Стачка рабочих на Новой бумагопрядильной фабрике в С.-Петербурге
правитьНа Новой бумагопрядильной фабрике (по Обводному каналу) произошла стачка, в которой приняли участие около 2.000 рабочих, поводом к стачке послужили следующие обстоятельства. В понедельник, 27 февраля, рабочие собрались по обыкновению на фабрику и начали работу. Вдруг мастер прядильного отделения объявляет рабочим, что задельная плата, по распоряжению хозяина, уменьшена на 10 коп. с пуда, а мастер ткацкого отделения — что расчет впредь будет производиться по следующей таксе: за кусок миткаля, шириною в 16 вершк., по 35 коп. вм. 40 коп.; в 18 вершк. по 37 коп. вм. 43; 20 вершк. по 39 коп. вм. 44; 22 вершк. по 41 коп. вм. 46; 24 вершк. по 43 коп. вм. 48; 26 вершк. по 59 коп. вм. 64; 28 вершк. по 61 коп. вм. 66. Надо заметить, что такое уменьшение заработной платы было сделано без заблаговременного предупреждения рабочих. Беда упала на них, как снег на голову. Рабочие, выслушав новую таксу, тотчас же, без всякого предварительного уговора, бросили, по знаку некоторых из своих товарищей, станки и вышли с фабрики. Волнение между ними было необычайное, и шли возбужденные толки: «Как! — без всякого уведомления нам внезапно сбавляют плату! По какому это праву? Не будем работать!». Рабочие потребовали директора фабрики для объяснений; толпа шумела и грохотала… директор не являлся… рабочие настаивали… Управление фабрики, чтобы дать остыть гневу рабочих, заявило им, чтобы они пришли за объяснениями в обеденное время. Рабочие приходят в означенный срок, но, вместо объяснения, им показывают новые печатные правила, вывешенные в конторе, — те правила, которые им были объявлены утром на словах. Рабочие снова говорят, что они не согласны работать на новых условиях и не расходятся… Приезжает частный пристав, выслушивает рабочих и находит, что они правы; он отправляется затем в контору и, пробывши там некоторое время, снова вступает в объяснения с рабочими и, к удивлению последних, находит уже, что они не правы, что они… бунтуют! Пристав уговаривает рабочих прекратить «бунт» и приняться за работу на новых условиях; но, конечно, безуспешно… На другой день, 28 числа, толпа рабочих, человек в 200, отправилась к помощнику градоначальника Козлову, чтобы подать жалобу на фабричное начальство. Полиция, разумеется, скоро узнала об этом; частный пристав догнал депутацию и уговорил ее разойтись, обещая, что Козлов сам приедет для объяснения с рабочими. Козлов, действительно, приехал самолично, а рабочие подали ему коллективное заявление. В заявлении этом говорится, что фабричное правление в противность закону первое нарушило условия с ними, не заявив заблаговременно о сбавке; поэтому рабочие не считают более себя связанным прежними условиями с фабрикой, что они, рабочие, не согласны работать не только на новых условиях, предъявленных им, но и на старых; что они, рабочие, примутся за работу только тогда, когда удовлетворят следующим справедливым их требованиям: 1) рабочее время сокращается с 13 3/4 часов (от 5 час. утра до 8 час. вечера, с перерывом в 1 1/4 ч. для обеда) до 11 1/2 час. (от 6 час. утра до 7 час. вечера с перерывом в 1 1/2 ч. для обеда) в день; 2) поштучная плата для ткачей остается прежняя, а длина кусков миткаля уменьшается так, чтобы ежедневный заработок, несмотря на сокращение рабочих часов, остался без изменения; если же длина кусков не может быть уменьшена, то поштучная плата должна быть соответственно увеличена; 3) штрафы за поломки механических инструментов уничтожаются (прежде с рабочих брали за полом: щетки — 25 к., иголки — 25 к. и вилки — 15 к.); 4) штрафы за прогульные дни уменьшаются: прежде брали за прогул одного дня цену двух рабочих дней; рабочие же требовали, чтобы за прогул одного дня брался штраф в размере цены одного дня; 5) штрафы за дурное поведение рабочих отменяются; 6) плата за кипяченую воду по 1 к. в день с человека прекращается; 7) вместо вонючей и мутной воды Обводного канала проводится на фабрику невская вода; 8) отхожие места вычищаются и перестраиваются, особенно в виду заразительных болезней, которые свирепствуют в Петербурге. Генерал Козлов принял прошение и обещал рассмотреть его; затем, попросивши рабочих не нарушать порядка и взяться за работу, он уехал с фабрики. Рабочие не успокоились. Волнение между ними продолжалось с прежней силой; они собирались кучками в окрестностях фабрики и толковали о своих делах. На следующий день все улицы вокруг фабрики были переполнены городовыми и отчасти жандармами. Ночью разъезжали казацкие и жандармские патрули для наблюдения за рабочими. Полиция, убежденная, вероятно, в том, что «сыр-бор загорелся» от подстрекательства, арестовала несколько рабочих и интеллигентов, показавшихся ей почему-то подозрительными, и вся вика которых заключалась в хождении по той улице, где находится фабрика. Из них, впрочем, большинство на другой же день было выпущено из-под ареста. Так тянулась стачка до пятницы. В этот день опять приехал Козлов и начал увещевать рабочих опять приняться за работу, дал слово, что все их требования будут выполнены, пусть только подождут до 15 числа; директор фабрики не может удовлетворить их теперь, так как должен испросить на это согласие акционеров. «Наплюйте мне на эполеты, продолжал Козлов, если я обману вас; и тогда вы можете прямо свалить всю вину на полицию. Принимайтесь за работу. До тех пор вы были правы; но если завтра, после всего того, что я сказал вам, вы не приметесь за работу, вы будете виноваты!» Однако, в пятницу и субботу, несмотря на убедительную речь Козлова, рабочие находились еще в нерешительности, не зная верить или не верить обещаниям полицейского генерала. Один из рабочих говорил, что им готовят западню; другие — что следует испытать на деле правдивость обещания и приняться пока за работу. Последнее мнение одержало верх, и в понедельник, 6 марта, рабочие отправились на фабрику и принялись за работу. На фабрике воцарилась тишина. Между тем рабочие с нетерпением ждали срока, назначенного генералом Козловым. Вот наступило и 15 число, и что же? Вместо обещаний, данных рабочим, на фабрике вывешены были следующие правила.
Новые правила для найма на работу с 16 марта. 1) Работа начинается в 5 час. утра и оканчивается в 8 час. вечера, с остановкой машин для обеда с 12 час. до 1 часа с четвертью; для завтрака машины не останавливаются. По субботам работа, без остановки машин для обеда, оканчивается в два с половиною часа пополудни. 2) Горячая вода дается бесплатно. 3) Все инструменты даются рабочим безденежно; но за инструменты, с умыслом поврежденные, взыскивается по таксе. 4) Рабочие книжки с условиями найма должны находиться на руках каждого рабочего. 5) Штрафы за дурное поведение назначаются не свыше двух рублей, а за прогул целого дня по цене полутора дня. 6) Размеры задельной платы будут выставлены в особой печатной таксе, и всякие перемены в ней будут объявляться за 15 дней выставлением печатной таксы, за подписью гг. директоров и управляющего фабрикой.
Такса задельной платы рабочих с 16 марта. По прядильной фабрике: за пряжу утка на старых машинах в 468 веретен с пуда 59 коп., на новых машинах в 480 вер. с пуда 44 коп., в 540 вер. с пуда 42 коп. За пряжу основы: на старых машинах в 468 вер. с пуда 52 коп., на новых в 480 вер. с пуда 46 коп.
По ткацкой фабрике: за миткаль, шириною 16 верш., 40 коп. за кусок, шириною 18 верш. — 43 коп., 20 верш. — 44 коп., 22 верш. — 46 коп., 24 верш. — 48 коп., 26 верш. — 64 коп., 28 верш. — 66 коп.
При работе других сортов миткаля или при работе узкого миткаля на широких станках плата делается по пропорции, по объявленным каждый раз вперед ценам. За испорченные с умыслом инструменты, как-то: щетку, вилку, челнок и пр., взыскивается по 15 коп. за штуку. Рабочие, увидевши себя обманутыми управлением фабрики и Козловым, решились ответить на каждый параграф новых правил «своими требованиями» и утром 16 марта, рядом с фабричными правилами, вывешены следующие требования рабочих: 1) Почти 15-часовая работа, в течение целого дня на ногах — работа непосильная; она убивает здоровье даже самого сильного человека, а на фабрике, кроме мужчин, работают женщины и дети. Рабочие требуют сократить рабочее время на два часа. Начинать работу они хотят в 6 часов утра и кончать в 7 часов вечера, уделяя из этого времени полтора часа на обед. 2) Теперь начальство само сознало, что брать одну копейку в день за вонючую и не всегда кипяченую воду несправедливо, и обещается давать эту воду даром. Но это не подачка, а уступка необходимости. Теперь рабочие требуют, чтобы эти копейки, составляющие в год три рубля на человека, были выданы рабочим обратно. Их брали в течение 6 лет, значит их забрано начальством по 18 рублей с рабочего. Пусть теперь начальство возвратит их обратно; ведь их брали не по правилам, и даже в рабочих книжках об них ничего не упомянуто. 3) Инструменты и машины, а также и части машин хозяева всегда и везде покупали и покупают сами и выбирают потом с лихвой затраченные на них деньги с рабочих. Но машины и инструменты не вечны: они постоянно ломаются, как всякие другие вещи, и нас рабочих заставляют, кроме того, платить и за эту неизбежную порчу, взваливая на нас обвинение в умышленной их поломке. Но кто же в этих случаях будет решать спор между рабочими и хозяином? Мы требуем уничтожения § 3 правил, чтобы за поломки челноков, вилок и щеток не взималась с нас плата. 4) Мы требуем непременно отмены штрафов за дурное поведение, так как хозяин или его наемные холуи не могут быть беспристрастными судьями нашей нравственности. 5) За прогульные дни штрафы не должны превышать заработка дня, тем белее, что большинство из нас работает поштучно. 6) Мы требуем такой таксы. По прядильной фабрике: за пряжу утка на старых машинах в 468 вер. с пуда 65 коп. вместо 58; на новых — 480 вер. с пуда 49 коп. вм. 44 коп.; на новых — 540 вер. с пуда 49 коп. вм. 42 коп. За пряжу основы: на старых машинах в 468 вер. с пуда 57 коп. вм. 52 коп.; на новых в 480 вер. с пуда 52 коп. вместо 46. По ткацкой фабрике: за миткаль, шириною 18 верш., 45 к, вм. 40 коп.; 18 верш. — 48 коп. вм. 43 коп.; 20 верш. — 49 к. вм. 44 к.; 22 верш. — 51 коп. вм. 46 к.; 24 верш. — 52 коп. вм. 48 к.; 26 верш. — 72 коп. вм. 64 к.; 28 верш. — 76 коп. вм. 66 к. 7) Требуем, чтобы товарищи наши, арестованные полицией 6 марта, были освобождены. В тот же день, часа 3 пополудни, около Аничкова дворца собралась большая толпа фабричных рабочих (около 200 чел.) и много любопытных. Рабочие явились сюда для подачи наследнику жалобы на притеснения фабричного начальства и на обман полиции; любопытные — узнать, что это за толпа и для чего она явилась ко дворцу. Полиция, непривычная к такому зрелищу, дала знать о случившемся Козлову, который и прискакал вскоре в коляске к Аничкову дворцу. Выйдя из своего экипажа, он подошел к толпе рабочих и обратился к ним с вопросом, что им надо. «Мы подаем жалобу наследнику», отвечали рабочие. «Напрасно, право напрасно: ни наследник, ни я не можем тут ничего сделать: мы не можем лазить в карман к хозяевам. Это дело ваше: не хотите работать на тех условиях, которые вам предлагают, — не работайте. Это ваше дело», говорил Козлов. «Так вы все-таки хотите, чтобы я подал эту жалобу наследнику», переспросил рабочих Козлов, великодушно принимая на себя роль посланника. «Да, да, хотим!» — отвечали дружно рабочие. «Так я подам, если хотите», согласился генерал, но таким тоном, как будто хотел сказать: «смотрите, после не раскаивайтесь». Козлов развернул жалобу, прочитал в ней несколько слов, опять свернул ее и пошел с ней во дворец. Через несколько минут он вернулся из дворца и вежливо просил толпу разойтись, заявив рабочим, что жалобу он передал наследнику. Рабочие послушались и спокойно разошлись от дворца. Мы передадим вкратце содержание жалобы рабочих. Она начинается так: «Мы, обманутые рабочие бумагопрядильной фабрики, обращаемся к вашему высочеству с жалобой на притеснения со стороны наших хозяев и полиции», затем рассказывается подробно история стачки. Далее рабочие просят наследника заступиться за них и употребить все свое влияние на то, чтобы их справедливые требования (см. выше) были удовлетворены. Если наследник захочет назначить комиссию для исследования дела, то пусть он пригласит в ее состав и выборных от рабочих. Прошение заканчивается так: «Мы обращаемся к вам, как дети к отцу. Если не будут удовлетворены наши справедливые требования, то ты будет знать, что нам не на кого надеяться, что никто не заступится за нас и мы должны положиться на себя и на свои руки». Ответа на прошение рабочих до сих пор никакого нет.