СБОРНИКЪ
ЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙ
СЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ
править
ПОЛЬСКІЕ ПОЭТЫ.
правитьНе теряй надежды. — В. Бенедиктова
Изъ «Бездѣлокъ». — Н. Берга
Я. КОХАНОВСКІЙ.
правитьЯнъ Кохановскій, пращуръ польской пѣсни и отецъ литературнаго польскаго языка, родился въ 1530 году въ Сичинѣ, въ Сандомирскомъ воеводствѣ. Весь родъ Кохановскихъ отличался поэтическимъ дарованіемъ: родной братъ его переводилъ «Энеиду» Виргилія, двоюродный писалъ мелкія стихотворенія, а племянникъ перевелъ «Освобожденный Іерусалимъ» Тасса и «Неистоваго Орланда» Аріоста. Двадцати лѣтъ отъ-роду, Кохановскій отправился за-границу, гдѣ прожилъ семь лѣтъ, преимущественно въ Италіи и Франціи, учился въ Падуѣ, посѣтилъ Венецію, Римъ, долго жилъ въ Парижѣ, гдѣ подружился съ извѣстнымъ французскимъ поэтомъ Ронсаромъ, и въ 1557 году возвратился въ Польшу. Король Сигизмундъ-Августъ пожаловалъ ему почетное званіе дворянина и почетный титулъ королевскаго секретаря, а другъ его, вице-канцлеръ Мышковскій, выхлопоталъ ему нѣсколько церковныхъ бенефицій и прелатуру въ капитулѣ познанскомъ, сопряжонныя съ хорошимъ доходомъ; но, не смотря на всѣ старанія Мышковскаго, Кохановскій не вступилъ въ духовное званіе, не чувствуя къ тому никакого призванія, и предпочелъ блестящей карьерѣ скромную, тихую жизнь частнаго человѣка. Онъ покинулъ дворъ, отказался отъ бенефицій, женился и поселился въ родной вотчинѣ своей Чернолѣсьѣ. Когда, при Баторіѣ, товарищъ Кохановскаго по Падуанскому университету Замойскій предложилъ Кохановскому одно изъ сенаторскихъ мѣстъ — кастелянію полинецкую — Кохановскій отклонилъ это предложеніе, сказавъ, что не желаетъ впускать въ свой домъ надмѣннаго кастеляна, который растратитъ все то, что онъ, бѣдный галяхтичь, собралъ своими трудами.
Любовь современниковъ въ Кохановскому была безпредѣльна; онъ слылъ княземъ поэтовъ, и каждый полякъ былъ твердо увѣренъ въ томъ, что Польша не имѣла никогда и не будетъ имѣть равнаго ему поэта. Онъ писалъ много и во всѣхъ родахъ. Изъ эпическихъ произведеній Кохановскаго лучшіе: «Шахматы», подражаніе итальянскому поэту Виду, «Сусанна», повѣсть взятая изъ Библіи, «Знамя у и „Походъ на Москву“; также весьма замѣчательна его драма „Отпускъ пословъ греческихъ“, написанная имъ для Замойскаго, по случаю его сватьбы съ племянницею Баторія, и разыгранная въ 1578 году передъ королемъ Баторіемъ въ Уяздовѣ, близь Варшавы. Но тотъ родъ поэзіи, которымъ Кохановскій оказалъ огромное вліяніе на современниковъ и въ которомъ онъ достигъ совершенства и сдѣлался на два съ половиною столѣтія образцомъ для послѣдующихъ поэтовъ, была — лирика. Онъ сдѣлалъ полный переводъ псалмовъ Давида (1578), лучшій ихъ всѣхъ, существующихъ до сихъ поръ, а также перевелъ пѣсни Анакреона, Сафо и оды Горація. Въ замѣчательнѣйшимъ произведеніямъ Кохановскаго принадлежитъ собраніе его „Бездѣлокъ“, изданное въ годъ его смерти. Конецъ жизни Кохановскаго омраченъ былъ раннею смертью любимой дочери поэта Урсулы, которую онъ называлъ славянскою Сафо и которой онъ надѣялся передать свою лиру въ наслѣдство. Кохановскій скончался въ 1584 году и погребенъ въ фамильномъ склепѣ, въ Зволенѣ.
I.
НЕ ТЕРЯЙ НАДЕЖДЫ!
Въ мірѣ что ни дѣйся —
Смертный все надѣйся!
Солнце не однажды сызнова взойдётъ;
Послѣ непогоды ярче день блеснётъ.
Глянь: лѣса раздѣты
До-нага; скелеты
Отъ деревъ остались; не цвѣтутъ поля;
Холодно; снѣгами кроется земля.
Тѣмъ еще утѣшнѣй
Будетъ праздникъ вешній;
Вновь міръ будетъ скоро солнышкомъ согрѣтъ,
Радужно раскрашенъ, зеленью одѣтъ.
Грусть и утѣшенье
На землѣ — въ смѣшеньѣ;
Если жь скорбь иль радость черезчуръ сильна —
Знай, что тѣмъ скорѣе перейдетъ она.
Человѣкъ предъ всѣми
Гордъ въ благое время,
А какъ дастъ фортуна nц носу щелчокъ —
Голову понурилъ онъ и изнемогъ.
Нѣтъ! при всякомъ часѣ
Духъ имѣй въ запасѣ
И всегда будь ровенъ! Жребій въ свой черёдъ
Пусть даетъ что хочетъ и назадъ берётъ!
Не вмѣняй въ утрату
Что еще возврату
Можетъ быть доступно! Въ часъ и въ мигъ одинъ
Возвратить все можетъ горній Властелинъ.
В. Бенедиктовъ.
ПС, с. 412. Перевод стихотворения „Nie porzucaj nadzieje…“
II.
ИЗЪ „БЕЗДѢЛОКЪ“.
І.
ЭПИТАФІЯ СОБѢХУ.
Здѣсь спитъ златой телецъ, почтенный мужъ Собѣхъ,
Тугой своей кисой любовь снискавшій всѣхъ.
За-что, подумаешь, былъ славенъ въ самомъ дѣлѣ!
Не онъ вѣдь деньгами, а деньги имъ владѣли.
2.
НОСАСТОМУ ПРІЯТЕЛЮ.
О ты, чей длинный носъ — король между носами!
Будь солнечными намъ пожалуста часами:
Разинь на солнцѣ ротъ — узнаемъ мы сейчасъ
По тѣни на зубахъ твоихъ который часъ.
3.
НА ГРОБѢ ХМѢЛЕВСКАГО.
Борей и океанъ, свою натужа грудь,
Со свѣта бѣлаго меня рѣшились сдуть —
И точно сдунули: порвавъ въ клочки вѣтрило
И мачту сокрушивъ, волна меня прибила
Къ утесу голому на утлой лишь доскѣ;
Кругомъ — ни былія! Зарылся я въ пескѣ
И сплю себѣ… а ты, отважно въ океанѣ
Носящійся пловецъ, меня въ примѣръ заранѣ
Возьми и наперёдъ себя ты пріучи
Вдали распознавать волненья и смерчи.
4.
ЭПИТАФІЯ ПИРУ.
Намѣсто надписи картину здѣсь охоты
Велѣлъ я вырѣзать: взглянувъ, всякъ знаетъ, кто ты.
Почившій вѣчнымъ сномъ подъ камнемъ хладнымъ симъ.
Но какъ, скажи мнѣ, Петръ, тебя мы воскресимъ,
Коли придетъ сюда чесаться звѣрь безъ страха,
Иль сядетъ на тебя невѣсть какая птаха?
5.
НА МОИ „БЕЗДѢЛКИ“.
Найдешь „бездѣлки“ здѣсь, мой другъ, ты всякой масти,
Что кладка въ крѣпостяхъ: гранитъ въ передней части,
Которая слыветъ у техниковъ
А далѣе кирпичъ съ булыжникомъ кладутъ;
Въ серёдкѣ жь, по валамъ — тамъ мало ль что кладется:
Песчаникъ, известнякъ и мусоръ — что придется…
6.
О ДОКТОРЪ ИСПАНЦѢ.
Слать уходитъ докторъ, говоритъ, что ужинъ
Вреденъ для желудка и ему ненуженъ.
Ладно, пусть уходитъ: мы вѣдь и въ постели
Доктора отыщемъ — и достигнемъ дѣли.
Только столъ оконченъ — всею мы гурьбою
Къ доктору-испанцу, взявъ вина съ собою,
Высадили двери: „здравствуй, докторъ милый!
Пей по доброй волѣ, иль заставимъ силой!“
Докторъ раскраснѣлся, что твоя невѣста,
Говоритъ: „пожалуй, рюмкѣ будетъ мѣсто!“
Знаемъ мы натуру доктора тугую:
Наливаемъ рюмку, налили другую,
Налили и третью, налили четвёрту,
А потомъ всѣ въ голосъ: „братья, счоты къ чорту“!
Говоритъ намъ докторъ: что за случай странный:
Лёгъ совсѣмъ я трезвый, всталъ же точно пьяный!»
Н. Бергъ.