и общимъ возбужденіемъ пансіонеровъ, и какъ одинъ изъ главныхъ устроителей театра; онъ является защитникомъ дѣла, которому предался страстно. Та характеристика гимназіи, которая приведена выше изъ письма къ матери отъ 26-го февраля, объясняется, между-прочимъ, крайне возбуждённымъ состояніемъ его духа, доведшимъ его до безусловнаго отрицанія пользы отъ семилѣтняго пребыванія въ гимназіи.
Нѣсколько словъ о Н. В. Кукольникѣ. Изъ отношенія почётнаго попечителя отъ 16-го сентября 1823 года видно, что онъ, будучи 14-ти лѣтъ, принятъ въ число сверхкомплетныхъ воспитанниковъ. Въ гимназію онъ явился съ такимъ запасомъ свѣдѣній, который сразу поставилъ его въ число лучшихъ учениковъ — и это мѣсто сохранилъ онъ до выхода изъ заведенія. По его словамъ, въ Житомирскомъ уѣздномъ училищѣ онъ выучился писать польскіе стихи, а его біографъ говоритъ, что «и обученіе вообще шло хорошо, и любовь къ поэзіи и литературѣ рано развились въ нёмъ». Его способности и познанія пріобрѣли ему уваженіе товарищей. «Передъ Кукольникомъ всѣ мы благоговѣли, говоритъ одинъ изъ нихъ. Онъ когда ещё пріѣхалъ изъ Петербурга съ отцомъ своимъ, то уже зналъ отлично языки: французскій, нѣмецкій и итальянскій; онъ былъ, можно сказать, учоный студентъ и стоялъ выше всѣхъ насъ цѣлою головою». Поведеніе Кукольника, какъ это видно изъ отмѣтокъ и отзывовъ надзирателей, было также, какъ и поведеніе Гоголя, далеко не всегда одобрительно, съ чѣмъ согласенъ и отзывъ того же товарища: «оно — правду сказать — и Кукольникъ былъ порядочный гуляка. Особенно любилъ онъ игру на биліардѣ. Бывало, цѣлыя ночи просиживалъ онъ для этого въ трактирахъ и только къ шести часамъ утра возвращался въ корпусъ; при этомъ отлично умѣлъ надувать надзирателей».
Трудную задачу для Орлая составляло образованіе состава преподавателей. И университеты въ то время, какъ извѣстно, крайне нуждались въ достойныхъ преподавателяхъ: что же могло привлечь послѣднихъ въ Нѣжинъ, гдѣ они должны были встрѣтить неодолимыя затрудненія даже въ средствахъ для собственныхъ занятій? Требовались большія усилія; но и они не всегда достигали цѣли, тѣмъ болѣе, что въ наибольшей части случаевъ не было никакой возможности личнаго удостовѣренія въ дарованіяхъ и познаніяхъ и приходилось полагаться на рекомендаціи.
Какъ серьёзно смотрѣлъ Орлай на выборъ преподавателей, видно изъ слѣдующаго мнѣнія его, записаннаго въ журналѣ конференціи 30-го іюня 1822 года, по поводу предложенія почётнаго попечителя на должность младшаго профессора россійской словесности Рашкова: «желательно», пишетъ Орлай, «чтобы всѣ, имѣющіе вступить на поприще наставниковъ гимназіи высшихъ наукъ, имѣли: 1) достовѣрныя, за подписаніемъ мѣстныхъ учебныхъ начальствъ, подъ которыми они учились, свидѣтельства о пройденныхъ ими съ похвалою не только предуготовительныхъ гимназическихъ наукъ, но и академическихъ, чего у Рашкова не видно; 2) чтобы они возведены были на университетское достоинство или кандидата, или магистра, или доктора, которыя степени ещё со времёнъ
