Оригинал здесь — http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=5265
Биографическая справка
Ода… императору Петру Феодоровичу…
Ода I («Долго ль прельщаться…»)
Ода 2, собранная из односложных слов («Как я стал знать взор твой…»)
Рондо
Станс («Прости, Москва, о град, в котором я родился…»)
Станс («Прости, приятное теперь уединенье…»)
Элегия («Рок всё теперь свершил, надежды больше нет…»)
Элегия («Престрогою судьбою…»)
Портрет
Анакреонтические оды
Сонет, заключающий в себе три мысли… («Вовеки не пленюсь красавицей иной…»)
Сонет, сочиненный на рифмы, набранные наперед («На то ль глаза твои везде меня встречали…»)
Сонет, три разные системы заключающий… («Престанем рассуждать: добра во многом нет…»)
Стихи к девице Нелидовой…
Стихи девице Борщовой…
Происходил из старинного дворянского рода. Был на военной службе, затем перешел в штатскую. В 1767 г. был избран депутатом Комиссии по составлению нового Уложения. Занимал ряд ответственных и почетных постов: вице-директор Академии наук, президент Медицинской коллегии, сенатор. Состоял членом масонских лож. Будучи членом Российской академии, принимал участие в работе над созданием словаря русского языка.
Поэтическая деятельность Ржевского развивалась под непосредственным влиянием А. П. Сумарокова, с которым он был хорошо знаком. «Я вас начал почитать почти с ребячества, я видел ваши ласки ко мне с тех же пор», — писал Ржевский Сумарокову в 1769 г. (Отечественные записки, 1858, № 2),. Ржевский выступил в печати в конце 1750-х гг., большее количество его стихотворений появилось в 1760-е гг. в журналах М. М. Хераскова «Полезное увеселение» и «Свободные часы», где он сотрудничал одновременно с А. В. и С. В. Нарышкиными, В. И. Майковым, И. Ф. Богдановичем (позднее, в 1783 г., Ржевский на свой счет издал знаменитую поэму Богдановича «Душенька»). Выступая как последователь Сумарокова, он использовал и одический опыт М. В. Ломоносова. Обращаясь к самым разным стихотворным жанрам и формам (ода, элегия, рондо, станс, сонет и т. д.), Ржевский свободно экспериментировал: многие из его стихов и сейчас поражают своей изощренностью и ритмическим разнообразием. Даже некоторые хвалебные оды Ржевского не вполне традиционны по форме (например, он использует не 4-стопный, а 3-стопный ямб). Еще более необычны его стихи с произвольной тематикой, названные им одами, написанные дактилическими размерами и даже спондеем (спондей — двухсложная стопа, в которой оба слога ударные). Предлагая читателю разные способы прочтения своих сонетов, Ржевский вовлекал его в остроумную игру идеями, внушая представление о неоднозначности любого утверждения.
ОДА… ИМПЕРАТОРУ ПЕТРУ ФЕОДОРОВИЧУ
правитьОДА ВСЕПРЕСВЕТЛЕЙШЕМУ ДЕРЖАВНЕЙШЕМУ ВЕЛИКОМУ И МИЛОСЕРДОМУ ГОСУДАРЮ, ИСТИННОМУ ОТЦУ ПОДДАННЫХ, ИМПЕРАТОРУ ПЕТРУ ФЕОДОРОВИЧУ, САМОДЕРЖЦУ ВСЕРОССИЙСКОМУ. ПРИНОСИТСЯ В ЗНАК БЛАГОДАРНОСТИ ЗА БЕСПРИМЕРНОЕ И МИЛОСЕРДОЕ ПОЖАЛОВАНЬЕ ВОЛЬНОСТИЮ РОССИЙСКИХ ДВОРЯН. СОЧИНЕНА 1762 ГОДУ МАРТА 1 ДНЯ.
Ликуйте, россы, ныне
Под щедрым толь судом,
К счастливой мы судьбине,
Россияне, Петром.
О времена драгия!..
Счастливая Россия!
Владетель щедрый твой
Всех славу превышает
И век в тебе златой
Им ныне расцветает.
Стремись, усердна муза,
Воспети днесь Петра,
Ищи словам союза,
Сколь власть его щедра.
Возможно ль умолчати,
Чтобы не величати
Монарха россиян?
Ты счастлива стократно,
Что сей предел днесь дан
То пети, что приятно.
Дивяся, я не знаю,
Щедроту пев его,
Монарха ль воспеваю,
Отца ли своего?
Монарх он учрежденьем,
Отец он попеченьем
О подданных своих.
Златые времена!
Имеет обоих
В себе он имена.
Иной себя прославил,
Кровь неповинных лив.
Но славу ты восставил,
Меча не обагрив.
Щедротою одною
Над подданной страною
Героев превзошел.
С мечем не кровавленным
В храм славы ты вошел,
И мил своим плененным.
Ты, вольность даровавши,
Всех вольность погубил
И, всем свободу давши,
Всех ныне нас пленил:
Пленил ты нас любовью.
Своей готовы кровью
Мы то тебе воздать,
Трудом все бесконечным
Мы будем исполнять
С желанием сердечным.
Ко смертоносну ль бою--
Охотно все идем,
Охотно пред тобою
Кровь нашу всю прольем.
Твоим мы повеленьем
Покой не с сожаленьем
Оставим; веселясь,
С врагом пойдем сразиться.
Трудами отягчась,
Мы будем веселиться.
Ко жизни ль мироденной
Рабов определишь?
К науке ль совершенной
Приникнуть повелишь?
Все будет нам приятно,
И будет не превратно
Усердие всегда,
Доколь наш век продлится.
Отныне никогда
Оно не пременится.
Равно как где втекает
Источник, вниз виясь,
Всечасно умножает
Он воду, там лиясь,
И чем течет он доле,
Тем умножает боле
Он воды у оплот;
Досягнути стремится
Брегов своих высот
И глубже становится.
Так наше возрастает
Усердие к тебе,
Со днями умножает
Любовь оно в себе.
Храня ты добродетель,
Не страхом в нас владетель.
Любовью ты монарх,
Не тот велик бывает,
Которой через страх
Лишь только обладает.
Похвально так владети,
Как ты стал, взяв венец:
Рабы твои суть дети,
А ты нам всем отец!
Твой лавр вовек не свянет,
Доколь блистати станет
На зИмлю солнца свет
И не падет вселенна.
Век слава не падет,
Тобой приобретенна.
И в поздные потомки
Сей слух она промчит,
Дела толико громки
Гласить не замолчит:
Что был такой владетель,
Который добродетель
Всему предпочитал,
Чтоб утвердить блаженство,
России вольность дал
И дал ей благоденство.
Веков услышат круги,
Как нами ты владел:
Всех награждал заслуги,
Зло истреблять радел,
Покою ты чуждался,
И только лишь старался
Восставить век драгой,
И пользу утвердити.
Коль счастливо тобой
Мы начинаем жити!
Когда вещати станут
Позднейшим то родам,
Потомки не престанут
Завидовати нам,
Что счастливой судьбою
Мы правились тобою,
Что ты монарх наш был,
Почто они лишенны
Того, как здесь ты жил,
Не в те дни жить рожденны.
Москва днесь воздыхает
Без взора твоего,
И зреть в себе желает
Монарха своего.
На очи чтоб взирати
И руку лобызати,
Ей давшу столько благ,
Даров и утешенья,
Боится коей враг,
Друг чает защищенья.
И днесь ты обитаешь
Здесь: правдой на судах,
Любовью пребываешь
Во подданных сердцах.
Но на тебя взирати
И речь твою внимати
Еще приятней нам.
Дай зреть себя на троне
Москвы-реки брегам,
О наш отец, в короне!
Всяк больше взвеселится
От взора твоего,
Пловца, как брег явится
В погибели его.
Мы вход твой препрославим,
Трофей побед поставим
Всех россиян сердец,
Кем ты сужден владети.
Приди, наш царь-отец:
Здесь ждут рабы и дети.
Все б наше окончалось
Желание тогда,
И только б то осталось
Желанье навсегда,
Чтоб вышней было воле
Угодно век твой доле
Продлити в жизни сей;
Но если б жизнь сравнялась
Со щедростью твоей,
То век бы не скончалась.
КОММЕНТАРИИ
Ода… императору Петру Феодоровичу… — Полезное увеселение, 1762, март, с. 108.
Петр Феодорович — Петр III, русский император (1761—1762). Одним из указов, изданных Петром III за его недолгое царствование, был знаменитый Указ о вольности дворянства от 18 февраля 1762 г., дававший дворянам ряд привилегий, в частности освобождавший их от обязательной службы. Ржевский, как и многие другие его современники, очень скоро разочаровался в деятельности Петра III и принял участие в дворцовом перевороте 28 июня 1762 г., выступив на стороне Екатерины II.
ОДА 1 («Долго ль прельщаться…»)
правитьДолго ль прельщаться
Нам суетой?
Долго ль гоняться
Тщетно за той?
Мы примечаем,
Время летит;
Но, ах, не знаем,
Смерть как скосит.
Миг умаляет
Здесь бытие
И приближает
То житие,
В коем забудем
Прелести зреть,
В коем не будем
Страсти иметь.
Всякий там станет
Так, как рожден,
И не вспомянет,
Чем он почтен.
Полно нам льститься
Пышностью сей;
Всем нам лишиться
Жизни своей.
Всё то минется,
Всё то пройдет:
Счастье прервется,
Смерть как придет.
КОММЕНТАРИИ
Ода I («Долго ль прельщаться…»). — Полезное увеселение, 1761, апрель, № 13, с. 113. Ода первая по порядку в журнальной подборке из двух од (см. ниже).
ОДА 2, СОБРАННАЯ ИЗ ОДНОСЛОЖНЫХ СЛОВ
правитьКак я стал знать взор твой,
С тех пор мой дух рвет страсть:
С тех пор весь сгиб сон мой;
Стал знать с тех пор я власть.
Хоть сплю, твой взор зрю в сне,
И в сне он дух мой рвет:
О коль, ах, мил он мне!
Но что мне в том, мой свет?
Он мил, но я лишь рвусь;
Как рвусь я, ты то знай.
Всяк час я мил быть тщусь;
Ты ж мне хоть вздох в мзду дай.
КОММЕНТАРИИ
Ода 2, собранная из односложных слов («Как я стал знать взор твой…»). — Полезное увеселение, 1761, апрель, № 13, с. 114.
РОНДО («И всякий так живет, ты думаешь всечасно…»)
правитьИ всякий так живет, ты думаешь всечасно;
Но худо извинять порок в себе пристрастно.
Хотя бы утонул в пороках злых весь свет,
Неправ и ты, хотя и всякий так живет.
И всякий так живет, вещаешь ты напрасно;
Тем извинять себя безумию причастно.
Та мысль не облегчит, коль сердце совесть рвет:
Один ли только я? — и всякий так живет.
И всякий так живет, о мнение ужасно!
В объятия твои ввергать себя опасно.
Сия жестока мысль в несчастье приведет,
Как станем рассуждать: и всякий так живет.
КОММЕНТАРИИ
Рондо («И всякий так живет, ты думаешь всечасно…»). — Полезное увеселение, 1761, май, № 18, с. 154.
СТАНС («Прости, Москва, о град, в котором я родился…»)
правитьПрости, Москва, о град, в котором я родился,
В котором в юности я жил и возрастал,
В котором живучи, я много веселился
И где я в первый раз любви подвластен стал.
Любви подвластен стал, и стал лишен покою,
В тебе, в тебе узнал, что прямо есть любить,
А ныне принужден расстаться я с тобою,
Злой рок мне осудил в пустынях жизнь влачить.
Но где, расставшися с тобою, жить ни буду,
Любви не истреблю к тебе я никогда,
Ни на единый час тебя я не забуду,
Ты в памяти моей пребудешь завсегда.
Приятности твои на мысли вображая,
В пустынях буду я по всякий час скучать,
Там стану воздыхать и стану, воздыхая,
Стенящим голосом Кларису воспевать.
КОММЕНТАРИИ
Станс («Прости, Москва, о град, в котором я родился…»). — Полезное увеселение, 1761, сентябрь, № 10, с. 96.
В пустынях — здесь: в уединении, в отдаленном от Москвы месте.
СТАНС, сочинен 1761 года июля 19 дня… по выезде из деревни г… Х…
правитьПрости, приятное теперь уединенье,
Расстался я с тобой,
В тебе я чувствовал прямое утешенье,
Свободу и покой.
Гражданска суета мой дух не возмущала,
Любезна простота
Селян незлобивых меня там утешала
И места красота.
Сколь мило слушать то, как птички воспевают
По рощам меж кустов!
Миляй, что люди все без злости пребывают;
Там нет клеветников.
Там злоба с завистью меж них не обитает
И царствует покой.
Едина истина сердцами обладает,
Там век цветет златой.
Там нет насилия, там нет и утесненья
От общих всем врагов.
В равенстве все живут, от сильных нет грабленья,
Не слышно стону вдов.
Херасков! разлучась со мной, ты там остался,
Где век златой цветет;
А я, жалеючи, мой друг, с тобой расстался,
Чтоб жить, утех где нет.
Играти мыслями, играть моей душою
Угодно, знать, судьбе.
Ища спокойствия, лишенны здесь покою,
Завидую тебе.
КОММЕНТАРИИ
Станс («Прости, приятное теперь уединенье…»). — Полезное увеселение, 1761, август, № 6, с. 54.
ЭЛЕГИЯ («Рок все теперь свершил, надежды больше нет…»)
правитьРок все теперь свершил, надежды больше нет.
Противна стала жизнь, противен стал мне свет.
Почто вступить в сей град желал я повсечасно?
О суетная мысль, желание напрасно!
О град, который я забав жилищем звал,
Ты мне противен днесь, ты мне несносен стал.
Мне мнится, здесь места приятность потеряли,
И все уже в тебе забавы скучны стали.
Тобой я мучуся, смущаюся тобой,
Мой взор скучает днесь и дух страдает мой.
Как сердце в власть мое любови покорилось,
С тех пор уж для меня здесь все переменилось;
С тех пор в тебе часов веселых не видал:
Иль дух мой или ты забавы потерял.
Но нет! места твои приятства наполненны,
Приятные в тебе утехи насажденны,
И всякий в радостях, в утехах здесь живет;
Лишь мне единому в тебе забавы нет.
Всего меня судьба жестокая лишила,
Как хищницу забав увидеть мне судила;
Как хищницу забав и сердца моего,
Которой в свете нет прелестней ничего,
Которая меня терзает и прельщает;
Прельщает красотой, суровостью терзает.
Прелестна, хороша… но что о том вещать?
Довольно, что мила; довольно уж сказать:
Нет мер тому, как я… как я ее люблю,
Нет мер… нет мер и в том, какую грусть терплю.
Мила мне… я люблю… но льзя ль то изъяснить?
Не знаю, как сказать, могу лишь вобразить.
Она мила… мила… я слов не обретаю,
То точно рассказать, что в сердце ощущаю;
И горести мои подобны страсти сей,
Но вымолвить нельзя, как стражду я от ней.
Тот гласом сладостным печаль свою вспевает,
Кого несчастие умеренно терзает;
А я, вообразя мой рок, теряю ум,
Лишаюсь памяти, лишаюся всех дум;
Слабеют чувства все, язык мой цепенеет,
Слабеет голос мой и сердце каменеет,
И запекаются стенящие уста;
Но вобразяся в мысль ее мне красота,
И чувства мне и глас и муки возвращает,
И в новую опять меня печаль ввергает.
Год целый, как душа вдалась ей в власть моя;
Но всякий вижу раз вновь прелести в ней я.
Как ни увижусь с ней, питая взор мой страстной,
Мню, что не видывал еще такой прекрасной.
Я мышлю: хоть вчерась с ней день препровождал,
А столько красоты вчерась в ней не видал.
В ней час от часа, зрю, приятность прибывает,
И час от часа к ней любовь моя взрастает.
Год целый уж тому, как взор ее драгой
Похитил все мои забавы и покой;
Но всякий мышлю день, как на нее взираю,
Что новую еще я рану получаю,
Что новую еще я чувствую к ней страсть,
И вновь влекут меня несклонности в напасть.
Теперь вещающу она мне вобразилась,
И новая еще приятность в ней открылась.
Я зрю мечтательно ее прекрасный взор,
И слышу мысленно ее я разговор;
Но и мечтательно она меня терзает,
Несклонно говорит, суровый взор кидает.
Исчезни, о мечта, которой мучусь я,
Которой стала жизнь несчастлива моя.
Не выходи из уст, название опасно,
Не вображайся в мысль мою, лице прекрасно;
Лице, которое нарушило покой,
Которое люблю равно с моей душой,
Которое меня по всякий час прельщает,
И дух питает мой, и взор мой утешает.
Ах! что я говорю? мой ум рассеян стал,
Я нечувствительно в беспамятстве сказал.
Стремясь ее забыть, всечасно вображаю;
Стремясь о ней молчать, неволей изрекаю.
Однако оный плач последний будет мой,
Я больше воспевать не стану случай злой;
И град оставлю сей, в котором я родился,
Тот град, в котором я столь много веселился;
Сокроюся отсель, не буду в сей стране;
Убежищем моим пустыня будет мне.
Оставя навсегда страну сию драгую,
Я жителям вещать лесов часть буду злую.
Прости, любезный град, прости в последний раз:
Не будет больше здесь вовек мой слышен глас.
Но ах! когда сие лишь в мысли вображаю,
Воображением мятусь и обмираю.
Не можно мне себя никак преодолеть,
Не можно мне моей возлюбленной не зреть.
Я только ныне тем единым веселюся,
Как вместе с хищницей души я нахожуся.
Лишь то считаю я утехою моей…
Ах нет… нет… смертный яд я пью утехой сей.
Влеки меня, судьба, неволей дух терзая,
Влеки, рок, слов моих и вздохов не внимая.
Однако хоть меня с ней можешь разлучить,
Хотя не буду зреть, но буду век любить.
Дух будет век страдать, равно как днесь страдает;
Лишь смерть мне возвратить покой мой обещает.
Приди ж скоряе, смерть… увы… лишусь драгой,
Что ж?.. жить?.. мне в жизни нет утехи никакой.
Чего ж теперь желать?.. не знаю; лишь мятуся.
Играй, жестокий рок, я в власть тебе вдаюся;
Сугубь мои беды, сугубь мой тяжкий стон,
И тайны все теперь влеки из сердца вон.
Пусть знают все теперь, как рвусь я и страдаю;
Пусть знает… что сказать?.. я речи повторяю:
Рок все уже свершил, надежды больше нет,
Противна стала жизнь, противен стал мне свет.
КОММЕНТАРИИ
Элегия («Рок всё теперь свершил, надежды больше нет…»). — Полезное увеселение, 1760, ноябрь, № 20, с. 185.
ЭЛЕГИЯ («Престрогою судьбою…»)
правитьПрестрогою судьбою
Я стражду, огорчен,
И ею я с тобою
Навеки разлучен.
Чем боле я прельщаюсь,
Тем боле я грущу,
И боле тем лишаюсь
Того, чего ищу;
Но боле чем лишаюсь
Надежды я судьбой,
Тем боле я прельщаюсь,
Любезная, тобой.
Тебе моей не быти,
Я знаю, никогда,
Тебя мне не забыти,
Я знаю, навсегда.
Лице твое прекрасно
Из мысли вон нейдет,
Мечтаяся всечасно,
Покою не дает.
Когда тебя не вижу,
Смущаюсь и грущу,
Я всё возненавижу,
Везде тебя ищу;
Но ежели с тобою
Когда увижусь я,
Представлю, что судьбою
Плачевна жизнь моя:
Весь ум мой возмутится,
И сердце обомрет,
Всё чувствие затмится,
В глазах померкнет свет.
Я от тебя скрываюсь;
Но, скрывшися, грущу
И мыслей порываюсь,
Опять тебя ищу.
Опять тебя увижу,
Опять грущу, узря,
Опять возненавижу
Я жизнь, тобой горя.
Нигде мне нет покою,
Я всем его гублю,
Но, мучася тоскою,
Еще сильняй люблю.
Я знаю, что не буду
Утешен я, любя;
Но вечно не забуду,
Любезная, тебя.
Мне то сужденно частью,
Чтобы, любя, страдать
И чтоб, терзаясь страстью,
Отрады не видать.
КОММЕНТАРИИ
Элегия («Престрогою судьбою…»). — Свободные часы, 1763, апрель, с. 203.
ПОРТРЕТ
правитьЖелать, чтоб день прошел, собраний убегать,
Скучать наедине, с тоской ложиться спать,
Лечь спать, не засыпать, сжимать насильно очи,
Потом желать, чтоб мрак сокрылся темной ночи,
Не спав, с постели встать; а встав, желать уснуть.
Взад и вперед ходить, задуматься, вздохнуть
И с утомленными глазами потягаться,
Спешить во всех делах, опять остановляться,
Всё делать начинав, не сделать ничего,
Желать; желав, не знать желанья своего.
Что мило, то узреть всечасно торопиться;
Не видя, воздыхать; увидевши, крушиться.
Внимав, что говорят, речей не понимать;
Нескладно говорить, некстати отвечать,
И много говоря, ни слова не сказать;
Идти, чтоб говорить, прийти — и всё молчать.
Волненье чувствовать жестокое в крови:
Се! зрак любовника, несчастного в любви.
КОММЕНТАРИИ
Портрет. — Свободные часы, 1763, июнь, с. 358.
АНАКРЕОНТИЧЕСКИЕ ОДЫ
править1
О, властитель нежна сердца,
Ты целуй меня стократно,
И еще целуй ты столько,
Столько и еще немного;
Поднеси вина мне рюмку.
Поднеси, опять целуйся,
В жизни пить и целоваться —
Настоящая утеха.
Что мы будем впредь — не знаю;
Как я пью, когда целую —
То бываю очень весел.
2
Когда меня ты видеть
В веселом хочешь духе,
Так дай вина мне рюмку,
Мне дай прекращу девку —
Тогда я на свирелях,
Тогда на сладкой лире
Приятно заиграю.
Коль нет вина и девки,
Так чем и веселиться!
Кто хочет, мне рассмейся:
Я с девкой и с стаканом
Пляшу и не краснею.
КОММЕНТАРИИ
Анакреонтические оды. — Свободные часы, 1763, август, с. 421.
СОНЕТ, ЗАКЛЮЧАЮЩИЙ В СЕБЕ ТРИ МЫСЛИ:
правитьчитай весь по порядку, одни первые полустишия и другие полустишия
Вовеки не пленюсь красавицей иной;
Ты ведай, я тобой всегда прельщаться стану,
По смерть не пременюсь; вовек жар будет мой,
Век буду с мыслью той, доколе не увяну.
Не лестна для меня иная красота;
Лишь в свете ты одна мой дух воспламенила.
Скажу я не маня: свобода отнята--
Та часть тебе дана о ты, что дух пленила!
Быть ввек противной мне, измены не брегись,
В сей ты одна стране со мною век любись.
Мне горесть и беда, я мучуся тоскою,
Противен мне тот час, коль нет тебя со мной;
Как зрю твоих взор глаз, минутой счастлив той,
Смущаюся всегда и весел, коль с тобою.
КОММЕНТАРИИ
Сонет, заключающий в себе три мысли… («Вовеки не пленюсь красавицей иной…»). — Полезное увеселение, 1761, май, № 18, с. 153.
СОНЕТ, СОЧИНЕННЫЙ НА РИФМЫ, НАБРАННЫЕ НАПЕРЕД
правитьНа то ль глаза твои везде меня встречали,
Чтобы, смертельно мне любя тебя, страдать,
Чтоб в горести моей отрады не видать
И чтобы мне сносить жестокие печали?
Прелестные глаза хотя не отвечали,
Что буду жизнь, любя, в утехах провождать,
Я тщился радости себе от время ждать,
Чтобы несклонности часы с собой промчали;
Но временем узнал, что тщетно я люблю,
Что тщетно для тебя утехи я гублю
И страстью суетной терзаюся всечасно;
Однако я о том не буду век тужить:
Любить прекрасную приятно и несчастно,
Приятно зреть ее и для нее мне жить.
КОММЕНТАРИИ
Сонет, сочиненный на рифмы, набранные наперед («На то ль глаза твои везде меня встречали…»). — Полезное увеселение, 1761, декабрь, № 24, с. 235.
СОНЕТ, ТРИ РАЗНЫЕ СИСТЕМЫ ЗАКЛЮЧАЮЩИЙ:
правитьчитай сперва весь по порядку, потом первые полустишии, а наконец последние полустишии
Престанем рассуждать: добра во многом нет.
Не зрим худого здесь, в том должно согласиться.
Худ, тягостен свет весь, возможно ль утвердиться?
Нам должно заключать, что весь исправен свет.
Почтимся рассуждать: здесь счастие растет,
Мы справедливо днесь возможем веселиться.
Бед, ссор, болезней смесь, — всё к доброму стремится,
Худым то должно звать, — безумец изречет.
Худого в свете нет, здесь утешаться можно.
Невежа изречет: И счастие есть ложно.
Не смысля, говорит, нельзя всего хвалить.
Всё должно презирать, хоть можно утешаться.
В незнании кричит: Есть, есть что похулить,
Долг инак рассуждать, в том должно утверждаться.
КОММЕНТАРИИ
Сонет, три разные системы заключающий… («Престанем рассуждать: добра во многом нет…»). — Полезное увеселение, 1762, март, с. 119.
СТИХИ К ДЕВИЦЕ НЕЛИДОВОЙ…
правитьСТИХИ К ДЕВИЦЕ НЕЛИДОВОЙ НА ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ОПЕРЕ, НАЗЫВАЕМОЙ «SERVANTE ET MAITRESSE»1 РОЛИ СЕРБИНИНОЙ
Как ты, Нелидова, Сербину представляла,
Ты маску Талии самой в лице являла,
И, соглашая глас с движением лица,
Приятность с действием и с чувствиями взоры,
Пандолфу делая то ласки, то укоры,
Пленила пением и мысли и сердца.
Игра твоя жива, естественна, пристойна;
Ты к зрителям в сердца и к славе путь нашла —
Нелестной славы ты, Нелидова, достойна;
Иль паче всякую хвалу ты превзошла!
Не меньше мы твоей игрою восхищенны,
Как чувствии прельщены
В нас
Приятностью лица и остротою глаз.
Естественной игрой ты всех ввела в забвенье:
Всяк действие твое за истину считал;
Всяк зависть ощущал к Пандолфу в то мгновенье,
И всякий в месте быть Пандолфовом желал.
КОММЕНТАРИИ
Стихи к девице Нелидовой… — Отд. изд. <СПб., 1773> и Санкт-Петербургские ведомости, 1773, 29 ноября. Написано по случаю спектакля, поставленного воспитанницами Смольного института по опере Г.-Б. Перголези «Служанка-госпожа» во французском переводе П. де Борана. Главные роли (Сербины и Пандолфа) исполняли Екатерина Ивановна Нелидова (1757—1839), впоследствии известная фаворитка Павла I, и Наталья Семеновна Борщова (1758—1843). Их портреты в театральных костюмах были сделаны Д. Г. Левицким.
1 «Служанка и госпожа» (фр.)
СТИХИ ДЕВИЦЕ БОРЩОВОЙ…
правитьСТИХИ ДЕВИЦЕ БОРЩОВОЙ НА ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ОПЕРЕ, НАЗЫВАЕМОЙ «SERVANTE ET MAITRESSE»1 РОЛИ ПАНДОЛФОВОЙ
Борщова, в опере с Нелидовой играя
И ей подобным же талантом обладая,
Подобну похвалу себе приобрела,
И в зрителях сердца ты пением зажгла;
Хоть ролю ты себе противну представляла,
Но тем и более искусство ты являла,
Что нежность лет и пол умела претворить
И несогласность ту искусству покорить.
Всем зрителям своим ты делая забаву,
Приобрела себе хвалу, и честь, и славу.
КОММЕНТАРИИ
Стихи девице Борщовой… — Отд. изд. <СПб., 1773> и Санкт-Петербургские ведомости, 1773, 29 ноября.
1 «Служанка и госпожа» (фр.)