Статистическое обозрение Сибири. Составленной на оснований сведений, почерпнутых из актов правительства и других достоверных источников. Напечатано по высочайшему повелению, в С. Петербурге, в типографии Шнора, 1810 года.
правитьМинистерство внутренних дел[1] при самом начале своего учреждения обращая внимание на предлежавшие ему предметы, помышляло между прочим о необходимости преобразовать управление Сибири и постановить оное на началах сколь можно сообразнейших как пространству и отдаленности сего края, так и свойству его обитателей. Чтобы с большею надежностью приступить к делу толь важному, признано было нужным собрать предварительно сведения, кои бы могли постановлены быть в основание оному, то есть сведения о положении и пространстве Сибири и о качестве ее климата и ее произведениях; о числе жителей ее населяющих; о нравах их, образе жизни, их промышленности, упражнениях и ремеслах; о том, как Сибирь покорена под власть России, какие происходили с нею впоследствии перемены, как она управлялась прежде и как управляется ныне, и проч. По сим-то сведениям, собранным из актов правительства и других достоверных источников, составлено объявляемое здесь Статистическое обозрение Сибири, удостоенное монаршего внимания и изданное в свет по высочайшему повелению.
Неизмеримая Сибирь, по удивительному разнообразию местных своих положений, по различию климатов, по великому богатству естественных произведений и по разнородности обитателей, несходных между собою происхождением и верою, обычаями, языком, одеждою, есть страна достойнейшая любопытства каждого мыслящего наблюдателя; все отношения сии предложены в наилучшем систематическом порядке, какого только желать можно для книги, служащей к распространению общеполезных познаний. В первой части описано естественное состояние Сибири: моря, горы, степи, озера, реки, и царства прозябаемых, животных и ископаемых; во втором содержится историческое начертание Сибири, исчислены обитающие в ней народы, и представлено теперешнее гражданское ее устройство.
Историческое начертание Сибири предложено весьма коротко, но ясно и удовлетворительно для такого читателя, который ищет главных и общих сведений, а не подробностей. «Страна (стр. 62) сия издревле обитаема была разноплеменным народами, кои, отделяясь великим горным хребтом от России, долгое время не имели с нею сношения; и первое о Сибири известие дошло к нам не прежде как по взятии и населении россиянами Пермской и Югорской земли. Пермяки, вогуличи и самоядь, продолжая и после покорения своего прежние промыслы и торг драгоценною мягкою рухлядью с обитателями северной части Сибири, возбудили в россиянах охоту узнать сию страну; и еще в XV веке, при державе великого князя Иоанна Васильевича I, предпринят был туда поход из Югорской земли. Сей поход в Степенных книгах описан весьма коротко, однако ясно сказано, что он был небезуспешен: многие города покорены, много людей взято в полон. Князья их на Москву приведены.
С кончиною великого князя Иоанна Васильевича кончились и новые сии приобретения. Война с Польшею, с крымскими и казанскими татарами, обратила внимание на другие предметы; и Сибирь, казалось, паки оставлена была в забвении. Но при державе царя Иоанна Васильевича Великого снова начали помышлять об ней. Славный тогдашнего времени богач, некто Аника Строганов, потомок одного татарского мурзы, владевший знатными поместьями по берегам рек Вычегды, Камы и Чусовой, основавший там соляные варницы и даже построивший укрепленные города, первый обратил виды правительства на сей, толико важный предмет. К Строганову приходили ежегодно какие-то неизвестные люди, отличные сколько видом, столько и одеждою, и всякий раз продавали ему драгоценную мягкую рухлядь и другие редкости. С сими неизвестными пришельцами начал Аника посылать наконец своих людей, которые пробрались до самой Оби, высмотрели тамошнюю землю, подружились со многими жителями, и на безделки выменивали у них множество прекрасных мехов и других драгоценностей. Строганов, усердствуя отечеству, отправился в столицу и донес царскому двору о своем открытии, коим не преминули воспользоваться; и как известно, еще в 1556 году сибирский хан Иедигер признавал себя данником нашим и платил нам подать: но преемник его, или лучше сказать, похититель его княжества, хан Кучум, коего имя столь известно в Сибирской истории, отложился от державы Российской и отрекся платить должную нам дань. Против него выслано было войско, но победа осталась на его стороне; и с тех пор царь Иоанн перестал помышлять о покорении земли сей, жил в мире и согласии с Кучумом и довольствовался единственно выгодами от торговли сибирской. Но тогда как державная рука его отложила меч, на поражение Сибири вознесенный, разбойник Ермак, избегая грозившей ему казни, пришел с дружиною своею в отдаленную сию страну; и она признала власть России.
Правление там, как и везде в Русском царстве, было прежде воеводское. Воеводы насылались в разные города Сибири из Москвы по царскому указу или грамоте. Первый послан был князь Семен Болховский, а товарищем его Иван Глухов. Воеводы вершили суд и расправу, распространяли покорение Сибири, строили города и собирали с новых подданных ясак или подать. Петр Великий начал первый посылать в Сибирь губернаторов, которые, имея пребывание свое в Тобольске, как в главном городе, управляли посредством воевод всем тамошним краем. Сие губернаторское и воеводское правление, пополненное и исправленное в 1763 году новыми штатами, продолжалось по самое открытие наместничеств. Город Иркутск со всею тамошнею областью сперва зависел от Тобольска, но в последствии времени учреждена из него особая губерния. Вообще Сибирь в разные времена разделяема была разным образом, на разные провинции и области. До настоящего устройства ее состояла она из двух губерний, Иркутской и Тобольской; но по великому пространству сей последней и происходившим от того неудобствам в управлении, а паче по части полицейской и судной, разделена оная на две части, из коих одна составила по прежнему губернию Тобольскую, а другая губернию Томскую; и таким образом вся Сибирь состоит ныне из трех губерний, из коих к Иркутской причисляются области Якутская и Камчатская, из полуострова сего имени составленная[2]. Сверх того обширнейшие уезды во всех Сибирских губерниях, для вящего исправления тех же неудобств в полицейском надзоре и в доставлении правосудия, разделены еще на части или комиссарства и в каждой таковой части поставлен особенный чиновник, под именем земского частного комиссара, коего обязанность состоит в том, чтобы, имея пребывание в одной из приписанных к части его волостей, сколь можно чаще каждую из них осматривать, представлять собою в делах маловажных, или времени нетерпящих, действие земского суда и вообще ответствовать за благосостояние подведомственных ему людей.
В прочем управление Сибирских губерний, кроме некоторых в оном перемен, при открытии Томской и при новом разделении Иркутской губерний введенных и ниже в своем месте означенных, во всех других отношениях поставлено на основании общих государственных узаконений, и все дела ведаются своим порядком в учрежденных присутственных местах».
Длинная выписка сия нас не утомила; напротив того мы очень охотно помещаем здесь еще несколько страниц из Статистического обозрения Сибири, как из такой книги, которую читать нужно всякому любителю основательных познаний. Предложив краткое историческое начертание вообще о Сибири и представив картину гражданского ее устройства, сочинитель замечает, что само правительство существующий там ныне порядок вещей признало неудобным. «Опыт и наблюдения многих лет доказали, что отдаленность сего края и особенные местные его положения, толико несходные с положением других частей государства, требуют и особенного образа в управлении. Хотя участь всех постановлений такова, что они всегда более или менее причастные злоупотреблениям: но вместе неоспоримо и то, что доколе Сибирь не сделается отделенною, на других началах устроенною частью в общем государственном управлении; доколе прилагаемы будут к ней учреждения, для внутренних губерний изданные, кои, сколько в прочем они изящны, несовместны однако с положением страны сей: дотоле нельзя ожидать, чтобы благосостояние ее утвердилось на прочных и незыблемых основаниях. Сибирь, как по естественному своему состоянию, так и по образу жизни обитающих в ней различных народов, не может быть иначе управляема, как на основаниях сколь менее простейших и малосложных. Обряды и законы, нужные для народа образованного, художественного и торгового, могут быть во многих отношениях бесполезны и даже иногда вредны для народа, предназначенного единственно к состоянию земледельческому или пастушескому. Все сии уважения побуждают правительство обращать внимание на преобразование Сибири, но важность и обширность предмета, требующего великих и многотрудных изысканий, требует также и продолжительного времени».
Непосредственно за сим следует описание народов, обитающих в Сибири. Сначала упомянуты русские, кои разделены здесь на разные классы, а именно: сибирские казаки, государственные крестьяне, ямщики, ссылочные, малолетки и поселенные солдаты, и наконец служащие чиновники, духовные, купцы и вообще все не принадлежащие к прежде наименованным пяти классам. Статья о ссылочных довольно любопытна. «Преступники (стр. 87), в наказание посылаемые в Сибирь, также составляют особый класс людей. Их можно разделить на две статьи: на простолюдинов, и на таких, кои либо из дворян, либо были в службе и имели чины. Первого рода ссылочные, смотря по мере их преступления, или отправляются на Нерчинские рудокопные заводы в работу, или полагаются в число крестьян; чиновные ж люди и дворяне, если они не тяжкие преступники, обыкновенно остаются на свободе, не несут никаких повинностей и достают себе пропитание своими трудами. Путешественники говорят, что вообще ссылочные в Сибири, и даже самые те, кои заточены туда в наказание за важные преступления, ведут себя там порядочно, и редко слышно о каких-либо от них шалостях. Многие из жителей имеют к ним доверенность, обходятся с ними ласково, держат их в своих домах и поручают им разные дела. Впрочем, нет сомнения, что между сими несчастными есть и добрые люди, кои может быть случаем, нуждою, дурным примером или странным сцеплением каких-нибудь обстоятельств вовлечены в преступление. Наконец есть может статься и такие преступники, коих ожесточение смягчилось в сем месте изгнания, и кои раскаянием загладили прежние свои вины. Числа ссылочных определить нельзя. Живут они рассеянно по разным городам, селениям и острогам».
От господствующего народа, в известное время поселившегося в Сибири, сочинитель переходит к коренным жителям, то есть к тем, которых застали там пришельцы россияне. Здесь предлежит обширное поле рассуждениям любомудрого наблюдателя; здесь видит он сонмы младенчествующих народов, в различной степени общежительного устройства. Чукчи не имеют почти никакого управления, никаких распорядков. У самоедов нет даже изустных преданий, кроме песен и сказок, в коих сохраняют они память некоторых богатырей своих, прославившихся на зверином промысле, также семьянистых родоначальников и славных волшебников. Камчадалы, до покорения под российскую власть, жили в совершенной вольности, не имели над собою никаких начальников, не были подвержены никаким законам, и никому не платили дани, а только старые люди у них в каждом острожке или семейств имели небольшое преимущество, состоявшее в том единственно, что советы их другим предпочитались; в прочем было между ними совершенное равенство. Чтобы лучше дать понятие вообще о сих племенах разнородных, предлагаем целую статью, в которой описываются ясашные или коренные обитатели Сибири.
«Под именем ясашных народов (стр. 90) разумеются те разнородные племена, кои населяли Сибирь издревле и вместе с покорением ее пришли в подданство России[3]. Они все почти коснеют еще в невежестве и сохраняют всю грубость, но вместе и простоту первобытного состояния натуры. Весьма немногие только из них сделали некоторые, едва приметные шаги к нравственному и гражданскому образованию. Ясашные вообще, исключая разве малого их числа, ведут жизнь кочевую[4]: но их происхождение, вера, обычаи, язык и упражнения неодинаковы. Кроме народов, населяющих восточную часть Сибири, как то: камчадалов, юкагиров, коряков, чукчей, курильцев и проч., коих происхождение покрыто завесою неизвестности, в Сибири есть маньчжуры и тунгусы, есть финны, монголы и татары, которые разделяются еще на многие поколенные отрасли. Те из них, кои живут рыбным и звериным промыслом, могут почесться самыми грубыми дикарями. Не имея почти никакого пристанища, они скитаются по лесам; не зная никаких приятностей и выгодностей жизни, не зная почти ничего о праве собственности, они равнодушны к опасностям и к самому благополучию; плоды, коренья и сырое мясо суть единственная их пища, кожи диких зверей их одежда. Провождающие жизнь пастушескую, изображают нам картину несколько приятнейшую и обновляют в памяти нашей простоту патриархальных времен. Стада суть единственное их богатство; от них получают они пищу и одежду, с ними переходят с места на место и живут или в кибитках, или в подвижных палатках, или в юртах[5]. Некоторые из ясашных упражняются и в землепашестве, но число их невелико. Впрочем, почти все они, особливо пастыри и ловчие сибирские народы, ограничены будучи в своих нуждах, не зная утончений роскоши, производят торг между собою меновой, и храня бытие предков своих в изустных преданиях, не имеют ни денег, ни письмен, ни искусств[6]. Вероисповедания их различны; главнейшие же три у них секты: магометанская, шаманская и великого ламы. Есть между ними и христиане; но их немного, да и те несут одно только имя христиан, в основании же совершенно преданы заблуждениям своих предков, не понимая вовсе учения православной веры. Частное гражданское их устройство и образ внутреннего их правления неодинаков[7]. Есть между ними такие, кои почти не имеют понятия о союзе общественном; у других старейшины и родоначальники ведают суд и расправу; у иных есть тойоны или князьки, обществом избираемые. Знаки отличия и преимуществ мало у них известны; и благородство инде уважается наследственное, а в другом месте личное, основанное на почтении к летам, к заслугам или к богатству. Все почти у сих, так сказать, еще младенчествующих народов сохраняет на себе печать древней простоты: их обряды, увеселения, празднества, домашняя их утварь, орудия и промыслы. Наружный их вид и сложение тела, нравственные и физические их способности, степени их понятия и образ мыслей, их добродетели и пороки[8] столько же многоразличны, сколько многоразлично их происхождение, сколько разнообразен климат, где они родятся и живут; предметы, кои их окружают; снеди, которые употребляются ими в пищу. Числа их с точностью определить нельзя, но вообще можно полагать его до 300,000. В заключение присовокупим, что сии грубые, непросвещенные, но большею частью простодушные люди, безмолвно повинуются постановленной над ними власти, чувствуют благотворное действие промышляющего о судьбе их правительства, и охотно платят следующий с них ясак, или исправляют повинности, начальством на них возлагаемые».
Сии ясашные народы для порядка разделены на пять классов, смотря по родовой или поколенной между ними связи, примечаемой в сходстве их обычаев, языка и образа жизни. К первому классу принадлежат народы финского происхождения, ко второму татарского, к третьему монгольского; маньчжуры и тунгусы, как особое колено, составляют четвертый класс; в пятом помещены народы, коих язык и происхождение неизвестны. По сему разделению легко можно отыскивать и назначать места пребывания некоторых народов, оставивших по себе память в истории Европы, и ныне известных под разными наименованиями.
При книге приложены подробные ведомости о числе жителей в Сибирских губерниях по последней ревизии. Русских и иноверцев показано в ней всего 1,048,038 человек. Т.
[Каченовский М. Т.] Статистическое обозрение Сибири [М. Н. Баккаревича] / Т. // Вестн. Европы. — 1810. — Ч. 51, N 10. — С. 134-149.
- ↑ См. предуведомление.
- ↑ К Сибирским губерниям причисляют некоторые и губернию Пермскую, так как большая часть ее лежит по ту сторону Урала. Мы держались сего же порядка.
- ↑ Ясашными названы они от слова ясак, которое значит у них подать, платимая звериными мехами. Впрочем, некоторые, особливо живущие слободами, как то башкиры и татары, платят ясак свой и деньгами, или произведениями земли, или заменяют его, отправляя на линиях казачью службу. Прим. соч.
- ↑ Самые те из них, кои от кочевой жизни перешли к постоянной, собственно оседлыми назваться не могут: у них есть два рода жилищ, летние и зимние, в кои они попеременно переселяются в известное время года, и летом живут больше на открытом воздухе. Прим. соч.
- ↑ Юрта слово татарское: значит вообще жилье.
- ↑ Не имеют конечно денег каких-либо особенных, но деньги, в общем государственном употреблении обращающиеся, многим из них довольно известны: они и сами принимают их и другим ими платят. Письмена и некоторого рода искусства также некоторым из них не безызвестны. Сказанное же выше в общем об них начертании должно разуметь в большей их части. Прим. соч.
- ↑ Многими привилегиями и указами предоставлено ясашным право иметь частное свое, или так сказать домашнее правление, и разбираться собственным судом в делах неуголовных; в уголовных же должны они судимы быть в установленных присутственных местах по общим государственным узаконениям. Прим. соч.
- ↑ Главнейший порок их есть пристрастие к пьянству, а из болезней оспа и венерическая самые пагубнейшие.