сійскаго университета»; въ противномъ случаѣ ему предписывалось остаться при нѣмецкой словесности. Билевичь немедленно отправился въ Харьковъ и уже 2-го ноября того же года увѣдомилъ Орлая объ успѣшномъ окончаніи экзамена, причёмъ препроводилъ свидѣтельство о томъ отъ Харьковскаго университета. Такимъ-образомъ онъ пріобрѣлъ полное право на занятіе каѳедры политическихъ наукъ и съ другой стороны Орлай имѣлъ также полное право ходатайствовать о его опредѣленіи на эту каѳедру.
Преподаваніе Билевича происходило по извѣстнымъ и общеупотребительнымъ въ то время руководствамъ и, безъ сомнѣнія, сообщало существенныя свѣдѣнія, заключавшіяся въ этихъ руководствахъ. Изъ представленныхъ имъ конспектовъ видно, что, съ открытіемъ высшихъ трёхъ классовъ, онъ преподавалъ въ нихъ свои предметы въ слѣдующемъ порядкѣ: въ седьмомъ классѣ въ 1824—25 годовъ, послѣ общаго обозрѣнія политическихъ наукъ, имъ прочитаны: 1) теорія права естественнаго, частнаго, внѣобщественнаго и общественнаго, по руководству де-Мартини (Positiones de lege naturae. Viennae. 1782), и 2) право государственное и народное, по руководству того же автора (Positiones de jure civitatis et gentium. Viennae. 1782) и теорія права общаго уголовнаго, по руководству Фейербаха. Въ восьмомъ классѣ прочитаны: 1) исторія римскаго права по руководству де-Мартини (Ordo historiae juris civilis), съ примѣчаніями къ древностямъ римскаго права Швеппія (Römische Rechtsgeschichte und Alterthümer. Göttingen. 1822) и римское гражданское право по руководству Кукольника. Въ девятомъ классѣ въ 1825—26 годахъ прочитаны: 1) практическая часть частнаго россійскаго гражданскаго и уголовнаго судопроизводства по руководству Кукольника и 2) основанія государственнаго хозяйства по системѣ Адама Смита.
Профессоръ россійской словесности, Никольскій, окончилъ курсъ въ С.-Петербургскомъ педагогическомъ институтѣ и съ конца 1807 года состоялъ учителемъ философіи, изящныхъ наукъ и политической экономіи въ Новгородской губернской гимназіи. Получивши литературное образованіе по теоріи и образцамъ ложно-классическимъ, онъ никакъ не могъ примириться съ позднѣйшими литературными явленіями, съ произведеніями Жуковскаго и особенно Пушкина, а потому молодому поколѣнію двадцатыхъ годовъ, съ жадностію поглощавшему произведенія этихъ поэтовъ, естественно казался «старовѣромъ въ литературѣ и философіи». Спѣшимъ впрочемъ напомнить, что въ то же время и съ той же каѳедры въ Московскомъ университетѣ Мерзляковъ излагалъ ту же теорію и объяснялъ тѣ же ложно-классическіе образцы, причёмъ выражалась та же подозрительность и недовѣрчивость относительно появлявшагося тогда новаго направленія въ литературѣ. Изъ воспоминаній же слушателей Никольскаго видно, что онъ, съ точки зрѣнія своихъ литературныхъ вѣрованій, относился вполнѣ добросовестно къ обязанностямъ преподавателя, увлекалъ въ изученіе русской литературы до Пушкина и возбуждалъ охоту къ литературнымъ занятіямъ.
Сначала, съ 1821 года, при раздѣленіи воспитанниковъ на три отдѣленія, Никольскій преподавалъ логику по руководствамъ Лодія и
