Стихотворения (Зубовский)

Стихотворения
автор Юрий Николаевич Зубовский
Опубл.: 1916. Источник: az.lib.ru • Нечисть («Нечисть лесная пугает меня…»)
«За деньги все — веселие, любовь ли…»
Я сжег стихи… («Кто за дверью стучит?.. Там не Парка ли…»)
Паxарь («Он в летний день работал, как всегда…»)
Молитва ангелов («Когда умолкнет гул безумной, грозной битвы…»)
«Ты, юноша, любишь так жгуче, так много…»)
«Хлопотала осень, быстро стаскивая…»
Осень («Мечта осенняя печальнее и строже…»)
Видение («Я в этот день бежал от площадей и зданий…»)
Женщина («Он был похож на сказочного принца…»)
Сумерки («Облака полетом бурным вспенив…»)
«Пой самовар!.. Январь суровый…»
«Любовь ушла… Печаль осталась…»
«Рай — на земле! В цветеньи луга…»)
Сеанс («Пестро и нелепо, как на экране…»)
Войны («Идете вы по жутким мёртвым селам…»)
Арлекин («Последняя свеча на елке догорела…»)
Молитва («Много их — сынов святой Руси…»)
«Собирала осень первенцы…»
Осенние дни («За окнами листвы последняя тесьма…»)
Ивашкин путь («Старушка Русь, тоскую я безвольно…»)
Крепостник

Юрий Зубовский

править

Стихотворения

править

Нечисть

Нечисть лесная пугает меня,

Тени страшат непонятной игрою…

Сяду у темного, мшистого пня,

Изнеможённые веки закрою.

Дик и болотист глубокий овраг,

А за оврагом развесистый ельник…

Ждет меня леший — старинный мой враг,

Кутаясь в мягкий, сырой можжевельник.

Странные тени пугливо дрожат,

Сумрак тоскливый пугающе-черен,

Темные силы меня сторожат,

Я перед ними бессильно-покорен.

Крепко рукой обниму я сосну

И притаюсь, терпеливо-молчащий,

Изнеможённый испугом усну

В жуткой, развесистой чаще.

«Пробуждение» № 1, 1913 г.

*  *  *

За деньги все — веселие, любовь ли

Тебе нужны — найдется продавец.

На рынке мировой, разнузданной торговли

Торгует раб, властитель и отец.

На улицах, в домах и на дорогах шумных,

В чертогах царственных, на площади большой

Толпа людей продажных и безумных

Торгует мыслями, телами и душой.

Терзает душу боль, что вся земля готова

Продать себя за гулкий звон грошей

И ждешь, когда Христос придет на землю снова

Изгнать разнузданных и лживых торгашей.

«Пробуждение» № 24, 1913 г.

Я сжег стихи

Кто за дверью стучит?.. Там не Парка ли

Мне вещает надгробную сень?..

Злые вороны горестно каркали

Над унылой дорогой весь день.

Я готов выпить чашу последнюю —

Сжег сегодня я, плача, стихи,

Я сегодня за ранней обеднею

Исповедовал Богу грехи.

Бог простит — он увидел отчаянье,

Видел он, как горели листки,

Как отверг я мечтанья и чаянья

И поверил в безумье тоски.

Кто за дверью стучит?.. Да, войдите же —

Мои мысли бесплодно пусты…

Жил я светлой мечтою о Китеже,

О неведомом граде мечты.

В этом граде вы были царицею,

Ярким светом святого огня…

Вы забыли, ушли и темницею

Стали мир и мечты для меня.

Но сегодня великою жертвою

Искупил я безумье грехов:

Вам я, женщина, с радостью жертвую

Груду пепла любимых стихов!

«Пробуждение» № 2, 1914 г.

Паxарь

Он в летний день работал, как всегда,

В глубокой тишине уже созревших пашен,

Плодами долгого, упорного труда

Безмолвный дол был радостно украшен.

Прекрасен мир в полдневный знойный час:

Цветут поля, взлетает птичек стая

И ветерков задумчивый рассказ

Звучит, как музыка — простая и святая.

Прекрасен мир и если труд тяжел,

Сияет солнце, нежно утешая,

Вознаградит трудящегося дол

Восторгом, роскошью и благом урожая.

Он в летний день работал, как всегда,

И вдруг услышал зов — волнующий и смелый:

То родина его от мирного труда

Звала на грозное, но радостное дело.

И он оставил плуг, услыша этот зов,

Безропотно пошел на поле грозной сечи,

Затем, что родина звала своих сынов,

Чтоб защитить ее от вражеской картечи.

И кровью ей купить покой и благодать,

Купить ей долгий мир страдальческою кровью,

И подвигом своим смиренно доказать

Великой матери свою любовь сыновью!

«Пробуждение» № 20, 1914 г.

Молитва ангелов

Когда умолкнет гул безумной, грозной битвы

И ночь окутает безмолвием просторы,

С небес слетают ангельские хоры

И над усопшими поют свои молитвы.

О, дай им, Господи, ушедшим от юдоли

Житейских, страшных мук, познать покой безгрешный,

Так молится печальный Ангел в поле,

Склонясь над трупами и плача неутешно.

Им — павшим воинам, героям грозной битвы —

Дай благость тишины! Была горька их доля!

И ангелов печальные молитвы

Взлетают к небесам от мертвенного поля!

«Пробуждение» № 22, 1914 г.

*  *  *

Ты, юноша, любишь так жгуче, так много,

Как чудо приемлешь дыханье мечты,

Легла широко пред тобою дорога,

И нет ей предела и нет ей черты.

Мечта исчезает, приходит другая,

Манит и пьянит: загорись и сгорай!

И новую радость, едва постигая,

Стремишься ты снова в неведомый край.

Любовные взоры, намеков узоры,

Восторженных ласк и молений пора,

Влюбленных велений, свершений просторы

И чувств беспредельно-иная игра.

Как дорог тебе этот сладкий и нежный

Рассвет твоей жизни, твоей красоты,

Как любишь ты девушек — чуткий, мятежный,

Горишь молодыми надеждами ты.

Но верю и знаю — скажи я, спроси я.

Что в жизни желанней тебе и нужней,

Ты гордо и твердо ответишь: «Россия,

Ее я люблю горячей и нежней!».

И в этих словах, в убежденности жгучей,

В сыновьей любви к нашей бедной стране

Душа твоя — чистой, могучей и лучшей —

Прекрасно и ясно откроется мне.

«Пробуждение» № 4, 1915 г.

*  *  *

Хлопотала осень, быстро стаскивая

С веток золотые кружева.

Опустела наша роща ласковая

И стоит — жива и не жива.

Ветер снял с лугов пахучих скатерти —

Летних дней любовные труды,

И дрожат, как нищие на паперти,

Из березок зябкие ряды.

Паутина золотая тянется,

Солнце бледно на небе горит,

И душа — измученная странница —

С осенью о смерти говорит.

«Новый журнал для всех». № 9, 1915 г.

Осень

Мечта осенняя печальнее и строже

Наивных грез ликующей весны…

Из листьев мертвых траурное ложе,

Воспоминания, несбывшиеся сны…

Напевы осени задумчиво-грустны,

И сердцу бедному своей тоской дороже

Наивных грез ликующей весны.

Так старость тихая весельем не богата.

Полна раздумием, покорною тоской…

Уходят дни печально, без возврата,

И ближе смерть… Безмолвие… Покой…

Но радостно душе печальной и больной

Благодарить Творца за тишину заката.

«Пробуждение» № 14, 1915 г.

Видение

Я в этот день бежал от площадей и зданий,

От городских, обманчивых небес,

От шумных улиц, криков и страданий…

Я ждал чудес!

Душа пылала жуткою тревогой,

Душа звала в чертоги красоты

От жизни пестрой, страшной и убогой,

От гула суеты.

Остались позади трамваи и кокотки

И улицы безумия и слез…

Я — у реки… Среди тумана в лодке

Плывет Христос!

Он с горестью глядит на городские тени,

Из глаз его струятся капли слез,

И я упал, тоскуя, на колени:

«Куда грядешь, Христос?

Людей поработил порочный грозный Колосс,

Гранитный Бог обял безумьем их…»

Мне прозвучал в ответ печальный голос:

«Иду страдать за них!

Умолкнут навсегда стенанья и проклятья

И будет мир святою правдой нов…

Я вновь приму позорное распятье,

Тоску и боль Голгоф!

Моя душа тоскует все безмерней.

Моя душа страданием горит:

За то, что я приму тоску и боль от терний,

Отец людей простит!»

1915

Женщина

Он был похож на сказочного принца,

Когда протяжный свист его бича

Тревожил тишину огромного зверинца,

И львы вставали яростно рыча.

Всегда покойный, элегантно-гибкий,

Он в каждом жесте был прекрасно нов,

И силою своей презрительной улыбки

Он укрощал свирепо-гордых львов.

Но помню день, тяжелый день разлуки…

Шепча несвязная и жалкие слова,

Он плакал, как дитя, мои целуя руки…

О, неужели я была сильнее льва?..

1915

Сумерки

Облака полетом бурным вспенив,

Ветер стих и благостен закат…

Может быть, когда-нибудь Тургенев

Здесь грустил в тиши глухих оград.

Странно-чутки, радостны и кротки,

Вечера задумчиво грустят…

Кто скользит средь белых лилий в лодке,

Тишиною нежною обят.

И о чем грустит он в час заката?..

Может быть, о сказочно-былом,

Что ушло навеки без возврата,

Стало давним, лучезарным сном.

Злой туман поднялся у купален.

Пеленою белою ползет…

Вечер тих, задумчив и печален,

Над земной долиною плывет.

1915

*  *  *

Пой самовар!.. Январь суровый

Угрюм и зол, Ветра поют.

Мне дорог маленькой столовой

Простой задумчивый уют.

Пой самовар! Ворчливо, тонко,

Не умолкая, долго пой,

Как дед, баюкая ребенка…

Мне хорошо, легко с тобой.

Я иного знал, я много видел…

Скитаясь много жутких лет,

Бродяжий путь возненавидел

И полюбил тепло и свет.

Мне — хорошо. В душе — безбрежный

Покой. Теперь я — мудр и стар,

Так пой же ласковый и нежный,

Старинный друг мой, самовар!

«Огонек» № 2, 1916 г.

*  *  *

Любовь ушла… Печаль осталась —

Воспоминания и боль.

И вновь страдания, усталость —

Земная, тяжкая юдоль.

Любовь ушла… Холодный пепел…

В душе — безмолвье пустоты,

И словно я с тобою не пил

Из кубка счастья и мечты.

«Огонек» № 9, 1916 г.

*  *  *

Рай — на земле! В цветеньи луга.

В полете ветра, в пеньи вьюг!

Равно прекрасны — зной и вьюга,

Хмельной буран и летний луг.

Великолепьем одинаков

Неумолимый, вьюжный хлад

С расцветом пряных летних злаков

И звонок яркий листопад.

Прекрасен мир и в день осенний,

Когда он тонет в жуткой мгле…

Прекрасен мир и мудр, как гений,

И верю я — рай на земле!

«Огонек» № 10, 1916 г.

Сеанс

Пестро и нелепо, как на экране

Кинематографа, жизнь промелькнула —

Святость мечтаний, разгул в ресторане,

Жгучие ночи хмельного разгула.

Так же за драмой тяжелой и жуткой

Фарс безобразный мелькал на экране,

Так же кончались обидною шуткой

Долгие годы пытливых исканий.

Так же мечты зачарованный терем

Горько сменялся дешевым притоном.

Юная девушка — женщиной-зверем,

Чуткая лирика — злым фельетоном.

В смене веселой неслись панорамы…

Ужас, потом безразличие транса…

Быстро сменялись Глупышкиным драмы…

Близится и окончанье сеанса.

«Огонек» № 13, 1916 г.

Войны

Идете вы по жутким мёртвым селам

(В них злобно тешил враг неистовство свое),

И заунывно с криком невеселым

Над вами жадное летает воронье.

От мирных сел войною грозной взяты,

Услышав горький стон своей родной страны,

Идете вы — могучие солдаты, —

России верные и храбрые сыны.

Своею кровью нивы орошая,

Собою жертвуя покорно вновь и вновь,

Идете вы, и вас ведет большая

К родной стране великая любовь.

Вам счастье родины дороже вашей жизни,

Но знайте, что и вы — отважны и сильны —

Неизмеримо-дороги отчизне,

Как матери её достойные сыны.

«Пробуждение» № 22, 1916 г.

Арлекин

Последняя свеча на елке догорела,

Из-за окна вошла ночная мгла…

Ты подошла к роялю и несмело

По клавишам рукою провела.

В пустынной комнате отчетливо и ясно

Лилась гармония, как греза о весне,

Лилась с тоской, надменно и прекрасно,

И умирала радостно во мне.

Под елкой Арлекин измятый, несуразный,

Гримасничал усталостью больной.

И мне казался он насмешкой безобразной

Над нашей верою, над нашею мечтой…

Прошли года! Исканья умирали,

Жизнь шла знакомой лентою картин,

Но не было любви, мы гордые устали, —

И понял я тогда, что прав был Арлекин.

«Пробуждение» № 24, 1916 г.

Молитва

Много их — сынов святой Руси

Пало на полях родного края…

Души их на небо вознеси,

Даруй мир им в горних кущах рая.

За ряды безвременных могил,

Мы за них — за убиенных молим…

Из метельных, снеговых кадил

Белый ладан поплывет над полем.

Похоронно запоют ветра,

Будет стон их неизбывно-долог,

И раскинуть вьюги до утра

Над усопшими холодный полог.

Мир тому, кто за страну свою

Отдал жизнь безропотно и просто,

Кто уснул в неведомом краю

На просторах снежного погоста.

«Пробуждение» № 24, 1916 г.

*  *  *

Собирала осень первенцы

В помертвелых просторах рощ

И, сверкая, падал на землю

Золотой, звонко-плещущий дождь.

Из шуршащих, багряных листьев

Зажигала осень костры,

Принимала с грустной улыбкой

Побежденного лета дары.

И в полях, пустых, одиноких,

Где с песнями май проходил.

Плыл не тая — унылый, белый

Дым печальных, туманных кадил.

«Огонек» № 38, 1916 г.

Осенние дни

За окнами листвы последняя тесьма…

Поют ветра о вьюгах и буране…

Она в тоске тревожно ждёт письма,

Заветных строк оттуда — с поля брани.

Измучена душа… Не нужен жизни гам…

Ах, были только с ним они влюбленно-близки…

И пробегает жадно по утрам

В газете раненых и павших в битве списки.

Однообразны дни, а ночью тяжек сон,

Тревога жгучая терзает сердце чаще,

И молится подолгу у икон:

О, сохрани его, Заступник всех скорбящих!

В безмолвии ночном протяжен ветра крик.

Тоска подходит злобно к изголовью,

И сердца стон — безмерен и велик,

Оно горит большой, страдальческой любовью

1916.

Ивашкин путь

Старушка Русь, тоскую я безвольно,

Что тяжко жить, тебя, как мать, любя.

Ты так добра, богата, сердобольна,

Но горько мне и больно от тебя.

Не я один. Нас много, очень много,

В сердцах у нас — любовь и злая жуть.

У нас одна тернистая дорога,

У нас один тяжелый крестный путь.

Идти, упасть и вновь идти упрямо

И видеть сны, волнующие сны,

Искать алтарь неведомого храма

Обетованной солнечной страны.

Идти и знать — тебя одну мы ищем

И по твоим просторам мы идем…

До гроба быть бездомным, жалким, нищим

И не найти родимый отчий дом!

Родимый дом… Исполнив волю злую.

До смерти пить из чаши злых отрав,

И много раз, родимый дом минуя,

Его пройти, ни разу не узнав.

«Донская волна» № 5, 8 июля 1918 г.


Большинство текстов заимствовано отсюда: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.


Русская стихотворная сатира 1908—1917-х годов

Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание

Л., «Советский писатель», 1974

Ю. ЗУБОВСКИЙ

править

352. КРЕПОСТНИК

править

Я — либерал с душой крепостника.

Душа — от предков горькое наследство.

Ее томила неустанно с детства

Тяжелая, упорная тоска.

В селе мне старец древний рассказал

О том, как, вымещая гнев неправый

И совершая жуткие расправы,

Мой пьяный дед дворовых истязал.

Со сладострастной, смутною тоской

Я думаю, как, злобе дед послушен,

Сек мужиков нещадно у конюшен

И девок бил нагайкою в людской.

Почувствовав необъяснимый страх

И проклиная буйные попойки,

Стаканов звон и бешеные тройки,

Постился дед и каялся в грехах,

Чтобы потом в безумии хмельном

Оставить вдруг наскучившую келью,

Предаться исступленному веселью,

Залить тоску разгулом и вином.

Я — либерал с душой крепостника,

Я говорю о праве, о народе,

О равенстве, о братстве, о свободе,

Но сердце гложет лютая тоска.

И трудно мне словами рассказать,

Как этот мир мне нестерпимо скучен.

Баб хочется пороть мне у конюшен

И мужиков до смерти истязать!

<1916>

КОММЕНТАРИИ

править

Юрий Николаевич Зубовский (р. 1890), выступавший в периодике также под инициалами «Ю. З.», — журналист и поэт. Родился в Тобольске, печататься начал в 1909 г. В 1911 г. выпустил в Киеве сборник стихов «Из городского окна». В 1915—1916 гг. сотрудничал в журналах «Весь мир» и «Новый сатириком».

352. НС, 1916, № 36, с. 2.