сознаётся въ ихъ недостаточности какъ по недавнему началу ученія и по дальнему разстоянію отъ Петербурга, гдѣ они покупаются, такъ и «по самой необрѣтаемости въ отпечатаніи по нѣкоторымъ предметамъ знаній, въ коихъ уроки будутъ преподаваться письменно». Въ заключеніе, правленіе выражаетъ сожалѣніе, что Бороздинъ не можетъ лично удостовѣриться въ добромъ состояніи заведенія, и увѣряетъ, что неизвѣстный пріятель или самъ погрѣшилъ вышеозначеннымъ оклеветаніемъ, или кто-нибудь то клеветнически внушилъ ему». Письмо подѣйствовало: Бороздинъ извинился предъ правленіемъ и просилъ «великодушно простить мгновенному изступленію отца, любящаго своихъ дѣтей и пекущагося о ихъ благѣ» и такъ далѣе.
Наконецъ 3-го сентября 1821 года состоялось назначеніе новаго директора, также карпато-росса, Ивана Семеновича Орлая. Въ концѣ октября онъ прибылъ въ Нѣжинъ и 1-го ноября вступилъ въ должность.
Если первому директору, по кратковременности его управленія, гимназія обязана только первоначальными основаніями, то второму она обязана полнымъ устройствомъ, внѣшнимъ и внутреннимъ и введеніемъ въ дѣйствіе проэкта устава во всёмъ его объёмѣ. Изъ внимательнаго пересмотра его распоряженій по дѣламъ архива выносишь убѣжденіе, что всѣ они отличались основательностію, строгою обдуманностію и живымъ стремленіемъ къ благоустройству ввѣреннаго ему заведенія.
Нѣсколько словъ о нёмъ самомъ.
Вступивъ въ должность 1-го ноября 1821 года, Орлай немедленно принялся за устройство гимназіи во всѣхъ ея частяхъ и прежде всего въ учебно-воспитательномъ отношеніи. Открывши засѣданія конференціи 8-го ноября, онъ заявилъ всѣмъ членамъ своё желаніе, «чтобы каждый
