Стихотворения (Балтрушайтис)/Версия 3

Стихотворения
автор Юргис Казимирович Балтрушайтис

Опубл.: 1944. Источник: az.lib.ru • Утренние песни
В лесу
La gaja scienza
В горах
Цветок
Noli tangere circulos meos
Поклонение земле
Ночью
Отторженность
Песня («Вырыты извилисто…»)
Taedeum vitae
Черное озеро
Песня («Есть среди грез одиноких одна…»)
Раздумье («И в сердце, как в море, — прилив и отлив…»)
Предчувствие («Мне чудятся дали ночные…»)
На отмели
Вечерние песни
Приближение
Раздумье («На свете так много простора…»)
Сизиф
В пути
Алкание
В парке
Silenzio
Вечерняя песня («В вечерней мгле, у берега глухого…»)
Поздние думы
Лунная соната
Трещина
Ночные крылья
Valse triste
Сиротство
Отчаяние
Круг вековечный
Вечер в горах
Мощь малости
Колокол
Вечернее вино
Горная тропа
Видение
Вечерняя песня («Желтеет колос — пробил срок!..»)
Забвение
Зимняя дорога
Дерево
Кормчий
Дым
Возврат
Быстротечность
В море
В горах («Спят вечные горы… И немы…»)
Deo ignoto
Синева
Рыбаки
Утром
Аллея
Приближение
За круг земной
Замок Страха
Чередою
Ночью
Из тени в свет
Вечерняя заря
В безмерности
Прялка
Раздумье («Знанье людское…»)
Аминь
Мой щит
Раздумье («Своеволен в вечной смене жребий дня…»)
Вехи
Раздумье («Средь шума дня все чаще знаю…»)
Come le onde
Видение полудня
Элегия («Случайны сны и пыл ума…»)
Полночный парус
Лесной водопад
Солнечные крылья
Предчувствие
На берегу
Зимнее раздумье
«Миг торопит, час неволит…»
Раздумье («Кто мерой мига сердце мерит…»)
Вечерняя песня («Скользнул закат по высям отдаленным…»)
Вечерняя песня («Полдневный лен и розы отцвели…»)
«Как срок дан искре, срок — волне…»
«В тревогах жизни, в час непрочный…»
Напутствие («В глухом кругу пустынных дней…»)
В моей судьбе
Чудом тени
Час обыкновенный
Огненный невод
Раздумье («Ты принял крест земного ига…»)
Раздумье («Жар снов людских — как маков цвет…»)
Хвала рабам
«Средь яви пепла и огня…»
Напутствие («В свой темный путь иди без страха…»)
Жертвенник
Море и капля
Раздумье («Все строже мыслю я, вникая…»)
Межой земли
Молот
«Час изменил — цветы солгали…»
Видение вечера
«Лишь тот средь звезд венчает землю…»
Село Ильинское (Отрывок)
Умершему другу
«В тюрьме, где были низки своды…»
«Не называй далекой бездной…»
Кузнец
Красный звон
Зодчим нови
Памяти Александра Цатуриана
Письмо
«Я гордо мудрствовал когда-то…»
Безмолвие
Раздумье («Цвети, душа, пока не сжаты…»)
Вешние струны
Привет Италии
Духу живому — ныне и присно
«Раскрылась ночь своей великой тьмой…»
«Здесь — лишь грохот, хаос, зной…»
«Вновь у безвестного порога…»
«Таков закон судьбы суровой…»
Ночная песня
«Когда твой час в земной тени…»
«По праху, в смертную обитель…»
«Мне голос был средь смертной яви…»
Два стихотворения
В ночном пути
«Есть волшебные улыбки…»
Песня («Изведав тишь, познав тревогу…»)
«Дышат бездной сумерки и зори…»
«Полдень ранит, полночь лечит…»
«Слава солнцу, честь земле…»
«Не меркнет солнце в смертном бытии…»
«Грохот мига… Тишь столетий…»
«Молись в ночи без плача о заре…»
«Длятся — тлеют глухо…»
Alea jacta est
Часы с кукушкой
«Вновь День свершил свой пестрый круг…».
Villa la Tour
«В сокрытом строе мирозданья…»
«Пустыни, дебри — дни и дни…»
«Сердце, миг от вечности наследуй…»
«Когда в твоей слепой дороге…»
«Как бы все те же дни и зори…»
«Зачем, мой Рок, для жизни бренной…»
«Молкнущий вечер во мгле…»
«Только грани и оковы…»
«Сладко часу звездно цвесть!..»
Поэту
«Средь бега дней моих порой…»
При покупке новых очков
«Вновь, вновь зажегся в должный срок…»
Песня юродивого
Новогоднее видение
«Как водопад, дробящийся о скалы…»
Перевал
«В полдень мы были высоко в горах…»
«Я светлый оникс — я лежу в земле…»
«Я видел надпись на скале…»
«Наши севы, наши всходы…»
«Твой знак пред жизнью — вереск гор…»
Pelegrinaggio alla Madonna dei Monti
[Надпись А. А. Альвингу]
1 марта
Привет родине
Памяти А. Н. Скрябина
Вячеславу Иванову в Красной Поляне
«Есть некое святое принужденье…»
Сон о сне
Памяти А. И. Герцена
Предчувствие («Вот вновь нам знак, вот вновь зарницы…»)
«Чем больше в мире я живу…»
Бальмонту
Песенка за васильки
Ответ на сонату Моцарта
«Нет в круге бытия раздельно…»
«Пел я Мэри, пел я Вере…»
«Ценнее речи — час без слов…»
«Людское слово ведь находит…»
«Мы часто понимаем сами…»
«Одна есть мудрая наука…»

Балтрушайтис Ю. Лилия и Серп: Стихотворения

М., «Художественная литература», 1989

СТИХОТВОРЕНИЯ

СОДЕРЖАНИЕ ВЕСЕННЯЯ РОСА

Утренние песни

В лесу

La gaja scienza

В горах

Цветок

Noli tangere circulos meos

Поклонение земле

Ночью

ДЫМНЫЕ ДАЛИ

Отторженность

Песня («Вырыты извилисто…»)

Taedeum vitae

Черное озеро

Песня («Есть среди грез одиноких одна…»)

Раздумье («И в сердце, как в море, — прилив и отлив…»)

Предчувствие («Мне чудятся дали ночные…»)

На отмели

Вечерние песни

СБОР ВИНОГРАДА

Приближение

Раздумье («На свете так много простора…»)

Сизиф

В пути

Алкание

В парке

Silenzio

Вечерняя песня («В вечерней мгле, у берега глухого…»)

Поздние думы

Лунная соната

Трещина

Ночные крылья

БЕЛЫЕ ВИХРИ

Valse triste

Сиротство

Отчаяние

ГОРНАЯ ТРОПА

Круг вековечный

Вечер в горах

Мощь малости

Колокол

Вечернее вино

Горная тропа

Видение

Вечерняя песня («Желтеет колос — пробил срок!..»)

Забвение

Зимняя дорога

Дерево

Кормчий

Дым

Возврат

Быстротечность

В море

В горах («Спят вечные горы… И немы…»)

Deo ignoto

Синева

Рыбаки

Утром

Аллея

Приближение

За круг земной

Замок Страха

Чередою

Ночью

Из тени в свет

Вечерняя заря

В безмерности

Прялка

Раздумье («Знанье людское…»)

Аминь

ЛИЛИЯ И СЕРП

Мой щит

Раздумье («Своеволен в вечной смене жребий дня…»)

Вехи

Раздумье («Средь шума дня все чаще знаю…»)

Come le onde

Видение полудня

Элегия («Случайны сны и пыл ума…»)

Полночный парус

Лесной водопад

Солнечные крылья

Предчувствие

На берегу

Зимнее раздумье

«Миг торопит, час неволит…»

Раздумье («Кто мерой мига сердце мерит…»)

Вечерняя песня («Скользнул закат по высям отдаленным…»)

Вечерняя песня («Полдневный лен и розы отцвели…»)

«Как срок дан искре, срок — волне…»

«В тревогах жизни, в час непрочный…»

Напутствие («В глухом кругу пустынных дней…»)

В моей судьбе

Чудом тени

Час обыкновенный

Огненный невод

Раздумье («Ты принял крест земного ига…»)

Раздумье («Жар снов людских — как маков цвет…»)

Хвала рабам

«Средь яви пепла и огня…»

Напутствие («В свой темный путь иди без страха…»)

Жертвенник

Море и капля

Раздумье («Все строже мыслю я, вникая…»)

Межой земли

Молот

«Час изменил — цветы солгали…»

Видение вечера

«Лишь тот средь звезд венчает землю…»

Село Ильинское (Отрывок)

Умершему другу

«В тюрьме, где были низки своды…»

«Не называй далекой бездной…»

Кузнец

Красный звон

Зодчим нови

Памяти Александра Цатуриана

Письмо

«Я гордо мудрствовал когда-то…»

Безмолвие

Раздумье («Цвети, душа, пока не сжаты…»)

Вешние струны

Привет Италии

Духу живому — ныне и присно

«Раскрылась ночь своей великой тьмой…»

«Здесь — лишь грохот, хаос, зной…»

«Вновь у безвестного порога…»

«Таков закон судьбы суровой…»

Ночная песня

«Когда твой час в земной тени…»

«По праху, в смертную обитель…»

«Мне голос был средь смертной яви…»

Два стихотворения

В ночном пути

«Есть волшебные улыбки…»

Песня («Изведав тишь, познав тревогу…»)

«Дышат бездной сумерки и зори…»

«Полдень ранит, полночь лечит…»

«Слава солнцу, честь земле…»

«Не меркнет солнце в смертном бытии…»

«Грохот мига… Тишь столетий…»

«Молись в ночи без плача о заре…»

«Длятся — тлеют глухо…»

Alea jacta est

Часы с кукушкой

«Вновь День свершил свой пестрый круг…».

Villa la Tour

«В сокрытом строе мирозданья…»

«Пустыни, дебри — дни и дни…»

«Сердце, миг от вечности наследуй…»

«Когда в твоей слепой дороге…»

«Как бы все те же дни и зори…»

«Зачем, мой Рок, для жизни бренной…»

«Молкнущий вечер во мгле…»

«Только грани и оковы…»

«Сладко часу звездно цвесть!..»

Поэту

«Средь бега дней моих порой…»

При покупке новых очков

«Вновь, вновь зажегся в должный срок…»

Песня юродивого

Новогоднее видение

ИЗ НЕ ОПУБЛИКОВАННОГО ПРИ ЖИЗНИ

«Как водопад, дробящийся о скалы…»

Перевал

«В полдень мы были высоко в горах…»

«Я светлый оникс — я лежу в земле…»

«Я видел надпись на скале…»

«Наши севы, наши всходы…»

«Твой знак пред жизнью — вереск гор…»

Pelegrinaggio alla Madonna dei Monti

[Надпись А. А. Альвингу]

1 марта

Привет родине

Памяти А. Н. Скрябина

Вячеславу Иванову в Красной Поляне

«Есть некое святое принужденье…»

Сон о сне

Памяти А. И. Герцена

Предчувствие («Вот вновь нам знак, вот вновь зарницы…»)

«Чем больше в мире я живу…»

Бальмонту

Песенка за васильки

Ответ на сонату Моцарта

«Нет в круге бытия раздельно…»

«Пел я Мэри, пел я Вере…»

«Ценнее речи — час без слов…»

«Людское слово ведь находит…»

«Мы часто понимаем сами…»

«Одна есть мудрая наука…»

ВЕСЕННЯЯ РОСА

Und alles war erquickt

mich zu erquicken¹.

Goethe

The wind is blowing on the waving reeds,

The wind is blowing on the heart of man².

William B. Yeats

¹ И все ожило к моему наслаждению.

И.-В. Гете (1749—1832), немецкий поэт и мыслитель.

² Ветер овевает колеблющийся тростник,

Ветер овевает сердце человека.

В.-Б. Йейтс (1865—1939), английский поэт и драматург.

УТРЕННИЕ ПЕСНИ

I

Запылала заря перед шествием дня!

Ночь скликает к ущельям туманы,

И жемчужной толпой, в поясах из огня,

Расступаются туч караваны…

Обнажился простор средь росистых долин,

В бесконечность откинулись дали, —

Будто с божьих высот, с заповедных глубин,

Все завесы над миром упали…

Встрепенулся залив — вырастает волна,

Загремела в неистовстве диком,

И разбилась, как звонкий сосуд, тишина

В ликовании утра великом…

II

Великий час! Лучистая заря

Стоцветный веер свой раскрыла на востоке,

И стаи птиц, в сиянии паря,

Как будто плещутся в ее живом потоке…

И звук за звуком, дрогнув в тишине,

Над лесом, над рекой, над нивой тучной,

Стремится к небесам, синеющим в огне,

Смеется и зовет из глубины беззвучной…

В росистый круг земли, раскрывшийся, как чаша,

Что пенное вино, струится знойный день,

И каждый холм — на празднество ступень,

И каждый миг — обет, что радость жизни — наша!

III

С. А. Полякову

Рассветные волны качают ладью —

Живая хвала бытию!

Безмерные дали — в венчальном огне,

И солнце и море — во мне…

Над глубью лазурной, не знающей дна,

Я сам — кочевая волна…

Пирую, кружусь на пиру световом,

Как искра в пожаре живом…

Пред чудом сверканья бессмертных зарниц

Я, смертный, не падаю ниц, —

Меж мной и вселенною, в час полноты,

Не стало раздельной черты…

Мир — тихое пенье в редеющей тьме,

Я — пламя молитвы в псалме…

Играют, дробятся на мачте лучи, —

Мой парус — из яркой парчи!

С молитвенным звоном, как хор неземной,

Мелькает волна за волной…

И каждая тихую сказку поет,

Что сердце людское цветет!

В ЛЕСУ

Тишь… Безмолвие лесное…

Безмятежен ранний день, —

Лист не дрогнет в ровном зное,

Ни узорчатая тень…

Вдоль тропинки незабудки

Притаились в полумгле, —

Золотые промежутки

Протянулись по земле…

Только звонко захохочет

Птица в зелени ветвей,

Только бегает-хлопочет

Деловитый муравей…

Чу! Над светлою дремотой

Пробежал веселый свист

И, сверкая позолотой,

Заметался влажный лист…

Вдаль ли глянешь, вглубь ли, ввысь ли,

Всюду — трепет, шелест, дрожь…

Только вникни, только мысли,

Все узнаешь, все поймешь!

LA GAJA SGIENZA ^l

I

Живую душу всюду ждет

И яркий миг, и светлый год,

И пламя радостных забот…

Хотя б кругом дышал самум,

Везде найдет свободный ум

Живой источник вещих дум…

Есть искра света в каждой тьме, —

Есть миг свободы и в тюрьме, —

Есть клад и в нищенской суме, —

И много в недрах бездн ночных

Зарниц, мгновенно огневых,

Но их сверканье — для живых…

II

В игре мгновений, в смене лет

Безмерна мощь луча,

Нам жизнь во всем, где вспыхнул свет,

Правдиво горяча,

Нам луч везде поет привет,

Ликующе звуча…

Он вечно падает с небес,

Как весть о знойном дне,

О том, что в мире час чудес

Заискрится вдвойне,

Что к часу жатвы должный вес

Утроится в зерне, —

Он в мире радостно горит

Идущим вдаль — искать,

Он всякий сумрак озарит,

Нам нужно лишь алкать, —

Он даже в сером камне скрыт,

Лишь нужно высекать…

¹ Веселая наука (ит.).

В ГОРАХ

Gloria in excelsis Deo!¹

Простор! Раздолье дикое!

Безмерна глубь небес…

День — таинство великое,

День — чудо из чудес…

Раскрылись дали знойные,

Как бездны синей тьмы…

Я слышу вихри стройные,

Поющие псалмы…

Как звон, они проносятся

В пространстве без конца, —

Поют, взывают, просятся

В мое — во все сердца…

С безмерным ликованием

Сменяются часы,

Весь мир объят сиянием,

Что капелька росы!

Пылает вечной славою

Святыня бытия,

Я в светлом море плаваю,

Мой парус — мысль моя!

¹ Слава всевышнему в небесах! (лат.), начальные слова католического церковного гимна, известного с IV века.

ЦВЕТОК

Цветок случайный, полевой,

Я — твой двойник, я — рыцарь твой!

Как ты узор по лепестку,

Свои мечты я в сердце тку…

Тебе я грезами сродни,

И в целом мире мы — одни…

Один на свете труд у нас —

Как жить-цвести в полдневный час, —

Как божьим светом, синевой,

Наполнить малый кубок свой!

Цветок мой, слушай — не дыши,

Мы — две раскрывшихся души…

Одна весна нам в мире мать,

Наш жребий — вместе умирать…

Мы — вся нарядность бытия,

Нас в мире двое: — ты да я!

NOLI TANGERE CIRCULOS MEOS¹

Слышу, слышу гул нестройный!

Меркнет божья синева…

Стонут-воют беспокойно

Роковые жернова…

Шум борьбы глухой и тщетной,

Отложи свой горький зов, —

Дай дослушать в час рассветный

Вещий звон колоколов!

Пыль великая, земная,

Не взрывайся близ меня, —

Дай мне ярче, в утро мая,

Осениться светом дня…

Ропот грозный, стон полдневный,

Нескончаемый, — будь тих!

Не смущай тревогой гневной

Мира тайных снов моих!

Тише, тише, вихрь вечерний, —

Милосердие — лучу!

Я несу в обитель терний,

В дом свой, вербную свечу…

¹ Не касайся моих чертежей (лат.), слова, приписываемые древнегреческому математику Архимеду; согласно преданию — это обращение ученого к ворвавшемуся в дом римскому солдату.

ПОКЛОНЕНИЕ ЗЕМЛЕ

С. А. Полякову

Кончая день, в вечернем свете,

Гляжу все чаще на зарю

И, как мулла на минарете,

Молитву громкую творю…

Земной поклон стране восточной,

Ее безбрежности хвала,

Что в сумрак мира в час урочный

Живое солнце привела!

Хвала безоблачному югу

За синий полдень, трудный зной,

Что дал цветы земному лугу

И долгий свет борьбе земной…

Хвала, хвала безмерной дали

Великих западных миров

За щедрый дар живой печали

И тишь жемчужных вечеров…

Хвала и звездному простору

Пустынных северных полей,

Что дал тоскующему взору

Огни полуночи своей!

Кончая день, борьбу живую,

Объятый кроткой тишиной,

Я славлю Бога и целую

С земным поклоном прах земной…

НОЧЬЮ

В. С. Миролюбову

Чутко спят тополя… Онемели поля.."

Раскрывается ночь бесконечная…

Звезд исполнен простор, в их лучистый убор

Наряжается бездна предвечная…

Пробуждается ум для таинственных дум…

Взор стремится в пространство безбрежное…

В тайный час тишины раскрываются сны

И смиряется сердце мятежное…

Чуток бдительный слух, и уносится дух

На бесшумных волнах Бесконечности…

В звездном вихре миров упадает покров

С молчаливого образа Вечности…

ДЫМНЫЕ ДАЛИ

Och fier och Her

gå stjärnor fram ¹.

Wilhelm Ekelund

Nu har jag lodat sorgen liksom lyckan,

nu kan jag ge och ta ².

Per Hallström

¹ Приближается все больше и больше звезд. В. Экелунд (1880—1949), шведский поэт и эссеист.

² Познал я и боль и радость,

Теперь я могу и дать и брать.

Л. Гальстрем (1866—1960), шведский писатель.

ОТТОРЖЕННОСТЬ

Все в смертной доле двойственно,

Случайностью живет, —

Лишь низости несвойственно

Сверкнуть лучом высот.

Нам в мире все возможности

Для подвига даны, —

Стезею осторожности

Влачиться мы должны!

Всем жаром нашей малости

Мы требуем любви,

Но губим все без жалости

И мечемся в крови.

Плывет наш день медлительно

В неведеньи конца, —

Лишь светлый сон недлительно

Баюкает сердца…

В мучительном томлении

Мы ищем полноты,

Но строим жизнь в дроблении

Усилья и мечты…

ПЕСНЯ

К. Бальмонту

Вырыты извилисто

Русла бытия,

Где стезею илистой

Мечется струя…

С плеском несмолкающим

Ветер слил свой свист…

Горе погибающим —

Берег каменист!

Ввысь отвесно строится

Зданье темных скал,

Негде успокоиться,

Как бы ни устал!

Только вспыхнет сладостно

В пене яркий луч

Да вольется радостно

Чистый божий ключ, —

Только в ночь бездонную

Звезды с высоты

Бросят в бездну сонную

Искру красоты…

В колыбели илистой —

Светлая струя…

Сумрачны, извилисты

Русла бытия!

TAEDEUM VITAE^l

Все тот же холм… Все тот же замок с башней…

Кругом все тот же узкий кругозор…

Изгиб тропы мучительно-всегдашней…

Пустынный сон бестрепетных озер…

И свет и тень, без смены и движенья,

В час утра — здесь, в истомный полдень — там,

Все сковано в томительные звенья,

С тупой зевотой дремлет по местам…

Лесной ручей, скользя, дробясь о скалы,

Журчит докучно целый божий день…

Изведан в часе каждый вздох усталый,

Знакома в жизни каждая ступень!

И каждый день, свершив свой круг урочный,

Вверяет сердце долгой тишине,

Где только дрогнет колокол полночный

Да прокричит сова наедине…

И что ни ночь, в тоске однообразной —

Все та же боль медлительных часов,

Где только шорох, смутный и бессвязный,

Меняет глубь одних и тех же снов…

И скорбно каждый в сердце маловерном,

Следя за часом, жаждет перемен,

Но льется день в своем движеньи мерном,

Чтоб обнажить зубцы все тех же стен…

И вновь, тоскливо, с четкостью вчерашней,

Невдалеке, пустынный видит взор

Все тот же холм, все тот же замок с башней,

Один и тот же узкий кругозор…

¹ Отвращение к жизни (лат.).

ЧЕРНОЕ ОЗЕРО

Валерию Врюсову

Из храма гор, из сонной мглы лесной,

В отдельном беге каждый одинокий,

Струятся вдаль, вспоенные весной,

Немой земли немолчные потоки…

Все золото зари, весь изумруд

Холмов, весь мир светающего поля

Глядятся в них… Певуч их первый труд,

Светло-шумна их утренняя доля…

Поют валы в тени гранитных стен,

Пока их бег стремителен и силен,

Пока далек великий зимний плен

В безвестности порогов и извилин…

Но день идет, и скорбно в их простор

Теснится тень, как некий сон упорный

О мертвых безднах сумрачных озер,

Что горестно их ждут в свой омут черный…

И, глухо дрогнув, каждая волна

Стремится шумно к далям заповедным,

Туда, где все встречает тишина

Своим лобзаньем сладостным и бледным…

ПЕСНЯ

Есть среди грез одиноких одна,

Больше всех на земле одинокая…

Есть среди стран заповедных страна,

Больше всех для стремленья далекая…

В радостный миг неземной полноты

Эта греза зарницею светится…

Счастлив, в чьей доле приход темноты

Этой ласкою звездной отметится…

В дальних путях по откосам земным

Все изгладится в сердце, забудется,

Только она, с постоянством живым,

Будто сон утоляющий чудится, —

Только она нас упорно ведет

Каменистой тропой бесконечности, —

Тихо, как мать над малюткой, поет

О ликующих празднествах вечности…

РАЗДУМЬЕ

И в сердце, как в море, — прилив и отлив…

Я сменою крайностей жив…

То жизнь — трепетание майского сна,

То снова скудеет весна…

Безвестное море баюкает нас —

Нам горько неведом наш час!

Нахлынет — захватит своей глубиной,

Ликующей вскинет волной, —

Отпрянет и — горестно вновь обнажит,

Что в сумрачной бездне лежит…

Кочуют валы — от земли и к земле,

То в трепете дня, то во мгле, —

С забвением к суше, от суши — с тоской…

О сердце, ты — берег морской!

В тебе — вековечный прилив и отлив,

Чьей горькою сменой я жив…

ПРЕДЧУВСТВИЕ

Мне чудятся дали ночные,

Раскрытые в мире ином,

Где дни и заботы земные

Развеянным кажутся сном…

Там кротко сверкают зарницы,

И, в трепете лунных огней,

Бесшумно встают вереницы

Таинственно-светлых теней…

И шествуют призраки с пеньем,

Иному молясь бытию…

И, тайным объятый волненьем,

Средь них я себя узнаю…

И долго и горько мне чужды,

Поникшему в прежней пыли,

Все горести, споры и нужды,

И зыбкое счастье земли…

И часто средь хриплого шума

Борьбой ослепленного дня

Моя одинокая дума

К тем далям уводит меня, —

Где стройно дворцы и соборы

Лучистой встают чередой

И кротко, сплетаясь в узоры,

Восходит звезда за звездой…

НА ОТМЕЛИ

Божий мир для нас — как море…

Мы на темном берегу

Глухо плачем о просторе,

Кто на радость, кто на горе,

Каждый — в замкнутом кругу…

Здесь, в истоме повседневной,

Счет изведанных часов…

Там — разгул свободы гневной,

Вечно новой и напевной,

Трепет смелых парусов…

Тщетно нашу мысль уводит

К синим далям дальний дым,

Тщетно кровь кипит и бродит, —

Наша молодость проходит

В споре с сердцем молодым…

Мы живем в плену суровом,

Вечно в той же полумгле,

Где печаль о часе новом

Лишь смущает тщетным зовом

Сон прикованных к земле…

Ослепленными очами

Мы глядим, рабы -теней,

В мир, сверкающий пред нами,

Расширяя только снами

Жребий малости своей!

ВЕЧЕРНИЕ ПЕСНИ

I

И. Н. Худолееву

В вечерний час, в глухую пору,

Плетусь в неверной тишине

И, меря мир, открытый взору,

Дивлюсь великому простору,

И чуток трепет дум во мне…

И, озирая мир широкий,

Где я дышу, где я томлюсь,

Считаю я мгновенья, сроки,

И в час грядущий, недалекий,

Проникнуть разумом стремлюсь…

Но тщетно я в тиши неверной

Витаю в далях прежних лет

И в их кругу, в их смене мерной,

Ищу душою суеверной

Предчувствий вещих и примет.

И мыслю вновь: смешна тревога…

Настанет день — сверкнет волна…

И час и век — во власти Бога,

Их темный бег исчислен строго,

И жребий сбудется сполна…

То плоским берегом, то в гору

Плетусь медлительно во мгле,

И сладко мне, в глухую пору,

С молитвой звездному простору

Припасть тоскующе к земле…

II

Валерию Брюсову

Час покоя! Стелет тени

Дымный вечер средь полей…

Лишь не знает сладкой лени

Вещий жар в крови моей…

Час закатный — час прозренья

В тайну божьей глубины…

Полный темного волненья,

Лунный Рыцарь ждет луны…

Скоро-скоро осенится

Тайным блеском смертный взор,

В час, когда засеребрится

Нескончаемый простор…

Полночь звездная утроит

Глубь небес и ширь земли,

И рассыплет и раскроет

Месяц золото в пыли…

Пусть же сладкая прохлада

Клонит смертное ко сну,

Я один, искатель клада,

Глаз упорных не сомкну…

III

; К. Бальмонту

Звездным миром ночь дохнула…

Средь смолкающего гула

В лунном поле я брожу…

И, склоняясь сам к покою,

С просветленною тоскою

В дали звездные гляжу…

Здесь и там — огонь далекий,

Вспыхнув искрой одинокой,

Кротко зыблет мрак ночной…

Как узор в единой ткани,

Сочетается без грани

Свет небес и свет земной…

В поздний час, не помня боли,

Я брожу в пустынном поле,

В чуткой лунной тишине…

Средь дремоты беспредельной

Молкнет трепет мой отдельный,

И оправдан мир во мне!

И в великий миг слиянья

С вечной тайной мирозданья

Кротко мыслю: с бегом дней

Все стройнее, все безгневней

Трепет мира, шорох древний,

Глубже сердце — жизнь ясней…

СБОР ВИНОГРАДА

At morn and even shades are longest...¹
Ben Jonson

Tu, voce sbigottita e deboletta,

ch'esci piangendo de lo cor dolente...²

Guido Caualcanti

¹ Самые длинные тени бывают утром и вечером...
Б. Джонсон (1573—1637), английский драматург.

² Ты, голос изумленный и слабый,

Исходящий со слезами из скорбного сердца...

Г. Кавальканти (1255—1300), итальянский поэт и ученый.

ПРИБЛИЖЕНИЕ

Угрюмы скал решенные отвесы.

Пространство молкнет… Отдых от труда!

И близко разуму раскрытые завесы…

И кто-то, вещий, шепчет: Навсегда.

Все в мире ясно, понято, раскрыто…

Земля и небо — формула, скелет,

В котором все исчислено и слито,

И прежнего обмана больше нет.

Отсель — бескровность призрачных движений,

Как трепет страсти в сердце мудреца,

Унылая пора оцепенений

И бледный жар печального лица.

Ни голода, ни жажды — только Слово,

Как сумрачный, глухой и праздный звон,

Случайный отблеск пиршества былого,

Воспоминания неверный полусон!

И кончить бы — пока для оправданья

Возможна сила в стынущей груди,

И только ты, невольница алканья,

Слепое сердце, молишь: Погоди!

РАЗДУМЬЕ

На свете так много простора,

Надежд, и гаданий, и грез,

Как тени у темного бора,

Как боли у сумрачных слез…

И часто, в бреду одиноком,

В мгновенье истомы немой,

Мы знаем, что в храме далеком

Готовится пир неземной…

Но дальней и пыльной дорогой

Мы в жизни на праздник идем,

Под трудной грозою-тревогой,

Под серым и долгим дождем, —

Мы радостно в сердце горячем

Приветствуем утренний свет,

А вечером сетуем, плачем,

Что грезам свершения нет…

СИЗИФ

Долго-долго время длилось,

Долго-долго время шло…

В горьких помыслах склонилось

Бледное чело.

Мыслью, алчущей прозренья,

Я вникал в их беглый миг,

И в высокое ученье

Древних вещих книг…

Приковал я грудь живую

К мертвым сводам рудника,

Где, взрывая тьму глухую,

Искрилась кирка.

Жил, метался, опыт множил

В тишине, средь шума гроз

И в пустом гаданьи дожил

До седых волос!

Все, что век лелеял, сеял,

Все, что годы я поил,

Зыбким прахом час развеял,

Миг опустошил…

Пусть! Скорей другую ношу!

Вновь я гордо восстаю…

Раб мятежный, вновь я брошу

Вызов бытию!

В ПУТИ

Памяти Н. Л. Тарасова

Вперед, вперед, мой бедный конь,

Исполни свой завет, —

Сквозь холод вьюги, сквозь огонь…

Назад дороги нет!

Наш день не долог, путь далек,

Плетись, пока светло…

Тебе наскучил твой ездок,

Ему — твое седло.

Ни повернуть, ни отдохнуть…

Пустынные края!

Но свой докучный, долгий путь

Придумывал не я…

Свершай, мой конь, свой темный бег,

Где всюду — боль с бедой,

Где лишь однажды был ночлег

С хозяйкой молодой…

Вперед же, вскачь, до той черты,

Где все — покой и мгла,

Где дрогнет грудь моя, а ты

Закусишь удила…

АЛКАНИЕ

Нас в мире ждет великое алканье

На всех путях…

Нас всех томит угрюмое незнанье

В земных сетях…

Мы молимся о чуде утоленья

И день и ночь, —

Но горечи последнего томленья

Не превозмочь…

Придет гроза, завоет и нарушит

Земную тишь, —

Но тишины, что наше сердце душит,

Не возмутишь…

В ПАРКЕ

Пусто, пусто в старом парке…

Каждый угол поредел,

Даже там, где в полдень жаркий

Час прохладный не скудел…

Шире каждая дорожка,

Где теперь хлопочет крот…

Заколочена сторожка

У свалившихся ворот…

Где спускался, зыбля складки,

Вешний груз зеленых риз,

Ныне дремлет в серой кадке

Одинокий кипарис…

Взор печальный отмечает

Прах и тлен со всех сторон,..

И осенний вихрь качает

Гнезда черные ворон…

Вот пустынный холм с беседкой…

Грустный кров — теперь сквозной, —

Где с прекрасною соседкой

Коротал я час ночной…

Скорбен вечер в небе хмуром,

Грустен в парке мертвый шум…

И пред каменным Амуром

Я стою, один, угрюм…

SILENZIO

Молчанье! Забвенье без срока…

Свой жребий, пустынник, мечи…

Пусть зыблется жизнь одиноко,

Как пламя ночное свечи…

Безмолвие грани последней

Мой дух просветленный зовет…

И глухо на башне соседней

Пустынное время поет…

Ни страха, ни ропота в бое

Вещающих утро часов…

Лишь молится сердце живое

Восходу светающих снов…

Молчание! С гордым упорством,

Пустынник, таи свой простор…

Пусть люди о хлебе их черством

Ведут нескончаемый спор…

Всем жаром души своевольной

Будь предан иному труду, —

Ты слишком упорно и больно

Метался в бесплодном бреду!

ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ

M. П. Чеховой

В вечерней мгле, у берега глухого

Один стою…

Тебе ль, душа, замкнуть в земное слово

Тоску свою!

Пусть даже горько узник прослезится,

Слеза — одна…

Морской простор в волне не отразится,

Ни глубина…

Людская жизнь — мгновенья, годы, сроки,

Счет дней и дней, —

В земной тоске раскрыт весь мир широкий,

Вся вечность — в ней!

ПОЗДНИЕ ДУМЫ

Плывут, дымятся облака

В осенний серый час…

Ни малой искры, ни цветка,

Насколько видит глаз…

Пришла пора пустынная,

Дневной пожар погас!

У темной грани помнят все,

Что где-то был рассвет,

Что яркий день пылал в росе,

Лелеял рост и цвет, —

Гудел живыми вихрями.

Которых больше нет…

И вот — поет осенний шум,

Что полдень оскудел,

И горек трепет поздних дум

Тому, кто даже смел,

Но больше всех — безумному,

Что счастье проглядел!

И вот — раскрылся дым ночной,

Что гасит все не в срок,

Своей беззвездной пеленой

Все небо заволок,

И горько сердцу ведомо,

Что день уже далек…

Отхлынул день, и тщетно взор

Глядит ему вослед, —

Разорван праздничный убор

И шумных пиршеств нет, —

На всякий вздох в безмолвии

Безмолвие — ответ…

ЛУННАЯ СОНАТА

Ночные дали в лунном свете.

Гудур — как мрамор при луне…

Гудур в неволе лунной сети…

Гудур с луной наедине…

Гудур в часы неволи бледной,

Вникая в ночь, не зная сна,

В томленьи грезы заповедной

Блуждает в тереме одна…

Гудур в саду из бледных, нежных,

Из лунных лилий… и средь них

Пред нею, в ризах белоснежных,

Ее тоскующий жених…

Она склонилась, и любовно

Луна улыбкой их зажгла,

Немой и бледной, и бескровной,

Как скорбный снег его чела…

И вздох венчает их истому,

И он, склоняя бледный лик,

К ней, как к причастию святому,

Устами скорбными приник…

ТРЕЩИНА

Есть трещина в стене тюрьмы моей…

В нее я вижу даль родных полей

И синеву родных небес,

Родной ручей, мой шумный лес…

В нем, в свете утренних часов,

Так много птичьих голосов.

Избушка ветхая за ним,

Где я был близок, был любим…

Но узник там давно забыт…

Туда другому вход открыт,

И дева юная все ждет,

Когда-то новый друг придет…

Есть трещина в стене тюрьмы моей…

В нее, в тиши, как отзвук прежних дней,

Плывет ко мне немых видений рой —

Скорей, мой страж, ее закрой!

НОЧНЫЕ КРЫЛЬЯ

Бьет полночь… Лишь ветер угрюмый

Бушует в просторе морском…

О, древние, вещие думы,

Ваш гневный призыв мне знаком!

Как отзвуки жизни незримой,

Далекой, вселенски иной,

Вы скорбно проноситесь мимо

Забывчивой доли земной…

И зовом живым зачарован,

Я долго тоскую во мгле,

Но сердцем я горько прикован

Великою цепью к земле!

Обвеянный стройными снами,

Я снова терзаюсь в бреду, —

От жертвы в таинственном храме

На горестный рынок иду.

И молкнут живые заветы

В бесплодном земном забытьи, —

Лишь к трепетным звездам воздеты

Бессильные руки мои!

БЕЛЫЕ ВИХРИ

О nott' о dolce tempo benche nero,

ben ved'e ben intende chi t'esalta¹.

Michelangelo Buonarroti

Silent, silent Night,

Quench the holy light
Of thy torches bright².

William Blake

¹ О ночь, о сладостное время, хоть ты и черна,

Но хорошо видит и слышит тебя воспевающий.
Микеланджело Буонарроти (1475—1564),

итальянский художник и поэт-

² Безмолвная, безмолвная ночь,

Погаси святой свет
Твоих факелов ясных.
В. Блейк (1757—1827),

английский поэт и художник.

VALSE TRISTE¹

Под сонное пенье фагота

Усталые пары скользят…

И холод, и боль, и забота

В блуждающих взглядах сквозят…

Плывут-чередуются пары,

Испанец, венгерец и лях,

И юноша томный, и старый

Усач, поседелый в боях…

Своею игрой бесконечной

Суровая прихоть сплела

Рассеянность доли беспечной

И скорбную бледность чела…

Мелькает-скользит вереница

Гонимых на пир пустоты —

Борьбой искаженные лица,

Клейменные жизнью черты…

И длится веселье без срока

В чертогах, не знающих сна,

Где в сумрачный час одиноко,

Срываясь, рыдает струна, —

Где, гостья из далей бездонных,

Колеблется ночь по углам

И светится в нишах оконных

Крестами белеющих рам…

¹ Грустный вальс (фр.).

СИРОТСТВО

Я в беге часа не один…

Со мной простор немых равнин,

Земная пыль, земная даль,

Их круг бессменный, их печаль…

Со мною был весенний свет,

Моих лугов роса и цвет,

И трепет вод, и шум листвы,

И пламя летней синевы…

Как был покой осенних дней,

Простор развенчанных ветвей,

Холодный пепел, прах, зола

Костров, что ярко жизнь сожгла…

Со мною будет сон зимы,

Печаль и холод белой тьмы

И — в краткий полдень — блеск снегов

Без рубежа, без берегов…

Как будет бодрствовать со мной

Глухой и дикий вихрь ночной,

И долгий вой, и свист его,

И скорбь сиротства моего!

ОТЧАЯНИЕ

Кругом весь день стояла тишина…

И, будто в муке трудной замирая,

Кляня свой жребий, стыла грудь живая,

И каждый миг был миг мучительного сна.

К пустынным небесам струился дым долин,

Слагаясь в смерчи, в сумрачные зданья,

И каждый был в слезах, и каждый был один,

И трепетал от страха и незнанья…

Порою лист на землю упадал,

И, точно в час подкравшейся недоли,

С безумием в глазах, дрожал и стар и мал

В глухом огне своей последней боли…

И в ужасе, сковавшем все сердца,

Оцепенелый мир алкал освобожденья,

Разъятия железного кольца, —

Но не было ни смерти, ни рожденья.

ТКАЧ

Над докучной серой тканью,

Ткач упорный, я поник…

Верный темному алканью,

Тку — сплетаю с мигом миг…

Часто-часто за работой,

Чуть замедлишь, рвется нить…

Даже краткою дремотой

Страшно сердце осенить!..

Сир мой труд, узка основа…

Мой челнок проворен, скор…

Вспыхнул день, и тку я снова

Незатейливый узор…

Долго ль мне в докучной доле

Тратить трепет слабых сил,

Знает только Тот, Кто в поле

Льну и рост и цвет судил…

Вечереет, и невольно

Тень сдвигается к станку…

Что-то грустно, что-то больно —

Уж не саван ли я тку?

ГОРНАЯ ТРОПА

Марии Б.

I

Indi un altro vallon mi fu scoverto¹.
Dante

То see a world in a grain of sand...²
William Blake

Af klarsynt dröm, af matt förnuft,

af eld och vatten, jord och luft!³

Per Hallström

¹ Тогда мне открылась другая долина.

Данте Алигьери.

² Увидеть мир в песчинке...

В. Блейк.

³ Из отчетливого сна, из утомленного ума,

Из огня и воды, земли и воздуха!

П. Гальстрем.

КРУГ ВЕКОВЕЧНЫЙ

Валерию Брюсову

Близится ночь к рассвету…

Ясен шелест листвы…

Строится стебель к цвету,

Цвет лишь ждет синевы…

Ширит заря тревогу,

Зыбко искрясь в пыли…

Тянется сердце к Богу

С темным вздохом земли…

Льется, как пламя, в воды

Синий, радостный день —

Холит земные всходы,

В полдень, светлая тень…

Все, что цвело-боролось,

К часу тайного сна

Вскинулось ввысь, как колос,

С малой данью зерна…

Клонится путь к ночлегу,

Меркнет и тень и зной…

Слава дневному бегу!

Слава тайне ночной!

ВЕЧЕР В ГОРАХ

С. А. Полякову

Стелет, зыблет лунный прах

Тишь вечерняя в горах,

В сонном царстве вечных льдов,

Белых замков, городов…

Лишь средь каменных оград

Глухо воет водопад,

И белеют вдоль скалы

Пыльно взрытые валы…

Дремлют башни и зубцы…

Глухи храмы и дворцы,

И обходит их порог

Суета людских дорог…

У ворот их, строясь в ряд,

Стражи белые стоят,

И сверкает их броня

Зыбью лунного огня…

Стелет звездный свой простор

Тишь вечерняя средь гор,

Где раскрылся под луной

Мир и холод неземной…

МОЩЬ МАЛОСТИ

К. Бальмонту

Мыслю все чаще

В свете мгновенья —

Выше и слаще

Путь отреченья!

Замыслы ломки,

Счастие хило…

В серой котомке —

Правда и сила…

Думы безродных

В мире утраты

Знаньем свободных

Будут богаты…

В далях вселенной

Встретит бездомный

Мир неизменный,

Свет незаемный…

В пору недоли

В сердце усталом

Будут без боли

Слезы о малом…

Горечь тревоги

Воля осудит —

В смертной дороге

Смерти не будет!

КОЛОКОЛ

Валерию Брюсову

Высился, в славе созвучий,

С песней венчально-святой,

Колокол вещий, могучий,

В пламени утра литой…

В звоне на версты и мили,

В зове за смертный предел,

Сильный, гремел он о силе,

Тайный, о тайне гудел…

Много надежд заповедных,

Чаяний света во мгле

В трепете уст его медных

Стройно звучало земле…

Но, раздаваясь все строже,

Часа тоскующий крик

Отзвуком суетной дрожи

В вечное пенье проник…

Тайная горечь без срока

Утренний звон облекла,

И — зарыдав одиноко —

Стала проклятьем хвала…

ВЕЧЕРНЕЕ ВИНО

К. Бальмонту

Знаю цепи, помню крылья,

Миг победы, час господства,

Век бесплодного усилья,

Вечность пени и сиротства…

Помню золото рассвета,

Знаю дым и кровь заката,

Помню пламя, пламя цвета,

Трепетавшее когда-то…

Знаю, знаю кубок желчи,

Горечь смертного томленья,

Смертной жажды облик волчий,

Бледный призрак утоленья…

Знаю трепет солнца в пене,

Знаю гаснущие очи

И великие ступени

В беспредельность звездной ночи…

ГОРНАЯ ТРОПА

Alla Donna Eva Kühn-Amendola¹

Лишь высь и глубь!.. Лишь даль кругом… Напрасно

Дерзаю взглядом, в полдень, в час безгласный,

Хотя б на миг измерить круг земной

И все пыланье неба надо мной…

Лишь глубь… Лишь даль, где вьется путь мой малый,

Что я свершал, карабкаясь на скалы,

Хоть часто круты были грани их

Для слабых сил, для смертных ног моих…

Вот серый склон изведанный, откуда

Глядел я в ширь, возникшую, как чудо,

Чей пестрый мир уже неразличим,

Как все, что я читал в пути большим…

Вот часть стези, где слышал я впервые,

Как билась смерть о скалы вековые,

Сметая в дол, от грани облаков,

Утесы, зданья, кости смельчаков…

И снова даль! Мой взор уже бессилен

Проверить смену срывов и извилин,

Которых я почти не узнаю,

В безмолвии, где в полдень я стою…

И тщетно дух, от мига отрешенный,

За кругом круг, вскрывает мир бездонный,

Куда нельзя проникнуть светом в тьму

Тоске людской, гаданью моему…

И сколько б дум сознанье ни включало

В свой детский счет, их мера — лишь начало

Безмерности, где молкнут времена,

Как легким вихрем взрытая волна…

¹ Ева Кюн-Амендола — итальянский литератор родом из Литвы, жена литератора, общественного деятеля, сотрудника «Весов» Джованни Амендолы (1882—1926), переводчица стихотворений Ю. Балтрушайтиса на итальянский язык (см.: Baltrusciaitis J. La Scalla Terrestre. Firenze, 1912).

ВИДЕНИЕ

А. Скрябину

Мелькает некий Храм святой

Сквозь дым времен…

От мира огненной чертой

Он отделен…

Его святые алтари —

Как звездный щит,

Где ярче утренней зари

Потир горит…

Все пенье наших дум и слов,

Наш смертный жар,

В хвале его колоколов —

Один удар…

От слуха скованных в пыли

Их звон далек…

И ропот дня и гул земли

Его облек…

И вечность горьких ступеней,

Сквозь пыль, сквозь тьму,

Из мира скорби и теней

Ведет к Нему.

И лишь ценою всех тревог,

Всех слез, потерь,

Увидит мир Его порог,

Откроет дверь…

ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ

A Giuseppe Vannicola¹

Желтеет колос — пробил срок!

Угрюмый раб, готовь оброк…

Кончая труд, и стон и дрожь,

Богатства Бога приумножь!

С молитвой руки ввысь воздень,

И что поил ты в долгий день,

И что лелеял в час зари —

В земную меру собери…

Свой вечный вздох, свой горький пот,

И трепет всех твоих хлопот,

Твой долг Небесному Царю,

Неси к святому алтарю…

И вспыхнув сам в костре твоем,

Твой дым над жертвенным огнем,

Как малый дар твоих полей,

В вечернем зареве разлей!

¹ Джузеппе Ванникола — итальянский литератор, сотрудник «Весов».

ЗАБВЕНИЕ

Смыкая две ели,

То быстро, то плавно,

Мелькают качели

В игре своенравной…

То вправо, то влево,

Со скрипом подбросят,

И юношу с девой

Из мира уносят…

Светло и раздольно

Паденье с размаха…

И сладко и больно

От счастья, от страха…

В волне заповедной

Грудь девы чуть дышит,

И юноша бледный

Не видит, не слышит…

Их носят качели

И в вихре и в дыме —

И солнце средь елей

Качается с ними…

ЗИМНЯЯ ДОРОГА

A Giovanni Amendola

Кончил в далях Бога

Вал свой шумный бег…

Зимняя дорога

Стелет тихий снег…

Миг и миг — две тени…

Равен часу час…

В их жемчужной смене

Искрится алмаз…

День и ночь средь снега —

Два глухих звена,

Два немых побега

Белого зерна…

Вскрыла в далях Бога

И в груди людской

Белая дорога

Белый свой покой…

Кротче вздох угрюмый

В блеске зимних дней…

Усыпляет думы

Ровный скрип саней…

Смутно и безбольно

Снится даль весны

В веяньи раздольной

Белой тишины.

ДЕРЕВО

Тянутся ветви к области горней,

К звездам в бестрепетной мгле…

Скрыты глубоко темные корни

Тайною сетью в земле…

Не потому ли в пору недоли

Светит душе синева —

В свете беспечном, не оттого ли

Сумрачно шепчет листва!

В вешнюю пору, в час быстротечный,

В сладостный миг полноты,

Пир преходящий, пир вековечный,

Ярко пируют цветы…

В зимних сугробах скорбны побеги…

В зимних ветвях — тишина…

Сказка о солнце, сказка о снеге —

Два неразгаданных сна…

То-то с тревогой, в час изумрудный,

Зыблет сиянье росу!

То-то порою больно и трудно

В божьем великом лесу!

КОРМЧИЙ

В ярости бурь, в океане,

Старец седой у руля

Держит в бестрепетной длани

Жребий и бег корабля…

В строгом служении дали,

Вечны в случайности дней

Древние пальцы из стали,

Пламя под снегом бровей…

В беге сквозь пену, сквозь брызги,

Взрытые синею тьмой,

Строен в их свисте, в их визге,

Кормчий глухой и немой…

Только в смятении диком

Вскинутых к небу валов

Чудится, слитый с их криком,

Хохот проклятья без слов…

Волею, с бурей союзной,

Мчит молчаливый Старик

Утлый, громоздкий и грузный,

Дрожью охваченный бриг, —

Мощью, не знающей меры,

В море, не знающем дна,

Гонит Он трепет Галеры

К берегу мира и сна…

ДЫМ

А. Скрябину

В древнем храме Жертвы вечной,

Пред волхвом седым,

Ярко пламя, бесконечно

Реет легкий дым…

Точно зыбкий и ленивый

Бег часов и лет,

Льются синие извивы,

Зыбля тьму и свет…

Миг и век, струя святая

Длит свой ток живой,

Строясь к солнцу, рея, тая,

Слившись с синевой…

Носит в пламя Жрец упорный

Смолы и елей,

Воск и чаши крови черной,

И цветы полей…

В древнем храме вечной Дани,

Точно зыбь в волне,

Тает плоть, теряя грани

В жертвенном огне…

Реет пламя, неустанно

Зыбля свет и тьму,

Завершая мир, венчанный

В жертвенном дыму…

ВОЗВРАТ

С. А. Полякову

Брожу опять по старым ступеням

И — только в миг иной —

Шепчу привет и свету и теням,

В далекий день мелькавшим предо мной…

Как новый сон, воскресла явь в былом,

Сплетая жизнь, ее покой и спор

В таинственный, таинственным жезлом

Начертанный, узор…

И явен в часе жребий дней и лет,

И меря вновь их дрожь,

Я узнаю, что гроба в мире нет,

И чувствую, что призрак смерти — ложь…

Как лик луны средь бега облаков,

Пылая, хмурясь, зыбок миг во мне,

Но дремлет быль в бессмертии веков,

Как новый цвет в зерне…

Из вихря в вихрь, в просторе ледяном

Скользит мой дух живой,

И я на час, на явь, что будет сном,

Беспомощно качаю головой!

БЫСТРОТЕЧНОСТЬ

Час — как легкая стрела…

Миг в нем — будто взмах крыла…

Вспыхнул свет, и снова мгла!

Ярки искры, век их мал!

Взрылся лист, что вихрь сорвал,

Покружился и — упал…

Час забвенья и беда,

Бег их, след их, череда —

Как на мельнице вода…

Хлынул вал, ударил в грудь,

Ослепил, и снова в путь,

Не успеешь зачерпнуть!

Как бы ни был сон глубок,

Оскудеет в малый срок —

Размотается клубок…

Как средь зыби бытия,

К солнцу взрытая струя,

Распадется жизнь моя!

II

E quindi uscimmo a riveder le stelle¹.
Dante

Bring me my chariot of fire!²
William Blake

Hear the loud alarum bells --

Brazen bélls!³

Edgar Poe

¹ Тогда мы вышли, чтобы увидеть звезды.
Данте Алигьери.

² Дай мне мою огненную колесницу!
В. Блейк.

³ Слушай, как гудят колокола тревоги --

Медные колокола!

Э.-А. По (1809—1849), американский поэт и новеллист.

В МОРЕ

В безбрежность дня

Один плыву —

В кольце огня,

Сквозь синеву!

В лихих валах

Дороги нет…

Их зыбкий прах

Замел мой след…

Весь с мигом слит,

Мой легкий челн

Легко скользит

По воле волн…

Рассветный хмель

Над синей тьмой,

Моя свирель

Да жребий мой, —

Да гордый ум

Вне смертных уз,

Да прихоть дум —

Вот весь мой груз!

Простор валов,

Их зыбкий снег —

Мой верный кров

И мой ночлег…

Все — свет, покой

В моем кругу,

И дым людской

На берегу!

В ГОРАХ

Спят вечные горы… И немы

Их выси… И строен их ряд…

Лишь ярко их снежные шлемы,

Забрала и копья горят…

И молкнет в лазурном их дыме

Весь трепет долинный и гул…

И полдень, раскрытый над ними,

В их раме зубчатой уснул…

Лишь плавно, цепляясь за кручи,

Где строит свой храм тишина,

Плывут, чередуются тучи,

Как звенья их белого сна…

И в область томленья и пени,

К порогу тревоги людской

Нисходят их строгие тени,

Их светлая тишь и покой…

И в мире бессменной недоли

Я снова молюсь бытию,

И клятву безропотной боли

Безмолвным вершинам даю…

DEO IGNOTO^l

Памяти H. Л. Тарасова

Жертву живую

Ведут к алтарю…

В сумрачном храме

Не я ли горю!

Грозно мелькает

Сквозь жертвенный дым

Древняя жрица

Со взглядом седым…

Тянется к жертве

Костлявой рукой —

Горестный камень

Ждет крови людской!

Мечется пламя

И блещет, дрожа,

Алым пыланьем

На стали ножа…

В храме пустынном

Безмолвен и строг,

Каменноликий,

Неведомый Бог…

Зарево Смерти

Над зыбким огнем

Красной улыбкой

Пылает на Нем…

Жребий свершился,

И глухо легла,

Жизнь замыкая,

Великая мгла…

Смерклось, и в храме

Таинственно пуст

Жертвенный кубок

У каменных уст!

¹ Неведомому богу (лат.).

СИНЕВА

Луг желтеет — сад роняет

Вешний цвет, убор листвы…

Только небо не меняет

Первозданной синевы…

Молкнет гром, и вихрь, и даже

Вечный вздох людского сна…

Мир венчает всюду та же,

Вековая тишина…

Дан предел и время смены

Тени ночи, часу бурь —

Лишь горит века средь пены

В море зыбкая лазурь…

Пестрый мир клоня к покою —

Мысли, подвиги, слова —

Правит долею людскою

Цельность, вечность, синева…

En lo cerrado salida...¹
Cervantes

The spell should break of this protracted dream ².
Byron

О navicella mia, corn' mal se¹ carca!³
Dante

¹ В замкнутом кругу...
M. de Сервантес (1547—1614), испанский писатель.

² Чары этого затянувшегося сна должны развеяться.
Д.-Г. Байрон (1788—1824), английский поэт.

³ О кораблик мой, как тяжело ты нагружен!
Данте Алигьери.

РЫБАКИ

А. Н. Лебедевой

В радостной силе,

В утреннем свете,

Брошены были

Легкие сети…

В ясности вала

Искрилось море…

Гордо пылала

Вера во взоре…

Пела вне тени

Доля земная,

В трепетной пене

Бездны не зная…

Длится и длится

Лов запоздалый…

Ждет и томится

Старый и малый…

Сумрачны речи,

Взгляды туманны…

Врезался в плечи

Крест конопляный…

В меркнущем свете,

К мели пустынной

Близятся сети

С илом и тиной…

То-то услада

Смелым, что с криком

Ищут лишь клада

В море великом!

УТРОМ

Искрятся мгновенья

В ранней тишине…

Миг прикосновенья

К дремлющей струне!

Свет в тиши ленивой

Зыблет в сердце тень —

Вечное огниво

Бьется о кремень!

В час зари безбурной,

Ширя синий зной,

Льется звон пурпурный

С неба в круг земной…

Льется в час безбольный

К небу от земли

Отзыв колокольный

Алчущих в пыли…

Реют два сиянья,

Ширя день-деньской

Вихри, чье слиянье —

В радости людской!

АЛЛЕЯ

Вьется аллея

Вниз под откос,

Вся пламенея

Алостью роз…

Тишью и зноем

Парк усыплен…

Тянутся строем

Тополь и клен…

Кровь земляники…

Мшистые пни…

В полдень великий

Сладко в тени!

Шаг и — все реже

Полог лесной.

Листья все те же,

Шелест — иной…

Солнце за тучей…

Хмурится дол…

К иве плакучей

Путник пришел…

Длится аллея

Под гору, вниз,

Где, лишь чернея,

Спит кипарис…

ПРИБЛИЖЕНИЕ

Все мы с проклятием бродим

В замке неведомой тьмы…

Все мы с тоскою подходим

К двери из смертной тюрьмы!

Горек в тиши бесконечной

Топот усталых шагов —

Жуток сквозь сон быстротечный

Шелест нездешних лугов!

Все мы на тайном пороге,

В вещем сверканьи зарниц,

С болью о смертной тревоге

Горестно падаем ниц…

Чада земного распутья,

В час, расторгающий сон,

Алчно скрепляем мы прутья

В ржавой ограде времен…

Страшно нам в глубь роковую

Взглядом пытливым взглянуть —

Страшно на тайну живую

Смертной рукой посягнуть!

ЗА КРУГ ЗЕМНОЙ

В тиши ли гор пространство озираю,

Иль глухо слит с волной,

В земную даль я руки простираю,

В простор земной…

Везде, везде, где искрилось мгновенье

Иль дымно день скудел,

Я с тайною тревогой умиленья

На мир глядел…

В безмолвии и в дни борьбы докучной

На все, в чем жизнь цвела,

Готовила свой отклик полнозвучный

Моя хвала…

Но как душе тоскующей ни любы

Цветы, чье имя — миг,

И пламя дня, и даже трепет грубый

Страстей людских, —

Я все же с тайной грустью разделяю

Их вечный пир дневной

И алчный взор все чаще устремляю

За круг земной…

ЗАМОК СТРАХА

Долго время в Замке Страха,

Где я в полночь света жду,

Где мелькает только плаха

В нескончаемом бреду…

Пробуждая мертвый шорох,

Срок за сроком бьют часы…

Призрак черепа в узорах,

В беге линий — знак косы…

В пестроте дневного звона,

На случайный смутный звук

Отвечает горечь стона,

Бледность лиц и трепет рук…

В долгий час ночного круга

Скорбно смотрит в лунный прах

Мука детского испуга

В отуманенных зрачках…

В древнем замке — безысходно —

Боль всегда и боль везде…

И душа — как цвет бесплодный

Белых лилий на воде…

ЧЕРЕДОЮ

Я светлой доли знал немало,

И трудной скорби ведал много…

Не раз, не раз весна пылала —

Не раз метель дымилась строго…

Час гордой силы вел истому…

Сменял неволю час свободный…

И ждал я счастья по-пустому,

И чах и цвел поочередно.

И пели дни от смены к смене,

И в миг, смирявший пламя в гимне,

Я знал, что будет зной без тени,

Я знал, что будет холод зимний…

И светел взор мой, в даль вперенный,

И — полный кроткости и веры —

Я с думой мудро-примиренной

Встречаю день и вечер серый…

Изведав пламя, таю, тлею

И цветом нови оживаю —

О прежних днях не сожалею,

Погасших снов не призываю…

НОЧЬЮ

H. A. Подгорному

Затмила полночь тайну яви —

Раскрыла полночь тайну сна,

Но смертным грезам, их забаве,

Моя душа не предана.

В пустынной мгле, где сердце тонет

И будто вскрыта грудь моя,

Мой детский ужас мысли гонит,

Мой дух не знает забытья…

Средь бездны, преданной дремоте,

Расторгла ночь мой смертный плен,

И вот — во мне не стало плоти,

Вокруг меня не стало стен!

И горстью праха с тьмою слитый,

Не зная яви, чуждый сну,

Я без опоры, без защиты,

В полночном омуте тону…

И бледной искры жду, как блага,

И жду рассветного крыла,

Познав, как в мире сердце наго,

Как ночь земная тяжела!

ИЗ ТЕНИ В СВЕТ

То опьяненный синевой

Плетусь стезею кочевой…

То вновь, в докучной полумгле,

Влачу свой жребий на земле…

Из света в тень, из тени в свет,

Иду, свершая свой завет…

Из тени в свет, из света в тень,

Меня уводит краткий день —

От блеска утренней росы,

От цвета вешней полосы,

От детских игр — в кровавый бой,

В пыланье выси голубой —

К печали молкнущих полей,

К тоске и плачу журавлей —

И к тайной грани сна в снегу,

На неизбежном берегу!

ВЕЧЕРНЯЯ ЗАРЯ

Полоска дня все уже, уже

И все бледней…

И так тревожит ум досужий

Приход теней!

И тлеет, тлеет, без пыланья,

Дневной покров

От безглагольного дыханья

Ночных миров…

И лишь дымится, в час отлива,

Земное дно,

Где все живое сиротливо

Обнажено…

И дышит сердце вздохом тени —

Слепой игрок —

Растратив свет своих томлений

В столь малый срок!

Лишь искры звезд, смиряя вздохи,

Зовут меня,

Горя, как солнечные крохи

От пира дня…

В БЕЗМЕРНОСТИ

Версты и версты, мили и мили…

Трепет средь зноя, слезы от пыли,

В мире обманчивых вех —

Все же в скитаньи, начатом в силе,

Ясен и звонок мой смех!

Все же я сердцем, гордым до срока,

В пестром сияньи нивы широкой,

Верю дневному лучу

И, отгоняя тень, без упрека

Посох железный влачу…

Силясь, шагая — долго, далече —

В мире без крова, в доле без встречи,

Любо мне мерить холмы —

Пусть оттянула бедные плечи

Бедная ноша сумы…

Пусть средь истомы жажды палящей

Темному сердцу снится все слаще

Близость пути к рубежу —

Все же с любовью в дым предстоящий,

В тайную даль, я гляжу…

ПРЯЛКА

За древнею Прялкой с куделью косматой

Бессонная Пряха, с утра до заката,

В таинственном замке, на пыльном граните,

Хлопочет-свивает непрочные нити…

То бледная дева, средь тени светлицы,

Перстами весталки, перстами блудницы,

С тоскующей песней, с алканьем во взгляде

Срывает-ровняет волшебные пряди…

То годы и годы, безмолвно и глухо,

В кругу заповедном слепая старуха

Угрюмо хлопочет о нити неровной

И сумрачно водит рукой хладнокровной…

Сверканье ли, тьма ли дымится сквозь окна,

Заклятая Прялка свивает волокна,

Готовя упорно, без лада, без связи,

Лохмотья на нищем, наряды на князе…

И древняя Пряха без меры, без грани,

Средь майского цвета, в осеннем тумане

Бессонные пальцы за пряжей торопит,

Непрочные нити бестрепетно копит…

РАЗДУМЬЕ

О. Л. Мелконовой-Езековой

Знанье людское

Странно расчислено —

Важно в покое,

В горе бессмысленно!

В яркий и строгий

Свет упования

Входит в тревоге

Смута гадания…

В утреннем храме —

Арфа Эолова,

Сердце с годами

Грузно, как олово!

Молкнет от страха

Дума бессонная,

Жребием праха

Обремененная.

С каждою ложью

Все суевернее

Смотрим мы с дрожью

В небо вечернее…

Чудо прозренья

Нам не даровано,

Пламя стремленья

Сковано, сковано!

АМИНЬ

Опять, венчая круг суровый,

Зажглась вечерняя заря,

И — верный жрец — до жертвы новой

Я отхожу от алтаря.

Хвала и мир свершенной грани!

Хвала и мир пустым садам!

Живой тоске каких алканий

Мой вещий дух я вновь предам?

Повторна ночь, и свет повторен.

Неисчерпаем трепет лет…

И вся безмерность тайных зерен

Еще раскроется, как цвет…

Еще в великом зное Бога

Не все пылание зажглось,

И в далях праха много, много

Никем не вспаханных полос…

И солнце пламенным восходом

Сверкнет над новью снов и мест…

Лети, пчела, за новым медом!

Прими, невольник, новый крест!

ЛИЛИЯ И СЕРП

Марии Б.

Paa livsens natvej gennem frygten ^l.
Henrik Ibsen

Это суть две маслины и два светильника, стоящие перед Богом Земли.
Откровение св. Иоанна, 11,4.

Есть хмель ему на празднике мирском.
Е. Баратынский

Nu har jag svalt

den bittra drycken som gör vis ².

Per Hallström

En lefnads sorg, en lefnads längd ³.
Per Hallström

Sunt lacrimae rerum ⁴.

Dies Rückwärtsdenken, Vorwärtsgrübeln ⁵.

N. Lenau

Des tiefen Meers vergänglich bunter Schaum.

Und zeugt der Mensch, wie Faust, ein Kind,
Ein Traum dem andern sich entspinnt...
Und schlägt ein, wie Faust, den andern tot,
Ein Traum den andern nur verwischt ⁶.

N. Lenau

Sin el cielo y sin la tierra,

Entre la tierra y el cielo ⁷.

Tirso de Molina

Christo confixus sum cruci ⁸.
S. Paulus

¹ Тревожно следуя дорогой жизни.

Г. Ибсен (1828—1906), норвежский драматург.

² Проглотил я горький напиток мудрости.

П. Гальстрем.

³ Грустная жизнь, долгая жизнь.

П. Гальстрем.

⁴ Иногда и вещи плачут (лат.).

⁵ Мысли о прошлом, думы о будущем.

Н. Ленау (1802—1850), австрийский поэт.

⁶ И пестрой пеной преходящей

Над морем вечным и великим

От сна родится сон летящий,

Когда рождается дитя,

В ребенке каждом с новой силой

Творит фантазия, шутя

Своей свободой легкокрылой.

Н. Ленау. (Перевод А. Анютина-Луначарского.)

⁷ Без неба и без земли,

Между землей и небом.

Тирсо де Молина (1584? — 1648), испанский драматург.

⁸ Я сораспялся Христу.

Новый завет, Послание Св. Павла Апостола к Галатам, 2, 19.

МОЙ ЩИТ

In hoc signo vinces ¹.

Витязь Тайной Дали,

Стоек я в бою —

Древний щит из стали

Кроет грудь мою…

В поясе средины

Выкован на нем

Строгий лик орлиный,

Дышащий огнем…

И над ним чеканно —

Мой старинный герб —

Свиты вязью странной

Лилия и Серп.

И вкруг них, вдоль края,

Как венец литой,

Тянутся, сверкая

Огненной чертой —

Ярче, чем средь мрака

Ожерелье звезд,

Три великих знака —

Молот, Посох, Крест.

¹ Этим знаком победишь (лат.). Согласно раннехристианской легенде, перед взором римского императора Константина во время сражения с Максэнцием (в 312 г.) на небосклоне возник крест с такой надписью вокруг него.

РАЗДУМЬЕ

Своеволен в вечной смене жребий дня,

Сочетавший тайну тени и огня…

Дышит миг, тужит, как может, весь в цвету,

Весь — дробленье, реет, множит пестроту.

Но в рассветных безднах Бога коротка

Беззащитная дорога мотылька!

И в рассветном море цвета бирюзы

Безмятежно утро лета до грозы…

Длится час, струит, торопит водомет,

Сеет, строит, жнет и копит воск и мед.

Но Строитель дней исчислил не на век,

Что содеял, что замыслил человек…

Вот и молкнут, рвутся струны в тишине,

И все ближе трепет юный к седине.

Вот и зыбок свет, раздвоен, мысль слепа,

И непрочный стебель строен до серпа…

ВЕХИ

Будто ломкий стебель в поле,

Что желтеет в краткий срок,

Шатки вехи смертной доли

В сокровенности дорог…

Весь объят тревогой худшей

Дух, познавший тайну дней —

И беспечен ум заблудший

Средь блуждающих огней!

Ищут бури мир и нега.

Стонет вихрь о благах сна,

Точно скрыты два побега

В темном жребии зерна.

Час заката, час рожденья

Тесно слит в волне времен —

В каждом миге утоленья

Миг алканий заключен…

Снятся кормчим в час недоли

В море нивы, их роса,

Где, в бреду иной неволи,

Светят сердцу паруса!

РАЗДУМЬЕ

Средь шума дня все чаще знаю

Дыханье горней тишины,

В чей вещий миг к земному краю

Плывут зиждительные сны…

И вместо горечи и страха —

Унылых вех стези людской,

Я различаю в смуте праха

Лишь свет отрады и покой…

И в воплях жалобы суровой,

В проклятьи брошенных во мглу,

Отсель вскрывает слух мой новый

Благословенье и хвалу…

Сквозь пестроту юдоли зримой,

В прибрежном камне и в волне,

Один чертеж нерасторжимый

Все чаще четко снится мне…

И вот, средь всех различий яви,

Что длится век, что дышит миг,

В пыли земной — в лазурной славе,

Я вижу тот же знак и лик…

И бренный свет, звезде подобный,

В любви прозренья, мысль моя

Венчает всякий жребий дробный

В едином чуде бытия!

СОМЕ LE ONDE¹

Цветет восторг, как вал. Как вал,

Уходит прочь…

И все, что к звону день призвал,

Заглохнет в ночь…

Приходит боль, как снег. Как снег,

Растает вновь…

Недолго дней весенних бег

Объемлет кровь…

И свет и цвет — на миг. На миг —

Игра всех смен…

И все, что смертный пыл воздвиг, —

Зола и тлен…

Вся явь, вся дрожь — волна. Волна

Весь труд людской…

И жнет земные семена

Покой, покой!

¹ Как те волны (исп.).

ВИДЕНИЕ ПОЛУДНЯ

Была пора борьбы и крови,

Час отягченных зноем век,

Когда слепой игрою нови

Был глухо движим смертный бег…

Текли мгновенья ровным звоном,

И были мерой дум дела,

И в сердце, жаждой напряженном,

Лишь дрожь свершения цвела…

И ноше, принятой на плечи,

Усилью сжавших молот рук,

Равнялась твердость краткой речи,

Сталь мышц, натянутых, как лук.

И знак венчального удара

Был дан — судьба была дана!

И лишь предчувствием пожара

Пылала глубь людского сна…

Как влага в кубке, близясь к краю,

Кипел и рос полдневный пир,

И, как железный груз на сваю,

Сверкнув, он пал на старый мир!

ЭЛЕГИЯ

Случайны сны и пыл ума…

Обманчив миг и подвиг лет…

Не знает день, что будет тьма, —

Не верит ночь, что будет свет!

Сверканье искры, блеск в огне,

Готовит пепел под костром,

И звон подвластен тишине —

И тишину взрывает гром…

И пыльный дол, и выси гор,

И час весны, и час седой

Сплетаются в один узор

Непостижимой чередой.

И цвет и тлен — в одном кругу…

По мертвым веткам вьется хмель —

На том суровом берегу,

Где рядом — гроб и колыбель!

ПОЛНОЧНЫЙ ПАРУС

В полночный час, в моем уме холодном,

От бега лет покорном и бесстрастном,

Чуть дышит явь в броженьи первородном,

Вплести в свой вихрь мой темный дух невластный.

В полночный час, в моей груди звериной,

В проклятии желанья ненасытной,

Дробятся сны, как пламя сказки длинной,

Средь вихрей праха горько беззащитной…

И в ровной мгле все глуше мир неясный

Струит свои невидимые волны,

Рождая отзвук, смутный, но согласный,

В моей душе, немого плача полной.

И бьется сердце, маятник железный,

Творящий волю двух различных граней,

В дыму земли сияньем тайны звездной,

В покое знанья трепетом гаданий…

И в смутном вихре яви первородной —

Двойным огнем томится дух мой пленный,

И должен разум, сетуя бесплодно,

И жизнь и смерть сознать одновременно!

ЛЕСНОЙ ВОДОПАД

Пробил час зеркальной глади,

И беспечный сон речной

Заметался в водопаде,

Став дрожащею волной!

Вместо легкой, светлой зыби,

Что, качая день, текла,

Хлынул вал, от глыби к глыбе,

В глубь гранитного жерла…

Дрогнул строй прибрежных елей

Рвутся, делятся стволы

В вихре снежных ожерелий,

В дымных взрывах белой мглы.

И разбился на иголки

Отблеск солнца в небесах

Дробным блеском, искрой колкой,

Озаряя шумный прах.

Только грохот и тревога,

Вой поверженной волны —

Что же так хрупка у Бога

Чаша сна и тишины!

СОЛНЕЧНЫЕ КРЫЛЬЯ

Сладко с годами смертную нить

В солнечном храме солнечно вить!

Веет сквозь звенья бренных оков

В вихре мгновенья мудрость веков…

Падают грани в беге сквозь зной —

Светится в длани посох земной…

Ярко над нами, зыбля наш сон,

Брызжет лучами утренний звон…

Вот в их пожаре зреют поля —

В синей тиаре дремлет земля…

Сердце воздето — древний кремень —

Мало от света разнствует тень…

Ринься с восходом в солнечный путь,

Солнечным медом пьяная грудь!

ПРЕДЧУВСТВИЕ

А. Скрябину

Пора признать! Не путь от тризны к тризне,

Где боль утрат меняет бледный страх,

Не плен в тени — великий жребий жизни,

А поздний день, светающий в веках…

В бреду страстей, в обмане их свершенья,

Людской душе, распятой в их игре,

Уже не раз потир Преображенья

Являл свой свет на звездном алтаре…

Еще велик раздор неутомимый

В земной пыли, где слышен лязг меча

И стон раба, в его неволе мнимой,

Где жажда смерти в слабом горяча…

Но миг борьбы в сердцах, до срока пленных,

И дрогнет прах, приемля звездный зов,

Предсказанный в пророчествах священных

И в трепетном наитии певцов…

Посеян день, взошла и зреет нива,

И пенится несущий вечность вал —

Не жизнь лгала, сознанье было лживо,

Не зов был слаб, а смертный слух солгал…

ЗИМНЕЕ РАЗДУМЬЕ

Сквозь тишь зимы трудна дорога к маю,

К лесной свирели, к пению садов, —

Но я метель любовно принимаю,

Как дали льдов…

Ниспавшей капле долго ждать возврата

В полдневный пояс радужных полос —

Но тверд мой дух, пусть глухо грудь объята

Приливом слез…

Пред бездной мира разум безоружен

И ткани дум в сознаньи нет —

Лишь знаю я, что праздный колос нужен,

Как нужен цвет…

Не скоро взмах отвечного огнива

Сольет творенья в пламени одном —

Но в вихре яви сердце искрой живо

И кратким сном…

В игре теней не скоро в смертной доле

Искупит Солнце алчущих в бреду —

Но я горжусь венцом суровой боли

И чуда жду…

*  *  *

Миг торопит, час неволит,

День заходит — кубок пролит!

Чуда крови сердце молит.

Хлынул-сгинул трепет вала…

Снова, снова, как бывало,

Грудь от радости отстала…

Блеск был ярок, звон был ясен!

Вечерея, час безгласен…

Вечер тенью опоясан.

По суровому завету,

Как ни ратуй, как ни сетуй,

Бродит серп от цвета к цвету.

Точит силу червь бессилья,

От сиянья, от обилья

В сумрак, в сумрак реют крылья!

РАЗДУМЬЕ

Кто мерой мига сердце мерит

И тайный жребий смертных дней,

Тот горько слеп, тот в жизнь не верит,

Тот в ней — как тень в игре теней!..

И всех зовущий сон забвенья,

Пред строгим подвигом веков,

Объяв людей, лишь множит звенья

Их дух унизивших оков.

Кто в свете часа дом свой строил,

В величьи мира будет мал,

Зане он жизни не утроил

И бытия не оправдал…

Пусть ярок трепет искры зримой,

Но он лишь миг владеет тьмой,

Где человек — как сев озимый,

До утра майского немой!

И пусть свята молитва слова

В устах восставшего раба,

Но строят высь пути людского

Лишь тяжкий молот и борьба!

ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ

Скользнул закат по высям отдаленным,

И вновь шепчу я сердцу моему:

Познав весь свет, равно неутоленным,

Падешь во тьму…

На всех стеблях, чья стройность длится хрупко,

Зажжется свет, затмится и пройдет…

И лишь полынь — на дне живого кубка,

Где будто был налитый на пир мед…

В миг пламени веков седая Пряха

Роняет прах, и меркнет вдруг игра,

И каждый раз для холода и страха

Влачусь я от костра…

Смыкает день стоогненные сроки

В полях земли — лишь в небе облака

Цветут, горят… Но искры их далеки!

И дрожь близка…

ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ

Полдневный лен и розы отцвели…

В последний раз, чуть зыбля свет в пыли,

День шелестом касается земли…

И где сливалась ткань земного сна

Из зыбкого цветного волокна,

Немая даль немых теней полна…

И где пылал о разном миг и миг,

Весь призрак яви, как единый лик,

У звездного порога вдруг возник…

Мир пестроты, свершившей свой завет,

Облекся в прах без знаков и примет,

И на земле у сердца крова нет…

В твой звездный храм приотворилась дверь,

И ты, душа, раскрытая теперь,

Всю нищету отдельности измерь!

*  *  *

Как срок дан искре, срок — волне.

Так сердце мечется во мне…

Вот, алчное, в твоей тени

Зажглись нежданные огни!

Их трепет праздный, но живой

Своим забвением удвой…

Твой жребий вплел в их знойный миг

Пыланье всех надежд твоих…

Умей беречь, умей продлить

Из молний сотканную нить…

Их цвет пустой возьми в свой путь,

Скитанью преданная грудь, —

Их цвет, что цвел лишь раз вблизи.

Сквозь слезы в далях отрази, —

И всю их пламенную ложь,

Тоскуя, в памяти умножь!

*  *  *

В тревогах жизни, в час непрочный,

Свой жар лишь вешним снам предав,

Молись, душа, тропе восточной

И шелесту росистых трав…

Дышать тревогой переменной

Всему, что в яви, суждено,

И все, что было — колос тленный,

Отдавший Пахарю зерно…

И Суд веков замыслил строго,

Чтоб был лишь мигом беглый миг,

Чтоб билось сердце у порога

Свершений и надежд своих…

Но Зодчий дней, в любви суровой,

Торопит каждый взмах крыла,

Чтоб мука смерти жизнью новой

И новой юностью была…

И вечно-вечно свет поющий

Венчает тьму приявших прах —

Молись, душа, заре грядущей,

Забрезжившей в твоих слезах…

НАПУТСТВИЕ

В глухом кругу пустынных дней

Будь тверд, будь скор,

Ведь много трудных ступеней

К вершинам гор…

В забвенных вихрях полноты

Замедли шаг,

У их смолкающей черты

Ты будешь наг…

И, исчерпав их хмель и шум,

В закатный миг

Ты не узнаешь гордых дум,

Ни снов своих…

И пусть прекрасен вешний луг

Росой цветов,

Их стройность древний грузный плуг

Измять готов…

И вдруг поникнет смертный сев,

Что цвел, как кровь,

И ты, светло на мир прозрев,

Ослепнешь вновь…

Где было пламя, тень падет

Вблизи, вдали,

И горько в грудь твою войдет

Вся скорбь земли.

В МОЕЙ СУДЬБЕ

В моей судьбе все царство праха было…

В моей судьбе

Так часто сердце падало, и стыло,

И знало вновь миг пламени в себе.

В рассветный час мне дан был кубок дрожи…

В рассветный час

Я принял посох смертных бездорожий,

Где пыль и зной равно встречают нас…

И в полдень мой — я с солнцем пламенею…

И в полдень мой

В полях земли упорствую и сею

С надеждою и верою немой.

А ввечеру я встречу тень в покое…

А ввечеру

Я в звездный храм свершение людское,

Как жатву праха, кротко соберу!

ЧУДОМ ТЕНИ

Чуть внятно дышит вечер поздний

И, дольний довершив предел,

Последний миг из часа розни

Отсталой искрой догорел…

И в слитной яви мир всечасный

Сошел на смертную межу,

И к звездной тайне, в Храм безгласный,

Я в думах праха восхожу.

И сердце, что в бреду боролось

И было в тлен облечено,

Вплетает ночь в свой звездный колос,

Как полновесное зерно…

И грудь, дрожавшая без крова

Средь смуты дня, — в дневном плену,

От чар ночных приемлет снова

Согласие и тишину…

Спеши ж расторгнуть чудом Тени

Всю боль и горечь дольних слез,

Кто в вещий час ночной ступени

Свой жребий к вечности вознес!

ЧАС ОБЫКНОВЕННЫЙ

Едва колебля пламя жизни пленной

Сквозь легкий сон души,

Плывет-струится час обыкновенный,

Как дым в тиши…

Немого сердца тень не ранит…

Мысль, как пчела

Из цвета в цвет, в былые дни заглянет,

И вновь дремота, как была…

И с каждым мигом длится безраздельно

Облекший явь покой,

Как смутный отзвук песни колыбельной

В судьбе людской…

И греет грудь пустыми снами

Насущный свет,

Как если б бездны не было пред нами,

Как будто тайны несказанной нет…

И дремлет ум. Ленив и своенравен

Его слепой досуг,

Как если б был всей бездне мира равен

Наш смертный круг…

ОГНЕННЫЙ НЕВОД

Учись у пламени живого,

Как в час ущерба вспыхнуть снова,

И в гранях полноты заметь,

Как в пепле часа должно тлеть…

Чтоб было время снова ало,

Исполни жребий искры малой,

И, пав на трут, обманешь тень,

И будешь весь — как красный день…

И в сонных гранях тьмы полночной,

Когда приспеет час урочный,

Змеись к дубраве в тишине,

И встанет дерево в огне…

А там, с шипеньем, в беге метком,

Струясь, звеня, по сучьям, веткам,

Сжигая боль твоих оков,

Ты расцветешь до облаков…

И дрогнув вдруг, над сном и тенью,

В просторе, преданном смятенью,

Земле поведает набат,

Как ты прекрасен и богат!

РАЗДУМЬЕ

Ты принял крест земного ига,

Весь свет и боль его постиг,

Когда впервые к чаше мига

Устами бледными приник…

Отведав сладости короткой,

Ты сеял слезы, пролил кровь,

И сам влачил невзгоду кротко,

Чтоб бледный призрак встретить вновь…

Безумным сном о капле блага

Ты был в степях земли гоним,

Не замедлял над бездной шага,

Спускался в рудники за ним…

Тянись, спеши с тоской и дрожью

За зыбкой искоркой во мгле,

Что смертной истиной и ложью

От века стала на земле,

И, миг познав, плетись от пира

Своей неверною тропой,

Как мудрый царь с державой мира

И прозревающий слепой…

РАЗДУМЬЕ

Жар снов людских — как маков цвет,

Вес дел — горчичное зерно,

И быть их часу в славе лет

Не суждено.

Плывет сквозь бред в земном плену

Рассветно-стройный звон веков, —

Но сердцу, преданному сну,

Чуть слышен зов.

Где вечный жребий завещал

Упорству плуга шелест нив —

Хоть длинен стебель, колос мал,

И жнец ленив…

Где гнет пыланье мести взрыл,

Рука восставшая слаба,

И свет лишь сказкой мига был

В груди раба…

Просторен парус, ветер тих —

И у руля — всечасный страх,

И водит душу смертный миг

Из праха в прах…

ХВАЛА РАБАМ

В борьбе веков велик ваш долг суровый,

Влачащие ярмо земли сердца,

Бездольные избранники христовы,

В цепях труда — сподвижники Творца!

Невольник нивы, древний Божий воин,

Чей каждый миг — лишь дрожь и дрожь в пыли,

Ты средь людей один венца достоин,

Что вырыл плугом солнце из земли.

Раб молота, кующий месть в кинжале,

Как в славе часа жребий твой ни мал,

Свое упорство слив с упорством стали,

Ты строил век и мудрость дня ковал…

И ты, пастух, что меришь в жизни сроки

Безлюдием звериного пути,

Благословен твой жребий одинокий,

Твой Посох будет в вечности цвести!

И пусть ваш долг в кругу неволи цепкой

И сир, и строг, как ваша скорбь строга,

Но на земле лишь вами время крепко,

Из ваших слез возникнут жемчуга.

Свершится мера трепета и бега,

И вы, изведав тень земной зари,

Войдете в свет на брачный пир Ночлега —

Поденщики, жнецы и косари!

*  *  *

Средь яви пепла и огня

У сердца смертного — две доли,

Как есть и цвет, и жатва в поле,

Как две зари — у дня…

Светает тишь, редеет тень,

Взрывая звон и гул нестройный,

Объемлет землю полдень знойный —

Вот первая ступень!

И вновь у дымной грани сна

Уходит пламя, догорая

В безмолвных далях, — вот вторая

Всевластная волна!

Так будет утро вновь, и так

На смену солнцу многократно

Прольется дым поры закатной

И новый звездный мрак.

Так вновь придется грудь открыть

Тому же миру и тревоге,

В чей вечный круг, в чей трепет строгий

Вплетен, — и час не быть…

НАПУТСТВИЕ

В свой темный путь иди без страха,

Подвластный часу человек —

Твое томленье не от праха,

Не от земли — твой краткий век…

В час роковой, как в миг случайный,

На всех распутьях жизни ты —

Слепой участник вечной Тайны,

Грань сокровенной полноты…

Цвет дней твоих в их пестрой славе,

Пылал иль тлел Ее огнем —

Как вечный Лик взалкавшей яви

В скудельном образе твоем…

И ты, в игре пустых мгновений,

И в поте всех твоих трудов,

Лишь ткал всевластной тайной тени

Несовлекаемый покров…

И пусть свершенье яви шумной —

Лишь плен, но вечность — грань его,

И в ней твой разум многодумный

И смута сердца твоего…

Ее дыханием бессменным

Цветет в тебе, как сон и дрожь,

Все, что ты метишь знаком бренным

И смертным именем зовешь…

ЖЕРТВЕННИК

Весь смертный жар — от первых детских слез,

Всю мощь мою — от детских малых сил,

Я в Вечный храм в живой тоске принес,

На жертвенник суровый возложил…

Что добыл молот, что взлелеял плуг,

И что вспоила тишь садов моих —

Тревога дум и дрожь усталых рук, —

Все было в жизни пламенем на миг…

И вся борьба, завещанная мне

В игре мгновений, в долгий век труда,

Цвела лишь с тем, чтоб был мой дух в огне,

Пока пройдет земная череда.

И на костре, где сердце сожжено,

Средь пыток жертвы понял я не раз,

Что долг огня — единое звено,

В ткань Вечности вплетающее нас.

Вот почему, прозрев в людском бреду,

Свой тайный свет, как каждый час былой,

На жертвенник суровый я кладу,

Чтоб стал мой жребий дымом и золой…

МОРЕ И КАПЛЯ

Море и капля, как колос и цвет,

Дышат, свершая все тот же завет,

В мире прядущий зиму и зной,

Вихрь и дремоту ветки лесной…

В ткани предвечной людские дела…

Чудо — наш Кормчий, мы — взмахи весла…

В трепете вечном — трепет минут…

Благости вечной годы цветут…

Час человека подобен волне…

Знаешь ли, смертный, в ночной глубине,

Встретив молитвой звездную тишь,

Чьими устами ты говоришь?

В блеске полудня, где час полноты

В мире Голгофы вскрывает цветы,

Знаешь ли, странник, в труде и борьбе

Чья неземная дума в тебе?

РАЗДУМЬЕ

Все строже мыслю я, вникая

В бег дней с их гордой суетой,

Не праздный колос мысль людская,

Людские сны не цвет пустой!

Скорбя у грани заповедной,

Сокрывшей неземной пожар,

Хлопочет сметный не бесследно,

И прав Сизиф и прав Икар!

За рабство, слезы и истому

Час воздаянья брезжит нам —

Есть глубь лазури дню людскому,

И звезды есть земным ночам!

МЕЖОЙ ЗЕМЛИ

Вскрывались дни, часы цвели —

И брел я, в поте и в пыли,

На зов Отца, межой земли…

И был я в смертных думах смел…

И труд пути, святой удел,

Не раз в любви преодолел…

И строя миг по мере сил,

Я лишь упорным словом жил,

О всходах вечности тужил…

И сердцем, вверенным весне,

У летней грани я втройне

Горю молитвой о зерне…

Я цвел с Творцом в Его цвету,

И знаю: в божью полноту

Свой смертный колос я вплету.

МОЛОТ

Падает с лязгом Молот стальной

В смертной, упорной руке,

Грузно взрывая мерной волной

Гул вдалеке…

Строя, чеканя темный свой сплав

В горестной малости сил,

Слепо ковал он, слепо создав,

Зданье дробил…

И, содрогаясь в трудных лучах,

Тратя во тьме ли свой жар,

Знал ли, что Богу каждый был взмах,

Каждый удар?

В мире взрывая искры сквозь тень,

С грохотом Молот стальной

Грузно готовит часу ступень

В храм неземной…

Дробность во прахе замкнутых руд

(Смертное сердце, заметь!)

Должен средь смуты времен его труд

Преодолеть…

Должен он славу дня Твоего

Трепетом сирым обнять,

Боже! Но вечность — бремя Его,

Миг — рукоять!

*  *  *

Час изменил — цветы солгали,

Звон пламени заглох в дыму…

Но сердце не стезей печали

Влачится, онемев, во тьму…

Забвенный миг и срок тревоги,

Столь часто острой, как игла —

Два знака у земной дороги,

Два ввысь подъемлющих крыла…

Но как ни сладок праздник тощий,

Раскрывший весь свой цвет мечты,

Лишь в пытке — мера смертной мощи

И в ней — даянье полноты.

И в мире вижу я все чаще,

Что, гордо строя беглый час,

Слаб дух, над благом дня дрожащий,

И скорбь стократ достойней нас.

И я в людском порыве к раю,

Тоске утраты грудь учу —

Безбольный жребий отвергаю,

Венца без терний не хочу!

ВИДЕНИЕ ВЕЧЕРА

Зыбля дым свой сизый

В поле, в тайный срок,

В пламенные ризы

Вечер даль облек…

В час их кроткой славы,

Искрясь, ввысь простер

Огненные главы

Огненный собор…

Во врата святые

Шествуют толпой

Митры золотые

К службе мировой…

И в святыне горней

Светится потир —

И поник соборне

Вещий звездный клир…

И воскресла в Боге,

Лаской звезд дыша,

На земном пороге

Смертная душа…

Пламя разрешило

Плен ее в пыли —

Вскинуло кадило

К небу дым земли!

*  *  *

Лишь тот средь звезд венчает землю,

Кто, встретив сумрак и зарю,

Бесстрашно молится: Приемлю!

В смирении твердит: Горю!

В одной и той же тайной воле,

Раскрывшей свой вселенский сад,

Возник и стройный стебель в поле,

И век его пресекший град…

Людскому сердцу дан на благо

В тиши и в бурях трепет дней,

Но где оно пред пыткой наго,

Там смертная стезя верней…

Вот льются солнечные волны, —

Баюкая забвенно нас,

И каждый миг — как кубок полный…

Благословен цветущий час!

А вот, меняя безмятежность,

Срок дрожи тень свою принес —

Благословенна неизбежность

Борьбы упорной, трудных слез!

СЕЛО ИЛЬИНСКОЕ

(Отрывок)

I

Немного пестрых красок надо,

Чтоб занести на полотно

Ворота, двор, забор вдоль сада,

Мой домик, выцветший давно,

Кривую длинную аллею

Из лип столетних и за нею,

Чуть видимый сквозь полумглу,

Изрытый стадом, спуск к селу,

И дальше — поле за дорогой,

Где пожелтел уже овес,

И над оврагом ряд берез,

И купол сосен, темный, строгий,

И снова поле за рекой —

Простор безлюдья, сон, покой..,

II

Еще есть церковь возле парка,

Прибежище святое, где

Поникший дух в молитве жаркой

Вновь обретает мощь в беде

И, к чьей ограде здесь, как всюду,

Влачится боль, взывая к чуду,

И блудные на божий суд

Свое терзание несут…

Как есть и сельское кладбище,

Чей неминуемый порог

Приемлет бремя всех дорог,

Открыв последнее жилище,

Где молкнет смех средь мшистых плит

И горе беспробудно спит…

III

Таков убогий мир, в котором

Живу, сквозь призрачный покров

Стараясь вникнуть в часе скором

В недвижный замысел веков…

Но, дав мне в жизни мир мой малый,

Не боль изгнанья и опалы

Вложил Создатель в грудь мою,

А славословье бытию —

Коль славен русский жребий трудный,

Мох ветхих крыш, гнилой плетень,

Дым нищих сел, где дремлет тень —

И да святится колос скудный

В полях, объятых тишиной,

Как нежный лик страны родной…

IV

Она теперь в глубоких ранах

И вся в запекшейся крови,

Но зреет в северных туманах

Срок искупительной любви,

И в темную обитель дрожи

Войдет, как пламя, отрок божий,

И будет ярко горяча

В руках невольничьих свеча —

И в щедрый дар за крест суровый,

Где было бремя всех забот,

Наш древний посох расцветет

И дивный трепет жизни новой

Молитвенно в победный час,

Как чудо солнца, вспыхнет в нас…

УМЕРШЕМУ ДРУГУ

Памяти А. Н. Скрябина

Был колокол на башне, в храме вешнем,

Где явь земли свой жертвенник зажгла…

И он был отлит звону о нездешнем,

И пела в нем вселенская хвала…

И он пылал сердцам, как весть живая,

О тайнах мира в звездном их цвету,

Своим псалмом впервые разрешая

Слепой земли глухую немоту.

Но в час, когда огонь преображенья

Коснулся праха всех земных дорог,

Не кончив чуда нашего рожденья,

Для райских песен колокол заглох…

Но нет, лишь ткань из тлена онемела,

Лишь бренный цвет увял средь смертных нив!

А вещий дух, не знающий предела,

В своем твореньи вечно будет жив…

И вновь, и вновь, лишь в строе звездно-новом,

Воскреснет в людях в каждый вещий час

Пророк, что был для нас небесным зовом

И Вечности ответствовал за нас.

*  *  *

В тюрьме, где были низки своды

И каждый стебель цвел в тени,

Я ткал из бренной жажды годы,

Прял из пустых забвений дни…

И в трепете о звездном свете

Лишь в искрах мира сны любя,

Я, как слепой паук, в их сети

Безрадостно ловил себя…

И там, где сон скудел и даже

Был мертв в плену зацветший миг,

Я, узник, сам стоял на страже

Скрепленных мной оков моих…

И, точно камень, время было,

И мерной тенью дни текли

В неволе прихоти постылой

На замкнутой меже земли…

И жил я в прахе у порога

Творца тщетой слепых минут,

Как будто свет и бездна Бога

Не сердцу смертному цветут.

*  *  *

Не называй далекой бездной

В тоске твоих насущных снов

Неизмеримость ночи звездной

И темный вой морских валов…

Ведь все пыланье яви мира,

Час всхода, стебель, цвет, зерно,

Как бы ни билось сердце сиро,

С ним первозданно сплетено…

И слиты в круг нерасторжимый

Различья, грани и межи,

И ты пред всей их далью мнимой

В дороге праха не дрожи.

От краткой песни колыбельной

До гроба, тайной бытия,

Цветет векам твой миг отдельный,

Их глубь великая — твоя!

И в час смятенья, и в покое,

Звезда средь звезд, творит твой дух

Одно свершенье мировое —

Хоть ты лишь слеп, хоть ты лишь глух!

КУЗНЕЦ

Кузнец упорный, что куешь?

— Затвор на склеп, где тлеет ложь,

Глухую цепь, стальной засов

На рабство дел и рабство снов,

Несокрушимо-крепкий щит

От слез, насилья и обид!

— Отныне взрыл мой звонкий труд

В земле безмерность божьих руд,

И юной мощью рук моих

Я должен выковать из них,

Как мне назначил мой Творец,

Державу, скипетр и венец.

— Уже красна в моем огне

Вся сталь, что Зодчий вверил мне,

Но, груз полос моих дробя,

Я впредь венчаю сам себя,

И с гордым трепетом кую

Свой миг и час, судьбу свою!

Аминь! Из пепла мир возник!

Он весь, как девственный рудник,

Открыт упорству твоему,

И пусть твой горн, служа ему,

Цветет в веках, как свет живой,

И — да святится Молот твой!

КРАСНЫЙ ЗВОН

Всем пасынкам земли родной

СВЕТЛАЯ ЗАУТРЕНЯ

Нисходит свет Преображенья

На беглость часа и века, —

Свершилось вещее томленье,

Сбылась великая тоска!

Свободный Плуг, а не ленивый

Яремник отошедших лет —

Взрыл всю дремоту темной нивы,

И светит небу дольний цвет.

Пыланье жизни невозбранно!

Еще ступень, еще межа —

И даль Земли Обетованной

Раскроется без рубежа…

И, восходя на царство шири,

Возносит мощь свободных рук

Лик солнца в солнечном потире

В тот храм, в чьей славе — звездный круг…

Расторгла сумрак жизни тесной

Русь, вся распятая, в былом,

И в час Заутрени Воскресной

Поет вселенский свой псалом!

ЗОДЧИМ НОВИ

В день чуда в русском бездорожьи

Идите, каменщики божьи,

Поправ навек свой долгий плен,

Дробить гранит для гордых стен…

Идите, плотники христовы,

Свершая кротко подвиг новый,

Тесать с молитвой горный дуб,

Чтоб рос в лазурь за срубом сруб.

И зданье света скоро-скоро —

Дыханьем русского простора,

Воздвигнет свой надежный кров

На счастье всех его сынов…

Оденься, Храм, в стальные скрепы

На миг лихой, на час свирепый

И — грань векам — в веках живи

Упорством Жертвы и Любви…

Твой первый камень врыл глубоко

В родную почву заступ рока,

И первые венцы легли

Вкруг сердца Матери-Земли…

И ты красуйся величаво,

Гордясь своей земною славой,

Но ввысь до звездного чела

Вскинь неземные купола.

А ты, могучий Зодчий Бога,

Стряхни у светлого порога

Весь прах недоли вековой,

И — да святится Молот твой!

ПАМЯТИ АЛЕКСАНДРА ЦАТУРИАНА

Он жил средь нас, тая в груди горячей

Святое пламя песни, в чьей тоске

Нерасторжимой тканью сочетались

Земные сестры, Горе и Надежда,

Звон вечера и утренней зари…

Сын горечи, он шел со светлым сердцем,

Предчувствием врачуя боль пути,

И дух его, пекущийся о правде,

Сквозь страх за жизнь лелеял веру в жизнь.

Вот почему, у тайной грани гроба,

Как сеятель в полях земли родной,

Принес он кротко к житнице вселенской,

В дар бытию, горсть зерен полновесных.

Суровый рок вложил в его свирель

Печаль армян в недоле вековой,

И дух его возникнет вновь, как цвет,

В тот час, когда из пепла вновь воскреснет

Армения, тот жертвенник, куда

Он возложил всю любящую душу

И грустный звон напева своего.

ПИСЬМО

I

Вся явь земли живому Богу

И звездной Вечности цветет…

Час, обреченный на тревогу,

И миг, что тишь забвенья пьет,

Раскрыты тайною одною…

Вскипев нежданною волною,

Восторг и боль, вражда, любовь

Поют в крови и молкнут вновь…

Восторг — на миг, и скорбь — на годы!

Сиротство сердца в смене лет,

Упорный сев и чахлый цвет, —

Вот неизбывный чин природы,

Где беглый час ведет в века

Неутомимая тоска!

II

Здесь все тоскующее знанье,

Что я собрал на нивах дней,

Влачась, один, стезей изгнанья,

Средь снов, обманов и теней…

Но я приемлю жизнь без пени

И, славя трепет всех мгновений,

Их скудный дар в груди храню

И, зная слезы, верю дню…

И уповаю непреложно,

Что, как суровый час ни глух,

К пыланью зорь восходит дух,

И песня радости возможна,

Хоть мне средь всех псалмов милей

Призыв бездомных журавлей!

III

Есть в этом зове весть живая

Всему, что здесь, в слезах, в пыли

Под ношей жизни изнывая,

Не знает торжества земли!

Вот почему в осеннем поле

Грудь разрешается от боли

И реет дух — из мира лжи —

За неземные рубежи…

И пусть напевный плач вечерний

Прольет на трудный путь людской

Свет умиленья и покой,

Что в мире праха, мире терний

Раздумье скорбного чела

Цветами юность обвила.

IV

Но полно мудрствовать лукаво…

У жизни много светлых чаш,

Где слита вся земная слава,

И наше утро, полдень наш,

Как знойный вихрь, взрываясь, рея,

Лелеет нас, не вечерея.

Пылает время, жизнь пестра,

И в звездных искрах дым костра,

Где мчит забвенье хороводы,

И миг, что шумная волна

У скал морских, не зная сна,

Поет молитвенные оды,

Как я, бездомный пилигрим,

Как я, наперсник снов людских,

Молюсь — пою у ног твоих.

*  *  *

Я гордо мудрствовал когда-то,

Что беглый жар в людской душе —

Лишь вечной цельности утрата,

Лишь шелест вихря в камыше…

И сердце билось и черствело,

Себя отняв от бытия,

И вот в груди осиротелой

Лишь боль проклятья мерил я…

А ныне я молюсь: Нетленно

Все, что приемлет праха лик,

И всей повторностью вселенной

Мой жребий смертного велик…

БЕЗМОЛВИЕ

Я в жизни верую в значенье

Молитв, сокрытых тишиной,

И в то, что мысль — прикосновенье

Скорбящих душ к душе родной…

Вот почему я так упорно

Из тесноты на мир просторный,

Где только пядь межи — мой дом,

Гляжу в раздумий немом…

И оттого в томленьи духа,

Благословляя каждый час,

Что есть, что вспыхнет, что погас,

Безмолвный жрец, я только глухо

Молюсь святыне Бытия,

Где мысль — кадильница моя…

РАЗДУМЬЕ

Цвети, душа, пока не сжаты

Зной дней отбывшие поля, —

Пока не плачет боль утраты,

Как зов бездомный журавля…

А там, в угрюмый час ущерба,

Сквозным скелетом встанет верба

Средь пустоши без рубежа,

Где лишь протянется межа,

Шурша редеющей щетиной

И раня слух, волнуя кровь —

Средь мертвой чащи вновь и вновь

Зловещим звоном крик совиный

При бледном зареве луны

Пронзит пустынность тишины…

ВЕШНИЕ СТРУНЫ

Раскрылся к цвету хмурый север,

И снова зимний сон далек…

То в синий лен, то в красный клевер

Свои холмы простор облек,

И грудь, дышавшая лишь болью,

Дивясь полдневному раздолью,

Его лазурь и зной, как мед,

В забвеньи детском жадно пьет…

Пусть кубок пламени и звона

В час жизни пенится полней

У уст, познавших горечь дней,

И час ущерба, жребий стона,

Преобразится в полноту —

Как май, как яблоня в цвету!

ПРИВЕТ ИТАЛИИ

В седых веках шумели воды Тибра —

Векам веков их пляску петь и впредь

О славе жизни, в духе беспрерывной,

Хотя и разной, в пестрой яви дней…

Средь бурь, чьи вихри щедро гонит время,

Не дрогнула таинственная нить,

Связавшая в один великий жребий

Меч Цезаря и белый крест Савойский,

И средь лавин, что зиждут мир и рушат,

Не пресекалась вещая стезя

От Пестума к святым садам Ассизи…

Волшебным плугом, видно, к цвету взрыт

Весь Лациум, раз жертва не скудеет,

И оттого незыблем Капитолий,

Что мудрый зодчий клал его ступени…

И от него, по замыслу его,

В святое имя истины вселенской

Воздвиглась в мире, в глубь земли и к звездам,

Италия, как некий строгий храм,

Что строился и строится от века

Тоскующим напевом пастуха

Среди безлюдья пущи Апулийской,

С душою Данте, думою волхва,

Кривой киркой садовника Тосканы

И царственным резцом Буонарроти,

Безбольною молитвою Франциска,

А — тоже — грузным молотом Арнальдо

И темной кровью в поле боевом…

Велик в красе дворцов своих и башен

Бессмертный Рим, но выше Рим незримый,

Тот Дух, что двигал кистью Леонардо

И тайным чудом звездного огня

Пылал в живых виденьях Галилея…

Италия, как в сердце Гарибальди,

Он дышит в воле всех твоих сынов!

И только в нем ты обретешь упорство

В своих трудах, свершеньях и надеждах

И верный щит величью твоему,

Тот щит, что был с тобой на древнем Рейне

И не изменит ныне на Пиаве…

И не его ль, не дух ли вещий Рима,

Далекие, мы чтим благоговейно

В часы, когда, волнуя сердце, снится

Твой кипарис и серый ряд олив,

И пиния, как жертвенная чаша,

Воздетая за даром солнца к небу

И врытая глубокими корнями

В земную грудь, как вечный образ твой?!

ДУХУ ЖИВОМУ — НЫНЕ И ПРИСНО

Есть жизнь и смерть лишь в мнимых гранях праха.

Есть только жизнь в пылании времен…

Не для зерна зерно — для всхода и расцвета,

Равно, как цвет опять цветет зерну,

Чтоб Тайна мира вечно колосилась,

И, строясь к Солнцу, были беспрерывны

Ступени праха Богу своему.

Кто мыслит так, кто верит так, тот знает

Свет истины. Его людское сердце

Дрожит в слезах у гроба. Но, как дух,

Ушедшему он вслед глядит безбольно

В сознании, что вечен дар зари…

Аминь! Бессмертен Дух его, зовущий

От детских слез и счастья наших дней

Туда, где грудь людская вновь воскреснет

Из скудости в богатство полноты…

Звучит векам певучий дар его,

Преображая жребий человека,

Чтоб стал он частью в чуде бытия

И в нашей жизни, тайно ускоряя

К иному дню светающее время…

В устах земли три имени ему:

Пифийский жрец, Пророк и вновь Пророк,

Что станет светом нового Синая.

Он учит нас доверью ко Вселенной,

И мы приемлем вещий зов его:

Земные братья, пробил час крещенья!

Бросайтесь слепо в воды Иордана,

И будет в мире молодость души!

*  *  *

Раскрылась ночь своей великой тьмой…

Подходит час полуночи немой!

Простор земли во мраке утонул…

И мир свои пределы разомкнул…

И над душой, не ведающей сна,

Горят лишь звезд святые письмена,

Свой тайный блеск таинственно дробя.

Мой бедный ум, мне страшно за тебя!

В глухой тиши, среди глухих долин,

Пред бездной мира в мире ты один!

Тебе видна дневная ложь,

Нездешнего ты все же не поймешь.

В зловещей тьме ты — тень среди теней,

С проклятием отдельности своей!..

*  *  *

Здесь — лишь грохот, хаос, зной…

Там, у грани неземной,

Царство тайной тишины,

Где лишь пение струны…

В этом царстве тайных снов

Это пенье — вещий зов,

Чтобы в звездный час в тиши

Вскрылось пение души…

Третий раз поет петух!

И воскрес поющий дух…

Веет ангельским крылом…

Весь — молитва, весь — псалом…

*  *  *

Вновь у безвестного порога,

Людское сердце, бьешься ты —

Но пусть цветет твоя тревога

Лишь часу новой полноты…

Плетись сквозь ночь по звездам жизни,

Не мешкая в угрюмой мгле,

И снищешь ты стезю к отчизне,

В веках завещанной земле…

В минувшем небе — солнце ржаво,

Без пламени его огни —

И ты, венчанный новой славой,

На роковое посягни!

*  *  *

Таков закон судьбы суровой,

Что вдруг раскрылся час зари,

И стали в горной жизни новой

Золою царства и цари.

Пусть сладки сердцу в мире старом

Его отрада и печаль,

Но ты, смельчак морей, лишь с жаром

От мертвой пристани отчаль!

И там, где в жизни будут крепки

Сны старых стен, былая глушь,

На их оплот могильно-цепкий

Железный молот свой обрушь!

НОЧНАЯ ПЕСНЯ

Раскинуло свой звездный невод Время

В полночный омут яслей и могил,

И дольний мир, как благостное бремя,

Безвестной чащей сердце обступил.

И не уйти всей яви дней от ловли,

Что в безднах мира длится век и век,

Взошел ли миг, погас ли век, готов ли

Стать трепетной добычей человек.

Скользит челнок вдоль смертных побережий,

Где час вспоил свой краткий цвет в пыли,

Чтоб вдруг вовлечь в таинственные мрежи

Все прихоти, все жребии земли.

*  *  *

Когда твой час в земной тени

Ночь облечет в свои огни,

Безмерность жизни оцени…

И нищим сердцем молви: Днесь

Мир полноты открылся весь

Нам, мукой сна объятым здесь.

И все, что мы, как смерть, клянем

Всегда, всегда живым огнем

Наш жребий осеняет в нем.

Вот отчего, сковав века,

Несет на вольность их тоска,

И оттого нам боль сладка.

*  *  *

По праху, в смертную обитель

Нездешние следы легли,

Но смертный дух не небожитель,

И мы не странники земли…

Пусть боль, и ропот, и тревога

Объемлют нас в земной глуши,

Но нет изгнания у Бога

И нет опалы у души…

Средь смуты дня и ночи звездной

Сплетают вихри с тишиной,

Венчают нас одною бездной

И миг небес, и час земной.

*  *  *

Мне голос был средь смертной яви —

Свой Посох крепче обойми,

Ведь ты лишь гость в земной забаве,

И плачешь в мире не с людьми…

Твой путь бездомный не отсюда,

Один мужайся и бреди,

И обретешь рожденье чуда

В твоей тоскующей груди…

Сквозь свет, сквозь слезы в час метельный,

В скитаньи мужествуй, доколь

У грани дали беспредельной

Не станет вешним цветом боль.

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ

I

Как трудно высказать — нелживо,

Чтоб хоть себя не обмануть —

Чем наше сердце втайне живо,

О чем, тоскуя, плачет грудь…

Речь о мечтах и нуждах часа

В устах людей — всегда — прикраса,

И силен у души — любой —

Страх наготы перед собой, —

Страх истины нелицемерной

Иль, брат боязни, хитрый стыд,

О жалком плачущих навзрыд,

Чтоб точным словом, мерой верной

Того случайно не раскрыть,

Чему сокрытым лучше быть…

II

Но есть и час иной напасти,

Когда мы тщетно ищем слов,

Чтоб с тайны помыслов иль страсти

Хотя б на миг совлечь покров, —

Чтоб грудь, ослепшая от муки,

Явила в знаке, или в звуке,

Иль в скорби молчаливых слез,

Что Бог судил, что мир принес…

И, если пыткой огневою

Весь, весь охвачен человек,

Он только холоден, как снег,

И лишь с поникшей головою

В огне стоит пред тайной тьмой,

Вниманью чуждый и немой.

В НОЧНОМ ПУТИ

Мне шепчет Ночь в тиши унылой,

Смущая ум, волнуя кровь —

Твое грядущее уж было,

Твой час былой цветет, как новь…

И все смятенье яви бренной

В удел людскому дню дано —

И ты живешь, одновременно,

Как корень, стебель, цвет, зерно…

И пусть лишь каплей сердце дышит,

Но миг твой равен Бытию —

Весь океан, не вал, колышет

Твою заблудшую ладью!

*  *  *

Есть волшебные улыбки,

Вещий взгляд безмолвных глаз —

Как немое пенье скрипки,

Уводящей в вечность час!

Есть в согласии вселенной

Стройность северной сосны —

Свет, прядущий в смуте бренной

Сказкой-нитью явь и сны.

Есть в земных пределах тесных

Предстающий вдруг простор —

Как полна светил небесных

Полночь северных озер.

Вот он — взрыл перед тобою,

Сердце, пленница тоски,

Зыбля тихою волною

Ожерелья — огоньки.

Вот он — льется в мир твой зыбкий,

Грудь, толкующая сны —

Зов заклятью, пенье скрипки,

Шорох северной сосны…

ПЕСНЯ

Изведав тишь, познав тревогу,

Земли земную череду,

Я снова изгнан в путь-дорогу,

И вновь я, в пламени, бреду…

Как крестным знаком, огневица

Коснулась моего чела.

Я знаю, день испепелится

И будет сердце, как зола…

Но как ни горек путь мой ясный,

Я донесу до первых звезд

Живой огонь тоски безгласной,

Скорбь-ликованье, цветокрест!

*  *  *

Дышат бездной сумерки и зори,

Две отвечных тайны, ночь и день,

В том немом и благостном просторе,

Где земля — лишь малая ступень!..

Для истомной сладости ль, для бед ли

Ты пришло во прах земных степей,

Сердце, здесь, в пыланьи дня, помедли

И полночной горечи испей!

*  *  *

Полдень ранит, полночь лечит…

Полночь — полдень — чет и нечет…

Час добычи, час потери,

Все по прихоти и мере…

Было лаской, станет болью —

Взмахи крыльев — по раздолью…

В небе — солнце, тень — в груди —

Меру тени пережди!

Лист и цвет на ветке голой —

С ношей сладкой вьются пчелы…

Цвет и мед в их доле скудной

Иссякают обоюдно…

Вот уж, странник запоздалый,

В мертвой роще пусто стало —

Цвел и ты, и прах еси —

Прах с молитвою снеси!

*  *  *

Слава солнцу, честь земле, —

Снам и думам на челе!

Жил я, был я на пирах,

Ведал цвет, как знаю прах…

Должно жить и нужно вить

Миг и миг — живую нить —

На немую смену лет —

Цветопрах и прахоцвет…

Нужно быть и нужно ткать

Бремя зол и благодать,

Чтобы выткалась парча

Из теней и из луча…

Юный вздох и стон седой —

Ткутся тайной чередой,

Мрак и свет, покой и страх —

Прахоцвет и цветопрах…

*  *  *

Не меркнет солнце в смертном бытии…

О, вешняя, о, новая гроза,

Как ты трудна! Как ты слепишь мои,

Усталые от праха дней, глаза!

Вся — пламя с дымом, дрогнула лазурь —

И нет границ, не стало берегов!

Тебя я знаю, песня древних бурь,

И, сам — огонь, в огонь иду на зов…

Я знаю жребий этих древних волн,

Что, как прибой, объемлет грудь мою,

Но грудь моя — как нищий утлый челн,

В котором я себя не узнаю…

*  *  *

Грохот мига… Тишь столетий…

Вешний час, воскресший вдруг…

Сладко сердцу быть на свете!

Все же мир — как вечный луг…

Чередуются покосы…

Цвету кашки нет конца…

Не беда, что люди босы,

Что беспомощны сердца!

Не беда, что люди нищи

И что каждый часто сир —

На великом пепелище

Воскресает майский мир!

*  *  *

Молись в ночи без плача о заре,

Всей нови дней и всем векам седым,

Где Млечный Путь сквозь сумрак взрыл свой дым

На жертвенном вселенском алтаре…

*  *  *

Длятся — тлеют глухо

Дни в немых стенах,

Где о царстве Духа

Молится монах.

ALEA JACTA EST¹

Вещей полночной порой,

Алчное сердце, раскрой,

Книгу Времен и Мест —

Alea jacta est!

Чу! Океан бытия!

Быль не пристань моя!

Трепетный парус вскинь —

В море, в смятенье! Аминь!

Вот она, древняя дверь

В царство утех, потерь —

Сирый, в вещей ночи

В дверь роковую стучи!

Перешагни порог

В дали земных дорог,

Где и впредь, как досель,

Будет цвет и метель…

В тяжбе с собой, с людьми,

Темное сердце, прими

Миг ликованья и крест —

Alea jacta est!

¹ Жребий брошен (лат.). (Досл.: кость брошена.) Слова, приписываемые К. Юлию Цезарю при переправе через реку Рубикон в начале гражданской войны 49 г. до н. э.

ЧАСЫ С КУКУШКОЙ

Ты все ходишь, маятник железный,

То с суровой кротостью, то гневно —

Над сокрытой вековечной бездной,

Над земной былинкой однодневной…

Вот кукушка, раскрывая дверцу

В мир, прядущий смертный страх и веру,

Возвещает трепетному сердцу

В круге жизни приговор и меру…

От удела скудости — к избытку,

От расцвета — в прах и снова к цвету —

Ты влечешь на пиршество и пытку

По укладу жизни и обету…

От свободы — к плачу доли пленной —

Так! Аминь цветам земли и горю —

В них я тайной благости вселенной

Песней сердца, песней Духа вторю…

*  *  *

Вновь День свершил свой пестрый круг…

И вновь — во мгле — со мной сам-друг —

Мне, ослепленному борьбой,

Поет о Вечности прибой…

Стоцветный миг, рассветный час,

Раскрывшись молнией, погас —

И будет сумрак, как ни спорь,

До петухов, до новых зорь.

За тенью свет, за светом — тень —

К полночным звездам дух воздень

И в смуте, в час твоей тоски,

Лишь в кротость душу облеки.

VILLA LA TOUR¹

Люблю я этот домик с садом,

С оградой и крыльцом, откуда

Дивлюсь я на дневное чудо,

Раскрытое так щедро рядом…

Долина, холм, а там за ними

Опять сады по горным склонам,

Крест дальней церкви в тонком дыме

И плечи гор в плаще зеленом…

Но в узкой и глухой аллее,

Вот здесь, вблизи благого крова,

Стократ мне ближе и милее

Зеленый конус стройной ели,

Напоминанье о метели,

Пришлец с приветствием былого…

Но жребий дал мне эти ставни,

Как дал калитки скрип железный,

Чтоб позабыть тот мир недавний

И душу отделить от бездны…

Так! Крепче доброе забрало,

Чтоб сердце вдруг не опознало

И не изведало той сути,

Что дышит вечностью в минуте.

¹ Вилла ля Тур (фр.).

*  *  *

В сокрытом строе мирозданья,

В безвестности его путей

Есть горький подвиг ожиданья,

Что подвига борьбы трудней…

Без дум, без снов, без слез и смуты,

Как бы в плену у стен глухих,

Какая боль считать минуты

И мерить веком краткий миг…

Так, точно на меже осенней,

Не шепчет ветер в камыше,

И лишь стоят немые тени

В изнемогающей душе…

*  *  *

Пустыни, дебри — дни и дни —

Здесь в хижине повремени!

Грозой иль вьюгой дышит путь —

Прикрой измученную грудь!

Дик, нелюдим простор степей —

Хоть каплю забытья испей!

*  *  *

Сердце, миг от вечности наследуй

В час, когда по зову бытия

Собрались на древнюю беседу

Звездный мрак, морской прибой и я!

*  *  *

Когда в твоей слепой дороге,

Предав твой дух огню тревоги,

Твой час над сердцем меч занес,

Проси у жизни дара слез…

Их сирой горечью омытый,

В груди, не знающей защиты,

Ты полночь боли в свет и в тишь

Свое смятенье обратишь…

*  *  *

Как бы все те же дни и зори,

Но каждый миг, едва взойдя, уже

Горит-цветет в другом просторе

И гаснет на иной меже…

*  *  *

Зачем, мой Рок, для жизни бренной

Ты дал мне темную межу,

Где двум мирам одновременно

Я, блудный раб, принадлежу?

*  *  *

Молкнущий вечер во мгле —

Яко земля еси —

Темной и алчной земле

В жертву себя принеси!

*  *  *

Только грани и оковы

Солнцу вешнему и цвету —

Помолись, монах суровый,

За Ромео и Джульетту…

*  *  *

Сладко часу звездно цвесть!

На земле ступени есть

К неземному рубежу —

Ввысь, куда я восхожу.

ПОЭТУ

Ты в жизни был на высях гор

И — клад заоблачный — простор

Для дум и снов в долину слез

Душе изгнанника принес.

*  *  *

Средь бега дней моих порой

Не своенравною игрой,

А тайной волей бытия

Взрывается вся жизнь моя.

И вновь, как явь, цветут кругом

Деяния и сны в былом —

Как, вдруг, уже цветет в груди

Все то, что будет впереди…

ПРИ ПОКУПКЕ НОВЫХ ОЧКОВ

Подаждь мне, Боже Всемогущий,

В час тишины и в час тревожный,

Вступив в твои сады и пущи,

Найти в изгнаньи путь неложный,

Стезю живую в час грядущий…

Чем дальше путь, тем чаще нужно

Брести слепцом сквозь мрак нежданный,

Лишь ты подашь душе недужной,

В обманах праха безоружной,

Свет истины обетованной…

*  *  *

Вновь, вновь зажегся в должный срок

Стоцветным пламенем восток.

Радеет плуг вблизи, вдали —

Хвала поденщикам земли!

В лазурном зное, в вихрях гроз

Зеленый стебель к солнцу рос,

Луга и нивы зацвели —

Благословенны сны земли!

Поблек в полях зеленый шелк,

И шелест трав уже умолк,

И отлетели журавли —

Блаженной пленники земли!

ПЕСНЯ ЮРОДИВОГО

Не быстрее ног ходули,

И не трутням божий улей!

Все мы в далях правды ищем,

Правда здесь, в уделе нищем —

Петь бездольных побоюсь ли —

Ведь на то и гусли!

Я любил ходить на свадьбы —

Ах, еще раз побывать бы!

А бывал я и на тризне,

Но пою я лишь о жизни,

И ни скудости, ни смерти,

Вы, как я, не верьте!

Знал я зной и знаю холод,

Стар вчера, а ныне молод,

И за скорбь земли былую

Трижды землю я целую,

И земной былинке всюду

Я молюсь, как чуду…

Дан простор земных распутий,

Чтоб цвели века в минуте —

Воет в поле час метели,

Чтоб звучал лишь май в свирели,

Дремлет ночь в земном просторе,

Чтоб всходили зори…

НОВОГОДНЕЕ ВИДЕНИЕ

Высокочтимой Матери Марии

Знак неразгаданного рока

Равно клеймит и прах и цвет,

Но наши пытки лишь до срока,

Как сумрака без меры нет…

Лишь смерч и смерч нам ныне ведом,

Где мирные сады цвели,

И Демон Тьмы кровавым бредом

Сковал сурово грудь земли…

Но благодатные созвездья

Прольют сквозь мрак свой свет на нас,

И близок, близок час возмездья

И щедрый воздаянья час…

Вот Он — грядет рассветный Витязь

В венце из радуг и зарниц —

Гонимые земли, молитесь,

Заблудшие, падите ниц!

ВЕРНОМУ ДРУГУ МАРИИ В ДЕНЬ ЕЕ РОЖДЕНИЯ

В твой добрый день весь мир кругом

В огне, в крови —

Но ты с молитвой о благом

И впредь живи!

Ты много ведала тревог

В твоем пути

Твой дух их пытку превозмог,

И ты цвети!

Твой дух незыблемо был смел

Средь мрака лет

И в то лишь веровать умел,

Чье имя — свет…

Стремись доверью к бытию

Не изменить,

Чтоб свет и дальше вил твою

Земную нить!

ИЗ НЕ ОПУБЛИКОВАННОГО ПРИ ЖИЗНИ

*  *  *

Как водопад, дробящийся о скалы,

И громок и красив наш пламенный порыв…

И всяк из нас, как путник запоздалый,

Подходит к торжеству угрюм и молчалив.

День подвига, желанный миг победы,

Едва прошел, мы горько жаждем сна —

Добыча же другим… Мы слишком домоседы,

Чтоб вдаль идти, пока нам жизнь красна.

Одно усилие, и человек бессильный

Исчерпан весь, ни сил, ни жажды нет…

О, снизойди скорей, огонь плавильный,

И переплавь расслабленный наш свет!

ПЕРЕВАЛ

Пока наш день и светел и росист

И ум пылает замыслом рассветным,

Мы всей душой, как вешний нежный лист,

Впиваем луч с упорством беззаветным…

В уступах Утра много ступеней,

И много сил у жизненного чуда,

Чтоб нам уйти от ужаса теней, —

Не спрашивать, зачем, куда, откуда…

И вот бегут певучие часы,

Вот пламя в сердце, звучность в каждом слове,

И свой расцвет у каждой полосы,

Как если б мир раскрылся к жизни внове…

Но в каждый миг мы ближе к высоте,

Где ждет нас полдень, отдых перевала,

Где на раздельной каменной черте

Иных морей зеркальность задрожала…

Здесь в первый раз простор необозрим, —

И в первый раз, у грани поворота,

Над всем, что было-будет, мы парим

На краткий миг, как капли водомета…

Но миг прошел, и нам уже нельзя

Внимать речам полуденного звона,

И видим мы, как падает стезя

В томительных извилинах уклона…

Вдали, внизу, — на темном горном дне, —

Как серый желоб, тянется ущелье, —

И трудно нам на каждой крутизне,

И молкнет крик недавнего веселья…

*  *  *

В полдень мы были высоко в горах —

Вместе забыли мы рыночный прах.

Все мы имели: простор впереди,

Гордую веру в груди!

В этот святой, торжествующий час

Мир был наряден и светел — для нас.

Миг торжествующий нас приобщил

Богу живому мечтаний и сил.

*  *  *

Я светлый оникс — я лежу в земле —

В мучительной и мерзостной темнице,

А ты, мертвец, обрадовался мгле

И траурной дешевой колеснице.

Я свет свой жаждал жизни расточить,

Навеки замкнутый под слоем чернозема,

И силюсь в темноте сорвать его печать,

А ты, зарю забыв, лежишь в земле, ты — дома.

*  *  *

Я видел надпись на скале:

Чем дальше путь, тем жребий строже,

И все же верь одной земле,

Землей обманутый прохожий…

Чти горечь правды, бойся лжи.

Гони от дум сомненья жало

И каждой искрой дорожи —

Цветов земли в Пустыне мало…

Живя, бесстрашием живи

И твердо помни в час боязни:

Жизнь малодушному в любви

Готовит худшую из казней.

*  *  *

Наши севы, наши всходы

Смерть пожнет своей косой, —

То, что мы слезами годы

Поливали, как росой…

Средь полей необозримых

Туча с неба водит тень…

Мир — простор хлебов озимых…

Все — на некий дальний день.

Звонко их весна разбудит,

Будет в жатву жизнь красна,

Только пахаря не будет

На святом пиру зерна…

*  *  *

Твой знак пред жизнью — вереск гор.

Из синевы его убор…

Его лазурный, долгий век

Красив в росе, красив сквозь снег…

Пыланье розы, цвет гвоздик

Угрюмо чахнет в серый миг…

А он упорно, дни и дни,

Стократ наряднее в тени —

Зане он в мире знак живой

Того, кто явлен синевой.

PELEGRINAGGIO ALLA MADONNA¹ DEI MONTI

Немая грусть все беспредельней,

Загадочней тоска в мольбе —

В моей душе, в твоей часовне,

Где все молитвы — о тебе…

И с бегом часа все бескровней

Живая жажда полноты —

В моей душе, в твоей часовне,

Где в снах и думах — только ты…

¹ Паломничество к Мадонне деи Монти (ит.).

[НАДПИСЬ А. А. АЛЬВИНГУ]

Когда, дрожа, я мерю зачастую

Всю дрожь свою,

В тебе, поэт, все ту же боль святую

Я узнаю…

И полно сердце ревностным приветом

Душе твоей,

Чтоб был твой жребий красен пестрым цветом

Часов и дней, —

Чтоб ты умел, в дороге дольней мира,

Скорбь превозмочь,

Когда, в пыли, друг друга встретят сиро —

Душа и Ночь!

1 МАРТА

Дрогнул и грянул безбрежно,

Землю сзывая на вече,

Колокол силы живой, —

Будут от вести мятежной

Сталью невольничьи плечи,

Скованный дух — тетивой!

Вот оне, грозные стрелы,

Реют и ранят смертельно,

Молния — красный их след!

В каждой груди оскуделой

Всходит заря беспредельно,

Вечное солнце и цвет…

Пепел проклятья на старом:

Горькая быль — на погосте,

Темное время — в гробу!

Славьте новь жизни! И с жаром

Славьте бессмертные кости

Павших за зов на борьбу!

ПРИВЕТ РОДИНЕ

Прахом распались оковы,

Русь, как единая грудь,

С верою в жребий свой новый

Ринься в свой солнечный путь!

В рабстве служили невзгоде

Все твои степи, края, —

Будет отныне в свободе

Грозная сила твоя!

Трижды Бог помочь державе —

Родине в пору забот…

Царствуй в величье и славе,

Русский свободный народ!

ПАМЯТИ А. Н. СКРЯБИНА

14 апр. 1917 г

Живой тоске не нужно больше слез…

Глухим прибоем дышит у могилы

Ушедшего теченье пестрых дней,

Но вещий дух, как радуга живая

В росе земли, цветет бессмертно в нас…

С тех пор, как плакал колокол угрюмый,

Уже глубоко мир преобразился

И трепетно — до сердца своего —

Земля свои законы изменила,

И правит жизнью новая судьба.

Но в Нем, чья доля — прах в глухом гробу,

Не больше ли могучего деянья,

Чем в нас, свой жребий алчно создающих,

Тоскующих по солнце беззакатном,

Чтоб наконец был долог русский день?

И если б кто был послан отвалить

Тяжелый камень, гроб Его замкнувший,

Он в темном прахе Смерти не нашел бы…

Почивший Зодчий в вечности воскрес

И ширит в жизни звездное сиянье,

Стезю бессильных в мощь преображая…

Он с нами был средь трудной тени утра,

Он нам предрек лазурь и глубь полудня,

Он будет нам вечернею звездой —

И в сиром сердце нет ненужных слез!

ВЯЧЕСЛАВУ ИВАНОВУ В КРАСНОЙ ПОЛЯНЕ

I

Пока ты, весь средь славы горной,

Всегда на новь вещей глядишь,

Я с грустью тку свой день повторный,

Влачу в тоске ночную тишь.

Нам, братьям, жребий дан различный:

Твой каждый час — что хлеб пшеничный,

И с ним ты крепок, с ним ты — царь…

А мне мой миг — кроха, сухарь,

Не в меру жесткий, слишком черствый!

Но как бы я ни звал порой

Цвет дня ненужною игрой,

Храня в груди завет: «Упорствуй»,

Приемлю скудость, боль, суму

И верю часу моему…

II

И как не веровать смиренно,

Что в суете путей людских

Есть звездный знак на яви бренной,

И входит вечность в беглый миг…

И если нужно божьей воле,

Чтоб застонала грудь от боли,

Пусть жребий мой волной огня,

Как ризой, облечет меня…

Привет земным слезам и горю!

И в терниях, служа кресту,

В простор веков да возрасту

И в трудных пытках да ускорю

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

III

Кто жрец? И кто — огонь суровый?

Чьи дни — как плавный воск полей?

Не знаю… В храме жертвы новой

Я весь — и пламя и елей…

И всей душою обделенной

Я пламенею умиленно —

На свет и боль тоски святой —

Неугасимой полнотой…

И как судил мне жребий строго,

Та власть, в чьей воле — все пути,

Я буду жертвенно цвести

У заповедного порога,

Где сердце ждет полдневный зной

И весь безмерный круг ночной…

*  *  *

Есть некое святое принужденье,

Насилие, чья пытка благотворна,

Как только благо — горький меч творящих

Новь бытия во славу бытия.

Так нужно нам, так вечной правде нужно,

Чтоб тайна мира вечно колосилась,

И в божьем мире были беспрерывны

Ступени праха к Богу своему.

Иначе кровь и смерть не перестанут.

Кто принял боль, кто весь приемлет жертву,

Тот благостно познает навсегда

Живое чудо нового Крещенья.

Земные братья, близок час рассветный,

Кончайте же пустынную тропу,

Бросаясь слепо в воды Иордана,

И будет в мире молодость души.

СОН О СНЕ

Открылось солнце бытию —

И вновь, венчая грудь мою,

Цвел миг, и в нем я был в раю…

И были в сердце все цветы,

И вдруг возник, на зов мечты,

Час неизбывной полноты…

Взошла полночная волна,

И звездным светом в глубь без дна

Была душа облечена…

И был бездомный дух в огне…

Отсель лишь тлеет в тишине

Зовущий душу сон о сне…

Земной поклон земле былой,

Где свет зари сменился мглой

И зной полудня стал золой!

Нездешний миг уже вдали…

Но были звезды, сны цвели

В безмолвных омутах земли!

ПАМЯТИ А. И. ГЕРЦЕНА

Велик был в жизни клич его громовый

К восстанию униженных земли —

И вот уже от молний правды новой

Венцы — во прахе, скипетры — в пыли!

И вот уже от дум его бессонных,

Где пестовал он славу бытию,

Светло восходит солнце обделенных

И закален час истины — в бою!

Он жил в плену, но в мире всепобедней

Рать малых мира шла на торжество,

И в час возмездья Первым стал Последний

И не приидет царствие его!

Пусть с верой в солнце правды беззакатной

В глухом гробу он ранее остыл,

Чем пал на мир тот молот благодатный,

Что им впервые грозно вскинут был.

Но вещий дух и сердце на чужбине

На жертвенник свободы возложив,

В свершении надежд своих отныне

Ликующе он в нас пребудет жив…

Пройдут века, погаснет срок за сроком —

Не отцветут зацветшие поля!

Он победил в гробу своем далеком…

Свят прах его, легка ему земля!

ПРЕДЧУВСТВИЕ

Андрею Белому

Вот вновь нам знак, вот вновь зарницы —

Слепое сердце, только верь —

Исполнилось, что праху снится,

В плену приотворилась дверь!

Аминь! Цветет венец терновый

Вселенской Вечере отсель,

Благослови свои оковы,

И будет время — колыбель…

Исходит в мире бремя горя

И мера скудости земной,

Чтоб ты, ручей в безмерность моря,

Стал утренней его волной!

*  *  *

Чем больше в мире я живу,

Тем меньше знаю слов —

Дух — звездный призрак наяву,

Дух — звон колоколов…

И оттого в житейском сне,

Творя вражду и спор,

Молюсь безмолвно тишине,

Немым обрывам гор…

Цветет ли свет моей тоске,

Иль миг приемлет тьму —

Аминь! На смертном языке

Нет имени ему…

БАЛЬМОНТУ

Весь мой напев — как бездны вечной ночи

Средь вечных льдов…

Он — там, где жизнь гнетет всего жесточе

Сирот и вдов…

И где судьба разит своей лавиной

Людей, как мух…

На зов же кроткой песни соловьиной

Я — нем, я — глух…

Мой дух к певучести не клонит

Весенний хмель,

Он — там, где Смерть глухие смерчи гонит,

Грозу, метель…

Он — там, где света-счастья — искры-крохи,

Где — жизнь: терпеть, —

А про цветы, про блестки, грезы, вздохи, —

Не стану петь!

ПЕСЕНКА ЗА ВАСИЛЬКИ

Вере Риттер

Предав свой жребий бездорожью,

Невольник в стороне чужой,

В тоске безлюдья, спелой рожью

Я брел пустынною межой…

И брел я и шептал невольно:

Хлеб наш насущный даждь над днесь…

Зачем, творец, душе так больно,

Зачем так сиротливо здесь?!

И вдруг зажглось, как факел в храме,

Мое поникшее чело…

Блажен, чье сердце васильками

В пустыне жизни зацвело!

ОТВЕТ НА СОНАТУ МОЦАРТА

Вере Георгиевне Риттер

Хоть все равно по воле рока,

Где странствовать, куда идти,

Но ты тропою одинокой

Плестись по свету предпочти…

Ведь быть, как все — служить минуте,

Цвести и вянуть в тот же миг,

И лишь сквозь мрак и боль распутий

Тень вечности твой дух постиг…

Плетись же вдаль с пустою грудью,

С немым крестом земной тоски —

И, гордо радуясь безлюдью,

В согласье хаос обними!

*  *  *

Нет в круге бытия раздельно

Ни звездных далей, ни земли —

И ты прими час жизни цельно,

Огня на искры не дели…

Судьба не ждет, являясь с даром,

И ты не мудрствуй и не жди —

Или не вспыхнуть зорям-чарам —

И молнии не цвесть — в груди!

На краткий миг — земное благо,

На миг — восставшая волна…

Блажен, кто с алчною отвагой

Свой кубок осушил до дна!

Бери от часа все, что можешь, —

Так, в смуте, учит жизнь меня…

Прихода ночи не отложишь

И не ускоришь грани дня…

*  *  *

Пел я Мэри, пел я Вере

И Густаву пел, любя,

Отчего же в той же мере

Не пропеть и про себя?

Я любил свой путь средь зноя,

Снов и бедствий череду.

Но открой мне, Боже, кто я

И куда, в пути, бреду?

Пел на утреннем пороге,

Буду петь я и в ночи.

Только кротости в дороге,

Боже, сердце научи!

*  *  *

Ценнее речи — час без слов,

Где даже вздох неразличим…

Мир от него как будто нов —

И Рок так явственен за ним.

Грудь, обреченная на тьму,

И сердце, отданное мгле,

Приблизишь к Року своему,

В безмолвии припав к земле.

Безгласный час есть дню венец,

Безмолвие в глазах раба,

Безмолвен тайный жар сердец,

Но всех безмолвнее судьба…

*  *  *

Людское слово ведь находит

Лишь имя пустоцвету дел,

И лишь безгласье нас уводит

За человеческий предел…

*  *  *

Мы часто понимаем сами,

Что, звоном слова тишь дробя,

Мы лишь стараемся словами

Скрыть роковое от себя.

*  *  *

Одна есть мудрая наука —

Презренье к часу и покой!

Вы хоть не верьте близоруко —

Как я не верю — в суд людской…