А. С. Грибоедов. Полное собрание сочинений в трех томах
Том второй. Драматические сочинения. Стихотворения. Статьи. Путевые заметки
Санкт-Петербург, Издательство «Нотабене», 1999
СТИХОТВОРЕНИЯ править
Ода на поединки
Важное приобретение
«Вы, коих беглый ум влечет…»
ОДА НА ПОЕДИНКИ править
Доколе нам предрассужденью
Себя на жертву предавать,
И лживому людей сужденью
Доколе нами управлять?
Не мы ли жизнь, сей дар священный,
На подвиг гнусный и презренный
Спешим безумно посвятить
И, умствуя о чести ложно,
За слово к нам неосторожно
10 Готовы смертью отомстить?
Тобой ли, страсти нежной чувство,
О сладость чистых душ, любовь!
Могло быть создано искусство
Пролить любезных сердцу кровь?
Ах, нет! то не твое внушенье!
То ревности одной стремленье,
То гнусной гордости удел!
Они, отраву в нас вливая,
В свирепство нежность претворяя,
20 Нас мчат на тьму злодейских дел.
Там вижу: юноша, страдая,
В крови, лишенный жизни, пал!
Соперник, яростью пылая,
На смерть с веселием взирал.
Еще он, страстью покоренный,
Не внемлет истине священной
И злобы шествует стезей;
Рассудок им не управляет,
Ему он тщетно повторяет:
30 Страшися мщенья! ты злодей!
Когда, забыв вражду, очнешься
От сна, несчастный, твоего,
Узрев свой подвиг, ужаснешься,
Как мог исполнить ты его!
Наполнит сердце трепетанье,
И тайной совести страданья,
Как змеи, будут грудь терзать!
Мечтами будешь ты томиться,
И тень кровавая явится
40 Тебя в убийстве укорять.
Стараться будешь ты напрасно
Ее из мысли истребить;
Она в душе твоей всечасно
И в мрачном сердце будет жить.
В ушах стенанья повторятся,
И будет кровь в очах мечтаться,
Пролитая твоей рукой!
Быть может, скорбью изнуренный
И сына чрез тебя лишенный,
50 Отец предстанет пред тобой!
Се старец, сединой покрытый,
Едва не в гроб сведен тоской!
От грусти впадшие ланиты,
Черты, изрытые слезой!
Уста полмертвы растворяет,
Рукою сердце он сжимает,
Стремится гласу путь открыть;
Но стоны, стон перерывая,
Сей глас во груди умерщвляя,
60 Претят страдальцу говорить.
И наконец, прервав молчанье,
Злодей! тебе он вопиет:
Хоть раз почувствуй состраданье!
Зри! старец горьки слезы льет.
Тобой подпоры всей лишенный,
Пришел, мученьем отягченный,
Молить тебя, чтоб жизнь прервал:
Умру! тебя благословляя,
Умолк и, руки простирая,
70 Без чувств к ногам твоим упал.
Вотще бежишь, да отвратится
Твой взор от жалкой жертвы сей!
Смотри — се мать к тебе стремится,
Души лишенная своей,
Предавшись сердца исступленью,
Не верит сына умерщвленью,
Везде бежит его искать! —
Узря тебя, не укоряет,
Но гласом слезным умоляет,
80 Чтоб ей, где сын ее, сказать.
Тут бросишь яростные взоры
На близстоящих — на себя,
Почувствуешь в душе укоры,
Но поздны, поздны для тебя!
В мученья сердце погрузится,
И на челе изобразится
Тебя карающий позор;
Глас совести твоей открылся!
Но лют, неумолим явился:
90 Изрек ужасный приговор.
Лить кровь ты почитал отрадой,
Итак, страданьем дни исчисль!
Сцепленье лютых мук наградой
За ложную о чести мысль!
Итак, отчаянью предайся
И мыслью горестной терзайся,
Что вечны казни заслужил,
Чтоб мир, сей клятвой устрашенный,
Твоим примером наученный,
100 В смиренье духа возгласил:
Приди, прямое просвещенье,
Невежества рассеять тьму!
Сними с безумцев ослепленье
И дай могущество уму,
Чтобы, тобой руководимый,
Под свой покров необоримый
Он мог все страсти покорить;
Заставь сей мысли ужасаться:
Что должен робким тот считаться,
110 Кто извергом не хочет быть!
ВАЖНОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ править
Германской музою пиита вдохновенный,
В залог бессмертия нетленный
От Славы имя получил:
Михаилом прежде был, а ныне Михаил.
Вы, коих беглый ум влечет
То к музам, то на поле брани,
Которым в руки он кладет
То кисть, то ветвия чекани,
Не будьте ВЫ
И в дружбе таковы.
КОММЕНТАРИИ править
Автограф неизвестен.
Впервые опубликовано: ВЕ. 1809. Ч. 46. № 16. С. 279—282, подпись: «Г-в».
Печатается по тексту первой публикации.
Атрибуция этого стихотворения Грибоедову обоснована: РЛ. 1977. № 2. С. 27—74.
Известно, что в 1809 г. Грибоедов писал стихи. Если к тому же мы вспомним, как неодобрительно относилась к поэтическим занятиям Александра Сергеевича его мать, то использование им псевдонима окажется понятным.
Отношение Грибоедова к дуэлям, по-видимому, было отрицательным — это подтверждается как его художественным творчеством (см., например, в «Молодых супругах» вызов на дуэль Аристом своего друга по нелепому подозрению; мотив этот отсутствует в пьесе Крезе де Лессера, переделкой которой является комедия Грибоедова), так и его биографическими данными — здесь следует напомнить необычное для аристократической среды поведение Грибоедова во время известного столкновения Завадовского и Шереметева, что дало многим повод подозревать Грибоедова в трусости и вызвало дуэль последнего с Якубовичем; кажется, это была единственная дуэль в жизни Грибоедова.
Говоря о стиле Грибоедова, мы прежде всего смотрим на него как на драматурга. Драматическое качество таланта поэта заметно и в «Оде на поединки»: она состоит как бы из нескольких явлений. Анализируя же стиль стихотворений Грибоедова, А. С. Десницкий пришел к следующим выводам: «Прежде всего отметим стремление Грибоедова к архаизации речи. <…> Затем отчетливость восприятия мыслей грибоедовских стихотворений сбивается чрезмерной инверсированностью речи. <…> Стихотворения Грибоедова сугубо СхЮжетны. <…> Вся стихотворная речь Грибоедова чрезвычайно риторична, мысль выражена на большом подъеме чувств. Внешне это отчетливо передается обилием восклицательных и вопросительных знаков. <…> Использование гиперболизации для создания эффектов, интересующих автора, мы видим и в разработке деталей. <…> Его стихотворения чрезвычайно логичны» (Десницкий А. С. Стихотворения Грибоедова // Учен. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та. 1947. Т. 43. С. 16—31).
«Ода на поединки» не противопоставлена стилю Грибоедова и в лексическом отношении: в ранних его произведениях мы находим немало лексических и лексико-синтаксических параллелей к оде.
Показательно, насколько остро реагирует на «Оду на поединки» Кюхельбекер в своем тюремном дневнике 1832 г.: «В 45-м томе „Ода на поединки“ стоила бы того, чтоб быть известнее» (Кюхельбекер 1979. С. 189).
Было бы, очевидно, неправдоподобным предположить участие Грибоедова в журнале Каченовского, пренебрежение к которому подчеркнуто в «Дмитрии Дрянском». Но в 1809 г. (до № 21) «Вестник Европы» издавал Жуковский. Интересно отметить, что в 1814 г., когда в «Вестнике Европы» были напечатаны две статьи Грибоедова, журнал издавался В. Измайловым. При Каченовском Грибоедов в этом журнале не сотрудничал.
Просветительская идеология «Оды на поединки» вне сомнений. О нравственной стороне дуэли как пережитке варварства писали и Монтескье, и Вольтер, и Стиль, и Аддисон. Особенное же впечатление на современников произвело одно из писем романа Ж.-Ж. Руссо «Новая Элоиза» (1761), поэтически интерпретированное, в сущности, в «Оде на поединки»: «Что общего между славой убийцы и репутацией порядочного человека? И какая цена пустому мнению чужих людей об истинной чести, которая укоренилась в глубине твоего сердца? <…> Остерегайтесь связывать священное имя чести с диким предрассудком, который подвергает испытанию добродетель с помощью шпаги и порождает бесшабашных убийц. <…> Неужто вы не видите, что преступления, совершенные во имя стыда и чести, прикрываются и умножаются ложным стыдом и боязнью вызвать порицанье! Боязнь эта превращает человека в лицемера и лжеца, заставляя проливать кровь из-за одного нескромного слова, которым нужно пренебречь. <…> Вы знаете, что батюшка в молодости имел несчастье убить человека на дуэли — он убил своего друга. Они дрались нехотя, принуждаемые безрассудным представлением о чести. <…> С той поры отец не может избавиться от сердечной тоски и угрызений совести. Он будто все ощущает, как его жестокая рука вонзает клинок в сердце друга. В ночи ему все мерещится мертвое тело, залитое кровью; он с содроганием взирает на смертельную рану, — ему так хотелось бы остановить кровь. Ужас охватывает его, и он кричит; страшный призрак неотвязно его преследует» (Руссо Ж.-Ж. Избр. произв.: РЗ. Т. 2. М., 1961. С. 119—124). В отдельных строках «Ода на поединки» перекликается с «Одой на смерть сына» В. В. Капниста:
Доколе рок свирепый станет
Меня бичом напастей гнать?
И мне, покрыту сединою,
Подпорою не будешь ты.
Согбенной старости рукою,
Несносны жизни тяготы
Один я понесу, стоная;
И, к долу седину склоняя,
Приткнусь без помощи жезла.
Тогда, печалью изнуренный,
Паду, бедами удрученный,
Под игом лет, болезней, зла!
С отрадой жду я тех мгновений,
Когда рок, цепь моих мучений,
В источник благ переменя,
Из бедствий жизнь мою искупит,
Когда с тобою совокупит
На лоне вечности меня…
(Капнист В. В. Соч. М., 1959. С 184—189).
Список в записке кн. П. И. Шаликова к П. А. Вяземскому — РГАЛИ (ф. 136. Оп. 3. № 1).
Впервые опубликовано: газета «Призыв» (Владимир). 1954. № 29; ВЛ. 1958. № 1. С. 185.
Печатается по списку.
На принадлежность эпиграммы Грибоедову указал М. Медведев в заметке «Два новых стихотворения Грибоедова» (ВЛ. 1958. № 1. С. 184—190), в которой опубликовал данную эпиграмму и эпиграмму «Как распложаются журнальные побранки…» (обе по спискам РГАЛИ).
Эпиграмма находится в составе следующей записки кн. Шаликова к Вяземскому, без даты: «Вестник и Ваше посл<еднее> слово посылаются с просьбою не задержать последнего, и с дополнением к эпиграммам Грибоедова» (далее следует текст «Важного приобретения»).
Указание на авторскую принадлежность эпиграммы в записке Шаликова нет. Возможно, он сам был ее автором. Однако указание на «дополнение к эпиграммам Грибоедова» не исключает и авторство последнего.
Медведев справедливо считает, что Шаликов (редактор «Дамского журнала») посылает Вяземскому гранки его статьи «Мое последнее слово» (опубликована: Дамский журнал. 1824. № 9. Май. С. 115—118) и № 8 «Вестника Европы» с очередной статьей М. Дмитриева, на которую отвечал Вяземский. Статья Вяземского «Мое последнее слово» завершила полемику между ним и М. Дмитриевым, которая возникла в связи с выходом «Бахчисарайского фонтана» Пушкина (см. комментарии к эпиграммам, с. 486—487).
Две последние (в ходе полемики) статьи Дмитриева, написанные 15 апреля (опубликованы: ВЕ. № 7) и 25 апреля 1824 г. (ВЕ. № 8), в отличие от первой, опубликованной анонимно, были подписаны: «Михаил Дмитриев», что тут же обыграли его литературные противники, называвшие Дмитриева «Михайло» (ср. письмо Вяземского к А. И. Тургеневу от 12 мая 1824 г. — Ост. арх. Т. III. С. 43—44).
Ст. 1. Германской музою пиита вдохновенный…-- Намек на пристрастие М. Дмитриева к поэзии К. В. Виланда (1733—1813), сказавшееся в его статье. Германская муза — иносказательное обозначение нового, романтического влияния, заставившего Дмитриева «отказаться» от его «русского» имени «Михайло».
Автограф неизвестен.
Впервые опубликовано: ЛГ. 1940. 10 марта. № 14. С. 6, в составе заметки Г. Кублицкого «Ценнейшее собрание рукописей» как воспроизведение автографа Грибоедова, с подписью: «А. С. Гриб<оедов>»; с незначительными разночтениями — РЛ. 1976. № 3. С. 181, по фотокопии из архива Г. В. Юдина в составе статьи П. С. Краснова «О мнимой эпиграмме Грибоедова».
Печатается по тексту ЛГ.
Впервые на принадлежность стихотворения Грибоедову указал Г. И. Кублицкий со слов Е. И, Владимирова, разбиравшего рукописный отдел коллекции Г. В. Юдина в Красноярской библиотеке и обнаружившего листок с текстом стихотворения, принятый им за автограф Грибоедова. Позднее П. С. Краснов, располагавший фотокопией этого листка из коллекции Г. В. Юдина, опроверг предположения Е. И. Владимирова и Г. И. Кублицкого, установив, что это не автограф Грибоедова. Он также высказал предположение, что стихотворение — эпиграмма, направленная против Грибоедова, а автор ее принадлежал к ермоловскому окружению и намекал на изменение отношения Грибоедова к А. П. Ермолову. Краснов датировал эпиграмму временем между возвращением Грибоедова в Тифлис (3 сентября 1826 г.) и отставкой Ермолова (28 марта 1827 г.), а подпись под ней читал как «А. Гри.» или «А. Ери.» (см.: РЛ. 1976. № 3. С. 181—184).
Эпиграмма, как явствует из фотокопии, была записана на одном листке с другими записями, сделанными вокруг ее текста на латинском, грузинском и русском языках, 10 мая 1840 г. в Тифлисе. В настоящее время местонахождение этого листка неизвестно. Краснов предположил, что он принадлежал Михаилу Петровичу Баратаеву (Бараташвили), симбирскому предводителю дворянства, арестованному по делу декабристов и находившемуся в заключении вместе с Грибоедовым в здании Главного штаба. Баратаев был освобожден с очистительным аттестатом, а в 1839 г. переведен на службу в Тифлис. Там в доме А. Г. Чавчавадзе и были сделаны надписи на листе с эпиграммой.
В 1989 г. Г. И. Магнер, опираясь на свидетельства Г. И. Кублицкого и Е. И. Владимирова, высказался в пользу принадлежности стихотворения Грибоедову. Листок, на котором оно записано, по его мнению, был вырван из альбома М. П. Баратаева, который являлся адресатом стихотворения и демонстрировал его в Тифлисе А. Г. Чавчавадзе, Н. А. Грибоедовой и присутствовавшим тут же Н. Бараташвили и Е. А. Дадиани (Чавчавадзе), — см.: Магнер Г. И. Взгляд на «мнимую эпиграмму Грибоедова» // Материалы. С. 254—265.
Г. И. Магнер датирует послание весной 1826 г., временем совместного заключения Грибоедова и Баратаева. Позднее Баратаев записал стихотворение в свой альбом. Факты биографии Баратаева, участника военных походов и известного коллекционера-нумизмата, позволяют, по мнению Г. И. Магнера, отнести авторство к нему. О M. H. Баратаеве см.: Савельев П. С. Князь M. H. Баратаев // Известия Имп. Археологического общества (СПб.). 1857. Т. 1, вып. 1. Стлб. 20; Бающее В. Князь М. П. Баратаев // Сб. исторических и статистических материалов о Симбирской губернии. Симбирск, 1868. С. 229; Декабристы: Биографический справочник. М., 1988. С. 13 и 221; Магнер Г. И. Ук. соч.