прочитывались лучшія поэтическія произведенія. «Своимъ поэтическимъ настроеніемъ, говоритъ одинъ изъ его слушателей, онъ открылъ ученикамъ новый живоносный родникъ истинной поэзіи и тѣмъ разгонялъ послѣобѣденный сонъ, господствовавшій на прежнихъ нѣмецкихъ лекціяхъ» (Пилянкевича, Билевича и надзирателя Зельднера). Замѣтные признаки гиперболизма въ отзывахъ объ успѣхахъ его преподаванія, по которымъ «всѣ классики германской литературы въ теченіе четырёхъ лѣтъ были любимымъ предметомъ изученія многихъ учениковъ», во всякомъ случаѣ могутъ служить свидѣтельствомъ, что, съ его опредѣленіемъ, преподаваніе нѣмецкой словесности пошло успѣшно.
Профессоръ латинской словесности, Андрущенко, обучавшійся въ Кіевской академіи и Полтавской семинаріи и состоявшій учителемъ въ послѣдней до опредѣленія въ Нѣжинскую гимназію, преподавалъ въ томъ же порядкѣ, какъ и Ландражинъ, въ тѣхъ же четырёхъ курсахъ, съ содержаніемъ, соотвѣтствовавшимъ наименованію каждаго курса. Въ реторическомъ отдѣленіи сообщалось высшее словосочиненіе, или о порядкѣ и замѣнѣ словъ въ рѣчи, о красотѣ выраженій в употребленіи частицъ, прочитывались нѣкоторыя біографіи изъ Корнелія Непота и производились письменныя упражненія; въ піитическомъ — просодія и роды стихотвореній; въ эстетическомъ — критическій разборъ прозаическихъ и стихотворныхъ произведеній и исторія латинской словесности. Въ конспектахъ по обыкновенію назначалось больше, чѣмъ сколько выполнялось, а потому можно усомниться, чтобы въ послѣднемъ отдѣленіи, въ теченіе одного учебнаго года, могли быть критически разобраны, съ указаніемъ красотъ, дѣлая рѣчь Цицерона за Лигарія, три эклоги Виргилія, седьмая книга Энеиды и десять одъ Горація; въ томъ же отдѣленіи прочитывалась исторія римской словесности и задавались сочиненія, а также письменныя упражненія въ переводахъ. По отзыву одного изъ его учениковъ, можетъ-быть нѣсколько прикрашенному благодарною памятью о наставникѣ, преподаваніе его отличалось замѣчательною точностію и ясностію изложенія, переводы — лёгкостію и пріятностію, а разборы классиковъ, особенно Виргилія — вкусомъ и вѣрностію взгляда, невольно увлекавшими слушателей и обличавшими въ нёмъ глубокаго знатока римскихъ древностей».
Съ открытіемъ старшихъ классовъ послѣдняго трёхлѣтія, предстояло замѣщеніе каѳедры естественной исторіи и технологіи. Орлай обратился къ С.-Петербургскому университету и исправлявшій въ то время должность ректора, Зябловскій, рекомендовалъ только-что окончившаго курсъ въ университетѣ, Соловьёва, который и былъ опредѣлёнъ въ Нѣжинскую гимназію въ августѣ 1825 года. Соловьёвъ оказался вполнѣ достойнымъ прекрасной рекомендаціи университетскаго начальства. «Въ своёмъ преподаваніи, по словамъ Кукольника, онъ умѣлъ найти для каждаго предмета размѣры, удобовмѣстимые для памяти учащихся. Наука въ томъ видѣ, какъ онъ её преподавалъ, казалась полною и удовлетворительною, такъ-что всѣ могли успѣвать приготовленіемъ уроковъ и успѣвали.» Въ седьмомъ классѣ, съ котораго начиналось его преподаваніе, послѣ предварительныхъ свѣдѣній о природѣ, ея тѣлахъ, о системѣ естественной исторіи,
