Ода на день коронаціи Ея Императорскаго Величества Екатерины II
Ода на рожденіе Его Императорскаго Величества Государя Великаго Князя Александра Павловича, соч. 1778 года
Ода на день рожденія Ея Императорскаго Величества Екатерины II соч. 1779 года
Ода на тотъ же день и на празднество совершившейся первой четверти столѣтія отъ учрежденія Московскаго Университета 1780 года
Ода на день восшествія на престолъ Ея Императорскаго Величества Екатерины II, соч. 1780 г.
Ода на день рожденія Ея Императорскаго Величества Екатерины ІІ-й соч. 1781 года
Ода на день восшествія на престолъ Ея Императорскаго Величества Екатерины II, соч. 1782 г.
Ода на открытіе губерніи въ столичномъ градѣ Москвѣ соч. 1782 года
Ода на прибытіе Ея Императорскаго Величества въ Москву 1785 года
Пѣснь благодарственная Ея Величеству за оказанныя въ Москвѣ щедроты 1785 года
Эпистола на день восшествія на престолъ Ея Императорскаго Величества Екатерины II. Соч. 1780 года
Пѣснь на возвращеніе Ея Величества изъ полуденныхъ странъ Россіи
Три Граціи, эклога на день рожденія Великія Княжны Александры Павловны
Письмо къ творцу оды, сочиненной въ похвалу Фелицы
Ода на день открытія Общества любителей учености при Императорскомъ Московскомъ университетѣ
Ода на день рожденія Михайла Матвѣевича Хераскова
Ода Главнокомандовавшему въ Москвѣ Графу Захару Григорьевичу Чернышеву
Идиллія Каллидонъ, на день тезоименитства Ивана Ивановича Шувалова
Ода графу Александру Васильевичу Суворову-Рымникскому
Эпистола, ему же на взятіе Измаила
Къ представителю Музъ
Ода преосвященнѣйшему Платону Митрополиту Московскому
Мадригалы, ему же
Стансъ ему же
Стихи на освященіе храма въ Московскомъ Университетѣ, ему же
Стихи на день восшествія на престолъ Ея Императорскаго Величества Екатерины II, соч. 1796 года
Стихи Ивану Ивановичу Шувалову на Новый годъ
Стихи графу Алексѣю Григорьевичу Орлову
Стихи на Новый 1779 годъ
Стихи на Новый 1780 годъ
Стихи на Новый 1781 годъ
Гимнъ на Новый 1786 годъ
Молитва изъ сочиненій г. Попе
Преложеніе Псалма 18-го
Правда всего дороже
Бездѣлка
Танцовщикъ и Стихотворецъ
Имянины
Пѣсня
Путь жизни
Стихи къ китайскому домику
Стихи на иллюминацію въ селѣ Г. Р. Б. Н. В.
Стихи на Фейерверкъ, представляющій храмъ Любви
Стихи на выздоровленіе Анеты
Пѣсня
Событіе сна
Стихи Анетѣ
Стихи Лизетѣ
Къ Бабочкѣ
Къ Пастуху
Клятва
Стихи въ честь покойнаго Ермила Ивановича Кострова
Тактика
ОДА
НА ВСЕРАДОСТНЫЙ ДЕНЬ КОРОНАЦІИ
Ея Императорскаго Величества
Екатерины II,
Сочинена 1778 года.
Златаго свѣтоносца персты
Открыли въ тверди горизонтъ;
Врата восточныя отверзты,
Оставленъ Фебомъ хладный понтъ,
И сонъ, сынъ чернаго Морфея,
Уже насильствій не имѣя,
Летитъ съ мечтаньми отъ очей;
Вся тварь въ сомнѣніи не дремлетъ,
Но должности природной внемлетъ
Для пользы общей и своей.
И ты ли, Муза изумленна,
Безмолвія пребудешь въ снѣ?
Возстань, явися ободренна
Священныхъ горъ на вышинѣ,
Другинь прелестныхъ внемля звуки,
Ты арфу Златострунну въ руки;
Съ подобнымъ жаромъ пріими;
Излей отъ устъ усердныхъ сладость,
Россійскія державы радость
Не премолчи, вѣщай, греми.
Въ сей день, отъ вѣка предъизбранный,
Россія, твой вознесся рогъ;
Царемъ царей обѣтованный
Съ тобою совершенъ залогъ;
Въ вѣнцѣ, во блескѣ багряницы,
Екатерина, взоръ денницы,
Источникъ радостныхъ отрадъ,
Героевъ вождь, миролюбива,
Великодушна, справедлива,
Явилась для россійскихъ чадъ.
Воображеній быстры крила
Въ восторгѣ Муза распростри;
Куда влечетъ парнасска сила,
Со тщаніемъ стремись, пари;
Представь въ умѣ предтекши лѣта,
Что дѣйствомъ Вышняго совѣта
Въ нихъ зрѣли Россы, возвѣсти;
Что днешня торжества виною,
Что намъ ниспослано судьбою —
Въ скрижалахъ памяти прочти.
Я чту… и мысль благоговѣетъ,
Чудясь Предвѣчнаго дѣламъ,
Языкъ вѣщать недоумѣетъ.
О, коль щедра, Судьба, ты къ намъ!
Тобою рушатся державы,
Тобой на верхъ восходятъ славы
И въ благоденствіи цвѣтутъ;
Въ избранной отъ тебя Россіѣ
Пактолы, Гангесы златые
Обогащая насъ, текутъ.
Отъ горнихъ мѣстъ, со звѣздна трона
Къ монархамъ свой ты мещешь взоръ,
Въ твоей десницѣ ихъ корона
И въ нѣдрахъ всѣхъ блаженствъ соборъ.
Твои законы не пресѣчны,
Глаголы устъ твоихъ предвѣчны,
Речешь — и тако свѣтъ течетъ;
Ты перстъ прострешь — и все послушно:
Вся внемлетъ тварь единодушно;
Никая плоть не преречетъ.
Хощу, рекла, да Россовъ громы:
Достигнутъ облачныхъ круговъ
И, храбрости рукой несомы,
Разятъ преступну грудь враговъ.
Моей десницею клянуся,
Вѣщаній сихъ не отрекуся,
Се часъ грядетъ, и нынѣ есть,
Наступитъ радостна година;
Помажется Екатерина,
Противнымъ въ ужасъ, Россамъ въ честь.
Глаголъ Судьбы Россія внемля,
Воззвала: се спасеній день!
И взоръ и длани выспрь подъемля,
Узрѣла лучезарну сѣнь.
Тамъ Вышняго слуги Владыки,
Соединясь въ несчетны лики,
Приникли на подзвѣздный долъ,
Чтобъ видѣть нашей взоръ Царицы
И славу свѣтлой багряницы,
Корону, скипетръ и престолъ.
Единъ изъ нихъ съ круговъ спустился
И сталъ на стражѣ надъ Москвой,
Нетлѣннымъ блескомъ весь покрылся,
Небесъ касаяся главой;
Колебля тяжестью земною,
Какъ вѣстникъ возгремѣлъ трубою:
Се нареченный день и святъ;
Отнынѣ сыны Россовъ сильны,
Дарами Вышняго обильны,
Сей день вовѣкъ благословятъ;
И св величества стопами
Екатерина въ храмъ грядетъ,
Пріосѣненна облаками,
Ліющими небесный свѣтъ;
Ея предтечи всѣ герои,
Во Слѣдъ Ея стремятся вои;
По стогнамъ шумъ и плескъ и громъ!
Въ эѳирѣ молніи блистаютъ,
Сердца Россіянъ вѣрныхъ таютъ,
Всякъ радости исполненъ домъ.
Таковъ великъ Зиждитель вѣчный
На трепетный Синай низшелъ,
Гдѣ огнь и вихри быстротечны,
Гдѣ насъ трубы это гремѣлъ;
Низшелъ, чтобъ дать законъ народу
И падшу обновить природу
Возлюбленнымъ себѣ вождемъ;
Но тамъ сей громъ былъ знакомъ казни,
Раждалъ смущенія, боязни;
А въ насъ онъ радости творцемъ.
Уже Царицу зрю во храмѣ,
Ея благоговѣетъ умъ;
Усердныхъ жертвъ при ѳиміамѣ
Умолкъ народныхъ плесковъ шумъ;
Единой ревности сердцами,
Единыя хвалы устами
Мольба несется къ небесамъ:
О, Царь вѣковъ непостижимый!
Отъ всякой плоти равночтимый,
Коль милостивъ и щедръ Ты къ намъ!
И се вождемъ левитска чина
Ліется на главу елей,
Се помазуется Богиня,
Россія, къ радости твоей!
Виссонъ на раменахъ священный,
Вѣнецъ, отъ бисеровъ сложенный,
Сіяетъ на главѣ Ея;
И тако въ полномъ цвѣтѣ славы,
Во средоточіи державы
Явилась, лучъ отрадъ лія.
Въ лучахъ сидяще неприступныхъ
Само трилично Божество,
Со ликомъ Ангелъ совокупныхъ
Воззрѣвъ на Россовъ торжество,
Отверзло благостей пучину,
Благословя Екатерину,
Обильны дары подаетъ;
Духъ мудрости, духъ правды вѣчной,
Духъ силы, радости сердечной
И духа крѣпости ліетъ.
Внезапу новыхъ зракъ видѣній
Мятетъ, колеблетъ зрящихъ духъ,
Средь радости, средь восхищеній
Перстъ пламенный явился вдругъ,
И къ полдню на стѣнѣ стоящей,
Къ боязни всѣхъ во храмѣ вящшей
Онъ тайны письмена чертитъ;
Но чтобъ понять, въ нихъ кая сила,
Потребенъ разумъ Даніила;
Отъ насъ Всевышній то сокрылъ.
И се отъ алтаря исходитъ
Сей древней мудрый богочтецъ,
И взоръ свой къ письменамъ возводитъ;
Вѣщалъ: "сколь къ Россамъ благъ Творецъ!
"Противникъ всуе ополчится,
"И злоба тщетно изострится,
"Всѣ облекутся въ студъ и срамъ;
"Екатерина днесь владѣетъ —
«И въ Россахъ Князь не оскудѣетъ.»
Таковъ быіъ тайный смыслъ словамъ.
О, свѣтоносный мужъ желаніи!
Глаголъ неложенъ устъ твоихъ:
Достойна вѣчныхъ восклицаній,
Среди владителей земныхъ,
Богиня царствуетъ надъ нами,
Ея и сердцемъ и устами,
Хвалить и чтить одолжены.
Злость хитра, мудростью пожерта,
И наглость мужествомъ сотерта
Противны въ смерть поражены.
Седьмнадесятый годъ сіяетъ,
Свѣтильникъ дневный отъ Вѣсовъ,
Поля, долины позлащаетъ:
И освѣщаетъ мракъ лѣсовъ;
Какъ взоръ Богини солнца краше
Веселіе сугубитъ наше,
Гоня печалей черну тѣнь;
И всѣ Ея державы лѣта
Посредствомъ Творческа совѣта,
Преобратились въ свѣтлый день.
Но кто сіи при Ней толь млады?
Какая нѣжная чета?
Иль древни божества Эллады
Въ нихъ зрится равна красота?
То мудрый Павелъ и Марія,
Твоей надежды столпъ, Россія!
Они, какъ лучезарный Фебъ,
На высшій горизонтъ восходить,
Съ собою счастіе возводятъ:
Благоволеніемъ судебъ.
И сей, что въ пеленахъ играетъ,
Являя рождшимъ сладкій смѣхъ,
Кого въ себѣ изображаетъ?
Кому источникомъ утѣхъ?
То Александръ, дитя драгое,
Рожденъ во время намъ златое,
Рожденъ въ пресвѣтлы мира дни,
Вокругъ Его оливы вьются,
И лавры съ миртами плетутся,
Играютъ Граціи одни.
Такъ Онъ? О, первенецъ прекрасный!
О, юныхъ плодъ Полубоговъ!
Отъ свѣтлыхъ двухъ планетъ лучъ ясный
Къ блаженству росскихъ Ты сыновъ.
Россія и Ея любитель,
Союзовъ ревностный хранитель
Восхитились, Тебя узря;
Нева въ струяхъ своихъ взыграла
И Александра возвѣщала
Въ сосѣднія ліясь моря.
И Музы лиру позлатили
Твое гремящу рождество;
Они меня въ свой ликъ плѣннли
И я пѣлъ съ ними торжество.
Расти! Россійски Геликоны
Произнесутъ сладчайши тоны.
Когда пріидешь въ полный цвѣтъ,
Моей гласъ лиры укрѣпится
И съ ними въ хоръ соединится
Твоихъ при совершенствѣ лѣтъ.
Но Ты, велика Героиня,
Обрящешь гдѣ Себѣ пѣвцовъ?
Побѣдоносная Богиня!
Иль пѣсни внемлешь Ты птенцовъ?
Твои дѣла хвалы превыше;
Ты въ мирѣ зришься Ангелъ тише,
Во брани грозный исполинъ,
Во ополченіяхъ предивныхъ,
Твой взоръ, смущаетъ сопротивныхъ
И обращаетъ вспять единъ.
Но Ты кротка, зефиромъ дышешь
И ободряешь Музъ соборъ;
Ты имъ сама уставы пишешь,
Ведя на верхъ Ѳессальскихъ горъ
Подъ сѣнію Твоей щедроты
Онѣ поютъ Твои доброты;
Что нашихъ арфъ не звученъ гласъ,
Твоихъ дѣяній громъ виною:
Онъ заглушаетъ всѣхъ собою,
И тако посрамляетъ насъ.
О, еслибъ Пиндаръ быстрый съ нами
Еще на свѣтѣ пребывалъ, —
Онъ въ пѣсняхъ бы своихъ хвалами
Твои побѣды увѣнчалъ;
При первомъ онъ Твоемъ восходѣ
Послѣдній отдалъ домъ природѣ,
Сокрылся росскихъ Музъ орелъ.
Мы хощемъ тшетно такъ стремиться,
Птенецъ не можетъ соравниться,
Хотябъ желаніемъ горѣлъ.
Среди торжествъ и плесковъ звучныхъ,
Среди чувствительныхъ отрадъ
Во цвѣтѣ дней благополучныхъ,
Средь милліоновъ росскихъ чадъ,
Московскаго Парнасса Музы,
Прервавъ свои безмолвны узы,
Дерзаютъ пѣснь Тебѣ соплесть:
Ты удостой ихъ кроткимъ духомъ
И матернимъ вонми имъ слухомъ,
О, какъ сія намъ лестна честь!
Источникъ благостей безмѣрныхъ,
О! непостижно Божество,
Вонми мольбѣ народовъ вѣрныхъ,
Призрѣвъ на свѣтло торжество!
Тобой помазанну Богиню,
Тобой храниму Героиню,
Какъ прежде, удостой щедротъ,
Съ Маріей Павла осѣняя,
Стезями оныхъ управляя
Пріосѣни ихъ первый плодъ.
ОДА
на рожденіе его императорскаго величества
Государя Великаго Князя
Александра Павловича,
Сочинена 1778 года.
Потрясшись звукомъ трубъ гремящихъ
Въ россійской тверди тихъ эѳиръ;
Сердецъ усердіемъ горящихъ
Вливаетъ въ нѣдра сладкій миръ.
Желанну радость возвѣщая,
Къ вниманью смертныхъ слухъ склоняя,
Скорѣе молній въ быстротѣ,
Златыми снабдѣна устами,
Подъята легкими крылами,
Несется Слава въ высотѣ,
Глаголеть: "въ брани грозны чада!
Коль жребій нынѣ вашъ блаженъ!
Надежда ваша и отрада —
Се Александръ на свѣтъ рожденъ!
Уже отъ Павла и Маріи
Благословенный для Россіи
Лобзаете любезный плодъ;
Коль красенъ первенецъ въ добротѣ,
Коль нѣжный склоненъ зракъ въ щедротѣ!
Геройскій всюду видѣнъ родъ.
Младой исчадіе Латоны,
Коль вѣрить древности сѣдой,
Превысивъ естества законы,
Блисталъ безсмертной красотой;
Подобно какъ лучи златые,
Власы его по юной выѣ,
По нѣжнымъ раменамъ катясь,
Небесный блескъ очамъ являли,
И зрящихъ сладостью питали,
Въ сугубыя струи ліясь.
Толико чудно и прекрасно
Къ порфирѣ рождшеся дитя!
Въ немъ ощутительно и ясно
Вѣнчанныхъ главъ черты цвѣтя,
Уже въ младенчествѣ являютъ,
Кого въ немъ Россы ожидаютъ,
Въ очахъ златая тишина,
Источникъ всяка совершенства,
И общаго вина блаженства,
Какъ въ ясномъ времени луна.
Что гордый храмъ Эфесска града,
Преславно чудо древнихъ лѣтъ
Столповъ величествомъ громада,
Толь удивившая весь свѣтъ,
Во время грозной царствамъ ночи,
Какъ въ первый разъ геройски очи
Отверзь на свѣтъ Филипповъ сынъ;
Свирѣпымъ пламенемъ сожжерна
И въ мрачный пепелъ превращенна,
Оставивъ въ память прахъ единъ.
То было знакомъ смертныхъ роду,
Что гнѣвный Македонянъ царь
Обременитъ собой природу
И трепетомъ наполнитъ тварь;
Премѣны счастья быстротечны
Во узы заключивши вѣчны,
Расторгнетъ нѣдра твердыхъ горъ,
Невинныхъ главъ кровей возжаждетъ,
Все отъ меча его постраждетъ,
Гдѣ только онъ простретъ свой взоръ.
Какъ бурный сонмъ воды шумящей
Плотинъ заклепы разорвавъ,
Отъ глубины пескомъ кипящей
Стремяся на поля стремглавъ,
Стала спокойны, и пасущихъ
Златые класы, алчно жнущихъ,
Подъявъ, въ волнахъ своихъ несетъ,
Громады камней обращаетъ,
Древа надменны исторгаетъ,
Крутясь, пучину черну вьетъ.
Толикихъ въ видѣ наводненій
Сей юный устремится Грекъ,
Поправъ великость преткновеній,
Чрезъ горъ хребты, чрезъ наглость рѣкъ,
Престолы опровергнетъ сильныхъ,
Въ сребрѣ и златѣ изобильныхъ
Мечемъ кровавымъ потребитъ;
Цвѣтущи грады уничтожитъ,
Сраженныхъ вопль и стонѣ умножитъ:
Да будетъ въ смертныхъ знаменитъ.
Но ваша коль судьба отмѣнна!
О, Россы, родъ Творцемъ избранъ,
Во время мира вожделѣнна
Вамъ мирный Ангелъ дарованъ.
И се есть знакъ благополучный,
Что милость съ правдой неразлучны
Незыблемъ утвердятъ престолъ,
При Александрѣ росскомъ крины,
Какъ въ свѣтлы дни Екатерины,
Покроютъ красотою долъ.
Такъ рекши, устремилась Слава
На Западъ, на Востокъ и Югъ,
И гдѣ Бореева держава,
И гдѣ живущихъ дышетъ духъ;
Устамъ ея плоть всяка внемлетъ,
Со плескомъ рѣчь ея пріемлетъ;
О, коль священны имена:
Екатерина, Павлъ, Марія
И Александръ, Ему Россія
И всѣ соплещутъ племена.
Но тѣ, что дружества очами
Взираютъ на россійскій тронъ,
И вѣрности ходя стезями,
Чтутъ святость правъ и царствъ законъ, —
Тѣ въ нашемъ торжествѣ толикомъ
Являютъ сердцемъ и языкомъ
Коль имъ пріятна вѣсть сія:
"Расти, о вѣтвь, расти драгая,
"Намъ миръ и тишина златая,
Единогласно вопія.
Ходящіе въ путѣхъ неправыхъ,
Отъ устъ ліющи льстивый медъ,
Сплетатели сѣтей лукавыхъ,
Блюдущи потаенный слѣдъ;
Что, какъ змія въ извиты члены
Клубясь, бѣжатъ во злакъ зеленый
И, скрывшись, путь идущихъ зритъ,
Да пяту жаломъ ядоноснымъ,
Лукавымъ, неизцѣльнымъ, злостнымъ
Неосторожныхъ уязвятъ.
Сіи отвнѣ веселья полны
При свѣтлости россійскихъ дней;
Но въ ихъ нутри смущенья полны
И мрачный царствуетъ Борей:
Такъ водъ лице хоть безмятежно,
Спокойно, радостно и нѣжно,
Являетъ чистую лазурь;
Но бездна яростью крутится,
Кипитъ, клокочетъ и дымится,
Полна неукротимыхъ бурь.
Но кто витійствомъ слова силенъ
Россійску радость изъяснить?
Какой страны языкъ обиленъ
Гомеровы струи излить?
Градовъ и селъ одушевленныхъ,
Восторгомъ сладостнымъ плѣненныхъ
Восходятъ клики до небесъ:
"О, Александръ, Петрово племя,
"Родителей преславныхъ сѣмя,
«Дражайшій нашихъ свѣтъ очесъ!»
Повсюду въ алтаряхъ курится
Благоуханный ѳиміамъ,
И малъ, и гонъ, и старъ стремится
Со тщаніемъ въ священный храмъ;
Огнемъ сыновнимъ пламенѣя,
Сердца и взоръ горѣ имѣя,
Возносятъ благодарный гласъ:
"Благословенъ вѣковъ Зиждитель,
«Царей и царствъ земныхъ Правитель
„На верхъ блажёнствъ вознесшій насъ“
Журчащи рѣки и пѣнисты,
Нарушивъ естества союзъ,
Какъ въ лѣтни дни спокойны, чисты»
Изъяты тяжкихъ мразныхъ узъ,
Стремясь весело протекаютъ,
Брегамъ обиліе вѣщаютъ;
Въ долинахъ, на холмахъ, горахъ,
Сугубо эхо раздается
И имя рождшася несется,
Скрываясь въ горнихъ небесахъ.
Церера купно и Помона
Соборомъ Нимфъ окружены,
Предъ стопы всероссійска трона
Спѣшатъ, спѣшатъ, восхищены;
И, зря Младенца вожделѣнна,
Полубогами въ свѣтъ рожденна,
Прекраснѣе весеннихъ дней, —
Его цвѣтами украшаютъ
И дары тучны полагаютъ
Во знакъ преданности своей.
Но кое зрѣлище прелестно
Плѣненный. созерцаетъ взоръ?
Коль бреннымъ мыслемъ несовмѣстно
Взнестись Атлартскихъ выше горъ!
Гдѣ небожителей держава,
Безъ мрачной ночи вѣчна слава,
И неприступный смертнымъ свѣтъ.
Меня не восхищенна радость,
Или небесной пищи сладость, —
Но Невскій Александръ влечетъ"
И се за облачны предѣлы
Несется восхищенный духъ;
Боговъ вѣщанія веселы
Отнынѣ смертный внемлетъ слухъ;
Тамъ сей Герой и Петръ Великій,
Стоя межъ горнихъ воинствъ лики,
Въ нетлѣнныхъ погрузясь лучахъ,
Съ высотъ приникнувъ на Россію,
Воззрѣвъ на Павла и Марію
И на Младенца въ пеленахъ,
Вѣщаютъ тако другъ ко другу:
Коль святъ и праведенъ Творецъ,
Марію Павлу давъ въ супругу,
Тѣмъ Россовъ укрѣпивъ вѣнецъ!..
Престолъ Ихъ, яко дніе неба,
И краше свѣтоносна Феба,
О, коль любезная чета!
Прекрасны тѣломъ и душею,
Добротъ и совершенствъ зарею
Блистаютъ, какъ сіи мѣста.
Се юный отрокъ, плодъ Ихъ первый,
Благоуханной розы цвѣтъ!
На дланѣхъ росскія Минервы
Отъ устъ зефиры сладки льетъ,
Главою нѣжно помавая,
Невинны руки простирая,
Младенческій являя смѣхъ,
Счастливо всѣмъ назнаменуетъ,
Что Россъ при Немъ восторжествуетъ
И всѣхъ исполнится утѣхъ.
Рекли, и се свѣтообразный
На Отрока ліется духъ,
Да въ Немъ дары почіютъ разны,
Подзвѣздный удивляя кругъ;
Премудрость, благость и щедроты,
Святыхъ, помазанныхъ доброты,
Его единственная часть;
Превыситъ славныхъ всѣхъ дѣлами,
Какъ сынъ предъ мужемъ ветхимъ днями,
Предъ Нимъ да будетъ гордыхъ власть.
Царица Россовъ страхъ противныхъ
Сердецъ и душъ усердныхъ рай,
Толь радостныхъ отрадъ и дивныхъ;
Сам Виновница взыграй!
Полна чудесъ Твоя держава,
Небесъ коснулась дѣйствій слава;
Твой громъ потрясъ враговъ престолъ;
Твоя превыше смертныхъ сила
Для Россовъ въ небо претворила
Земный, плачевный прочимъ долъ.
Но что, возможно ли намъ мыслить,
Чтобъ мѣрять пядью небеса?
И можно ли Твои исчислить,
О, Героиня! чудеса?
Твоихъ благодѣяній рѣки
Текутъ и будутъ течь вовѣки;
Твой въ Павлѣ духъ и, духъ его
Во Александрѣ воцарится,
И тако вѣчно утвердится.
И что дражаѣ намъ сего?
Се внемлю, разные языки,
Вездѣ тмочисленный народъ,
Торжественны составивъ лики,
Какъ шумный гласъ премногихъ водъ,
Твое величіе вѣщаютъ
И стопы ногъ Твоихъ лобзаютъ,
Тѣмъ жизнь свою счастливой чтутъ;
Они едиными устами
И совокупными сердцами
Къ Царю царей мольбы ліютъ.
О, божество непостижимо!
Приникни отъ высотъ на насъ,
Отъ темъ чиновъ небесныхъ чтимо,
Вонми народовъ вѣрныхъ гласъ!
"Доколь продлятся круги звѣздны,
"Въ пучинѣ необъятной бездны,
"И не отъимется луна, —
"Екатерины славно племя,
"Отъ Павла и Марій сѣмя
"Да будетъ въ Россахъ, какъ весна.
НА ДЕНЬ РОЖДЕНІЯ Ея Императорскаго
Величества Екатерины II.
Апрѣля 21 дня 1779 года.
Парнасскимъ пламенѣя духомъ,
Отверзу къ пѣнію уста:
Вы радостнымъ внимайте слухомъ —
Земля и горнія мѣста;
При звучной, сладостной цѣвницѣ
Простру слова мои къ Царицѣ,
Вступя во свѣтло торжество,
И Музъ соединившись съ ликомъ,
Дерзаю сердцемъ и языкомъ
Ея воспѣти рождество.
Но ты, которому отверзты
Совѣтъ и таинства судебъ,
Ты правь мои на лирѣ персты,
Латонинъ сынъ, премудрый Фебъ;
Чтобъ пѣснь была красна и стройна
И Россовъ Божества достойна,
Тобой потребно мнѣ дышать,
Въ грудь Музы нѣжныя, младыя,
Свои ты чувствія живыя
И пламень удостой вліять.
Уже небесныя свѣтила,
Вѣнецъ природныя красы,
Изъ коихъ Божеская сила
Себѣ составила часы,
И обращая оныхъ бремя,
Текуще измѣряетъ время;
Которыхъ бѣгъ, составъ колесъ,
Движенье, стройность намъ невмѣстна,
И только одному извѣстна
Премудрому Творцу небесъ.
Уже назначеннаго лѣта
Своей достигли быстротой;
Стрѣла, не заблудя съ предмета,
Коснулася минуты той,
Въ котору Божество Россіи
На казнь Луны, и въ мѣсть Асіи
Возникнуть должно было въ свѣтъ;
Минервы духомъ упоенно,
Ея Эгидой покровенно,
Да уничтожитъ злыхъ совѣтъ.
Тогда Божественны глаголы
Неслися въ высотѣ небесъ,
Спустились въ земноводны долы,
Внимали горы, бездна, лѣсъ:
Приблизилась судьба и время,
Хощу прославить Россовъ племя.
Довольно видѣлъ свѣтъ мужей,
Довольно видѣлъ женъ избранныхъ,
Оливой, лаврами вѣнчанныхъ,
Водимыхъ дланію моей.
Но пусть вселенна зритъ отнынѣ,
Десницу въ крѣпости мою
Раждаемой Екатеринѣ
Я лучъ премудрый излію,
Разсыплю Ею гордыхъ царства,
Расторгну зависти коварства,
Въ путѣхъ строптиваго препну,
Трофеи самъ предъ Ней воздвигну;
Моихъ намѣреній достигну,
Да вѣчну зритъ борей весну.
Предъ Ней сотру кремнисты горы —
И стѣны ужасомъ падутъ;
Куда простретъ пресвѣтлы взоры,
Тамъ лавры съ миртомъ возрастутъ,
Подъ кроткими Ея стопами
Усыпанъ будетъ путь цвѣтами
И нектаръ сладкій истечетъ;
Она разрушитъ всѣ препоны,
Предастъ спасительны законы,
Луны померкнетъ ложный свѣтъ.
Тебѣ, Уранія священна,
Гремящаго Зевеса дщерь!
Лазорью, златомъ покровенна,
Тебѣ небесъ отверзта дверъ!
Скажи, открой свои скрижали,
Что небожители вѣщали,
Когда сѣдящій выше звѣздъ
Судьбу возлюбленной Россіи
И гордой униженье выи
Изрекъ въ пространствѣ горнихъ мѣстъ!
Тогда сіи безплодны кой,
Сестра, ты мнѣ даешь отвѣтъ,
Соединясь въ несчетны строй,
Лія отъ крылъ небесный свѣтъ,
Въ восторгѣ сладкомъ, въ изумленьѣ,
Умолкнувъ на одно мгновенье,
Другъ къ другу умственно рекли:
Сія въ женахъ благословенна,
Екатериной нареченна,
Что имать быти на земли?
Рекли…. органски восшумѣли
Согласны пѣсни въ небёсахъ,
И хоры ангельски воспѣли,
Великъ Ты, Боже, въ чудесахъ!
Глаголъ Твой святъ и правосуденъ,
Совѣтъ непостижимъ и чуденъ
И правы всѣ Твои стези!
Зиждитель всей природной связи!
Тебя трепещутъ міра князи,
Тобой избранну вознеси!
И се на облацѣхъ эѳирныхъ
Адонаи Господь возсѣлъ.
При гласѣхъ радостныхъ и мирныхъ
И гласъ трубы Его гремѣлъ:
Подвиглись страхомъ круги звѣздны,
Врата вострепетали бездны,
Смутились вѣчныхъ горъ сердца;
Предъ Нимъ вся тварь благоговѣетъ
И солнцевъ свѣтлый взоръ блѣднѣетъ
Предъ свѣтомъ Творческа вѣнца.
Возсѣлъ, и дланію предвѣчной
Онъ праведны пріялъ вѣсы,
Гдѣ жизни смертныхъ быстротечной
Минуты зрятся и часы;
И та завѣса мрачной ночи,
Сквозь кою тщетно наши очи
Простерти слабый взоръ хотятъ,
Гдѣ нашихъ дѣйствъ и помышленій,
Словесъ, намѣреній, хотѣній
Несчетны бремена нежатъ.
Пріялъ, и Творческой рукою
Вѣсовъ сихъ на странѣ десной,
Орла съ полночною страною
И дѣву свѣтлу красотой,
Залогъ россійскаго блаженства,
Залогъ торжествъ и благоденства,
Залогъ побѣды утвердилъ;
Луну, Херсонъ и Полдень знойный,
Гдѣ врагъ бунтующъ, безпокойный,
На шуей сторонѣ явилъ.
Потрясъ, поколебалъ мгновенно:
Блѣднѣетъ гордый видъ Луны,
Явилось легко и лишенно
Вдругъ бремя южныя страны.
Екатеринины щедроты,
Ея душевныя доброты
Въ судьбѣ имѣли перевѣсъ.
О, нашихъ красныхъ дней начало,
Тобой въ Россіи возсіяло
Благоволеніе небесъ!
Германію восторгъ объемлетъ,
Что въ красныхъ областяхъ ея
Екатерина воспріемлетъ
Начало жизни Своея;
Но въ сердцѣ грусть она питаетъ,
Когда завѣсу проницаетъ,
Завѣсу будущихъ временъ,
Гдѣ зритъ, что рождшася Богиня
Кротка, премудра, Героиня
Для росскихъ рождена племенъ.
Но кій предметъ смущаетъ очи?
Что блескъ веселой музы тмитъ?
Сквозь мракъ густой безмоланой ночи
Мое смущенно око зритъ
Жену стенящу, блѣдну, злобну,
Убійцѣ тайному подобну,
Гониму собственнымъ студомъ;
Отчаянье, дитя боязни
И ужасъ предлежащей казни,
Ей внити воспящаютъ въ домъ,
По стогнамъ въ трепетѣ скитаясь,
О, жалость, о, плачевный рокъ!
Какъ Фурія страстьми терзаясь,
Повергнуть хочетъ въ ровъ глубокъ,
Повергнуть хочетъ въ мрачны гробы
Кого? дитя своей утробы.
Эхидна, дай мнѣ видѣть свѣтъ,
Несчастный томными очами,
Простертой дланью и слезами
Младенецъ къ рождшей вопіетъ.
Но Геній, сирыхъ покровитель,
Восхитилъ вдругъ сію жену,
Надежды свѣтлой обновитель,
Восхитилъ и пренесъ въ страну,
Планета нова гдѣ явилась,
Екатерина гдѣ родилась;
Пренесъ и предъ Богининъ взоръ
Представилъ мрачну и стенящу;
Еще сокрыть себя хотящу
Въ разсѣлинахъ недвижныхъ горъ.
Воззрѣвъ благоутробнымъ окомъ
На плачъ, на скорбь жены сея:
"Не орошайся слезнымъ токомъ,
"Не трепещи предъ мной стоя,
Рекла Владычица Борея,
Лія цѣлебный сокъ елея:
"Жива не снидешь съ сыномъ въ адъ,
"Я, рождшись, приняла законы
"Изъять отъ смерти милліоны
"Раждаемыхъ несчастно чадъ.
О, гласъ превысшій человѣка!
О, наше кротко божество!
Въ дѣлахъ, неслыханныхъ отъ вѣка,
Тебя все славитъ естество!
Щедроты равны гдѣ обрящу,
Гдѣ образъ твой, Богиня, срящу?
Ни гдѣ, какъ токмо — въ небесахъ.
Зерцало мирныя природы!
Твой зракъ россійски поздны роды
Изобразятъ въ своихъ сердцахъ.
Въ приходъ Сіонскаго Кивота
На прагъ бездушный идолъ палъ
Во храмѣ студнаго Азота;
И въ прахъ сотершись не возсталъ:
Такъ Ты, пришедши во вселенну,
Повергла гордость вознесенну,
Премудрыхъ въ буйство преврати;
Насиліе, коварства, злобы
Запечатлѣла вѣчно въ гробы,
Плаченной местью имъ претя.
Твой Сынъ, Твой Сынъ единороденъ,
Отъ корене Петрова шолъ,
О! коль съ Тобой во всемъ Онъ сходенъ;
Онъ образъ всѣхъ Твоихъ добротъ;
Его Супруга именита
Покровъ гонимыхъ и защита,
И Первенецъ Его младой
Намъ предвѣщаютъ дни златые,
Какіе нынѣ зритъ Россія,
Наполнивъ славой крутъ земной.
Преобращаяй кругъ небесный
Источникъ и Отецъ временъ,
Планетамъ давый бѣгъ извѣстный,
Владыка всѣхъ земныхъ племенъ,
Въ десницѣ коего державной
Превознесенной, вѣчной, славной,
Стихій бунтующихъ бразды,
Предъ коимъ самый рокъ трепещетъ,
Которой гнѣвомъ стрѣлы мещетъ,
Даритъ щедротой разны мзды.
Таковъ завѣтъ поставилъ съ нами
Чрезъ вѣрную свою Рабу,
Онъ рекъ нелжными устами
Сію не премѣнить судьбу.
Подъ скипетромъ Екатерины
Поля красуйтесь и доины,
Парнасъ московскихъ Музъ взыграй,
Одѣйся въ свѣтлыя одежды
И съ исполненіемъ надежды
Торжествъ подобныхъ ожидай.
ОДА
НА ТОТЪ ЖЕ ДЕНЬ И НА ПРАЗДНЕСТВО СОВЕРШИВШЕЙСЯ ПЕРВОЙ
ЧЕТВЕРТИ СТОЛѢТІЯ ОТЪ УЧРЕЖДЕНІЯ МОСКОВСКАГО УНИВЕРСИТЕТА.
Апрѣля 21 дня, 1780 года.
Весеннихъ дней любитель нѣжный,
Пѣвецъ недремлющъ — соловей,
Ты въ часъ прохладный, безмятежный,
Предъ восходящею зарей,
Пріятный голосъ напрягаешь
И тѣмъ ея восходъ срѣтаешь;
Плѣняясь спящихъ Нимфъ красой,
Нѣжнѣе арфы и свирѣли
Имъ въ слухъ лія согласны трѣли,
Велишь прервать ночный покой.
Твой гласъ, пренесшись къ слуху Музы,
Воздвигъ ее отъ сладка сна; .
Морфеевы расторглись узы;
Она встаетъ восхищена,
Летитъ на холмы Геликона
И хочетъ звукомъ лирна тона
Пѣть въ ликѣ свѣтла торжества,
Не утренній восходъ денницы,
Но день рожденія Царицы,
Превысшей смертна естества.
Богиня хладныхъ странъ полночныхъ,
Но теплыхъ ревностью къ Тебѣ,
Судебъ предвѣчныхъ и всемочныхъ,
Совѣтъ имущая въ себѣ,
Ты къ счастью Росскія Державы,
Дабы суды возставить правы,
Исполнить Вышняго обѣтъ,
Исторгнуть корень алчной злости
И расточить коварныхъ кости,
Въ сей день родилася на свѣту!
Мой духъ плѣненный возлетаетъ
До мѣстъ, гдѣ невещественъ міръ,
Гдѣ лучезарныхъ оживляетъ
Неосязаемый эѳуръ.
И се крылатыя минуты,
Имущія устнѣ сомкнуты,
У вратъ небесныхъ предстоятъ,
Да всѣ державъ земныхъ премѣны,
Монарховъ рокъ, народовъ плѣны,
Творцу вселенной возвѣститъ.
Содѣйствіемъ Твоей Планеты,
Наведшей имъ безмрачну тѣнь,
И отъ счастливый примѣты
Они, предвидя свѣтлый день,
Который Ты навѣкъ прославить
И незабвеннымъ въ насъ оставить
Должна рожденіемъ своимъ,
Отверзли дверь, — Судьба исходить,
Премудрость; слѣдъ ея предводитъ,
Сопутствуетъ Щедрота имъ.
Ты въ пеленахъ, — Богини внемлютъ
Уже младенческій Твой гласъ,
Даровъ фіалы вдругъ пріемлетъ
И въ грудь Твою ліютъ для насъ,
Вѣщая: се покровъ убогимъ,
Се страхъ, се радость въ свѣтѣ многимъ;
Рекли, и Зефиръ ихъ подъялъ;
Олимпъ со плескомъ многократнымъ,
И съ мановеніемъ пріятнымъ,
Ихъ въ нѣдра горнія пріялъ.
Но просвѣщенныхъ умны очи
Другой пророчествъ видятъ знакъ:
Се облакъ возстаетъ съ полночи
И блескомъ гонитъ съ тверди мракъ,
Лучи распространя веселы,
На всѣ россійскіе предѣлы
Онъ златомъ и сребромъ дождитъ;
Тамъ сладкій медъ, здѣсь капли Млечны
Піютъ луга и бреги рѣчны,
Земля обиліемъ кипитъ.
Чрезъ Росское пренесшись царство,
Стремится онъ на гордый Югъ:
Казня тиранство, злость, коварство,
Тамъ въ тучу превратился вдругъ,
Расторгся — и Перуны блещутъ,
Дубравы и лѣса трепещутъ,
Сердца недвижныхъ стонутъ горъ,
Съ долиной холмы соравнились,
Вспять рѣки съ ужасомъ стремились*
И звѣрь бѣжалъ во мрачность норъ.
Тамъ степи кровью воскипѣли,
Крутя песокъ въ ея волнахъ,
Эгейски воды каменѣли
Подобно въ узахъ и цѣпяхъ.
Но прочь отъ мыслей тѣнь сурова,
Не представляй дней прежнихъ снова:
Судьба свершилась, врагъ смиренъ,
Мечи оливами обвиты,
Трофеи лаврами покрыты
И громомъ хитрый ковъ сраженъ.
Куреньемъ чтима ѳиміамовъ
Богиня мыслей и очесъ!
Твоихъ столь много въ свѣтѣ храмовъ,
Сколь много звѣздъ верху небесъ:
Всякъ вѣрный Россъ Твоей щедротѣ,
Монаршей благости, добротѣ
Несетъ усердно сердце въ даръ,
Гдѣ жертва ревности дымится,
И благодарностью стремится
Вѣнчать толико нѣжный жаръ.
Съ высотъ блистательна престола
Ты орлій простирая взоръ,
Въ странахъ Тебѣ подвластва дола
Смиряешь бурныхъ вихрей споръ;
Велишь зефирамъ нѣжно вѣять
И сѣмя кротка мира сѣять.
Они, оставя Нилъ, Евфратъ,
Къ брегамъ Твоей державы тучнымъ,
Къ брегамъ всегда благополучнымъ
На радостныхъ крылахъ летятъ.
Различенъ нравомъ и закономъ
Языковъ неисчетный родъ
Предъ неподвижнымъ росскимъ трономъ
Спокойствія вкушаетъ плодъ;
Подъ радостнымъ Твоимъ покровомъ
Всегда ликуя въ счастьи новомъ,
Свободны мы отъ грозныхъ тучъ;
Насъ миромъ скиптръ Твой ограждаетъ,
Порфира кротко осѣняетъ,
Вѣнецъ ліетъ отрады лучъ.
Благовѣстнуй, земле, ты радость,
Главой коснися небесамъ!
Вы, горы, источайте сладость
И дайте вѣсть, крутымъ холмамъ,
Да съ высоты взирая низу,
Въ зелену облекутся ризу,
Покроютъ цвѣтомъ рамена,
Весельемъ чресла препояшутъ
И съ нами въ торжествѣ воспляшутъ
Въ сіи златыя времена!
Гдѣ мракъ невѣжества нелѣпый?
"Расторженъ мудрости лучемъ;
Гдѣ духъ зловредный и свирѣпый?
"Сраженъ отмщенія мечемъ,
Гдѣ лицемѣрія завѣса?
"Сокрылась въ тму густаго лѣса;
Гдѣ руки оскверняяй мздой?
"Въ объятіяхъ бездонна ада;
Что клеветы коварной чада?
"Презрѣнья стягнуты браздой.
Предвѣчный гласомъ восхищаетъ
Екатерину на Синай,
Гдѣ твердь не въ мглѣ уже окрываетъ
И не колеблетъ неба край,
Но видъ рая представивъ красный,
И облакъ распростерши ясный,
Ей пишетъ правоты законъ:
Она благоговѣйно внемлетъ
И съ теплой вѣрою пріемлетъ
Да вѣчно утвердится тронъ.
Се богописанны скрижали,
Гдѣ милость, истина и судъ,
Во храмѣхъ правды возсіяли
И сладостны лучи ліютъ:
Се въ грады и безмолвны села
Ихъ власть небесна пролетѣла!
Но можетъ ли хвалить языкъ.
И бренный разумъ тѣ уставы,
До коихъ Росскія державы
Царицы свѣтлый умъ возникъ?
Ты прозорливымъ видя окомъ,
Богиня, связь грядущихъ лѣтъ,
И чтобъ на степени высокомъ
Стоялъ всегда полночный свѣтъ —
Наслѣдника Твоей доброты,
Престола, скипетра, щедроты,
Ведешь премудрости путемъ,
Съ какою ревностію тщишься,
Съ какимъ усердіемъ стремишься,
Чтобъ духъ Твой опочилъ на Немъ!
Достойный Сынъ Екатерины,
О, Павелъ! нашихъ мыслей цѣль,
Превысивъ юностью сѣдины
Владѣтелей другихъ земель,
Ты лѣтъ своихъ весною зрѣешь,
И тѣ уже плоды имѣешь
Княземъ приличнаго ума,
Что прочимъ осень возращаетъ,
Или искусство доставляетъ,
Иль многихъ опытовъ зима.
Богиня тѣломъ и душею
Тебѣ въ супружество дана;
Стыдится блескъ зари предъ Нею,
Сама дивится Ей весна;
Не столь Діана взоромъ блещетъ,
Когда изъ лука стрѣлы мещетъ;
Какой же плодъ принесъ сей бракъ?
То Александра, Константина
Надежды кажда росска сына,
Являетъ намъ и видѣ и зракъ.
О, Константинъ боговъ порода!
Ты круглый въ жизни годъ свершилъ,
Вторично радостна природа
И лучезарный вождь свѣталъ,
Весны прекрасной, безмятежной,
Любезна лѣта дщери нѣжной
Тебя въ объятія кладутъ;
Сплелись вторично мягки лозы,
Цѣлуются съ Зефиромъ розы
И ароматъ изъ устъ ліютъ.
Но кая радостна музыка
Еще мой плѣнный духъ влечетъ?
Среди торжественнаго лика
Мнѣ новый лучъ во грудь течетъ!
Сей храмъ, Минервѣ посвященный,
Ея столпами утвержденный,
Сіяетъ вящшей красотой;
Въ немъ блескъ срѣтается со блескомъ
И звучный гласъ съ веселымъ плескомъ;
И что сей радости виной?
Се двадесять пять лѣтъ свершилось,
Какъ онъ воздвигнутъ въ градѣ семъ
И какъ пространное открылось
Любезнымъ Музамъ поле въ немъ.
О, сладкое воспоминанье
И мыслямъ лестное мечтанье!
Когда представлю оный день,
Въ который во струяхъ кастальскихъ,
Притекшихъ къ намъ отъ мѣстъ ѳессальскихъ
Москвы изобразилась тѣнь!
Москва! ты горестью кипѣла,
На градъ Петровъ простерши взоръ,
Что тѣхъ отрадъ въ себѣ не зрѣла,
Которы Музъ ліетъ соборъ.
Вѣщала ты, имѣя ревность:
"Мою почтите, Музы, древность,
"Почтите ветхую Москву,
"Въ ея объятіяхъ воспойте,
"Сѣдины лаврами покройте —
«Да вознесетъ свою главу.
Твой гласъ Елисаветы слуха
Чрезъ горы и лѣса достигъ;
Превыспреныя исполнивъ духа,
Въ Ней сердце къ жалости подвигъ.
Она рекла съ высотъ престола:
Возникни ввыспрь, Москва, отъ дола
И ощути парнасскій свѣтъ,
Упейся токомъ Иппокрена:
Въ моихъ очахъ ты не забвена,
Я исполняю свой обѣтъ.
Живуща съ ликомъ лучезарныхъ,
Безсмертная Петрова Дщерь!
Сколь много Россовъ благодарныхъ
Ты видишь чрезъ небесну дверь!
Ты днесь на облацѣхъ эѳирныхъ,
Безмрачныхъ, свѣтоносныхъ, мирныхъ,
Носясь по высотѣ небесъ,
Своей насъ ризой осѣняешь,
И само солнце помрачаешь
Твоихъ сіяніемъ очесъ.
Достойный даръ мы гдѣ обрящемъ
Твоихъ къ отечеству щедротъ?
Гдѣ образъ Твой, Богиня, срящемъ
И гдѣ алтарь Твоихъ добротъ?
Тебѣ всѣхъ смертныхъ хвалъ превысшей
Амврозія днесь служитъ пищей,
И сладкій нектаръ — питіемъ;
Златыя арфы Тя срѣтаютъ
И лики Агиелъ провождаютъ
Твои слѣды по небесамъ.
О, коль пріятны и любезны
Тебѣ самой Твои труды!
И коль для общества полезны
Раждаютъ днесь они плоды!
Отъ всѣхъ градовъ россійскихъ спѣшпо
Въ сіе селеніе утѣшно
Цвѣтущи младостью текутъ;
Гдѣ мранъ отрясши мыслей грубый,
Й въ сердце свѣтъ пріявъ сугубый,
Другимъ во грудѣ его ліютъ.
О, небожителей Другиня,
Ты нашей радости внемли!
Се равная Тебѣ Богиня,
Примѣръ владѣтельницъ земли,
Твои щедроты умножаетъ
И тѣнью кроткой осѣняетъ
Поющихъ Музъ въ долинѣ сей!
Мы движемся, цвѣтемъ и зрѣемъ
И красоту свою имѣемъ
Отъ свѣтлости Ея лучей.
Повѣйте нѣжны къ намъ Зефиры
Для умноженія отрадъ,
И гласъ моей усердной лиры
Вы пренесите въ оный градъ,
Что именемъ красясь Петровымъ
И озаряясь блескомъ новымъ,
Собой изображаетъ рай;
И повторите вы Царицѣ,
Что утренней весны денницѣ
Подобенъ весь полночный край.
Но звучну арфу заглушаютъ
Моря, долины, холмы, аѣсъ,
И трубнымъ гласомъ проницаютъ
Превыспренюю твердь небесъ;
Да здравствуетъ Екатерина,
Торжествъ и радостей причина!
И пусть Ея лобезный Сынъ
Цвѣтетъ съ Маріей въ поздны роды,
Цвѣтите къ счастію природы
О Александръ и Константинъ!
Да будетъ росскій флотъ безвреденъ
Средь пристаней, средь ярыхъ волнъ;
И земледѣлецъ да безбѣденъ
Жнетъ тучный класъ, веселья полнъ;
Пусть ратниковъ полночныхъ бедры
Превзыдутъ крѣпостію кедры,
И твердость горъ, ихъ рамена}
Почіютъ села, страха чужды,
Не узритъ никакія нужды
Вѣнчанна лаврами страна.
ОДА
НА ДЕНЬ ВОСШЕСТВІЯ НА ВСЕРОССІЙСКІЙ ПРЕСТОЛЪ
Ея Императорскаго Величества
ЕКАТЕРИНЫ II.
Іюня 28 дня, 1780 года*
Что новыхъ плесковъ громки звуки
Восходятъ спѣшно къ облакамъ?
И что усердныхъ Россовъ руки
Простерты къ свѣтлымъ небесамъ?
Кого блажатъ уста счастливы?
Кому плетутъ хвалы правдивы?
Екатерина мыслей рай!
Къ Тебѣ стремится сердце наше,
Тобой въ сей день явился краше
Полночныя державы край.
Тритоновъ одръ заря оставя,
И съ нимъ пучинородный понтъ,
Коней браздой багряной правя,
Текла на синій горизонтъ:
Течетъ — и зритъ Тебя въ коронѣ,
Сѣдящу на россійскомъ тронѣ,
Во всемъ подобную себѣ;
Узрѣла — сердцемъ негодуетъ,
Что поздно такъ соторжествуетъ
Она въ сей день Твоей судьбѣ.
Уже въ благоговѣйныхъ храмѣхъ
Священныхъ устъ былъ слышанъ гласъ,
Безкроввыхъ жертвъ ори ѳиміамѣхъ
Благословлялся оный часъ,
Въ которой Ты, судьбой избранна,
Совѣтомъ вышнимъ оправданна,
Возина на блещущій престолъ!
Исполнясь стогны всѣ народа,
Вѣщали: миръ! се миръ! свобода!
И всѣхъ конецъ свирѣпыхъ золъ!
Ты, шлемъ спасенія пріявши,
И вѣры оградясь щитомъ,
Бронею правды возблиставши,
Надежды осѣнясь крестомъ,
И зря сыновъ россійскихъ пламень,
И грудь ихъ тверже, нежель камень,
Готову стать противъ мечей,
Противъ враговъ и стрѣлъ и грома,
За скиптръ и честь Петрова дома,
Рекла къ нимъ съ высоты Твоей;
„Сколь царь превыше земнородныхъ,
Являетъ санъ его и власть;
Въ разумныхъ тварѣхъ и свободныхъ
Державствовать — его есть часть:
О, бремя лестно, но тяжело, —
Несносно иго, но весело!
Владыка всѣмъ, и всѣмъ онъ другъ:
Зрѣть связь вещей, премѣны, слѣдства,
Предвидѣть сокровенны бѣдства —
Къ сему коликой нуженъ духъ!
Различный долгъ, различны нравы,
Между рабами и царемъ:
Царь долженъ знать подвластныхъ нравы
И видѣть склонности во всемъ;
И, права разумы браздами,
Стремить ихъ разными стезями
Блаженства общаго къ концу;
И чрезъ сіи причины разны,
Чрезъ способы многробразны
Подобиться вещей Творцу.
Державы всей корабль опасно
По морю должно провождать:
Вездѣ волненіе ужасно
Его стремится колебать;
Въ немъ царь, какъ кормчій прозорливый,
Обязанъ вѣтры знать счастливы,
Сражаться съ бурею войны,
Предвидѣть мель коварствій тайныхъ
И бодрствовать въ напастяхъ краирихъ
И не дремать средь тишины.
Слеза вдовицъ, сиротъ вздыханье,
Гонимыхъ вопль, несчастныхъ стонъ,
Въ судѣ обидимыхъ стенанье
Возвысятся предъ вѣчный тронъ:
За нихъ Творцу и всей природѣ,
Законамъ, разуму, свободѣ
Обязанъ тотъ воздать отвѣтъ,
Кому и судъ и силу властну,
Ко благу всѣхъ, ко благу частну
Вручилъ Божественный совѣтъ.
О, Россы! храбро въ смертныхъ племя,
Горяще вѣрностью сердецъ,
На рамена толь тяжко бремя
Мнѣ возлагаетъ днесь Творецъ.
Но чтобъ служеніе толико
Исполнить мнѣ, о, всѣхъ Владыко!
Склони Ты Небеса небесъ,
Тебѣ премудрость присѣдящу,
Излей мнѣ въ грудь, тобой горящу,
Для славы всѣхъ Твоихъ чудесъ.
Сей гласъ, сей гласъ, смиренья полный,
Достойный истинныхъ царей,
Благоговѣйно вняли волны
Трепеща кротости твоей;
Орелъ держанный воскриляся,
Превыше вихрей, тучъ носяся,
Внутрь солнца взоръ свой устремлялъ,
И быстрымъ то проникши окомъ,
Что скрыто въ пламени глубокомъ,
Спустившись, благо возвѣщалъ.
И Россы плескомъ подтвердили
Стократъ пророчество сіе,
И лѣтъ осьмнадесять открыли
Его желанно сбытіе.
Толико лѣтъ, Богиня, внемлемъ
Хвалѣ Твоей, и даръ пріемлемъ
Отъ матернихъ твоихъ щедроть;
Но мы о томъ иначе мыслимъ:
Минутами всегда мы числимъ
Для насъ плоды Твоихъ добротъ.
Твое величество какъ въ мирѣ,
Такъ славно въ пламенной войнѣ;
Въ Твоей монаршей блескъ порфирѣ,
Какъ злато, искушенъ въ огнѣ.
Лукавства тѣнь и зависть злостна
Бѣжатъ отъ скиптра свѣтоносна;
Благотворительный Твой лучъ
Ліется въ чуждые предѣлы
И тамъ раждаетъ дни веселы,
Прогнавши мракъ военныхъ тучъ.
Какъ сонмы пчелъ отъ дебрей мразныхъ
Къ весеннимъ прелестямъ летятъ,
И тамъ въ лугахъ, въ долинахъ разныхъ
Обрѣтши множество отрадъ,
Цвѣтовъ пріятностью прельщаясь
И съ ними по чредѣ лобзаясь,
Устами сладость ихъ піютъ,
И малыхъ крылъ своихъ летаньемъ
И томнымъ межъ собой журчаньемъ
Веснѣ честь должну воздаютъ:
Твоей державы тако въ поле
Отъ прочихъ странъ народъ течетъ;
Къ Тебѣ, сѣдящей на престолѣ!
Твоя щедрота всѣхъ влечетъ;
Они птенцы неоперенны,
И матери своей лишенны,
Къ Тебѣ-свой слабый гласъ стремятъ
Прикрывъ ихъ орлими крылами
И грѣя благости лучами,
Питаетъ такъ, какъ росскихъ чадъ;
Въ Египтѣ чудныя громады
Хранили бренный прахъ царей;
Но Ты ихъ зиждешь для отрады
Несчастныхъ, немощныхъ людей;
Тѣхъ слава тщетная причиной;
Твои — отъ благости единой;
Тѣ созидая, гибъ народъ;
Въ Твоихъ спасается отъ смерти;
Тѣ могъ Сатурновъ скиптръ сотерти;
Твои пребудутъ въ вѣчный родъ.
Не тщетно бодростью кипѣла
Героевъ росскихъ въ брани кровь:
Москва! въ предтекшій годъ ты зрѣла
Паллады къ ихъ трудамъ любовь;
Они, средь лавра и оливы
Препровождая дни счастливы,
Съ восторгомъ Ей благодарятъ,
Стократно язвы лобызаютъ
И подвигъ тотъ воспоминаютъ,
Что въ честь отечества подъятъ“.
Чему прекрасный Фебъ дивишься,
Когда ты утреннимъ лучемъ
Мрачити звѣдный бисеръ тщишься,
Стремясь, какъ исполинъ путемъ?
Тому, что всякой день во славѣ,
Въ Россійской радостной державѣ
Ты новы грады съ тверди зришь;
Узря, нисходишь въ понтъ, въ надеждѣ
Узрѣть еще, какъ видѣлъ прежде;
И правда! въ томъ себя не льстишь.
Богиня! прочихъ странъ владыки,
Внимая славѣ о Тебѣ
И чтя дѣла Твои велики,
Любезны Вышнему, судьбѣ,
Свой велелѣпный санъ скрываютъ,
Въ Твои предѣлы поспѣшаютъ,
Чтобъ зрѣть плоды Твоихъ трудовъ;
Узрѣвъ, съ почтеніемъ дивятся
И быть Тебѣ подобны тщатся
Для блага собственныхъ рабовъ.
Весна, что нынѣшнему лѣту
Красясь цвѣтами предтекла,
Явила въ вящшемъ блескѣ свѣту
Твои монаршія дѣла:
Тамъ Днѣстръ Двину, тамъ грады, села,
Ты быстрымъ взоромъ обозрѣла;
Вездѣ вникая въ храмы тѣ,
Въ которыхъ правда, судъ священный,
Съ благоутробіемъ спряженныи,
Быть должны въ полной красотѣ.
О, коль усердныя желанья
Всѣхъ зрящихъ чувствовала грудь,
И коль веселы восклицанья
Вездѣ Твой провождали путь!
Къ Тебѣ единой всѣ стремились,
Съ восторгомъ вкругъ Тебя тѣснились;
Тобой единою дыша,
Всѣ взоромъ, мыслію, серцами
И восхищенными душами
Летѣли, въ слѣдъ Тебѣ спѣша;
Стези цвѣтами устилали
И злачные плели вѣнцы;
Тебѣ изъ устъ хвалы вѣщали
И ссущи матерни сосцы;
Дѣвицъ и юношъ сельскихъ лики
Тя чтили простотой музыки;
Старикъ, желаніемъ влекомъ,
Въ несчетномъ сонмищѣ тѣснился
И, чтобы зрѣть Тебя, крѣпился
Усердьемъ болѣ, чѣмъ жезломъ.
Тамъ нѣжными Зефиръ устами
Цѣлуя жатву на поляхъ,
И легкими носясь крилами,
Рѣзвился въ класахъ, какъ въ волнахъ;
Они, то кверху поднимались,
То книзу томно преклонялись,
Являя злачна моря видъ.
Когда они твой образъ зрѣли,
То зерна въ нихъ тучнѣе спѣли.
Тебя Церера тако чтитъ.
Колико благости явила
Владычица своимъ рабамъ!
Щедротъ колико истощила
Ты, шествуя по симъ мѣстамъ!
Твоя горяща къ Богу ревность
Священныхъ храмовъ ветху древность
Возставила, украсивъ вновь;
Недужнымъ, сирымъ и несчастнымъ
Фортуна ярости подвластнымъ
Явила матерню любовь.
Такихъ щедротъ, благодѣяній
Что мзда? Единъ вѣковъ Творецъ:
Онъ знаетъ искренность желаній
И нашихъ глубину сердецъ,
Судьбами вѣчнаго совѣта
Продлитъ Екатерины лѣта,
Предъидетъ всюду Ей путемъ;
Коль врагъ къ коварству мысли склонитъ,
Онъ съ гнѣвомъ вспять его погонитъ
Помазанницы сей мечемъ.
Любезный Павелъ и Марія
Надежда наша и покровъ!
И вамъ соплещетъ вся Россія;
Вы страхомъ будете враговъ;
При васъ, какъ въ дни Екатерины,
Безстрашны въ бранѣхъ исполины
Въ странахъ полночныхъ возрастутъ;
И вашихъ чадъ для росской славы,
Для Музъ, для скипетра, державы,
Златыя лѣта процвѣтутъ.
ОДА
на день рожденія Ея Императорскаго;
Величества Екатерины II,
сочиненная Апрѣля 21 дня, 1781 года.
Спокойствомъ сладкимъ упоенны,
Почивши въ нѣгѣ тишины,
И злакомъ лавровъ осѣненны,
О, чада росскія страны!
Подвижники необоримы,
Нептуномъ и Беллоной чтимы —
Еще ко мнѣ прострите слухъ,
Птенца младаго воскрилите,
Еще къ полету ободрите
Мой ревностью пылающъ духъ:
Не громы вашей крѣпкой длани,
Не звукъ мечей спѣшу воспѣть;
Трубу Гомеровой гортани
Судьбой мнѣ не дано имѣть;
Виновницу отрадъ всемѣстныхъ,
Похвалъ и радостей нелестныхъ
Екатерину воспою;
Сей день для Ней священъ, божественъ,
Для Россовъ счастливъ и торжественъ,
Предъ Нею духъ мой излію.
Въ своихъ сокровищахъ хранящій
Для смертныхъ счастіе и зло
И неусыпнымъ окомъ бдящій
На все, что въ міръ проистекло,
Обрадовалъ въ сей день Россію,
Вознесъ ея до облакъ выю,
Пославъ Екатерину въ свѣтъ;
Дабы толь красное свѣтило
Своимъ блистаньемъ помрачило
Лучи другихъ земныхъ планетъ:
Ея младенчески зѣницы
Едва возникли въ міръ съ зарей;
Уже достойна багряницы
И вѣчныхъ зрѣлась алтарей:
Ко начертанію законовъ,
Или къ рушенью гордыхъ троновъ
Простерта зрѣлась длань Ея,
И свѣтозарны, быстры очи
Сгущенный мракъ печальной ночи
Разгнали, кроткій лучъ лія.
Творецъ! предзнаки толь счастливы
Ты оправдалъ событіемъ:
Трофеи, лавры и оливы
Россія въ нѣдрѣ зритъ своемъ;
Союзны царства ей соплещутъ;
Но злобой дышущи трепещутъ,
И всѣ во изумленьи зрятъ,
Какъ росскіе орлы державы
На верхъ торжествъ и громкой славы
И счастья въ высоту парятъ:
Что божеска твоя десница,
Сердцами правитъ всѣхъ царей;
Тобой намъ данная Царица
Свидѣтель вѣрный правды сей:
Ея для Россовъ чувство нѣжно,
Духъ кроткій, сердце безмятежно^
Зерцало истинныхъ добротъ.
Въ немъ дары промысла чудесны,
Въ немъ мудрости лучи небесны,
Въ немъ блещетъ свѣтъ твоихъ щедротъ;
Коль многи смертныхъ милліоны
Отъ матернихъ Ея даровъ,
Вкушая счастье безъ препоны
И сладость зрѣющихъ плодовъ,
Торжествъ во блескѣ лучезарномъ^
Въ восторгѣ сладкомъ, благодарномъ,
Мольбы возносятъ къ небесамъ;
Ея хвала у всѣхъ въ гортани,
Ей кажда грудь защита въ брани,
Ей въ каждомъ сердцѣ ѳиміамъ.
Речетъ — безплодныя пустыни
Преобратятся въ вертоградъ,
Градовъ прекрасныя твердыни
Отъ нѣдръ земныхъ возстать спѣшатъ;
Воззритъ въ поля — и спѣютъ класы:
Простретъ ли слухъ — веселы гласы
Вездѣ изъ устъ въ уста текутъ;
Подъ кроткими Ея стопами,
Одѣвшися луга цвѣтами,
Струи нектарные ліютъ.
Что юность? — Конь неукрощенный,
Отваженъ, гордъ, надменъ, свирѣпъ,
И, жаромъ бодрымъ воспаленный,
Преградъ нелюбящъ, ни заклепъ;
Который не предзря напасти,
И не терпя чужія власти,
Летитъ чрезъ горные хребты,
Летя, въ груди сугубитъ пламень,
Но вдругъ, въ пути преткнясь о камень,
Стремглавъ стремится съ высоты.
Но чтобъ сей юности кипящей
Стремленье въ благо обратить
И обществу для пользы вящшей
Ей истинны стези явить,
Повсюду зрятся новы домы,
Благоутробіемъ блюдомы,
Гдѣ нравовъ добрыхъ красота
Младымъ сердцамъ себя являетъ,
Но кто ихъ тако созидаеть?
Екатеринины уста.
Коль славны, коль прекрасна вида
Тѣ храмы для земныхъ очесъ,
Гдѣ утвердила тронъ Ѳемида,
Оставивъ горняя небесъ!
Ихъ основанье — вѣрность тверда,
Ихъ кровъ есть — благость милосерда,
Безмездный, правый судъ, столпы;
Ко благу ревность, крѣпки стѣны,
Помостъ, гдѣ подлой нѣтъ измѣны
И къ злости не скользятъ стопы.
Минервой мужіе избранны,
Тѣ храмы бодрственно стрегутъ;
Законы, Ею начертанны,
Въ ковчегѣ совѣсти блюдутъ:
Богиня имъ во всемъ начало,
Источникъ правды и зерцало;
Но Ей закономъ горній свѣтъ:
Въ скрижалѣхъ Творческихъ нетлѣнныхъ,
Ей духомъ вышнимъ откровенныхъ,
Она Свои уставы чтетъ.
Утѣшьтесь радостью вдовицы:
Екатерина вамъ покровъ;
Подъ тѣнью крилъ Сея орлицы
Несчетно множество птенцовъ.
Согбенны старостью не стонутъ
И сироты въ слезахъ не тонутъ.
О, Россовъ счастье и хвала!
Коль многихъ Ты и коль несчастныхъ
Исторгнула отъ бѣдъ ужасныхъ,
Отъ смертныхъ челюстей спасла!
Судьбой, иль промысломъ влекомы
Се царства къ участи своей,
Взаимно мещутъ грозны громы,
Среди Нептуновыхъ зыбей.
Волна съ волной, гора съ горою
Сражаются, покрыты мглою;
Но мирна Мать россійскихъ странъ
Ихъ жребій мудро измѣряетъ
И правды на вѣсахъ равняетъ
Смущенный бранью океанъ.
Но се спокойствія на полѣ, ,
Богатствъ обильныхъ при струяхъ,
На зеленѣющемъ престолѣ,
Во блескѣ, въ радостныхъ лугахъ,
И гдѣ влюбленными устами
Лобзается Зефиръ съ цвѣтами,
Сидитъ изъ юныхъ Нимфъ одна;
Въ устахъ ея играютъ смѣхи,
Въ очахъ приманчивы утѣхи
И вѣчная цвѣтетъ весна.
Подобна утренней денницѣ,
И гласъ ея, есть гласъ Сиренъ,
Златый фіалъ въ ея десницѣ,
Въ немъ сладкій нектаръ растворенъ:
Она, очами помавая,
Усмѣшку нѣжную являя,
Прохожихъ ласково зоветъ,
Да каждый изъ ея фіала,
Гдѣ сладость томну изліяла,
Къ своей отрадѣ вопіетъ.
Спѣшатъ ко Нимфѣ обольщенны;
Но свѣтозарный нѣкій духъ,
Минервой росской воскриленный,
Съ высотъ вѣщаетъ имъ во слухъ:
Несчастны быстроту сдержите,
И Нимфы на чело воззрите,
Гдѣ начертанно имя ей,
Се роскошь въ образѣ прекрасномъ
И для геройскихъ душъ опасномъ —
Брегитесь злачныхъ сихъ путей:
Ея васъ очи миловидны
Стрѣлами пагубы пронзятъ;
Ея забавы всѣмъ постыдны,
Уста ліютъ горчайшій ядъ;
Печаль, отчаянье, недуги —
Ей вѣрны спутницы, подруги;
Ея пріятно питіе,
Почерпнуто изъ водъ Коцита:
Въ немъ адская отрава скрыта,
Въ немъ всѣхъ несчастій бытіе.
То рекши, Геній воскрилился,
Простеръ полетъ превыше тучъ;
И Россамъ въ тверду грудь излился,
Благоразумныхъ мыслей лучъ.
Се тако мудрости предзрѣньемъ
И неусыпнымъ попеченьемъ
Стоитъ незыблемъ росскій тронъ!
Ни тишина, другимъ опасна,
Ни браней молнія ужасна
Его не двигнетъ оборонъ.
Но чистыхъ Музъ питомцы нѣжны
Еще возвысьте мирный гласъ:
Коль дни прекрасны, безмятежны,
Осіяваютъ нашъ Парнассъ!
Онъ скоро злачными холмами
И многоплодными древами
Коснется облачныхъ высотъ:
Однимъ Екатерина словомъ,
Явя его во счастьи новомъ,
Животворитъ лучемъ щедротъ.
Ея доброты неисчетны
Внесите вѣчности въ ковчегъ:
Да будутъ всѣмъ царямъ примѣтны;
Доколь продлится звѣздный бѣгъ:
Зря кроткій лучъ и свѣтозарный,
Сердца явите благодарны,
Умножьте ревностны труды;
Вы славу общества и благо
И мира тишину златаго
Умножьте чрезъ свои плоды!
Петрополь съ вами гласомъ звучнымъ
Дѣла Монархини поетъ;
Онъ радостнымъ, благополучнымъ
Путемъ на верхъ торжествъ течетъ,
Прй гордомъ, но веселомъ брегѣ
Невы, текущей въ томной нѣгѣ,
Въ немъ зиждутся Парнассы вновь;
Къ художествамъ прострутся руки,
И благородныя науки
Вліютъ къ себѣ во всѣхъ любовь.
Такъ Россовъ счастье возрастаетъ,
Толь благъ къ Екатеринѣ Богъ!
И что потомству обѣщаетъ,
Въ томъ Павелъ истинный залогъ;
Онъ, вышнею ведомъ рукою
И щедрой огражденъ судьбою,
Алкида превзойдетъ трудомъ;
Онъ славой кругъ земной измѣритъ
И всю подсолнечну увѣритъ,
Коль твердъ Петровыхъ Внуковъ Домъ.
Его супруга вожделѣнна
Есть цвѣтъ едемскія весны,
Сіяй чета благословенна
Къ блаженству сѣверной страны!
На лонѣ кроткомъ и зефирномъ,
Среди утѣхъ, при звукѣ лирномъ
Лобзай своихъ любезныхъ Чадъ:
Въ нихъ Вышня промысла обѣты,
Въ нихъ Божескихъ судебъ совѣть!
Россіяне съ восторгомъ зрятъ.
ОДА
на день восшествія на престолъ ея
Императорскаго Величества
ЕКАТЕРИНЫ II,
сочиненная Іюня 28 дня, 1782 года^
Блистающа надъ кровомъ храма,
Гдѣ ликъ священныхъ Мронидъ
Тебя куреньемъ ѳиміахма
И пѣскію согласной чтитъ,
О, немерцающа планета!
Ты лучъ животворяща свѣта
Излей въ мою усердну грудь,
И мнѣ, въ сей свѣтлый храмъ спѣшащу,
Екатерину пѣть хотящу,
Яви ты цвѣтоносный путь!
Сей день для Россовъ озарился
Приникшей правдой отъ небесъ,
Совѣтъ Предвѣчнаго открылся,
Таимый отъ земныхъ очесъ:
Облекщись Истина во славу,
Пріемля крѣпости державу,
Твердыни гордыхъ сотрясла;
Сверщая мудрости глаголы,
Имущей область надъ престолы,
Побѣдой кротость вознесла.
Самъ бодрый и Святый не дремля,
Со пламенныхъ зыбей взиралъ;
Мольбѣ смиренныхъ кротко внемля,
Пріятно знаменіе далъ:
Взыграли съ шумомъ въ Бельтѣ волны,
И, радостна восторга полны,
Неслись въ сосѣднія страны;
Нереиды вѣнки сплетали,
Екатерину возглашали
Изъ многоводной глубины.
Вознесшись на крылѣ зефирны
Тамъ Слава, дѣлъ геройскихъ другъ,
Вѣщанія вливаетъ мирны
Изъ устъ въ уста, отъ слуха въ слухъ;
Являютъ злачны холмы радость,
Цвѣты благоуханну сладость
Ліютъ среди луговъ, полей.
Фавоній ласковый, счастливый,
На желты возлетая нивы,
Колеблетъ ихъ, какъ верхъ морей.
Въ сердцахъ и мысли изумленной
Пророческъ ощутился гласъ:
Да всѣ живущи по вселенной
Познаютъ въ сей преславный часъ:
Владѣетъ Вышній племенами;
Князей владѣетъ онъ сердцамц,
И царствами владыкъ земныхъ;
Все къ средоточію блаженства
И къ цѣли обща совершенства
Влечетъ огнемъ лучей своихъ.
О вы, что умной остротою
Вникая въ трудну царствій связь,
И осторожною стопою
По лабиринту ихъ стремясь,
Всѣхъ знаете путей исходы
И разныхъ средствъ различны роды
Къ своимъ намѣреньямъ клоня,
Быть мните быстры, прозорливы,
Въ предвѣдѣньи своемъ нелживы,
Стыдитесь блеску днешня дня!
Онъ вашу слабость открываетъ
И мрачность мысленныхъ очей;
Познайте: Вѣчный управляетъ
Судьбой владычней и стезей!
Въ неразрѣшимости гаданій
Сплетайте узлы совѣщаній;
Самъ Богъ боговъ судьбы мечемъ,
Своей невидимою властью
Имъ расторгая, насъ ко счастью
Предводитъ радостнымъ путемъ,
Такъ, полно лестныхъ вображеній,
Забавныхъ замысловъ и нѣтъ,
Дитя средь дней увеселеній,
Притекши на песчаный брегъ,
Ведетъ на немъ черты различны,
Уму играющу обычны;
Но вѣтръ воздвигся — всѣ черты,
Пескомъ покрыты, исчезаютъ
И съ вѣтромъ равно отлетаютъ
Забавы дѣтскія мечты.
И се являя зракъ прелестной,
Заря верхи холмовъ златитъ;
Со тверди пламенной небесной
Росой подлунный міръ кропитъ;
Облекшись въ розову порфиру,
Слѣды по свѣтлому эѳиру
Стремитъ на вышній горизонтъ;
Природа вновь животворится,
Ея восходъ поздравить тщится,
Соплещетъ ей, колеблясь, понтъ.
Богиня! се израженье
Восхода твоего на тронъ,
Зарю — природное теченье,
Тебя вознесъ святый законъ;
Ее срѣтаютъ птичекъ хоры,
Тебя — вѣнчанныхъ музъ соборы:
Она въ цвѣты ліетъ бальзамъ,
Щедротъ ты блескомъ лучезарныхъ
Въ сердцахъ Россіянъ благодарныхъ
Къ себѣ раждаешь ѳиміамъ.
Эѳирны крылья быстротечны
Пресвѣтлый духъ направя въ долъ,
Во ушеса Тебѣ сердечны
Предвѣчной правды рекъ глаголъ:
Царемъ царей отъ вѣкъ избранна,
Его лучами осіянна
И свѣтомъ выспреннихъ даровъ,
Сообразуйся вышней волѣ,
И умъ, сѣдяща на престолѣ,
Клони къ источнику умовъ.
Пртекшей отъ предвѣчна лона,
Себя Ты вѣрой упояй;
Любовь и страхъ ея закона
Въ сердца подвластныхъ изливай:
Умы Господень страхъ имущи,
Его стези всегда блюдущи;
Земнымъ покорнѣе властемъ;
Не будетъ нужды въ казнѣхъ строгихъ,
Не требуютъ законовъ многихъ
Ходящи Вышняго путемъ.
Синайскимъ духомъ упоенна,
Законы кротко предпиши;
Во багряницу облеченна,
Сіяй величествомъ души;
Воздаждь преступнымъ должны мести,
Брегись совѣтовъ хитрой лести,
Ищи доброты во сердцахъ;
Да онъ престола свѣтовесна
Мужей порочныхъ совѣсть злостна
Бѣжитъ и кроется въ горахъ.
Владычня сана со степени
Къ наукамъ съ кротостью воззри,
Благопріятны музамъ тѣни
Монаршей благостью простри.
Защиты Твоея покровы
Да будутъ бѣдности готовы
Ко изліянію щедротъ
Да нѣжно сердце расширится,
Да гладный съ сирымъ устремится
Пожать плоды Твоихъ добротъ.
Онъ рекъ и, взвившись, отлетаетъ
Въ незаходимый горній свѣтѣ,
Блестящи искры разсыпаетъ
Его стремительный полетъ.
Богиня! ты его вѣщанья,
Исполнясь вышня упованья,
Уже чрезъ двадцать лѣтъ блюдетъ!
О, коль пути твои прекрасны,
Съ совѣтомъ мудрости согласны,
Коль животворный лучъ ліетъ!
Твои сотерты сопостаты
На сушѣ и въ волнахъ морей;
И твой оредъ кридѣ пернаты
Простеръ еще поверхъ зыбей;
Къ тебѣ отъ чуждыхъ странъ стремятся,
Да сладкимъ миромъ насладятся
Подъ кроткимъ скипетромъ Твоимъ;
Премудрость, Кротости, Благостыня —
Престола твоего твердыня,
О, коль оплотъ необоримъ!
Воззри, какъ надъ Твоей державой
Прозрачный облакъ тишины,
Исполненъ свѣтоносной славой
И чуждъ громовыхъ стрѣлъ войны,
Дождитъ спокойствія прохладой,
И благоденствія отрадой
Россійскихъ утѣшаетъ чадъ:
Тамъ пышны грады, кротки села!
Исполнясь празднества весела,
Тебя, Тебя благодарятъ!
Движеніе свѣтилъ небесныхъ,
Храня предписанный законъ,
Стремя ихъ во кругахъ извѣстныхъ
И стройный составляя тонъ,
Не столь Творцу всемірну внятно,
Не столь чувствительно, пріятно,
Сколь благодарной груди вздохъ:
Мольбы сердецъ и душъ смиренныхъ
Быстрѣе молній устремленныхъ
Летятъ въ святый Его чертогъ.
Коль многи племена, языки
Тебя, чадолюбиву Мать,
Торжественны устроивъ лики,
Во пѣсняхъ тщатся восклицать!
Сердечны гласы благодарны,
Проникнувъ своды лучезарны,
Ліются Вышняго во слухъ;
Такъ можетъ ли всещедра Бога,
Его же благость въ Россахъ многа,
Въ тебѣ не опочити духъ?
Но кто сіи подъ чуждымъ небомъ
Толико чистый лучъ ліютъ?
Или Діана съ свѣтлымъ Фебомъ
Путемъ торжественнымъ текутъ?
Отъ взора ихъ поля, долины
Раждаютъ нѣжны розы, крины;
Такъ можно ль не познати ихъ,
Что Павелъ то и съ нимъ Марія,
Твоя надежда, о Россія!
И сладка радость чадъ твоихъ?
Они свѣтъ чуждымъ изливаютъ,
Взаимно ихъ пріемлютъ свѣтъ,
Да съ вящшимъ блескомъ возсіяютъ,
На росскій горизонтъ восшедъ,
Да больше въ нихъ добротъ примѣтятъ
И съ большей радостію встрѣтятъ
Ихъ Александръ и Константинъ.
Познать племенъ различны нравы,
Законы и стези ихъ славы
Царямъ есть опытъ путь единъ.
Сердецъ Богиня восхищенныхъ
Сама Ты сердцемъ веселись;
Тобой въ народѣхъ вознесенныхъ
Безсмертной славой вознесись!
Твое исчадіе драгое
Намъ время продолжитъ златое,
Такъ вѣчный устрояетъ Богъ.
Еще Петрово сильно племя
Прославится въ грядуще время
И вознесется Музъ чертогъ.
ОДА
Ея Императорскому Величеству
ЕКАТЕРИНѢ II,
НА ОТКРЫТІЕ ГУБЕРНІИ ВЪ СТОЛИЧНОМЪ ГРАДѢ
МОСКВѢ.
сочиненная Октября 5 дня, 1782 года.
Почтенна старости власами,
И древностію лѣтъ горда,
Обильна славными дѣлами
И крѣпостью сыновъ тверда,
Москва, ты рамева воздвигни,
Главою облаковъ достигни,
Восторгами наполни грудь:
Еще тебѣ вѣнцы лавровы
И мирты съ пальмами готовы,
Еще къ блаженству новый путь!
Ты мать градовъ; остави ревность,
Что позже прочихъ новый свѣтъ
Твою пріосѣняти древность
Отъ трона мудрости течетъ:
Творцу Богиня подражаетъ,
Когда что ново созидаетъ:
Такъ первый начатъ міра вѣкъ;
И небо и земля и море
Престали быть въ мятежномъ спорѣ,
Тогда и созданъ человѣкъ.
Что се! какъ бурны въ морѣ волны,
Восколебался твой народъ?
Гремящихъ звуковъ стогны полны,
Повсюду шумъ, какъ гласы водъ?
Но шумъ престалъ, и громъ пресѣкся,
Тамъ всякъ вниманіемъ облекся,
Трепещетъ въ каждой груди духъ,
Изъ устъ не льются разговоры,
Желанье ускоряетъ взоры:
Чего ихъ ждетъ и взоръ и слухъ?
Лучи блеснули, холмъ открылся,
Мгновенно всѣ подъемлютъ взглядъ,
Свѣтлообразный Вождь явился,
Единъ изъ лучезарныхъ чадъ;
Подъ легкими его стопами
Пестрѣетъ мягкій злакъ цвѣтами;
Скрижали держитъ онъ въ рукахъ,
Скрижали, тако всѣмъ желанны,
Гдѣ мудрымъ духомъ начертанны
Судъ, милость, правда, миръ и страхъ.
Онъ съ кротостію рекъ зефирной: ,
Москва! блаженство созерцай;
Завѣтъ Монархини ты мирной
Прими и радостно лобзай!
Пріяла Ты, уже лобзаешъ,
И духъ и сердце преклоняешь:
Я паки слышу трубный гласъ,
Вездѣ торжёственные лики,
Повсюду благодарны клики:
Ущедрилъ Богъ въ щедротѣ насъ!
Такъ нѣкогда избранно племя,
Народъ возлюбленный Творцу,
Но днесь развѣянное сѣмя
Всея вселенной по лицу^
Законъ съ Синая воспріяло;
Такъ ихъ вождя лице сіяло
И громъ летѣлъ изъ грозныхъ тучъ;
Израиль въ ужасѣ трепещетъ,
Но Россъ веселіемъ соплещетъ
И видитъ кротка свѣта лучъ*
Такъ силы Ангельски взыграли
Познавъ Божественный совѣтъ,
И вышнему, трисвятъ, вѣщали,
Когда Онъ рекъ: да будетъ свѣтъ;
Какъ сей глаголъ непостижимый,
Обиліемъ неистощимый,
Стихій вражду собой пресѣкъ;
Всѣхъ тварей нѣдра проницая
И онымъ лучъ свой сообщая,
Ихъ въ образъ, въ жизнь и свѣтъ облекъ.
Ликурговъ слава и Солоновъ
Престань гремѣть, сомкни уста:
Низверглась крѣпость ихъ законовъ
И носится одна мечта:
Священной вѣрой упоенна
И силой свыше облеченна,
Минерва намъ даетъ законъ:
Да верхъ владычня совершенСтва,
Возможну твердость благоденства
Явитъ Ея незыблемъ Тронъ»
Природы кроткія уставы,
Премѣны царствъ, стези владыкъ,
Сердецъ подвластныхъ склонность, нравы,
Ея великій духъ проникъ,
И все объемля, испытуя, ,
Все истинѣ сообразуя,
Напрягся крѣпостію силъ;
И се, ко удивленью славныхъ,
Высокихъ, сильныхъ и держанныхъ
Сіе блаженства породилъ!
Такъ славы своея сіянье
Открыть благоволяя Богъ,
Чтобъ внѣ Себя, въ Своемъ созданьѣ
Узрѣть добротъ Своихъ чертогъ,
Въ Своемъ единородномъ Сынѣ,
Всѣхъ совершенствъ его въ лучинѣ:
Возможныхъ чертежи міровъ
Вращалъ, и силою глагола
Сей міръ небытія отъ дола
Воздвигъ во блескъ своихъ даровъ.
Раждаютъ мудрые законы
Спокойство, миръ и тишину;
Оливой осѣняютъ троны,
Ведутъ съ зефирами весну:
Отъ нихъ прохладны росы льются
И дружества вѣнцы плетутся;
Течетъ согласіе въ сердца;
Мятежъ, насиліе, раздоры
Во мракъ свои скрываютъ взоры
Отъ ихъ пресвѣтлаго лица*
Не внѣшній сопостать ужасенъ,
Коль твердъ исчадіями домъ;
Но врагъ имъ внутренній опасенъ:
Онъ мещетъ тайный въ злобѣ громъ,
Ловецъ спокоенъ, безмятеженъ,
На лукъ и мѣткость стрѣлъ надеженъ,:
Идетъ въ лѣса противъ звѣрей;
Но долженъ часто озираться,
Блюстись и мудро удаляться
Отъ скрытыхъ подъ травою змѣй.
Источникъ радостей обильныхъ
Царица мыслей и сердецъ,
Владычица народовъ сильныхъ,
Носяща мудрости вѣнецъ!
Тобой начертанны скрижали
Твердыни крѣпки основали,
Что можетъ злобный врагъ успѣть?
Побѣдой мудрость вознесется
Надменный во стезяхъ преткнётся,
Падетъ въ свою коварство сѣть.
Се холмъ высокъ и возвеличенъ
И твердъ отъ низу до высотъ,
Древесъ обиліемъ отличенъ
И токами кристальныхъ водъ:
Къ нему стремятся вихри яры,
Летятъ громовые удары;
Но онъ съ кремнистыя главы
Ихъ бурну ярость презираетъ
И грозны тучи отражаеть.
Богиня! Россы таковы,
Но опытъ намъ вѣщаетъ ясно:
Законъ безъ вѣрныхъ стражей слабъ;
Его прещенье тѣмъ опасно,
Кто бѣденъ, беззащитенъ, рабъ.
Чтобъ зла сего изъять отравы
И чтобъ суды явились правы,
Минерва показала путь:
Она отъ Скиніи Ѳемиды
Женетъ творящихъ злы обиды,
Женетъ клятвопреступну грудь.
О вы, что Истины священной
Избранны присидѣть стопамъ,
Я голосъ лиры восхищенной
Въ восторгѣ обращаю къ вамъ{
Не отъимите гладнымъ пищу,
Судите правдой сиру, нищу,
Не презрите вдовицы слезъ;
Ни санъ, ни блески пышной чести,
Ни лучъ сребра, ни хитры лести
Да вашихъ не затмятъ очесъ.
Екатеринино избранье
Чрезъ то потщитесь оправдать,
На вашу ревность упованье
Неложнымъ тщитесь показать;
Какъ воды рѣкъ въ моря катятся,
Къ блаженству Россовъ такъ стремятся
Пусть ваши мысли, сердце, духъ:
Тогда пожнете сладки класы,
И благодарны купно гласы
Во кроткій вашъ прострутся слухъ.
Но что! уже они несутся
И лиры заглушаютъ звукъ,
Повсюду похвалы плетутся
Сопровождаясь плескомъ рукъ.
Восторгомъ радостной премѣны
Московскія подвигшись стѣны,
Трясутся въ твердости своей.
Теченье ускоряютъ рѣки
И вѣсть въ края несутъ далеки,
Играя хладною струей.
Съ холмовъ на холмы, съ горъ на горы
Гремящая молва летитъ,
Съ долиной лугъ подъемлютъ взоры;
Веселый всюду зрится видъ.
Вѣщаетъ каждая стихія:
Вѣнчалась нынѣ вся Россія.
Вѣнчая славою Москву:
Москва, исполненна отрады.
На прочіе взираетъграды,
Подъявъ вѣнчанную главу.
Огня первоначальна сыне, "
О, солнце! удержи свой бѣгъ.
Что клонишься морей къ пучинѣ,
Гдѣ шумныхъ волнъ хребетъ возлегъ?
Но запада отверзлись двери,
Тебя морей срѣтаютъ дщери;
Нептуна озаряетъ свѣть;
Тритоны радости сугубятъ,
Въ зеленый рогъ семькратно трубятъ
Величество царя планетъ.
Почилъ, и любопытны волны
Приблизиться къ тебѣ спѣшатъ,
Да, радости и страха полны,
На красоту Твою воззрятъ:
Трепещущи главы подъемлютъ,
Въ Тебѣ валамъ горящимъ внемлютъ
И Божества зерцало чтутъ;
Веселье зря въ лицѣ священно
Москвы отрадой впечатлѣнно,
Благоговѣя вспять текутъ.
Почій въ величествѣ и лирѣ,
Чтобъ вновь прехвальный путъ начать
И пусть Сестра твоя въ порфирѣ
Изыдетъ смертныхъ осѣнять.
Но се, она уже восходитъ
И Нимфъ прелестныхъ ликъ изводитъ,
Кротка, блистательна, скромна;
Средь осени, какъ будто лѣтомъ,
Дѣвическимъ сіяетъ свѣтомъ,
Великолѣпна и нѣжна!
Сестра огнеобразна Феба,
Ты съ нимъ блаженство раздѣляй!
И по чредѣ съ высока неба
На росски торжества взирай!
Ты видишь огненные блески
И слышишь радостные плески;
Но вникни въ нашу грудь лучемъ:
Ты узришь алтари и храмы,
Возженны узришь ѳиміамы
Священнымъ кротости огнемъ.
ОДА
НА ПРИБЫТІЕ Ея Императорскаго Величества
въ Москву 1785 года, Іюня 3 дня,
поднесенная Ея Величеству отъ тамошняго Университета.
Благовѣстнуй, о Муза! радость,
Внезапный устреми полетъ:
Внезапна вѣсть восторга сладость
Въ сердца московскихъ чадъ ліетъ.
На крыльяхъ мрачныхъ бурь несомы,
Молчатъ молніеносны громы
И вихри не шумятъ въ поляхъ;
Все нашему веселью внемлетъ, . ;
Все очи въ высоту подъемлетъ .,
И въ новыхъ зритъ себя лучахъ.
Отъ Сѣвера, отъ шума Понта,
Съ бреговъ кристальныя Невы,
На твердь спокойна горизонта,
Вѣнчанной славою Москвы
Возникнулъ блескъ — все обновилось,
Желаннымъ чувствомъ оживилось;
И кто творецъ такихъ чудесъ? —
Владычица страны полночной,
Залогъ любви Судьбы всемочной,
Иль ангелъ, посланный съ небесъ.
О, коль Тебѣ, Богиня, сродно!
Насъ тѣшить яко чадъ Своихъ,
Коль благости Твоей угодно
Россію зрѣть во дняхъ златыхъ!
Ты, зная мысленны желанья,
Сердечны зная воздыханья,
Грядешь обрадовати насъ;
И чтобъ умножить восхищенье,
Привесть въ пріятно изумленье,
Грядешь въ неожиданный часъ.
Ты важныхъ помысловъ въ пучинѣ
Великій духъ Свой углубя,
Божественна всегда и нынѣ,
Всегда достойная Себя,
Рекла (такъ Муза мнѣ вѣщаетъ),
Рекла, да свѣтъ Мой осіяетъ
Престольный градъ, героевъ мать!
Глаголъ Твой съ дѣйствіемъ согласенъ,
Твой взоръ, и кротокъ и прекрасенъ,
Велитъ намъ счастье созерцать.
О! кто мнѣ дастъ крилѣ орлины,
Да вознесуся къ облакамъ,
Да обозрю луга, долины,
Коснуся горъ крутыхъ верхамъ!
Летитъ, блистая какъ денница,
Летитъ Богини колесница;
Ея слѣды — нектарный путь,
Ея стремленье — орля младость;
На ней возсѣла Россовъ радость,
Животворяща кажду грудь.
Такъ Ангелъ, царствій стражъ священный,
Благотвореній полный духъ,
Въ эѳиръ и влагу облеченный,
Для земнородныхъ нѣжный другъ,
Небесной силою питаясь,
И близъ Огня огней вращаясь,
Летитъ съ небесъ подъ лунный сводъ,
Гдѣ искрами лучей эѳирныхъ
И мановеньемъ крилъ Зефирныхъ
Распростирается съ высотъ.
Разгнавъ полетомъ тучи мрачны
Сей лучезарный молній вождь,
И облаки собравъ прозрачны,
Носящи теплый въ нѣдрахъ дождь,
Средь дней весеннихъ, дней пріятныхъ,
Съ зыбей воздушныхъ, ароматныхъ
Дождемъ нечаяннымъ кропитъ.
Сей дождь, хотя не ожиданный,
Но всѣми много*кратъ желанный,
Стихійны сѣмена живитъ.
И кто сіи толико смѣлы,
Средь молній пламенной войны,
Трудолюбивы и веселы
На кроткомъ лонѣ тишины?
То ревностныя къ славѣ чада,
То сынове священна града,
Гдѣ помазуются цари.
Они, Монархиню срѣтая,
Любовь сыновню къ Ней питая,
Въ сердцахъ Ей зиждутъ алтари.
Въ поляхъ, во градѣхъ, межъ водами,
Гремятъ щедротъ Ея дѣла,
Вездѣ нелестными устами
Ея вѣщается хвала:
Союзны царства Ей соплещутъ,
Враждебны — ужасомъ трепещутъ
И злость боится стрѣлъ Ея;
Любитель мзды, неблагодарный,
Преступникъ клятвы и коварный
Бѣгутъ во мрачные края.
Среди торжествъ и восклицаній
Парнассъ московскихъ Музъ взыграй!
Средь общихъ радостныхъ желаній
Ты мирны гласы изливай!
Благодари судьбѣ счастливой,
Вѣнчайся лавромъ и оливой,
Лучемъ Минервы озаренъ;
Представь Ея къ тебѣ щедроты,
Исчисли Матерни доброты:
О, коль ты Ею возвышенъ!
Еще, еще кастальски токи
Свою умножатъ быстроту,
Цвѣтущи холмы и высоки
Умножатъ блескъ и высоту:
Намъ то Богини взоръ являетъ;
Она Россіянъ возвышаетъ
Небесной мудростью Своей.
А вы, Піериды любезны!
Явитесь обществу полезны,
И равно благодарны къ Ней.
ПѢСНЬ БЛАГОДАРСТВЕННАЯ
Ея Императорскому Величеству,
за оказанныя Москвѣ щедроты въ бытность
Ея Величества въ сей столицѣ.
Читанная въ публичномъ собраніи Университета въ день
восшествія на престолъ Ея Величества, іюня 28 дня 1785 года.
Свѣтися, древній градъ, но нынѣ обновленный,
Свѣтися, озаренъ лучами Божебтва!
И да возвысится еще твой верхъ священный
На лонѣ тишины, среди свѣтла торжества?
Съ восторгомъ воспряни, возстани,
Воздвигни лавроносны дани,
Благодареній пѣснь Монархинѣ поя.
Исчезла дряхлость и унылость,
Владычицы полночной милость
И слава на тебѣ отлично возсія.
Сей день для Россовъ святъ, хвалѣ Ея приличенъ;
Онъ святъ: начало онъ Господнихъ въ насъ чудесъ.
Екатерины духъ надъ всѣми возвеличенъ,
Ей жребій нашъ врученъ могуществомъ Небесъ,
Врученъ, взыграли Бельта волны,
Гортаней мѣдныхъ грома полны,
Вились одна съ другой сребристою струей.
На тронѣ, и подобну лѣту,
Въ порфиру и виссонъ одѣту,
Увидѣлъ Фебъ своихъ Совмѣстницу лучей.
Объемля мыслію протекше оно время,
Какъ Ты, Монархиня, на росскій тронъ восшелъ,
Простерла скипетръ Свой, пріяла тяжко бремя
Россію вознести превыше всякихъ бѣдъ:
Мы зримъ Твой подвигъ многотруденъ,
Благоуспѣшенъ, славенъ, чуденъ;
Вѣнчаетъ счастьемъ насъ протекшій каждый день.
Еще ли солнце въ твердь восходитъ,
Намъ новы радости изводитъ,
И Россы съ нимъ текутъ на высшую степень?
Державной святостью Твоей единой длани
Ты начертала намъ спасительный законъ;
Другой могуществомъ расторгла тучи брани,
Дерзнувшія возстать на Твой священный тронъ.
Къ художествамъ простерлись руки,
Въ сіянье облеклись науки;
Пріемлютъ видъ градовъ пустыни, дебри, степь.
Твоя держава знаменита
Слабѣйшимъ царствіямъ защита;
Въ Твоей рукѣ вѣсы Европы всей и цѣпь.
Твой духъ излитъ во всѣ Твоей державы части,
Связуетъ ихъ, живитъ и движетъ и крѣпитъ,
Многоразличныя пружины, силы, власти,
Удобства, случаи къ намѣренью стремитъ;
Покоясь въ тишинѣ, не внемлетъ,
Всѣхъ прочихъ царствъ движеньямъ внемлетъ,
Предвидитъ хитрости, предвидитъ скрыту лесть;
Премудръ, и въ силахъ не слабѣетъ,
И созидать чрезъ все умѣетъ
Блаженство росское, хвалу, безсмертну честь.
Такъ Божій Духъ, носясь превыше вѣчной бездны,
Превыше Эмпирей, гдѣ лики умныхъ Силъ,
И плавающи въ ней, какъ искры, круги звѣздны
Вседѣйствіемъ объявъ своихъ эѳирныхъ крилъ,
Все зиждетъ, строитъ, образуетъ,
Стези стихіямъ показуетъ,
Вѣсъ, мѣру и число всѣмъ существамъ даетъ;
Планетъ движеніемъ прекраснымъ,
Разнообразнымъ, но согласнымъ,
Въ духовный вышній міръ сладчайши пѣсни льетъ.
Тебѣ, Владычица, мгновенія присущи
Благотворительны дѣянія Твои,
Обиліемъ щедротъ на росскихъ чадъ текущи,
Златымъ перомъ въ свою преемлетъ хартіи….
Но кто сія біестяща свѣтомъ;
Луны сребру подобна цвѣтомъ?
То мать градовъ, Москва. Она средь мирныхъ дней
И дщерей и сыновъ устами
И восхищенными сердцами
Се такъ благодаритъ Монархинѣ своей:
«О! что воздамъ Тебѣ, кротчайшей во Владыкахъ?
И слава и хвала Тобою мнѣ даны;
Я пѣсни возношу во сладкострунныхъ ликахъ;
Но пѣсни чистыхъ Музъ Тобою рождены.
Смиренну, кротку, благодарну,
Твоимъ сіяньемъ лучезарну
Припадшу виждь меня Величества къ стопамъ;
Къ Тебѣ колѣна преклоняю
И духъ и сердце изливаю:
Алтарь Твой — грудь моя, а сердце — ѳиміамъ».
«Мнѣ тысящи отрадъ въ мои толь древни лѣта;
Какъ Ты божественна, величественна всѣмъ,
Великолѣпіемъ и святостью одѣта,
Узрѣла чадъ моихъ въ срѣтеньи своемъ!
Я зрѣла всю въ себѣ Россію,
Преклоншу предъ Тобою выю.
Возрадовалась Ты, меня восторгъ возникъ.
Душа Твоя мнѣ изливалась;,
Когда весельемъ сотрясалась
Въ лучахъ очей Твоихъ жемчужна капля слезъ».
«Всходяща тако въ твердь, весенняя Аврора .
Унылый гонитъ мракъ, ночную гонитъ тѣнь;
Сладкопоющихъ птицъ срѣтаема отъ хора
И обѣщая въ міръ известь прекрасный день,
Носима на крылахъ Зефира,
Съ высотъ чистѣйшаго эѳира
Живительной росы сребристы слезы льетъ;
Все зря собою оживленно,
Изъ мрака въ свѣтлость восхищенно,
Пріятнѣй по зыбямъ лазоревымъ течетъ».
«Тебѣ, по твердости веселыхъ стогнъ носимой,
Средь шума звучнаго и праведныхъ похвалъ,
Тебѣ, какъ Божеству, нелестно мною чтимой,
Осанна чадъ моихъ веселый сонмъ взывалъ,
Но чуждъ витійственна искусства,
Однѣ и тѣ жъ сыновни чувства
Тебѣ, Виновницѣ для росскихъ чадъ добра,
Явить простолюдинъ желая,
Но какъ, или чрезъ что, не зная,
Гласитъ Тебѣ свое сердечное ура!»
«Ты удалился, — Петрополь Тя срѣтаетъ,
Но свѣтъ Твоихъ щедротъ во мнѣ не уменьшенъ;
Чрезъ грудь мою сердецъ изгибы проницаетъ
И верхъ моей главы сіяньемъ озаренъ.
Такъ вождь израильскаго лика
И страхъ преслушнаго языка…
Отмѣннымъ восхищенъ присутствомъ Божества:
Божественъ самъ, всѣхъ изумляя,
Низшелъ отъ высоты Синая
Въ чудесныхъ зрѣлася лучахъ его глава».
«Я въ умилительномъ восторгѣ лобызала
Десницы Твоея божественной черты,
Гдѣ каждая строка мнѣ счастіе вѣщала,
Гдѣ, яко Богъ земный, во всемъ явилась Ты.
Теченье чувствамъ давъ свободно,
Я возгордилась благородно;
И льзя ль иначе быть при участи моей?
Средь счастья, радости, покою,
Еще хвалимой быть Тобою
Есть выше всѣхъ похвалъ и выше чести всей.»
"Священны Пастыри, Вожди, Судьи избранны,
Всякъ возрастъ, полъ и чинъ Тобою одобренъ;
Всѣмъ благости Твоей потоки изліянны,
Никто отъ кротости Твоей не отчужденъ.
Соплещутъ мнѣ сосѣдня грады,
Тобой исполненны отрады,
Я, свѣтъ преемля Твой, блитательна, славима,
И многочадна и спокойна,
И быть главою имъ достойна,
Какъ полная средь звѣздъ въ спокойну ночь луна.
«Я зрю, какъ древній домъ оставленный, забвенный,
Преображается въ священнѣйшій чертогъ,
Въ немъ слезный льется токъ, чрезъ радость извлеченный,
И славится хвалой въ Екатеринѣ Богъ.
Вдовицы, сироты, несчастны,
Блаженства общаго причастны,
Екатерины тамъ вѣщаютъ чудеса.
— Тамъ вздохи — вздохи восхищеній,
Мольбы — мольбы благодареній.
Что съ домомъ симъ сравню? Едины небеса».
«Тотъ постыжденъ, кто рекъ, что царіе вселенной
Не могутъ дружествомъ сердецъ своихъ питать;
Они въ величествѣ и благости священной
Сладчайшимъ чувствомъ симъ удобны обладать;
Внимая правдѣ кроткимъ слухомъ,
Чтя добродѣтель сердцемъ, духомъ,
Умѣютъ другомъ быть; и, что всего святѣй,
Лія щедроты лучезарны,
Умѣютъ быть и благодарны.
Богиня то въ душѣ явила намъ Своей».
«Не тронъ Ей высота, не скипетръ честь и слава,
Лучи вѣнца предъ Ней какъ мрачность облаковъ;
Великолѣпіе Ей скучная забава,
Всемѣстны похвалы — игрушки отроковъ:
Но паче тѣмъ Она велика,
Что, яко царствъ земныхъ Владыка,
Что, яко Богъ, въ сердцахъ имѣетъ Свой престолъ;
Что, святости храня законы,
Премноги смертныхъ милліоны
Творитъ счастливыми единъ Ея глаголъ.»
Умолкла мать градовъ, но звуки раздаются,
И многошумною своею быстротой
Изъ веси въ весь текутъ, изъ града въ градъ ліются
Наполнить всѣхъ уста и всѣхъ сердца собой.
Счастливъ и ты и хвалъ достоинъ
Градодержатель мудръ и воинъ,
Что такъ достойною щедротъ явилъ Москву.
Стоя на степени высокомъ,
Ее объемля бдящимъ окомъ,
Ей славу пріобрѣлъ, вѣнчалъ свою главу.
О, дщери небеси, холмовъ парнасскихъ лики!
Спѣшите чувствамъ въ слѣдъ безчисленныхъ сердецъ,
Излейте чувствія въ пріятностяхъ музыки:
Екатерина вамъ и слава и вѣнецъ!
Ея хвалой дышатъ Зефиры
И Ею сладки ваши лиры;
Умножьте ревностны для отечества труды;
Ея крилами осѣняясь,
Ея щедротами питаясь,
Потщитесь Ей воздать достойные плоды.
Благоговѣй земля! намъ Небо благотворно,
Екатерины духъ, какъ рай, въ его очахъ;
Ей жало зависти враждебныя покорно,
Эгидъ Ея гремя, наноситъ гордымъ страхъ.
Ликуютъ свѣтлые чертоги,
Гдѣ обитаютъ полубоги,
Надежда росская для будущихъ вѣковъ;
Имъ нѣжна Флора и Помона
Въ объятіяхъ обильна лона
Несутъ плоды древесъ и красоту луговъ.
ЭПИСТОЛА
НА ВСЕРАДОСТНЫЙ ДЕНЬ ВОСШЕСТВІЯ НА
престолъ Ея Императорскаго Величества
Екатерины II.
Іюня 28 дня 1786 года.
Средь гласовъ радости, среди несчетныхъ ликовъ,
Твоимъ владычествомъ гордящихся языковъ,
Смиренной Музы пѣснь, Монархиня, внуши
Текущую къ Тебѣ изъ глубины души!
Восторгами объятъ и преданъ сладкой нѣгѣ,
Сидя въ безмолвіи на гордомъ Бельта брегѣ,
О божествахъ земли священныхъ мыслей полнъ,
На сонмы скачущи взираю шумныхъ волнъ:
Тамъ грозный валъ, клубясь, одѣтъ сѣдою пѣной,
Другіе предъ собой стремитъ на брегъ зеленой;
Они, кипя, спѣшатъ другъ друга упредить,
Стремятся горы тамъ чрезъ горы прескочить:
Любимецъ тишины и сынъ желанна мира
Пріятный, сладостный, какъ златострунна лира,
Зефиръ простеръ крилѣ, простеръ — умолкло все,
Играетъ Фебовъ лучъ лазорныхъ водъ въ красѣ.
Тамъ смѣлы корабли, громады окриленны,
Владычицы морей дыханьемъ устремленны,
На полныхъ парусахъ въ пристанище летятъ
И въ слѣдъ себѣ очамъ сопутствовать велятъ:
Смиренны ладіи спокойствомъ ставъ отважны,
Дерзаютъ такожде въ поля Нептуна влажны:
Тамъ лебедь, распростря сребристыя крилѣ,
На гладкомъ плаваетъ въ безмолвныхъ водъ стеклѣ,
И легкій пухъ его Фавоній развѣваетъ,
То поднимаетъ вверхъ, то книзу опускаетъ.
Богиня, такъ Твоя великая душа,
Свершить небесъ совѣтъ надъ Россами спѣша,
Исполнена всегда намѣреній, стремленій,
Высокихъ помысловъ и важныхъ попеченій:
Они, какъ волны, въ ней стремятъ поспѣшный бѣгъ,
И Россовъ счастіе — единственный ихъ брегъ;
Когда бъ сей бѣгъ Твоимъ желаніямъ сравнился,
Намъ вдругъ бы Океанъ златыхъ временъ излился;
Но смертнымъ есть предѣлъ, и Твой высокій духъ
Во время претечетъ трудовъ великихъ кругъ:
Когда отъ высоты священнаго престола
Зефиръ устенъ Твоихъ и кроткаго глагола
Зефиръ велѣнія спасительна летитъ,
Онъ сладость тишины въ душѣ Твоей родитъ:
Спокойна Ты, познавъ, что всѣ Тобой спокойны,
Единодушны всѣ, какъ струны арфы стройны;
Вельможи, зрящіе Твой велелѣпный тронъ,
И непосредственно пріемля Твой законъ,
Со ревностью летятъ на подвиги прехвальны
Чрезъ море, горы, степь, пути для нихъ не дальны;
Со именемъ Твоимъ и самый тяжкій трудъ
Забавами своей душѣ усердной чтутъ,
Рекла — уже герой, внезапу воскриленный,
Не громомъ съ молніей разящей ополченный,
Но прозорливъ, премудръ, въ трудахъ не оборимъ,
И славою Твоей блистающъ Серафимъ
Вознесъ Твоихъ орловъ Кавказскихъ Горъ превыше,
И буйный Херсонесъ сталъ дней весеннихъ тише;
Къ Тебѣ, Наперстницѣ Всевышнія судьбы,
Герой сей положилъ трофеи предъ стопы.
Зря парусы Твой, играютъ Дарданеллы,
Соплещутъ ихъ волнамъ валы прекрасной Геллы.
Рекла — и Аполлонъ и дѣвъ парнасскихъ ликъ
Къ вѣщанію чудесъ готовятъ свой языкъ,
Десятиструнныхъ лиръ устроеваютъ звуки
Воспѣть умноженны на Сѣверѣ науки:
О, Фебъ! въ возможную несися высоту,
Достойную Тебя яви намъ красоту,
Блесни лучемъ, явись, какъ ангелъ свѣтозаренъ,
Минервѣ нашяхъ странъ любезенъ, благодаренъ;
Чтобъ грубыя сердца пронзать, ты стрѣлъ не трать,
Екатерины долгъ все въ благо преврашать;
Воззри и торжествуй: се новы Геликоны:
Достойны гдѣ Тебя, Тебѣ возникнутъ троны!
Рекла: не буди рабъ; отечества будь сынъ,
Герой, любитель Музу, похвальный гражданинъ;
По долгу своему употребляй всѣ силы:
Мнѣ не названія, сердца мнѣ ваши милы;
Будь добрый человѣкъ, пороковъ убѣгай,
И Матерью меня отнынѣ называй —
Позволь, Богиня, здѣсь пролить мнѣ токи слезны!
Божественны Твои слова сердцамъ любезны.
Но слезы радости… скажи мнѣ, гдѣ Твой храмъ?:
Гдѣ жертвенникъ Тебѣ? гдѣ милый ѳиміамъ? —
Въ груди Росоіянъ… О; взыграй морская бездна,
Склонися высота пресвѣтла круга звѣздна!
Рекла: для Россовъ будь вездѣ удобенъ путь,
Природа, недерзай ихъ шествіе препнуть!
Ты, суша! рѣки! вы оставьте всѣ препоны.
Щедротъ моихъ себѣ примите милліоны:
Чтобъ васъ для счастія Россіянъ премѣнить,
Екатерина что восхощетъ пощадить?
Рекла: престань война, потоки лить кровавы,
Европу не смущай, въ оливахъ ищемъ славы:
Сверкающи мечи, перуны, тучи стрѣлъ,
Остатки слезные полусожженныхъ тѣлъ
Пріятны могутъ ли быть Матернему взгляду,
Привыкшему являть средь бурныхъ дней отраду?
Богиня! тако странъ смиряешь чуждыхъ брань,
Простерши съ кротостью владычественну длань.
Се тако тучамъ двумъ угрюмымъ и надменнымъ,
Перуновъ тысящью чреватымъ, отягченнымъ,
Готовымъ извергать и молнію и громъ
И съ небомъ колебать Плутоновъ страшный домъ;
Спустясь отъ высоты кристальнаго эѳира,
На радужныхъ лучахъ любезный ангелъ мира,
Связуя бурные и пламенны крилѣ,
Ліетъ отрады свѣтъ трепещущей землѣ.
Но кто дѣяній сихъ величіе постигнетъ?
Трофеи кто Тебѣ достойны ихъ воздвигнетъ?
Кто изочтетъ число несчастныхъ и сиротъ,
Благословляющихъ лучи Твоихъ щедротъ?
Глаголъ Твой радостенъ, любезенъ, сладокъ, нѣженъ,
Животворителенъ, отраденъ, безмятеженъ:
Ты нѣкогда въ сей день, въ сей свѣтлый день рекла,
Чтобъ Россамъ счастлива планета востекла;
Рекали — и свѣтъ Твоихъ очей блеснулъ предъ нами,
Мы облеченну зримъ Тебя небесъ лучами:
Взыграли холмы горъ, облекся цвѣтомъ долъ,
Сотрясся радостьми незыблемый престолъ.
Сей день пребудетъ святъ, благословенъ вовѣки;
Да повторятъ сей насъ моря, земля и рѣки!
Неизреченный день!… О, Муза! умолчи,
Благоговѣніемъ стремленье заключи.
ПѢСНЬ
НА ВОЗВРАЩЕНІЕ Ея Императорскаго Величества
Екатерины II изъ полуденныхъ странъ Россіи.
Солнце быстрое каталось
Съ Полдня въ сѣверны края,
И собою веселилось,
Всей природѣ жизнь дая;
Но тогда жъ, въ замѣнъ для Юга,
Вдругъ отъ сѣвернаго круга
Вновь Планета потекла.
Къ блеску большему державы
И величества и славы,
И другихъ съ Собой влекла.
Все исполнилось отрады,
Все играло естество;
Зрѣли села, зрѣли грады
Странъ полночныхъ Божество;
Ощутили въ сердцѣ радость,
Ощутили нѣжну младость
И долины и лѣса;
Сей Планетѣ соплескали,
Въ путь прехвальный провождали
Благотворны небеса:
Древный градъ, гдѣ Первозваннымъ
Крестъ спасенья водруженъ,
Вновь явился увѣнчаннымъ,
Вновь явился озаренъ.
Днѣпръ, средь прочихъ рѣкъ счастливый,
Днѣпръ, струями горделивый,
Въ берегахъ своихъ взыгралъ,
Восхищался въ изумленьѣ,
Что Планеты сей теченье
Онъ собою провождалъ.
Юный градъ, возвеселися
Въ основаніи своемъ,
Съ славнымъ Именемъ сравнися
И блистай младымъ лучёмъ!
Возрастай и возвышайся,
Лавромъ съ пальмами вѣнчайся
И Планетѣ подражай:
Ею имя нареченно,[1]
Имя, Небомъ освященно;
Ты неложно сохраняй.
Красота Лимана горда,
Ты, Херсонъ, возвысь Главу;
Озаренъ лучами Норда,
Чти священную Неву!
Для противныхъ страха полны
Низпускай на черны волны
Воскриленны корабли:
Коль величественъ и славенъ,
Надъ морями коль державенъ
Будетъ впредь, тому внемли.
Буйныхъ замысловъ, раздора,
Неустройства колыбель,
Смертоносна опытъ спора,
Браней искра межъ земель?
Днесь подъ сѣнію Эгида
Процвѣтающа Таврида,
Возгордись своей судьбой;
Не облекшись громомъ брани,
Не тягча Перуномъ длани,
Покорилъ тебя Герой.
Покорилъ — и успокоилъ
Бурны вихри мятежей,
Хаосъ въ должный чинъ устроилъ
Духомъ мудрости своей;
И отъ сѣвернаго свѣта
Зрѣть труды его Планета
Въ горизонтъ твой востекла,
И, восхитившись тобою,
Неусыпному Герою.
Мзду достойну воздала.
Донъ, гордящійся Азовымъ,
Градомъ брани и побѣдъ,
Осіянный блескомъ новымъ,
Течь хотѣлъ Планетъ въ слѣдъ;
Но повсюду Ей Зефиры
И повсюду стронны Лиры
Предтекли въ счастливый путь;
Благодарность провождала,
Благодарность наполняла
Всѣхъ сердца и нѣжну грудь.
Марса пламеннаго други
Честь пріемлютъ за труды,
Къ храму Ѳемисы заслуги
Благодарны зрятъ плоды:
Всѣхъ Планета озаряетъ,
Возраждаетъ, обновляетъ
Въ свѣтломъ шествіи Своемъ.
Музы, дщери мира нѣжны,
Дни проводятъ безмятежны,
Озарясь Ея лучемъ.
Вѣра кроткая съ Надеждой
И Любовь, вѣнецъ добротъ,
Служатъ свѣтлой Ей одеждой
Вмѣсто суетныхъ красотъ.
Сердце, мысли сей Планеты
Ими къ счастію согрѣты,
Къ счастью сѣверной страны.
Коль дары сіи безцѣнны!
Не чрезъ нихъ ли и священны
Небеса населены?
Солнце къ полдню обратилось —
И Планета вспять течетъ;
Лѣто въ Нордѣ воцарилось,
Лучъ щедротъ Она ліетъ.
Зримъ веселія потоки;
Отверзаются высоки
Передъ Ней Москвы врата,
Торжествуютъ вѣрны чада,
Имъ сопутствуетъ награда,
Имъ предъидетъ красота.
День великій и преславный
Въ твердь зарею возведенъ,
День Планеты сей держанный
Кроткимъ утромъ возвѣщенъ;
Слышны радостные звуки,
Къ небесамъ подъемютъ руки
Всѣ россійски племена;
День стократъ благословляли,
Чрезъ который имъ настали
Толь счастливы времена.
Разлились щедроты новы,
День пощады возсіялъ. —
Разрѣшаются оковы
И свободенъ узникъ сталъ….
Но Петрополь, воскрилися
И во срѣтенье стремися:
Се Она уже грядетъ,
Се грядетъ твоя Планета
Чрезъ пути прекрасна лѣта
И надъ Ней Божественъ свѣтъ!
Въ благо Россамъ все устроя,
Возвратилася Она.
Зрѣть тебя среди покоя
Возвратилася Она.
Мудрыхъ сонмовъ окруженна;
Всѣхъ усердьемъ восхищенна,
Возвратилася Она.
Большимъ блескомъ лучезарна,
Больше Россамъ благодарна,
Возвратилася Она.
ТРИ ГРАЦІИ.
ЭКЛОГА.
На день рожденія Ея Высочества Великія
Княжны Александры Павловны.
Аглея, Талія, Евфросина.
АГЛЕЯ.
Всевожделѣнный Кипръ, роскошную Цитеру,
Гдѣ жертвами любви чтятъ милую Венеру,
Оставя, мы пришли на сей прелестный брегъ,
Гдѣ быстрая Нева стремитъ прозрачный бѣгъ:
Здѣсь радости для насъ являются стократны,
Оливы съ лаврами и мирты ароматны;
Я рада всѣ красы забвенію предать,
И только лишь хочу въ семъ мѣстѣ обитать.
ТАЛІЯ.
Дражайшая сестра! съ тобою я согласна:
Здѣсь утрення заря кротка, нѣжна, прекрасна;
Торжествъ веселыхъ плескъ восходтъ къ облакамъ
И разливаетоя по брегу и волнамъ:
Отрады въ слѣдъ отрадъ вседневно здѣсь стремятся,
Какъ сребряны струи во слѣдъ струямъ катятся.
Не столько зрѣлъ чудесъ и Римлянинъ и Грекъ,
Сколь много произвелъ Екатерининъ вѣкъ.
ЕВФРОСИНА.
Преславенъ, знаменитъ Петрополь чудесами,
Достойный сынъ Москвы, Царицы надъ градами;
Но радость большую мнѣ то во грудь ліетъ,
Что вь немъ родилася сестра намъ въ свѣтъ,
Сестра…. почтимъ ее и сердцемъ и языкомъ,
Явимъ усердіе тричисленнымъ здѣсь ликомъ.
Аглея! ты начни…. ахъ, сколь прекрасенъ день!
Начни! се облако ведетъ намъ кротку тѣнь.
АГЛЕЯ.
Вы многозвѣздну твердь, о, небеса! склоните,
Очами радости въ полночный край воззрите,
Поздравьте Грацію младую въ пёленахъ:
Усмѣшка царствуетъ уже въ ея устахъ;
Пусть воздухъ не звучитъ въ сраженьи вихрей яромъ
И не колеблетъ громъ вселенную ударомъ,
Да бурныхъ споръ стихій въ природѣ умолчитъ,
Блаженства нашего отнюдь не возмутитъ!
Вы кротки…. и моей усердной пѣснѣ вняли
И свѣтоносные лучи намъ изліяли.
Предшественница.дня, прелестная заря,
Востекши въ горизонтъ, румяностью горя,
И отъ восточныхъ странъ смотря съ весельемъ низу
Надъ юною Кйяжной простерла свѣтлу ризу;
Вѣнчанну розами главу свою склоня,
И Павла дщерь лучемъ цѣлебнымъ осѣня,
Пресвѣтла Ангела собою образуетъ
И въ очи и въ уста она ее цѣлуетъ;
Животворительный бальзамъ своей росы,
Что обновляетъ тварь во утренни часы,
Ей источаетъ въ грудь, да здравіе безцѣнно
Пребудетъ навсегда для Россовъ неврежденно.
Избранный царь планетъ, разгнавши мрачность тучъ,
Отъ златовидныхъ стрѣлъ стремитъ каленый лучъ;
Но усыпленную живительнымъ покоемъ,
Дабы не оскорбить Княжну полдневнымъ зноемъ,
Прозрачно облако исполнено прохладъ,
Носящее въ себѣ источники отрадъ,
Уклоншись съ пламенной эѳирной колесницы,
Наводитъ маніемъ всесильныя десницы:
Посемъ, спустясь на одръ, составленный изъ волнъ,
Онъ предается сну, веселыхъ мыслей полнъ.
И се дѣвическимъ сіяющая взоромъ,
Исходитъ Цинеія прелестныхъ Нимфъ съ соборомъ;
Съ веселіемъ Княжнѣ соплещетъ въ высотѣ
И чтитъ ее себѣ сестрой по красотѣ.
О! Ангелъ, мещущъ громъ, преславный такъ же миромъ,
Котораго душа равняется съ зефиромъ,
Держащій праведны со кротостью вѣсы
И числящій свои щедротами часы,
Котораго рука сердцамъ законы пишетъ,
И благостію грудь къ сынамъ россійскимъ дышетъ,
Богиня! радостямъ отверзи сердца дверь:
Отъ сына зриши Ты сыновъ н нѣжну дщерь!
О, Павелъ! Небо намъ во всемъ благопріятно,
Лобзай Марію Ты и чадъ лобзай стократно:
Изъ сильныхъ ихъ десницъ падетъ на гордыхъ громъ
И врагъ не потрясетъ Петровъ священный домъ.
Такъ Вышній утвердилъ судебъ Своихъ въ совѣтѣ,
Екатеринѣ такъ Онъ рекъ въ Своемъ обѣтѣ.
Взыграй, восторжествуй въ Россіи всяка плоть:
Ущедрилъ съ высоты Россію Самъ Господь.
ТАЛІЯ.
Державный царь морей во глубинѣ проснися,
И скипетромъ своимъ ты спящихъ водъ коснися,
Да чувствомъ радости онѣ соплещутъ намъ,
По хладнымъ разліютъ любви огонь струямъ;
Да грома пламенна, веселыхъ плесковъ полны,
Стремятъ шумящія и сребровидны волны.
Ты внялъ моимъ словамъ!… Нева, вспрянувъ отъ сна,
Высоки облекла веселбемъ рамена:
Поверхность ризъ ея Фавоній лобываетъ,
Одну струю съ другой струей соединяетъ.
Фавоній излетѣлъ изъ устъ младой Княжны,
Сіяющей лучемъ прелестныя весны.
Но златовласый Фебъ, утѣхой сей любуясь,
И росскимъ торжествамъ съ высотъ сообразуясь,
Животворительны съ превыспреннихъ зыбей
Ліетъ въ Неву огни отъ радостныхъ очей:
Огни сіи, въ водахъ различно преломляясь.
Отъ влаги бисерной со блескомъ отражаясь,
Играющій намъ видъ являютъ во струяхъ
И поздравляютъ тѣмъ дщерь Павла въ пеленахъ.
Уже Нева, стремясь отличной быстротою,
И токъ свой сочетавъ со финской глубиною,
Ліется въ Бельтъ, неся всевожделѣнну вѣсть,
Да воздадутъ моря рожденной должну честь.
На высотѣ валовъ, средь пѣнистыя влаги,
Отважныхъ кораблей миролюбивы флаги,
Россію чтущіе и съ ней хранящи миръ,
Колеблетъ съ нѣжностью услужливый зефиръ;
Онъ развѣваетъ ихъ, и полотно трепещеть,
Играетъ и шумитъ, и шуму водъ соплещетъ,
Противныхъ парусы рветъ яростный Борей,
Стараясь ихъ лишить владычества морей,
И се къ почтенію Княжны порфирородной,
Со Амфитридаю царь бездны многоводной,
Три краты помававъ трезубцемъ золотымъ
И запретя войну имѣть волнамъ сѣдымъ,
Какъ будто въ срѣтенье небесныхъ звѣздъ царицѣ,
Несется по водѣ въ жемчужной колесницѣ.
Предъ нимъ и вкругъ его, имѣя свѣтлый видъ,
Прекрасный ликъ спѣшитъ любезныхъ Нереидъ.
И кони гордые, тряся волнистой гривой,
Младой Княжнѣ даютъ повсюду знакъ счастливой.
Дельфина на хребтѣ сѣдящій полубогъ,
Любезный Палемонъ въ зеленый трубитъ рогъ.
Подъ тяжестію ихъ не стонутъ влажны своды
И тихо зыблются колеблемыя воды.
Такъ лебедь въ озерѣ со легкостью плыветъ,
Такъ ласковый Зефиръ, ему стремяся въ слѣдъ,
Подъемлетъ пухъ его, и нѣжитъ и лобзаетъ,
Сжимаетъ скромностью, обратно распускаетъ,
И наконецъ, во мзду полета своего,
Стремится опочить подъ крыльями его.
ЕВФРОСИНА.
Среди пріятныхъ дней, средь радостнаго ведра,
Богатыя свои, земля, отверзи нѣдра
И дщери Павловой священный даръ неси,
Все медомъ и млекомъ обильно ороси!
Ты разверзаешься, лучемъ согрѣта новымъ,
И жертвуешь Княжнѣ плодомъ уже готовымъ!
Смѣющися луга, усердья нѣжна въ знакъ,
Средь лѣта, какъ весной, одѣлись въ мягкій злакъ.
Дѣвицы, красотой и юностью цвѣтущи,
И къ новой Граціи въ груди любовь несущи
Соплетши нѣжну цѣпь изъ бѣлыхъ рукъ своихъ,
Съ веселой пляскою поютъ усердный стихъ,
И Нимфы изъ лѣсовъ съ улыбкой къ нимъ взирая,
И симъ привѣтливымъ подружкамъ подражая,
Кудрявый топчутъ дернъ играющей ногой,
Разносятъ по лѣсамъ пріятный голосъ свой.
Жасминъ съ нарцисами и съ розами лилея,
Въ объятіяхъ своихъ Фавонія лелѣя,
По воздуху ліютъ цѣлебный свой бальзамъ,
Чтобъ обонянію и влюбчивымъ очамъ
Утѣху принести и вожделѣнну сладость,
Чтобъ старость оживить и обновить ей младость,
Стараясь каждый цвѣтъ пріять прекраснѣй видъ,
Завидуя другимъ, Зефиру говоритъ:
Зефиръ! неси меня ты въ нѣдра пышна града,
Гдѣ Павла юна Дщерь, подночныхъ странъ отрада;
Неси, направь свои крилѣ любезны въ путь
И положи меня младой Княжнѣ на грудь:
Я лучше отъ Ея разцвѣсть могу дыханій,
Умножу красоты отъ дѣвственныхъ лобзаній.
Но серна и елень въ стремнинахъ горъ крутыхъ,
Съ утеса на утесъ ногъ легкостью своихъ
Прескакиваютъ всѣ встрѣчаемы преграды,
Исполнясь общія природѣ всей отрады.
Источники, съ холмовъ кремнистыхъ въ долъ стремясь'
И пѣной сребряной въ раскатѣ ихъ клубясь,
Сочетаваются въ пріятностяхъ долины,
Съ любовью радостной пріемлютъ путь единый;
Или, катясь они одинъ съ другимъ вблизи
И раздѣіяяся въ различныя стези,
Прозрачною струей по камешкамъ играютъ,
Віются и цвѣты душисты орошаютъ;
Любовнымъ чувствіемъ питаемы, журчатъ,
И слухъ чрезъ тѣ Княжны младыя веселятъ.
Но горды дрква, главой небесъ касаясь,
Потрясши вѣтвями, другъ къ другу преклоняясь;
Да здравствуетъ, гласятъ, Екатерины сынъ,
Лобзая дщерь свою, цвѣтущу будто кринъ.
АГЛЕЯ.
Кто сей превознесенъ на каменной твердынѣ,
Сѣдящій на конѣ, простершій длань къ пучинѣ,
Претящъ до облаковъ крутымъ волнамъ скакать;
И вихрямъ бурнымъ понтъ дыханьемъ колебать?
То Петръ. Его умомъ Россія обновленна,
И громкихъ дѣлъ Его исполнена вселенна.
Онъ, видя чреслъ своихъ предзнаменитый плодъ,
Соплещетъ радостно съ превыспреннихъ высотъ.
И мѣдь, что видъ его на брегѣ представляетъ,
Чувствительной себя къ веселію являетъ;
И гордый конь его, подъемля легкость ногъ,
Желаетъ чтобъ на немъ сѣдящій полубогъ!
Порфирородную летѣлъ лобзать дѣвицу,
Поздравить Россамъ вновь востекшую денницу.
Но се крылатыхъ царь, стремительный орелъ
Отъ облачныхъ круговъ надъ волны излетѣлъ,
Онъ съ лаврами несетъ въ когтяхъ громовы стрѣлы
Онъ взоры къ намъ стремитъ и быстры и веселы.
Кому, пернатыхъ вождь! молніеносный громъ?
Чей хочешь лаврами еще вѣнчати домъ!
"Петровъ, Петровъ. Сего онъ паче всѣхъ достоинъ:
"Раждаются въ немъ въ свѣтъ Царьмудрый, храбрый воинъ.
"Онъ славенъ й вѣвчанъ; но ПлвлАюна дщарь . ,.* .
"Ко славѣ новой днесь ему отверзла дверь.
"Но громы положу къ стопамъ Екатерины.
"Да оными падутъ, какъ прежде, исполины.
"Еще я для того направилъ къ вамъ полетъ.
"Чтобъ видѣть Грацію рожденну нынѣ въ свѣтъ,
"Чтобъ зрѣніемъ младыхъ супруговъ насладиться,
"Да юность тѣмъ моя возможетъ обновиться.
"Притомъ Князей младыхъ хощу я видѣть взоръ,
«По семъ съ хвалами ихъ взнесусь превыше горъ.»
ТАЛІЯ.
Пернатыхъ царь!… но кто прелестна толь собою,
Плѣняющая насъ пречудной бѣлизною?
На выѣ у нея и злато и лазурь,
И миръ несетъ она, не бранныхъ громы бурь:
Сколь кротко по зыбямъ воздушнымъ къ намъ несется,
Плыветъ, и сребрянъ лучъ отъ крылъ ея ліется!
Не эту ли зовутъ толубкою у насъ?
Ее…. являетъ, то полетъ и видъ, и гласъ:
Она съ собой несетъ и мирты и оливы
Предвозвѣщая дни спокойны и счастливы.
Прелестная, окажи: кому сей даръ несешь?
Кому изъ вѣтвей сихъ, кому вѣнецъ сплетешь?
Княжнѣ? "сомнѣнья нѣтъ: велѣньемъ Афродиты,
"Оставя острова любовью знамениты,
"Я въ градъ Петровъ стремлюсь на радостныхъ крилахъ,
"Любовь, спокойство, миръ несу Княжнѣ въ устахъ,
"Да вѣчно зрятъ сіи дары всещедра Бога,
"Монархи росскіе и внѣ и внутрь чертога,
«Да громы пламенны почіютъ отъ трудовъ,
„Да насладятся всѣ спокойствія плодовъ.“
О, превозвѣстница дней кроткихъ, безмятежныхъ!
Лети къ Княжнѣ, умножь стремленіе крилъ нѣжныхъ
И посоѣ въ Пафосъ ты уже не отлетай,
Но съ нами и Княжной въ семъ градѣ обитай.
ЕВФРОСИНА.
Къ блаженству общему Россійскаго народа,
Предзнаки явные открыла вся природа:
Со тверди прочь бѣжитъ неукротимый левъ,
И аѣта пламенна уноситъ знойный гнѣвъ;
Отъ странъ гремящія науками Европы
Уходитъ зной въ края, гдѣ черны Еѳіопы.
Дѣвицы кроткія въ знакъ солнце востекло,
Умѣря жаръ, себя въ прохладу облекло,
Та дѣва нѣжная съ ходмовъ зыбей эѳириыхъ
Ліетъ отрады намъ, ліетъ изъ устъ Зефирныхъ:
Срёдь лика свѣтлыхъ звѣздъ стоитъ на высотѣ
И дщери Павловой соплещетъ красотѣ.
Но кто сіи грядутъ столь милы и прелестны,
Иль населяющи обители небесны?
Одна, сіяюща веселія лучемъ,
Гордящася тлавой, украшенной вѣнцемъ,
Что Нимфами сплетенъ изъ класовъ тучныхъ, зрѣлыхъ,
Сопровождается хвалой жнецовъ веселыхъ;
Раждаютъ мягкій злакъ въ поляхъ ея стопы,
Въ рукахъ имѣетъ серпъ и желтые снопы;
Другая, кистію вѣнчавшись винограда,
Какъ мать спокойствія и всѣхъ трудовъ награда,
По жатвѣ радостной и лѣта при концѣ,
Румянцемъ роковымъ пріосѣня лице,
Обремененная различными плодами,
Къ намъ бодра шествуетъ обилія стезями.
Онѣ, къ младой Княжнѣ въ груди питая жаръ,
Ей все сіе несутъ, несутъ въ усердный даръ.
О, чада Павловы! о, дней весеннихъ крины!
Лобзайте вы сто кратъ уста Екатерины,
Обрадуйте собой Родителей своихъ
И будьте, какъ они, творцами дней златыхъ.
АГЛЕЯ.
Подружки милыя! съ румяна горизонта
Уже сокрылся Фебъ во глубь червленна понта!
Уже кристальный сводъ, превысшій лунныхъ мѣстъ,
Какъ чистымъ бисеромъ, усыпанъ блескомъ звѣздъ,
По млечному пути небесны силы ходятъ
И взоръ къ младой Княжнѣ со кротостью низводятъ
И движутъ легкостью своихъ надъ нею крилъ,
Дабы сладчайшій совъ ей чувства усыпилъ.
И тако пѣніе усердное скончаемъ,
И нову Грацію цвѣтами увѣнчаемъ.
ТАЛІЯ.
Разсыпалъ алый макъ Морфей на всяку тварь:
Спокойно все, морей безмолвенъ сильный царь.
Подобны гладкому стеклу смиренны воды;
Наядъ и Нереидъ умолкли хороводы,
Лишь мелкіе ручьи въ кустарникѣ журчатъ,
Да шумомъ симъ Княжну младую веселятъ,
Лишь бѣглые огни на воздухѣ играютъ
И кротки моліни собой изображаютъ.
Скончаемъ пѣніе, стыдливыхъ розъ нарвемъ
И дщери Павловой изъ нихъ вѣнокъ сплетемъ.
ЕВФРОСИНА.
Высокія древа природы гласу внемлютъ,
Морфея властію колеблясь, томно дремлютъ.
Лишь влюбчивый Зефиръ одинъ среди луговъ
Играетъ, рѣзвится въ объятіяхъ цвѣтовъ,
Сладчайшій ароматъ изъ оныхъ извлекаетъ,
И быстротою крилъ въ Петрополь прелетаетъ,
Дабы младой Княжнѣ во грудь его излить,
Умножить ей красы и силы укрѣпить.
Но юной Граціи Меонидъ чистыхъ лики
Качаютъ колыбель съ пріятностью музыки.
Ихъ усыпительный и гласъ и лирный тонъ
На юную Княжну наводятъ сладкій сонъ.
Почила… да молчитъ и каждая стихія:
Сего желаемъ мы и съ нами вся Россія.
ПИСЬМО КЪ ТВОРЦУ ОДЫ,
СОЧИНЕННОЙ ВЪ ПОХВАЛУ ФЕЛИЦЫ, ЦАРЕВНѢ
КИРГИЗКАЙСАЦКОЙ.
Пѣвецъ! которому съ улыбкой нѣжной Муза
Недавно принесла съ Парнасскихъ Горъ вѣнокъ,
Желаю твоего я дружества, союза.
Москва жилище мнѣ, ты невскій пьешь потокъ;
Но самые пути далеки,
И горы, холмы, лѣсъ и рѣки
Усердья моего къ тебѣ не воспятятъ,
Оно въ Петрополь пренесется
И въ грудь твою и въ слухъ вліется:
Не трудно Музамъ все, что Музы восхотятъ.
Скажи, пожалуй, какъ безъ лиры, безъ скрипицы,
И не сѣдлавъ притомъ парнасска бѣгунца,
Воспѣлъ ты сладостно дѣянія Фелицы
И животворные лучи ея вѣнца ?
Ты, видно, Пинда на вершинѣ
И въ злачной чистыхъ Музъ долинѣ
Дорожки всѣ насквозь и улицы прошелъ,
И чтобъ Царевну столь прославить,
Утѣшить, весеіить, забавить,
Путь непротоптанный и новый ты обрѣлъ.
Обрѣлъ, и въ бѣгъ по немъ пускаешься удачно,
Ни пень, ни камень ногъ твоихъ не повредилъ,
Тебѣ являлось все, какъ-будто поле злачно,
Нигдѣ кафтаномъ ты за тернъ не зацѣпилъ.
Царевнѣ похвалы вѣщая,
Пашей затѣи исчисляя,
Ты на гудкѣ гудилъ и равно важно пѣлъ;
Презрѣвъ завистныхъ совѣсть злую,
Пустился ты на-удалую;
Парнассъ, отвагу зря, вѣнецъ тебѣ соплелъ.
Кораллами власы украшенны имѣя,
Власы по раменамъ пущенны со главы,
Бѣлорумяну грудь съ ланитами лелѣя
Прелестныхъ лики Нимфъ возникли изъ Невы;
Поверхъ зыбей колеблясь нѣжно,
Тебѣ внимали всѣ прилежно,
Хваля твоихъ стиховъ прекрасну новизну;
И, въ знакъ своей усердной дани,
Съ восторгомъ восплескавши въ длани,
Пускаются опять въ кристальну глубину.
Чрезъ почту легкую и до Москвы достигла
Фелицы похвала, къ восторгу всѣхъ сердецъ;
Всѣхъ чтущцхъ честь тебѣ воздать она подвигла;
Всѣ знающіе вкусъ сплели тебѣ вѣнецъ.
Читали всѣ ее стократно,
Но слушаютъ охотно, внятно,
Коль кто еще при нихъ начнетъ ее читать,
Не могутъ усладить столь духа,
Насытить такъ же тлѣнна слуха,
Чтобъ вновь забавнымъ въ ней игрушкамъ не внимать:
Такъ садъ, кусточками и тѣнью древъ преіестеяъ,
Стоящій на горѣ надъ токомъ чистыхъ водъ,
Хотя и будетъ намъ совсѣмъ уже извѣстенъ,
Хотя извѣстенъ въ немъ по вкусу каждый плодъ,
Хотя дорожки всѣ знакомы,
Но, тайнымъ чувствіемъ влекомы,
Еще охотно мы гулять въ него спѣшимъ:
Повсюду взоры обращаемъ,
Увидѣть новости желаемъ,
Хоть взоромъ много разъ все видѣли своимъ.
Нашъ слухъ почти оглохъ отъ громкихъ лирныхъ тоновъ,
И полно, кажется, за облаки летать;
Чтобъ, равновѣсія не соблюдя законовъ,
Летя съ высотъ, и рукъ и ногъ не изломать:
Хоть сколь ни будемъ мы стараться,
Въ своемъ полетѣ возвышаться,
Фелицины дѣла явятся выше насъ.
Ей простота пріятна въ слогѣ,
Такъ лучше намъ, по сей дорогѣ
Идя со скромностью, къ ней возносить свой гласъ.
Въ союзѣ съ Нимфами Парнасса обитая,
По звучной арфѣ я перстами пребѣгалъ,
Киргизкайсацкую Царевну прославляя,
Хвалы холодныя лишь только получалъ;
Стихи мои тамъ каждый славилъ,
Мнѣ льститъ, себя чрезъ то забавилъ;
Теперь въ забвеніи лежать имѣютъ честь.
Признаться, видно, что изъ моды
Ужъ вывелись парящи оды.
Ты простотой умѣлъ себя средь насъ вознесть!..
Какъ прежде, ты пиши еще письмо къ сосѣду.
Ты лакомство его умѣлъ представить намъ;
Какъ приглашаетъ онъ чернь жадную къ обѣду,
Къ забавамъ, къ роскоши, разлитой по столамъ;..,
Или, любя красы природы,
Воспой кристальныя вамъ воды,
Какъ нѣкогда воспѣлъ ты Гребеневскій Ключъ.
Сей ключъ, текущій по долинѣ,
Еще любезенъ мнѣ донынѣ:
Я жажду утолялъ… отрадъ блисталъ мнѣ лучь.
А ты, что предсѣдишь премудрыхъ въ славномъ ликѣ,
Предстательница Музъ, трудовъ ихъ судія,
Гремящей внемлюща сладчайщей ихъ музыкѣ.
Тебѣ достоитъ честь и похвала сія,
Что, ревностію ты пылая
И всѣ пути изобрѣтая,
Стараешься вознесть природный нашъ языкъ,
Онъ важенъ, сладокъ и обиленъ,
Гремящъ, высокъ, текущъ и силенъ
И въ совершеніи его твой трудъ великъ.
Тобой приглашены, въ прехвальный путь вступили
Любители наукъ со ревностью въ сердцахъ;
И въ собесѣдникѣ успѣхи намъ явилъ:
Мы зримъ россійскій слогъ прекрасенъ въ ихъ трудахъ.
Скажу, скажу не обинуясь:
Минервѣ ты сообразуясь,
Свое спокойствіе на жертву Музъ несешь,
Отечества драгого слава —
Твоя утѣха и забава:
Въ завидномъ для мужей ты подвигѣ течешь.
Фелицы именемъ любезнысъ, драгоцѣннымъ,
Фелицы похвалой и славой мудрыхъ дѣлъ
Начатокъ сихъ трудовъ явился украшеннымъ,
И въ радость и въ восторгъ читателей привелъ.
Благословенно то начало,
Ея гдѣ имя возсіяло
И увѣнчается успѣхами конецъ.
Тому, кто такъ Фелицу славитъ
И новый вкусъ стихамъ возставитъ,
И честь и похвала отъ искреннихъ сердецъ.
ОДА
НА ДЕНЬ ОТКРЫТІЯ ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ
УЧЕНОСТИ ПРИ ИМПЕРАТОРСКОМЪ МОСКОВСКОМЪ
УНИВЕРСИТЕТѢ.
Возстань, Полимнія, вѣнчай себя цвѣтами
И въ ликѣ сестръ явись въ отличной красотѣ;
Устрой на лирѣ намъ согласія перстами;
Блаженство ново зри Парнасса въ высотѣ!
Онъ ревности сердечной внемдетъ
И новый подвигъ предпріемдетъ:
Ты, соучаствуя, возрадуйся, взыграй,
Во слѣдъ ему теки, стремися,
Лучемъ живѣишимъ озарися
И пламенемъ его свой пламень умножай!
Что мыслятъ о тебѣ, вѣнчанная Россія,
И гдѣ твоихъ торжествъ и славы гдѣ предѣлъ?
Вездѣ, гдѣ только Фебъ ліетъ струи златыя,
Тамъ бурный громъ твоихъ ведичій прелетѣлъ.
Коль мужеству Россіянъ вѣрить
И мудрость трона ихъ измѣрить,
Такъ Россовъ счастіе незыблемо вовѣкъ.
Доколѣ солнце стрѣлы мещетъ,
Его сестра порфирой блещетъ,
Блаженны Россы, вы! судебъ вѣщатель рекъ.
Коль дивны зрѣлища! коль грозны и опасны!
Се Югъ и дальній Нордъ, облекшись въ крѣпость силъ.
Какъ тучи мрачныя, чудовища ужасны,
Гдѣ самъ вражды отецъ неистово почилъ,
Наполнясь яростьми Перуна,
Землей и на зыбяхъ Нептуна;
Несутся, чтобъ собой Россію отягчить,
Корыстей алчностью влекомы,
И древней злобою жегомы,
Несутся, чтобъ и грудьи ребра ей стѣенить.»
Россія, исполинъ величественный видомъ,
Многоочитъ и бодръ, безтрепетенъ, возсталъ:
Отвсюду огражденъ Минервинымъ Эгидомъ,
Перуны онъ Ея во длани воспріялъ;
Онъ взоръ, блисталъ, гдѣ лучъ пріязни,
Пріосѣняетъ мракомъ казни;
Да, зря сей гнѣвный мракъ, трепещетъ сопостатъ;
Но нѣтъ покорства, нѣтъ надежды;
Отъ блага врагъ скрываетъ вѣжды!
Возвысся, исполинъ, пусть громы ихъ разятъ.
Гремитъ во облакахъ, несомыхъ богомъ брани,
На крыльяхъ ужаса летаетъ смерть предъ нимъ;
Простеръ на Югъ и Нордъ молніеносны длани,
Сраженныхъ всюду жертвъ курится сѣрный дымъ.
Онъ духомъ устъ Екатерины
На сушѣ и въ волнахъ пучины
Сразилъ враговъ, и вновь стремится поражать.
Эвксинъ и Бельтъ собой надменны,
Ихъ кровью зрѣлись обагренны
И стыдъ свой въ бездну водъ спѣшили укрывать.
Се тако внѣ своихъ предѣловъ страшны Россы!
Но внутрь воздвигнуты Минервѣ алтари;
Тамъ пали молніей враждебные колоссы;
Но здѣсь, здѣсь ѳиміамъ наукамъ воскури!
Подъ сѣнью Лавра и Оливы,
Препровождая дни счастливы,
Спѣшитъ и сей Парнассъ Наукъ умножить честь.
Героямъ побѣждать прилично,
Трофеи ставить имъ обычно;
Нашъ долгъ со Музами бесѣду мирну весть.
О вы, сограждане! что духомъ благороднымъ
Влечетесь въ храмѣ семъ содѣлать почесть намъ,
Вы сердцемъ радостнымъ, съ отрадой нашей сходнымъ,
Совосплещите здѣсь усердныхъ Музъ сердцамъ!
Вамъ благо отечества священно",
Вамъ Россовъ имя драгоцѣнно:
Сіе, сіе и насъ собой животворитъ.
Да гласъ всеобщихъ одобреній
И плескъ сердечныхъ восхищеній
Еще быстрѣе насъ къ полету воскрилитъ!
Умножить блескъ Наукъ, открыть права природы,
Познать стези сердецъ, изгибы ихъ узрѣть;
Чѣмъ сильны, слабы чѣмъ, въ чемъ разнствуютъ народы,
Какъ вѣдать, и чрезъ то ко счастью путь имѣть;
Принять Уранію въ подруги
И съ ней летать во звѣздны круги;
Что воздухъ, что земля, что моря глубина,
Познать, познать и ту науку,
Чтобъ зрѣть вездѣ всемочну руку —
Се здѣсь торжественна собранія вина!
И что къ сему влечетъ? кто Геній-предводитель?
Любовь къ отечеству и мудрости любовь.
Геройскихъ подвиговъ и честности учитель,
Она, она Парнассъ воспламеняетъ вновь.
Хотѣть соображаться волѣ
Сѣдящей Россовъ на престолѣ
И сей Владычицѣ по силамъ подражать,
Испытывать пути возможны,
Къ спокойству отчества неложны —
Не есть ли вѣрности сыновнія печать?
Но кто Сія лучемъ божественнымъ блистаетъ?
Неизреченный видъ, небесна красота,
Единымъ маніемъ все зиждетъ, устрояетъ;
Единый взоръ Ея исполнилъ всѣ мѣста;
Сотканна риза изъ денницы,
Свѣтлѣе солнцъ Ея зѣницы;
Судъ, милость и законъ, и правда во устахъ;
Колеблетъ духомѵстрашны бездны
И перстомъ движетъ круги звѣздны;
Вздохъ несѣкомаго Ей слышенъ въ ушесахъ.
Премудрость имя Ей, Іеговѣ совѣчна,
Непостижимая превыспреннимъ умамъ;
У стопъ Ея временъ пучина быстротечна,
И скипетры земнымъ даруемы царямъ.
Число стихій началородныхъ,
Во безконечность многоплодныхъ,
Благоговѣя, ждетъ велѣній устъ Ея.
Великихъ царствій къ оборонѣ
На лавроносномъ Россовъ тронѣ
Воспитанницу зримъ Богини мы сея.
Неизреченная! лучей Твоихъ огнями
Въ насъ мысли озари, проникни бренну грудь;
Ущедри, буди вождь, да свѣта мы стезями
И въ правотѣ души течемъ въ начатый путь.
Избрать сей путь, сей путь желавныи,
Тобою мысли намъ вліянны; ,
Ты блага всякаго начало и конецъ.
Твореній въ бездну углубляться,
Къ тебѣ мольбою воскрилятьея —
Есть Твой же лучъ и даръ для искреннихъ сердецъ.
Да кротка Дщерь Твоя, красяща горни своды,
Съ кристальныхъ облаковъ летитъ нашъ видѣть трудъ!
Она таинственный союзъ всея природы,
Ея превыспренни согласіемъ зовутъ:
Желаньемъ сердце наше таетъ,
Да вѣчно съ нами обитаетъ
И розами своихъ пріосѣняетъ крилъ!
Ея чело, гдѣ вѣчна младость,
И взглядъ раждающъ нѣжну радость,
Любезны очесамъ безсмертныхъ горнихъ силъ.
О вы! что честію, достоинствомъ отличнымъ
Избранны быть сего сословія главой,
Вы ревностью своей и тщаніемъ обычнымъ
Содѣйствуйте, да нашъ и подвигъ и покой,
Явится отчеству любезенъ,
Пріятенъ сердцу и полезенъ.
Да благородная цвѣтущихъ юнопіь кровь,
Презрѣвъ приманчивы забавы,
Для собственной и общей славы,
Отличну ощутитъ къ премудрости любовь.
ОДА
НА ДЕНЬ РОЖДЕНІЯ
ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА МИХАИЛА
МАТВѢЕВИЧА ХЕРАСКОВА.
Позволь,Херасковъ, мнѣ въ сей день, тобою чтимый,
Оставя долъ, летѣть Парнасса въ высоту;
Позволь и дай свои крнлѣ неутомимы,
Дай лиру мнѣ свою и мыслей быстроту;
Похвалъ твоихъ въ пространно поле
Стремлюсь отважно и по волѣ;
Но что, могу ль его съ успѣхомъ прелетѣть?
Твоихъ добротъ цвѣты прекрасны,
Различны, многи, но согласны,
Счисляя, долженъ я вождемътебя имѣть.
Что новымъ нашъ Парнассъ въ сей день лучемъ блистаетъ,
Что плески радостны стремитъ до облаковъ,
Что новый злакъ его долины покрываетъ
И слышны пѣсни Музъ на высотѣ холмовъ:
То знакъ, что ревности устами,
Неухищренными сердцами
День первый дней твоихъ, день первый жизни чтимъ;
Онъ составляетъ счастье наше
И мнѣ онъ дней весеннихъ краше;
Я онымъ путь начну, стремясь къ хваламъ твоимъ.
Какой мнѣ лестный видъ предсталъ предъ умны взоры,
Се кроткаго я зрю младенца въ пеленахъ!
Онъ на ѳессальскія несется свѣтлы горы,
Несется радостнымъ Піериудъ на рукахъ:
Изъ миртовъ колыбель сплетая,
Лилеи, розы подстилая,
Качаютъ всѣ его, да спитъ въ сладчайшемъ снѣ.
Любуясь имъ и нѣжно грѣя,
Претятъ свирѣпости Борея,
Да не коснется онъ Питомцу ихъ отвнѣ.
По снѣ пріятномъ ждутъ его утѣхи новы
И спорятъ Музы въ томъ, которой съ нимъ играть;
Обнять его — у всѣхъ объятія готовы,
Простерты всѣхъ уста, дабы его лобзать;
Всѣхъ взоры взоръ его срѣтаютъ,
Объемлютъ всѣ и.всѣ лобзаютъ
И каждая свой духъ ліетъ ему во грудь;
То сладкій тонъ, иль голосъ лирный,
То нѣжности любви Зефирны
Стремятся по чредѣ въ гортань ему вдохнуть.
Но вдругъ Калліопа, трубу пріявъ гремящу,
Рекла: се должный даръ и се достойна честь!
Сей отрокъ, возмужавъ, пріиметъ крѣпость вящшу;
Онъ съ тѣмъ рожденъ, чтобъ звукъ геройскъ дѣлъ вознесть;
И перстъ возведъ въ страны россійски,
И къ Волгѣ, гдѣ края асійски,
Рекла: сія рѣка, сей пышный градъ Казань
Его трубою вознесется
И въ вѣчность славою прострется
Россіянъ храбрая побѣдоносна длань.
Се тако, Меценатъ! на лонѣ Музъ прекрасномъ
Воспитанъ ты для насъ кастальскихъ дѣвъ млекомъ;
Цвѣтъ юности твоей созрѣлъ при Фебѣ ясномъ
И полдень лѣтъ твоихъ обогащенъ плодомъ;
Поя героевъ нашихъ славу,
И росска божества державу,
Тѣмъ сей текущій вѣкъ и самъ себя вознесъ;
Вѣнецъ гремящей Поэзіи,
Тобой имѣемъ мы въ Россіи
И незавиденъ намъ Эней и Ахиліесъ.
Ты нынѣ опочилъ спокойствія на лонѣ,
Окончивъ съ славою прехвальные труды,
Ты Музамъ предсѣдишь на лавроносномъ тронѣ,
Вкушая сладостны предтёкшихъ лѣтъ плоды;
Парнассъ тебѣ московскій внемлетъ,
Отъ устъ твоихъ законъ пріемлетъ;
Спасительны твои глаголы свято чтитъ;
Его твои щедроты грѣютъ,
Тобой цвѣты ума въ немъ зрѣютъ;
Но то? уже ли ты симъ тодько знаменитъ?
Какъ сонмы разныхъ водъ раждаяся помаху,
Потомъ, соединясь въ пространство быстрыхъ рѣкъ,
Стремятся въ Океанъ ко своему началу,
Отколѣ первый токъ ихъ существа истекъ;
Подобна ты, о, Музъ отрада!
Трудовъ и подвиговъ награда:
Намѣренья свои и мысли и дѣла
Ко славѣ общей устремляешь
И то полезнымъ почитаешь,
Въ чемъ польза общества и въ чемъ его хвала.
Тамъ гордый мнить, что онъ, родясь отъ знатной крови,
Возможетъ безъ заботъ великимъ въ свѣтѣ быть,
Имѣя чужду грудь и дружбы и любови,
Мечтаетъ, что ему весь долженъ свѣтъ служить.
Злобясь въ достоинство наслѣдно,
Нося и духъ и сердце мѣдно
И благодѣтельна лишенъ всегда огня,
Сконить сердца къ себѣ стремится
И быть любимъ насильно тщится;
Но онъ изъ твердаго влечетъ огонь кремня.
Въ твоей душѣ огонь щедротный обитаетъ,
Кротчайшей теплотой твою питая грудь;
Усугубляется, когда онъ излетаетъ
Въ сердца другихъ людей чрезъ благотворный путь;
Онъ, ихъ животворя и грѣя,
И чувствіями ихъ владѣя,
Склоняетъ ихъ къ тебѣ, родивъ усердій плодъ.
Такъ Фебъ, лія лучи всесвѣтно,
Влечетъ на воздухъ непримѣтно
Частицы равныя съ луговъ, полей и водъ.
Иной, не вѣдая похвалъ цѣны прямыя,
Лукавыхъ устъ сѣтьми отвсюду окруженъ,
За малыя дѣла, или еще и злыя
Бываетъ лестію до облакъ вознесенъ,
И мнитъ, что онъ великъ и славенъ,
Полубогамъ на свѣтѣ равенъ,
Отъ подлыхъ устъ купивъ за злато похвалы;
Но мудрый видитъ въ немъ кумира,
Почтенна суетно отъ міра,
Достойна по себѣ презрѣнья и хулы.
Твои дѣла собой похвальны, знамениты,
И тѣмъ еще тебѣ приносятъ вящшу честь,
Что скромности, они завѣсою покрыты .
И хвалитъ ихъ одно усердіе, не лесть.
Мы зримъ въ тебѣ доброты многи,
Но не включаемъ въ полубоги:
Ты человѣкъ, и симъ ты именемъ гордись;
Оно велико и почтенно,
Коль съ добродѣтелью спряженно;
Доволенъ буди имъ, собой его возвысь.
Другіе, праздности повергнувшись на ложе,
Забавъ и роскоши въ цвѣтахъ спѣшатъ уснуть,
Забывъ, что время всѣхъ сокровищъ ихъ дороже;
Отъ сладкой глупости не мыслятъ воспрянуть,
И послѣ, вкусъ утѣхъ теряя,
Своею жизнію скучая,
Желаютъ сократить теченье краткихъ дней.
Имъ кажется, что злобно время
Желѣзной колесницы бремя
Велитъ имъ влечь однимъ безъ помощи своей.
Но ты часы во дни, дни въ лѣта превращаешь,
И быстрыя связавъ ты времени крилѣ,
За цѣну хвальныхъ дѣлъ минуты упускаешь
И долѣе живетъ, чѣмъ Несторъ, на землѣ;
И только лишь о томъ жалѣешь,
Что кратку въ свѣтѣ жизнь имѣешь,
Чтобъ отечеству явить возможныхъ плодъ услугъ.
Кто въ семъ съ тобой согласно мыслитъ,
Часы и дни дѣлами числитъ,
Тотъ сынъ отечества и смертныхъ рода другъ.
И кто твои друзья? Я ихъ не именую.
Довольно мнѣ сказать: подобные тебѣ,
Подъ именемъ твоимъ ихъ равно описую;
Ихъ счастлива судьба равна твоей судьбѣ.
Льстецы, клеветники и лживы,
Коварны, праздны и кичливы
Отъ прага твоего бѣжатъ, гонимы прочь.
Какая же тому причина?
Отвѣтствую: сія едина, —
Не могутъ вмѣстѣ быть и день и мрачна ночь.
Склони главу твою спокойства на колѣни,
Почій подъ лаврами по ревностныхъ трудахъ,
Да окружатъ тебя прохладно мирны тѣни!
Почилъ! однакъ Парнассъ всегда въ твоихъ очахъ.
Уже на мраморѣ нетлѣнномъ,
Самой Минервой освященномъ,
Во храмѣ вѣчности твой зракъ изображенъ,
И тамъ, среди мужей избранныхъ,
Парнасскимъ лавромъ увѣнчанныхъ,
Блистаетъ, славою безсмертной осѣненъ.
Твой тихихъ дней корабль мірскихъ волненій въ морѣ,
На полныхъ парусахъ въ пристанище летитъ;
Твой умъ страстей валы и вихри въ бурномъ спорѣ
Вліадычествомъ своимъ покоитъ и миритъ.
Могу ли въ слѣдъ тебѣ стремиться
И скорости твоей сравниться?
Ахъ, нѣтъ! моя мала и бренна ладія,
Зря предъ собой тебя летяща, .
Хвалой и честію гремяща,
Дивиться долженъ я — и въ томъ судьба моя.
ОДА
ГЛАВНОКОМАНДОВАВШЕМУ ВЪ МОСКВѢ,
ГРАФУ ЗАХАРУ ГРИГОРЬЕВИЧУ ЧЕРНЫШЕВУ
НА СЛУЧАЙ ВСТУПЛЕНІЯ ЕГО ВЪ ПРАВЛЕНІЕ МОСКВЫ.
Москва! не можешь ты быть долго безутѣшна
И томно воздыхать подъ мракомъ бурныхъ тучъ:
Монархини рука тебѣ въ покровъ поспѣшна,
Возвысь главу и зри — отрадъ блистаетъ лучъ:
Богини росскія отъ трона,
Въ награду твоего урона,
Спасительный глаголъ и радостный истекъ:
Самъ Богъ, самъ правящій судьбами,
Ея премудрыми устами
Уже тебѣ вождя достойнаго нарёкъ
Нарекъ! сей вождь къ тебѣ свой кроткій взоръ возводитъ,
Готовитъ радостны и безмятежны дни,
Сопутсвуеттъ ему щедрота, судъ предходитъ,
Почіешь Истины и Милости въ тѣни:
Какъ прежде, потекутъ отрады,
И всѣ тебѣ сосѣдни грады
Ихъ сладостны струи; какъ прежде, испіютъ;
Среди спокойствія весела
Безбѣдно ликовствуя села,
Простыми трелями блаженство воспоютъ.
Не льщу дражайшій Графъ! Москвѣ такой судьбы,
Но правдой движася, вѣщаетъ мой языкъ;
Такъ будутъ счастливы сограждане тобою,
Споручникомъ тому твоихъ таланотовъ ликъ.
И то, что Вышняго по волѣ
На росскомъ Сѣдшею престолѣ
Къ сему великому ты званію избранъ;
Она въ избраньи прозорлива
И Ею Россовъ жизнь счастлива;
Она божественныхъ вѣщаній намъ органъ.
Герой безтрепетный, подвижникъ знаменитый,
На Марсовыхъ, поляхъ трофеи ты воздвигъ;
Твой мечъ, оливами и лаврами обвитый,
Явилъ намъ, до какихъ ты почестей достигъ!
Но я Беллону оставляю,
Любезну тишину срѣтаю,
И сладкій миръ лобзать съ тобою поспѣшу;
Среди спокойства; безмятежна,
Въ объятіяхъ Зефира нѣжна
Коль славенъ ты, великъ, — я возвѣстить хощу.
Ты вѣдаешь, о, Графъ! и мыслишь повсечасно,
Что къ пользѣ общества вліянъ въ насъ жизни даръ;
Съ добротой истинной что сходно и согласно,
Къ тому души твоей стремится бодрый жаръ.
Кто пользой собственной и славой,
Сей малыя души забавой
Влекомъ, творитъ добро, тотъ не великъ еще:
Но кто жъ великимъ наречется?
Кто титломъ симъ отъ насъ почтется?
Кому оно, кому прилично не вотще?
Се той, что, за добро не ждя мздовоздаяній;
Возлюбитъ отечество, любить какъ долженъ сынъ,
Тогда, тогда уже онъ будетъ мужъ желаній,
Для свѣта цѣлаго любезный гражданинъ.
Единыхъ отроковъ наградой,
Для нихъ пріятною отрадой
Къ полезному для нихъ мы должны привлекать;
Но, мужества ходяй стезею,
Великой украшенъ душею,
Стыдится за добро хвалой себя питать.
Вотъ солнце радостны стремитъ лучи съ эѳира
И гонитъ ночи мглу, раждая свѣтлый день;
Различны вещества подоблачнаго міра
Неволей на земли свою являютъ тѣнь:
Такъ мужъ, достоинствомъ блестящій
И чести въ высотѣ стоящій,
Коль мещетъ лучъ добротъ и благотворный свѣтъ,
Когда отъ всѣхъ хвала и слава,
Гдѣ льсти не кроется отрава,
Какъ непремѣнна тѣнь спѣшитъ добротамъ въ слѣдъ.
О, честь высокихъ душъ, примѣръ вѣковъ грядущихъ,
Отрада сладостна для страждущихъ сердецъ!
Отъ всѣхъ тебѣ, отъ всѣхъ, подобный духъ имущихъ
И честность любящихъ, сплетается вѣнецъ.
Но взоръ людей неблагодарныхъ
И сильныхъ въ хитрости, коварныхъ,
Отъ взора твоего, спѣша, стремится прочь;
Гдѣ правда стрѣлы быстры мещетъ,;
Тамъ злобна грудь, стеня, трепещетъ;
И что виной тому? бѣжитъ отъ свѣта, ночь.
Сколь любишь истину, науки, добродѣтель,
Сколь къ пользѣ отчества въ тебѣ пылаетъ духъ.
Неложный сихъ добротъ блистающихъ свидѣтель,
Всякъ знающійтебя, всякъ вѣрный правды другъ;
Но паче всѣхъ о томъ вѣщаетъ,
Твои дѣянья прославляетъ,
Тобою правимый градъ счастливъ Могилевъ.
Чрезъ время краткое тобою,
Къ блаженству, радостямъ, покою
Уже возстать, востечь, возвыситься успѣвъ.
Питомцевъ чистыхъ Музъ подъ свой покровъ пріемля
И правя кротостью къ полету ихъ крылѣ,
Полезнымъ ихъ трудамъ благоволеньемъ внемля,
Потщился истребить ты грубость въ сей землѣ.
Гдѣ были тернія колючи
И мрачныя носились тучи,
Тамъ розы днесь цвѣтутъ, тамъ чистый блещеть свѣтъ,
Покрыты нѣжнымъ злакомъ горы,
Вездѣ Піеридъ стройны хоры;
Отрада новая отрадѣ въ слѣдъ течетъ.
Ты животворною щедроты теплотою
Премногимъ токи слезъ вдовицамъ осушилъ,
Стенящимъ въ сиротствѣ, стѣсняемымъ судьбою
Объятія отца се кротостью явилъ;
И не печаль тогда, но радость
И благодарна чувства сладость
Еще потоки слезъ изъ ихъ очей влекла;
Среди пріятныхъ восхищеній
Мольба, мольба благодареній
Къ Источнику щедротъ изъ ихъ сердецъ текла;
Но се пространнѣе тебѣ открылось поле,
Гдѣ можешь сѣмена благія разсѣвать.
Воззри! есть жаждущи еще въ семъ красномъ долѣ,
Ты можешь росу имъ прохладну источать.
Еще, еще себя прослави,
Трофеи на сердцахъ постави.
И не разрушатъ ихъ грядущи времена.
Москва на образъ твой взираетъ
И кротость въ ономъ созерцаетъ —
Дражайшій Графъ! ея надежду ты сверши.
Тебѣ то сродно и возможно,
Насъ увѣряетъ въ томъ неложно
Твоей геройскія величество души.
Но, Муза, умолчи!… Уже онъ съ сей степени
Свой защитительный покровъ на всѣхъ простеръ,
Простерлись равно намъ спокойства лестна тѣни.
Воззрите, граждане! намъ Вождь во всемъ примѣръ:
Въ очахъ сіяетъ прозорливость,
Изъ устъ исходитъ справедливость,
Намъ Истина его десницей пишетъ судъ.
Безчеловѣчные! страшитесь,
Безсильныхъ утѣснять брегитесь:
Гонимые отъ васъ къ нему возопіютъ.
Умножьте, Музы, вы, умножьте стройны звуки,
Возвысьте къ облакамъ веселіемъ Парнасъ,
Лавровые вѣнцы примите въ нѣжны руки —
Да увѣнчается желаній мужъ отъ васъ.
Герой! ты почестей достоинъ,
Ты въ полѣ вождь и равно воинъ,
Градоначальникъ мудръ…. Ты будешь мнѣ покровъ;
Твоимъ я взоромъ ободренный,
Тобой къ полету воскриленный,
Съ Гораціемъ коснусь заоблачныхъ холмовъ.
Да бури въ ярости жестокой не дерзаютъ
Пріосѣняющій Москву сражати Кедръ,
И вихри шумные отъ насъ да поспѣшаіотъ
Во узы каменны, во внутрь кавказскихъ нѣдръ.
Да въ вѣтвіяхъ высока древа
Птенцы, гонимые отъ зѣва,
Отъ зѣва хищныхъ птицъ летятъ себя укрыть;
Да путники при дневномъ зноѣ,
Въ прохладѣ сладкой и покоѣ
Подъ сѣнію его возмогутъ опочить.
ПАЛЛИДОРЪ.
НА ДЕНЬ ТЕЗОИМЕНИТСТВА ЕГО ВЫСОКОПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА
ИВАНА ИВАНОВИЧА ШУВАЛОВА.
Ноября 12 дня, 1781 года.
Муза Эвтерпе и Нимфа Дориса.
Оставя гордый холмъ пресвѣтла Геликона,
Гдѣ Фебу утдвржденъ незыблемый престолъ,
Гдѣ громъ геройскихъ трубъ и сладость лирна тона,
Эвтерпе нѣжная спустилась въ злачный долъ,
Со Нимфой милою увидѣться желая,
Кристалловидныхъ водъ гуляя по брегамъ,
Невинныя любви утѣхи воспѣвая,
Дорису милую манила ко струямъ.
Разнесся гласъ ея въ потокахъ Иппокрены
И плескомъ повторенъ ликующихъ Наядъ,
Плясали древеса и рощицы зелены,
Долины и поля исполнились отрадъ.
Сей гласъ на крыліяхъ Зефира безмятежна
Играя, прелетѣлъ на оный мягкій лугъ,
Гдѣ разные цвѣты рвала Дориса нѣжна,
Пренесся и влетѣлъ красавицѣ во слухъ.
Нельзя, чтобъ не пошла Дориса къ милой Музѣ
И можетъ ли себя лишить драгихъ забавъ?
Издавна Музы всѣ со Нимфами въ союзѣ:
Ихъ сходны голоса, сердца и видъ и нравъ.
Пришла, увидѣлась и дружески лобзанья
Ихъ розовы уста спрягаютъ межъ собой,
Восчувствовали вдругъ едины пожеланья, —
Какія? къ пѣнію устроить голосъ свой.
Эвтерпе говоритъ подружкѣ, улыбаясь:
Тебѣ со мною быть здѣсь нужно цѣлый день,
Мы будемъ вмѣстѣ пѣть, другъ другомъ восхищаясь.
Пойдемъ, насъ мягкій Пальмъ зоветъ къ себѣ подъ тѣнь.
Любезный Каллидоръ, предстатель знаменитый,
Виною пѣнія днесь будешь ты для насъ!
Днесь чтится Ангелъ твой, тебѣ соименитый,
Тобой начнемъ, тобой скончаемъ въ пѣсни гласъ.
Дориса ей въ отвѣтъ: хвалы его исчислить,
Дѣянья описать въ насъ силъ довольныхъ нѣтъ,
И можемъ лишь о нихъ благоговѣйно мыслить.
Но пусть начни, тебѣ иду охотно въ слѣдъ.
ЭВТЕРПЕ.
Возвысся гласъ на Пиндъ священныхъ Музъ къ собору,
Вѣщая похвалы нелестны Каллидору.
Престолу предстоя Богини росскихъ странъ,
Простершей сильну власть на гордый Океанъ,
Онъ благости Ея и Матерни щедроты,
И кротость мирную, любезныя доброты
Ходатайствуетъ всѣмъ, кого судьба тѣснитъ,
Кто зависти стрѣлой низвергнувшись лежитъ,
Отъ смертныхъ гонитъ прочь несчастія суровы,
И рушатся предъ нимъ свирѣпыхъ золъ оковы;
Гдѣ лучъ его очей, тамъ бѣдствій таетъ ледъ,
Печали мгла бѣжитъ, его гдѣ блещетъ свѣтъ:
Зря бѣдность плачущу, онъ слезы проливаетъ;
Но только ли ее слезами утѣшаетъ,
И состраданіемъ являетъ помощь ей?
Ахъ, нѣтъ! но, благостью влекомъ души своей,
Стремится изобрѣсть и способы и средства
Удобны прекратить отчаянье и бѣдства.
Исполнены щедротъ и сердце въ немъ и грудь,
Гдѣ къ радости всегда отверзтъ несчастнымъ путь.
Что былъ Персею щитъ, Минервой дарованный,
То намъ Предстатель сей, заслугами вѣнчанный.
О, вы! что мглой свирѣпствъ разсудокъ омрача,
И человѣчеству дверь къ сердцу заключа,
Веселостей своихъ уснувъ на мягкомъ ложѣ,
Сей сонъ считаете всего для васъ дороже —
Почто вы ропщете, когда прискорбій гласъ
И стонъ несчастливыхъ въ семъ снѣ смущаетъ васъ?
На язвы лютыя судьбою пораженныхъ,
Подъ игомъ бѣдствія и немощи стѣсненныхъ,
Благоутробія излейте вы бальзамъ,
То будетъ въ вашу честь куриться ѳиміамъ;
Вамъ на стези утѣхъ и сладкія забавы,
Не тернъ произрастетъ, но благовонны травы;
Не воздыханія, терзающія духъ,
Но гласы радостны прострутся вамъ во слухъ.
Тогда познаете, коль сладко и любезно
Отъ смертныхъ отвращать несчастій бремя слезно;
Восчувствуете вы, коль лестна и мила
Отъ благодарныхъ устъ текуща похвала.
Дражайшій Каллидоръ гонимыхъ воплю внемлютъ
И благодарну дань отъ нихъ себѣ пріемлетъ:
Потщитесь вы ему въ щедротахъ подражать,
Учитесь, какъ сердца къ почтенію плѣнять.
ДОРИСА.
Прекрасна, счастлива, любезна та Аврора,
Что въ свѣтъ рожденнаго узрѣла Каллидора.
Благоволеніемъ привѣтливыхъ судебъ,
Блистательнѣй лучи стремилъ пресвѣтлый Фебъ,
Златые съ плечъ власы пуская по эѳиру,
Въ восторгѣ радостномъ вѣщалъ къ подзвѣздну міру,
Что мужъ желанія и знаменитъ пришлецъ
Вступилъ уже въ него къ веселію сердецъ,
Угрюмой осени толь пасмурные взгляды,
Природѣ вопреки, исполнились отрады,
И въ первый разъ она въ своихъ дождливыхъ дняхъ
Усмѣшку нѣжную явила на устахъ.
И можно ль было ей въ тотъ день не веселиться,
Въ который суждено судьбой тому родиться,
Кто радость, тишину и блескъ весеннихъ дней
Изображаетъ намъ любезною душей?
Но тучахъ яростныхъ, и дождь и громъ носящихъ,
И гибелью судамъ волнуемымъ грозящихъ,
Морей безмолвіе и темность тихихъ водъ,
Лазуремъ блещущимъ небесъ покрытый сводъ,
Подъ коимъ съ тонкостью паровъ бёзъ облакъ мрачныхъ,
Цвѣты Иридины смѣсясь въ лучахъ прозрачныхъ,
Уклоншися, висятъ Эѳира на зыбяхъ,
Изображаяся въ колеблемыхъ струяхъ,
Не столько веселитъ пловцовъ изнеможденныхъ,
И моря бездною и громомъ устращенныхъ.
Сколь Калидорова кротчайшая душа
Отрады намъ ліетъ, Зефирами дыша.
Почтила бъ алтаремъ и ѳиміамомъ древность
Ко благу общему горящую въ немъ ревность:
Великій духъ его и благородна кровь
Питаютъ къ отчеству сыновнюю любовь;
Не бренными отъ насъ онъ чтится алтарями,
Но сердцемъ радостнымъ, нелестными устами.
ЭВТЕРПЕ.
Возвысся гласъ на Пиндъ священныхъ Музъ къ собору,
Вѣщая похвалы нелестны Каллидору.
Предтекши времена вообразя въ умѣ,
Толь долго бывшія невѣжества въ тмѣ,
И сей текущій вѣкъ, сей вѣкъ Екатерины,
Раждающій вездѣ оливы, лавры, крины,
Сравнивши, онъ позналъ, что Музъ драгихъ труды
Приносятъ сладостны отечеству плоды
И, покровенные Монаршею державой,
Вѣнчаютъ общество и честію и славой;
Сіяніемъ своихъ спасительныхъ лучей
Отъемлютъ грубый мракъ разсудка отъ очей;
Къ прехвальнымъ дѣйствамъ огнь и сѣмена благія
И ревность къ почестямъ льютъ въ сердца младыя,
Познавши то, стремитъ и мысли и дѣла,
Чтобъ красота наукъ межъ Россами цвѣла;
И самъ съ высокія.достоинства степени,
Къ нимъ радостныхъ наградъ распростирая тѣни,
Стремленье новое и бодрость въ нихъ ліетъ,
Примѣромъ собственнымъ примѣръ другимъ даетъ.
Касталиды, всегда щедротъ его покровомъ
Пріосѣняяся, ликуютъ въ счастьи новомъ;
Тому свидѣтели Петрополь и Москва,
Которыхъ лаврами вѣнчанная глава,
Вознесшись славою превыше странъ эѳирныхъ,
Внимаетъ гласы трубъ и сладость тоновъ лирныхъ.
Среди ихъ гордыхъ стѣнъ, о, честный видъ очамъ!
Жилища Меонидъ возвысясь къ облакамъ,
Стоятъ незыблемо, Минервой утвержденны,
Ея владычнею десницей покровенны,
Гдѣ Музамъ предсѣдя, дражайшій Каллидоръ
Щедротами живитъ священный ихъ соборъ.
О, современныхъ честь, хвала доброты чтущимъ,
Неподражаемый примѣръ вѣкамъ грядущимъ!
Коль тяжко было намъ, ты можешь вобразить,
Когда хотѣлъ тебя суровый рокъ сразить,
Или твой крѣпкій духъ Всевышній испытуя,
Болѣзнью посѣтилъ, насъ кротко наказуя,
Какой печалію тѣснились въ насъ сердца,
Лишаясь своего защитника-отца!
Достойно зрѣлище всегда благоговѣній,
И незагладимыхъ сердечныхъ впечатлѣній,
Какъ добродѣтельный недугомъ отягченъ
И смерти ужасомъ отвсюду окруженъ,
Съ ней борется, ея свирѣпость презираетъ
И упованія Эгидой отвращаетъ!
Мы зрѣли все сіе, о Коллидоръ! въ тебѣ,
Ты нуженъ отчеству, любезенъ и судьбѣ.
Источникъ здравія съ небесъ тебѣ излился,
Ты, онымъ оживленъ, къ намъ паки возвратился;
Прешла печаль, прешла прискорбій мрачна тѣнь
И паки возсіялъ отрадъ веселыхъ день.
ДОРИСА.
Прекрасна, счастлива, любезна та Аврора,
Что въ свѣтъ рожденнаго узрѣла Каллидора.
Здѣсь Фавны рѣзвые, сбѣгаясь изъ лѣсовъ
Въ луга, пестрѣющи различіемъ цвѣтовъ,
Манятъ къ себѣ Дріадъ и взоромъ и руками
И вновь сплетенными зелеными вѣнками:
Онѣ лѣтятъ, и се, составя стройный кругъ,
Прельщаютъ пляской взоръ, а сладкой пѣснью — слухъ,
Склоняются древа на гласы ихъ свирѣлей,
Повсюду носится отзывъ пріятныхъ трелей,
Вездѣ отъ нѣжныя прелестницъ красоты
На радостныхъ поляхъ раждаются цвѣты,
Что ароматъ въ струи журчащи изливая
И обоняніе Нереидъ услаждая,
Зовутъ ихъ на брега изъ сребровидныхъ водъ,
Чтобъ съ Нимфами лѣсовъ составить хороводъ:
Источникъ движется, струи въ струяхъ играютъ,
Богинь своихъ исходъ на берегъ возвѣщаютъ,
Которыхъ волосы, прелестно распустясь,
Уже и плаваютъ, поверхъ воды віясь;
Зефиръ услужливый среди кустовъ не дремлетъ,
Летитъ, и тѣ власы на крылія подъемлетъ
И капли бисерны онъ стряхиваетъ съ нихъ
Въ любовной рѣзвости лобзаньемъ устъ своихъ.
Вдругъ въ восхищеніи Нереиды веселомъ
На влагѣ зыблемой являются всѣмъ тѣломъ.
О, Грація! представь ты кистію своей
Ихъ пляшущихъ поверхъ колеблемыхъ зыбей,
Ихъ руки нѣжныя, взаимно соплетенны,
Всѣ прелести въ кристалъ прозрачный облеченны!
Ихъ пѣсни сладостны Дріадамъ въ слухъ текутъ.
Дріады имъ во слухъ взаимно пѣснь ліютъ;
Единый Каллидоръ ихъ пѣнія виною,
Въ его хвалѣ онѣ согласны межъ собою.
Чрезъ горы, степи; лѣсъ, чрезъ шумный океанъ
Сихъ нѣжный гласъ пѣвицъ достигнетъ оныхъ странъ,
Гдѣ Каллидоръ себя чрезъ странствіе прославилъ,
Слѣды своихъ добротъ и хвальныхъ дѣлъ оставилъ.
Въ талантахъ чтобъ своихъ умножить чистый свѣтъ
И все, что къ истинной премудрости ведетъ,
И чтобъ другихъ познать права, законы, нравы,
Пути, ведущіе на горню степень славы,
Узрѣть изящности художественныхъ рукъ,
Многоразличные плоды драгихъ наукъ,
Леталъ онъ въ тѣхъ краяхъ, гдѣ прахъ почилъ Мароновъ,
Гдѣ гробы славные Лукулловъ и Катоновъ.
Кропила зракъ его, Секвана, ты собой
И шествіемъ его гордился берегъ твой!
Среди твоихъ лилей роскошну нѣгу пьющихъ,
И росу слабости и томности ліющихъ,
Узрѣли ясно всѣ, что въ томъ его хвала,
Чтобъ быть подъ тѣнію россійскаго орла,
И что его главѣ не злачность ароматна,
Но росскихъ лавровъ честь любезна и пріятна.
И зависть самая, о, рѣдка въ свѣтѣ честь!
Принуждена его любить, отвергши лесть.
Поистинѣ тотъ всѣхъ исполненъ дарованій
И нарицается достойно Мужъ желаній,
Зовется не вотще великій человѣкъ,
Кто зависти отъ устъ хвалы себѣ извлекъ.
ЭВТЕРПЕ.
-
Се ночь готовится воззрѣть съ эѳира низу
И чистымъ бисеромъ простерть блестяшу ризу;
Уже вѣнчается луной ея чело
И солнце на зыбяхъ Нептуна возлегло.
Дориса милая, мы пѣніе скончаемъ,
Желаніемъ его усерднымъ увѣнчаемъ:
Для славы отчества, къ защитѣ чистыхъ Музъ,
Къ прерванью тягостныхъ судьбы гонящей узъ
И къ чести всѣхъ путемъ премудрости ходящихъ,
Судъ, милость, истина и правоту хранящихъ,
Пусть Калидору въ грудь отрады лучъ течетъ
И здравіе собой желанно изліетъ.
Его дѣла, его доброты драгоцѣнны
Пребудутъ въ вѣкъ отъ дѣвъ парнасскихъ незабвенны.
На радостныхъ холмахъ священныхъ нашихъ горъ
Я лиру посвящу тебѣ, о Каллидорь!
ДОРИСА.
Какъ ласковый Зефиръ въ поляхъ цвѣты лобзаетъ
И ароматомъ ихъ пріятнымъ оживляетъ,
Имъ нѣжность новую и новыя красы
Даетъ ьъ полуденны и утренни чзсы:
Пусть тако счастіе, пусть радостной отрады
И мирной тишины исполненные взгляды
Простретъ къ тому, кого въ усердіи своемъ
Правдивой мы хвалой вѣнчаемь и поемъ.
О, Счастье! къ чтимому языкомъ и сердцами
Лети, лобзай его нельстивыми устами
И, прилетѣвъ, уже не возвращайся вспять,
Дабы льстецомъ тебя престали нарицать,
Не будешь впредь слѣпымъ отъ мудрыхъ называться,
Коль будешь Меонидъ съ предстателемъ лобзаться.
Вечерняя взойдетъ, илъ утрення заря,
Я буду пѣть его, усердіемъ горя.
Такъ пѣніе свое подружки окончали.
Въ похвальномъ семъ трудѣ узрѣла ихъ Луна,
Лучи ея тогда пріятнѣй возсіяли,
Въ восторгѣ радостномъ явилась и она;
На холмы и лѣса, и на луга веселы
Изъ рукъ дѣвическихъ и блещущихъ очей
Пустила съ высоты вдругъ сребряныя стрѣлы,
Въ знакъ удовольствія и радости своей.
ОДА
ЕГО СІЯТЕЛЬСТВУ
ГРАФУ АЛЕКСАНДРУ ВАСИЛЬЕВИЧУ
СУВОРОВУ-РЫМНИКСКОМУ.
Герой! твоихъ побѣдъ я громомъ изумленъ,
Чудясь, безмолвствовалъ въ забвеніи пріятномъ;
Но тѣмъ же громомъ я, внезапно возбужденъ,
Въ восторгѣ зрю себя усердію понятномъ;
Сорадуясь огню, чѣмъ грудь моя горитъ,
Мнѣ геній лиру далъ съ улыбкой нѣжныхъ взоровъ,
И лира пѣть велитъ:
Великъ, великъ Суворовъ.
Правдивъ сей гласъ, твердятъ враждебныя толпы,
То знаетъ наша грудь, тверда какъ горный камень;
Но взглядъ Суворова… скользятъ у насъ стопы
И превратится въ ледъ турецкихъ персей пламень;
Единымъ именемъ онъ молніи ударъ;
Гдѣ онъ, уже молчатъ орудій нашихъ звуки,
Насъ кроетъ хладный паръ
И сотрясутся руки.
Узря волнуемый его пернатый шлемъ,
Пагубоносную мы зримъ себѣ комету,
Предтечу бурныхъ тучъ со пламеннымъ дождемъ,
Носящихъ гибель намъ, стыдъ вѣчный Магомету,
Приближится она, приближатся онѣ —
Расторглися, летятъ перуны безпрестани.
Вотще Визирь въ огнѣ
Подъеміетъ къ небу длани.
Вотще возноситъ онъ со воплемъ Алкоранъ,
И видно, нашъ Пророкъ не въ небесахъ, во адѣ;
До Турокъ ли ему, онъ самъ себѣ тиранъ;
Мы престаемъ просить глухаго о пощадѣ;
Мы престаемъ, и знавъ, что къ намъ Суворовъ строгъ,
Отъ ядеръ пушечныхъ не ждемъ пріятныхъ слѣдствій,
И легкостію могъ
Спасаемся отъ бѣдствій.
Такъ врагъ признателенъ! что жъ росскіе полки?
Ихъ гласъ, какъ сонмы водъ, шумящъ и совокупенъ:
Суворовъ гдѣ, тамъ власть всемочныя руки,
Тамъ страха нѣтъ сердцамъ, и самый рокъ приступенъ;
Въ его десницѣ мечъ — намъ свѣтлый облакъ въ день,
Столпъ огненный въ ночи, стремящій въ сопостаты
Смертей различныхъ тѣнь
И молніи крылаты.
Гдѣ онъ, тамъ каждый строй и каждый полкъ — стѣна,
Всѣ твердый адамантъ, и всѣ единодушны;
Намъ гладокъ путь холмовъ кремнистыхъ крутизна;
Единый мигъ — и всѣ готовы и послушны.
Пусть Рымникъ съ Кинбурномъ соплещугь славой намъ,
Сраженны гдѣ чалмы, забавная потѣха:
Различно по полямъ
Катались какъ для смѣха.
Что сихъ побѣдъ вина? Герой нашъ мало спитъ:
Исполненъ къ отчеству любви, и къ Богу вѣры,
Онъ скоръ, неутомимъ, предчувствуетъ, предзритъ,
Спокойно зиждетъ всё, сообразуетъ мѣры,
Любимъ подвластными, ихъ попечитель нуждъ,
Труды являетъ имъ какъ нѣкія забавы;
Корысти подлой чуждъ,
Ревнитель Россамъ славы.
Коль славно для него и днесь и въ поздній вѣкъ!
Германскихъ вождь полковъ съ нимъ славу раздѣляя,
Руководителемъ своимъ его нарекъ,
Почтеньемъ воскриленъ, и зависть попирая.
Великихъ свойство душъ! достоинство любя,
Кобургскій какъ Герой и дѣйствуетъ и мыслитъ,
Возвышеннымъ себя
Чрезъ униженье числитъ.
Таковъ, Суворовъ, ты подъ шлемомъ и мечемъ,
Таковъ, какъ молніи твои въ противныхъ мещетъ.
Но ты же съ ласковымъ и радостнымъ лицемъ,
Средь лика чистыхъ Музъ, и пѣснямъ ихъ соплещетъ;
Почтенъ сѣдинами, средь шума, средь войны,
Минуты для наукъ искусно уловляешь,
Съ цвѣтами тишины
Ты лавры сопрягаешь.
Герой съ героями, при важности бесѣдъ,
Какъ рвеньемъ пламеннымъ ко благу Россовъ дышешь
И, мыслями вперенъ грядущихъ въ связь побѣдъ,
Шутя; къ младенцамъ ты, какъ быть героемъ, пишешь.
Великъ, великъ тобой описанный Герой.
Но я, коль сердцемъ я своимъ не обольщаюсь,
Въ немъ вижу образъ Твой,
И онымъ восхищаюсь.
О! еслибъ мнѣ твой духъ — и легкое перо,
Изобразилъ бы я…. Судьба не такъ рѣшила:
Витія слабый я, усердье лишь быстро,
Усердіе быстро, изнемогаетъ сила.
Ты, снисходя мнѣ, Графъ, доволенъ онымъ будь,
Прими, прими мой стихъ, что сердце мнѣ вѣщало,
Въ себѣ питала грудь,
Усердье начертало.
Услужливый Зефиръ! обрадуй, воскрились,
Неси къ Суворову, неси мой голосъ лирный!
Любезенъ, ласковъ ты, тамъ съ громомъ подружись,
И звукамъ бранныхъ трубъ вѣщай привѣтства мирны;
Летя къ нему, не бойсь, пріятенъ имъ Герой;
Премѣнятъ для него угрюмость разговоровъ
И повторятъ съ тобой:
Великъ, великъ Суворовъ.
ЭПИСТОЛА
ЕГО СІЯТЕЛЬСТВУ
ГРАФУ АЛЕКСАНДРУ ВАСИЛЬЕВИЧУ
СУВОРОВУ-РЫМНИКСКОМУ
НА ВЗЯТІЕ ИЗМАИЛА.
Суворовъ! громомъ ты крылатымъ облеченъ
И молній тысящью разящихъ ополченъ,
Всегда являешься во блескѣ новой славы,
Всегда виновникъ намъ торжествъ, отрадъ, забавы!
Ты, рѣки огненны пуская на враговъ,
Свистящихъ тучи ядръ во твердость ихъ холмовъ,
Соратнымъ предтечешь, покрытъ геройскимъ потомъ,
И ставишь грудь свою отечеству оплотрмъ;
Ты въ подвигахъ, трудахъ, средь бранныхъ тучъ; безъ сна;
А мы, чуть знаемъ мы, что есть.у насъ война, —
Такое чрезъ тебя спокойствіе вкушаемъ!
Ты въ лаврахъ, мы себѣ и миртъ, и пальмъ срываемъ;
И если знаемъ мы, что Россы средь полей,
Что въ югѣ страшна брань, свирѣпствуетъ Арей;
Такъ вѣсть о, томъ даютъ побѣдъ твоихъ намъ громы,
На крыльяхъ радостныхъ въ отечество несомы,
Для чалмоносныхъ былъ ты ужасомъ головъ,
Ты утѣшаешь насъ, какъ малыхъ отроковъ.
Признаться, мучила насъ любопытства сила,
И неизвѣстностью сердца въ насъ щекотила:
Чѣмъ Россамъ кончится девятьдесятый годъ?
Падетъ ли въ долъ еще враждебный гдѣ оплотъ?
Но ты, предузнавать исполненъ бывъ искусства
И видѣть тайныя твоихъ согражданъ чувства,
Тотъ славно кончилъ годъ, повергнулъ Измаилъ
И въ новый годъ его Россіи подарилъ.
Позволь, дражайшій Графъ, миролюбивой Музѣ,
Живущей съ нѣжностью и тишиной въ союзѣ,
Сраженій бурныхъ звукъ отъ мыслей удалить
И взоръ души отъ рѣкъ кровавыхъ отвратить.
Чтобъ въ точность описать, какъ пала злоба горда
Предъ громоносцами вѣнчанна славой Норда;
Какъ другъ Очакова, ужасный Исполинъ,
Могущій замѣнить сто крѣпостей единъ,
Грозящій облакамъ надменною главою,
Стремящъ изъ челюстей каленый вихрь со мглою,
Упрямый Измаилъ, всю твердость погубя,
Пресиленъ наконецъ, поверженъ отъ Тебя:
Какъ воины твои, или орлы пернаты,
Чрезъ рвы, на крутизну, на горды, тверды скаты,
Противъ мечей, штыковъ, противъ Циклопскихъ стрѣлъ,
Которы злобный адъ во гнѣвѣ изобрѣлъ,
По гласу твоему летѣли, устремлялись,
Быстрѣе стрѣлъ неслись и лавромъ увѣнчались.
Повсюду огненный смертей разсыпавъ дождь,
Являя, кто они и кто ихъ въ полѣ вождь:
Какъ ревностный Дунай, побѣды намъ радѣя,
Струями влажными, играя, пламенѣя,
Восторговъ радостныхъ и бранна звука полнъ,
Твой громъ спѣшилъ принесть въ пучину черныхъ волнъ,
Да росскихъ кораблей крылѣ ему соплещутъ,
И ребра твердыя Стамбула вострепещутъ;
Чтроъ всѣ толь дивныя, толь страшныя дѣла,
Которымъ въ поздній родъ безсмертіе, хвала,
Представить, описать, воспѣть согласно, стройно,
Одной Гомеровой трубѣ гремѣть достойно;
Изъ молній должно быть перо сотворено
И Стикса хладнаго въ струи погружено.
Невинный многихъ слезъ и гибелей содѣтель,
Ты самъ сихъ ужасовъ и трепета свидѣтель!
Россіи твердый щитъ, геройска сонма честь,
Перунами врагамъ являющъ должну месть!
Громады низложа въ пустынныя долины,
Предъ свѣтомъ оправдалъ ты духъ Екатерины,
Предзрящъ, предвѣдущъ духъ, кому вручати громъ,
И какъ торжествовать со славой надъ врагомъ.
Внемли, простри Твой слухъ, привыкшій къ звукамъ брани,
Внемли усердію тебя достойной дани,
Усердью росскихъ чадъ — о! если бы ты зналъ,
Какъ образъ свой въ сердцахъ ты Россовъ начерталъ:
Твой духъ, воспламенясь похвалъ нелестныхъ жаромъ
И нѣжно восхищенъ сердецъ правдивыхъ даромъ,
Авроры утренней на крыльяхъ бы летѣлъ,
Чтобъ зрѣть у насъ въ груди награду славныхъ дѣлъ,
Чтобъ, въ тысящи себя премноги раздѣляя,
Всѣхъ мыслямъ мысль свою съ пріязнью сообщая,'
Познать, увѣриться, въ восторги ощутить,
Коль сладостно любовь согражданъ заслужить!
Здѣсь дружески тобой исполнены бесѣды,
Изъ устъ въ уста твои преносятся побѣды;
И еслибъ: зависть гдѣ могла противостать,
Была бы со стыдомъ принуждена молчать.
Источникъ важныхъ думъ и милыхъ въ насъ мечтаній,
Влекущій всѣхъ къ себѣ сердечныхъ токъ желаній,
Дражайшій Графъ! познай подъ громомъ мы твоимъ
Въ пріятной тишинѣ всегда спокойно спимъ.
Здѣсь розы нѣжатся, здѣсь мирты зеленѣютъ,
Отъ лавровъ красоту твоихъ они имѣютъ.
Шумъ кроткій сочетавъ со звукомъ стройныхъ лиръ,
Цѣлуясь, рѣзвится со Нимфами Зефиръ,
Виной въ томъ пламенны тѣ вихри и крылаты,
Что устремляешь ты на горды сопостаты.
Богиню Паѳоса, усмѣшекъ нѣжныхъ мать,
Живущій Марсъ въ тебѣ стремится защищать
Прелестно зрѣлище. Я былъ тому свидѣтель,
Какъ, воплощенная природой добродѣтель,
Климена, скромная весеннихъ дней заря,
Прелестна бѣлизной, румянцемъ розъ горя,
Держа въ объятіяхъ въ часъ утра безмятежный
Супружней плодъ любви, плодъ радостный и нѣжный,
И матерней къ нему горячностью дыша,
"Разсмѣйся жизнь моя, разсмѣйсь моя душа,
«Суворовъ побѣдилъ, онъ насъ хранитъ» сказала,
И на его устахъ лобзаньемъ рѣчь скончала.
Не всѣ такъ матери, не всѣ такъ говорятъ,
Но чувствіемъ такимъ, повѣрь мнѣ, всѣ горятъ.
Что лестнѣе сего? скажи безстрашный воинъ.
Великъ, кто искреннихъ похвалъ отъ насъ достоинъ.
Когда желаннаго возникнетъ мира свѣтъ,
Чтобъ намъ узрѣть тебя почивша отъ побѣдъ?
Въ сердцахъ торжественны врата тебѣ отвѣерзты;
На струны сладкихъ арфъ уже взнесены персты:
Мы жаждемъ, но доколь всемочныя судьбы
Прейдутъ во слухъ отъ насъ горящія мольбы,
Прочти мои стихи, побѣдами рожденны,
Всеобщею къ тебѣ любовью воскриленны:
Въ нихъ чувствія мои, въ нихъ чувства гражданъ всѣхъ,
Къ тебѣ, защитнику спокойства и утѣхъ.
Умѣешь побѣждать, люби побѣдъ награду,
Прочти съ улыбкою миролобива взгляду,
Я удостоюся такихъ тогда похвалъ,
Какъ-будто бы и я турецку крѣпосѵь взялъ.
КЪ ПРЕДСТАТЕЛЮ МУЗЪ.
Предстатель мирныхъ Музъ, любитель тишины,
Вмѣнишь ли мнѣ во грѣхъ, что звуками войны
Я слухъ твой утрудить намѣренъ?
Ты любишь, я увѣренъ,
Ты любишь отчество, и милъ тебѣ герой,
Который жертвуетъ собой
Спокойству общества, и, не прося награды,
Бьетъ Турокъ безъ пощады.
Онъ Турокъ бьетъ, а мнѣ что дѣлать сидя дома?
Иль, ручки сжавъ, дремать?
Не лучше ль возвѣщать его удары грома
И тѣмъ достойну честь Герою воздавать?
Суворовъ почестей отъ Музъ давно достоинъ:
Онъ собесѣдникъ имъ, онъ въ полѣ вождь и воинъ.
О, если бы мой стихъ,
Воспѣтый въ честь сему Герою,
Пріятенъ былъ тебѣ и одобренъ тобою,
Сказалъ бы я себѣ: желанія достигъ!
ПРЕОСВЯЩЕННѢЙШЕМУ ПЛАТОНУ
МИТРОПОЛИТУ МОСКОВСКОМУ И КАЛУЖСКОМУ,
ВЪ ДЕНЬ ТЕЗОИМЕНИТСТВА.
Что вѣнценосныхъ Нимфъ соборы,
Оставя злакъ темпейскихъ мѣстъ,
Стремятся на ѳессальски горы,
Возвышенны до самыхъ звѣздъ,
Гдѣ ихъ языкъ вѣщаетъ радость,
Уста ліютъ небесну сладость?
Ихъ съ радостію внемлетъ слухъ,
Что Церковь чтитъ въ сей день Платона,
День ихъ вождя и Аполлона, —
Какъ не взыграетъ нѣжный духъ?
Внимая звуки лиръ гремящихъ,
О Муза! къ небесамъ лети,
Превыше тучъ и стрѣлъ грозящихъ
Потщись полетъ свой вознести.
Между эѳирными зыбями
Носима легкими крылами,
Возвысь и ты усердный гласъ
И ревностью воспламеняйся,
Во слѣдъ пѣвцовъ тѣхъ устремляйся,
Которыхъ увѣнчалъ Парнассъ.
Дней радость обще вожделѣнныхъ
Вселенной возвѣстить спѣши;
Средь плесковъ шумныхъ, восхищенныхъ
Веселыя черты пиши.
Открыта предъ тобой дорога:
Ты шествуй не въ витійствѣ слога,
Прикрасъ излишство отжени;
Съ природной только красотою,
Съ любезной всѣми простотою
Пѣть архипастыря начни.
И се отъ горняго Сіона,
Что вѣчнымъ блескомъ озаренъ,
Съ высотъ негиблющаго трона,
Что сонмомъ Ангелъ окруженъ,
Къ нему Всевышній такъ вѣщаетъ
И такъ завѣтъ Свой утверждаетъ:
"Живу отъ вѣка въ вѣки Азъ,
"Клянусь десницею Моею,
"Что Я спасенною стезею
"Тебѣ предъиду всякой часъ.
"Но та, чрезъ кою Я устроилъ
"Сея вселенныя составъ,
"И твари бренны удостоилъ
"Зрѣть хартіи предвѣчныхъ правъ,
"Чрезъ кою тмы свѣтилъ возставилъ,
"Мое величество прославилъ,
"Источникъ всѣхъ Моихъ чудесъ,
"Премудрость толь, коль Я, предвѣчна,
"Она изъ ока быстротечна
"Простерла взоръ на тя съ небесъ.
"Ліетъ Фіалъ даровъ обильный;
"Да усугубитъ твой талантъ,
Да, будешь Пастырь духомъ сильный,
"Въ трудахъ неутомимъ Атлантъ;
"Воздвигвутъ Мной въ то красно время,
"Какъ возвеличилъ Россовъ племя
"Превыше областей земныхъ,
"Какъ Я вознесъ Екатерину,
"Ихъ царство уподобилъ крину:
"Ты мудрый вождь Князей младыхъ.
"Теки повсюду свѣтозаренъ,
"Начни дѣла и соверши;
"Теки — и узрятъ благодаренъ
"Усердный Россъ въ твоей души
"Дары Моихъ благоволеній,
"Текущи отъ Моихъ селеній.
"Еще, еще умножь твой свѣтъ,
"Науки блескомъ озаряя,
"И, грѣя равно и питая,
"Будь подражанія предметъ.
Какъ въ славѣ.гордой колесницы
Отъ Юга къ Норду Фебъ грядетъ,
Отъ свѣтоносной багряницы
Въ земныя нѣдра лучъ ліетъ;
Надъ вихремъ хладнымъ торжествуетъ,
Сердца живитъ, осуществуетъ,
Чѣмъ въ высшій входитъ горизонтъ,
Тѣмъ зракъ его, предъ всѣми краше,
Веселіе сугубитъ наше.
Великолѣпно сходитъ въ понтъ.
Такъ равно мужъ, восторгъ Европы,
Начавъ отъ самыхъ нѣжныхъ лѣтъ,
Чѣмъ далѣ бодрыя: несъ стопы;
Тѣмъ большій въ немъ являлся свѣтъ?
Достоинствъ блескъ усуглублялся,
Отъ славы въ славу возвышался:
Но всѣхъ добротъ открылся ликъ;
Когда Богиней возвеличенъ,
Заслугъ лучами сталъ отличенъ,
Между великими великъ.
Источникъ въ немъ высокихъ мнѣній
Неисчерпаемъ никогда,
Прервалъ всѣ узы преткновеній,
Стремится къ цѣли безъ труда;
Исполненъ предпріятій разныхъ,
Однакъ въ предметѣ сообразныхъ.
Что-жъ слѣдствіемъ достойнымъ есть
Отъ нихъ для росскія державы? —
Наукъ плоды, громъ звучной славы,
Хвала, спокойство, Церкви честь.
Его немолчно имя нынѣ
И чуждыхъ странъ языкъ гласитъ:
Кто сей, что въ слѣдъ Екатеринѣ
Безъ преткновенія спѣшитъ,
Совѣтовъ въ мудрости обиленъ,
Во исполненьи оныхъ силенъ;
Кто сей толь дивный человѣкъ?
Иль Ангелъ зрѣніемъ стооченъ,
И устъ витійствомъ медоточенъ
Сошедъ, нашъ удивляетъ вѣкъ?
Но кій предметъ мой духъ смущаетъ?
Что жалость множить во очахъ?
Что хладнымъ мракомъ покрываетъ?
Какой объемлетъ мысли страхъ?
Я зрю въ лѣсахъ густыхъ вертепы,
Гдѣ сонмъ скрывается нелѣпый,
Расколомъ грубымъ зараженъ;
Тамъ въ злѣ упорные невѣжды,
Боясь возвесть на небо вѣжды,
Питаютъ въ мракѣ духъ растлѣнъ.
Повапленнаго въ видѣ гроба
Являютъ святость всѣмъ отвнѣ,
Но внутрь кипитъ на ближнихъ злоба;
Ихъ жизнь течетъ притворствъ во снѣ.
Гласъ Церкве истинной не внемлютъ,
Ожесточенны сердцемъ, дремлютъ,
На Вѣру хульный ядъ ліютъ;
Исполненны смѣшныхъ мечтаній,
Не слышатъ разума вѣщаній
И слѣдомъ суевѣрствъ текутъ.
Поставивъ сѣть словесъ лукавыхъ,
Неосторозжныхъ ловятъ втай;
Презрѣвъ лучи совѣтовъ здравыхъ,
Чрезъ вещь ничтожну ищутъ рай.
Раздоровъ горьки плевы сѣютъ,
Тѣмъ злость къ закону печатлѣютъ;
Піютъ нечестія вино.
И сладкая для оныхъ пища,
Чтобъ гнать оставленна и нища.
Ихъ жизнь — мечтаніе одно.
Но се, явившись мужъ священный,
Посланникъ радостный Небесъ,
Судьбы устами предреченный,
Исполненъ мудрости словесъ,
Поборникъ истинныя Вѣры,
Грядетъ, гдѣ скрыты лицемѣры,
Чтобъ мракъ неистовъ разрушить,
Разсыпать буйство духовъ чуднымъ,
Серпомъ витійства обоюднымъ
Колючи плевы истребить.
Предъ нимъ строптивыхъ полкъ трясется,
Предъ свѣтомъ исчезаетъ мракъ,
И духъ и сердце ихъ мятется,
Толь лучезарный видя зракъ,
Ярится, звѣрствуетъ, скрежещетъ,
Отчаявается, трепещетъ;
Но мужъ, изливъ чистѣйшій гласъ
Ученій свѣтдыхъ, многолюдныхъ,
Въ сердцахъ ихъ каменныхъ, безводныхъ,
Сторичный возраждаетъ класъ.
Восторга нашего причина,
Толь дивенъ смертныхъ посредѣ,
Хоть въ немъ живетъ душа едина,
Но зрится дѣйствіемъ вездѣ,
Предстатель Музъ, трудовъ награда,
Гонимымъ злостію отрада,
И вождь священнаго полка,
Судебъ и таинствъ вѣчныхъ зритель,
Овецъ словесныхъ попечитель,
Щедротъ обильная рѣка.
Всемощный, Истинный, Предвѣчный,
Природы Царь, Отецъ вѣковъ!
Вонми нашъ гласъ чистосердечный
Съ Твоихъ превыспреннихъ круговъ:
Вѣкъ, дни избраннаго Тобою
Для Музъ, для общаго покою,
Для Церкве равно сохрани!
Да празднуемъ сей день стократно,
Да процвѣтетъ благопріятно
Любовь и миръ въ его тѣни
МАДРИГАЛЪ.
О, Пастырь! для тебя единственная честь,
Чтобъ свѣтъ наукъ умножить,
Мракъ грубый уничтожить,
Парнассъ россійскій превознесть
И Музамъ во уста дать сладостную вѣсть.
Ихъ гласъ стремится
И возвѣстить твои доброты въ свѣтѣ тщится,
Доколѣ бѣгъпланетъ и свѣтъ не прекратится.
СТАНСЪ.
Тамъ мракъ, гдѣ мудрыхъ нѣтъ. Вездѣ сіи уставы,
Что мудрыхъ блескъ единъ достоинъ вѣчной славы.
О, вы, премудрые! васъ чтитъ и любитъ свѣтъ.
И каждый чувствуетъ тамъ мракъ, гдѣ мудрыхъ нѣтъ.
Тамъ мракъ, гдѣ мудрыхъ нѣтъ, имѣя жизнь толь кратку,
Причесть должны порокъ мы мудрыхъ недостатку.
Блистаетъ власъ сѣдой, — то знакъ довольныхъ лѣтъ;
Однако это мракъ, коль мудрости въ нихъ нѣтъ.
Тамъ мракъ, гдѣ мудрыхъ нѣтъ, и можно тамъ преткнуться,
Упасть нечаянно и мысльми обмануться.
Надеженъ вождь, коль онъ съ премудростью ведетъ;
Но скоро тамъ падешь, вождей гдѣ мудрыхъ нѣтъ.
Тамъ мракъ, гдѣ мудрыхъ нѣтъ, намъ вопіетъ Природа.
Но ты, желанный Мужъ, утѣха смертныхъ рода!
Ты немерцающій несешь науки свѣтъ;
И потому у насъ несчастій мрачныхъ нѣтъ.
СТИХИ
НА ОСВЯЩЕНІЕ ХРАМА ВЪ ИМПЕРАТОРСКОМЪ
МОСКОВСКОМЪ УНИВЕРСИТЕТѢ, ПОДНЕСЕННЫЕ
ЕМУ ЖЕ, ПРЕОСВЯЩЕННѢЙШЕМУ ПЛАТОНУ, ИТРОПОЛИТУ.
Что чистыхъ Музъ сердца къ веселію влечетъ?
Какой священный огнь во груди ихъ течетъ?
Течетъ и къ пѣсненной хвалѣ готовитъ лиры?
Или младой весны повѣяли зефиры
И солнце, обратя свой къ Норду свѣтлый зракъ,
Парнасскихъ верхъ холмовъ одѣло въ новый злакъ?
То истинно, весна Піеридъ утѣшаетъ;
Но въ день сей не она восторги въ нихъ раждаетъ.
Я зрю…. Наполнися благоговѣньемъ духъ!
Я внемлю…. Ощути небесны гимны слухъ!
Подъ кровомъ отъ высотъ простертой свѣтлой тѣни,
Парнассъ, ты преклонилъ смиренныя колѣни;
Среди твоихъ холмовъ святый воздвигнутъ храмъ,
Воздвигнутъ, и уже возжегся ѳиміамъ;
Къ чему сердца и духъ и мысли Музъ стремились,
Уже тѣ пламенны желанія свершились.
Земное удались, исчезните мечты,
Многомятежныя сокройтесь суеты!
Богъ мира и щедротъ, Царь вѣчныя державы,
Исполнилъ храмъ святый сіянія и славы.
И се премудрости совѣтомъ Мужъ избранъ,
Украсивый собой священныхъ воинствъ санъ,
Въ немъ жертвы первыя Отцу вѣковъ приноситъ,
И мира и щедротъ отъ вышня міра проситъ;
И да Утѣшитель, простря Свои крилѣ,
Не дастъ во груди Музъ безпечной внити мглѣ;
И озаряя ихъ лучемъ живоутворящимъ,
Страстей всѣхъ терніе снѣдающимъ, палящимъ,
Согрѣетъ сѣмя въ нихъ любезной правоты,
Безмолвной кротости, смиренной чистоты,
И равно души ихъ Своей исполнитъ силой,
Исполнитъ бодростью, отъиметъ духъ унылой,
Да тако обое онѣ соединя,
И души и сердца къ единому клоня,
Святаго имени явятъ плоды ко славѣ,
Екатеринѣ въ честь и, росской въ честь державѣ.
О, Музы! въ горняя и мысль и духъ вперя,
Въ святыню таинства и Агнча алтаря,
Преобратите вы себя во огнь священный,
Въ живый, чистѣйшій огнь, блистательный, нетлѣнный;
Во пламенныхъ сердцахъ вмѣстите небеса,
Да каплетъ изъ очей горячихъ слезъ роса;
Пусть капля каждая душей животворится
И чувствіемъ Небесъ достойнымъ окрилится.
Сей день да будетъ святъ, единый изъ Субботъ,
Святъ Господу: онъ намъ залогъ Его щедрота.
Когда? Въ златые дни, во области Бореевъ,
Въ Екатерининъ вѣкъ, средь лавровъ и трофеевъ,
Среди паденія враждебныхъ гордыхъ силъ,
Сіе величіе намъ Сильный сотворить.
Ему, Ему сердецъ хвала и жертва буди,
Ему алтарь и храмъ — смиренны наши груди!
Взыграйте радостью со мною, Музы, вы,
Украсьте вѣтвями оливными главы!
Въ семъ красномъ торжествѣ кто будутъ намъ предтечи?
Кто свѣтла сонма вождь? Чей гласъ, чей взоръ, чьи рѣчи?
Кто? Тѣ, что лику Музъ избранны быть главой,
Ихъ зрители трудовъ, награда и покой.
Почто желанныхъ намъ толь свѣтлыхъ дней зиждитель,
Шуваловъ! ты почто сей радости не зритель?
Какъ не участвовать тѣбѣ въ весельи Музъ,
Тебѣ, кѣмъ счастія крѣпитоя ихъ союзъ?
Но трону предстоя Наперсницы небесной,
Пріемлялучъ ея, лучъ кроткой и прелестной,
Ліющій въ бодрыя сердца россійскихъ чадъ
Спокойство, счастіе и сладости отрадъ,
Ты въ чистый блескъ его Шеридъ облекаешь,
Живишь и грѣешь ихъ, и славою вѣнчаешь;
Такъ можетъ ли судьбу винить усердный жаръ?
Что нѣтъ тебя, и то ея пріязни даръ;
Здѣсь нѣтъ тебя, но ты, присутствуя намъ духомъ
И пѣсни радостны сердечнымъ внемля слухомъ,
Торжественныхъ отрадъ и нынѣ гласъ внуши,
Взыграй питомцамъ Музъ сочувствіемъ души!
Но кто, кто нашъ къ себѣ и взоръ и слухъ склоняетъ,
Влечетъ сердца, и въ нихъ восторги умножаетъ?
То Пастырь бодрственный, священна сонма вождь,
Стремящій намъ струи, какъ благотворный дождь,
Струи бдагихъ словесъ, божественныхъ совѣтовъ,
Судебъ таинственныхъ, желаемыхъ обѣтовъ.
Простри твой кроткій взоръ, познай, великій Мужъ,
Пылающу тебѣ усердныхъ жертву душъ!
Ты въ ликѣ нашихъ Музъ явился лучезаренъ,
Такъ быти можетъ ли Парнассъ неблагодаренъ
И пѣснію хвалы по долгу не соплесть?
Но что тебѣ хвала, и что достойна честь?
Твои дѣла! они, они Тебя достойны,
Они Тебя и пѣснь, они и лиры стройны.
Благоговѣніе объемлетъ чувства въ насъ,
Какъ въ угасающій и горни силы часъ;
Ты, міра помыслы содѣлавъ спящи, мертвы,
Безкровныя Отцу щедротъ возносишь жертвы;
Коль умиленныя изъ устъ твоихъ мольбы
И сердца кроткаго текутъ къ Царю судьбы!
Тамъ Вѣра, твердости щитомъ пріосѣненна,
Въ цвѣтущій вѣчно злакъ Надежда облеченна,
О Бога именемъ красящись паче всѣхъ,
Любовь на пламенныхъ носимая крилѣхъ,
Желаній ревностныхъ возведши полны взоры
Нерукотворнаго Сіона въ вѣчны горы,
Сочетаваютъ свой со гласомъ гласъ твоимъ;
Тѣ пѣсни на крилѣ подъемлетъ Серафимъ,
И помысла быстрѣй парятъ съ подзвѣздна долу
Неизреченнаго возноситъ ихъ къ Престолу;
И возжигая ихъ въ пріятный ѳиміамъ,
Благоуханія небесный полнитъ храмъ.
Гдѣ сердце каменно, гдѣ груди тако хладны,
Чтобъ, ощутя огонь отъ устъ твоихъ отрадный,
Отъ устъ, вѣщающихъ пощаду намъ съ Небесъ,
Не разлились, какъ воскъ, въ струи умильныхъ слезъ?
Коль страшенъ воинъ ты, какъ, мечъ пріемши слова,
Разишь имъ хитраго противника Христова!
Отъ пламенной его духовной быстроты
Разносятся, какъ прахъ, мірскихъ умовъ мечты.
Враги сердецъ, враги спокойствія душевна,
Изверженные въ міръ изъ бездны ада гнѣвна,
Пороки отъ твоихъ бесѣдъ спѣшатъ во мракъ:
Несносенъ имъ лучемъ добротъ сіяющъ зракъ.
Витійственъ твой языкъ, и онъ сердецъ владыка;
Но жизнь твоя еще витійственнѣй языка,
Дивимся мужеству героевъ, льющихъ кровь,
Къ героямъ Истины мы чувствуемъ любовь.
Одни, печальный долгъ! подобнымъ жизнь отъемлютъ,
Другіе жизнь душѣ излить вседневно внемлютъ.
Коль добродѣтели пріятенъ блескъ вѣнца!
Побѣдъ хвала — языкъ, но мирныхъ дней — сердца.
О, Пастырь! кто, какъ ты, средь мирной брани воинъ?
Кто болѣе тебя вѣнца сего достоинъ?
Но се, тебя я зрю Парнасса на холмахъ, —
И тамъ блистателенъ въ безсмертныхъ ты лучахъ,
Межъ лавроносцами кастальскими отличенъ,
Между великими достойно возвеличенъ.
Давно златымъ перомъ дѣянія твои
Начертаны отъ Музъ въ нетлѣнны хартіи.
Защитникъ Истины, сѣдинами почтенный,
Другъ человѣчества любезный, вожделѣнный,
Отрада бѣдности, утѣха сиротства,
Участвуй нашего въ весельи торжества!
Пусть нашей пѣсни гласъ не строенъ, не пріятенъ,
Но гласъ усердія тебѣ да будетъ внятенъ.
СТИХИ
НА ДЕНЬ ВОСШЕСТВІЯ НА ПРЕСТОЛЪ
Ея Императорскаго Величества
ЕКАТЕРИНЫ II.
Облекся въ громы Богъ, ста въ сонмѣ Онъ боговъ,
И рекъ; коль правдою не судите вселенной,
И нѣтъ въ васъ истины для сирыхъ и для вдовъ,
И всюду царствуетъ духъ лести ухищренной —
На Сѣверъ днесь свои прострите очеса,
Да свѣтлостъми его они пріозарятся:
На Сѣверѣ Мои возникнутъ чудеса,
Сіона горняго скрижали тамъ явятся.
Екатерина Мной возведена на тронъ;
Днесь, днесь спасеніе, и… слава будетъ Россовъ,
Какъ царствами владѣть — она подастъ законъ.
Кто съ силами дерзнетъ равняться сихъ Колоссовъ…
Богъ рекъ --. глаголъ Его судьбой запечатлѣнъ.
Послушно все, Творца сообразуясь волѣ,
И милость, правда, судъ, душа земныхъ племенъ,
Съ Екатериною возсѣли на престолѣ.
О, вѣнценосныхъ честь, блистаніе порфиръ,
Примѣръ могущества, примѣръ кротчайшей власти,
Монархиня! предъ кѣмъ благоговѣетъ міръ,
И должно злобное коварство съ буиствомъ пасти,
Гдѣ имя лишь Твое, премѣна тамъ всему.
Смущаются враги, мятутся и трепещутъ,
Другъ мира, другъ щедротъ, другъ скнштру Твоему,
Цграніедъ сердецъ дущѣ Твоей сопіещутъ.
Паритъ дарцатыхъ вождь къ подобіачнымъ странамъ,
Щумятъ его криіѣ, гнетутъ прртивныхъ страхомъ,
Наводитъ мрачный сонъ завистіивымъ очамъ
Единымъ грознымъ онъ побѣдоноснымъ махомъ;
Онъ видитъ съ высоты, какъ гордый Мусульманъ,
Взирая на свои покрыты пепломъ грады,
Неисцѣлимость зря своихъ глубокихъ ранъ,
Стенящъ, смиренъ гласитъ: нѣтъ Россамъ, нѣтъ преграды!
Онъ видитъ, какъ главы, главы земныхъ князей
Подъ сѣнь Минервина щита себя склоняютъ;
Сердецъ ихъ слышитъ гласъ, какъ, въ радости своей
И съ умиленіемъ, Ее благословляютъ.
Любуясь, видитъ онъ, что горделивъ Сарматъ,
Колѣна преклоня, цѣлуетъ ту десницу,
Которой мужествомъ онъ въ плѣнъ веселый взять,
Взять въ плѣнъ, и тѣмъ узрѣлъ отрадъ своихъ денницу.
Жалѣетъ, что ему всемощныхъ токъ судебъ
Толь поздно путь явилъ къ разсудку и блаженству.
Но лучъ надежды въ немъ, что свѣтлый Россовъ Фебъ
И Западъ приведетъ спокойства къ совершенству.
Но грома другъ летитъ поверхъ морскихъ зыбей,
И помаваньемъ крылъ надъ синевою влаги
Одушевляетъ бѣгъ россійскихъ кораблей
И воскрилаетъ ихъ побѣдоносны флаги.
Еще возвысился… уже превыше тучъ,
Кавказски холмы онъ громами ополчаетъ,
Стремитъ повсюду взоръ, какъ быстрыхъ молній лучъ,
Побѣдой новою побѣды умножаетъ:
Дербентъ поверженъ… палъ, палъ Норда ко стопамъ.
Кавказскихъ ребра горъ не тако крѣпки, тверды,
Сколь Россовъ грудь крѣпка… смерть, смерть и плѣнъ врагамъ;
Но побѣдители… какъ Россы… милосерды.
Прелестно зрѣлище! покрытый сѣдиной,
Сынъ древности грядетъ предъ юнаго героя,
Онъ думаетъ, что Петръ… такъ суждено судьбой,
Вручилъ ключи… Дербентъ во власти росска строя.
Коль тщетно Западъ, Югъ, и Сѣверъ и Востокъ,
Вы изощряете противу Россовъ стрѣлы!
Пребудетъ Россомъ Россъ… непобѣдимъ, высокъ;
Трофеи — часть его, вселенная — предѣлы.
Надъ Бельтомъ новое созвѣздіе горитъ;
Лучи его вѣнца — вселенной изумленье,
И нимфъ и Грацій ликъ вокругъ его стоитъ,
Сіяніе красотъ, Россіянъ восхищенье.
Тамъ струны сладостны и арфъ и стройныхъ лиръ
Гремятъ… подъ звукомъ ихъ почій, чета младая!
Ты ласковъ, рѣзвъ и быстръ, цѣлуй ихъ сонъ, Зефиръ,
Цѣлуй, небесны имъ восторги изливая.
Порода Божества, Екатерины внукъ,
Пусть Константинъ, и съ нимъ Кобурга честь избранна,
На розахъ нѣжатся и слышатъ лирный звукъ;
Пусть кроткій, вѣчный Май имъ будетъ часть желанна!…
Рекла Монархиня — глаголъ Ея священъ.
Рекла, какъ Богъ, и все преобразилось въ лѣто;
Сынъ страсти, сынъ стыда, несчастный сынъ спасенъ;
Благодареніе отъ всѣхъ сердецъ воспѣто.
Какъ слезъ мнѣ токъ не лить, но благодарныхъ слезъ?
Я вижу, каждый Россъ Ея щедроты числитъ
И вздохи груди ихъ несутся до небесъ;
О здравіи одномъ Екатерины мыслитъ.
Спустись, пернатыхъ Царь! ко мнѣ, ко мнѣ спустись,
И молнія твоя пусть сердце мнѣ согрѣетъ;
Парнасса нашего ты Ангеломъ явись,
Въ немъ, въ немъ усердіе къ престолу пламенѣетъ.
Орелъ! благодари судебъ твоихъ Творца;
Ты громоносца другъ и росскаго вѣнца.
СТИXИ
ЕГО ВЫСОКОПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
ИВАНУ ИВАНОВИЧУ ШУВАЛОВУ,
на новый годъ.
Изъ мрака вѣчности, небытія изъ бездны,
Какъ напряженная исторгшися стрѣла,
Летитъ къ намъ новый годъ, соплещутъ круги вѣздны,
Но коль стезя его кратка и коль мала!
Единый мигъ, но мигъ для смертнаго безцѣнный,
Даритъ безсмертье онъ отечества сынамъ;
Геройство, кроткій духъ, духъ мудростью отмѣнный,
Онъ хощетъ, чтобъ текли по всѣмъ его стезямъ.
Летитъ… уже явилъ блистательные взоры,
О, сыне вѣчности! привѣтливъ Россамъ будь,
И препояшутся пусть радостію горы,
Превознесенный холмъ исполнитъ чувствій грудь,
Привѣтствуютъ тебя гремящія свѣтила,
Составя нову пѣснь въ торжественныхъ кругахъ,
Да изліется ихъ плодотворяща сила
Во срѣтенье твое на розовыхъ зыбяхъ;
На сушѣ, на волнахъ, средь Юга и средь Норда,
Россійскихъ ратниковъ ты лаврами покрой,
Да громъ десницы ихъ врага разсыплетъ горда
И вскорѣ изліетъ отрады и покой.
Шуваловъ! что твой духъ, толико благородный,
Срѣтая новый годъ, восчувствуетъ въ судьбѣ?
Къ чему простретъ свой путь прехвальный и свободный? —
Любить отечество, подобнымъ быть себѣ.
Парнассъ тебѣ еще плететъ вѣнцы лавровы
И арфы чистыхъ Музъ хвалы твои гласятъ,
Вѣнцы тебѣ сіи не первы и не новы,
И струны именемъ давно твоимъ гремятъ.
СТИXИ
ЕГО СІЯТЕЛЬСТВУ
ГРАФУ АЛЕКСѢЮ ГРИГОРЬЕВИЧУ ОРЛОВУ.
Судьба судила мнѣ предстать передъ Орломъ:
Онъ истинный Орелъ; я зрѣлъ себя птенцомъ;
И если мой Гомеръ Ахилла не видалъ, —
Въ Орловѣ я его узналъ.
Ахиллъ руководимъ десницей былъ Паллады;
Орелъ предтечей былъ россійскихъ странъ отрады.
СТИХИ
на новый 1779 годъ.
Окончивъ подвигъ свой, теченіе свершивъ,
Уже возсѣло вновь на колесницу время;
Его крылатый конь, свой бѣгъ воспламенивъ,
Безчисленныхъ существъ влечетъ съ собою бремя.
Съ премѣною его, съ премѣною вещей,
О, Россы! новаго блаженства ожидайте;
Воззрѣть на новыи блескъ богининыхъ лучей,
Съ восторгомъ, радостью себя уготовляйте.
Ты, ратай, уготовь для лѣта серпъ и плугъ,
Стократную пріять трудовъ своихъ награду.
Пріятной зеленью красясь долины, лугъ,
Представятъ очесамъ златыхъ временъ отраду.
Почіешь, воинъ, ты, оставя свой шеломъ,
Вкушая тишину, врагомъ невозмущенну;
Но препоясанъ, бодръ, готовъ разсыпать громъ,
Коль гордость узриши и злобу ополченну.
Свирѣпству бурныхъ волнъ смѣющійся купецъ,
Готовъ обременить ты море кораблями;
Избытки хладныхъ странъ, о, счастливый пловецъ!
Стремися раздѣлить и съ чуждыми землями.
Всякъ возрастъ, полъ и всякъ россійскихъ странъ языкъ,
Къ пріятію щедротъ спѣши, отверзи нѣдра
Возвысился нашъ родъ и славою возникъ,
Превыше, нежель верхъ между древами кедра.
Но что? Уранія, зря стройный бѣгъ планетъ,
Еще намъ новое веселье предвѣщаетъ,
Еще… спѣши! Судьба, яви прекрасный свѣтъ,
Надежда! совершись: нашъ духъ того желаетъ.
СТИХИ
на новый 1780 годъ.
Срѣтайте въ радости, о, Россы! новый годъ,
Пожнете вы и въ немъ отрадъ сторичный плодъ:
Сѣдяще божество спокойства на престолѣ,
Прольетъ струи щедротъ своей державы въ полѣ,
Гдѣ новые цвѣты блаженства возрастутъ,
Для бодрственныхъ сердецъ утѣхи принесутъ.
Пусть Славы громкій рой на высотѣ вострубитъ
И звучный гласъ въ поляхъ эѳирныхъ усугубитъ
И пренесетъ въ мѣста, гдѣ Солнце кончитъ бѣгъ,
Атланта на главѣ, гдѣ сводъ небесъ возлёгъ;
Чрезъ бурныя моря и чрезъ пространны рѣки
Съ успѣхомъ корабли, стремясь въ страны далеки,
Избытки росскіе Для прочихъ раздѣлятъ
И въ нѣдра отчества обратно поспѣшатъ.
Тамъ мира подъ шатромъ безсмертныхъ хвалъ достоинъ,
Свой подвигъ воспоетъ, покоясь, храбрый воинъ.
Безбѣдны ратники! Готовьте вы серпы,
Чтобъ радостны пожать своихъ трудовъ плоды.
Взыграютъ холмы всѣ, луга, поля, долины.
Нельзя иного ждать во дни Екатерины.
СТИХИ
на новый 1781 годъ,
Природа! воспряни, почувствуй силы новы,
Коль можно, хладныя потщись прервать оковы
И холмы снѣжные низринь съ высокихъ плечъ;
Спѣши себя въ цвѣты и въ мягкій злакъ облечь.
Се быстрый исполинъ черезъ эѳирны волны
Стремитъ съ высотъ лучи, сіянья нова полны,
И златомъ и сребромъ, о, вышнихъ даръ щедротъ!
На чертахъ зрится намъ въ нихъ живо новый годъ.
И если намъ не льстятъ сіи черты эѳира,
Мы въ нихъ блаженстно зримъ и сладость кротка мира.
Россія! для тебя мы лучшій зримъ предзнакъ,
Не Фебъ, но радостный твоей богини зракъ
Являетъ намъ твое блаженство безмятежно,
Лобзающе твоихъ питомцевъ храбрыхъ нѣжно;
Ея щедротъ лучи простерлись на тебя ,
И въ Россахъ ревностныхъ свой огнь усугубя,
Еще, еще явятъ спокойство дней цвѣтущихъ,
Отраду, счастіе съ веселіемъ ліющихъ.
Но если исчислять дары Ея добротъ,
То всякій день у насъ быть долженъ новый годъ.
ГИМНЪ
на новый 1786 годъ.
Летитъ быстротекуще время,
И кто его полетъ возможетъ воспрятить?
Имѣя на крылѣхъ несчетщыхъ тварей бремя,
Стремится вѣчности ихъ въ море погрузить.
О, сынъ непостижимой бездны,
Тебѣ подвластны круги звѣздны,
Твой лукъ, твой твердый лукъ Всевышнимъ напряженъ:
Во всѣ вселенныя предѣлы
Ты мещешь вдругъ несчетны стрѣлы,
Источникъ, океанъ всемірныхъ ты премѣнъ.
Съ восходомъ радостной денницы,
Въ благословенный часъ твой новый сынъ грядетъ:
Могуществомъ своей стихійной колесницы
Дванадесять съ собой созвѣздій онъ ведетъ…
Восторжествуйте земнородны,
Моря взыграйте многородны,
Отверзи глубь, земля, пріяти новый плодъ:
Благовѣствуйте, холмы, радость,
Излейте, рѣки, меда сладость,
Вся тварь возвеселись, срѣтая новый годъ.
Открой геройску грудь Россія,
Пріяти новый даръ отъ щедра божества;
Величествомъ твоя, преукрашенна выя,
Оливой съ лаврами вѣнчается глава.
Твой слухъ внимаетъ звукамъ лиры,
Твой гласъ весны младой зефиры,
Златый Астреинъ вѣкъ поютъ твои уста;
Твой взоръ быстрѣй, чѣмъ орли взоры,
Милѣе радостной Авроры;
Миръ царствуетъ въ тебѣ, ты Норда красота.
Возвысится ли буря брани,
Твой гласъ, какъ страшный громъ, горами потрясеть,
Перунами твой вооружатся длани
И пламень изъ очей въ противныхъ потечетъ…
Превознесенна и державна,
Многопобѣдна и преславна,
Воздаждь хвалу, воздаждь Зиждителю вѣковъ:
Онъ жребій твой Петромъ возставилъ,
Екатериною прославилъ;
Стоитъ на твердости седьми твоихъ столповъ.
МОЛИТВА.
Изъ сочиненій г. Попе.
Отецъ всего, къ Тебѣ, вездѣ, на всяко время
И мудрый, и святый, и грубо дикихъ племя,
Колѣна преклоня, возносятъ насъ мольбы!
Языковъ разныхъ именами
Ты нарицаешься межъ нами:
Іегова и Зевесъ, Господь и Царь судьбы.
Всесодержащая, вседѣтельная сила,
Душа, котора все собой одушевила,
Непостижимый духъ для горняго ума!
Ты мысли, кои мнѣ вливаешь,
Въ одной сей точкѣ заключаешь:
Да знаю, что Ты благъ, Ты свѣтъ; я слѣпъ, я тма.
Но озари меня средь мрака толь густаго,
Даждь разумъ, Господи, познать, что зло, что благо,
Связуя узами судебъ, во всемъ святыхъ,
Мою строптивую природу;
Ты благородную свободу
Даждь сердцу моему въ желаніяхъ своихъ.
Излій Твой свѣтъ, да я то паче разумѣю,
Какъ предводиму быть мнѣ совѣстью моею
И слышать гласъ ея спасительныхъ словесъ;
И нежели страшится ада.
Или парить во свѣтлость града
Блистающихъ Твоимъ сіяніемъ небесъ.
Содѣлай, чтобъ среди суетъ, среди дремоты,
Я не отвергъ Твои Божественны щедроты.
Ты мздою чтишь Себѣ, коль благости Твоей
Не хочетъ смертный отрицаться;
Тебѣ, о Творче! покоряться
Есть то, чтобъ чувствовать дары Твоихъ лучей.
Но да не мыслю я, что благость Ты святую
Всю истощаеши на точку лишь земную,
И что Владыка Ты единыхъ человѣкъ:
Средь необъемлемыя бездны
Несчетны зрятся круги звѣздны,
Блистая славою, въ котору Ты облекъ.
Да не простру моей руки усилья бренны,
Чтобъ могъ въ другихъ стремить я стрѣлы изощренны,
И казнь предписывать тому, кого въ мечтахъ
Я чту Твоей противныхъ волѣ:
Ты, Отче, правды на престолѣ,
Воѣхъ помысловъ и дѣлъ судъ на Твоихъ вѣсахъ.
Коль право мыслю я, Ты силои благодатной
Вооружи, да путь скончаю непревратной;
Но заблуждающа Ты, Отче, научи,
Да не объемлемый сѣтями
Гряду я истины стезями,
Да очеса души зрятъ мудрости лучи.
Подаждь, да гордый духъ мнѣ въ сердце не вслелится,
Языкъ противъ Тебя роптать не изощрится,
Что безпредѣльный Твой въ премудрости совѣтъ
Не столь, сколь благости возможно
Ущедрить существо ничтожно,
Не столько мнѣ даровъ отъ высоты ліетъ.
Исполни жалостью Ты грудь мою къ несчастнымъ,
Порокамъ смертныхъ зря подверженныхъ опаснымъ,
Ты научи меня, да въ блескѣ буду твердъ.
Сколь ближнихъ кротостью объемлю,
Сколь гласу страждущаго внемлю,
Толико, Господи, мнѣ буди милосердъ.
Съ минуты, въ кою я, Тобою оживленный,
Исшелъ на свѣтъ свершить въ немъ путь безпреткновенный,
Доколь не столько святъ въ теченіи моемъ,
Сколь духомъ ревностнымъ желаю,
Тебя, о Творче! призываю,
Вездѣ, во всѣхъ путяхъ Ты буди мнѣ вождемъ.
Въ сей день, о Господи! я участью моею
Спокойствіе и хлѣбъ насущный да имѣю.
Тебѣ извѣстна вся: зритъ взоръ Твоихъ очей,
Что на землѣ для насъ безбѣдно,
Или что пагубно и вредно,
И да исполнится по волѣ все Твоей.
О Творче! храмъ Твой вся непостяжимость бездны,
Алтарь Тебѣ — земля, моря и круги звѣздны.
Торжественную пѣснь Тебѣ Да воззоветъ
Вся тварь въ соединенномъ ликѣ;
Природа вся Тебѣ, Владыкѣ,
Единый ѳиміамъ всеобщій да возжетъ.
ПРЕЛОЖЕНІЕ
ПСАЛМА 18го.
О славѣ Творческой намъ небеса вѣщаютъ
И дѣло рукъ Его эѳирна твердь явитъ;
День дни и ночи ночь свой голосъ пресылаютъ
Премѣна стройна ихъ Отца вѣковъ гласитъ;
И нѣть словесъ и нѣтъ языка,
Гдѣ бъ гласы ихъ, что есть Владша,
Не возвышалися во слышаніе всѣмъ;
Въ предѣлы свѣта отдаленны
Звучатъ ихъ струны напряженны,
Несется ихъ глаголъ по всѣмъ земли концемъ.
Онъ солнцу сѣнь воздвигъ во областяхъ эѳира;
Оно, какъ младъ женихъ, весельемъ полня грудь,
Оставя свой чертогъ, грядетъ предъ взоры міра,
Ликуетъ, какъ готовъ подвижникъ славы въ путь.
Востока край его изводитъ,
И Западъ съ кротостью исходитъ
Ему во срѣтенье грядущу съ высоты.
Ему, торжественно текущу,
Вездѣ веселый блескъ ліющу,
Что можетъ отъ его сокрыться теплоты?
Въ законѣ Господа пороку быть не можно;
Онъ новую душѣ собою жизнь даритъ.
Вѣщаніе Творца и вѣрно и неложно;
Оно и отроковъ премудрыми творитъ.
Велѣнія Господни — сладость;
Они — желанна мыслямъ радость,
И заповѣдь Его — очамъ душевнымъ свѣтъ.
Господень страхъ пребудетъ вѣчно;
Онъ чистъ, зерцало онъ сердечно;
Неправоты и лжи въ судьбахъ Господнихъ нѣтъ.
И злата, и всего, что въ свѣтѣ драгоцѣнно,
Онѣ любезнѣе изяществомъ добротъ;
И вожделѣннѣе ихъ сладость несравненно,
Чѣмъ сладость, кою намъ ліетъ и медъ и сотъ.
И я, Твой рабъ, въ нихъ поучаюсь,
Благой надеждою питаюсь,
Что въ исполненьи ихъ мнѣ мзда Твоихъ даровъ.
Но кто избѣгнетъ проткновеній?
Кто чистъ отъ всѣхъ грѣхопаденіи?
Мнѣ, Боже! не вмѣни невѣдѣнья грѣховъ;
И равно волею содѣянны моею
Мнѣ беззаконія прости, и пощади;
Да рабъ не буду имъ, но да собой владѣю,
Ты помощью меня, о Боже! утверди:
Тогда, невиненъ и свободенъ,
Во всемъ Тебѣ благоугоденъ,
Обрящу истинно достоинство души.
Спаситель мой, Творецъ, Владыка!
Вѣщанья устъ моихъ, языка
И сердца помыслы Ты благостью внуши!
ПРАВДА ВСЕГО ДОРОЖЕ.
Въ Палатѣ ли какой, или въ какомъ Приказѣ,
Не знаю точно я,
Сидѣлъ судья,
И правды не искалъ онъ никогда въ указѣ:
Она была,
Жила
Въ обширности его кармановъ.
Онъ прежде самъ живалъ въ Коллегіи обмановъ.
Пречудный нравъ имѣлъ,
И все кривить умѣлъ.
Такои своей ухваткои
Весьма онъ сходенъ былъ съ упрямою лошадкой;
Прямой дорогою онъ вѣчно не ходилъ,
И лѣву сторону ужасно какъ любилъ;
Но онъ ее никакъ не похвалялъ словами,
А только лишь дѣлами;
Такъ, видно, былъ не глупъ.
Съ симъ умникомъ увидясь Правдолюбъ
И усмѣхаяся: «Здорово! говоритъ,
Что къ намъ ты никогда, дружокъ, не побываешь»?
— Да гдѣ ты поживаешь?
Куда къ тебѣ дороженька лежитъ? —
«Вотъ здѣсь направо» — О! мнѣ тутъ не по дорогѣ,
Да мнѣ же тамъ знакомыхъ нѣтъ…. —
Примѣтя Правдолоюбъ его въ такой тревогѣ,
Учтивый дѣлаетъ привѣтъ:
«Давно ужъ правда трубитъ,
Что ваша милость — да, не любитъ
Ее ни въ чемъ, ни гдѣ,
А болѣе всего въ судѣ.
И ежели когда ей сдѣлаешь услугу,
Такъ это не для ней, —
Для тысячи рублей,
И то лишь только отъ досугу;
Иначе ты ее дороже продаешь —
Напрасно пѣсенку такую, другъ, поешь.»
Судья отвѣтствуетъ: — я, правду почитая,
И въ домѣ точно берегу;
Она не ходитъ на торгу,
А только я съ нее проценты собираю.
За тысячъ нѣсколько я самъ ее купилъ.
Ужели и въ моемъ добрѣ мнѣ воли нѣтъ?
О, какъ развратенъ нынѣ свѣтъ!
И я почти одинъ всю правду сохранилъ;
Я знаю ей достойну цѣну,
И проклятъ, ежели ей сдѣлаю измѣну.
Всегда я, спать ложась,
Или съ постелькою простясь,
Въ замѣнъ молитвы: будь Ты милостивъ мнѣ, Боже!
Читаю: правда-мать всего у насъ дороже:
Теперь обѣда часъ, прости, дружечекъ мой…. —
Тутъ Правдолюбъ, пожавъ плѣчами,
И правыми пошедъ путями,
Сказалъ: прости, судія предорогой.
БЕЗДѢЛКА.
Бездѣлка намъ во всемъ нужна,
Бездѣлка намъ во всемъ важна,
Бездѣлка въ подвигахъ военныхъ,
Въ любви и въ тяжбахъ ухищренныхъ
Бездѣлка будетъ перевѣсъ.
Бездѣлка насъ влечетъ къ боярамъ,
Бездѣлка часто умнымъ тварямъ
Источникомъ бываетъ слезъ.
Бездѣлка рушитъ тверды грады,
И за бездѣлку безъ пощады
Бояринъ слугъ своихъ бранитъ.
Судья и самый предсѣдатель,
Худой законовъ толкователь,
Даетъ бездѣлкѣ важный видъ.
Философъ, богословъ, піита,
И вся ученыхъ пышна свита
Въ бездѣлкѣ часто споръ ведутъ.
И Гиппократовы приставы
Въ бездѣлкѣ же у насъ не правы,
Когда отъ нихъ больные мрутъ.
Къ открытію стезей природы
И къ выдумкѣ нарядной моды
Бездѣлка случай подаетъ.
Таланты разума отличны,
Высоки, остры, не обычны
Бездѣлка открываетъ въ свѣтъ.
Бездѣлкѣ только уступаемъ,
Когда красавицъ обожаемъ.
Любовь бездѣлка вкоренитъ,
Бездѣлка равно истребитъ.
Бездѣлка льститъ, когда чѣмъ льстимся;
Она страшитъ, когда страшимся.
ТАНЦОВЩИКЪ И СТИХОТВОРЕЦЪ.
Въ Мадридѣ, иль въ Парижѣ,
А можетъ статься, и поближе,
На нѣсколько, положимъ, миль,
Танцовщику съ Піитомъ въ спорѣ
Нечаянно случилось горе.
Повѣрьте, право, это быль.
У знатнаго сосѣда
(А было то послѣ обѣда)
Французскихъ, англійскихъ, нѣмецкихъ,
И италіянскихъ, польскихъ, шведскихъ,
Сыгравъ Танцовщикъ нашъ ногами ролей сто —
И это для него бездѣлица, ничто:
Разумны персты ногъ и пяты не отбиты,
Такъ не были забыты
Въ семъ важномъ подвигѣ манерный казачокъ
И легонькій бычокъ.
Хоть право, иль не право,
Повсюду слышно: браво! браво!
Танцовщикъ, восхищенъ, еще три сдѣіавъ па,
Къ Піитѣ подскочилъ
И гордо говорилъ:
"Вертится ль у тебя такъ Риѳма и Стопа!
Что Дактили твои, что Ямбы и Хореи? —
Головоломны лишь затѣи,
Доходу съ нихъ тебѣ шесть тысячъ лишь полушекъ.
Вотъ сколько ты убогъ!
Мнѣ мало этова для мелочныхъ игрушекъ,
Не только для прикрасъ моихъ ученыхъ ногъ.
Я со всего народу
Сбираю въ годъ доходу
Шесть тысячъ съ небольшимъ рублей.
Еще бы надобно хоть триста, для кудрей, —
Вотъ сколько я во всемъ твоихъ талантовъ выше!
Шитъ дѣтина былъ не плохъ;
Хоть пойманъ онъ врасплохъ,
Сказалъ товарищу: — Потише;
Доходами отнюдь талантовъ ты не мѣрь
И вѣрь,
Манежны лошади съ тобой въ искусствѣ сходны,
И куклы, сколько ты, умны и благородны:
Онѣ одѣты такъ, какъ ты,
Онѣ подобіе во всемъ твоей тщеты.
Благодари, что могъ отецъ твой догадаться,
Гдѣ даннаго тебѣ разсудка доискаться.
Въ головушкѣ твоей сперва его искать,
Но тамъ на мель попалъ;
Искалъ его въ рукахъ,
И наконецъ
Догадливый отецъ
Нашелъ его въ твоихъ ногахъ,
Хорошіе стихи по смерти будутъ славны,
А ноги умныя по смерти не забавны….. —
Насмѣшки колкія Танцовщикъ не постигъ,
Считая все себѣ хвалою,
А не насмѣшкой и худою;
И въ мигъ
Отъ радости хотѣлъ ногами сдѣлать стихъ,
По ихъ названью контраша;
Удача въ томъ ему была не хороша:
Переломилъ онъ праву ногу,
Повергнулся, бѣднякъ, въ ужасную тревогу;
И говорятъ, что онъ купилъ себѣ костыль
И сдѣлался хромой бобыль.
Пословица сбылась: хоть то же да не то же —
Одно другова подороже.
ИМЯНИНЫ.
Когда красавицамъ приходятъ имянины,
Хоть Марьи будутъ то, хоть Дарьи, Катерины,
Вездѣ такой обрядъ,
Что ихъ съ почтеніемъ дарятъ.
Но я чѣмъ подарю прелестную Варвару?
Къ парнасскому прибѣгну дару
И ей сплету вѣнокъ.
Но гдѣ возьму лилеи, розы, —
Теперь ужасные морозы.
Любимыхъ всѣхъ цвѣтковъ она сама пучокъ,
Такъ будетъ пусть она сама себѣ вѣнокъ.
ПѢСНЯ.
Духъ и сердце полоня,
Иссушила,
Сокрушила
Ты, прекрасная, меня.
Я сказать тебѣ не смѣю,
Что давно тобою тлѣю.
Отъ твоихъ прелестныхъ глазъ,
И отъ пламенныхъ заразъ
Умъ мой страждетъ,
Сердце жаждетъ
Утолить огонь въ крови.
Вздохомъ вздохъ я твой встрѣчаю
И очами изъясню
Пламень страстныя любви.
Хитростью своей руки
Вяжешь хитры кошельки;
Но когда бъ вязала сѣтки,
То бы стрѣлы бросилъ мѣтки
Самъ прелестный Купидонъ;
И тогда жъ ужъ не стрѣлами,
Но твоей руки сѣтями
Уловлялъ бы смертныхъ онъ.
ПУТЬ ЖИЗНИ.
Сей жизни нашея довольно дологъ путь;
На немъ четырежды намъ должно отдохнуть:
Хоть всюду чорные тамъ кипарисы зрятся,
Но странники на немъ и въ день и ночь тѣснятся.
Покорствуя во всемъ велѣніямъ судьбы,
Не внемля голосу слезящія мольбы,
Избранный смертію возница грубый — время
Влечетъ по оному несчастно смертныхъ племя.
Родился человѣкъ, увидѣлъ только свѣтъ,
Уже собратіямъ течетъ немедля въ слѣдъ.
Храня обычаи средь малыхъ попеченій,
Онъ долженъ завтракать въ дому предразсуженій.
Въ полдневный часъ любовь съ улыбкой при пути
Не медлитъ звать его обѣдать къ ней зайти:
Хозяйка ласкова! коль милы разговоры!
Но средства нѣтъ ему разстаться съ ней безъ ссоры.
День къ вечеру… и онъ, чтобъ скуки избѣжать
И мысли мрачныя бесѣдой разогнать,
Чтобъ лестныхъ для себя исполниться мечтаній,
Онъ скачетъ наскоро въ гостинницу познаній.
Тамъ видитъ тысящи противниковъ себѣ;
Они, всѣ вдругъ крича въ словесной съ нимъ борьбѣ,
Угрюмы; пасмурны; хотятъ съ нимъ вѣчно драться,
Чтобъ лавровой листокъ не могъ ему достаться.
Жалѣя праведно о глупыхъ сихъ столпахъ
И о потерянныхъ для распри той часахъ,
Онъ покидаетъ ихъ и въ даль въ свой путь стремится,
И въ домѣ дружества онъ ужинать садится;
Бесѣду мирную въ семъ мѣстѣ полюбя,
Онъ только-что начнетъ развеселять себя,
Жестокій вдругъ, къ нему возница приступаетъ,
Велитъ оставить все, въ дорогу понуждаетъ.
Свершилось все; и онъ, досадуя, смущенъ,
Подъ тягостію бѣдствъ умученъ и согбенъ,
Приходитъ — видитъ одръ себѣ успокоенья,
Друзья! то смертный гробъ — конецъ его мученья.
СТИХИ
къ китайскому домику.
Прекрасный домъ! позволь себя мнѣ похвалить
И въ честь твою стихи изъ устъ моихъ излить!
Элизиными ты воздвигнутъ здѣсь трудами,
Отвсюду окруженъ тѣнистыми древами,
Ты внемлешь въ рощахъ сихъ согласныхъ птичекъ пасъ,
Твой видъ, твой стройный видъ увеселяетъ насъ.
Бѣлѣйши мармора Элизы нѣжной руки
Украсили тебя, не ощущая скуки.
Картины, столики, ковры и весь уборъ
Входящихъ внутрь тебя влекутъ плѣненный взоръ.
Не удивляться намъ нельзя твоей судьбинѣ,
Се ново счастіе тебѣ предстало нынѣ:
Алцестъ съ Миланою во внутрь тебя идетъ,
Прекрасныхъ Нимфъ съ тобой и Грацій всѣхъ ведетъ.
Срѣтай наперсниковъ ты юныхъ Гименея,
Срѣтай, почтенье къ нимъ достойное имѣя;
Что есть въ тебѣ, всему въ безчувственную грудь
Они своимъ огнемъ возмогутъ жизнь вдохнуть.
Ихъ нѣжность и любовь и животворный пламень
Довольны умягчить и самый твердый камень.
СТИХИ
на иллюминацію.
Въ селѣ Г. Р. Б. Н. В.
Съ эѳира чорную завѣсу ночь спустила
И мрачными всю тварь крылами осѣнила.
Но островъ, сей ея законы мало чтя,
Теченіе самой Природы превратя,
Повсюду свѣтъ ліетъ различными огнями;
Въ немъ все исполнено чудесными лучами.
Чистѣйшимъ бисеромъ усыпанъ сводъ небесъ,
Въ немъ также множество забавъ, утѣхъ, чудесъ.
Долины, холмики, дорожки взоръ прельщаютъ,
Алмазны искры ихъ собою украшаютъ
И, къ удивленію, въ волшебныхъ сихъ мѣстахъ
Сапфиры, яхонты висятъ на деревахъ;
И нимфы сельскія толь много симъ плѣнилйсь,
Что думаютъ: съ земли въ рай свѣтлый преселились
Но для кого такихъ собраніе отрадъ,
И въ честь кому сіи огни теперь горятъ?
Алцестъ съ Миланою вступилъ во брачны узы,
Такъ пѣснъ ему поютъ въ пресвѣтломъ хорѣ Музы,
Алцеста богъ любви къ Миланѣ воспалялъ,
Богъ брачный жаръ его къ Миланѣ увѣнчалъ.
Во знакъ сего и здѣсь, друзей его руками,
Пылающихъ къ нему усердными сердцами,
Возженны видимъ мы прелестные огни,
Предвозвѣщающи ему счастливы дни.
СТИХИ
на фейерверкъ. представляющій
«храмъ любви».
Въ селѣ Г. Р. Б. Н. В.
Когда Алцестъ входилъ съ Миладою во храмъ,
Эротомъ гдѣ возжёнъ цитерскій ѳѵміамъ,
Имъ нѣжны Граціи предшественницы были
И нектаромъ стези небеснымъ окропили;
Миланиной дивясь пріятствамъ красоты,
Благоуханные метали ей цвѣты.
Приходъ ихъ въ храмъ любви самъ Гименей встрѣчаетъ,.
И, въ знакъ согласія, вѣтвь миртову вручаетъ.
На алтаряхъ любви сердецъ ихъ огнь пылалъ,
Сей пламень Гименей собою увѣнчалъ.
Такого счастія событіе желанно,
Породой, младостью и красотой избранно,
Съ веселымъ торжествомъ, приличнымъ сей судьбѣ,
Мы празднуемъ, Алцестъ, сорадуясь тебѣ.
Желанья своего съ Миланой вы достигли:
Воззрите! храмъ любви друзья для васъ воздвигли;
Воззрите! се для васъ пріятный образъ въ немъ:
Два сердца нѣжныя горятъ любви огнемъ.
Но что они, но что собой изображаютъ?
Не то ли, что и въ васъ сердца любви пылаютъ?
Ахъ! безъ сомнѣнія, такой пріятный знакъ,
Намъ представляетъ вашъ всевождѣлѣнный бракъ.
Свершилъ любезный богъ, скончалъ желанье ваще,
Пусть ваша будетъ жизнь зари всходящей краше.
СТИХИ
на выздоровленіе Анеты.
Что дружба, что любовь, что искренностъ нелестна
Тебѣ, о красота небесна!
Соплесть,
Возможетъ въ честь,
То всѣ черты сіи явятъ тебѣ неложно.
Кто любитъ — все тому возможно.
Анета! Музы всѣ рыдали о тебѣ;
Болѣзнь твоя прешла, благодаримъ судьбѣ.
Повѣрь, дражайшая, мы ревностно сердцами
И духомъ и устами
Желанія, мольбы стремили къ Небесамъ,
Чтобъ прелести твои толь рано не увяли.
Чему бы мы дивиться стали?
Гдѣ бъ равныя нашли твоимъ мы красотамъ?
Намъ вняли Небеса:
Возвращены тебѣ здоровье и краса.
Кротчайшая заря по мрачной, бурной ночи
Не столь пріятна и мила,
Сколь милы и пріятны очи,
Которыми ты лучъ небесный излила.
Весенни дни спѣшатъ… скорѣй, скорѣй спѣшите,
Анетѣ радость вы несите;
Во всемъ уподобляйтесь ей.
Но что сравняется съ ея когда душей,
Зефиръ! ты любишь Музъ, ты Грацій равно любишь
И ласки ты свои стократно имъ сугубишь;
Но больше прочихъ всѣхъ Анету полюбя,
Во услуженье ей ты посвятилъ себя:
На персяхъ ты ея летаешь,
Ихъ тѣшишь, нѣжишь, воздымаешь,
Играешь ты въ ея власахъ,
Ты развѣваешь ихъ по плечамъ нѣжнымъ, бѣлымъ,
А послѣ, устремясь полетомъ ты веселымъ,
Ихъ разстилаешь на грудяхъ;
Весны младыя цвѣтъ, прелестну, нѣжну розу,
Не любящу морозу,
Сорвавъ, ты на щекахъ Анеты посадилъ
И съ нею бѣлизву лилей совокупилъ.
Но кто бъ возмогъ ея мнѣ душу описать,
Тотъ долженъ ангела небесна созерцать.
О, честь красавицамъ! воспитанница Музъ!
Счастлива мать тобою,
Счастливъ тобой отецъ;
Но счастія тому вѣнецъ,
Кто удостоится судьбою
Съ тобою брачныхъ узъ.
Мой долгъ и чтить тебя и равно удивляться:
Прекрасна ты, какъ мѣсяцъ Май;
Душа твоя — мнѣ рай.
Чѣмъ можно больше восхищаться?
ПѢСНИ
Прости, любезный мой пастухъ,
Кѣмъ грудь моя всегда пылала,
Прости! оставлю здѣшній лугъ,
Гдѣ каждый день съ тобой бывала,
Гдѣ восхищался страстью духъ
И нѣжность съ нѣжностью играла.
Уединясь на брегъ другой,
Я стану повторять всечасно,
Что-я однимъ горю тобой;
Но стану повторять несчастно:
Къ тебѣ плачевный голосъ мой
Не дойдетъ… полетитъ напрасно.
Но ты не плачъ, не плачь мой свѣтъ,
Не долго буду въ томной скукѣ:
Ты знаешь, смерть конецъ всѣхъ бѣдъ,
Конецъ страданія и мукѣ —
И мнѣ, мнѣ жить надежды нѣтъ,
Коль буду я съ тобой въ разлукѣ.
СОБЫТІЕ СНА.
Не правъ, кто вѣрить снамъ за грѣхъ себѣ считаетъ.
Я вѣрю, опытъ самъ меня въ томъ оправдаетъ:
Сегодня мнѣ
Привиделась во снѣ
Особа милая — любезна и нѣжна,
Пріятна, ласкова, привѣтлива, умна,
И что жъ?… Судьба меня отрады не лишила,
И не мечтой мой духъ обманчивой польстила.
Всякъ счастіе мое представь —
Особу милую увидѣлъ я и въявь.
Когда? какъ Граціи вокругъ ея играли,
Зефира съ нѣжностью и легкостью летали;
Какъ солнце утренне являло яркій свѣтъ;
Короче, былъ тогда Миленинъ туалетъ.
СТИХИ
Анетѣ.
Утѣхи города, пріятности собраній
Предметомъ гдѣ была похвалъ и восклицаній
Анета милая, оставить хочешь ты
И удалить свои любезны красоты.
Ты хочешь въ сельскія долины,
Чтобъ нѣжны розы, нѣжны крины
Цѣлуючись съ тобой,
Нектарныхъ устъ своихъ пріятны ароматы,
Пріятный запахъ свой умножили стократы
И сдѣлались еще прекраснѣе тобой
Они въ желаньяхъ повсечасныхъ,
Дабы съ луговъ, полей прекрасныхъ
Могли на грудь твою прелестну возлетѣть
И нѣжность большую отъ ней себѣ имѣть.
Уже печаль и грусть терзаетъ
Того, тебя кто обожаетъ….
О, злополучные часы!
Почто скрываются божественны красы!
Къ которой мысль и духъ стремится
Та скоро, скоро удалится.
Чей взоръ былъ радостныхъ виновникомъ отрадъ,
Кѣмъ сердце восхищалось,
Горѣло, распалялось,
Та хочетъ сей оставить градъ.
Завистлива судьба и строгія минуты ,
Умножатъ мнѣ мученья люты!
Какъ сѣтуетъ Парнассъ! и коль печальны Музы!
Ихъ дружества союзы
Съ Анетой милою тверды всегда;
О, лучше бы ее не видѣть никогда,
Чѣмъ, видѣвъ, съ нею разлучаться
И взглядовъ ангельскихъ до времени лишаться!
Но тако рѣшено велѣніемъ судебъ,
Такъ самъ отецъ временъ повелѣваетъ, Фебъ.
Желанія мой, желанія Анетѣ,
Дабы прекрасныхъ дней во цвѣтѣ
Она всегда была
Кротка, нѣжна, мила.
Аврора утрення, вечерняя Аврора!
Анету весели ты прелестями взора;
Она тебѣ во всемъ подобна:
Душа ея беззлобна;
Ея ты здравіе безцѣнно укрѣпи,
Жемчугомъ слезъ твоихъ ей перси окропи.
Возрадуйтесь зефиры,
Дыханіемъ своимъ составьте нѣжны лиры,
Вы слухъ Анеты услаждайте,
И мановеньемъ крылъ Анету прохлаждайте;
Счастливъ стократно ручеёкъ,
Достоинъ зависти потокъ,
Захочетъ гдѣ узрѣть лице свое Анета.
Явится въ новый злакъ и роща та одѣта,
Гдѣ ей полдневный зной
Велитъ искать себѣ покой.
Веселіе сердецъ! скорѣе возвратися;
Ахъ, возвратися мѣсяцъ Май!
Я сердцу моему скажу….. возвеселися,
Скажу: Анета здѣсь — душа моя, взыграй!
СТИХИ
Лизетѣ.
Лизетины черты, въ умѣ напечатлѣнны,
Коснулися равно и сердца моего,
Ей чувствія мои и мысли покоренны,
Не можно полюбить мнѣ пламеннѣй сего.
Сколь ни живи кто осторожно,
Но сердца соблюсти не можно
Отъ прелестей ея очей:
Ихъ блескъ есть чистый блескъ пронзающихъ лучей;
Вливаетъ онъ во груди пламень
И можетъ умягчить и самый твердый камень.
Лилеи цвѣтъ и цвѣтъ весеннихъ свѣжихъ розъ
На мягкихъ, нѣжненькихъ щекахъ ея возросъ;
Изъ устъ ея, изъ устъ прекрасныхъ
Чистосердечіе и ласковость летитъ.
Коль много стрѣлъ опасныхъ
Единый взглядъ ея стремитъ!
Но если запоетъ Лизета,
Ея сладчайшій гласъ
Пріятности всѣ свѣта
Представитъ вдругъ для насъ.
Невинны игры, смѣхи, ласки
Родились вмѣстѣ съ ней:
Но какъ представлю я Лизету среди пляски?
Нельзя изобразить то кистію ни чьей.
Дщерь непорочныя Природы!
Въ твои цвѣтущи годы
Столь ты прелестна и нѣжна,
Такъ можешь ли, скажи, сердиться,
Что я тобою могъ плѣниться? —
Я знаю, будешь ты въ отвѣтѣ семъ скромна.
КЪ БАБОЧКѢ.
Любезна бабочка! не медли, прилетай:
Зоветъ тебя весна, зоветъ прекрасный Май.
Смотри, уже цвѣты росою окропились,
Зефиры съ ними подружились;
Зефиры нѣжатся, не будь и ты скромна,
Не будь застѣнчива, стыдлива;
Непострянна будь, не будь тверда, вѣрна,
Такъ будешь ты всегда счастлива.
Лети и съ нѣжностью гвоздичку поцѣлуй,
Оставь ее и торжествуй
Надъ цѣломудріемъ и розы и лилеи,
Отъ нихъ пустись къ фіалкѣ въ путь,
И незабудочку обнять не позабудь;
И такъ любезныя затѣи
Всегда перемѣняй,
Въ пріятныхъ жизнь свою измѣнахъ провождай
И знай,
Такіе точно бы совѣты
Я самъ себѣ давалъ,
Когда бы не видалъ
Прелестной я Лизеты.
КЪ ПАСТУХУ.
Пастушка нѣжная, младая
Отзыву томну горъ крутыхъ,
Потоки слезны проливая,
Ввѣряла голосъ бѣдъ своихъ.
Увы! невѣрный оставляетъ;
Гдѣ мнѣ прибѣжища искать?
Въ природѣ все мнѣ измѣняетъ;
Осталось только умирать.
Не тотъ ли вижу я лѣсочекъ,
Гдѣ онъ мнѣ голосъ подавалъ?
Не тотъ ли зыблется дубочекъ,
Что насъ подъ тѣнью прохлаждалъ?
Поля напрасно украшаться,
Напрасно будутъ расцвѣтать;
Весна! ты хочешь вновь раждаться,
А я — хочу я умирать.
Какимъ заботамъ не вдавался
Невѣрный, чтобъ меня прельстить;
Какъ робокъ, боязливъ казался,
Какъ началъ онъ меня любить!
Но все то было ухищренно,
Чтобъ только въ сѣть меня поймать,
Иль нужно сердце столь влюбленно,
Меня заставить умирать?
Свирѣлью прежде межъ кустами
Любовь взаимну онъ пѣвалъ;
Мой посохъ лучшими цвѣтами,
Въ мою угодность, украшалъ.
Теперь красавица другая
Ихъ хочетъ отъ него принять;
Другую прелесть воспѣвая,
Меня онъ нудитъ умирать.
Приди сюда, смотри, невѣрной!
Какъ плачу тамъ и рвусь тоской,
Гдѣ прелестьми любви безмѣрной
Обвороженъ разсудокъ мой.
Не тронешься тоской моею,
О мнѣ не хочешь пожалѣть,
Прости! отраду я имѣю,
Отраду — скоро умереть.
Настанутъ, можетъ быть, минуты,
Когда не станешь ты любить,
Тогда терзанья тщетны, люты
Могу въ тебѣ и я родить.'
Печальна тѣнь моя всечасно
Лишь будетъ предъ тобой скорбѣть;
Заплачешь ты, что ты напрасно
Меня принудилъ умереть.
КЛЯТВА.
На листочкѣ алой розы
Я старалась начертить
Милу другу, въ знакъ угрозы,
Что не буду ввѣкъ любить,
Чѣмъ бы онъ меня ни льстилъ,
Что бы мнѣ ни говорилъ.
Чуть окончить я успѣла,
Вдругъ повѣялъ вѣтерокъ:
Онъ унесъ съ собои листокъ —
Съ нимъ и клятва улетѣла.
СТИХИ
ВЪ ЧЕСТЬ ПОКОЙНАГО ЕРМИЛА ИВАНОВИЧА КОСТРОВА.
1.
Седьмь знатныхъ городовъ Европы и Асіи
Стязались: кто изъ нихъ Гомера въ свѣтъ родилъ?
Костровъ ихъ споръ рѣшилъ:
Въ стихахъ своихъ Россіи
Отца стиховъ усыновилъ.
2.
Костровъ, переводя божественна Гомера
Для вѣчной славы Музъ, потомству для примѣра,
Въ Россіи захотѣлъ Гомера возродить;
Но Аполлонъ, боясь Гомеру досадить
Черезъ подобный даръ ему пѣвца другова,
Мгновенно жизнь пресѣкъ безсмертнаго Кострова.
ТАКТИКА.
На дняхъ прошедшихъ я Каиля навѣстилъ,
И для чего? онъ мой книгопродавецъ былъ;
Нерѣдко у него пространные анбары
Хранятъ бездѣлицы и вздорные товары.
Я книгу новую, сказалъ онъ мнѣ, досталъ,
Для смертныхъ нужную, достойную похвалъ;
Въ ней съ мудростью цвѣты красотъ соединились, '
И стоитъ, чтобъ по ней всѣ смертные учились:
Мы счастье чрезъ нее возможемъ основать.
Зовется Тактикой; изволь ее принять.
Какъ, Тактикой? а я досель сего названья
Не зналъ, не зналъ равно его знаменованья.
Но мнѣ въ отвѣтъ Каиль: "названіе сіе
Имѣетъ въ Галліи отъ Грековъ бытіе,
И значитъ самую науку превосходну,
По преимуществу науку безподобну,
Высокихъ разумовъ и знатныхъ всѣхъ мужей
Желанья совершить не трудно можно ей.
Купилъ я Тактику, и чтилъ себя блаженнымъ,
Мня способъ въ ней сыскать, какъ быть мнѣ совершеннымъ,
Чтобъ вѣкъ мой продолжить и горесть усладить,
Умѣрить прихоти и мысли просвѣтить;
Чтобъ необузданны желанія и страсти,
Разсудка здраваго подвергнуть мудрой власти;
Чтобъ должну честь являть и справедливость всѣмъ,
Однако чтобъ не быть обмануту ни кѣмъ.
Такъ мня о Тактикѣ, отъ всѣхъ я удаляюсь,
Прилежно чту ее, и въ томъ лишь упражняюсь,
Дабы на память мнѣ сей книги смыслъ познать.
Друзья! наука то — какъ ближнихъ умерщвлять.
Узналъ я, что монахъ, особа толь святая,
Селитру съ сѣрою смѣшавъ и растопляя,
Нечаянно для насъ злой порохъ изобрѣлъ
И, опалившись имъ, онъ больше почернѣлъ.
Узналъ я, что ядро, чтобъ ниже опуститься,
Такъ должно вверхъ сперва немного устремиться,4
И что изъ мѣдныхъ жерлъ въ минуту смерть, летя,
Параболу своимъ полетомъ начертя,
Двумя ударами, которы звѣрски руки
Направятъ съ хитростью другимъ на злостны муки,
Сто синихъ автоматъ расположенныхъ въ строй
Опровергаетъ вдругъ и рушитъ въ прахъ земной;
Ружье, кинжалы, мечъ, штыки остроконечны,
И всѣ орудія, хотя безчеловѣчны,
Все хорошо для насъ и все къ добру ведетъ,
Полезно все, когда что колетъ и сѣчетъ,
Подобныхъ намъ самимъ искусно убиваетъ.
Посемъ ночныхъ воровъ писатель представляетъ,
Что чрезъ подземный путь не бивши въ барабанъ,
Всегда молчаніемъ скрывая свой обманъ,
Мечи и лѣстницы неся чрезъ тму густую,
Нечаянно мертвять тамъ стражу всю ночную;
На стѣны города въ безмолвіи восшедъ,
Гдѣ спятъ всѣ жители не опасаясь бѣдъ,
Ихъ домы рушатъ въ пріахъ огнемъ или мечами,
Мужей и чадъ мертвятъ, ложатся спать съ женами,
И, утомясь потомъ отъ ревностныхъ трудовъ,
Чужое пьютъ вино при грудахъ мертвецовъ;
Назавтрее во храмъ съ усердіемъ стремятся,
Хвалу воздать Творцу за подвигъ славный тщатся,
И по-латини пѣснь молебную поютъ,
Защитникомъ Его себѣ достойнымъ чтутъ,
Что безъ руки Его, вѣщаютъ всѣ не ложно,
Взять городъ и сожечь имъ было не возможно;
Что грабить, убивать никто бъ изъ насъ не могъ,
Когда бъ не помогъ намъ въ томъ всещедрый Богъ.
Я, странно пораженъ наукой толь хвалимой,
Къ Каилю побѣжалъ и, ужасомъ тѣснимой,
Немедленно сію я книгу возвратилъ
И, съ гнѣвомъ понося его, проговорилъ:
Поди, о, сатанинъ книгопродавецъ лютый!
Съ твоею Тактикой, не медія ни минуты,
Въ жилище, гдѣ Де, Тотъ продерзости примѣръ,
Гдѣ въ Саваоѳово сей имя изувѣръ,
Ведетъ Магометанъ въ Исусовы предѣлы,
И пушекъ множествомъ покрывши Дарданеллы,
Ихъ учитъ убивать Христовъ носящихъ крестъ;
Поди къ трофеямъ ты кровавыхъ оныхъ мѣстъ,
Гдѣ гнѣвный видѣнъ слѣдъ Румянцова, Орлова,
Поди къ рушителямъ Бендеръ, или Азова,
Иль паче къ Фридриху стремись ты съ книгой сей,
И будь увѣренъ въ томъ ты мыслію своей,
Что лучше знаетъ онъ сей правила науки.
Не сочинитель твой ни злѣйши смертныхъ муки,
Но самый сатана его тому училъ.
Въ наукѣ сей его примѣромъ свѣтъ почтилъ,
Какъ смертныхъ убивать и кровію ихъ мыться:
Евгеній и Густавъ не могутъ съ нимъ сравниться.
Поди, я признаюсь и истинно не лгу,
Что я тому никакъ повѣрить не могу,
Чтобъ человѣкъ (когда, минута неизвѣстна),
Исшелъ изъ рукъ благихъ Зиждителя небесна,
Дабы Всевышняго такъ дерзко озлоблять
И столько ярости и странныхъ дѣлъ являть.
Мы безъ оружія, лишь съ десятью перстами,
Не созданы, чтобъ вѣкъ свой прекращали сами:
Необходимостью и рокомъ злыхъ временъ ,
Уже онъ безъ того довольно сокращенъ.
Песчаной пѣны сокъ, дитя подагры злое,
И множество мокротъ въ кремень потомъ слитое,
Что страшной каменной болѣэяію зовемъ,
Чахотки разныя и жгуща скорбь огнемъ,
И прочихъ тысящи недуговъ злыхъ и бѣдствій,
Обманы, клеветы, творцы печальныхъ слѣдствій,
Илъ мало горестей влекуть на шаръ земли,
Хотя бъ военной мы науки не нашли?
Отъ Кира до царя, что въ лавроносной славѣ,
Содѣлалъ Лентуловъ * собой въ своей державѣ,
Я ненавижу всѣхъ героевъ имена,
Пусть хвалятъ ихъ дѣла, пусть славятъ времена;
Что до меня, отъ нихъ со страхомъ убѣгаю
И къ чорту самому въ жилище посылаю.
Толь смѣло говоря, увидѣлъ я въ углу,
Что острый молодецъ внималъ мою хулу.
Мундиръ его имѣлъ два точно эполета,
Сколь чиномъ онъ великъ, то знакъ, или примѣта;
Смѣлъ взоръ его, однакъ не лютъ, спокоенъ, милъ,
И, качества его души въ себѣ носилъ,
И словомъ, Тактики былъ это сочинитель.
Я знаю, мнѣ сказалъ премудрый сей учитель,
Что для философа толь престарѣлыхъ лѣтъ,
Какъ ты, что весь себѣ друзьями числишь свѣтъ,
И жизнь спокойную всему предпочитаешь,
Войны кровавыя, трофеи презираешь,
Жестокимъ кажется законъ науки сей
И отвращеніе родитъ въ душѣ твоей.
По правдѣ, ремесло мое безчеловѣчно;
Но крайню нужду въ немъ мы чувствуемъ конечно.
Чрезъ мѣру золъ рожденъ на свѣтѣ человѣкъ:
Злой Каинъ братнюю свирѣпо жизнь пресѣкъ.
И наши братія, Сарматы, Визиготы,
Отъ странъ донскихъ съ собой приведши сильны флоты,
Секванскихъ береговъ не смѣли бъ разорять,
Коль римску тактику мы лучше бъ стали знать.
Я храбрымъ воиномъ рожденъ, самъ воинъ равно,
Стараюсь правила предписывать исправно;
Не ближнихъ разграблять, но сохранять себя.
Мой другъ, уже ли то противно для тебя,
Что тщатся изобрѣсть тебѣ въ защиту средства?
Спокоенъ будешь ли не ощущая бѣдства,
Когда твои поля и домъ, и все, что въ немъ
Нечаянно сожжетъ свирѣпый Готтъ огнемъ?
Надежными твой скотъ храниться долженъ псами,
Чтобъ не былъ расхищенъ на паствѣ онъ волками.
Есть, безъ сомнѣнія, законныя войны,
И зломъ не всѣ дѣла геройски почтены;
Ты самъ, какъ говорятъ, средь тишины, покоя,
Пѣлъ громки дѣйствія ** Беарнскихъ странъ героя.
Онъ право защищалъ рожденья своего;
Онъ правъ, виновны всѣ противники его.
Пусть говорить о семъ героѣ перестанемъ,
Но для Фонтеноа уже ль не воспомянемъ?
Какъ легіонъ солдатъ британскихъ ободренъ,
Толь смѣло чрезъ полки французскихъ шелъ знаменъ?
Счастливый весельчакъ! Ты колкими рѣчами
Внутрь града велъ войну съ учеными умами;
Привыкши съ прочими Госсену *** обожать,
Ты шелъ въ театръ, дабы съ ней взора не спускать;
Иль дарованія ты игроковъ и свойства
По волѣ тамъ судить, не зная безпокойства.
Но ты и весь Парижъ, и словомъ, весь Парнассъ,
Чтл бъ сдѣлать вы могли чудеснаго для насъ,
Когда бы Людовикъ особой самъ своею
Не поспѣшилъ на мостъ Калонны въ страхъ злодѣю?
И тѣ, что гроша два награды въ день берутъ,
И Кесарьми себя неробкими зовутъ,
Когда бъ съ Британцами охотно не сразились,
Которы къ намъ пришли, но въ домъ не возвратились?
Ты знаешь, кто, любя звукъ славы и похвалъ,
Съ тремя лишь пушками побѣду одержалъ,
Намъ кровію она доставлена Граммона,
Разумнаго Лютто и юнаго Краона.
Но вашихъ шумное соборище головъ
Гремѣло между тѣмъ сложеніемъ стиховъ,
Или, подвеселясь, съ насмѣшкою презлою
Ругаться шло въ театръ Меропой, Сиротою;
Коль Марсъ и Аполлонъ оружіе берутъ,
Коль церковь, дворъ, мѣста судебны брань ведутъ,
Саббатьеръ **** и Клеманъ въ углу, но при отвагѣ;
Противу лучшихъ Музъ воюютъ на бумагѣ;
Позволь, чтобъ и солдатъ науку ту хвалилъ,
Что славу Франціи и крѣпость нашихъ силъ
Чрезъ многи времена собою ограждаетъ,
И гражданъ мирное спокойтво утверждаетъ. —
По увѣщаньи семъ Гюбертъ мой умолчалъ,
Умолкъ и я, и что отвѣтствовать не зналъ.
Я силѣ здраваго разсудка покорился,
Что выше всѣхъ наукъ война, съ нимъ согласился,
И что Бурбона онъ съ баярдомъ ***** описавъ,
И счастливымъ перомъ ихъ мысли начертавъ,
Достоинъ есть, чтобъ былъ онъ дѣломъ предводитель
Въ наукѣ, коей онъ лишь умственный учитель.
Но я откроюсъ вамъ, что я молюсь всегда,
Чтобъ не было такой науки никогда!
Чтобъ правда въ міръ ввела спокойствіе желанно,
Отъ римскаго попа гонимо и попранно.
- Король прусскій собственнымъ своимъ примѣромъ сдѣлалъ искусными своихъ полководцевъ.
- ) Генриха IV.
- ) Славная актриса.
- ) Худые французскіе писатели.
- ) Г. Гюбертъ сочинилъ трагедію Бурбонъ, въ которой онъ влагаетъ въ уста Баярду чрезвычайныя мысли.
- ↑ Екатеринославъ.