АЛЕКСАНДР МИНИХ
правитьОда грядущему
Лет через двадцать так и я уйду,
Как малые иль как большие люди.
Но и в две тысячи двадцать втором году
О наших днях все славной память будет.
И педагог, одетый в синий фрак
С нашивками серебряными даже,
Неторопливо нюхая табак,
О нас урок истории расскажет.
Не веря, будут слушать школяры
Про странности эпохи незнакомой,
Про нашу жизнь и нищие пиры
И горький хлеб, замешанный соломой.
Про то, как был тревожен каждый день,
И по ночам в окно хлестало пламя,
И с цветом трупов схожая сирень
Цвела двойными страшными цветами.
Как на тяжелых, жутких поездах
Чума и тиф вершили злое дело,
И как для них привычная звезда
Над нашим небом в первый раз зардела.
Как горяча была у нас любовь,
И как в плодах и овощах смиренных
Вкушали мы запекшуюся кровь
Вчера живых, сегодня убиенных.
Так взвесится на правильных весах
Все то, за что мы гибли в лютом споре,
И в этих самых, может быть, стихах
Найдет печать высокого историк.
И ученик расплачется его
Над скверным баллом, выпавшим расплатой
Забывшему рожденья моего
И гибели торжественные даты.
1923
***
Красный обоз
Моложавая осень шла по волнистой дороге.
Вперемежку телеги и сани под грузом зерна
Караваном брели. Шел навстречу им месяц двурогий
И летела вдогонку за лязгом колес тишина.
Тишина не могла их догнать, оставалась за флагом,
За флажками последних телег. И жестоким был крик,
И безжалостным лязг. И, облитый загаром, как лаком,
Впереди каравана шагал невысокий старик.
Весь широкий, как ночь, как дорожная веха, сутулый,
С бородкой, что крута, как серебряный слиток на вид,
Он глазами глубокими, словно ружейные дула,
На дорогу глядел, как двустволка на зайца глядит.
Это предсельсовета клеймил двоедушье распутья.
Он обоз по дороге, распутицей взятой в кольцо,
Вел сквозь заросли метров, и гибкие метры, как прутья,
Разгибались упрямо и жестко хлестали в лицо.
Распрямлялись и ширились воспоминанья. Но в эту
Ночь — навылет сознанье твое лишь одним пронзено:
Ты поклялся на сходе, и вот ты обязан к рассвету,
Как подарок республике, в город доставить зерно.
И стучали шаги: «Ты обязан, обязан». — «Обозом
Ты обязан, — кричали колеса, — обязан старик,
Ты недаром врагами „исчадием ада“ обозван,
Закаленный, как тульская тусклая сталь, большевик».
Ты сгибался в труде, но в борьбе не сгибался ни разу.
Ты на ночь наступал — и по-волчьи ощерилась мгла, —
И, как волк недобитый, кулацкий обрез одноглазый
На тебя вечерами поглядывал из-за угла.
Убывало пространство. Редела колючая поросль
Расстояний… шаги и секунды дымились, горя…
Эти люди шагали, и каждую голову порознь
Наклоняла усталость и приподымала заря.
Тишина не догнала их. — Это отвага простая
С бездорожьем и грязью вела ослепительный бой,
Это город навстречу приветно гремел, вырастая,
Заслоняя полнеба и полгоризонта собой.
1930
***
Максимилиану Волошину (акростих)
Мы не имели мудрости высокой,
А здесь у ног высокомерных гор,
Как древний рай, раскинувшись широко,
Сиял соленый солнечный простор.
И рдели дни невиданного рая,
Морским сиянием озарены.
И ночи шли, и звездный блеск, играя,
Ложился вдоль натянутой волны.
И гулкий дом на берегу отлогом
Античным миром в сумерки дышал…
Не потому ль о Коктебеле строгом
У северян томилась ты, душа?
Велик простор и мудр его хозяин,
Овеянный чудесной простотой.
Лишь он владыка выжженных окраин,
Открыл закон Софии золотой.
Широкий лоб в огне короны мирной,
Искрист и молод взор, назло годам…
Неси ж свой труд, грани свой стих всемирный,
Учи нас мыслям, звукам и цветам.
***
Ли
Сердитый ветер свищет,
от тучи — тень вдали…
Сидит на пепелище
печальный мальчик Ли.
Японцы закололи отца,
сожгли село.
От пуль японских в поле
немало жертв легло.
Но далеко от станций,
в горах родной земли,
ведут борьбу повстанцы, —
и к ним собрался Ли.
За смерть отца отплату
готовит Ли врагам,
за всех, кто гнет проклятый
не в силах сбросить сам.
И Ли пошел полями,
трава в росе была,
и месяц белый пламя
по тропам расстилал.
Страх сторожил просторы,
пальба со всех сторон…
От злых японцев в горы,
в яры скрывался он.
От горя и печали
тревожны были сны.
Дорогу освещали
лишь звезды с вышины.
И далеко от станций,
в горах родной земли,
своих друзей-повстанцев
нашел отважный Ли.
И те, что флаг багряный
подняли над землей,
героя-мальчугана
принять решили в строй.
И мальчик с песней звонкой
идет вперед, как все.
Ружье в руках ребенка,
звезда на картузе.
Как звезды, блещут очи,
он смело в бой идет.
В своей семье рабочей
малыш бойцом растет.
Пускай отныне знает
коварный, злобный враг:
над миром расцветает
труда багряный стяг.
Пусть помнит вражья стая:
по всем краям земли
в сраженьях вырастают
мильоны грозных Ли.
1934
Перевод А. Миних
Владимир Сосюра. Стихотворения и поэмы.1982 г.