Стихотворения (Апухтин)/ПСС 1991 (СО)

Стихотворения
автор Алексей Николаевич Апухтин

Опубл.: 1887. Источник: az.lib.ru со ссылкой на книгу А. Н. Апухтин. Полное собрание стихотворений / Вступительная статья М. В. Отрадина. Составление, подготовка текста и примечания Р. А. Шацевой — Изд. 3-е. — Л.: Советский писатель, 1991. — 444 с. — (Библиотека поэта. Большая серия). — ISBN 5-265-02100-0.

 А. Н. Апухтин

 Стихотворения

----------------------------------------------------------------------------
 А. Н. Апухтин. Полное собрание стихотворений
 Библиотека поэта. Большая серия. Издание третье
 Л., "Советский писатель", 1991
----------------------------------------------------------------------------

 СОДЕРЖАНИЕ

 3. Песня
 4. Цветок
 5. Два поэта
 7. "Ты спишь, дитя, а я встаю..."
 8. Тоска
 10. Скажи, зачем?..
 11. Первый снег
 13. Зимой.
 14. Подражание арабскому
 15. Голгофа
 17. Ночью
 18. Уженье
 20. Вечер
 21. Облака
 22. Близость осени
 23. Отъезд
 24. Сиротка
 25. Няня
 26. Шарманщик
 27. Петербургская ночь ("Длинные улицы блещут огнями...")
 29. Деревенский вечер
 32. Апрельские мечты
 35. Ожидание грозы
 36. "Еду я ночью. Темно и угрюмо..."
 37. Осенняя примета
 38. Пловцы
 43. В альбом
 44. "Напрасно в час печали непонятной..."
 45. 22 марта 1857 года
 50. Первая любовь
 51. Успокоение
 52. "Я знал его, любви прекрасный сон..."
 57. Е. А. Хвостовой. Экспромт
 59. В вагоне
 60. Переправа через Оку
 66. Песни
 67. "На голове невесты молодой..."
 69. "Я покидал тебя... Уж бал давно затих..."
 70. Расчет
 80. "Глянь, как тускло и бесплодно...".
 81. 19 октября 1858 года. Памяти Пушкина
 82. На бале ("Из дальнего угла следя с весельем ложным...")
 83. M-me Вольнис
 84. Н. А. Неведомской
 85. На новый <1859> год
 86. Греция
 88. В горькую минуту
 92. "Мы на сцене играли с тобой..."
 93. "Какое горе ждет меня?.."
 97. "Когда был я ребенком, родная моя..."
 99. "Безмесячная ночь дышала негой кроткой..."
 102. "Не в первый день весны, цветущей и прохладной..."
 104. Памяти Мартынова
 109. Петербугская ночь ("Холодна, прозрачна и уныла...")
 110. Смерть Ахунда
 112. "Давно уж нет любви меж нами..."
 113. Романс ("Помню, в вечер невозвратный...")
 122. К морю
 126. "Осенней ночи тень густая..."
 129. К Гретхен. Во время представления "Le petit Faust"
 143. А. С. Даргомыжскому
 146. Огонек
 150. А. Н. Островскому
 153. А. Н. Муравьеву
 155. Марии Дмитриевне Жедринской ("Когда путем несносным и суровым...")
 159. Памяти Н. Д. Карпова
 160. Падающей звезде
 161. "Как бедный пилигрим, без крова и друзей..."
 173. "В житейском холоде дрожа и изнывая..."
 175. Графу Л. Н. Толстому
 181. Две ветки
 183. "Снова один я... Опять без значенья..."
 186. Богиня и певец. Из Овидия...
 187. Цыганская песня..
 189. "Средь смеха праздного, среди пустого гула..."
 190. "Прости меня, прости! Когда в душе мятежной..."
 192. "Когда любовь охватит нас..."
 194. А. А. Жедринскому ("Не говори о ней! К чему слова пустые?..")
 195. Воспоминание
 198. На новый 1881 год
 201. Отравленное счастье
 203. "Из отроческих лет он выходил едва..."
 204. Г. Карпову
 209. Утешенная
 211. "О да, поверил я. Мне верить так отрадно..."
 212. "Люби, всегда люби! Пускай в мученьях тайных..."
 213. "О, скажи ей, чтоб страсть роковую мою..."
 216. Во время болезни
 219. "Письмо у ней в руках. Прелестная головка..."
 221. "О, будьте счастливы! Без жалоб, без упрека..."
 222. Графу А. В. Адлербергу
 223. Пешеход
 229. Перед операцией
 231. Послание К. Р.
 233. "Проложен жизни путь бесплодными степями..."
 234. К. Д. Нилову
 235. "О, не сердись за то, что в час тревожной муки..."
 236. ""Прощай!" - твержу тебе с невольными слезами..."
 239. Голос издалека
 241. На бале ("Ум, красота, благородное сердце и сила...")
 243. "Опять пишу тебе, но этих горьких строк..."
 244. "Всё, чем я жил, в чем ждал отрады..."
 245. "Когда ребенком мне случалось..."
 246. "Вот тебе старые песни поэта..."
 247. "Перед судом толпы, коварной и кичливой..."

 СТИХОТВОРЕНИЯ НЕИЗВЕСТНЫХ ЛЕТ

 248. Орфей и паяц
 249. К человеческой мысли
 251. "Ты говоришь: моя душа - загадка..."
 252. "Когда, в объятиях продажных замирая..."
 253. Бессонница

 ЮМОРИСТИЧЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ. ПАРОДИИ. ЭПИГРАММЫ. ЭКСПРОМТЫ

 254. Чудеса
 256. Пародия ("Пьяные уланы...")
 257. Пародия ("И странно, и дико, и целый мне век не понять...")
 259. Из Байрона. Пародия
 260. Приезд. Пародия
 262. "Видок печальный, дух изгнанья..."
 267. "Для вас так много мы трудились..."
 275. Фея моря. Из Эйхендорфа
 280. Юрлов и кумыс. Басня
 282. "Почтенный Оливье, побрив меня, сказал..."
 283. В. А. Жедринскому
 284. Карлсбадская молитва
 288. Проповеднику
 291. Спор
 294. "Стремяся в Рыбницу душою..."
 295. "Твердят, что новь родит сторицей..."
 296. М. Д. Жедринской ("Всю ночь над домом, сном объятым...")
 298. По случаю падения князя Суворова с лошади в Ницце
 300. Ал. В. Панаевой ("Отец ваш объяснял нам тайны мирозданья...")
 302. "Поведай нам, счастливый Кони...".
 304. "В Париже был скандал огромный..."
 306 "Удивляюсь Андрею Катенину..."

 ПРИЛОЖЕНИЯ

 I. СТИХОТВОРЕНИЯ, НАПИСАННЫЕ НА ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ

 329. A la statue de la Melancolie...
 330. Ou est le bonheur. Минуты счастья.
 331. A une charmante personne
 332. По поводу назначения князя Горчакова канцлером Империи

 II. КОЛЛЕКТИВНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

 333. Кумушкам
 334. Жалоба крестьянки.

 III. СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ АПУХТИНУ

 335. Забыть так скоро
 336. "Есть одиночество в глуши..."
 337. "Средь толпы чужой..."

 3. ПЕСНЯ

 Ах! Зачем тебя,
 Полевой цветок,
 Житель вольных мест,
 С поля сорвали,
 В душной комнате
 Напоказ людям
 Тебя бросили?
 Не пахнёт в тебя
 Запах сладостный
 Золотой весны,
 Не увидишь ты
 Солнца летнего,
 И не будешь ты
 С дрожью радости
 Слушать осени
 Бурю грозную...
 День пройдет, другой...
 Где краса твоя?
 Смотришь - за окном
 Уж былиночка.

 3 мая 1854
 Санкт-Петербург

 4. ЦВЕТОК

 Река бежит, река шумит,
 Гордясь волною серебристой,
 И над волной, блестя красой,
 Плывет цветок душистый.
 "Зачем, цветок, тебя увлек
 Поток волны красою?
 Взгляни, уж мгла везде легла
 Над пышною рекою;
 Вот и луна, осенена
 Таинственным мерцаньем,
 Над бездной вод средь звезд плывет
 С трепещущим сияньем...
 Прогонит день ночную тень,
 От сна воспрянут люди,
 И станет мать детей ласкать
 У жаркой, сонной груди,
 И божий мир, как счастья пир,
 Предстанет пред тобою...
 А ты летишь и не томишь
 Себя кручиной злою,
 Что, может быть, тебе уж жить
 Недолго остается
 И что с волной цветок иной
 Беспечен понесется!"
 Река шумит и быстро мчит
 Цветок наш за собою,
 И, как во сне, припав к волне,
 Он плачет над волною.

 29 июня 1854
 Павлодар

 5. ДВА ПОЭТА

 Блажен, блажен поэт, который цепи света
 На прелесть дум и чувств свободных не менял:
 Ему высокое название поэта
 Дарит толпа с венком восторженных похвал.
 И золото бежит к избраннику фортуны
 За гимн невежеству, порокам и страстям.
 Но холодно звучат тогда поэта струны,
 Над жертвою его нечистый фимиам...
 И, насладившися богатством и чинами,
 Заснет он наконец навеки средь могил,
 И слава кончится похвальными стихами
 Того, кто сам толпу бессмысленно хвалил.

 Но если он поймет свое предназначенье,
 И станет с лирою он мыслить и страдать,
 И дивной силою святого вдохновенья
 Порок смеющийся стихом начнет карать, -
 То пусть не ждет себе сердечного привета
 Толпы бессмысленной, холодной и глухой...
 И горько потечет земная жизнь поэта,
 Но не погаснет огнь в курильнице святой.
 Умрет... И кое-где проснутся сожаленья...
 Но только внук, греха не видя за собой,
 Смеясь над предками, с улыбкою презренья,
 Почтит могучий стих холодной похвалой...

 Июль 1854
 Павлодар

 7

 Ты спишь, дитя, а я встаю,
 Чтоб слезы лить в немой печали,
 Но на твоем лице оставить не дерзали
 Страдания печать ужасную свою.
 По-прежнему улыбка молодая
 Цветет на розовых устах,
 И детский смех, мой ропот прерывая,
 Нередко слышится в давно глухих стенах!
 Полураскрыты глазки голубые,
 Плечо и грудь обнажены,
 И наподобие волны
 Играют кудри золотые...
 О, если бы ты знал, младенец милый мой,
 С какой тоскою сердце бьется,
 Когда к моей груди прильнешь ты головой
 И звонкий поцелуй щеки моей коснется!
 Воспоминанья давят грудь...
 Как нежно обнимал отец тебя порою!
 И верь, уж год как нет его с тобою.
 Ах, если б вместе с ним в гробу и мне заснуть!..
 Заснуть?.. А ты, ребенок милый,
 Как в мире жить ты будешь без меня?
 Нет, нет! Я не хочу безвременной могилы:
 Пусть буду мучиться, страдать!.. Но для тебя!
 И не понять тебе моих страданий,
 Еще ты жизни не видал,
 Не видел горьких испытаний
 И мимолетной радости не знал.
 Когда ж, значения слезы не понимая,
 В моих глазах ее приметишь ты,
 Склоняется ко мне головка молодая,
 И предо мной встают знакомые черты...
 Спи, ангел, спи, неведеньем счастливый
 Всех радостей и горестей земных:
 Сон беспокойный, нечестивый
 Да не коснется вежд твоих,
 Но божий ангел светозарный
 К тебе с небес да низойдет
 И гимн молитвы благодарной
 К престолу божию наутро отнесет.

 5 сентября 1854
 Санкт-Петербург

 8. ТОСКА

 Вижу ли ночи светило приветное
 Или денницы прекрасной блистание,
 В сердце ласкаю мечту безответную,
 Грустную думу земного страдания...

 Пусть бы сошла к нам уж ночь та угрюмая
 Или бы солнце на небе сокрылося,
 Ропот сердечный унял бы я, думая:
 Так что и счастье мое закатилося...

 Так же, как мир ночью мрачной, безмолвною,
 Сердце оделося черною тучею,
 Но, как назло мне, величия полные,
 Шепчутся звезды с волною кипучею...

 Невыразимая, невыносимая
 Давит тоска мою душу пустынную...
 Где же ты, прелесть мечтаний любимая?
 Люди сгубили тебя, неповинную.

 Завистью черной, насмешкой жестокою
 Ожесточили они сердце нежное
 И растерзали навек одинокую
 Душу страдальца рукою небрежною.

 10 сентября 1854

 10. СКАЖИ, ЗАЧЕМ?..

 Скажи, певец, когда порою
 Стоишь над тихою Невою
 Ты ясным вечером, когда
 Глядят лучи светила золотые
 В последний раз на воды голубые,
 Скажи, зачем безмолвствуешь тогда?

 Певец! Когда час ночи мирный
 Слетает с высоты эфирной
 Сменить тяжелый день труда
 И блещет небо яркими звездами,
 Не вдохновен высокими мечтами
 <Скажи, зачем безмолвствуешь тогда?>

 А вот и празднует столица:
 Народ по стогнам веселится,
 Везде гудят колокола...
 А в храмах Бога тихое моленье,
 И певчих глас, и ладана куренье...
 <Скажи, зачем безмолвствуешь тогда?>

 Не оттого ль, что эти звуки
 В тебе пробудят сердца муки,
 Как радость в прежние года,
 Что, может быть, природы увяданье
 Милей, чем блеск, души твоей страданью, -
 Не оттого ль безмолвствуешь тогда?

 20 ноября 1854

 11. ПЕРВЫЙ СНЕГ

 О снега первого нежданное явленье,
 Приветствую тебя в моем уединенье!
 Уединенье? Да! Среди толпы людей
 Я так же одинок, как ландыш, из полей
 Родных отторженный суровою рукою;
 Среди прекрасных роз поник он головою,
 И в рощу мирную из мраморных палат
 Его желания свободные летят.
 Приветствую тебя! Неведомою силой
 Ты в смутной памяти былое оживило,
 Мечтанья прошлых дней той юности златой,
 Как утро зимнее, прекрасной и живой!
 Картин знакомый ряд встает передо мною:
 Я вижу небеса, подернутые мглою,
 И скатерть снежную на сглаженных полях,
 И крыши белые, и иней на дровах;
 Вдали чернеет лес. С сиянием Авроры
 По окнам разослал мороз свои узоры;
 Там, за деревьями, роскошно и светло
 Блестит замерзлых вод прозрачное стекло;
 Там курится дымок над кровлями овинов...
 В соседней комнате я слышу треск каминов,
 К ним истопник бредет и шум своих шагов
 Разносит за собой с тяжелой ношей дров.
 С какою радостью живой, нелицемерной,
 Бывало, я встречал тебя, предвестник верный
 Зимы... Как я любил и сон ее снегов,
 И длинную семью прекрасных вечеров!
 Как часто, вкруг стола собравшися семьею,
 Мы проводили их в беседах меж собою,
 И ласки нежные иль звонкий смех порой
 Сменяли чтение обычной чередой.
 Я помню длинный зал, вечернею порою
 Его перебегал я детскою стопою,
 И часто пред окном, как будто бы сквозь сон,
 Я становился вдруг, испуган, поражен,
 А прелесть дивная морозной, зимней ночи
 Манила и звала встревоженные очи...
 Светила чудные сияли в вышине
 И, улыбаяся, смотрели в душу мне;
 Чистейшим серебром поля вдали сияли,
 Леса пустынные недвижимо стояли;
 Всё спало... Лишь мороз под окнами трещал...
 И жутко было мне, и к няне я бежал.
 Я помню комнатку... Пред образом горела
 Лампада тусклая; старушка там сидела...
 И сладок был мне звук ее речей простых,
 Любовью дышащих... Увы! не слышу их
 Среди надутых фраз да слов бездушных ныне:
 Уж третью зиму я встречаю на чужбине,
 Далеко от нее, от родины святой,
 Не с шумной радостью, но с хладною тоской,
 И сердце сжалося... но в холоде страданий
 Ты возбудил во мне толпу воспоминаний,
 Ты годы юности внезапно оживил,
 И я тебя в душе за то благословил...
 О, взвейся, легкий снег, над родиною, дальной!
 Чтоб поселянин мог, природы сын печальный,
 Скорей плоды трудов по зимнему пути
 За плату скудную в продажу отвезти!

 11 октября 1854

 13. ЗИМОЙ

 Зима. Пахн_у_л в лицо мне воздух чистый...
 Уж сумерки повисли над землей,
 Трещит мороз, и пылью серебристой
 Ложится снег на гладкой мостовой.
 Порой фонарь огнистой полосою
 Мелькнет... Да звон на небе прогудит...
 Неугомонною толпою
 Народ по улицам спешит.

 И грустно мне!
 И мысль моя далеко,
 И вижу я отчизны край родной:
 Угрюмый лес задумался глубоко,
 И звезды мирно шепчутся с землей,
 Лучи луны на инее трепещут,
 И мерзлый пар летает от земли,
 А в окнах светятся и блещут
 Гостеприимные огни.

 6 января 1855
 Санкт-Петербург

 14. ПОДРАЖАНИЕ АРАБСКОМУ

 В Аравии знойной поныне живет
 Усопшего Межде счастливый народ,
 И мудры их старцы, и жены прекрасны,
 И юношей сонмы гяурам ужасны,
 Но как затмеваются звезды луной,
 Так всех затмевал их Набек молодой.

 Прекрасен он был, и могуч, и богат.
 В степях Аравийских верблюдов и стад
 Имел он в избытке, отраду Востока,
 Но краше всех благ и даров от пророка
 Его кобылица гнедая была -
 Из пламени ада литая стрела.

 Чтоб ей удивляться, из западных стран
 К нему притекали толпы мусульман,
 Язычник и рыцарь в железе и стали.
 Поэты ей сладкие песни слагали,
 И славный певец аравийских могил
 Набеку такие слова говорил:

 "Ты, солнца светлейший, богат не один,
 Таких же, как ты, я богатств властелин;
 От выси Синая до стен Абушера
 Победой прославлено имя Дагера.
 И, море святое увидя со скал,
 На лиру певца я меч променял.

 И вот я узрел кобылицу твою.
 Я к ней пристрастился... и, раб твой, молю -
 Отдай мне ее и минуты покою,
 На что мне богатства? Они пред тобою...
 Возьми их себе и владей ими век!"
 Молчаньем суровым ответил Набек.

 Вот едет Набек по равнинам пустынь
 Аравии знойной... И видит - пред ним
 Склоняется старец в одежде убогой:
 "Аллах тебе в помощь и милость от Бога,
 Набек милосердный".- "Ты знаешь меня?"
 - "Твоей не узнать кобылицы нельзя".

 "Ты беден?" - "Богатство меня не манит,
 А голод терзает, и жажда томит
 В пустыне бесследной, три дня и три ночи
 Не ведали сна утомленные очи,
 Из этой пустыни исторгни меня".
 И слышит: "Садися ко мне на коня".

 "И рад бы, о путник, да сил уже нет, -
 Был дряхлого нищего слабый ответ.-
 Но ты мне поможешь, во имя пророка!"
 Слезает Набек во мгновение ока,
 И нищий, поддержан могучей рукой,
 Свободен, сидит уж на шее крутой.

 И старца внезапно меняется вид,
 Он с юной отвагой коня горячит.
 И конь, распустивши широкую гриву,
 В пустыне понесся, веселый, игривый;
 Блеснули на солнце, исчезли в пыли!
 Лишь имя Дагера звучало вдали!

 Набек, пораженный как громом, стоит,
 Не видит, не слышит и, мрачен, молчит,
 Везде пред очами его кобылица,
 А солнце пустыню палит без границы,
 А весь он осыпан песком золотым,
 А груды червонцев лежат перед ним.

 3 февраля 1855
 Санкт-Петербург

 15. ГОЛГОФА

 Распятый на кресте нечистыми руками,
 Меж двух разбойников Сын божий умирал.
 Кругом мучители нестройными толпами,
 У ног рыдала мать; девятый час настал:
 Он предал дух Отцу. И тьма объяла землю.
 И гром гремел, и, гласу гнева внемля,
 Евреи в страхе пали ниц...
 И дрогнула земля, разверзлась тьма гробниц,
 И мертвые, восстав, явилися живыми...
 А между тем в далеком Риме
 Надменный временщик безумно пировал,
 Стяжанием неправедным богатый,
 И у ворот его палаты
 Голодный нищий умирал.
 А между тем софист, на догматы ученья
 Все доводы ума напрасно истощив,
 Под бременем неправд, под игом заблужденья,
 Являлся в сонмищах уныл и молчалив.
 Народ блуждал во тьме порока,
 Неслись стенания с земли.
 Всё ждало истины...
 И скоро от Востока
 Пришельцы новое ученье принесли.
 И, старцы разумом и юные душою,
 С молитвой пламенной, с крестом на раменах,
 Они пришли - и пали в прах
 Слепые мудрецы пред речию святою.
 И нищий жизнь благословил,
 И в запустении богатого обитель,
 И в прахе идолы, а в храмах Бога сил
 Сияет на кресте голгофский Искупитель!

 17 апреля 1855

 17. НОЧЬЮ

 Веет воздух чистый
 Из туманной дали,
 Нитью серебристой
 Звезды засверкали,
 Головой сосновой
 Лес благоухает,
 Ярко месяц новый
 Над прудом сияет.
 Спят среди покоя
 Голубые воды,
 Утомясь от зноя
 В забытье природы.
 Не колыхнет колос,
 Лист не шевельнется,
 Заунывный голос
 Песни не прольется.

 18 июня 1855
 Павлодар

 18. УЖЕНЬЕ

 Над водою склонялися липы густые,
 Отражались в воде небеса голубые,
 И деревья и небо, волнуясь слегка,
 В величавой красе колебала река.

 И так тихо кругом... Обаяния полны,
 С берегами крутыми шепталися волны,
 Говорливо журча... И меж них, одинок,
 Под лучами заката блестел поплавок.

 Вот он дрогнул слегка, и опять предо мною
 Неподвижно и прямо стоит над водою,
 Вот опять в глубину невредимо скользит
 Под немолчный и радостный смех нереид.

 А в душе пролетает за думою дума...
 О, как сладко вдали от житейского шума
 Предаваться мечтам, их лелеять душой
 И, природу любя, жить с ней жизнью одной.

 Я мечтаю о многом, о детстве счастливом,
 И вдруг вижу себя я ребенком игривым,
 И, как прежде бывало, уж мыслию я
 Обегаю дубравы, сады и поля.

 Я мечтаю о том, когда слово науки
 Заменило природы мне сладкие звуки...
 И о многом, о чем так отрадно мечтать
 И чего невозможно в словах рассказать.

 А всё тихо кругом... Обаяния полны,
 С крутизнами зелеными шепчутся волны,
 И деревья и небо, волнуясь слегка,
 В красоте величавой колеблет река.

 29 июня 1855
 Павлодар

 20. ВЕЧЕР

 Окно отворено... Последний луч заката
 Потух... Широкий путь лежит передо мной;
 Вдали виднеются рассыпанные хаты;
 Акации сплелись над спящею водой;
 Всё стихло в глубине разросшегося сада...
 Порой по небесам зарница пробежит;
 Протяжный звук рогов скликает с поля стадо
 И в чутком воздухе далеко дребезжит.
 Яснее видит ум, свободней грудь трепещет,
 И сердце, полное сомненья, гонит прочь...
 О, скоро ли луна во тьме небес заблещет
 И трепетно сойдет пленительная ночь!..

 15 июля 1855

 21. ОБЛАКА

 Н. П. Барышникову

 Сверкает солнце жгучее,
 В саду ни ветерка,
 А по небу летучие
 Проходят облака.
 Я в час полудня знойного,
 В томящий мертвый час
 Волненья беспокойного
 Люблю смотреть на вас.
 Но в зное те ж холодные,
 Без цели и следа,
 Несетесь вы, свободные,
 Неведомо куда.
 Всё небо облетаете...
 То хмуритесь порой,
 То весело играете
 На тверди голубой.
 А в вечера росистые,
 Когда, с закатом дня
 Лилово-золотистые,
 Глядите на меня!
 Вы, цепью изумрудною
 Носяся в вышине,
 Какие думы чудные
 Нашептывали мне!..
 А ночью при сиянии
 Чарующей луны
 Стоите в обаянии,
 Кругом озарены.
 Когда всё, сном объятое,
 Попряталось в тени,
 Вы, светлые, крылатые,
 Мелькаете одни!

 3 августа 1855
 Павлодар

 22. БЛИЗОСТЬ ОСЕНИ

 Еще осенние туманы
 Не скрыли рощи златотканой;
 Еще и солнце иногда
 На небе светит, и порою
 Летают низко над землею
 Унылых ласточек стада, -

 Но листья желтыми коврами
 Шумят уж грустно под ногами,
 Сыреет пестрая земля;
 Куда ни кинешь взор пытливый -
 Встречает высохшие нивы
 И обнаженные поля.

 И долго ходишь в вечер длинный
 Без цели в комнате пустынной...
 Всё как-то пасмурно молчит -
 Лишь бьется маятник докучный,
 Да ветер свищет однозвучно,
 Да дождь под окнами стучит.

 14 августа 1855

 23. ОТЪЕЗД

 Осенний ветер так уныло
 В полях свистал,
 Когда края отчизны милой
 Я покидал.

 Смотрели грустно сосны, ели
 И небеса.
 И как-то пасмурно шумели
 Кругом леса.

 И застилал туман чужую
 Черту земли,
 И кони на гору крутую
 Едва везли.

 26 августа 1855
 Орел

 24. СИРОТКА

 На могиле твоей, ох родная моя,
 Напролет всю ту ночку проплакала я.
 И вот нынче в потемках опять,
 Как в избе улеглись и на небе звезда
 Загорелась, бегом я бежала сюда,
 Чтоб меня не могли удержать.

 Здесь, родная, частенько я вижусь с тобой,
 И отсюда теперь (пусть приходят за мной!)
 Ни за что не пойду... Для чего?
 Я лежу в колыбельке... Так сладко над ней
 Чей-то голос поет, что и сам соловей
 Не напомнит мне звуков его.

 И родная так тихо ласкает меня...
 Раз заснула она среди белого дня...
 И чужие стояли кругом, -
 На меня с сожаленьем смотрели они,
 А когда меня к ней на руках поднесли,
 Я рыдала, не зная о чем.

 И одели ее, и сюда привезли.
 И запели протяжно и глухо дьячки:
 "Со святыми ее упокой!"
 Я прижалась от страха... Не смела взглянуть...
 И зарыли в могилу ее... И на грудь
 Положили ей камень большой.

 И потом воротились... С тех пор веселей
 Уж никто не певал над постелью моей, -
 Одинокой осталася я.
 А что после, не помню... Нет, помню: в избе
 Жил какой-то старик... Горевал о тебе,
 Да бивал понапрасну меня.

 Но потом и его уж не стало... Тогда
 Я сироткой бездомной была названа, -
 Я живу у чужих на беду:
 И ругают меня, и в осенние дни,
 Как на печках лежат и толкуют они,
 За гусями я в поле иду.

 Ох, родная! Могила твоя холодна...
 Но людского участья теплее она -
 Здесь могу я свободно дышать,
 Здесь не люди стоят, а деревья одни,
 И с усмешкою злой не смеются они,
 Как начну о тебе тосковать.

 Сиротою не будут гнушаться, как те,
 Нет! Они будто стонут в ночной темноте...
 Всё кругом будто плачет со мной:
 И так пасмурно туча на небе висит,
 И так жалобно ветер листами шумит
 Да поет мне про песни родной.

 1 октября 1855

 25. НЯНЯ

 Не тоскуй, моя родная,
 Не слези твоих очей.
 Как найдет кручина злая,
 Не отплачешься от ней.
 Посмотри-ка, я лампадку
 Пред иконою зажгла,
 Оглянись: в углу кроватка
 И богата и светла.

 Оглянись же: перед нами
 Сладко спит младенец твой
 С темно-синими глазами,
 С светло-русой головой.
 Не боится темной ночи:
 Безмятежен сон его;
 Смотрят ангельские очи
 Прямо с неба на него.

 Вот когда с него была ты,
 От родимого села
 В барский дом из дымной хаты
 Я кормилицей вошла.
 Всё на свете я забыла!
 Изо всех одну любя,
 И ласкала, и кормила,
 И голубила тебя.

 Подросла, моя родная...
 С чистой, пламенной душой,
 А красавица такая,
 Что и не было другой.
 Ни кручины, ни печали -
 Как ребенок весела...
 Женихи к тебе езжали:
 За богатого пошла.

 С тех-то пор веселья дума
 И на ум к тебе нейдет;
 Целый день сидишь угрюмо,
 Ночи плачешь напролет.
 Дорогая, золотая,
 Не кручинься, не жалей...

 Не тоскуй, моя родная,
 Не слези твоих очей.
 Глянь, как теплится лампадка
 Пред иконой, посмотри,
 Как наш ангел дремлет сладко
 От зари и до зари.
 Над постелькою рыдая,
 Сна младенца не разбей...
 Не тоскуй, моя родная,
 Не слези твоих очей.

 13 ноября 1855

 26. ШАРМАНЩИК

 Темно и пасмурно... По улице пустой
 Шарманщик, сгорбленный под гнетом тяжкой ноши,
 Едва-едва бредет с поникшей головой...
 И тонут, и скользят в грязи его калоши...
 Кругом так скучно: серый небосклон,
 Дома, покрытые туманной пеленою...
 И песней жалобной, младенчески-простою
 Шарманщик в забытье невольно погружен.
 О чем он думает с улыбкою печальной?
 Он видит, может быть, края отчизны дальной,
 И солнце жгучее, и тишь своих морей,
 И небо синее Италии своей...
 Он видит вечный Рим. Там в рубище торговка
 Сидит на площади, печальна и бледна;
 Склонилася на грудь кудрявая головка,
 Усталости томительной полна...
 С ней рядом девочка... На Север, одиноки,
 И день и ночь они глядят
 И ждут его, шарманщика, назад
 С мешками золота и с почестью высокой...
 Природу чудную он видит: перед ним,
 Лучами вешними взлелеян и храним,
 Цветет зеленый мирт и желтый померанец...
 Ветвями длинными сплелися кущи роз...
 Под тихий говор сладких грез
 Забылся бедный чужестранец!
 Он видит уж себя среди своих полей...
 Он слышит ласковых речей
 Давно не слышанные звуки...
 О нет, не их он слышит...
 Крик босых ребят
 Преследует шарманщика; горят
 Окостеневшие и трепетные руки...
 И мочит дождь его, и холодно ему,
 И весь он изнемог под гнетом тяжкой ноши,
 И, как назло владельцу своему,
 И тонут, и скользят в грязи его калоши.
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

 26 ноября 1855
 Санкт-Петербург

 27. ПЕТЕРБУРГСКАЯ НОЧЬ

 Длинные улицы блещут огнями,
 Молкнут, объятые сном;
 Небо усыпано ярко звездами,
 Светом облито кругом.
 Чудная ночь! Незаметно мерцает
 Тусклый огонь фонарей.
 Снег ослепительным блеском сияет,
 Тысячью искрясь лучей.
 Точно волш_е_бством каким-то объятый,
 Воздух недвижим ночной...

 Город прославленный, город богатый,
 Я не прельщуся тобой.
 Пусть твоя ночь в непробудном молчанье
 И хороша и светла, -
 Ты затаил в себе много страданья,
 Много пороков и зла.
 Пусть на тебя с высоты недоступной
 Звезды приветно глядят -
 Только и видят они твой преступный,
 Твой закоснелый разврат.

 В пышном чертоге, облитые светом,
 Залы огнями горят.
 Вот и невеста: роскошным букетом
 Скрашен небрежный наряд,
 Кудри волнами бегут золотые...
 С ней поседелый жених.
 Как-то неловко глядят молодые,
 Холодом веет от них.

 Плачет несчастная жертва расчета,
 Плачет... Но как же ей быть?
 Надо долги попечителя-мота
 Этим замужством покрыть...
 В грустном раздумье стоит, замирая,
 Темных предчувствий полна...
 Ей не на радость ты, ночь золотая!
 Небо, и свет, и луна
 Ей напевают печальные чувства...

 Зимнего снега бледней,
 Мается труженик бедный искусства
 В комнатке грязной своей.
 Болен, бедняк, исказило мученье
 Юности светлой черты.
 Он, не питая свое вдохновенье,
 Не согревая мечты,
 Смотрит на небо в волнении жадном,
 Ищет луны золотой...
 Нет! Он прощается с сном безотрадным,
 С жизнью своей молодой.

 Всё околдовано, всё онемело!
 А в переулке глухом,
 Снегом скрипя, пробирается смело
 Рослый мужик с топором.
 Грозен и зол его вид одичалый...
 Он притаился и ждет:
 Вот на пирушке ночной запоздалый
 Мимо пройдет пешеход...
 Он не на деньги блестящие жаден,
 Не на богатство, - как зверь,
 Голоден он и, как зверь, беспощаден...
 Что ему люди теперь?
 Он не послушает их увещаний,
 Не побоится угроз...

 Боже мой! Сколько незримых страданий!
 Сколько невидимых слез!
 Чудная ночь! Незаметно мерцает
 Тусклый огонь фонарей;
 Снег ослепительным блеском сияет,
 Тысячью искрясь лучей;
 Длинные улицы блещут огнями,
 Молкнут, объятые сном;
 Небо усыпано ярко звездами,
 Светом облито кругом.

 13 января 1856

 29. ДЕРЕВЕНСКИЙ ВЕЧЕР

 Зимний воздух сжат дремотой...
 В темной зале всё молчит;
 За обычною работой
 Няня старая сидит.
 Вот зевнула, засыпает,
 Что-то под нос бормоча...
 И печально догорает
 Одинокая свеча.

 Подле няни на подушке
 Позабытое дитя
 То глядит в лицо старушке,
 Взором радостно блестя,
 То, кудрявою головкой
 Наклонившись над столом,
 Боязливо и неловко
 Озирается кругом.

 Недалёко за стеною
 И веселие, и смех,
 Но - с задумчивой душою
 Мальчик прячется от всех.
 Не боится, как другие,
 Этой мертвой тишины...
 И глаза его большие
 На окно обращены.

 Ризой белою, пушистой
 Ели искрятся светло;
 Блещет тканью серебристой
 Льдом одетое стекло;
 Сторона лесов далеких
 Снегом вся занесена,
 И глядит с небес высоких
 Круглолицая луна.

 А ребенок невеселый
 К няне жмется и дрожит...
 В зале маятник тяжелый
 Утомительно стучит.
 Няня спицами качает,
 Что-то под нос бормоча...
 И едва-едва мерцает
 Нагоревшая свеча...

 26 февраля 1856

 32. АПРЕЛЬСКИЕ МЕЧТЫ

 О. П. Есиповой

 Хотя рассыпчатый и с грязью пополам
 Лежит пластами снег на улице сонливой,
 Хотя и холодно бывает по утрам
 И ветра слышатся стесненные порывы,

 Но небо синее, прозрачное, без туч,
 Но проницающей, крепительной струею
 И свежий пар земли, но редкий солнца луч,
 Сквозящий трепетно в час полдня над землею, -

 Всё сладко шепчет мне: "На родине твоей
 Уже давно весны повеяло дыханье,
 Там груди дышится просторней и вольней,
 Там ближе чувствуешь природы прозябанье,

 Там отсыревшая и рыхлая земля
 Уж черной полосой мелькает в синей дали...
 Из сохнувших лесов чрез ровные поля
 Потоки снежные давно перебежали.

 И сад, где весело ребенком бегал ты,
 Такой же прелестью былого детства веет:
 В нем всё под сладостным дыханьем теплоты
 Стремительно растет, цветет и зеленеет".

 Апрель 1856
 Санкт-Петербург

 35. ОЖИДАНИЕ ГРОЗЫ

 Н. Д. Карпову

 Ночь близка... На небе черном
 Серых туч ползет громада;
 Всё молчит в лесу нагорном,
 В глубине пустого сада.

 Тьмой и сном объяты воды...
 Душен воздух... Вечер длится...
 В этом отдыхе природы
 Что-то грозное таится.

 Ночь настанет. Черной тучей
 Пыль поднимется сильнее,
 Липы с силою могучей
 Зашатаются в аллее.

 Дождь закапает над нами
 И, сбираясь понемногу,
 Хлынет мутными ручьями
 На пылящую дорогу.

 Неба пасмурные своды
 Ярким светом озарятся:
 Забушуют эти воды,
 Блеском неба загорятся,

 И, пока с краев до края
 Будут пламенем объяты,
 Загудят, не умолкая,
 Грома тяжкие раскаты.

 16 июля 1856

 36

 Еду я ночью. Темно и угрюмо
 Стелется поле кругом.
 Скучно! Дремлю я. Тяжелые думы
 Кроются в сердце моем.

 Вижу я чудные очи... Тоскою
 Очи исполнены те,
 Ласково манят куда-то с собою,
 Ярко горят в темноте.

 Но на приветливый зов не спешу я...
 Мысль меня злая гнетет:
 Вот я приеду; на небе, ликуя,
 Красное солнце взойдет,

 А незакатные чудные очи,
 Полные сил и огня,
 Станут тускнеть... И суровее ночи
 Будут они для меня.

 Сердце опять мне взволнуют страданья,
 Трепет, смущение, страх;
 Тихое слово любви и признанья
 С воплем замрет на устах.

 И, безотрадно чуя несчастье,
 Поздно пойму я тогда,
 Что не подметить мне искры участья
 В этих очах никогда,

 Что не напрасно ль в ночи безрассветной
 Ехал я... в снах золотых,
 Жаждал их взора, улыбки приветной,
 Молча любуясь на них?

 7 августа 1856
 Павлодар

 37. ОСЕННЯЯ ПРИМЕТА

 Всюду грустная примета:
 В серых тучах небеса,
 Отцветающего лета
 Равнодушная краса;
 Утром холод, днем туманы,
 Шум несносный желобов,
 В час заката - блик багряный
 Отшумевших облаков;

 Ночью бури завыванье,
 Иль под кровом тишины
 Одинокие мечтанья,
 Очарованные сны;
 В поле ветер на просторе,
 Крик ворон издалека,
 Дома - скука, в сердце - горе,
 Тайный холод и тоска.

 Пору осени унылой
 Сердце с трепетом зовет:
 Вы мне близки, вы мне милы,
 Дни осенних непогод;
 Вечер сумрачный и длинный,
 Мрак томительный ночей...
 Увядай, мой сад пустынный,
 Осыпайся поскорей.

 16 августа 1856

 38. ПЛОВЦЫ

 Сотрудникам "Училищного вестника"

 Друзья, неведомым путем
 На бой с невежеством, со злом
 И с торжествующею ленью
 Мы плыли. Ночь была темна,
 За тучи пряталась луна,
 Гроза ревела в отдаленье.

 И мы внимали ей вдали,
 Дружнее прежнего гребли;
 Уж берег виделся в тумане...
 Но вихорь смял наш бедный челн,
 И он помчался между волн,
 Как падший витязь, жаждя брани.

 И под покровом той же тьмы
 Нас мчал назад. Очнулись мы
 На берегу своем печальном.
 А берег милый, хоть чужой,
 Как путеводною звездой
 Сиял на горизонте дальнем.

 И мы воспрянули душой...
 И снова нас зовет на бой
 Стремленье к истине свободной.
 Так что ж! Пускай опять, друзья,
 Помчит нас по морю ладья,
 Горя отвагой благородной!

 Знакомый путь не страшен нам:
 Мы выйдем на берег, а там
 Доспехи битв не нужны боле:
 Там воля крепкая нужна,
 Чтоб бросить чести семена
 На невозделанное поле.

 И верьте, нам не долго ждать:
 Мы поплывем туда опять,
 На берегу нас солнце встретит;
 Придет желанная пора
 И жатву пышную добра
 Оно с любовию осветит.

 3 октября 1856

 43. В АЛЬБОМ

 В воспоминанье о поэте
 Мне для стихов листочки эти
 Подарены в былые дни;
 Но бредом юным и невинным
 Доныне в тлении пустынном
 Не наполняются они.

 Так перед Вами в умиленье
 Я сердце, чуждое сомненья,
 Навек доверчиво открыл;
 Вы б только призраком участья
 Могли исполнить бредом счастья
 Его волнующийся пыл.

 Вы не хотели... Грустно тлея,
 Оно то билося слабее,
 То, задрожав, пылало вновь...
 О, переполните ж сторицей
 И эти белые страницы,
 И эту бедную любовь.

 Зима 1857
 Санкт-Петербург

 44

 Напрасно в час печали непонятной
 Я говорю порой,
 Что разлюбил навек и безвозвратно
 Несчастный призрак твой,
 Что скоро всё пройдет, как сновиденье...
 Но отчего ж пока
 Меня томят и прежнее волненье,
 И робость, и тоска?
 Зачем везде, одной мечтой томимый,
 Я слышу в шуме дня,
 Как тот же он, живой, неотразимый,
 Преследует меня?
 Настанет ночь. Едва в мечтаньях странных
 Начну я засыпать,
 Над миром грез и образов туманных
 Он носится опять.
 Проснусь ли я, припомню ль сон мятежный,
 Он тут - глаза блестят;
 Таким огнем, такою лаской нежной
 Горит могучий взгляд...
 Он шепчет мне: "Забудь твои сомненья!"
 Я слышу звуки слов...
 И весь дрожу, и снова все мученья
 Переносить готов.

 18 марта 1857

 45. 22 МАРТА 1857 ГОДА

 Н. И. М....ву

 О Боже мой! Зачем средь шума и движенья,
 Среди толпы веселой и живой
 Я вдруг почувствовал невольное смущенье,
 Исполнился внезапною тоской?
 При звуках музыки, под звуки жизни шумной,
 При возгласах ликующих друзей
 Картины грустные любви моей безумной
 Предстали мне полнее и живей.
 Я бодро вновь терплю, что в страсти безнадежной
 Уж выстрадал, чего уж больше нет,
 Я снова лепечу слова молитвы нежной,
 Я слышу вопль - и слышу смех в ответ.
 Я вижу в темноте сверкающие очи,
 Я чувствую, как снова жгут они...
 Я вижу все в слезах проплаканные ночи,
 Все в праздности утраченные дни!
 И в будущее я смотрю мечтой несмелой...
 Как страшно мне, как всё печально в нем!
 Вот пир окончится... и в зале опустелой
 Потухнет свет... И ночь пройдет. Потом,
 Смеясь, разъедутся, как в праздники, бывало,
 Товарищи досугов годовых, -
 Останется у всех в душе о нас так мало,
 Забудется так много у иных...
 Но я... забуду ли прожитые печали,
 То, что уж мной оплакано давно?
 Нет, в сердце любящем, как в этой полной зале,
 Всё станет вновь и пусто и темно.
 И этих тайных слез, и этой горькой муки,
 И этой страшной мертвой пустоты
 Не заглушат вовек ни шумной жизни звуки,
 Ни юных лет веселые мечты.

 22 марта 1857

 50. ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

 О, помнишь ли, давно - еще детьми мы были -
 На шумном вечере мы встретились с тобой.
 Но этот шум и блеск нас нехотя томили,
 Мы вышли на балкон. Мы мало говорили,
 Нас ночь объяла вдруг отрадной тишиной.

 Сквозь стекла виделось нам бледных свеч мерцанье,
 Из комнат слышался нестройный гул речей,
 А в небе виделось горячих звезд сверканье,
 Из сада слышалось деревьев колыханье,
 Над ближней рощей пел влюбленный соловей.

 Я на тебя смотрел. Я чувство молодое
 Любовию тогда назвать еще не смел...
 Но я взволнован был в торжественном покое,
 Но я дышавшее безмолвие ночное
 Прервать ни голосом, ни вздохом не хотел.

 Чему-то тайному разгадки неизбежной
 Я с первым звуком ждал... Мгновение прошло.
 И вдруг я зарыдал, проникнут грустью нежной,
 А в глубине души светло и безмятежно
 Такое полное веселие цвело.

 8 июля 1857
 Старое

 51. УСПОКОЕНИЕ

 Я видел труп ее безгласный!..
 Я на темневшие черты -
 Следы минувшей красоты -
 Смотрел и долго и напрасно!
 А с поля говор долетал,
 Народ толпился в длинной зале,
 Дьячок, крестясь, псалтырь читал,
 У гроба женщины рыдали,
 И, с бледным отблеском свечи
 В окне сливаясь незаметно,
 Кругом вечерние лучи
 Ложились мягко и приветно.

 И я, смущенный, в сад пошел...
 (Тоска и страх меня томили.)
 Но сад всё так же мирно цвел,
 Густые липы те же были,
 Всё так же синего пруда
 Струи блестели в синей дали,
 Всё так же птицы иногда
 Над темной рощей распевали.
 И ветер, тихо пролетев,
 Скользил по елям заостренным,
 Звенящий иволги напев
 Сливая с плачем отдаленным.

 23 июля 1857

 52

 Я знал его, любви прекрасный сон,
 С неясными мечтами вдохновенья...
 Как плеск струи, был тих вначале он,
 Как майский день, светлы его виденья.
 Но чем быстрей сгущался мрак ночной,
 Чем дальше вглубь виденья проникали,
 Тем всё бледней неслись они толпой,
 И образы другие их сменяли.

 Я знал его, любви тяжелый бред,
 С неясными порывами страданья,
 Со всей горячностью незрелых лет,
 Со всей борьбой ревнивого терзанья...
 Я изнывал. Томителен и жгуч,
 Он с тьмою рос и нестерпимо длился...
 Но день пришел, и первый солнца луч
 Рассеял мрак. И призрак ночи скрылся.

 Когда ж теперь с невольною тоской,
 Чрез много дней томим воспоминаньем,
 Я на тебя гляжу, о ангел мой,
 И трепещу несбыточным желаньем, -
 Тогда, поверь, далекий страсти гул
 Меня страшит, я счастием не грежу:
 Мне кажется, что сладко я заснул
 И что сейчас мучительно забрежу.

 Сентябрь 1857

 57. Е. А. ХВОСТОВОЙ

 Экспромт

 Добры к поэтам молодым,
 Вы каждым опытом моим
 Велели мне делиться с вами,
 Но я боюсь... Иной поэт,
 Чудесным пламенем согрет,
 Вас пел могучими стихами.

 Вы были молоды тогда,
 Для вдохновенного труда
 Ему любовь была награда.
 Вы отцвели - поэт угас,
 Но он поклялся помнить вас
 И в небесах, и в муках ада.

 Я верю клятве роковой,
 Я вам дрожащею рукой
 Пишу свои стихотворенья
 И, как несмелый ученик,
 У вас хотя б на этот миг
 Прошу его благословенья.

 1 февраля 1858

 59. В ВАГОНЕ

 Спите, соседи мои!
 Я не засну, я считаю украдкой
 Старые язвы свои...
 Вам же ведь спится спокойно и сладко, -
 Спите, соседи мои!

 Что за сомненье в груди!
 Боже, куда и зачем я поеду?
 Есть ли хоть цель впереди?
 Разве чтоб быть изголовьем соседу...
 Спите, соседи мои!

 Что за тревоги в крови!
 А, ты опять тут, былое страданье,
 Вечная жажда любви...
 О, удалитесь, засните, желанья...
 Спите, мученья мои!

 Но уж тусклей огоньки
 Блещут за стеклами... Ночь убегает,
 Сердце болит от тоски,
 Тихо глаза мне дремота смыкает...
 Спите, соседи мои!

 27 марта 1858
 Москва

 60. ПЕРЕПРАВА ЧЕРЕЗ ОКУ

 В час утра раннего отчаливал челнок,
 Гребцы неистово кричали,
 Разлив, волнуясь, рос; белеющий восток
 Едва глядел из темной дали.

 И долго плыл наш челн... Когда же я потом
 Взглянул, - у самой середины,
 Качаясь, он стоял, и мимо нас кругом
 Неслись разрозненные льдины.

 А там, на берегу, лежал пластами снег,
 Деревья свесились уныло,
 И солнце уж светло из-за деревьев тех
 У храма купол золотило.

 66. ПЕСНИ

 Май на дворе... Началися посевы,
 Пахарь поет за сохой...
 Снова внемлю вам, родные напевы,
 С той же глубокой тоской!

 Но не одно гореванье тупое -
 Плод бесконечных скорбей, -
 Мне уже слышится что-то иное
 В песнях отчизны моей.

 Льются смелей заунывные звуки,
 Полные сил молодых.
 Многих годов пережитые муки
 Грозно скопилися в них...

 Так вот и кажется, с первым призывом
 Грянут они из оков
 К вольным степям, к нескончаемым нивам,
 В глубь необъятных лесов.

 67

 На голове невесты молодой
 Я золотой венец держал в благоговенье...
 Но сердце билося невольною тоской;
 Бог знает отчего, носились предо мной
 Все жизни прежней черные мгновенья...
 Вот ночь. Сидят друзья за пиром молодым.
 Как много их! Шумна беседа их живая...
 Вдруг смолкло всё. Один по комнатам пустым
 Брожу я, скукою убийственной томим,
 И свечи гаснут, замирая.
 Вот постоялый двор заброшенный стоит.
 Над ним склоняются уныло
 Ряды желтеющих ракит,
 И ветер осени, как старою могилой,
 Убогой кровлею шумит.
 Смеркается... Пылит дорога...
 Что ж так мучительно я плачу? Ты со мной,
 Ты здесь, мой бедный друг, печальный и больной,
 Я слышу: шепчешь ты... Так грусти много, много
 Скоплялось в звук твоих речей.
 Так ясно в памяти моей
 Вдруг ожили твои пустынные рыданья
 Среди пустынной тишины,
 Что мне теперь и дики и смешны
 Казались песни ликованья.
 Приподнятый венец дрожал в моей руке,
 И сердце верило пророческой тоске,
 Как злому вестнику страданья...

 11 мая 1858

 69

 Я покидал тебя... Уж бал давно затих,
 Неверный утра луч играл в кудрях твоих,
 Но чудной негою глаза еще сверкали;
 Ты тихо слушала слова моей печали,
 Ты улыбалася, измятые цветы
 Роняла нехотя... И верные мечты
 Нашептывали мне весь шум и говор бала:
 Опять росла толпа, опять блистала зала,
 И вальс гремел, и ты с улыбкой молодой
 Вся в белом и в цветах неслась передо мной...
 А я? Я трепетал, и таял поминутно,
 И, тая, полон был какой-то грустью смутной!

 4 июня 1858

 70. РАСЧЕТ

 Я так тебя любил, как ты любить не можешь:
 Безумно, пламенно... с рыданием немым.
 Потухла страсть моя, недуг неизлечим -
 Ему забвеньем не поможешь!

 Всё кончено... Иной я отдаюсь судьбе,
 С ней я могу идти бесстрастно до могилы;
 Ей весь избыток чувств, ей весь остаток силы,
 Одно проклятие - тебе.

 6 июня 1858

 80

 Глянь, как тускло и бесплодно
 Солнце осени глядит,
 Как печально дождь холодный
 Каплет, каплет на гранит.

 Так без счастья, без свободы,
 Увядая день за днем,
 Скучно длятся наши годы
 В ожидании тупом.

 Если б страсть хоть на мгновенье
 Отуманила глаза,
 Если б вечер наслажденья,
 Если б долгая гроза!

 Бьются ровно наши груди,
 Одиноки вечера...
 Что за небо, что за люди,
 Что за скучная пора!?

 19 октября 1858

 81. 19 ОКТЯБРЯ 1858 ГОДА

 Памяти Пушкина

 Я видел блеск свечей, я слышал скрипок вой,
 Но мысль была чужда напевам бестолковым,
 И тень забытая носилась предо мной
 В своем величии суровом.

 Курчавым мальчиком, под сень иных садов
 Вошел он в первый раз, исполненный смущенья;
 Он помнил этот день среди своих пиров,
 Среди невзгод и заточенья.

 Я вижу: дремлет он при свете камелька,
 Он только ветра свист да голос бури слышит;
 Он плачет, он один... и жадная рука
 Привет друзьям далеким пишет.

 Увы! где те друзья? Увы! где тот поэт?
 Невинной жертвою пал труп его кровавый...
 Пируйте ж, юноши, - его меж вами нет,
 Он не смутит вас дерзкой славой!

 19 октября 1858
 Лицей

 82. НА БАЛЕ

 Из дальнего угла следя с весельем ложным
 За пиром молодым,
 Я был мучительным, и странным, и тревожным
 Желанием томим:

 Чтоб всё исчезло вдруг - и лица, и движенье, -
 И в комнате пустой
 Остался я один, исполненный смущенья,
 Недвижный и немой.

 Но чтобы гул речей какой-то силой чуда
 Летел из-за угла,
 Но чтобы музыка, неведомо откуда,
 Звучала и росла,

 Чтоб этот шум, и блеск, и целый рой видений
 В широкий хор слились,
 И в нем знакомые, сияющие тени,
 Бесплотные, неслись.

 5 декабря 1858

 83. М-МЕ ВОЛЬНИС

 Искусству всё пожертвовать умея,
 Давно, давно явилася ты к нам,
 Прелестная, сияющая "фея"
 По имени, по сердцу, по очам {1}.
 Я был еще тогда ребенком неразумным,
 Я лепетать умел едва,
 Но помню: о тебе уж радостно и шумно
 Кричала громкая молва.

 Страдания умом не постигая,
 Я в первый раз в театре был. И вот
 Явилась ты печальная, седая,
 Иссохшая под бременем невзгод {2}.
 О дочери стеня, ты, на пол вдруг упала,
 Твой голос тихо замирал...
 Тут в первый раз душа во мне затрепетала,
 И как безумный я рыдал!

 Томим тоской, утратив смех и веру,
 Чтоб отдохнуть усталою душой,
 Недавно я пошел внимать Мольеру,
 И ты опять явилась предо мной.
 Смеясь, упала ты под гром рукоплесканья {3},
 Твой голос весело звучал...
 О, в этот миг я все позабывал страданья
 И как безумный хохотал!

 На жизнь давно глядишь ты строгим взором,
 И много лет тобой погребено,
 Но твой талант окреп под их напором,
 Как Франции кипучее вино.
 И между тем как всё вокруг тебя бледнеет,
 Ты - как вечерняя звезда,
 Которая то вдруг исчезнет, то светлеет,
 Не угасая никогда.

 24 декабря 1858

 {1 Дебютировала под именем "Leontine Fee".
 2 В драме: "Closerie de genets".
 3 В роли Nicole в "Le bourgeois-gentilhomme".}

 84. Н. А. НЕВЕДОМСКОЙ

 Я слушал вас... Мои мечты
 Летели вдаль от светской скуки;
 Над шумом праздной суеты
 Неслись чарующие звуки.

 Я слушал вас... И мне едва
 Не снились вновь, как в час разлуки,
 Давно замолкшие слова,
 Давно исчезнувшие звуки.

 Я слушал вас... И ныла грудь,
 И сердце рв_а_лося от муки,
 И слово горькое "забудь"
 Твердили гаснувшие звуки...

 30 декабря 1858

 85. НА НОВЫЙ <1859> ГОД

 Радостно мы год встречаем новый,
 Старый в шуме праздничном затих.
 Наши кубки полные готовы, -
 За кого ж, друзья, поднимем их?

 За Россию? Бедная Россия!
 Видно, ей расцвесть не суждено,
 В будущем - надежды золотые,
 В настоящем - грустно и темно.

 Друг за друга выпьем ли согласно?
 Наша жизнь - земное бытие -
 Так проходит мудро и прекрасно,
 Что и пить не стоит за нее!

 Наша жизнь волненьями богата,
 С ней расстаться было бы не жаль,
 Что ни день - то новая утрата,
 Что ни день - то новая печаль.

 Впрочем, есть у нас счастливцы. Эти
 Слезы лить отвыкли уж давно, -
 Весело живется им на свете,
 Им страдать и мыслить не дано.

 Пред людьми заслуги их различны:
 Имя предка, деньги и чины...
 Пусты, правда, да зато приличны,
 Неизменной важностью полны.

 Не забьются радостью их груди
 Пред добром, искусством, красотой...
 Славные, практические люди,
 Честь и слава для страны родной!

 . . . . . . . . . . . . . . . . .
 . . . . . . . . . . . . . . . . .
 . . . . . . . . . . . . . . . . .
 . . . . . . . . . . . . . . . . .

 Так за их живое поколенье
 Кубки мы, друзья, соединим -
 И за всё святое провиденье
 В простоте души благословим.

 1 января 1859
 Санкт-Петербург

 86. ГРЕЦИЯ

 Посвящается Н. Ф. Щербине

 Поэт, ты видел их развалины святые,
 Селенья бедные и храмы вековые, -
 Ты видел Грецию, и на твои глаза
 Являлась горькая художника слеза.
 Скажи, когда, склонясь под тенью сикоморы,
 Ты тихо вдаль вперял задумчивые взоры
 И море синее плескалось пред тобой, -
 Послушная мечта тебе шептала ль страстно
 О временах иных, стране совсем иной,
 Стране, где было всё так юно и прекрасно?
 Где мысль еще жила о веке золотом,
 Без рабства и без слез... Где, в блеске молодом,
 Обожествленная преданьями народа,
 Цвела и нежилась могучая природа.,.
 Где, внемля набожно оракула словам,
 Доверчивый народ бежал к своим богам
 С веселой шуткою и речью откровенной,
 Где боги не были угрозой для вселенной,
 Но идеалами великими полны...
 Где за преданием не пряталося чувство,
 Где были красоте лампады возжены,
 Где Эрос сам был бог, а цель была искусство;
 Где выше всех венков стоял венок певца,
 Где пред напевами хиосского слепца
 Склонялись мудрецы, и судьи, и гетеры;
 Где в мысли знали жизнь, в любви не знали меры,
 Где всё любило, всё, со страстью, с полнотой,
 Где наслаждения бессмертный не боялся,
 Где молодой Нарцисс своею красотой
 В томительной тоске до смерти любовался,
 Где царь пред статуей любовью пламенел,
 Где даже лебедя пленить умела Леда
 И, верно, с трепетом зеленый мирт глядел
 На грудь Аспазии, на кудри Ганимеда...

 13 января 1859

 88. В ГОРЬКУЮ МИНУТУ

 Небо было черно, ночь была темна.
 Помнишь, мы стояли молча у окна,
 Непробудно спал уж деревенский дом.
 Ветер выл сердито под твоим окном,
 Дождь шумел по крыше, стекла поливал,
 Свечка догорела, маятник стучал...
 Медленно вздыхая, ты глядела вдаль,
 Нас обоих грызла старая печаль!
 Ты заговорила тихо, горячо...
 Ты мне положила руку на плечо...
 И в волненье жадном я приник к тебе...
 Я так горько плакал, плакал о себе!
 Сердце разрывалось, билось тяжело...
 То давно уж было, то давно прошло!
 . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 О, как небо черно, о, как ночь темна,
 Как домами тяжко даль заслонена...
 Слез уж нет... один я... и в душе моей,
 Верь, еще темнее и еще черней.

 7 февраля 1859

 92

 Мы на сцене играли с тобой
 И так нежно тогда целовались,
 Что все фарсы комедии той
 Мне возвышенной драмой казались.

 И в веселый прощания час
 Мне почудились дикие стоны:
 Будто обнял в последний я раз
 Холодеющий труп Дездемоны...

 Позабыт неискусный актер,
 Поцелуи давно отзвучали,
 Но я горько томлюся с тех пор
 В безысходной и жгучей печали.

 И горит, и волнуется кровь,
 На устах пламенеют лобзанья...
 Не комедия ль эта любовь,
 Не комедия ль эти страданья?

 20 апреля 1859

 93

 Какое горе ждет меня?
 Что мне зловещий сон пророчит?
 Какого тягостного дня
 Судьба еще добиться хочет?
 Я так страдал, я столько слез
 Таил во тьме ночей безгласных,
 Я столько молча перенес
 Обид, тяжелых и напрасных;
 Я так измучен, оглушен
 Всей жизнью, дикой и нестройной,
 Что, как бы страшен ни был сон,
 Я дней грядущих жду спокойно...
 Не так ли в схватке боевой
 Солдат израненный ложится
 И, чуя смерть над головой,
 О жизни гаснущей томится,
 Но вражьих пуль уж не боится,
 Заслыша визг их пред собой.

 3 мая 1859

 97

 Когда был я ребенком, родная моя,
 Если детское горе томило меня,
 Я к тебе приходил, и мой плач утихал -
 На груди у тебя я в слезах засыпал.

 Я пришел к тебе вновь... Ты лежишь тут одна,
 Твоя келья темна, твоя ночь холодна,
 Ни привета кругом, ни росы, ни огня...
 Я пришел к тебе... Жизнь истомила меня.

 О, возьми, обними, уврачуй, успокой
 Мое сердце больное рукою родной,
 О, скорей бы к тебе мне, как прежде, на грудь,
 О, скорей бы мне там задремать и заснуть.

 1 июня 1859
 Село Александровское

 99

 Безмесячная ночь дышала негой кроткой.
 Усталый я лежал на скошенной траве.
 Мне снилась девушка с ленивою походкой,
 С венком из васильков на юной голове.

 И пела мне она: "Зачем так безответно
 Вчера, безумец мой, ты следовал за мной?
 Я не люблю тебя, хоть слушала приветно
 Признанья и мольбы души твоей больной.

 Но... но мне жаль тебя... Сквозь смех твой
 в час прощанья
 Я слезы слышала... Душа моя тепла,
 И верь, что все мечты и все твои страданья
 Из слушавшей толпы одна я поняла.

 А ты, ты уж мечтал с волнением невежды,
 Что я сама томлюсь, страдая и любя...
 О, кинь твой детский бред, разбей твои надежды,
 Я не хочу любить, я не люблю тебя!"

 И ясный взор ее блеснул улыбкой кроткой,
 И около меня по скошенной траве,
 Смеясь, она прошла ленивою походкой
 С венком из васильков на юной голове.

 22 июня 1859
 Игино

 102

 Не в первый день весны, цветущей и прохладной,
 Увидел я тебя!
 Нет, осень близилась, рукою беспощадной
 Хватая и губя.

 Но чудный вечер был. Дряхлеющее лето
 Прощалося с землей,
 Поблекшая трава была, как в час рассвета,
 Увлажена росой;

 Над садом высохшим, над рощами лежала
 Немая тишина;
 Темнели небеса, и в темноте блистала
 Багровая луна.

 Не в первый сон любви, цветущей и мятежной,
 Увидел я тебя!
 Нет! прежде пережил я много грусти нежной,
 Страдая и любя.

 Но чудный вечер был. Беспечными словами
 Прощался я с тобой;
 Томилась грудь моя и новыми мечтами,
 И старою тоской.

 Я ждал: в лице твоем пройдет ли тень печали,
 Не брызнет ли слеза?
 Но ты смеялася... И в темноте блистали
 Светло твои глаза.

 9 августа 1859
 Дача Голова

 104. ПАМЯТИ МАРТЫНОВА

 С тяжелой думою и с головой усталой
 Недвижно я стоял в убогом храме том,
 Где несколько свечей печально догорало
 Да несколько друзей молилися о _нем_.

 И всё мне виделся запуганный, и бледный,
 И жалкий человек... Смущением томим,
 Он всех собой смешил и так шутил безвредно,
 И все довольны были им.

 Но вот он вновь стоит, едва мигая глазом...
 Над головой его все беды пронеслись...
 Он только замолчал - и все замолкли разом,
 И слезы градом полились...

 Все зрители твои: и воин, грудью смелой
 Творивший чудеса на скачках и балах,
 И толстый бюрократ с душою, очерствелой
 В интригах мелких и чинах,

 И отрок, и старик... и даже наши дамы,
 Так равнодушные к отчизне и к тебе,
 Так любящие визг французской модной драмы,
 Так нагло льстящие себе, -

 Все поняли они, как тяжко и обидно
 Страдает человек в родимом их краю,
 И каждому из них вдруг сделалось так стыдно
 За жизнь счастливую свою!

 Конечно, завтра же, по-прежнему бездушны,
 Начнут они давить всех близких и чужих.
 Но хоть на миг один ты, гению послушный,
 Нашел остатки сердца в них!

 Август или сентябрь 1860

 109. ПЕТЕРБУРГСКАЯ НОЧЬ

 Холодна, прозрачна и уныла,
 Ночь вчера мне тихо говорила:
 "Не дивися, друг, что я бледна
 И как день блестеть осуждена,
 Что до утра этот блеск прозрачный
 Не затмится хоть минутой мрачной,
 Что светла я в вашей стороне...
 Не дивись и не завидуй мне.
 Проносясь без устали над вами,
 Я прочла пытливыми очами
 Столько горя, столько слез и зла,
 Что сама заснуть я не могла!
 Да и кто же спит у вас? Не те ли,
 Что весь день трудились и терпели
 И теперь работают в слезах?
 Уж не те ль заснули, что в цепях
 Вспоминать должны любовь, природу
 И свою любимую свободу?
 Уж не он ли спит, мечтатель мой,
 С юным сердцем, с любящей душой?
 Нет, ко мне бежит он в исступленье,
 Молит хоть участья иль забвенья...
 Но утешить власть мне не дана:
 Я как лед бледна и холодна...
 Только спят у вас глупцы, злодеи:
 Их не душат слезы да идеи,
 Совести их не в чем упрекать...
 Эти чисты, эти могут спать".

 1863

 110. СМЕРТЬ АХУНДА

 Он умирал один на скудном, жестком ложе
 У взморья Дарданелл,
 Куда, по прихоти богатого вельможи,
 Принесть себя велел.
 Когда рабы ушли, плечами пожимая,
 В смущении немом,
 Какой-то радостью забилась грудь больная,
 И он взглянул кругом.
 Кругом виднелися знакомые мечети,
 Знакомые дворцы,
 Где будут умирать изнеженные дети,
 Где умерли отцы.
 Но берег исчезал в его поникшем взоре...
 И, тяжко горячи,
 Как золотая сеть, охватывали море
 Последние лучи.
 Стемнело. В синие окутавшись одежды,
 Затеплилась звезда,
 Но тут уставшие и старческие вежды
 Закрылись навсегда.
 И жадно начал он внимать, дивяся чуду,
 Не грянет ли волна?
 Но н_а_ море была, и в воздухе, и всюду
 Немая тишина.
 Он умирал один... Вдруг длинными листами
 Дрогнули дерева,
 И кто-то подошел чуть слышными шагами, -
 Послышались слова...
 Уж не любовники ль сошлися здесь так поздно?
 Их разговор был тих...
 И всё бы отдал он, Ахунд, властитель грозный,
 Чтоб только видеть их.

 "Смотри-ка, - говорил один из них, зевая, -
 Как вечер-то хорош!
 Я ждал тебя давно, краса родного края,
 Я знал, что ты придешь!"
 - "А я? Я всё ждала, чтоб все уснули дома,
 Чтоб выбежать потом,
 Дорога предо мной, темна и незнакома,
 Вилася за плетнем.
 Скажи же мне теперь, зачем ты, мой желанный,
 Прийти сюда велел?
 Послушай, что с тобой? Ты смотришь как-то странно,
 Ты слишком близко сел!
 А я люблю тебя на свете всех сильнее,
 За что - и не пойму...
 Есть юноши у нас, они тебя свежее
 И выше по уму.
 Вот даже есть один - как смоль густые брови,
 Румянец молодой...
 Он всё бы отдал мне, всё, всё, до капли крови,
 Чтоб звать своей женой.
 Его бесстрашен дух и тихи разговоры,
 В щеках играет кровь...
 Но мне не по сердцу его живые взоры
 И скучная любовь!
 Ну, слушай, как-то раз по этой вот дороге
 Я шла с восходом дня...
 Но что же, что с тобой? Ты, кажется, в тревоге,
 Не слушаешь меня...
 О Боже мой! Глаза твои как угли стали,
 Горит твоя рука..."

 И вдруг в последний раз все струны задрожали
 В душе у старика,
 Ему почудились горячие объятья...
 Всё смолкло вкруг него...
 Потом он слышал вздох, и тихий шелест платья,
 И больше ничего.

 1863

 112

 Давно уж нет любви меж нами,
 Я сердце жадно берегу,
 Но равнодушными глазами
 Ее я видеть не могу.

 И лишь заслышу звук знакомый
 Ее замедленных речей,
 Мне снятся старые хоромы
 И зелень темная ветвей.

 Мне снится ночь... Пустое поле...
 У ног колышется трава;
 Свободней дышит грудь на воле,
 Свободней сыплются слова...

 А то иным душа согрета,
 И мне, Бог знает почему,
 Всё снится старый сон поэта
 И тени, милые ему, -

 Мне снится песня Дездемоны,
 Ромео пролитая кровь,
 Их вечно памятные стоны,
 Их вечно юная любовь...

 Я весь горю святой враждою
 К глупцу, злодею, палачу,
 Я мир спасти хочу собою,
 Я жертв и подвигов хочу!

 Мне снится всё, что сниться может,
 Что жизнь и красит, и живит,
 Что ум святым огнем тревожит,
 Что сердце страстью шевелит.

 1863?

 113. РОМАНС

 Помню, в вечер невозвратный
 Посреди толпы чужой
 Чей-то образ благодатный
 Тихо веял предо мной.

 Помню, в час нежданной встречи
 И смятение, и страх,
 Недосказанные речи
 Замирали на устах...

 Помню, помню, в ночь глухую
 Я не спал... Часы неслись,
 И на грудь мою больную
 Слезы жгучие лились...

 А сквозь слезы - с речью внятной
 И с улыбкой молодой
 Чей-то образ благодатный
 Тихо веял предо мной.

 1863?

 122. К МОРЮ

 Увы, не в первый раз, с подавленным рыданьем,
 Я подхожу к твоим волнам
 И, утомясь бесплодным ожиданьем,
 Всю ночь просиживаю там...
 Тому уж много лет: неведомая сила
 Явилася ко мне, как в мнимо-светлый рай,
 Меня, как глупого ребенка, заманила,
 Шепнула мне - люби, сказала мне - страдай!
 И с той поры, ее велению послушный,
 Я с каждым днем любил сильнее и больней...
 О, как я гнал любовь, как я боролся с ней,
 Как покорялся малодушно!..
 Но наконец, устав страдать,
 Я думал - пронеслась невзгода...
 Я думал - вот моя свобода
 Ко мне вернулася опять...
 И что ж: томим тоскою, снова
 Сижу на этом берегу,
 Как жалкий раб, кляну свои оковы,
 Но - сбросить цепи не могу.
 О, если слышишь ты глагол, тебе понятный,
 О море темное, приют сердец больных, -
 Пусть исцелят меня простор твой необъятный
 И вечный ропот волн твоих.
 Пускай твердят они мне ежечасно
 Об оскорблениях, изменах, обо всем,
 Что вынес я в терпении тупом...
 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 Теперь довольно. Уж мне прежних дней не видеть,
 Но если суждено мне дальше жизнь влачить,
 Дай силы мне, чтоб мог я ненавидеть,
 Дай ты безумье мне, чтоб мог я позабыть!..

 1867

 126

 Осенней ночи тень густая
 Над садом высохшим легла.
 О, как душа моя больная
 В тоске любви изнемогла!
 Какие б вынес я страданья,
 Чтоб в этот миг из-за кустов
 Твое почувствовать дыханье,
 Услышать шум твоих шагов!

 1868
 Село Покровское

 129. К ГРЕТХЕН

 Во время представления "Le petit Faust" {*}
 {* "Маленький Фауст" (фр.).- Ред.}

 И ты осмеяна, и твой черед настал!
 Но, Боже правый! Гретхен, ты ли это?
 Ты - чистое создание поэта,
 Ты - красоты бессмертный идеал!
 О, если б твой творец явился между нами
 Из заточенья своего,
 Какими б жгучими слезами
 Сверкнул орлиный взор его!
 О, как бы он страдал, томился поминутно,
 Узнав дитя своей мечты,
 Свои любимые черты
 В чертах француженки распутной!
 Но твой творец давно в земле сырой,
 Не вспомнила о нем смеющаяся зала,
 И каждой шутке площадной
 Бессмысленно толпа рукоплескала...
 Наш век таков. Ему и дела нет,
 Что тысячи людей рыдали над тобою,
 Что некогда твоею красотою
 Был целый край утешен и согрет.
 Ему бы только в храм внести слова порока,
 Бесценный мрамор грязью забросать,
 Да пошлости наклеивать печать
 На всё, что чисто и высоко!

 Лето или осень 1869

 143. А. С. ДАРГОМЫЖСКОМУ

 С отрадой тайною, с горячим нетерпеньем
 Мы песни ждем твоей, задумчивый певец!
 Как жадно тысячи сердец
 Тебе откликнутся могучим упоеньем!
 Художники бессмертны: уж давно
 Покинул нас поэта светлый гений,
 И вот "волшебной силой песнопений"
 Ты воскресаешь то, что им погребено.
 Пускай всю жизнь его терзал венец терновый,
 Пусть и теперь над ним звучит неправый суд,
 Поэта песни не умрут:
 Где замирает мысль и умолкает слово,
 Там с новой силою аккорды потекут...
 Певец родной, ты брат поэта нам родного,
 Его безмолвна ночь, твой ярко блещет день, -
 Так вызови ж скорей, творец "Русалки", снова
 Его тоскующую тень!

 Конец 1860-х годов

 146. ОГОНЕК

 Дрожа от холода, измучившись в пути,
 Застигнутый врасплох суровою метелью,
 Я думал: лошадям меня не довезти
 И будет мне сугроб последнею постелью...

 Вдруг яркий огонек блеснул в лесу глухом,
 Гостеприимная открылась дверь пред нами,
 В уютной комнате, пред светлым камельком,
 Сижу обвеянный крылатыми мечтами.

 Давно молчавшая опять звучит струна,
 Опять трепещет грудь волненьями былыми,
 И в сердце ожила старинная весна,
 Весна с черемухой и липами родными...

 Теперь не страшен мне протяжный бури вой,
 Грозящий издали бедою полуночной,
 Здесь - пристань мирная, здесь - счастье и покой,
 Хоть краток тот покой и счастье то непрочно.

 О, что до этого! Пускай мой путь далек,
 Пусть завтра вновь меня настигнет буря злая,
 Теперь мне хорошо... Свети, мой огонек,
 Свети и грей меня, на подвиг ободряя!

 1871

 150. А. Н. ОСТРОВСКОМУ

 Лет двадцать пять назад спала родная сцена,
 И сон ее был тяжек и глубок...
 Но вы сказали ей: что ж, "Бедность не порок",
 И с ней произошла благая перемена.
 Бесценных перлов ряд театру подаря,
 За ним "Доходное" вы утвердили "место",
 И наша сцена, вам благодаря,
 Уже не "Бедная невеста".
 Заслуги ваши гордо вознеслись,
 А кто не видит их иль понимает ложно,
 Тому сказать с успехом можно:
 "Не в свои сани не садись!"

 18 февраля 1872

 153. А. Н. МУРАВЬЕВУ

 Уставши на пути, тернистом и далеком,
 Приют для отдыха волшебный создал ты.
 На всё минувшее давно спокойным оком
 Ты смотришь с этой высоты.
 Пусть там внизу кругом клокочет жизнь иная
 В тупой вражде томящихся людей, -
 Сюда лишь изредка доходит, замирая,
 Невнятный гул рыданий и страстей.
 Здесь сладко отдохнуть. Всё веет тишиною,
 И даль безмерно хороша,
 И, выше уносясь доверчивой мечтою,
 Не видит ничего меж небом и собою
 На миг восставшая душа.

 Июнь 1873
 Киев

 155. МАРИИ ДМИТРИЕВНЕ ЖЕДРИНСКОЙ

 Когда путем несносным и суровым
 Мне стала жизнь в родимой стороне,
 Оазис я нашел под вашим кровом,
 И Отдохнуть отрадно было мне.

 И старые и новые печали,
 Вчерашний бред и думы прошлых дней
 В моей душе вы сердцем прочитали
 И сгладили улыбкою своей.

 И понял я, смущен улыбкой этой,
 Что царство зла отсюда далеко,
 И понял я, чем всё кругом согрето
 И отчего здесь дышится легко.

 Но дни летят... С невольным содроганьем
 Смотрю на черный, отдаленный путь:
 Он страшен мне, и, словно пред изгнаньем,
 Пророческой тоской стеснилась грудь.

 И тщетно ум теряется в вопросах:
 Где встретимся? Когда? И даст ли Бог
 Когда-нибудь мой страннический посох
 Сложить опять у ваших милых ног?

 2 августа 1873
 Рыбница

 159. ПАМЯТИ Н. Д. КАРПОВА

 С тех пор, как помню жизнь, я помню и тебя
 С улыбкой слушая младенческий мой лепет
 И музу детскую навеки полюбя,
 Ты знал мой первый стих и первый сердца трепет

 В мятежной юности, кипя избытком сил,
 Я гордо в путь пошел с доверчивой душою,
 И всюду на пути тебя я находил,
 В безоблачный ли день, в ночи ли под грозою.

 Как часто, утомясь гонением врагов,
 Предавшись горькому, томящему бессилью,
 К тебе спасался я, как под родимый кров
 Спасается беглец, покрыт дорожной пылью!

 Полвека прожил ты, но каждый день милей
 Казалась жизнь тебе, - ты до конца был молод.
 Как не было седин на голове твоей,
 Так сердца твоего не тронул жизни холод.

 Мне так дика, чужда твоей кончины весть,
 Так долго об руку с тобой, я шел на свете,
 Что, вылив из души невольно строки эти,
 Я всё еще хочу тебе же их прочесть!

 1873

 160. ПАДАЮЩЕЙ ЗВЕЗДЕ

 Бывало, теша ум в мечтаньях суеверных,
 Когда ты падала огнистой полосой,
 Тебе вверял я рой желаний эфемерных,
 Сменявшихся в душе нестройною толпой.
 Теперь опять ты шлешь мне кроткое сиянье,
 И взором я прильнул к летящему лучу.
 В душе горит одно заветное желанье,
 Но вверить я его не в силах... и молчу.
 Как думы долгие, лишивши их покрова,
 В одежду чуждую решуся я облечь?
 Как жизнь всю перелить в одно пустое слово?
 Как сердце разменять на суетную речь?
 О, если можешь ты, сроднясь с моей душою,
 Минуту счастия послать ей хоть одну,
 Тогда блесну, как ты, огнистой полосою
 И радостно в ночи безвестной утону.

 1873
 Рыбница

 161

 Как бедный пилигрим, без крова и друзей,
 Томится жаждою среди нагих степей, -
 Так, одиночеством, усталостью томимый,
 Безумно жажду я любви недостижимой.
 Не нужны страннику ни жемчуг, ни алмаз,
 На груды золота он не поднимет глаз,
 За чистую струю нежданного потока
 Он с радостью отдаст сокровища Востока.
 Не нужны мне страстей мятежные огни,
 Ни ночи бурные, ни пламенные дни,
 Ни пошлой ревности привычные страданья,
 Ни речи страстные, ни долгие лобзанья...
 Мне б только луч любви!.. Я жду, зову его...
 И если он блеснет из сердца твоего
 В пожатии руки, в немом сиянье взора,
 В небрежном лепете пустого разговора...
 О, как я в этот миг душою полюблю,
 С какою радостью судьбу благословлю!..
 И пусть потом вся жизнь в бессилии угрюмом
 Терзает и томит меня нестройным шумом!

 1873

 173

 В житейском холоде дрожа и изнывая,
 Я думал, что любви в усталом сердце нет,
 И вдруг в меня пахнул теплом и солнцем мая
 Нежданный твой привет.

 И снова образ твой, задумчивый, и милый,
 И неразгаданный, царит в душе моей,
 Царит с сознанием могущества и силы,
 Но с лаской прежних дней.

 Как разгадать тебя? Когда любви томленье
 С мольбами и тоской я нес к твоим ногам
 И говорил тебе: "Я жизнь, и вдохновенье,
 И всё тебе отдам!" -

 Твой беспощадный взор сулил мне смерть и муку;
 Когда же мертвецом без веры и любви
 На землю я упал... ты подаешь мне руку
 И говоришь: "Живи!"

 <1877>

 175. ГРАФУ Л. Н. ТОЛСТОМУ

 Когда в грязи и лжи возникшему кумиру
 Пожертвован везде искусства идеал,
 О вечной красоте напоминая миру,
 Твой мощный голос прозвучал.

 Глубоких струн души твои коснулись руки,
 Ты в жизни понял всё и всё простил, поэт!
 Ты из нее извлек чарующие звуки,
 Ты знал, что в правде грязи нет.

 Кто по земле ползет, шипя на всё змеею,
 Тот видит сор один... и только для орла,
 Парящего легко и вольно над землею,
 Вся даль безбрежная светла!

 1877
 Москва

 181. ДВЕ ВЕТКИ

 Верхние ветви зеленого, стройного клена,
 В горьком раздумье слежу я за вами с балкона.

 Грустно вы смотрите: ваше житье незавидно.
 Что на земле нас волнует - того вам не видно.

 В синее небо вы взор устремили напрасно:
 Небо - безжалостно, небо - так гордо-бесстрастно!

 Бури ль вы ждете? Быть может, раскрывши объятья,
 Встретитесь вы, как давно разлученные братья?..

 Нет, никогда вам не встретиться! Ветер застонет,
 Листья крутя, он дрожащую ветку наклонит,

 Но, неизменный, суровый закон выполняя,
 Тотчас от ветки родной отшатнется другая...

 Бедные ветви, утешьтесь! Вы слишком высоки:
 Вот отчего вы так грустны и так одиноки!

 1878

 183

 Снова один я... Опять без значенья
 День убегает за днем,
 Сердце испуганно ждет запустенья,
 Словно покинутый дом.

 Заперты ставни, забиты вороты,
 Сад догнивает пустой...
 Где же ты светишь и греешь кого ты,
 Мой огонек дорогой?

 Видишь, мне жизнь без тебя не под силу,
 Прошлое давит мне грудь,
 Словно в раскрытую грозно могилу,
 Страшно туда заглянуть.

 Тянется жизнь, как постылая сказка,
 Холодом веет от ней...
 О, мне нужна твоя тихая ласка,
 Воздуха, солнца нужней!..

 1879

 186. БОГИНЯ И ПЕВЕЦ

 Из Овидия

 Пел богиню влюбленный певец, и тоской его голос звучал...
 Вняв той песне, богиня сошла, красотой лучезарной сияя,
 И к божественно юному телу певец в упоенье припал,
 Задыхаясь от счастья, лобзанием жгучим его покрывая.
 Говорила богиня певцу: "Не томися, певец мой, тоской,
 Я когда-нибудь снова сойду на твое одинокое ложе -
 Оттого что ни в ком на Олимпе не встретить мне
 страсти такой,
 Оттого что безумные ласки твои красоты мне дороже".

 1870-е годы

 187. ЦЫГАНСКАЯ ПЕСНЯ

 Я вновь пред тобою
 стою очарован...

 О, пой, моя милая, пой, не смолкая,
 Любимую песню мою
 О том, как, тревожно той песне внимая,
 Я вновь пред тобою стою!

 Та песня напомнит мне время былое,
 Которым душа так полна,
 И страх, что щемит мое сердце больное,
 Быть может, рассеет она.

 Боюсь я, что голос мой, скорбный и нежный,
 Тебя своей страстью смутит,
 Боюсь, что от жизни моей безнадежной
 Улыбка твоя отлетит.

 Мне жизнь без тебя словно полночь глухая
 В чужом и безвестном краю...
 О, пой, моя милая, пой, не смолкая,
 Любимую песню мою!

 1870-е годы.

 189

 Средь смеха праздного, среди пустого гула
 Мне душу за тебя томит невольный страх:
 Я видел, как слеза украдкою блеснула
 В твоих потупленных очах.

 Твой беззащитный челн сломила злая буря,
 На берег выброшен неопытный пловец.
 Откинувши весло и голову понуря,
 Ты ждешь: наступит ли конец?

 Не унывай, пловец! Как сон, минует горе,
 Затихнет бури свист и ропот волн седых,
 И покоренное, ликующее море
 У ног уляжется твоих.

 1870-е годы

 190

 Прости меня, прости! Когда в душе мятежной
 Угас безумный пыл,
 С укором образ твой, чарующий и нежный,
 Передо мною всплыл.

 О, я тогда хотел, тому укору вторя,
 Убить слепую страсть,
 Хотел в слезах любви, раскаянья и горя
 К ногам твоим упасть!

 Хотел все помыслы, желанья, наслажденья -
 Всё в жертву принести.
 Я жертвы не принес, не стою я прощенья...
 Прости меня, прости!

 1870-е годы

 192

 Когда любовь охватит нас
 Своими крепкими когтями,
 Когда за взглядом гордых глаз
 Следим мы робкими глазами,
 Когда не в силах превозмочь
 Мы сердца мук и, как на страже,
 Повсюду нас и день и ночь
 Гнетет всё мысль одна и та же,
 Когда в безмолвии, как тать,
 К душе подкр_а_дется измена, -
 Мы рвемся, ропщем и бежать
 Хотим из тягостного плена.
 Мы просим воли у судьбы,
 Клянем любовь - приют обмана,
 И, как восставшие рабы,
 Кричим: "Долой, долой тирана!"

 Но если боги, вняв мольбам,
 Освободят нас от неволи,
 Как пуст покажется он нам,
 Спокойный мир без мук и боли.
 О, как захочется нам вновь
 Цепей, давно проклятых нами,
 Ночей с безумными слезами
 И слов, сжигающих нам кровь...
 Промчатся дни без наслажденья,
 Минуют годы без следа,
 Пустыней скучной, без волненья
 Нам жизнь покажется...
 . . . . . . . . . . . .Тогда,
 Как предки наши, мы с гонцами
 Пошлем врагам такой привет:
 "Обильно сердце в нас мечтами,
 Но в нем теперь порядка нет,
 Придите княжити над нами..."

 1870-е годы

 194. А. А. ЖЕДРИНСКОМУ

 Не говори о ней! К. чему слова пустые?
 Но я тебе скажу, что жалкою толпой
 Пред ней покажутся красавицы другие,
 Как звезды тусклые пред яркою звездой.

 Ее не исказил обычай жизни светской,
 Свободна и светла она меж нас идет,
 Не видно вам огня из-за улыбки детской...
 Но счастлив будет тот, кто в ней огонь зажжет!

 Не говори о ней цветам, деревьям, тучам...
 Но в сердце я твоем привык читать давно:
 Я вижу, что любви сиянием могучим,
 Как солнечным лучом, оно озарено!

 Оно забилось всем, что свято и высоко:
 И жалостью к другим, и верою в людей...
 О, как свою любовь ни затаи глубоко,
 Невольно всё в тебе заговорит о ней!

 Конец 1870-х годов?

 195. ВОСПОМИНАНИЕ

 Как тиха эта ночь! Всё сидел бы без дум,
 Да дышал полной грудью, да слушал...
 И боишься, чтоб говор какой или шум
 Этот чудный покой не нарушил.
 Но покоя душе моей нет! Его прочь
 Гонит дума печальная...
 Мне иная припомнилась ночь -
 Роковая, прощальная...

 В эту ночь - о, теперь, хоть теперь,
 Когда кануло всё без возврата,
 Когда всё так далёко, поверь,
 Я люблю тебя нежно и свято! -
 Мы сидели одни. Бледный день наступал.
 Догорали ненужные свечи.
 Я речам твоим жадно внимал...
 Были сухи и едки те речи.

 То сарказмом звучали, иронией злой,
 То, как будто ища мне мучения нового,
 Замолкали искусно порой,
 Чтоб не дать объясненья готового.
 В этот миг я бы руки с мольбою простер:
 "О, скажи мне хоть слово участья,
 Брось, как прежде, хоть ласковый взор, -
 Мне иного не надобно счастья!"

 Но обида сковала язык,
 Головой я бессильно поник.
 Всё, что гордостью было, в душе подымалося;
 Всё, что нежностью было, беспомощно сжалося, -
 А твой голос звучал торжеством
 И насмешкой терзал ядовитою
 Над моим помертвелым лицом
 Да над жизнью моею разбитою...

 Конец 1870-х или начало 1880-х годов?
 Рыбница

 198. НА НОВЫЙ 1881 ГОД

 Вся зала ожидания полна,
 Партер притих, сейчас начнется пьеса.
 Передо мной, безмолвна и грозна,
 Волнуется грядущего завеса.

 Как я, бывало, взор туда вперял,
 Как смутный каждый звук ловил оттуда!
 Каких-то новых слов я вечно ждал,
 Какого-то неслыханного чуда.

 О Новый год! Теперь мне всё равно,
 Несешь ли ты мне смерть и разрушенье,
 Иль прежних лет мне видеть суждено
 Бесцветное, тупое повторенье...

 Немного грез - осколки светлых дней -
 Как вихрем, он безжалостно развеет,
 Еще немного отпадет друзей,
 Еще немного сердце зачерствеет.

 Декабрь 1880

 201. ОТРАВЛЕННОЕ СЧАСТЬЕ

 Зачем загадывать, мечтать о дне грядущем,
 Когда день нынешний так светел и хорош?
 Зачем твердить всегда в унынии гнетущем,
 Что счастье ветрено, что счастья не вернешь?
 Пускай мне суждены мучения разлуки
 И одиночества томительные дни -
 Сегодня я с тобой, твои целую руки,
 И ночь тиха, и мы одни.
 О, если бы я мог, хоть в эту ночь немую,
 Забыться в грезах золотых
 И всё прошедшее, как ношу роковую,
 Сложить у милых ног твоих.
 Но сердце робкое, привыкшее бояться,
 Не оживет в роскошном сне,
 Не верит счастию, не смеет забываться
 И речи скорбные нашептывает мне.
 Когда я удалюсь, исполненный смущенья,
 И отзвучат шаги мои едва,
 Ты вспомнишь, может быть, с улыбкою сомненья
 Мои тревожные моленья,
 Мои горячие и нежные слова.
 Когда враги мои холодною толпою
 Начнут меня язвить и их услышишь ты,
 Ты равнодушною поникнешь головою
 И замолчишь пред наглою враждою,
 Пред голосом нелепой клеветы.
 Когда в сырой земле я буду спать глубоко,
 Бессилен, недвижим и всеми позабыт, -
 Моей могилы одинокой
 Твоя слеза не оросит.
 И, может быть, в минуту злую,
 Когда мечты твои в прошедшее уйдут,
 Мою любовь, всю жизнь мою былую
 Ты призовешь на строгий суд, -
 О, в этот страшный час тревоги, заблужденья,
 Томившие когда-то эту грудь,
 Мои невольные, бессильные паденья
 Ты мне прости и позабудь.
 Пойми тогда, хоть с поздним сожаленьем,
 Что в мире том, где друг твой жил,
 Никто тебя с таким самозабвеньем,
 С таким страданьем не любил.

 1881

 203

 Из отроческих лет он выходил едва,
 Когда она его безумно полюбила
 За кудри детские, за пылкие слова.
 Семью и мужа - всё она тогда забыла!

 Теперь пред юношей, роскошна и пышна,
 Вся жизнь раскинулась, - орел расправил крылья,
 И чует в воздухе недоброе она,
 И замирает вся от гневного бессилья.

 В тревоге и тоске ее блуждает взгляд,
 Как будто в нем застыл вопрос и сердце гложет:
 "Где он, что с ним, и с кем часы его летят?.."
 Всё знать она должна и знать, увы! - не может.

 И мечется она, всем слухам и речам
 Внимая горячо, то веря, то не веря,
 Бесцельной яростью напоминая нам
 Предсмертные прыжки израненного зверя.

 Март 1882

 204. Г. КАРЦОВУ

 Настойчиво, прилежно, терпеливо,
 Порой таинственно, как тать,
 Плоды моей фантазии ленивой
 Ты в эту вписывал тетрадь.

 Укрой ее от любопытных взоров,
 Не отдавай на суд людей,
 На смех и гул пристрастных приговоров
 Заветный мир души моей!

 Когда ж улягусь я на дне могилы
 И, покорясь своей судьбе,
 Одну лишь память праздного кутилы
 Оставлю в мире по себе, -

 Пускай тебе тетрадь напомнит эта
 Сердечной дружбы нашей дни,
 И ты тогда забытого поэта
 Хоть добрым словом помяни!

 6 октября 1882

 206. БРЕД

 Несется четверка могучих коней,
 Несется, как вихорь на воле,
 Несется под зноем палящих лучей
 И топчет бесплодное поле.

 То смех раздается, то шепот вдвоем...
 Всё грохот колес заглушает,
 Но ветер подслушал те речи тайком
 И злобно их мне повторяет.

 И в грезах недуга, в безмолвье ночей
 Я слышу: меня нагоняя,
 Несется четверка могучих коней,
 Несется нещадная, злая.

 И давит мне грудь в непосильной борьбе,
 И топчет с неистовой силой
 То сердце, что было так верно тебе,
 Тебя горячо так любило!

 И странно ты смотришь с поникшим челом
 На эти бесцельные муки,
 И жалость проснулася в сердце твоем:
 Ко мне простираешь ты руки...

 Но шепот и грохот сильней и грозней...
 И, пыль по дороге взметая,
 Несется четверка могучих коней,
 Безжизненный труп оставляя.

 1882

 209. УТЕШЕННАЯ

 Дика, молчалива, забав не любя,
 От жизни ждала ты чего-то,
 И люди безумной назвали тебя,
 Несчастную жертву расчета.

 Вдали от отчизны чужая страна
 С любовью тебя приютила;
 По берегу озера, вечно одна,
 Ты грустною тенью бродила.

 И, словно покорствуя злобной судьбе,
 Виденья тебя посещали,
 И ангел прекрасный являлся тебе
 В часы одинокой печали.

 Глаза его жалостью были полны,
 Участием кротким, небесным,
 И белые крылья при свете луны
 Горели алмазом чудесным.

 Тебе говорил он: "Не вечно же тут
 Судьба тебе жить указала,
 Утешься, страдалица, годы пройдут,
 А счастия в жизни не мало!"

 И годы прошли молодые твои,
 Ты вынесла всё терпеливо
 И снова в кружок нелюбимой семьи
 Вернулась, дика, молчалива.

 По рощам знакомым, по тихим полям
 Ты грустною тенью блуждала...
 Однажды ты юношу встретила там -
 И в ужасе вся задрожала.

 На бледных устах твоих замер привет;
 Он снова стоял пред тобою,
 Тот ангел прекрасный исчезнувших лет,
 Но жизнью дышал он земною!

 Блистали глаза из-под черных бровей,
 И белые зубы сверкали,
 И жаром неопытных юных страстей
 Румяные щеки пылали.

 Не кротость участия взор выражал:
 Царем он казался могучим,
 И очи и плечи твои покрывал
 Лобзанием долгим и жгучим.

 Сбылось предсказанье, свершились мечты.
 Да, счастия в жизни не мало:
 За годы безумья тяжелого ты
 Безумье блаженства узнала.

 Февраль 1883
 Санкт-Петербург

 211

 О да, поверил я. Мне верить так отрадно...
 Зачем же вновь в полночной тишине
 Сомненья злобный червь упрямо, беспощадно
 И душу мне грызет, и спать мешает мне?

 Зачем... когда ничтожными словами
 Мы обменяемся... я чувствую с тоской,
 Что тайна, как стена, стоит меж нами,
 Что в мире я один, что я тебе чужой.

 И вновь участья миг в твоем ловлю я взгляде,
 И сердце рвется пополам,
 И, как преступнику, с мольбою о пощаде
 Мне хочется упасть к твоим ногам.

 Что сделал я тебе? Такой безумной муки
 Не пожелаешь и врагу...
 Он близок, грозный час разлуки, -
 И верить нужно мне, и верить не могу!

 Май 1883

 212

 Люби, всегда люби! Пускай в мученьях тайных
 Сгорают юные, беспечные года,
 Средь пошлостей людских, среди невзгод случайных
 Люби, люби всегда!

 Пусть жгучая тоска всю ночь тебя терзает,
 Минута - от тоски не будет и следа,
 И счастие тебя охватит, засияет...
 Люби, люби всегда!

 Я думы новые в твоем читаю взоре,
 И жалость светит в нем, как дальняя звезда,
 И понимаешь ты теплей чужое горе...
 Люби, люби всегда!

 Август 1883

 213

 О, скажи ей, чтоб страсть роковую мою
 Позабыла, простила она,
 Что для ней я живу, и дышу, и пою,
 Что вся жизнь моя ей отдана!

 Что унять не могу я мятежную кровь,
 Что над этою страстью больной
 Засияла иная - святая любовь,
 Так, как небо блестит над землей!

 О, сходите ко мне, вдохновенья лучи,
 Зажигайтеся ярче, теплей,
 Задушевная песня, скорей прозвучи,
 Прозвучи для нее и о ней!

 12 ноября 1883

 216. ВО ВРЕМЯ БОЛЕЗНИ

 Мне всё равно, что я лежу больной,
 Что чай мой горек, как микстура,
 Что голова в огне, что пульс неровен мой,
 Что сорок градусов моя температура!
 Болезни не страшат меня...
 Но признаюсь: меня жестоко
 Пугают два несносных дня,
 Что проведу от вас далеко.
 Я так безумно рад, что я теперь люблю,
 Что я дышать могу лишь вами!
 Как часто я впиваюсь в вас глазами
 И взор ваш каждый раз с волнением ловлю!
 Воспоминаньями я полон дорогими,
 И хочет отгадать послушная мечта,
 Где вы теперь, и с кем, и мыслями какими
 Головка ваша занята...
 Немая ночь мне не дает ответа,
 И только чудится мне в пламенном бреду,
 Что с вами об руку иду
 Я посреди завистливого света,
 Что вы моя, навек моя,
 Что я карать могу врагов неправых,
 Что страх вселять имею право я
 В завистниц ваших глупых, но лукавых...
 Когда ж очнуся я средь мертвой тишины -
 Как голова горит, как грудь полна страданья!
 И хуже всех болезней мне сознанье,
 Что те мечты мечтами быть должны.

 9 января 1884

 219

 Письмо у ней в руках. Прелестная головка
 Склонилася над ним, одна в ночной тиши,
 И мысль меня страшит, что, может быть, неловко
 И грустно ей читать тот стон моей души...

 О, только б ей прожить счастливой и любимой,
 Не даром ввериться пленительным мечтам...
 И помыслы мои всю ночь текут неудержимо,
 Как волны Волхова, текут к ее ногам...

 21 сентября 1884

 221

 О, будьте счастливы! Без жалоб, без упрека,
 Без вопля ревности пустой
 Я с вами расстаюсь... Пускай один, далеко
 Я буду жить с безумною тоской,
 С горячими, хоть поздними мольбами
 Перед потухшим алтарем.
 О, будьте счастливы, - я лишний между вами,
 О, будьте счастливы вдвоем!

 Но я б хотел - прости мое желанье, -
 Чтобы назло слепой судьбе
 Порою в светлый миг свиданья
 Мой образ виделся тебе;
 Чтоб в тихом уголке иль средь тревоги бальной
 Смутил тебя мой стих печальный,
 Как иногда при блеске фонарей
 Смущает поезд погребальный
 На свадьбу едущих гостей.

 Декабрь 1884

 222. ГРАФУ А. В. АДЛЕРБЕРГУ

 Когда мы были с ней и песнь ее звучала,
 Всё делалось вокруг теплее и светлей,
 И с благодарностью шептали мы, бывало:
 "Дай Боже счастья ей!"

 Когда же злая жизнь бросала тень печали
 От милого лица и ласковых очей,
 С боязнью и мольбой мы часто повторяли:
 "Дай Боже счастья ей!"

 И сердце гордое, что билось так спокойно,
 Заговорило вдруг сильней и горячей...
 О, счастье нужно ей, она его достойна...
 "Дай Боже счастья ей!"

 Увы! Разлуки час всё ближе подступает,
 И мы в смущении покорно говорим:
 "Для солнца и любви она нас покидает,
 "Дай Боже счастья им!"

 Январь 1885

 223. ПЕШЕХОД

 Без волненья, без тревоги
 Он по жизненной дороге
 Всё шагает день и ночь,
 И тоски, его гнетущей,
 Сердце медленно грызущей,
 Он не в силах превозмочь.

 Те, что знали, что любили,
 Спят давно в сырой могиле;
 Средь неведомых равнин
 Разбрелися остальные -
 Жизни спутники былые...
 Он один, совсем один.

 Равнодушный и бесстрастный,
 Он встречает день прекрасный,
 Солнце только жжет его;
 Злая буря-непогода
 Не пугает пешехода,
 И не ждет он ничего.

 Мимо храма он проходит
 И с кладбища глаз не сводит,
 Смотрит с жадною тоской...
 Там окончится мученье,
 Там прощенье, примиренье,
 Там забвенье, там покой!

 Но, увы! не наступает
 Миг желанный... Он шагает
 День и ночь, тоской томим...
 Даже смерть его забыла,
 Даже вовремя могила
 Не открылась перед ним!

 Февраль 1885

 229. ПЕРЕД ОПЕРАЦИЕЙ

 Вы говорите, доктор, что исход
 Сомнителен? Ну что ж, господня воля!
 Уж мне пошел пятидесятый год,
 Довольно я жила. Вот только бедный Коля
 Меня смущает: слишком пылкий нрав,
 Идеям новым предан он так страстно,
 Мне трудно спорить с ним - он, может быть,
 и прав, -
 Боюсь, что жизнь свою загубит он напрасно.
 О, если б мне дожить до радостного дня,
 Когда он кончит курс и выберет дорогу.
 Мне хлороформ не нужно: слава Богу,
 Привыкла к мукам я... А около меня
 Портреты всех детей поставьте, доктор милый,
 Пока могу смотреть, хочу я видеть их.
 Поверьте: в лицах дорогих
 Я больше почерпну терпения и силы!..
 Вы видите: вон там, на той стене,
 В дубовой рамке Коля, в черной - Митя...
 Вы помните, когда он умер в дифтерите
 Здесь, на моих руках, вы всё твердили мне,
 Что заражусь я непременно тоже.
 Не заразилась я, прошло тринадцать лет...
 Что вытерпела я болезней, горя... Боже!
 Вы, доктор, знаете... А где же Саша? Нет!
 Тут он с своей женой... Бог с нею!
 Снимите тот портрет, в мундире, подле вас;
 Невольно духом я слабею,
 Как только встречу взгляд ее холодных глаз.
 Всё Сашу мучит в ней: бесцельное кокетство,
 Характер адский, дикая вражда
 К семейству нашему... Вы знали Сашу с детства,
 Не жаловался он ребенком никогда,
 А тут, в последний раз, - но это между нами -
 Он начал говорить мне о жене,
 Потом вдруг замолчал, упал на грудь ко мне
 И плакал детскими, бессильными слезами...
 Я людям всё теперь простить должна,
 Но каюсь: этих слез я не простила...
 А прежде как она любила,
 Каким казалась ангелом она!..
 Вот Оля с детками. За этих, умирая,
 Спокойна я. Наташа, ангел мой!
 Уставила в меня глазенки, как живая,
 И хочет выскочить из рамки золотой.
 Мне больно шевельнуть рукой. Перекрестите
 Хоть вы меня... Смешно вам, старый атеист,
 Что ж делать, Бог простит! Вот так... Да отворите
 Окно. Как воздух свеж и чист!
 Как быстро тучки белые несутся
 По неразгаданным, далеким небесам...
 Да, вот еще: к моим похоронам,
 Конечно, дети соберутся.
 Скажите им, что, умирая, мать
 Благословила их и любит, но ни слова,
 Что я так мучилась... Зачем их огорчать!
 Ну, доктор, а теперь начните - я готова!..

 Июль 1886

 231. ПОСЛАНИЕ К. Р.

 Ваше высочество, ваш благосклонный
 Дар получил я вчера.
 Он одиночество ночи бессонной
 Мне услаждал до утра.

 Верьте: не блеск и величие сана
 Душу пленяют мою;
 Чужды мне льстивые речи обмана,
 Громких я од не пою.

 В книге, как в зеркале, оком привычным
 Вижу я отблески лиц, -
 Чем-то сердечным, простым, симпатичным
 Веет от этих страниц.

 Кажется, будто на миг забывая
 Света бездушного шум,
 В них приютилася жизнь молодая,
 Полная чувства и дум.

 Жизнь эта всюду: в Венеции милой,
 В грезах любви золотой,
 В теплой слезе над солдатской могилой,
 В сходках семьи полковой...

 Пусть вдохновенная песнь раздается
 Чаще, как добрый пример;
 В памяти чутких сердец не сотрется
 Милая надпись: К. Р.

 Трудно мне кончить: слова этикета
 Плохо вставляются в стих,
 Но как поэт Вы простите поэта.
 Если он кончит без них!

 16 августа 1886

 233

 Проложен жизни путь бесплодными степями,
 И глушь, и мрак... ни хаты, ни куста...
 Спит сердце; скованы цепями
 И разум, и уста,
 И даль пред нами
 Пуста.

 И вдруг покажется не так тяжка дорога,
 Захочется и петь, и мыслить вновь.
 На небе звезд горит так много,
 Так бурно льется кровь...
 Мечты, тревога,
 Любовь!

 О, где же те мечты? Где радости, печали,
 Светившие нам ярко столько лет?
 От их огней в туманной дали
 Чуть виден слабый свет...
 И те пропали...
 Их нет.

 <1888>

 234. К. Д. НИЛОВУ

 Ты нас покидаешь, пловец беспокойный,
 Для дальней Камчатки, для Африки знойной...

 Но нашему ты не завидуй покою:
 Увы! над несчастной, померкшей страною

 Склонилось так много тревоги и горя,
 Что верная пристань - в бушующем море!

 Там волны и звезды, - вверяйся их власти...
 Здесь бури страшнее: здесь люди и страсти.

 1880-е годы

 235

 О, не сердись за то, что в час тревожной муки
 Проклятья, жалобы лепечет мой язык:
 То жизнью прошлою навеянные звуки,
 То сдавленной души неудержимый крик.

 Ты слушаешь меня - и стынет злое горе,
 Ты тихо скажешь: "Верь" - и верю я, любя...
 Вся жизнь моя в твоем глубоком, кротком взоре,
 Я всё могу проклясть, но только не тебя.

 Дрожат листы берез от холода ночного...
 Но им ли сетовать на яркий солнца луч,
 Когда, рассеяв тьму, он с неба голубого
 Теплом их обольет, прекрасен и могуч?

 1880-е годы

 236

 "Прощай!" - твержу тебе с невольными слезами,
 Ты говоришь: разлука недолга...
 Но видишь ли: ручей пробился между нами,
 Поток сердит и круты берега.

 Прощай. Мой путь уныл. Кругом нависли тучи.
 Ручей уже растет и речкой побежит.
 Чем дальше я пойду, тем берег будет круче,
 И скоро голос мой к тебе не долетит.

 Тогда забуду ль я о днях, когда-то милых,
 Забуду ль всё, что, верно, помнишь ты,
 Иль с горечью пойму, что я забыть не в силах,
 И в бездну брошусь с высоты?

 1880-е годы

 239. ГОЛОС ИЗДАЛЕКА

 О, не тоскуй по мне! Я там, где нет страданья.
 Забудь былых скорбей мучительные сны...
 Пусть будут обо мне твои воспоминанья
 Светлей, чем первый день весны.
 О, не тоскуй по мне! Меж нами нет разлуки:
 Я так же, как и встарь, душе твоей близка,
 Меня по-прежнему твои терзают муки,
 Меня гнетет твоя тоска.
 Живи! Ты должен жить. И если силой чуда
 Ты снова здесь найдешь отраду и покой,
 То знай, что это я откликнулась оттуда
 На зов души твоей больной.

 Октябрь 1891

 241. НА БАЛЕ

 Ум, красота, благородное сердце и сила, -
 Всю свою щедрость судьба на него расточила.

 Но отчего же в толпе он глядит так угрюмо?
 В светлых очах его спряталась черная дума.

 Мог бы расправить орел свои юные крылья,
 Счастье, успехи пришли бы к нему без усилья,

 Но у колонны один он стоит недвижимо.
 Блеск, суета - всё бесследно проносится мимо.

 Раннее горе коснулось души его чуткой...
 И позабыть невозможно, и вспомнить так жутко!

 Годы прошли, но под гнетом былого виденья
 Блекнут пред ним мимолетные жизни явленья...

 Пусть позолотой мишурною свет его манит,
 Жизни, как людям, он верить не хочет, не станет!

 1 ноября 1892

 243

 Опять пишу тебе, но этих горьких строк
 Читать не будешь ты... Нас жизненный поток
 Навеки разлучил. Чужие мы отныне,
 И скорбный голос мой теряется в пустыне.
 Но я тебе пишу затем, что я привык
 Всё поверять тебе: что шепчет мой язык
 Без цели, нехотя, твои былые речи,
 Что я считаю жизнь от нашей первой встречи,
 Что милый образ твой мне каждый день милей,
 Что нет покоя мне без бурь минувших дней,
 Что муки ревности и ссор безумных муки
 Мне счастьем кажутся пред ужасом разлуки.

 1892

 244

 Всё, чем я жил, в чем ждал отрады,
 Слова развеяли твои...
 Так снег последний без пощады
 Уносят вешние ручьи...
 И целый день, с насмешкой злою,
 Другие речи заглушив,
 Они носились надо мною,
 Как неотвязчивый мотив.

 Один я. Длится ночь немая.
 Покоя нет душе моей...
 О, как томит меня, пугая,
 Холодный мрак грядущих дней!
 Ты не согреешь этот холод,
 Ты не осветишь эту тьму...
 Твои слова, как тяжкий молот,
 Стучат по сердцу моему.

 1892

 245

 Когда ребенком мне случалось
 Услышать песнь: "Христос воскрес!",
 То сонмы ангелов, казалось,
 Поют с ликующих небес.

 Сегодня ночи жду пасхальной..
 Безмолвны ангелов полки,
 И не сойдут они в печальный
 Приют недуга и тоски.

 И светлой вести воскресенья
 Ответит здесь, в ночной тиши,
 Немая скорбь уничтоженья
 Когда-то верившей души.

 1893

 246

 Вот тебе старые песни поэта -
 Я их слагал в молодые года,
 Долго таил от бездушного света,
 И, не найдя в нем живого ответа,
 Смолкли они навсегда.

 Зреет в душе моей песня иная...
 Как ни гони ее, как ни таи, -
 Песня та вырвется, громко рыдая,
 Стоном безумной любви заглушая
 Старые песни мои.

 1893

 247

 Перед судом толпы, коварной и кичливой,
 С поникшей головой меня увидишь ты
 И суетных похвал услышишь лепет лживый,
 Пропитанный враждой и ядом клеветы.
 Но твой безмолвный взор, доверчивый и милый,
 На помощь мне придет с участием живым...

 Так гибнущий пловец, уже теряя силы,
 Всё смотрит на маяк, горящий перед ним.
 Свети же, мой маяк! Пусть буря, завывая,
 Качает бедный челн, пусть высится волна,
 Пускай вокруг меня и мрак, и ночь глухая...
 Ты светишь, мой маяк, - мне гибель не страшна!

 1893

 СТИХОТВОРЕНИЯ НЕИЗВЕСТНЫХ ЛЕТ

 248. ОРФЕЙ И ПАЯЦ

 Слушать предсмертные песни Орфея друзья собралися.
 Нагло бранясь и крича, вдруг показался паяц.
 Тотчас же шумной толпой убежали друзья за паяцем...
 Грустно на камне один песню окончил Орфей.

 249. К ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МЫСЛИ

 Во тьме исчезнувших веков,
 В борьбе с безжалостной природой
 Ты родилась под звук оков
 И в мир повеяла свободой.
 Ты людям счастье в дар несла,
 Забвенье рабства и печали, -
 Богини светлого чела
 В тебе безумцы не признали.
 Ты им внушала только страх,
 Твои советы их томили;
 Тебя сжигали на кострах,
 Тебя на плаху волочили, -
 Но голос твой звучал как медь
 Из мрака тюрьм, из груды пепла...
 Ты не хотела умереть,
 Ты в истязаниях окрепла!
 Прошли века... Устав в борьбе,
 Тебя кляня и ненавидя,
 Враги воздвигли храм тебе,
 Твое могущество увидя!
 Страдал ли человек с тех пор,
 Иль кровь лилася по-пустому,
 Тебе всё ставили в укор,
 Хоть ты учила их другому!
 Ты дожила до наших дней...
 Но так ли надо жить богине?
 В когтях невежд и палачей
 Ты изнываешь и доныне.
 Твои неверные жрецы
 Тебя бесчестят всенародно,
 Со злом бессильные бойцы
 Друг с другом борются бесплодно.
 Останови же их! Пора
 Им протянуть друг другу руки
 Во имя чести и добра,
 Во имя света и науки...
 Но всё напрасно! Голос твой
 Уже не слышен в общем гаме,
 И гул от брани площадной
 Один звучит в пустынном храме,
 И так же тупо, как и встарь,
 Отжившим вторя поколеньям,
 На твой поруганный алтарь
 Глядит толпа с недоуменьем.

 251

 Ты говоришь: моя душа - загадка,
 Моей тоски причина не ясна;
 Ко мне нежданно, словно лихорадка,
 По временам является она.

 Загадки нет. И счастье, и страданье,
 И ночь, и день - всё, всё тобой полно,
 И без тебя мое существованье
 Мне кажется бесцветно и смешно.

 Когда тебе грозит болезнь иль горе,
 Когда укор безжалостный и злой
 Читаю я в твоем холодном взоре,
 Я падаю смущенною душой.

 Но скажешь ты мне ласковое слово -
 И горе всё куда-то унесло...
 Ты - грозный бич, карающий сурово,
 Ты - светлый луч, ласкающий тепло.

 252

 Когда, в объятиях продажных замирая,
 Потушишь ты огонь, пылающий в крови, -
 Как устыдишься ты невольных слов любви,
 Что ночь тебе подсказывала злая!
 И целый день потом ты бродишь сам не свой,
 Тебя гнетет воспоминанье это,
 И жизнь, как день осенний без просвета,
 Такою кажется бесцветной и пустой!
 Но верь мне: близок час! Неслышными шагами,
 Не званная, любовь войдет в твой тихий дом,
 Наполнит дни твои блаженством и слезами
 И сделает тебя героем и... рабом.
 Тебя не устрашат ни гнет судьбы суровой,
 Ни цепи тяжкие, ни пошлый суд людей...
 И ты отдашь всю жизнь за ласковое слово,
 За милый, добрый взгляд задумчивых очей!

 253. БЕССОННИЦА

 Проходят часы за часами
 Несносной, враждебной толпой...
 На помощь с тоской и слезами
 Зову я твой образ родной!

 Я всё, что в душе накипело,
 Забуду, - но только взгляни
 Доверчиво, ясно и смело,
 Как прежде, в счастливые дни!

 Твой образ глядит из тумана;
 Увы! заслонен он другим -
 Тем демоном лжи и обмана,
 Мучителем старым моим!

 Проходят часы за часами...
 Тускнеет и гаснет твой взор,
 Шипит и растет между нами
 Обидный, безумный раздор...

 Вот утра лучи шевельнулись...
 Я в том же тупом забытьи...
 Совсем от меня отвернулись
 Потухшие очи твои.

 ЮМОРИСТИЧЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ. ПАРОДИИ. ЭПИГРАММЫ. ЭКСПРОМТЫ

 254. ЧУДЕСА

 Какие чудеса творятся
 У нас по прихоти судьбы:
 С сынами Франции мирятся
 Угрюмой Англии сыны.
 И даже (верх всех удивлений!)
 Союз меж ними заключен,
 И от бульдожьих уверений
 В чаду Луи Наполеон!
 Уж не опять ли воедино
 Они под знаменем креста
 Идут толпами в Палестину,
 Чтоб воевать за гроб Христа?
 Нет, для народов просвещенных
 Теперь уж выгоды в том нет:
 Что взять им с греков угнетенных?
 Зато не беден Магомет!
 И против Руси собирают
 Они за то войска свои,
 Что к грекам руку простирают
 Они в знак мира и любви.
 А турок просто в восхищенье!
 До этих пор он жил как зверь,
 Не зная вовсе просвещенья,
 А просвещается теперь!
 Уж вместо сабли он иголку
 Изделья английского взял
 И на французскую ермолку
 Чалму родную променял.
 Но европейского покроя
 Его одежда не спасла,
 И под ермолкой, под чалмою,
 Одна у турка голова.
 Ведь мы уж были у Синопа,
 И просвещенных мусульман
 На кораблях купцов Европы
 Их просветивших англичан.
 И для французиков нахальных
 Готов у нас уж пир такой,
 Что без своих нарядов бальных
 Они воротятся домой.
 А если захотят остаться,
 От дорогих таких гостей
 Не можем, право, отказаться,
 Не успокоив их костей.

 5 апреля 1854

 256. ПАРОДИЯ

 Пьяные уланы
 Спят перед столом,
 Мягкие диваны
 Залиты вином.
 Лишь не спит влюбленный,
 Погружен в мечты, -
 Подожди немного,
 Захрапишь и ты.

 6 августа 1854
 Орел

 257. ПАРОДИЯ

 И скучно и грустно...

 И странно, и дико, и целый мне век не понять
 Тех толстых уродливых книжек:
 Ну как журналистам, по правде, не грех разругать
 "Отрывки моих поэтических вспышек"?
 Уж я ль не трудился! Пудовые оды писал,
 Элегии, драмы, романы,
 Сонеты, баллады, эклоги, "Весне" мадригал,
 В гекзаметры даже облек "Еруслана"
 Для славы одной! (Ну, конечно, и денежки брал -
 Без них и поэтам ведь жутко!)
 И всё понапрасну!.. Теперь только я распознал,
 Что жизнь - препустая и глупая шутка!

 7 ноября 1854

 259. ИЗ БАЙРОНА
 Пародия

 Пускай свой путь земной пройду я
 Людьми не понят, не любим, -
 Но час настанет: не тоскуя,
 Я труп безгласный брошу им!
 И пусть могилы одинокой
 Никто слезой не оросит -
 Мне всё равно! Заснув глубоко,
 Душа не узрит мрамор плит.

 26 августа 1855

 260. ПРИЕЗД
 Пародия

 Осенний дождь волною грязной
 Так и мочил,
 Когда к клячонке безобразной
 Я подходил.

 Смотрели грустно так и лужи,
 И улиц тьма,
 И как-то сжалися от стужи
 Кругом дома.

 И ванька мой к квартире дальной
 Едва плелся,
 И, шапку сняв, глядел печально,
 На чай прося.

 1 сентября 1855

 262

 1

 Видок печальный, дух изгнанья,
 Коптел над "Северной пчелой",
 И лучших дней воспоминанья
 Пред ним теснилися толпой,
 Когда он слыл в всеобщем мненье
 Учеником Карамзина
 И в том не ведала сомненья
 Его блаженная душа.
 Теперь же ученик унылый
 Унижен до рабов его,
 И много, много... и всего
 Припомнить не имел он силы.

 2

 В литературе он блуждал
 Давно без цели и приюта;
 Вослед за годом год бежал,
 Как за минутою минута,
 Однообразной чередой.
 Ничтожной властвуя "Пчелой",
 Он клеветал без наслажденья,
 Нигде искусству своему
 Он не встречал сопротивленья -
 И врать наскучило ему.

 3

 И непротертыми глазами
 На "Сын Отечества" взирал,
 Масальский прозой и стихами
 Пред ним, как жемчугом, блистал.
 А Кукольник, палач банкротов,
 С пивною кружкою в руке,
 Ревел - а хищный Брант и Зотов,
 За ним следя невдалеке,
 Его с почтеньем поддержали.
 И Феба пьяные сыны
 Среди пустынной тишины
 Его в харчевню провожали.
 И дик, и грязен был журнал,
 Как переполненный подвал...
 Но мой Фиглярин облил супом
 Творенья друга своего,
 И на челе его преглупом
 Не отразилось ничего.

 4

 И вот пред ним иные мненья
 В иных обертках зацвели:
 То "Библиотеку для чтенья"
 Ему от Греча принесли.
 Счастливейший журнал земли!
 Какие дивные рассказы
 Брамбеус по свету пустил
 И в "Библиотеку" вклеил.
 Стихи блестящи, как алмазы,
 И не рецензию, а брань
 Глаголет всякая гортань.
 Но, кроме зависти холодной,
 Журнала блеск не возбудил
 В душе Фиглярина бесплодной
 Ни новых чувств, ни новых сил.
 Всего, что пред собой он видел,
 Боялся он, всё ненавидел.

 1856 или 1857

 267

 Для вас так много мы трудились,
 И вот в один и тот же час
 Мы развелись и помирились
 И даже плакали для вас.
 Нас слишком строго не судите,
 Ведь с вами, право, господа, -
 Хотите ль вы иль не хотите -
 Мы разведемся навсегда.

 18 апреля 1859

 275. ФЕЯ МОРЯ

 Из Эйхендорфа

 Море спит в тиши ночной,
 И корабль плывет большой;
 Вслед за ним, косой играя,
 Фея плещется морская.

 Видят бедные пловцы
 Разноцветные дворцы;
 Песня, полная тоскою,
 Раздается над водою...

 Солнце встало - и опять
 Феи моря не видать,
 И не видно меж волнами
 Корабля с его пловцами.

 23 сентября 1869

 280. ЮРЛОВ И КУМЫС

 Басня

 Один корнет, по имени Юрлов,
 Внезапно заболел горячкою балетной.
 Сейчас созвали докторов, -
 Те выслали его с поспешностью заметной
 По матушке по Волге вниз,
 Чтоб пить кумыс.
 Юрлов отправился, лечился, поправлялся,
 Но, так как вообще умеренностью он
 В питье не отличался
 И был на выпивку силен,
 Он начал дуть кумыс ведром, и преогромным,
 И тут с моим корнетом томным
 Случилось страшное несчастье... Вдруг
 О, ужас! О, испуг!
 Чуть в жеребенка он не превратился:
 Охотно ел овес, от женщин сторонился,
 Зато готов был падать ниц
 Пред всякой сволочью из местных кобылиц.
 Завыли маменьки, в слезах тонули жены,
 В цене возвысились попоны,
 И вид его ужасен был
 Для всех кобыл.
 Твердили кучера: "Оказия какая!"
 И наконец начальник края,
 Призвав его, сказал: "Юрлов,
 Взгляни, от пьянства ты каков!
 И потому мы целым краем
 Тебя уехать умоляем.
 Конечно, гражданина долг
 Тебе велел бы ехать в полк,
 Но так как лошадей у нас в полку не мало,
 То, чтоб не сделалось скандала,
 Покуда не пройдет волнение в крови,
 В Москве немного поживи!"
 Юрлов послушался, явился
 В Москву - и тотчас же влюбился
 В дочь генерала одного,
 С которым некогда был дружен дед его.
 Всё как по маслу шло сначала:
 Его Надина обожала,
 И чрез неделю, в мясоед,
 Жениться должен был корнет.
 Но вот что раз случилось с бедной Надей:
 Чтобы участвовать в какой-то кавалькаде,
 Она уселася верхом
 И гарцевала на дворе своем.
 К отъезду было всё готово.
 Вдруг раздался протяжный свист Юрлова.
 Блестя своим pince-nez {*}, подкрался он, как тать,
 И страстно начал обнимать...
 Но не Надину, а кобылу...
 Легко понять, что после было.
 В испуге вскрикнул генерал:
 "Благодарю, не ожидал!"
 Невеста в обморок легла среди дороги,
 А наш Юрлов давай Бог ноги!
 Один фельетонист, в Москве вселявший страх,
 Сидевший в этот час у дворника в гостях
 И видевший поступок этот странный,
 Состряпал фельетон о нем пространный
 И в Петербург Киркору отослал.
 Конечно, про такой скандал
 Узнала бы Европа очень скоро,
 Но тут, по счастью, на Киркора
 Нахлынула беда со всех сторон.
 Во-первых, он
 Торжественно на площади столичной
 Три плюхи дал себе публично,
 А во-вторых, явилася статья,
 Где он клялся, божился всем на свете,
 Что про военных ни...
 Не станет он писать в своей газете.
 Вот почему про тот скандал
 Никто в Европе не узнал.

 Читатель, если ты смышлен и малый ловкий,
 Из этой басни можешь заключить,
 Что иногда кумыс возможно пить,
 Но с чувством, с толком, с расстановкой.
 А если, как Юрлов, начнешь лупить ведром,
 Тогда с удобством в отчий дом
 Вернешься шут шутом.

 Конец 1860-х - начало 1870-х годов?

 {* Пенсне (фр.).- Ред.}

 282

 Почтенный Оливье, побрив меня, сказал:
 "Мне жаль моих французов бедных
 В министры им меня Господь послал
 И Трубникова дал наместо труб победных".

 1870

 283. В. А. ЖЕДРИНСКОМУ

 С тобой размеры изучая,
 Я думал, каждому из нас
 Судьба назначена иная:
 Ты ярко блещешь, я угас.

 Твои за жизнь напрасны страхи,
 Пускайся крепче и бодрей,
 То развернись, как амфибрахий,
 То вдруг сожмися, как хорей.

 Мои же дни темны и тихи.
 В своей застрявши скорлупе,
 И я плетуся, как пиррихий,
 К чужой примазавшись стопе.

 1871
 Киев

 284. КАРЛСБАДСКАЯ МОЛИТВА

 О Боже! Ты, который зришь
 Нас, прихожан сей церкви светской,
 Молитву русскую услышь,
 Хотя и в стороне немецкой!
 Молитва будет та тепла,
 Молю тебя не о Синоде...
 Молю, чтоб главный бич в природе -
 Холера - далее ушла.
 Молю, чтоб судьи мировые,
 Забыв обычаи былые
 И на свидетеля не злясь
 За то, что граф он или князь,
 Свой суд по совести творили...
 Чтоб даже, спрятав лишний гром,
 И генерала не казнили
 За то, что чин такой на нем.
 Чтоб семинарий нигилисты
 И канцелярий коммунисты -
 Маратов модная семья -
 Скорее дождались отставки,
 Чтоб на Руси Феликса Пья
 Напоминали разве пьявки...
 Чтобы журнальный Оффенбах,
 Катков - столь чтимый всей Москвою,
 Забывши к немцам прежний страх,
 Не трепетал пред колбасою!
 Чтобы в течение зимы,
 Пленясь победою германской,
 В солдаты не попали мы
 По силе грамоты дворянской...
 К пенатам возвратясь своим,
 Чтоб каждый был здоров и статен
 И чтоб отечественный дым
 Нам был действительно приятен.

 Июнь 1871

 288. ПРОПОВЕДНИКУ

 По всевышней воле Бога
 Был твой спич довольно пуст.
 Говорил хотя ты много,
 Всё же ты не Златоуст.

 30 мая 1872
 Карлсбад

 291. СПОР

 Как-то раз пред сонмом важным
 Всех Богемских гор
 Был со Шпруделем отважным
 У Мюльбрунна спор.
 "Не пройдет, смотри, и века, -
 Говорит Мюльбрунн, -
 Как нам всем от человека
 Будет карачун.
 Богатея год от году
 Нашим же добром,
 Немец вылижет всю воду
 Пополам с жидом.
 Уж и так к нам страху мало
 Чувствует народ:
 Где орел парил, бывало,
 Нынче динстман прет!
 Где кипел ты, так прекрасен,
 Сядет спекулянт,
 Берегися: ох опасен
 Этот фатерланд".
 - "Ну, бояться я не буду, -
 Шпрудель отвечал. -
 Посмотри, как разом всюду
 Немец измельчал.
 Из билетов лотерейных
 Сшив себе колпак,
 В пререканиях семейных
 Дремлет австрияк.
 Юн летами, сердцем старец,
 Важен и блудлив,
 Сном глубоким спит баварец,
 Вагнера забыв.
 Есть одно у немцев имя,
 Имя то - Берлин, -
 Надо всеми он над ними
 Полный господин;
 Но и там в чаду канкана
 Бранный клич затих...
 Лавры Вёрта и Седана
 Усыпляют их.
 Пруссаку, хоть он всесилен,
 Дальше не пойти:
 Может ведь durch Gottes willen {*}
 {* Боже мой (нем.). - Ред.}
 Всё произойти...
 А кругом, пылая мщеньем
 И казной легки,
 Бродят вечным привиденьем
 Прежние князьки;
 Остальные боязливо
 Спят, покой ценя...
 Нет, не немцу с кружкой пива
 Покорить меня!"
 - "Не хвались еще заране, -
 Возразил Мюльбрунн, -
 Там, на севере, в тумане...
 Посмотри, хвастун!"
 Тайно вестию печальной
 Шпрудель был смущен
 И, плеснув, на север дальний
 Взоры кинул он.
 И тогда в недоуменье
 Смотрит, полный дум,
 Видит странное движенье,
 Слышит звон и шум:
 От Саратова от града
 По чугунке в ряд
 Вплоть до самого Карлсбада
 Поезда летят.
 Устраняя все препоны,
 Быстры, как стрела,
 Стройно катятся вагоны,
 Коим нет числа.
 В каждом по два адъютанта,
 Флаги и шатры,
 Для служанок "Элефанта"
 Ценные дары.
 Маркитантки, офицеры
 Сели по чинам,
 Разных наций кавалеры,
 Губернатор сам.
 И, зубря устав военный,
 Зазубрив мечи,
 Из Зубриловки почтенной
 Едут усачи...
 И, испытанный трудами
 Жизни кочевой,
 Их ведет, грозя очами,
 Генерал седой...
 И, томим зловещей думой,
 Полный черных снов,
 Шпрудель стал считать угрюмо -
 И не счел врагов.
 "Может быть, свершится чудо,
 Стану высыхать... -
 Прошептал он. - А покуда
 Дам себя я знать!"
 И, кипя в налитой кружке,
 Грозен и велик,
 Он ганноверской старушке
 Обварил язык.

 14 июля 1872

 294

 Стремяся в Рыбницу душою,
 Но сомневаясь, там ли Вы,
 Я - в Киеве одной ногою,
 Другой - хватаю до Москвы.

 И в этой позе, столь мне новой,
 Не знаю, что мне предпринять:
 Свершить набег на Пирожково
 Иль пирожки Масью {*} глотать.
 {* Кондитер в Киеве.}

 О, сжальтесь, сжальтесь надо мною
 И напишите, как мне быть:
 Когда не только мне душою,
 Но телом в Рыбницу прибыть?

 Начало 1870-х годов?

 295

 Твердят, что новь родит сторицей,
 Но, видно, стары семена
 Иль пересохли за границей:
 В романе "НОВЬ" - полынь одна!

 1877?

 296. М. Д. ЖЕДРИНСКОЙ

 Всю ночь над домом, сном объятым,
 Свирепо ветер завывал,
 Гроза ревела... Я не спал
 И грома бешеным раскатам
 С ожесточением внимал.

 Но гнев разнузданной стихии
 Не устрашал души моей:
 Вчера познали мы ясней,
 Что есть опасности иные,
 Что глупость молнии страшней!

 Покорен благостным законам
 И не жесток природы строй...
 Что значит бури грозный вой
 Перед безмозглым Ларионом
 И столь же глупой пристяжной?!

 25 июня 1879

 298. ПО СЛУЧАЮ ПАДЕНИЯ КНЯЗЯ СУВОРОВА
 С ЛОШАДИ В НИЦЦЕ

 Как сражены мы этим слухом,
 Наш Италийский генерал:
 Там, где твой дед не падал духом,
 Ты даже с лошади упал...

 1870-е годы?

 300. АЛ. В. ПАНАЕВОЙ

 Отец ваш объяснял нам тайны мирозданья,
 Не мудрено, что с ними он знаком:
 Он создал целый мир чудес и обаянья,
 Вы этот мир... Что толку нам в другом?
 Счастливец! Этот мир без помощи науки
 Он наблюдал и видел много раз,
 Как под влиянием любви иль тайной муки
 Электры сыпались из ваших милых глаз...
 Когда же запоете вы, толпами
 Стихии отдадут себя в покорный плен,
 И даже я воскресну - вами
 Одушевленный "барожен"!

 10 апреля 1882

 302

 Поведай нам, счастливый Кони,
 Зачем судебные так кони
 Тебя наверх выносят быстро -
 Один прыжок ведь до министра!
 Скажи, ужель в такой карьере
 Обязан ты прекрасной "вере"?
 Парис таинственной Елены,
 Счастливый путь... Российской сцены
 Запас чудес велик, как видно, -
 Кому смешно, кому обидно,
 Но под луной ничто не ново,
 И все довольны на Садовой.

 Февраль 1885

 304. В ПАРИЖЕ БЫЛ СКАНДАЛ ОГРОМНЫЙ..

 В Париже был скандал огромный:
 В отставку подал Кабинет,
 А в Петербурге кризис скромный:
 Отставлен только Гюббенет.
 Там ждут серьезную развязку,
 У нас же - мирный фестивал:
 Путейцы дали пышный бал,
 И даже экзекутор пляску
 Святого Витте проплясал.

 1892

 306

 Удивляюсь Андрею Катенину:
 По капризу ли женину
 Иль душевного ради спасения
 Он такого искал помещения?
 Хоть устанут на лестнице ноженьки,
 А всё как-то поближе им к Боженьке,
 А то, может, бедняжечки - нищие?..
 Нет, питаются вкусною пищею
 И в Орле покупают имение
 Тем не менее.

 ПРИЛОЖЕНИЯ

 I. СТИХОТВОРЕНИЯ, НАПИСАННЫЕ НА ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ

 329. A LA STATUE DE LA MELANCOLIE {*}

 Quand l'amour me trahit et le chagrin me tue,
 Et que d'indignation je sens battre mon coeur,
 Je viens a toi alors, о ma chere statue,
 Contempler ton regard et conter mon malheur.

 "Sois digne et calme, ami - me dit ton doux visage -
 La colere ne va qu'aux coeurs fletris et vieux;
 N'ecoute pas sa voix, ecoute mon langage,
 II te fera chanter, il est celui des dieux.

 Je suis ta triste soeur, je suis Melancolie,
 Tu pourrais me briser, mais jamais me plier...
 On t'a fait de la peine, - et bien, poete, oublie...
 Helas! pour etre heureux il faut bien oublier".

 Tu me paries ainsi. En tremblant je t'ecoute
 Comme un vieux prisonnier, qui tremble dans ses fers,
 Quand il entend chanter sous Pimplacable voflte...
 Et je laisse couler mes larmes et mes vers.

 Mais quand par un baiser soudain, irresistible
 Mon coeur est ranime et mes pleurs sont taris,
 Alors je crois a tout, je crois a l'impossible,
 Je crois que tu t'en vas, je crois que tu souris.

 11 октября <1865>

 {* К СТАТУЕ МЕЛАНХОЛИИ

 Когда меня предает любовь и убивает печаль,
 И я чувствую, как от негодования бьется мое сердце,
 Я прихожу тогда к тебе, моя дорогая статуя,
 Чтобы созерцать твой взгляд и рассказать о моем горе.

 "Будь достоин и спокоен, друг, - говорит мне твое милое лицо, -
 Гнев идет только к сердцам иссушенным и старым;
 Не слушай своего голоса, слушай мою речь,
 Она заставит тебя петь - это речь богов.

 Я сестра твоей печали, я Меланхолия,
 Ты мог бы меня разбить, но (тебе) меня никогда не покорить...
 Тебе причинили боль - ну что ж, поэт, забудь...
 Увы! Чтобы быть счастливым, нужно (уметь) забывать".

 Так ты мне говоришь. Я слушаю тебя, трепеща,
 Как старый узник, дрожащий в своих оковах,
 Когда он слышит пение под безжалостным сводом...
 Я дал волю течь моим слезам и стихам.

 Но когда от неожиданного, неотразимого поцелуя
 Мое сердце оживает и слезы иссякают,
 Тогда я верю всему, верю в невозможное,
 Я верю, что ты уходишь, я верю, что ты улыбаешься.}

 330. OU EST LE BONHEUR {*}

 МИНУТЫ СЧАСТЬЯ

 Ami, ne cherchez pas dans les plaisirs frivoles
 Le bonheur eternel, que vous revez souvent,
 Le bruit lui est odieux, il vous quitte et s'envole,
 Comme un bouquet fane emporte par le vent.

 Mais quand vous passerez une longue soiree
 Dans un modeste coin loin du monde banal,
 Cherchez dans les regards d'une image adoree,
 Ce reve poursuivi, ce bonheur ideal.

 Ne les pressez done pas ces doux moments d'ivresse,
 Buvez avidement le langage cheri,
 Parlez a votre tour, parlez, parlez sans cesse
 De tout ce qui amuse ou tourmente l'esprit.

 Et vous serez heureux, lorsque dans sa prunelle
 Attachee sur vous un eclair incertain
 Brillera un moment et comme un etincelle
 Dans son regard pensif disparaftra soudain,

 Lorsqu'un sublime mot plein de feu et de fievre,
 Le mot d'amour divin meconnu ici-bas
 Sortira de votre ame et brfllera vos levres,
 Et que pourtant, ami, vous ne le dt'rez pas.

 14 octobre 1865?

 {* В ЧЕМ СЧАСТЬЕ

 Друг, не ищите в суетных удовольствиях
 Вечного счастья, о котором вы часто мечтаете, -
 Ему постыл шум, оно вас покидает и улетает,
 Как увядший букет, унесенный ветром.

 Но когда вы проведете долгий вечер
 В укромном уголке вдали от пошлого света,
 Ищите во взглядах обожаемого лица
 Преследующую (вас) мечту, идеальное счастье.

 Не торопите эти сладостные моменты опьянения,
 Впитывайте жадно драгоценную речь,
 Говорите, в свою очередь, говорите, говорите беспрестанно
 Обо всем, что радует или терзает ум.

 И вы будете счастливы, когда в его взгляде,
 Обращенном к вам, проблеск смутный
 Сверкнет вдруг и, как искра,
 В его задумчивом взгляде вдруг исчезнет,

 Когда поразительное слово, полное огня и страсти,
 Слово божественной любви, неизвестное здесь,
 Покинет вашу душу и будет жечь ваши уста,
 Но которое, впрочем, друг, вы не выскажете.}

 331. A UNE CHARMANTE PERSONNE {*}

 Vous etes charmante en effet
 Enfant si cherie et si tendre
 Et quand le silence se fait,
 J'aime pensif a vous entendre.
 De votre sourire enfantin
 Un doux souvenir se degage,
 Et un autre adorable image
 Dans vos yeux m'apparalt soudain.
 Et les baisers, que je vous donne,
 (Ceci restera entre nous)
 Ils sont pour une autre personne...
 Aussi pure, aussi douce et bonne,
 Mais bien plus charmante, que vous.

 7 decembre 1865?

 {* ОЧАРОВАТЕЛЬНОЙ ОСОБЕ

 Вы действительно прелестны,
 Такое любимое и нежное дитя,
 И когда наступает тишина,
 Я люблю задумчиво вас слушать.
 От вашей детской улыбки
 Возникает приятное воспоминание,
 И другой обожаемый образ
 Мне чудится в ваших глазах.
 И поцелуи, которые я вам дарю
 (Пусть это останется между нами),
 Они (предназначены) для другой...
 Такой же чистой, такой же нежной и доброй,
 Но еще более очаровательной, чем вы.}

 332. ПО ПОВОДУ НАЗНАЧЕНИЯ КНЯЗЯ ГОРЧАКОВА КАНЦЛЕРОМ ИМПЕРИИ {*}

 Quel eclatant succes et quelle recompense!
 Le prince des traites est doublement heureux:
 Il devient ehancelier, car il a de la chance,
 Il n'a plus de vice... car il est vertueux.

 1867

 {* Какой блестящий успех и какова награда!
 Князь трактатов счастлив вдвойне:
 Он становится канцлером, потому что ему везет,
 Он более не вице-.., потому что он добродетелен.}

 II. КОЛЛЕКТИВНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

 333. КУМУШКАМ

 Иван Иваныч Фандерфлит
 Женат на тетке Воронцова.
 Из них который-то убит
 В отряде славного Слепцова.
 "Иван Иваныч Фандерфлит
 Был только ранен, - я-то знаю".
 - "А Воронцов?" - "Тот был убит.
 Ах, нет! Не то! Припоминаю:
 Ни Воронцов, ни Фандерфлит -
 Из них никто не был убит,
 Ни даже тетка Воронцова...
 Одно известно: люди эти
 И вовсе не были на свете,
 И даже, кажется, - навряд
 Была и тетка Воронцова?
 Но был действительно отряд,
 Да только - вовсе не Слепцова..."
 - "Затем пронесся слух таков,
 Что вовсе не было отряда,
 А был поручик Пирогов..."
 - "Да был ли? Справиться бы надо".
 И справками, в конце концов,
 Одна лишь истина добыта:
 Иван Иваныч Воронцов
 Женат на тетке Фандерфлита.

 1888

 334. ЖАЛОБА КРЕСТЬЯНКИ

 "Эка, дни у вас какие!
 Жить мне в городе невмочь:
 Ночи хмурые, сырые...
 Утром встанешь - та же ночь!

 Что такое приключилось?
 Как мне страх свой побороть?
 Или солнце провалилось?
 Иль прогневался Господь?

 Эка, дни - одно мученье!
 Сердце ноет, свет погас...
 Верно, светопреставленье
 Начинается у нас!"

 Паша! Паша! Нам не в диво
 И туман и мгла кругом...
 Что же делать? Хоть тоскливо
 Жить без солнца - а живем!

 Но минует время это,
 Час последний не настал.
 Всё вернется: солнце, лето,
 Сенокос и сеновал...

 Паша милая, послушай
 Ты совета моего:
 Спи побольше, чаще кушай
 И не бойся ничего!

 Начало 1890-х годов

 III. СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ АПУХТИНУ

 335. ЗАБЫТЬ ТАК СКОРО

 Забыть так скоро, Боже мой,
 Всё счастье жизни прожитой,
 Все наши встречи, разговоры,
 Забыть так скоро, забыть так скоро!

 Забыть волненья первых дней,
 Свиданья час в тени ветвей,
 Очей немые разговоры
 Забыть так скоро, забыть так скоро!

 Забыть, как полная луна
 На нас глядела из окна,
 Как колыхалась тихо штора,
 Забыть так скоро, забыть так скоро!

 Забыть любовь, забыть мечты,
 Забыть те клятвы - помнишь ты? -
 В ночную пасмурную пору?
 Забыть так скоро, так скоро! Боже мой!

 1870

 336

 Есть одиночество в глуши -
 Вдали людей, вблизи природы, -
 Полно задумчивой свободы,
 Оно целебно для души.

 В нем утихают сердца бури,
 В нем думы, как цветы полей,
 Как звезды в тьме ночной лазури,
 Сияют чище и светлей.

 Есть одиночество иное, -
 Его, мой друг, не знаешь ты, -
 Кругом холодное, чужое
 Бушует море суеты.

 Шумит толпа, конца нет бою
 Ее слепых безумных волн.
 Напрасно к пристани, к покою
 Стремится сердца утлый челн.

 О, никогда, никто в пустыне
 Так не забыт, не одинок,
 Как это сердце в злой пучине
 Чужих страстей, чужих тревог.

 13 августа 1887

 337

 Средь толпы чужой,
 Средь кромешной тьмы,
 На стезе земной
 Повстречались мы.

 И в счастливый час,
 Как денницы свет,
 Занялся для нас
 Лучших дней рассвет.

 Не в волшебном сне,
 Наяву, мой друг,
 Всё, что есть во мне,
 Поняла ты вдруг.

 И постигнул я,
 Просветлев душой,
 Что ты вся - моя
 И что весь я - твой.

 Это всё, поверь,
 Нас ждало давно,
 И сбылось теперь,
 Чему быть должно.

 Я любим тобой,
 Я люблю тебя -
 Расцвели душой
 Мы, весь мир любя.