Стихи
авторъ Валентинъ Петровичъ Катаевъ
Дата созданія: 1915, опубл.: 1915. Источникъ: «Весь міръ», № 47, 1915, с. 19-21. Индекс, скан

[19]

Стихи.
Юмореска Валентина Катаева.


1.

Минуту оба напряженно молчали.

Потомъ редакторъ протянулъ начинающему поэту рукопись и два пальца.

— Къ сожалѣнію… За недостаткомъ мѣста…

— Мои стихи не пойдутъ, — быстро закончилъ начинающій поэтъ, тощій юноша со втянутымъ животомъ, и сразу вспотѣлъ.

— Не пойдутъ.

— А почему, собственно?

— Что почему?

— Да мои стихи… не пойдутъ…

— Ахъ, ваши стихи! Видите ли, вы — человѣкъ молодой… недостатокъ мѣста, знаете ли… Война… Бумага…

— Неужели такъ плохи?

— То-есть они не то, что плохи, Боже сохрани, а, какъ бы вамъ сказать… Въ нихъ безусловно что-то есть. Но видите ли, я и самъ не разберу, что именно въ нихъ есть, а во-вторыхъ, ваши стихи, э, немножко не самостоятельны.

Редакторъ любилъ мямлить и говорить: „знаете ли“, „видите ли“ и „такъ сказать“.

— Въ вашихъ стихахъ замѣчается, такъ сказать, постороннее вліяніе.

— Что вы этимъ хотите сказать? — гордо спросилъ начинающій. — Какъ это понимать: не-са-мо-сто-я-тель-ны?

— Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Я тоже умѣю волноваться. Видите ли, стихи ваши фатально напоминаютъ Блока.

— Это не можетъ быть, — сказалъ начинающій растерянно и почувствовалъ, что паркетный полъ медленно, но вѣрно, уходитъ изъ-подъ его ногъ.

— А вотъ мы это сейчасъ посмотримъ. Вотъ, что вы, такъ сказать, пишете. — Редакторъ надѣлъ на носъ черепаховое пенсне и прочелъ:

Мечта моя снѣжная,
Мечта моя алая.
Какая ты нежная,
Какая усталая!

— Это форменный Блокъ, согласитесь.

— Значитъ, не пойдутъ?

— Не пойдутъ.

— Гмъ, что жъ я буду сегодня кушать? — съ любопытствомъ спросилъ начинающій.

Редакторъ развелъ руками и придвинулъ себѣ корректуру.

Помолчали.

— Ну, а если я напишу… самостоятельное? Тогда…

— Напечатаемъ.

— Ну, я постараюсь… Самостоятельное.

— Постарайтесь.

— До свиданія.

— До свиданія.

Начинающій бокомъ поклонился, зацѣпился за шкапъ, опрокинулъ стулъ, поскользнулся и вышелъ изъ редакторскаго кабинета.

— Такъ помните, молодой человѣкъ, — закричалъ ему въ догонку редакторъ такъ, чтобы было слышно въ пріемной: — самое главное въ литературѣ самостоятельность!.. А Пушкинъ — это, знаете ли, земля, по которой мы ходимъ, и воздухъ, которымъ мы дышимъ, какъ сказал Брюсовъ. До свиданія, молодой человѣкъ, пишите. Читайте классиковъ.

2.

Молодой человѣкъ двѣ недѣли не показывался въ редакцію. Гдѣ онъ пропадалъ и что дѣлал, — неизвѣстно, вѣроятно, онъ читалъ классиковъ и писалъ самостоятельные стихи. Но на третью недѣлю начинающій поэтъ вошелъ въ редакторскій кабинетъ и сказалъ просто и трогательно: [20-21]

— Я, кажется, написалъ самостоятельные стихи. Вотъ.

Редакторъ взялъ рукопись, надѣлъ черепаховое пенснэ и углубился въ чтеніе. Черезъ пять минутъ онъ подалъ начинающему рукопись и два пальца.

— Къ сожалѣнію, видите ли… за недостаткомъ мѣста… знаете ли… война… вы человѣкъ молодой…

— Не пойдутъ значитъ? — беззвучно уронилъ молодой человѣкъ.

— Не пойдутъ.

— Но почему же?

— Фатально, такъ сказать, напоминаютъ Бальмонта.

— Что вы этимъ хотите сказать? — гордо спросилъ начинающій поэтъ и робко, предчувствуя, что паркетный полъ уходитъ изъ-подъ его стоптанныхъ каблуковъ, добавил: — ей Богу, ничего общаго съ Бальмонтомъ не имѣю. Честное слово!

— А вотъ, между тѣмъ, видите ли, что вы пишете.

Редакторъ постучалъ большими ножницами по банкѣ съ гуммиарабикомъ и прочелъ:

Рабы! Рабы! Плюю
на васъ я.
На стадо жалкихъ
мѣдныхъ тумбъ.
Пойдемъ со мной,
Анастасья.
Я — царь природы,
Я Колумбъ.

— Форменный Бальмонтъ, согласитесь. Особенно тамъ, где про Анастасію и Колумба. Ну, а вообще очень, очень мило… Что-то есть… Но, видите ли, война… Бумага… Мѣсто…

— Не пойдетъ?

— Не пойдетъ, — сказалъ редакторъ, и, посмотрѣвъ на коротенькій пиджачокъ автора, прибавилъ:

— Напишите что-нибудь, э, самостоятельное.

— Хорошо. Я напишу что-нибудь самостоятельное.

— До свиданія.

— До свиданія.

Начинающій бокомъ поклонился, зацепилъ за шкапъ, опрокинулъ стулъ, поскользнулся и вышелъ изъ кабинета. И редакторъ закричалъ ему вслѣдъ баритономъ такъ, чтобъ было слышно въ пріемной:

— Главное — читайте классиковъ, пишите и помните, что Пушкинъ — это земля, по которой мы ходимъ и воздухъ…

3

„Воздухъ, такъ воздухъ„, — подумалъ молодой поэтъ, надевая въ передней чьи-то новыя калоши и выходя въ нихъ на улицу.

— У попа была собака…

Черезъ недѣлю онъ пришелъ и сказалъ редактору рѣшительно:

— Ей Богу, настоящіе самостоятельные стихи.

— Давайте ихъ сюда, эти самые, такъ сказать, настоящіе самостоятельные стихи.

Редакторъ углубился въ чтеніе и черезъ пять минутъ сказалъ:

— Не пойдутъ.

— Почему же? Неужели не самостоятельны?

— На этотъ разъ, хоть и самостоятельны, — сказалъ редакторъ съ видомъ ломбарднаго оценщика: — но напечатаны быть не могутъ по причине своѣго легкомыслія. Глубины, знаете ли, нетъ.

И прочелъ сквозь черепаховое пенснэ:

Птичка Божія не знаетъ
Ни заботы ни труда,
Хлопотливо не свиваетъ
Долговѣчнаго гнѣзда…
Въ долгу ночь… и т. д., и т. д.

— Согласитесь, что подобные стихи для солидной, литературно-политической газеты не подходятъ, — сказалъ редакторъ, чтобы было слышно въ пріемной. — Обратитесь въ „Вѣстникъ Птицеводства“. Можетъ быть, тамъ напечатаютъ…

Молодой человѣкъ не дослушалъ до конца, бокомъ поклонился, за что-то зацѣпился, что-то опрокинулъ, поскользнулся и вышелъ красный, какъ соціалъ-демократъ, изъ редакторскаго кабинета.

— Читайте классиковъ! — крикнулъ ему вслѣдъ редакторъ. — Читайте классиковъ, но сами бросьте писать! Поищите себѣ какое-нибудь более подходящее занятіе…

Но такъ какъ молодой человѣкъ умѣлъ лишь писать стихи и другого подходящаго занятія искать не хотѣлъ, а, между прочимъ, имѣлъ необъяснимую потребность кушать хоть разъ въ недѣлю, то онъ пришелъ домой, подумалъ и повѣсился въ уборной на собственныхъ подтяжкахъ.

„Братья писатели, — была его послѣдняя мысль: — ужъ разъ старика Александра Сергѣевича посылаютъ въ „Вѣстникъ Птицеводства“, то что же остается дѣлать намъ, маленькымъ людямъ?

4.

— Какъ что? — спросимъ мы. — А писать военные стихи? А издавать брачную газету? А объявить себя футуристомъ? А открыть кинематографъ или театральное бюрю? Да, Господи-жъ, Боже! мало ли достойныхъ професій?

Увы, хорошія мысли приходятъ слишкомъ поздно, и то лицамъ постороннимъ.

Валентинъ Катаевъ.