Ф. И. Бальдауф
ВЕЧЕР НА БЕРЕГУ БАЙКАЛА
Я не забыл мечты,
Которые душа моя питала,
Средь грозных ужасов и дикой красоты
На берегах угрюмого Байкала.
Я живо помню их: оне
Везде унылого певца сопровождают —
И в отдаленной стороне
Минуты скорби окрыляют.
Был вечер — и кругом по дремлющим скалам
Ночные тени расстилались:
И небо, и брега, и одинокий храм
В пучине зыбкой колебались;
Порою в сумраке темнеющих небес,
В туманах крояся, появится ветрило…
Я думал: рано ты, волшебный сон, исчез
И рано, сердце, ты заныло!
Быть может, зашумят с зарею паруса
В прохладной неге надо мною,
И тихо, тихо вы, родимые леса,
Покроетесь туманной пеленою…
Напрасно странника осиротелый взор
К вам с теплою мольбою устремится:
Он встретит голые верхи набрежных гор,
И сердце бедное в унынье погрузится…
Куда ведет меня угрюмая судьба?
Что бесприютного в чужбине ожидает?
Почто в душе моей свирепая борьба
Живых страстей не умолкает?..
Где кровные мои?.. Шуми, шуми, Байкал!
И голос заглуши природы;
Я невозвратно потерял
Младенчества невидимые годы.
Их нет уже со мной; но сладок был закат
Души погибших наслаждений;
Они теперь мне предстоят,
Как ряд бесчисленных знакомых
привидений.
Но ах! Увижу ль я опять роскошный брег?
Знать, друга ждет,
Синеет даль;
Он к сердцу жмет
Литую сталь.
«Ты, дубравушка зеленая,
Ты зачем так расшумелася?
Ветры злые, ветры буйные!
Не бросайте листья желтые
На тропу уединенную,
Чтоб красавица в густом лесу
Не замешкалась, блуждаючи», —
Пел казак, поэт, рыдаючи.
БУРЯТКЕ
Люблю я странный твой наряд,
Твои неловкие движенья,
Люблю я твой нескромный взгляд
И чуждой речи выраженье.
Я помню лето…
Знойный день
Стоял над дикою пустыней,
Как над запуганной рабыней
Властитель грозный.
Листьев тень
Нигде на степь не набегала;
Она с рождения не знала
Ветвей живительную сень:
Как будто сила мирозданья
Ее во гневе родила,
Без жалости, без состраданья
Проклятью землю предала
И почву скудную ее
Бесплодью на век обрекла.
Я ехал тихо…
Бедный конь
В поту и пене брел усталый,
Поникнув гривою удалой;
В песке горячем, как огонь,
С трудом он слабою ногою
Переступал. Склонясь главою
Над изукрашенным седлом —
От жажды, недуга и боли
Изнемогая, — лишь о том
Я слал благому Провиденью
Свое горячее моленье,
Чтоб мне хоть каплею одною
Смочило жаждущий язык
Иль утра раннею росою
Листок обрызганный приник
АВВАН И ГАЙРО
(Отрывок из поэмы)
Посвящение
Ивану Петровичу Корнилову — в знак дружбы.
На рубеже Монголии степной
Мы вместе делимся кручиною с тобою.
Но ты волшебницей-мечтою
Воспламенил потухший гений мой.
Восторг души, крылатое веселье,
Как милый гость, здесь посещает нас.
Зато как тягостен унылой думы час, —
Как тягостно ленивое безделье!..
Мы вместе слушаем рассказы дней былых.
И вот один мне в душу заронился,
Я свежестью, товарищ, чувств твоих,
Как бледный цвет — росою, оживился…
Ты помогал моим затейливым мечтам,
Они опять, игривые, сроились…
И, радостный, коснулся я к струнам!
И, стройные, еще мне покорились!..
Тебе, мой труд!.. Пускай же мой «Авван»
В далеком будущем тебе напоминает
Дабасу-Нор и тихий Горохан*,
Тебе, певец его, в знак дружбы посвящает.
Спокойный вечер лег над степью,
Холмы окрестные молчат,
Борзя чуть плещет, длинной цепью
Над нею лебеди летят…
Но кто там берегом пологим,
На сиво-пегом рысаке,
Весь отражаяся в реке,
Летит стрелой? Под быстроногим
Конем крутится черный прах.
Седок привстал на стременах
И громко свистнул… Конь ретивый
Взмахнул хвостом и белой гривой —
И, стиснув удила в зубах,
Помчался вихрем…
Под Бухою** стоят наметы тунгусов.
К далекой цепи облаков,
Густой над ними полосою,
Восходит темно-сизый дым.
Все пусто, но перед одним
Наметом дева молодая
Стоит, тихонько распевая:
«Как все под небом голубым
В весне прекрасной расцветает!
Лишь сердцем девичьим моим
Какой-то демон обладает!
Чего желает так оно?
То вдруг пылает нестерпимо,
То вдруг мертво и холодно
И нежным чувством недвижимо…
Богат, обширен наш улус,
Я прослыла в нем красотою,
Но ни один младой тунгус
Еще не властен надо мною…
Чего же хочешь, сердце, ты?
Чего ты хочешь, ретивое?
Тебе противны суеты,
Тебе противно все земное…»
Тут дева, смолкнув, ясный взор
К Борзе с вниманьем обратила,
Стоит — дыханье притаила —
И видит: конь во весь опор
Несется по полю взбешенный;
Он без узды, но устрашенный
Седок сидит еще на нем…
Он не тунгус, он — чисто русский…
- Дабасу-Нор — соляное озеро.
Горохан — река Онон-Борзя.
- Буха — гора (сопка) на левом берегу Онон-Борзи.
О если бы мог я фантазии силой
Подругу себе сотворить
И образ прелестный, таинственно милый
На радость души оживить,
Из черных бы туч глубокой полночи
Я свил ее кудри и ясный бы луч
Похитил в небесные очи;
Две розы бы тут же сорвал:
Те розы в щеках бы ее пламенели;
Уста сладострастья б улыбкою млели,
И Лель бы на полной груди отдыхал.
Но где бы ж нашел я одежду прекрасной?
Соткал бы я утренний синий туман,
Сорвал бы я радугу с тверди ненастной
И ей опоясал бы девственный стан,
И в грудь ее страстную, белую, нежную
Я жалость бы к скорби вдохнул,
Покинул, забыл бы любовь безнадежную
И сладко на той бы груди я заснул!