Притомъ, ежели бы подлинно находилось разрѣшеніе начальства на заведеніе театра, то кому предоставленъ выборъ театральныхъ сочиненій для назначенія къ разыгрыванію — вообще ли конференціи, или частно которому-либо изъ членовъ оной. Ежели сіе кому-либо частно одному предоставлено, то для чего конференціи за извѣстіе о томъ знать не дано; если же вообще предоставленъ выборъ пьесъ всей конференціи, то для чего и кѣмъ, безъ вѣдома оной, назначаемы были театральныя пьесы, кои уже шесть разъ разыгрывались при стеченіи немалой публики, а притомъ разыгрывались, какъ слышно, съ какими-то собственными, только неизвѣстно чьими, дополненіями и прибавленіями. Между тѣмъ, поелику неизвѣстна цѣль заведенія здѣсь театральныхъ зрѣлищъ, то объ оной остаётся только догадываться, и по догадкѣ кажется, едва ли не для того особенно приглашается публика на зрѣлищныя представленія, чтобы наиболѣе выиграть ея вниманіе, по вниманію расположить и по расположенію заохотить отдавать дѣтей въ пансіонъ гимназическій. Впрочемъ ежели подлинно есть желаніе привлечь публику для славы и пользы сего заведенія, то къ этому есть мѣры благовиднѣйшія, благороднѣйшія, а потому вѣрнѣйшія и дѣйствительнѣйшія, которыя, если бы благоугодно было принять, я готовъ изобразить и представить особымъ мнѣніемъ.» Въ заключеніе, Никольскій проситъ представить всѣ его соображенія на благоусмотрѣніе обоихъ попечителей. Конференція, однако, въ большинствѣ членовъ, осталась при прежнемъ мнѣніи въ пользу театра и даже не полюбопытствовала узнать, въ чёмъ состояли благороднѣйшія и вѣрнѣйшія средства къ привлеченію публики въ гимназію, которыя такъ обязательно предлагалъ Никольскій. Такое невниманіе къ протесту противъ «зрѣлищныхъ представленій» ещё болѣе раздражило противниковъ театра. Взаимное раздраженіе усиливалось быстро и, что въ особенности прискорбно, сообщалось воспитанникамъ, стоявшимъ горячо за театръ.
Между послѣдними первое мѣсто занималъ Гоголь — и этимъ обстоятельствомъ больше всего должно объяснять раздраженіе его противъ наставниковъ, ратовавшихъ въ конференціи противъ театра.
7-го мая 1827 года профессоръ Билевичь подалъ въ конференцію пространный рапортъ, съ котораго начинается длинная и шумная исторія, окончившаяся трагически для нѣкоторыхъ преподавателей. Въ нёмъ заключался доносъ на буйство пансіонеровъ и вольноприходящихъ, на вольнодумство, распространяемое между ними профессоромъ Бѣлоусовымъ на лекціяхъ естественнаго права, на послабленія надзирателей, нравонаблюдателей (такъ назывались надзиратели за вольноприходящими учениками) и самого инспектора, того же Бѣлоусова. Такъ-какъ та часть рапорта, которая касается поведенія пансіонеровъ и театра, какъ и слѣдовавшій за тѣмъ рапортъ Билевича, характеризуютъ настроеніе Гоголя не задолго до окончанія имъ курса въ гимназіи, а равно и среду, въ которой онъ находился, то я остановлюсь ва нихъ съ нѣкоторою подробностію.
27-го апрѣля Билевичь, увидѣвши въ корридорѣ толпу учениковъ, окружавшую учителя русскаго языка и нравонаблюдателя Персидскаго,
