щийся тип — воин, опирающийся на колено: в такой позе изображен коринфянин на надгробном рельефе Дексилея, лапиф — на фризе Фигалийского храма, гигант — на рельефе Пергамского алтаря и пр. и пр. Подобного рода „схематические“ фигуры нашли потом большое применение в греко-римском искусстве, перешли из него в искусство древне-христианское, а оттуда в византийское и вообще средневековое[1].
Применение определенных схем в памятниках искусства касается, впрочем, не столько отдельных фигур или тех или иных групповых сочетаний, сколько общего расположения сюжета, в зависимости от приходящегося на него пространства. При истолковании сюжета нужно помнить, что воспроизведение его в том или ином виде, с привлечением или опущением тех или иных подробностей, зависит от размеров и условий того пространства, которое для сюжета отводится. Всякий вещественный памятник формально стеснен местом для воспроизведения сюжета в несравненно большей степени, нежели произведение словесное. С другой стороны, при той или иной трактовке сюжета на памятнике всегда могут оказаться не заполненные места, которые, по художественным соображениям, требуют заполнения орнаментальными мотивами (так наз. заполнительный орнамент). Эти мотивы стоят вне какого-либо отношения к основному сюжету памятника. И было бы в высшей степени рискованно и методически неправильно, при истолковании памятника, стремиться, во чтобы то ни стало, дать реальное об‘яснение таким на нем подробностям, которые могли появиться только в силу указанных формальных соображений. Иногда и очень ученые археологи, а в особенности новички в археологии, при толковании памятников, склонны бывают об‘яснять, исходя из них, больше, чем на то дают право сами памятники. Археологи руководствуются при этом, вероятно, тем соображением, что все на памятнике непременно имеет свой смысл, а потому и все должно получить соответствующее этому смыслу об‘яснение. Но подобного рода в высокой степени осмысленное
- ↑ Установлением и разбором подобного рода схем в греческом искусстве много занимался Вл. К. Мальмберг в своих работах в области греческой вазовой живописи, а также в своих статьях, посвященных истолкованию некоторых классических памятников из южной России (см. I,155). См. также Н. А. Щербаков, К вопросу об одинаковых рисунках на древне-греческих росписных сосудах. Сборник в честь М. К. Любавского, М. 1914. — Было бы в высшей степени полезною и плодотворною задачею заняться систематическим исследованием вопроса о применении тех или иных „схем“, об их последовательной эволюции, о наблюдаемых в них изменениях на протяжении всего античного и средневекового искусства; о той роли, какую играет „художественная схема“ в искусстве нового времени. В истории иконописи важно было бы проследить историю возникновения и дальнейшей эволюции иконописных подлинников. Основы для такого исследования заложены в трудах Н. П. Кондакова (I, 169).
