Русская стихотворная сатира 1908—1917-х годов
Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание
Л., «Советский писатель», 1974
A. H. ВОЗНЕСЕНСКИЙ
править325. Nihil
326. У нас всегда 1-е апреля
325. NIHIL1
правитьЯ часто прохожу к себе во флигель
И вижу каждый раз под будкой у ворот
Собаку старую с латинской кличкой Nihil.
Студенты звали так, и дворник так зовет.
Умело брошена студенческая кличка.
Вы знаете ли взгляд, когда еще он жив,
Но в нем уже «ничто»? И если б не привычка
Дремать здесь у ворот, на лапы положив
Свою спокойную всезнающую морду,
Собака старая издохла бы давно:
Так всеми благами пресыщенному лорду
Бывает — жить ли, умереть ли — всё равно.
Я никогда не видел столько безразличья
Ко всем и ко всему. Такой покой нельзя
Напрасно нарушать, но — чудится — покличь я,
Она не шевельнет зрачком, по мне скользя.
Вдаль простирая взор и старческие скулы,
Поросшие седой лохматой бородой,
Ома молчит. Слышны ль ей городские гулы,
И лай собак, и хохот дворни молодой?
Над ней рой жалящих, звенящих насекомых.
Взмахнуть на них хвостом… да стоит ли того?
Она похожа на кого-то из знакомых,
Но только вспомнить не могу я, на кого.
<1915>
1 Ничто (лат.). — Ред.
326. У НАС ВСЕГДА 1-е АПРЕЛЯ
правитьНу, хоть первого апреля — в день, когда разрешено, —
Врите вдосталь, врите щедро, лейте враки, как вино!
Выходите на пороги отомкнувшихся дверей
И ревите вольным ревом разыгравшихся зверей.
Похваляйтесь тем, что ваши домочадцы, как в раю,
Не насытятся, смакуя долю сладкую свою.
Выходите, папы, мамы, выволакивайте всех
Ребятишек, чтобы миру показать их «бодрый смех».
Жены сверху, жены снизу, из квартир и этажей
Выбегайте, щеголяя буйной радостью мужей.
Ковыляйте и мужчины, затаив на сердце шрам,
И с размазанной улыбкой по измученным губам.
Выползайте, журналисты, из редакций: полным ртом
Уверяйте, что в «принципах» — весь ваш «стол» и весь ваш «дом».
Эй, художники, поэты и носители идей,
Заполняйте дыры улиц и прорехи площадей,
Шумом, гулом, визгом, звяком ваших лгущих голосов
Заглушайте правду жизни: к черту правду! На засов!
Ах, хотя бы врали смачно, врали смело, как борцы,
Если правды ваши дрянны, как гнилые огурцы.
Пусть хоть этот лживый праздник будет весел, будет пьян,
Пусть хотя б в одном обмане надоест и вам обман.
Выходите ж, выбегайте, выползайте, господа, —
Будем врать, чтоб уж навраться нам сегодня на года…
И авось настанет чудо! Солнце к завтрему взойдет
И увидит: кто-то где-то дышит, смотрит… и не врет!
<1916>
КОММЕНТАРИИ
правитьАлександр Николаевич Вознесенский (1879—1939) сотрудничал в 1905 г. в сатирическом журнале «Жало», затем печатался в «Сатириконе» и «Новом Сатириконе». Издал сборники стихов: «Песни молчания» (1905), «Паутинные ткани» (1908) и «Путь Агасфера» (1914, с предисловием Л. Андреева). Писал также пьесы.
325. НС, 1915, № 30, с. 2.
326. НС, 1916, № 14, с. 2, в первоапрельском номере.
Александр Н. Вознесенский
правитьСтихотворения
правитьСодержание
правитьВечер
Усталость
У реки
Часы творчества
Катунь
Хаос
Прибой
Утро
На Ай-Петри
Здания
«Я целую обнажённость…»
«Одна… Паук ткёт паутину…»
«Угрюмо лампа догорает…»
«В области вечности…»
Shanson d’automn
«Мчится Голод на поля…»
Вечер
правитьОсторожно вошла тишина,
И кругом всё печально темнеет.
Странный сумрак глядит из окна,
Холодеет всё вкруг, цепенеет…
Потемнели устало углы, —
Стены холодны, скучны, угрюмы;
Здесь застыли средь дремлющей мглы
Мои бледные, тяжкие думы…
Кто-то грустный глядит на меня,
Весь кошмаром страданья обвитый:
Это — призрак умершего дня,
Это — призрак его, позабытый…
Усталость
правитьЯ умер давно… Непонятно и странно
Я в мире туманном живу…
Так призрачно всё, так обманно,
Как сон наяву!..
Вдыхаю я бледные запахи лилий, —
Их песни мою наполняют тюрьму,
Но — жить не могу… Не могу без усилий
Рассеять холодную тьму…
Усталые ночи, а в сумерках блики,
Печальных мечтаний и тёмной тоски;
Надежд погибающих мёртвые крики,
Угрюмых сомнений тиски!..
Притуплены когти насмешливой страсти;
Бессильна теперь надо мною она…
Я умер для веры; я умер для власти, —
Немая глядит мне в глаза тишина…
У реки
правитьЯ сижу, обняв колени,
У темнеющей реки,
На неё ложатся тени;
Мои мысли далеки…
Шепчут тихо, одиноко
Мне больные камыши,
И качается осока
В засыпающей тиши…
Омут мрачный и глубокий
Скрыт зелёною травой,
Кто-то стонет одинокий,
В этом омуте живой.
Стоны глухо раздаются
С дна таинственной реки —
И колеблются и вьются
Мёртвых лилий стебельки…
Я ласкаю омут взором,
Он влечёт к себе, маня,
И глубоким разговором
Всё чарует он меня…
Шевелятся тихо травы,
И, как будто бы со сна,
Простирают мне купавы
Руки бледные со дна.
Слышу бледные я зовы
Из прибрежных чащ лесных:
Это тихо вторят совы
Песням тёмных бездн речных…
Не свожу я глаз с пучины
У темнеющей реки.
Словно близок час кончины,
Мои мысли так легки…
Часы творчества
правитьПриветствую я вас, часы безумья,
Моменты творчества, приветствую я вас…
Сижу под гнётом я мучительным раздумья,
И бьёт Молчания полночный тихий час…
Я одинок с своей немою мукой,
Кругом молчит ночная тишина,
Но я расстался с тёмной, злою скукой,
И ночь угрюмая теперь мне не страшна…
Во мраке, одинок, охваченный экстазом,
Я странным пламенем болезненно горю;
И этим пламенем мой весь сжигаем разум,
И, трепеща, в забвенье я творю…
Приветствую я вас, часы ночных мучений
И творчества момент ужасный и больной,
Я снова жду родных и сумрачных видений,
Лишь вы одни… Вы властвуете мной…
Катунь
правитьБыстрый поток и хохочет, и пенится.
Пенные клочья на скалах блестящие;
Мутные воды реки не изменятся,
Мертвенно-бледные, странно шумящие.
Сила в камнях путь проложит упорная, —
Быстро влекущая, дико зовущая,
Глетчера дочь непокорная, горная,
Снежных вершин все потоки берущая…
Силы реки к разрушенью направлены, —
Мыслью о мести проникнуты жгучею,
Люди и лодки о камни раздавлены, —
В омут заброшены силой могучею…
Мчится река, горделиво-бурливая,
В царстве богов и лесного молчания,
Странно шумящая, дико-красивая,
Полная гордого вся обаяния…
Хаос
(У моря)
править
Кто-то явился, могучий, непрошенный…
Кто-то сверкнул, исчезая за тучею;
Кто-то укрылся за горною кручею,
Хаос обломков создавши наброшенный.
Скалы, утёсы на части разрушены,
Сброшены, сдавлены, сколоты, смолоты:
Словно стучали гигантские молоты,
Сны нереид были дико нарушены.
Мчатся века… Смерть живёт поколеньями…
Дни вереницей идут равнодушные.
Люди в испуге стоят пред каменьями,
Тайному страху послушные!..
Прибой
правитьДик и бешен бушует угрюмый прибой…
Слышен старых снастей скрип и визг;
И безумный прибой, наслаждаясь борьбой,
К солнцу мчит искры тающих брызг…
Мой утёс одинокий печально дрожит, —
Страшен волн ему дикий разгул,
На него здесь волна за волною бежит,
Из темнеющих бездн слышен гул…
Очарован, в туманное море гляжу, —
Я расстался с щемящей тоской;
Весел я и в волнении бодром дрожу,
Слыша грохот и хохот морской.
Чайки крик одиноко пронёсся, звеня…
Это птицей был брошен укор:
Бури дочь на борьбу призывает меня, —
На шумящий, гремящий простор.
И борьба, и свобода здесь в шуме морском…
На скалу мчится гордо и смело волна,
Но, разбившись о камни, уходит ползком
И сестёр ждёт на помощь с глубокого дна.
И спешит снова волн окрылённых гурьба,
Разрушенья лелея мечту,
В этой песне — свобода, а в шуме — борьба:
Всё, что жизни даёт красоту!..
Утро
правитьЯ лежу на сером камне
У шумящего залива…
Улыбается в глаза мне,
Вся зелёная, олива…
Голубой одето тканью,
Небо тихой негой дышит,
И в ответ его дыханью
Море мерно грудь колышет…
Всё увито лёгкой дымкой,
Лёгкой дымкою от зноя,
Тихий ангел, друг покоя,
Здесь витает невидимкой…
Нежно, робко и прекрасно
Рдеет зарево востока,
И уходит в небо ясно
Пик Ай-Петри одиноко.
От него ложатся тени,
В тёмных безднах тают где-то…
То — гигантские ступени
К Богу солнца, Богу света!
На Ай-Петри
правитьВ бездне нежно-голубой
Взор восторженно теряется, —
Кто-то тихий, неземной
Ясно улыбается…
Тает море подо мной,
С небом вместе слитое;
Благодатный здесь покой,
Счастие разлитое…
Словно гордый в небе храм,
Дышит весь куреньями,
И струится фимиам,
Тает над селеньями…
Негой дышит тишина
От небес дыхания,
Тихой радости полна,
Роз благоухания…
Миг волшебный, этот миг
Полон обаяния…
Снова ясно я постиг
Тайну мироздания…
Мне чужда вся суета,
Жалки дерзновения…
Здесь разлита красота,
Прелесть откровения.
Я во власти тишины,
Власти упоительной…
О, продлить бы эти сны
Красоты мучительной!
Здания
правитьЯ люблю смотреть, как строят люди здания,
Я люблю смотреть на каменный скелет.
Я процесс люблю весёлый созидания.
В мире он свершается миллионы лет.
Стройте, незаметные, серые строители,
На земле живущие в тягостном труде,
Стройте же высокие мрачные обители,
Вам дано грядущее — вам, чья жизнь в труде.
Вырастет огромное серое чудовище,
Многим юным силам даст оно приют,
В нём родится мысль, как светлое сокровище,
В честь труда в нём гимны смело запоют.
Стройте же скорее, жизни созидатели,
Пусть стоит весёлый, громкий стук и шум;
В этом доме скоро заживут мечтатели.
Сколько зародится благородных дум!
Люди в нём родятся с новыми заботами,
Как улучшить участь всех детей труда.
Строй, работник серый, торопись с работами.
Стройте, ваша кончится на земле страда.
Я люблю смотреть, как люди строят здания,
Я люблю смотреть на каменный скелет,
Я процесс люблю весёлый созидания.
В мире он свершается миллионы лет…
Я целую обнажённость,
Искривлённость, искажённость
Тела без лица.
Я в цепях святых желаний,
Паутиной тонких тканей
Спутан без конца.
Белизной смеются руки,
Сердца бьющиеся стуки
Мучат и грозят.
Ночь иль день… Я знать не буду,
Что свершилось близко к чуду…
Призраки скользят.
Вьётся страсть, — бежит, играя,
Оживает, умирая:
Мчится жизнь моя;
Я сжигаю в путь недлинный,
Спутан тканью паутинной,
Солнце бытия…
Одна… Паук ткёт паутину.
Поёт метель…
— Придёт, отбросив снега тину,
Сомнёт постель…
Всё ждёт, не слушая Заботу,
Его звонка…
И смотрит, смотрит на работу,
Нить паука.
Свеча мерцает… Осторожно
Подходит страх…
Пугливо мыши и тревожно
Шуршат в норах.
Безглазый ужас смотрит с окон…
Нить вьётся мук;
В степи ушёл… Теперь далёк он.
Всё ткёт паук…
Угрюмо лампа догорает,
Часы звучат.
В них кто-то ходит,
Тайну знает…
Стучат…
Жду приближенья, приближенья:
Придёт она…
О, непонятное сближенье,
О, сон без сна!
Нас не пугает расстоянья
Немая власть;
Спешит, сверкая для слиянья,
И мысль, и страсть.
Простёр я в ожиданьи руки,
Всё ждёт…
Часов, звеня, порвались стуки,
Идёт!
В области вечности,
В тьме бесконечности
Путь совершается наш…
Мгла беспредельности
Ложью бесцельности
Манит всю жизнь, как мираж.
Труд утомительный,
Бледно-мучительный
Смерти рождает лишь крик.
В жажде забвения
Мчатся мгновения
Быстро прочитанных книг…
Вихрь всемогущего,
Вечного, сущего
Мчит в бесконечность — нас мчит…
Странным, таинственным,
Звуком единственным, —
Каменным смехом стучит!..
Сhanson d’automn
(Из Верлена)
править
I.
Протяжных рыданий,
Напевов страданий
Осенние звуки —
Мне сердце печальной
Тоской погребальной
Терзают до муки.
II.
Мне душно… Измучен
Я, бледен и скучен,
Я болен душой;
О прошлом минувшем,
Навеки уснувшем, —
Рыдаю порой.
III.
Судьбою гонимый
И ветром носимый,
Под злой его свист, —
Один беспредельно,
Ношусь я бесцельно,
Как высохший лист…
Мчится Голод на поля,
Злобно щёлкает зубами,
И трепещет вся земля,
Люди падают рабами.
В беспредельной тишине
Умирающих селений
Тихо тают, как во сне,
Планы гордых преступлений.
Не сжимается рука,
Нет огня в мечтах усталых,
Душит тёмная тоска —
Свет желаний запоздалых.
Хищник-смерть крылом стучит
И спускается, как птица,
Долго, жадно смотрит в лица,
И хохочет, и кричит…
Мчится Голод по земле,
Дышит едким злом отравы,
Люди падают во мгле,
И послушно сохнут травы…
А. Н. Вознесенский (Усталый)
Песни молчания. Сфинкс, 1905.
А. Н. Вознесенский
Паутинные ткани. Лилия, 1908.
Книги из коллекции «Библиотека русской поэзии И. Н. Розанова» любезно предоставлены Государственным музеем Пушкина.
Оригинал здесь