Стихотворения (Штейгер)/Версия 2

Стихотворения
автор Анатолий Сергеевич Штейгер
Опубл.: 1934. Источник: az.lib.ru • «Никто, как в детстве, нас не ждет внизу…»
«Глупо, смешно и тяжко…»
«Стало сердце осторожным…»
«Но порою слышит спящий…»
Бессарабия
«…Наутро сад уже тонул в снегу…»

АНАТОЛИЙ ШТЕЙГЕР
ТЕРПКАЯ ГРУСТЬ — ОЧЕНЬ РУССКИЙ ПОРОК
Стихотворения. Предисловие и публикация Виктора Леонидова.
Опубликовано в журнале: «Новая Юность» 2001, № 3(48)

Раритет:

править

Обнимаю тебя кругозором

Гор, гранитной короною скал.

Занимаю тебя разговором — 

Чтобы легче дышал, крепче спал.

Эти строки, посвященные Анатолию Сергеевичу Штейгеру (1907—1944), молодому поэту, с детства больному тяжелой формой туберкулеза, принадлежат перу Марины Цветаевой.

«Наконец-то встретила надобного мне», — сообщала она.

Если прочитать все множество писем — шедевров эпистолярного жанра ХХ века, — которые писала Цветаева Штейгеру, то вполне можно подумать, что между ними было глубокое и серьезное чувство. В посланиях Цветаева говорит о любви, об опыте жизни, подробно, пристально объясняет молодому поэту, как замечательны его стихи и что надо в них добавить. А между тем они виделись всего один раз, и то, когда весь роман в письмах уже давно сошел на нет. Цветаева выдумала его, как выдумывала многих. Но поэтический талант Штейгера Марина Ивановна разглядела очень точно, когда в 1936 году получила от совершенно незнакомого поэта книгу его стихов «Благодарность».

Анатолий Штейгер происходил из старинного швейцарского рода; его отец, барон Сергей Штейгер, одно время был адъютантом одесского генерал-губернатора, затем депутатом Государственной Думы. Благословенное детство будущего поэта в украинском имении Николаевка и в Петербурге закончилось бегством из Одессы в 1920 году, когда семья Штейгеров чудом прорвалась на английский корабль, оставив на берегу почти все, что было взято с собой.

А дальше — Европа, болезни, путешествия и… признание в мире русского литературного Парижа. Тоненькие книжечки стихов встретили поистине восторженный прием «метра» молодых поэтов Георгия Адамовича. Но все больше времени Штейгеру приходилось проводить в швейцарских горных санаториях.

Во время войны «эстет» Штейгер, так любивший строки об увядших розах и тоске одиночества, занялся составлением едких антифашистских листовок. Немецкие власти в пограничных со Швейцарией областях даже назначили награду за его голову. Уже смертельно больной, Анатолий Сергеевич продолжал работать над новым сборником стихов. Но закончить книгу ему так и не удалось.

Сборник Штейгера «Дважды два — четыре», изданный в Париже в 1950 году, явил, конечно, удивительно одаренного мастера. Вы вполне можете убедиться в этом, познакомившись с текстами из этого сборника.

Виктор ЛЕОНИДОВ,
зав. архивом-библиотекой Российского Фонда культуры.

Раритет:

Терпкая грусть — очень русский порок

править

АНАТОЛИЙ ШТЕЙГЕР

*  *  *

Подумай, на руках у матерей

Все это были розовые дети.

И.Анненский

Никто, как в детстве, нас не ждет внизу,

Не переводит нас через дорогу.

Про злого муравья и стрекозу

Не говорит. Не учит верить Богу.

До нас теперь нет дела никому —

У всех довольно собственного дела.

И надо жить, как все, — но самому…

(Беспомощно, нечестно, неумело).

*  *  *

Глупо, смешно и тяжко

Помнить годами вздор:

Синюю эту рубашку,

Синий ее узор.

Ворот ее нараспашку.

Пояс. На поясе пряжку.

*  *  *

1

Стало сердце осторожным,

Утомилось, глуше бьется,

Счастья нет. Ну, что ж… С подложным,

Очевидно, жить придется.

В мире злобном и печальном

Трудно только музыкальным,

Часто очень трудно детям,

Где-то плачет вот ребенок.

Остальные терпят. Стерпим.

Слух у нас не так уж тонок.

2

Но порою слышит спящий

Будто пенье… Эти звуки

Мир не наш. Не настоящий.

Что тянуть к ним праздно руки?

Завтра в них никто не верит,

Ничего не слышат уши.

Ведь не музыкою мерит

Жизнь глухие наши души…

БЕССАРАБИЯ

1

Две барышни в высоком шарабане,

Верхом за ними двое панычей.

Все как в наивно-бытовом романе,

Минувший век до самых мелочей.

И не найти удачней декораций:

Дворянский дом на склоне у реки,

Студент с начала самого «вакаций»,

Фруктовый сад, покосы, мужики.

Но в чем-то все же скрытая подделка

И вечный страх, что двинется сейчас

По циферблату роковая стрелка…

Уж двадцать лет она щадила нас.

2

Вечером выйдем гулять по меже.

Сторож внезапно возникнет из мрака.

Спросит огня. Мы закурим. Уже

Осень вблизи дожидается знака.

Ночью иначе звучат голоса,

Глухо и даже немного тревожно.

Каждая пауза четверть часа…

Можно о многом сказать односложно.

Речь про дожди, урожай, молотьбу

(Сдержанно, чинно, ответы-вопросы),

Речь про крестьянскую боль и судьбу…

Лиц не видать. Огонек папиросы.

Красный, тревожный, ночной огонек.

Запах полыни и мокрой овчины.

Терпкая грусть — очень русский порок.

Грусть без какой-либо ясной причины.

*  *  *

Снова осень и сердце щемит —

Здесь сильнее дыхание грусти.

Эти дни хорошо проводить

Где-нибудь в захолустьи.

Очертания острые крыш…

В небе ратуши темные башни.

Легкий сумрак… Стоишь и стоишь,

Заглядевшись на камни и пашни.

Вдаль уходят пустые поля,

Темнота опускается ниже…

Как ни странно, но все же земля

С каждым годом нам будто все ближе.

*  *  *

Е. И. Демидовой

…Наутро сад уже тонул в снегу.

Откроем окна — надо выйти дыму.

Зима, зима. Без грусти не могу

Я видеть снег, сугробы, галок: зиму.

Какая власть, чудовищная власть

Дана над нами каждому предмету —

Термометру лишь стоит в ночь упасть,

Улечься ветру, позже встать рассвету…

Как беззащитен, в общем, человек,

И как себя он не считая тратит…

— На мой не хватит или хватит век, —

Гадает он. Хоть знает, что не хватит.