Нѣмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
1. Въ грустный часъ. — К. Случевскаго
2. Гимнъ ночи. — А. Соколовскаго
Изъ всѣхъ поэтовъ романтической школы, Фридрихъ-Георгъ фонъ-Гарденбергъ, извѣстный болѣе подъ своимъ псевдонимомъ «Новалисъ», принадлежитъ безспорно къ наиболѣе даровитымъ. Онъ родился 2-го мая 1772 года, въ родовомъ имѣніи Видерштадтѣ, въ графствѣ Мансфельдскомъ. Слабый и болѣзненный отъ природы, мальчикъ, казалось, не былъ предназначенъ ни къ чему особенному, но, послѣ тяжко-перенесённой имъ въ дѣтствѣ болѣзни, онъ вдругъ совершенно переродился какъ тѣломъ, такъ и духомъ. Особенное вліяніе на его дальнѣйшее умственное развитіе имѣла его добрая и умная мать, воспитавшая какъ его, такъ и десять старшихъ его сестёръ. Юношескіе годы Гарденбергъ провёлъ у своего дяди въ Эйслебенѣ, а въ 1790 году поступилъ въ Іенскій университетъ, съ цѣлью посвятить себя изученію нравъ. Дальнѣйшее образованіе окончено было имъ въ Лейпцигѣ и въ Виттенбергѣ. Когда вспыхнула война съ Франціей, молодой человѣкъ почувствовалъ такой патріотическій пылъ, что только настойчивое сопротивленіе родственниковъ удержало его отъ поступленія къ военную службу. Около этого времени познакомился онъ съ Фридрихомъ Шлегелемъ и Фихте, имѣвшими большое вліяніе на дальнѣйшее его развитіе. Но окончаніи курса наукъ, Новалисъ поселился въ Арнштадтѣ, гдѣ познакомился съ тринадцатилѣтнею Софіею фонъ-Кюнъ, до того поразившею его своей красотою и умомъ, что онъ поклялся не искать иной подруги жизни. Къ сожалѣнію, возлюбленная его скоро умерла отъ тяжкой болѣзни. Не задолго до этого горестнаго событія, Новалисъ переѣхалъ въ Вейсенфельсъ, гдѣ получилъ мѣсто асессора въ учрежденіи, директоромъ котораго былъ его отецъ. Вѣсть о смерти невѣсты поразила его до такой степени, что онъ долго не былъ въ состояніи чѣмъ-либо заниматься. Въ 1798 году вздумалъ онъ слушать въ Фрейбергѣ лекціи горныхъ наукъ, подъ руководствомъ знаменитаго Вернера, и на своё счастье встрѣтился здѣсь съ личностью, заставившею его забыть первую любовь. Это была Юлія Шарпантье, съ которою онъ и обручился въ томъ же году. Свадьба была назначена въ 1800 году, но была отложена по случаю новой болѣзни жениха. Переѣхавъ лѣчиться въ Дрезденъ, Новалисъ получи!) извѣстіе, что младшій братъ его утонулъ, и это событіе поразило его до такой степени, что прошедшее было кровохарканье возвратилось къ нему съ удвоенной силой. Съ-тѣхъ-поръ онъ уже ни разу не чувствовалъ себя здоровымъ и то умеръ 25-го марта 1801 года, едва перешагнувъ двадцать восьмой годъ своей жизни.
Хотя выше уже было сказано, что Новалисъ былъ представителемъ романтической школы, чему особеннымъ свидѣтельствомъ служатъ его романъ «Генрихъ Офтердингенъ» и ещё болѣе сочиненіе, изданное имъ подъ заглавіемъ «Отрывки»; но, читая его произведенія, невольно приходишь къ мысли, что романтизмъ его былъ иного закала, чѣмъ романтизмъ его современниковъ. Въ то время, какъ эти послѣдніе, думая положить въ основу своего поэтическаго міросозерцанія христіанскій взглядъ на жизнь, грубо ударялись въ узкое восхваленіе католицизма, не находя для защиты христіанства достаточно нравственнаго матеріала въ собственной душѣ; Новалисъ напротивъ умѣлъ съ рѣдкой ясностью взгляда пополнить именно этотъ пробѣлъ въ воззрѣніяхъ своихъ, современниковъ. Поэтому и сочувствіе, до извѣстной степени, въ католицизму могло проявляться въ нёмъ безнаказанно, такъ-какъ для его читателя ясно, что онъ не дѣлаетъ изъ него идола, которому покланяется безотчётно. Эта оправдывающая черта сквозитъ даже въ его чисто-католическомъ сочиненіи, озаглавленномъ: «Христіанство въ Европѣ» и которое онъ издалъ въ 1799 году. Католицизмъ казался слишкомъ матеріаленъ для его души, жаждавшей гораздо больше познавать, чѣмъ вѣрить, и вотъ почему въ послѣдніе годы жизни Новалисъ гораздо болѣе склонялся къ олицетворенію культа въ братскихъ общинахъ, чѣмъ въ ритуалѣ папства. Это свойство характера Новалиса лучше всего видно изъ сравненія тѣхъ его произведеній, въ которыхъ онъ подчинялся вліянію своихъ друзей, съ позднѣйшими произведеніями, гдѣ уже проводятся его собственныя, самостоятельные взгляды. Къ первымъ принадлежитъ его извѣстный, уже названный выше, романъ и вообще всё, что написано имъ въ прозѣ; къ послѣднимъ же относятся его лирическія произведенія. Пѣсни Новалиса проникнуты необыкновенной поэтической прелестью и въ тоже время рѣдкой трезвостью взгляда на жизнь и житейскія отношенія. Особеннаго вниманія заслуживаютъ его религіозныя пѣсни, оправдывающія именно тотъ взглядъ автора на религію и христіанство, о которомъ говорено выше. Въ нихъ нѣтъ и слѣда узкаго католическаго взгляда на религію: напротивъ, даже въ мистическихъ вопросахъ Новалисъ умѣлъ остаться оригинальнымъ поэтомъ, выводившимъ свои взгляды единственно изъ глубины собственной души Характеръ его духовныхъ пѣсенъ напоминаетъ гимны первыхъ вѣковъ христіанства, когда церковь ещё не имѣла нужды вооружаться громами и орудіями пытки противъ внутреннихъ враговъ — и это сравненіе безъ сомнѣнія есть лучшая похвала Новалису.
Главнѣйшимъ прозаическимъ сочиненіемъ Новалиса является его романъ: «Генрихъ Офтердингенъ», оставшійся впрочемъ неоконченнымъ. Извѣстно, что Повались думалъ написать цѣлый циклъ романовъ, съ тѣмъ, чтобъ представить въ нихъ разныя стороны дѣятельности человѣческаго духа; но едва ли можно было ожидать, что послѣдующіе романы будутъ выше перваго. Главная ошибка автора заключается именно въ томъ, что онъ не выдержалъ въ романѣ самостоятельности взгляда, которую такъ блистательно поддерживалъ въ лирическихъ стихотвореніяхъ, и далъ себя увлечь въ рутину и предвзятые взгляды. Нѣкоторые отрывки романа, какъ, напримѣръ, разсказъ «Аріонъ», достойны впрочемъ таланта автора; но такіе отрывки можно сравнить съ оазами въ пустынѣ, не выкупающій монотонности и фальши цѣлаго.
I.
ВЪ ГРУСТНЫЙ ЧАСЪ.
Если въ грусти, съ замираньемъ,
Сердце бьётся въ насъ чуть-чуть;
За болѣзнью, за страданьемъ
Входитъ робость въ нашу грудь;
Если близкихъ вспоминаемъ —
Какъ ихъ горе унесло,
Тихо слёзы проливаемъ
И вокругъ намъ не свѣтло:
Въ тѣ часы Господь къ намъ ближе,
Міръ иной намъ создаётъ —
Опускаетъ небо ниже,
Тихихъ ангеловъ къ намъ шлётъ;
Снова къ жизни пробуждаетъ*
Новой твёрдостью даритъ —
И, звуча, не пропадаетъ
Въ насъ молитва, что звучитъ.
К. Случевскій.
II.
правитьЖелѣзная судьба господствовала издревле надъ повсюду разбросанный племенами рода людского. Тёмнымъ, тяжолымъ гнётомъ лежала она надъ боязливой душою людей. Земля была мѣстопребываніемъ и отчизной ботовъ. Таинственная система мірозданія существовала съ незапамятныхъ времёнъ. Солнце обитало въ глубинѣ водъ за пурпурными горами востока. Старый исполинъ держалъ міръ на своихъ плечахъ. Глубоко подъ землёю лежали окованные древніе сыны праматери Ночи, безсильные въ своей разрушительной ярости противъ племени новыхъ боговъ и родственнаго имъ счастливаго рода людского. Тёмнозелёная глубина моря была жилищемъ богини. Цѣлый рай роскошныхъ существъ населялъ кристальные гротты. Рѣки, деревья, цвѣты и животныя обладали человѣческимъ разсудкомъ. Вино, считаемое продуктомъ свѣжихъ юношескихъ силъ, казалось слаще и вкуснѣе. Въ гроздіяхъ чувствовалось присутствіе бога. Тихая, кроткая богиня росла и развивалась вмѣстѣ съ золотыми снопами; опьяняющій хмѣль былъ прислужникомъ и помощникомъ прекрасной богини. Вѣчнымъ пёстрымъ праздникомъ протекала жизнь небожителей и сыновъ земли, похожая на непрерывную весну. Всѣ племена людей почитали и боготворили чистое пламя, какъ первообразъ всего существующаго. Одна мысль только мучила всѣхъ тяжолымъ кошмаромъ:
Она мрачила свѣтлый миръ людей
И приводила чувства ихъ въ смятенье,
И даже боги съ мудростію всей
Имъ не могли придумать утѣшенья;
Страшилище текло стезёй своей,
Всѣ презирая жертвы и моленья…
То смерть была: она на пиръ людской
Внесла страданье съ горемъ и тоской.
Отторгнутый на вѣки отъ всего,
Что сердцу здѣсь такъ дорого и мило,
Покинувъ всё, что въ жизни для него
И счастіе, и радости сулило,
Жилъ человѣкъ, сознавъ, что ничего
Не возвратитъ назадъ ему могила.
Такъ раздробится наслажденья валъ
У грозныхъ скорби безконечной скалъ!
Но смѣлый духъ и чувствъ высокихъ пылъ
Смирили смерти страшное явленье:
Вотъ юноша свой факелъ угасилъ
И тихъ конецъ, какъ дальней арфы пѣнье,
Намъ мёртвый другъ въ воспоминаньѣ милъ
И пѣснь о нёмъ даритъ намъ утѣшенье.
Лишь не разгаданъ вѣчной ночи мракъ
Пребудетъ ввѣкъ, какъ высшей силы знакъ.
Наконецъ, старый міръ пошатнулся: то, что казалось весёлымъ садомъ молодому поколѣнію первыхъ людей, превратилось въ пустынное мѣсто для возмужалаго племени. Boni исчезли вмѣстѣ со своей блестящей свитой. Природа осталась одинокой и безжизненной. Неумолимое число и строгая мѣра оковали её желѣзными цѣпями. Въ пыль и прахъ разлетѣлись весёлые цвѣты жизни предъ словомъ правды. Искренняя вѣра и ея божественная подруга фантазія исчезли безъ слѣда. Холодный сѣверный вѣтеръ подулъ надъ оцѣпенѣлыми лугами — и поблёклое царство чудесъ исчезло, слившись съ эѳиромъ. Глубина неба населилась блестящими мірами. Въ глубокомъ святилищѣ, въ сферѣ высшихъ пространствъ, поселилась душа міра, ожидая, когда заблещетъ свѣтъ вѣчнаго блаженства. Не доказательство существованія божества стали люди видѣть въ небесныхъ знаменіяхъ. Покрывало ночи было наброшено на эти вѣрованія. Мракъ сталъ колыбелью новыхъ откровеній. Въ него погрузились прежніе боги и задремали въ ожиданіи минуты, когда будетъ можно имъ явиться въ преображонной формѣ передъ измѣнённымъ міромъ. Новый міръ открылся въ совершенію неожиданномъ видѣ созрѣвшимъ массамъ народа, до того времени презираемымъ и невѣдавшимъ святой невинности добродѣтели. Сынъ Матери Дѣвы, необъятный Плодъ таинственнаго зачатія, явился въ бѣдности легендарной хижины. Плодотворная мудрость Востока сказала первое привѣтствіе началу новаго міра. Звѣзда указала ей путь къ смиренной колыбели Царя вселенной. Во имя далёкаго будущаго была принесена жертва ароматовъ и поклоненіе величайшему изъ чудесъ природы. Стремящееся къ небу сердце простодушно преклонилось предъ чашей всемогущей любви, предъ высокимъ проявленіемъ Отца, покоившемся на благословенной груди любящей Матери. Съ обоготворённой силой смотрѣло прорицающее истину око дивнаго Младенца на грядущее и на произшедшихъ изъ Его нѣдра возлюбленныхъ имъ людей, ни мало не печалясь объ ожидавшей Его земной судьбѣ. Скоро вокругъЕго собрались привлечённые и поражонные искреннею любовью души. Новая, невѣдомая до того жизнь опоясала Его будто цвѣточнымъ поясомъ. Неисчерпаемыя слова, изрекавшія радостнѣйшія вѣсти, слетали, какъ искры божественнаго духа, съ Его благословенныхъ устъ. Съ дальняго берега, рождённый подъ свѣтлымъ небомъ Эллады, явился въ Палестину пѣвецъ и посвятилъ всё своё сердце дивному дитяти.
Ты то Дитя, что съ дальнихъ, дальнихъ дней
Стояло надъ могилами вселенной!
Ты знакомъ былъ для алчущихъ людей
Пришествія поры благословенной!
Что насъ во мракъ низвергнуло ночей,
Теперь намъ стало радостью безцѣнной.
Въ блаженство смерть насъ вводитъ съ-этихъ-поръ!
На насъ блаженство смертью Ты простёръ!
Пѣвецъ, исполненный радости, отправился въ Индостанъ съ сердцемъ, упоённымъ блаженство;.ъ, и тамъ, подъ яснымъ небомъ, успѣлъ огненной пѣснью потрясти тысячи сердецъ, откликнувшихся на радостную вѣсть голосами тысячей. Скоро однако, по удаленіи пѣвца, драгоцѣнная для людей жизнь пресѣклась жертвой человѣческой немощности: онъ умеръ въ молодыхъ лѣтахъ, отторгнутый отъ любимаго міра, отъ плачущей матери и унылыхъ друзей. Прекрасныя уста осушили чашу несказанной скорби. Мигъ рожденья новаго міра ознаменовался страхомъ и ужасомъ. Гнётъ древняго міра лежалъ на нёмъ тяжолымъ бременемъ и не легко поквитался онъ со страхомъ передъ прежнею смертью. Ещё разъ взглянулъ онъ дружелюбно на свою мать и затѣмъ тихо заснулъ подъ ласковой рукой вѣчной, разрѣшающей любви. Не много дней лежалъ тёмный покровъ надъ бурнымъ моремъ и дрожащей землёй. Любящіе пролили несчётныя слезы; печать тайны была сорвана: небесные духи отвалили древній камень отъ тёмнаго гроба. Ангелы явились среди дремавшихъ, рождённые изъ ихъ сновидѣній. Пробудясь въ новой божественности, вознёсся онъ въ выси новорождённаго міра, похоронилъ собственными руками старый трупъ въ оставленной пещерѣ и могучей рукой наложилъ камень, котораго впредь уже не можетъ отвалить никакая сила. Ещё плачутъ горькими слезами твои друзья, плачутъ слезами чувства и благодарности надъ твоимъ гробомъ. Ещё видятъ они съ радостнымъ трепетомъ тебя воскресающимъ и себя вмѣстѣ съ тобою; видятъ твои слёзы надъ благословеннымъ лономъ матери, видятъ, какъ ты ходишь съ друзьями, какъ говоришь поученія, какъ-будто ты ещё не отторгнутъ отъ древа жизни. Видятъ, какъ ты стремишься въ: руки отца, неся съ собою юное человѣчество и незапечатанный кубокъ золотого грядущаго. Твоя мать поспѣшила вслѣдъ за тобою къ твоей небесной славѣ. Она явилась первой и тебѣ въ новое отечество. Много времени умчалось съ-тѣхъ-поръ, а между-тѣмъ всё съ новымъ блескомъ продолжаетъ возникать твоё новое твореніе, и многія тысячи людей, вырвавшись изъ юдоли плача и мукъ, послѣдовали полные вѣры любви и ревности за тобою, сопровождая тебя и божественную дѣву въ царствѣ любви, гдѣ и служатъ тебѣ въ храпѣ небесной смерти, оставаясь твоими во вѣки вѣковъ.
Съ гробницы снятъ затворъ;
Воскресли къ жизни люди.
Мы всѣ Твои съ-тѣхъ-поръ!
Не бьются страхомъ груди.
Туманъ осенній спалъ
Предъ свѣтомъ славы дивной —
И къ жизни міръ возсталъ
На вечери призывной.
Смерть брачный пиръ мрачить;
Свѣтильники пылаютъ;
Ихъ дѣвы зажигаютъ:
Елей во всѣхъ налитъ.
Изъ дали принесётся
Намъ голосъ словъ Твоихъ
И звѣздный хоръ сольётся
Въ хоръ голосовъ людскихъ.
Къ тебѣ, Марія, руки
Подъемномъ въ счастьи мы!
Намъ въ царствѣ мрачной муки
Была нужна лишь Ты.
Къ тебѣ взываютъ люди:
Они, припавъ съ тоской
Къ Твоей цѣлящей груди,
Найдутъ себѣ покой.
Какъ многіе, рыдая
Среди горьчайшихъ бѣдъ,
Къ Тебѣ одной взывая,
Клянутъ постылый свѣтъ!
Ты, полная вниманья
И помощи святой,
За наше упованье
Насъ въ рай ведёшь съ собой.
Кто вѣритъ, тотъ не будетъ
Надъ мёртвыми рыдать:
Судьба намъ не присудитъ
Впредь безъ любви страдать:
Умчатся прочь страданья
Средь тишины ночной:
Небесныя созданья
Нашъ стерегутъ покой.
Мы шагомъ торопливымъ
Къ днямъ вѣчности спѣшимъ;
Согрѣвъ любви порывомъ,
Умъ страхомъ не томимъ.
Міръ звѣздный обратится
Въ залогъ спасенья намъ.
Кто вѣритъ — насладится,
Звѣздою ставши самъ.
Любовь оковъ не знаетъ,
Разлука не страшна;
Жизнь свѣтло протекаетъ,
Какъ лёгкая волна.
Ночь дивная настанетъ
Предвѣстьемъ торжества —
И человѣкъ предстанетъ
Предъ ликомъ божества.
А. Соколовскій.