Среди ночи и льда.
правитьФритьофа Нансена.
ВВЕДЕНІЕ.Неизвѣданныя и неприступныя, спали мертвымъ сномъ полярныя страны съ начала вѣковъ, скованныя ледянымъ покровомъ. Могучій великанъ, закутанный въ бѣлое одѣяніе, спалъ, вытянувъ свои оледенѣвшіе члены.
На зарѣ исторіи, далеко на югѣ, проснувшійся человѣческій геній поднялъ голову и посмотрѣлъ на землю. Съ юга, на него пахнуло тепломъ, съ сѣвера — холодомъ. Тогда и оба царства, — царство всесокрушающаго жара и всеуничтожающаго холода, — онъ заключилъ въ предѣлы неизвѣстнаго.
Но мало-по-малу границы неизвѣстнаго стали отступать передъ возрастающимъ стремленіемъ человѣчества къ свѣту и знанію, и наконецъ они остановились на сѣверѣ, у самаго порога великаго ледянаго кладбища природы, въ области вѣчнаго безмолвія полярныхъ странъ. Но этой минуты человѣческій геній не встрѣчалъ въ своемъ побѣдоносномъ шествіи никакихъ непреодолимыхъ препятствій и, успокоенный, двигался дальше. Но тутъ передъ нимъ возсталъ великанъ, въ союзѣ съ самыми страшными врагами жизни: ледянымъ холодомъ и долгою зимнею ночью.
Толпа за толпою устремлялась къ сѣверу, лишь затѣмъ, чтобы терпѣть пораженіе за пораженіемъ, но новые ряды были всегда наготовѣ двинуться впередъ и замѣнить своихъ предшественниковъ.
Долго не удавалось человѣку пронизать своимъ взоромъ туманъ ледяного моря. Тамъ, за этою завѣсой, скрывалась страна скиѳовъ; тамъ въ Нифльгеймѣ (царство тумана), въ этомъ мрачномъ царствѣ сагъ, кружились въ дикой воинственной пляскѣ грозные великаны инея.
Затѣмъ насъ снова потянуло туда. Тамъ на сѣверѣ, среди мрака и стужи, лежалъ «Гельгеймъ», обитель мертвыхъ, гдѣ царила богиня смерти. Зачѣмъ же люди устремлялись туда, гдѣ не могло дышать ни одно живое существо? Хотѣли ли они вернуть своихъ мертвецовъ, какъ Гермодъ, отправившійся за Бальдуромъ? Нѣтъ, не за этимъ шли туда люди. Они хотѣли добыть знаніе для грядущихъ поколѣній, и въ этой благороднѣйшей борьбѣ человѣческаго духа съ предразсудками и мракомъ невѣжества заключается вся исторія арктическихъ путешествій, исторія такихъ людей, которые, не смотря на то, что въ тѣ времена зимовка въ полярныхъ странахъ означала почти вѣрную смерть, всетаки устремлялись туда, въ область неизвѣстнаго, съ развернутымъ знаменемъ въ рукахъ. Нигдѣ знаніе не было куплено цѣною столькихъ страданій и лишеній, но человѣческій духъ не успокоится до тѣхъ поръ, пока ни одной пяди не останется неизслѣдованной въ этой области и пока не будутъ разгаданы всѣ ея тайны. Шагъ за шагомъ люди подвигались впередъ, напрягая всѣ силы. Но заря только еще занимается, и насъ все еще окружаетъ утренняя мгла, и надъ огромными пустынными пространствами тамъ, на полюсѣ, царитъ все тотъ же мракъ.
Наши предки, древніе викинги, были первыми полярными путешественниками. Говорятъ, что ихъ поѣздки въ ледяное море не имѣли значенія, такъ какъ они не оставили никакихъ слѣдовъ своего пребыванія тамъ. Но это не вѣрно. Какъ современные китоловы въ своей постоянной борьбѣ со льдомъ и океаномъ, прокладываютъ дорогу нашимъ изслѣдованіямъ сѣвера, такъ и древніе норвежцы, съ Эрикомъ Краснымъ, Лейфромъ и др. во главѣ, были передовыми борцами всѣхъ полярныхъ изслѣдователей грядущихъ поколѣній. Не слѣдуетъ забывать, что они не только первые пустились въ океанъ, но также первые вступили въ борьбу со льдомъ. Они гораздо раньше другихъ морскихъ націй рѣшились отдалиться отъ береговъ и на своихъ судахъ прорѣзали вдоль и поперекъ сѣверныя моря, открыли Гренландію и Исландію и заселили эти страны; позднѣе-же отправились въ Америку и не боялись переплывать весь Атлантическій океанъ на своихъ открытыхъ судахъ. Не мало тяжелой борьбы со льдами приходилось вынести имъ у береговъ Гренландіи, и многіе изъ этихъ храбрецовъ сложили тамъ свои головы.
Не одна жажда приключеній, хотя она и составляетъ основную черту норвежскаго народнаго характера, влекла нашихъ предковъ въ эти неbзвѣданныя области; надо было отыскать новое поле дѣятельности для многихъ безпокойныхъ головъ, которымъ было тѣсно въ Норвегіи. Кромѣ того ихъ побуждала къ этимъ поѣздкамъ и настоящая жажда знанія. Уже Оттаръ, находившійся при дворѣ короля Альфреда въ Англіи, въ 890 году отправился на сѣверъ, потому что, какъ онъ самъ говоритъ, у него въ душѣ возникло «божественное желаніе и стремленіе узнать и повѣдать другимъ, какъ далеко на сѣверѣ встрѣчается земля и есть-ли человѣческіе обитатели по ту сторону ледяной пустыни». Оттаръ жилъ въ самой сѣверной части Гельгеланда, вѣроятно, въ Біяркой и проѣхалъ кругомъ Нордкапа, а также на востокъ до самаго Бѣлаго моря.
О Гаральдѣ Гардраадѣ, «многоопытномъ норвежскомъ королѣ», Адамъ Бременскій разсказываетъ, что онъ предпринялъ путешествіе на сѣверъ и «попробовалъ на своихъ судахъ произвести изслѣдованіе сѣвернаго океана, но мракъ встрѣтилъ его на порогѣ исчезающаго міра и съ великимъ трудомъ онъ избѣжалъ гибели, повернувъ свои суда назадъ».
Тамъ былъ Гиннунгъ — страшная зіяющая бездна на концѣ міра. Какъ далеко заѣхалъ Гаральдъ, неизвѣстно никому, но во всякомъ случаѣ его слѣдуетъ признать однимъ изъ первыхъ полярныхъ путешественниковъ, устремившихся на сѣверъ изъ одной только жажды знанія. Само собою разумѣется, что всѣ эти норвежцы не были свободны отъ суевѣрныхъ воззрѣній, господствовавшихъ въ ихъ времена относительно полярныхъ странъ, гдѣ, по ихъ мнѣнію, находились: Гиннунгъ (зіяющая бездна), Нифльгеймъ (міръ тумана), Гельгеймъ (міръ мертвыхъ) и проч. Но и въ этихъ мистическихъ и поэтическихъ представленіяхъ норвежцевъ было зерно настоящаго наблюденія, такъ что первымъ путешественникамъ нельзя отказать въ замѣчательно тонкомъ и ясномъ пониманіи отношенія вещей.
Правильность и трезвость ихъ взглядовъ доказывается лучше всего научнымъ произведеніемъ нашей древней литературы, появившимся два вѣка спустя, «Королевскимъ зеркаломъ», гдѣ говорится:
«Какъ только обширныя пространства бурнаго моря будутъ пройдены, въ морѣ появляется такое громадное количество льда, какое не встрѣчается нигдѣ въ цѣломъ мірѣ. Нѣкоторыя льдины такъ плоски, какъ будто онѣ образовались прямо въ самомъ морѣ; онѣ бываютъ толщиною въ четыре-пять локтей и занимаютъ въ морѣ такое большое пространство, что зачастую надо ѣхать четыре и больше дней по льду, прежде чѣмъ достигнешь берега… Но эти ледяныя глыбы болѣе распространяются къ сѣверо-востоку или сѣверу отъ берега, нежели къ югу, юго-западу или западу… Онѣ лежатъ иногда почти совершенно неподвижно, раздѣляемыя прорубями или большими фіордами, но иногда онѣ движутся не медленнѣе судна при попутномъ вѣтрѣ и часто не только съ вѣтромъ вмѣстѣ, но и противъ вѣтра».
Такія описанія должны показаться еще болѣе удивительными, если вспомнить, какія наивныя понятія существовали въ тѣ времена относительно всѣхъ невѣдомыхъ странъ.
Затѣмъ наступилъ перерывъ и прошли вѣка прежде, чѣмъ снова были предприняты поѣздки въ сѣверныя моря. Теперь уже другія націи, особенно голландцы и англичане, очутились впереди. Трезвые взгляды древнихъ норвежцевъ были забыты, и мѣсто ихъ заступили разныя фантастическія идеи. Такъ какъ на самомъ дѣлѣ на сѣверѣ не оказалось всеуничтожающаго холода, то возникла противоположная теорія, и чрезвычайно странны нѣкоторыя представленія, удержавшіяся даже до сихъ поръ. Это старая исторія, что люди всего болѣе избѣгаютъ естественныхъ объясненій какого нибудь явленія, и если не находятъ средняго пути, то прибѣгаютъ къ самымъ дикимъ гипотезамъ. Только такимъ образомъ и могла возникнуть и удержаться вѣра въ существованіе открытаго полярнаго моря; не смотря на то, что люди всюду наталкивались на ледъ, предполагалось, что это море находится далѣе, за льдомъ.
Эта вѣра въ свободный отъ льда проходъ на сѣверо-востокъ и сѣверо-западъ, ведущій къ богатствамъ Китая и Индіи, существовавшая въ концѣ XV столѣтія, снова возродилась, не смотря на всѣ пораженія, которыя терпѣли люди. Такъ какъ въ болѣе южныхъ широтахъ путь преграждался льдомъ, то предполагалось, что свободное море находится далѣе къ сѣверу и, наконецъ, стали пытаться найти проходъ черезъ самый полюсъ.
Какъ ни нелѣпы были всѣ эти теоріи, но все-таки онѣ послужили ко благу человѣчества, такъ какъ въ значительной степени расширили наши познанія о землѣ; изъ этого слѣдуетъ, что никакой трудъ въ дѣлѣ изслѣдованія не пропадаетъ даромъ, даже если онъ исходитъ изъ ложныхъ представленій. Англія своимъ положеніемъ могущественнѣйшей морской націи въ немалой степени обязана именно этого рода химерамъ.
Разными способами и разными путями пробовали люди проникнуть въ это царство смерти. Сначала они отправлялись по водѣ. Суда были тогда совершенно неприспособлены къ борьбѣ со льдомъ и поэтому на нихъ отправлялись весьма неохотно. Древнія норвежскія суда, толстыя доски которыхъ изготовлялись изъ сосноваго и еловаго лѣса и укладывались на подобіе крыши, были столь же мало цѣлесообразны, какъ и маленькія неуклюжія каравеллы первыхъ голландскихъ и англійскихъ мореплавателей. Но люди, мало-по-малу, научились лучше строить свои суда и стали все смѣлѣе пускаться въ опасное плаваніе среди ледяныхъ глыбъ.
Между тѣмъ некультурные сѣверные народы, жители сибирскихъ тундръ и американскіе эскимосы, еще задолго до начала полярныхъ путешествій изобрѣли болѣе вѣрный способъ странствованія по льдамъ: то были сани, въ которыя большею частію запрягались собаки. Такой способъ путешествія впервые былъ примѣненъ въ Сибири для полярныхъ изслѣдованій. Уже въ XVII и ХVIII вѣкѣ русскіе предпринимали большія путешествія на саняхъ и снимали карты сибирскихъ береговъ отъ границъ Европы до Берингова пролива. Но они путешествовали не только вдоль береговъ, а отправлялись зачастую дальше по пловучимъ льдамъ, вплоть до Новосибирскихъ острововъ, даже еще сѣвернѣе, и врядъ ли гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ путешественникамъ приходилось выносить столько страданій и проявить столько выносливости. Англичане также довольно рано стали прибѣгать къ такому способу путешествія въ полярныхъ льдахъ Америки. Они употребляли санки или индѣйцевъ, или эскимосовъ. Эти путешествія достигли наибольшаго развитія подъ руководствомъ Макъ-Клинтока.
Въ противоположность русскимъ, которые отправлялись обыкновенно въ путешествіе съ большимъ количествомъ собакъ и меньшимъ количествомъ людей, англичане брали съ собою меньше собакъ, но гораздо больше людей, такъ что сани порою приходилось везти людямъ. Однако, нѣкоторые англійскіе путешественники, напримѣръ, Макъ-Клинтокъ, также пользовались большимъ количествомъ собакъ. Во время знаменитой экспедиціи Маркгэма, отправившагося изъ бухты, гдѣ зимовало судно «Alert», 33 человѣка должны были везти сани, не смотря на то, что на суднѣ было не мало собакъ; изъ этого, пожалуй, можно вывести заключеніе, что собаки тогда не слишкомъ высоко цѣнились, какъ рабочая сила. Американецъ Пири, однако, избралъ совершенно другой способъ и во время своего путешествія по Гренландіи взялъ съ собой какъ можно больше собакъ и какъ можно меньше людей.
Я, впрочемъ, еще до своего путешествія въ Гренландію не сомнѣвался въ огромной пользѣ, которую приносятъ собаки при поѣздкахъ въ саняхъ, и если не взялъ съ собою тогда собакъ, то лишь потому, что совсѣмъ не нашелъ годныхъ для этой цѣли.
Третій способъ путешествія въ арктической области двоякій: въ лодкѣ и на саняхъ одновременно. Въ древнихъ норвежскихъ сагахъ и въ «Королевскомъ зеркалѣ» разсказывается, что норвежцамъ приходилось тащить свои лодки по льду черезъ Гренландское море, чтобы спастись и достигнутъ земли. Первый, воспользовавшійся этимъ смѣшаннымъ способомъ путешествія, былъ Парри, оставившій, во время своей знаменитой попытки достигнуть полюса, свое судно въ 1827 году и отправившійся по пловучимъ льдамъ на сѣверъ, захвативъ съ собою лодки, которыя везъ на саняхъ. Онъ добрался до 82®45', — чего раньше никто не достигалъ, — но тутъ теченіе стало относить его къ югу, и онъ долженъ былъ вернуться. Позднѣе, впрочемъ, къ такому способу полярныхъ путешествій прибѣгали уже не такъ часто, хотя Маркгэмъ также везъ съ собою на саняхъ лодку. Многія другія экспедиціи должны были поневолѣ прибѣгнуть къ такому способу передвиженія, послѣ того какъ они оставили судно и затерялись во льдахъ. Въ этомъ отношеніи заслуживаютъ упоминанія въ особенности австро-венгерская экспедиція Тегеттгофа въ Землю Франца-Іосифа и несчастная американская экспедиція Жаннетты.
Никому изъ полярныхъ изслѣдователей не пришло въ голову воспользоваться указаніемъ эскимосовъ, вести такой же образъ жизни, какъ и они, и вмѣсто тяжелыхъ лодокъ брать съ собою легкіе каяки, запряженные собаками. Никогда еще не было сдѣлано такой попытки.
Пути, которыми пробовали проникнуть разными способами къ полюсу, были главнымъ образомъ: Смитъ-Зундъ, море между Гренландіей и Шпицбергеномъ, море у Земли Франца-Іосифа и Беринговъ проливъ.
Всего чаще въ послѣднее время отправлялись черезъ Смитъ-Зундъ, главнымъ образомъ вслѣдствіе того, что американскіе путешественники черезъ-чуръ поспѣшно объявили, что тамъ они нашли открытое полярное море, далеко распространяющееся къ сѣверу. Всѣ экспедиціи, однако, были задержаны громадными ледяными массами, двигающимися къ югу, и были прижаты ими къ берегамъ. Важнѣйшею изъ экспедицій, отправившихся до этому пути, была англійская экспедиція 1875—76 года подъ руководствомъ Нареса, стоившая большихъ денегъ. Спутникъ Нареса, капитанъ Маркгэмъ достигъ непревзойденной дотолѣ широты, а именно 83® 20', но это стоило громадныхъ усилій и лишеній, и Наресъ считалъ, что невозможность достигнуть сѣвернаго полюса этимъ путемъ окончательно доказана. Во время пребыванія экспедиціи Грили въ этихъ краяхъ въ 1881—84 гг. Локвудъ добрался до 83® 24' — высшій пунктъ, котораго коснулась нога человѣка на земномъ шарѣ до послѣдней экспедиціи, которой посвящается эта книга.
Въ моряхъ, омывающихъ берега Гренландіи и Шпицбергена, не разъ дѣлались попытки проникнуть тайну ледяного царства. Вдоль восточнаго берега Гренландіи Генри Гудсонъ еще въ 1607 г. попробовалъ достигнуть полюса, гдѣ онъ надѣялся найти открытое море и пробраться черезъ него къ югу. Но уже подъ 73® с. ш. онъ наткнулся на препятствія у одного пункта на берегу, который былъ названъ имъ «Hold with Hope». Немѣцкая экспедиція, подъ руководствомъ Кольдевея, (1869—70), тоже посѣтившая эти мѣста, достигла при помощи саней 77® сѣверной широты. Безъ сомнѣнія это самое неудобное мѣсто для плаваній къ сѣверу, такъ какъ полярное теченіе вдоль этихъ береговъ гонитъ громадныя массы льда къ югу. Лучше путь отъ Шпицбергена, испробованный Гудсономъ послѣ того, какъ въ Гренландіи онъ былъ задержанъ льдомъ; на этотъ разъ онъ достигъ 80® 23' с. ш. Вслѣдствіе теплаго теченія, идущаго по западному берегу Шпицбергена къ сѣверу, море въ этихъ мѣстахъ бываетъ свободно ото льда. Въ этомъ мѣстѣ, безъ сомнѣнія, можно всего легче достигнуть высшихъ широтъ и поэтому то въ 1827 году Эдвардъ Парри сдѣлалъ отсюда извѣстную попытку пробраться къ сѣверу.
Далѣе къ востоку условія менѣе благопріятны, и очень немного полярныхъ экспедицій отправлялись по этому пути. Австро-венгерская экспедиція Вейпрехта и Панера въ 1872—74 году поставила себѣ сначала цѣлью отыскать сѣверо-восточный проходъ, но, повстрѣчавшись со льдомъ у сѣверной оконечности Новой Земли, повернула къ сѣверу и открыла Землю Франца-Іооифа, откуда Пайеръ попробовалъ пробраться къ сѣверу въ саняхъ и достигъ 82® 5' с. ш. на островѣ, который онъ назвалъ Землею кронпринца Рудольфа. Ему показалось, что къ сѣверу оттуда лежитъ большая земля и онъ помѣстилъ ее на картѣ приблизительно подъ 83® и назвалъ Землею Петерманна. Позднѣе, въ 1880—81 и 82 г. Землю Франца-Іосифа два раза посѣтилъ англичанинъ Ленъ-Смитъ, и въ настоящее время тамъ пребываетъ англійская экспедиція Джексона-Гармсуорэса. Датская экспедиція подъ руководствомъ Говшарда въ 1883 году составила планъ пробраться къ сѣверному полюсу черезъ мысъ Челюскинъ, вдоль восточнаго берега суши, которая, по предположенію Говшарда, должна лежать къ востоку отъ Земли Франца-Іосифа. Но въ Карскомъ морѣ ихъ затерло льдомъ, экспедиція тамъ перезимовала и вернулась назадъ.
Черезъ Беринговъ проливъ было сдѣлано немного попытокъ пробраться къ сѣверу. Первою изъ нихъ была экспедиція Кука въ 1776 году, послѣдняя — экспедиція Жаннетты въ 1879—81 г. подъ руководствомъ Делонга, лейтенанта американскаго флота. Врядъ ли гдѣ либо въ болѣе южныхъ широтахъ полярные изслѣдователи натыкались на такія же непреодолимыя препятствія, представляемыя льдомъ; тѣмъ не менѣе послѣдняя изъ названныхъ экспедицій имѣла для моего путешествія огромное значеніе. Какъ самъ Делонгъ говорилъ въ своемъ письмѣ къ Гордону Беннетту, устроителю экспедиціи, приходилось выбирать одинъ изъ трехъ путей: Смитъ-Зундъ, восточный берегъ Гренландіи и Беринговъ проливъ. Делонгъ настаивалъ на послѣднемъ, который и былъ принятъ. Главнымъ основаніемъ въ пользу этого послужило японское теченіе, которое, какъ предполагали, направлялось къ сѣверу черезъ Беринговъ проливъ и далѣе вдаль восточнаго берега Земли Врангеля, вытянувшейся, думали, далеко къ сѣверу. Утверждали, что теплая вода этого теченія должна проложить дорогу вдоль береговъ, быть можетъ, прямо къ полюсу. Китоловы на опытѣ удостовѣрились, что всякій разъ, когда ихъ суда бывали затерты льдами въ этомъ мѣстѣ, то ихъ двигало къ сѣверу. Изъ этого слѣдовало вывести заключеніе, что теченіе вообще имѣетъ такое направленіе. «Изслѣдователи могли бы, пользуясь этимъ теченіемъ, достигнуть высокихъ широтъ, но по этой же причинѣ трудности обратнаго пути должны еще больше увеличиться», говорилъ Делонгъ, и ему самому пришлось на себѣ прискорбнымъ образомъ доказать справедливость этихъ словъ. Жаннетта была затерта во льдахъ 6-го Сентября 1879 года подъ 71® 35' с. ш. и 175® 6' восточной долготы, къ югу отъ Земли Врангеля, — оказавшейся маленькимъ островомъ, — и подвигалась теченіемъ вмѣстѣ со льдомъ къ западо-сѣверо-западу въ продолженіи двухъ лѣтъ, пока, наконецъ, не утонула 12-го Іюня 1881 года къ сѣверу отъ Новосибирскихъ острововъ, подъ 77® 15' с. ш. и 154® 59' восточной долготы.
Такимъ образомъ всюду ледъ препятствовалъ людямъ подвигаться впередъ на сѣверъ, и только въ двухъ случаяхъ затертыя льдами суда были унесены теченіемъ въ сѣверномъ направленіи. Это случилось съ Тегеттгофомъ и Жаннеттой, между тѣмъ какъ большинство другихъ судовъ было унесено двигающимися къ югу ледяными массами далеко отъ первоначальной цѣли.
Изучая исторію арктическихъ путешествій, я съ самаго начала пришелъ къ заключенію, что трудно будетъ по испробованной уже дорогѣ и испробованнымъ способомъ вырвать тайну неизвѣстныхъ еще доселѣ ледяныхъ областей. Но гдѣ же лежитъ дорога?
Осенью 1884 г. я случайно прочелъ въ норвежской газетѣ «Morgenbladet» статью профессора Мона, въ которой онъ сообщалъ, что на юго-западномъ берегу Гренландіи были замѣчены нѣкоторые предметы, по всей вѣроятности принадлежавшіе погибшему кораблю Жаннеттѣ. Монъ допускалъ, что эти предметы были занесены туда, черезъ полярное море, на ледяной глыбѣ. У меня тотчасъ явилась мысль, что именно тутъ и лежитъ искомая дорога. Если ледяная глыба могла совершить этотъ путь черезъ неизвѣстную область, то, значитъ, можно было воспользоваться этимъ теченіемъ и для цѣлей изслѣдованія. Планъ былъ готовъ. Однако, прошло все-таки нѣсколько лѣтъ прежде, чѣмъ я изложилъ его въ своемъ докладѣ географическому обществу въ Христіаніи, по своемъ возвращеніи изъ Гренландіи въ февралѣ 1890 года. Такъ какъ мой докладъ игралъ большую роль въ исторіи нынѣшней экспедиціи, то я и приведу здѣсь главнѣйшіе пункты, какъ они были напечатаны въ мартовскомъ номерѣ норвежскаго журнала «Naturen» въ 1891 году.
Изложивъ вкратцѣ исторію различныхъ предшествовавшихъ полярныхъ экспедицій, я писалъ:
«На основаніи всего, что мною было изложено здѣсь, результатъ многочисленныхъ попытокъ можетъ показаться нѣсколько неутѣшительнымъ. Изъ всего этого, повидимому, слѣдуетъ, что никакими путями нельзя доплыть до полюса. Вездѣ ледъ былъ непреодолимымъ препятствіемъ, задерживавшимъ дальнѣйшее движеніе, какъ разъ у порога неизвѣданныхъ странъ. Тащить лодки черезъ эти неровныя плавучія глыбы льда, находящіяся притомъ въ постоянномъ движеніи подъ вліяніемъ теченія и вѣтра, представляло громадныя затрудненія. Ледъ воздвигаетъ на пути такія препятствія, что каждый опытный человѣкъ долженъ признать почти невозможнымъ съ ними справиться, при томъ количествѣ провіанта и багажа, какое необходимо для такого предпріятія».
Я полагалъ, что удобнѣе было бы идти по твердой землѣ, тогда мы могли бы при помощи норвежскихъ лыжъ достигнуть полюса въ одно лѣто. Но такая земля намъ неизвѣстна. Гренландія, по моему мнѣнію, простирается не много далѣе самаго сѣвернаго пункта, извѣстнаго людямъ на ея западномъ берегу. «Что Земля Франца Іосифа доходитъ до полюса, это мало вѣроятно. Насколько намъ извѣстно, она образуетъ группу острововъ, между которыми находятся глубокіе проливы (зунды), и врядъ ли тамъ можно встрѣтить большую сплошную массу земли».
"Многіе находятъ, можетъ быть, нужнымъ подождать съ изслѣдованіемъ такихъ недоступныхъ областей, какъ полярныя страны, до тѣхъ поръ, пока не будутъ изобрѣтены какіе нибудь новые способы передвиженія. Мнѣ пришлось слышать, что въ одинъ прекрасный день можно будетъ отправиться къ полюсу на воздушномъ шарѣ; до наступленія же этого дня всѣ попытки пробраться къ полюсу будутъ безплодны. Нечего и говорить, что эти разсужденія не выдерживаютъ критики. Даже если допустить, что рано или поздно идея путешествія къ полюсу на воздушномъ шарѣ, столь часто высказываемая, будетъ, наконецъ, приведена въ исполненіе, все же подобное путешествіе, какъ бы оно ни было интересно въ извѣстномъ отношеніи, далеко не доставитъ такихъ научныхъ результатовъ, какіе могутъ быть добыты экспедиціями, организованными по способу, указанному нами. Болѣе или менѣе значительные научные результаты въ различныхъ направленіяхъ могутъ быть достигнуты лишь посредствомъ постоянныхъ наблюденій во время продолжительнаго пребыванія въ этихъ областяхъ, между тѣмъ какъ всѣ наблюденія, произведенныя во время экспедиціи на воздушномъ шарѣ, должны по необходимости имѣть поверхностный характеръ.
"Мы должны, слѣдовательно, попробовать, нѣтъ ли другихъ путей, и я думаю, что они есть. Я думаю, что если мы примемъ во вниманіе силы природы и попробуемъ дѣйствовать заодно съ ними, а не противъ нихъ, то мы всего скорѣе и легче найдемъ дорогу къ сѣверному полюсу. Безполезно пробовать идти противъ теченія, какъ это дѣлали всѣ предшествовавшія экспедиціи; надо поискать теченія, съ которымъ бы мы могли дѣйствовать заодно. Экспедиція Жаннетты, по моему мнѣнію, только одна и находилась на истинной дорогѣ, хотя и противъ своей воли и своего вѣдѣнія.
"Жаннетта цѣлыхъ два года двигалась во льду отъ Земли Врангеля до Ново-сибирскихъ острововъ. Три года спустя, послѣ окончательной гибели судна, найдены были, по ту сторону полюса, на плавучей льдинѣ, вблизи Юліаншаба, на юго-западномъ берегу Гренландіи, нѣкоторые предметы, несомнѣнно принадлежавшіе утонувшему судну и замерзшіе во льду.
"Въ числѣ этихъ предметовъ, найденныхъ эскимосами и позднѣе собранныхъ въ Юліаншабѣ директоромъ колоніи Литценомъ, помѣстившимъ ихъ списокъ въ географическомъ журналѣ (1885), находились слѣдующія вещи: 1) провіантскій списокъ съ собственноручною подписью Делонга, начальника экспедиціи; 2) роспись судна «Жаннетты»; 3) пара непромокаемыхъ панталонъ съ мѣткою «Лудвигъ Норошъ» — имя одного изъ матросовъ Жаннетты, который былъ спасенъ; 4) козырекъ фуражки, на которомъ по показаніямъ Литцена было написано «Г. Е. Lindemann». Имя одного изъ спасенныхъ изъ экипажа Жаннетты было «F. . Nindemannn». Вѣроятно, что сюда вкралась опечатка или же это была ошибка самого Литцена.
Въ Америкѣ отнеслись очень скептически къ извѣстію объ этой находкѣ, и въ американскихъ газетахъ были даже высказаны подозрѣнія насчетъ подлинности найденныхъ вещей. Но приведенные факты врядъ-ли допускаютъ сомнѣніе и можно считать доказаннымъ, что ледяная глыба, съ заключенными въ ней предметами съ погибшаго судна, была отнесена съ того мѣста, гдѣ погибла Жаннетта, къ Юліаншабу.
"Какимъ же путемъ достигла эта ледяная глыба западнаго берега Гренландіи? Профессоръ Монъ уже въ ноябрѣ 1884 года доказывалъ, что эта льдина не могла попасть туда иначе, какъ черезъ полюсъ[1].
Ледяная глыба не могла въ данномъ случаѣ пройти черезъ Смитъ-Зундъ, такъ какъ теченіе оттуда направляется къ западной части Баффинова залива. Если бы это было такъ, то ее понесло бы къ Баффиновой землѣ или къ Лабрадору, а не къ западному берегу Гренландіи. Теченіе у этого берега идетъ въ сѣверномъ направленіи и составляетъ продолженіе гренландскаго полярнаго теченія, которое идетъ вдоль восточнаго берега Гренландіи, огибаетъ мысъ Фаруэлль и поднимается вдоль западнаго берега.
"Но вопросъ теперь заключается въ томъ, по какому пути глыба прошла, чтобы отъ Ново-сибирскихъ острововъ попасть къ восточному берегу Гренландіи?
«Надо полагать, что эта глыба направилась вдоль сѣверныхъ береговъ Сибири, затѣмъ къ югу обогнула Землю Франца-Іосифа и прошла черезъ зундъ между этою землею и Шпицбергеномъ, или же ее потащило къ югу вокругъ этой земли и послѣ этого она попала въ полярное теченіе, которое и увлекло ее внизъ къ Гренландіи. Но если мы обсудимъ условія теченія въ этихъ странахъ, насколько они намъ извѣстны въ настоящее время, то придемъ къ заключенію, что такое путешествіе глыбы въ высшей степени невѣроятно, если не совершенно невозможно».
Доказавъ это на основаніи плаванія «Тегеттгофа» и другихъ фактовъ, я продолжалъ:
"Разстояніе отъ Ново-сибирскихъ острововъ до восточнаго берега Гренландіи подъ 80 градусами широты достигаетъ 1360 морскихъ миль; разстояніе же отъ этого пункта до Іюліаншаба — 1540 миль; вмѣстѣ это составитъ 2900 морскихъ миль. Путь этотъ былъ пройденъ въ 1100 дней, что по разсчету составляетъ въ день 2,6 мили. Время, нужное для того, чтобы найденныя останки Жаннетты могли достигнуть Іюліаншаба, послѣ того какъ онѣ уже побывали на 80 градусѣ широты, можетъ быть вычислено съ точностью, такъ какъ теченіе у восточнаго берега Гренландіи хорошо извѣстно. На основаніи того, что мы знаемъ о немъ, можно принять, что нужно не меньше 400 дней, чтобы пройти это разстояніе; на путешествіе отъ Ново-сибирскихъ острововъ до 80 градуса широты остается, слѣдовательно, около 700 дней. Предполагая, что эти предметы отправились по кратчайшей дорогѣ, т. е. черезъ полюсъ, — скорость движенія будетъ равняться двумъ морскимъ милямъ въ день. На другомъ пути, къ югу вокругъ Земли Франца-Іосифа и къ югу отъ Шпицбергена и скорость должна быть гораздо больше. Но вычисленная такимъ образомъ скорость движенія, двѣ мили въ день, поразительно совпадаетъ со скоростью теченія, уносившаго Жаннетту къ концу ея плаванія, съ 1-го января по 15 Іюля 1881 года. Въ это время Жаннетта двигалась со скоростью, превышающею двѣ мили въ день; средняя же скорость движенія судна равнялась только одной милѣ.
"Но развѣ нѣтъ другихъ доказательствъ, что существуетъ теченіе черезъ полюсъ отъ Берингова моря съ одной стороны, въ Атлантическій океанъ — съ другой? Посмотримъ!
"Д-ръ Рянкъ получилъ отъ одного гренландца въ Годтшабѣ замѣчательный кусокъ дерева. Это — древко метательнаго оружія, употребляемаго эскимосами на охотѣ, но отличающееся отъ тѣхъ снарядовъ, какіе употребляются эскимосами западнаго берега Гренландіи. Д-ръ Рянкъ вывелъ изъ этого заключеніе, что по всей вѣроятности орудіе это принадлежало эскимосамъ восточнаго берега Гренландіи. Позднѣйшія изслѣдованія указали, что оно происходитъ изъ Аляски, по близости Берингова пролива, такъ какъ только тамъ употребляется такая форма оружія. Въ немъ даже оказались вдѣланными китайскія стеклянныя бусы, какъ разъ такія, какія пріобрѣтаются эскимосами у азіатскихъ народовъ спеціально съ цѣлью украшенія своего оружія. Можно было, слѣдовательно, утверждать, что этотъ кусокъ дерева унесенъ былъ отъ западнаго берега Аляски вверхъ къ берегамъ Гренландіи теченіемъ, которое намъ еще неизвѣстно на всемъ своемъ протяженіи, но, весьма вѣроятно, проходитъ очень близко къ сѣверному полюсу или же гдѣ нибудь между полюсомъ и Землею Франца-Іосифа.
"Можно найти еще много доказательствъ въ пользу существованія такого теченія. Въ Гренландіи, какъ извѣстно, не растутъ деревья, пригодныя для постройки лодокъ, саней и другихъ хозяйственныхъ предметовъ. Слѣдовательно, плавучія деревья, приносимыя полярнымъ теченіемъ къ восточному берегу Гренландіи и уносимыя къ сѣверу вдоль ея западнаго берега, составляютъ одно изъ главныхъ условій существованія эскимосовъ. Но откуда же приносится этотъ плавучій лѣсъ?
"Здѣсь намъ снова приходится подумать о странахъ, лежащихъ по ту сторону полюса. Я самъ имѣлъ случай изслѣдовать большія массы плавучаго лѣса какъ на западномъ, такъ и на восточномъ берегу Гренландіи; я находилъ плавающіе куски дерева и въ морѣ, довольно далеко отъ берега. Какъ и прежніе путешественники, я пришелъ къ убѣжденію, что большая часть этого лѣса могла попасть сюда только изъ Сибири, а меньшая частъ — изъ Америки, такъ какъ среди этого лѣса мы находимъ сосну, сибирскую лиственницу и другія деревья, которыя врядъ-ли могутъ быть иного происхожденія. Интересна въ данномъ случаѣ находка, сдѣланная второй германской полярной экспедиціей на восточномъ берегу Гренландіи. Изъ двадцати пяти кусковъ плавучаго лѣса 17 принадлежали сибирской лиственницѣ, пять одному сѣверному виду сосны (вѣроятно Рісеа obovata), два одному виду ольхи (Alnus incana?) и одинъ кусокъ одному виду тополя (Populus tremula?) — всѣ эти сорта лѣса встрѣчаются въ Сибири.
"Въ добавленіе къ этимъ наблюденіямъ, произведеннымъ въ Гренландіи, мы можемъ упомянуть, что экспедиція Жаннетты на сѣверѣ Ново-сибирскихъ острововъ часто находила сибирскій лѣсъ (сосну и березу) между ледяными глыбами, увлекаемыми теченіемъ, направляющимся къ сѣверу.
"Къ счастью для эскимосовъ, ежегодно прибиваетъ такъ много подобнаго плавучаго лѣса къ берегамъ Гренландіи, что приходится допустить существованіе постояннаго теченія въ этомъ направленіи, тѣмъ болѣе, что весь этотъ лѣсъ сплошь производитъ впечатлѣніе, какъ будто онъ не только пролежалъ въ водѣ, но побывалъ и во льду…
"Трудно допустить, чтобы этотъ лѣсъ устремлялся къ югу вокругъ Земли Францъ-Іосифа и Шпицбергена: это такъ же мало вѣроятно, какъ и предположеніе, что ледяная глыба съ останками Жаннетты совершила этотъ самый путь. Доказательствомъ противъ такого предположенія служитъ то, что сибирскій плавучій лѣсъ встрѣчается къ сѣверу отъ Шпицбергена въ теченіи, имѣющемъ южное направленіе, противъ котораго напрасно боролся Парри.
"И тутъ, слѣдовательно, мы встрѣчаемся съ фактами, которые заставляютъ признать существованіе теченія, проходящаго черезъ полюсъ или вблизи отъ него.
"Въ связи съ этимъ особенный интересъ представляетъ замѣчаніе нѣмецкаго ботаника Гризебаха, указавшаго, что гренландская флора заключаетъ въ себѣ цѣлый рядъ сибирскихъ видовъ, которые врядъ ли могли попасть туда иначе, какъ при помощи вышеуказаннаго теченія; сѣмена, вѣроятно, были занесены въ Гренландію именно этимъ теченіемъ.
"Я дѣлалъ наблюденія надъ плавучими льдами въ датскомъ проливѣ (между Исландіей и Гренландіей), указывающія, что и этотъ ледъ, пожалуй, также сибирскаго происхожденія. Я нашелъ въ немъ нѣкоторое количество ила, повидимому, происходящаго изъ сибирскихъ, а можетъ быть также и изъ сѣверо-американскихъ рѣкъ. Возможно, однако, что этотъ илъ происходилъ изъ ручьевъ, находящихся подъ льдами въ сѣверной Гренландіи или же въ какой нибудь другой, неизвѣстной полярной странѣ, поэтому я считаю это доказательство не столь важнымъ, какъ приведенныя выше.
"Если сопоставить всѣ эти факты, то, какъ мнѣ кажется, мы необходимо должны придти къ заключенію, что гдѣ нибудь между Землею Франца-Іосифа и полюсомъ находится теченіе, идущее изъ Сибирскаго ледовитаго моря къ восточному берегу Гренландіи.
"Что это такъ, мы можемъ убѣдиться еще и другимъ путемъ. Обратимъ вниманіе на полярное теченіе, то широкое теченіе, которое идетъ между Шпицбергеномъ и Гренландіей изъ неизвѣстныхъ полярныхъ странъ. Оно несетъ съ собою такія громадныя массы воды, что несомнѣнно не можетъ происходить изъ какого нибудь небольшого водоема, а должно собрать всю эту массу издалека, тѣмъ болѣе, что, какъ извѣстно, полярное море у береговъ Азіи, Европы и Америки отличается мелководіемъ. Полярное теченіе, правда, пополняется отчасти рукавомъ Гольфстрема, который принимаетъ восходящее направленіе у западнаго берега Шпицбергена, но этого небольшого теченія, конечно, недостаточно, и главную массу своихъ водъ полярное теченіе по всей вѣроятности получаетъ съ дальняго сѣвера.
"Возможно, что полярное теченіе простираетъ свои рукава до береговъ Сибири и Берингова пролива и оттуда также забираетъ воду. Вода, которую оно увлекаетъ съ собою, доставляется частью выше названнымъ теплымъ теченіемъ, направляющимся черезъ Беринговъ проливъ, такъ же какъ и вѣтвью Гольфстрема, который на сѣверъ отъ Норвегіи огибаетъ въ восточномъ направленіи Новую Землю, откуда навѣрное большая часть этого теченія идетъ вдоль сѣверной стороны этого острова, въ Сибирское ледовитое море. Весьма вѣроятно, что и теченіе, идущее съ юга, также частью направляется по этому пути, такъ какъ вслѣдствіе обращенія земного шара теченіе, направляющееся къ сѣверу, будь оно воздушное или водяное, непремѣнно должно будетъ отклониться въ восточномъ направленіи. По той же причинѣ и теченіе, идущее къ югу, должно отклониться къ западу, къ восточному берегу Гренландіи.
"Но еслибъ даже не существовало этихъ теченій, направляющихся въ полярный водоемъ, то я полагаю, что туда все-таки впадаетъ столько другихъ водъ, что они должны были образовать полярное теченіе. Прежде всего укажемъ на впадающія въ Ледовитое море сѣверо-европейскія, сибирскія и сѣверо-американскія рѣки. Область осадковъ этихъ рѣкъ довольно велика; она занимаетъ большую часть сѣверной Европы, почти всю сѣверную Азію или Сибирь до Алтайскихъ горъ и Байкальскаго озера, такъ же какъ и большую часть Аляски и британской сѣверной Америки. Это во всякомъ случаѣ составляетъ не малую часть земной поверхности и осадки въ этихъ мѣстахъ очень велики. Трудно допустить, чтобы Ледовитый океанъ въ значительной степени содѣйствовалъ появленію этихъ осадковъ; во-первыхъ онъ большею частью покрытъ плавучими льдами, испареніе которыхъ очень незначительно, и во-вторыхъ, сравнительно низкая температура, господствующая въ этихъ мѣстахъ, точно также задерживаетъ испареніе открытой поверхности воды. Вода, нужная для образованія этихъ осадковъ, должна, слѣдовательно, получаться изъ другихъ мѣстъ, преимущественно изъ Атлантическаго и Тихаго океановъ, и прибыль воды, получаемая черезъ это Ледовитымъ океаномъ, должна быть очень значительна. Если бы мы имѣли достаточныя свѣдѣнія о количествѣ дождя, выпадающаго въ разныхъ странахъ, то мы могли бы непосредственно вычислить эту прибыль[2]. Еще большее значеніе эта прибыль получаетъ на томъ основаніи, что полярный водоемъ сравнительно не великъ и притомъ, какъ мы уже говорили, мелководенъ; наибольшая извѣстная глубина достигаетъ тамъ приблизительно 120—150 метровъ.
"Но существуетъ еще другой факторъ, который также долженъ содѣйствовать увеличенію водныхъ массъ въ полярномъ бассейнѣ, это — осадки полярной области. Уже Вейнрехтъ указывалъ, что теплое сырое воздушное теченіе, направляющееся съ юга въ полярныя страны, вслѣдствіе существующаго тамъ низкаго атмосфернаго давленія, должно вызывать много осадковъ, способствующихъ увеличенію количества водъ въ полярномъ морѣ. Незначительное содержаніе соли въ полярномъ теченіи также подтверждаетъ предположеніе, что въ полярный бассейнъ поступаетъ много прѣсной воды.
На основаніи выше изложеннаго можно вывести заключеніе, что море вокругъ полюса получаетъ довольно значительное количество воды, частью прѣсной, частью соленой, доставляемое ему различными морскими теченіями. Согласно законамъ тяжести, это обиліе воды должно имѣть стокъ и такимъ именно стокомъ служитъ для него гренландское полярное теченіе.
"Но поищемъ еще и другихъ причинъ, объясняющихъ, почему теченіе. выбираетъ именно это направленіе.
"Разсматривая отношенія глубинъ, мы находимъ вполнѣ основательныя причины, чтобы главное устье теченія лежало въ морѣ между Гренландіей и Шпицбергеномъ. Это море; насколько намъ оно извѣстно, вездѣ очень глубоко; въ одномъ даже мѣстѣ глубина достигаетъ 4500 метровъ; между тѣмъ какъ море къ югу отъ Шпицбергена и Земли Франца-Іосифа чрезвычайно мелко и не переходитъ за 300 метровъ глубины. Черезъ Беринговъ проливъ, какъ мы уже говорили, теченіе направляется къ сѣверу; а Смитъ-Зундъ и проливы между островами къ сѣверу отъ Америки, гдѣ теченіе имѣетъ уже южное направленіе, слишкомъ малы и узки и потому не могутъ служить для стока такого большого количества воды. Итакъ, слѣдовательно, приходится допустить, что эта масса воды слѣдуетъ по направленію полярнаго же теченія. Кстати напомню здѣсь о томъ протокѣ, который былъ найденъ экспедиціей Жаннетты между островомъ Врангеля и Новосибирскими островами, Этотъ протокъ имѣлъ сѣверное направленіе, и глубина его превышала 150 метровъ, тогда какъ съ обѣихъ его сторонъ глубина была не болѣе 80—100 метровъ. Вполнѣ вѣроятно, что этотъ протокъ находится въ связи съ тѣмъ, который лежитъ между Шпицбергеномъ и Гренландіей[3], а это если не вполнѣ опредѣляетъ направленіе главнаго теченія, то сильно вліяетъ на него.
"Разсматривая взаимныя отношенія вѣтровъ и атмосфернаго давленія въ полярномъ морѣ, мы придемъ къ заключенію, что они также должны содѣйствовать образованію теченія, проходящаго черезъ полюсъ въ указанномъ направленія. Поясъ низкаго атмосфернаго давленія (минимума) идетъ къ югу отъ Шпицбергена и Зеили Франца-Іосифа, отъ Атлантическаго океана въ Сибирское ледовитое море. Согласно извѣстнымъ законамъ, вѣтры въ южной части этого пояса должны имѣть по преимуществу направленіе отъ запада къ востоку, это также должно содѣйствовать образованію восточнаго теченія вдоль сѣвернаго берега Сибири. Такое теченіе, дѣйствительно, существуетъ[4]. Вѣтры въ сѣверной части упомянутаго пояса должны по преимуществу дуть въ противоположномъ направленіи, отъ востока къ западу, и, слѣдовательно, должны вызвать западное теченіе, которое и направляется черезъ полюсъ въ гренландское море.
"Итакъ, съ какой бы стороны мы ни разсматривали этотъ вопросъ, и даже помимо спеціальныхъ рѣшающихъ причинъ, мы и дедуктивнымъ путемъ должны придти къ заключенію, что существуетъ теченіе, которое проходитъ черезъ полюсъ или вблизи отъ него и направляется въ море между Гренландіей и Шпицбергеномъ.
"Принимая во вниманіе все выше сказанное, я полагаю, что можно попытаться при помощи этого теченія, въ томъ мѣстѣ, гдѣ оно направляется къ сѣверу, проникнуть къ полюсу и достичь такихъ мѣстностей, которыхъ напрасно старались достигнуть всѣ тѣ, кто дѣйствовалъ противъ теченія.
"Мой, планъ вкратцѣ слѣдующій: я предполагаю выстроить судно наивозможно меньшихъ размѣровъ, изъ наивозможно болѣе крѣпкаго матеріала; но размѣры судна все-таки должны быть достаточны, чтобы вмѣстить запасъ угля и провіанта для экипажа въ 12 человѣкъ, разсчитанный на пять лѣтъ. Судно въ 170 тоннъ (brutto), вѣроятно, будетъ отвѣчать этой цѣли. Паровая машина должна быть достаточно сильна, чтобы ходъ судна былъ не менѣе шести морскихъ миль въ часъ, но кромѣ того судно должно быть снабжено полнымъ паруснымъ такелажемъ.
"При постройкѣ этого судна надо прежде всего имѣть въ виду, чтобы оно могло выдержать напоръ льда. Бока его должны быть какъ можно болѣе отлогими, такъ чтобы ледъ, надавливая на нихъ, нигдѣ не могъ удержаться, какъ это было съ Жаннеттой и съ другими судами арктическихъ экспедицій, а соскальзывалъ бы внизъ и поднималъ бы судно на верхъ. Что такое судно можно построить, съ этимъ, вѣроятно, согласится каждый, кому только случалось видѣть, какъ давитъ ледъ на какое нибудь судно. По этой же причинѣ судно должно быть небольшихъ размѣровъ, такъ какъ, не говоря уже о томъ, что съ такимъ судномъ удобнѣе маневрировать, оно легче будетъ подниматься наверхъ при давленіи на него льда, и притомъ маленькое судно легче сдѣлать очень крѣпкимъ. Конечно оно должно быть выстроено изъ наилучшаго матеріала. Само собою разумѣется также, что судно такой формы и величины не особенно пригодно для плаванія по морю, но это не важно, въ виду того, что судну придется плавать среди льдовъ. Конечно, прежде чѣмъ достигнуть ледяного моря, судну надо будетъ пройти большое пространство по открытому морю, во едва-ли такъ ужъ придется плохо, что судно совсѣмъ не въ состояніи будетъ подвигаться впередъ, хотя, несомнѣнно, пассажиры, подверженные морской болѣзни, должны будутъ отдать дань морскимъ богамъ.
"Имѣя въ своемъ распоряженіи такое судно и экипажъ изъ 10 или 12-ти сильныхъ и во всѣхъ отношеніяхъ отборныхъ людей, а также полный запасъ провіанта на пять лѣтъ, настолько хорошаго качества, насколько это возможно при нынѣшнихъ условіяхъ, можно, я полагаю, разсчитывать на успѣхъ предпріятія. На такомъ суднѣ мы попытаемся проникнуть черезъ Беринговъ проливъ[5] къ западу вдоль сѣвернаго берега Новосибирскихъ острововъ рано лѣтомъ, когда условія льдовъ дозволяютъ это. Достигнувъ Новосибирскихъ острововъ, мы должны какъ можно лучше воспользоваться своимъ временемъ и хорошенько изслѣдовать условія теченій и льдовъ и затѣмъ выждать благопріятнаго момента, когда можно будетъ пробраться по свободному отъ льда морю какъ можно дальше къ сѣверу. Судя по сообщеніямъ американскихъ китолововъ, такія благопріятныя условія наступаютъ къ сѣверу отъ Берингова пролива въ августѣ или въ началѣ сентября. Когда наступитъ такой благопріятный моментъ, мы попробуемъ пробиться черезъ ледъ какъ можно дальше къ сѣверу. Что такимъ путемъ можно пройти гораздо дальше самаго сѣвернаго изъ Новосибирскихъ острововъ это доказываетъ, между прочимъ, и экспедиція Жаннетты. Въ то время какъ эта экспедиція обрѣталась во льду къ сѣверу отъ острова Беннета, Делонгъ писалъ въ своемъ дневникѣ, что они со всѣхъ сторонъ видятъ «темное водное небо», т. е. такое, въ которомъ отражается открытое море. Изъ этого слѣдуетъ, что крѣпкое полярное судно можетъ продержаться до извѣстной степени.
"Надо также принять во вниманіе, что экспедиція Жаннетты отъ острова Беннета до сибирскаго берега путешествовала въ лодкахъ, частью въ открытомъ морѣ. На берегу, какъ извѣстно, большая часть этой экспедиціи погибла. Норденшильдъ не пошелъ дальше самаго южнаго изъ названныхъ острововъ (въ концѣ августа 1878 г.), но тамъ фарватеръ былъ всюду свободенъ отъ льда. Весьма возможно, слѣдовательно, что мы будемъ въ состояніи проникнуть жъ сѣверу отъ Новосибирскихъ острововъ, и если намъ удастся пробраться такъ далеко, то мы попадемъ въ теченіе, въ которомъ находилась Жаннетта. Тогда нужно будетъ постараться подвинуться какъ можно далѣе къ сѣверу, пока мы не засядемъ плотно во льду[6].
"Когда это случится, надо прикрѣпить хорошенько судно канатами и предоставить льду накопляться кругомъ, насколько это возможно, и чѣмъ больше, тѣмъ лучше. Ледъ будетъ подымать судно, которое сядетъ еще плотнѣе и крѣпче. Что судно можетъ подъ вліяніемъ давленія льда склониться на бокъ, въ этомъ нѣтъ ничего невѣроятнаго, но это и не важно. Теперь уже теченіе возьметъ на себя трудъ двигать судно впередъ; судно перестаетъ быть перевозочнымъ средствомъ и преобразуется въ жилое помѣщеніе, обитатели котораго располагаютъ вполнѣ достаточнымъ временемъ для производства научныхъ наблюденій.
"Такимъ образомъ, вполнѣ вѣроятно, что экспедиція пройдетъ черезъ полюсъ и затѣмъ въ море, между Гренландіей и Шпицбергеномъ. Тамъ, достигнувъ 80® широты или даже раньше, если это будетъ лѣтомъ, мы въ состояніи будемъ освободить свое судно и направиться домой. Еслибы судно попортилось раньше этого времени (что, конечно, возможно, хотя и мало вѣроятно, если судно будетъ построено выше-указаннымъ способомъ), то все же экспедиція не пострадаетъ, такъ какъ обратный путь можетъ совершиться, все-таки посредствомъ теченія, направляющагося черезъ полюсъ въ сѣверо-атлантическій бассейнъ. Льдовъ тамъ достаточно, чтобы держаться на нихъ, и подобное путешествіе мы уже пробовали раньше. Если бы экспедиція Жаннетты имѣла достаточно провіанта, и если бы она осталась на льдинѣ, на которой оставила вещи, найденныя потомъ, то исходъ экспедиціи навѣрное былъ бы совершенно другой.
"Судно не можетъ такъ быстро потонуть подъ напоромъ льдовъ, чтобы не хватило времени людямъ перебраться вмѣстѣ со всѣми запасами и провіантомъ на какую нибудь крѣпкую льдину, которая должна быть заранѣе выбрана на этотъ случай. На такой льдинѣ надо разбить палатки, взятыя съ собою для этой цѣли, а, чтобы сохранить провіантъ и всѣ остальные припасы, не надо сосредоточивать ихъ въ одномъ мѣстѣ, а распредѣлить ихъ въ разныхъ мѣстахъ по льду, и расположить ихъ на плотахъ, сдѣланныхъ изъ балокъ и досокъ; тогда они не могутъ потонуть, въ случаѣ если подъ ними подломится льдина. Экипажъ «Ганзы», больше полугода пространствовавшей по восточному берегу Гренландіи, именно вслѣдствіе пролома льдины лишился части своихъ припасовъ.
"Чтобы такое путешествіе удалось, надо соблюсти два условія: имѣть хорошую одежду и много запасовъ пищи, а объ этомъ мы можемъ позаботиться. При такихъ условіяхъ мы и на льдинѣ будемъ чувствовать себя такъ же хорошо, какъ и на своемъ суднѣ, и такъ же точно можемъ добраться до Гренландскаго моря. Разница будетъ лишь въ томъ, что, достигнувъ моря, мы, вмѣсто того чтобы перебраться черезъ него на своемъ суднѣ, отправимся въ лодкахъ которыя также вѣрно могутъ доставить васъ въ ближайшую гавань.
"Итакъ, по моему, существуютъ большія вѣроятія, что такое путешествіе можетъ увѣнчаться успѣхомъ.
Нѣкоторые возразятъ мнѣ: «Во всѣхъ теченіяхъ существуютъ, противные и побочные токи. Представьте себѣ такой случай, что. вы попадете именно въ такой токъ или, быть можетъ, васъ прибьетъ съ какой нибудь неизвѣстной странѣ у полюса, и вы тамъ застрянете, что вы будете тогда дѣлать?» На это я могу отвѣтить: что касается противнаго теченія, то мы все же должны будемъ выбраться изъ него рано или поздно, это такъ же вѣрно, какъ и то, что мы можемъ попасть въ него, а вѣдь провіанта у насъ хватитъ на пять лѣтъ! Относительно второй случайности скажу, что мы привѣтствовали-бы ее съ восторгомъ, такъ какъ врядъ ли на нашей землѣ найдется другое мѣсто, представляющее большій научный интересъ: мы бы произвели какъ можно больше научныхъ наблюденій въ ново-открытой странѣ. Если-бы намъ не удалось снова попасть въ теченіе со своимъ судномъ, а время-бы проходило, то намъ не оставалось-бы ничего болѣе, какъ покинутъ судно и попробовать самимъ въ лодкахъ и со всѣми припасами достигнуть ближайшаго теченія, для того, чтобы вышеуказаннымъ способомъ снова попасть въ прежнее теченіе.
"Но какъ долго можетъ продолжаться подобное путешествіе?
"Какъ мы уже говорили, вещи, принадлежащія экспедиціи Жаннетты, самое большое черезъ два года достигли этимъ путемъ 80® широты; слѣдовательно, и мы можемъ съ нѣкоторымъ вѣроятіемъ разсчитывать освободиться отъ льда въ тѣхъ же мѣстахъ, подвигаясь приблизительно со скоростью двухъ морскихъ миль въ день. Мы можемъ поэтому разсчитывать достигнуть своей цѣли въ теченіе двухъ лѣтъ. Но возможно, что судно освободится отъ льдовъ и въ болѣе высокихъ широтахъ, чѣмъ мы это предполагали. Во всякомъ случаѣ запасовъ провіанта, разсчитанныхъ на пять лѣтъ, намъ должно хватить съ избыткомъ.
"Но быть можетъ зимняя стужа въ этихъ областяхъ такъ велика, что пребываніе въ нихъ совершенно немыслимо?
"Врядъ-ли это такъ. Пожалуй, можно даже утверждать, съ большою вѣроятностью, что на полюсѣ зима вовсе не такъ холодна, какъ, напримѣръ, въ сѣверной Сибири, въ которой вѣдь живутъ люди, или въ сѣверной части западнаго берега Гренландіи, также обитаемой. Метеорологи высчитали, что средняя температура у полюса въ январѣ равняется приблизительно 36®Ц. ниже нуля, между тѣмъ какъ въ Якутскѣ —42®, а въ Верхоянскѣ —48®. Надо принять во вниманіе, что полюсъ по всей вѣроятности покрытъ моремъ, тепловое лучеиспусканіе котораго гораздо меньше, чѣмъ такихъ большихъ пространствъ земли, какъ равнины сѣверной Азіи. По всей вѣроятности область полюса имѣетъ морской климатъ, отличающійся сравнительно мягкой зимой, но за то холоднымъ лѣтомъ.
"Такимъ образомъ стужа въ этихъ мѣстахъ не можетъ служить прямымъ препятствіемъ. Затрудненія, съ которыми больше всего приходилось бороться многимъ изъ прежнихъ экспедицій, заключаются въ болѣзни — цынгѣ. Мы также не можемъ ее игнорировать. Эта болѣзнь легко появляется при болѣе или менѣе долговременномъ пребываніи въ холодномъ климатѣ и отсутствіи свѣжей пищи. Но я полагаю все-таки, что при нашемъ знаніи какія вещества нужны для поддержанія силъ организма и возможности имѣть всѣ нужныя питательныя вещества въ формѣ герметически закупоренныхъ консервовъ, мы въ состояніи устранить эту опасность. Въ тоже время, какъ мнѣ кажется, полнаго недостатка свѣжей провизіи въ водахъ, которыя мы будемъ проѣзжать, не должно быть; мы можемъ съ увѣренностью разсчитывать, что даже на далекомъ сѣверѣ намъ будутъ попадаться полярные медвѣди и морскія собаки и быть можетъ мы встрѣтимъ ихъ даже у самаго полюса. Кромѣ того, въ морѣ водится еще масса мелкихъ животныхъ, которыя въ случаѣ нужды также могутъ служить пищей.
"Изъ всего этого слѣдуетъ, что какъ ни велики трудности такого путешествія, все-таки ихъ нельзя считать совершенно непреодолимыми; съ ними можно бороться и достигнуть хорошихъ результатовъ, если снарядить экспедицію очень тщательно, выбрать подходящихъ людей и руководить ею сообразно съ заранѣе выработаннымъ планомъ. При такихъ условіяхъ мы можемъ вполнѣ разсчитывать, что попадемъ въ открытое море между Шпицбергеномъ и Гренландіей, такъ же, какъ и въ «теченіе Жаннетты» у Новосибирскихъ острововъ.
"Но если «теченіе Жаннетты» не проходитъ черезъ полюсъ, если оно, напримѣръ, направляется между Землею Франца-Іосифа и полюсомъ, то какъ же поступитъ экспедиція, чтобы добраться до полюса?
«Тутъ-то, повидимому, и находится Ахиллесова пята всего плана, такъ какъ если судно будетъ находиться на разстояніи болѣе одного градуса отъ полюса (60 морскихъ миль), то, разумѣется, было бы очень неблагоразумно и неразсчетливо бросать его среди теченія и пускаться въ далекій путь на саняхъ, по неровному морскому льду, также увлекаемому теченіемъ… Даже если-бы удалось достигнуть полюса, все-таки экспедиціи трудно было бы разсчитывать найти судно на своемъ обратномъ пути. Но я полагаю, что вообще это не имѣетъ большого значенія: мы вовсе не имѣемъ въ виду отыскать непремѣнно ту математическую точку, которая образуетъ сѣверную оконечность земной оси, такъ какъ достиженіе этой точки само по себѣ не представляетъ большой важности; цѣль наша заключается преимущественно въ изследованіи великой неизвѣстной части земного шара, окружающей полюсъ. Такія изслѣдованія будутъ имѣть огромное научное значеніе, все равно пройдетъ-ли нашъ путь черезъ математическій полюсъ земного шара или на нѣкоторомъ разстояніи отъ него».
Я изложилъ въ этомъ докладѣ всѣ главнѣйшія данныя, на которыхъ основывается мой планъ. Продолжая изслѣдовать полярныя страны во время своихъ послѣдующихъ путешествій, я пріобрѣталъ новыя доказательства, подтверждающія мое предположеніе о существованіи теченія, перерѣзывающаго полярное море. Въ своемъ докладѣ географическому обществу въ Христіаніи, 28 сентября 1892 года, я упомянулъ о нѣкоторыхъ изъ этихъ новыхъ доказательствъ.
Я указывалъ уже при изслѣдованіи толщины и плотности плавучихъ льдовъ по обѣимъ сторонамъ полюса, что ледъ съ сибирской стороны, къ сѣверу отъ сибирскаго берега, хотя эта часть моря и принадлежитъ къ самымъ холоднымъ полосамъ земного шара, сравнительно тонокъ (ледъ, въ которомъ находилась Жаннетта, былъ не толще 2,2—3,1 метра), между тѣмъ какъ съ другой стороны ледъ, идущій съ сѣвера въ море между Гренландіей и Шпицбергеномъ, замѣчательно толстъ. Это обстоятельство объясняется, по моему мнѣнію, тѣмъ, что ледъ безпрерывно двигается отъ сибирскаго берега черезъ полярный бассейнъ къ восточному берегу Гренландіи и къ Шпицбергену и на этомъ своемъ пути, черезъ неизвѣстное холодное море, имѣетъ достаточно времени, чтобы увеличиться въ толщинѣ частью вслѣдствіе замерзанія, частью же вслѣдствіе напластованія во время продолжительнаго запруживанія, образующагося при напорѣ льдовъ.
Въ моемъ вышеприведенномъ сообщенія я упоминалъ также о томъ, что найденный на этомъ плавучемъ льдѣ илъ долженъ быть сибирскаго происхожденія. Тогда я не придалъ этому доказательству большого значенія, но при позднѣйшихъ изслѣдованіяхъ во время моей поѣздки по Гренландіи я убѣдился, что этотъ илъ врядъ ли можетъ происходить изъ какого нибудь другого мѣста, кромѣ Сибири.
Д-ръ Тёрнебомъ въ Стокгольмѣ пришелъ къ заключенію при изслѣдованіи минеральныхъ составныхъ частей этого ила, что онъ состоитъ главнымъ образомъ изъ сибирскаго рѣчного ила. Онъ нашелъ около 20 различныхъ минераловъ. «Количество различныхъ минеральныхъ частицъ, содержащихся въ этомъ илѣ, сказалъ онъ, должно, мнѣ кажется, указывать, что онъ происходитъ изъ большой площади, скорѣе всего изъ сѣверной Сибири».
Кромѣ того этотъ илъ состоитъ больше чѣмъ на половину изъ перегноя или болотной земли. Но гораздо интереснѣе для насъ этого ила оказались найденныя въ немъ діатомеи[7], изслѣдованныя профессоромъ Кливомъ въ Упсалѣ, высказавшимъ о нихъ слѣдующее мнѣніе: «Діатомеи безспорно морского происхожденія, за исключеніемъ нѣсколькихъ немногихъ прѣсноводныхъ видовъ, заносимыхъ вѣтромъ съ суши. Найденныя мною въ этой пыли діатомеи совершенно особаго рода и очень отличаются отъ тѣхъ, которыя я находилъ въ тысячахъ изслѣдованныхъ мною пробъ, и представляютъ сходство только съ одною пробой, именно той, которую собралъ Кьельманъ съ одной льдины во время путешествія Веги у мыса Ванкаремъ вблизи Берингова пролива». Въ обѣихъ пробахъ заключаются тѣ-же самые виды и разновидности. Кливъ опредѣлилъ 16 видовъ діатомей; всѣ эти виды можно найти въ пыли, полученной съ мыса Ванкаремъ, и притомъ 12 изъ нихъ не встрѣчаются нигдѣ въ другомъ мѣстѣ на землѣ. Такое поразительное совпаденіе между двумя столь отдаленными пунктами земного шара дало право Кливу сказать: «Въ высшей степени удивительно, что находимая на льдинахъ вблизи Берингова пролива флора діатомей такъ необыкновенно похожа на ту, которая встрѣчается у восточнаго берега Гренландіи, и въ то же время вполнѣ отличается отъ другихъ. Это указываетъ на постоянную связь, существующую между морями къ востоку отъ Гренландіи и къ сѣверу отъ Азіи».
«Благодаря этой связи, говорю я дальше въ своемъ докладѣ, плавучій ледъ ежегодно проходитъ черезъ неизвѣстное полярное море. Именно на этомъ плавучемъ льду экспедиція и можетъ совершить такое же путешествіе.»
Когда я изложилъ свой планъ, то во многихъ мѣстахъ, особенно въ Норвегіи, къ нему отнеслись несочувственно. Сильную поддержку оказалъ ему профессоръ Монъ, разъяснившій, какимъ путемъ были занесены найденныя вещи съ погибшей Жаннетты. Тѣмъ не менѣе планъ возбудилъ много возраженій не въ одной только Норвегіи, и большинство полярныхъ путешественниковъ и арктическихъ авторитетовъ заявили болѣе или менѣе открыто, что онъ есть — «чистое безуміе». За годъ до нашего отъѣзда, въ ноябрѣ 1892 г. я изложилъ свой планъ въ географическомъ обществѣ въ Лондонѣ, на засѣданіи котораго присутствовали всѣ выдающіеся полярные путешественники.
Докладъ мой вызвалъ пренія, ясно указавшія, какъ противорѣчатъ мои воззрѣнія тѣмъ взглядамъ, которые давно уже установились на счетъ условій, существующихъ внутри полярнаго моря, относительно плаванія во льдахъ и способовъ организаціи полярной экспедиціи. Выдающійся полярный изслѣдователъ адмиралъ сэръ Леопольдъ М. Клинтокъ открылъ пренія слѣдующимъ замѣчаніемъ: «Думаю, что могу назвать этотъ планъ самымъ смѣлымъ, какой когда либо подвергался разсмотрѣнію географическаго общества». Адмиралъ согласился съ тѣмъ, что факты говорятъ въ пользу моей теоріи, но сильно сомнѣвался въ возможности ея осуществленія. Особенно велика опасность, по его мнѣнію, быть раздавленнымъ льдами. Можно, конечно, построить судно, настолько крѣпкое, что оно въ состояніи будетъ выдержать напоръ въ теченіи лѣта, но если этому напору мы подвергнемся въ зимніе мѣсяцы, когда льды больше напоминаютъ собою «скалы, замерзшія у боковъ судна, то существуетъ мало вѣроятія взобраться на нихъ». Онъ соглашался съ мнѣніемъ большинства другихъ авторитетовъ, находившихъ, что невозможно надѣяться снова увидѣть «Fram», если судна будетъ отдано во власть безжалостныхъ полярныхъ льдовъ. Свою рѣчь Макъ Клинтокъ заключилъ слѣдующими словами: «Я желаю г. доктору скорой и полной удачи. Однако, его многочисленные друзья въ Англіи, конечно, почувствуютъ облегченіе, когда онъ, наконецъ, вернется, въ особенности тѣ, кто испыталъ опасности, неразлучныя съ плаваніемъ въ арктическихъ водахъ во всякое время, даже въ такихъ мѣстностяхъ, которыя не такъ высоко лежатъ на сѣверѣ».
Адмиралъ сэръ Георгъ Наресъ сказалъ: «До сихъ поръ признавалось абсолютно необходимымъ для счастливаго плаванія въ области льдовъ придерживаться береговой линіи, и чѣмъ дальше мы будемъ удаляться отъ цивилизаціи, тѣмъ желательнѣе обезпечить себѣ вѣрный возвратный путь. Но Нансенъ совершенно оставляетъ въ сторонѣ это правило, добровольно предоставляя льдинамъ увлекать свое судно — то самое судно, на которомъ должны основываться всѣ надежды экспедиціи, если только плаваніе должно имѣть до нѣкоторой степени счастливый исходъ. Такимъ образомъ предводитель экспедиціи, вмѣсто того, чтобы управлять движеніями судна, вынужденъ будетъ безпомощно подчиниться естественнымъ движеніямъ льдинъ, въ которыхъ будетъ заключено его судно. Предполагая даже, что морскія теченія таковы, какъ думаетъ Нансенъ, все-таки понадобятся многіе годы прежде чѣмъ судно пройдетъ вмѣстѣ со льдомъ черезъ полярную область. Въ теченіи этого времени ледъ, окружающій судно, конечно, не будетъ оставаться въ спокойствіи; пусть даже будутъ достигнуты новыя страны, но судно все-таки не будетъ застраховано отъ опасности быть раздавленнымъ напоромъ льдовъ. Чтобы оградить себя отъ такой опасности, судно, какъ намъ говорятъ, будетъ сдѣлано особенно крѣпкимъ и ему будетъ придана такая форма, благодаря которой ледъ, напирая на его бока, будетъ поднимать его вверхъ. Такая идея вовсе не нова. Но когда судно замерзнетъ въ полярномъ льду, форма его уже теряетъ значеніе. Судно тогда безповоротно заключено въ глыбѣ льда, съ которой составляетъ уже одно цѣлое. Въ практическомъ отношеніи форма судна отожествляется съ формою ледяной глыбы, въ которой оно замерзло. Это обстоятельство въ высшей степени важно; до сихъ поръ нѣтъ ни одного указанія на то, чтобы замерзшее въ ледяной глыбѣ судно могло отъ нея освободиться, хотя бы даже лѣтомъ, и двигаться какъ самостоятельное тѣло на время напора льдовъ, не препятствуемое окружающими льдинами».
Что касается предполагаемаго движенія полярныхъ льдовъ, то Наресъ заявилъ, что онъ не согласенъ со мной въ главномъ. Онъ утверждалъ, что господствующіе вѣтры должны имѣть существенное вліяніе на направленіе этого движенія, и сказалъ:
«Принимая во вниманіе вѣроятное направленіе теченія, „Fram“, отправившись изъ нѣкотораго пункта вблизи устья Лены, можетъ разсчитывать встрѣтить главныя массы льда не сѣвернѣе 76®30'. Я сомнѣваюсь, чтобы Нансенъ могъ проникнуть далѣе на сѣверъ, прежде чѣмъ ледъ охватитъ его судно. Но даже если мы допустимъ самое большее, и онъ успѣетъ подвинуться еще на 60 морскихъ миль, то все же онъ будетъ находиться лишь въ широтѣ мыса Челюскина, на разстояніи 730 морскихъ миль отъ полюса и приблизительно въ 600 морскихъ миляхъ отъ границы дѣйствительно существующаго морского теченія, которое должно принести его обратно (то именно, которое спускается вдоль восточнаго берега Гренландіи). Подробно разсмотрѣвъ всѣ имѣющіяся донесенія, я полагаю, что господствующіе вѣтры скорѣе отнесутъ судно къ западу нежели къ востоку. При обиліи льда на сѣверѣ и открытомъ морѣ или новообразованномъ льдѣ на югѣ, шансы на существованіе сѣвернаго теченія, по крайней мѣрѣ, въ началѣ, очень невелики; при томъ мнѣ неизвѣстны такія силы природы, которыя могли бы въ опредѣленное время провести судно значительно дальше отъ сибирскаго берега, чѣмъ это было съ Жаннеттой. Во все это время судно будетъ неподвижно заключено во льду и будетъ подвергаться хорошо извѣстнымъ опасностямъ такого положенія, хотя бы оно и находилось въ это время подъ защитою новооткрытыхъ земель». Въ одномъ пунктѣ Наресъ согласился со мною, — въ томъ, что «главною цѣлью всѣхъ такихъ экспедицій должно быть изслѣдованіе всѣхъ неизвѣстныхъ полярныхъ странъ, а никакъ не достиженіе точнаго математическаго пункта, гдѣ находится сѣверная оконечность земной оси»[8].
Сэръ Алленъ Юнгъ оказалъ, между прочимъ: «Д-ръ Нансенъ предполагаетъ, что бѣлое мѣсто вокругъ полюса представляетъ бассейнъ, наполненный водою или льдомъ. По моему же мнѣнію, самую большую опасность, съ которою надо бороться у сѣвернаго полюса, составляетъ земля. Большинство прежнихъ путешественниковъ, чѣмъ дальше проникали на сѣверъ, тѣмъ все больше и больше встрѣчали земель. Вещи съ Жаннетты могли пройти черезъ узкіе каналы къ тому мѣсту, гдѣ ихъ нашли, и я думаю, что было бы въ высшей степени опасно отправиться на суднѣ по этому пути, такъ какъ тамъ судно могло бы наткнуться на землю и застрять на долгіе годы».
Относительно формы судна Алленъ Юнгъ замѣтилъ, что она «не имѣетъ большого значенія», такъ какъ, если судно подвергнется сильному напору льда, то при извѣстныхъ условіяхъ онъ непремѣнно долженъ раздавить судно, изъ чего бы оно ни было построено.
Нѣкоторые авторитеты высказались, однако, въ пользу моего плана. Это были: полярный путешественникъ адмиралъ сэръ Э. Ингльфильдъ и начальникъ англійскаго гидрографическаго департамента капитанъ Бартонъ.
Адмиралъ сэръ Джорджъ Рихардсъ въ письмѣ къ географическому обществу но поводу моего доклада изложилъ слѣдующее: «Я сожалѣю, что долженъ высказаться противъ этого плана, но думаю, что каждый, обладающій авторитетомъ, долженъ откровенно выразить свое мнѣніе, когда такъ много ставится на карту».
Онъ пишетъ, между прочимъ, о теченіяхъ: «Я полагаю, что постоянное истеченіе (я предпочитаю это выраженіе слову: теченіе) съ сѣвера происходитъ вслѣдствіе вытѣсненія воды въ полярной области покрывающимъ ее ледянымъ покровомъ, увеличивающимся въ толщинѣ вслѣдствіе громадныхъ массъ снѣга, скапливающихся на поверхности льда».
Такое истеченіе изъ полярнаго бассейна совершается, по мнѣнію Рихардса, во всѣ стороны, но всего сильнѣе оно выражено въ области между западною оконечностью острововъ Парри и Шпицбергеномъ; противъ этого то истеченія и приходилось бороться всѣмъ прежнимъ экспедиціямъ.
Рихардсъ, повидимому, не дѣлаетъ исключенія ни для Жаннетты, ни для Тегеттгофа и «не находитъ ни малѣйшихъ основаній для существованія теченія, идущаго отъ Новосибирскихъ острововъ къ сѣверу черезъ полюсъ, какъ это думаетъ и на что надѣется д-ръ Нансенъ». Онъ продолжаетъ: «По моему мнѣнію, если дѣйствительно удастся проникнуть въ то, что можно назвать внутреннимъ кругомъ, скажемъ приблизительно до 78® с. ш., и если тамъ на самомъ дѣлѣ существуетъ какое-нибудь теченіе, то все же, вслѣдствіе густого льда, который долженъ быть въ этой области, оно не можетъ имѣть никакого вліянія на судно. Только выйдя изъ этого круга и вступивъ въ открытые далекіе каналы, гдѣ ледъ не такъ плотенъ, мы можемъ испытать на себѣ вліяніе теченія, и тутъ конечно ледъ осенью бываетъ тоньше, а потому не столь опасенъ для судна. Вѣроятно не много льда вытѣсняется наружу изъ внутренняго круга; ледъ тамъ становится старше годъ отъ году и толще, такъ что по всей вѣроятности совершенно препятствуетъ всякому движенію судна. Это тотъ самый ледъ, который надвигался на зимовку Нареса у сѣверной оконечности Смитъ-Зунда приблизительно подъ 82® 30' с. ш.; тотъ самый ледъ, съ которымъ боролся Маркгэмъ во время своей поѣздки на саняхъ и противъ котораго не можетъ устоять никакая человѣческая сила».
Находкѣ вещей съ Жаннетты Рихардсъ не придалъ никакого серьезнаго значенія.
«Если они дѣйствительно были найдены въ Гренландіи, сказалъ онъ, то онѣ могли быть занесены туда на льдинѣ изъ областей по сосѣдству съ Смитъ-Зундомъ и принадлежать одной изъ американскихъ экспедицій, снаряженныхъ для спасенія Грили». Быть можетъ пишетъ онъ далѣе, документы Делонга и разные другіе предметы съ Жаннетты, были «взяты съ собою» которою нибудь изъ этихъ экспедицій. Однако Рихардсъ не говоритъ на чемъ, именно, онъ основываетъ такое предположеніе.
Извѣстный ботаникъ, сэръ Жозефъ Гукеръ, высказалъ слѣдующее въ докладѣ географическому обществу:
«Планъ д-ра Нансена очень отличается отъ всѣхъ проектовъ, которые когда либо были приведены въ исполненіе полярными изслѣдователями и въ этомъ, разумѣется, можно усмотрѣть наиболѣе ясное доказательство опасности такого плана… На основаніи моего трехъ-лѣтняго опыта въ антарктическихъ областяхъ я не думаю, чтобы судно, какъ бы оно ни было построено, могло долго противостоять разрушенію, если оно подвергнется напору льда въ полярной области. Судно, такъ крѣпко построенное какъ „Fram“, конечно, въ состояніи будетъ противостоять сильному давленію свободно движущагося льда, но оно не можетъ долго противодѣйствовать повторнымъ напорамъ и еще менѣе можетъ противостоять толчкамъ ледяной глыбы, вмѣстѣ съ которою или черезъ которую оно будетъ двигаться. Форма „Fram“ только до тѣхъ поръ будетъ имѣть значеніе, пока судно держится горизонтально на льду, незначительно возвышающемся надъ поверхностью воды. Но если „Fram“ будетъ находиться между льдиной и айсбергомъ или же подвергнется напору по длинѣ, то форма судна уже не имѣетъ ни малѣйшаго значенія».
Даже еслибы «Fram» принесло къ берегамъ Гренландіи или къ американскимъ полярнымъ островамъ и оказалось бы возможнымъ высадиться то все же, по мнѣнію Гукера, нѣтъ никакихъ шансовъ на спасеніе, въ виду того, что экипажъ судна будетъ, конечно, очень ослабленъ и уменьшенъ въ числѣ, и не найдетъ спасенія на берегу, вѣроятно, совершенно покрытомъ льдомъ, или на ледяныхъ горахъ этого палеокристическаго (т. е. наполненнаго ледяными глыбами) моря. «Затѣмъ, приняты ли Нансеномъ надлежащимъ образомъ во вниманіе, — кромѣ скорбута, противъ котораго мы не обладаемъ никакими вѣрными средствами, и всѣ другія угнетающія вліянія на настроеніе духа экипажа? Подумалъ-ли онъ обо всѣхъ послѣдствіяхъ, которыя влечетъ за собою долговременное заключеніе въ узкомъ пространствѣ въ продолженіи многихъ мѣсяцевъ постоянной тьмы, страшная стужа, бездѣятельность, постоянныя опасности и неотступно преслѣдующая мысль о неизвѣстномъ будущемъ? Побочныя занятія и обязанности не въ состояніи противодѣйствовать разрушительному вліянію этихъ условій, они едвали даже смягчаютъ это вліяніе, скорѣе даже усиливаютъ его. Я не считаю невозможнымъ, что д-ръ Нансенъ, имѣя въ своемъ распоряженіи всѣ средства, достигнетъ своей цѣли, но нахожу, что даже счастливый исходъ такого предпріятія не можетъ оправдать ставки на карту столькихъ цѣнныхъ человѣческихъ жизней.»
Генералъ Грили изъ Америки, предводитель извѣстной несчастной экспедиціи (1881—84), написалъ статью въ американскомъ журналѣ «The Forum» (Августъ 1891) гдѣ, между прочимъ, говорится: «Я считаю совершенно невозможнымъ, чтобы планъ д-ра Нансена могъ встрѣтить какую-либо поддержку или даже одобреніе. Мнѣ кажется, что этотъ планъ основывается на ложныхъ представленіяхъ о фактическихъ условіяхъ въ полярныхъ областяхъ; и если даже будетъ приведенъ въ исполненіе, то результаты его окажутся безполезны, не говоря о томъ, что участникамъ экспедиціи будутъ постоянно грозить смерть и страданія. Насколько мнѣ извѣстно, Нансенъ не пріобрѣлъ еще никакого арктическаго опыта. Его путешествіе по Гренландіи, хотя и очень трудное, можетъ столько же считаться полярнымъ дѣломъ (polar work), какъ и восхожденіе на гору св. Иліи. Сомнительно, чтобы какой нибудь гидрографъ сталъ серьезно обсуждать его теорію полярныхъ теченій или же какой нибудь полярный путешественникъ согласился бы примкнуть къ его проекту. Есть, конечно, люди, арктическій опытъ которыхъ настолько великъ, что еслибы они стали поддерживать проектъ Нансена, хотя бы только меньшинствомъ, то это заставило бы отнестись къ нему со вниманіемъ и довѣріемъ. Эти люди: адмиралы Макъ Клинтокъ, Рихардсъ, Коллинзонъ и Наресъ, также какъ и капитанъ Маркгэмъ въ англійскомъ флотѣ, сэръ Алленъ Юнгъ и Лей Смитъ — въ Англіи, Кольдуэй — въ Германіи, Пайеръ — въ Австріи, Норденшильдъ — въ Швеціи и Мельвилль — у насъ. Я, не колеблясь, утверждаю, что не найдется двухъ человѣкъ изъ этихъ путешественниковъ, которые бы повѣрили въ возможность осуществленія первоначальной мысли Нансена, — построить судно, которое въ состояніи было бы продержаться въ арктическихъ льдахъ, черезъ которые онъ намѣренъ совершить свое путешествіе. Вторая мысль Нансена еще смѣлѣе. Она предполагаетъ существованіе теченія, имѣющаго протяженіе болѣе чѣмъ 2,000 морскихъ миль по прямой линіи и идущаго черезъ неизвѣстную область. Путь по этому теченію продолжится два года или болѣе, и во все это время экспедиція, захватившая съ собою только лодки, будетъ жить на льдинѣ, съ которою вмѣстѣ и совершитъ свое плаваніе».
Генералъ Грили затѣмъ указываетъ на ошибочныя предположенія, поставленныя въ основу моего плана. Относительно находки вещей съ Жаннетты, онъ прямо заявляетъ, что не вѣритъ этому.
«Вѣроятно было найдено кой-какое плавучее имущество, но благоразумнѣе предположить, что эти вещи принадлежали „Proteus“, погибшему въ Смитъ-Зундѣ приблизительно около 1000 морскихъ миль къ сѣверу отъ Юліаншаба… Далѣе важно замѣтить, что если эти вещи дѣйствительно принадлежатъ Жаннеттѣ, то кратчайшій путь черезъ полюсъ будетъ не вдоль восточныхъ береговъ Гренландіи, а по каналу Кеднеди, черезъ Смитъ-Зундъ и Баффиновъ заливъ — тотъ самый путь, который слѣдуетъ принять, если признать плавучіе предметы принадлежащими Протеусу».
Къ самому полюсу мы не можемъ подойти на близкое разстояніе, — говоритъ Грили. «Мы знаемъ также вѣрно, какъ будто сами это видѣли, что въ этихъ неизвѣстныхъ странахъ находится обширная земля, служащая колыбелью плоскихъ айсберговъ или палеокристическаго льда». Въ этой то странѣ, покрытой глетчерами, имѣющими, по его мнѣнію, болѣе 300 морскихъ миль въ діаметрѣ, и отсылающими айсберги въ Гренландію и Землю Франца-Іосифа[9], и долженъ лежать полюсъ.
«Что же касается неразрушимаго судна, говоритъ Грили, то, разумѣется, для д-ра Нансена это было бы очень желательно». Но Грили думаетъ, однако, что такое судно выстроить нельзя. «Д-ръ Нансенъ, очевидно, предполагаетъ, что вопросъ о возможности постройки такого судна, которое могло бы оказать наибольшее сопротивленіе напору льда, до сихъ поръ еще не разрѣшенъ, хотя китоловныя общества въ Шотландіи и въ Нью-Фаундлендѣ истратили съ этого цѣлью сотни тысячъ долларовъ».
Грили опирается на авторитетъ Мельвиля, говоря: «Каждый арктическій путешественникъ, обладающій опытностью, согласится со взглядами Мельвиля, что если даже судно будетъ выстроено изъ одного только дерева, то оно все-таки не въ состояніи будетъ выдержать давленіе огромныхъ полярныхъ льдовъ». Возражая противъ моего заявленія, что ледъ вдоль сибирскаго берега сравнительно тонокъ (2—3 метра), Грили снова цитируетъ Мельвиля, который говоритъ о льдинахъ высотою въ 16 метровъ (чего мы не встрѣчали ни разу на всемъ своемъ пути). Доказавъ самвмъ рѣшительнымъ образомъ, что «Fram» непремѣнно долженъ погибнуть, какъ только подвергнется напору льда, Грили говоритъ дальше о невозможности двигаться вмѣстѣ со льдомъ въ лодкахъ. Свою статью Грили заканчиваетъ слѣдующимъ замѣчаніемъ:
«Арктическія экспедиціи, организованныя обычными способами, настолько опасны и столько требуютъ безумной отваги, что незачѣмъ еще прибавлять къ, нимъ новое бремя, въ видѣ нелогичнаго плана самоуничтоженія, представленнаго докторомъ Нансеномъ».
Въ статьѣ, написанной Грили послѣ нашего возвращенія въ «Harper’s Weekly», онъ, повидимому, пришелъ къ заключенію, что вещи съ Жаннетты дѣйствительно подлинныя и что мое предположеніе насчетъ того, что они занесены теченіемъ, справедливы; при этомъ онъ указываетъ на Мельвилля, Далля и другихъ, которые этому не вѣрили. Онъ признается также, что мой планъ приведенъ въ исполненіе наперекоръ его мнѣнію. На этотъ разъ онъ заключаетъ свою статью слѣдующими замѣчаніями:
«Если мы противопоставимъ другъ другу экспедиціи Делонга и доктора Нансена, то должны будемъ указать на единственное пятно, омрачающее блестящій во всѣхъ отношеніяхъ жизненный путь Нансена, а именно: онъ произвольно покинулъ своихъ товарищей на суднѣ, заключенномъ во льду, на разстояніи сотенъ миль отъ какихъ бы то ни было извѣстныхъ земель, и притомъ съ намѣреніемъ не возвращаться къ нимъ, а, какъ онъ самъ заявилъ, идти на Шпицбергенъ, отстоящій оттуда на 600 миль, гдѣ онъ былъ увѣренъ найти какое-нибудь судно. Делонгъ и Амблеръ обладали такимъ чувствомъ чести, что они скорѣе готовы были пожертвовать своею жизнью, нежели разстаться съ умирающимъ, котораго ихъ присутствіе все равно спасти не могло. Трудно постигнуть, какимъ образомъ Нансенъ могъ пренебречь священнѣйшимъ долгомъ главы морской экспедиціи. Счастливое возвращеніе мужественнаго капитана Свердрупа вмѣстѣ съ „Fram“ нисколько не извиняетъ Нансена. Вѣрность, мужество и способности Свердрупа, не покинувшаго „Fram“ и доставившаго своихъ товарищей въ Норвегію, въ глазахъ многихъ заслуживаютъ еще болѣе блестящихъ лавровъ, нежели тѣ, которые стяжалъ его талантливый и споообный начальникъ».
Одинъ изъ немногихъ, открыто поддержавшихъ планъ своимъ научнымъ авторитетомъ, былъ профессоръ Зупанъ, хорошо извѣстный редакторъ «Petermanns Mittheilungen». Въ статьѣ, напечатанной въ 1891 г. въ этомъ журналѣ, онъ не только сочувственно отозвался о моемъ планѣ, но даже поддержалъ его новыми взглядами. Онъ указалъ, что то, что онъ именуетъ арктической границею вѣтровъ, вѣроятно раздѣляетъ въ теченіи большей части года неизвѣстный полярный бассейнъ на двѣ половины; въ восточной части вѣтры дуютъ преимущественно въ сторону Берингова моря, тогда какъ въ западной — въ сторону Атлантическаго океана. Всего дольше, по его мнѣнію, держится эта граница у Берингрва моря, такъ что преобладающіе вѣтры въ тѣхъ областяхъ, которыя мы имѣемъ намѣреніе проплыть, должны благопріятствовать нашему движенію. Нашъ собственный опытъ вполнѣ подтверждаетъ справедливость этой теоріи Зупана.
Надо прибавить также, что извѣстный шотландскій натуралистъ д-ръ Джонъ Муррей нѣсколько разъ высказывался въ пользу моего плана. Въ 1888 году, когда я по дорогѣ въ Гренландію видѣлся съ нимъ въ Эдинбургѣ, онъ сказалъ мнѣ, что совершенно согласенъ съ моими взглядами на направленіе движенія полярныхъ льдовъ.
Нынѣшній президентъ Географическаго общества въ Лондонѣ, сэръ Клементсъ Меркгэмъ, не присутствовавшій на вышеуказанныхъ преніяхъ, позднѣе открыто высказалъ свою увѣренность въ счастливомъ исходѣ экспедиціи. Интересно, что этотъ выдающійся арктическій писатель еще двадцать лѣтъ тому назадъ, въ своемъ докладѣ по поводу результатовъ полярной экспедиціи Нареса, пришелъ къ слѣдующимъ выводамъ:
Во-первыхъ, должно существовать теченіе черезъ полярное море, идущее изъ восточнаго въ западное полушаріе; во-вторыхъ, Земля Франца-Іосифа, повидимому, должна принадлежать къ группѣ Шпицбергена, возвышающейся надъ тѣмъ же самымъ мелкимъ моремъ, которое къ сѣверу становится болѣе глубокимъ; въ-третьихъ, если даже «ужасныя трудности» ожидаютъ путешественниковъ при вступленіи въ границы неизвѣстнаго полярнаго моря къ сѣверу отъ Сибири, все-таки «важныя открытія должны вознаградить будущихъ изслѣдователей, которые смѣло и благополучно отправятся на сѣверъ въ этомъ направленіи»[10].
Приготовленія.
Не смотря на кажущуюся безумную смѣлость моего плана, онъ встрѣтилъ сильную поддержку у норвежскаго правительства и короля. Въ стортингъ было внесено королевское предложеніе ассигновать 200,000 кронъ на осуществленіе плана. Эта сумма должна была покрыть двѣ трети издержекъ, остальную треть я предполагалъ покрыть частнымъ образомъ, такъ какъ съ разныхъ сторонъ получалъ предложенія. Послѣ моего возвращенія изъ Гренландіи консулъ Аксель Гейбергъ предоставилъ въ мое распоряженіе 10,000 кронъ на случай новой поѣздки. Его иниціативѣ я обязанъ также и позднѣйшими сборами.
30 Іюня 1890 года Стортингъ вотировалъ сумму, о которой я ходатайствовалъ, выразивъ при этомъ желаніе, чтобы экспедиція была норвежскою. Въ январѣ 1891 крупный торговецъ Томасъ Фернлей, консулъ Аксель Гейбергъ и пивоваръ Эллефъ Рингнесъ принялись за дѣло сбора недостающихъ суммъ, и уже въ нѣсколько дней сумма эта была превзойдена подпиской.
Е. В. король Оскаръ подписалъ 20,000 кронъ, частныхъ пожертвованій поступило въ Норвегіи: отъ консула Акселя Гейберга — 10,000 кронъ (впослѣдствіи еще 7,000), отъ Антона Хр. Хуэна — 20,000, С. I. А. Дика 5000 — позднѣе поступило еще 7,000, отъ торговца Томаса Ферилея — 5,000, позднѣе поступило еще 1,000, отъ Рингнеса и К® — 5,000 (потомъ еще 1,000), отъ торговца А. C. Кьестеруда — 5,000 (потомъ еще 1,000), отъ торговца С. Зундта — 5000, — консула Вести Эгеберга — 10,000, отъ Гальфоръ Шоу — 5,000, отъ барона Гаральда Ведель Ярльсберга и министра Левеншильдъ — 10,000, отъ консула Николая Х. Кнутцдонъ — 5,000.
Въ числѣ пожертвованій, полученныхъ изъ-за границы, мы должны упомянуть о 300 ф. стерлинговъ, присланныхъ королевскимъ географическимъ обществомъ въ Лондонѣ, выказавшимъ такимъ образомъ свое сочувствіе предпріятію.
Баронъ Оскаръ Диксонъ взялъ на себя расходы по электрическому освѣщенію (динамо, аккумуляторы, проводники).
Во время снаряженія экспедиціи однако оказалось, что первоначальная смѣта была недостаточна. Корабль, который по предварительному разсчету долженъ былъ стоить 150,000 кронъ, обошелся около 100,000 дороже. Я не считалъ себя вправѣ экономничать, когда такъ много ставилось на карту и когда для успѣха предпріятія требовались особенныя мѣры. Трое лицъ, ставшихъ во главѣ перваго комитета, согласились образовать изъ себя и комитетъ экспедиціи и заняться ея денежными дѣлами. Для покрытія части дефицита они организовали, вмѣстѣ съ нѣкоторыми лицами изъ правленія и совѣта норвежскаго географическаго общества, новый частный сборъ пожертвованій по всей Норвегіи и стали позднѣе во главѣ національной подписки. Позднѣе я долженъ былъ обратиться съ ходатайствомъ въ Стортингъ о выдачѣ еще 80,000 кронъ, и наше національное собраніе, ассигновавъ мнѣ эту сумму 9 іюня 1893 г., еще разъ доказало свое сочувствіе предпріятію. Въ заключеніе консулъ Аксель Гейбергъ и г. Дикъ, внеся еще около 6,000 кронъ, покрыли вмѣстѣ со мною послѣдній дефицитъ, обнаружившійся передъ самымъ нашимъ отъѣздомъ.
Общій расходъ на экспедицію составляетъ 444339,36 кронъ.
Изъ плана, представленнаго мною и подвергнутаго обсужденію, ясно было, что важнѣйшимъ пунктомъ при приготовленіи къ нашему путешествію я считалъ постройку судна, которое должно было провести насъ черезъ страшныя ледяныя области. И дѣйствительно, постройка нашего судна была произведена съ большею тщательностью, чѣмъ какого бы то ни было судна, когда либо пересѣкавшаго арктическія воды. Въ извѣстномъ норвежскомъ кораблестроителѣ Коленѣ Арчерѣ я нашелъ человѣка, который вполнѣ постигъ важность задачи и посвятилъ ей всю свою энергію и заботливость. И если наше путешествіе имѣло счастливый исходъ, то мы въ не малой степени обязаны этимъ Колену Арчеру.
Разсматривая длинный рядъ прежнихъ экспедицій и ихъ снаряженіе, мы должны обратить вниманіе на то, что лишь немногія изъ нихъ пользовались спеціально для ихъ цѣли построенными судами. Это обстоятельство должно удивить еще больше, если мы вспомнимъ, какія громадныя суммы расходовались на снаряженіе нѣкоторыхъ экспедицій. Но дѣло въ томъ, что всегда такъ торопились поскорѣе отправиться въ путь, что не имѣли времени позаботиться о болѣе тщательномъ снаряженіи экспедиціи и часто всего лишь за два мѣсяца до отъѣзда принимались за дѣло.
Но наша экспедиція не могла быть подготовлена въ такое короткое время. Такъ какъ она должна была длиться три года, то и приготовленія къ ней не могли занять меньшее количество времени, между тѣмъ какъ планъ этой экспедиціи былъ задуманъ за девять лѣтъ до своего осуществленія.
Арчеръ представлялъ проектъ за проектомъ и изготовлялъ различныя модели, которыя отвергались, затѣмъ снова придумывались разныя улучшенія и измѣненія. Форма, на которой мы, наконецъ, остановились, быть можетъ, не красива по мнѣнію многихъ, но ея полная цѣлесообразность, я думаю, доказана нашимъ путешествіемъ. Всего больше мы заботились о томъ, чтобы снабдить судно такими боковыми стѣнками, благодаря которымъ оно легко поднималось бы вверхъ во время напора льдовъ, не подвергаясь опасности быть раздавленнымъ между льдинами.
Гридо, Наресъ и др. совершенно правы, говоря, что въ моей идеѣ нѣтъ ничего новаго. Я опираюсь лишь на печальный опытъ предшествующихъ экспедицій. Ново было, пожалуй, то, что мы не только знали, что судно должно имѣть такую именно форму, но и дѣйствительно придали ему ее и построили его настолько прочно, что оно могло противодѣйствовать напору льда, и это было главною нашею руководящею мыслью при постройкѣ. Коленъ Арчеръ правъ, высказавшись слѣдующимъ образомъ въ норвежскомъ морскомъ журналѣ 1892 г.:
«Принимая въ соображеніе основную идею, на которой зиждется весь планъ полярной экспедиціи д-ра Нансена, надо признать, что судно, спеціально построенное для одной только этой цѣли, должно во многихъ отношеніяхъ отличаться отъ всѣхъ строившихся до сихъ поръ судовъ… При постройкѣ судна надо преимущественно обратить вниманіе на то, чтобы, во первыхъ, та часть его, которая можетъ быть повреждена напирающими льдами, представляла возможно меньшую поверхность, и чтобы, во вторыхъ, оно было достаточно прочно для противодѣйствія давленію во всѣхъ направленіяхъ».
Такъ и было построено судно при чемъ не столько быстроходность его имѣлась въ виду, сколько необходимость вѣрнаго и теплаго убѣжища во время движенія во льду.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .[11]
Жилыя помѣщенія была расположены въ полупалубѣ и были такъ устроены, что нашъ общій салонъ, гдѣ мы обѣдали и проводили дни, находился по срединѣ, а съ обѣихъ сторонъ его помѣщались спальныя каюты. Такихъ каютъ было четыре односпальныхъ и двѣ четырехспальныхъ. Это расположеніе комнатъ имѣло цѣлью защитить салонъ отъ внѣшняго холода. Кромѣ того, стѣны, потолокъ и полъ состояли изъ толстыхъ слоевъ, и все теплое помѣщеніе было окружено линолеумомъ, не допускавшимъ осажденія сырости на стѣнахъ, такъ какъ сырость эта скоро превращалась бы въ ледъ. Бока судна были покрыты просмоленнымъ войлокомъ, за которымъ помѣщался пробковый слой и затѣмъ слѣдующіе слои: изъ еловаго лѣса, толстый слой войлока, потомъ опять линолеумъ и дощатая обшивка. Потолокъ салона и каютъ состоялъ изъ нѣсколькихъ слоевъ: воздушнаго, войлочнаго, изъ еловаго дерева, линолеума, оленьей шерсти, пластинчатаго, опять линолеума, воздуха и древеснаго слоя. Считая палубныя доски въ 10 сант., въ общемъ потолокъ былъ толщиною приблизительно въ 40 сант. Полъ салона былъ устроенъ такимъ образомъ: на доски былъ положенъ слой пробокъ и затѣмъ сверху настланъ толстый деревянный полъ, покрытый линолеумомъ. Палубное окно, черезъ которое холодъ могъ особенно легко проникать въ каюту, было защищено тройными рамами и еще другими способами.
Одну изъ величайшихъ непріятностей жизни на судахъ, во время прежнихъ экспедицій, составляло то обстоятельство, что скопляющаяся на холодныхъ стѣнахъ помѣщеніи сырость или превращалась въ ледъ тотчасъ же, или же стекала ручьями со стѣнъ на полъ или на койки. Благодаря этому, очень часто коечные матрацы превращались въ настоящія глыбы льда. Мы же совершенно избѣжали этой непріятности, и когда въ салонѣ топили, то на стѣнахъ и даже въ спальныхъ каютахъ не замѣчалось ни слѣда сырости.
Передъ салономъ находилась кухня и по обѣимъ ея сторонамъ былъ устроенъ ходъ на палубу.
Для защиты отъ холода на каждой изъ лѣстницъ по сторонамъ кухни были устроены по четыре маленькія, но солидныя двери, также сдѣланныя изъ нѣсколькихъ слоевъ дерева и войлока; чтобы выйти наружу, надо было пройти черезъ всѣ эти двери. Порогъ у дверей былъ сдѣланъ очень высокимъ, чтобы не давать доступа холодному воздуху. На верху, надъ кухней, между гротъ-мачтой и трубой, находилось помѣщеніе для картъ съ передней стороны и маленькая рабочая каюта — позади.
Чтобы оградить судно на случай течи, оно было раздѣлено непроницаемыми перегородками на три части. Кромѣ того, помимо обыкновенныхъ насосовъ, у насъ была еще очень сильная центробѣжная помпа, приводимая въ движеніе паровой машиной; эту помпу можно было немедленно привести въ соединеніе съ любымъ отдѣленіемъ судна.
Надо прибавить еще, что «Fram» былъ освѣщенъ электричествомъ, что также представляло усовершенствованіе сравнительно съ прежними экспедиціями.
Динамо-машина приводилась въ движеніе паровой машиной, когда та находилась въ дѣйствіи; во время же пребыванія во льду мы предполагали пользоваться для той же цѣли или силою вѣтра, или своими собственными силами. Для этой цѣли мы взяли съ собою вѣтряную мельницу и воротъ, который сами могли приводить въ движеніе. Но у насъ много было всякой другой работы, и поэтому мы были чрезвычайно рады, что не пришлось возиться съ этимъ воротомъ, и намъ замѣняла его вѣтряная мельница. Для освѣщенія на тотъ случай, еслибы оказалось недостаточно силы для развитія электрическаго свѣта, съ нами былъ запасъ въ 16 тоннъ керосина, который мы употребляли также для кухни и частью для отопленія жилого помѣщенія. Керосинъ и 20 тоннъ минеральнаго масла[12], которые предназначались вмѣстѣ съ углемъ для топки котла, хранились въ крѣпкихъ желѣзныхъ резервуарахъ; изъ нихъ восемь находились внутри судна и одно на палубѣ.
Лодокъ на суднѣ было 8; изъ нихъ двѣ были особенно велики, а именно: длина — 8,8 м и ширина 2,1. Эти большія лодки предназначались на тотъ случай, еслибъ судно, не смотря на всѣ мѣры предосторожности, подверглось разрушенію. Мы намѣревались тогда на этихъ лодкахъ продолжать свое путешествіе во льдахъ. Лодки были достаточно велики и могли вмѣстить весь нашъ экипажъ и, кромѣ того, запасъ провіанта на много мѣсяцевъ. Четыре меньшихъ лодки имѣли такую форму, которая принята всѣми охотниками на тюленей. Эти лодки были очень крѣпки и очень легки; двѣ были построены изъ дуба и двѣ изъ вяза. Седьмая лодка — маленькій челнокъ, а восьмая — ботъ съ керосиновымъ двигателемъ; этотъ послѣдній, впрочемъ, былъ не такъ удобенъ и причинялъ намъ много хлопотъ.
Такъ какъ мнѣ придется еще не разъ говорить о разныхъ предметахъ, которые мы взяли съ собою въ плаваніе, то здѣсь я упомяну лишь о самомъ главномъ:
Разумѣется, особенное вниманіе было обращено на запасы провизіи, такъ какъ именно въ плохомъ питаніи лежитъ источникъ скорбута и всякихъ другихъ страданій.
Всѣ относящіеся сюда физіологическіе вопросы были тщательно обсуждены профессоромъ Торупомъ, который помогалъ во всѣхъ важныхъ случаяхъ своими совѣтами. Результатомъ нашихъ совѣщаній было слѣдующее: мы пришли къ заключенію, что консервированіе мяса и рыбы посредствомъ соленія, копченія или неполнаго засушиванія не вполнѣ удовлетворяетъ своей цѣли и не годится для продолжительныхъ полярныхъ экспедицій. Нашею руководящею мыслью было — сохранять пищевые припасы отъ порчи посредствомъ тщательнаго и полнаго высушиванія или же стерилизаціи при помощи теплоты. Я, кромѣ того, заботился не только о томъ, чтобы весь провіантъ былъ питателенъ и хорошаго качества, но также старался обезпечить по возможности разнообразіе пищи. Мы взяли съ собою мясо всѣхъ сортовъ въ герметически закупоренныхъ коробкахъ, а также сушеную рыбу и консервы[13] изъ рыбы, картофель, какъ сушеный, такъ и въ коробкахъ, консервы изъ зелени и сушеную зелень, вареныя и сухія овощи, варенья и мармеладъ въ большомъ количествѣ, сгущенное молоко съ сахаромъ и безъ сахара, консервированное мясо, сухой бульонъ всевозможныхъ сортовъ и разныя другія вещи. Нашъ хлѣбъ состоялъ преимущественно изъ норвежскаго корабельнаго ржанаго и пшеничнаго хлѣба и англійскихъ корабельныхъ сухарей; кромѣ того, у насъ были съ собою большіе запасы муки, такъ что мы могли печь свѣжій хлѣбъ. Всѣ наши пищевые запасы подвергались предварительному химическому изслѣдованію[14], послѣ чего уже особенное вниманіе было обращено на ихъ тщательную упаковку. Даже хлѣбъ, сушеная зелень и др. предметы были упакованы въ запаянныхъ цинковыхъ ящикахъ съ цѣлью лучшаго огражденія ихъ отъ сырости.
За завтракомъ и ужиномъ напитками намъ служили кофе, шеколадъ, чай, иногда молоко. За обѣдомъ въ первые полгода мы пили пиво, а затѣмъ употребляли лимонный сокъ съ сахаромъ и сиропомъ. Кромѣ пива и нѣсколькихъ бутылокъ мальцъ-эстракта, у насъ не было взято съ собою никакихъ спиртныхъ напитковъ[15]. Табаку былъ большой запасъ, какъ для куренія, такъ и для жеванія.
Для такого путешествія, какъ наше, большое значеніе имѣетъ библіотека и, благодаря издателямъ и вообще людямъ, сочувствовавшимъ экспедиціи въ Норвегіи и заграницей, мы въ этомъ отношенія были очень хорошо обставлены. Огромное зкаченіе имѣютъ, конечно, инструменты, при помощи которыхъ мы должны были производить свои научныя наблюденія. Мы обратили особенное вниманіе на выборъ и качество своихъ инструментовъ. Кромѣ тѣхъ, которые уже были у меня во время моей поѣздки въ Гренландію, мы пріобрѣли цѣлую массу новыхъ и не щадили никакихъ средствъ для пріобрѣтенія самыхъ лучшихъ и точныхъ приборовъ. Для метеорологическихъ наблюденій были взяты, кромѣ обыкновенныхъ термометровъ, барометровъ, анероидовъ, психрометровъ, гигрометровъ, анемометровъ и т. д. еще и саморегистрирующіе инструменты. Особенно большое значеніе для насъ имѣлъ саморегистрирующій анероидъ-барометръ (барографъ) и пара саморегистрирующихъ термометровъ (термографы). Для производства астрономическихъ наблюденій у насъ былъ большой приборъ, которымъ мы пользовались во время плаванія во льдахъ, и два теодолита меньшаго размѣра, предназначавшіеся для экспедиціи въ саняхъ, а также нѣсколько секстантовъ, различной величины. Далѣе у насъ было четыре корабельныхъ и нѣсколько карманныхъ хронометровъ. Для магнитныхъ наблюденій у насъ также было все, что нужно, что бы опредѣлить склоненіе, отклоненіе и напряженіе, какъ горизонтальное, такъ и общее. Затѣмъ я упомяну еще о слѣдующихъ инструментахъ: спектроскопѣ, спеціально приспособленномъ для сѣвернаго сіянія, электроскопѣ для опредѣленія электричества въ воздухѣ, фотографическихъ аппаратахъ, которыхъ у насъ было семь, большихъ и маленькихъ, и фотографическомъ аппаратѣ для съемки картъ.
Я считалъ особенно важными опыты съ маятникомъ на дальнемъ сѣверѣ, но для этихъ опытовъ нужна была земля, а мы ее не нашли, такъ что аппаратъ, взятый нами для этой цѣли, не имѣлъ большого примѣненія.
Мы взяли съ собою также цѣлую коллекцію гидрографическихъ инструментовъ и аппаратовъ для опредѣленія процентнаго содержанія соли въ водѣ. Кромѣ обыкновенныхъ ареометровъ, у насъ былъ еще электрическій аппаратъ.
Конечно, у насъ были также всѣ приспособленія для ловли животныхъ и собиранія растеній.
Въ общемъ, наша экспедиція была прекрасно обставлена въ научномъ отношеніи, и этимъ мы обязаны многимъ ученымъ, охотно помогавшимъ намъ. Пользуясь случаемъ, я приношу свою особенную благодарность слѣдующимъ лицамъ: профессору Мону, не только взявшему на себя выборъ метеорологическихъ инструментовъ, но и въ другихъ отношеніяхъ помогавшему мнѣ и словомъ и дѣломъ; профессору Гельмюндену, занимавшемуся астрономической частью; профессору Неймайеру, въ Гамбургѣ, наблюдавшему за магнитными приборами, а также профессору Отто Паттерсону въ Стокгольмѣ и стипендіату Торной въ Христіаніи; оба помогли намъ при подборѣ гидрографическихъ инструментовъ. Не меньшее значеніе имѣли и физіолого-медицинскія приготовленія, которыя производились подъ наблюденіемъ и руководствомъ профессора Торума.
Въ высшей степени важно было имѣть въ своемъ разпоряженіи хорошихъ собакъ для саней. Я обратился въ Петербургъ къ моему другу барону Эдуарду фонъ-Толль съ вопросомъ, можно ли найти годныхъ собакъ въ Сибири. Баронъ Толль отвѣчалъ мнѣ очень предупредительно, что онъ надѣется самъ устроить это для меня, такъ какъ собирается какъ разъ теперь совершить свою вторую научную поѣздку по Сибири и на Новосибирскіе Острова. Онъ предложилъ отправить собакъ въ Хабарову у Югорскаго пролива. Во время проѣзда черезъ Тюмень, въ январѣ 1893 года онъ уговорилъ, черезъ посредство англійскаго купца Вардропнера, жителя Тюмени, Александра Ивановича Тронтгейма отправиться съ тридцатью якутскими собаками къ Югорскому шару. Но баронъ Толль этимъ не удовольствовался. Такъ какъ г. Николай Кельхъ предложилъ взять на себя всѣ расходы, то баронъ Толль позаботился купить 26 восточно-сибирскихъ собакъ, считающихся лучше западно-сибирскихъ (остяцкихъ), и норвежецъ Іоганнъ Торгерсенъ отправился съ ними къ устью Оленека, гдѣ мы должны были пройти согласно предположенію.
Далѣе баронъ Толль находилъ очень важнымъ устройство на Новосибирскихъ островахъ нѣсколькихъ складовъ, на тотъ случай, еслибы «Fram» потерпѣлъ крушеніе и экспедиціи пришлось бы возвращаться назадъ этимъ-же путемъ. Кельхъ тотчасъ же выразилъ желаніе покрыть всѣ издержки по устройству складовъ, такъ что и на Новосибирскихъ островахъ мы пользовались сибирскимъ гостепріимствомъ.
Такъ какъ трудно было найти людей, на которыхъ можно было бы положиться въ данномъ случаѣ, то баронъ Толль самъ взялся устроить склады. Въ 1893 года онъ предпринялъ съ этою цѣлью въ высшей степени интересное и полное приключеній путешествіе съ материка по льду на Новосибирскіе острова, гдѣ онъ не только устроилъ для насъ три склада[16], но произвелъ также и очень важныя геологическія изслѣдованія.
Вторымъ важнымъ пунктомъ было, по моему мнѣнію, устройство на нашемъ пути угольнаго склада въ возможно отдаленномъ мѣстѣ, чтобы взять возможно большій запасъ передъ тѣмъ, какъ мы совершенно порвемъ сношенія съ остальнымъ міромъ.
Съ радостью принялъ я предложеніе одного англичанина, вызвавшагося сопровождать насъ до Новой Земли или Карскаго моря и на прощанье снабдить насъ 100 тоннами угля. Но передъ самымъ нашимъ отъѣздомъ я узналъ, что онъ принялъ другое рѣшеніе, и такъ какъ было уже поздно устраиваться инымъ образомъ, то я подрядилъ яхту «Urania» изъ Бренезунда въ Нордляндѣ для доставки угля въ Хабарово у Югорскаго пролива.
Какъ только сдѣлался извѣстенъ мой планъ экспедиціи, изъ всѣхъ частей свѣта, Европы, Америки и даже изъ Австраліи, сотни людей, не смотря на всѣ предостерегающіе голоса. раздававшіеся противъ экспедиціи, обратились ко мнѣ съ просьбою принять ихъ въ число участниковъ. Не легко было сдѣлать выборъ между столькими мужественными людьми, предлагавшими мнѣ свои услуги. Само собою разумѣется, что особенное значеніе придавалось здоровью и силамъ, поэтому никто не былъ зачисленъ окончательно въ экспедицію прежде. чѣмъ не подвергся тщательному медицинскому осмотру, который былъ произведенъ профессоромъ Хальмаромъ, Генбергомъ въ Христіаніи.
Составъ экспедиціи былъ слѣдующій:
Отто Нейташъ Свердрупъ, капитанъ Фрама, родился въ 1855 году въ Биндаленѣ, въ Гольгеландѣ. Въ первый разъ онъ пошелъ въ море семнадцати лѣтъ. Въ 1878 году сдалъ экзаменъ на штурмана и нѣсколько лѣтъ плавалъ въ качествѣ капитана. Въ 1888—89 г. онъ участвовалъ въ моей поѣздкѣ по Гренландіи. Какъ только онъ услышалъ о моемъ планѣ полярной экспедиціи, то немедленно выразилъ желаніе принять въ ней участіе. Я зналъ, что не могу въ лучшія руки отдать свое судно. Свердрупъ женатъ и имѣетъ одного ребенка.
Этурдъ Скоттъ Гансенъ, первый лейтенантъ норвежскаго флота, взялъ на себя астрономическія, метеорологическія и магнетическія наблюденія. Онъ родился въ 1868 году въ Христіаніи. Кончивъ курсъ въ Морской школѣ въ Гортенѣ, онъ былъ произведенъ въ офицеры въ 1889 году и въ 1892 году сдѣланъ первымъ лейтенантомъ. Скоттъ Гансенъ сынъ окружнаго пастора Андреаса Гансена въ Христіаніи.
Cand. med. Генрихъ Греве Блессингъ, врачъ и ботаникъ экспедиціи, родился въ 1868 г. въ Драмменѣ, гдѣ его отецъ былъ духовнымъ лицомъ. Онъ былъ зачисленъ студентомъ въ 1885 году, въ февралѣ 1893 получилъ степень кандидата медицины.
Теодоръ Клаудіусь Якобсенъ, штурманъ «Fram», родился въ 1855 г. въ Тромзе, гдѣ его отецъ, капитанъ, занималъ позднѣе должность главнаго лоцмана. Пятнадцати лѣтъ отъ роду онъ пошелъ въ море и спустя четыре года сдалъ штурманскій экзаменъ. Два года онъ былъ рабочимъ въ Новой Зеландіи. Въ 1886—90 г. онъ отправился въ качествѣ шкипера Ледовитаго океана на яхтѣ изъ Тромзе. Онъ женатъ и имѣетъ одного ребенка.
Антонъ Амундзенъ, первый машинистъ «Fram», родился въ Гортенѣ въ 1853 г. Въ 1875 году онъ сдалъ техническій экзаменъ, въ 1877 году былъ машинистомъ, а въ 1892 году сдалъ экзаменъ на машиннаго мастера, 25 лѣтъ онъ прослужилъ во флотѣ, гдѣ получилъ мѣсто старшаго машиниста. Онъ женатъ и имѣетъ семь человѣкъ дѣтей.
Адольфъ Юэль, провіантмейстеръ и поваръ на суднѣ, родился въ 1860 г. въ округѣ Скате въ Крагеро. Его отецъ, Клаусъ Нильгенъ Юэль былъ поселяниномъ и кораблевладѣльцемъ. Адельфъ Юэль сдалъ штурманскій экзаменъ и съ 1879 года въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ былъ шкиперомъ. Онъ женатъ и имѣетъ четверыхъ дѣтей.
Ларсъ Петерсенъ, второй машинистъ «Fram», родился въ 1860 г. въ Борре, близъ Ландекроны въ Швеціи, но происходитъ отъ норвежскихъ родителей. Онъ ученый кузнецъ и машинный работникъ и въ качествѣ такового нѣсколько лѣтъ прослужилъ въ норвежскомъ флотѣ. Женатъ и имѣетъ четырехъ дѣтей.
Лейтенантъ резерва Фредрикъ Хіальмаръ Іолансенъ, родился въ 1867 г. въ Скьенѣ и въ 1886 году былъ студентомъ. Въ 1891 и въ 1892 г. онъ посѣщалъ военную школу и затѣмъ былъ резервнымъ офицеромъ. Онъ такъ сильно хотѣлъ участвовать въ нашей экспедиціи, что даже согласился отправиться въ качествѣ истопника, такъ какъ другого свободнаго мѣста не было. На суднѣ онъ большую часть времени былъ ассистентомъ при метеорологическихъ наблюденіяхъ.
Гарпунщикъ Недеръ Леонардъ Гендрисенъ, родился въ 1859 г. въ Вальефіордѣ, по близости Тромзе. Съ самаго дѣтства ходилъ въ море и въ теченіе 14 лѣтъ былъ гарпунщикомъ и шкиперомъ въ Ледовитомъ океанѣ. Въ 1888 году онъ потерпѣіъ крушеніе у Hoвой земли на яхтѣ «Enigheden» изъ Христіанзунда. Женатъ и имѣетъ четверыхъ дѣтей.
Бертардъ Нордалъ, родился въ Христіаніи въ 1862 году. Четырнадцати лѣтъ онъ поступилъ на морскую службу и достигъ должности констабля. Позднѣе занималъ всевозможныя должности и, между прочимъ, работалъ по проведенію электрическаго освѣщенія. На суднѣ онъ наблюдалъ за динамо-машиной и электрическимъ освѣщеніемъ, помогая, какъ истопникъ, и нѣкоторое время былъ помощникомъ при метеорологическихъ наблюденіяхъ. Онъ женатъ и отецъ пятерыхъ дѣтей.
Иваръ Отто Иріенсъ Могштадтъ, родился въ 1856 году, въ Адре, въ Нордноре. Въ 1877 году сдалъ экзаменъ на лѣсничаго. Съ 1882 года былъ старшимъ надзирателемъ въ пріютѣ душевнобольныхъ въ Гауштадѣ. На суднѣ онъ исполнялъ разныя обязанности отъ часового мастера до надсмотрщика за собаками включительно.
Бернтъ Бентуенъ, родился въ 1860 году и нѣсколько лѣтъ ходилъ въ море. Въ 1890 году сдалъ экзаменъ на штурмана и затѣмъ плавалъ въ качествѣ штурмана въ Ледовитомъ океанѣ. Онъ былъ взятъ нами въ Тромзе, какъ разъ въ самый моментъ отъѣзда. Дѣло сладилось скоро: въ половинѣ девятаго онъ явился ко мнѣ на судно, чтобы переговорить, а въ десять «Fram» уже вышелъ въ море.
Отъѣздъ.
Это было въ Ивановъ день 1893 г. Печально и сумрачно начинался день; надо было проститься, проститься безповоротно. Двери закрылись за мной. Одиноко прошелъ я въ послѣдній разъ черезъ садъ на набережную, гдѣ уже ждалъ меня маленькій паровой ботъ «Fram’а». За мною оставалось все, что мнѣ было дорого въ жизни. Что же было впереди? И сколько пройдетъ лѣтъ, прежде чѣмъ я снова увижу все это?
Чего бы я не далъ въ эту минуту, чтобы имѣть возможностъ вернуться! Наверху, въ окнѣ сидѣла Лифъ, моя дочурка, и хлопала въ ладошки. Счастливое дитя, не подозрѣвающее какъ удивительно сложна и измѣнчива жизнь!
Стрѣлой пронеслась маленькая лодка черезъ бухту Лизакеръ къ мѣсту отправленія въ путешествіе, въ которомъ ставилась на карту жизнь, если не больше.
Наконецъ, все готово. Наступилъ тотъ моментъ, который подготовлялся долгими годами напряженной работы. Онъ наступилъ, но вмѣстѣ съ нимъ явилось и сознаніе, что все необходимое имѣется на лицо и все такъ выполнено, что теперь можно сложить съ себя отвѣтственность и дать, наконецъ, отдыхъ своему мозгу.
Въ бухтѣ Пинервикенъ стоитъ Fram, нетерпѣливо выпуская пары и ожидая сигнала; гудя, проходитъ баркасъ мимо маяка и, приблизившись къ судну, пристаетъ къ нему.
Палуба полна людей, желающихъ сказать намъ послѣднее прости; всѣ они должны теперь покинуть судно. Fram подымаетъ якорь, и тяжело нагруженное судно медленно приходитъ въ движеніе и обходитъ бухту. На набережной толпа народа, махающая шляпами и платками, но безмолвно и тихо поворачиваетъ Fram свой бугшпритъ по направленію къ фіорду и смѣло идетъ впередъ мимо маяка, быстроходныхъ яхтъ и пароходовъ, на встрѣчу неизвѣстному. Тамъ, на морскомъ берегу мирно красуются виллы, утопая въ зелени, какъ всегда. «Ахъ, какъ хороши луга, никогда они не казались мнѣ красивѣе»[17]. Пройдетъ много времени, прежде чѣмъ мы снова появимся въ этихъ знакомыхъ водахъ.
Еще послѣдній привѣтъ родному дому, который стоитъ тамъ, на береговой косѣ. Передъ нами блестящій фіордъ, обрамленный сосновымъ и еловымъ лѣсомъ, привѣтливыми равнинами, за которыми виднѣются вершины, покрытыя лѣсомъ. Въ подзорную трубу я замѣтилъ бѣлую фигуру, чуть-чуть выдѣлявшуюся на скалѣ подъ елкой…
Это была самая тяжелая минута во всемъ моемъ путешествіи.
Впередъ, въ фіордъ! Пошелъ дождь, и мрачный колоритъ окуталъ весь дорогой ландшафтъ со всѣми воспоминаніями, связанными съ нимъ.
Только утромъ на слѣдующій день (25-го іюня) Fram медленно входилъ въ бухту Реквика, гдѣ находилась его колыбель — верфи Арчера въ Лаурвидѣ, и гдѣ не мало народилось золотыхъ грезъ о славной судьбѣ судна. Тутъ мы должны были принять на бортъ двѣ большія лодки и поднять ихъ на шлюпъ-балки, а также разный матеріалъ.
Но прошло гораздо больше сутокъ, прежде чѣмъ все было готово къ отъѣзду. 26-го, около трехъ часовъ, мы простились съ Реквикомъ, сдѣлали привалъ на рейдѣ Лаурвика, чтобы оттуда, мимо Фредриксверна, выйти въ открытое море. Арчеръ самъ правилъ рулемъ и велъ свое дѣтище Fram до тѣхъ поръ, пока не пришло время разстаться. Мы въ послѣдній разъ пожали другъ другу руки — словъ было сказано немного. Арчеръ, мои братья и мой другъ сѣли въ лодку, а Fram грузно двинулся дальше. Связь была порвана. Необыкновенно грустно было видѣть, на голубой поверхности моря, эту маленькую лодочку, въ которой находились послѣдніе, видѣнные нами, люди родины; на ней развѣвался бѣлый парусъ катера, а дальше виднѣлся Лаурвикъ. Мнѣ показалось даже, что на прекрасномъ старческомъ лицѣ Арчера блеснула слеза, когда онъ, выпрямившись во весь ростъ въ лодкѣ, крикнулъ «ура!», разставаясь съ нами. Это судно, вѣдь, изъ его сердца выросло! Онъ твердо вѣрилъ въ него, мнѣ это было извѣстно. Первые салютные выстрѣлы изъ пушекъ Fram раздались въ честь Арчера и, конечно, трудно было сдѣлать имъ болѣе достойное примѣненіе. Пустили полный паръ и въ тихій, ясный лѣтній день, подъ лучами вечерняго солнца, Fram поплылъ по голубому морю, чтобы въ высокихъ волнахъ морской зыби взять свою первую морскую ванну.
Плаваніе вдоль берега, мимо Христіанзунда, прошло при хорошей погодѣ. На слѣдующій вечеръ (27 іюня) Fram миновалъ уже Линдеснесъ. До поздней ночи бесѣдовали мы съ Сеоттъ Гансеномъ, который исполнялъ обязанности капитана на пути изъ Христіаніи въ Дронтгеймъ, гдѣ уже къ намъ долженъ былъ присоединиться Свердрупъ, проводившій свою семью въ Стенсьеръ. Часы шли за часами, какъ вдругъ качка усилилась, волна распахнула двери и хлынула внутрь. Мы поспѣшили на верхъ. Корабль сильно качало, точно балку на волнахъ, и онъ черпалъ бортами съ обѣихъ сторонъ. Мало по малу всѣ наши люди высыпали на палубу. Всего больше я боялся, что не выдержатъ тонкія шлюпбалки, на которыхъ висѣли большія лодки, и эти лодки снесетъ въ море, пожалуй, даже съ частью такелажа; когда 25 пустыхъ бочекъ изъ-подъ парафина, привязанныхъ на палубѣ, сорвало съ мѣста и стало кидать изъ стороны въ сторону, причемъ онѣ, мало по малу, наполнялись водой, зрѣлище было далеко неутѣшительное. Но еще хуже стало, когда подобное же путешествіе по палубѣ судна предприняли запасныя бревна, дрова, доски, грозившія снести подпорки, укрѣплявшія шлюпбалки. Это была трудная минута. Страдая морскою болѣзнью, я стоялъ на командорскомъ мостикѣ, раздираемый разными чувствами, то принося жертву морскимъ богамъ, то охваченный сильнѣйшимъ страхомъ за людей, старавшихся спасти отъ потопленія то, что можно было спасти. Временами я видѣлъ передъ собою только какой-то водоворотъ, въ которомъ волны, плавающія доски, руки и ноги людей и пустыя бочки — все смѣшивалось въ одну кучу. Тамъ зеленая волна свалила человѣка съ ногъ, и на него брызнулъ водяной потокъ; въ другомъ мѣстѣ люди прыгали черезъ вертящіяся въ водоворотѣ балки и бочки, чтобы избѣжать ушибовъ. Ни у кого, конечно, не было сухой нитки на тѣлѣ.
Юэлль спалъ въ «Грандъ отелѣ» — такъ мы называли одну изъ большихъ лодокъ. Проснувшись, онъ услышалъ, какъ море шумитъ подъ нимъ, точно водопадъ. Я встрѣтился съ нимъ у дверей каюты, куда онъ прибѣжалъ, крича: «Наверху все гибнетъ! Спасти хоть кое-какое тряпье!» Подъ мышкою у него былъ уже узелокъ, затѣмъ онъ бросился спасать свои сундукъ, плававшій въ соленой водѣ. Онъ потащилъ его на корму, а тѣмъ временемъ волны, одна за другою, окачивали его.
Одинъ разъ Fram почти погрузился носомъ въ воду, и волны ринулись на бакъ судна. Какой-то человѣкъ, уцѣпившись за якорный боканецъ, повисъ надъ бѣлою пѣной. Это былъ опять-таки Юэлль.
Намъ стоило много труда спасти свои вещи. Мы должны были побросать за бортъ всѣ наши прекрасные боченки изъ-подъ парафина, и одна великолѣпная балка за другой отправлялись по той же дорогѣ. Я стоялъ и смущенно смотрѣлъ, какъ онѣ уплывали. Остальная часть палубнаго груза была сложена въ полупалубѣ. Я боюсь, что акціи нашей экспедиціи стояли очень низко въ этотъ моментъ.
Но вдругъ, когда намъ было особенно скверно, мы увидѣли барку, выступившую передъ нами изъ тумана. Она такъ спокойно и увѣренно плыла подъ парусами, тихо качаясь на волнахъ, какъ будто ничего не случилось. Даже досадно было смотрѣть на нее. Я тутъ невольно вспомнилъ о летучемъ голландцѣ и разной другой чертовщинѣ.
Въ кухнѣ случилось большое несчастье. Могштадтъ вошелъ туда и увидѣлъ, что вся стѣна обрызгана какими-то темнокрасными пятнами. Онъ тотчасъ же поспѣшилъ къ Нордалю съ извѣстіемъ, что Юэлль, какъ онъ думалъ, застрѣлился, доведенный до отчаянія невыносимой жарой, на которую онъ сильно жаловался. Кровавая драма на «Fram!!!» Но при ближайшемъ изслѣдованіи оказалось, что «кровь» происходила изъ банки съ шоколадомъ, которую опрокинуло въ шкафу.
Мы не рѣшались приближаться къ берегу изъ-за тумана и должны были держать курсъ съ открытое море, пока къ утру не разсѣялся туманъ, и лоцманъ не увидалъ землю въ Форзундѣ и Гуммердусѣ. Мы повернули въ Листеръ Фіордъ, чтобы тамъ стать на якорь и привести все въ порядокъ, но такъ какъ погода измѣнилась, то мы отправились дальше, и съ вечеру подъ сильнымъ дождемъ и вѣтромъ вошли въ Экерзундъ, гдѣ стали на якорь въ Гофландсъ-бухтѣ, родинѣ нашего лоцмана[18].
На слѣдующій день шлюпбалки и все остальное было приведено въ порядокъ. Fram былъ черезъ-чуръ нагруженъ и потому не могъ хорошо держаться въ морѣ, но тутъ ужъ мы ничего измѣнить не могли. Все, что мы взяли съ собою, было намъ нужно, но когда мы хорошо прикрѣпили и спрятали весь нашъ палубный грузъ, то волны большого вреда намъ причинить уже не могли: мы знали, что судно и такелажъ ихъ выдержатъ.
Былъ поздній вечеръ въ послѣдній день іюня, когда мы у Кварвена сдѣлали поворотъ и ночью, при сумрачной погодѣ, остановились въ Бергенѣ. Утромъ на другой день (1 іюля) солнце освѣщало гавань своими лучами, когда я вышелъ на палубу. Это былъ истинный праздникъ солнца и горъ. Ульрикенъ Флоенъ и Лефстаккенъ блестѣли и искрились подъ его лучами. Удивительное мѣсто этотъ старинный ганзейскій городъ.
Вечеромъ я долженъ былъ прочесть лекцію, но явился получасомъ позднѣе. Когда я уже собирался уходить, мнѣ представили массу счетовъ, и я долженъ былъ заняться расплатою. Публикѣ пришлось ждать долго. Но хуже всего было то, что каютъ-кампанія переполнялась вѣчнолюбопытными туристами. Я могъ слышать изъ своей каюты, какъ мои двери осадило цѣлое общество англичанъ въ то время, какъ я одѣвался, заявившихъ, что они желаютъ «пожать руку доктору» (shake hands with the doctor). Одна англичанка вздумала даже посмотрѣть на меня черезъ отверстіе вентилятора, какъ я потомъ слышалъ отъ своего секретаря, видѣвшаго это. Но, должно быть, не совсѣмъ подходящее зрѣлище увидала юная красавица, потому что быстро отскочила отъ вентилятора.
Впрочемъ, во всѣхъ мѣстахъ, куда мы заходили, на насъ смотрѣли точно на дикихъ звѣрей въ звѣринцѣ. Безъ стѣсненія ходили кругомъ насъ и разсматривали насъ въ каютахъ, какъ медвѣдей и львовъ въ клѣткахъ, разсуждая объ насъ такъ громко, что мы все слышали, и критикуя портреты нашихъ близкихъ, висѣвшіе на стѣнахъ каютъ.
Одѣвшись, я осторожно пріотворилъ дверь и въ два прыжка былъ уже на палубѣ, проскочивъ мимо зѣвакъ, закричавшихъ другъ другу: «Вотъ онъ, вотъ онъ!» (There he is, there he is). И все общество ринулосъ за мной, но я въ одно мгновеніе былъ уже на пристани и сѣлъ въ экипажъ гораздо раньше, чѣмъ они выбрались на палубу.
Въ восемь часовъ вечера состоялось большое празднество. Много хорошихъ рѣчей, хорошее угощеніе и напитки, красивыя дали, музыка и танцы до самаго разсвѣта.
На другое утро (2 іюля) въ 11 часовъ — это было воскресенье — при солнечной погодѣ мы прошли черезъ фіордъ изъ Бергена на сѣверъ. Наши друзья провожали насъ. Былъ чудный лѣтній день. Сѣвернѣе, въ Герло-фіордъ, въ морѣ у шхеръ, друзья разстались съ нами. Замахали шапками и платками, и долго еще на сверкающей поверхности моря виднѣлась маленькая портовая лодка съ ея черною дымовою трубой. Вдали разстилалось море въ солнечномъ туманѣ, а по ту сторону лежала плоская страна, съ которой связаны воспоминанія о цѣлой жизни естествоиспытателя, много лѣтъ назадъ подъ дождемъ и солнцемъ производившаго тамъ свои изслѣдованія. Тамъ одинъ изъ величайшихъ естествоиспытателей Норвегіи, Михаилъ Сарсъ, вдали отъ шумнаго свѣта, сдѣлалъ свои великія открытія. Тамъ и я самъ сдѣлалъ свои первые пробные шаги по узкой тропинкѣ изслѣдованія природы.
Вечеръ былъ удивительно хорошъ, къ сѣверу виднѣлась багровая заря угасающаго дня, за нами — мѣсяцъ, огромный и круглый, надъ горами. Впереди поднимались изъ моря, точно сказочныя страны, Альденъ и Киннъ; какъ ни былъ я утомленъ, я всетаки не могъ рѣшиться улечься въ свою койку; мнѣ надо было насладиться всею этой красотой, дѣйствовавшей точно успокоительный бальзамъ на душу послѣ всѣхъ затрудненій и непріятностей, причиняемыхъ чужими людьми.
Такъ, большею частью при хорошей погодѣ, рѣже подъ дождемъ и туманомъ, прошли мы между зундами и островами, вдоль норвежскаго берега къ сѣверу. Какая чудная страна! Не знаю, есть ли гдѣ нибудь въ цѣломъ мірѣ подобный водный путь. Незабвенны утренніе часы, когда природа только что просыпается, и бѣлый серебристый туманъ еще лежитъ на горахъ, верхушки которыхъ высовываются изъ него, точно морскіе острова. Какъ хороши эти бѣлыя мерцающія снѣжныя горы при яркомъ солнечномъ свѣтѣ! А вечера съ ихъ солнечнымъ закатомъ, блѣдною луной, возвышающеюся надъ горами и островами, безмолвными и мечтательными. Тамъ и сямъ виднѣются хорошенькіе садики и домики, окруженные зелеными деревьями. Ахъ, какъ будитъ стремленіе къ жизни и теплу видъ этихъ мирныхъ жилищъ на островахъ! Какъ ни презрительно относятся иные къ красотамъ природы, а все-таки народу, хотя бы онъ и былъ бѣденъ, пріятно владѣть красивою страной. Никогда это не казалось мнѣ такъ ясно, какъ въ ту минуту, когда я долженъ былъ покинуть эту страну.
Временами съ берега раздавались крики: ура! иногда издавала ихъ кучка дѣтей, иногда взрослые. Но большею частью мы видѣли изумленныхъ крестьянъ, долго глазѣвшихъ на странное судно и раздумывавшихъ о загадочномъ путешествіи. На яхтахъ и гребныхъ судахъ женщины и мужчины, въ красныхъ рубахахъ, горѣвшихъ на солнцѣ, переставали грести и смотрѣли на насъ и изумлялись. Въ городахъ, мимо которыхъ мы проходили, насъ встрѣчали паровые суда, наполненныя людьми, съ музыкою, пѣніемъ и пушечными выстрѣлами. Большіе пароходы туристовъ такъ же, какъ и яхты, привѣтствовали насъ флагами и салютными выстрѣлами. Тяжело быть предметомъ подобныхъ чествованій, раньше чѣмъ что нибудь сдѣлано. Старинное изреченіе гласитъ:
«День хвали вечеромъ; жену — когда она стала прахомъ; мечъ — когда ты его испробовалъ; дѣвушку — послѣ того, какъ она вышла замужъ; ледъ — послѣ того, какъ онъ сдержалъ тебя; пиво — послѣ того, какъ ты его выпилъ»[19].
Всего трогательнѣе были интересъ и привѣтствія, расточаемыя намъ бѣдными рыбаками и крестьянами. Это обстоятельство часто изумляло меня; я чувствовалъ, что они напряженно слѣдятъ за нами.
Я помню однажды, къ сѣверу отъ Гельгеланда, я увидѣлъ какую то пожилую женщину, стоявшую на голой скалѣ и кивавшую годовой.
— Желалъ бы я знать, намъ ли она кланяется, — замѣтилъ я лоцману, стоявшему возлѣ меня.
— Да, конечно, — отвѣчалъ тотъ.
— Да, но какъ же она могла узнать что нибудь объ насъ?
— О, тутъ знаютъ Fram и ваше плаваніе въ каждой каморкѣ. Будьте увѣрены, что тутъ будутъ ждать вашего возвращенія, — сказалъ лоцманъ.
Мы, значитъ, беремъ на себя очень отвѣтственное дѣло, если за нами стоитъ, такимъ образомъ, весь народъ. Что если все это будетъ однимъ большимъ разочарованіемъ!
Вечеромъ я сидѣлъ на палубѣ и смотрѣлъ на беретъ. Одинокія хижины виднѣлись тамъ и сямъ, разсѣянныя на косахъ и островахъ. Тамъ проводитъ норвежскій народъ свою тяжелую жизнь въ борьбѣ со скалами, въ борьбѣ съ моремъ. Этотъ народъ посылаетъ насъ въ область великаго неизвѣстнаго, — этотъ самый народъ, который тамъ, въ рыбачьихъ лодкахъ. неподвижно стоитъ и смотритъ, какъ тяжелонагруженный Fram медленно направляется къ сѣверу. Нѣкоторые махаютъ намъ и кричатъ: ура! другіе же только успѣваютъ недоумѣвающе взглянуть на насъ. Тамъ, на самой оконечности берега, группа женщинъ кланяется намъ и кричитъ; нѣсколько лодокъ, съ дамами, въ лѣтнихъ туалетахъ, и болтающими мужчинами, встрѣчается намъ; всѣ машутъ намъ зонтиками и платками.
Да, это они посылаютъ насъ туда. Грустное чувство возникаетъ при мысли о будущемъ. Никто изъ этихъ людей не знаетъ хорошенько, на что онъ жертвуетъ свои деньги. Быть можетъ, они слышали что нибудь о томъ, что затѣвается достойное хвалы предпріятіе, но какова же цѣль его, какова польза? Не обманъ ли это? Но эти люди обращаютъ свои взоры на судно, и передъ ихъ духовными очами встаетъ, пожалуй, на минуту новый, необъятный міръ, и возникаетъ стремленіе къ чему то, что имъ чуждо.
А здѣсь, на суднѣ, находятся люди, оставившіе своихъ женъ и дѣтей. Какихъ только страданій не доставляетъ разлука! Какія лишенія и тоску скрываетъ отъ насъ будущее! И не ради хвалы идутъ на это люди. Развѣ тутъ только дѣло въ почестяхъ и славѣ? Нѣтъ, это проявленія той же жажды дѣятельности, того же стремленія проникнуть за извѣстныя границы, которое бродило въ этомъ народѣ во времена сагъ. Не смотря на всѣ наши матеріальныя заботы и нашу крестьянскую политику, стремленіе къ выгодѣ, пожалуй, у насъ не столь уже распространено.
Время было дорого, и я не пошелъ до Дронтгейма, какъ было рѣшено сначала, а только до Бенна, гдѣ къ намъ присоединился Свердрупъ. Тамъ же къ намъ присоединился профессоръ Бреггеръ, чтобы сопровождать насъ до Тромзё. Одновременно съ этимъ нашъ врачъ получилъ три громадныхъ ящика съ медикаментами — даръ аптекаря Брунна изъ Дронтгейма.
Затѣмъ мы направились къ сѣверу, вдоль прекрасной сѣверной страны. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ мы останавливались, чтобы взять на бортъ сушеную рыбу, служившую провіантомъ для нашихъ собакъ.
Мы проплыли мимо Торгхаттемъ, Семи сестеръ, Гестманде, Ловунденъ и Трененъ, дальше въ море, мимо Лофотеновъ и разныхъ другихъ красивыхъ мѣстъ. Одна красивѣе другой, возставали передъ нами дикія скалы великаны. Это былъ настоящій сказочный міръ — страна грезъ. Мы боялись слишкомъ скоро проѣхать мимо этой красоты и не успѣть вдоволь ею насладиться.
12-го іюля мы пріѣхали въ Тромзё, гдѣ должны были взять уголь и другіе припасы: лапландскія гаубы, камаши изъ оленьяго мѣха, фанскіе башмаки, сенну (Carex vesicaria), сушеное оленье мясо и т. п. Все это было припасено подъ надзоромъ адвоката Мака, неутомимаго друга экспедиціи.
Тромзё приготовилъ намъ холодный пріемъ: дулъ сильный сѣверо-западный штормъ съ дождемъ и снѣжною мятелью. Горы, поля и крыши — все было покрыто снѣгомъ на слѣдующій день. Это были самые непріятные іюльскіе дни, какіе когда либо мнѣ пришлось пережить. Обитатели Тромзё увѣряли, что они не запомнятъ такого іюля. Но, быть можетъ, эти слова вытекали изъ опасенія, какъ бы страна не стяжала дурной репутаціи, потому что въ такомъ городѣ, гдѣ устраиваютъ бѣга на лыжахъ въ Ивановъ день, надо быть ко всему готовымъ.
Въ Тромзё, на слѣдующій день, къ намъ присоединился новый членъ экспедиціи. Это былъ Бернтъ Бентсенъ, бравый молодецъ. Онъ долженъ былъ сначала прослѣдовать съ нами только до Югорскаго шара, но тѣмъ не менѣе принялъ участіе во всемъ путешествіи и, благодаря своему мужеству, веселому нраву и многочисленнымъ веселымъ выходкамъ, составилъ весьма пріятное прибавленіе къ вашему наличному персоналу.
Послѣ двухдневной остановки мы отправились дальше. Къ востоку отъ Нордкапа или Магеро мы испытали въ ночь на 16-е іюля такую сильную качку, и ваше судно такъ заливало водой, что мы укрылись въ Кьолле-фіордѣ, чтобы нѣсколько лучше распредѣлить грузъ на Fram.
Цѣлыхъ два дня возились мы съ приведеніемъ въ порядокъ своего судна, чтобы пуститься въ путь къ Новой землѣ. Я сначала предполагалъ въ Вардо взять новые запасы угля, но такъ какъ Fram и безъ того былъ слишкомъ тяжело нагруженъ, и притомъ въ Югорскомъ проливѣ насъ должна была встрѣтить яхта Urania съ грузомъ угля, то мы рѣшили довольствоваться тѣмъ, что у насъ было съ собою, расчитывая на дурную погоду въ Бѣломъ морѣ и въ Барентсовомъ морѣ.
Въ 10 часовъ вечера мы подняли якорь и на слѣдующій вечеръ были въ Вардо, гдѣ насъ ожидалъ великолѣпный пріемъ. Цѣлый оркестръ музыкантовъ на молѣ, фіордъ, наполненный лодками флаги и салютные выстрѣлы. Намъ сказали, что насъ ждутъ съ прошлаго вечера, и что даже изъ Вадсо пришли сюда люди, чтобы на насъ посмотрѣть. По этому случаю состоялось собраніе, на которомъ городскому музыкальному оркестру «Сѣверный полюсъ» былъ поднесенъ большой барабанъ. Передъ нашимъ прощаніемъ съ Норвегіей намъ устроили великолѣпный пиръ, на которомъ рѣчи и шампанское лились рѣкой.
Послѣдняя работа, которую намъ надо было сдѣлать на Fram'ѣ, заключалась въ очисткѣ судна отъ раковинъ и водяныхъ растеній, чтобы достигнуть возможно быстраго хода; эту работу сдѣлали водолазы, любезно предоставленные въ наше распоряженіе начальникомъ порта.
Но и наши собственныя тѣла нуждались въ послѣдней очисткѣ цивилизованнымъ способомъ, прежде чѣмъ мы начнемъ жизнь «дикарей». Мы отправились въ городскую баню, представлявшую маленькій блокгаузъ, комната для мытья низка и снабжена скамьями. Въ то время, какъ лежишь на этой скамьѣ, тебя обдаетъ горячій паръ, постоянно возобновляющійся посредствомъ поливанія водой раскаленныхъ камней въ печи, достойной ада. Въ это же время молодыя дѣвушки стегаютъ тѣло березовыми вѣниками, затѣмъ нѣжно разминаютъ его, моютъ и обсушиваютъ. Эта процедура столь же чистоплотна, сколько и пріятна. Не ввелъ-ли и Магометъ у себя въ раю подобное же учрежденіе?
Отъѣздъ изъ Норвегіи.
Страннымъ было мое настроеніе, когда я въ послѣднюю ночь писалъ письма и телеграммы. Мы простились съ нашимъ прекраснымъ лоцманомъ Іоганномъ Гогензеймомъ, который провожалъ насъ изъ Бергена сюда. Теперь на суднѣ оставались только тринадцать членовъ экспедиціи и мой секретарь Христоферзенъ, который не только провожалъ насъ до этого мѣста, но долженъ былъ ѣхать съ нами до Югорскаго пролива.
Все было тихо, тихо! Только перо скрипѣло по бумагѣ, когда я писалъ «прости» родинѣ и друзьямъ. Всѣ наши люди спали. Послѣдняя телеграмма была готова. Я отправилъ своего секретаря на берегъ съ телеграммами и письмами. Когда онъ вернулся, было уже три часа утра (21 іюля), и я разбудилъ Свердрупа и нѣкоторыхъ другихъ товарищей. Мы подняли якорь и вышли изъ Вадсо въ тихій утренній часъ.
Городъ еще спалъ, все было такъ смирно и такъ красиво кругомъ. Только на единственномъ паровомъ суднѣ въ гавани слышна была начинающаяся работа. Изъ люка гребного бота высунулась голова заспаннаго рыбака, смотрѣвшаго на насъ, когда мы проходили мимо мола; на таможенномъ катерѣ въ морѣ стоялъ человѣкъ и удилъ рыбу.
Именно, въ тогдашнемъ моемъ настроеніи и надо было разставаться съ Норвегіей. О, какъ благодѣтельно дѣйствовали этотъ міръ и тишина! Какое отдохновеніе для думъ! Вдали отъ оглушительнаго людского шума, отъ привѣтственныхъ криковъ и громкихъ пушечныхъ выстрѣловъ. Мачты въ гавани, крыши домовъ и трубы вырисовывались на холодномъ утреннемъ небѣ. Солнечный лучъ прорывался сквозь туманъ и привѣтливо освѣщалъ берегъ, обнаженный, суровый, потемнѣвшій отъ бурь и все-таки прекрасный въ этомъ утреннемъ туманѣ. Тамъ и сямъ виднѣлись домики и суда, дальше, за ними, вся Норвегія…
Въ-то время, какъ Fram медленно разсѣкалъ волны, направляясь къ нашей отдаленной цѣли, я стоялъ и смотрѣлъ, какъ исчезала земля на горизонтѣ. Какъ много произойдетъ событій, прежде чѣмъ мы снова на горизонтѣ увидимъ эту землю?
Скоро спустился туманъ и скрылъ все отъ моихъ глазъ. Мы двигались въ туманѣ, все въ туманѣ, непрерывно цѣлыхъ четыре дня. Но когда я утромъ 25-го іюля вышелъ на палубу, то меня встрѣтила ясная погода. Кругомъ снова все было голубое: безоблачное, голубое небо, освѣщенное солнцемъ, голубое море, слегка волнующееся вслѣдствіе небольшой зыби. Было такъ пріятно чувствовать себя человѣкомъ и наслаждаться спокойствіемъ моря.
Около полудня мы увидали Новую Землю, куда и направили свое судно. Сейчасъ же были принесены винтовки и патроны, и мы уже заранѣе радовались, что будемъ ѣсть жаркое изъ гуся и другую дичь. Но когда мы приблизились на очень небольшое разстояніе, то спустился густой волнистый туманъ съ юго-востока и все заволокъ. Опять все скрылось отъ нашихъ глазъ, и искать землю при такихъ условіяхъ было бы настоящимъ безуміемъ. Мы повернули къ востоку, въ Югорскій проливъ, но противный вѣтеръ заставилъ насъ лавировать подъ парами и парусами, такъ что мы цѣлыхъ два дня провели въ мірѣ тумана. Этотъ безконечно-тягучій туманъ Ледовитаго моря! Когда онъ спускаетъ свою завѣсу и скрываетъ отъ глазъ синеву небесъ и синеву моря и когда изо дня въ день видишь кругомъ только сѣрый мокрый туманъ, то надо употребить всѣ душевныя силы, чтобы противодѣйствовать этимъ давящимъ холоднымъ объятіямъ. Туманъ и только туманъ, куда бы мы ни обращали свои взоры! Туманъ садится на такелажъ и капаетъ съ него на палубу. Онъ ложится на наши платья и насквозь пронизываетъ ихъ сыростью. Онъ ложатся на душу и умъ, и все кажется сѣрымъ въ этомъ сѣромъ туманѣ.
27-го іюля, продолжая плыть въ туманѣ, мы вечеромъ неожиданно наткнулись на ледъ, къ счастью, лишь на небольшіе куски льда, черезъ которые не трудно было проложить дорогу. Ночью однако, мы натолкнулись на большой величины льдины, но также прошли черезъ нихъ. На слѣдующее утро меня разбудили вѣсти, что передъ нами находится толстый старый ледъ. Гм! Если уже теперь начнутся затрудненія со льдомъ, то это печально. Но это была лишь одна изъ неожиданностей, какихъ не мало въ Ледовитомъ морѣ.
Натянуть на себя платье и полѣзть на верхъ въ караульную бочку на мачтѣ было для меня дѣломъ одной минуты: ледъ былъ вездѣ, насколько это можно было разглядѣть сквозь туманъ, который сдѣлался нѣсколько прозрачнѣе. Ледъ не былъ тонокъ, но всетаки давалъ въ началѣ нѣкоторый проходъ, и намъ ничего другого не оставалось, какъ, согласно нашему девизу, идти впередъ (fram). Я долгое время находилъ открытый путь, но затѣмъ ледъ сталъ толще, и временами даже показывались большія ледяныя глыбы.
Плыть въ туманѣ въ толстомъ льду неблагоразумно. Не знаешь, куда править судно и легко можно запереть его во льдахъ. Мы должны были остановиться и ждать. Но туманъ и ледъ становились все гуще. Надежда то пробуждалась, то снова падала; большею частью, она была очень слаба. То, что мы въ этомъ фарватерѣ, гдѣ въ это время года обыкновенно бываетъ совершенно свободное ото льда море, наткнулись на такія массы льда, не предсказывало ничего хорошаго. Уже въ Тромзе и въ Вардо мы получили дурныя извѣстія. Бѣлое море открылось только недавно, разсказывали намъ, и одно парусное судно, попробовавшее было проникнуть въ Югорскій проливъ, должно было вернуться изъ-за льда.
Со страхомъ думали мы о Карскомъ морѣ; что-то насъ тамъ ожидаетъ? Для «Urania», нагруженной углемъ, этотъ ледъ также долженъ былъ служить препятствіемъ, миновать которое судно не могло, развѣ только если оно нашло фарватеръ далѣе къ югу, вдоль русскаго берега.
Какъ разъ въ то время, когда мы стали терять надежду и уже подумывали объ отступленіи, такъ какъ ледъ становился все толще и толще, пришелъ Свердрупъ съ радостною вѣстью, что туманъ проясняется и можно уже замѣтить впереди къ востоку открытое море по ту сторону льда. Въ теченіе нѣсколькихъ часовъ мы пробивались черезъ толстый ледъ и, наконецъ, снова были въ открытомъ морѣ.
Уже въ этомъ первомъ своемъ столкновеніи со льдомъ мы могли убѣдиться, какое превосходное полярное судно Fram. Видѣть его маневрирующимъ въ густомъ льду просто наслажденіе. Оно поворачивается и вертится, «точно клецка на тарелкѣ», и никакая расщелина между льдинами не можетъ быть слишкомъ изогнута для него, и никакая ледяная глыба не служитъ ему препятствіемъ.
Но за то трудно приходится рулевому. То и дѣло надо мѣнять направленіе. Онъ вертитъ штурвалъ; потъ льется съ него, а онъ все вертитъ. Колесо кружится точно колесо прялки. Fram скользитъ и извивается между льдинами, если только существуетъ какое нибудь отверстіе между ними, достаточно большое, чтобы судно могло пройти. Тамъ-же, гдѣ нѣтъ такого отверстія, и судно встрѣчаетъ ледъ, оно на полномъ ходу упирается своею носовою частью въ ледъ, толкаетъ его внизъ и раздвигаетъ льдины. И какое же крѣпкое судно Fram. Не слышно ни треска, ни звука, когда Fram полнымъ ходомъ пробивается черезъ ледъ, и онъ только чуть замѣтно вздрагиваетъ.
Въ субботу (29 іюля) мы все шли къ востоку, къ Югорскому проливу, такъ быстро, насколько это позволяли намъ пары и паруса. Открытое море лежало передъ нами; погода была хорошая, вѣтеръ также. Къ утру мы пришли къ южному берегу острова Долгаго или «Langöia», какъ его называютъ норвежскіе рыбаки, и оттуда уже должны были держать курсъ къ сѣверу. У сѣверной части острова мы снова повернули къ востоку. Тутъ изъ сторожевой бочки я, насколько могъ, разглядѣлъ нѣсколько острововъ, не отмѣченныхъ на картѣ.
Мы были почти увѣрены, что Urania не могла пройти черезъ ледъ. Но когда мы послѣ обѣда сидѣли въ каютъ-кампаніи и разговаривали объ этомъ, то съ палубы закричали, что показалась яхта. Это была большая радость, но она длилась недолго, такъ какъ уже черезъ минуту стало извѣстно, что судно имѣетъ на мачтѣ бочку, значитъ, это было китоловное судно, а не яхта. Завидѣвъ насъ, оно немедленно повернуло къ югу, быть можетъ, изъ страха, что наше судно — русскій военный крейсеръ или же что нибудь въ этомъ родѣ. Такъ какъ большого интереса судно это въ насъ не возбуждало, то мы и оставили его въ покоѣ.
Нѣсколько часовъ спустя, мы приблизились къ Югорскому проливу; ужъ мы высматривали, высматривали землю, но разглядѣть ничего не могли. Проходили часы, и мы все подвигались впередъ, но попрежнему никакой земли! Земля эта не могла быть высока, но все же мы удивлялись, что ее не было видно.
Но вотъ, впереди показалась, точно полоса тѣни на краю моря, — это земля, это островъ Вайгачъ! Скоро мы увидѣли ее яснѣе и съ другой стороны, а также увидали и материкъ на южной сторонѣ пролива; земля все больше и больше ростетъ на нашихъ глазахъ. Это низменная равнина, никакой возвышенности и никакого разнообразія, кромѣ устья пролива. Отъ этого мѣста земля виднѣется къ сѣверу и къ югу въ видѣ мягкой, ровной волнистой линіи. Это входъ въ своеобразныя, безконечныя азіятскія низменности, столь отличающіяся отъ всего того, что намъ до сихъ поръ приходилось видѣть.
Мы поплыли черезъ проливъ, ограниченныя съ обѣихъ сторонъ низкими утесистыми берегами. Вездѣ крутыя, изогнутыя и изломанныя скалы, но поверхность ихъ гладкая, шлифованная. Никто изъ странствующихъ по зеленымъ равнинамъ и тундрамъ не подозрѣваетъ о тѣхъ надломахъ и разрушеніяхъ, которыя скрываются подъ наружнымъ покровомъ въ слояхъ скалистой почвы: горы и скалы, возвышавшіяся нѣкогда, теперь сглажены и смыты.
Мы высматривали Хабарово. У сѣверной стороны пролива мы увидѣли на берегу, потерпѣвшее крушеніе судно; вѣроятно, это былъ норвежскій китоловъ. Обломки другого маленькаго судна лежали тутъ же. Въ южной сторонѣ виднѣлся флагштокъ съ краснымъ флагомъ. Тамъ и должно быть Хабарово. Наконецъ, показались за мысомъ зданія — амбары, и вскорѣ мы увидали передъ собою все поселеніе, состоящее изъ немногихъ домовъ и палатокъ.
На ближнемъ къ намъ маленькомъ выступѣ стояло большое красное зданіе съ бѣлыми дверьми, сильно напоминавшее намъ родину. Это и былъ норвежскій амбаръ, перевезенный сюда Сибиряковымъ изъ Финмаркена. Но тутъ было мелко, и надо было подвигаться очень осторожно, чтобы не сѣсть на мель. Лотъ бросали, не переставая; онъ показывалъ 10—8 метровъ глубины, — не многимъ больше того, что намъ было нужно. Затѣмъ пошло шесть-семь метровъ, что было уже очень мало. Мы снова должны были отплыть дальше въ море, пока не приблизились къ мѣстечку.
Теперь мы увидѣли лодку, медленно подплывавшую къ намъ. Въ ней находился человѣкъ средняго роста, съ открытымъ привѣтливымъ лицомъ, обрамленнымъ бородою ярко рыжаго цвѣта. Судя по наружности, онъ могъ быть норвежцемъ. Я вышелъ къ нему на встрѣчу и спросилъ его по-нѣмецки, не онъ ли Тронтгеймъ. Такъ и оказалось въ дѣйствительности.
За нимъ явились какія-то удивительныя фигуры въ толстыхъ мантіяхъ или шубахъ изъ оленьяго мѣха. На головѣ у нихъ были своеобразныя шапки въ родѣ башлыка изъ оленьяго мѣха, и изъ-подъ этихъ шапокъ выглядывали мужественныя бородатыя лица, какія могли быть у древнихъ норвежскихъ викинговъ. Да, ихъ появленіе невольно вызвало въ моемъ умѣ картины древнихъ временъ викинговъ. Это были, однако, русскіе купцы, доставляющіе туземцамъ водку за медвѣжьи, оленьи шкуры и другія драгоцѣнности; они были дѣйствительно статные, великолѣпные молодцы, но тѣхъ, кто разъ попалъ въ ихъ лапы, они держатъ въ такой зависимости, что имъ даже въ голову не приходитъ противиться приказаніямъ купцовъ. «Старая исторія, но она всегда нова».
Вскорѣ на наше судно явились и самоѣды съ добродушными чино-азіатскими лицами. Разумѣется, все это были только мужчины.
Первое, о чемъ я спросилъ Тронтгейма, было: каково состояніе льда? Онъ сказалъ мнѣ, что Югорскій проливъ давно свободенъ, и что онъ со дня на день поджидалъ насъ съ возрастающимъ опасеніемъ, что мы не явимся. Туземцы и русскіе уже начали надъ нимъ подсмѣиваться, что время проходитъ, а никакого судна Fram не видно. Но за то теперь Тронтгеймъ сіялъ.
Условія льда въ Карскомъ морѣ должны быть, по его мнѣнію, хороши, это говорятъ самоѣды, побывавшіе тамъ на ловлѣ дня два тому назадъ, по близости восточнаго выхода пролива. На этомъ еще нельзя было построить что-нибудь, но было довольно для возбужденія въ насъ досады, что мы не пришли раньше.
Затѣмъ чередъ дошелъ до Ураніи, но, конечно, ее никто здѣсь не видалъ. Только китоловное судно, которое мы встрѣтили утромъ, было здѣсь нѣсколько времени тому назадъ.
Что касается собакъ, то, какъ мы узнали, все находилось въ лучшемъ порядкѣ. Тронтгеймъ для большей вѣрности купилъ сорокъ собакъ, хотя я просилъ лишь о тридцати. Пять изъ нихъ погибли еще на пути отъ разныхъ несчастій. Одна изъ собакъ, кромѣ того, заболѣла за нѣсколько дней передъ этимъ и до сихъ поръ еще не выздоровѣла, но остальныя 34 были живы и здоровы, и можно было слышать на берегу, какъ онѣ лаютъ и воютъ.
Во время этого разговора мы приблизились къ Хабарову, насколько это возможно, и въ 7 часовъ вечера (29-го іюля) бросили якорь приблизительно на семи метрахъ глубины.
За ужиномъ Тронтгеймъ разсказывалъ намъ свои приключенія. На пути отъ Сосвы и Урала къ Печорѣ онъ узналъ, что въ Печорѣ открылась эпидемія собачьей чумы. Не рѣшаясь поэтому продолжать свой путь туда, какъ это было рѣшено раньше, онъ прямо отправился къ Югорскому проливу. Въ концѣ пути снѣгъ исчезъ и въ сопровожденіи оленьяго каравана, онъ двигался со своими собаками впередъ, по обнаженнымъ полямъ и камнямъ, не покидая все-таки саней. Самоѣды и туземцы сѣверной Сибири не знаютъ другого экипажа, кромѣ саней. Лѣтнія сани только нѣсколько выше зимнихъ, что дѣлается во избѣжаніе опасности завязнуть въ камняхъ или стволахъ деревьевъ. Само собою разумѣется, что лѣтній санный путь не очень-то гладокъ.
Послѣ ужина мы сошли на берегъ и возбудили величайшее любопытство русскихъ и самоѣдовъ. Первое, на что мы обратили вниманіе, были двѣ церкви: одна — старый почтенный деревянный сарай, удлиненной прямоугольной формы, другая — восьмиугольный павильонъ, напоминающій бесѣдки или дачки, какія мы видѣли на родинѣ. Одно зданіе служило представителемъ старой вѣры, другое — новой.
Мы должны были потомъ посѣтить скитъ, гдѣ жили или, вѣрнѣе, умерли шесть монаховъ. Монастырь находится какъ разъ противъ церкви и напоминаетъ обыкновенный низенькій русскій домъ. Въ настоящее время тамъ живетъ священникъ со своими помощниками, и у него то остановился Тронтгеймъ, по его приглашенію. Тронтгеймъ попросилъ насъ войти. Мы очутились въ теплыхъ, уютныхъ комнаткахъ, съ открытыми печами, напоминающими наши норвежскіе очаги.
Послѣ того мы отправились въ собачій лагерь, находившійся въ равнинѣ, на небольшомъ разстояніи отъ домовъ и палатокъ. Чѣмъ ближе мы подходили, тѣмъ оглушительнѣе становился лай и вой. Я еще издали былъ пораженъ видомъ норвежскаго флага, развѣвавшагося на флагштокѣ. У Тронтгейма на лицѣ появилось выраженіе горделивой радости, когда мы увидали этотъ флагъ, и онъ сказалъ намъ, что онъ предпринялъ свою экспедицію подъ тѣмъ же флагомъ, что и мы.
Собаки были крѣпко привязаны и производили раздирающій уши гамъ. Нѣкоторыя изъ нихъ были породистыя, съ длинною, ослѣпительно бѣлою шерстью, вертикально стоящими ушами и острымъ рыломъ. Другія были похожи на лисицъ съ болѣе короткою шерстью; однѣ были черныя, другія пятнистыя. Очевидно, тутъ были разныя породы, и нѣкоторыя своими длинными повислыми ушами указывали на значительную примѣсь европейской крови.
Подивившись, съ какою жадностью онѣ глотали сырую рыбу, причемъ не обошлось все-таки безъ драки, мы предприняли небольшую охотничью экскурсію внутрь страны къ одному близлежащему озеру; но тамъ нашли только одного поморника (lestris parasitica) съ дѣтенышами. Изъ этого озера была проведена канава, доставляющая прѣсную воду въ Хабарово. Тронтгеймъ объяснилъ намъ, что ее прокопали монахи, но это, впрочемъ, была ихъ единственная работа. къ тому же не особенно трудная, такъ какъ грунтъ въ этомъ мѣстѣ состоялъ изъ мягкой глины, и канава была узка и мелка, точно желобъ.
На холмѣ возвышался флагштокъ, который мы замѣтили при своемъ прибытіи. Онъ былъ поставленъ тутъ почтеннымъ Тронтгеймомъ, для нашего привѣтствія. Какъ я потомъ узналъ, на вымпелѣ была нѣмецкая надпись «Vorwärts» (впередъ). Тронтгейму сказали, что такъ называется наше судно, и поэтому онъ былъ очень разочарованъ, когда, явившись къ намъ, узналъ, что настоящее имя судна «Fram». Но я его утѣшилъ, объяснивъ, что смыслъ этого слова тотъ же, на какомъ бы языкѣ оно не произносилось, на нѣмецкомъ или норвежскомъ. Тронтгеймъ мнѣ потомъ разсказалъ, что онъ родомъ изъ Норвегіи. Отецъ его былъ капитаномъ судна изъ Дронтгейма, мать же его была эстляндка, жившая въ Ригѣ. Отецъ его ходилъ въ море и рано умеръ, такъ что Тронтгеймъ не успѣлъ выучиться по норвежски.
Разумѣется, мы прежде всего старались разузнать что-нибудь о состояніи льдовъ въ сѣверномъ ледовитомъ морѣ. Мы рѣшили отправиться въ путь какъ можно скорѣе, но должны были предпринять еще чистку котловъ и исправленіе трубъ и вентилей машины. На это понадобилось нѣсколько дней. Поэтому Свердрупъ, Педеръ Гендриксенъ и я отправились на слѣдующій день въ маленькой лодкѣ съ керосиновымъ двигателемъ къ восточной оконечноcти Югорскаго пролива, чтобы собственными глазами удостовѣриться въ состояніи льдовъ на востокѣ. Намъ предстояло пройти четыре мили. Съ востока небольшое количество льда направлялось въ проливъ, и такъ какъ дулъ сѣверный вѣтерокъ, то мы и повернули тотчасъ же къ сѣверу, чтобы достигнуть береговъ лежащаго къ сѣверу острова Вайгача, гдѣ мы могли надѣяться найти открытый фарватеръ. Я самъ взялъ на себя не очень благодарную задачу, одновременно быть и рулевымъ, и машинистомъ. Нашъ ботъ подвигался очень быстро, приблизительно шесть морскихъ миль въ часъ. Все казалось хорошо, но счастье рѣдко бываетъ продолжительно, въ особенности, если имѣешь дѣло съ керосиновою лодкой. Какой-то недостатокъ въ циркуляціонной помпѣ заставилъ машину остановиться, и мы могли пройти лишь очень небольшое разстояніе сразу, до сѣвернаго берега, гдѣ я послѣ двухчасовой работы привелъ все настолько въ порядокъ, что мы могли продолжать свой путь черезъ проливъ, среди пловучаго льда. Дѣло шло кое какъ съ пріостановками по временамъ вслѣдствіе разныхъ непредвидѣнныхъ случайностей, заставлявшихъ машину останавливаться. Временами мы много смѣялись, когда Педеръ, приводившій въ движеніе колесо машины, чтобы дать ей ходъ впередъ, получалъ такой сильный обратный ударъ, что у него едва не отрывало руки, и онъ летѣлъ вверхъ ногами. По временамъ намъ попадались стаи полярныхъ утокъ (Harelda glaeialis) и разныхъ другихъ птицъ, и одна или двѣ обыкновенно становились жертвою нашихъ винтовокъ.
До сихъ поръ мы держались вдоль острова Вайгача, но затѣмъ повернули къ южной сторонѣ пролива. Приблизительно по срединѣ послѣдняго я былъ пораженъ, вдругъ увидѣвъ дно моря: нашъ ботъ чуть-чуть не попалъ на мель, которая никому не была извѣстна. Воды было не болѣе одного метра и теченіе было очень быстро. Вообще тутъ вездѣ встрѣчаются мели и скалы, особенно въ южной части Югорскаго пролива, и поэтому надо соблюдать большую осторожность.
Мы пристали въ маленькой бухтѣ, вблизи восточной оконечности пролива и вытащили лодку на берегъ, а сами отправились, съ ружьями за плечами, внутрь страны къ холмамъ, которые мы раньше запримѣтили. Мы подвигались впередъ по такой-же плоской, слегка волнистой низменности, прорѣзанной низкими цѣпями холмовъ, какую встрѣчали вездѣ въ области Югорскаго пролива.
Надъ равниною простирался темно-зеленый коверъ изъ мха и травы, переплетенныя рѣдкой красоты цвѣтами. Во время долгой холодной сибирской зимы огромныя массы снѣга накопляются на поверхности тундръ. Солнце еще не успѣваетъ справиться съ ними, какъ уже сквозь рыхлый слой снѣга пробивается цѣлый міръ маленькихъ сѣверныхъ цвѣтовъ, стыдливо открывающихъ свои чашечки, краснѣющія подъ лучами лѣтняго солнца, которое заливаетъ своимъ свѣтомъ равнину. Большіе цвѣты камнелома, бѣловато-желтый полевой макъ (Papamer nudicaule) виднѣются цѣлыми сверкающими группами, тамъ и сямъ выглядываютъ голубыя незабудки и сѣдые цвѣты морошки. На нѣкоторыхъ болотистыхъ мѣстахъ растетъ болотная пушистая трава, образующая пуховый коверъ, на другихъ же высятся рощицы голубыхъ колокольчиковъ, тихо качающихся на своихъ тонкихъ стебелькахъ. Все это не видные цвѣточки, — нѣкоторыя возвышаются на нѣсколько дюймовъ, — но тѣмъ милѣе они, и въ такой обстановкѣ красота ихъ привлекаетъ еще больше. Здѣсь, гдѣ глазъ напрасно ищетъ на поверхности безконечной равнины чего нибудь, на чемъ бы онъ могъ отдохнуть, застѣнчиво выглядывающія чашечки цвѣтовъ улыбаются ему и приковываютъ его къ себѣ.
Въ этихъ равнинахъ, простирающихся безконечно далеко на востокъ, черезъ великія азіятскія тундры, кочуютъ номады со стадами своихъ оленей. Чудная, свободная жизнь! Гдѣ ему понравится, тамъ номадъ разбиваетъ свою палатку; олени располагаются кругомъ, захочетъ — онъ пойдетъ дальше. Я почти готовъ завидовать ему. Нѣтъ никакой у него цѣли, никакихъ мученій, онъ только живетъ! Я бы желалъ находиться на его мѣстѣ и вести такую же спокойную жизнь, на этой безконечной равнинѣ съ женою и ребенкомъ, свободный и довольный.
Пройдя нѣсколько дальше, мы замѣтили какую то бѣлую фигуру, сидѣвшую на пустынномъ каменномъ откосѣ маленькой холмистой цѣпи. Скоро мы увидали такія же фигуры и въ другихъ мѣстахъ. Онѣ имѣли видъ призраковъ, сидя неподвижно и спокойно. Въ подзорную трубу мы увидали, что это были бѣлыя совы. Мы поохотились на нихъ, но дробь оказалась для нихъ безвредною. Свердрупъ, однако, уложилъ пару выстрѣломъ изъ винтовки. Совы водятся здѣсь во множествѣ; я могъ насчитать по восьми-десяти штукъ заразъ. Они возсѣдали, спокойно воркуя, на кучахъ травы или камняхъ и очевидно подстерегали пеструшекъ, которыя, если судить по множеству ходовъ, вѣроятно, водились тутъ въ большомъ количествѣ. Однако мы не видѣли ни одной.
Съ вершины холмовъ на сѣверо-востокѣ мы могли видѣть Карское море. Въ подзорную трубу мы видѣли всюду ледъ на горизонтѣ, притомъ ледъ, казавшійся довольно толстымъ и густымъ, но между льдомъ и берегомъ виднѣлось открытое пространство воды въ видѣ широкой канавы, далеко къ юго-востоку, насколько хватало глазъ.
Больше мы ничего не могли узнать, но въ сущности и этого было достаточно. Все-таки мы могли разсчитывать, что проходъ возможенъ, поэтому довольные вернулись въ свою лодку. Мы развели огонь и сварили себѣ превосходный кофе. Какъ только котелокъ загудѣлъ на огнѣ и мы, растянувшись возлѣ, мирно закурили трубки, Свердрупъ тотчасъ-же почувствовалъ себя въ своей сферѣ: языкъ у него развязался, и одинъ анекдотъ слѣдовалъ за другимъ. Какъ бы ни была пустынна и печальна страна, но если на берегу можно было найти достаточно лѣса, чтобы развести хорошій огонь, и чѣмъ больше, тѣмъ лучше, то глаза Свердрупа также разгорались, и онъ чувствовалъ себя точно въ раю. Поэтому то ему и впослѣдствіи такъ нравился сибирскій беретъ: онъ находилъ его превосходнымъ мѣстомъ для зимовки.
На обратномъ пути мы полнымъ ходомъ прошли надъ подводною скалой, лодка раза два стукнулась объ нее и проскользнула, но какъ только лодка перевалила, винтъ ударился объ скалу, такъ что ахтеръ штевень высоко поднялся въ воздухѣ, и машина завертѣлась съ неистовою быстротой; все это длилось не болѣе секунды. Я явился слишкомъ поздно, чтобы остановить машину, и, къ несчастью, одно крыло винта разбилось, но мы съ однимъ крыломъ продолжали все-таки свое путешествіе; лодка шла не совсѣмъ гладко, но все-же мы подвигались впередъ.
Къ утру мы приблизились къ Fram и прошли мимо двухъ самоѣдовъ, вытащившихъ свою лодку на льдину и поджидавшихъ тюленей. Я бы желалъ знать, что они подумали, увидѣвъ, какъ мы проѣхали мимо въ маленькой лодкѣ, безъ пара, парусовъ или веселъ. Мы же сами взглянули на этихъ «бѣдныхъ дикарей» съ самодовольнымъ состраданіемъ европейцевъ и отправились дальше, не мѣняя своего удобнаго положенія.
Но высокомѣріе бываетъ наказано; не успѣли мы пройти небольшое разстояніе, какъ вдругъ — кррр! Ужасное зрѣлище! Мимо моихъ ушей пролетѣли куски разломанныхъ стальныхъ пружинъ. Вотъ такъ подарокъ! Лодку нельзя было двинуть ни впередъ, ни назадъ. Вслѣдствіе неравныхъ толчковъ однокрылаго винта, канатъ лота попалъ въ маховое колесо и въ одно мгновеніе завертѣло всю веревку такъ плотно, что надо было разобрать машину, чтобы снова все привести въ порядокъ. Мы были въ большомъ уныніи, когда намъ пришлось на веслахъ возвращаться къ своему гордому кораблю, давно уже привлекавшему насъ возможностью пообѣдать.
Наша добыча этого дня заключалась въ слѣдующемъ: сравнительно хорошія вѣсти изъ Карскаго моря, дичь, преимущественно дикія утки и гуси, тюлень и — испорченная лодка. Впрочемъ, Амундзенъ и я снова привели послѣднюю въ порядокъ. При этомъ я, съ сожалѣнію, на всегда потерялъ свою репутацію въ глазахъ русскихъ и самоѣдовъ этой области. Нѣкоторые изъ нихъ пріѣзжали на корабль и видѣли меня въ рубашкѣ, потѣющаго и работающаго изо всѣхъ силъ, съ выпачканными машиннымъ масломъ и разною другою грязью лицомъ и руками. Позднѣе они говорили Тронтгейму, что невозможно, чтобы я былъ важнымъ господиномъ, такъ какъ я тружусь на суднѣ, какъ простой работникъ, и выгляжу, какъ бродяга. Тронтгеймъ, къ несчастью, ничего не могъ привести въ мое оправданіе, такъ какъ вѣдь противъ очевидности трудно бороться.
Вечеромъ нѣкоторые изъ насъ отправились сдѣлать пробу собакамъ. Тронтгеймъ выбралъ десять собакъ и запрегъ ихъ въ самоѣдскія сани, Но едва мы были готовы и я успѣлъ сѣсть въ сани, какъ наша свора увидала какую то несчастную пришлую собаку, подошедшую слишкомъ близко, и тотчасъ же бросилась на нее, не взирая на сани, въ которыхъ находилась моя драгоцѣнная особа. Произошла адская сумятица. Всѣ десять собакъ бросились на одну, точно волки, стараясь растерзать ее. Кровь лилась потоками и провинившаяся отчаянно визжала, въ то время какъ прибѣжавшій опрометью Тронтгеймъ, колотилъ своею длинною палкой направо и налѣво; самоѣды и русскіе сбѣжались съ крикомъ со всѣхъ сторонъ. Я же сидѣлъ, какъ зритель, въ саняхъ, безсильный отъ ужаса. Не мало времени прошло, прежде чѣмъ я сообразилъ наконецъ, что и для меня тутъ было дѣло. Тогда съ дикимъ крикомъ я бросился на нѣкоторыхъ изъ главныхъ забіякъ, схвативъ ихъ за шиворотъ, и такимъ образомъ далъ возможность грѣшницѣ убраться. Наша упряжка совершенно запуталась во время битвы и понадобилось нѣкоторое время, прежде чѣмъ она была опять приведена въ порядокъ. Наконецъ, все было готово къ отъѣзду. Тронтгеймъ ударилъ кнутомъ и крикнулъ: пррр, пррр — и мы бѣшено помчались черезъ траву, глину и камни, пока, наконецъ, намъ не стала угрожать опасность попасть въ лагуну устья рѣки. Я уперся тогда ногами, чтобы задержать бѣгъ собакъ, но они меня поволокли за собою. Съ большимъ трудомъ удалось мнѣ и Тронтгейму, соединенными усиліями, остановить собакъ, какъ разъ у самой воды, хотя наши крики: «sass, sass» (стой, стой) раздавались по всему Хабарову. Наконецъ, удалось намъ дать другое направленіе собакамъ, и они такъ живо побѣжали, что мнѣ только и было заботы — усидѣть въ саняхъ. Это было удивительное катаніе, и мы прониклись уваженіемъ къ силѣ собакъ, увидѣвъ, съ какою легкостью они везли двухъ человѣкъ по этой, выражаясь умѣренно, скверной дорогѣ. Довольные, вернулись мы на судно, обогатившись еще однимъ опытомъ, т. е. что ѣзда на собакахъ, по крайней мѣрѣ въ началѣ, требуетъ порядочнаго терпѣнія.
Сибирская собачья упряжь удивительно примитивна; ничего кромѣ толстой веревки или ремня, обвязаннаго вокругъ спины и живота животнаго. Сверху веревка прикрѣпляется бичевкой къ ошейнику. Возжи укрѣпляются подъ животомъ и проходятъ между ногъ животнаго, причиняя ему подчасъ неудобства. Замѣтивъ, что всѣ собаки, за исключеніемъ четырехъ, кастрированы, я былъ непріятно изумленъ. Но Тронтгеймъ пояснилъ мнѣ, что въ Сибири кастрированныя собаки считаются лучшими[20]. Для меня это открытіе было непріятною неожиданностью, такъ какъ я разсчитывалъ на пріумноженіе собачьей семьи во время пути. Пришлось слѣдовательно возложить свои надежды только на четырехъ собакъ, да на суку «Квикъ»[21], которую я взялъ съ собою.
На слѣдующій день (1-го августа) въ Хабаровѣ былъ большой церковный праздникъ, день св. Ильи. Самоѣды явились сюда со всѣхъ сторонъ со своими оленями, чтобы отпраздновать этотъ день посѣщеніемъ церкви и пьянствомъ. Намъ нужны были люди, чтобы помочь намъ запастись свѣжей водой въ котелъ и для питья, но вслѣдствіе праздника нельзя было найти ни одного человѣка. Тронтгейму удалось однако въ концѣ концовъ, посуливъ очень большое вознагражденіе, набрать нѣсколько бѣдняковъ, которымъ нужны были деньги, чтобы напиться къ вечеру такъ, какъ того требуетъ подобный день.
Я съ утра былъ на берегу, частью для того, чтобы распорядиться запасомъ воды, частью же для того, чтобы набрать окаменѣлостей, которыми очень богата скалистая почва, особенно на одномъ изъ выступовъ подъ амбаромъ Сибирякова. Затѣмъ я отправился на холмъ къ западу у Тронтгеймовскаго флагштока я сталъ высматривать Уранію, но ничего не было видно, кромѣ непрерывной водяной линіи. Нагруженный своими находками, я вернулся въ Хабарово, гдѣ, разумѣется, воспользовался случаемъ посмотрѣть на празднество.
Женщины уже съ ранняго утра явились разряженными въ свои лучшіе наряды: яркіе цвѣта, юбки со множествомъ складокъ всевозможныхъ оттѣнковъ, косы, ниспадающія на спину и украшенныя широкими цвѣтными лентами. Къ входу въ церковь старый самоѣдъ и молодая статная дѣвушка подвели худого оленя, который предназначался для принесенія въ жертву церкви, т. е. старой церкви. И здѣсь, какъ я уже говорилъ, существуетъ религіозный расколъ и почти всѣ самоѣды этой области принадлежатъ къ старой вѣрѣ и ходятъ въ старую церковь. Впрочемъ, они посѣщаютъ изрѣдка и новую церковь, собственно для того, какъ я понялъ, чтобы не сердить священника и г. Сибирякова. Изъ того, что я узналъ отъ Тронтгейма, я вывелъ заключеніе, что главное различіе между обоими религіозными толками заключается лишь въ способѣ дѣлать знаменіе креста или что-то въ этомъ родѣ.
Сегодня былъ праздникъ въ обѣихъ церквахъ. Всѣ самоѣды сначала сдѣлали короткій визитъ въ новую церковь, а затѣмъ устремились въ старую. При этой церкви у нихъ не было священника, но на сегодняшній день они устроились, предложивъ священнику новой церкви два рубля, чтобы онъ отслужилъ имъ обѣдню въ старой церкви. Предложеніе это, послѣ тщательныхъ размышленій, было принято. Въ полномъ облаченіи священникъ переступилъ старинный порогъ. Но внутри былъ такой скверный воздухъ, что я не могъ выдержать долѣе двухъ минутъ, и ушелъ опять на судно.
Послѣ обѣда начался шумъ и крикъ и чѣмъ далѣе, тѣмъ сильнѣе. Ясно было, что теперь то и начинается настоящій праздникъ. Нѣкоторые изъ самоѣдовъ носились точно бѣшеные по равнинѣ со своими оленями. Они уже не могли сидѣть въ саняхъ, а лежали или же сани ихъ волокли за собою, и они только выли.
Нѣкоторые изъ моихъ товарищей были на берегу и принесли оттуда не очень утѣшительныя вѣсти. Мужчины и женщины, всѣ перепились и шатались по площади. Особенно одинъ молодой самоѣдъ оставилъ неизгладимое впечатлѣніе. Онъ усѣлся въ сани, ударилъ кнутомъ по оленямъ и помчался точно бѣшеный между палатками, не щадя привязанныхъ собакъ и всего, что ему попадалось по дорогѣ; затѣмъ онъ вывалился изъ саней и, повиснувъ на ремняхъ, дико рычалъ въ то время, какъ сани волокли его по песку и глинѣ.
Къ утру шумъ постепенно затихъ, и все населеніе заснуло сномъ пьяныхъ. На слѣдующій день нельзя было найти ни одного человѣка, который бы могъ помочь намъ грузить уголь; большинство спали цѣлый день послѣ ночного пира. Мы должны были ограничиться собственными силами, но даже къ вечеру мы не кончили своей работы, и ужъ меня стало разбирать нетерпѣніе. Дорогое время проходило. Отъ Ураніи я ужъ давно отказался. Притомъ вѣдь мы болѣе не нуждались въ углѣ; вѣтеръ былъ для насъ благопріятный уже нѣсколько дней. Это былъ южный вѣтеръ, который долженъ былъ гнать ледъ къ сѣверу въ Карское море. Свердрупъ былъ вполнѣ увѣренъ, что мы будемъ плыть въ свободномъ морѣ до самыхъ Новосибирскихъ острововъ, и полагалъ, что намъ нѣтъ нужды торопиться. Но слишкомъ полагаться на надежды нельзя, и мои ожиданія были не столь сангвиничны; я торопился уѣхать, какъ можно скорѣе.
Во время ужина мы торжественно передали Тронтгейму золотую медаль короля Оскара въ награду за ту заботливость, съ которою онъ выполнилъ свою не легкую задачу и за важную поддержку, какую онъ оказалъ этимъ экспедиціи. Его честное лицо просіяло при видѣ красивой медали на цвѣтной шелковой лентѣ.
На слѣдующій день (3-го августа) мы были, наконецъ, готовы къ отъѣзду и послѣ обѣда на судно были приведены съ большимъ шумомъ 34 собаки. Онѣ были привязаны на палубѣ и старались въ началѣ услаждать насъ своей музыкой больше, чѣмъ слѣдовало для нашего удовольствія.
Вечеромъ, наконецъ, наступилъ часъ прощанія. Пары были разведены и все было готово. Но поднялся такой густой туманъ, что даже земли не было видно. Настала минута, когда послѣдній провожавшій насъ другъ Христоферзенъ долженъ былъ разстаться съ нами. Мы снабдили его необходимыми жизненными припасами и немного пивомъ. Съ лихорадочною торопливостью кончали мы свои письма на родину, затѣмъ послѣднее пожатіе руки, онъ и Тронтгеймъ сѣли въ лодку и скоро исчезли въ туманѣ. Съ ними мы отправили домой свою послѣднюю почту и съ ихъ отъѣздомъ порвалась послѣдняя связь.
Мы были совсѣмъ одни въ морѣ тумана. Съ этой минуты міръ врядъ ли могъ получить объ насъ какое-нибудь извѣстіе, пока мы сами не принесемъ ему вѣсти о нашей удачѣ или неудачѣ. Сколько тревоги предстоитъ испытать нашимъ близкимъ за это время! Правда, была еще одна возможность послать письмо домой, — отъ устья Оленека, гдѣ мы, по уговору съ барономъ Толлемъ, должны были забрать еще собакъ, но я на это не разсчитывалъ. Лѣто проходило, и у меня было предчувствіе, что условія льдовъ далеко не столь благопріятны, какъ было желательно.
Переѣздъ черезъ Карское море.
Мы могли выйти въ море лишь довольно поздно ночью, съ 4-го на 5-ое Августа послѣ того, какъ Кристоферзенъ и Тронтгеймъ оставили насъ. Фарватеръ тутъ былъ довольно опасенъ и поэтому мы не могли рѣшиться пуститься въ путь раньше, во время густого тумана. Но когда прояснилось, то мы приготовили керосиновую лодку, на которой я хотѣлъ проѣхать впередъ, чтобы изслѣдовалъ фарватеръ.
Мы вышли въ полночь; Скоттъ Гансенъ стоялъ впереди съ ручнымъ лотомъ. Сначала мы взяли курсъ на сѣверо-западъ къ оконечности острова Вайгача, какъ совѣтуетъ Паландеръ, а затѣмъ далѣе черезъ проливъ вблизи острова. Туманъ часто былъ такъ густъ, что мы едва могли различать Fram, который шелъ тотчасъ же за нашей лодкой, а на Fram не различали нашей лодки. Но пока воды было довольно, а мы все-таки могли видѣть, что судно держитъ правильный курсъ, — мы продолжали подвигаться впередъ. Скоро туманъ нѣсколько прояснился, но глубина была не очень значительна: лотъ показывалъ только 9 и 10 метровъ, а затѣмъ восемь и наконецъ семь. Это было слишкомъ мало. Мы повернули и дали Fram сигналъ, чтобы онъ остановился. Послѣ того мы стали держаться подальше отъ берега и глубина оказалась больше, такъ что Fram снова могъ идти полнымъ ходомъ впередъ.
Отъ времени до времени машина нашей лодки принималась за свои прежнія продѣлки, и лодка останавливалась. Я хотѣлъ налить побольше масла, чтобы лодка снова пошла и въ то время, какъ я продѣлывалъ это, лодку приподняло на волнахъ, часть масла пролилась и загорѣлась. Пылающее масло разлилось по дну, гдѣ уже раньше было пролито довольно много масла, и въ одинъ моментъ вся кормовая палуба превратилась въ море огня. Мое платье, забрызганное масломъ, также начало горѣть. Я долженъ былъ бѣжать на носъ, и положеніе сдѣлалось критическимъ, когда загорѣлось также наполненное до краевъ ведро съ масломъ. Погасивъ свое платье, я опять побѣжалъ на корму и, схвативъ ведро, вылилъ горящее масло въ море, причемъ сильно обжегъ себѣ пальцы. Тотчасъ же по всей поверхности воды кругомъ распространилось яркое пламя. Тогда я схватилъ ковшъ и сталъ поливать водою лодку, сколько могъ. Скоро бѣда была устранена. На Fram все случившееся возбудило тревогу, и уже приготовлены были канаты и спасательные пояса, чтобы бросить намъ въ случаѣ нужды.
Скоро мы были за Югорскимъ проливомъ. Туманъ между тѣмъ исчезъ, и мы могли видѣть низкій берегъ, а тамъ далѣе море, а въ самой дали плавучій ледъ. Въ четыре часа утра (4-го Августа) мы прошли мимо Сокольяго острова въ столь страшное для насъ Карское море. Теперь наша судьба должна была рѣшиться.
Прежде чѣмъ разстаться съ родиной, я часто говорилъ, что если 7амъ удастся счастливо проѣхать Карское море и обойти мысъ Челюскина, то худшее будетъ пройдено. Надежды были недурныя. Къ востоку находилась открытый проходъ, идущій вдоль берега такъ далеко, насколько это можно было видѣть изъ сторожевой бочки.
Спустя полтора часа мы уже были у края льдовъ. Ледъ былъ такъ плотенъ, что нечего было и думать пробраться черезъ него. Къ сѣверо-западу онъ, повидимому, былъ не такъ густъ и небеса были голубого цвѣта[22]. Мы отправились поэтому въ юго-восточномъ направленіи вдоль берега черезъ измельченный ледъ, но затѣмъ стали держаться болѣе открытаго моря, такъ какъ голубое небо указывало, что къ востоку и сѣверо-востоку есть открытый фарватеръ. Къ тремъ часамъ дня ледъ, однако сдѣлался такъ густъ, что я счелъ за лучшее снова вернуться въ проходъ, идущій вдоль берега. Положимъ, мы могли бы попробовать проложить себѣ путь черезъ этотъ пловучій ледъ, но могли и засѣсть въ немъ, а подвергать себя такому риску было слишкомъ рано.
Достигнувъ на слѣдующее утро 15 Августа устья рѣки Кары, мы стали держать курсъ на полуостровъ Ялмалъ. Скоро мы увидали эту низменность, но послѣ обѣда снова попади въ туманъ и густой ледъ. Мы привязали тогда свое судно къ одному изъ большихъ торосовъ[23], который лежалъ у берега на землѣ. Вечеромъ мы сошли на берегъ. Было такъ мелко, что лодка засѣла на довольно большомъ разстояніи отъ берега и намъ пришлось идти въ бродъ. Берегъ былъ плоскій, гладкій и песчаный, совершенно покрываемый моремъ во время прилива. Отъ берега начинался крутой подъемъ, достигающій высоты 10—12 метровъ, а мѣстами даже 20-ти метровъ.
Мы немного осмотрѣлись кругомъ; вездѣ виднѣлась плоская обнаженная равнина. Весь пловучій лѣсъ, какой только тутъ находился, былъ зарытъ въ пескѣ и насквозь промокъ. Птицъ не было видно, кромѣ нѣсколькихъ бекасовъ. Мы подошли къ какой-то водѣ и въ туманѣ передо мною послышался голосъ кайры (Uria), но ни одного живого существа не было видно. Завѣса тумана скрывала все отъ глазъ, и мы не знали, куда повернуть.
Оленьихъ слѣдовъ было довольно, но это были слѣды ручныхъ оленей самоѣдовъ. Вотъ она, страна самоѣдовъ. Ахъ, какая пустынная и печальная!
Ботаникъ былъ единственный изъ насъ, оказавшійся съ добычей. Привѣтливо и весело выглядывали въ этой странѣ тумана цвѣты, разсѣянные тамъ и сямъ, точно посланники изъ другого, болѣе свѣтлаго міра. Мы прошли по равнинѣ далеко внутрь, но нашли только водныя пространства съ низкими перешейками и цѣпью холмовъ между ними. Вдали мы зачастую слышали крикъ кайръ, но не видали ни одной птицы. Всѣ эти озера имѣли замѣчательно круглую форму съ нависшими отвѣсными берегами, какъ будто они сами прокопали себѣ ложе въ песчаной равнинѣ.
Изъ веселъ лодки и брезента мы устроили родъ палатки. По счастью, намъ удалось найти немного сухого лѣса и скоро въ палаткѣ распространился запахъ горячаго живительнаго кофе. Подкрѣпивъ себя пищей и питьемъ и закуривъ трубки, мы были приведены въ изумленіе Іогансеномъ, который, несмотря на свою толщину, сталъ, въ своемъ длинномъ офицерскомъ пальто и охотничьихъ сапогахъ, наполовину наполненныхъ водой, выдѣлывать на сыромъ песчаномъ грунтѣ передъ палаткой замысловатые прыжки.
Въ половинѣ седьмого утромъ (7-го Августа) мы уже снова были на суднѣ. Туманъ разсѣялся, но ледъ, къ сѣверу, казался столь же густымъ, какъ и прежде.
Передъ обѣдомъ насъ посѣтили два статныхъ самоѣда, которыхъ мы приняли любезно и угостили обѣдомъ и табакомъ. Они дали намъ понять, что живуть въ палаткахъ дальше къ сѣверу. Мы ихъ одарили и они отправились домой. Это были послѣдніе люди, съ которыми мы видѣлись.
На слѣдующій день (8-го августа) ледъ былъ все еще очень густъ, и такъ какъ ничего нельзя было предпринять, то нѣкоторые изъ насъ отправились послѣ обѣда снова на берегъ, частью для того, чтобы ближе познакомиться съ этимъ мало извѣстнымъ берегомъ, частью же для того, чтобы, если возможно, отыскать лагерь самоѣдовъ и вымѣнять у нихъ мѣха и оленье мясо.
Это была оригинальная низменная равнина. Ничего, кромѣ песку, вездѣ песокъ; еще болѣе плоская, болѣе пустынная, чѣмъ у Югорскаго шара, съ еще болѣе широкимъ горизонтомъ. По всей равнинѣ разстилался зеленый коверъ изъ травы и мха, мѣстами покрытый пескомъ, который намело вѣтромъ. Но какъ мы ни заходили далеко отъ берега и какъ ни искали, все-таки не могли найти никакого лагеря самоѣдовъ; единственное, что мы увидали вдали, это трое людей, которые тотчасъ же скрылись, какъ только насъ запримѣтили.
Дичи было немного. Нѣсколько бѣлыхъ куропатокъ, чекушекъ и утокъ, и это было все. Наша главная добыча опять таки состояла изъ коллекціи растеній и геологическихъ и географическихъ наблюденій. Эти послѣднія указывали, что берега на этомъ мѣстѣ были поставлены на картѣ на полградуса долготы (36—38 м.) дальше къ западу.
На судно мы вернулись только на слѣдующее утро (9 Августа). Ледъ какъ будто сталъ рыхлѣе къ сѣверу. Въ 8 часовъ вечера мы наконецъ снова пустились въ путь на сѣверъ. Ледъ былъ легко проходимъ и черезъ три дня мы уже были въ открытомъ фарватерѣ.
Въ воскресенье (13 августа) мы направили свой путь въ открытое Карское море, у сѣверной оконечности полуострова Ялмата и мимо Бѣлаго острова. Нигдѣ не было видно льда. Въ теченіи слѣдующаго дня все время дулъ сильный восточный вѣтеръ. Мы лавировали подъ парусами, чтобы попасть на востокъ, но Fram при противномъ вѣтрѣ плохой ходокъ, такъ какъ онъ широкъ и не имѣетъ киля. Теченіе было слишкомъ сильно, шансы идти впередъ поэтому были не велики. Въ корабельномъ журналѣ все время стоитъ запись: противный вѣтеръ, противный вѣтеръ. Это больше, чѣмъ однообразно, но такъ какъ для плаванія по этому морю это все-таки представляетъ интересъ, то я и укажу на главнѣйшія особенности, преимущественно касающіяся условій льда:
"Понедѣльникъ (14 Августа). Мы лавировали при сильномъ противномъ вѣтрѣ подъ парусами. Во время ночной вахты (отъ 12 до 4 часовъ утра) видны были отдѣльныя льдины; позднѣе льда уже не было видно на всемъ горизонтѣ.
"Вторникъ (15 Августа). Во время ночной вахты вѣтеръ стихъ, паруса были сложены, и разведены пары. Около пяти часовъ утра мы пошли подъ парами къ востоку, черезъ свободное отъ льда море, но послѣ обѣда снова задулъ остъ-нордъ-оотъ и мы должны лавировать подъ парами и парусами. Къ вечеру и ночью можно было замѣтить отдѣльные куски льда.
"Среда (16 Августа). Такъ какъ, къ удивленію, Карское море оказывалось, повидимому, свободнымъ отъ льда, и волненіе шло съ сѣверо-востока, то мы и рѣшили насколько возможно держать курсъ къ сѣверу, хотя бы до самаго острова Уединенія. Но около половины четвертаго передъ нами показалась толстая льдина, такъ что мы должны были повернуть. Сильный вѣтеръ и морское теченіе. Мы продолжаемъ лавировать въ восточномъ направленіи вдоль края льдины.
"Вечеромъ мы чуть не потеряли своей керосинной лодки. Волны наполняли ее водой все время, въ двухъ мѣстахъ бортъ былъ разломанъ и толстые боканцы, на которыхъ она висѣла, согнулись, точно они были сдѣланы изъ мѣдной проволоки. Въ послѣдній моментъ удалось прикрѣпить лодку, въ то время, какъ насъ заливало волнами. Эту лодку точно преслѣдуетъ судьба.
"Четвергъ (17-е Августа). Мы по прежнему лавируемъ въ восточномъ направленіи подъ парами и парусами черезъ рыхлый ледъ у краевъ плотнаго льда. Все время штормъ и чуть мы высунемъ носъ изъ льда, какъ тотчасъ же попадаемъ въ сильное волненіе.
«Пятница (18-го Августа). Штормъ продолжается. Мы идемъ къ юго-востоку. Въ половинѣ пятаго утра Свердрупъ увидѣлъ землю къ югу отъ насъ. Онъ находился въ это время въ сторожевой бочкѣ, высматривая медвѣдей и моржей на льдинахъ».
Въ десять часовъ утра я пошелъ на верхъ, чтобы осмотрѣться. Мы были удалены едва на двадцать километровъ отъ плоской земли, которая видомъ напоминала Ялмалъ, была покрыта травой и представляла крутые песчаные откосы. Вблизи земли было, повидимому, болѣе мелко. Недалеко отъ насъ торосы. Лотъ показывалъ все меньше воды. Въ половинѣ двѣнадцатаго было только 16 метровъ, но уже около 12 оказалось снова 40 метровъ, и глубина затѣмъ опять стала увеличиваться.
Между землей и плотнымъ льдомъ, съ подвѣтренной стороны какъ будто находился проходъ, болѣе глубокій, гдѣ не такъ много льда лежало на днѣ. Трудно было представить себѣ, чтобъ тутъ была неизвѣстная земля. Тутъ проходили Норденшильдъ и Эдуардъ Іогансенъ, а также можетъ быть много русскихъ, и никто изъ нихъ ничего не замѣтилъ. Но наши наблюденія установили это внѣ сомнѣнія и мы тотчасъ же назвали эту землю островомъ Свердрупа, по имени того, кто ее открылъ.
Съ навѣтренной стороны виднѣлось все еще много льда и поэтому мы продолжали держать курсъ на юго-востокъ и по возможности по вѣтру. Погода была ясная и къ восьми часамъ вечера уже показалась твердая земля, островъ Диксона.
Наше намѣреніе было здѣсь пристать и оставить въ депо нашу почту. Капитанъ Виггинсъ обѣщалъ взять отсюда наши письма по дорогѣ въ Енисей. Между тѣмъ задулъ вѣтеръ въ противоположную сторону, и такъ какъ время было дорого и надо было пользоваться случаемъ, то мы отказались отъ этого намѣренія и отправились дальше вдоль берега.
Мѣстность здѣсь совсѣмъ иная, чѣмъ въ Ялмалѣ. Хотя она и невысока, но все-же это горная страна съ снѣговыми пространствами, мѣстами спускающимися къ самому берегу.
На слѣдующее утро (19 Августа) я увидѣлъ самый южный изъ Каменныхъ острововъ.
Мы направились туда, чтобы посмотрѣть нельзя ли тамъ найти какихъ нибудь животныхъ, но ничего не было видно. Островъ равномѣрно съ всѣхъ сторонъ подымается надъ моремъ, но берега у него покатые, большею частью скалистые, частью состоящіе изъ плотнаго камня, частью же изъ вывѣтрившихся каменныхъ породъ.
По виду это былъ слоистый камень, при чемъ слои шли очень наклонно. Островъ покрытъ отчасти круглыми камешками, мѣстами смѣшанными съ большими грудами камней, а вся сѣверная коса, повидимому, состоитъ изъ песка, круто спускающагося къ берегу. Болѣе всего бросаются въ глаза на этомъ островѣ его выпуклые берега. У оконечности острова находится особенно выступающая береговая полоса, представляющаяся въ видѣ крутого откоса на западной и сѣверной сторонѣ и, точно темная тесьма, пролегающая по всему острову по его длинѣ. Вблизи берега виднѣлись также нѣсколько выступающихъ береговыхъ линій. Всѣ онѣ напоминали своею формой и своими крутыми откосами первую, и повидимому были одинаковаго происхожденія, являясь результатомъ дѣятельности моря и главнымъ образомъ льда. Какъ верхняя, такъ и другія изъ наиболѣе выдающихся линій находятся на западной и сѣверной сторонѣ острова, наиболѣе подверженной дѣйствію открытаго моря.
Для того, кто изучаетъ исторію земли, эти слѣды прежняго морского уровня представляютъ огромный интересъ, такъ какъ они указываютъ или на поднятіе земли, или же на пониженіе уровня моря со времени ихъ образованія, измѣненій, которымъ подвергся весь сѣверный берегъ Сибири, такъ-же какъ и Скандинавскій берегъ послѣ великаго ледяного періода.
Къ сѣверу отъ этого острова мы, къ удивленію своему, не увидали ни одного изъ тѣхъ острововъ, которые, судя по картѣ Норденшильда, должны были лежать къ сѣверо-востоку отъ Каменнаго острова, за то я замѣтилъ два другихъ острова въ восточномъ направленіи. На слѣдующее утро мы также прошли мимо маленькаго острова, нѣсколько далѣе къ сѣверу.
Изъ птицъ мы встрѣтили въ этихъ областяхъ только нѣсколько стай дикихъ гусей, чаекъ (Stercorarius crepidatus и St. Buffonii), а также нѣсколько другой породы чаекъ и морокихъ ласточекъ.
Въ воокреоенье (20-го августа) погода была хороша на рѣдкость, голубое море, яркое солнце и слабый сѣверо-восточный вѣтеръ. Послѣ обѣда мы прошли мимо Кьельманскихъ острововъ, которые мы узнали на основаніи карты Норденшидьда; къ югу отъ нихъ мы однако нашли много неизвѣстныхъ острововъ. Всѣ они имѣли округленную форму и походили на островки, смытые глетчерами ледниковаго періода. Fram отправился къ сѣверной сторонѣ самаго большого острова, названнаго нами впослѣдствіи Оленьимъ островомъ, и сталъ на якорь; и пока котелъ наполняли водой, нѣкоторые изъ насъ отправились на охоту.
Мы еще не сошли съ судна, какъ уже рулевой увидалъ изъ сторожевой бочки оленей. Всѣ оживились, всѣмъ захотѣлось съѣхать на берегъ. Даже рулевого охватилъ охотничій пылъ, глаза у него были широко раскрыты, и руки дрожали словно у пьянаго.
Только садясь въ лодки мы начали высматривать, гдѣ находятся олени, которыхъ видѣлъ рулевой. Напрасно, — нигдѣ ни слѣда живого существа! Впрочемъ, у берега мы нашли наконецъ большое стадо дикихъ гусей и къ стыду нашему надо сознаться, что даже было высказано подозрѣніе, что нашъ рулевой видѣлъ именно этихъ гусей. Онъ отвергъ сначала съ негодованіемъ это предположеніе; мало-по-малу, однако, увѣренность его стала ослабѣвать. Но даже къ рулевому можно быть несправедливымъ, и первое, что я увидалъ, когда выскочилъ на берегъ, были старые оленьи слѣды.
Тотчасъ же увѣренность рулевого возросла; онъ побѣжалъ по слѣду и клялся, что видѣлъ оленей. Достигнувъ перваго холма, мы увидали нѣсколько животныхъ на равнинѣ, къ югу отъ насъ, но такъ какъ вѣтеръ дулъ съ сѣвера, то мы повернули назадъ вдоль берега, чтобы подойти къ нимъ съ южной стороны. Но нашъ рулевой не могъ сдержаться и съ лихорадочною горячностью устремился на оленей, которыхъ онъ видѣлъ на востокѣ, и конечно этого было вполнѣ достаточно, чтобы все стадо тотчасъ же исчезло. Онъ получилъ позволеніе остаться со Скоттъ Гансеномъ (который хотѣлъ сдѣлать магнитныя наблюденія), но долженъ былъ предварительно дать слово, что не тронется съ мѣста, пока не получитъ приказанія.
По дорогѣ къ берегу мы прошли мимо нѣсколькихъ стадъ гусей. Гуси вытягивали шеи, отходили нѣсколько въ сторону, и лишь когда мы совсѣмъ близко подходили къ нимъ, они улетали. Нѣсколько дальше увидѣли мы нѣсколькихъ оленей, которыхъ раньше не примѣтили. Мы бы легко могли захватить ихъ, но опасались очутиться подъ вѣтромъ по отношенію къ тѣмъ оленямъ, которые находились южнѣе. Наконецъ мы достигли ихъ, но они паслись на совершенно гладкой равнинѣ, такъ что подойти къ нимъ было не легко. Ни одного возвышенія, ни одного камня, чтобы спрятаться. Единственное, что намъ оставалось — это образовать длинную линію стрѣлковъ и по возможности подвигаться впередъ, чтобы окружить оленей. Между тѣмъ мы увидѣли къ сѣверу подальше еще одно стадо оленей, но, къ нашему удивленію, они внезапно бросились бѣжать оттуда въ восточномъ направленіи черезъ равнину. Ужъ не нашъ ли рулевой согналъ ихъ, не будучи въ состояніи дольше выдержать? Нѣсколько далѣе къ сѣверу была рытвина, которая доходила до оленей, пасшихся поближе къ намъ. Мы подумали, нельзя-ли съ этой стороны подойти къ нимъ на разстояніе выстрѣла, и я рѣшилъ сдѣлать попытку, въ то время какъ другіе должны были оставаться на своихъ мѣстахъ въ стрѣлковой линіи.
Море лежало передо мной, прекрасное и спокойное. На горизонтѣ солнце только что скрылось въ море. Небо зардѣлось, и я невольно пріостановился. И среди такого великолѣпія человѣкъ продолжаетъ свое разбойничье преслѣдованіе звѣрей!.. Тутъ я увидѣлъ къ сѣверу какое то движущееся темное пятно на холмѣ, гдѣ какъ разъ должны были находиться рулевой и Скоттъ Гансенъ. Пятно раздѣлилось на двѣ части, и одна направилась къ востоку, какъ разъ съ навѣтренной стороны отъ тѣхъ оленей, къ которымъ я собирался подойти. Медлить было дольше нельзя, такъ какъ олени могли почуять опасность и спастись бѣгствомъ. Надо правду сказать, что не очень то благія пожеланія сыпались на головы тѣхъ двухъ, которые оставались тамъ на холмѣ. Рытвина оказалась не такъ глубока, какъ я ожидалъ, но края были достаточно высоки, такъ что могли закрыть меня, когда я ползъ на четверенькахъ.
Между тѣмъ позади меня небо принимало все болѣе темно-красный цвѣтъ: становилось все труднѣе и труднѣе прицѣливаться, не говоря уже о томъ, что мнѣ только съ большими усиліями удавалось спасать дуло ружья и прицѣлъ отъ глины. Олени продолжали спокойно пастись. Когда они поднимали головы и оглядывались, то я долженъ былъ лежать совершенно неподвижно, чувствуя, какъ подъ моимъ тѣломъ сочится вода. Какъ только они снова принимались за мохъ, мое путешествіе по грязи возобновлялось. Скоро я сдѣлалъ непріятное открытіе, что олени удалялись отъ меня съ такою же скоростью, съ какою я подползалъ къ нимъ. А тутъ еще рулевой, подкрадывающійся съ сѣверной стороны, да темнота, становившаяся все гуще! Поистинѣ надежда была плохая! Надо было собрать всѣ силы.
Рытвина становилась все мельче и скоро уже не было никакого прикрытія, такъ что я долженъ былъ глубже втиснуться въ глину. Кривизна дна помогла мнѣ добраться до ближайшаго маленькаго холмика. Звѣри были отъ меня уже на такомъ отдаленіи, которое я считалъ возможнымъ для выстрѣла при дневномъ свѣтѣ. Я попробовалъ прицѣлиться, но съ трудомъ могъ разглядѣть прицѣлъ. Ахъ, какъ тяжелъ бываетъ подчасъ удѣлъ человѣка! Платье мое пропиталось мокрой глиной и я, какъ мнѣ казалось, послѣ чрезвычайнаго напряженія силъ, достигъ наконецъ цѣли, но увы, не могъ ею воспользоваться.
Олени спустились въ маленькое углубленіе и я, какъ только могъ скоро, поползъ впередъ. Разстояніе для выстрѣла, насколько я могъ судить въ темнотѣ, было прекрасное, но я попрежнему плохо видѣлъ прицѣлъ. Подойти ближе было невозможно; передо мною былъ обнаженный холмъ. Лежать здѣсь и ждать, пока не сдѣлается свѣтлѣе, было безполезно. Была уже полночь, рулевой же оставался съ сѣверной стороны отъ меня, а на вѣтеръ я полагаться не могъ. Я приподнялъ ружье вверхъ, чтобъ освѣтить прицѣлъ, и затѣмъ направилъ его на оленей: разъ, два, три, — хорошимъ выстрѣломъ это нельзя было назвать, но мнѣ казалось, что я все таки долженъ былъ попасть, и я выстрѣлилъ. Оба оленя отскочили, съ удивленіемъ осмотрѣлись кругомъ, пробѣжали нѣкоторое разстояніе къ югу и снова остановились. Въ этотъ самый моментъ къ нимъ присоединился еще третій олень, находившійся нѣсколько сѣвернѣе. Я выпустилъ всѣ выстрѣлы, которые у меня были въ запасѣ, но всѣхъ ихъ постигла одинаковая участь. Животныя отскакивали, при каждомъ выстрѣлѣ они отходили нѣсколько дальше и затѣмъ медленно направились къ югу. Спустя нѣсколько минутъ они опять остановились, чтобы хорошенько разсмотрѣть меня. Я изъ всѣхъ силъ бросился бѣжать къ западу, чтобы ихъ обойти. Тогда они поспѣшили отбѣжать дальше, какъ разъ къ тому мѣсту, гдѣ должны были находиться нѣкоторые изъ моихъ товарищей. Я ждалъ ежеминутно, что раздадутся выстрѣлы и упадетъ хоть одинъ изъ оленей, но они спокойно и безпрепятственно продолжали свой путь по равнинѣ. Наконецъ раздался выстрѣлъ съ юга. Сквозь дымъ я могъ разглядѣть, что разстояніе было слишкомъ велико. Съ досадою я перебросилъ ружье на плечо и поплелся дальше. Вотъ такъ награда за всѣ усилія!
По срединѣ были большіе камни и глинистый крупный песокъ, омоченный маленькимъ ручейкомъ. Олени паслись спокойно и только по временамъ поднимали головы, чтобы осмотрѣться. Но прикрытіе становилось все хуже, между тѣмъ съ сѣвера я слышалъ приближеніе рулевого. Скоро ему удастся и отсюда прогнать звѣрей. Я долженъ былъ торопиться, но прикрытіе становилось все менѣе и менѣе достаточнымъ, такъ что я даже на четверенькахъ не могъ подвигаться дальше. Ничего больше не оставалось, какъ лечь на животъ и ползти, какъ червь. Но вѣдь надо было лечь въ мягкую глину и ползти черезъ ручей? Что жъ дѣлать! Мясо имѣло для насъ на кораблѣ слишкомъ большую цѣну, и притомъ хищническіе инстинкты слишкомъ громко говорятъ въ человѣкѣ. Пусть рвется платье, я все таки ползъ дальше, такъ что брызги грязи высоко разлетались въ стороны. Но скоро прикрытію пришелъ конецъ; я тогда легъ пластомъ между камнями и точно машина пробивался впередъ черезъ грязь, хотя и не очень быстро и пріятно, но за то вѣрно.
Нигдѣ не было видно ни одного человѣка, только спустя нѣкоторое время я увидѣлъ Свердрупа: выстрѣлъ сдѣлалъ онъ. Вскорѣ затѣмъ показался и Блессингъ, остальные давно уже оставили свои посты.
Въ то время, какъ Блессингъ возвращался назадъ къ лодкѣ и къ своему ботаническому ящику, Свердрупъ я я отправились дальше, чтобы еще разъ попытать счастья. Нѣсколько южнѣе мы достигли долины, которая шла поперегъ острова. Тутъ мы замѣтили человѣка, стоявшаго на возвышенности. Недалеко отъ него находилось стадо изъ пяти или шести оленей, и такъ какъ мы естественно подумали, что онъ имѣетъ намѣреніе стрѣлять оленей, то и не пошли по этому направленію, чтобы не помѣшать ему. Вскорѣ послѣ того и онъ, и олени исчезли къ западу. Только позднѣе я узналъ, что онъ не видалъ никакихъ оленей. Такъ какъ было ясно, что животныя, находившіяся къ югу отъ насъ, должны были въ случаѣ испуга вернуться черезъ эту долину, и островъ здѣсь былъ такъ узокъ, что мы могли хорошо слѣдить за всѣмъ, то мы и порѣшили остаться на этомъ мѣстѣ и ждать. Мы усѣлись на большихъ камняхъ въ защищенномъ отъ вѣтра мѣстѣ. Какъ разъ передъ Свердрупомъ на берегу пріютилось большое стадо гусей въ устьѣ ручейка, внизу на берегу. Они непрерывно гоготали и соблазнъ выстрѣлить въ нихъ былъ великъ, но изъ за оленей мы рѣшили ихъ оставить въ покоѣ. Они копошились, громко крякая, въ глинистомъ днѣ ручейка, но вскорѣ улетѣли оттуда.
Ждать было тяжело. Сначала наше вниманіе было напряжено, — вѣдь звѣри скоро должны были явиться, — и взоры наши были упорно устремлены на спускъ по ту сторону долины. Но ничего не появлялось, и скоро наши глаза стали слипаться. Головы едва держались; за послѣдніе дни намъ мало пришлось спать. Но, встрепенувшись, мы снова высматривали оленей, которые могли каждую минуту появиться, и взоры наши опять бродили по долинѣ, пока глаза снова не смыкались, и головы опускались. Холодный вѣтеръ, проникая сквозь мокрое платье, заставлялъ меня дрожать отъ холода. Такъ прошло около двухъ часовъ. Но въ концѣ концовъ мнѣ это наскучило, и я выползъ изъ своего убѣжища и отправился къ Свердрупу, которому такой способъ охоты также не очень-то нравился.
Мы взобрались на противоположный спускъ въ долину и едва только добрались до вершины, какъ увидали на возвышенности какъ разъ передъ нами, рога шести великолѣпныхъ оленей. Они были не спокойны, нюхали воздухъ съ западной стороны, бѣгали взадъ и впередъ и снова нюхали воздухъ. Насъ они не могли примѣтить, такъ какъ вѣтеръ былъ съ другой стороны. Мы долго стояли и наблюдали ихъ маневры. Мы ждали, по какому направленію они побѣгутъ, но, повидимому, имъ было трудно сдѣлать выборъ. Наконецъ они бросились бѣжать къ востоку, и мы изъ всѣхъ силъ побѣжали въ юго-восточномъ направленіи, чтобы пересѣчь имъ дорогу раньше, чѣмъ они насъ почуять. Свердрупъ отбѣжалъ уже довольно далеко впередъ, и я видѣлъ, какъ онъ промчался черезъ равнину. Онъ долженъ скоро быть на мѣстѣ, чтобы застигнуть оленей. Я же остался стоять и приготовился отрѣзать имъ путь съ другой стороны, въ случаѣ если они вернуться и захотятъ броситься на сѣверъ. Это были шесть великолѣпныхъ животныхъ. Онѣ прямо побѣжали на Свердрупа, который лежалъ, свернувшись въ клубокъ, на холмѣ. Можно было каждую минуту ждать, что вотъ падетъ первый олень. Раздался выстрѣлъ; все стадо повернуло кругомъ и галопомъ прибѣжало назадъ. Теперь была моя очередь бѣжать что есть мочи. Началась бѣшеная погоня по мелкимъ камнямъ къ долинѣ, откуда мы пришли. Я останавливался только, чтобъ передохнутъ и убѣдиться, что олени бѣгутъ въ предположенномъ направленіи, и затѣмъ погоня начиналась снова.
Мы постепенно приближались другъ къ другу. Олени добѣжали какъ разъ до того мѣста, какъ я расчитывалъ, и теперь все дѣло было въ томъ, чтобы поспѣть во время. Я напрягалъ свои длинныя ноги до послѣдней степени и перепрыгивалъ съ камня на камень. Въ другое время я самъ былъ бы пораженъ этимъ. Случалось, что нога ступала невѣрно и, поскользнувшись, я летѣлъ на камни, вмѣстѣ съ ружьемъ. Но хищникъ проснулся, и каждый мускулъ дрожалъ у меня подъ вліяніемъ охотничьяго пыла. Мы достигли обрыва почти одновременно. Еще нѣсколько прыжковъ съ камня на камень, и, наконецъ, наступилъ моментъ, когда надо было стрѣлять, хотя разстояніе было велико. Когда разсѣялся дымъ, я увидѣлъ предводителя стада съ раздробленною заднею ногой. Такъ какъ предводитель остался на мѣстѣ, то все стадо вернулось и окружило бѣдное животное. Олени никакъ не могли понять, что случилось, бѣгали изъ стороны въ сторону, въ то время, какъ пули свистали вокругъ нихъ. Они то взбирались на верхъ, то опять возвращались въ долину, и въ это время еще одно животное свалилось. Я погнался-было за нимъ черезъ долину на другую сторону въ надеждѣ уложить еще одно животное, но отказался отъ этого намѣренія, чтобы сохранить тѣхъ, которыя уже были подстрѣлены. Внизу, въ долинѣ, находилась одна жертва, ожидающая своей участи. Олень смотрѣлъ на меня умоляющимъ взоромъ. Я подошелъ, чтобы выстрѣлить, но животное вдругъ вскочило и побѣжало съ такой быстротой, какой я никакъ не ожидалъ отъ оленя, имѣющаго только три ноги. Бѣдное животное попробовало-было искать спасенія на берегу; всѣ другіе пути были для него закрыты. Въ то время, какъ олень, хромая, пробирался черезъ маленькую лагуну, и у меня даже возникло опасеніе, что онъ можетъ броситься въ море, я наконецъ пустилъ въ него смертельный выстрѣлъ.
Другой олень также былъ недалеко, и скоро пуля положила конецъ его страданіямъ. Когда я направлялся къ нему, чтобы съ нимъ покончить, то ко мнѣ присоединились Гендриксенъ и Іогансенъ, которымъ только что удалось подстрѣлить медвѣдя.
Выпотрошивъ оленей, мы отправились назадъ къ лодкѣ и по дорогѣ встрѣтили Свердрупа. Между тѣмъ уже разсвѣло, и такъ какъ я находилъ, что мы тутъ слишкомъ много потратили времени, то меня разбирало нетерпѣніе скорѣе продолжать путь на сѣверъ.
Свердрупъ вмѣстѣ съ нѣкоторыми изъ насъ отправился на судно, чтобы приготовить его къ отходу; мы же поплыли къ югу, чтобы привезти убитыхъ оленей и медвѣдя. Поднялся сильный вѣтеръ съ сѣверо-востока, и такъ какъ трудно было плыть на веслахъ противъ вѣтра, то я просилъ Свердрупа, если допуститъ глубина, придти къ намъ навстрѣчу на Fram'ѣ. Тюленей и морскихъ бѣлугъ попадалось намъ много на берегу, но у насъ не было времени для охоты за ними.
Когда мы добрались уже приблизительно до того мѣста, гдѣ долженъ былъ лежать медвѣдь, то замѣтили на берегу какую-то большую бѣлую кучу, напоминавшую бѣлаго медвѣдя. Я подумалъ конечно, что это убитый медвѣдь, но Гендриксенъ увѣрялъ, что нѣтъ. Мы причалили. Медвѣдь лежалъ неподвижно на травѣ, и у меня даже возникло сомнѣніе, не было ли это животное раньше убито. Мы подошли на близкое разстояніе, но медвѣдь все не шевелился. Я украдкою взглянулъ на честное лицо Гендриксена, чтобы убѣдиться, что онъ не подшутилъ надо мною, но его взоры были все время устремлены на медвѣдя. Послышались одновременно два выстрѣла, и мнимоумершій медвѣдь, къ величайшему нашему изумленію, испуганно подскочилъ. Бѣдняга! Каково быть разбуженнымъ такъ грубо! Еще одинъ выстрѣлъ — и онъ уже лежалъ недвижимъ на спинѣ. Мы попробовали сначала стащить обоихъ медвѣдей, но они были слишкомъ тяжелы, и намъ и такъ было не мало труда содрать съ нихъ шкуру, раздѣлить ихъ на части и отдѣльные куски отнести въ лодку. Но какъ ни было непріятно бѣжать рысью по скользкой глинистой почвѣ, имѣя тяжеловѣсные медвѣжьи окорока за плечами, на берегу насъ ожидало еще нѣчто худшее.
Вода прибыла, но вмѣстѣ съ этимъ усилился и бурунъ. Лодка лежала на боку и была наполнена водой. Каждая волна перекатывалась черезъ нее. Всѣ наши пожитки, ружья, аммуниція лежали въ водѣ. Куски хлѣба, единственный провіантъ, взятый нами, плавали кругомъ, я пустая масленка валялась на днѣ. Вывести лодку изъ буруновъ и освободить ее отъ воды стоило большихъ усилій. По счастью, берегъ состоялъ изъ мягкаго песка, такъ что лодка не понесла никакого ущерба, но за то песокъ проникъ повсюду, даже въ мельчайшія отверстія ружейныхъ замковъ. Но самое прискорбное для насъ во всемъ этомъ было состояніе нашей провизіи, такъ какъ мы были голодны, какъ волки. Намъ пришлось поневолѣ, не смотря на все наше отвращеніе, ѣсть куски хлѣба въ такомъ видѣ, въ какомъ они находились, — пропитанные морскою водой и смѣшанные съ различными нечистыми примѣсями. Въ это время я потерялъ и свою книжку съ эскизами, гдѣ у меня много было геологическихъ рисунковъ, имѣвшихъ для меня большую цѣну.
Было довольно-таки трудно доставить нашу дичь на лодку при такомъ бурунѣ. Мы должны были держать нашу лодку вдали отъ берега и съ помощью веревки втащить на бортъ шкуры и мясо. Конечно, вмѣстѣ съ этимъ въ лодку попало и изрядное количество воды. Покончивъ съ этимъ дѣломъ, мы должны были грести изъ всѣхъ силъ вдоль берега, противъ вѣтра и волнъ.
Вѣтеръ еще усилился, и мы почти не двигались съ мѣста. Тюлени ныряли вокругъ насъ, морскія бѣлуги появлялись и исчезали, но мы едва удостоивали ихъ взглядомъ. Вдругъ Генриксенъ крикнулъ, что передъ нами медвѣдь. Я оглянулся; дѣйствительно медвѣдь стоялъ, бѣлый и красивый, на оконечности берега и скребъ песокъ. Но стрѣлять въ него у насъ не было времени. Мы гребли дальше, а медвѣдь медленно направлялся по берегу къ сѣверу. Наконецъ, послѣ большихъ усилій, мы достигли бухты, гдѣ оставили оленей. Медвѣдь былъ впереди насъ; онъ не видалъ нашей лодки, но уже почуялъ насъ а поэтому приблизился. Соблазнъ былъ великъ, и мои пальцы нѣсколько разъ невольно прижимались къ курку, но я не стрѣлялъ. Въ сущности, медвѣдь намъ не былъ нуженъ, такъ какъ намъ было довольно дѣла и съ имѣющейся у насъ добычей. Медвѣдь влѣзъ на камень, чтобы лучше видѣть, и обнюхивалъ воздухъ. Онъ стоялъ передъ нами, точно мишень; затѣмъ, послѣ минуты созерцанія, онъ повернулъ назадъ и помчался умѣренною рысью внутрь страны.
Бурунъ еще усилился. Тутъ было такъ мелко, что волны разбивались на значительномъ разстояніи отъ песчанаго берега. Мы плыли до тѣхъ поръ, пока наша лодка не стукнулась о дно, и насъ окатили волны.
Достигнуть земли мы могли только спрыгнувъ въ воду и отправившись въ бродъ. Еще труднѣе было, однако, доставить на лодку оленей. И какъ ни грустно намъ было, послѣ всѣхъ нашихъ усилій, отказаться отъ такого великолѣпнаго запаса мяса, я все-таки думалъ, что намъ ничего болѣе не остается, какъ вернуться на Fram.
Это была самая утомительная поѣздка на веслахъ, какую когда либо я совершалъ. Сначала дѣло шло недурно; теченіе было попутное и мы быстро удалялись отъ земли. Но вѣтеръ усилился, теченіе же стало слабѣе. Волна за волной перекатывались черезъ насъ. Наконецъ, послѣ невѣроятныхъ усилій, намъ осталось пройти лишь небольшое разстояніе. Я, насколько могъ, ободрялъ гребцовъ, говоря имъ, что послѣ нѣсколькихъ хорошихъ ударовъ веслами они получатъ горячій чай, и сулилъ имъ все хорошее впереди. Мы въ самомъ дѣлѣ всѣ были сильно утомлены, но старались подтянуться, не смотря на то, что промокли насквозь, такъ какъ волны поминутно окачивали насъ. Захватить съ собою непромокаемыя платья и шубы никому не пришо въ голову, въ виду хорошей погоды, бывшей наканунѣ.
Однако, не смотря на всѣ наши усилія и старанія, мы увидѣли, что не въ состояніи продвинуть лодку впередъ. Кромѣ вѣтра и волнъ, намъ приходилось имѣть дѣло съ сильнымъ противнымъ теченіемъ. Мы могли напрягать силы, сколько угодно; мы гребли такъ, что чуть пальцы не лопались у насъ, но все-таки единственное, чего мы добились — это стоянія на одномъ и томъ же мѣстѣ, а иначе насъ тащило назадъ. Я попробовалъ-было пріободрить своихъ товарищей, увѣряя ихъ, что мы все-таки подвигаемся впередъ, и надо только напрягать силы. Но все было тщетно.
Вѣтеръ свистѣлъ надъ нашими головами, морская пѣна обрызгивала насъ. Ужасно было досадно находиться такъ близко отъ цѣли — намъ казалось даже, что судно рукой подать, — и видѣть, что такимъ путемъ двигаться впередъ невозможно. Мы должны были попробовать снова приблизиться къ берегу тамъ, гдѣ теченіе было намъ благопріятно; тамъ мы могли хоть подвигаться немного впередъ. Мы напрягали свои усилія до тѣхъ поръ, пока не очутились приблизительно на высотѣ Fram; тогда мы снова попробовали достигнутъ судна. Но едва мы попали въ противное теченіе, какъ опять очутились въ прежнихъ условіяхъ. Маневръ былъ повторенъ, но съ такимъ же успѣхомъ. Съ судна спустили буекъ. Еслибъ мы могли доплыть до него, то были бы спасены. Но нѣтъ, и это не удалось! Нельзя сказать, чтобъ мы посылали благословенія на головы оставшихся на суднѣ. Почему это, чортъ ихъ возьми! они не могутъ намъ помочь, вѣдь они же видятъ, какъ мы выбиваемся изъ силъ? Или почему они не поднимутъ якоря, чтобы хоть немного приблизиться къ намъ? Вѣдь они же видятъ, что разстояніе не велико! Или, быть можетъ, тутъ мели?
Еще одна послѣдняя отчаянная попытка! Мы напрягли всѣ свои силы; каждый мускулъ у насъ былъ доведенъ до послѣдней степени напряженія. Теперь мы старались только добраться до буйка, но къ своему огорченію увидѣли, что его тащутъ назадъ. Мы гребли еще нѣкоторое разстояніе, чтобы стать параллельно судну и затѣмъ снова повернуть къ нему.
Буйка все-таки не выбрасывали, и ни одного человѣка не было видно на палубѣ. Мы кричали, какъ бѣшеные, чтобы намъ выбросили буекъ. Мы не въ состояніи были дольше держаться. Направиться снова къ землѣ было мало утѣшительно. Мы промокли и стремились попасть на Fram. Мы рычали, точно дикари, рычали, кричали, и, наконецъ, насъ услышали и выбросили буекъ. Мы гребли, напрягая послѣднія силы.
Оставалось пройти немного, и гребцы налегали на весла. Разстояніе уменьшалось. «Еще, еще немного, ребята, — и мы у цѣли!… Еще!… Сильнѣе налегайте!… Сейчасъ подойдемъ!… Еще одно усиліе!…» И вотъ мы у буйка! Радостное чувство облегченія охватило всѣхъ. «Гребите, а не то порвется канатъ, гребите, ребята!…» Гребли опять налегли на весла, и скоро мы были у своего судна.
Только выгружая на судно мясо и мѣха, мы поняли, какой мы совершили подвигъ. Теченіе устремлялось вдоль судна, точно быстрый потокъ, и, очевидно, мелководье воспрепятствовало Fram идти намъ навстрѣчу, какъ это было предположено. Наступилъ вечеръ.
Какъ пріятно было поѣсть горячаго и расправить усталые члены въ теплой сухой койкѣ!
Однако, и вознагражденіе за всѣ наши труды! Послѣ двухдневныхъ мученій и усилій намъ удалось, наконецъ, убить двухъ оленей, которыхъ мы не могли достать, и двухъ медвѣдей, которые намъ вовое не были нужны, да еще же слѣдуетъ забывать, что мы навсегда испортили свое платье. Двукратное мытье ничего не помогло, и во все время нашего путешествія платье висѣло и сохло на палубѣ.
Спали мы эту ночь также не важно, и въ моемъ дневникѣ записано:
"Послѣ тяжелой работы веслами, какую когда либо мнѣ приходилось совершать, я сначала хорошо заснулъ на мгновеніе, но затѣмъ, проснувшись, ворочался изъ стороны въ сторону на своей койкѣ, не будучи въ состояніи заснуть. Кофе, что-ли, выпитый мною послѣ обѣда, былъ тому причиной, или холодный чай, который я выпилъ, когда проснулся, такъ какъ меня мучила сильная жажда? Я закрывалъ глаза, пробовалъ заснуть, но тщетно! Въ воображеніи моемъ рисовались туманныя картины, вызванныя воспоминаніями, и когда туманъ этотъ прояснялся отъ времени до времени, то передо мною проносились солнечные ландшафты, веселые луга и поля, зеленыя, густыя деревья и лѣса и голубыя горы! Тихая музыка, когда казалась мнѣ колокольнымъ звономъ, въ ясное лѣтнее утро возвѣщающимъ о воскресномъ отдыхѣ. Мнѣ представлялось, что и иду вмѣстѣ съ отцомъ по равнинамъ Вестре Аверъ[24], по тропинкѣ между маленькими березками, посаженными моею матерью. Эта тропинка ведетъ къ церкви, стоящей тамъ на верху и выдѣляющейся въ голубомъ воздухѣ, въ которомъ разносится звонъ ея колоколовъ. Оттуда можно видѣть далеко; Несодденъ кажется такъ близко въ прозрачномъ воздухѣ, особенно въ осенніе дни. И мы отвѣшиваемъ безмолвный поклонъ людямъ, проѣзжающимъ мимо насъ по этой же дорогѣ. Всѣ имѣютъ веселый праздничный видъ. Тогда мнѣ не казалось все это такъ красиво, и я бы съ большимъ удовольствіемъ убѣжалъ въ лѣсъ, вооружившись лукомъ и стрѣлами на охоту за бѣлками. Но теперь, освѣщенная солнцемъ, эта роскошная картина представляется мнѣ особенно милой. И то же самое впечатлѣніе мира и счастья, которое и тогда, конечно, было у меня, но не проникало глубоко въ мою дѣтскую душу, охватывало меня теперь съ удвоенной силой, и я чувствовалъ, что вся природа сливается въ одномъ могущественномъ, захватывающемъ гимнѣ.
"Не потому ли эти картины возникаютъ въ моемъ воображеніи, что онѣ составляютъ такой контрастъ съ этою лишенною солнца, безплодною, туманною страной, гдѣ нѣтъ ни одного деревца, ни одного кустика, только камень и глина, — съ этимъ, незнающимъ покоя, существованіемъ, переполненнымъ трудностями и однимъ стремленіемъ: на сѣверъ, все на сѣверъ, не теряя времени! Ахъ, какъ хорошо было бы, еслибъ можно было располагать временемъ.
«Можно питаться воспоминаніями. Я теперь никогда не вижу во снѣ ледяное море, а всегда свою родину, иногда свое дѣтство, иногда вижу ее, — ея образъ, появляющійся въ сновидѣніяхъ, придаетъ имъ глубину… Нѣтъ, надо спать, спать! Я нуждался въ снѣ, мои глаза закрывались, но мысль продолжала работать, и сонъ бѣжалъ отъ меня. Сквозь туманъ я видѣлъ скалистую береговую косу и пристань, у которой стояла маленькая лодочка; низкій берегъ и сосны, и подъ деревьями она, въ свѣтломъ платьѣ. Большая соломенная шляпа защищаетъ ее отъ солнца; она заложила руки за спину и смотритъ вдаль на голубое искрящееся море и грустно улыбается. Потомъ, повернувъ назадъ, она идетъ вверхъ къ дому. Большая черная собака подымаетъ голову и, посмотрѣвъ на нее, слѣдуетъ за нею. Она ласково кладетъ свою руку на ея голову и, присѣвъ, разговариваетъ съ ней. Вотъ кто то выходитъ изъ дому съ прелестнымъ ребенкомъ на рукахъ. Она беретъ ребенка и подбрасываетъ на воздухѣ, ребенокъ радостно взвизгиваетъ… Тамъ жизнь, тамъ корень жизни — родина и семья!»
На слѣдующій день мы готовы были продолжать путь. Я попробовалъ двинуть «Fram» подъ парами впередъ противъ теченія и вѣтра, но теченіе устремлялось съ быстротою потока и мы должны были внимательно слѣдить за рулемъ. Малѣйшаго недосмотра будетъ достаточно, чтобы Fram началъ поворачивать въ сторону; мы знали, что тутъ вездѣ мели и скалы. Лотъ спускали безпрестанно. Нѣкоторое время дѣло шло сносно и мы медленно подвигались впередъ, но затѣмъ вдругъ судно повернуло въ сторону и перестало слушаться руля.
Лотъ показалъ мель. Тотчасъ раздалась команда: «Якорь долой!» и онъ полетѣлъ въ воду съ стремительною быстротою и шумомъ. Подъ кормою глубина была семь метровъ, а у носовой части — 17. Какъ разъ во время спустили мы якорь.
Намъ удалось повернуть Fram снова противъ вѣтра, и мы опять попробовали двинуться впередъ, но съ такимъ же результатомъ. Пришлось прекратить попытки.
Была еще возможность — пройти черезъ зундъ, но тамъ было очень мелко, и вездѣ можно было ожидать скалъ.
Мы могли бы отправиться впередъ на лодкѣ и измѣрять глубину. Но съ меня уже было довольно плаванія на веслахъ при такомъ теченіи. Слѣдовательно, надо было пока оставаться на мѣстѣ и запастись терпѣніемъ; терпѣніе — это такой грузъ, который долженъ находиться въ большомъ количествѣ во всякой полярной экспедиціи. Мы надѣялись все-таки на перемѣну, но теченіе все оставалось прежнимъ, и вѣтеръ не измѣнялся къ лучшему. Было отъ чего придти въ отчаяніе! Вѣдь мы изъ за этого несчастнаго теченія должны были оставаться на одномъ мѣстѣ, тогда какъ передъ нами было открытое море, которое, быть можетъ, доходило до мыса Челюскина, до того самаго мыса, который не выходитъ у меня изъ головы, вотъ уже три недѣли!
Когда на слѣдующее утро (23 августа) я вышелъ на верхъ, то кругомъ была зима. Бѣлый снѣгъ покрывалъ палубу и скоплялся на каждомъ малѣйшемъ выступѣ такелажа, защищенномъ отъ вѣтра. Земля вдали была также покрыта снѣгомъ и снѣжные хлопья носились въ воздухѣ. О снѣгъ! ты освѣжаешь душу и изгоняешь все мрачное и печальное изъ этой страны тягучаго тумана! Какимъ легкимъ, тонкимъ покровомъ, точно брошенный любящею рукой, ложится снѣгъ на камни, на землю и на траву! Но вѣтеръ и теченіе почти не измѣнились. Въ теченіе дня вѣтеръ еще усилился до степени шторма и съ яростью ударялъ въ такелажъ судна.
На слѣдующее утро (24 августа) я твердо рѣшилъ какимъ нибудь образомъ да пробраться впередъ. Когда я утромъ вышелъ на палубу, вѣтеръ нѣсколько поутихъ, и теченіе было не такъ сильно. Можно было попробовать идти на веслахъ, во всякомъ случаѣ можно было привязать лодку буксиромъ и, не переставая, бросать лотъ, между тѣмъ какъ Fram, только что поднявшій якорь, могъ тащиться впередъ. Но прежде, чѣмъ сдѣлать эту послѣднюю попытку, я хотѣлъ все-таки попробовать идти противъ вѣтра и теченія. Въ машину отданъ былъ приказъ приготовить какъ можно больше паровъ, чтобы Fram пустился въ путь съ наивозможною быстротой. Наше удивленіе было не мало, когда мы увидали, что дѣло идетъ, и даже хорошо. Скоро мы вышли изъ зунда или «клещей» какъ мы назвали это мѣсто, и подъ всѣми парами двинулись впередъ. Какъ обыкновенно, дулъ противный вѣтеръ, и погода была сомнительная. Въ этихъ областяхъ солнечные дня всегда раздѣляются большими промежутками времени.
Въ теченіе слѣдующаго дня мы все время шли на сѣверъ, крейсируя между краемъ льдовъ и землей. Открытый фарватеръ сначала былъ широкъ, но дальше къ сѣверу онъ становился уже, такъ что мы временами могли видѣть берегъ, когда шли у края льдовъ.
Въ это время мы прошли мимо многихъ неизвѣстныхъ острововъ и группъ. Тутъ было бы чѣмъ заняться тому, кто могъ располагать временемъ для составленія карты этихъ береговъ. У насъ цѣль была другая, и мы ограничились лишь тѣмъ, что сдѣлали нѣсколько случайныхъ измѣреній, вродѣ тѣхъ, которые до насъ были сдѣланы Норденшильдомъ.
25-го Августа я отмѣтилъ въ моемъ дневникѣ, что показались семь острововъ (названныхъ впослѣдствіи островами Скоттъ-Гансена). Они были выше видѣнныхъ нами раньше и состояли изъ крутыхъ обрывистыхъ скалъ. Тамъ были также маленькіе глетчеры или «фирны», и форма скалъ показывала явные слѣды дѣйствія льда и снѣга; особенно это было замѣтно на самомъ большомъ изъ острововъ, на которомъ находились даже маленькія долины, частью наполненныя снѣгомъ.
26-го Августа записано слѣдующее: "Тутъ такъ много неизвѣстныхъ острововъ, что голова идетъ кругомъ при одной попыткѣ оріентироваться между ними. Утромъ мы прошли мимо скалистаго острова, и между скалъ я увидѣлъ еще два другихъ, которые я и назвалъ именемъ знаменитаго англійскаго адмирала и президента "Королевскаго Географическаго Общества, Клементса Мэркгема. Затѣмъ далѣе къ сѣверу — земля или острова, названные островами Рингнеса, въ честь члена комитета экспедиціи, и еще иного другихъ, виднѣвшихся къ сѣверо-востоку. Мы должны были около 5-ти часовъ пополудни обойти вокругъ двухъ большихъ острововъ, такъ какъ между ними мы не рѣшались пройти, потому что опасались мели. Острова были закруглены, какъ и прежніе, но довольно высоки. Я назвалъ ихъ по имени заслуженнаго норвежскаго метеоролога профессора д-ра Мона. «Мы шли опять въ восточномъ направленіи и передъ нами были четыре большихъ и два маленькихъ острова. Вблизи мы замѣтили рядъ плоскихъ острововъ съ крутыми берегами; острова генерала Тилло, названные въ честь русскаго географа. Фарватеръ былъ нѣсколько сомнительный. Вечеромъ мы случайно открыли, что у самаго бакборта судна выступали изъ воды большіе камни между нѣсколькими льдинами, а у штирборта (правый бортъ судна) была мель, покрытая льдинами. Мы бросили лотъ, но глубина оказалась болѣе 40 метровъ».
Я полагаю, что этого достаточно, чтобы дать понятіе какого рода этотъ берегъ. Тутъ есть скалистые оотрова, которые, правда, нельзя сравнить съ норвежскими шхерами, но которые могутъ лишь подтвердить мысль о томъ, что и въ этой области земного шара существовалъ нѣкогда ледниковый періодъ.
Берегъ мы, къ сожалѣнію, не могли видѣть такъ близко, чтобы составить себѣ правильное понятіе о его формѣ и природѣ. Хмурая погода и множество острововъ мѣшали намъ приблизиться къ землѣ и хорошенько разсмотрѣть ее. Но и то малое, что я видѣлъ, дало мнѣ увѣренность, что форма береговой линіи въ значительной степени отличается отъ той, которая обозначена на нашихъ картахъ; она гораздо болѣе извилиста, чѣмъ это показано на картѣ. Много разъ мнѣ казалось, что я могу отличить даже устья глубокихъ фіордовъ и что передъ нами типичная страна фіордовъ, хотя скалы не столь высоки и имѣютъ округленную форму. Это предположеніе еще болѣе подтвердилось, когда мы подвинулись дальше къ сѣверу.
Въ записи 27 августа говорится: "Мы прошли подъ парами мимо многихъ маленькихъ острововъ и островковъ. Утромъ густой туманъ. Въ 12 часовъ какъ разъ передъ нами очутился маленькій островъ, и потому мы взяли курсъ на сѣверъ. Мы скоро дошли до льда и въ 3 часа пополудни пошли вдоль края льдовъ въ сѣверо-восточномъ направленіи. Когда туманъ нѣсколько разсѣялся, мы увидали землю и къ 7 часамъ вечера находились отъ нея на разстояніи одной морской мили. Это была опять такая же смытая, закругленная земля, покрытая глиной и большими и маленькими камнями, разсѣянными по всей равнинѣ, поросшей мохомъ и травой. Мы видѣли передъ собою удлиненные выступы берега; далѣе лежали острова, между ними проливы и фіорды, но все было покрыто льдомъ, а туманъ не дозволялъ видѣть больше. Всюду господствовала необыкновенная тишина, приличествующая ледяному морю и этому чисто-арктическому облачному освѣщенію, сѣровато-бѣлому, вслѣдствіе отраженія льда высоко въ воздухѣ, въ облачныхъ массахъ, представляющаго такой удивительный контрастъ съ темною землей. Мы не были увѣрены какая это земля, находимся ли мы у Таймырскаго пролива или у мыса Паландеръ, но все же мы рѣшили держать курсъ на сѣверъ, чтобы избѣжать острова Альмквистъ, обозначеннаго Норденшильдомъ къ сѣверу отъ острова Таймыра. Придерживаясь въ теченіи цѣлой вахты (4-хъ часовъ) курса въ сѣверномъ или сѣверо-восточномъ направленіи, мы могли спокойно принять опять восточное направленіе. Однако, мы все-таки ошиблись въ разсчетѣ. Въ полночь мы повернули къ сѣверо-востоку, но около 4-хъ часовъ утра (28 августа) передъ нами вдругъ выступила изъ тумана земля, удаленная отъ насъ всего лишь на полъ морской мили. Свердрупъ, находившійся на палубѣ, полагалъ, что это самая высокая земля, какую только мы видѣли на своемъ пути, съ тѣхъ поръ, какъ оставили Норвегію. Такъ какъ онъ принималъ эту землю за материкъ, то и хотѣлъ ее обойти, но изъ-за льда долженъ былъ свернуть. Мы пошли на западо-юго-западъ и только къ девяти часамъ обогнули западную оконечность предполагаемаго материка, который оказался большимъ островомъ. Мы могли теперь продолжать свое плаваніе къ сѣверу. Вездѣ въ восточномъ направленіи мы встрѣчали много острововъ или полуострововъ, на очень близкомъ разстояніи отъ насъ, между которыми находился твердый ледъ.
Мы слѣдовали вдоль края льдовъ и все утро потратили на то, чтобы плыть противъ сильнаго теченія на сѣверъ. Невѣрность всѣхъ извѣстныхъ картъ выступала все рѣзче и приводила меня въ немалое замѣшательство. Мы находились уже давно далеко сѣвернѣе самаго сѣвернаго изъ острововъ Норденшильда[25].
Въ моей записи въ этотъ день также обнаруживаются большія сомнѣнія: "Всѣ эти острова или материкъ простираются далеко къ сѣверу. Если это все острова, то они довольно велики. По временамъ мнѣ кажется, что это материкъ, изрѣзанный фіордами и мысами, но погода очень пасмурная, такъ что невозможно хорошо раз смотрѣть… Островъ-ли это Таймыръ, вдоль котораго мы теперь проѣзжаемъ, стоящій на русскихъ картахъ, и отдѣляющійся, можетъ быть, отъ материка широкимъ проливомъ, показаннымъ Лаптевымъ, тогда какъ подъ Норденшильдовымъ островомъ Таймыромъ слѣдуетъ разумѣть мысъ, также описанный Лаптевымъ? Если это такъ, то дѣло ясно. Норденшильдъ принялъ, по всей вѣроятности, найденный имъ проливъ за проливъ Таймыра, между тѣмъ какъ на самомъ дѣлѣ это былъ новый проливъ; онъ видѣлъ острова Альмквиста, но не могъ подозрѣвать, что островъ Таймыръ лежитъ внѣ ихъ. Такъ надо думать, главная же загвоздка заключается въ томъ, что на русскихъ картахъ не показано ни одного острова въ окружности острова Таймыра. Трудно допустить, чтобы кто нибудь могъ предпринять здѣсь путешествіе на саняхъ, не замѣтивъ всѣхъ этихъ маленькихъ острововъ, разбросанныхъ кругомъ[26].
"Послѣ полудня мы вынуждены были остановиться для исправленія засорившейся водомѣрной трубки Ботла и воспользовались этимъ, чтобы пополнить свои запасы прѣсной воды. Мы нашли лужицу на льду, но она была такъ ничтожна, что, казалось, не стоило и приступать къ ней. Но, должно быть, у нея было подземное сообщеніе съ другими резервуарами прѣсной воды на льдинѣ, потому что, къ нашему удивленію, сколько мы ни брали изъ нея воды, запасъ всетаки не истощался.
"Вечеромъ мы поплыли къ оконечности ледяной бухты, которая доходила до самаго сѣвернаго изъ виднѣвшихся острововъ. Другого проѣзда не было. Изломанный плавучій ледъ лежалъ густо на непрерывномъ льду, съ которымъ такъ смерзся, что обѣ массы незамѣтно переходили одна въ другую. Мы могли еще дальше къ сѣверо-востоку видѣть острова. Судя по виду небесъ, можно было думать, что въ томъ направленіи находится открытый фарватеръ. За то къ сѣверу ледъ казался очень густымъ, къ западу же находилось свободное отъ льда мѣсто, насколько это можно было видѣть изъ сторожевой бочки.
«Я не зналъ какъ тутъ поступить. Открытый проходъ направлялся нѣсколько далѣе къ сѣверной оконечности ближайшаго острова, но далѣе къ востоку, повидимому, былъ сплошной ледъ. Быть можетъ мы и могли бы пробиться черезъ этотъ ледъ, но также легко могли и засѣсть въ немъ; поэтому я счелъ благоразумнѣе вернуться назадъ и сдѣлать попытку пройти между этими островами и материкомъ, замѣченнымъ сегодня утромъ Свердрупомъ, хотя въ существованіе этого материка мнѣ какъ то не вѣрилось».
"Вторникъ 29-го августа. Все еще пасмурная погода. На обратномъ пути мы открыли еще новые острова. Свердруповскій материкъ оказался несуществующимъ, теперь было ясно, что это островъ и притомъ довольно плоскій. Удивительно, какъ въ туманѣ все представляется неясно. Мнѣ припоминается случай съ лоцманомъ въ Дребакъ-зундѣ: впереди показалась земля, тотчасъ-же былъ данъ задній ходъ и затѣмъ уже судно стало осторожно приближаться, и что же? Оказалось, что на поверхности воды плаваетъ черпакъ!
«Пройдя нѣкоторое количество новыхъ острововъ и островковъ, мы достигли наконецъ острова Таймыра; фарватеръ былъ свободенъ и при тихой погодѣ мы прошли черезъ зундъ въ сѣверо-восточномъ направленіи. Въ шесть часовъ вечера я увидѣлъ изъ сторожевой бочки плотный ледъ, который мѣшалъ дальнѣйшему движенію впередъ. Ледъ простирался далѣе до другихъ острововъ. На льду во всѣхъ направленіяхъ можно было видѣть тюленей (Phoca barbata) и одного моржа. Мы направили судно къ краю льдовъ, чтобы тамъ пристать, но Fram почти не двигался съ мѣста, не смотря на то, что машина работала подъ всѣми парами. Судно подвигалось такъ медленно, что я рѣшилъ отправиться впередъ въ лодкѣ, на веслахъ, чтобы поохотиться на тюленей. Тѣмъ временемъ Fram тихо, несмотря на полный ходъ машины, приближался къ краю льдовъ.
„О дальнѣйшемъ движеніи пока думать было нечего. Правда, насъ отдѣляли отъ, вѣроятно открытаго, Таймырова моря всего какихъ нибудь двѣ мили льда, но пройти этотъ ледъ было невозможно: для этого онъ былъ слишкомъ плотенъ и нигдѣ не видно было проходовъ“.
Тамъ, гдѣ Норденшильдъ, въ своемъ знаменитомъ путешествіи[27] прошелъ 18 августа 1878 г., не встрѣчая никакихъ препятствій, тамъ мы пожалуй должны были видѣть гибель своихъ надеждъ, по крайней мѣрѣ, на этотъ годъ. Ожидать, чтобы ледъ въ скорости подтаялъ, было немыслимо. Единственное, что могло бы насъ спасти, это хорошій юго-западный вѣтеръ. Оставалась еще маленькая надежда на то, что Норденшильдовскій Таймыръ-зундъ свободенъ отъ льда далѣе къ югу и что мы можемъ тутъ пройти, хотя Норденшильдъ замѣчаетъ въ своей книгѣ: „зундъ былъ слишкомъ мелокъ, чтобы можно было пройти съ большимъ судномъ“.
Сдѣлавъ экскурсіи въ каякѣ и лодкѣ и застрѣливъ нѣсколько тюленей, мы попробовали двинуться дальше, чтобы стать на якорь въ бухтѣ, находившейся нѣсколько далѣе къ югу, гдѣ мы могли найти нѣкоторую защиту въ случаѣ, если бы поднялась буря. Тамъ мы хотѣли предпринять основательную чистку котловъ, что было очень нужно. Но намъ пришлось потратить четыре часа на то, чтобы пройти тѣ не многія морскія мили, которыя мы могли бы пройти на веслахъ въ полчаса или даже менѣе. Но изъ за „мертвой воды“ мы почти совсѣмъ не двигались съ мѣста, мы тащили за собою весь верхній слой моря.
Что за удивительное явленіе эта „мертвая вода“! Тутъ мы имѣли возможность изучить это явленіе даже болѣе, чѣмъ намъ это было желательно. Повидимому, это явленіе существуетъ тамъ, гдѣ надъ соленою морскою водой скопляется слой прѣсной воды: эта прѣсная вода увлекается судномъ и скользитъ по болѣе плотному слою соленой воды, точно по какой нибудь твердой подставкѣ. Разница между двумя слоями воды была здѣсь такъ велика, что мы могли брать воду для питья изъ верхняго слоя, между тѣмъ какъ черезъ кранъ на днѣ суднѣ, доставлявшій воду для паровой машины, получалась вода, слишкомъ соленая, чтобы ею можно было воспользоваться въ котлѣ.
„Мертвая вода“ даетъ о себѣ знать рябью или гребешками большей или меньшей величины, которые идутъ поперегъ кильватера (слѣдъ корабля на водѣ) и иногда доходятъ до середины судна. Мы давали судну косое направленіе, поворачивали кругомъ, дѣлали всевозможныя усилія, чтобы избавиться отъ „мертвой воды“, но ничто не помогало. Какъ только машина останавливалась, судно тотчасъ же оттягивалось назадъ.
Какъ разъ когда мы наконецъ приблизились къ краю льда, на немъ показалась лисица, которая бѣгала взадъ и впередъ и дѣлала самые удивительные прыжки, радуясь своему существованію. Но Свердрупъ выстрѣлилъ въ нее съ судна и прекратилъ ея жизнь.
Въ полдень намъ сообщили, что на материкѣ видны два медвѣдя, но они исчезли, какъ только мы отправились туда. Тюленей было удивительно много въ этой мѣстности. Повидимому это былъ необыкновенно богатый край для охоты. Множество тюленей, которыхъ я увидѣлъ на льду въ первый же день, напомнило мнѣ западный берегъ Гренландіи. Это обстоятельство страннымъ образомъ идетъ совершенно въ разрѣзъ съ наблюденіями экспедиціи Веги. Норденшидьдъ говоритъ въ своей книгѣ объ этихъ водахъ, сравнивая ихъ съ моремъ къ сѣверу и востоку отъ Шпицбергена: „Другая, бросающаяся въ глаза особенность заключается въ отсутствія теплокровныхъ животныхъ въ этихъ областяхъ, гдѣ до сихъ поръ еще никто не охотѣлся. Въ теченіе дня мы не видали ни одной птицы, обстоятельство, не встрѣчавшееся мнѣ еще ни разу во время лѣтней поѣздки въ арктическія области; тюленей также мы не видали“.
Что тогда тюлени не показывались, — его объясняется недостаткомъ льда. Норденшильдъ самъ говоритъ, что на льду Таймыръ-зунда попадалось множество тюленей, какъ „Phoca barbata“, такъ и „Phoca hispida“.
Вотъ что принесь намъ августъ! 18-го августа Норденшильдъ проѣхалъ черезъ этотъ зундъ и между 19 и 20 прошелъ у мыса Челюскина, между тѣмъ какъ мы наткнулись въ концѣ августа же мѣсяца на непроходимую твердую ледяную массу.
Надежды наши были далеко не блестящи. Неужели зловѣщія предсказанія, въ которыхъ на этомъ свѣтѣ никогда не бываетъ недостатка, должны были уже теперь осуществиться? Нѣтъ, надо было еще попробовать пройти черезъ Таймыръ-зундъ, и еслибъ это не удалось, то сдѣлать еще послѣднюю попытку обойти кругомъ острова. Быть можетъ въ этотъ промежутокъ времени ледяныя массы будутъ унесены теченіемъ и путь освободится. Оставаться тутъ мы не могли.
Наступилъ сентябрь и вмѣстѣ съ нимъ тихая сумрачная снѣжная погода. Пустынная безотрадная страна со своими плоскими округленными холмиками все болѣе и болѣе покрывалась снѣгомъ. Видѣть, какъ медленно и безшумно надвигается зима послѣ черезъ чуръ короткаго лѣта, — было вовсе не весело!
Ко 2-му сентября котелъ былъ наконецъ вычищенъ, запасъ прѣсной воды былъ взятъ съ поверхности моря и мы приготовились къ выступленію. Пока шли эти приготовленія, мы со Свердрупомъ сдѣлали экскурсію внутрь страны, чтобы поискать оленей.
Земля была теперь совершенно покрыта снѣгомъ и еслибы дорога не была такъ плоха, то мы воспользовались бы лыжами. Мы бродили усталые, не находя даже и слѣда какого-бы то ни было животнаго. Покинутый міръ! Перелетныя птицы почти всѣ уже улетѣли на югъ, мы видѣли небольшія стаи этихъ птицъ, тамъ, надъ моремъ. Онѣ собирались въ стаи для полета и возбуждали въ насъ, покинутыхъ дѣтяхъ земли, желаніе послать съ ними наши привѣтствія. Наше общество составляли теперь одинокія чайки да поморники. Только одного запоздалаго переселенца я встрѣтилъ однажды въ образѣ гуся, одиноко сидящаго на льдинѣ.
Вечеромъ мы поплыли въ южномъ направленіи, но мертвая вода неотступно слѣдовала за нами. По картѣ Норденшильда насъ отдѣляли отъ Таймыръ-зунда только двадцать миль, но мы употребили цѣлую ночь на то, чтобъ пройти это разстояніе. Скорость, съ которою мы шли, равнялось всего лишь ½ нашей скорости при другихъ обстоятельствахъ.
Только къ шести часамъ утра (5-го сентября) мы наткнулись на тонкій ледъ, который насъ освободилъ отъ мертвой воды. Переходъ былъ ощутителенъ. Въ ту минуту, какъ Fram прорѣзался черезъ ледяную кору, онъ сдѣлалъ скачокъ впередъ и пошелъ далѣе уже своимъ обыкновеннымъ ходомъ. Съ той поры мертвая воды уже мало давала себя чувствовать.
Тамъ, гдѣ на картѣ стоялъ Таймыръ-зундъ, мы нашли непроходимый ледъ. Мы повернули поэтому къ югу, чтобы посмотрѣтъ нѣтъ ли тамъ какого нибудь прохода. Вообще по картѣ было трудно оріентироваться. Острововъ Говшарда, которые должны были находиться съ сѣверной стороны у входа въ Таймыръ-зундъ, мы не видали, несмотря на прекрасную ясную погоду; они не могли бы не привлечь наше вниманіе, если они дѣйствительно находятся такъ, гдѣ ихъ помѣтилъ на своей картѣ Бове[28]. За то мы нашли иного острововъ дальше. Эти острова однако лежали на нѣсколько миль въ сторону, такъ что члены экспедиціи Веги не могли ихъ видѣть, тѣмъ болѣе, что погода была пасмурная, когда они тутъ находились. Далѣе къ югу мы зашли открытый зундъ или узкій фіордъ, куда и отправились, чтобы составить себѣ по возможности ясное понятіе обо всей этой мѣстности. Но сидя въ бочкѣ на верху мачты, я увидалъ, что земля отступаетъ все дальше. То, что я принималъ за косу материка, находившуюся къ сѣверу отъ насъ, оказалось въ концѣ концовъ островомъ. Фіордъ-же распространялся дальше вглубь и становился то уже, то шире. Все это было очень загадочно.
Быть можетъ это былъ все таки Тагмыръ-зундъ? Полный штиль; кругомъ туманъ. Почти невозможно отличить гладкую поверхность воды отъ льда, а ледъ отъ покрытой снѣгомъ земли. Все сливалось вмѣстѣ. Вездѣ такая необыкновенная тишина, точно все вымерло. Надежда то появляется, то исчезаетъ у насъ съ каждымъ изгибомъ фіорда въ этой молчаливой туманной странѣ. То передъ нами открытая вода, то снова ледъ. Нельзя разсмотрѣть, — то или другое. Дѣйствительно ли это Таймыръ-зундъ? Пройдемъ-ли мы черезъ него?
Нѣтъ, мы дошли до конца! Впереди все ледъ… Нѣтъ, это блестящая поверхность воды и снѣжная страна, отражающаяся въ ней. Это вѣроятно зундъ. Но вотъ впереди показались большія ледяныя глыбы, черезъ которыя трудно было пройти, и мы пристали у мыса въ хорошей безопасной гавани, птобъ выждать. Эту гавань мы назвали потомъ именемъ Колэнъ Арчера.
Мы замѣтили, что сильное морское теченіе увлекаетъ за собою льдины, слѣдовательно не было сомнѣнія, что мы находились въ проливѣ. Вечеромъ я выѣхалъ на веслахъ, чтобъ поохотиться на тюленей и взялъ съ собою свое лучшее оружіе, двустволку экспресъ, ---------- и — ---------- калибра 577. Какъ разъ въ тотъ моментъ, когда мы собирались втащить на бортъ тюленью шкуру, лодку качнуло, я потерялъ равновѣсіе и упалъ навзничъ на ледъ, а мое ружье соскользнуло въ воду — печальное событіе! Гендриксенъ и Бентсенъ, сидѣвшіе на веслахъ, приняли это такъ близко къ сердцу, что долго не могли вымолвить ни слова; они думали, что нельзя же такъ оставить дорогое оружіе на глубинѣ 10 метровъ. Мы отправились поэтому на судно, чтобы взять необходимые снаряды и затѣмъ нѣсколько часовъ провели въ поискахъ среди темной угрюмой ночи.
Во время нашей работы къ намъ нѣсколько разъ подплывалъ бородатый тюлень, удивленно поглядывая на насъ и высовывая голову то съ одной, то съ другой стороны, все ближе и ближе, какъ будто онъ хотѣлъ удостовѣриться какой такой ночной работой мы заняты. Затѣмъ онъ сталъ безпрестанно нырять, точно желалъ узнать какъ идутъ наши поиски на днѣ. Ужъ не былъ-ли онъ озабоченъ тѣмъ — найдемъ мы или нѣтъ наше ружье? Наконецъ онъ такъ сдѣлался навязчивъ, что я взялъ ружье Гендриксена и послалъ ему пулю въ голову. Животное потонуло прежде, чѣмъ мы подоспѣли къ нему, и мы съ отчаянія бросили всѣ поиски. Потеря моего ружья спасла жизнь многимъ тюленямъ. 500 кронъ чистыми деньгами!
Чтобы узнать, можно ли пройти черезъ проливъ, я отправился на другой день на лодкѣ въ восточномъ направленіи.
Стало холодно, ночью выпалъ снѣгъ, и море вокругъ Fram было покрыто довольно толстымъ слоемъ смерзшагося снѣга. Понадобились большія усилія, чтобы пробиться въ лодкѣ въ открытый фарватеръ.
Я полагалъ, что земля, лежащая передъ нами на сѣверной сторонѣ зунда, есть вѣроятно берегъ Aktinia-Bai, гдѣ Вега стала на якорь. Но напрасно я искалъ „каменныхъ примѣтъ“, водруженныхъ тамъ Норденшильдомъ, и къ величайшему своему удивленію я открылъ, что это былъ маленькій островъ и что мы находимоя на южной сторонѣ главнаго входа въ Таймыръ-зундъ, который здѣсь оказался очень широкимъ. Отсюда я могъ уже вывести приблизительное заключеніе, гдѣ на самомъ дѣлѣ находится Aktinia-Bai.
Мы проголодались и хотѣли поѣсть, прежде чѣмъ отправиться дальше, но какъ вытянулись лица, когда оказалось, что масло забыто. Мы чуть не давились, глотая свои сухіе корабельные сухари, и чуть не сломали себѣ челюсти, откусывая куски сушенаго оленьяго мяса. Усталые, но не насытившіеся, отправились мы дальше и окрестили этотъ мысъ: „Kap Smorlaus“ — мысомъ безъ масла. Поплыли дальше въ зундъ. Повидимому, тамъ фарватеръ годился для судна, такъ какъ вездѣ было 15—18 метровъ глубины». Но къ вечеру насъ всетаки задержалъ ледъ, и такъ какъ я боялся, чтобы насъ не затерло, то и рѣшилъ лучше повернуть.
Правда, тутъ мы не подвергались опасности терпѣть голодъ.
Вездѣ мы находили свѣжіе слѣды медвѣдей и оленей, а въ водѣ было не мало тюленей. Но я боялся задержать тутъ Fram, такъ какъ могли встрѣтиться шансы пройти впередъ гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ. Мы поплыли назадъ противъ сильнаго вѣтра и, наконецъ, на слѣдующее утро достигли Fram. И это было во время, такъ какъ вскорѣ наступила сильная непогода.
О проходимости Таймыръ-зунда Норденшильдъ говоритъ слѣдующее: «Промѣры лейтенанта Паландера указываютъ, что проливъ имѣетъ такой каменистый грунтъ и сильныя теченія, что едва ли можно пускаться черезъ него, прежде чѣмъ онъ не будетъ окончательно измѣренъ и не будутъ изслѣдованы морскія теченія во время прилива и отлива, для того чтобъ можно было сдѣлать заключеніе о перемѣнномъ направленіи теченія въ проливѣ». Я ничего не могу прибавить къ вышеизложенному, за исключеніемъ того, что фарватеръ, тамъ, гдѣ мы въ него проникли, былъ свободенъ и, насколько я могъ судить, казался проходимымъ. Я рѣшилъ поэтому, если бы это оказалось нужно, попытаться пройти тутъ вмѣстѣ съ Fram.
5-го Сентября началась снѣжная метель и ледяной вѣтеръ, который все усиливался. Къ вечеру вѣтеръ такъ и завывалъ вокругъ такелажа и мы рады были, что находимся на суднѣ; трудно было бы при такой погодѣ вернуться назадъ въ лодкѣ. Но положеніе мнѣ не особенно нравилось. Положимъ, можно было надѣяться, что этотъ вѣтеръ разобьетъ ледъ на сѣверѣ, вчерашній же мой опытъ давалъ мнѣ также возможность надѣяться, что въ случаѣ нужды намъ удастся тутъ пробиться черезъ зундъ. Но вѣтеръ теперь проносилъ мимо насъ все большія и большія ледяныя массы и вообще насъ тревожило, что зима, повидимому, все болѣе и болѣе приближается и можетъ установиться окончательно прежде, чѣмъ мы отыщемъ какой нибудь проходъ.
Я пробовалъ въ мысляхъ примириться съ зимовкою въ этомъ мѣстѣ и уже составилъ себѣ полный планъ нашего плаванія въ слѣдующемъ году. Кромѣ изслѣдованій береговъ, которые навѣрно представляютъ много задачъ для разрѣшенія, я предполагалъ еще изслѣдовать неизвѣстную внутренность полуострова Таймыра до устья рѣки Хатанги. Съ нашими собаками и лыжами мы могли бы пробраться далеко, такъ что годъ этотъ не былъ бы потерянъ ни для географіи, ни для геологіи, но примириться съ этимъ — о нѣтъ! это невозможно! Годъ жизни оставался всетаки годомъ, а наша экспедиція и безъ того должна была достаточно долго протянуться.
Меня болѣе всего озабочивала мысль, что если теперь ледъ воздвигаетъ намъ препятствія, то кто же поручится, что и въ будущемъ году не будетъ то же самое? Развѣ не часто бываетъ, что неблагопріятные въ отношеніи льда годы слѣдуютъ одинъ за другимъ, а этотъ годъ явно не могъ быть причисленъ къ хорошимъ.
Я проводилъ ночи далеко не на розахъ, пока наконецъ сонъ не уносилъ меня въ царство забвенія.
Наступило 6-е Сентября, среда — день моей свадьбы. Когда я утромъ проснулся, то оказался настолько суевѣрнымъ, что у меня явилось предчувствіе, какъ будто этотъ день долженъ принести съ собою какую нибудь перемѣну, если перемѣна вообще возможна. Буря нѣсколько поутихла, солнце показывалось по временамъ и жизнь стала веселѣе. Послѣ полудня вѣтеръ совсѣмъ улегся: погода была прекрасная, тихая. Зундъ къ сѣверу отъ насъ, запертый твердымъ льдомъ, теперь, благодаря бурѣ, освободился. Но къ востоку, тамъ гдѣ мы были съ лодкой, зундъ былъ совсѣмъ закрытъ. Еслибъ мы не вернулись тогда во время, то намъ пришлось бы тамъ остаться кто знаетъ на сколько времени! Теперь была, повидимому, надежда, что ледъ между мысомъ Лаптева и островомъ Альмкинота также разломанъ. Мы тотчасъ же развели пары и въ половинѣ седьмого вечеромъ отправились на сѣверъ, чтобы снова попытать счастья. Я твердо вѣрилъ, что этотъ день принесетъ намъ счастье.
Погода была все еще хорошая, и мы радовались солнцу. Мы такъ отвыкли отъ солнца, что Нордаль, послѣ обѣда, сгребая уголь въ темномъ трюмѣ, принялъ лучъ солнца, проникшій черезъ люкъ и освѣтившій угольную пыль, за балку.
Становилось все труднѣе оріентироваться, и наше опредѣленіе широты въ полдень нисколько не разъяснило дѣла. По этому опредѣленію мы находились подъ 76® 2' сѣв. ш. или приблизительно на разстояніи 8 морскихъ миль къ югу отъ того мѣста, которое Норденшильдъ или Бове отмѣтили какъ материкъ. Конечно, трудно было ожидать, что ихъ карты окажутся вѣрными, такъ какъ во все время пребыванія здѣсь экспедиція Веги погода была, повидимому, пасмурная.
И теперь, подвигаясь на сѣверъ, мы не находили острововъ Говшарда, и когда я подумалъ что мы ихъ достигли, какъ разъ у сѣверной стороны входа въ Таймыръ-зундъ, увидѣлъ, къ своему изумленію, приблизительно въ сѣверномъ направленіи, высокія скалы, которыя, судя по виду, должны были лежать на материкѣ. Какъ же согласовать это? Я все болѣе укрѣплялся въ подозрѣніи, что мы попали въ цѣлый комплексъ острововъ. Казалось, теперь мы наконецъ узнаемъ, въ чемъ дѣло, но, къ сожалѣнію, погода какъ разъ въ эту минуту напряженнаго ожиданія разразилась дождемъ и снѣгомъ и мы должны были предоставить будущему рѣшеніе загадки.
Пасмурная погода и наступившая ночь помѣшали намъ разглядѣть лежавшую въ отдаленіи землю. Быть можетъ, было слишкомъ смѣло все-таки идти впередъ, но случай былъ слишкомъ благопріятный. Мы уменьшили ходъ немного и ночью продолжали свой путь, готовясь повернуть тотчасъ же, если земля покажется впереди насъ. Спокойный сознаніемъ, что Свердрупъ стоитъ на вахтѣ, я съ облегченнымъ сердцемъ залѣзъ въ койку.
На слѣдующее утро (7 сентября) въ шесть часовъ, Свердрупъ принесъ мнѣ извѣстіе, что мы прошли мимо острова Таймыра или Лаптева въ три часа ночи и теперь находились въ бухтѣ Таймыра-мыса, но впереди насъ густой ледъ и островъ. Быть можетъ, мы могли бы добраться до острова, такъ какъ въ этомъ направленіи какъ разъ образовался проходъ, но теченіе было очень быстрое и намъ покуда пришлось опять вернуться назадъ.
Послѣ завтрака я полѣзъ въ бочку на верхъ. Я нашелъ, что островъ Свердрупа по всей вѣроятности материкъ, но на перекоръ картамъ удивительнымъ образомъ далеко распространяется на западъ. Я могъ еще видѣть позади себя островъ Таймыръ, а самый восточный изъ острововъ Альмквиста блестѣлъ на солнцѣ къ сѣверу.
Передъ нами была длинная песчаная коса и я могъ прослѣдить землю до тѣхъ поръ, пока она не терялась на южномъ горизонтѣ, у конца бухты. Потомъ шла узкая полоса, гдѣ я не могъ разглядѣть землю, а только открытую воду, затѣмъ земля показывалась съ западной стороны, противъ острова Таймыра. Своими холмами и круглыми вершинами, страна эта явно отличалась отъ низменнаго берега у восточной стороны бухты.
Къ сѣверу отъ мыса я видѣлъ чистую воду. Немного льда находилось между нами и этимъ пространствомъ воды, но Fram пробился черезъ этотъ ледъ. Когда мы прошли передъ мысомъ, то я былъ изумленъ, что море покрыто коричневою глинистою водой. Слой этотъ не могъ быть глубокъ, такъ какъ кильватеръ сзади насъ былъ совсѣмъ свѣтлый. Глинистая вода пѣнилась по обѣимъ сторонамъ судна. Я велѣлъ бросить лотъ и нашелъ, какъ и предполагалъ, болѣе мелкую воду; сначала 15 метровъ, потомъ 12 и наконецъ десять метровъ. Я тогда велѣлъ остановиться и идти назадъ.
Дѣло казалось подозрительнымъ, льдины лежали вокругъ прямо на днѣ, очень сильное теченіе устремлялось къ сѣверо-востоку. Не переставая бросать лотъ, мы медленно подвигались впередъ. Къ счастью, глубина держалась на десяти мстрахъ, затѣмъ спустя немного времени, глубина стала больше, сначала 11 метровъ, потомъ 11½ я потомъ 12, такъ что мы снова могли идти полнымъ ходомъ впередъ. Скоро мы уже были въ голубомъ морѣ. Границы между коричневымъ верхнимъ слоемъ и голубою водою были очень рѣзки. Было ясно, что коричневый слой принесенъ какою нибудь рѣкой съ юга.
Отъ мыса земля распространяется въ восточномъ направленіи и мы держали курсъ къ востоку и сѣверо-востоку въ проходѣ, образовавшемся между льдомъ и материкомъ. Послѣ полудня проходъ настолько съузился, что мы почти приблизились къ берегу, снова повернувшему къ сѣверу.
Мы прошли вдоль берега въ узкомъ проходѣ съ глубиною въ 10—15 метровъ, но ночью должны были остановиться, такъ какъ ледъ достигалъ берега.
Земля эта имѣла большое сходство съ Ялмаломъ. Такая же низменная, плоская страна, чуть возвышающаяся надъ моремъ и на нѣкоторомъ отдаленіи совершенно незамѣтная. Только тутъ она нѣсколько болѣе холмиста и кое гдѣ далѣе внутрь страны даже виднѣлись цѣпи холмовъ. Но берегъ, повидимому, вездѣ состоитъ изъ слоевъ песка и глины, круто опускающихся въ море.
На равнинахъ внутри страны виднѣлось много стадъ оленей. На слѣдующее утро (8 Сентября) я предпринялъ охотничью экскурсію. Застрѣливъ одного оленя, я уже собирался продолжать охоту, но скоро неожиданное открытіе привлекло все мое вниманіе и я забылъ мое первоначальное намѣреніе.
Это былъ большой фіордъ, врѣзывавшійся въ страну къ сѣверу отъ меня. Я пошелъ такъ далеко, какъ могъ, чтобы лучше оріентироваться, но все-таки не видѣлъ конца. Фіордъ простирался къ востоку, широкій и огромный, такъ далеко, какъ только я могъ охватить глазомъ, до какихъ то голубыхъ горъ, виднѣвшихся вдали. Эти горы, повидимому, на дальнемъ горизонтѣ достигали воды, а за ними я уже не могъ разглядѣть ни земли, ни горъ.
Моя фантазія проснулась, и по временамъ мнѣ почти казалось, что это могъ быть зундъ, проходящій поперегъ земли и превращающій полуостровъ Челюскина въ островъ. Но могло быть также, что это была рѣка, расширяющаяся вблизи устья точно море, какъ мы это можемъ наблюдать на многихъ сибирскихъ рѣкахъ.
На глинистой равнинѣ, по которой я теперь проходилъ, вездѣ были разсѣяны огромныя эрратическія глыбы изъ различныхъ каменныхъ породъ. Онѣ могли быть занесены сюда только могущественными глетчерами ледниковаго періода.
Живыхъ существъ мы тутъ увидѣли немного: кромѣ оленей, лишь нисколько бѣлыхъ куропатокъ, воробьевъ и бекасовъ; я замѣтилъ также слѣды лисицъ и пеструшекъ.
Эта сѣверная часть Сибири совершенно необитаема и врядъ ли посѣщается кочевыми туземцами. Однако я нашелъ въ одной равнинѣ, далеко лежащей внутри, круглую кучу мха, которая быть можетъ обязана своимъ происхожденіемъ рукамъ человѣка. Быть можетъ, тутъ былъ какой нибудь самоѣдъ и собралъ мохъ для своихъ оленей. Во всякомъ случаѣ, это должно было быть давно, такъ какъ мохъ былъ совсѣмъ черный и сгнилъ. Но могло быть также, что это была игра природы — она вѣдь любитъ иногда позабавиться.
Какъ мѣняются однако свѣтъ и тѣни въ этой арктической странѣ! Когда я на слѣдующее утро (9 Сентября) влѣзъ въ бочку, то увидѣлъ, что ледъ отъ материка къ сѣверу сдѣлался рыхлѣе, я могъ прослѣдить проходъ, черезъ который мы могли выбраться въ открытое море на сѣверъ. Я тотчасъ же отдалъ приказъ развести пары. Барометръ однако стоялъ безспорно очень низко, такъ низко, какъ мы еще ни разу не видѣли во время своего плаванія; онъ упалъ до 733 миллиметровъ. Вѣтеръ дулъ съ материка сильными порывами, подымая цѣлыя облака пыли и песку. Свердрупъ находилъ, что всего безопаснѣе было бы оставаться тамъ, гдѣ мы находились, но было бы обидно не воспользоваться прекраснымъ случаемъ. Солнце такъ чудно сверкало, и небеса выглядѣли такъ привѣтливо и такъ возбуждали довѣріе. Я велѣлъ поставитъ паруса и скоро мы пошли черезъ ледъ на сѣверъ подъ парами и парусами. Теперь мы должны были покончить съ мысомъ Челюскинымъ!
Никогда еще Fram не совершалъ такого путешествія. Скорость судна была около 8-ми морскихъ миль въ часъ. Судно точно сознавало, что отъ него требовалось теперь. Вскорѣ мы прошли ледъ и передъ нами находилась открытая вода вдоль материка, такъ далеко, какъ только могъ хватать глазъ. Мы проплывали мимо одного мыса за другямъ; мы находили по дорогѣ новые фіорды и острова и мнѣ даже показалось вскорѣ, что я могу разсмотрѣть въ подзорную трубу горы, далеко на сѣверѣ. Эти горы должны быть по близости мыса Челюскина.
Земля, мимо которой мы проѣзжали, была очень низка; отчасти она походила на ту, по которой я прошелся за день до этого. Позади плоскаго берега виднѣлись вдали болѣе высокія горы или горныя цѣпи. Нѣкоторыя изъ нихъ состоятъ, повидимому, изъ горизонтально лежащихъ слоевъ осадочнаго сланца. Горы внутри материка были всѣ покрыты снѣгомъ. Въ одномъ мѣстѣ казалось, какъ будто вся горная цѣпь покрыта ледяными и снѣжными полями. Противъ того, что это былъ новый снѣгъ, говорила его слишкомъ большая связность и гладкость. Эта поверхность больше напоминала настоящій глетчеръ.
Если Норденшильдъ показалъ на этомъ мѣстѣ внутри страны «высокія горныя цѣпи», то это совпадаетъ и съ нашими наблюденіями, хотя я бы и не назвалъ эти горы особенно высокими. Если же въ этомъ мѣстѣ, въ согласіи съ прежними картами, онъ говоритъ «о высокомъ скалистомъ берегѣ», то его квалификація неудачная.
Берегъ очень низокъ и состоитъ, по крайней мѣрѣ большею частью, изъ глины или рыхлыхъ земляныхъ пластовъ. Или Норденшильдъ почерпнулъ свои данныя изъ старинныхъ недостовѣрныхъ источниковъ, или же онъ былъ введенъ въ заблужденіе постояннымъ туманомъ, который господствовалъ во время его пребыванія въ этихъ водахъ.
Вечеромъ мы приблизились къ сѣверной оконечности материка; но теченіе, которое несло насъ въ продолженіе дня, теперь обратилось, повидимому, противъ насъ, и казалось, что намъ никогда не пройти къ острову, лежащему къ сѣверу отъ насъ. Внутри материка виднѣлась горная вершина, когорую я еще днемъ замѣтилъ Она сверху была уплощена, между тѣмъ какъ бока, какъ уже упомянуто раньше, круто обрывались. Камень выглядѣлъ точно песчаникъ или базальтъ, но горизонтальные слои и уступы не были замѣтны. Я опредѣлилъ вершину въ 400—500 метровъ. Въ морѣ виднѣлось много новыхъ острововъ, изъ которыхъ ближайшій былъ довольно великъ.
Наконецъ то приблизился моментъ, когда мы должны были пройти пунктъ, о которомъ мы давно мечтали; это была вторая изъ трудностей, которыхъ я опасался на этомъ пути.
Я сидѣлъ вечеромъ наверху въ бочкѣ и смотрѣлъ на сѣверъ. Страна была плоская и пустынная. Тамъ въ морѣ солнце давно уже закатилось и вечернее небо озарилось золотистымъ сіяніемъ. Такъ было пустынно и тихо надъ водой! Только одна единственная звѣзда виднѣлась; она стояла какъ разъ надъ мысомъ Челюскинымъ и ярко и грустно блестѣла на блѣдныхъ небесахъ. Она какъ будто слѣдовала за 7ами. Я не могъ не смотрѣть на нее, она какъ то странно притягивала мои взоры и успокоивала меня. Не была ли это моя звѣзда, очи родины, слѣдившіе за нами и улыбающіеся мнѣ теперь?.. Много мыслей вызывала во мнѣ эта звѣзда, въ то время какъ Fram среди темной, унылой ночи, стремился впередъ къ самому сѣверному пункту Стараго Свѣта.
Къ утру мы уже достигли этого пункта, считавшагося и нами самымъ сѣвернымъ мысомъ. Мы поплыли къ землѣ и какъ разъ во время перемѣны вахты, когда пробило 4 часа, вывѣсили флаги и употребили три патрона для салюта, далеко разнесшагося въ морѣ. Въ этотъ же самый моментъ показалось солнце. Тогда нашъ поэтическій докторъ разразился слѣдующимъ двустишіемъ, отвѣчавшимъ общему настроенію:
«Колоколъ звучитъ, гремитъ салютъ,
Флаги развѣваются, въ концѣ концовъ будетъ хорошо!»
Когда солнце закатилось, мы наконецъ освободились отъ того очарованія, которое на насъ такъ долго оказывалъ мысъ Челюскинъ. Наконецъ то путь былъ открытъ передъ нами вплоть до нашей цѣли — пловучихъ льдовъ къ сѣверу отъ Новосибирскихъ острововъ.
Мы разбудили всѣхъ и пригласили въ ярко освѣщенный салонъ, гдѣ были сервированы фрукты и сигары. Ради такого случая надо было произнести какой нибудь особенный торжественный тостъ. Я взялъ стаканъ и провозгласилъ: «ваше здоровье, господа, и да здравствуетъ Челюскинъ!» Затѣмъ занялись музыкой, а я въ это время отправился въ бочку, чтобы бросить еще послѣдній взглядъ на страну. Горныя вершины, которыя я видѣлъ вечеромъ, лежали, какъ теперь оказалось, на западной сторонѣ полуострова. Далѣе на востокѣ простиралась другая низкая и болѣе округленная горная цѣпь. Должно быть это была та самая цѣпь, о которой yпоминаетъ Норденшильдъ. По ту сторону этой цѣпи должна была находиться, согласно описанію, сѣверная оконечность, а теперь какъ разъ передъ нами былъ заливъ короля Оскара. Но я напрасно старался разглядѣть въ подзорную трубу «каменныя примѣты», воздвигнутыя Норденшильдомъ. У меня было большое желаніе съѣхать на берегъ, но мнѣ казалось, что у насъ не было времени. Заливъ, свободный во время посѣщенія Веги, былъ теперь совершенно запертъ зимнимъ льдомъ.
Фарватеръ былъ открытъ передъ нами. Тамъ въ морѣ мы могли видѣть край пловучихъ льдовъ. Нѣсколько далѣе къ западу мы прошли нѣсколько маленькихъ острововъ, лежащихъ на небольшомъ разстояніи отъ берега. Мы назвали ихъ именемъ спутника Грили «островами Локвуда». Но передъ обѣдомъ намъ пришлось остановиться у сѣверо-западнаго угла мыса Челюскина вслѣдствіе пловучаго льда, который, казалось, достигалъ земли, лежащей передъ нами.
Судя по темному виду неба, надо было предполагать, что по ту сторону одного острова, лежащаго передъ нами, опять находится открытый фарватеръ. Побывавъ на берегу и убѣдившись, что зундъ или фіордъ, далеко вдающійся къ югу въ этотъ островъ, совершенно запертъ плотнымъ льдомъ, мы проложили себѣ дорогу съ внѣшней стороны острова. Мы шли въ теченіи ночи подъ парами и парусами къ югу. Быстрота хода была замѣчательная и при сильномъ вѣтрѣ мы зачастую дѣлали по девяти морскихъ миль въ часъ. Тамъ и сямъ намъ встрѣчалось немного льда, но мы легко прошли черезъ него.
11-го Сентября къ утру показалась высокая земля и мы должны были измѣнить курсъ и взять къ востоку; этого курса мы держались весь день. Когда я утромъ вышелъ на палубу, то увидѣлъ вблизи великолѣпную горную страну съ высокими вершинами и долинами между ними. Это было въ первый разъ съ самаго нашего отъѣзда изъ Вардо. Увидѣть снова горы послѣ цѣлыхъ мѣсяцевъ плаванія вдоль однообразной плоской страны, было особенно пріятно. Горы кончались на востокѣ крутымъ обрывомъ и далѣе простиралась совершенно плоская равнина. Въ теченіи дня земля эта совершенно скрылась изъ нашихъ глазъ и мы, страннымъ образомъ, больше ее не видали, какъ не видали также острововъ Петра и Павла, хотя по картѣ курсъ нашъ лежалъ какъ разъ мимо нихъ.
Вторникъ. 12-го Сентября. Около шести часовъ утра меня разбудилъ Гендриксенъ извѣстіемъ, что на льдинѣ у самаго судна лежитъ множество моржей. Я вскочилъ и въ одно мгновеніе былъ уже одѣтъ.
Было чудное утро, прекрасная тихая погода. Можно было разслышать издали сопѣніе моржей. Звѣри лежали вмѣстѣ на льдинѣ; за ними блестѣли на солнцѣ голубыя горы. Наконецъ гарпуны были наточены, ружья и патроны готовы, и Гендриксенъ, Юэлль и я отправились. Дулъ слабый южный вѣтеръ и мы стали грести къ сѣверу, чтобы обойти звѣрей и подплыть къ нимъ съ подвѣтренной стороны. По временамъ животное, стоявшее на стражѣ, поднимало голову, но едва-ли видѣло насъ, и мы плыли дальше. Скоро мы уже были такъ близко, что должны были осторожно грести. Юэлль былъ на рулѣ, между тѣмъ какъ Гендриксенъ стоялъ впереди на готовѣ съ гарпуномъ въ рукахъ, а я позади него съ ружьемъ.
Какъ только сторожевое животное поднимало голову, мы переставали грести и оставались неподвижными, а затѣмъ, когда голова животнаго опускалась, снова принимались за весла и двигались впередъ. Звѣри лежали очень плотно другъ къ другу на маленькой льдинѣ, старые и малые другъ на дружкѣ. Тутъ были настоящіе мясные колоссы. Изрѣдка какая нибудь изъ самокъ помахивала хвостомъ и затѣмъ снова успокоивалась, лежа на спинѣ или на боку. «Ого, тутъ много мяса», сказалъ Юэлль, нашъ поваръ. Мы подвигались ближе все осторожнѣе, я держалъ ружье на готовѣ, а Гендриксенъ крѣпко сжималъ рукоятку гарпуна. Въ тотъ самый моментъ, какъ лодка коснулась льдины, гарпунъ засвистѣлъ въ воздухѣ, но попалъ слишкомъ высоко и отскочилъ отъ упругой кожи звѣря.
Все общество зашевелилось. Десять — двѣнадцать громадныхъ отвратительныхъ головъ сразу обратились въ вашу сторону; горы мяса поворачивались съ изумительною быстротой, и съ поднятыми головами и глухимъ ревомъ, переваливаясь, подошли въ краю льдины, у которой мы находились. Это было внушительное зрѣлище.
Я прицѣлился и выстрѣлилъ въ одну изъ самыхъ большихъ головъ. Звѣрь зашатался и упалъ впередъ въ воду. Затѣмъ и второму звѣрю была послана пуля въ голову; онъ также свалился, но еще нѣкоторое время продолжалъ съ трудомъ барахтаться въ водѣ. Тогда все общество бросилось въ воду, такъ что брызги разлетѣлись во всѣ стороны. Все это произошло въ продолженіи нѣсколькихъ секундъ.
Но скоро звѣри показались снова вокругъ лодки. Головы одна другой отвратительнѣе высовывались изъ воды; дѣтеныши были тутъ же. Звѣри стоймя стояли въ водѣ, ревѣли и шумѣли такъ, что воздухъ дрожалъ; бросались изъ стороны въ сторону, прыгали и оглашали пространство новымъ ревомъ. Они кружились и исчезали въ водѣ съ страшнымъ шумомъ и затѣмъ снова появлялись на поверхности. Вода пѣнилась и точно кипѣла кругомъ на большомъ пространствѣ, какъ будто безмолвнымъ доселѣ ледянымъ міромъ овладѣлъ внезапно приступъ бѣшенства. Каждую минуту можно было опасаться, что клыкъ одного или нѣсколькихъ моржей прорѣжетъ лодку или подыметъ ее и подброситъ на воздухъ. Это было самое меньшее, чего мы могли ожидать при подобныхъ обстоятельствахъ, но возня продолжалась, а ничего подобнаго не случилось. Подстрѣленные мною звѣри, какъ и другіе, продолжали ревѣть и рычать, но кровь лилась у нихъ изо рта и носа. Еще пуля и еще одинъ звѣрь упалъ, но продолжалъ плавать въ водѣ; съ другимъ было тоже самое. Гендриксенъ приготовилъ гарпуны и притащилъ обоихъ звѣрей въ безопасное мѣсто. Я пристрѣлилъ третьяго звѣря, но у насъ же было больше гарпуновъ и мы поэтому должны были захватить его крючкомъ для тюленей, чтобы не допустить его потонуть. Но крючокъ соскользнулъ и звѣрь потонулъ раньше, чѣмъ мы могли это предупредить. Пока мы тащили свою добычу на льдину, насъ окружали моржи еще нѣкоторое время, но стрѣлять въ нихъ не стоило, такъ какъ у насъ не было никакихъ средствъ, что бы захватить убитыхъ.
Тотчасъ же послѣ того подошелъ Fram и взялъ на бортъ двухъ убитыхъ нами звѣрей и затѣмъ мы продолжали свой путь вдоль берега. Въ этой мѣстности мы видѣли много моржей, послѣ обѣда застрѣлили еще двоихъ и могли бы убить еще больше, еслибъ у насъ было время. Какъ разъ въ этой же мѣстности Норденшильдъ также встрѣчалъ маленькія стада моржей.
Мы продолжали свой путь противъ сильнаго теченія къ югу вдоль берега, къ устью Хатанги. Эта восточная часть полуострова Таймыра представляетъ сравнительно высокую гористую страну, но съ низменною полосой между горами и моремъ. Эта полоса представляетъ, повидимому, такую же низкую страну, какую мы встрѣчали на всемъ нашемъ пути вдоль берега. Такъ какъ море было, повидимому, открыто и свободно отъ льда, то мы и попробовали укоротить нашъ путь, оставивъ берегъ и направившись къ устью Оленека. Но каждый разъ толстый ледъ заставлялъ насъ возвращаться назадъ къ нашему проходу у берега.
14-го сентября мы находились недалеко отъ берега между рѣками Хатангой и Адабаромъ. Тутъ была такая же, довольно гористая страна съ незменною береговою полосой.
«Весь этотъ берегъ, писалъ я въ своемъ дневникѣ, напоминаетъ мнѣ Іедеренъ въ Норвегіи, здѣсь однако горы не такъ разобщены другъ отъ друга и замѣтно ниже тѣхъ, которыя виднѣются сѣвернѣе. Море мелко, что весьма непріятно: однажды ночью глубина оказалась только семь метровъ и мы были вынуждены проплыть нѣкоторое разстояніе назадъ. Ледъ простирается очень близко, но проходъ всетаки достаточно широкъ, такъ что мы можемъ двигаться къ востоку».
На слѣдующій день (15 сентября) мы вышли въ открытое, но мелкое море; глубина ни разу не достигала болѣе 12—13 метровъ. Мы слышали на востокѣ шумъ волнъ, слѣдовательно въ этомъ направленій должно было быть открытое море, какъ мы и ожидали. Очевидно теченіе Лены, приносящее огромныя массы теплой воды, начинало тутъ оказывать свое вліяніе. Море здѣсь было болѣе коричневаго цвѣта и указывало на примѣсь илистой рѣчной воды, соленость была также гораздо меньше.
"Было бы безуміемъ, записалъ я въ этотъ день въ своемъ дневникѣ, — входить въ Оленекъ въ такое позднее время года. Если бы даже мели и не представляли для насъ опасности, все же это отняло бы у насъ слишкомъ много времени, быть можетъ цѣлый годъ. Кромѣ того нельзя быть увѣреннымъ, что Fram вообще можетъ тамъ пройти; потребуется не мало труда, если Fram сядетъ на дно въ этихъ водахъ. Конечно, для насъ было бы очень хорошо имѣть больше собакъ, но терять изъ за этого цѣлый годъ черезъ чуръ много. Мы лучше отправимся прямо на востокъ къ Ново-сибирскимъ островамъ, такъ какъ теперь представляется хорошій случай и шансы у насъ блестящіе.
«Ледъ въ здѣшнихъ мѣстахъ заставляетъ меня не мало призадумываться. Какъ это можетъ быть, что этотъ ледъ не увлекается въ сѣверномъ направленіи теченіемъ, которое по моимъ разсчетамъ должно направляться отъ этого берега къ сѣверу, что и мы сами дѣйствительно могли наблюдать? Кромѣ того ледъ этотъ очень твердъ и толстъ и выглядитъ какъ будто ему уже много лѣтъ. Идетъ ли онъ сюда съ востока или плаваетъ кругомъ въ морѣ между теченіемъ Лены, направляющимся къ сѣверу, и полуостровомъ Таймыромъ — я не могу пока опредѣлить, но какъ бы тамъ ни было, а во всякомъ случаѣ ледъ этотъ отличается отъ годовалаго тонкаго льда, встрѣчавшагося намъ до сихъ поръ въ Карскомъ морѣ и къ западу отъ мыса Челюскина».
Суббота, 16-го сентября. Мы держимъ по компасу севѣро-западный курсъ черезъ открытое море и довольно далеко прошли на сѣверъ, но нигдѣ не видимъ льда и на сѣверѣ небо имѣетъ темный цвѣтъ. Погода мягкая и температура въ среднемъ около +2® С. Теченіе противъ насъ и мы находимся уже довольно далеко на западъ отъ того пункта, у котораго мы должны были бы находиться согласно нашимъ разсчетамъ. Днемъ мы видѣли нѣсколько стай гагъ. Къ сѣверу отъ насъ должна быть земля; не она ли задерживаетъ ледъ?
На слѣдующій день (17-го сентября) мы встрѣтили ледъ и должны были держаться нѣсколько къ югу, чтобы избавиться отъ него. Я уже началъ бояться, что мы не будемъ въ состояніи такъ далеко забраться, какъ я разсчитывалъ. Но въ моихъ замѣткахъ на слѣдующій день (18-го сентября) записано:
"Великолѣпный день, курсъ держимъ къ сѣверу на западъ отъ острова Бѣлкова. Открытое море, прекрасный вѣтеръ съ запада, хорошій ходъ. Погода ясная. Послѣ обѣда показалось солнце.
"Наступаетъ рѣшительная минута. Въ 12 часовъ 15 минутъ мы беремъ курсъ на сѣверо-востокъ. Теперь должно опредѣлиться, вѣрна ли моя теорія, на которой я основалъ всю свою экспедицію, т. е. найдемъ ли мы нѣсколько сѣвернѣе отсюда теченіе, направляющееся дальше къ сѣверу.
"До сихъ поръ все шло лучше, чѣмъ я ожидалъ. Мы находимся подъ 75® 30' сѣверной широты и къ сѣверу и западу отъ насъ открытая вода и темное небо. Вечеромъ впереди надъ штирбордомъ на небѣ можно было замѣтить отраженіе льда. Около семи утра мнѣ показалось, что я вижу ледъ, но этотъ ледъ выступалъ настолько правильными линіями, что имѣлъ болѣе сходства съ материкомъ; однако было настолько темно, что нельзя было точно разсмотрѣть. Казалось, будто это островъ Бѣлкова, а большое свѣтлое пятно къ востоку имѣетъ видъ покрытаго снѣгомъ острова Котельнаго. Я бы охотно отправился туда, частью чтобы посмотрѣть на этотъ интересный островъ, частью же, чтобы изслѣдовать склады провіанта, которые, какъ мы знали, устроены тамъ для насъ дружескою заботливостью барона фонъ-Толля. Но время было дорого и къ сѣверу море, повидимому, было для насъ открыто. Шансы у насъ были блестящіе и мы поэтому продолжали идти на сѣверъ, съ любопытствомъ ожидая, что принесетъ намъ слѣдующій день, — разочарованіе или надежду. Еслибы все шло хорошо, то мы должны были бы достигнуть земли Санникова, до сихъ поръ еще неизвѣданной.
«Странное чувство испытываешь, плывя темною ночью въ неизвѣданныя страны, по открытому волнующемуся морю, по которому еще никогда не носилось на одно судно, ни одна лодка. Мы могли думать, что находимся гдѣ нибудь на нѣсколько миль южнѣе, — такъ мягокъ былъ воздухъ для этихъ широтъ въ сентябрѣ мѣсяцѣ».
Вторникъ 19-го сентября. Еще ни разу я не совершалъ такого превосходнаго путешествія подъ парусами. Mы идемъ все къ сѣверу, постоянно къ сѣверу, при хорошемъ вѣтрѣ, такъ скоро, какъ только можемъ идти подъ парами и парусами по открытому морю; миля за милей, вахта за вахтой, черезъ неизвѣстныя области; почти можно сказать, что море становится свободнѣе и свободнѣе отъ льда! Какъ долго это будетъ продолжаться? Наши взоры постоянно обращаются къ сѣверу, когда мы выходимъ на мостикъ или сходимъ съ него: мы смотримъ въ будущее. Но впереди видно все тоже самое темное небо, указывающее на открытую воду!
Мой планъ выдержалъ пробу. Счастье, повидимому, не покидало насъ съ 6-го сентября. Не видно было «ничего кромѣ чистой воды», какъ отвѣчалъ мнѣ Гендриксенъ изъ бочки, когда я окликнулъ его. Когда онъ позднѣе утромъ сталъ на руль, а я находился на мостикѣ, онъ вдругъ сказалъ:
— Дома, въ Норвегіи, и не подозрѣваютъ, что мы идемъ въ открытомъ морѣ прямо къ полюсу!
Да я и самъ не повѣрилъ бы этому, если бы мнѣ кто нибудь сказалъ это недѣли двѣ тому назадъ. Однако это правда. Всѣ мои соображенія относительно этого вопроса и всѣ мои выводы заставляли меня предполагать, что и далѣе къ сѣверу море будетъ свободно на довольно большомъ разстояніи. Но весьма рѣдко оправдываются подобнымъ образомъ предположенія человѣка. Ни въ одномъ направленіи не видно отраженія льда въ небѣ, даже теперь вечеромъ.
И на слѣдующій день мы не видали земли, но все утро былъ туманъ и пасмурная погода, такъ что мы все еще шли половиннымъ ходомъ, опасаясь на что нибудь наткнуться. Мы находились въ настоящее время почти на 77® сѣв. широты. Какъ долго это будетъ длиться? Я говорилъ, что буду очень радъ, если мы достигнемъ 78®, но Свердрупа не такъ легко удовлетворить; онъ требуетъ 80®, 84® или даже 85®. Свердрупъ серьезно говоритъ объ открытомъ полярномъ морѣ, о которомъ онъ однажды читалъ, и постоянно возвращается къ этому, хотя я его и высмѣиваю.
Мнѣ почти приходится спрашивать себя: не брежу ли я? Надсь попробовать бороться съ теченіемъ, чтобы вполнѣ оцѣнить, что значитъ плыть по теченію!
Живыхъ существъ тутъ почти не видно. Сегодня я замѣтилъ вдали одну кайру и позднѣе одну морскую чайку. Когда вечеромъ я принесъ ведро воды, чтобы мыть палубу, то замѣтилъ, что вода сильно фосфоресцируетъ. Можно даже вообразитъ, что находишься на югѣ!
Среда, 20-го сентября. Наконецъ наступило пробужденіе. Когда, въ 11 часовъ утра я смотрѣлъ на карту и думалъ, что вѣроятно удача моя скоро прекратится — мы почти достигли 78®, — судно вдругъ сдѣлало поворотъ и я бросился на палубу. Передъ нами лежалъ край льдовъ, длинный и компактный, и просвѣчивалъ сквозь туманъ. У меня было сильное стремленіе идти къ востоку, въ разсчетѣ, что и въ томъ направленіи можетъ быть земля. Однако казалось, что ледъ и тамъ далеко проcтирается къ югу. Мы могли пожалуй скорѣе достигнуть болѣе высокой широты, держась западнаго направленія, что и было рѣшено. Солнце выглянуло и произведенныя наблюденія указали, что находимся приблизительно около 77® 44' сѣв. широты.
Мы плыли теперь къ сѣверо-западу по краю лѣдовъ и мнѣ казалось, что земля находится не въ слишкомъ большомъ отдаленіи отъ насъ, такъ какъ намъ встрѣчалось значительное количество различныхъ птицъ. Намъ встрѣтился перелетъ куликовъ, слѣдовавшихъ нѣкоторое время за нами и затѣмъ продолжавшихъ свой полетъ къ югу. Вѣроятно эти птицы летѣли изъ страны, лежащей къ сѣверу отъ насъ, но такъ какъ туманъ упорно носился надъ льдомъ, то ничего нельзя было разсмотрѣть. Позднѣе мы опять увидѣли стаи маленькихъ куликовъ, снова указавшія на возможную близость земли. На слѣдующій день погода была яснѣе, но земли все такъ не было видно. Мы находились теперь гораздо сѣвернѣе того мѣста, куда баронъ Толль перенесъ на картѣ южный берегъ земли Санникова, но приблизительно на той же долготѣ. Вѣроятно эта земля — маленькій островъ и во всякомъ случаѣ не можетъ далеко распространяться на сѣверъ.
21-го сентября густой туманъ. Послѣ того, какъ мы дошли до верхняго конца одного залива во льду и дальше не могли пройти, я рѣшилъ подождать здѣсь ясной погоды и опредѣлить возможно ли дальнѣйшее движеніе къ сѣверу. По моимъ разсчетамъ мы находились теперь приблизительно подъ 78® 30' сѣверной широты. Въ теченіи дня мы пробовали нѣсколько разъ бросать лотъ, но даже веревка въ 400 метровъ длины не могла достать дна!
Сегодня я сдѣлалъ непріятное открытіе, что у насъ на суднѣ есть клопы. Надо предпринять противъ нихъ походъ.
Пятница, 22-го сентября. Опять ясное солнце и блестящій бѣлый ледъ впереди. Сначала мы стояли на мѣстѣ въ туманѣ, не зная по какому пути идти. Теперь погода ясная, но мы отъ этого не много выиграли. Повидимому, мы находимся у сѣверной границы открытаго моря. На западѣ ледъ, повидимому, опять простирается къ югу. На сѣверѣ онъ плотенъ и бѣлъ, и лишь кое гдѣ можно замѣтить маленькій открытый проходъ или озерко, небо же вездѣ на горизонтѣ голубовато бѣлаго цвѣта.
За неимѣніемъ лучшаго занятія мы сдѣлали маленькую экскурсію, разсчитывая найти разщелины во льду. Еслибъ только у насъ было время, то я бы съ удовольствіемъ отправился къ востоку до острова Санникова или же прошелъ бы весь путь до земли Беннетта. Но теперь слишкомъ поздно. Море скоро замерзнетъ и мы подвергнемся большой опасности, если замерзнемъ въ невыгодномъ мѣстѣ.
Прежніе арктическіе путешественники считали необходимымъ держаться вблизи какого-нибудь берега, но я именно этого то и хотѣлъ избѣжать. Я имѣлъ намѣреніе попасть въ пловучіе льды и всего больше боялся быть блокированнымъ у земли. Мнѣтказалось, что въ послѣднемъ случаѣ наше плаваніе будетъ гораздо хуже, нежели тогда, когда мы предоставимъ себя на произволъ льдовъ. На этомъ основаніи мы пока прикрѣпили судно къ большой ледяной глыбѣ и приготовились чистить котелъ и пересыпать уголь.
Мы находимся въ открытомъ морѣ, въ которомъ лишь кое гдѣ плаваютъ большія глыбы льда, но у меня есть предчувствіе, что это будетъ наша зимняя гавань.
Сегодня объявлена большая война клопамъ. Мы направили широкую струю пара на матрацы, диванныя подушки и всюду, гдѣ по нашему мнѣнію могъ скрываться врагъ. Всѣ принадлежности одежды положены въ бочку, герметически закупорены, за исключеніемъ мѣста, черезъ которое вводится кишка, проводящая паръ. Внутри шипитъ и свиститъ, немного пара проходитъ черезъ лазы; по нашему мнѣнію, клопамъ должно быть довольно таки горячо. Но внезапно бочка лопается, паръ вылетаетъ, крышка срывается точно отъ сильнаго взрыва и далеко выбрасывается на палубу. Я надѣюсь, что цѣль была достигнута, но это такой ужасный врагъ! Юэлль попробовалъ старинный опытъ и посадилъ клопа на кусочекъ дерева, чтобы посмотрѣть поползетъ ли онъ къ сѣверу. Животное не двигалось, Юэлль взялъ крючокъ и сталъ толкать клопа, но ничто не помогало: клопъ только поворачивалъ голову изъ стороны въ сторону. «Да раздави же его! вскричалъ Бентсенъ», что и было исполнено.
Суббота 23-го сентября. Мы стоимъ на томъ же мѣстѣ привязанные, и возимся съ углемъ. Непріятный контрастъ: на суднѣ у насъ, включая людей и собакъ, все черно и грязно, а кругомъ все такъ бѣло и такъ блеститъ при солнечномъ сіяніи.
Воскресенье 24 го сентября. Работа съ углемъ продолжается. Утромъ туманъ, прояснившійся въ теченіи дня, причемъ открылось, что мы со всѣхъ сторонъ окружены довольно толстымъ льдомъ. Между ледяными глыбами лежитъ рыхлый ледъ, который скоро сдѣлается плотнымъ. Къ сѣверу есть открытое пространство, но небольшое, изъ бочки мы еще можемъ при помощи подзорной трубы разглядѣть море, на югѣ, по ту сторону льдовъ. Повидимому, мы должны готовиться къ тому, что будемъ заперты.
Страна тутъ мертвая; нигдѣ и признака жизни, кромѣ единственной породы тюленей (Phocafoetida) въ водѣ. На льдинѣ, возлѣ насъ, виднѣются старые слѣды бѣлаго медвѣдя. Опять мы пробуемъ бросать лотъ, но не достигаемъ дна. Странно, что здѣсь такая глубина.
Тьфу! врядъ ли можно придумать болѣе грязное занятіе, чѣмъ эта работа съ углемъ. Жаль, что такое полезное вещество, какъ каменный уголь, должно быть столь чернымъ! Мы только и дѣлаемъ, что поднимаемъ уголь изъ трюма и наполняемъ имъ лари, но всѣ должны помогать въ этой работѣ и все полно грязи; одни стоятъ въ трюмѣ на кучкѣ угля и наполняютъ имъ ведра, другіе, поднимаютъ ведра. Особенно годится для этой работы Якобсенъ; своими крѣпкими руками вытаскиваетъ онъ одно ведро за другими, точно спичечныя коробки. Остальные путешествуютъ съ этими ведрами отъ большого люка по палубѣ взадъ и впередъ и высыпаютъ уголь. Само собою разумѣется, угольная пыль разлетается по всей палубѣ. Собаки прячутся по угламъ, черныя и взъерошенныя, ну и мы сами тоже надѣваемъ въ такіе дни далеко не лучшія свои платья. Нѣкоторое развлеченіе доставилъ намъ странный видъ вашихъ собственныхъ физіономій, темнаго цвѣта съ черными полосами въ самыхъ невозможныхъ мѣстахъ и блестящими сквозь грязь глазами и бѣлыми зубами. Кто случайно коснется рукой бѣлой стѣны каюты, тотъ непремѣнно оставляетъ черный слѣдъ пяти пальцевъ; особенно двери изобилуютъ подобнаго рода воспоминаніями. Мы перевернули подушки сидѣнія на диванахъ, такъ какъ въ противномъ случаѣ на нихъ также получились бы прочные отпечатки другой части тѣла. Что же касается скатерти, то, къ счастью, у насъ таковой не было. Однимъ словомъ пересыпка угля это самое грязное, непріятное занятіе, какое только можно себѣ представить, особенно среди этой свѣтлой, чистой обстановки. Хорошо, что въ свѣжей водѣ для умыванія недостатка нѣтъ. Мы воду находимъ въ каждомъ углубленіи льдины, такъ что имѣемъ нѣкоторую надежду снова стать чистыми современемъ. Возможно также, что это наша послѣдняя пересыпка угля.
Понедѣльникъ, 25-го сентября. Крѣпче и крѣпче замерзаемъ! прекрасная тихая погода. Въ послѣднюю ночь 25® С. ниже нуля. Наступаетъ зима. Медвѣдь намъ сдѣлалъ визитъ, но убрался раньше, чѣмъ кто нибудь успѣлъ выстрѣлить.
Зимняя ночь.
На этотъ разъ мы, казалось, серьезно застряли во льду, и я не ожидалъ, что Fram освободится отъ льда раньше, чѣмъ мы окажемся по ту сторону полюса и будемъ приближаться къ Атлантическому океану. Была уже довольно поздняя осень, и солнце съ каждымъ днемъ стояло все ниже и ниже надъ горизонтомъ, температура постоянно понижалась.
Наступала длинная зимняя ночь — страшная ночь! Намъ ничего не оставалось, какъ приготовиться къ ней, и мы, насколько могли, постарались постепенно превратить наше судно въ удобную зимнюю квартиру. Въ то же время мы приняли всѣ мѣры предосторожности, чтобы защититься отъ разрушительныхъ вліяній холода, пловучихъ льдовъ и другихъ стихійныхъ силъ, которыя, какъ намъ предсказывали, должны погубить насъ.
Мы подняли руль наверхъ, чтобы онъ не былъ раздавленъ напоромъ льда. То же самое мы хотѣли сдѣлать и съ винтомъ, но такъ какъ онъ въ своемъ желѣзномъ одѣяніи могъ способствовать укрѣпленію ахтерштевня и, главнымъ образомъ, стоекъ для руля, то мы и оставили его на мѣстѣ. Съ машиной также намъ было не мало дѣла; вынута была каждая ея отдѣльная часть, смазана масломъ, убрана на зиму; золотники, поршни и валы были тщательно осмотрѣны и вычищены. Все это мы продѣлали съ величайшею тщательностью. Амундзенъ смотрѣлъ за машиной какъ будто это былъ его собственный ребенокъ. Съ утра до поздней ночи онъ просиживалъ въ машинѣ и нянчился съ нею самымъ нѣжнымъ образомъ; мы же подразнивали его этимъ только для того, чтобы увидѣть, какъ онъ посмотритъ за насъ вызывающимъ взоромъ и скажетъ: — Можете говорятъ, что угодно, мнѣ все равно, но на свѣтѣ нѣтъ такой другой машины, какъ эта, и было бы стыдно и грѣшно не заботиться о ней!
Не думаю, чтобы втеченіи трехъ лѣтъ, зимой или лѣтомъ, онъ пропустилъ хоть одинъ день, чтобы не спуститься внизъ и не поглядѣть на машину и что нибудь не продѣлать съ нею. Мы очистили мѣсто въ трюмѣ для столярной мастерской. Механическая мастерская была у насъ въ машинномъ отдѣленіи; кузница же сначала была на палубѣ, а потомъ мы ее перевели на ледъ. Жестяныя работы мы производили въ рубкѣ, а башмачныя, парусинныя и др. совершали въ салонѣ. Во все время экспедиціи всѣ эти работы производились охотно и съ любовью. Начиная отъ самыхъ тонкихъ инструментовъ, вплоть до деревянныхъ башмаковъ и рукоятокъ для топоровъ, все дѣлалось на суднѣ. Когда мы увидали, что у насъ не хватаетъ веревки для лота, то устроили на льду большую канатную мастерскую, оказавшуюся намъ очень полезной и получившую большое примѣненіе.
Затѣмъ мы приступили къ постановкѣ вѣтряной мельницы, которая должна была приводить въ движеніе динамо-машину, доставлявшую намъ электрическій свѣтъ. Пока наше судно шло подъ парами, динамо-машина приводилась въ движеніе паровою машиной, но уже достаточно долгое время намъ приходилось довольствоваться однѣми керосиновыми лампами для освѣщенія нашихъ темныхъ каютъ.
Вѣтряная мельница была помѣщена на бакбордѣ судна на верхней палубѣ, около большого люка, но прошло нѣсколько недѣль, прежде чѣмъ этотъ важный для насъ аппаратъ былъ приведенъ въ надлежащее состояніе. Какъ я уже раньше упоминалъ, мы взяли съ собою воротъ для приведенія въ дѣйствіе динамо-машины. Я думалъ, что онъ намъ будетъ полезенъ въ тѣхъ случаяхъ, когда не будетъ другой физической работы. Но работы у насъ у всѣхъ было достаточно, чтобы время не тянулось такъ невыносимо долго. То надо было заботиться о суднѣ и такелажѣ, осматривать паруса и канаты и т. д.; то требовалось принести провіантъ всякаго рода изъ ящиковъ, хранившихся въ трюмѣ; то нужно было раздобыть льду, хорошаго льду изъ прѣсной воды и привести его въ кухню, гдѣ его обращали уже въ воду, годную для питья, приготовленія пищи и стирки. Кромѣ того, какъ я уже сказалъ, въ нашихъ мастерскихъ всегда было достаточно дѣла для всѣхъ.
Нашему «кузнецу Ларсу» (Петерсену) пришлось заняться приведеніемъ въ исправность боканцевъ, на которыхъ укрѣплена была большая лодка, такъ какъ ихъ погнуло волнами во время вашего переѣзда черезъ Карское море. Затѣмъ ему надо было то сдѣлать какой нибудь ножъ, крючекъ или выковать какой нибудь другой предметъ. Нашему жестянику, все тому же «кузнецу Ларсу», надо было изготовить большое жестяное ведро для растаиванія льда въ кухнѣ. Механикъ Амундзенъ также получалъ заказы изготовить то тотъ, то другой инструментъ; часовщикъ Могштадъ долженъ былъ то провѣрить и вычиститъ термометры, то исправить какую-нибудь пружину въ часахъ, а нашъ парусный мастеръ получалъ приказаніе изготовить упряжь для собакъ, затѣмъ каждый изъ насъ долженъ былъ быть своимъ собственнымъ башмачникомъ и приготовить себѣ парусинные башмаки на толстыхъ теплыхъ деревянныхъ подошвахъ по новѣйшей «модели Свердрупа». Механикъ Амундзенъ получилъ, кромѣ того, предписаніе изготовить запасъ новыхъ пластинокъ изъ листового цинка для гармоніума, что было самымъ послѣднимъ изобрѣтеніемъ руководителя экспедиціи; нашему электротехнику было не мало дѣла, такъ какъ приходилось осматривать и чистить батареи аккумуляторовъ, которыя подвергались опасности замерзнуть.
Когда, наконецъ, вѣтряная мельница была готова, опять-таки приходилось возиться съ нею — управлять ею, ставить по вѣтру и т. д. Если же вѣтеръ усиливался, то приходилось кому нибудь взлѣзать на верхъ, на мельницу, чтобы взять рифы парусовъ. Во время зимняго холода такое занятіе далеко не было пріятно и постоянно приходилось то дуть на пальцы, то тереть кончикъ носа.
Отъ времени до времени приходилось все-таки выкачивать воду изъ судна, хотя все рѣже и рѣже нужно было прибѣгать къ этому, такъ какъ вода кругомъ судна и во всѣхъ его швахъ уже замерзла. Поэтому помпы, начиная съ декабря 1893 по іюль 1895, ни разу не работали. Единственная, стоющая упоминанія, течь находилась въ машинномъ отдѣленіи, но она не имѣла большого значенія: приходилось только ежемѣсячно скалывать ледъ на днѣ судна и подымать его наверхъ въ ведрахъ. Ко всѣмъ этимъ разнообразнымъ работамъ надо прибавить самыя важныя — научныя наблюденія, которыя были постояннымъ занятіемъ для многихъ изъ насъ. Всего больше труда требовали, разумѣется, метеорологическія наблюденія, которыя производились черезъ каждые 4 часа, днемъ и ночью, а въ теченіи довольно продолжительнаго времени даже черезъ каждые два часа. Одинъ или даже двое людей цѣлый день бывали этимъ заняты. Этимъ отдѣломъ завѣдывалъ у насъ Скоттъ-Гансенъ, а постояннымъ ассистентомъ его былъ Іогансенъ до марта 1895 года, когда его мѣсто заступилъ Нордаль. Ночью наблюденія производились тѣмъ, кто стоялъ въ это время на вахтѣ.
Каждые два дня, если погода не была пасмурная, Скоттъ-Гансенъ со своимъ ассистентомъ занимались астрономическими наблюденіями, посредствомъ которыхъ можно было опредѣлить мѣстонахожденіе судна. Къ этой работѣ всѣ члены экспедиціи относились съ величайшимъ интересомъ, и потому зачастую каюта Скоттъ0Гансена, въ то время, какъ онъ производилъ свои наблюденія, осаждалась праздными зрителями, желавшими знать, подвинулись ли мы, и если подвинулись, то какъ далеко, къ сѣверу или къ югу, со времени послѣднихъ наблюденій. Отъ результата этихъ наблюденій въ значительной мѣрѣ зависѣло господствующее на суднѣ настроеніе. Въ опредѣленные сроки Скоттъ-Гансенъ долженъ былъ также производить магнитныя наблюденія. Они производились вначалѣ въ палаткѣ, спеціально выстроенной для этой цѣли за льду, но позднѣе мы выстроили для этого большую хижину изъ снѣга, которая была не только цѣлесообразнѣе, но и удобнѣе для наблюденій.
Нашему корабельному врачу дѣла было немного. Онъ долго и тщетно ожидалъ паціентовъ и въ концѣ-концовъ съ горя занялся лѣченіемъ собакъ. Разъ въ мѣсяцъ онъ производилъ свои научныя наблюденія, состоящія въ томъ, что онъ каждаго человѣка взвѣшивалъ, считалъ у него кровяные шарики и опредѣлялъ количество кровяного пигмента, чтобы на основаніи этого вычислять количество красныхъ кровяныхъ шариковъ и гемоглобина въ крови каждаго. Къ этой работѣ всѣ также относились съ боязливымъ интересомъ, такъ какъ каждый думалъ, что изъ полученныхъ результатовъ онъ можетъ вывести заключеніе насчетъ того, какъ долго онъ можетъ считать себя гарантированнымъ отъ заболѣванія скорбутомъ.
Къ числу нашихъ научныхъ задачъ принадлежало также опредѣленіе температуры воды и содержанія въ ней соли на различныхъ глубинахъ, собираніе и изслѣдованіе животныхъ, находимыхъ въ этихъ сѣверныхъ моряхъ, опредѣленіе количества электричества въ воздухѣ, наблюденіе формъ, роста и толщины льдовъ, а также температуры различныхъ ледяныхъ слоевъ, изслѣдованіе морскахъ теченій подо льдомъ и т. д. Этимъ отдѣломъ завѣдывалъ я. Наконецъ, слѣдуетъ еще упомянуть о правильныхъ наблюденіяхъ надъ сѣвернымъ сіяніемъ, для изученія котораго мы находились въ превосходныхъ условіяхъ. Нѣкоторое время я занимался этимъ дѣломъ, а затѣмъ это дѣло взялъ на себя Блессингъ. Когда же я оставилъ судна, то поручилъ ему я всѣ остальныя наблюденія, лежавшія на мнѣ.
Не малозначущую часть нашихъ научныхъ работъ составлялъ промѣръ глубины и ловля рыбы посредствомъ сѣти. При большой глубинѣ, это была такая работа, въ которой всѣ должны были помогать; при томъ же способѣ, который мы должны были употреблять позднѣе въ этой работѣ, бросаніе лота занимало иногда у насъ цѣлый день.
На суднѣ одинъ день весьма мало отличался отъ другого, поэтому описаніе одного дня, во всѣхъ сколько нибудь значительныхъ подробностяхъ, будетъ описаніемъ и всѣхъ остальныхъ.
Въ восемь часовъ мы вставали и завтракали, завтракъ состоялъ изъ сухого хлѣба (ржаного и пшеничнаго), сыру (голландскаго, честера, швейцарскаго и др.), консервовъ изъ соленаго мяса и баранины, ветчины или чикагскихъ консервовъ изъ языка, конченаго сала, икры, анчоусовъ, затѣмъ овсяный или англійскій корабельный хлѣбъ съ апельсиннымъ мармеладомъ или какимъ нибудь другимъ фруктовымъ желе. Три раза въ недѣлю у насъ былъ свѣжеиспеченный хлѣбъ и иногда какіе нибудь пироги. Что касается напитковъ, то вначалѣ мы ежедневно пили кофе и шоколадъ, позднѣе же кофе только два раза въ недѣлю, чай два раза и шоколадъ три раза.
Послѣ завтрака часть нашихъ людей, взявшая на себя попеченіе о собакахъ, отправлялась давать имъ кормъ, состоявшій изъ половины трески для каждой собаки для пары собачьихъ пироговъ, отвязывала собакъ и, вообще, дѣлала все, что нужно около нихъ. Остальные занимались разными работами, возложенными на нихъ. Каждый по очереди долженъ былъ проводить недѣлю на кухнѣ; помогая повару, накрывать на столъ и убирать. Поваръ долженъ былъ послѣ завтрака составить меню обѣда и тотчасъ же приниматься за его приготовленіе. Нѣкоторые изъ насъ отправлялись на прогулку по льдинамъ, чтобы подышать свѣжимъ воздухомъ и вмѣстѣ съ тѣмъ изслѣдовать состояніе льдовъ. Въ часъ дня мы собирались къ обѣду, состоявшему обыкновенно изъ трехъ перемѣнъ: супа, мяса и десерта, или въ такомъ порядкѣ: супъ, мясо, рыба для мясо и десертъ. Иногда, впрочемъ, обѣдъ состоялъ у васъ только изъ рыбы и мяса. Къ мясу подавался всегда картофель или какая нибудь другая зелень и макароны. Мы всѣ находили, что продовольствіе у насъ хорошее, не хуже чѣмъ дома, и для нѣкоторыхъ, пожалуй, было даже лучше. И мы имѣли откормленный видъ: у нѣкоторыхъ даже замѣчалось образованіе двойного подбородка и наклонность къ отращиванію брюшка. За кружкою пива обыкновенно циркулировали разные разсказы и шутки.
Послѣ обѣда курильщики, сытые и довольные, отправлялись на кухню, которая служила въ то же время и курительною комнатой, такъ какъ табакъ допускался въ каютахъ лишь въ торжественныхъ случаяхъ. На кухнѣ курили и болтали, и иногда возникали очень горячіе диспуты; затѣмъ каждому изъ насъ полагался короткій отдыхъ, послѣ котораго мы принимались за работу, продолжавшуюся до шести часовъ, когда дневной трудъ считался поконченнымъ и насъ созывали къ ужину.
Ужинъ былъ таковъ же, какъ и завтракъ, только въ видѣ напитка всегда подавался чай. Курить снова отправлялись на кухню, а салонъ превращался въ тихую читальню, въ которой мы пользовались превосходною библіотекой, составлявшей даръ великодушныхъ издателей и друзей экспедиціи. Еслибы эти добрые жертвователи могли видѣть, какъ мы здѣсь, на далекомъ сѣверѣ, сидѣли вечеромъ вокругъ стола, углубившись въ книги или собранія картинъ, то они бы поняли, какими неоцѣненными сотоварищами они насъ наградили и какъ много они способствовали своимъ подаркомъ тому, что Fram превратился въ маленькій оазисъ среди безграничной ледяной пустыни.
Около 7½—8 вечера приносились карты или затѣвалась какая нибудь другая игра, которая затягивалась иногда далеко за полночь. Кто нибудь садился къ гармоніуму и извлекалъ изъ нея звуки, услаждая нашъ слухъ любимыми произведеніями, или же Іогансенъ приносилъ свою гармонику и разыгрывалъ на ней разныя хорошенькія пьески.
Около полночи мы, поставивъ ночную вахту, отправлялись въ свои койки. Каждый обязанъ былъ простоять часъ на вахтѣ. Самую трудную работу на вахтѣ составляло веденіе дневниковъ и высматриваніе изъ бочки, когда собаки начинали лаять, чуя приближеніе медвѣдей. Кромѣ того, караульный долженъ былъ каждые два или четыре часа залѣзать въ бочку или же отправляться на ледъ, чтобы производить метеорологическія наблюденія въ домикѣ, выстроенномъ для термометровъ.
Я считаю себя вправѣ сказать, что, въ общемъ, время для насъ протекало пріятно и незамѣтно, и вслѣдствіе правильнаго образа жизни мы чувствовали себя прекрасно. Записи, которыя я дѣлалъ ежедневно, могутъ лучше всего дать понятіе о нашей жизни во всемъ ея однообразіи.
Вторникъ, 26 декабря. Прекрасная погода. Солнце стоитъ гораздо ниже. Утромъ оно находилось на 9® надъ горизонтомъ. Зима быстро приближается. Сегодня вечеромъ было —26® С, но мы находили, что это не холодно. Къ сожалѣнію, сегодняшнія наблюденія не указываютъ значительнаго движенія къ сѣверу: мы все еще находимся подъ 78® 50' сѣв. широты. Передъ вечеромъ я прогулялся кругомъ по льдинѣ.
Ничего не можетъ быть прекраснѣе арктической ночи. Это міръ грёзъ, разукрашенный самыми нѣжными тонами, какіе только можно себѣ вообразить.
Одна тѣнь расплывается въ другой, такъ что трудно опредѣлить, гдѣ кончается одна и начинается другая, но тѣмъ не менѣе всѣ онѣ налицо. Формъ нѣтъ, все представляется какой-то нѣжной, мечтательной музыкой, отдаленной мелодіей, разыгрываемой подъ сурдинку. Развѣ все, что составляетъ красоту жизни, не такъ же возвышенно, нѣжно и чисто, какъ эта ночь? Придайте всему этому болѣе блестящія краски, и будетъ уже не такъ красиво. Небо похоже на огромный куполъ, который на верху голубого цвѣта и затѣмъ книзу переходитъ въ зеленый, затѣмъ въ лиловый, съ фіолетовымъ оттѣнкомъ по краямъ. На ледяныхъ поляхъ лежатъ холодныя фіолетово-голубыя тѣни съ болѣе свѣтлымъ блѣдно-краснымъ оттѣнкомъ въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ отражаются послѣдніе отблески угасающаго дня. Въ голубомъ сводѣ небеснаго купола блестятъ звѣзды, возвѣщающія, какъ всегда, о мирѣ. Съ юга встаетъ большая оранжевая луна, окруженная желѣзнымъ кольцомъ и легкими золотистыми облаками, плывущими на голубомъ фонѣ.
Вотъ появилось сѣверное сіяніе; оно растягиваетъ по небесному своду свое блестящее серебряное покрывало, отливающее то желтымъ, то зеленымъ, то краснымъ цвѣтомъ. Покрывало то расширяется, то снова стягивается, безпрестанно измѣняясь, и то раздѣляется на множество развѣвающихся блестящихъ серебряныхъ полосъ, надъ которыми проходятъ волнообразные сверкающіе лучи, то исчезаетъ совершенно, чтобы снова блеснуть въ видѣ огненныхъ языковъ какъ разъ въ зенитѣ или въ видѣ свѣтлой полосы, подымающейся отъ горизонта вверхъ, и затѣмъ все растворяется въ лунномъ сіяніи. Тамъ и сямъ мелькаютъ еще лучи свѣта, неопредѣленные, какъ предчувствіе — это пыль отъ блестящаго одѣянія сѣвернаго сіянія. Но вотъ, оно снова становится ярче, выступаютъ новые лучи, и опять начинается безконечная игра свѣта. Кругомъ все время мертвая тишина, производящая впечатлѣніе какой-то симфоніи безконечности.
Я никогда не могъ постичь, почему эта область осуждена оставаться пустынной и необитаемой. Къ чему же вся эта красота, если нѣтъ существа, которое могло бы ею восхищаться? Но теперь я начинаю понимать. Это земля будущаго; тутъ соединились красота и смерть. Но ради какой цѣли? Требуйте отвѣта, если можете, отъ усѣяннаго звѣздами голубого небеснаго свода!
Среда, 27-го сентября. Серенькая погода и сильный юго-западный вѣтеръ. Нордаль, исполнявшій сегодня должность повара, долженъ былъ достать солонину, два дня лежавшую въ морѣ, въ мѣшкѣ. Не успѣлъ онъ вытащить мясо, какъ тотчасъ же въ ужасѣ крикнулъ, что оно покрыто какими-то ползающими животными. Онъ бросилъ мѣшокъ и отскочилъ отъ него, между тѣмъ какъ животныя расползлись кругомъ во всѣхъ направленіяхъ. Это оказались маленькіе раки, проложившіе себѣ дорогу въ мясо. Ихъ было безчисленное множество, какъ внутри, такъ и снаружи мѣшка. Открытіе пріятное; намъ, значитъ, не придется голодать, пока можно доставать такую пищу, погружая только въ воду мѣшокъ.
Бентсенъ — увеселитель всей экспедиціи: онъ всегда придумаетъ какую нибудь веселую шутку. Только что прибѣжалъ ко мнѣ одинъ изъ нашихъ людей и почтительно ждетъ, что я ему прикажу. Это Бентсенъ обманулъ его, сказавъ ему, что онъ мнѣ нуженъ. Но Бентсенъ не успокаивается и черезъ самое короткое время придумываетъ уже какую нибудь новую шутку.
Четвергъ, 28 сентября. Снѣгъ и вѣтеръ. Сегодня наступилъ день освобожденія для собакъ; до сихъ поръ онѣ влачили очень грустное существованіе, такъ какъ съ самаго нашего отъѣзда изъ Хабарова, онѣ все время оставались привязанными на суднѣ. Во время бури волны окачивали ихъ и бросали изъ стороны въ сторону по палубѣ; онѣ чуть не задохлись въ своихъ ошейникахъ, и каждый разъ, когда мыли палубу, ихъ опрыскивали водой изъ трубы. Онѣ страдали морской болѣзнью и должны были, какъ въ хорошую, такъ и дурную погоду лежать на томъ самомъ мѣстѣ, къ которому ихъ приковала суровая судьба, безъ всякаго другого движенія, кромѣ бѣганія взадъ и впередъ, поскольку позволяетъ длина цѣпи. Такъ обращаются съ вами, прекрасныя животныя, которыя должны быть нашею поддержкою въ часъ нужды! Но когда пробьетъ этотъ часъ, то, по крайней мѣрѣ, хоть на одно мгновеніе вамъ будетъ принадлежать почетное мѣсто.
Когда спустили, наконецъ, собакъ, то ликованіе было полное. Собаки барахтались въ снѣгу, чистились и терлись и съ дикою радостью и громкимъ лаемъ прыгали по льду. Наша льдина, которая еще недавно казалась такой пустынной и уединенной, вдругъ преобразилась съ появленіемъ многочисленнаго населенія; вѣковое безмолвіе было нарушено. Съ этого времени мы рѣшили привязывать нашихъ собакъ на льду.
Пятница, 29 сентября. День рожденія доктора Блессинга, въ честь котораго былъ устроенъ первый большой праздникъ на суднѣ. Къ этому у насъ былъ двойной поводъ. Наши полуденныя наблюденія указали, что мы находимся подъ 79® 5' сѣв. широты; значитъ, мы прошли еще градусъ.
Обѣдъ у насъ состоялъ не меньше, какъ изъ пяти перемѣнъ, и во время обѣда исполнена была тщательнѣе, чѣмъ когда либо, избранная музыкальная программа. Вотъ копія меню на этотъ день.
Soupe а la julienne avec des macaronirnudler.
Potage de poisson (fiskspudding) avec des pommes de terre.
Pudding de Nordahl.
Glace du Groenland.
De la Husholdnings-bière de la Eingnses.
Marmelade (intacte).
1. Valse myosotis.
2. Menuette de Don Juan de Mozart.
3. Le Troubadoure.
4. College Hornpipe.
5. Die letzte Eose de Martha.
6. Ein flotter Studio Marsch de Phil. Farbach.
7. Valse de Lagune de Strauss.
8. Le chanson du Nord (Du gamla, du fricka…).
9. Hoch Habsburg Marsch de Král.
10. Josse Härads Polska.
11. Vârt Land, vârt Land.
12. Le chanson de chaseuse.
13. Les Eoses, Valse de Metra.
14. Fischers Hornpipe.
15. Traum-Valse de Millöcher.
16. Hemlandssâng. «А le miserabbe».
17. Diamanten und Perlen.
18. Marsch de «Det lustiga Kriget».
19. Valse de «Det lustiga Kriget».
20. Prière du Freischütz.
Полагаю, читатели согласятся, что для 79® сѣв. широты это былъ недурной банкетъ. Впрочемъ, въ еще болѣе высокихъ широтахъ у насъ много бывало на Fram'ѣ такихъ же банкетовъ.
Послѣ обѣда поданы были кофе и сладости, а за ужиномъ, который былъ также лучше обыкновеннаго, подавалось земляничное и лимонное мороженое и грогъ изъ лимоннаго сока со спиртомъ. Сначала былъ провозглашенъ тостъ за героя торжества, а затѣмъ мы роспили бокалъ за 79® градусъ сѣв. широты, такъ какъ, по нашему убѣжденію, это былъ первый градусъ изъ числа многихъ другихъ, которые мы должны были перейти подобнымъ же образомъ.
Суббота, 30 сентября. Я не увѣренъ, что положеніе Fram’а слѣдуетъ считать особенно пригоднымъ для зимы. Большая льдина, находящаяся со стороны бакборда, къ которой мы привязаны, имѣетъ, какъ разъ, у середины судна некрасивый выступъ; онъ долженъ будетъ сильно давить на судно, въ случаѣ если ледъ начнетъ сдвигаться. Исходя изъ этого соображенія, мы сегодня же попробовали двинуть судно назадъ, чтобы поставить его въ лучшія условія льда. Это такая работа, которая во всякомъ случаѣ подвигается не очень быстро.
Каналъ, остававшійся сравнительно свободнымъ отъ льда, проходящій кругомъ, покрытъ въ настоящее время довольно толстымъ слоемъ льда; его надо было изрубить при помощи топоровъ, ледоколовъ и острогъ, употребляемыхъ для охоты на моржей, и разломать на куски. Сдѣлавъ это, мы шагъ за шагомъ провели судно черезъ разломанную льдину.
Температура сегодня вечеромъ —12,6® С. Чудный закатъ солнца.
Воскресенье, 1 октября. Вѣтеръ съ вестъ-зюйдъ-веста и мягкая погода. Мы сегодня отдыхаемъ, значитъ проводимъ время въ куреніи, ѣдѣ, снѣ и чтеніи.
Понедѣльникъ, 2 октября. Мы продвинули судно еще болѣе назадъ, пока, наконецъ, не нашли удобную стоянку. Со стороны бакборда у насъ находилась большая льдина, на которой мы устроили нашъ собачій лагерь, гдѣ привязали 35 черныхъ собакъ на бѣломъ льду. Эта льдина была обращена въ нашу сторону своими низкими и нисколько не опасными краями.
У штирборда ледъ былъ также хорошій, плоскій, тогда какъ между судномъ и льдиной съ обѣихъ сторонъ находилась новообразованная ледяная поверхность. Такая же точно поверхность образовалась, вслѣдствіе поднятія судна, подъ его дномъ, такъ что Fram какъ будто покоится на хорошей постели.
Послѣ обѣда, когда Свердрупъ, Юэлль и я сидѣли въ рубкѣ и приготовляли веревку для лота, вдругъ вбѣжалъ Педеръ Гендриксенъ, нашъ гарпунщикъ, съ крикомъ:
— Медвѣдь! Медвѣдь!
Я схватилъ ружье и выбѣжалъ.
— Гдѣ онъ?
— Тамъ, у штирборда вблизи палатки. Онъ какъ разъ дошелъ до нея и почти на нее наткнулся.
Дѣйствительно, медвѣдь, большой и желтый, находился у палатки и обнюхивалъ ее. Скотъ Гансенъ, Блессингъ и Іогансенъ бѣжали съ наивозможною скоростью по направленію къ судну; я же соскочилъ на ледъ и тоже бросился, но поскользнулся, упалъ и снова былъ на ногахъ, Между тѣмъ медвѣдь прекратилъ свое обнюхиваніе, вѣроятно убѣдившись, что желѣзная лопатка, палка для скалыванія льда, топоръ, колышки и полотно палатки не представляютъ удобоваримой пищи даже для медвѣжьяго желудка; онъ бросилъ палатку и большими шагами направился по слѣду бѣглецовъ. Тутъ онъ увидѣлъ меня и остановился изумленный, какъ будто подумалъ: «что это еще тамъ за насѣкомое?» Я приблизился къ нему на разстояніе выстрѣла; онъ не шевелился и продолжалъ смотрѣть на меня. Но вотъ онъ повернулъ немного голову, я послалъ ему пулю въ затылокъ. Не пошевеливъ ни однимъ членомъ, онъ тихо свалился на ледъ.
Я выпусстилъ собакъ, чтобъ пріучить ихъ къ этого рода спорту; но, къ сожалѣнію, собаки выказали къ нему весьма мало интереса и даже «Квикъ», на которую мы возлагали столько надеждъ относительно медвѣжьей охоты, упиралась и подвигалась лишь медленно и осторожно, поджавъ хвостъ, что представляло довольно печальное зрѣлище.
Но я долженъ разсказать исторію тѣхъ, кто первые имѣли случай познакомиться съ этимъ медвѣдемъ.
Скоттъ Гансенъ началъ устраивать сегодня палатку для наблюденій въ небольшомъ отдаленіи отъ судна. Онъ позвалъ послѣ обѣда Блессинга и Іогансена, чтобы они помогли ему. Въ то время какъ они усердно заняты были этимъ дѣломъ, вдругъ показался медвѣдь, недалеко отъ нихъ у носа судна.
— Смирно! Не шевелитесь, чтобы не испугать его, сказалъ Гансенъ.
— Да, Да. — И они наклонились и стали смотрѣть на медвѣдя.
— Пожалуй, я лучше попробую отправиться на судно и сообщу о медвѣдѣ, замѣтилъ Блессингъ.
— Я тоже такъ думаю, отвѣчалъ Гансенъ. Бдессингъ выбѣжалъ изъ палатки на ципочкахъ, чтобы не испугать звѣря. Между тѣмъ медвѣдь осмотрѣлся и обнюхалъ воздухъ и обоняніе указало ему куда надо идти. Гансенъ мало-помалу побѣдилъ свою боязнь испугать медвѣдя; медвѣдь же замѣтилъ Блессинга, пробирающагося на судно, и пустился за нимъ слѣдомъ.
Блессингъ теперь также сталъ меньше заботиться о нервахъ медвѣдя. Не зная, какъ поступить, онъ остановился. Послѣ минутнаго размышленія, однако, онъ пришелъ къ заключенію, что въ такую минуту лучше быть втроемъ, нежели одному, поэтому пустился бѣжать назадъ, къ другимъ, скорѣе, чѣмъ онъ это сдѣлалъ раньше, когда уходилъ отъ нихъ. Медвѣдь слѣдовалъ за нимъ также съ довольно большою скоростью. Гансену это не совсѣмъ нравилось и онъ подумалъ, что теперь наступило время прибѣгнутъ къ хитрости, которую онъ вычиталъ въ книгѣ. Онъ выпрямился во весь ростъ, сталъ размахивать руками и кричать изо всей силы своихъ легкихъ, въ чемъ ему помогалъ и другой его товарищъ. Но медвѣдь остался холоденъ къ этому маневру и все приближался. Положеніе становилось критическимъ. Тогда каждый постарался захватить какое нибудь оружіе: Гансенъ вооружился дубинкой для скалыванія льда, Іогансенъ взялъ топоръ. Блессингу же ничего не досталось. Затѣмъ они стали во всю мочь кричать: «Медвѣдь! Медвѣдь!» и бросились бѣжать по направленію къ судну насколько возможно быстро. Но медвѣдь продолжалъ подвигаться къ палаткѣ и только тогда послѣдовалъ за ними, когда обнюхалъ хорошенько все (какъ мы уже говорили раньше), что заключалось въ палаткѣ.
Это былъ самецъ, очень худой. Единственное, что мы нашли у него въ желудкѣ, когда его вскрыли, былъ кусочекъ бумаги съ надписью «Lütven und Mohn». Очевидно, обрывокъ обертки отъ свѣчки, брошенный, вѣроятно, однимъ изъ насъ на льду. Съ этого дня, однако, члены экспедиціи не рѣшались оставлять судно иначе какъ вооруженные съ головы до ногъ.
Среда 4-го октября. Вчера и сегодня сѣверо-западный вѣтеръ; вчера у насъ было —16®, сегодня —14® С. Я цѣлый день занимался бросаніемъ лота и достигъ глубины приблизительно въ 1460 метровъ. Пробы грунта указали на слой сѣрой глины въ 10—11 сантиметровъ толщины, подъ которымъ находилась коричневая глина или илъ.
Температура на днѣ, что было довольно удивительно, была немного выше точки замерзанія (+0,18® С), а на 150 метровъ выше дна температура была чуть чуть ниже (—0,4® С). Эти факты опровергаютъ до нѣкоторой степени легенду о мелкомъ полярномъ бассейнѣ и о необыкновенной холодности воды полярнаго моря.
Послѣ обѣда ледъ вдругъ треснулъ тотчасъ позади Fram и расщелина такъ быстро стала увеличиваться въ ширину, что трое изъ насъ, отправившіеся, чтобы укрѣпить ледяной якорь, должны были положить длинную доску и уже по ней, какъ по мосту, перейти на судно. Позже вечеромъ произошли еще нѣкоторыя измѣненія во льду и позади первой расщелины образовалось еще нѣсколько новыхъ трещинъ.
Четвергъ 5-го октября. Когда я сегодня утромъ одѣвался къ завтраку, вдругъ ко мнѣ въ каюту вбѣжалъ рулевой и объявилъ, что показался медвѣдь. Я выскочилъ на палубу и увидѣлъ медвѣдя, направляющагося съ юга, съ подвѣтренной отъ насъ стороны. На довольно еще порядочномъ разстояніи онъ остановился и сталъ оглядываться кругомъ. Когда онъ опять двинулся, я и Гендриксенъ соскочили на ледъ и были настолько счастливы, что всадили ему пулю въ грудь на разстояніи почти 300 метровъ и какъ разъ въ ту минуту, когда онъ хотѣлъ удалиться.
Мы все приготовляемъ теперь къ зимѣ и ожидаемому напору льдовъ. Сегодня послѣ обѣда мы подняли рудь. Прекрасная погода, но холодно; въ 8 часовъ вечера —18® С.
Результатомъ сегодняшнихъ изслѣдованій было открытіе, что у насъ на суднѣ все еще есть клопы. Но я право не знаю какъ намъ бороться съ этимъ; у насъ больше нѣтъ пара и мы поэтому должны воздожить всѣ свои надежды на холодъ. Долженъ сознаться, что это открытіе проото дѣлаетъ меня больнымъ. Если клопы проникнутъ въ наши зимнія шубы, то дѣло будетъ совсѣмъ безнадежно. На слѣдующее утро поэтому мы занялись генеральною чисткой по всѣмъ правиламъ самой строгой антисептики. Каждому было предлисано снять все свое старое платье, хорошенько вымыться съ ногъ до головы и облачиться во все новое, все же старое платье, мѣховыя одѣяла и другіе предметы были вынесены осторожно на палубу и оставлены тамъ на всю зиму. Это было больше, чѣмъ эти насѣкомыя могли вынестя; 53® С оказалось слишкомъ много для нихъ, такъ что мы клоповъ больше не видали.
Пятница 6-го октября. Холодъ до 24® С ниже нуля. Сегодня мы начали устанавливать вѣтряную мельницу.
Такъ какъ собаки могутъ замерзнуть, если оставить ихъ безъ всякаго движенія, то мы и рѣшили сегодня послѣ обѣда отвязать ихъ и попробовать, можемъ ли мы ихъ такъ оставить. Разумѣется, онѣ тотчасъ же затѣяли другъ съ другомъ драку и нѣкоторыя изъ этихъ бѣдныхъ созданій, прихрамывая, удалились съ поля битвы, искусанныя и исцарапанныя. Вообще же въ собачьемъ лагерѣ царствовала величайшая радость; собаки прыгали, бѣгали и барахтались въ снѣгу. Вечеромъ — великолѣпное сѣверное сіяніе.
Суббота 7-го октября. Все такой же холодъ, какъ и въ предъидущіе дни, при сѣверномъ вѣтрѣ. Боюсь, что насъ уноситъ теперь съ югу: за нѣсколько дней до этого мы находились, по нашимъ наблюденіямъ, подъ 78® 47' сѣв. широты. Итакъ, менѣе чѣмъ въ недѣлю, мы подвинулись на 16' къ югу, это слишкомъ много! Но мы это опять наверстаемъ, мы должны идти на сѣверъ. Это значитъ, что мы сначала удалились отъ родины, а затѣмъ будемъ приближаться къ ней.
Какая захватывающая красота и въ тоже время безконечная грусть заключаются въ этихъ вечерахъ, озаренныхъ какимъ то мечтательнымъ блескомъ. Исчезнувшее солнце оставило послѣ себя меланхолическій огненный слѣдъ. Музыка природы, наполняющая все пространство, пропитана тоской, потому что вся эта красота изо дня въ день, изъ недѣли въ недѣлю, изъ года въ годъ царствуетъ надъ мертвымъ міромъ. Но почему? Солнце скрывается также и у насъ на родинѣ. Мысль эта придаетъ этому зрѣлищу въ моихъ глазахъ еще большую цѣну и значеніе.
На западѣ кроваво-красное пламя рѣзко отдѣляется отъ холоднаго снѣга. И подумать только, что это море теперь закованное въ цѣпи, и что солнце насъ скоро покинетъ и мы останемся во мракѣ, одни! «Земля была пустынна и невоздѣланна». Не это ли есть море будущаго?
Воскресенье, 8-го октября. Прекрасная погода, совершилъ поѣздку къ западу на лыжахъ въ сопровожденіи всѣхъ собакъ. Поѣздка была нѣсколько затруднена соленою водой, просачивающейся черезъ снѣгъ на поверхность плоскаго новообразованнаго льда, перемежающагося съ неровными глыбами болѣе стараго происхожденія. Я присѣлъ на снѣговой кучѣ, между тѣмъ какъ собаки тѣснились ко мнѣ, чтобы я ихъ погладилъ. Глазъ блуждалъ по большой, безконечной, уединенной равнинѣ; ничего кромѣ снѣга, кругомъ снѣгъ!
Сегодняшнія наблюденія поразили насъ очень непріятно: мы спустились уже до 78® 35' сѣв. широты. Однако объясненіе тутъ довольно просто, если принять во вниманіе сѣверные и сѣверо-западные вѣтра, господствовавшіе въ послѣднее время, и открытое море недалеко отъ насъ къ югу. Какъ только все замерзнетъ, мы должны будемъ снова двинуться на сѣверъ, это несомнѣнно; но во всякомъ случаѣ положеніе непріятное. Я нахожу нѣкоторое утѣшеніе въ томъ фактѣ, что насъ двигаетъ нѣсколько къ востоку, такъ что мы во всякомъ случаѣ двигаемся по вѣтру и насъ не потащило внизъ въ западномъ направленіи.
Понедѣльникъ, 9-го октября. Я лихорадилъ всю ночь. Богъ вѣсть, что означаетъ эта нелѣпость!
Когда я сегодня утромъ доставалъ пробы воды, то вдругъ замѣтилъ, что черпакъ остановился на глубинѣ нѣсколько менѣе 150 метровъ. Онъ, дѣйствительно, застрялъ на днѣ, значитъ мы снова попали къ югу, на мелкое мѣсто.
Оставивъ на нѣсколько минутъ лотъ на днѣ, мы стали глядѣть на веревку, которую въ это мгновеніе потянуло къ сѣверу. Это было во всякомъ случаѣ слабымъ утѣшеніемъ. Послѣ обѣда — мы какъ разъ въ это время ничѣмъ не были заняты и просто бесѣдовали — вдругъ раздался оглушительный грохотъ и все судно задрожало. Это былъ первый натискъ льда. Мы выбѣжали на палубу.
Fram держался превосходно, какъ я и ожидалъ отъ него. Ледъ сдвигался, не прекращая давленія, но долженъ былъ направляться подъ судно, которое медленно поднималось на верхъ. Эти надавливанія повторялись нѣсколько разъ въ теченіи всего послѣобѣденнаго времени и иногда бывали настолько сильны, что Fram поднимался движеніемъ льда на нѣсколько футъ; но въ такихъ случаяхъ ледъ не могъ долго сдерживать судно и разламывался подъ нимъ.
Къ вечеру ледъ снова разошелся, такъ что мы очутились на поверхности довольно большого пространства открытой воды. Мы поспѣшили прикрѣпить свое судно къ старой льдинѣ. Повидимому, ледъ здѣсь находится въ сильномъ движеніи. Педеръ только что разсказалъ намъ, что онъ недалеко отсюда слышалъ глухой трескъ, образуемый сильнымъ напоромъ льда.
Вторникъ, 10-го октября. Волненіе во льду продолжается.
Среда, 11-го октября. Сегодня послѣ обѣда мы узнали печальную новость, что «Гіобъ» (собака) издохъ; его разорвали другія собаки. Его трупъ нашли въ порядочномъ отдаленіи отъ корабля. «Зуггенъ» сторожила его такъ, что никакая другая собака не могла къ нему приблизиться.
Эти собаки большія забіяки; дня не проходитъ безъ битвы. Днемъ обыкновенно кто нибудь изъ насъ находится по близости, чтобъ прекратить драку, но ночь рѣдко проходитъ безъ того, чтобы они не напали на одного изъ своихъ товарищей и не искусали его. Бѣдный «Баррабасъ» почти потерялъ разсудокъ отъ страха: онъ теперь остается на суднѣ, не рѣшаясь спуститься на ледъ, такъ какъ знаетъ, что остальныя собаки тотчасъ же набросятся на него. Ни слѣда рыцарскихъ чувствъ не замѣтно въ этихъ псахъ и если гдѣ происходитъ битва, то вся свора, точно дикіе звѣри, набрасывается на побѣжденнаго. Но, быть можетъ, таковъ ужъ законъ природы, чтобы защита оказывалась сильному, а не слабому? Быть можетъ мы, человѣческія существа, дѣйствуемъ, именно, наперекоръ природѣ, дѣлая все возможное, чтобы защитить слабаго и сохранить ему жизнь?
Ледъ не спокоенъ и сегодня мы снова подверглись довольно сильному напору. Начинается съ того, что слышится легкій трескъ и стонъ, постепенно усиливающійся и переходящій черезъ всѣ оттѣнки звуковъ; слышенъ высокій жалобный звукъ, потомъ грохотъ и наконецъ ворчаніе, послѣ котораго судно начинаетъ подниматься. Шумъ все усиливается, пока не уподобится трубнымъ звукамъ какого нибудь органа, судно дрожитъ и шатается и подымается или скачками или же медленно и постепенно. Мы испытываемъ пріятное успокоительное чувство, прислушиваясь къ этому шуму и укрѣпляясь въ сознаніи прочности нашего судна. Другое судно давно уже было бы раздавлено. Но ледъ разламывается о бока нашего судна и распавшіяся льдины кучами продвигаются подъ крѣпкій неуязвимый корпусъ судна и оно покоится на нихъ точно на кровати; затѣмъ мало по малу шумъ затихаетъ, судно опускается въ свое прежнее положеніе и опять наступаетъ тишина.
Ледъ нагромоздился во многихъ мѣстахъ кругомъ насъ и въ одномъ мѣстѣ куча достигла даже значительной высоты. Къ вечеру ледъ опять раздвинулся и мы снова очутились въ большомъ открытомъ пространствѣ воды.
Четвергъ, 12-го октября. Утромъ мы поплыли, вмѣстѣ съ нашей льдиной, по голубой водѣ, посреди большой открытой канавы, распространяющейся далеко къ сѣверу, къ тому мѣсту, гдѣ горизонтъ представлялся уже темно-голубымъ. Насколько мы могли разсмотрѣть изъ бочки, при помощи маленькой подзорной трубы, открытое пространство воды казалось безконечнымъ и только тамъ и сямъ плавали отдѣльные куски льда. Это было совсѣмъ ужъ необыкновенно.
Я былъ въ нерѣшимости: не приготовляться ли уже къ тому, чтобы идти далѣе подъ парами? Но мы давно уже приступили къ разборкѣ машины въ виду зимы, такъ что понадобилось бы довольно продолжительное время, чтобы снова собрать ее. Быть можетъ лучше не торопиться.
Ясная солнечная погода, прекрасный живительный зимній день, но все тотъ же сѣверный вѣтеръ. Бросали лотъ и нашли 90 метровъ глубины. Насъ медленно уноситъ къ югу. Къ вечеру ледъ снова сталъ сдвигаться съ большимъ шумомъ, но Fram удержался на своемъ мѣстѣ. Послѣ обѣда я забросилъ Мюрреевскую шелковую сѣть[29] на глубину приблизительно въ 50 метровъ и наловилъ много маленькихъ ракообразныхъ животныхъ и маленькаго арктическаго червя (Spadella), плавающаго въ морѣ.
Ловить рыбу тутъ необыкновенно трудно. Едва находили мы какое нибудь отверстіе во льду, чтобы спустить въ него веревку, какъ ледъ тотчасъ же начиналъ сдвигаться и надо было возможно скорѣе вытаскивать веревку, такъ какъ иначе ее могло ущемить между льдинами и тогда все пропало. Это жаль, такъ какъ тутъ можно было бы сдѣлать интересный уловъ. Гдѣ только существуетъ малѣйшее отверстіе во льду, тамъ можно видѣть фосфоресценцію[30] воды; вообще здѣсь вовсе нѣтъ такого недостатка животной жизни, какъ это можно было бы ожидать.
Пятница, 13 октября. Въ настоящее время мы находимся какъ разъ въ такихъ условіяхъ, какими насъ желали напугать различные пророки: ледъ давитъ и сдвигается кругомъ насъ, производя страшный грохотъ. Онъ нагромождается въ видѣ длинныхъ стѣнъ и кучъ, почти достигающихъ высоты такелажа Fram. Ледъ напрягаетъ всѣ усилія, чтобы растереть Fram въ порошокъ. Мы, однако, сидимъ спокойно въ каютахъ и даже не поднимаемся на верхъ на палубу, чтобы взглянуть что дѣлается, продолжая бесѣдовать какъ ни въ чемъ не бывало.
Вчера вечеромъ наша прежняя собачья льдина подверглась страшному напору. Ледъ нагромоздился выше самой высокой верхушки этой льдины и обрушился на нее. Это намъ испортило колодезь, изъ котораго мы до сихъ поръ доставали хорошую воду для питья, такъ какъ онъ наполнился соленой водой. Затѣмъ вся эта груда обрушилась на нашъ ледяной якорь, удерживающій корму, и на часть стального троса и такъ основательно засыпала ихъ, что мы должны были потомъ отрубить кабель. Ледъ засыпалъ также наши доски и сани, стоявшія на льду. Вскорѣ послѣ того наши собаки подверглись опасности и вахтенному пришлось разбудить весь экипажъ судна, чтобы спасти собакъ. Въ концѣ концовъ льдина раскололась.
Сегодня утромъ солнце освѣтило грустную картину хаоса льдинъ. Кругомъ насъ нагромоздились высокія крутыя ледяныя стѣны. Хотя мы какъ разъ находились на рубежѣ сильнѣйшаго давленія, но къ удивленію поплатились только потерею ледяного якоря, куска стального троса, нѣсколькихъ досокъ и другихъ деревянныхъ предметовъ, а также половиной самоѣдскихъ саней. Да и это все мы могли бы сохранить, если бы во время объ этомъ позаботились. Но люди сдѣлались такъ равнодушны къ давленію льда, что какой бы грохотъ ни раздавался, никто даже не потревожится выйти на палубу, чтобы посмотрѣть, что дѣлается. Всѣ чувствуютъ, что судно можетъ выдержать это давленіе и поэтому нечего безпокоиться.
Утромъ давленіе снова уменьшилось и скоро мы опять очутились, какъ вчера, на поверхности большого пространства воды. Сегодня это открытое пространство еще увеличилось къ сѣверу, гдѣ темный горизонтъ по прежнему указывалъ на дальнѣйшее распространеніе открытаго пространства воды.
Тогда я отдалъ приказаніе снова собрать машину, что, какъ мнѣ сказали, могло быть сдѣлано въ полтора, много два дня. Мы должны отправиться къ сѣверу и посмотрѣть, гдѣ тамъ свободный проходъ. Я допускаю, что тамъ находится граница между пловучимъ льдомъ въ который попала «Жаннетта» и тою ледяною глыбой, съ которою мы теперь плывемъ къ югу; или, быть можетъ, тамъ находится земля?
Мы достаточно долго находились въ обществѣ старой, теперь уже разрушенной льдины и поэтому, послѣ обѣда, постарались подвинуть наше судно немного назадъ, такъ какъ ледъ сталъ опять сдвигаться. Къ вечеру давленіе возобновилось вокругъ остатковъ нашей прежней льдины и въ такой степени, что, по моему мнѣнію, мы должны были поздравить себя съ тѣмъ, что покинули ее.
Очевидно, давленіе льдовъ находится здѣсь въ связи съ волною прилива и, бытъ можетъ, даже вызывается ею. Оно наступало съ замѣчательною правильностью: два раза въ сутки ледъ расходился и два раза сдвигался. Напоръ льда, обыкновенно, начинался около 4, 5 и 6 утра и возобновлялся какъ разъ въ тѣ же самые часы послѣ обѣда; въ промежуткѣ мы оставались довольно долгое время на поверхности открытой воды.
Очень сильное давленіе въ данную минуту, вѣроятно, является результатомъ полнаго прилива; 9-го, въ первый день давленія, у насъ было новолуніе. Мы ощутили это давленіе въ тотъ день тотчасъ послѣ обѣда и затѣмъ съ каждымъ днемъ оно наступало позднѣе; въ настоящее время давленіе наступило въ 8 часовъ вечера.
Теорія, ставящая давленіе льдовъ въ значительной степени въ зависимость отъ волны прилива, нѣсколько разъ уже высказывалась арктическими изслѣдователями. Въ то время, когда Fram увлекало теченіемъ, мы имѣли случай изучить это явленіе даже лучше, чѣмъ большинство изслѣдователей, и наши наблюденія вполнѣ подтверждаютъ, что приливъ на значительномъ пространствѣ вызываетъ движеніе и напоръ льда; это случается, именно, во время полнаго прилива и обнаруживается сильнѣе при новолуніи, нежели при полнолуніи. Въ теченіи промежуточныхъ періодовъ давленіе льда обыкновенно очень слабо или даже почти не даетъ себя чувствовать; притомъ же въ теченіи нашего плаванія мы не все время подвергались этому давленію. Оно давало себя чувствовать преимущественно осенью, когда мы находились вблизи открытаго моря, къ сѣверу отъ Сибири, и въ послѣдніе годы экспедиціи, когда Fram приближался къ Атлантическому океану, напоръ льда былъ менѣе замѣтенъ, когда мы находились въ полярномъ бассейнѣ. Тамъ давленіе наступало неправильно и вызывалось главнымъ образомъ вѣтромъ, который гонитъ ледъ. Если представить себѣ, что громадныя ледяныя массы, двигающіяся въ извѣстномъ направленіи, наталкиваются внезапно на препятствія, напр., на другія ледяныя массы, которыя вслѣдствіе перемѣны вѣтра въ болѣе или менѣе отдаленной области двигаются въ противоположномъ направленіи, то становится легко понятнымъ, что должно произойти страшное давленіе, и такая борьба между ледяными массами безъ сомнѣнія представляетъ величественное зрѣлище. Чувствуется присутствіе титаническихъ силъ и ничего нѣтъ удивительнаго, что робкіе умы пугаются и испытываютъ ощущеніе какъ будто ничто не можетъ устоять противъ разрушительнаго дѣйствія этихъ силъ; тѣмъ болѣе, что когда ледяныя массы начинаютъ сдвигаться, то дѣйствительно кажется, что вся поверхность земли должна приходить отъ этого въ содроганіе.
Въ ледяной пустынѣ прежде коего слышится шумъ, напоминающій грохотъ отдаленнаго землетрясенія; грохотъ этотъ становится все ближе и ближе и раздается въ нѣсколькихъ мѣстахъ. Безмолвный ледяной міръ наполняется этимъ грохотомъ; великаны природы пробуждаются къ битвѣ. Ледъ начинаетъ ломаться кругомъ и громоздится другъ на друга, такъ что совершенно внезапно попадаешь въ самый центръ битвы. Со всѣхъ сторонъ слышится завываніе и грохотъ; чувствуется, какъ ледъ дрожитъ и трещитъ подъ ногами, нигдѣ нѣтъ покоя. Въ полутьмѣ видны все приближающіяся высокія ледяныя цѣпи, громоздящіяся другъ на друга и обрушивающіяся. Льдины толщиною въ 3, 4 и 5 метровъ ломаются и подбрасываются, точно онѣ легки какъ перо. Онѣ надвигаются такъ близко, что надо бѣжать, чтобы спасти свою жизнь; но вотъ внезапно ледъ раздвигается и передъ нами открывается черная бездна, изъ которой съ шумомъ устремляется вверхъ вода. Бросаешься въ другую сторону, но въ темнотѣ все-таки можно замѣтить, что и тутъ двигается новая ледяная стѣна. Пробуешь идти въ другомъ направленіи, но и тамъ тоже самое. Кругомъ все трещитъ и грохочетъ, точно чудовищный водопадъ, къ которому присоединяются взрывы, похожіе на салюты изъ орудій. Все ближе и ближе надвигается ледъ. Льдина, на которой стоишь, становится все меньше и меньше; изъ подъ нея брызжетъ вода. Единственный выходъ — это вскарабкаться на двигающіяся ледяныя глыбы и перебраться на другую сторону ледяной массы. Но волненіе начинаетъ утихать, грохотъ становится глуше и мало по малу теряется вдали.
Все это происходитъ здѣсь, на далекомъ сѣверѣ, изъ мѣсяца въ въ мѣсяцъ, изъ года въ годъ. Ледъ раскалывается и громоздится кучами, которыя распространяются по всѣмъ направленіяхъ. Еслибъ можно было обозрѣвать ледяныя поля съ высоты птичьяго полета, то онѣ представились бы точно раздѣленными на квадраты и покрытыми сѣтью сдвинувшихся вмѣстѣ ледяныхъ цѣпей или, какъ мы ихъ называли, плотинъ, такъ какъ эти цѣпи своимъ видомъ напоминали намъ покрытыя снѣгомъ плотины нашей родины, употребляемыя во многихъ мѣстахъ для загражденія полей.
На первый взглядъ кажется, будто эти цѣпи, вызванныя давленіемъ льда, распространяются во всѣхъ направленіяхъ. При болѣе же близкомъ изслѣдованіи мнѣ показалось, что онѣ имѣютъ опредѣленное направленіе и именно идутъ подъ прямымъ угломъ къ направленію давленія льда, которому обязаны своимъ происхожденіемъ.
Въ отчетахъ объ арктическихъ экспедиціяхъ часто можно встрѣтитъ описаніе горныхъ цѣпей и холмовъ, возникшихъ вслѣдствіе давленія и достигающихъ до 15 метровъ высоты. Все это сказки. Авторы подобныхъ фантастическихъ описаній, навѣрное, не дали себѣ труда измѣрить высоту этихъ холмовъ. Въ теченіе всего времени нашего плаванія во льдахъ и странствованія по ледянымъ полямъ я только разъ видѣлъ ледяной холмъ, болѣе, чѣмъ въ семь метровъ вышины. Къ сожалѣнію, я не имѣлъ возможности измѣрять его, но полагаю, что высота его была приблизительно около 9-ти метровъ. Всѣ самыя высокія глыбы, которыя мнѣ случалось измѣрять — а такихъ было не мало — не превышали 5½—7 метровъ, и я могу съ увѣренностью утверждать, что сдвиганіе морского льда до высоты 8-ми метровъ составляетъ лишь рѣдкое исключеніе[31].
Суббота, 14 октября. Сегодня мы снова поставили на мѣсто руль. Машина почти въ порядкѣ, и мы готовы двинуться къ сѣверу, какъ только ледъ откроется рано поутру. Ледъ попрежнему правильно сдвигается и раздвигается два раза въ день, такъ что мы можемъ заранѣе расчитывать. Сегодня мы также замѣтили тотъ же самый открытый каналъ къ сѣверу и далѣе, насколько хватаетъ глазъ, открытое море. Чтобы это могло означать?
Сегодня вечеромъ давленіе льда было довольно сильное. Льдины громоздились у бакборда и, казалось, готовы были обрушиться на Fram, но кончилось тѣмъ, что ледъ раскалывался и уходилъ подъ дно судна, поднимая его.
Ледъ не очень плотенъ и не можетъ причинить много вреда, но сила его все-таки иногда громадна. Безпрерывно надвигаются новыя массы и имѣютъ такой видъ, какъ будто ничто не можетъ противостоять имъ; тѣмъ не менѣе онѣ, медленно и вѣрно, разламываются о бока судна. Въ настоящую минуту (8½ часовъ вечера) напоръ, наконецъ, прекратился. Вечеръ свѣтлый, сверкающія звѣзды и яркое сѣверное сіяніе.
Когда я кончилъ писать свой дневникъ и, улегшись въ койку, взялъ Дарвина «О происхожденіи видовъ» и сталъ читать о борьбѣ за существованіе, мнѣ послышалось вдругъ, что собаки, тамъ на льду, шумятъ болѣе обыкновеннаго. Я крикнулъ сидящимъ въ салонѣ, чтобы кто нибудь пошелъ наверхъ и посмотрѣлъ, ужъ не медвѣди ли это заставляютъ собакъ такъ сильно лаять. Скотъ-Гансенъ отправился и, вернувшись, сообщилъ, что, какъ ему казалось, онъ разглядѣлъ въ темнотѣ какого то большого звѣря.
— Такъ подите и убейте его!
Скоттъ-Гансенъ тотчасъ же приготовился исполнить приказаніе и вышелъ въ сопровожденіи еще нѣсколькихъ человѣкъ. На палубѣ, надъ моею головою, прогремѣлъ выстрѣлъ, потомъ другой, затѣмъ выстрѣлы слѣдовали одинъ за другимъ, такъ что въ общемъ я ихъ насчиталъ девять.
Іогансенъ и Гендриксенъ бросились внизъ, чтобы захватить побольше патроновъ, и заявили намъ, что звѣрь раненъ, такъ какъ страшно рычитъ, между тѣмъ какъ раньше они видѣли только неопредѣленную большую сѣровато-бѣлую массу, двигающуюся въ темнотѣ около собакъ. Теперь они рѣшили спуститься на ледъ.
Четверо, отправившихся туда, дѣйствительно нашли въ небольшомъ отдаленіи медвѣдя, раненаго двумя выстрѣлами. Это былъ молодой звѣрь, старый же, вѣроятно, находился гдѣ нибудь по близости, такъ какъ собаки все еще продолжали громко лаять. Всѣ были убѣждены, что видѣли двухъ медвѣдей и что другой звѣрь долженъ быть также тяжело раненъ. Іогансенъ и Гендриксенъ слышали въ отдаленіи стонъ, когда они во второй разъ отправились на ледъ, чтобы взять оставленный ими ножъ. Трупъ медвѣдя тотчасъ же перетащили на судно и содрали съ него шкуру, прежде чѣмъ онъ успѣлъ окоченѣть на морозѣ.
Суббота, 15 октября. Къ нашему удивленію, ледъ, послѣ сильнаго напора, бывшаго сегодня ночью, не раздвинулся и даже не было признаковъ, указывающихъ на то, что онъ можетъ раздвинуться къ утру; между тѣмъ у насъ уже все было готово къ дальнѣйшему плаванію. Когда позднѣе появились ожидаемые признаки, я тотчасъ же отдалъ приказаніе разводить пары, а самъ, тѣмъ временемъ, отправился на ледъ, чтобы поискать слѣдовъ раненыхъ вчера звѣрей. Я нашелъ слѣды не только убитаго медвѣдя, но и другого, большей величины, вѣроятно, самки, и еще третьяго звѣря, который, вѣроятно, былъ тяжело раненъ и тащился на заднихъ ногахъ, такъ какъ онъ оставилъ по себѣ широкій кровавый слѣдъ.
Пройдя нѣкоторое разстояніе, я вспомнилъ, что у меня нѣтъ никакихъ инструментовъ, кромѣ собственныхъ рукъ, для того, чтобы приволочь убитыхъ звѣрей; поэтому я рѣшилъ вернуться на судно, чтобы достать орудія и взять съ собою помощниковъ. Кромѣ того, у меня была еще слабая надежда, что ледъ въ это время можетъ раздвинуться, такъ что мы, вмѣсто преслѣдованія дикихъ звѣрей, поплывемъ вмѣстѣ съ Fram къ сѣверу. Но это счастье намъ не было суждено.
Я надѣлъ лыжи и, въ сопровожденіи собакъ и двухъ человѣкъ изъ нашего экипажа, отправился въ поиски за медвѣдемъ. На нѣкоторомъ разстояніи мы, какъ разъ, напали на то мѣсто, гдѣ медвѣдь провелъ ночь. Страшная это была ночь для бѣднаго звѣря! Здѣсь я также нашелъ слѣды самки. Чувство жалости невольно охватило меня при мысли, что она сторожила тутъ своего бѣднаго убитаго дѣтеныша. Вскорѣ послѣ того мы наткнулись на другое раненое животное, которое съ трудомъ тащилось по льду. Стараясь уйти отъ насъ и не видя другого исхода, медвѣдь бросился въ небольшое отверстіе во льду и нырнулъ въ воду. Пока мы приготовляли петлю изъ каната, собаки наши начали бѣгать вокругъ отверстія, точно помѣшанныя, и мы только съ трудомъ удержали ихъ, чтобы онѣ не бросились въ воду вслѣдъ за медвѣдемъ. Наконецъ, петля у насъ была готова, и когда звѣрь опять вынырнулъ, то мы набросили ему петлю на одну изъ лапъ и пустили ему пулю въ голову. Въ то время, какъ мои товарищи волочили на судно медвѣдя, я пошелъ по слѣду самки, но все-таки не нашелъ медвѣдицы. Впрочемъ, я скоро долженъ былъ повернуть, такъ какъ хотѣлъ посмотрѣть, нѣтъ ли какихъ либо благопріятныхъ признаковъ, но увидѣлъ, что ледъ, какъ разъ къ тому времени, когда обыкновенно мы вправѣ были расчитывать на то, что онъ раздвинется, снова сталъ нѣсколько сдвигаться.
Послѣ обѣда мы съ Скоттъ-Гансеномъ снова отправились отыскивать медвѣдицу. Какъ я и ожидалъ, мы нашли указанія, что она возвращалась и нѣкоторое время шла по слѣду, оставленному трупомъ ея дѣтеныша, когда его волокли на судно, но затѣмъ она повернула къ востоку, и такъ какъ было темно, то мы потеряли ея слѣдъ на вновь сдвинувшемся льду.
Этотъ эпизодъ съ медвѣдями стоилъ намъ потери двухъ собакъ: «Наррифаса» и «Фокса». Вѣроятно, обѣ эти собаки убѣжали съ съ перепугу, когда только что появился медвѣдь; могло быть также что онѣ были ранены, хотя я и не замѣтилъ никакихъ признаковъ, подтверждающихъ это заключеніе.
Сегодня вечеромъ ледъ спокоенъ, хотя около 7 часовъ ощущалось легкое давленіе.
Понедѣльникъ, 16 октября. Ледъ спокоенъ и не сомкнулся. Наблюденія отъ 12 октября указываютъ 78® 5' сѣв. ширины; мы не перестаемъ двигаться къ югу, Это можетъ привести въ отчаяніе! Оба бѣглеца вернулись сегодня рано утромъ.
Вторникъ, 17 октября. Непрерывное движеніе во льду. Въ теченіи ночи ледъ нѣсколько раздвинулся; на нѣкоторомъ разстояніи отъ судна оставалась большая расщелина. Вскорѣ послѣ полночи возникло очень сильное ледяное давленіе и между 11 и 12 часами утра ощущался страшный напоръ, но послѣ того давленіе опять нѣсколько ослабѣло.
Среда, 18 октября. Когда сегодня утромъ метеорологъ Іогансенъ отправился на палубу, чтобы взглянуть на термометры, онъ замѣтилъ, что собаки, привязанныя теперь на суднѣ, на что-то сильно лаютъ. Онъ перегнулся черезъ бортъ кормы у руля и увидѣлъ подъ собою, у самого судна, спину медвѣдя. Онъ тотчасъ же принесъ ружье и нѣсколькими выстрѣлами уложилъ медвѣдя. Позднѣе мы узнали по слѣдамъ, что медвѣдь изслѣдовалъ всѣ кучи отбросовъ, находившіяся вокругъ судна.
Нѣсколько позднѣе, передъ обѣдомъ, я сдѣлалъ экскурсію на ледъ. Скоттъ-Гансенъ и Іогансенъ были заняты съ южной стороны судна магнитными наблюденіями. Погода была прекрасная, солнце сіяло. Я стоялъ у открытаго пруда, недалеко отъ судна, и разсматривалъ образованіе и ростъ новаго льда, когда съ судна раздался выстрѣлъ. Я оглянулся и увидѣлъ еще одного медвѣдя, который убѣгалъ по направленію къ ледянымъ возвышенностямъ. Гендриксенъ увидалъ его съ палубы, когда онъ направлялся къ судну, но, очутившись всего на разстояніи нѣсколькихъ шаговъ отъ судна, медвѣдь замѣтилъ Гансена и Іогансена и прямо направился къ нимъ. Въ это время Гендриксенъ уже притащилъ свое ружье, но оно нѣсколько разъ дало осѣчку, прежде чѣмъ раздался выстрѣлъ, вслѣдствіе того, что у Гендриксена существуетъ несчастная слабость до такой степени смазывать вазелиномъ курокъ ружья, что пружины точно купаются въ мылѣ. Наконецъ, ему удалось выстрѣлить и пуля проникла въ косомъ направленіи черезъ спину и грудь медвѣдя. Звѣрь поднялся на заднія лапы, помахалъ въ воздухѣ передними лапами, затѣмъ упалъ, снова вскочилъ и, пробѣжавъ шаговъ тридцать, окончательно свалился; пуля задѣла сердце.
Гансенъ увидалъ медвѣдя только тогда, когда раздался выстрѣлъ, онъ бросился къ нему и пустилъ ему двѣ пули въ голову изъ револьвера. Это былъ большой звѣрь, самый большой медвѣдь, какого только намъ удалось застрѣлить до сихъ поръ.
Около полудня я влѣзъ въ бочку. Не смотря на ясную погоду, я ни въ какомъ направленіи не замѣтилъ признаковъ земли. Расщелина во льду, идущая далеко къ сѣверу, совершенно изчезла, но въ теченіе ночи, совсѣмъ по близости судна, образовалась новая большая канава, идущая отъ сѣвера къ югу, но теперь покрывшаяся льдомъ. Давленіе льда ограничивается, главнымъ образомъ, краями этого отверстія, и прослѣдить его можно по обоимъ направленіямъ между стѣнами сдвинутаго льда, вплоть до самаго горизонта. Къ востоку ледъ совершенно непрерывный и плоскій. Мы какъ разъ находились, слѣдовательно, въ мѣстѣ самаго сильнаго давленія.
Четвергъ, 19 октября. Ледъ нѣсколько раздвинулся въ теченіе послѣдней ночи.
Утромъ я попробовалъ сдѣлать поѣздку на саняхъ, запряженныхъ шестью собаками. Я впрегъ ихъ въ самоѣдскія санки, усѣвшись въ нихъ, закричалъ: «пррр! пррр!» Собаки быстро помчались по льду. Но катаніе мое продолжалось недолго; мы повстрѣчали огромную льдину и должны были повернуть. Едва это было сдѣлано, какъ собаки во весь духъ помчались къ судну и ихъ никакъ нельзя было отогнать оттуда; онѣ все бѣгали кругомъ судна отъ одной кучи отбросовъ къ другой. Если я отъѣзжалъ со стороны штирборда и кнутомъ вынуждалъ ихъ идти на ледъ, то онѣ обѣгали кругомъ кормы къ бакборду судна. Я дергалъ возжи, изрыгалъ проклятія и пробовалъ все, что только можно, но напрасно. Тогда я вылѣзъ изъ саней и попробовалъ ихъ удержать, но собаки рванули, и я полетѣлъ вверхъ ногами на ледъ. Когда мнѣ удавалось задержать ихъ бѣгъ у какой нибудь кучи мусора или глыбы льда, то онѣ снова устремлялись къ штирборду судна, а я, злобствуя, плелся за ними, готовый разорвать ихъ на части, еслибъ мнѣ удалось изловить ихъ. Такъ продолжалась эта игра, пока она имъ самимъ не надоѣла и онѣ подумали, вѣроятно, что ради разнообразія могутъ попробовать пробѣжаться по той дорогѣ, куда я направлялъ ихъ. Онѣ устремились, какъ вихрь, по плоской льдинѣ, пока я не задержалъ ихъ на одно мгновеніе, чтобъ дать имъ передохнуть. Но при первомъ же моемъ движеніи въ саняхъ, онѣ снова повернули назадъ по прежней дорогъ. Я судорожно держался за сани, кричалъ на собакъ, дергалъ возжи и стегалъ кнутомъ, но, чѣмъ больше я стегалъ, тѣмъ проворнѣе онѣ бѣжали по избранной ими дорогѣ. Наконецъ мнѣ удалось остановить сани, упершись ногами въ снѣгъ между полозьями и вогнавъ въ ледъ крѣпкій крюкъ. Но стоило мнѣ лишь немного зазѣваться, и я уже былъ на боку, и собаки опять мчались, волоча меня по снѣгу, на которомъ нѣкая тяжелая часть моего тѣла оставляла широкій слѣдъ. Такъ шло дѣло изъ кулька въ рогожку. Я потерялъ доску, на которой долженъ былъ сидѣть, потомъ кнутъ, перчатки, шапку, и, конечно, эти потери не могли способствовать улучшенію моего настроенія духа. Раза два я пробовалъ бѣжать передъ собаками и хотѣлъ силою заставить ихъ повернуть, угрожая имъ кнутомъ. Онѣ бросались изъ стороны въ сторону и неслись еще скорѣе. Послѣ этого, наконецъ, возжи запутались объ мои ноги, такъ что я упалъ плашмя въ сани, и тогда собаки побѣжали, точно бѣшеныя.
Это былъ первый мой опытъ поѣздки въ саняхъ, и я не могу утверждать, чтобы я очень имъ гордился, но я внутренно поздравлялъ себя съ тѣмъ, что никто не видалъ моихъ геройскихъ подвиговъ.
Послѣ обѣда я изслѣдовалъ воду, образовавшуіося отъ таянія новообразованнаго красновато-коричневаго льда и скопившуюся въ довольно большомъ количествѣ въ отверстіяхъ кругомъ. Окраска этой воды, какъ показалъ микроскопъ, зависѣла отъ безчисленнаго количества мелкихъ организмовъ, преимущественно растеній — діатомей и водорослей, изъ которыхъ нѣкоторыя имѣли совсѣмъ особенную форму.
Суббота, 21-го октября. Сегодня я остаюсь на суднѣ вслѣдствіе боли въ мышцахъ или ревматизма, появившагося у меня въ правой сторонѣ тѣла. Докторъ лѣчитъ меня массажемъ и этимъ еще болѣе усиливаетъ мои страданія.
Неужели я уже такъ старъ и хилъ или это только мое воображеніе? Самое большее, что я могу сдѣлать — это ковылять, прихрамывая, но мнѣ хотѣлось бы знать, могу ли я встать и побѣгать взапуски вмѣстѣ съ другими; мнѣ почти кажется, что я могу, если для этого представится хорошій случай.
Хорошъ 32-хъ-лѣтній арктическій герой, валяющійся въ койкѣ! Я много разъ перечиталъ письма съ родины, переносился мыслями домой и мечталъ о возвращеніи — но черезъ сколько лѣтъ?! Съ успѣхомъ или безъ успѣха — не въ этомъ дѣло!
Я велѣлъ бросить лотъ; оказалось больше 135 метровъ; мы, значитъ, снова оказываемся на большей глубинѣ. Лотъ показалъ, что насъ увлекаетъ въ юго-западномъ направленіи.
Это непрерывное движеніе къ югу мнѣ совсѣмъ непонятно. Въ послѣднее время вѣтровъ было немного; сегодня дуетъ вѣтеръ съ сѣвера, но не сильный. Что можетъ быть причиною такого явленія? Не смотря на всѣ мои изслѣдованія, соображенія и расчеты, я все-таки не могу объяснить себѣ существованіе этого южнаго теченія; теченіе должно было направляться къ сѣверу.
Если теченіе направляется къ югу, то какъ же объяснить существованіе большого открытаго моря, которое мы прошли къ сѣверу отсюда? А этотъ заливъ, до самаго конца котораго на дальнемъ сѣверѣ мы шли подъ парами? И то и другое не могло существовать иначе, какъ въ томъ случаѣ, если теченіе направляется къ сѣверу, какъ это я раньше утверждалъ.
Единственно, что меня смущаетъ, это западное теченіе, которое все время было противъ насъ, когда мы плыли вдоль сибирскаго берега. Ни въ какомъ случаѣ мы не ожидаемъ, что насъ понесетъ къ югу, мимо ново-сибирскихъ острововъ, затѣмъ на западъ вдоль сибирскаго берега и оттуда къ сѣверу, мимо мыса Челюскина, по той самой дорогѣ, по которой мы сюда прибыли! Это было бы слишкомъ хорошо, не говоря уже о томъ, что шло бы совершенно въ разрѣзъ со всѣми моими разсчетами.
Ну, что за бѣда? Куда нибудь да должны же мы попасть; тутъ мы не можемъ вѣчно оставаться. Конецъ вѣнчаетъ дѣло, говорятъ; однако я бы все-таки желалъ, чтобы мы двигались нѣсколько быстрѣе, куда бы насъ ни увлекало теченіе. Въ нашей гренландской экспедиціи насъ тоже потащило сначала къ югу, однако эта экспедиція все-таки хорошо кончилась.
Воскресенье, 22 октября. Гендриксенъ бросалъ дотъ сегодня утромъ и нашелъ 129 метровъ. «Если насъ вообще несетъ куда нибудь, сказалъ онъ, то это къ востоку, хотя почти никакого движенія не замѣтно». Вѣтра сегодня нѣтъ. Я остаюсь въ своей койкѣ.
Понедѣльникъ, 23 го октября. Все еще лежу въ своей норѣ. Сегодня глубина на девять метровъ менѣе, чѣмъ вчера. Веревка отклоняется къ юго-западу, слѣдовательно насъ тащитъ къ сѣверо-востоку. Гансенъ подвелъ итогъ наблюденіямъ отъ 19-го октября и нашелъ, что мы удалились на 10' къ сѣверу, такъ что должны находиться теперь подъ 78®15' сѣв. широты.
Наконецъ то, когда вѣтеръ улегся, теченіе съ сѣверу сдѣлалось болѣе замѣтнымъ. Вблизи насъ открылись каналы, одинъ вдоль судна, другой впереди его, по близости прежней канавы. Послѣ обѣда появились легкіе признаки напора льда.
Вторникъ, 24-го октября. Между 4 и 5 часами утра произошелъ сильный напоръ льда, нѣсколько приподнявшій Fram. Можно ожидать, что движеніе льдовъ начнется снова.
Сегодня утромъ ледъ раскрылся настолько, что Fram освободился совершенно, но позднѣе ледъ снова сдвинулся и около 11-ти часовъ произошелъ сильный напоръ. Затѣмъ наступилъ спокойный промежутокъ, но послѣ обѣда напоръ льда возобновился и былъ очень силенъ между 4 и 4 ч. 30 м, такъ что судно содрогалось и поднималось на верхъ, но нисколько отъ этого не пострадало.
Педеръ выразилъ мнѣніе, что давленіе льда идетъ съ сѣверо-востока, такъ какъ онъ въ этомъ направленіи слышалъ приближеніе шума. Іогансенъ забросилъ для меня шелковую сѣть на глубину 20 метровъ и лишь съ большимъ трудомъ успѣлъ вытащить ее своевременно; за то уловъ былъ богатый. Я все еще сижу внизу.
Среда, 25-го октября. Вчера вечеромъ намъ пришлось выдержать страшный напоръ. Я проснулся отъ этого и чувствовалъ, какъ Fram поднялся вверхъ, затрясся и былъ сброшенъ; я слышалъ также громкій трескъ льда, раскалывавшагося о бока судна.
Прислушавшись нѣкоторое время къ этому шуму, я снова заснулъ съ пріятнымъ сознаніемъ, что все-таки хорошо находиться въ это время на такомъ суднѣ, какъ Fram; вѣдь чертовски было бы непріятно, еслибъ намъ нужно было, при каждомъ напорѣ льда, вставать и быть готовыми оставить судно съ нашими узелками за спиной, какъ это было съ людьми «Тегеттгофа».
Теперь темнѣетъ быстро. Съ каждымъ разомъ солнце, показываясь на небѣ, стоитъ все ниже и ниже. Скоро оно исчезнетъ совсѣмъ. Долгая темная зима стоитъ у дверей, и мы будемъ радоваться, когда наконецъ наступитъ весна. Но это бы ничего не значило, еслибъ только мы могли двинуться къ сѣверу. Теперь господствуютъ юго-западные вѣтры.
Наконецъ мы испробовали нашу вѣтряную мельницу, которая готова вотъ уже нѣсколько дней; работаетъ она превосходно. Сегодня у насъ чудесное электрическое освѣщеніе, хотя вѣтеръ и не очень силенъ — 5—8 метровъ въ секунду. Великое учрежденіе электрическія лампы!
Какое громадное вліяніе оказываетъ свѣтъ на душевное настроеніе! Сегодня за столомъ это было особенно замѣтно; свѣтъ дѣйствуетъ на расположеніе духа, какъ глотокъ хорошаго вина. И какъ парадно выглядитъ нашъ салонъ! Мы рѣшили выпить по этому случаю за здоровье Оскара Диксона, взявшаго на себя всѣ расходы по электрическому освѣщенію, и объявили его при этомъ лучшимъ изъ товарищей.
Чудный лунный свѣтъ сегодня вечеромъ; свѣтло какъ днемъ. Сѣверное сіяніе кажется желтымъ и такъ странно выглядитъ при лунномъ освѣщеніи. Около луны большой кругъ. Все это освѣщаетъ далеко распространяющійся мерцающій ледъ, нагромоздившійся тамъ и сямъ вблизи насъ. Среди этого безмолвнаго ледяного міра, залитаго серебрянымъ блескомъ, вѣтряная мельница ворочаетъ свои темныя крылья, выдѣляющіяся на голубомъ фонѣ небесъ и сѣвернаго сіянія. Какой поразительный контрастъ съ окружающей обстановкой составляетъ этотъ продуктъ цивилизаціи, внезапно вторгнувшейся въ застывшій призрачный міръ!
Завтра день рожденія Fram. Сколько воспоминаній вызываетъ годовщина дня, когда Fram былъ спущенъ на воду!
Четвергъ, 26-го октября. Когда мы сегодня утромъ бросили лотъ, то нашли 300 метровъ глубины. Мы быстро двигаемся къ сѣверу, «прямо на сѣверъ», говоритъ Педеръ и дѣйствительно, кажется, какъ будто дѣла наши стали лучше теперь.
Великое торжество дня началось стрѣльбой въ цѣль. Затѣмъ у насъ былъ превосходный обѣдъ изъ четырехъ блюдъ, подвергшихъ испытанію нашъ пищеварительный аппаратъ. Тостъ за здравіе Fram былъ покрытъ самыми бурными апплодисментами. Заявленіе оратора, что лучше Fram трудно выдумать судно для нашей цѣли, нашло горячій откликъ въ сердцахъ всѣхъ слушателей и мы пожелали нашему судну и себѣ вмѣстѣ съ нимъ многая лѣта.
Послѣ ужина поданъ былъ земляничный и лимонный пуншъ и затѣмъ съ большою торжественностью послѣдовала раздача наградъ, сопровождаемая шутками и соотвѣтствующими изреченіями, большею частью придуманными нашимъ врачомъ. Каждый получилъ награду. Самый первый получилъ деревянный крестъ ордена «Fram», который долженъ былъ носиться на шеѣ на бѣлой полотняной тесьмѣ. Послѣднему досталось зеркало, въ которомъ онъ могъ любоваться на свое павшее величіе.
Въ этотъ вечеръ было разрѣшено куреніе въ салонѣ, и праздникъ завершился веселымъ вистомъ, куреніемъ трубокъ и питьемъ грога.
Теперь я сижу одинъ и мысли мои невольно унеслись за годъ назадъ, къ тому дню, когда мы стояли на платформѣ и «она» выплеснула шампанское въ сторону судна со словами: «Пусть будетъ твое имя „Fram“ — послѣ чего крѣпкій, тяжелый корпусъ судна началъ медленно скользить внизъ. Я крѣпко держалъ ее за руку; глаза наполнились слезами и что то такъ сжало горло, что нельзя било произнести ни слова. Мощный корпусъ погрузился въ сверкающую воду; легкій солнечный туманъ окуталъ всю картину. Никогда не забыть мнѣ той минуты, когда мы стояли вмѣстѣ и смотрѣли на эту сцену!
Разлучены морями, землей и льдомъ! Между нами еще лежать года; теперь продолженіе того, что начато было въ тотъ памятный день. Но сколько времени это продлится? У меня есть печальное предчувствіе, что я не такъ то скоро увижу свою родину. Когда я начинаю объ этомъ раздумывать, то знаю, что разлука будетъ долгая, но мнѣ не хочется этому вѣрить.
Сегодня мы торжественно простились съ солнцемъ. Въ полдень показалась только половина диска въ послѣдній разъ надъ краемъ льдовъ, въ южной сторонѣ; солнце имѣло видъ какого то уплощеннаго тѣла, испускающаго матовый красный свѣтъ, но безъ тепла. Отнынѣ мы вступаемъ въ зимнюю ночь. Что то она принесетъ намъ? Гдѣ то мы будемъ, когда солнце опять вернется на землю? Чудный лунный свѣтъ какъ будто желаетъ вознаградить насъ за потерю солнца; луна не сходитъ съ небосклона ни ночью, ни днемъ.
Къ удивленію, давленіе льда теперь стало меньше, и только изрѣдка ощущается легкій напоръ. Ледъ однако раскрывается часто на значительномъ разстояніи; во многихъ направленіяхъ образовались большія полыньи. Въ южной сторонѣ находится нѣсколько такихъ водоемовъ довольно значительной величины.
Пятница, 27-го октября. Лотъ указалъ сегодня 95 метровъ глубины. Согласно послѣобѣденнымъ наблюденіямъ мы подвинулись на 3' къ сѣверу и нѣсколько болѣе къ западу, чѣмъ 19-го октября.
Ужасно непріятно, что мы тутъ вертимся на одномъ мѣстѣ. Мы должно бытъ попали въ дыру, въ которой ледъ двигается кругомъ, и не можемъ изъ нея выбраться. Время тратится безполезно. Богъ знаетъ, какъ долго это продлится. Еслибъ подулъ сильный южный вѣтеръ и погналъ насъ къ сѣверу, онъ бы вывелъ насъ изъ затрудненія!
Мои люди опять сняли руль. Въ то время, какъ они заняты были этимъ дѣломъ, вдругъ сдѣлалось свѣтло, какъ днемъ. Необыкновенный огненный шаръ прорѣзалъ небосклонъ на западѣ и освѣтилъ все голубовато-бѣлымъ свѣтомъ. Іогансенъ бросился внизъ, въ салонъ, чтобъ сообщить объ этомъ мнѣ и Скоттъ-Гансену. Онъ сказалъ намъ, что еще можно видѣть свѣтлыя полосы, слѣдъ, оставленный шаромъ на своемъ пути. Когда мы взошли на палубу, то увидали свѣтящуюся дугу на небѣ. Метеоръ исчезъ въ созвѣздіи „Лебедя“, но сіяніе его еще долго оставалось въ воздухѣ въ видѣ свѣтящейся пыли. Никто не видалъ самаго огненнаго шара, потому что всѣ въ это время стояли къ нему спиной, и потому никто не могъ сказать навѣрное, разорвался ли онъ, или нѣтъ. Это второй метеоръ необыкновеннаго блеска, видѣнный нами въ этихъ областяхъ.
Ледъ выказываетъ замѣчательную склонность раскрываться, хотя давленія и не было, но по временамъ судно оказывается среди открытаго пространства воды. Это случилось и сегодня.
Суббота, 28-го октября. Ничего не случилось замѣчательнаго. Луна свѣтитъ днемъ и ночью; на югѣ замѣтно еще мерцаніе солнца.
Воскресенье, 29-го Октября. Педеръ застрѣлилъ сегодня утромъ у самаго судна бѣлую лисицу. Мы уже нѣсколько времени тому назадъ замѣтили лисьи слѣды, и въ воскресенье Могстадъ увидѣлъ лисицу, которая, очевидно, регулярно являлась къ судну, чтобы пожирать остатки выпотрошеннаго медвѣдя. Вскорѣ послѣ того, какъ была убита первая лисица, явилась вторая, почуявшая, очевидно, своего мертваго товарища, но она очень скоро скрылась опять. Удивительно, что на этой плавучей льдинѣ, такъ далеко отъ земли, находится такъ много лисицъ. Впрочемъ, пожалуй, это нисколько не болѣе удивительно чѣмъ то, что я встрѣчалъ слѣды лисицъ на льду между Янъ-Маненомъ и Шпицбергеномъ.
Понедѣльникъ, 30-го октября. Сегодня температура понизилась до 27®С.
Когда я вытащилъ сѣть, заброшенную вчера утромъ, то въ ней оказалось два ведра ила, добытаго со дна. Я цѣлый день занимался его промывкою, чтобы добыть заключающихся въ немъ животныхъ. Это были преимущественно морскія звѣзды, медузы (Astrophyton), морскіе огурцы, полипы, черви, губки, ракушки и ракообразныя. Само собою разумѣется, что я тщательно сохранилъ всѣ эти экземпляры въ спирту.
Вторникъ, 31 октября. Сегодня глубина 90 метровъ. Теченіе сильно уноситъ насъ къ юго-западу.
Вѣтеръ теперь очень хорошъ для мельницы, которая прекрасно работаетъ, и потому электрическія лампы горятъ у насъ цѣлый день. Большая лампа въ каютѣ заставляетъ насъ совершенно забывать о солнцѣ. О, свѣтъ такъ хорошъ, и жизнь, не смотря на всѣ лишенія, кажется всетаки прекрасной!
Сегодня день рожденія Свердрупа, и утромъ мы упражнялись въ стрѣльбѣ изъ револьвера. Разумѣется, у насъ былъ прекрасный обѣдъ изъ пяти перемѣнъ: куриный супъ, вареныя макрели, оленьи ребра съ жареной цвѣтной капустой и картофелемъ, пуддингъ изъ макаронъ, груши, моченыя въ молокѣ, и затѣмъ пиво.
Четвергъ, 2 ноября. Температура держится на 30®С, но холодъ не очень чувствителенъ, потому что господствуетъ полное безвѣтріе. Мы можемъ видѣть сѣверное сіяніе даже днемъ. Сегодня въ три часа пополудни я наблюдалъ замѣчательную его форму.
Надъ юго-западнымъ горизонтомъ виднѣлось мерцаніе солнца. Легкія облака скопились впереди, точно тонкая пыль, поднимающаяся надъ отдаленной толпой всадниковъ. Изъ этого облака шли вверхъ темныя полосы, какъ будто исходящія отъ солнца или же стягивающіяся къ нему со всего небосклона, но только на юго-западѣ полосы эти были темныя; нѣсколько выше, дальше отъ солнечнаго мерцанія, онѣ были бѣлыя и блестящія, точно сверкающій серебряный газъ. Онѣ растягивались по всему небосклону надъ нами и далеко распространялись къ сѣверу. Безъ всякаго сомнѣнія, эти полосы имѣли много сходства съ сѣвернымъ сіяніемъ, но быть можетъ это былъ легкій туманъ, высоконосящійся въ воздухѣ и отражающій въ себѣ солнечный свѣтъ? Я долго наблюдалъ это явленіе. Освѣщенныя полосы были удивительно неподвижны; это было на самомъ дѣлѣ сѣверное сіяніе, которое, постепенно на юго-западѣ переходило въ темныя облачныя полосы и затѣмъ оканчивалось пыльнымъ облакомъ надъ солнцемъ.
Скоттъ Гансенъ видѣлъ эти полосы и позже, когда стемнѣло. Относительно природы этого явленія не могло уже быть сомнѣній; казалось, будто сѣверное сіяніе распространилось отъ солнца по всему небосклону, точно жилки на внутренней кожицѣ апельсина.
Суббота, 4-го ноября. Сегодня утромъ объявлены были большіе бѣга на льду. Было вымѣрено пространство, отгорожено и убрано флагами, а поваръ приготовилъ преміи, — пироги различной величины, перенумеровалъ ихъ и разложилъ въ соотвѣтствующемъ порядкѣ.
Всѣ были въ сильномъ возбужденіи, но оказалось, что весь нашъ экипажъ, вслѣдствіе переутомленія послѣднихъ дней, не въ состояніи былъ двигать ногами. Впрочемъ, хотя бѣга и не состоялись, но мы все-таки получили свои преміи. Одному изъ насъ были завязаны глаза и онъ указывалъ на пирогъ и произносилъ имя того, кто долженъ его получить. Такой способъ раздачи премій заслужилъ всеобщее одобреніе, такъ какъ всѣ находили, что гораздо пріятнѣе получить премію, не утруждая себя, чѣмъ если бы пришлось пробѣжать для этого разстояніе въ одинъ километръ.
Воскресенье, 5-го ноября. Опять воскресенье. Какъ тянутся дни! Я работаю, читаю, размышляю и мечтаю, бренчу немного на гармоніумѣ и въ темнотѣ дѣлаю прогулки по льду.
Глубоко на горизонтѣ еще виднѣется кроваво-красный отблескъ солнца, какъ бы воспламененный всѣми дремлющими желаніями жизни, далекій и глубокій, какъ міръ грезъ въ юности. Выше на небѣ онъ переходитъ въ оранжевый цвѣтъ, затѣмъ въ зеленый и свѣтло-голубой; далѣе уже начинается темно-голубое, безконечное пространство, въ которомъ никогда не прекращаются сумерки.
На сѣверѣ мерцающія дуги слабаго сѣвернаго сіянія трепещутъ, точно просыпающіяся желанія, и въ слѣдующій моментъ, какъ бы по мановенію волшебнаго жезла, онѣ загораются, озаряя потоками свѣта темно-голубой сводъ небесъ, никогда не оставаясь въ покоѣ, не отдыхая, какъ человѣческій духъ!
Я могу такъ сидѣть и смотрѣть, смотрѣть безъ конца восхищенными глазами на волшебное сіяніе на западномъ горизонтѣ, гдѣ тонкій серебряный серпъ мѣсяца погружаетъ точно въ кровь свои острыя концы, и моя душа уносится дальше, туда къ солнцу, такому далекому теперь — къ мечтамъ о возвращеніи.
Когда наше дѣло будетъ сдѣлано, мы отправимся вверхъ по фіорду такъ скоро, какъ только дозволятъ намъ наши паруса и паръ. По обѣимъ сторонамъ у насъ тогда будетъ уже находиться родина, привѣтливо озаренная солнценъ и тогда… тогда страданія многихъ дней и часовъ потонутъ въ неописуемомъ блаженствѣ одного мгновенія!..
Чортъ возьми! Какое непріятное пробужденіе! Я вскочилъ. О чемъ я мечтаю! Вѣдь мы еще такъ далеки отъ цѣли; сотни и сотни миль лежатъ между нами, ледъ, земля и снова ледъ. А мы тутъ вертимся точно въ заколдованномъ кругу, точно очарованные, ничего не достигая и только ожидая, все ожидая, но чего?
Бросивъ взглядъ на звѣзду родины, ту самую, которая въ тотъ вечеръ возвышалась надъ мысомъ Челюскинымъ, я поплелся къ судну, гдѣ вѣтряная мельница вертѣла свои крылья, двигаемыя холоднымъ вѣтромъ, и электрическій свѣтъ, проникая черезъ верхній люкъ каюты, озарялъ ледяную пустыню, объятую мракомъ арктической ночи.
Среда, 8-го ноября. Штормъ, продолжавшійся два дня, окончательно улегся, и у насъ теперь уже не хватаетъ вѣтра, чтобъ приводятъ въ движеніе мельницу.
Прошлою ночью мы попробовали оставить собакъ ночевать на льду, вмѣсто того, чтобы вечеромъ снова привести ихъ на судно, какъ мы это дѣлали обыкновенно. Послѣдствіемъ этого была гибель еще одной собаки, которую ночью разорвали въ куски.
Вчерашнія наблюденія указываютъ 77® 43' сѣверной широты и 138® 8' восточной долготы. Это еще южнѣе, чѣмъ было раньше. Ничего нельзя подѣлать противъ этого, но это очень печально! Не велико утѣшеніе, что мы подвинулись нѣсколько и къ востоку.
Опять новолуніе, и поэтому мы можемъ ожидать новаго напора льда. Въ сущности ледъ уже пришелъ въ движеніе; онъ началъ раскалываться въ субботу и съ каждымъ днемъ ломается все больше. Образовались уже довольно большія трещины и движеніе становится все замѣтнѣе. Вчера ощущался легкій напоръ и сегодня около пяти часовъ утра онъ возобновился. Сегодня ледъ раскрылся около судна, такъ что судно почти свободно плаваетъ въ водѣ.
Я сижу на плавучей льдинѣ и смотрю на звѣзды. Я вижу, какъ нити жизни переплетаются въ безпорядочную ткань, непрерывно тянущуюся отъ нѣжной, утренней зари до мертваго безмолвія вѣчныхъ льдовъ. Мысли цѣпляются другъ за друга, я слѣжу за ихъ теченіемъ; надъ всѣми царитъ одна и та-же мысль: зачѣмъ предпринято это путешествіе?
Могъ-ли я поступить иначе? Можно-ли остановить теченіе потока и заставить его течь обратно?
Изъ моего плана ничего не вышло. Дворецъ, построенный изъ теорій, который я въ своей гордости и самоувѣренности соорудилъ на перекоръ всѣмъ возраженіямъ, разлетѣлся отъ перваго дуновенія вѣтра, точно карточный домикъ. Можешь придумывать самыя остроумныя теоріи, но будь готовъ къ тому, что факты превратятъ ихъ въ прахъ!
Былъ ли я совершенно увѣренъ тогда? Да, временами; но это былъ самообманъ. За всѣми доводами разсудка все-таки скрывалось тайное сомнѣніе. Мнѣ казалось, что чѣмъ дальше я защищаю свою теорію, тѣмъ болѣе самъ начинаю сомнѣваться въ ней. Однако нѣтъ, доказательность пловучаго сибирскаго лѣса стоитъ внѣ сомнѣнія.
Но если мы всетаки находимся на ложномъ пути, что тогда? Обманутыя человѣческія надежды и болѣе ничего! И даже если мы погибнемъ, какое это можетъ имѣть значеніе въ общемъ вѣчномъ теченіи?
Вторникъ, 9-го ноября. Сегодня я измѣрилъ температуру и взялъ пробы воды на глубинѣ каждыхъ десяти метровъ отъ поверхности до самаго дна. Общая же глубина воды равнялась 107 метрамъ. Замѣчательно ровная температура во всѣхъ слояхъ —1,5® С. Это я уже замѣчалъ раньше на той же самой географической широтѣ. Давленіе льда не очень сильно; сегодня утромъ чувствовался небольшой напоръ, а также сегодня вечеромъ и позднѣе, когда мы играли въ карты.
Пятница, 10-го ноября. Сегодня утромъ я предпринялъ изслѣдованія вчерашнихъ пробъ воды съ электрическимъ апаратомъ, но онѣ не дали никакихъ результатовъ. Надо было, чтобы на суднѣ господствовала при этомъ абсолютная тишина; всѣ люди были предупреждены насчетъ этого, они ходили на ципочкахъ и разговаривали другъ съ другомъ шопотомъ. Но вдругъ кто-нибудь начиналъ стучать на палубѣ или пилить въ машинѣ и вслѣдъ затѣмъ раздавалась команда начальника, приказывающая не шумѣть. Изслѣдованія производятся посредствомъ телефона, черезъ который слышенъ очень слабый шумъ, медленно затихающій. Моментъ, когда этотъ шумъ прекращается совсѣмъ, долженъ быть точно опредѣленъ.
Я нахожу здѣсь весьма мало соли въ водѣ; по всей вѣроятности тутъ примѣшивается прѣсная вода сибирскихъ рѣкъ.
Сегодня утромъ ощущалось нѣкоторое давленіе, продолжавшееся почти до самаго обѣда. Грохотъ слышится въ разныхъ направленіяхъ. Поолѣ обѣда ледъ совершенно открылся и у бакборда образовалась большая полынья. Въ 7½ часовъ начался довольно сильный напоръ льда, причемъ ледъ надавливалъ на бока судна, но растирался объ нихъ. Около полуночи мы слышали шумъ льдинъ.
Суббота, 11-го ноября. Въ теченіе дня чувствовалось нѣкоторое давленіе. Новообразованный ледъ имѣетъ около 40 сантиметровъ толщины; сверху онъ твердый, а внизу рыхлый и пористый.
Толстый ледъ началъ образовываться въ ночь съ 27 на 28 октября и въ теченіе 15 дней достигъ, слѣдовательно, толщины 40 сантиметровъ. По моимъ наблюденіямъ, толщина льда въ первую ночь была 8 сантиметровъ и въ теченіе трехъ первыхъ ночей достигла 15 сантиметровъ, такъ что остальные 25 сантиметровъ приходятся уже на слѣдующіе 12 дней.
Уже это небольшое наблюденіе указываетъ, что ростъ лѣда идетъ быстро, пока ледяная кора тонка, но съ постепеннымъ утолщеніемъ этой послѣдней ростъ уменьшается и при извѣстной толщинѣ льда прекращается совершенно.
Удивительно, что давленіе льда сегодня не прекращалось почти цѣлый день. Отъ прежней правильности не осталось и слѣда.
Воскресенье, 19-го ноября. Наша жизнь протекаетъ съ 11 ноября обычнымъ монотоннымъ образомъ. Вѣтеръ въ теченіе всей недѣли постоянно дуетъ съ юга; сегодня, однако, ощущается легкая бриза отъ нордъ-нордъ-веста.
Напоръ льдовъ повторялся нѣсколько разъ; шумъ слышался на юго-востокѣ. Но несмотря на это, ледъ, плотно облегающій судно, необычно покоенъ. Со времени послѣдняго сильнаго напора, вокругъ нашего судна образовался ледъ по всей вѣроятности отъ 3 до 6 метровъ толщины[32].
Скоттъ Гансенъ обрадовалъ насъ пріятною новостью, что мы, съ 8 ноября, подвинулись на 44' къ сѣверу, нѣсколько въ восточномъ направленіи.
Мы находимся теперь подъ 78® 27' сѣв. широты и 139® 23' восточной долготы, слѣдовательно восточнѣе, чѣмъ были раньше. Еслибъ мы продолжали двигаться въ этомъ направленіи!
Fram представляетъ теплое, уютное убѣжище. Показываетъ-ли термометръ 5® или 30® ниже нуля — мы не топимъ печи. Вентиляція превосходна, особенно съ тѣхъ поръ, какъ мы установили воздушный парусъ, направляющій въ вентиляторъ холодный воздухъ. Не смотря на это, намъ тепло и уютно внизу, и мы зажигаемъ только одну лампу. Я даже подумываю — не убрать-ли намъ печь совсѣмъ. Мои разочеты, поскольку это касается защиты отъ зимняго холода, оказались вполнѣ вѣрными. Отъ сырости мы также не очень много страдаемъ. Правда, сырость скопляется въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, а именно въ четырехмѣстной каютѣ, но это пустяки въ сравненіи съ тѣмъ, что дѣлается, обыкновенно, на другихъ судахъ. Еслибъ мы топили печь, то сырость исчезла бы совсѣмъ. Послѣ того, какъ я подержалъ въ своей каютѣ зажженную лампу лишь очень короткое время, исчезъ всякій слѣдъ сырости[33]. Мои сотоварищи обнаруживаютъ удивительную выносливость къ холоду. При 30® ниже нуля Бентсенъ отправляется въ одной рубашкѣ и панталонахъ на палубу, чтобы записать показанія термометровъ.
Понедѣльникъ, 27-го ноября. Вѣтеръ все дуетъ съ юга, иногда съ востока, температура держится между 25 и 30®С ниже нуля.
Много разъ мнѣ бросалось въ глаза, что полосы сѣвернаго сіянія слѣдуютъ направленію вѣтра, начиная отъ его исходной точки на горизонтѣ. Въ четвергъ утромъ, когда дулъ очень слабый сѣверо-восточный вѣтеръ, я попробовалъ предсказать, на основаніи направленія полосъ сѣвернаго сіянія, что вѣтеръ повернетъ къ юго-востоку, что дѣйствительно и случилось.
Въ послѣднее время мы видѣли сѣверное сіяніе гораздо меньше, чѣмъ въ началѣ нашего плаванія со льдами. Однако, все же оно бывало ежедневно, хотя и слабое, но сегодня ночью снова было очень яркое сѣверное сіяніе.
Въ теченіе послѣднихъ дней около луны нѣсколько разъ появлялись кольца, ложныя луны и другія подобныя замѣчательныя явленія. Когда луна стояла такъ низко, что кольцо ея касалось горизонта, то появлялось яркое свѣтлое пространство въ томъ мѣстѣ, гдѣ горизонтъ пересѣкалъ кольцо. Подобныя же свѣтлыя пространства образовывались и тамъ, гдѣ перпендикулярная ось мѣсяца достигала горизонта. Зачастую можно было наблюдать слабую радугу на этихъ блестящихъ пространствахъ свѣта.
Горизонтъ, обыкновенно, имѣлъ желтую окраску, переходящую потомъ въ красный и позднѣе въ голубой цвѣтъ. Такіе же цвѣта можно было различать и при ложныхъ лунахъ. Иногда появлялись два большихъ концентрическихъ кольца и тогда можно было наблюдать четыре ложныя луны. Мнѣ случилось даже видѣть надъ обыкновеннымъ кольцомъ часть другого, новаго кольца, идущаго какъ разъ надъ луною по касательной въ горизонтальномъ направленіи къ старому кольцу. Извѣстно, что появленіе такихъ колецъ, какъ вокругъ солнца, такъ и вокругъ луны, обусловливается преломленіемъ лучей свѣта въ плавающихъ въ воздухѣ крошечныхъ ледяныхъ кристаллахъ.
23-го ноября мы ожидали напора, такъ какъ наступило полнолуніе и время прилива, но ледъ оставался спокоенъ, какъ въ этотъ день, такъ и въ послѣдующіе. Въ субботу послѣ обѣда, 25-го ноября, мы услышали отдаленный грохотъ начинающагося давленія, и съ тѣхъ поръ онъ ежедневно раздавался въ одномъ и томъ же направленіи.
Сегодня утромъ (27 ноября) грохотъ былъ особенно силенъ и постепенно приближался. Въ девять часовъ онъ слышался совсѣмъ близко; вечеромъ было то же самое. Кажется, какъ будто мы уже вышли изъ той канавы, около которой главнымъ образомъ сосредоточивается давленіе льдовъ. Раньше мы находились какъ разъ по срединѣ этого давленія, кругомъ ледъ спокоенъ.
По всей вѣроятности послѣднее сильное давленіе очень сильно стиснуло ледъ вокругъ насъ, а холодъ обратялъ этотъ ледъ въ плотную неподвижную массу.
Глубина моря непрерывно увеличивается по мѣрѣ того, какъ насъ уноситъ къ сѣверу.
Сегодня вечеромъ Гансенъ подсчиталъ позавчерашнія наблюденія и нашелъ, что мы находимся теперь подъ 79® 11' сѣверной широты. Это прекрасно; такъ должно идти и дальше! Это самый сѣверный пунктъ, котораго мы достигли до сихъ поръ, и сегодня мы, вѣроятно, ушли еще сѣвернѣе. За послѣдніе дни мы сдѣлали хорошіе успѣхи, и увеличивающаяся глубина, повидимому, указываетъ на счастливую перемѣну въ направленіи нашего плаванія.
Не попали-ли мы, наконецъ, на настоящую дорогу? Лучше всего то, что въ послѣднее время, и особенно два послѣднихъ дня, вѣтра было мало. Вчера вѣтеръ дулъ лишь со скоростью одного метра въ секунду; сегодня совсѣмъ тихо и тѣмъ не менѣе всетаки глубина увеличилась въ теченіе послѣднихъ дней на 40 метровъ. Мнѣ кажется, что здѣсь, наперекоръ всему, существуетъ-таки сѣверное теченіе. Безъ сомнѣнія насъ ждутъ еще многія разочарованія въ будущемъ, но почему же намъ не радоваться теперь, пока улыбается счастье?
Вторникъ, 28-го ноября. Разочарованіе не заставило себя долго ждать. Или въ наблюденіи, или въ вычисленіи Гансена есть ошибка. Мы находпися подъ 78® 36' сѣв. широты. Сегодняшній промѣръ указалъ 142 метра глубины, почти столько же, какъ вчера, а веревка лота показывала юго-западное теченіе.
Какъ ни стараешься философски смотрѣть на вещи, а все-таки трудно не чувствовать нѣкотораго унынія. Я стараюсь найти утѣшеніе въ книгѣ и увлекаюсь ученіемъ индусовъ, ихъ счастливою вѣрою въ трансцендентальныя силы, сверхестественныя свойства души и будущую жизнь. О, еслибъ можно было имѣть хотъ немного сверхъестественнаго могущества, чтобы принудить вѣтеръ постоянно дуть съ юга!
Вечеромъ отправился я, въ довольно-таки уныломъ настроеніи духа, на палубу, но въ ту же минуту, какъ только вышелъ, остановился точно прикованный. Вотъ оно, сверхестественное явленіе — сѣверное сіяніе неподражаемой силы и красоты, сверкающее за небесахъ всѣми цвѣтами радуги! Рѣдко или, пожалуй, даже никогда я не видалъ такихъ чудныхъ красокъ. Преобладающій цвѣтъ изначала былъ желтый, сквозь который постепенно пробивался зеленый, а на нижнемъ концѣ, на нижней поверхности дуги, проступала уже яркая рубиново-красная окраска. Но вотъ отъ далекаго горизонта на западѣ, вверхъ по небу, протянулась, извиваясь, огромная змѣя; она становилась все ярче и ярче, затѣмъ раздѣлялась на три сверкающія части. Потомъ краски измѣнились. Южная змѣя сдѣлалась рубиново-красной съ желтыми пятнами; та, которая находилась по срединѣ, стада желтой, а сѣверная приняла зеленовато-бѣлый цвѣтъ. По бокамъ змѣй выступали лучистыя возвышенія, точно волны, гонимыя ураганомъ. Онѣ то появлялись, то исчезали въ разныхъ мѣстахъ, то выступали рѣзче, то слабѣе, змѣя извивались кругомъ до самаго зенита и надъ нимъ.
Хотя я былъ легко одѣтъ и дрожалъ отъ холода, но не могъ оторваться отъ зрѣлища, пока оно не прекратилось и осталась только одна огненная змѣйка вблизи западнаго горизонта. Когда я позднѣе опять взошелъ на палубу, то волны свѣта уже двигались въ сѣверномъ направленіи и распространялись неполными дугами по сѣверному небосклону! Кто желаетъ отыскивать таинственный смыслъ въ явленіяхъ природы, тотъ найдетъ здѣсь, конечно, много удобныхъ случаевъ для этого.
Наблюденія сегодня послѣ обѣда указываютъ 78® 38' 42» сѣв. широты. Быстрое отступленіе.
Среда, 29-го ноября. Еще одна собака загрызена сегодня: «Фоксъ» — красивое, сильное животное. Его нашли сегодня уже мертвымъ и окоченѣлымъ за кормою судна. «Суггенъ», по обыкновенію, выполнялъ свою обязанность и стерегъ трупъ. Такія забіяки, эти собаки. Я отдалъ приказаніе, чтобы кто-нибудь всегда наблюдалъ за ними, когда ихъ выпускаютъ на ледъ.
Четвергъ, 30-го ноября. Лотъ обнаружилъ сегодня 170 метровъ глубины и, судя до направленію веревки, мы какъ будто двигаемся къ сѣверо-западу. Наши надежды опять ожили, и жизнь показалась свѣтлѣе.
Мое настроеніе похоже на маятникъ, если только можно представить себѣ этотъ инструментъ безпорядочно качающимся въ разныя стороны. Ничего нѣтъ хорошаго въ стараніи смотрѣть на вещи философски, потому что я не могу отрицать, что меня глубоко волнуетъ вопросъ объ успѣхѣ нашего предпріятія. Очень легко убѣдить себя разными неоспоримыми доводами въ томъ, что главное дѣло — благополучно провести всю экспедицію и въ хорошемъ состояній вернуться домой, все равно увѣнчается-ли наша экспедиція успѣхомъ или нѣтъ. Я не могъ поступить иначе я долженъ былъ предпринять эту экспедицію, такъ какъ чувствовалъ, что мой планъ долженъ увѣнчаться успѣхомъ. Мой долгъ былъ сдѣлать эту попытку. Но если планъ этотъ не удастся, то виноватъ-ли я? Я выполнилъ свой долгъ, я сдѣлалъ все, что нужно было, я могу со спокойной совѣстью вернуться къ мирному счастью, оставленному мною дома. Что-же изъ того, если случай, или какъ тамъ ни называть это — поможетъ или не поможетъ успѣху нашего плана и сдѣлаетъ или не сдѣлаетъ наши имена безсмертными? Достоинство плана не измѣнится отъ этого. Что-же касается безсмертія, то вѣдь то, чего мы жаждемъ, и составляетъ счастье, а этого мы въ безсмертіи не найдемъ!
Все это я могу повторять себѣ тысячу разъ; я могу даже заставить себя искренно повѣрить, что мнѣ безразличенъ походъ экспедиціи. Тѣмъ не менѣе настроеніе мое мѣняется, какъ видъ облаковъ на небесахъ, смотря потому откуда дуетъ вѣтеръ, какую глубину показываетъ лотъ, указываютъ-ли наблюденія на движеніе къ сѣверу или къ югу. Когда я думаю о множествѣ людей, вѣрящихъ намъ, о норвежцахъ, о друзьяхъ, пожертвовавшихъ намъ своимъ временемъ и деньгами, то во мнѣ загорается желаніе, чтобы ихъ не постигло разочарованіе, и мнѣ становится грустно, когда наше плаваніе идетъ не такъ, какъ мы ожидали. А «она», больше всѣхъ пожертвовавшая мнѣ, развѣ «она» не заслуживаетъ того, чтобы жертва ея не была напрасна? Нѣтъ, мы хотимъ и должны имѣть успѣхъ!
Воскресенье, 3-го декабря. Снова воскресенье, и слѣдовательно можно проводить время въ праздности, въ мечтахъ о счастливыхъ дняхъ, не чувствуя угрызеній совѣсти.
Сегодня спущенный на глубину 250 метровъ лотъ не досталъ дна. Насъ уноситъ къ сѣверо-востоку. Согласно вчерашнимъ наблюденіямъ мы находимся подъ 78® 44' сѣв. широты, слѣдовательно со вторника мы подвинулись на пять минутъ къ сѣверу. Дѣло идетъ ужасно медленно, но по крайней мѣрѣ мы все-таки подвигаемся впередъ и такъ и должно бытъ, на этотъ счетъ не можетъ быть вопроса.
Вторникъ, 5-го декабря. Сегодня самый холодный день, какой только намъ приходилось переживать; термометръ показываетъ —56,7® С, при рѣзкомъ вѣтрѣ съ востоко-юго-востока. Наблюденія послѣ обѣда показали 78® 50' сѣв. широты, значитъ на 6' сѣвернѣе съ воскресенья; слѣдовательно ежедневно движемся на двѣ минуты. Послѣ обѣда было великолѣпное сѣверное сіяніе; блестящія дуги растянулись по всему небосклону съ востока на западъ, но когда я вечеромъ вышелъ на палубу, небо заволокло и только одна единственная звѣзда блестѣла сквозь облачное покрывало — звѣзда родины. Какъ я люблю эту звѣзду! Мои глаза прежде всего отыскиваютъ ее, и она всегда тутъ я освѣщаетъ намъ путь. Мнѣ кажется, что ничего дурного не можетъ случиться, пока я вижу тамъ эту звѣзду…
Среда, 6-го декабря. Сегодня послѣ обѣда ледъ раскололся позади штирборда и къ вечеру образовалась расщелина. Мы можемъ ожидать напора, такъ-какъ наступаетъ новолуніе.
Четвергъ, 7-го декабря. Утромъ около пяти часовъ утра ледъ въ теченіе цѣлаго часа напиралъ на корму. Я лежалъ въ койкѣ и прислушивался къ треску и грохоту. Послѣ обѣда снова ощущался напоръ, но такой слабый, что объ немъ говорить не стоило.
Пятница, 8-го декабря. Сегодня утромъ давленіе льда отъ 7 до 8 часовъ. Когда я послѣ обѣда занялся рисованіемъ, меня испугалъ какой-то внезапный трескъ. Онъ раздался надъ моей головой и казалось, будто громадныя ледяныя массы свалились на палубу, надъ моею каютой. Всѣ повскакали и, накинувъ на себя что попало изъ одежды, бросились на палубу. Кто отдыхалъ послѣ обѣда — повыскакивали изъ своихъ коекъ и бросились въ салонъ, требуя объясненій. Петтерсень бросился съ такою поспѣшностью къ трапу на верхъ, что со всей силы хлопнулъ дверью и ударилъ ею рулевого, стоявшаго какъ разъ у дверей и державшаго собаку — «Квикъ», которая со страху убѣжала изъ рубки, гдѣ для нея была приготовлена постель въ ожиданіи родовъ. Однако мы ничего не увидали, кромѣ того, что ледь находится въ движеніи и медленно началъ спадать и какъ будто удаляться отъ судна. Сегодня утромъ и вчера скопились большія кучи льда подъ кормою. Взрывъ, вѣроятно, произошелъ вслѣдствіи сильнаго напора, который внезапно освободилъ ледъ вдоль боковъ судна, вслѣдствіе чего онъ сильно навалилъ на бакбордъ. Треска дерева не было слышно, и чтобы тамъ ни было, а «Fram» не могъ получить поврежденій. Но было холодно и поэтому мы опять вернулись внизъ.
Когда мы около шести часовъ сидѣли за ужиномъ, внезапно начался напоръ. Ледъ трещалъ и грохотъ былъ такъ силенъ, что мы не могли разговаривать, мы должны были кричать и всѣ согласились съ Нордалемъ, что было бы пріятнѣе, если бы ледъ давилъ только на носъ судна, а не безпокоилъ бы насъ здѣсь. Среди шума мы едва различали отдѣльные звуки гармоніума, наигрывавшаго мелодію Кверульфа «Соловьиная пѣсня мнѣ спать не давала». Суматоха продолжалась около 20 минутъ и затѣмъ все стихло.
Вечеромъ Скоттъ-Гансенъ явился внизъ съ извѣщеніемъ о необыкновенномъ сѣверномъ сіяніи. Палуба была ярко освѣщена и отраженіе свѣта вездѣ играло на льду. Все небо сверкало и въ особенности на югѣ, откуда распространялись высоко вверхъ огненныя массы. Позднѣе Скотъ-Гансенъ пришелъ еще разъ объявить намъ, что сѣверное сіяніе необыкновенно красиво. Словами нельзя выразить то великолѣпіе, которое представилось нашимъ глазамъ. Огненныя массы раздѣлились на блестящія разноцвѣтныя полосы, распространяющіяся по небу на югѣ и на сѣверѣ и переплетающіяся другъ съ другомъ. Лучи сверкали, отливая чистыми и прозрачными, какъ кристаллъ, цвѣтами радуги, преимущественно фіолетово-краснымъ или карминовымъ и свѣтло-зеленымъ. Зачастую лучи дуги на своихъ концахъ принимали красный цвѣтъ, переходящій кверху въ ярко-зеленый; еще выше они становились темнѣе и переходили въ голубой или фіолетовый цвѣтъ, прежде чѣмъ исчезали въ синевѣ неба. Порою же лучи въ той же самой дугѣ превращались изъ ярко-красныхъ въ свѣтло-зеленые и колыхались изъ стороны въ сторону, точно влекомые вѣтромъ. Это была безконечная фантасмагорія яркихъ красокъ, превосходящая все, что только можно вообразить. Временами зрѣлище достигало такой красоты, что у насъ захватывало дыханіе и намъ казалось, что должно совершиться что-нибудь необыкновенное; рушится небо, по крайней мѣрѣ. Но вдругъ лучи свѣта меркли, быстро пробѣжавъ по всей гаммѣ цвѣтовъ, и все явленіе исчезало въ то время, какъ мы стояли, въ напряженномъ ожиданіи притаивъ дыханіе. Что-то въ высокой степени драматическое заключается въ такомъ явленіи, однако чувства тревоги оно не возбуждаетъ. Точно присутствуешь при работѣ великаго мастера, въ совершенствѣ владѣющаго своимъ инструментомъ. Однимъ ударомъ смычка онъ легко переходитъ отъ высшаго развитія страсти къ спокойному обыденному состоянію и снова возвращается къ прежней игрѣ страстей.
Сѣверное сіяніе точно желаетъ насъ поддразнить. Лишь только ни чувствуемъ стремленіе удалиться подъ вліяніемъ 35-ти градуснаго холода, вдругъ снова загораются лучи и появляются такія чудныя краски, что мы останавливаемся и стоимъ до тѣхъ поръ, пока не почувствуемъ, что у насъ отморожены уши и носъ!
Финаломъ сіянія былъ такой удивительный фейерверкъ всевозможныхъ цвѣтовъ, со всѣхъ сторонъ загоралось такое пламя, что мы каждую минуту могли ожидать появленія его на льду, такъ какъ на небѣ для него уже болѣе не оставалось мѣста.
Однако я уже больше не могъ выдержать. Я одѣтъ былъ легко, безъ соотвѣтствующей шапки и перчатокъ, и уже пересталъ ощущать свои члены, а потому и спустился внизъ.
Воскресенье, 10-го декабря. Опять воскресенье, день мира. Въ англійскомъ календарѣ на этотъ день напечатано слѣдующее изреченіе: «Тотъ счастливъ, кто находится въ условіяхъ, соотвѣтствующихъ его характеру. Но достойнѣе тотъ, кто умѣетъ приспособить свой характерь ко всякимъ условіямъ». (Юмъ). Очень вѣрно; это именно та философія, которой я слѣдую въ данную минуту. Я лежу при свѣтѣ электрической лампы на кровати, ѣмъ пирогъ, пью пиво и пишу дневникъ, а затѣмъ принимаюсь за чтеніе и засыпаю.
Электрическая лампа освѣтила сегодня веселое общество. Теперь намъ уже не трудно отличать на нашихъ грязныхъ картахъ бубны отъ червей. Удивительно, какое дѣйствіе имѣетъ свѣтъ! Я полагаю, что еще сдѣлаюсь когда-нибудь огнепоклонникомъ. Право удивительно, что въ полярныхъ странахъ нѣтъ огнепоклонниковъ?
У насъ выходитъ газета; она называется «Framsjaa», что означаетъ «Обзоръ Fram». Нашъ докторъ — отвѣтственный редакторъ этой газеты. Первый номеръ ея вышелъ сегодня вечеромъ и далъ поводъ къ большому веселью. Въ газетѣ была напечатана, между прочимъ, «Зима во льду», сатирическая поэма, въ которой описывалось въ шутливомъ тонѣ времяпрепровожденіе членовъ экспедиціи и добродушно осмѣивались нѣкоторые изъ нихъ: Амундзенъ, ненавидящій карты, составляющія любимое развлеченіе большинства членовъ экспедиціи, почтенный докторъ, напрасно поджидающій больныхъ, которому ничего болѣе не остается, какъ отдыхать, такъ какъ «всѣ сильны и здоровы» и т. д.
Затѣмъ въ газетѣ напечатано было такое же шутливое предостереженіе насчетъ какого-то странствующаго «Часовыхъ дѣлъ мастера», берущаго у всѣхъ часы подъ предлогомъ исправленія и не возвращающаго ихъ владѣльцамъ. Сообщались примѣты часовщика и высказывалось удивленіе, что такія дѣла могутъ совершаться на глазахъ властей. Это предостереженіе сопровождалось примѣчаніемъ отъ редакціи, сообщавшимъ, что указанное лицо приходило въ бюро редакціи и просило работы.
Вчерашнія наблюденія указываютъ 72® 0' сѣв. широты и 139® 14' восточной долготы. Наконецъ, мы ушли такъ далеко на сѣверъ, какъ это было въ концѣ сентября. Движеніе къ сѣверу постепенно ускоряется; мы подвинулись на 10' въ четыре дня.
Понедѣльникъ, 11-го декабря. Сегодня утромъ я сдѣлалъ далекую экскурсію къ западу. Лазаніе по сдвинувшимся льдинамъ въ темнотѣ — довольно трудная работа и отчасти похожа на странствованіе ночью по большимъ скаламъ. Я сдѣлалъ невѣрный шагъ, поскользнулся и ушибъ правое колѣно.
Сегодня мягкая погода, только 23®С.
Сегодня вечеромъ замѣчательное сѣверное сіяніе; бѣлыя, блестящія облака, точно освѣщенныя, — какъ я, думалъ сначала, — луной, но луны еще не было. Я тихо стоялъ и наблюдалъ такъ долго, какъ только позволила мнѣ моя легкая одежда. Не было замѣтно никакого дрожанія, ни игры свѣта; облака сѣвернаго сіянія спокойно плыли по небу. Всего ярче свѣтъ виднѣлся на юго-востокѣ, гдѣ можно было замѣтить и темныя облака.
Гансенъ разсказывалъ, что потомъ сіяніе снова распространялось къ сѣверу; облака то появлялись, то исчезали и нѣкоторое время можно было видѣть много блестящихъ бѣлыхъ облачковъ, «бѣлыхъ точно барашки» — какъ выразился Гансенъ, но настоящаго сѣвернаго сіянія за ними не было видно.
Вторникъ, 12-го декабря. Сегодня утромъ я предпринялъ дальнюю прогулку на юго-востокъ. Ледъ тамъ, повидимому, такого же состава, какъ и на западѣ; онъ сдвинулся въ кучи, верхушки которыхъ сдавлены и заключаютъ въ себѣ плоскія льдины.
Вечеромъ собаки внезапно подняли на палубѣ большой шумъ, въ то время какъ мы всѣ сидѣли внизу и поглощены были карточною игрой. Я былъ босой, а потому предложилъ кому-нибудь другому пойти на верхъ и посмотрѣть, что случилось. Могшгадъ отправился. На верху шумъ становился все сильнѣе. Вернувшись, Могштадъ объявилъ, что всѣ собаки, которыя могли достать бортъ судна, вспрыгнули на него и лаютъ въ темнотѣ по направленію къ сѣверу. Могштадъ увѣренъ, что тамъ находится какой-нибудь звѣрь, быть можетъ лисица, такъ какъ ему показалось, что онъ слышалъ ея лай въ сѣверномъ направленіи. Однако онъ въ этомъ не увѣренъ. Но это должно быть, чортъ знаетъ, какая лисица, если ужъ она до такой степени приводитъ въ возбужденіе собакъ!
Такъ какъ шумъ не прекращался, то я самъ отправился на верхъ въ сопровожденіи Іогансена. Какъ мы ни смотрѣли, а не могли разглядѣть въ темнотѣ ничего, въ томъ направленіи, въ которомъ лаяли собаки. Навѣрное тутъ что-нибудь да было, и я не сомнѣвался, что это былъ медвѣдь, такъ какъ собаки выходили изъ себя. «Панъ» посмотрѣлъ на меня, точно онъ имѣлъ сообщить мнѣ что-нибудь очень важное, и затѣмъ опять бросился къ борту и сталъ лаять.
Собаки были чрезвычайно взволнованы. Я замѣтилъ, что можно было бы выпустить нѣсколькихъ собакъ и отправиться съ ними по льду къ сѣверу. Но эти проклятыя собаки не захотятъ напасть на медвѣдя и при томъ такъ темно, что мы едва-ли его разглядимъ. Если это медвѣдь, то онъ придетъ опять. Если онъ такъ голоденъ, какъ они обыкновенно бываютъ въ это время года, то врядъ-ли онъ отойдетъ далеко отъ хорошей пищи, которую онъ можетъ надѣяться найти здѣсь.
Я помахалъ руками, чтобы согрѣться, и пошелъ внизъ спать, между тѣмъ какъ собаки продолжали лаять и порою лай раздавался даже еще громче, чѣмъ прежде.
Нордаль, стоявшій на вахтѣ, нѣсколько разъ поднимался на верхъ, но не могъ открыть причины лая. Въ то время, какъ я лежалъ и читалъ въ постели, мнѣ послышался непривычный шумъ, какъ будто таскали ящики по палубѣ. Мнѣ слышалось также какъ будто царапаніе собаки, которая хочетъ выйти и усиленно скребетъ дверь, я тотчасъ же подумалъ о «Квикъ», запертой въ рубкѣ. Позвавъ Нордаля, я сказалъ ему, чтобы онъ еще разъ вышелъ на верхъ и посмотрѣлъ, что означаетъ этотъ новый шумъ. Но онъ вернулся съ извѣстіемъ, что ничего не видать.
Я долго не могъ заснуть и ворочался въ своей койкѣ. Когда Педеръ вступилъ на вахту, я приказалъ ему отправиться и повернуть парусъ вентилятора по вѣтру, чтобы улучшить вентиляцію внизу. Педеръ долго оставался на верху, исполняя разныя дѣла, но и онъ не узналъ причины безпокойства собакъ. Проходя къ носу судна, онъ замѣтилъ, что недостаетъ трехъ собакъ. Спустившись внизъ, онъ сообщилъ мнѣ объ этомъ, и мы рѣшили, что вѣроятно это обстоятельство и служитъ причиною такого сильнаго волненія собакъ. Однако собаки никогда ни принимали прежде такъ близко къ сердцу исчезновенія котораго-нибудь изъ своихъ сотоварищей.
Среда, 13-го декабря. Едва проснувшись сегодня утромъ, я уже слышалъ лай собакъ, продолжавшійся во все время нашего завтрака. Какъ мнѣ кажется, шумъ продолжался всю ночь.
Послѣ завтрака Могштадъ и Педеръ отправились на верхъ, чтобы покормить проклятыхъ животныхъ и выпуститъ ихъ на ледъ. Трехъ собакъ все еще не хватало. Педеръ вернулся за фонаремъ, такъ какъ хотѣли хорошенько посмотрѣть, не видно-ли слѣдовъ животныхъ. Якобсонъ закричалъ ему, чтобы онъ взялъ ружье, на онъ оказалъ, что этого не нужно.
Спустя нѣсколько времени, когда я усердно занимался вычисленіемъ того, сколько мы потратили керосина и на сколько времени намъ должно хватать нашихъ запасовъ, если мы будемъ тратить ихъ подобнымъ образомъ, я услышалъ у входа въ каюту крикъ: «Приходите съ ружьемъ!» Въ одну минуту я былъ въ салонѣ, куда ввалился, задыхаясь, Педеръ, крича: «Ружье! ружье!» — Медвѣдь укусилъ его въ бокъ.
Слава Богу, что не произошло ничего худшаго. Когда я услышалъ, что онъ говоритъ на своемъ діалектѣ, то подумалъ, что дѣло идетъ о жизни и смерти. Я схватилъ ружье, онъ другое, и мы оба бросились на верхъ, а за нами рулевой со своимъ ружьемъ. Не трудно было рѣшить, куда мы должны направиться, такъ какъ у штирборда слышались растерянные голоса людей, а внизу на льду — страшный шумъ и смятеніе собакъ. Я быстро сталъ заряжать ружье, такъ какъ надо было торопиться. Но, чортъ возьми, я никакъ не могъ вытащить пакли изъ дула; я рвалъ ее изо всѣхъ силъ, но ничего не могъ сдѣлать. Педеръ кричалъ: «стрѣляйте-же! Стрѣляйте, мое ружье не дѣйствуетъ». Онъ держалъ ружье, но курокъ только щелкалъ, такъ какъ онъ опять купался въ замерзшемъ вазелинѣ; между тѣмъ мы видѣли, что медвѣдь лежитъ у самаго судна и рветъ собаку. Возлѣ него стоялъ рулевой, также никакъ не могшій вырвать пыжъ, который онъ, во время бѣга, втолкнулъ въ дуло. Съ раздраженіемъ онъ, наконецъ, бросилъ ружье и сталъ искать гдѣ-нибудь остроги, чтобы заколоть медвѣдя. Четвертый, Могштадъ, заперъ свои патроны и теперь, махая не заряженнымъ ружьемъ, кричалъ, что кто-нибудь долженъ застрѣлить медвѣдя.
Четверо людей и изъ нихъ ни одинъ не могъ выстрѣлить, хотя медвѣдь находился такъ близко, что мы могли дотронуться до его спины своими ружьями! Скотъ-Гансенъ былъ пятымъ; онъ лежалъ въ проходѣ у рубки и пробовалъ рукою достать патроны черезъ щель въ двери, которую нельзя было растворить, такъ какъ тутъ лежала «Квикъ».
Наконецъ, явился Іогансенъ и пустилъ пулю въ медвѣдя съ нѣкоторымъ успѣхомъ. Чудовище бросило собаку и зарычало, раздался второй выстрѣлъ, поразившій звѣря въ тоже самое мѣсто, затѣмъ еще, и мы увидали, что бѣлая собака, которую медвѣдь держалъ въ лапахъ, вдругъ вскочила и побѣжала, въ то время какъ вся остальная стая стояла вокругъ и лаяла. Опять былъ сдѣланъ выстрѣлъ, такъ какъ медвѣдь все еще шевелился. Въ этотъ моментъ пыжъ выскочилъ, наконецъ, изъ моего ружья, и я могъ послать для большей безопасности еще одну пулю въ голову медвѣдя. Пока медвѣдь шевелился, собаки тѣснились къ нему, громко лая, но когда онъ свалился мертвый, то они боязливо отпрянули. Вѣроятно онѣ подумали, что это новая хитрость ихъ врага. Медвѣдь, надѣлавшій такую суматоху, былъ маленькій, худой, годовалый звѣрь.
Когда сдирали шкуру, я отправился поискать пропавшихъ собакъ. Не успѣлъ я отойти на нѣкоторое разстояніе, какъ уже замѣтилъ, что собаки почуяли слѣдъ, направляющійся къ сѣверу, и захотѣли туда отправиться. Вскорѣ, однако, онѣ стали выказывать страхъ, такъ что я долженъ былъ силою принуждать ихъ идти. Карабкаясь на четверенькахъ на льдины, я держалъ на готовѣ ружье и все время смотрѣлъ впередъ, но не могъ хорошенько разглядѣть въ темнотѣ. Собаки, бывшія отъ меня въ нѣсколькихъ шагахъ, представлялись мнѣ черными тѣнями, и я каждую минуту ожидалъ, что вдругъ появится между льдинами какое-нибудь громадное чудовище и бросится на меня. Собаки становились все осторожнѣе и даже нѣкоторыя стали отставать, но, повидимому, онѣ устыдились оставить меня одного и тихонько поплелись за мною.
Ужасный ледъ, черезъ который приходится прокладывать себѣ дорогу! Положеніе на четверенькахъ совсѣмъ неудобно для стрѣльбы въ случаѣ внезапнаго нападенія медвѣдя. Однако у меня мало было надежды увидѣть медвѣдя, если онъ самъ не сдѣлаетъ нападенія или если собаки не наткнутся на него. Наконецъ, мы добрались до плоскаго льда и для меня было ясно, что по близости что-то есть. Идя далѣе, я замѣтилъ какой-то темный предметъ на льду, имѣющій сходство со звѣремъ. Я наклонился: это былъ нашъ бѣдный «другъ Іогансена», черная собака съ бѣлымъ хвостомъ, уже совершенно окоченѣвшая. Я замѣтилъ еще что-то темнѣвшее на льду и, нагнувшись, увидалъ вторую изъ пропавшихъ собакъ, брата «сторожа труповъ» Суггена. Онъ былъ почти еще цѣлъ, только голова у него была отъѣдена; онъ даже еще не успѣлъ совершенно окоченѣть. Кругомъ на льду виднѣлась кровь. Я осматривался по всѣмъ направленіямъ, но ничего не могъ открыть. Собаки держались въ почтительномъ отдаленіи и нюхали воздухъ въ направленіи своихъ мертвыхъ товарищей. Вскорѣ затѣмъ къ намъ присоединились еще нѣсколько человѣкъ, которые взяли трупы собакъ. У нихъ былъ съ собою фонарь. Мы стали карабкаться по льдинамъ.
— Сюда съ фонаремъ, Бентсенъ; мнѣ кажется я тутъ вижу слѣды.
Бентсенъ подошелъ, и мы освѣтили углубленія во льду. Это безъ сомнѣнія были слѣды медвѣжьихъ лапъ, но того-же самаго молодого медвѣдя.
— Посмотрите-ка, звѣрь притащилъ сюда собаку.
При свѣтѣ фонаря мы могли прослѣдить кровавую тропу между ледяными холмами. Мы нашли мертвую собаку, но другихъ слѣдовъ не нашли, кромѣ тѣхъ, которые, по нашему мнѣнію, должны были принадлежать молодому медвѣдю. «Свартенъ», alias «другъ Іогансена» выглядѣлъ ужасно при свѣтѣ фонаря: мясо, кожа, внутренности — все исчезло; оставались только кости груди, спинной хребетъ и нѣсколько реберъ. Просто несчастье, что такая прекрасная, сильная собака кончила подобнымъ образомъ. У нея былъ только одинъ недоотатокъ — довольно сварливый нравъ. Эта собака питала особенное отвращеніе къ Іогансену и всегда лаяла на него и скалила зубы, какъ только онъ показывался на палубѣ или же только отворялъ двери. Когда Іогансенъ сидѣлъ, въ эти темные зимніе дни, на мачтѣ или въ бочкѣ и свисталъ, то «другъ» его всегда отвѣчалъ ему издалека на льду самымъ яростнымъ лаемъ.
Іогансенъ нагнулся съ фонаремъ въ рукахъ, чтобы посмотрѣть, что осталось отъ собаки.
— Вы рады, Іогансенъ, что вашъ врагъ умеръ? — Нѣтъ, мнѣ его жаль: — Почему? — Потому что мы не успѣли съ нимъ помириться передъ его смертью.
Хотя мы искали другихъ слѣдовъ медвѣдей, но не нашли и поэтому, взваливъ трупы собакъ на плечи, отправились домой. По дорогъ я спросилъ Педера, что произошло между нимъ и медвѣдемъ.
— Видите-ли, — оказалъ онъ, — когда я пришелъ съ фонаремъ, то мы замѣтили близь фальрепа нѣсколько капель крови, которыя, конечно, могли произойти отъ того, что какая-нибудь собака себя поранила. На льду, но подъ фальрепомъ, мы замѣтили слѣды медвѣдя, вслѣдствіе чего и повернули къ западу, а вмѣстѣ съ нами и вся свора собакъ. Не успѣли мы отойти немного отъ судна, какъ вдругъ произошло нѣчто ужасное. Огромный звѣрь, окруженный собаками, бросился въ нашу сторону. Какъ только мы увидѣли въ чемъ дѣло, то тотчасъ же повернули назадъ и бросились бѣжать къ судну. Могштадтъ, видите-ли, былъ въ парусинныхъ башмакахъ и зналъ дорогу лучше меня, поэтому онъ и прибѣжалъ на судно раньше. Я не могъ такъ скоро бѣжать въ деревянныхъ башмакахъ и въ смятеніи попалъ какъ разъ на большой ледяной холмъ къ югу отъ носовой части судна. Тамъ я обернулся и посвѣтилъ фонаремъ, чтобъ посмотрѣть, все ли еще медвѣдь сзади меня. Я ничего не увидалъ и побѣжалъ дальше, но скоро поскользнулся я упалъ между двумя ледяными возвышенностями. Однако я довольно быстро вскочилъ, но когда я уже былъ на плоскомъ льду вблизи судна, то вдругъ увидалъ, что справа кто-то двигается прямо на меня. Сначала я думалъ, что это собака, но у меня уже не было времени подумать что-нибудь другое, такъ какъ звѣрь бросился на меня и укусилъ въ бокъ. Я вотъ такъ поднялъ руки и поэтому медвѣдь хватилъ меня здѣсь за бедро. Онъ ворчалъ и хрипѣлъ, кусая меня.
— Что вы подумали въ эту минуту, Педеръ?
— Что я подумалъ? Я подумалъ, что пришелъ мой конецъ. Что могъ я сдѣлать? У меня не было ни ружья, ни ножа. Я взялъ фонарь и такъ ударилъ медвѣдя по головѣ, что фонарь вдребезги разлетѣлся по льду. Въ тотъ самый моментъ, какъ онъ почувствовалъ ударъ, онъ припалъ на заднія лапы и посмотрѣлъ на меня.
Когда онъ снова поднялся, я уже далъ тягу. Не знаю, зачѣмъ онъ поднялся и хотѣлъ-ли онъ меня опять охватить, но только онъ увидѣлъ въ этотъ моментъ собаку, идущую на встрѣчу, и бросился за нею, я же въ это время взобрался на судно.
— Вы кричали, Педеръ?
— Еще бы! Я кричалъ изо всѣхъ силъ.
Вѣроятно это было такъ, потому что онъ совсѣмъ охрипъ.
— Но гдѣ же былъ Могштадъ все это время?
— Видите-ли, онъ гораздо раньше меня попалъ на судно, но не подумалъ спуститься внизъ и сдѣлать тревогу, а прямо схватилъ со стѣны ружье, полагая, что онъ и одинъ сладитъ съ медвѣдемъ. Но ружье его давало осѣчку, и медвѣдь имѣлъ достаточно времени, чтобъ пожрать меня передъ самымъ его носомъ.
Мы находились теперь вблизи судна, гдѣ Могштадъ съ палубы услыхалъ конецъ исторіи. Онъ старался оправдаться, хотя все-таки имѣлъ достаточно времени, чтобы схватить ружье и поспѣшить на помощь къ Педеру.
Когда медвѣдь, бросивъ Педера, обратился къ собакѣ, то вся свора окружила его. Онъ сдѣлалъ прыжокъ и смялъ подъ себя собаку, но тутъ вся свора бросилась на него, такъ что онъ долженъ былъ поворачиваться, чтобы защищаться; затѣмъ онъ бросился на другую собаку, и свора опять устремилась на него, и такъ продояжалось до тѣхъ поръ, пока медвѣдь не оказался вблизи судна. Тутъ его и постигло наказаніе.
Во всякомъ случаѣ, это прискорбное происшествіе. Подумать только, что мы допустили медвѣдя взобраться на судно и потеряли трехъ собакъ! Число нашихъ собакъ уменьшается; у насъ осталось только 26.
Это былъ хитрый звѣрь, не смотря на свою небольшую величину. Онъ взобрался по фалрепу на судно, оттолкнулъ ящикъ, стоявшій тутъ, и, схвативъ ближайшую собаку, удралъ съ нею. Утоливъ свой первый голодъ, онъ отправился за новою добычей и унесъ вторую собаку. Еслибъ мы это оставили безнаказаннымъ, то онъ продолжалъ бы свои похожденія до тѣхъ поръ, пока у насъ же осталось бы ни одной собаки. Послѣ того онъ, по всей вѣроятности, спустился бы по лѣстницѣ внизъ и «холодною рукой» постучалъ бы въ кухонную дверь Юэлля. Должно быть «Свартенъ» испыталъ пріятное ощущеніе, когда стоялъ тутъ въ темнотѣ и видѣлъ, какъ пробирается къ нему медвѣдь!
Когда я спускался внизъ, прослушавъ этотъ разсказъ, то Юэлль, стоявшій въ дверяхъ кухни, сказалъ мнѣ:
— Вы увидите, что сегодня у «Квикъ» будутъ щенки, у насъ на суднѣ все вѣдь такъ совпадаетъ.
Дѣйствительно, когда мы вечеромъ сидѣли въ салонѣ, то пришелъ Могштадъ, обыкновенно наблюдавшій за собаками, и объявилъ о рожденіи перваго щенка, вслѣдъ за которымъ послѣдовали двое другихъ. Это извѣстіе было нѣкоторымъ бальзамомъ для нашихъ ранъ. «Квикъ» лежитъ въ ящикѣ, выложенномъ мѣхомъ, и тамъ такъ тепло, что есть надежда выходить щенятъ, не смотря на 48® холода.
Сегодня вечеромъ никто уже же рѣшался спускаться на ледъ безъ оружія. Мы вооружились штыками. Я долженъ сознаться, что не ожидалъ среди зимы встрѣтить медвѣдей такъ далеко на сѣверѣ. Во время моихъ далекихъ прогулокъ по льду, когда я не имѣлъ при себѣ даже перочиннаго ножика, мнѣ ни разу не приходило въ голову, что я могу встрѣтиться съ медвѣдемъ. Опытъ Педера, однако, указываетъ, что лучше брать съ собою хоть фонарь и имъ бить медвѣдя. Съ этихъ поръ я всегда буду брать съ собою штыкъ.
Позднѣе мы часто дразнили Педера, что онъ такъ страшно кричалъ, когда медвѣдь схватилъ его.
— Гы, — говорилъ онъ. — Что жъ удивительнаго? Точно другіе на моемъ мѣстѣ не также бы громко кричали? Долженъ же я былъ позвать парней, которые такъ боялись испугать медвѣдя, что бѣжали изо всѣхъ силъ и дѣлали скачки въ семь метровъ.
Четвергъ, 14-го декабря.
— Ну, Могштадъ, сколько у васъ щенковъ? — спросилъ я за завтракомъ. — Теперь пять.
Вскорѣ, однако, онъ еще разъ явился съ извѣстіемъ, что теперь, по крайней мѣрѣ, двѣнадцать.
Ого! Это хорошее вознагражденіе за наши потери. Но мы обрадовались не меньше, когда явился Іогансенъ и объявилъ, что онъ слышалъ, какъ пропавшая собака воетъ далеко на льду, на сѣверо-западѣ. Тотчасъ же нѣсколько человѣкъ отправились ее послушать. Мы всѣ хорошо слышали вой; казалось, что животное сидитъ смирно на мѣстѣ и воетъ съ отчаянія. Быть можетъ передъ нею была расщелина во льду, черезъ которую собака не могла перескочить. Блессингъ также слышалъ этотъ вой во время своей ночной вахты, но ему казалось, что онъ слышится въ юго-западномъ направленіи.
Когда Педеръ, послѣ завтрака, отправился кормить собакъ, то пропавшій песъ былъ уже здѣсь и стоялъ у фалрепа въ ожиданіи возможности попасть на судно. Онъ былъ голоденъ и тотчасъ же набросился на ѣду, но въ остальномъ казался совсѣмъ здоровымъ и бодрымъ.
Вечеромъ явился Педеръ и сообщилъ, что онъ навѣрное видѣлъ медвѣдя и слышалъ, какъ онъ скребетъ по льду. Онъ и Петерсенъ слышали, какъ медвѣдь царапаетъ ледяную кору. Захвативъ свою двустволку, я отправился на палубу, гдѣ собралась вся команда на кормѣ и напряженно вглядывалась въ темноту. Мы выпустили двухъ собакъ, «Пана» и «Уленку», и отправились по тому направленію, гдѣ разсчитывали найти медвѣдя. Было темно, ни зги не видать, но собаки ужъ найдутъ слѣдъ, если что-нибудь есть. Гансену показалось, что на возвышенности у судна что-то шевелится, но мы смотрѣли и ничего не видѣли, и такъ какъ никто изъ тѣхъ, кто потомъ вошелъ на ледъ, также ничего не замѣтилъ, то мы опять вскарабкались на судно. Просто удивительно какіе звуки слышатся въ этой большой безмолвной пустынѣ, освѣщенной таинственнымъ блескомъ сверкающихъ звѣздъ!
Пятница, 15-е декабря. Сегодня утромъ Педеръ увидалъ лисицу на льду, за судномъ. Когда позднѣе она опять появилась, то онъ отправился съ собаками. Какъ удивительно это появленіе медвѣдей и лисицъ, послѣ того, какъ мы долго не видали ни одного живаго существа! Мы видѣли въ послѣдній разъ лисицу, когда находились гораздо южнѣе, вблизи земли Санникова; ужъ не находимся ли мы и теперь по близости какой-нибудь земли?
Поодѣ обѣда я пошелъ посмотрѣть щенятъ «Квикъ». Ихъ было тринадцать. Рѣдкое совпаденіе: тринадцать щенковъ родилось 13-го декабря для тринадцати же человѣкъ. Пять щенковъ были убиты; восемь «Квикъ» прокормить можетъ, но больше было бы вредно для нея. Бѣдная мать! Она такъ боялась за своихъ щенятъ и все хотѣла впрыгнуть къ нимъ въ ящикъ и отнять ихъ у насъ. Видно также, что она ими очень гордится.
Сегодня вечеромъ явился Педеръ и сказалъ, что на льду долженъ быть какой-нибудь духъ, потому что онъ слышалъ тотъ же самый шумъ шаговъ и царапаніе, какъ и вчера вечеромъ. Повидимому, область эта населена.
Согласно наблюденіямъ, сдѣланнымъ во вторникъ, мы должны находиться по близости 79® 8' сѣв. широты. Мы подвинулись слѣдовательно на восемь минутъ въ теченіе трехъ дней, съ субботы; это все-таки лучше.
Почему не идетъ снѣгъ? Приближается Рождество, а какое же это Рождество безъ снѣга, густо падающаго снѣга? Во всѣ время нашего плаванія со льдами ни одного единаго разу не шелъ снѣгъ: твердыя зерна, падающія иногда, не замѣняютъ снѣга.
О, чудный, бѣлый снѣгъ, такъ тихо и нѣжно падающій и смягчающій подъ своимъ чисто-бѣлымъ покровомъ всѣ рѣзкія очертанія, — что можетъ сравниться спокойствіемъ, мягкостью и бѣлизной со снѣгомъ?
Эта безснѣжная равнина похожа на жизнь безъ любви; ничего тутъ нѣтъ, что бы могло ее смягчить! Слѣды борьбы и напоровъ льда выступаютъ такъ рѣзко, какъ будто они только что произошли и выглядятъ такъ сурово, дѣлая затруднительнымъ всякое странствованіе по льду.
Любовь — это снѣгъ жизни; она также нѣжно ложится на поверхность ранъ, полученныхъ въ борьбѣ, бѣлѣе и чище самаго снѣга; что жизнь безъ любви? Такая жизнь точно ледъ, холодная, пустынная, разъединенная масса, которую вѣтеръ гонитъ, раздвигаетъ и снова сдвигаетъ, не закрывая, однако, открытой расщелины, не смягчая силы удара при столкновеніяхъ и не закругляя острыхъ краевъ разломанной льдины; однимъ словомъ это — просто голый, разломанный пловучій ледъ.
Суббота, 16 декабря. Послѣ обѣда пришелъ Педеръ и объявилъ, что онъ слышалъ разнаго рода шумъ на льду. На сѣверѣ звуки были такіе, какъ будто ледъ сдвигается къ материку. Вслѣдъ затѣмъ раздавался внезапно въ воздухѣ такой грохотъ, что собаки вскакивали и тотчасъ же начинали лаять. Бѣдный Педеръ! Надъ нимъ смѣются, когда онъ приходитъ внизъ и разсказываетъ о своихъ многочисленныхъ наблюденіяхъ, а между тѣмъ никто изъ насъ не обнаруживаетъ такой внимательности.
Среда, 20-го декабря. Когда я сидѣлъ за завтракомъ, прибѣжалъ Педеръ съ крикомъ, что онъ, какъ ему казалось, видѣлъ на льду медвѣдя. Да и «Панъ» убѣжалъ тотчасъ же, какъ его выпустили. Я спрыгнулъ на ледъ съ ружьемъ въ рукахъ и увидалъ при лунномъ свѣтѣ много людей, но ни одного медвѣдя. Прошло не надо времени, пока «Панъ» вернулся.
Свердрупъ и «Кузнецъ Ларсъ» изготовили большую западню для медвѣдей, которую мы и установили сегодня на льду, но такъ какъ я боялся, что въ нихъ будутъ попадаться собаки чаще медвѣдей, то мы укрѣпили западню такъ высоко, чтобы собаки не могли достать приманку, заключающуюся въ кускѣ моржевого жира и прикрѣпленную въ самомъ отверстіи ловушки. Большинство собакъ проводитъ теперь время въ томъ, что лаютъ на это сооруженіе, виднѣющееся при лунномъ свѣтѣ, на льду.
Четвергъ, 21-го декабря. Удивительно какъ проходитъ время! Теперь самый короткій день, хотя у насъ тутъ никакого дня нѣтъ. Но мы идемъ снова на встрѣчу свѣту и лѣту. Сегодня мы пробовали бросить лотъ; веревку спустили на 2,000 метровъ и не достали дна! Больше веревки у насъ нѣтъ, что дѣлать? кто бы подумалъ, что здѣсь такъ глубоко?
Весь день мы видѣли радугу на небѣ, противъ луны; это значитъ лунная радуга.,
Пятница, 22-го декабря. Прошлою ночью мы убили медвѣдя. Якобсенъ увидѣлъ его, когда стоялъ на вахтѣ, и выстрѣлилъ въ него; звѣрь убѣжалъ. Сойдя въ каюту, Якобсенъ сообщилъ намъ объ этомъ, и Могштадъ съ Педеромъ отправились на палубу. Разбуженный Свердрупъ также присоединился къ нимъ. Они замѣтили медвѣдя, направляющагося къ судну. Но вдругъ медвѣдь увидалъ на льду западню и тотчасъ же направился туда. Онъ внимательно осмотрѣлъ аппаратъ, затѣмъ осторожно поднялся на заднія лапы и положилъ правую лапу на поперечное бревно, какъ разъ у западни, пристально поглядывая на лакомый кусочекъ, но повидимому опасаясь крышки западни. Свердрупъ, вышедшій на палубу, наблюдалъ за медвѣдемъ, который стоялъ освѣщенный луной. Сердце у Свердрупа билось, и онъ ждалъ напряженно, что вотъ захлопнется западня. Но медвѣдь подозрительно покачивалъ головой, затѣмъ медленно опустился на четвереньки, осторожно обнюхалъ проволоку, къ которой была прикрѣплена приманка, и направился вдоль проволоки къ тому мѣсту, гдѣ она прикрѣплялась къ большой ледяной глыбѣ. Тутъ онъ обошелъ кругомъ и осмотрѣлся, какъ бы раздумывая о томъ, какъ все ловко устроено. Затѣмъ онъ снова медленно направился вдоль проволоки назадъ, поднялся, какъ и раньше, на заднія лапы и, положивъ переднія лапы на перекладину висѣлицы, долго смотрѣлъ на западню, покачивая головой и точно говоря себѣ: «эти хитрецы придумали для меня ловкую штуку». Послѣ того онъ направился снова къ судну. Педеръ выстрѣлилъ, когда медвѣдь находился на разстояніи 60 шаговъ. Медвѣдь упалъ, но опять вскочилъ и побѣжалъ; тогда выстрѣлили Іогансенъ, Свердрупъ и Могштадъ, и медвѣдь свалился. Съ него тотчасъ содрали шкуру, но нашли въ ней только одно отверстіе отъ пули, проникшей между лопатками. Педеръ, Якобоенъ и Могштадъ каждый приписывали себѣ эту пудю, и только Свердрупъ не предъявлялъ на нее претензій, такъ какъ онъ слишкомъ далеко стоялъ на кормѣ. Какъ только Могштадъ увидѣлъ падающаго медвѣдя, послѣ сдѣланнаго имъ выстрѣла, то сейчасъ же вскрикнулъ: «Это я его убилъ». Якобсенъ божился, что это онъ сдѣлалъ, а Бентсенъ, игравшій роль свидѣтеля, готовъ былъ поклясться, что это Педеръ уложилъ медвѣдя. Споръ насчетъ этого важнаго пункта такъ и остался неразрѣшеннымъ.
Чудное лунное сіяніе. Напоръ льда ощущался въ разныхъ направленіяхъ. Сегодня мы перенесли всѣ наши запасы гремучей ваты и пушечнаго и ружейнаго пороха на палубу, такъ какъ держать его здѣсь гораздо безопаснѣе, чѣмъ въ трюмѣ. Въ случаѣ пожара или какого-нибудь другого несчастія, взрывъ въ трюмѣ произвелъ бы пробоину въ днѣ судна раньше, чѣмъ мы могли бы предупредить это. Часть мы перенесли на бакъ, часть на мостикъ, такъ какъ и отсюда и оттуда легко будетъ все это сбросить на ледъ въ случаѣ нужды.
Суббота, 23-го декабря. Сегодня «маленькій сочельникъ», какъ мы называемъ его въ Норвегіи.
Я отправился утромъ на западъ и вернулся назадъ поздно. Вездѣ ледъ сдвинулся и между нимъ лежали плоскія льдины. Я долженъ былъ повернуть назадъ вслѣдствіе новообразовавшагося отверстія на льду, которое я не рѣшился перейти по свѣжему тонкому слою льда.
Послѣ обѣда мы устроили первое рождественское развлеченіе: взрывъ льда посредствомъ гремучей ваты. Мы пробуравили дыру во льду при помощи одного изъ большихъ желѣзныхъ буравовъ, взятыхъ нами съ собою для этой цѣли, и вложили туда, на глубинѣ одного фута отъ поверхности, зарядъ вмѣстѣ съ электрическою проволокой, послѣ чего далеко отошли, кнопка была нажата, послышался глухой трескъ и высоко въ воздухѣ разлетѣлись куски льда и брызги воды.
Хотя взрывъ произведенъ былъ на разстояніи 60 метровъ отъ судна, но все-таки оно ощутило такой сильный толчокъ, что все задрожало. Взрывъ произвелъ отверстіе во льду, глубиною въ 1⅓ метра, и кромѣ этого вокругъ образовавшейся дыры произошли маленькія трещины.
Воскресенье, 24-го декабря. Сочельникъ; холодъ 37® С. Сверкающій лунный свѣтъ и безконечное безмолвіе арктической ночи. Я совершилъ уединенную прогулку по льду. Первый сочельникъ, проведенный такъ далеко отъ родины! Согласно вычисленіямъ мы находимся теперь надъ 79® 11' сѣв. широты; теченія никакого незамѣтно. Мы подвинулись на двѣ минуты южнѣе, чѣмъ шесть дней тому назадъ.
Объ этомъ днѣ у меня болѣе ничего не записано въ дневникѣ, но какъ ясно все возстаетъ передо мною, когда я о немъ вспоминаю! На суднѣ господствовало особенно приподнятое настроеніе, что у насъ вообще не водилось. Каждый въ душѣ былъ занятъ мыслями о родинѣ, но не хотѣлъ показать это товарищамъ; поэтому-то шутки и смѣхъ раздавались громче и чаще обыкновеннаго. Мы зажгли всѣ лампы и фонари, какіе только были на суднѣ, и освѣтили блестящимъ образомъ каждый уголокъ въ салонѣ и въ каютахъ. Разумѣется, въ этотъ день наше продовольствіе отличалось отъ прочихъ особенною изысканностью, такъ какъ у насъ это былъ единственный способъ праздновать наши праздники. Обѣдъ былъ превосходный, а также ужинъ, по окончаніи котораго на столъ были поданы цѣлыя горы рождественскихъ пироговъ, изготовленіемъ которыхъ Юэлль прилежно занимался въ теченіе нѣсколькихъ недѣль. Затѣмъ мы наслаждались грогомъ и сигарами, въ этотъ день намъ разрѣшалось курить въ салонѣ.
Празднество достигло своего апогея, когда были внесены два ящика съ рождественскими подарками, одинъ отъ матери Скотть Гансена, другой отъ его невѣсты. Трогательно было видѣть дѣтскую радость, съ которою принимались эти подарки, безразлично была ли то трубка, ножикъ или другой какой нибудь пустячокъ, но каждый видѣлъ въ этомъ привѣтствіе съ родины. Затѣмъ произносились рѣчи и появился номеръ газеты «Framsjaa» съ иллюстрированнымъ приложеніемъ. Рисунки были исполнены знаменитымъ арктическимъ художникомъ Гуттету, а въ стихахъ разсказывались различныя событія послѣднихъ дней и воспѣвался праздникъ; въ концѣ помѣщены были различныя сатирическія объявленія. По прочтеніи газеты началась музыка и пѣніе, и лишь поздно ночью мы разошлись по своимъ койкамъ.
Понедѣльникъ, 25-е декабря. Рождество. Термометръ 38® С ниже нуля. Я предпринялъ прогулку къ югу при восхитительномъ лунномъ свѣтѣ, но попалъ ногою во вновь образовавшуюся щель, покрытую тонкимъ льдомъ, который проломился подо мною, и я вымокъ насквозь. Но подобное несчастіе не имѣетъ особенно большого значенія при такомъ морозѣ; вода немедленно превращается въ ледъ, такъ что особеннаго холода не чувствуешь и быстро высыхаешь.
Дома о насъ теперь иного думаютъ и вѣроятно много горюютъ, помышляя о тѣхъ лишеніяхъ, которыя намъ приходится терпѣть среди этой холодной безотрадной ледяной пустыни. Боюсь, однако, что эти соболѣзнованія нашихъ близкихъ поостыли бы немного, еслибъ они насъ могли видѣть и слышать, какое у насъ царятъ веселье и какъ мы себя прекрасно чувствуемъ. Едва-ли тамъ дома чувствуютъ себя лучше. Что касается меня самого, то, кажется, никогда еще не велъ я такого сибаритскаго образа жизни и никогда не имѣлъ столько поводовъ опасаться послѣдствій, сопряженныхъ съ такимъ образомъ жизни. Обратите только вниманіе на слѣдующее меню нашего сегодняшняго обѣда:
1) Супъ изъ бычачьихъ хвостовъ.
2) Пуддингъ изъ рыбы съ картофелемъ и растопленнымъ масломъ.
3) Оленье жаркое съ горошкомъ, французскими бобами, картофелемъ и клюквеннымъ вареньемъ.
4) Морошка со сливками.
5) Пирожное и марципаны (любезный подарокъ пекаря экспедиція, за который мы были ему очень благодарны).
И ко всему этому столь знаменитое пиво Рингнеса. Приличествуетъ ли такой обѣдъ людямъ, которые должны закалять себя противъ ужасовъ полярной ночи?
Мы всѣ такъ много ѣли за обѣдомъ, что ужинъ оказался совсѣмъ лишнимъ. Въ теченіе вечера былъ сервированъ кофе съ ананасными конфектами, медовыми пирогами и разнымъ пирожнымъ, издѣліями нашего превосходнаго повара Юэлля. На дессертъ поданы были фиги, миндаль и изюмъ.
Чтобы закончить вполнѣ описаніе этого дня, я долженъ разсказать еще о завтракѣ, который состоялъ изъ кофе, свѣжеиспеченнаго хлѣба и превосходнаго датскаго масла, честера и голландскаго сыра, языка, солонины и мармелада. Но было бы заблужденіемъ думать, что такой завтракъ сервированъ былъ намъ лишь по случаю Рождества. Каждый день мы получали тоже самое, за исключеніемъ пирожнаго, которое не входило въ нашъ ежедневный обиходъ.
Если же ко всѣмъ этимъ хорошимъ вещамъ мы прибавимъ еще наше крѣпкопостроенное прочное помѣщеніе, нашъ удобный салонъ, освѣщенный керосиновыми лампами въ отсутствіи электрическаго свѣта, постоянно веселое настроеніе, карты и множество книгъ, съ иллюстраціями и безъ нихъ, доставляющихъ намъ хорошее, занимательное чтеніе, за которымъ обыкновенно слѣдуетъ здоровый сонъ, то чего же больше мы можемъ желать?
Но, о, полярная ночь, ты похожа на женщину, удивительно красивую женщину! Ты обладаешь такими же благородными чистыми чертами античной красоты, но также мраморно холодна, какъ она. На твоемъ высокомъ гладкомъ лбу, чистомъ, какъ прозрачный эфиръ, не видно и слѣда состраданія къ мелкимъ горестямъ и страданіямъ презрѣннаго человѣческаго рода; на твоихъ блѣдныхъ, прекрасныхъ щекахъ не видно и слѣда чувства. Твои роскошные черные, какъ вороново крыло, кудри усыпаны сверкающими кристаллами. Горделивый поворотъ твоей шеи, округлость твоихъ плечъ — все это преисполнено благородства, но ахъ! какъ все это невыразимо холодно; твоя непорочно бѣлая грудь безчувственна, какъ покрытый снѣгомъ ледъ. Чистая, прекрасная и гордая, ты паришь въ эфирѣ надъ застывшимъ моремъ, и твоя одежда, сотканная изъ лучей сѣвернаго сіянія, покрываетъ небесный сводъ. Только изрѣдка можно подмѣтить горестное искривленіе твоихъ губъ и въ твоихъ глазахъ появляется выраженіе безконечной грусти.
О, какъ я усталъ отъ твоей холодной красоты! Мнѣ хочется вернуться къ жизни, побѣдителемъ или нищимъ — мнѣ все равно! Только отпусти меня, чтобы я могъ снова начать жить. Здѣсь проходятъ годы, но что они приносятъ съ собой? Истина? Но зачѣмъ такъ много значенія придается истинѣ? Жизнь вѣдь больше чѣмъ холодная истина, а живемъ мы только одинъ разъ!
Вторникъ, 26-го декабря. 38® С. ниже нуля. Это самый сильный морозъ, какой только намъ пришлось испытать до сихъ поръ. Сегодня я предпринялъ путешествіе къ сѣверу и нашелъ большую канаву, покрытую новообразованнымъ льдомъ, посреди котораго находилось совершенно открытое пространство воды. Ледъ колебался подъ моими ногами и вызывалъ волненіе въ открытомъ прудѣ.
Странно было снова видѣть отраженіе луннаго свѣта въ черныхъ, какъ уголь, волнахъ. Это вызвало во мнѣ воспоминанія о хорошо знакомыхъ сценахъ. Я пошелъ вверхъ вдоль канавы. Такъ какъ мнѣ казалось, что въ туманномъ лунномъ свѣтѣ виднѣются очертанія возвышенной страны, то я все шелъ дальше и дальше, пока, наконецъ, не увидалъ, что то, что я принималъ за возвышенность, были облака, за которыми простирались освѣщенныя луной пустынныя пространства открытой воды. Взобравшись на высокій ледяной холмъ, я увидѣлъ, что эта расщелина направляется къ сѣверу такъ далеко, какъ только можно видѣть глазомъ.
Сегодня мы также роскошничаемъ, какъ и вчера; обѣдъ изъ четырехъ перемѣнъ. Главнымъ нашимъ развлеченіемъ въ этотъ день была стрѣльба въ цѣль: выигрывались и проигрывались сигаретки. Стрѣлы и мишень были рождественскимъ подаркомъ, полученнымъ Іогансеномъ отъ невѣсты.
Среда, 27-е декабря. Сегодня послѣ обѣда снова начался вѣтеръ, 6—8 метровъ въ секунду; вѣтряная мельница опять вертится и электрическія лампы придаютъ блескъ нашей жизни.
Іогансенъ объявилъ, что сегодня вечеромъ будетъ «большая стрѣльба при электрическомъ свѣтѣ и концертѣ». Плохо ему пришлось: онъ и многіе другіе стрѣляли до тѣхъ поръ, пока не обанкротились и обнищали совершенно и должны были прекратить стрѣльбу, лишившись своихъ сигаретъ.
Четвергъ, 28-го декабря. Передъ самымъ судномъ находится новая широкая расщелина, поперекъ которой судно могло бы помѣститься. Ночью эта расщелина покрылась льдомъ и сегодня ощущалось легкое давленіе. Замѣчательно, какъ равнодушно мы относимся теперь къ такимъ напорамъ льда, которые навѣрное причинили бы многимъ прежнимъ полярнымъ изслѣдователямъ не мало тревоги! Мы же не сдѣлали ни малѣйшихъ приготовленій на случай какого-нибудь несчастія, не выносили на палубу ни жизненныхъ припасовъ, ни палатки, ни платьевъ. Пожалуй, можно считать это легкомысліемъ, но на самомъ дѣлѣ мы не имѣли ни малѣйшаго повода опасаться, что напоръ льда причинитъ намъ вредъ; мы знаемъ теперь, что можетъ вынести Fram! Гордые своимъ великолѣпнымъ крѣпкимъ судномъ, мы стоимъ на палубѣ и наблюдаемъ, какъ ледъ трещитъ и разламывается о бока судна и продвигается внизъ, подъ его дно, въ то время какъ новыя ледяныя массы надвигаются въ темнотѣ, чтобы подвергнуться, въ свою очередь, той же участи. Тамъ и сямъ поднимается съ оглушительнымъ грохотомъ огромная масса, грозно кидается на бока судна и затѣмъ внезапно опускается, какъ и остальной ледъ. Однако временами, когда среди обычнаго безмолвія ночи раздается вдругъ гулъ страшнаго напора, нельзя удержаться отъ мысли о несчастныхъ случаяхъ, не разъ причиненныхъ этою неукротимою силой.
Я читаю теперь какъ разъ исторію экспедиціи Канна (1853—55). Несчастный! Онъ очень плохо подготовилъ свою экспедицію. Мнѣ кажется, что было легкомысленно и неосновательно начинать предпріятіе съ подобною подготовкой. Почти всѣ собаки у него подохли отъ дурного питанія, а люди заболѣли цынгой отъ той-же причины; къ этому присоединилась слѣпота отъ снѣга, отмороженія и разныя другія страданія. Арктическая ночь, разумѣется, внушаетъ Кану вполнѣ понятный священный ужасъ, и это насъ не должно удивлять. Онъ пишетъ въ своей книгѣ:
«Я чувствую, что мы ведемъ борьбу за существованіе при очень неблагопріятныхъ условіяхъ и что арктическій день и арктическая ночь скорѣе и серьезнѣе могутъ состарить человѣка, чѣмъ цѣлый годъ жизни гдѣ бы то ни было въ этомъ мірѣ бѣдствій».
Въ другомъ мѣстѣ онъ говоритъ, что цивилизованный человѣкъ не можетъ не страдать при такихъ условіяхъ. Это былъ печальный, но отнюдь не единичный опытъ. Одинъ англійскій полярный путешественникъ, съ которымъ мнѣ пришлось бесѣдовать, также выразился весьма обезкураживающимъ образомъ о жизни въ полярныхъ областяхъ и старался поколебать мою увѣренность въ возможности предотвратить заболѣванія цынгой. Онъ былъ того мнѣнія, что цынга неизбѣжна, и ни одной экспедиціи до сихъ поръ не удавалось обойтись безъ нея, хотя эту болѣзнь и называли подчасъ другимъ именемъ. Къ счастью, я имѣю возможность утверждать теперь, что этотъ взглядъ не вѣренъ, и мнѣ было бы очень любопытно знать, не перемѣнили бы свои взгляды оба путешественника, если бы они тутъ были вмѣстѣ съ нами.
Что меня самого касается, то я могу удостовѣрить, что арктическая ночь не имѣла на меня ни старящаго, ни ослабляющаго вліянія, наоборотъ, я даже какъ будто помолодѣлъ. Эта спокойная, правильная жизнь мнѣ очень полезна, и я не могу припомнить, чтобы я когда либо чувствовалъ себя такимъ здоровымъ, какъ теперь. Я такъ расхожусь во взглядахъ съ извѣстными авторитетами, что даже готовъ рекомендовать полярныя области, какъ превосходный санаторій для страдающихъ нервностью и общею слабостью. И это вполнѣ искренно.
Я почти стыжусь той жизни, которую мы ведемъ здѣсь. Никакихъ страданій, описываемыхъ такими мрачными красками, сопряженныхъ съ долгою зимнею ночью и считающихся неизбѣжною принадлежностью каждой арктической экспедиціи. Намъ рѣшительно нечего будетъ описывать въ этомъ отношеніи, когда мы вернемся домой.
То, что я сказалъ о себѣ, я хочу сказать я о своихъ товарищахъ: они всѣ выглядятъ здоровыми и хорошо питающимися людьми и чувствуютъ себя прекрасно, ни у кого не видно традиціонной блѣдности и впалыхъ щекъ, ни у кого не замѣтно угнетеннаго настроенія. Довольно было бы слышать смѣхъ, раздающійся въ салонѣ, и видѣть игру въ засаленныя карты, чтобы убѣдиться въ этомъ.
Да и откуда взялась бы болѣзнь? Прекрасная пища въ изобиліи и настолько разнообразная, что даже самые разборчивые люди не могли бы жаловаться; хорошее жилище, одежда, вентиляція, движеніе на свѣжемъ воздухѣ, никакой непосильной работы, поучительное и занимательное чтеніе всякаго рода, развлеченія, игры въ карты, въ шахматы, музыка, разсказы — кто же могъ бы хворать при такихъ условіяхъ? Мнѣ приходится то тутъ, то тамъ слышать замѣчанія, указывающія на полное довольство нашею жизнью, Право же тайна заключается лишь въ разумной подготовкѣ всего и главнымъ образомъ пищи. По моему мнѣнію, особенно хорошее дѣйствіе оказываетъ на насъ то обстоятельсто, что мы всѣ вмѣстѣ живемъ въ салонѣ, гдѣ все у насъ общее; сколько мнѣ извѣстно, такой опытъ дѣлается въ первый разъ, но его надо очень рекомендовать. Нѣкоторые жалуются, какъ я слышалъ, на безсонницу, которая всѣми разсматривается, какъ неизбѣжное послѣдствіе арктической тьмы. Что меня касается, то мнѣ еще ни разу не пришлось испытать ее, я сплю ночью превосходно. Я не очень то вѣрю въ такую безсонницу, но тѣмъ не менѣе не позволяю себѣ прикурнуть послѣ обѣда, ни на самый короткій моментъ, хотя большинство другихъ и позволяютъ себѣ это. Если отдыхать днемъ нѣсколько часовъ, то, конечно, нельзя расчитывать на хорошій сонъ ночью. «Часть своего времени непремѣнно надо бодрствовать», говоритъ Свердрупъ.
Воскресенье, 31 декабря. Наступилъ послѣдній день года. Это былъ длинный годъ, который принесъ съ собою много и хорошаго и дурного. Начался онъ съ хорошаго, подаривъ мнѣ вмѣстѣ съ ребенкомъ такое новое рѣдкое счастье, что я даже боялся вѣритъ ему. Но какъ тяжело, невыразимо тяжело было разставаніе; ни одинъ годъ не причинилъ мнѣ столько страданій! И съ той поры вся жизнь моя была наполнена однимъ страстнымъ стремленіемъ.
Но есть нѣчто худшее, нежели страстное стремленіе. Пока существуетъ это стремленіе, подъ его покровомъ преуспѣваетъ все прекрасное, но все исчезнетъ, какъ только мы перестаемъ желать!
Наконецъ-то ты миновалъ, старый годъ! Ты не такъ далеко провелъ насъ, какъ бы долженъ былъ, но во всякомъ случаѣ могло быть хуже, такъ что все-таки ты былъ не такъ ужъ плохъ. Развѣ всѣ наши разсчеты и ожиданія не оправдались и развѣ теперь насъ не уноситъ именно туда, куда я желалъ и надѣялся? Только одно вышло не такъ: я не думалъ, что теченіе идетъ такими зигзагами.
Лучшаго кануна новаго года не могло быть. Сѣверное сіяніе переливается чудными красками и полосами свѣта по всему небу, въ сѣверной его части. Тысячи звѣздъ сверкаютъ между сѣвернымъ сіяніемъ на голубомъ сводѣ небесъ. Во всѣ стороны тянется безконечная и безмолвная ледяная пустыня, объятая сумракомъ ночи. Покрытый инеемъ, такелажъ Fram темнѣетъ на сверкающихъ небесахъ.
Наша газета ко дню Новаго года заключаетъ въ себѣ только стихотворенія, которыя и были прочитаны во всеуслышаніе.
Вечеромъ мы угощались ананасомъ, фигами, пирожнымъ и конфектами; въ полночь Гансенъ принесъ грогъ, а Нордаль сигары и папиросы.
Въ тотъ моментъ, когда оканчивался старый годъ, я долженъ былъ встать и сказать нѣсколько словъ о томъ, что старый годъ, не смотря ни на что, все-таки былъ хорошимъ годомъ, и о надеждѣ, что Новый годъ не будетъ хуже; затѣмъ я благодарилъ за доброе товарищество и высказалъ увѣренность, что наше сожительство и въ будущемъ году пройдетъ такъ же хорошо и пріятно, какъ и въ прошломъ. Потомъ мы пѣли пѣсни, тѣ самыя, которыми насъ провожали въ Христіаніи и Бергенѣ. Я прочелъ послѣднее привѣтствіе, полученное нами въ Тромсё, телеграмму въ стихахъ отъ Мольтке Мое, затѣмъ были прочтены еще нѣсколько стиховъ и пропѣты нѣсколько пѣсенъ, между прочимъ, и тѣ, которыя были напечатаны у насъ въ «Framsjaa».
Пожалуй, можно удивляться, что мы привѣтствовали наступленіе Новаго года, когда онъ еще не наступилъ у насъ на родинѣ, гдѣ онъ начнется не раньше, какъ черезъ восемь часовъ., Теперь около четырехъ часовъ утра. Я хотѣлъ досидѣть до тѣхъ поръ, пока и въ Норвегіи не наступитъ Новый годъ. Но нѣтъ, лучше пойду спать и пусть мнѣ приснится, что я дома.
Понедѣльникъ, 1-го января 1894 г. Меня разбудилъ веселый голосъ Юэлля, явившагося пожелать мнѣ счастья на новый годъ и принесшаго мнѣ въ постель чашку кофе, великолѣпнаго мокка, — рождественскій подарокъ невѣсты Іогансена.
Прекрасная, ясная погода при температурѣ 38® ниже нуля. Мнѣ почти кажется, что заря на южномъ горизонтѣ начинаетъ увеличиваться; верхній край ея возвышается сегодня надъ горизонтомъ на 14®.
Въ шесть часовъ у насъ былъ слѣдующій обѣдъ:
1) Супъ изъ томатъ.
2) Тресковая икра съ растопленнымъ масломъ и картофелемъ.
3) Оленье жаркое съ зеленымъ горошкомъ, картофелемъ и вареньемъ изъ клюквы.
4) Морошка съ молокомъ, пиво.
Не знаю, можетъ ли такое меню вызвать представленіе о большихъ страданіяхъ и лишеніяхъ!
Я лежу въ своей койкѣ, читаю, пишу и мечтаю. Странное чувство испытываешь, вписывая въ первый разъ число новаго года, такъ какъ только тогда начинаешь вполнѣ постигать значеніе того факта, что старый годъ уже принадлежитъ прошлому и что новый годъ стоитъ тутъ и надо быть готовымъ пережить его. Кто знаетъ, что онъ несетъ съ собою? Хорошее и дурное, безъ сомнѣнія, но больше — хорошаго. Это послѣднее заключается въ томъ, что мы идемъ на встрѣчу къ нашей цѣли и къ возвращенію на родину.
Да, приведи насъ, если не къ нашей цѣли — это было бы слишкомъ рано, то по крайней мѣрѣ по направленію къ ней; укрѣпи наши надежды, но быть можетъ… нѣтъ! не должно быть никакихъ «быть можетъ»!
Мои мужественные молодцы заслуживаютъ успѣха. Они не испытываютъ никакихъ сомнѣній, каждый изъ нихъ вложилъ всю свою душу въ наше предпріятіе; я читаю это на ихъ лицахъ, въ блескѣ ихъ глазъ. Каждый разъ, когда мы узнаемъ, что насъ тащитъ къ югу, раздается общій вздохъ разочарованія, но онъ смѣняется вздохомъ облегченія, когда насъ снова начинаетъ тащить съ сѣверу на встрѣчу неизвѣстному. Всѣ они вѣрятъ въ меня и въ мои теоріи.
Что же, если я заблуждаюсь и ихъ ввожу въ заблужденіе? О, я ничего тутъ не могъ сдѣлать. Мы служимъ лишь орудіемъ для силъ, которыя нами управляютъ; мы рождаемся подъ счастливою или несчастною звѣздой. До сихъ поръ я жилъ подъ счастливою звѣздою, развѣ же теперь ея свѣтъ долженъ померкнуть? Я не суевѣренъ, но я вѣрю въ свою звѣзду.
Ну, а Норвегія, наша родина? Что принесъ тебѣ старый годъ и что принесетъ новый? Безцѣльно думать объ этомъ; но когда я смотрю на наши картины — подарки Вереншильда, Мюнта, Китти Киландъ, Скредсвига, Ганштина, Эйлифа Петерсена, то чувствую себя дома, дома!
Среда, 3 января. Старая расщелина въ 400 метрахъ впереди Fram опять раскрылась; во льду образовалась большая трещина, покрытая льдомъ и инеемъ.
Какъ только образуется при такой температурѣ ледъ, то на верхней его поверхности осаждается соль, которая замерзаетъ красивыми цвѣточками, похожими на иней. Температура между 39® и 40® С. ниже нуля, но если къ этому присоединить еще рѣзкій вѣтеръ, скорость котораго равняется 3—5 метрамъ въ секунду, то приходятся сознаться, что «въ тѣни-таки довольно прохладно!».
Мы съ Свердрупомъ пришли сегодня къ одинаковому заключенію, что лучше было бы, еслибъ рождественскіе праздники, наконецъ, прекратились, и мы снова вернулись бы къ своему обычному образу жизни; слишкомъ продолжительная бездѣятельность намъ вредна. Жизнь, которую мы ведемъ, нельзя назвать ни очень трудовой, ни очень тяжелой, но она имѣетъ то преимущество, что мы всѣ ею довольны.
Люди еще работаютъ въ машинѣ, но надѣются покончить работу съ котломъ въ нѣсколько дней, и тогда все уже будетъ готово. Послѣ этого надо будетъ установитъ въ трюмѣ токарный станокъ и изготовить для него инструменты. Кузнецу Ларсу частенько таки приходятся работать, и кузнечный горнъ пылаетъ впереди у бака, бросая свой красный свѣтъ на покрытый инеемъ такелажъ и даже выше, прямо въ звѣздное небо, а также освѣщая ледяную пустыню. Далеко, среди ночной тишины, разносятся удары молота по наковальнѣ. Когда прогуливаешься одинъ и эти хорошо знакомые звуки достигаютъ ушей, то невольно припоминаются разныя сцены, совершенно иного характера. Стоя здѣсь и наблюдая за судномъ, можно замѣтить появленіе свѣта на палубѣ, медленно пробирающагооя вверхъ по вантамъ: это Іогансенъ отправляется въ бочку посмотрѣть температуру.
Блессингъ въ настоящее время опять занятъ счетомъ красныхъ кровяныхъ шариковъ и опредѣленіемъ количества гемоглобина въ крови. Для этой цѣли онъ ежемѣсячно у каждаго изъ насъ извлекаетъ кровь, такое кровожадное созданіе! И онъ даже похваляется этимъ, не смотря на всѣ протесты противъ вивисекціи.
Скоттъ Гансенъ вмѣстѣ со своимъ ассистентомъ производитъ наблюденія; метеорологическими записями, которыя отмѣчаются черезъ каждые четыре часа, завѣдуетъ главнымъ образомъ Іогансенъ. Прежде всего онъ осматриваетъ на палубѣ термометръ, гигрометръ и термографъ — позднѣе все это было установлено на льду, — а затѣмъ осматриваетъ барометръ, барографъ, термометръ, находящіеся въ салонѣ, и минимальный и максимальный термометры въ бочкѣ, служащіе для показанія температуръ въ болѣе высокихъ слояхъ атмосферы; сдѣлавъ все это, онъ изслѣдуетъ термометръ, находящійся на льду и измѣряющій лучеиспусканіе верхнихъ слоевъ льда. Иногда послѣ этого онъ отправляется еще въ трюмъ, чтобъ посмотрѣть, какова тамъ температура.
Астрономическія наблюденія производятся каждые два дня, чтобы опредѣлить наше положеніе и всегда знать съ точностью, какіе успѣхи мы сдѣлали, двигаясь на подобіе раковъ. Производить эти наблюденія при температурѣ въ 30®—40® ниже нуля — сомнительное удовольствіе! Стоять одному и работать надъ инструментами, поворачивая винты голыми пальцами, не очень-то пріятно. Очень часто Гансену приходится прятать руки и бѣгать по палубѣ взадъ и впередъ, громко стуча ногами. Если же онъ, послѣ выполненія подобнаго негритянскаго танца надъ нашими головами, отъ котораго содрогается все судно, снова появляется внизу, то его встрѣчаютъ обыкновенно громкимъ смѣхомъ и самымъ невиннымъ образомъ спрашиваютъ: было ли ему холодно на палубѣ.
— Ничуть, — отвѣчаетъ обыкновенно Гансенъ, — совсѣмъ мягкая температура.
— Развѣ же ноги у васъ не озябли?
— Нѣтъ, я не могу этого сказать, хотя пальцы по временамъ какъ будто немного коченѣютъ.
У него, однако, были отморожены два пальца, но онъ все-таки ни за что не хотѣлъ надѣвать одежду изъ волчьяго мѣха, приготовленную для метеорологовъ.
— Температура еще слишкомъ мягка для подобнаго одѣянія, — говорилъ онъ. — Нехорошо такъ себя нѣжить.
Термометръ показывалъ, кажется, 40® С. ниже нуля, когда Гансенъ, однажды утромъ, отправился въ одной рубашкѣ и кальсонахъ на палубу, чтобы произвести наблюденія. Онъ утверждалъ потомъ, что у него не было времени надѣть платье.
Въ опредѣленное время Скоттъ Гансенъ и Іогансенъ производятъ на льду магнитныя наблюденія. Я смотрю на нихъ, какъ они тамъ стоятъ съ фонарями и нагибаются, чтобъ посмотрѣть на свои инструменты. Вслѣдъ затѣмъ я вижу, какъ они вбѣгаютъ на льдину и начинаютъ размахивать руками, точно вѣтряная мельница своими крыльями, со скоростью 10—12 метровъ, а вѣдь все-таки они увѣряютъ, что имъ было «вовсе не холодно!».
Я не могу не думать о томъ, что я прочелъ въ отчетахъ о нѣкоторыхъ изъ прежнихъ экспедицій, т. е. что при такихъ низкихъ температурахъ производить наблюденія невозможно. Повидимому, надо было бы что-нибудь еще худшее, чтобы наши люди прекратили свою дѣятельность. Въ промежутокъ между наблюденіями я слышу какое-то бормотаніе въ каютѣ Гансена; это значитъ, что принципалъ преподаетъ уроки астрономіи и мореходства своимъ ассистентамъ.
Просто ужасно, какъ много теперь играютъ въ карты въ салонѣ! Бѣсъ картежничества, повидимому, овладѣлъ всѣми нами и даже нашъ примѣрный Свердрупъ поддался ему. Наши картежники проигрались чуть-ли не до рубашки и въ буквальномъ смыслѣ этого слова остались безъ хлѣба, такъ какъ двое изъ нихъ на цѣлый мѣсяцъ лишились свѣжаго хлѣба, проигравъ свои порціи своимъ противникамъ. Но не смотря на это, картежная игра все-таки служитъ здоровымъ и безвреднымъ развлеченіемъ, давая постоянно поводъ къ смѣху, шуткамъ и веселью.
Одна ирландская поговорка гласитъ: «Будь счастливъ; если не можешь быть счастливъ — будь беззаботенъ; если не можешь быть вполнѣ беззаботнымъ — будь, по крайней мѣрѣ, беззаботенъ настолько насколько это возможно». Хорошая философія, которая… но нѣтъ, на что намъ поговорки, когда жизнь на самомъ дѣлѣ протекаетъ счастливо!
Амундзенъ совершенно искренно сказалъ вчера: «Да, развѣ я не правду говорю? Мы самые счастливые люди на землѣ, такъ какъ можемъ жить здѣсь безъ всякихъ заботъ, получать все, не утруждая себя нисколько». Гансенъ вполнѣ раздѣлялъ его взглядъ. Также высказался недавно и Юэлль, — ему нравится всего больше, что здѣсь нѣтъ никакихъ повѣстокъ въ судъ, никакихъ кредиторовъ и счетовъ.
А я? Я тоже счастливъ. Это, такая привольная жизнь; ничто не тяготѣетъ надо мною, никакихъ писемъ, никакихъ газетъ, ничто не смущаетъ меня; настоящее монастырское существованіе, о которомъ я такъ мечталъ въ свои юные годы, когда жаждалъ покоя, чтобы предаться своимъ научнымъ занятіямъ. Страстное стремленіе, какъ бы оно ни было сильно и даже печально, само по себѣ не составляетъ несчастья. Въ самомъ дѣлѣ, человѣкъ не имѣетъ права не считать себя счастливымъ, если судьба даетъ ему возможность преслѣдовать свой идеалъ, освободивъ его отъ утомительнаго бремени заботъ ежедневной жизни, чтобы онъ могъ безпрепятственно обращать своя взоры къ своей высокой цѣли.
«Гдѣ есть трудъ, тамъ не можетъ не быть успѣха» — сказалъ одинъ нашъ пѣвецъ труда. Я тружусь, насколько имѣю силъ, и надѣюсь, что успѣхъ посѣтитъ меня въ скоромъ времени. Я лежу на софѣ, читаю о неудачахъ Кана, пью пиво, курю папиросы и долженъ сознаться, что тоже поддаюсь пороку, который я такъ осуждаю, но плоть такъ немощна. Я пускаю клубы дыма въ воздухъ и предаюсь пріятнымъ мечтамъ. Это дѣйствительно тяжелый трудъ, но я долженъ же выполнить его, какъ могу.
Четвергъ, 4-го января. Заря какъ будто становится ярче, но быть можетъ это лишь такъ кажется. Не смотря на то, что насъ опять тащитъ къ югу, я все-таки въ хорошемъ настроенія. Чтожъ изъ этого? Быть можетъ, наука и отъ этого много выиграетъ, а мое желаніе непремѣнно достигнуть полюса есть лишь дѣло тщеславія.
Я теперь очень хорошо могу представить себѣ, какъ должно быть тамъ, на полюсѣ. (каковъ! скажетъ читатель). Глубокое море здѣсь соединяется съ глубинами Атлантическаго океана, — въ этомъ сомнѣнія не можетъ быть. Но развѣ все не такъ произошло, какъ я разсчиталъ, и какъ должно было бы быть, если бы вамъ благопріятствовалъ вѣтеръ? Развѣ до насъ многимъ не приходилось ждать благопріятнаго вѣтра? что же касается тщеславія, то вѣдь это болѣзнь дѣтства, которую я давно уже преодолѣлъ.
Всѣ мои разсчеты, за исключеніемъ одного, оказались вѣрными. Мы совершили свой путь вдоль береговъ Азіи, гдѣ, какъ многіе намъ предсказывали, мы должны были наткнуться на большія затрудненія. Мы могли пройти на сѣверъ далѣе, чѣмъ я даже осмѣливался надѣяться и какъ разъ по тому меридіану, по которому я желалъ. Мы застряли во льду также, какъ я хотѣлъ. Fram выдержалъ превосходнымъ образомъ напоры льда и поднимается давленіемъ льда вверхъ, не издавъ ни малѣйшаго треска, не смотря на свой тяжелый грузъ угля и большую глубину осадки, чѣмъ мы разсчитывали. Наиболѣе же опытные въ этихъ вещахъ люди предсказывали намъ вѣрную гибель. Ледъ оказался нисколько не выше и не тяжелѣе, чѣмъ я ожидалъ, а удобства помѣщенія, теплота и хорошая вентиляція далеко превзошли мои ожиданія. Мы ни въ чемъ не чувствуемъ недостатка и питаемся превосходно. По заключенію Блессинга, съ которымъ я вполнѣ согласенъ, мы ѣдимъ нисколько не хуже, чѣмъ дома, и въ этомъ отношеніи намъ ничего не остается желать. У насъ не потекутъ слюньки даже при мысли о филе Шатобріанъ или свиной котлетѣ съ шампиніонами и бутылкѣ бургонскаго вина, — вѣдь мы къ такимъ вещамъ вовсе не стремимся. Приготовленія къ этой экспедиціи заняли у меня много драгоцѣнныхъ лѣтъ моей жизни, но теперь я объ этомъ не жалѣю: моя цѣль достигнута. Наша зимовка на пловучемъ льдѣ не только во всѣхъ отношеніяхъ превосходитъ зимовки прежнихъ экспедицій, но такова, какъ будто мы захватили сюда съ собою кусочекъ Норвегіи изъ Европы. Всѣ вмѣстѣ, въ одной каютѣ, гдѣ все у насъ общее, мы представляемъ маленькую частицу родины и съ каждымъ днемъ сближаемся тѣснѣе и крѣпче другъ съ другомъ.
Только въ одномъ пунктѣ мои разсчеты оказались невѣрными, и къ сожалѣнію, въ одномъ изъ самыхъ важныхъ.
Я предполагалъ мелкое полярное море, такъ какъ наибольшая извѣстная глубина въ этихъ областяхъ, найденная «Жаннетой», не превышала 150 метровъ, и я разсчитывалъ поэтому, что всѣ теченія въ мелкомъ полярномъ морѣ должны оказывать сильное вліяніе, и что теченіе, образуемое на азіятской сторонѣ сибирскими рѣками, будетъ достаточно сильно для того, чтобы увлечь ледъ къ сѣверу на порядочное разстояніе. Но я уже здѣсь нахожу такую глубину, которую мы не въ состояніи измѣрить всѣмъ нашимъ лотомъ — глубину 1800 метровъ навѣрное, а быть можетъ и вдвое больше. Это обстоятельство тотчасъ же уничтожило мою прежнюю вѣру въ дѣйствіе теченія. Мы встрѣчаемъ либо очень слабое теченіе, либо никакого и полагаемъ свою единственную надежду только на вѣтеръ. Колумбъ открылъ Америку, благодаря невѣрному разсчету, въ которомъ онъ самъ даже былъ неповиненъ. Богъ вѣсть, куда насъ заведетъ мой ошибочный разсчетъ. Я повторяю только, что плавучій сибирскій лѣсъ, найденный у береговъ Гренландіи, обманывать не можетъ, и мы должны пойти по тому же самому пути, по которому онъ прошелъ.
Понедѣльникъ, 8-го января. Маленькой Лифъ сегодня минулъ годъ; дома будетъ праздникъ. Когда я послѣ обѣда лежалъ на софѣ и читалъ, Педеръ вдругъ высунулъ голову въ двери и позвалъ меня на верхъ, чтобы посмотрѣть на удивительную звѣзду, которая только что показалась надъ горизонтомъ и сіяетъ, точно огонь какого нибудь маяка.
Я почти испугался, взойдя на палубу и увидѣвъ на югѣ, какъ разъ надъ самымъ краемъ льда яркій красный свѣтъ, сверкающій точно пламя и мѣняющій свою окраску; казалось, будто кто нибудь идетъ по льду съ фонаремъ въ рукахъ. Я забылъ на моментъ всю свою обстановку на столько, что у меня мелькнула даже мысль: не двигается ли кто-нибудь съ юга сюда. Это была Венера, которую мы въ первый разъ увидѣли сегодня, такъ какъ до сихъ поръ она находилась за горизонтомъ. Она была удивительно красива, сіяя пурпуровымъ свѣтомъ. Удивительно, что это случилось именно сегодня! Пусть это будетъ звѣзда моей Лифъ, также какъ Юпитеръ у насъ считается звѣздою родины. Рожденіе Лифъ — счастливый для насъ день. Мы снова двигаемся на сѣверъ! Согласно нашимъ вычисленіямъ мы навѣрное находимся сѣвернѣе 79®. Въ день моей свадьбы, 6-го сентября, началъ дуть благопріятный вѣтеръ, который повелъ насъ вдоль азіятскаго берега; бытъ можетъ, рожденіе Лифъ также принесетъ намъ счастье, и благопріятное теченіе понесетъ насъ дѣйствительно къ сѣверу.
Пятница, 12-го января. Около десяти часовъ утра ощущалось давленіе льда въ расщелинѣ, въ которой находится наше судно, но я все же не замѣтилъ никакого движенія, когда нѣсколько позднѣе прошелъ вдоль расщелины къ сѣверу на нѣкоторое разстояніе. При температурѣ —40®С. и вѣтрѣ, дующемъ прямо въ лицо по скоростью пяти метровъ, холодъ довольно ощутителенъ.
Подъ звѣздою Лифъ мы быстро двигаемся къ сѣверу. Вообще для меня вовсе не безразлично, двигаемся ли мы на сѣверъ или на югъ. Направляется теченіе къ сѣверу — и я ощущаю въ себѣ приливъ новыхъ силъ, новой надежды, вѣчно юной и зеленѣющей изъ подъ зимняго снѣга. Передо мною лежитъ открытая дорога и вдали — возвращеніе домой. Но это слишкомъ большое счастье, чтобы можно было вполнѣ вѣрить въ него.
Воскресенье, 14-го января. Опять воскресенье. Время протекаетъ довольно быстро и съ каждымъ днемъ становится все свѣтлѣе и свѣтлѣе.
Сегодня во время подсчитыванія вчерашнихъ наблюденій мы сильно волновались. Всѣ предполагали, что мы прошли довольно большое разстояніе къ сѣверу; нѣкоторые думали, что мы достигли 79® 18' или 20', другіе утверждали даже, что мы находимся подъ 80®. По разсчету мы находимся теперь подъ 79® 19' сѣв. широты и 137® 31' восточной долготы, — хорошій шагъ впередъ.
Вчера ледъ былъ спокоенъ, но сегодня утромъ снова произошло значительное давленіе въ различныхъ мѣстахъ. Богъ вѣсть, чѣмъ вызвано это давленіе теперь, когда прошла цѣлая недѣля послѣ новолунія. Я предпринялъ далекую прогулку на юго-западъ и попалъ какъ разъ въ середину напора.
Сдвиганіе льда началось какъ разъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ я стоялъ, и со всѣхъ сторонъ сопровождалось оглушительнымъ грохотомъ. Я вскочилъ и побѣжалъ какъ заяцъ, точно никогда еще ничего подобнаго не слыхалъ. Но это было такъ неожиданно. Ледъ къ югу былъ замѣчательно плоскій, и чѣмъ я дальше шелъ, тѣмъ онъ болѣе уплощался, и поверхность его была очень удобна для поѣздки въ саняхъ. На такомъ льду можно было бы ежедневно проѣзжать много миль.
Понедѣльникъ, 15-го января. Утромъ и въ полдень ощущался впереди судна напоръ льдовъ, но самый сильный грохотъ раздавался въ сѣверной сторонѣ. Свердрупъ, Могштадъ и Педеръ отправились по этому направленію, но должны были вернуться по причинѣ открытой большой канавы. Позднѣе мы съ Педеромъ прошли далѣе на сѣверо-востокъ мимо большой полыньи, по краямъ которой я прогуливался уже на Рождествѣ. Ледъ былъ блестящій и плоскій, представляя прекрасный санный путь, и становился тѣмъ лучше, чѣмъ дальше мы подвигались на сѣверъ.
Чѣмъ больше я здѣсь рыскаю кругомъ и осматриваю ледъ по всѣмъ направленіямъ, тѣмъ болѣе укрѣпляется во мнѣ одинъ планъ, съ которымъ я давно уже ношусь въ мысляхъ. Съ собаками и въ саняхъ возможно было бы по такому льду достигнуть полюса, бросивъ судно и предпринявъ обратный путь въ направленіи земли Франца-Іосифа, Шпицбергена и западнаго берега Гренландіи. Людямъ можно было бы представить эту поѣздку, какъ легкую экспедицію.
Но было бы черезчуръ поспѣшно отправляться весной. Прежде всего, мы должны посмотрѣть, какое теченіе принесетъ намъ лѣто. Но когда я думаю объ этомъ, то у меня являются сомнѣнія: правильно-ли я поступлю, если покину свое судно? Подумать только, что это будетъ такое, если я вернусь домой, а судно не вернется!
Но я вѣдь отправился, чтобы изслѣдовать неизвѣстныя полярныя области; на это именно норвежцы и пожертвовали свои деньги, и, конечно, мой долгъ прежде всего сдѣлать все, что я могу. Я долженъ подвергнуть теченіе еще одному болѣе продолжительному испытанію и только тогда, когда насъ потащитъ въ противоположномъ направленіи, мнѣ не останется ничего другого, какъ испробовать мой планъ, а тамъ будь что будетъ!
Вторникъ, 16-го января. Сегодня ледъ спокоенъ. Притупляетъ ли страстное желаніе чувствительность, или же само по себѣ это желаніе постепенно сглаживается и переходитъ въ отупѣніе? О, это жгучее стремленіе, которое я испытывалъ днемъ и ночью, было блаженствомъ! Теперь же его пламя превратилось въ ледъ. Почему родина кажется мнѣ теперь такой далекой? Она составляетъ жизненный нервъ человѣка и безъ нея жизнь кажется такой пустой и одинокой; ничего кромѣ могильной пустоты! Ужъ не весна-ли это порождаетъ безпокойство въ человѣкѣ, вызываетъ въ немъ стремленіе къ дѣятельности, къ чему нибудь отличному отъ этой безпечной, разслабляющей жизни? Не представляетъ ли душа человѣка только послѣдовательную смѣну настроеній и чувствованій, мѣняющихся столь же неожиданно, какъ вѣтеръ? Можетъ быть мой мозгъ переутомился, такъ какъ мои мысли были направлены и днемъ и ночью на одинъ и тотъ же пунктъ: достигнуть полюса и снова вернуться домой. Быть можетъ я нуждаюсь только въ покоѣ, въ снѣ? Боюсь ли я жизни? Нѣтъ, этого не можетъ быть!
Но что же меня гнететъ? Быть можетъ тайныя сомнѣнія въ исполнимости моего плана? Мой умъ смущенъ и все пришло въ безпорядокъ; я самъ составляю для себя загадку. Я усталъ, хотя и не чувствую утомленія. Быть можетъ это оттого, что я вчера вечеромъ долго читалъ? Вокругъ меня образовалась какая то пустота и мой умъ представляетъ какъ будто чистый листъ. Я смотрю на картины, изображающія родину, но онѣ какъ то мало меня трогаютъ, я думаю о будущемъ, но мнѣ какъ будто довольно безразлично, вернусь ли я теперь или будущею осенью. Если мнѣ вообще суждено когда нибудь вернуться, то одинъ годъ или два уже не идутъ въ счетъ.
Прежде я такъ не думалъ. Теперь у меня нѣтъ никакого желанія читать, рисовать или вообще что нибудь дѣлать. Глупости! не попробовать ли мнѣ прочесть нѣсколько страницъ изъ Шопенгауера? Нѣтъ, пойду лягу, хотя мнѣ и не хочется вовсе спать. Быть можетъ, еслибъ истина была мнѣ извѣстна, то меня бы охватило такое сильное желаніе, какого я не испытывалъ никогда.
Единственное, что мнѣ помогаетъ — это писаніе, попытка высказаться на этихъ листкахъ и взглянуть, такъ сказать, на себя самого извнѣ. Да, человѣческая жизнь ничто иное, какъ рядъ послѣдовательныхъ измѣненій душевнаго настроенія, наполовину воспоминаній, на половину надеждъ.
Четвергъ, 18-го января. Юго-восточный вѣтеръ, начавшійя вчера вечеромъ, продолжался цѣлый день со скоростью 5—6 метровъ въ секунду. Онъ, безъ сомнѣнія, подвинулъ насъ довольно далеко къ сѣверу, но къ вечеру началъ спадать и около полуночи скорость его была не болѣе 4 метровъ. Барометръ, поднимавшійся все время, вдругъ началъ падать. Будемъ надѣяться, что мимо насъ не пройдетъ циклонъ и не принесетъ съ собою сѣвернаго вѣтра. Замѣчательно, что при болѣе сильномъ вѣтрѣ почти всегда наблюдается повышеніе термометра; сегодня онъ поднялся почти до 25® C. Южный вѣтеръ меньшей скорости вызываетъ обыкновенно паденіе температуры, а умѣренный сѣверный вѣтеръ поднимаетъ ее. Пайеръ объясняетъ это повышеніе температуры тѣмъ, что при сильныхъ вѣтрахъ воздухъ, проходя черезъ большія отверстія во льду, согрѣвается. Но это врядъ ли справедливо, по крайней мѣрѣ въ нашемъ случаѣ этого нѣтъ, такъ какъ вблизи насъ очень мало или даже почти нѣтъ отверстій. Скорѣе я склоненъ думать, что повышеніе температуры вызывается тѣмъ, что воздухъ изъ верхнихъ слоевъ спускается до поверхности земли. Безъ всякаго сомнѣнія верхніе слои атмосферы теплѣе глубже лежащихъ, которые приходятъ въ соприкосновеніе съ охладившимися посредствомъ лучеиспусканія, покрытыми снѣгомъ и льдомъ поверхностями. Наши наблюденія указываютъ, что это именно такъ и есть. Воздухъ при своемъ паденіи согрѣвается вслѣдствіе усиливающагося давленія. Сильный вѣтеръ, даже если онъ и не изъ верхнихъ слоевъ атмосферы происходитъ, необходимо долженъ вызвать нѣкоторый безпорядокъ въ относительномъ расположеніи различныхъ слоевъ и смѣшать верхніе съ нижними и наоборотъ.
Прошлою ночью мнѣ приснился удивительный сонъ. Я вернулся домой. До сихъ поръ еще я ощущаю трепетное чувство радости, соединенной со страхомъ, съ которымъ я приближался къ первой телеграфной станціи на берегу. Я выполнялъ свой планъ; мы достигли сѣвернаго полюса и вернулись къ землѣ Франца-Іосифа. Я ничего не видалъ, кромѣ пловучаго льда, и когда меня люди спрашивали, какъ мы узнали, что находимся на полюсѣ, то я не могъ дать никакого отвѣта. Я забылъ произвести точныя наблюденія и теперь только сообразилъ, что это было съ моей стороны очень глупо.
Очень странно, что мнѣ приснился такой же точно сонъ, какой я видѣлъ однажды, когда мы плыли на льдинѣ вдоль восточнаго берега Гренландіи и думали, что насъ уноситъ все дальше и дальше отъ нашей цѣли; мнѣ тогда снилось, что я вернулся домой, пройдя по льду поперегъ Гренландіи, но я совѣстился этого, потому что ровно ничего не могъ сообщить, о томъ, что я видѣлъ во время пути; я все позабылъ. Не слѣдуетъ ли считать счастливымъ предзнаменованіемъ это сходство обоихъ сновидѣній? Я достигъ тогда цѣли, какъ ни плохи были мои шансы, быть можетъ и теперь будетъ тоже самое?
Будь я суевѣренъ, я питалъ бы большую увѣренность въ успѣхѣ, но и теперь я всетаки твердо убѣжденъ, что предпріятіе мое удастся. Такая увѣренность вызывается во мнѣ не только южнымъ вѣтромъ, который дуетъ непрерывно вотъ уже два дня, но гораздо больше внутреннимъ голосомъ, нашептывающимъ мнѣ, что мы будемъ имѣть успѣхъ. Я даже самъ смѣюсь надъ собою, что былъ такъ слабъ и могъ въ этомъ сомнѣваться. Я могу цѣлыми часами смотрѣть на огонь и мечтать о томъ, какъ я, дрожа отъ волненія и ожиданія, отправился искать ближайшую телеграфную станцію на берегу, посылать одну депешу за другой и распрашивать телеграфиста о всѣхъ новостяхъ съ родины.
Пятница, 19-го января. Чудный вѣтеръ со скоростью 4—9 метровъ въ секунду; мы быстро двигаемся къ сѣверу. Въ полдень становится настолько свѣтло, что будь мы въ болѣе южной широтѣ, то могли бы каждую минуту ожидать появленія солнца надъ горизонтомъ во всемъ блескѣ и великолѣпіи. Но намъ придется ждать этого еще съ мѣсяцъ.
Суббота, 20-го января. Я приказалъ вынести изъ трюма 270 килограммъ пеммикана[34] и 90 килограммъ хлѣба и сложить это въ носовой части судна. Было бы неразумно не имѣть никакихъ запасовъ на палубѣ на случай внезапной необходимости, напримѣръ, если бы произошелъ пожаръ.
Воскресенье, 21-го января. Мы предприняли дальнюю прогулку на сѣверо-западъ. И въ этомъ направленіи также ледъ оказался довольно плоскимъ. Мы съ Свердрупомъ вскарабкались на высокій ледяной холмъ, образовавшійся вслѣдствіе напора на нѣкоторомъ разстояніи отъ судна. Этотъ холмъ находился въ самомъ центрѣ сильнаго давленія, но тѣмъ не менѣе ледяная стѣна не превышала въ своей высшей точкѣ пяти метровъ, хотя это и была одна изъ самыхъ высокихъ, какія я видѣлъ до сихъ поръ.
Вычисленіе высоты луны, сдѣланное вчера вечеромъ, указываетъ, что мы находимся подъ 79® 35' сѣв. широты, совершенно такъ, какъ я предполагалъ. Мы уже такъ привыкли теперь разcчитывать теченіе на основаніи вѣтра, что въ состояніи почти навѣрное опредѣлить, гдѣ находимся. Мы опять сдѣлали хорошій шагъ впередъ въ сѣверномъ направленіи: еслибъ такъ шло и дальше! Въ чеcть дня рожденія короля у насъ было сегодня угощеніе изъ фигъ, изюма и миндаля.
Вторникъ, 23-го января. Когда я сегодня утромъ взошелъ на палубу, то увидалъ, что «Кайфасъ» сидитъ на льду у кормы и повернувшись къ востоку, лаетъ, не переставая. Предполагая, что тамъ что нибудь да есть, я взялъ револьверъ и спустился на ледъ, Свердрупъ слѣдовалъ за мною также съ револьверомъ. Когда я приблизился къ собакѣ, то она встала и побѣжала впередъ по направленію къ востоку; очевидно, тамъ находился какой нибудь звѣрь и, конечно, это могъ быть только медвѣдь.
Полная луна, красуясь въ сѣверной части неба, казалась краснаго цвѣта. Ея слабые лучи косвенно освѣщали разломанную поверхность льда. Я смотрѣлъ по всѣмъ направленіямъ черезъ холмы, бросавшіе длинныя и разнообразныя тѣни, въ въ этомъ хаосѣ ничего не могъ разглядѣть. Мы пошли дальше. Кайфасъ бѣжалъ передъ нами, ворча и лая и настороживъ уши; я же слѣдовалъ за нимъ, ожидая каждую минуту, что вотъ передъ нами появится медвѣдь.
Нашъ путь направлялся къ востоку, вдоль канавы. Вдругъ собака стала выказывать большую осторожность. Наконецъ она остановилась, издавая глухое ворчаніе; мы, значитъ, приблизились къ звѣрю. Я вскарабкался на ледяной холмъ, чтобы осмотрѣться, и замѣтилъ между двумя ледяными глыбами что то темное, что, повидимому, съ намъ приближалось.
— Это какая то черная собака, крикнулъ я.
— Нѣтъ, это медвѣдь, возразилъ Свердрупъ, стоявшій сбоку и поэтому лучше видѣвшій.
Я тоже разглядѣлъ наконецъ, что это былъ большой звѣрь и то, что я принялъ за собаку, была его голова; своими движеніями онъ походилъ на медвѣдя, но цвѣтъ его какъ будто былъ темнѣе. Я выхватилъ револьверъ изъ кармана и бросился впередъ, чтобъ пустить звѣрю нѣсколько пуль въ голову, но когда я былъ отъ него на разстояніи всего лишь нѣсколькихъ шаговъ и собирался стрѣлять, онъ вдругъ поднялъ голову и тогда я увидалъ, что это моржъ. Въ ту же самую минуту онъ бросился въ сторону, въ воду. Мы остановились. Стрѣлять въ этого молодца изъ револьвера было бы все равно, что опрыскивать гуся водой. Тотчасъ же послѣ того большая черная голова снова показалась въ полосѣ луннаго свѣта, виднѣвшейся на темной поверхности воды. Звѣрь долго смотрѣлъ на насъ, потомъ на минуту исчезъ подъ водой и снова появился поближе къ намъ, ныряя и фыркая и то появляясь, то исчезая подъ водой. Еслибъ только у насъ былъ гарпунъ, я бы легко могъ запустить его въ спину звѣря. Да, если-бъ былъ… Мы побѣжали назадъ на «Fram», чтобъ принести оттуда ружье и гарпунъ, но гарнуны вмѣстѣ съ веревкой были уложены и найти ихъ было не такъ-то легко. Кто-же могъ подумать, что они могутъ намъ здѣсь понадобиться? Притомъ вѣдь гарпунъ надо было еще отточить, а это также беретъ время.
Несмотря на всѣ наши поиски вдоль канавы къ востоку и западу, мы больше не нашли моржа. Богъ вѣсть куда онъ дѣвался: на большомъ пространствѣ въ окружности не было видно ни одного отверстія во льду. Тщетно досадовали мы съ Свердрупомъ на себя, что не догадались сразу, что это былъ за звѣрь, такъ какъ тогда моржъ былъ бы въ нашихъ рукахъ. Но кто же могъ ожидать, что мы наткнемся на моржа, посреди пустыннаго, покрытаго льдомъ моря, на 1800 метрахъ глубины и притомъ въ серединѣ зимы? Никто изъ насъ ни о чемъ подобномъ не слыхивалъ прежде и это было настоящимъ чудомъ.
Такъ какъ я думалъ, что мы, быть можетъ, попали на мелкое мѣсто, вблизи берега, то сдѣланъ былъ промѣръ, но лотъ длиною въ 240 метровъ дна не достигъ.
Согласно вчерашнимъ наблюденіямъ мы находимся теперь подъ 79® 41' сѣв. широты и 136® 29' восточной долготы, это большой прогрессъ, и то, что мы нѣсколько подвинулись къ западу, особеннаго значенія на имѣетъ. Сегодня вечеромъ видно какъ несутся облака, гонимыя сильнымъ южнымъ вѣтромъ, который вѣроятно скоро и насъ потащитъ дальше, но теперь пока бриза, дующая съ юга, очень слаба, такъ что едва ощутима.
Среда, 24-го января. За ужиномъ Педеръ разсказывалъ намъ разныя удивительныя исторіи про Новую Землю и своего товарища Андреаса Бека.
— Видите ли, разъ мы съ Андреасомъ наткнулись на берегу на могилы. Мы подумали, что не худо бы посмотрѣть, что тамъ такое есть, и потому разкопали нѣсколько гробовъ. У нѣкоторыхъ покойниковъ еще сохранилось мясо на подбородкѣ и носу и даже шапки остались на головѣ. Андреасъ, видите ли, былъ отпѣтый малый, онъ разломалъ гробы, вытащилъ оттуда черепа и сталъ катать ихъ, а изъ нѣкоторыхъ сдѣлалъ цѣль и стрѣлялъ въ нихъ. Потомъ ему захотѣлось посмотрѣть, сохранился ли въ костяхъ костный мозгъ; онъ взялъ бедренную кость и разломалъ ее, и дѣйствительно тамъ оказался мозгъ. Онъ взялъ деревянную палочку и выковырялъ его оттуда.
— Какъ же онъ рѣшился?
— О, вѣдь онъ былъ, знаете, голландецъ. Но въ эту ночь ему приснился дурной сонъ. Къ нему явились мертвецы и хотѣли забрать его, но онъ бросился отъ нихъ бѣжать и взобрался на бугшпритъ, гдѣ онъ сидѣлъ и страшно кричалъ, а мертвецы стояли на бакѣ. Одинъ изъ нихъ со сломанною бедренною костью, стоявшій впереди, сталъ требовать, чтобы Андреасъ починилъ кость. Въ этотъ моментъ онъ проснулся. Мы, видите ли, лежали въ одной койкѣ. Я сидѣлъ и смѣялся, слушая какъ онъ оретъ. Я не хотѣлъ его будить, нѣтъ! Я думалъ, что недурно будетъ, если ему отплатится за это.
— Нехорошо было, Педеръ, что вы принимали участіе въ этомъ оскверненіи труповъ.
— О, я вѣдь ничего имъ не сдѣлалъ. Я только разломалъ одинъ гробъ на дрова, чтобы развести огонь для кофе. Когда мы раскрыли этотъ гробъ, то трупъ распался.
Кто то замѣтилъ:
— Вѣдь это, кажется, чортъ употреблялъ человѣческій черепъ вмѣсто чашки?
— Видите ли, у него не было ничего другого подъ рукой и онъ случайно нашелъ черепъ. Въ этомъ вѣдь ничего не было дурного, или…..?
Тутъ вмѣшался Якобсонъ.
— Въ стрѣльбѣ по черепамъ ничего необычайнаго нѣтъ, сказалъ онъ, потому ли, что люди питаютъ особенное пристрастіе къ такой мишени или по какой либо другой причинѣ. Стрѣляютъ по глазнымъ впадинамъ и т. д.
Я спросилъ Педера насчетъ могилы Тобисена[35], вырывали ли его, чтобы установить съ точностью, не былъ ли онъ и его сынъ убиты своими людьми?
— Нѣтъ, его никогда не вырывали.
— Я проѣзжалъ тамъ въ прошломъ году, сказалъ Якобсонъ. На берегъ я не съѣзжалъ, но помнится, что я слышалъ будто его должны были выкопать.
— Это все вздоръ; никогда его не выкапывали.
— Ну, сказалъ я, мнѣ кажется, что я что то слышалъ объ этомъ и даже, кажется, здѣсь на суднѣ. Если я не очень ошибаюсь, то вы сами, Педеръ, разсказывали объ этомъ.
— Нѣтъ, я никогда этого не разсказывалъ; я говорилъ только, что одинъ человѣкъ однажды всадилъ острогу въ гробъ и она до сихъ поръ торчитъ тамъ.
— Зачѣмъ же онъ это сдѣлалъ?
— Да потому, что онъ хотѣлъ знать, есть ли что нибудь въ гробу, но не хотѣлъ его открывать, видите ли. Оставимъ его покоиться въ мирѣ.
Пятница, 26-го января. Мы съ Педеромъ прошли сегодня утромъ почти 12 километровъ вдоль полыньи и увидали, что она оканчивается между старыми сдвинутыми ледяными гребнями; въ общемъ полынья длиннѣе 13 километровъ. На обратномъ пути ледъ началъ сдвигаться и все время ощущался довольно сильный напоръ. Когда мы шли по новообразованному льду, то онъ вдругъ началъ трещать подъ нашими ногами и морщиться и затѣмъ поднялся, образовавъ двѣ высокія стѣны, между которыми мы шли точно по улицѣ. Это сопровождалось непрекращающимся шумомъ, напоминающимъ то вой и визгъ собаки, жалующейся на холодъ, то грохотъ огромнаго водопада. Мы часто бывали вынуждены бѣжать на старый ледъ, то потому что попадали въ цѣлый хаосъ пловучихъ глыбъ, то вслѣдствіе того, что сдвигающіяся льдины направлялись какъ разъ поперекъ полыньи и передъ нами поднималась высокая стѣна, похожая на застывшій валъ. Казалось будто ледъ, съ южной стороны полыньи, тамъ, гдѣ находился «Fram», двигается къ востоку или же съ сѣверной стороны отодвигается на западъ, такъ какъ ледяныя глыбы съ обѣихъ сторонъ направлялись косвенно, возвышаясь другъ противъ друга.
Мы нашли слѣды маленькаго медвѣдя, пробѣжавшаго наканунѣ вдоль полыньи. Къ сожалѣнію, онъ отправился оттуда на юго-западъ и у насъ было мало надежды на то, что онъ, при продолжающемся южномъ вѣтрѣ, почуетъ судно и явится съ намъ, чтобы раздобыть себѣ немного мяса.
Суббота, 27-го января. Дни стали теперь гораздо свѣтлѣе; мы можемъ даже читать за обѣдомъ.
Въ полдень Свердрупу показалось, что онъ видитъ землю, темную и неправильной формы, на нѣкоторыхъ мѣстахъ которой замѣчались возвышенности. Впрочемъ онъ думалъ, что это могли быть облака. Вернувшись съ прогулки, я отправился наверхъ, чтобы осмотрѣться, но нигдѣ не видѣлъ ничего, кромѣ нагроможденнаго льда. Быть можетъ это именно и видѣлъ Свердрупъ, но возможно также, что я явился слишкомъ поздно (на слѣдующій день выяснилось, что это былъ по просту оптическій обманъ).
Сегодня вечеромъ былъ сильный напоръ льда; онъ начался въ 7½ часовъ въ полыньѣ и продолжался непрерывно два часа. Казалось, на насъ обрушивается водопадъ, противъ силы котораго ничто устоять не можетъ. Слышно было также, какъ разламываются большія глыбы и взаимно разбиваютъ другъ друга въ дребезги. Высокія ледяныя стѣны, образовавшіяся вслѣдствіе сдвиганія и нагроможденія льда, распространялись вѣроятно вдоль полыньи на востокъ и западъ, такъ какъ грохотъ слышался на всемъ этомъ пространствѣ.
Шумъ приближается. Судно получаетъ сильные толчки, точно отъ волнъ подо льдомъ. Эти волны подходятъ сзади и направляются впередъ! Мы пристально вглядываемся въ темноту, но ничего разглядѣть не можемъ, потому что ни зги не видать. Въ настоящее время я слышу трескъ и толчки въ ледяной возвышеннооти, находящейся у кормы. Шумъ все усиливается, становится громче и постепенно распространяется. Наконецъ, онъ нѣсколько затихаетъ, затѣмъ становится неравномѣрнымъ и между отдѣльными толчками наблюдаются все болѣе и болѣе длинныя паузы. Мнѣ такъ холодно, что я удаляюсь внизъ.
Едва я усѣлся за писаніе, какъ судно снова начало подниматься и содрогаться, и я сквозь его стѣнки слышалъ гулъ напора. Такъ какъ медвѣжьей ловушкѣ могла грозить опасность, то трое изъ насъ отправились посмотрѣть что съ нею. Убѣдившись, что между сдвинувшеюся цѣпью ледяныхъ горъ и проволокою, къ которой прикрѣплена ловушка, находится еще свободный промежутокъ въ 50 шаговъ, они оставили ее на мѣстѣ. Они разсказываютъ, что образовавшаяся подъ вліяніемъ напора ледяная цѣпь имѣетъ отвратительный видъ. Однако въ темнотѣ многаго не различишь.
Теперь снова начинается сильный напоръ, такъ что я даже долженъ выйти на палубу, чтобы осмотрѣться. Какъ только отворяется дверь, такъ сейчасъ слышится громкій грохотъ. Этотъ шумъ слышится какъ у носовой части судна, такъ и по направленію къ кормѣ. Очевидно съ обѣихъ сторонъ сдвиганіе льдовъ вызываетъ образованіе ледяныхъ цѣпей и если эти цѣпи подойдутъ къ судну съ обоихъ концовъ, то онѣ захватятъ его и легко поднимутъ вверхъ. Ледъ напираетъ со всѣхъ сторонъ и совсѣмъ близко отъ насъ.
На старомъ холмѣ у бакборда также слышится трескъ, который становится все громче и, насколько я могу разглядѣть, холмъ медленно поднимается. Поперекъ большой льдины, у бакборда, также образовалась полынья, въ которой, несмотря на темноту, можно разсмотрѣть воду. Напоръ и шумъ, производимый льдинами, все усиливаются, и я начинаю испытывать такое чувство, какъ будто меня самого поднимаютъ вмѣстѣ съ кормою; на которой я стою и смотрю на сумятицу, господствующую среди ледяныхъ массъ. Эти послѣднія напоминаютъ своимъ видомъ гигантскихъ змѣй, чудовищныя туловища которыхъ извиваются въ разныя стороны. Надъ всѣмъ этимъ возвышается безмятежное, усѣянное звѣздами небо и только на сѣверо-востокѣ непрерывная игра свѣта сѣвернаго сіянія, лучи котораго то потухаютъ, то загораются снова, нарушаетъ спокойствіе небесъ. Я подумалъ опять, какъ хорошо и безопасно у насъ на «Fram» и съ нѣкоторымъ презрѣніемъ взглянулъ на ужасный хаосъ, вызываемый природой совершенно безъ всякой цѣли. Нѣтъ, природѣ не удастся раздавить насъ такъ скоро, и даже напугать насъ!
Вдругъ я вспомнилъ, что мой прекрасный термометръ лежитъ въ отверстіи на льдинѣ, по ту сторону канавы и подвергается опасности. Я тотчасъ же спрыгнулъ на ледъ и отыскалъ мѣсто, гдѣ я могъ перескочить черезъ канаву. Я сталъ шарить въ темнотѣ, пока не нашелъ, наконецъ, кусокъ льда, прикрывающій отверстіе и, тотчасъ же охвативъ веревку, вытащилъ термометръ. Довольный, поспѣшилъ я на судно, въ свою каюту, гдѣ и закурилъ трубку мира. Прислушиваясь съ наслажденіемъ къ грохоту, производимому напоромъ, я принялся за свой дневникъ, лишь по временамъ ощущая сотрясенія, точно причиняемыя землетрясеніемъ.
Испытывая такое чувство увѣренности и безопасности, я не могу не подумать съ глубокимъ сожалѣніемъ о тѣхъ многихъ, которые должны были стоять на палубѣ, и быть на готовѣ оставить свое хрупкое судно, какъ только наступало давленіе льда. Несчастный экипажъ «Тететгофа»! Онъ пережилъ трудныя времена, а между тѣмъ судно его было еще лучше многихъ другихъ судовъ.
Теперь половина двѣнадцатаго и шумъ начинаетъ затихать.
Удивительно, что въ настоящее время, когда луна находится въ послѣдней четверти и время прилива миновало, давленіе льда такъ сильно. Это совсѣмъ не соотвѣтствуетъ нашимъ прежнимъ наблюденіямъ, также какъ и то обстоятельство, что напоръ начался позавчера въ полдень и продолжался до двухъ часовъ, а затѣмъ опять возобновился въ два часа утра.
Сегодня онъ продолжался отъ 7½ до 10½ часовъ вечера. Не вліяетъ ли тутъ материкъ? Температура сегодня —41,4® С, но вѣтра нѣтъ и давно уже у насъ не бывало такой пріятной погоды для прогулки. Температура кажется здѣсь почти мягкой, когда нѣтъ вѣтра.
Нѣтъ, давленіе льда не прекратилось. Когда я вышелъ на палубу въ безъ четверти 12 часовъ, то опять начался грохотъ и содроганіе льда. На этотъ разъ давленіе ощущалось у бакборда. Вдругъ послышались точно громкіе выстрѣлы, раздавшіеся одинъ за другимъ и затихшіе вдали. Одинъ толчокъ, послѣ котораго ощущалось слабое давленіе, и затѣмъ уже наступало спокойствіе. Слабое сѣверное сіяніе.
Воскресенье, 28-го января. Страннымъ образомъ съ 12 часовъ мы не ощущали больше напора. Ледъ, повидимому, совершенно покоенъ. Образовавшійся вслѣдствіе давленія позади судна цѣлый хребетъ ясно указываетъ, какъ силенъ былъ напоръ. Въ одномъ мѣстѣ высота хребта достигаетъ 6½ — 6 метровъ надъ поверхностью воды. Льдины въ 2½ метра толщины разламывались, громоздились другъ на друга, образуя четырехъ-угольныя глыбы и раздроблялись на куски. Въ одномъ мѣстѣ высилась въ воздухѣ огромная колонна, образованная ледяными глыбами. По ту сторону этой ледяной стѣны не было замѣтно особеннаго безпорядка и лишь мѣстами ледъ нѣсколько сдвинулся и кое гдѣ виднѣлись большія трещины, объясняющія тотъ грохотъ взрыва, который мы слышали ночью. У штирборда ледъ также треснулъ въ нѣсколькихъ мѣстахъ. Очевидно, давленіе шло съ сѣвера или съ сѣверо-востока. Горная ледяная цѣпь позади насъ — самая большая, какую я когда-либо видѣлъ. Если-бы Fram находился въ этомъ мѣстѣ, то по всей вѣроятности судно было-бы поднято совсѣмъ изъ воды на верхъ. Пройдя нѣкоторое разстояніе въ сѣверо-восточномъ направленіи, я не замѣтилъ тамъ никакихъ слѣдовъ напора.
Снова воскресенье! Удивительно какъ быстро идетъ время. Въ одномъ отношеніи мы теперь находимся въ лучшемъ настроеніи духа — мы знаемъ, что, не переставая, двигаемся на сѣверъ. Бѣглый выводъ изъ сегодняшнихъ наблюденій указываетъ на 79® 50' сѣв. широты. Это небольшой успѣхъ, начиная съ понедѣльника, но вѣдь вчера и сегодня почти не было вѣтра, а въ другіе дни онъ былъ очень слабъ. Только одинъ или два раза наибольшая скорость вѣтра была три метра; въ остальное же время — 1 или 2 метра.
Вчера послѣ обѣда произошло замѣчательное событіе. Я велѣлъ прикрѣпить къ стѣнѣ картину Мунте «Три принцессы». Съ самаго отъѣзда изъ Христіаніи мы собирались сдѣлать это, но до сихъ поръ у насъ не хватало достаточно энергіи, чтобы исполнить такую тяжелую работу — надо вѣдь было вколотить четыре гвоздя! — и поэтому картина постоянно срывалась и, падая, гильотинировала того, кто сидѣлъ въ это время на софѣ.
Вторникъ, 30-го января. 79® 49' сѣв. широты, 134® 57 восточной долготы — вотъ что докладываютъ намъ сегодняшнія наблюденія. Въ воскресенье мы находились подъ 79® 50' сѣв. ш. и 133® 23' в. д., но это отступленіе не представляетъ для меня ничего неожиданнаго, такъ какъ съ воскресенья почти полное затишье. Я объясняю себѣ это дѣло слѣдующимъ образомъ: ледъ приходящій въ движеніе въ извѣстномъ направленіи, подъ вліяніемъ вѣтра, дувшаго въ этомъ направленія болѣе или менѣе долгое время, постепенно сдвигается тѣснѣе. Когда вѣтеръ спадаетъ, то происходитъ обратное движеніе. По моему мнѣнію, такая перемѣна направленія явилась причиною давленія, бывшаго въ субботу: напоръ льда тогда прекратился столь же внезапно, какъ и начался. Съ тѣхъ поръ не замѣтно во льду ни малѣйшихъ признаковъ движенія. Давленіе льда по всей вѣроятности указываетъ на тотъ моментъ, когда начинается обратное движеніе.
Сегодня послѣ обѣда подулъ легкій вѣтерокъ съ юго-востока, постепенно перешедшій въ «мельничный вѣтеръ». Мы снова идемъ на сѣверъ и на этотъ разъ навѣрное перейдемъ черезъ 80®.
Среда, 31-го января. Вѣтеръ свиститъ надъ ледяными холмами, снѣгъ съ шумомъ носится въ воздухѣ и кажется будто небо и ледъ слились въ одно. Темно, кожа болитъ отъ холода, но мы быстро идемъ на сѣверъ и поэтому находимся въ прекрасномъ настроеніи духа.
Четвергъ, 1-го февраля. Та-же погода, что и вчера, только гораздо мягче (—22® С). Снѣгъ падаетъ совершенно такъ, какъ у насъ зимой. Вѣтеръ повернулъ еще болѣе къ югу, но началъ спадать.
Мы можемъ навѣрное считать, что уже перешли 80® и поэтому у насъ было сегодня маленькое предварительное празднество, угощеніе изъ фигъ, изюма и миндаля, а также стрѣльба стрѣлами; причемъ эта послѣдняя имѣла для меня послѣдствіемъ наполненіе моего кармана папиросами.
Пятница, 2-го февраля. Сегодня большой пиръ въ честь 80®, начавшійся съ угощенія свѣжимъ ржанымъ хлѣбомъ и пирогами за завтракомъ. Я предпринялъ далекую прогулку, чтобы нагулять аппетитъ для обѣда.
Согласно наблюденіямъ, сдѣланнымъ сегодня утромъ, мы находимся подъ 80® 10' сѣв. широты и 132® 10' восточной долготы. Ура! Хорошо плыли! Я предлагалъ большое пари, что мы достигли 80®, но никто не выразилъ желанія принять мой вызовъ.
Меню нашего обѣда было слѣдующее: супъ изъ бычачьихъ хвостовъ, пуддингъ изъ рыбы, картофель, паштетъ изъ мяса, зеленый горошекъ, турецкіе бобы, морошка съ молокомъ и каждому полагалась цѣлая бутылка пива. Послѣ обѣда кофе и папиросы. Можно-ли желать большаго? Вечеромъ намъ подали варенье изъ грушъ и персиковъ, пряники, сушеные бананы, фиги, изюмъ и миндаль. Мы праздновали цѣлый день.
Мы читали разсужденія по поводу нашей экспедиціи, опубликованныя передъ нашимъ отъѣздомъ, и временами отъ души смѣялись надъ многими изъ возраженій. Но наши близкіе, тамъ на родинѣ, быть можетъ и не будутъ смѣяться, если прочтутъ въ настоящую минуту эти возраженія.
Понедѣльникъ, 5-го февраля. Сегодня за столомъ мы выпили послѣднюю бутылку пива Рингнеса. Печальный день.
Вторникъ, 6-го февраля. Тихая, ясная погода, На югѣ, надъ горизонтомъ сильное мерцаніе, то желтое, то зеленое и свѣтло-голубое; все-же остальное небо ультрамариноваго цвѣта. Смотря на это небо, я старался припомнить, бываетъ-ли когда-либо итальянское небо еще болѣе голубымъ. Я этого не думаю. Удивительно, что такая окраска совпадаетъ обыкновенно съ холодомъ. Быть можетъ воздушное теченіе въ верхнихъ слояхъ, идущее изъ сѣверныхъ, болѣе свѣтлыхъ областей, приносятъ съ собою болѣе сухой и прозрачный воздухъ?
Цвѣтъ небесъ сегодня былъ такъ замѣчателенъ, что нельзя было не любоваться имъ. Поразительный контрастъ представляютъ красная рубка на Fram и бѣлый снѣгъ, покрывающій крышу палатки и такелажъ. Ледъ и холмы кажутся фіолетовыми, тамъ, гдѣ дневной свѣтъ на нихъ не падаетъ; эта окраска выражена особенно рѣзко на снѣжныхъ поляхъ, покрывающихъ льдины. Температура —47® и —48® С. Выходя изъ салона, гдѣ термометръ указываетъ +22® С, мы слѣдовательно внезапно испытываемъ пониженіе на цѣлыхъ 70®. Несмотря на это, хотя и легко одѣтые и съ непокрытою головой. Мы все-таки не чувствуемъ сильнаго холода и даже можемъ безнаказанно прикасаться къ мѣдной ручкѣ дверей и держаться за проволочный канатъ у вантъ.
Но за то мы можемъ видѣть холодъ! Дыханіе наше образуетъ точно облако порохового дыма, а если плюнуть на палубу, то вокругъ сырого мѣста тотчасъ-же образуется маленькое облачко пара. Fram постоянно выдѣляетъ туманъ, который уносится вѣтромъ, а человѣка и собаку можно издали распознать между ледяными холмами и цѣпями по столбу пара, который слѣдуетъ за ними по стопамъ.
Среда, 7-го февраля. Удивительное дѣло, какъ непрочна надежда или, вѣрнѣе, настроеніе человѣка!
Сегодня утромъ дулъ слабый вѣтеръ отъ нордъ-нордъ-оста, со скоростью двухъ метровъ въ секунду; термометръ стоялъ на —49,6® С. Духъ мой омрачился опять и мнѣ снова сдѣлалось безразлично, какъ мы вернемся домой, только бы это случилось скорѣе. Я предположилъ, что на сѣверѣ находится земля, откуда и происходятъ холодные вѣтры, прозрачная атмосфера, морозъ и свѣтло-голубое небо, и пришелъ къ заключенію, что эта обширная земля образуетъ полюсъ холода, гдѣ постоянный максимумъ атмосфернаго давленія, и насъ снова гонитъ къ югу сѣверо-восточнымъ вѣтромъ.
Около полудня стало облачнѣе и мое настроеніе улучшилось. Надо ожидать, что снова задуетъ южный вѣтеръ, но теперь пока температура еще слишкомъ для этого низка. Однако температура также начинаетъ подниматься, такъ что мы можемъ положиться теперь на вѣтеръ.
Дѣйствительно, сегодня вечеромъ вѣтеръ подулъ съ юго-запада. Теперь въ 12 часовъ скорость его 3,6 метра, температура же поднялась до —42®. Это много обѣщаетъ. Вѣроятно мы скоро достигнемъ 81®. Земля на сѣверѣ опять исчезла.
За столомъ намъ подавался сегодня, вмѣсто пива, лимонный сокъ съ сахаромъ, что всѣмъ понравилось. Мы называемъ этотъ напитокъ виномъ и находимъ, что онъ лучше сидра.
Сегодня вечеромъ произведено было взвѣшиваніе. Прибавленіе вѣса у нѣкоторыхъ имѣетъ даже тревожный характеръ, нѣкоторые прибавились въ вѣсѣ за послѣдній мѣсяцъ на два килограмма, напримѣръ, Свердрупъ, Блессингъ и Юэлль, которому принадлежитъ первенство, такъ какъ онъ вѣситъ 86,2 килограмма. «Я еще никогда столько не вѣсилъ», заявилъ Блессингъ, но у всѣхъ можно было констатировать такое-же прибавленіе жира.
Да, безъ сомнѣнія наша экспедиція требуетъ напряженія силъ, но меню нашихъ обѣдовъ вполнѣ соотвѣтствуетъ нашей работѣ. Сегодняшній обѣдъ: супъ изъ бобовъ, пуддингъ съ пивомъ, картофель, рисъ въ молокѣ и брусничное варенье. Вчерашній обѣдъ: рыба, обжаренная въ сухаряхъ, съ картофелемъ, кролики и къ нимъ картофель и французскіе бобы; пареная черника и брусника съ молокомъ. Къ завтраку вчера давали намъ свѣжеиспеченный пшеничный хлѣбъ, а сегодня ржаной. Это образцы нашего обычнаго питанія.
Случилось такъ, какъ я и ожидалъ. Я слышу вой вѣтра въ такелажѣ. Это уже настоящій штормъ, какъ мы его здѣсь понимаемъ.
Суббота, 10-го февраля. Изъ вѣтра ничего хорошаго не вышло.
Но мы все-таки надѣялись, что прошли порядочное разстояніе къ сѣверу, поэтому для насъ было непріятною неожиданностью узнать, что мы опять находимся подъ 79® 57' сѣв. широты — значитъ ушли на 13' далѣе къ югу, а не къ сѣверу.
Просто удивительно какъ легко привыкаешь къ разочарованіямъ! Опять возникаетъ страстное стремленіе и опять мнѣ кажется, что достиженіе цѣли такъ далеко и такъ сомнительно! И къ тому же ночью мнѣ снится какъ разъ, что мы выходимъ изо льда въ западу отъ Исландіи. Надежда слишкомъ непрочное судно, которому довѣряться не слѣдуетъ.
Сегодня я предпринялъ далекую и успѣшную поѣздку на собакахъ.
Воскресенье, 11-го февраля. Мы отправились съ двумя упряжками. Дѣло шло хорошо; сани гораздо лучше двигались по льду, чѣмъ я думалъ, но они все-таки глубоко врѣзываются въ снѣгъ. На плоскомъ льду четыре собаки могутъ везти двухъ человѣкъ.
Вторникъ, 13-го февраля. Вчера была сдѣлана далекая поѣздка на юго-востокъ съ бѣлыми собаками; сегодня же мы отправились еще дальше на лыжахъ, въ томъ же направленіи. Это хорошее, здоровое упражненіе при температурѣ —42® до —44® и рѣзкомъ сѣверномъ вѣтрѣ.
Природа здѣсь такъ прекрасна и непорочна, ледъ такой безукоризненно бѣлый и свѣтъ и тѣни начинающагося дня такъ чудно отражаются на свѣжевыпавшемъ снѣгѣ! Покрытый инеемъ и снѣгомъ такелажъ Fram, ослѣпительно бѣлый, выдѣляется на голубомъ фонѣ сверкающаго небосклона.
Четвергъ, 15-го февраля. Вчера я прошелъ на лыжахъ дальше на сѣверо-востокъ, чѣмъ это дѣлалъ раньше, и все-таки могъ видѣть издалека такелажъ судна, возвышающійся надъ краемъ льда. Такъ какъ ледъ въ этомъ направленіи былъ плоскій, то я могъ бѣжать быстро. Сегодня я проѣхалъ по этому же пути на собакахъ. Я изслѣдую кругомъ эту область и обдумываю свои планы на будущее.
Какъ преувеличены понятія объ арктическихъ холодахъ! Въ Гренландіи было холодно и здѣсь не меньше. Средняя температура дня равняется теперь 40® и 42® ниже нуля.
Вчера я былъ одѣтъ обыкновеннымъ образомъ: на ногахъ кальсоны и брюки, чулки, гамаши, чулки для снѣга и финскіе башмаки; сверху обыкновенная рубашка, воротникъ изъ волчьяго мѣха и куртка на тюленьемъ мѣху. Я потѣлъ въ этой одеждѣ, какъ лошадь. Сегодня я сидѣлъ смирно въ саняхъ и ѣхалъ, одѣтый лишь въ тонкіе панталоны, надѣтые на обыкновенные, и въ шерстяную рубашку, жилетку, вязаную исландскую шерстяную куртку, а сверху куртку изъ сукна и изъ тюленьяго мѣха. Я нашелъ температуру очень пріятной и даже потѣлъ и сегодня. Вчера, какъ и сегодня, на лицо у меня была надѣта красная фланелевая маска, но мнѣ отъ нея сдѣлалось жарко, такъ что я ее снялъ, несмотря на рѣзкій холодный вѣтеръ съ сѣвера.
Этотъ сѣверный вѣтеръ продолжаетъ держаться и дуетъ по временамъ со скоростью 3 — даже 4 метровъ, но мы, повидимому, не двигаемся къ югу и стоимъ смирно подъ 80® с. ш. или быть можетъ даже нѣсколькими минутами сѣвернѣе. Что тутъ за причина? Теперь ежедневно ощущается слабый напоръ; замѣчательно, что этотъ напоръ также возникаетъ во время послѣдней четверти луны. Луна стоитъ высоко на небѣ и кромѣ того теперь уже появился дневной свѣтъ. Скоро появится и солнце. Какъ только это произойдетъ, мы устроимъ большое пиршество.
Пятница, 16-го февраля. Ура! 80® 1' сѣв. широты, слѣдовательно съ прошлой пятницы мы подвинулись на нѣсколько минутъ къ сѣверу, и притомъ несмотря на постоянный сѣверный вѣтеръ, не прекращающійся съ понедѣльника. Это что-то удивительное! Объясняется-ли это тѣмъ, какъ я думалъ все время на основаніи вида облаковъ и тумана, что на югѣ господствовалъ южный вѣтеръ, препятствующій движенію льдовъ въ этомъ направленіи, или же мы попали наконецъ въ область теченія.
Обратное движеніе къ югу, испытанное нами вопреки южному вѣтру, заключаетъ въ себѣ нѣчто удивительное; то же самое надо сказать и по поводу того обстоятельства, что мы остаемся стоять на мѣстѣ, несмотря на сѣверный вѣтеръ. Выходитъ такъ, какъ будто начали дѣйствовать какія то новыя силы.
Сегодня произошло также нѣчто удивительное: мы увидали въ полдень солнце, или, точнѣе выражаясь, его изображеніе, такъ какъ это было лишь отраженіе солнца. Видъ этого яркаго свѣтила, появившагося надъ самымъ краемъ льдовъ на горизонтѣ, произвелъ странное впечатлѣніе. Можно было бы ожидать на основаніи встрѣчающихся у полярныхъ путешественниковъ восторженныхъ описаній перваго появленія этого «божества жизни» послѣ долгой зимней ночи, что это зрѣлище вызоветъ ликованіе и у насъ; но я не испыталъ ничего подобнаго, и такъ какъ мы ожидали появленія солнца лишь спустя нѣсколько дней, то мною овладѣло чувство разочарованія и огорченія при видѣ этого свѣтила теперь, потому что это означало, что мы болѣе подвинулись на югъ, чѣмъ это думали.
Я очень обрадовался, когда убѣдился, что это не могло быть солнце. Отраженіе его въ воздухѣ вначалѣ имѣло видъ плоской пламенно-красной огненной полосы на горизонтѣ; затѣмъ оно раздѣлилось на двѣ огненныя полосы, одна надъ другой и между ними темное пространство. Съ верхушки гротъ-мачты я разглядѣлъ четыре или пять такихъ горизонтальныхъ линій и всѣ онѣ были одинаковой длины, такъ что представляли какъ бы четырехъ-угольное матово-красное солнце, пересѣченное темными горизонтальными полосами.
Астрономическія вычисленія, сдѣланныя нами послѣ обѣда, показали, что солнце въ дѣйствительности находилось въ полдень на 2® 22' ниже горизонта. Мы не можемъ ожидать появленія его диска надъ поверхностью льда раньше вторника, это находится въ связи съ преломленіемъ лучей, которое очень сильно въ здѣшнемъ холодномъ воздухѣ. Сегодня вечеромъ, на основаніи появленія изображенія солнца, мы все-таки устроили маленькій праздникъ въ честь этого свѣтила, заключавшійся въ угощеніи фигами, бананами, изюмомъ, миндалемъ и пряниками.
Воскресенье, 18-го февраля. Вчера я отправился на лыжахъ къ востоку и нашелъ путь очень удобнымъ, какъ для лыжъ, такъ и для саней. Сначала приходится пробираться между ледяными холмами и цѣпями, что довольно утомительно, но затѣмъ идетъ большая гладкая равнина, простирающаяся далеко къ сѣверу, востоку и юго-востоку.
Сегодня я отправился съ восьмью собаками; теперь ѣзда на собакахъ идетъ отлично.
Все еще дуетъ сѣверный вѣтеръ. Это скучно. Погода однако свѣтлая.
Все прекрасно. Мы бѣгаемъ на лыжахъ, катаемся на саняхъ, читаемъ для своего развлеченія и поученія, потомъ производимъ наблюденія, болтаемъ, куримъ, играемъ въ карты и шахматы, пьемъ и ѣдимъ, но тѣмъ не менѣе такая жизнь, долго продолжаясь, становится проклятіемъ, по крайней мѣрѣ мнѣ такъ кажется иногда.
Когда я смотрю на картину, изображающую мой домъ при вечернемъ освѣщеніи, мою жену, стоящую въ саду, то мнѣ кажется, что я не въ состояніи больше продолжать эту жизнь. Но лишь безжалостной судьбѣ извѣстно, когда мы снова будемъ стоять вмѣстѣ, снова будемъ ощущать сладость жизни и любоваться фіордомъ…
Если принять все въ соображеніе, то, признаюсь по совѣсти, положеніе вещей представляется мнѣ чертовски непріятнымъ. Мы находимся теперь подъ 80® сѣв. широты; въ сентябрѣ мы находились на 78®. Это значитъ — одинъ градусъ въ мѣсяцъ. Если мы будемъ подвигаться и далѣе съ такою же скоростью, то въ 45 или быть можетъ 50 мѣсяцевъ мы достигнемъ полюса и, затѣмъ, черезъ 30 или 100 мѣсяцевъ, достигнемъ 80® по ту сторону полюса, имѣя въ виду еще черезъ одинъ или два мѣсяца освободиться отъ льда и вернуться домой. Въ лучшемъ случаѣ, слѣдовательно, если такъ будетъ идти и дальше, мы попадемъ домой лишь черезъ восемь лѣтъ!
Мнѣ припоминается, что когда я, передъ отъѣздомъ, разсаживалъ въ своемъ саду маленькіе кусты и деревья, то профессоръ Бреггеръ писалъ мнѣ, что никому неизвѣстно, какія длинныя тѣни будутъ бросать эти деревья, когда я вернусь. Теперь они лежатъ подъ покровомъ зимняго снѣга, но весною опять распустятся и будутъ расти. Какъ часто это повторится?
О, это бездѣятельное состояніе временами дѣйствуетъ по истинѣ угнетающимъ образомъ. Жизнь представляется такою же мрачной, какъ и зимняя ночь. Нигдѣ ни одного солнечнаго луча, только въ прошедшемъ и въ очень, очень отдаленномъ будущемъ. Мнѣ кажется иногда, что я долженъ порвать это оцѣпенѣніе, побороть апатію, овладѣвшую мною, и найти исходъ своимъ силамъ.
Но развѣ не можетъ произойти что нибудь? налетитъ ураганъ, который поломаетъ весь этотъ ледъ и приведетъ его въ движеніе словно высокія волны открытаго моря? Пусть наступитъ бѣда, пусть мы должны будемъ бороться за свою жизнь, но только пусть мы двигаемся впередъ! Играть родь пассивнаго зрителя, не имѣть возможности пошевелить рукой, чтобы двинуться впередъ — это ужасно. Надо обладать въ десять разъ большими душевными силами, чтобы сидѣть смирно, довѣряя собственнымъ теоріямъ и предоставляя лишь дѣйствовать силамъ природы, не имѣя возможности ничего сдѣлать для достиженія своей цѣли, чѣмъ бороться собственными силами.
Я сижу здѣсь и жалуюсь, какъ старая баба. Развѣ же все это было мнѣ неизвѣстно, когда я отправлялся сюда? Обстоятельства сложились не хуже, чѣмъ я ожидалъ; наоборотъ — скорѣе даже лучше. Куда же дѣвалась возвышенная радостная надежда? Куда дѣвались гордыя мечты, парившія высоко, точно юные орлы? Точно мокрыя вороны, съ парализованными крыльями, покинули онѣ освѣщенное солнцемъ море и скрылись въ туманныхъ болотахъ отчаянія. Быть можетъ все это вернется назадъ съ южнымъ вѣтромъ. Но нѣтъ, пойду лучше почитаю кого нибудь изъ старыхъ философовъ.
Сегодня вечеромъ былъ небольшой напоръ; сдѣланное только что наблюденіе указываетъ, что мы подвинулись къ югу на 3'.
11 часовъ вечера. Напоръ льда. Ледъ трещитъ, давитъ на судно и потрясаетъ его.
Понедѣльникъ, 19-го февраля. Еще разъ приходятся подтвердить, что ночь всего темнѣе бываетъ передъ разсвѣтомъ. Сегодня вѣтеръ началъ дуть съ юга и достигъ скорости 4-хъ метровъ въ секунду.
Утромъ мы бурили ледъ и нашли, что у бакборда толщина льда 1 м. 875 и слой покрывающаго его снѣга — 4 сант. Спереди судна толщина льда — 2,08 м, но сюда надо причислить и слой снѣга въ нѣсколько сантиметровъ. Такое приращеніе льда нельзя считать очень значительнымъ, если вспомнить, что температура упала до 50® С ниже нуля.
Сегодня, также какъ и вчера, мы наблюдали отраженную картину солнца; сегодня оно стояло высоко надъ горизонтомъ и почти имѣло форму круглаго диска. Нѣкоторые утверждали, что они разглядѣли верхній край настоящаго солнца. Педеръ и Блессингъ увѣряли даже, что они видѣли по крайней мѣрѣ половину солнечнаго диска, а Юэлль и Скоттъ Гансенъ настаивали на томъ, что весь солнечный дискъ находился надъ горизонтомъ. Я боюсь, что они совсѣмъ забыли какъ солнце выглядитъ, такъ какъ уже давно не видали его.
Вторникъ, 20-го февраля. Сегодня большое празднество въ честь солнца, хотя и безъ него. Мы увѣрены, что увидали бы солнце, еслибъ не облака на горизонтѣ. Мы однако не хотѣли пропустить праздникъ и рѣшили воспользоваться случаемъ и отпраздновать во второй разъ, когда на самомъ дѣлѣ увидимъ солнце.
Утро началось стрѣльбою въ цѣль; затѣмъ слѣдовалъ обѣдъ изъ трехъ или четырехъ блюдъ и «вино Fram» (alias: лимонный сокъ), кофе и позднѣе «пирогъ — Fram». Вечеромъ мы лакомились ананасами, пирожными, фигами, бананами и конфектами, послѣ чего полѣзли въ свои койки, думая о томъ, что мы пресыщались ѣдой, въ то время какъ сильный юго-восточный вѣтеръ гналъ насъ на сѣверъ.
Мельница цѣлый день находилась въ движеніи и хотя настоящее солнце и не показалось для нашего праздника, но нашъ салонъ освѣщало наше искусственное солнце, когда мы сидѣли за столомъ.
Великое омовеніе нашихъ физіономій по случаю праздника. Богъ мой, до чего мы дойдемъ! Нѣкоторые изъ насъ положительно напоминаютъ своимъ видомъ убойный скотъ и округлость щекъ Юэлля начинаетъ принимать тревожные размѣры. Когда я сегодня разсматривалъ его профиль, то у меня явилась мысль, какъ это онъ потащитъ свое тѣло черезъ ледъ, если намъ придется въ одинъ прекрасный день оставить судно. Мы должны подумать теперь о томъ, чтобы уменьшить порціи на нѣкоторое время.
Среда, 21-го февраля. Южный вѣтеръ держится. Сегодня я вытащилъ шелковыя сѣти, которыя мы вчера опустили. Въ верхней, висѣвшей ближе къ поверхности, находились главнымъ образомъ крошечные крабы, а въ Мюрреевской, опущенной приблизительно на глубину 90 метровъ, находилось множество другихъ маленькихъ ракообразныхъ животныхъ, такъ сильно фосфоресцировавшихъ, что все содержимое сѣти, когда я опорожнилъ ее въ кухнѣ, при свѣтѣ лампы, сверкало, какъ раскаленные уголья.
Къ моему удивленію, направленіе веревки сѣти указывало за сѣверо-западъ, хотя мы, судя по вѣтру, должны были двигаться быстро на сѣверъ. Чтобы выяснить себѣ дѣло, я опять опустилъ сѣть, но едва она спустилась подъ ледъ на нѣкоторую глубину, какъ веревка снова стала указывать на сѣверо-западъ и все время удерживалась въ этомъ направленіи. Какъ же объяснить это явленіе? Возможно ли, что мы, не смотря ни на что, все-таки находимся въ теченіи, направляющемся на сѣверо-западъ? Будущее, надо надѣяться, подтвердитъ это. Мы можемъ считать два румба (22½®) отклоненія компаса, я въ такомъ случаѣ теченіе должно идти по направленію къ нордъ-весту.
Во льду замѣчается сильное движеніе; во многихъ мѣстахъ образовались полыньи.
Четвергъ, 22-го февраля. Веревка сѣти въ теченіе цѣлаго дня указывала западное направленіе, но теперь, послѣ обѣда, она направляется внизъ вертикально, такъ что мы, повидимому, не двигаемся съ мѣста. Вѣтеръ спалъ и послѣ обѣда стадо совсѣмъ тихо. Однако къ вечеру снова подулъ слабый вѣтерокъ, сначала съ юго-запада, потомъ съ запада и наконецъ къ вечеру начался сѣверо-восточный вѣтеръ, появленія котораго мы такъ боялись. Въ 9 часовъ вечера подулъ сильный вѣтеръ съ сѣверо-запада. Послѣобѣденныя наблюденія указываютъ, что мы ни въ какомъ случаѣ не подвинулись сѣвернѣе 80® 11' и это не смотря на южный вѣтеръ, не перестававшій въ теченіи четырехъ дней. Что же это значитъ? Не находится ли подо льдомъ «мертвая вода», которая мѣшаетъ намъ двигаться впередъ или назадъ?
Вчера ледъ раскололся у штирборда, и трещина распространилась дальше медвѣжьей западни. Толщина плотнаго льда была 3,45 метровъ, но подъ нимъ образовался другой ледъ. Въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ льдина раскололась поперекъ, ясно было замѣтно наслоеніе глетчеровъ; даже видны были болѣе темные и грязные слои, хотя цвѣтъ этихъ слоевъ въ данномъ случаѣ былъ результатомъ присутствія въ водѣ коричнево-красныхъ организмовъ, экземпляры которыхъ мнѣ случалось находить раньше. На многихъ мѣстахъ льдины слои были изогнуты, совершенно такъ, какъ геологическіе слои, образующіе земную кору. Безъ сомнѣнія, они обязаны своимъ происхожденіемъ горизонтальному давленію во время напора льдовъ, что особенно можно было замѣтить по близости одного огромнаго холма, образовавшагося вовремя послѣдняго напора. Удивительно, какъ это льдина, въ 3 метра толщины, могла такъ волнообразно изогнуться, не расколовшись. Очевидно, это было произведено напоромъ, что можно было ясно видѣть вблизи образовавшихся вслѣдствіе напора ледяныхъ цѣпей, которыя такъ стиснули льдину, что ея верхняя поверхность лежала на одномъ уровнѣ съ поверхностью воды, между тѣмъ какъ въ другомъ мѣстѣ она находилась на высотѣ приблизительно полметра надъ водой, — ее приподнялъ ледъ, сдвинувшійся подъ нею. Температура льда на его поверхности во время напора должна была быть —20® или —30® С. Во многихъ мѣстахъ льдина треснула. Трещины были часто покрыты рыхлымъ льдомъ, такъ что легко было провалиться, какъ кто случается на опасныхъ глетчерахъ.
Суббота, 24-го февраля. Сегодняшнія наблюденія указываютъ 79® 54' сѣв. широты и 132® 57' восточной долготы. Просто удивительно, какъ быстро мы подвинулись къ югу, хотя сѣверный и сѣверо-западный вѣтеръ дулъ не болѣе 24 часовъ.
Воскресенье, 25-го февраля. Кажется, будто ледъ снова двигается къ востоку. О, я вижу передъ собою лѣтнія картины, зеленыя деревья, журчащіе ручейки, я читаю о жизни альпійскихъ пастуховъ, о жизни въ горахъ, и тоска заползаетъ мнѣ въ душу. Зачѣмъ думать теперь о такихъ вещахъ? Вѣдь пройдутъ годы прежде, чѣмъ мы все это увидимъ снова.
Мы уподобляемся въ быстротѣ улиткѣ, но двигаемся далеко не съ такою же увѣренностью, какъ она. Мы тащимъ съ собою свой домъ, но то, что мы выполнили сегодня, завтра уничтожается.
Понедѣльникъ, 26-го февраля. Мы идемъ къ сѣверо-востоку. Сильная мятель. Вѣтеръ достигаетъ временами скорости 11 метровъ въ секунду; онъ завиваетъ вокругъ такелажа и свиститъ надъ льдомъ. Мятель такъ сильна, что можно погибнуть у самаго судна.
Мы сидимъ здѣсь и прислушиваемся къ завыванію въ трубѣ и вентиляторахъ, точно у себя дома, въ Норвегіи. Крылья мельницы вертятся съ такою силою, что мы ихъ едва можемъ различить. Намъ пришлось, однако, ихъ остановить сегодня вечеромъ, такъ какъ аккумуляторы были заряжены въ достаточной степени; мы привязали крылья, чтобы вѣтеръ не могъ ихъ переломать. Электрическій свѣтъ у насъ не прекращается почти всю эту недѣлю.
Сегодня дуетъ самый сильный вѣтеръ, какой когда-либо былъ въ теченіе этой зимы. Если что-нибудь вообще можетъ встряхнуть ледъ и погнать насъ къ сѣверу, то это долженъ сдѣлать такой вѣтеръ. Однако, барометръ падаетъ слишкомъ быстро; скоро опять подуетъ сѣверный вѣтеръ. Надежда иного разъ меня обманывала и теперь не имѣетъ для меня болѣе никакой привлекательности; буря не производить на меня сильнаго впечатлѣнія. Я жду весны и лѣта, не вѣдая какія они принесутъ съ собою перемѣны.
Но полярная ночь, страшная арктическая ночь прошла, и у насъ снова дневной свѣтъ. Я долженъ сказать, что не вижу вокругъ себя изможденныхъ блѣдныхъ лицъ, которыя, какъ предполагалось, должны были явиться результатомъ этой ночи. Куда я ни взгляду, я вижу днемъ, при яркомъ солнечномъ освѣщеніи, только круглыя, хорошо упитанныя физіономіи.
Странное впечатлѣніе производитъ теперь искусственный свѣтъ. Намъ казалось раньше, когда горѣли ваши лампочки накаливанія, что у насъ свѣтло, какъ днемъ. Но теперь, когда мы опускаемся въ каюты днемъ, намъ кажется, что мы попали въ погребъ, хотя и зажжены всѣ лампы. Впечатлѣніе получается одинаковое, какія бы лампы ни горѣли.
Вторникъ, 27-го февраля. Мы плывемъ на востоко-юго-востокъ. Мой пессимизмъ оправдывается. Почти весь день дулъ сильный западный вѣтеръ; барометръ стоитъ низко, но начинаетъ подыматься неправильнымъ образомъ. Температура самая высокая, какую только намъ пришлось наблюдать въ теченіи зимы: —9,7® С. Въ 8 часовъ утра термометръ стоялъ на —22® С. Температура поднимается я падаетъ въ обратномъ отношеній къ барометру. Согласно сегодняшнимъ послѣобѣденнымъ наблюденіямъ мы находимся приблизительно на 80® 10' сѣв. широты.
Среда, 28-е февраля. Прекрасная погода сегодня; вѣтра почти нѣтъ, и температура приблизительно —26® до —30® С. На югѣ находятся облака, такъ что солнце мало видно, но тѣмъ не менѣе давно уже очень свѣтло. Послѣ обѣда мы съ Свердрупомъ отправились на лыжахъ, въ первый разъ въ этомъ году можно было совершить такую прогулку послѣ обѣда.
Вчера и сегодня мы пробовали выкачивать воду, такъ какъ, по нашему мнѣнію, въ суднѣ должна была находиться вода, но помпа не дѣйствовала, хотя мы и употребляли соль и теплую воду. Весьма вѣроятно, что вода замерзла вокругъ помпы; впрочемъ, можетъ быть, въ суднѣ и нѣтъ воды. Въ машинномъ трюмѣ уже болѣе мѣсяца не показывалась вода и въ переднемъ трюмѣ воды нѣтъ, тѣмъ болѣе теперь, когда носъ судна приподнятъ напоромъ льда; слѣдовательно, вообще въ суднѣ же можетъ быть много воды.
Сегодня вечеромъ вѣтеръ снова подулъ съ юго-юго-запада, и барометръ падаетъ, изъ чего можно заключить, что приближается хорошій вѣтеръ. Но «барометръ надежды» все еще не поднимается выше своей нормы. Вечеромъ я выкупался на кухнѣ въ жестяной ваннѣ; когда вымоешься чисто, то какъ то больше чувствуешь себя человѣкомъ.
Четвергъ, 1-го марта. Мы почти не двигаемся. Прекрасная мягкая погода, только —19® С. Небо облачно, небольшой снѣгъ при слабомъ вѣтрѣ.
Мы попробовали сегодня бросить лотъ, удлинивъ пеньковую веревку нашего лота кускомъ стальной проволоки; но послѣдняя оборвалась вмѣстѣ съ лотомъ. Мы прикрѣпили новый лотъ и спустили всю веревку около 3,475 метровъ, не достигнувъ дна. При выниманіи лота стальная проволока снова оборвалась; въ результатѣ, слѣдовательно, мы дна не достигли, но потеряли два лота, около 50-ти килограммовъ каждый, которые и остались въ глубинѣ. Богъ вѣсть, достигли ли они уже дна. Я почти готовъ вѣрить Вентсену, что въ земной оси есть дыра, и мы пробовали промѣрить глубину въ этой дырѣ.
Пятница, 2-го марта. До этого времени щенки оставались въ рубкѣ и надѣлали много бѣдъ: изгрызли ящикъ для инструментовъ Гансена, корабельные журналы и т. п. Вчера мы ихъ въ первый разъ выпустили на палубу и сегодня они все утро тамъ оставались. Они выказываютъ большую любознательность, тщательно изслѣдуя всѣ предметы, но, повидимому, особенный интересъ возбудили въ нихъ всѣ собачьи конуры, имѣвшіяся на суднѣ.
Воскресенье, 4-го марта. Теченіе по прежнему направляется къ югу. Сегодня снова дуетъ сѣверо-западный вѣтеръ, но не такой сильный. Я ожидалъ, что мы далеко подвинулись на югъ, но послѣобѣденныя наблюденія указываютъ только 79® 54' сѣв. шир. Мы, слѣдовательно, за послѣдніе дни, прежде чѣмъ началъ дуть этотъ вѣтеръ, ушли довольно далеко на сѣверъ. Вчера и сегодня погода была непріятная, такъ какъ —37® и 38® С. при скорости вѣтра въ 11 метровъ въ секунду очень чувствительны. Замѣчательно, что сѣверные вѣтры теперь несутъ съ собою холодъ, а южные — тепло. Въ началѣ зимы наблюдалось какъ разъ обратное явленіе.
Понедѣльникъ, 5-го марта. Свердрупъ и я сдѣлали большую прогулку на лыжахъ на сѣверо-востокъ. Дорога была въ хорошемъ состояніи, такъ какъ вѣтеръ намелъ кругомъ снѣгъ и насколько возможно сгладилъ поверхность льда.
Вторникъ, 6-го марта. Сегодня былъ рѣзкій холодъ —44®, 46® С. и вѣтеръ дулъ со скоростью 5,8 метровъ. Представлялся удобный случай отморозить себѣ лицо и руки, и нѣкоторые изъ насъ воспользовались этимъ.
Сѣверо-западный вѣтеръ продолжается, но я какъ то начинаю уже равнодушно относиться къ тому, какой дуетъ вѣтеръ. Сегодня я фотографировалъ Іогансена у анемометра и въ то время, когда я снималъ его, онъ отморозилъ себѣ носъ.
Вечеромъ происходило всеобщее взвѣшиваніе. Эта процедура всегда насъ чрезвычайно интересуетъ; мы съ любопытствомъ слѣдимъ за тѣмъ, кто выигралъ и кто потерялъ въ вѣсѣ. На этотъ разъ большинство потеряли не много, быть можетъ, потому, что перестали пить пиво и вмѣсто него употребляемъ лимонный сокъ. Только одинъ Юэлль не перестаетъ увеличиваться въ вѣсѣ и теперь уже достигъ 600 граммовъ. Нашему доктору также везетъ въ этомъ отношеніи, но сегодня онъ показываетъ увеличеніе въ вѣсѣ всего лишь на 300 граммъ. Но въ другомъ отношеніи бѣднягѣ не везетъ: никто не хочетъ хворать на суднѣ. Съ отчаянія онъ самъ захворалъ, у него сдѣлалась головная боль, но онъ себя вылѣчилъ. Въ послѣднее время онъ сталъ изучать собачьи болѣзни; быть можетъ, тутъ ему будетъ практика.
Четвергъ, 8-го марта. Теченіе къ югу. Свердрупъ и я совершили хорошенькую прогулку на лыжахъ на сѣверъ и на западъ. Снѣгъ послѣ вѣтра въ прекрасномъ состояніи, и мы мчались, какъ пухъ, гонимый вѣтромъ, минуя всѣ препятствія въ видѣ ледяныхъ хребтовъ.
Погода была прекрасная, температура только —39® С. Но сегодня вечеромъ опять было очень холодно (—48,5® С.) при силѣ вѣтра въ 5—8 метровъ. При такой погодѣ, конечно, очень невесело стоять у вѣтряной мельницы, чтобы управлять ея крыльями, пальцы при этомъ сильно болятъ, и порою отмораживаются щеки, но такъ какъ безъ этого нельзя обойтись, то приходится всетаки исполнять эту работу.
Днемъ всегда бываетъ болѣе чѣмъ достаточно вѣтра для нашей мельницы, и мы уже третью недѣлю пользуемся электрическимъ свѣтомъ, но всетаки очень грустно, что все время дуетъ этотъ сѣверный и сѣверо-западный вѣтеръ, и Богъ вѣсть, когда онъ наконецъ прекратится.
Не находится ли къ сѣверу отъ насъ материкъ? Насъ все тащитъ къ югу. Трудно сохранять увѣренность при такихъ обстоятельствахъ, но придетъ время и научитъ, что дѣлать.
Послѣ продолжительной паузы судно снова испытало сотрясеніе сегодня послѣ обѣда. Я вышелъ на палубу. Въ полыньѣ произошелъ напоръ льда, какъ разъ у носовой части судна. Такъ какъ теперь новолуніе, то мы могли ожидать напора, но мы уже привыкли не думать о приливахъ, потому что въ послѣднее время они обнаруживали мало дѣйствія. Само собою разумѣется, что теперь приливы должны быть особенно сильны, такъ какъ приближается весеннее равнодействіе.
Пятница, 9-го марта. Сегодня утромъ веревка сѣти показывала на юго-западъ, между тѣмъ канатъ, къ которому былъ привязанъ сыръ, опущенный въ воду для оттаиванія, указывалъ противоположное направленіе. Имѣемъ ли мы южное теченіе съ вѣтромъ? Гм! въ такомъ случаѣ что-нибудь должно произойти. Или быть можетъ это только теченіе прилива, принимающее такое направленіе?
Все еще дуетъ тотъ же самый сѣверный вѣтеръ; мы все двигаемся къ югу. Вотъ въ чемъ заключается перемѣна, которую намъ должно было принести равноденствіе, какъ я надѣялся. Сѣверный вѣтеръ дуетъ вотъ уже болѣе двухъ недѣль, и я не могу не сознаться, что мнѣ становится грустно. Спокойно и медленно, но безпощадно гибнетъ одна надежда за другой… Развѣ же я не имѣю основанія грустить?
Я несказанно тоскую по родинѣ. Быть можетъ, я отъ нея удаляюсь, но, быть можетъ, наоборотъ. Во всякомъ случаѣ не очень утѣшительно, что осуществленіе плана постоянно задерживается, если не совсѣмъ уничтожается, подобнымъ скучнымъ и утомительно однообразнымъ способомъ.
Природа безстрастно совершаетъ впродолженіи многихъ тысячелѣтій свой круговой путь. Лѣто и зима смѣняются, исчезаетъ весна, приходитъ осень и находитъ васъ среди прежняго же хаотическаго безпорядка смѣлыхъ плановъ и разрушенныхъ надеждъ. Это точно вертящееся колесо: то одна, то другая его сторона оказываются наверху. Между тѣмъ въ душѣ по прежнему раздается нѣжная музыка воспоминаній; то звучитъ она, какъ бурный водопадъ, то слышатся тихіе и нѣжные звуки, точно отдаленная музыка.
Я стою и смотрю на безотрадныя ледяныя пространства, съ ихъ равнинами, возвышенностями и долинами, образовавшимися подъ вліяніемъ напора, вызываемаго смѣняющимися теченіями зимнихъ приливовъ. Солнце освѣщаетъ ихъ своими яркими лучами. Посреди находится Fram, недвижимо заключенный во льду. Когда же ты, мое гордое судно, снова будешь свободно плыть по открытому морю?
На этихъ, плывущихъ по неизвѣстнымъ путямъ, ледяныхъ массахъ, сосредоточились всѣ помыслы жалкаго человѣческаго существа, мало-по-малу сообщившаго свое стремленіе цѣлому народу, который употребилъ всѣ старанія, чтобы дать ему возможность отправиться туда, куда влекли его мечты, между тѣмъ этотъ народъ могъ бы на что-нибудь другое употребить свои силы. Но къ чему же весь этотъ шумъ? Вѣдь если разсчетъ вѣренъ, то эти льдины должны быть превосходными — нѣтъ, непреодолимыми — союзниками. Но если въ разсчетѣ есть какая нибудь ошибка, то, разумѣется, имѣть дѣло съ этими льдинами не такъ пріятно. Но часто ли разсчеты оказываются вѣрными?
Ну, а еслибъ я былъ свободенъ теперь? Я бы повторилъ то же самое, исходя изъ тѣхъ же положеній. Надо выждать, пока научишься вѣрно разсчитывать.
Я смѣюсь надъ цынгой! Нѣтъ лучшаго санаторія, какъ наше судно. Я смѣюсь надъ могуществомъ льда! Мы живемъ точно въ неприступномъ укрѣпленіи. Я смѣюсь надъ холодомъ; онъ — ничто! Но надъ вѣтрами я не смѣюсь; они составляютъ все. Они не подчиняются никакой человѣческой волѣ.
Что пользы постоянно сокрушаться о будущемъ? Зачѣмъ создавать себѣ заботы по поводу того, плывемъ ли мы впередъ, или назадъ? Отчего не жить безпечно, день за днемъ, не нарушая ничѣмъ мирнаго теченія времени? Отъ времени до времени вѣдь порывъ вѣтра нарушаетъ это затишье.
Жизнь — удивительное учрежденіе! Вѣчное стремленіе впередъ, все впередъ — къ какой цѣли? Потомъ приходятъ смерть, и всему наступаетъ конецъ раньше, чѣмъ цѣль бываетъ достигнута.
Сегодня я сдѣлалъ большую прогулку на дыжахъ. На нѣкоторомъ разстояніи къ сѣверу находятся многочисленныя, новообразованныя полыньи и ледяныя вершины, черезъ которыя трудно была проходить. Но терпѣніе все преодолѣваетъ, и я скоро достигъ отдаленной равнины, очень удобной для бѣга.
Было довольно холодно —47® и —48® С. при скорости сѣверо-восточнаго вѣтра въ 5 метровъ, но я не особенно чувствовалъ это. Здорово и пріятно быть на воздухѣ въ такую погоду. Я одѣтъ былъ, какъ обыкновенно, и только сверху куртка изъ тюленьяго мѣха и холщевыя панталоны, на лицо же я надѣлъ полумаску для защиты лба, носа и щекъ.
Сегодня было довольно сильное давленіе льда, въ различномъ направленіи. Сегодняшнія вычисленія указываютъ широту 79® 45', слѣдовательно, въ четыре дня, съ 4-го марта, мы подвинулись къ югу только на 8 минутъ. Это медленное движеніе, не смотря на сильный вѣтеръ, поразительно. Если на сѣверѣ есть земля? Я все болѣе я болѣе начинаю думать объ этомъ. Существованіе материка на сѣверѣ тотчасъ же бы намъ объяснило, почему мы не идемъ на сѣверъ, а насъ такъ медленно подвигаетъ къ югу. Но это обстоятельство можетъ зависѣть также и отъ того, что ледъ сдвинулся очень плотно и образовалъ огромную замерзшую массу. Меня удивляетъ, что сѣверо-западные вѣтры дуютъ такъ часто, а сѣверо-восточнаго вѣтра почти не бываетъ, хотя на основаніи круговращенія земли мы должны были бы ждать появленія этого послѣдняго. Если тамъ нѣтъ никакой земли, то я совсѣмъ не могу найти объясненія этому явленію, по крайней мѣрѣ, въ томъ, что касается направленія вѣтра.
Распространяется ли земля Франца-Іосифа на востокъ или на сѣверъ или же оттуда идетъ въ одномъ или другомъ направленіи непрерывный рядъ острововъ? Тутъ во всякомъ случаѣ ничего нѣтъ невозможнаго. Когда австрійцы прошли довольно далеко на сѣверъ, то имъ пришлось преимущественно имѣть дѣло съ сѣверо-восточнымъ вѣтромъ, между тѣмъ какъ у насъ дуютъ сѣверо-западные вѣтры. Не находится ли ядро этого материка на сѣверѣ, посрединѣ между ихъ меридіаномъ и нашимъ? Я едва могу вѣрить, что эти удивительно холодные вѣтры съ сѣвера происходятъ только отъ того, что они дуютъ надъ поверхностью покрытаго льдомъ моря. Если тамъ, дѣйствительно, есть земля, и мы ее достигнемъ, то всѣ наши тревоги исчезнутъ. Но никто не знаетъ, что принесетъ съ собою будущее и, быть можетъ, лучше, что мы этого не знаемъ.
Суббота, 10-го марта. Веревка указываетъ теченіе къ сѣверу и теперь, послѣ обѣда, подулъ легкій южный вѣтерокъ. Мнѣ онъ принесъ пользу, какъ всегда, разсѣявъ мое уныніе. Сегодня у меня опять бодрое настроеніе, и я снова могу предаваться счастливымъ мечтамъ о большой странѣ на сѣверѣ, съ горами и долинами, и мы сидимъ у подножія стѣны горъ и жаримся на солнцѣ, ожидая весны. На льдинахъ этой страны мы совершаемъ свой путь до самаго полюса.
Воскресенье, 11-го марта. Прогулка на лыжахъ на сѣверъ. Температура —50® С. Сила вѣтра 3 метра. Холодъ не очень чувствителенъ, только низъ живота и ноги у насъ сильно озябли, такъ какъ никто изъ насъ не надѣлъ «панталонъ для вѣтра» (такъ называли мы легкія панталоны изъ тонкаго плотнаго сукна, служащія для защиты отъ вѣтра и снѣга) и мы были одѣты въ обыкновенные шерстяныя панталоны и кальсоны. На верхнюю часть тѣла у насъ была надѣта рубашка, воротникъ изъ волчьяго мѣха или обыкновенный шерстяной костюмъ и куртка на оленьемъ мѣху.
Въ первый разъ въ жизни я чувствовалъ, что у меня мерзнутъ ноги, а именно колѣни. Мои спутники испытывали то же самое. Это ощущеніе появилось послѣ того, какъ мы довольно долго бѣжали противъ вѣтра. Мы стали растирать ноги, и онѣ опять согрѣлись, но я думаю, что мы бы ихъ сильно отморозили, еслибъ продолжали бѣжать дальше, не обращая вниманія. Въ другихъ отношеніяхъ мы не имѣли никакихъ основаній жаловаться на холодъ. Наоборотъ, температура была вполнѣ пріятная, и я убѣжденъ, что даже пониженіе ея еще на 10—20, даже 30® вполнѣ переносимо для человѣка.
Удивительно, какъ измѣняется у человѣка способность воспріимчивости. Дома мнѣ было непріятно выходить на воздухъ въ 20® мороза, даже въ безвѣтренную погоду. Когда сидишь дома въ теплой комнатѣ, то понятіе объ ужасахъ холода всегда бываетъ преувеличеннымъ. Мы всѣ чувствуемъ себя прекрасно, не смотря на холодъ, хотя нѣкоторые изъ насъ и сокращаютъ свои прогулки изъ-за этого. Но это бываетъ тогда, когда одежда слишкомъ легка и недостаточно защищаетъ отъ вѣтра.
Сегодня вечеромъ —51,2® С и сѣверо-восточный вѣтеръ со скоростью 4,4 метра. Блестящее сѣверное сіяніе въ южной части неба. Даже въ полночь заря теперь становится очень замѣтной.
Понедѣльникъ, 12-го марта. Медленное движеніе къ югу. Я предпринялъ одинъ далекую прогулку на лыжахъ къ сѣверу. Сегодня я надѣлъ теплые панталоны и нашелъ, что онѣ слишкомъ теплы. Утромъ было —51,6® С при сѣверномъ вѣтрѣ, приблизительная скорость котораго была 4 метра. Въ полдень стало теплѣе на нѣсколько градусовъ. Уфъ! этотъ сѣверный вѣтеръ освѣжаетъ таки! Барометръ снова поднялся, и я думалъ, что вѣтеръ перемѣнится, но онъ остался тотъ же.
Вотъ что принесъ намъ мартъ мѣсяцъ, на которомъ я основывалъ всѣ свои надежды. Я долженъ ждать теперь лѣта. Скоро пройдетъ цѣлое полугодіе, и мы почти не двинулись съ мѣста.
Ахъ, я усталъ, такъ усталъ; дайте мнѣ спать, только спать. Пусть придетъ сонъ и безшумно закроетъ двери моихъ мыслей, прекративъ ихъ теченіе. Пусть придутъ сновидѣнія, и безснѣжный берегъ Готшаба освѣтится снова яркими солнечными лучами!
Среда, 14-го марта. Вечеромъ вдругъ всѣ собаки начали лаять; мы рѣшили, что онѣ чуютъ медвѣдя. Свердрупъ и я похватали свои ружья, опустили двухъ собакъ и бросились впередъ.
Заря еще не прекратилась, луна же начала свѣтить. Лишь только собаки были на льду, какъ бросились стремглавъ, точно двѣ ракеты, прямо на западъ; мы старались поспѣвать за ними. Прыгая черезъ канаву, я провалился сквозь ледъ до самыхъ колѣнъ. Страннымъ образомъ я не промокъ, какъ это можно было ожидать, хотя на мнѣ были обуты только финскіе башмаки и гамаши, но при этой температурѣ (—39® С) вода замерзаетъ на поверхности холодной матеріи раньше, чѣмъ проникнетъ сквозь нее. И позднѣе я ничего не чувствовалъ, такъ какъ вода образовала ледяной панцырь, который почти согрѣвалъ меня. Добравшись до довольно отдаленной канавы, мы открыли, что собаки почуяли вовсе не медвѣдя; а скорѣе моржа или тюленя, такъ какъ въ новообразованномъ льду мы замѣтили много отверстій, черезъ которыя этотъ звѣрь просовывалъ голову. Но какое удивительно тонкое чутье у собакъ! Звѣрь находился на разстояніи болѣе одного километра и, вѣдь, только чуть-чуть высунулъ свою морду изъ-подо льда наружу.
Мы вернулись на судно, чтобы взять гарпунъ, но звѣря больше не видали, хотя нѣсколько разъ обходили канаву. Между тѣмъ, одна изъ собакъ, «Панъ», въ пылу увлеченія, подошелъ слишкомъ близко къ отверстію и упалъ въ воду. Ледъ былъ такъ высокъ, что онъ не могъ выкарабкаться безъ чужой помощи, и еслибъ меня тутъ не было, то онъ навѣрное утонулъ бы. Теперь онъ лежитъ въ салонѣ, гдѣ чувствуетъ себя прекрасно, и сохнетъ. Хотя онъ пробылъ въ водѣ довольно долго, но не промокъ насквозь, и кожа подъ его толстымъ грубымъ мѣхомъ была совсѣмъ теплая и сухая. Собаки всегда бываютъ чрезвычайно довольны, когда ихъ впускаютъ въ каюты, но это удовольствіе не часто выпадаетъ на ихъ долю. Въ такихъ случаяхъ онѣ обыкновенно расхаживаютъ по всѣмъ каютамъ, отыскивая удобное мѣстечко, гдѣ бы могли разлечься.
Пріятная погода, вѣтра почти нѣтъ. Яркій свѣтъ и луна; въ сѣверной части неба вечерняя заря, въ нижней — сѣверное сіяніе, то имѣющее видъ пылающихъ трезубцовъ, то превращающееся въ серебряную завѣсу, въ складкахъ которой, колыхающихся отъ дуновенія вѣтра, тамъ и сямъ выглядываютъ красивыя кружева. Это чудное зрѣлище всегда одинаково ново и одинаково приковываетъ вниманіе.
Четвергъ, 15-го марта. Сегодня утромъ — 41,7®С и къ восьми часамъ вечера —40,7®, но въ теченіе дня было нѣсколько теплѣе. Утромъ температура была —40,5®, а въ 4 часа послѣ обѣда —39®. Повидимому, солнце скоро вступитъ въ свои права.
Собаки — удивительныя существа. Сегодня вечеромъ имъ опять должно быть было жарко въ конурахъ, такъ какъ нѣкоторыя изъ нихъ вылѣзли на крышу. При 50® градусахъ холода онѣ большею частью залѣзаютъ другъ на дружку въ конуру и лежатъ тамъ, тѣсно прижавшись другъ къ другу; у нихъ нѣтъ тогда охоты совершать прогулки, и онѣ предпочитаютъ лежать и грѣться на солнцѣ. Но сегодня, очевидно, онѣ находятъ погоду пріятной и умѣренной, и поэтому нетрудно было соблазнить ихъ на прогулку.
Пятница, 16-го марта. Свердрупъ въ послѣднее время былъ занятъ приготовленіемъ парусовъ для лодокъ. Сегодня дуетъ легкій юго-западный вѣтерокъ, поэтому мы и рѣшили попробовать одинъ изъ его парусовъ, прикрѣпивъ его къ двумъ, связаннымъ вмѣстѣ, ручнымъ садкамъ. Проба вышла удачной и даже не нужно было сильнаго вѣтра, чтобы сани скользили. Такой способъ передвиженія можетъ намъ очень пригодиться въ томъ случаѣ, если намъ придется возвращаться по льду домой.
Среда, 21-го марта. Наконецъ, наступила перемѣна. Вѣтеръ дуетъ съ юго-востока и снова насъ тащитъ къ сѣверу. Равноденствіе миновало, и съ того времени мы не подвинулись ни на одинъ градусъ къ сѣверу. Интересно, гдѣ то встрѣтитъ насъ слѣдующее равноденствіе. Если мы попадемъ къ тому времени еще дальше къ югу, то побѣда наша будетъ очень сомнительна; если же мы поднимемся дальше на сѣверъ, то битва выиграна, хотя она и можетъ долго продлиться. Я возложилъ всѣ упованія на лѣто; оно должно принести какую-нибудь перемѣну. Открытое море, по которому мы доѣхали, не могло образоваться исключительно только подъ вліяніемъ таянія льдовъ; тутъ должны были дѣйствовать и вѣтры, и теченіе. Если же ледъ, на которомъ мы теперь находимся, такъ далеко уносится на сѣверъ, чтобы уступить мѣсто этому открытому морю, то онъ долженъ помочь намъ и большое разстояніе нашего пути. Можно предположить, что лѣто, подъ вліяніемъ холоднаго полярнаго моря на сѣверѣ и теплой Сибири на югѣ, принесетъ съ собою сѣверные вѣтры. Во мнѣ это все-таки возбуждаетъ нѣкоторыя сомнѣнія, но съ другой стороны мы имѣемъ теплыя моря на западѣ, которыя, пожалуй, дѣйствуютъ сильнѣе; притомъ же и Жаннету вѣдь потащило на сѣверо-западъ.
Удивительно, что, не смотря на западные вѣтры, мы все-таки не двигаемся къ востоку; мы находимся подъ 135® вост. долготы.
Великій четвергъ, 22-го марта. Такой же сильный юго-восточный вѣтеръ и теченіе на сѣверъ. Наше настроеніе улучшается. Вѣтеръ свиститъ въ такелажѣ, и эти звуки раздаются точно побѣдная пѣснь.
Утромъ съ одною изъ собакъ сдѣлался тяжелый припадокъ судорогъ; у нея показалась пѣна изо рта, и она бѣшено кусала все, что ей попадалось. Когда припадокъ завершился столбнякомъ, мы отнесли животное на ледъ и положили его. Собака прыгала точно жаба, вытянувъ неподвижно ноги, загнувъ голову и шею вверхъ, между тѣмъ какъ спина у нея вытянулась, какъ сѣдло. Опасаясь, что у нея водобоязнь или какая-нибудь другая заразительная болѣзнь, я пристрѣлилъ ее на мѣстѣ. Быть можетъ я поторопился, такъ какъ вѣдь врядъ ли теперь могла у насъ быть какая-нибудь зараза на суднѣ. Однако, что же это было такое? Эпилептическій припадокъ?
Недавно меня напугалъ одинъ изъ щенковъ, начавшій бѣгать кругомъ въ рубкѣ точно безумный, послѣ чего онъ залѣзъ въ щель между ящикомъ и стѣной, гдѣ и спрятался. Это видѣли и другіе, но вскорѣ послѣ того онъ опять былъ здоровъ.
Страстная пятница, 23-го марта. Наблюденія въ полдень указываютъ 80® сѣв. широты. Въ четверо сутокъ мы прошли такое же разстояніе на сѣверъ, какое прошли на югъ въ теченіе трехъ недѣль. Во всякомъ случаѣ это можетъ служить утѣшеніемъ.
Удивительно, какъ скоро ночи стали свѣтлыми. Теперь даже первой величины звѣзды едва замѣтны въ полночь.
Суббота, 24-го марта. Канунъ Пасхи. Сегодняшній день ознаменовался тѣмъ, что мы впустили дневной свѣтъ въ салонъ. Въ теченіе всей зимы люкъ, для предохраненія отъ холода, былъ покрытъ снѣгомъ, и, кромѣ того, вокругъ были поставлены собачьи конуры. Теперь же ни выбросили весь снѣгъ на ледъ и хорошенько вычистили и вымыли стекла люка.
Понедѣльникъ, 26-го марта. Мы не двигаемся; теченія нѣтъ. Какъ долго это протянется? Какъ я гордился и торжествовалъ въ послѣдній день равноденствія; весь міръ казался мнѣ тогда свѣтлымъ; теперь я уже больше не горжусь!
Солнце стоитъ надъ ледяными равнинами и освѣщаетъ ихъ своимъ сіяніемъ. Весна приходитъ, но не приноситъ съ собою радости. Здѣсь все также пустынно и холодно. Душа застываетъ.
Еще семь лѣтъ такой жизни или, быть можетъ, только четыре, что же тогда будетъ съ душой? А она?.. Еслибъ я только могъ дать волю своей тоскѣ! О, я тоскую гораздо больше, чѣмъ бы слѣдовало. Я не имѣю мужества думать о будущемъ… Что будетъ дома, когда пройдутъ года, и никто не явится?
Я знаю, что это болѣзненное настроеніе; но это бездѣятельное, мертвое однообразіе безъ всякой перемѣны угнетаетъ душу! Никакой борьбы, даже никакой возможности бороться! Все это тихо и мертво, такъ неподвижно и все такъ застыло подъ ледянымъ покровомъ… О, даже душа цѣпенѣетъ! Чего бы я не далъ за одинъ только день борьбы! За одинъ только моментъ опасности!
«Я все еще долженъ ждать и наблюдать теченіе, но если оно приметъ обратное направленіе, то я сожгу свои корабли и рискну всѣмъ, чтобы только пробраться по льду на сѣверъ. Это будетъ опасное путешествіе, тутъ будетъ поднятъ вопросъ жизни и смерти, но развѣ у меня есть другой выборъ? Недостойно человѣка брать на себя задачу и затѣмъ бросать ее, когда предстоитъ сразиться за нее. Есть только одинъ путь и этотъ путь — „впередъ, Fram!“
Вторникъ, 27-го марта. Мы снова идемъ къ югу; вѣтеръ сѣверный. Наблюденія въ полдень указываютъ 80® 4' сѣв. широты.
Но зачѣмъ такъ унывать! Я уставился на одинъ единственный пунктъ и только и думаю о томъ, какъ бы достигнуть полюса и проложить дорогу въ Атлантическій океанъ.
Но вѣдь наша настоящая задача — изслѣдовать неизвѣстныя полярныя области. Развѣ же мы ничего не дѣлаемъ для пользы науки? Мы привеземъ съ собою довольно богатое собраніе наблюденій, произведенныхъ въ этой области, намъ теперь уже слишкомъ хорошо извѣстной. Остальное же есть и остается лишь вопросомъ тщеславія. „Люби больше истину и меньше — побѣду“.
Разсматривая картину Эйлифа Петероена, изображающую норвежскій сосновый лѣсъ, я мысленно переношусь туда. Какъ чудно хорошо теперь тамъ весной, среди этой задумчивой, меланхолической тишины, между этими статными древесными стволами. Я чувствую влажный мохъ, въ который безшумно погружается моя нога. Желтовато-коричневая вода освобожденнаго отъ зимнихъ оковъ ручейка журчитъ въ расщелинахъ скалъ; воздухъ напоенъ ароматомъ мха и сосновыхъ иголъ, между тѣмъ какъ надъ головой темныя верхушки сосенъ колышутся весеннимъ вѣтеркомъ на фонѣ свѣтло-голубыхъ небесъ и издаютъ вѣчно жалобный шелестъ, а внизу, подъ ихъ защитой, душа безстрашно отдается своимъ порывамъ и находитъ успокоеніе въ лѣсной глуши.
О ты, возбуждающій благоговѣніе сосновый лѣсъ, единственный повѣренный моего дѣтства! Отъ тебя я научился понимать природу, ея дикость и грусть. Ты воспиталъ мою душу для жизни. Одинъ, въ глуби лѣса, у пылающихъ углей костра, на краю безмолвнаго, мрачнаго лѣсного болота, въ то время, какъ темная ночь разстилалась надо мной, какъ я бывалъ счастливъ, наслаждаясь гармоніей природы!
Четвергъ, 29-го марта. Удивительно какую перемѣну производить дневной свѣтъ, снова освѣщающій нашу каюту. Когда мы встаемъ къ утреннему завтраку и видимъ свѣтъ, проникающій въ каюту, то вполнѣ сознаемъ, что, дѣйствительно, наступило утро.
Мы много работаемъ. Надо изготовить паруса для лодокъ и ручныхъ саней, надо также сдѣлать новыя крылья для мельницы, которыя могли бы дѣйствовать при всякой погодѣ. Если бы мы могли также придѣлать крылья и Fram! Надо приготовить ножи, остроги для медвѣдей, которые намъ ни на что негодны, западни, въ которыя мы не поймаемъ ни одного медвѣдя, топоры и разныя другія столь же полезныя вещи. Въ настоящее время мы заняты изготовленіемъ деревянныхъ башмаковъ въ большомъ количествѣ, затѣмъ мы организовали еще одну отрасль промышленности: кованіе гвоздей. Участниками этой промышленной компаніи являются Свердрупъ и кузнецъ Ларсъ. Изготовляемый продуктъ превосходенъ, и на него постоянно имѣются требованія, такъ какъ наши маленькіе гвозди израсходованы на сооруженіе ручныхъ саней. Кромѣ того, мы очень усердно работаемъ надъ нашими санями. Затѣмъ у насъ есть еще одна мастерская, изготовляющая скрѣпленія для лыжъ, а въ жестяной мастерской заняты исправленіемъ лампъ.
Нашъ докторъ, за недостаткомъ паціентовъ, устроилъ переплетную, очень полезную для библіотеки Fram, гдѣ нѣкоторыя книги много читаются и поэтому приходятъ въ весьма печальное состояніе. Всего болѣе, однако, у насъ на суднѣ занимаются веденіемъ дневниковъ, всѣ ихъ пишутъ. Короче говоря: нѣтъ ничего на свѣтѣ, чего бы мы не дѣлали, и только одного мы не можемъ сдѣлать — хорошаго вѣтра.
Наши мастерскія можно смѣю рекомендовать; работаютъ онѣ прочно и хорошо. Недавно наша промышленная дѣятельность еще расширилась организаціей, подъ фирмою „Гансенъ и Амундзенъ“, фабрики нотныхъ дисковъ для гармоніума. Картонные диски отъ долгаго употребленія и сырости сильно пострадали, такъ что въ теченіе зимы мы испытывали большой недостатокъ въ музыкѣ. Вчера, однако, я серьезно взялся за работу и приготовилъ цинковый дискъ. Такъ какъ онъ дѣйствовалъ прекрасно, то мы займемся впослѣдствіи приготовленіемъ церковной и свѣтской музыки, но теперь, сейчасъ приготовляемъ вальсы. Эти послѣдніе, къ нашему утѣшенію и удовольствію, звучатъ превосходно. Какъ только раздаются звуки вальса, такъ въ сердцахъ многихъ обитателей Fram пробуждается новая жизнь.
Я жалуюсь на утомительное однообразіе нашей обстановки, но право же я несправедливъ.
Въ теченіе послѣднихъ дней солнце ярко освѣщало снѣжные холмы, но сегодня мятель окутываетъ Fram снѣжною завѣсой. Но затѣмъ вскорѣ опять появляется солнце, и снѣжная пустыня сверкаетъ, какъ прежде.
Въ природѣ есть настроеніе. Часто я останавливался, какъ вкопанный, когда менѣе всего думалъ объ этомъ, при видѣ чудной вечерней игры красокъ. Ледяные холмы, окутанные голубовато-лиловыми сумерками, выдѣляющіеся на оранжевомъ фонѣ небесъ, освѣщенныхъ мерцаніемъ солнечнаго заката, представляютъ такое зрѣлище, которое навсегда запечатлѣвается въ душѣ, какъ самая глубокая поэзія красокъ. А эти свѣтлыя, мечтательныя ночи! Сколько воспоминаній о Норвегіи вызываютъ онѣ въ насъ, норвежцахъ! Въ воображеніи рисуется весеннее утро; звѣзды уже начали меркнуть въ небесахъ, и блѣдный мѣсяцъ уже выглядываетъ надъ верхушками деревьевъ, въ то время, когда я отправлялся на охоту за тетеревами. Здѣсь, на сѣверѣ, заря со своими сверкающими тонами красокъ напоминаетъ весенній разсвѣтъ въ лѣсной чащѣ, тамъ, на родинѣ. Облачный голубой туманъ, разстилающійся внизу, а вверху сверкаетъ заря, переходящая въ свѣжій утренній сумракъ надъ болотомъ; темныя и низкія облака, выдѣляющіяся на темно-красномъ фонѣ, кажутся далекими возвышенностями.
Дневной свѣтъ, суровый и безжизненно бѣлый, не представляетъ ничего привлекательнаго. Но за то вечеръ и ночь смягчаютъ душу этого ледяного міра. Онъ видитъ печальныя грезы и, кажется, будто въ вечернихъ тонахъ красокъ можно разслышать подавленную жалобу. Но скоро это прекращается, и снова солнце однообразно свѣтитъ днемъ и ночью, безъ всякихъ оттѣнковъ, на вѣчно голубомъ далекомъ небосклонѣ.
Пятница, 6-го апрѣля. Сегодня должно было произойти замѣчательное событіе, котораго мы ожидали съ большимъ интересомъ: солнечное затменіе. Ночью Скоттъ Гансенъ вычислилъ, что затменіе начнется въ 12 часовъ 56 минутъ. Для насъ было очень важно хорошо обставить наблюденіе, такъ какъ мы могли бы при этомъ провѣрить самымъ точнымъ образомъ наши хронометры. Поэтому мы и приготовили, для большей вѣрности, свои инструменты и часа за два принялись уже наблюдать. Мы пользовались при этомъ большою подзорною трубой и нашими большими теодолитами.
Гансенъ, Іогансенъ и я, каждый по очереди, сидѣли пять минутъ передъ инструментами, чтобы наблюдать края солнца; мы ожидали, что первая тѣнь покажется съ западной стороны. Тутъ же стоялъ кто нибудь другой и наблюдалъ за часами. Мы такимъ образомъ прождали цѣлыхъ два часа. Наконецъ, наступилъ счастливый моментъ, когда, по нашему вычисленію, мы должны были увидѣть тѣнь. Гансенъ смотрѣлъ въ большую подзорную трубу, когда вдругъ ему почудилось какое-то дрожаніе солнечныхъ краевъ; 33 секунды позднѣе онъ вскрикнулъ: „Вотъ!“ И въ тотъ же моментъ то же самое воскликнулъ Іогансенъ. Часы показывали 12 ч. 56 минуть 7½ секундъ. Позднѣе на семь съ половиною секундъ, чѣмъ мы вычислили, какое-то темное тѣло заслонило солнце. Всѣ мы испытали громадное удовольствіе, и въ особенности Гансенъ, такъ какъ отсюда можно было вывести заключеніе, что наши хронометры находятся въ превосходномъ порядкѣ.
Дневной свѣтъ замѣтно угасалъ, когда мы сошли въ каюту къ столу. Въ два часа затмѣніе достигло своей высшей точки, и мы даже въ салонѣ могли замѣтить, насколько уменьшился дневной свѣтъ. Послѣ обѣда мы стали наблюдать тотъ моментъ, когда кончилось затмѣніе.
Воскресенье, 8-го апрѣля. Вчера утромъ я еще лежалъ въ своей койкѣ и раздумывалъ, вставать или нѣтъ, когда на палубѣ надо мной послышались чьи-то поспѣшные шаги, за которыми послѣдовали другіе. Что-то въ этихъ звукахъ было такое, что меня невольно заставило подумать о медвѣдѣ; у меня явилось безсознательное стремленіе спрыгнуть съ кровати, но я остался лежать и прислушивался, не услышу ли выстрѣла изъ ружья. Но ничего больше не было слышно и я вскорѣ опять погрузился въ свои мечтанія.
Вдругъ въ салонъ вбѣжалъ Іогансенъ и крикнулъ, что пара медвѣдей, полуживыхъ или быть можетъ уже мертвыхъ, лежать на большомъ ледяномъ холмѣ за кормою судна.
Могштадъ и онъ стрѣляли по этимъ медвѣдямъ, но у нихъ нѣтъ больше патроновъ. Многіе тотчасъ же похватали ружья и бросились наверхъ; я уже напялилъ на себя поскорѣе платье и отправился на палубу, гдѣ узналъ, что медвѣди бѣжали, и наши люди бросились за ними въ погоню. Но пока я надѣвалъ свои лыжи, они уже успѣли вернуться и разсказали, что медвѣди убѣжали. Не смотря на это, я все-таки отправился за ними такъ быстро, какъ только могъ это сдѣлать на лыжахъ, и вскорѣ напалъ на слѣдъ медвѣдей, вначалѣ слегка окровавленный. Это была медвѣдица съ медвѣженкомъ, который, какъ я полагалъ, долженъ былъ быть тяжело раненъ, такъ какъ послѣ первой пули Іогансена онъ нѣсколько разъ падалъ. Поэтому мнѣ казалось, что не трудно овладѣть имъ. Нѣсколько собакъ бѣжали передо мною по слѣду. Онѣ повернули къ сѣверо-западу, и я устремился за ними, страшно потѣя на солнцѣ.
Снѣжная равнина, сверкающая своею ослѣпительною вѣчною бѣлизной, сильно утомляла мое зрѣніе. Я, повидимому, не приближался къ медвѣдямъ. Шансы поймать ихъ могли быть разстроены собаками, которыя были достаточно горячи, чтобы загнать медвѣдя, но не могли бы удержать его на мѣстѣ. Мнѣ не хотѣлось, однако, отказаться отъ этого удовольствія.
Вскорѣ послѣ того поднялся туманъ и скрылъ все отъ моихъ глазъ, за исключеніемъ слѣдовъ медвѣдей. Затѣмъ туманъ разсѣялся и солнце снова заблистало, какъ прежде. Мачты Fram давно уже исчезли за краями льдовъ, а я все продолжатъ бѣжать. Вскорѣ, однако, я почувствовалъ слабость и голодъ, такъ какъ впопыхахъ даже не позавтракалъ и долженъ былъ сознаться, что „зеленъ виноградъ“ — и вернуться назадъ безъ медвѣдей.
По дорогѣ я прошелъ мимо удивительнаго холма. Онъ былъ болѣе шести метровъ высоты (къ сожалѣнію, мнѣ не удалось вымѣрить его до самой верхушки), средняя его часть, вѣроятно, подъ вліяніемъ напора, рушилась, между тѣмъ какъ остальныя части образовали роскошную тріумфальную арку изъ самаго бѣлаго мрамора, на которую солнце бросало своя яркіе сверкающіе лучи. Ужъ не ради ли моего пораженія сооружена эта арка?
Я вскарабкался на возвышенность, чтобы разглядѣть Fram, но долженъ былъ пробѣжать еще нѣкоторое разстояніе прежде чѣмъ, наконецъ, разсмотрѣлъ на горизонтѣ такелажъ судна. Только къ пяти съ половиною часамъ добрался я, наконецъ, послѣ этой неожиданной прогулки, голодный и усталый, до судна, гдѣ вознаградилъ себя за долгій постъ.
Во время моего отсутствія нѣкоторые изъ товарищей отправились за мною съ санями, чтобы привезти убитыхъ мною медвѣдей. Едва достигли они мѣста, гдѣ былъ произведенъ первый выстрѣлъ, какъ Іогансенъ и Блессингъ, бывшіе нѣсколько впереди прочихъ, увидали за однимъ ближнимъ холмомъ свѣжіе слѣды медвѣдей. Но прежде, чѣмъ они зарядили ружья, звѣри уже удалились, и началась новая охота. Іогансенъ погнался за ними на лыжахъ, но и его охота оказалась такою же безуспѣшной, какъ моя.
Не покинуло ли насъ счастье? Я похвалялся, что еще ни разу не случилось, чтобы я не забралъ съ собою застрѣленнаго медвѣдя, но сегодня!… Удивительно, что мы въ теченіе одного дня увидѣли четырехъ медвѣдей, тогда какъ вотъ уже три мѣсяца къ намъ не показывался ни одинъ! Не означаетъ ли это что нибудь? Не находимся ли мы вблизи материка на сѣверо-западѣ, чего я жду давно? Повидимому, готовится какая-то перемѣна.
Наблюденія вчерашняго вечера указываютъ 80® 15' сѣв. широты — самый сѣверный пунктъ, какого мы только достигли.
Воскресенье, 15-го апрѣля. Вотъ уже и половина апрѣля. Какъ радостно звучитъ это слово, какой въ немъ источникъ блаженства! Уже при одномъ его произнесеніи встаютъ въ воспоминаніи весеннія картины, такое время, когда настежь растворяются двери и окна, чтобы впустить въ комнаты весенній воздухъ, изгоняющій зимнюю пыль, — когда трудно усидѣть спокойно и такъ и тянетъ уйти въ лѣсъ, въ поле, чтобы дышать воздухомъ свѣжевспаханной земли и любоваться фіордомъ, освободившимся отъ ледяныхъ оковъ и сверкающимъ на солнцѣ. Какой неизсякаемый источникъ ликованія пробуждающейся природы заключается въ словѣ „апрѣль“! Но здѣсь — здѣсь ничего подобнаго нѣтъ! Солнце также долго блеститъ на небѣ, но его яркіе лучи падаютъ не на поля, лѣса и горы, а на ослѣпительную бѣлизну свѣжевыпавшаго снѣга. Почти не тянетъ покинуть зимнее убѣжище. Апрѣль здѣсь не влечетъ за собою никакихъ перемѣнъ; если они и происходятъ, то гораздо позднѣе. Дни протекаютъ однообразно. Я не ощущаю здѣсь и слѣдовъ безпокойства, вызываемаго весной, я замыкаюсь, какъ въ раковинѣ, въ своихъ научныхъ изслѣдованіяхъ. Я провожу день за днемъ, погружаясь въ міръ микроскопа и забывая время и все окружающее. По временамъ я выхожу не надолго изъ темноты на свѣтъ; дневные лучи сверкаютъ вокругъ меня и въ моей душѣ раскрывается узкая щель, дающая проходъ свѣту и бодрости, но затѣмъ снова надо идти внизъ, въ темноту, и опять работать.
Прежде чѣмъ лечь спать, я еще разъ выхожу на палубу. Дневной свѣтъ только что погасъ и одинокія звѣзды слабо сверкаютъ на небѣ, въ то время какъ блѣдная луна освѣщаетъ ледъ. Но теперь и этого не бываетъ; солнце не исчезаетъ за горизонтомъ и все время день. Я смотрю вдаль, на эту пустынную снѣжную равнину, на эти безпредѣльныя, безмолвныя, безжизненныя ледяныя массы, находящіяся въ незамѣтномъ движеніи. Ничего не слыхать, кромѣ слабаго шелеста вѣтра въ такелажѣ, да иной разъ, вдали, глухого треска сдвигающагося льда. И среди этой безжизненной пустыни виднѣется только маленькое темное пятно — Fram! Но подъ этимъ ледянымъ покровомъ, на сотни метровъ въ глубину, находятся цѣлый міръ, изобилующій самыми разнообразными формами жизни, міръ, заключающій въ себѣ такія же сочетанія, какъ и нашъ, такія же стремленія, заботы и навѣрное такія же радости и такую же борьбу за существованіе повсюду. Если мы проникнемъ сквозь крѣпкую раковину, то натыкаемся на такой же пульсъ жизни, какъ бы ни была толста кора, подъ которою онъ скрывается.
Мнѣ представляется, что я сижу въ одиночествѣ и прислушиваюсь къ звукамъ одной изъ самыхъ могущественныхъ струнъ природы. Безпрепятственно звучитъ надъ вселенной величественная симфонія природы безчисленные вѣка, то выражаясь оглушительнымъ шумомъ дѣловой жизни, то неподвижнымъ холодомъ смерти, какъ въ Шопеновскомъ похоронномъ маршѣ. А мы, — мы представляемъ лишь безконечно малыя, незамѣтныя колебанія струны въ этой постоянно мѣняющейся, но въ тоже время неизмѣнной, могущественной музыкѣ вселенной. Тоны этой музыки — это міры; колебанія однихъ продолжаются дольше, другихъ — короче, но каждый поочереди долженъ уступить мѣсто новымъ тонамъ. Грядущій міръ! Снова и снова я возвращаюсь къ этой мысли. Я смотрю далеко за предѣлы вѣковъ… Медленно и незамѣтно уменьшается теплота и также медленно падаетъ температура земли. Тысячи, сотни тысячъ, милліоны лѣтъ проходятъ, наступаютъ ледниковые періоды и проходятъ, теплота все уменьшается. Пловучія ледяныя массы очень медленно, но все подвигаются дальше, все дальше къ южнымъ широтамъ и никто не замѣтить, когда наконецъ наступитъ такое время, что всѣ моря земли будутъ представлять одну большую ледяную массу. Жизнь исчезла съ поверхности земли и сосредоточилась лишь вглуби океана. Но температура продолжаетъ падать; ледъ растетъ, становится все толще и толще, господство жизни прекращается. Милліоны лѣтъ пройдутъ, прежде чѣмъ ледъ достигнетъ дна морей. Послѣдній слѣдъ жизни исчезъ, земля покрыта снѣгомъ. Все, ради чего жилось, болѣе не существуетъ. Плоды всѣхъ нашихъ усилій и страданій исчезли милліоны лѣтъ тому назадъ, погребенные подъ снѣжнымъ саваномъ.
Окоченѣлая, безжизненная ледяная масса — земля всетаки продолжаетъ свой путь въ вѣчности; солнце свѣтитъ тускло и луна болѣе не блеститъ на небѣ и едва замѣтна. Но сѣверное сіяніе, быть можетъ, еще пламенѣетъ надъ пустынною ледяною поверхностью и звѣзды тихо и мирно сверкаютъ, какъ и прежде. Однѣ уже погасли, но новыя заблестѣли и кругомъ вращаются новые міры съ новою жизнью и такими же безцѣльными страданіями. Таковъ безконечный крутъ вѣчности, вѣчный ритмъ природы.
Понедѣльникъ, 30-го апрѣля. Мы плывемъ на сѣверъ. Вчерашнія наблюденія указываютъ 80® 42'; сегодняшнія 80® 44' 30» сѣв. широты. Вѣтеръ все время дуетъ съ юга и юго-востока.
Пріятная весенняя погода. Чувствуется, что пришла весна, хотя термометръ и оспариваетъ это.
На суднѣ мы производимъ большую весеннюю чистку; очищаемъ Fram отъ льда и снѣга и наше судно выглядитъ точно освобожденная отъ зимняго покрова скала, покрытая цвѣтами. Снѣгъ выбрасывается съ палубы лопатами за бортъ. Темный такелажъ рѣзко выдѣляется на голубомъ небѣ, а позолоченные шарики флаговъ на верхушкѣ мачтъ сверкаютъ на солнцѣ.
Мы купаемся въ лучахъ палящаго солнца на солнечной сторонѣ судна, гдѣ термометръ показываетъ выше точки замерзанія; мирно покуриваемъ трубки, любуясь легкими весенними облачками, плывущими по голубому пространству. Быть можетъ нѣкоторые изъ насъ вспоминаютъ свою родину, гдѣ теперь распускается береза…
Весна и лѣто 1894 г.
Наступило время года, которое мы дома называемъ весной, время радости, развитія жизни, когда природа пробуждается отъ своего долгаго зимняго сна. Намъ это время не принесло никакихъ перемѣнъ; изо дня въ день видѣли мы передъ собою туже бѣлую безжизненную массу, ту же безконечную ледяную равнину. По прежнему мы переходили отъ надежды къ унынію и то предавались праздной тоскѣ, то въ насъ пробуждаласъ жажда дѣятельности, смотря по тому, подвигались-ли мы впередъ, на встрѣчу нашей цѣли, или же отдалялись отъ нея.
По прежнему я предавался размышленіямъ о будущемъ и о томъ, куда занесетъ насъ теченіе. Иногда мнѣ казалось, что все идетъ такъ, какъ я надѣялся и ожидалъ. Такъ, 17-го апрѣля я убѣжденъ былъ, что въ неизвѣстномъ полярномъ бассейнѣ должно все-таки существовать теченіе, такъ какъ мы рѣшительнымъ образомъ двигались къ сѣверу. Наблюденіе въ полдень указывало 80® 2' сѣв. широты, слѣдовательно, мы подвинулись на девять минутъ со вчерашняго дня. Удивительно! Цѣлыхъ четыре дня не прекращавшійся сѣверный вѣтеръ гналъ насъ къ югу, между тѣмъ, какъ слабый южный вѣтеръ въ одни сутки подвинулъ насъ на девять минутъ къ сѣверу. Похоже на то, что нашему движенію на югъ пришелъ конецъ. Принимая же во вниманіе поразительную теплоту воды, найденную нами въ глубинѣ, я прихожу къ убѣжденію, что положеніе наше становится лучше. Я основываю это на слѣдующихъ соображеніяхъ:
Температура воды въ восточно-гренландскомъ теченіи даже на поверхности нигдѣ не превышаетъ 0® (средняя годовая температура) и, повидимому, обыкновенно бываетъ —1® С, даже подъ 70® сѣв. ширины, но чѣмъ болѣе мы будемъ углубляться въ нижніе слои, тѣмъ постояннѣе замѣчается паденіе температуры на этой широтѣ, и на глубинѣ болѣе 183 метровъ температура нигдѣ не бываетъ выше —1® С, обыкновенно даже ниже, между —1,5® до —1,7® и такъ до самаго дна. Кромѣ того, на днѣ всего моря, къ сѣверу отъ 60® широты температура бываетъ ниже —1® С, за исключеніемъ полосы, идущей вдоль норвежскаго берега и между Норвегіей и Шпицбергеномъ. Здѣсь же температура воды ниже 160 метровъ глубины стоитъ выше —1® С, а на глубинѣ 250 метровъ достигаетъ +0,55® С, при чемъ слѣдуетъ замѣтить, что это наблюдается къ сѣверу отъ 80® широты, въ морѣ, окружающемъ полюсъ холода.
Эта теплая вода врядъ-ли происходитъ изъ полярнаго моря, такъ какъ теченіе, идущее оттуда къ югу, имѣетъ среднюю температуру —1,5® С. Едва-ли это можно объяснить иначе, какъ тѣмъ, что тутъ проходитъ Гольфстремъ и замѣняетъ воду, текущую въ верхнихъ слояхъ на сѣверъ и служащую источникомъ восточно-гренландскаго полярнаго теченія. Все это вполнѣ совпадаетъ съ моими прежними предположеніями и поддерживаетъ теорію, на которой я построилъ весь планъ своей экспедиція. И если мы примемъ къ тому же въ соображеніе, что вѣтры, какъ мы и ожидали, имѣютъ обыкновенно юго-восточное направленіе, что наблюдалось также и на международной станція у Сагастира въ устьѣ Лены, то наши шансы должны намъ показаться болѣе благопріятными. Кромѣ того, мнѣ часто кажется, что я открываю подъ слоемъ льда несомнѣнные признаки постояннаго сѣверо-западнаго теченія; разумѣется, въ такихъ случаяхъ мое настроеніе проясняется. Но когда снова появляется южное теченіе, что зачастую приходится наблюдать, то ко мнѣ тотчасъ-же возвращаются всѣ мои сомнѣнія, и мнѣ кажется, что нѣтъ никакихъ надеждъ на выполненіе нашей задачи въ какое-нибудь опредѣленное время. Конечно, такое плаваніе во льдахъ раздражаетъ, но, по крайней мѣрѣ, оно развиваетъ одну добродѣтель: терпѣніе. Впрочемъ, вся экспедиція въ сущности ничто иное, какъ долгое упражненіе въ этой полезной добродѣтели.
Съ наступленіемъ весны мы подвигались нѣсколько быстрѣе впередъ, нежели это было зимой, но въ общемъ это всетаки было утомительно-медленное путешествіе. Всякій разъ послѣ того какъ, намъ удавалось пройти большое разстояніе на сѣверъ, мы должны были ожидать, что начнется обратное движеніе, которое продлится дольше. По мнѣнію одного изъ нашей компаніи, охотно занимавшаго ея политикой, тутъ происходила постоянная борьба между лѣвой и правой, между передовою партіей и ретроградами. Послѣ періода «прогрессивнаго» вѣтра и великолѣпнаго сѣвернаго теченія, наступало, согласно естественному порядку вещей, господство «радикальной правой», и мы либо стояли неподвижно въ «мертвой водѣ», либо двигались назадъ, что приводило нашего политика Амундзена въ дурное настроеніе.
Замѣчательно, что носъ Fram все время былъ повернутъ къ югу, обыкновенно къ югу и на четверть румба къ западу, и его направленіе въ теченіе всего нашего плаванія измѣнилось очень мало. Я писалъ по этому поводу отъ 14-го мая:
«Fram идетъ задомъ на встрѣчу своей цѣли на сѣверѣ и носъ судна постоянно повернутъ къ югу. Какъ будто судно боится увеличить разстояніе, отдѣляющее его отъ міра, какъ будто оно тоскуетъ по южнымъ широтамъ, между тѣмъ какъ невидимая сила увлекаетъ его въ неизвѣстныя области. Можно-ли это считать дурнымъ предзнаменованіемъ? Не думаю; вѣдь ракъ всетаки достигаетъ же своей цѣли въ концѣ концовъ».
Какъ протекало наше плаваніе, лучше всего можно видѣть изъ слѣдующей таблицы нашей широты и долготы въ различные дни въ 1894. году.
1-го мая 80® 46' сѣв. шир.
4 " " 80® 50' " "
6 " " 80® 49' " "
8 " " 80® 55' " " 129® 58' вост. долготы.
12 " " 80® 52' " "
15 " " 129® 20' " "
21 " " 81® 20' " "
23 " " 81® 26' " " 125® 45' " "
27 " " 81® 31' " "
2 " іюня 81® 31' " " 121® 47' " "
13 " " 81® 46' " "
18 " « 31® 52» " "
До этого времени мы подвинулись къ сѣверу на довольно порядочное разстояніе, но затѣмъ наступила реакція:
24-го іюня 81® 42' сѣв. шир.
1 " іюля 81® 38' " "
10 " " 81° 20' " "
14 " " 81® 32' " "
18 " " 81® 26' " "
31 " " 81® 2' " « 126® 5' 5» вост. долготы
8 " августа 81® 8' " "
14 " " 81® 5' " " 127® 38' " "
26 " " 81® 1' " "
5 " сентября 81® 14' " « 123® 36» " "
Затѣмъ мы снова поплыли съ сѣверу, хотя уже и не съ такою скоростью.
Но, какъ и прежде, высматривали землю и приходили къ заключенію на основаніи тѣхъ или новыхъ признаковъ, что земля близко. Однако всѣ эти признаки оказывались въ концѣ-концовъ лишь плодомъ нашего воображенія; большая глубина моря также указывала, что земля не могла быть близко.
Позднѣе, 7-го августа, когда я нашелъ глубину въ 3850 метровъ, я записалъ слѣдующее въ своемъ дневникѣ:
«Я же думаю, чтобы можно было теперь говорить о мелкомъ полярномъ морѣ, гдѣ всюду можно ожидать встрѣтить землю. Весьма возможно, что мы выйдемъ въ Антлантическій океанъ, не увидѣвъ ни разу ни одной горной вершины. Впереди у насъ еще цѣлый рядъ годовъ, богатыхъ событіями»!
Планъ, — о которомъ я уже упоминалъ раньше, — попробовать на саняхъ съ собаками пробраться впередъ по льду, сильно занималъ меня, и во время моихъ ежедневныхъ экскурсій, частью на лыжахъ, частью съ собаками, я все свое вниманіе обращалъ на состояніе льда и на разныя другія условія, чтобы выяснить, можемъ ли мы совершить это путешествіе. Въ апрѣлѣ ледъ былъ особенно удобенъ для путешествія съ собаками. Верхняя поверхность его была хороша, такъ какъ солнце сдѣлало его больше гладкимъ, нежели сильныя метели въ началѣ зимы; затѣмъ вѣтеръ до нѣкоторой степени прикрылъ ледяные хребты, и число трещинъ и канавъ во льду уменьшилось, такъ что можно было пройти цѣлыя мили безъ большого труда. Но въ маѣ произошла перемѣна. Уже 8-го мая вѣтеръ во многихъ мѣстахъ разломалъ ледъ, такъ что во всѣхъ направленіяхъ образовались канавы, представлявшія большія препятствія для путешествія съ собаками. Температура, однако, была такъ низка, что канавы эти быстро замерзли и сдѣлались проходимыми. Но затѣмъ температура опять повысилась, и ледъ уже не могъ образовываться также быстро, какъ прежде, и число расщелинъ во льду увеличивалось.
20-го мая я писалъ:
"Передъ обѣдомъ сдѣлалъ поѣздку на лыжахъ. Ледъ, подъ вліяніемъ постоянныхъ вѣтровъ въ теченіе послѣдней недѣли, оказался сильно растрескавшимся въ различныхъ направленіяхъ. Расщелины трудно проходимы, такъ какъ онѣ наполнены мелкими кусочками льда, плавающими въ нихъ, и частью покрытыми снѣгомъ. Такая поверхность очень обманчива: иногда тамъ, гдѣ думаешь найти твердый ледъ подъ ногами, палка проходитъ насквозь внизъ, ни разу не наткнувшись на ледяную поверхность.
Много разъ, во время переѣзда по такой поверхности на лыжахъ, я попадалъ въ трудное положеніе: вдругъ снѣгъ подо мною начиналъ опускаться, и мнѣ стоило большихъ усилій выбраться на твердый ледъ.
5-го іюня поверхность снѣга и льда оставалась приблизительно такою же, какъ прежде. Я писалъ:
«Совершилъ, послѣ долгаго промежутка, вмѣстѣ со Свердрупомъ снова поѣздку на саняхъ къ югу. Состояніе льда измѣнилось, но не къ лучшему. Поверхность тверда и хороша, но ледяныя цѣпи доставили много непріятностей и во всѣхъ направлешихъ видны щели и возвышенности. Санная экспедиція по такому льду плохо подвигалась бы впередъ».
До сихъ поръ передвиженіе всетаки было возможно, но вскорѣ снѣгъ началъ таять, и тогда трудности сдѣлались почти непреодолимыми.
13-го іюня я писалъ:
"Ледъ становится съ каждымъ днемъ мягче, и кругомъ насъ на льдинахъ образуются большія лужи воды. Короче говоря: поверхность льда сдѣлалась отвратительной, и лыжи безпрестанно проваливаются въ воду. Трудно было бы пройти далеко, еслибъ понадобилось отправиться на югъ или западъ; намъ, какъ будто, закрытъ всякій выходъ, и мы тутъ прочно засѣли.
«Порою мнѣ кажется страннымъ, что никого изъ нашихъ людей не тревожитъ мысль, что мы все далѣе и далѣе подвигаемся къ сѣверу, въ область неизвѣстнаго. Но это такъ: никто изъ нихъ не выказываетъ ни малѣйшаго страха. Всѣ омрачаются, если насъ уноситъ къ югу или слишкомъ далеко къ западу, и всѣ сіяютъ отъ радости, какъ только мы начинаемъ подвигаться на сѣверъ, и чѣмъ дальше, тѣмъ лучше. А между тѣмъ, они не могутъ не понимать, что дѣло идетъ о жизни и смерти, если случится что-нибудь изъ того, что почти всѣ намъ предсказывали. Если наше судно будетъ раздавлено лѣдомъ, какъ „Жаннетта“, и пойдетъ ко дну прежде, чѣмъ мы успѣемъ спасти достаточное количество запасовъ, чтобы продолжать наше плаваніе на льдинѣ, то намъ придется направить свои стопы къ югу, и относительно участи, которая ожидаетъ насъ въ такомъ случаѣ, врядъ-ли могутъ существовать какія-либо сомнѣнія».
«Людямъ съ Жаннетты пришлось довольно-таки плохо, но Жаннетта потонула подъ 77® сѣв. ширины, тогда какъ ближайшій материкъ находится отъ насъ вдвое дальше, а о населенной землѣ и говорить нечего. Мы удалены теперь болѣе чѣмъ на 550 километровъ отъ мыса Челюскина, а оттуда до обитаемыхъ мѣстъ еще далеко».
«Но Fram не будетъ раздавленъ, и никто не думаетъ даже о возможности чего-нибудь подобнаго. Мы въ такомъ же положеніи, какъ гребецъ въ каякѣ, который хорошо понимаетъ, что одного невѣрнаго удара весломъ достаточно, чтобы перевернуть каякъ и отправить его въ вѣчность. Но гребецъ спокойно плыветъ, такъ какъ знаетъ, что онъ не сдѣлаетъ этого невѣрнаго удара».
«Безъ сомнѣнія, нашъ путь самый спокойный для полярной экспедиціи; какое путешествіе можетъ быть удобнѣе? Даже на желѣзной дорогѣ мы не имѣли бы такихъ удобствъ, потому что намъ пришлось бы мѣнять вагоны. Однако все же, еслибъ произошла какая-нибудь перемѣна, то это не было бы непріятно».
Позднѣе, въ іюлѣ, поверхность льда сдѣлалась еще хуже. Ледяныя глыбы всюду покрылись грязнымъ льдомъ, подъ которымъ была вода, а между возвышенностями, гдѣ лежалъ глубокій снѣгъ, можно было провалиться по поясъ, такъ какъ даже лыжи не сдерживали насъ на этомъ мягкомъ снѣгу. Условія стали лучше въ теченіе мѣсяца, послѣ того, какъ снѣгъ постепенно стаялъ и поверхность стала болѣе твердой и удобной для бѣга.
На льдинахъ стали скопляться большія лужи воды. Ужа 8-го и 9-го іюня начало образовываться вокругъ судна озеро, такъ что Fram очутился въ маленькомъ озерѣ прѣсной воды, и намъ пришлось дѣлать мостъ, чтобы перебраться на сухое мѣсто на льду. Нѣкоторыя изъ этихъ лужъ были довольно почтенныхъ размѣровъ и глубины. Одна изъ нихъ, находившаяся у штирборда, была такъ велика, что мы, въ серединѣ іюля, могли по ней кататься на лодкѣ, подъ парусами или на веслахъ. Это катанье было любимымъ развлеченіемъ по вечерамъ для нѣкоторыхъ изъ насъ, снабдившихъ лодку цѣлымъ экипажемъ, состоявшимъ, однако, только изъ офицеровъ, капитана, штурмана и его помощника, но безъ матросовъ. Наши моряки находили это для себя прекраснымъ случаемъ поупражняться въ управленіи четырехъ-угольнымъ парусомъ, между тѣмъ какъ ихъ товарищи забавлялись тѣмъ, что, стоя на берегу, бомбардировали ихъ снѣжками и кусочками льда.
На этой же самой лужѣ мы испробовали однажды, можетъ-ли наша лодка поднять васъ всѣхъ, тринадцать человѣкъ. Когда собаки увидѣли, что мы всѣ разомъ покидаемъ судно и отправляемся къ лужѣ, то онѣ послѣдовали за нами съ величайшимъ изумленіемъ, не понимая, что означаетъ такое необычное движеніе; когда же мы всѣ вошли въ лодку, то собаки начали выть въ дикомъ отчаяніи, вѣроятно, полагая, что онѣ насъ болѣе никогда не увидятъ. Нѣкоторыя изъ собакъ бросились въ воду и поплыли за нами, между тѣмъ какъ двумъ, наиболѣе хитрымъ, пришла блестящая мысль обѣжать лужу кругомъ и встрѣтить насъ на другой сторонѣ. Спустя нѣсколько дней я увидалъ, къ своему сожалѣнію, что лужа исчезла. Вода проложила себѣ отверстіе во днѣ льда и вытекла въ море. Такимъ образомъ, нашему удовольствію пришелъ конецъ.
Когда мы лѣтомъ совершали поѣздки по льду, то постоянно натыкались на такія лужи и канавы въ разныхъ направленіяхъ, но обыкновенно мы ихъ проходили безъ труда, переходя по плавающимъ льдинамъ или перепрыгивая въ узкихъ мѣстахъ съ одной стороны на другую.
Эти канавы никогда не достигали большой ширины, такъ что ни разу не было рѣчи о томъ, чтобы Fram могъ плыть по одной изъ этихъ канавъ. Даже еслибъ и можно было это сдѣлать, то намъ бы это не принесло особенной пользы, такъ какъ ни одна канава не была достаточно велика, чтобы судно могло проплыть дальше на сѣверъ нѣсколькихъ кабелей.
Иногда на небѣ появлялись признаки, указывающіе на то, что вблизи насъ должны находиться большія пространства открытой воды, и мы изъ бочки дѣйствительно, видѣли на горизонтѣ открытую воду. Однако все же эти пространства едва-ли были достаточно велики, чтобы судно могло воспользоваться ими для движенія впередъ. Но сангвиники у насъ на суднѣ придавали этимъ открытымъ пространствамъ большое значеніе.
15-го іюня я писалъ въ своемъ дневникѣ:
"Во всѣхъ направленіяхъ виднѣются канавы, но ни одна изъ нихъ не широка и не достигаетъ большой длины. Нашъ рулевой все еще увѣряетъ, что мы до осени непремѣнно очутимся въ открытой водѣ и въ состояніи будемъ отправиться далѣе къ сѣверу, и, за исключеніемъ Свердрупа всѣ вѣрятъ этому.
"Откуда можетъ взяться эта открытая вода, я ужъ не знаю. Впрочемъ, нашей экспедиціи, — первой изъ затертыхъ во льду, не приходится вздыхать объ открытой водѣ и желать, чтобы ледъ поскорѣе разошелся. Я, наоборотъ, желаю, чтобы онъ не распался, и чтобы мы какъ можно скорѣе плыли къ сѣверу.
«Въ жизни все зависитъ отъ того, чего мы отъ нея ожидаемъ. Одинъ готовится плыть въ открытомъ морѣ, былъ можетъ, до самаго полюса, но плотно застрѣваетъ во льду и горюетъ; другой же приготовился застрять во льду, но не будетъ обманутъ, если очутится въ открытой водѣ. Лучше всего не предъявлять жизни слишкомъ большихъ требованій, тогда скорѣе получишь многое».
Открытыя канавы и расщелины во льду образуются, конечно, также, какъ и напоръ, подъ вліяніемъ перемѣны вѣтра и теченія прилива, увлекающаго ледъ то въ одномъ, то въ другомъ направленіи. Быть можетъ, это лучше всего подтверждаетъ имѣніе, что на полярное море слѣдуетъ смотрѣть, какъ на общую массу льдинъ, которыя находятся въ постоянномъ движеніи и то смерзаются, то разламываются и разбиваются одна объ другую.
Во все время нашего плаванія я съ большимъ вниманіемъ наблюдалъ за льдомъ, не только за его движеніемъ, но и за его образованіемъ и ростомъ. Въ предисловіи къ этой работѣ я уже говорилъ, что ледъ, даже если онъ останется годъ за годомъ въ холодномъ полярномъ морѣ, все-таки достигнетъ только извѣстной толщины путемъ замерзанія. Постоянныя измѣренія указываютъ, что ледъ, образовавшійся осенью въ октябрѣ и ноябрѣ, въ теченіе цѣлой зимы, до самой весны увеличивался въ толщину, но тѣмъ медленнѣе, чѣмъ онъ былъ толще. 10-го апрѣля онъ былъ приблизительно 2,31 метра толщины; 21-го — 2,41 метра; 5-го мая — 2,45 метровъ, 21-го мая — 2,52 метра; 9-го іюня — 2,58 метровъ. Ледъ, слѣдовательно, все увеличивался въ толщину, хотя снѣгъ на поверхности быстро стаялъ и на льдинахъ образовались большія лужи прѣсной воды. 20-го іюня толщина льда не перемѣнилась, хотя таяніе на поверхности его замѣтно усилилось. 4-го іюля толщина льда была 2,57 метровъ, но 10-го іюля я, къ своему изумленію, увидѣлъ, что ледъ увеличился въ толщину до 2,76 метровъ, не смотря на то, что на поверхности онъ ежедневно уменьшался на нѣсколько сантиметровъ вслѣдствіе таянія. Я пробуравилъ ледъ во многихъ мѣстахъ, но вездѣ нашелъ тоже самое: подъ старою льдиной находилась тонкая, довольно рыхлая, ледяная масса. Въ началѣ я думалъ, что это тонкая льдина, продвинувшаяся внизъ, но потомъ открылъ, что это новообразованный ледъ прѣсной воды, находящійся на нижней поверхности стараго льда. Его надо было отнести на счетъ слоя прѣсной воды, въ три метра глубиной, который образовался на поверхности льда отъ таянія снѣга. Вслѣдствіе своего болѣе легкаго вѣса, эта болѣе теплая вода плавала на поверхности соленой морской воды, температура которой была приблизительно —1,5® С. Такимъ образомъ, прѣсная вода охлаждалась, приходя въ соприкосновеніе съ болѣе холодною морскою водой, и въ мѣстѣ соприкосновенія въ прѣсной водѣ образовывалась толстая ледяная кора. Эта ледяная кора и увеличивала толщину льда съ нижней его стороны.
Въ теченіе лѣта ледъ, подъ вліяніемъ таянія, нѣсколько уменьшился съ верху. 23-го іюля старый ледъ былъ лишь 2,23 метра толщины, а вмѣстѣ съ новообразованнымъ слоемъ — 2,49 метровъ. 10-го августа толщина стараго льда уменьшилась на 1,94 метра, между тѣмъ какъ общая толщина равнялась 3,17 метрамъ. 22-го августа старый ледъ былъ толщиною въ 1,86 метровъ, общая же толщина была — 2,06 метровъ. 3-го сентября общая толщина была 2,02 метра, а 30-го сентября — 1,98 метровъ. 3-го октября толщина льда оставалась безъ перемѣны, старый ледъ имѣлъ 1,75 метровъ толщины. 12-го октября общая толщина льда была 2,08 метровъ, между тѣмъ какъ старый ледъ имѣлъ толщину 1,80 метровъ. 10-го ноября толщина льда оставалась безъ перемѣны и лишь обнаруживалась нѣкоторая наклонность къ приросту. Въ ноябрѣ и декабрѣ ледъ медленно увеличивался. 11-го декабря общая толщина льда была 2,11 метровъ; 3-го января 1895 — 2,32 метровъ; 18-го января — 2,48 метровъ; 6-го февраля — 2,59 метровъ.
Изъ этого видно, что ледъ непосредственно не увеличивается вслѣдствіе замерзанія. Сдвиганіе льда подъ вліяніемъ напора можетъ повести къ образованію глыбъ и льдинъ гораздо болѣе толстыхъ. Часто случается, что льдины надвигаются одна на другую нѣсколькими слоями и смерзаются вмѣстѣ, такъ что образуютъ связную ледяную массу. Такимъ путемъ подъ Fram образовалось хорошее ложе.
Юэлль и Педеръ часто спорили зимой на счетъ толщины льда, который находился подъ Fram. Педеръ, видѣвшій уже раньше много льда, увѣрялъ, что онъ, по крайней мѣрѣ, шести метровъ толщины, между тѣмъ какъ Юэлль не хотѣлъ этому вѣрить и предлагалъ пари на двадцать кронъ, что ледъ не такъ толстъ. 19-го апрѣля споръ возобновился. Я писалъ по этому поводу въ своемъ дневникѣ:
"Юэлль обязался пробуравить ледъ, но, къ сожалѣнію, нашъ буръ не идетъ дальше 5 метровъ. Педеръ же взялся остальной ледъ сколоть. Они много разговаривали зимой объ этомъ пари, но никакъ не могли придти съ соглашенію. Педеръ говорилъ, что Юэлль долженъ начать буреніе, а Юэлль требовалъ, чтобы Педеръ сначала скололъ недостающій метръ льда. Сегодня вечеромъ дѣло это завершилось тѣмъ, что Юэлль неосторожно обѣщалъ 10 кронъ тому, кто за него будетъ буравить ледъ. Бентсенъ поймалъ его на словѣ и тотчасъ же, вмѣстѣ съ Амундзеномъ, принялся за работу. Онъ подумалъ, что ему еще никогда не представлялось случая такъ легко заработать 10 кронъ. Амундзенъ предложилъ свой трудъ за крону въ часъ или же за плату съ извѣстной мѣры льда. Наконецъ, рѣшено было, что онъ получитъ плату за часъ.
"Они проработали до поздней ночи. Когда они углубились на четыре метра, то буръ проскользнулъ внизъ, и изъ отверстія выступила вода, но это не имѣло большого значенія, такъ какъ затѣмъ буръ снова наткнулся на твердый ледъ. Они проработали еще нѣкоторое время пока весь буръ не ушелъ внизъ; тогда позвали Педера, чтобы онъ скололъ остальной ледъ. Онъ и Амундзенъ работали такъ, что потъ лилъ съ нихъ ручьями. Какъ всегда, Амундзенъ работалъ очень усердно и клялся, что онъ не броситъ работы пока не пробьетъ весь ледъ, хотя бы онъ былъ толщиною въ 10 метровъ.
«Бентсенъ ушелъ, между тѣмъ, на судно, но за нимъ послали и объявили ему, что дыра во льду пробита и что можно снова начать буреніе. Когда оставалось всего только нѣсколько сантиметровъ до шести метровъ, то буръ провалился, и струя воды, устремившись вверхъ, наполнила отверстіе. Тогда бросили лотъ, который на глубинѣ 10 метровъ снова наткнулся на ледъ. Пришлось прекратить работу».
Хорошъ кусочекъ льда, на которомъ мы находимся! Не считая большой рыхлой льдины, которая надвинулась на ледъ, наше судно лежитъ на 40 сантиметровъ надъ водой, и если мы прибавимъ сюда еще 60 сантиметровъ, на высоту которыхъ Fram поднялся надъ льдомъ, то разстояніе между судномъ и водой оказывается довольно-таки значительнымъ.
Температура льда лѣтомъ держится около нуля, но, по мѣрѣ приближенія зимы, начинаетъ быстро падать на поверхности. Затѣмъ оттуда холодъ распространяется все глубже, до нижней поверхности льда, гдѣ температура, разумѣется, будетъ одинакова съ температурой воды, находящейся подъ льдомъ. Мы постоянно наблюдали температуру льда въ различныхъ слояхъ, чтобы опредѣлить, какъ скоро совершается процессъ охлажденія въ теченіе зимы и въ какой степени температура снова поднимается къ веснѣ.
Самая низкая температура льда наблюдалась въ мартѣ или въ началѣ апрѣля на 1,2 метра глубины, гдѣ она равнялась приблизительно —16® С, на глубинѣ же 0,8 метровъ она была —30® С. Въ половинѣ апрѣля она начала медленно подниматься. При такой низкой температурѣ ледъ бываетъ очень твердъ и хрупокъ, такъ что легко трескается и ломается отъ толчка или сдвиганія. Но лѣтній ледъ, когда температура держится вблизи точки замерзанія, бываетъ тягучъ и пластиченъ и не такъ легко ломается при сдвиганіи. Эта разница въ состояніи льда лѣтомъ и зимой бываетъ замѣтна даже уху, такъ какъ зимою сдвиганіе льда обыкновенно сопровождается грохотомъ, о которомъ мы раньше упоминали, между тѣмъ какъ всякій лѣтній ледъ сдвигается безъ шума, такъ что вблизи насъ могъ происходить сильнѣйшій напоръ льда, не давая о себѣ знать никакимъ звукомъ.
Въ непосредственномъ сосѣдствѣ съ Fram ледъ оставался спокойнымъ весь годъ, и наше судно до этого времени не подвергалось никакому сильному давленію со стороны льда. Fram лежалъ спокойно и удобно на поверхности льдины, къ которой онъ примерзъ, и поднимался все выше по мѣрѣ того, какъ верхняя поверхность льда постепенно таяла. Осенью судно снова стало погружаться, оттого-ли что ледъ подался подъ тяжестью судна, или же оттого, что нижняя поверхность льда нѣсколько подтаяла.
Между тѣмъ, жизнь на суднѣ шла обычнымъ порядкомъ. Но, разумѣется, такъ какъ мы пользовались дневнымъ свѣтомъ, то у насъ было гораздо больше всякаго рода работы на льду теперь, чѣмъ зимой.
Я много разъ уже говорилъ о нашихъ тщетныхъ стараніяхъ достигнуть дна лотомъ. Къ сожалѣнію, мы не ожидали найти здѣсь такую глубину и поэтому не взяли аппарата для измѣренія большой глубины. Надо было какъ-нибудь поправить дѣло, и мы, поэтому, пожертвовали однимъ изъ стальныхъ тросовъ и приготовили изъ него веревку для лота.
На льду не трудно было найти достаточно мѣста для устройства канатной мастерской, въ которой работа подвигалась очень быстро, не смотря на то, что температура въ —30® до —40® С. не принадлежитъ къ числу пріятныхъ, особенно для работы съ такимъ матеріаломъ, какъ стальная проволока.
Стальной кабель раздѣленъ былъ на свои составныя части, а изъ отдѣльныхъ проволокъ приготовлена была новая гибкая веревка для лота. Такимъ образомъ, мы имѣли канатъ длиною въ 4000—5000 метровъ и, наконецъ, могли достигнуть дна. Глубина оказалась между 3300 и 3900 метровъ.
Такое открытіе имѣетъ большое значеніе, такъ какъ до сихъ поръ принято было думать, что неизвѣстный полярный бассейнъ мелокъ и переполненъ многочисленными неизвѣстными землями и островами. И я также думалъ, вырабатывая свой планъ, что это море мелко и только перерѣзывается глубокою канавой, представляющей продолженіе глубинъ сѣверо-атлантическаго океана.
Предположеніе, что существуетъ мелкое полярное море, привело къ заключенію, что вокругъ полюса прежде существовалъ материкъ, остатками котораго являются теперь острова. Далѣе предполагалось, что этотъ материкъ служитъ исходнымъ пунктомъ многихъ формъ растительнаго и животнаго царства, распространившихся оттуда въ наши широты. Всѣ эти предположенія основываются, какъ видно, на весьма шаткихъ данныхъ.
Большая глубина указываетъ, что здѣсь ни въ какомъ случаѣ не могла быть земля въ недавнія геологическія эпохи; эта глубина несомнѣнно имѣетъ столь же древнее происхожденіе, какъ и глубины Атлантическаго океана, часть котораго, почти навѣрное, составляетъ полярное море.
Другая задача, которой я придавалъ большое значеніе, заключалась въ опредѣленіи температуры моря на различныхъ глубинахъ, начиная отъ поверхности до самаго дна. Эти измѣренія мы повторяемъ такъ часто, какъ только позволяетъ время; результаты, получаемые нами, поразительны и указываютъ, что подъ холоднымъ слоемъ существуетъ болѣе теплая вода. Здѣсь не мѣсто приводить результаты различныхъ измѣреній, но такъ какъ они всѣ одинаковы, то я приведу лишь одинъ образчикъ, чтобы яснѣе было видно, какъ распредѣляется температура. Таблица, которую я помѣщаю здѣсь, составлена изъ измѣреній температуры, произведенныхъ съ 13 по 17-е августа:
|
Метры. Поверхность. |
|
|
| |
| 2 |
|
| 20 |
|
| 40 |
|
| 60 |
|
| 80 |
|
| 100 |
|
| 120 |
|
| 140 |
|
| 160 |
|
| 180 |
|
| 200 |
|
| 220 |
|
| 240 |
|
| 260 |
|
| 280 |
|
| 300 |
|
| 325 |
|
| 350 |
|
| 400 |
|
| 450 |
|
| 500 |
|
| 600 |
|
| 700 |
|
| 800 |
|
| 900 |
|
| 1000 |
|
| 1200 |
|
| 1400 |
|
| 1600 |
|
| 1800 |
|
| 2000 |
|
| 2600 |
|
| 2900 |
|
| 3000 |
|
| 3400 |
|
| 3700 |
|
| 3800 |
|
Эта таблица замѣчательна во многихъ отношеніяхъ. Сначала температура падаетъ, какъ это можно видѣть, начиная съ поверхности внизъ до глубины 80 метровъ, и затѣмъ снова повышается до глубины 280 метровъ, и затѣмъ снова падаетъ на 300 метрахъ, и опять повышается на 325 метровъ. На этой глубинѣ она достиіаетъ +0,49® С. Послѣ того температура опять падаетъ, но на 450 метрахъ снова повышается и опять начинаетъ падать непрерывно вплоть до 2900 метровъ, но на днѣ снова медленно повышается.
Подобное повышеніе и паденіе мы наблюдали при всѣхъ измѣреніяхъ, дѣлаемыхъ нами, и колебанія изъ одного мѣсяца въ другой были такъ незначительны, что на соотвѣтствующихъ глубинахъ они достигали не болѣе нѣсколькихъ сотыхъ градуса. Иногда температура теплыхъ слоевъ достигала еще большей высоты, чѣмъ указано въ таблицѣ. Такъ, 17-го октября на 300 метрахъ глубины температура была +0,85®, на 350 — +0,76®, на 400 — +0,78®, на 500 — +0,62®, послѣ чего температура стала равномѣрно падать, но у самаго дна опять-таки обнаружилось, какъ и прежде, повышеніе.
Мы не ожидали въ этихъ пустынныхъ областяхъ встрѣтить много птицъ и поэтому были не мало изумлены, когда 13-го мая, въ Троицынъ день, намъ сдѣлала визитъ чайка. Позднѣе мы встрѣчали въ нашемъ сосѣдствѣ много разныхъ птицъ, пока, наконецъ, это сдѣлалось настолько обыкновеннымъ явленіемъ, что мы совершенно перестали обращать на нихъ вниманіе. Большею частью это были различныя породы чаекъ: Larus eburneus, Bissa tridactila, Procellaria glacialis; иногда показывались Larus glaucus, Earua argentatus, Uria grylle; раза два видѣли мы поморника (вѣроятно, Lestris parasitica), 21-го іюля насъ посѣтилъ Plectropfanes nivalis, 3-го августа произошелъ замѣчательный случай: намъ сдѣлала визитъ арктическая розовая чайка (Rhodosthetia rosea). Я написалъ по этому поводу въ своемъ дневникѣ:
"Сегодня, наконецъ, исполнилось мое завѣтное желаніе: я убилъ чайку Росса[36], три штуки въ одинъ день. Съ перваго момента, какъ я увидалъ пустынныя ледяныя равнины, я мечталъ встрѣтить этого страннаго, таинственнаго зрителя невѣдомаго сѣвера, о которомъ никто не знаеть, откуда онъ является и куда уходитъ, и который живеть только въ области фантазіи. И вотъ онъ явился, когда я меньше всего ожидалъ этого!
«Я сдѣлалъ маленькую прогулку по льду, вблизи судна, и усѣвшись на ледяной кучѣ, обратилъ свои взоры на сѣверъ, гдѣ увидалъ птицу, парящую надъ ледянымъ хребтомъ. Сначала я подумалъ, что это обыкновенная чайка, но затѣмъ, судя по ея быстрому полету, остроконечнымъ крыльямъ и хвосту, я заключилъ, что это долженъ быть поморникъ. Когда я принесъ ружье, я увидалъ еще двухъ, которыя летали вокругъ судна. Я могъ уже разглядѣть цвѣтъ ихъ перьевъ, онъ былъ слишкомъ свѣтелъ для поморника. Птицы не обнаруживали ни малѣйшей робости и все ближе подлетали къ судну. Застрѣливъ одну изъ нихъ на льду, я былъ не мало изумленъ, увидавъ маленькую птицу, величиною не больше бекаса. Пестрая спинка птицы также напоминала бекаса. Вскорѣ затѣмъ я убилъ другую птицу и въ теченіе дня третью. Когда я поднялъ эту послѣднюю, она была еще жива и выбросила двѣ большія креветки, вѣроятно, пойманныя ею въ одной изъ канавъ. Всѣ три были еще молодыя особи, длиною, приблизительно, въ 32 сантиметра; перья у нихъ были сѣрыя съ темными крапинками на спижѣ и крыльяхъ; грудь и животъ бѣлыя съ чуть замѣтною оранжево-красною окраской. Вокругъ шеи находилось сѣрое крапчатое кольцо».
Позднѣе крапчатыя перья исчезаютъ и замѣняются на спинѣ синими; вокругъ шеи образуется черное кольцо, грудь же принимаетъ нѣжно-розовую окраску. Спустя нѣсколько дней, 6-го и 8-го августа, мы убили еще нѣсколько штукъ, всего — восемь.
По мѣрѣ того, какъ проходило время, планъ, который я обдумывалъ еще зимой, все больше и больше поглощалъ мои мысли. Я хотѣлъ изслѣдовать неизвѣстное море, слѣдуя не по тому пути, по которому тащило Fram теченіемъ. Съ тревогою наблюдалъ я за собаками, опасаясь, что съ ними что-нибудь приключится, и желалъ удостовѣриться, что уходъ за ними хорошъ, такъ какъ всѣ мои надежды покоились на нихъ. Многія изъ собакъ были закусаны на смерть и двѣ загрызаны медвѣдями, но у насъ всетаки осталось еще 26 штукъ и, взамѣнъ погибшихъ, были еще щенки, которыхъ мы оставили восемь штукъ. Мы разрѣшили имъ бѣгать по палубѣ, когда наступила весна, и 5-го мая міръ, навѣрное, казался имъ прекраснѣе. Я записалъ въ дневникѣ:
«Послѣ обѣда мы выпустили щенковъ на ледъ, гдѣ „Квикъ“ тотчасъ же предприняла съ ними далекія прогулки, чтобы ихъ познакомить съ окрестностями. Сначала щенки выказывали большую осторожность и боязливо поглядывали кругомъ, пока, наконецъ, они рѣшились удалиться отъ судна. Скоро, однако, они такъ освоились съ новооткрытымъ міромъ, что стали необузданно возиться. „Квикъ“, повидимому, очень гордилась своимъ потомствомъ и радостно бѣгала съ ними, хотя только что вернулась изъ далекаго путешествія въ упряжкѣ, при чемъ она, по обыкновенію, оказала большія услуги. Послѣ обѣда съ однимъ изъ щенковъ сдѣлался припадокъ бѣшенства. Онъ, какъ безумный, бѣгалъ вокругъ судна и лаялъ, кусая все, что ему попадалось на пути. Наконецъ, намъ удалось загнать его и запереть на палубѣ, послѣ чего онъ бѣсновался еще нѣкоторое время, но затѣмъ успокоился и теперь, повидимому, совсѣмъ здоровъ. Это уже четвертый щенокъ, съ которымъ дѣлаются подобные припадки. Чтобы это означало? Это не можетъ быть водобоязнь, такъ какъ она должна была бы проявиться среди взрослыхъ собакъ; зубная-ли это боль или, хотя наслѣдственная, эпилепсія или какая-нибудь другая болѣзнь? Къ сожалѣнію, многія изъ животныхъ погибли отъ такой же неизвѣстной болѣзни. Щенки у насъ были такія хорошенькія, милыя созданія, что мы всѣ огорчились, когда среди нихъ появилась болѣзнь».
3-го іюня я писалъ:
«Сегодня утромъ одинъ изъ щенковъ издохъ отъ таинственной болѣзни, и я не могу скрыть, что это меня очень огорчило, и я чувствую уныніе. Я такъ привыкъ къ этимъ маленькимъ созданіямъ, которыя ведутъ такое беззаботное существованіе у насъ на палубѣ и даже ночью не перестаютъ бѣгать и возиться. Я могу цѣлыми часами съ удовольствіемъ наблюдать за ихъ возней и даже играть съ ними въ прятки, что всегда приводитъ ихъ въ величайшій восторгъ. Погибшій щенокъ былъ больше и сильнѣе всѣхъ. Онъ былъ довѣрчивъ и ласковъ; вчера еще онъ прыгалъ такой жизнерадостный и ласкался ко мнѣ, а сегодня онъ уже мертвъ. Ряды щенковъ рѣдѣютъ, и самое худшее то, что мы совершенно не знаемъ, чего имъ не достаетъ: собака, повидимому, была совсѣмъ нормальна и весела, пока не получила своего завтрака, послѣ этого она начала визжать и бѣгать, точно обезумѣвшая, съ воемъ и лаемъ, совершенно такъ, какъ и другія, заболѣвшія подобнымъ же образомъ. Потомъ съ нею сдѣлались судороги, и показалась пѣна изо рта. Вѣроятно, она издохла отъ этихъ судорогъ. Мы съ Блессингомъ изслѣдовали трупъ собаки, но не нашли ничего особеннаго. Мнѣ кажется, что это не можетъ быть заразительная болѣзнь. Это просто непонятно».
«Уленка», лучшая собака нашей своры, наша надежда и утѣшеніе, также вдругъ заболѣла, утромъ 24-го мая мы нашли ее лежащей безпомощно на палубѣ. Она была какъ бы парализована, попробовала встать, но тотчасъ же свалилась, какъ человѣкъ, разбитый параличемъ; мы ей сдѣлали тотчасъ же постель въ ящикѣ и ухаживаемъ за ней самымъ заботливымъ образомъ, и хотя она ходить не можетъ, но, повидимому, чувствуетъ себя лучше. Вѣроятно, съ нею сдѣлался ударъ, поразившій спинной мозгъ, вслѣдствіе чего половина ея тѣла была парализована. Собака медленно поправилась, но движеніе ногъ у нея никогда не возстановилось вполнѣ, хотя она все-таки провожала насъ впослѣдствіи въ нашихъ санныхъ экспедиціяхъ.
Собаки, повидимому, недовольны лѣтомъ; онѣ находятъ, что на льду слишкомъ сыро и тепло.
11-го іюля я писалъ въ дневникѣ:
"Сегодня всѣ лужи на льду замѣчательно увеличились, становится все сырѣе для собакъ и жарче, хотя термометръ рѣдко показываетъ выше нуля. Мы переселили собакъ на ледъ, гдѣ устроили для нихъ изъ ящиковъ двѣ длинныя конуры, имѣющія только одну стѣну и крышу. Собаки проводятъ въ нихъ большую часть дня, и мы такимъ образомъ избавляемся отъ нечистоты, за исключеніемъ той, которую производятъ четыре щенка, оставшіеся на суднѣ. «Уленка» также лежитъ на палубѣ и медленно выздоравливаетъ.
Собаки ведутъ такой же правильный образъ жизни, какъ и зимой утромъ, въ 8-мь часовъ ихъ отпускаютъ, и онѣ каждый разъ все съ большимъ и большимъ нетерпѣніемъ ждутъ своего освобожденія. Какъ только кто-нибудь покажется на палубѣ, немедленно раздается дикій лай 26 голосовъ, требующихъ пищи и свободы. Послѣ того, какъ ихъ выпустятъ на свободу, собаки получаютъ завтракъ, со стоящій изъ половины сушеной рыбы и трехъ собачьихъ пироговъ на каждую. Остальное утро онѣ проводятъ въ томъ, что подробно изслѣдуютъ всѣ мусорныя кучи вокругъ корабля и въ сотый разъ осматриваютъ и вылизываютъ всѣ пустыя жестяныя коробки. Если случится повару вышвырнуть на ледъ новую пустую коробку, то немедленно возникаетъ изъ за нея яростная борьба. Весьма часто случается, что въ своемъ стараніи достать застрявшій кусокъ жира изъ узкой глубокой жестянки, собака далеко засовываетъ въ нее морду и затѣмъ уже не можетъ освободиться. Тогда она начинаетъ бѣгать съ футляромъ на головѣ; желая отъ него избавиться, продѣлываетъ на льду удивительные прыжки, къ величайшему удовольствію насъ, зрителей.
Утомившись и запыхавшясь послѣ своего изслѣдованія мусорныхъ кучъ, собаки растягиваютъ свои длинныя туловища на солнцѣ, когда оно свѣтитъ. Если имъ покажется слишкомъ жарко, то онѣ ищутъ тѣни. Передъ обѣдомъ ихъ снова привязываютъ, но «Панъ» и нѣкоторые другіе изъ его единомышленниковъ всегда ухитряются передъ этимъ улизнуть и спрятаться за какимъ-нибудь холмомъ, такъ что только и выглядываетъ гдѣ-нибудь кончикъ уха или головы. Если же кто-нибудь подойдетъ къ нимъ, чтобы увести ихъ, то спрятавшіеся собаки начинаютъ ворчать и даже скалить зубы, но кончается всетаки тѣмъ, что онѣ ложатся на спину и ихъ тащатъ въ тюрьму. Остатокъ дня собаки проводятъ во снѣ или же валяются, тяжело дыша отъ необыкновенной жары (замѣчу, мимоходомъ, что термометръ показываетъ нѣсколько градусовъ ниже нуля). Отъ времени до времени онѣ издаютъ такой вой, что онъ слышенъ въ Сибири, и такъ дерутся между собой, что клочки шерсти разлетаются во всѣ стороны.
Пребываніе собакъ на льду возложило на часового трудную обязанность — проводить ночь на палубѣ, чего прежде не дѣлалось. Но мы не хотимъ повторенія визита, какой намъ нанесъ медвѣдь, унесшій у насъ двухъ лучшихъ собакъ.
31-го іюля. «Квикъ» снова увеличила наше собачье населеніе, принеся одиннадцать щенковъ. Одинъ былъ неудачный и его тотчасъ-же убили, два издохли потомъ, но большинство выросли и стали прекрасными животными. Они и до сихъ живы.
За это время ничего не случилось особеннаго; только различные праздники мы, конечно, справляли съ большою торжественностью. 17-го мая, годовщину норвежской конституціи, мы отпраздновали съ особеннымъ блескомъ. Я такъ вписалъ этотъ праздникъ въ своемъ дневникѣ:
«Пятница, 18-го мая. 17-го мая было отпраздновано очень торжественно. Утромъ насъ разбудили звуки гармониума, наигрывавшаго веселый мотивъ. Затѣмъ превосходный завтракъ изъ копченой лососины, бычьяго языка и т. д. Весь нашъ экипажъ украсилъ себя, по случаю праздника, бантами изъ ленть и даже старой собакѣ „Суггенъ“ нацѣпили такой бантикъ на хвостъ.
Вѣтеръ свистѣлъ и норвежскій флагъ весело развѣвался на верхушкѣ мачты. Къ 11 часамъ утра все общество со знаменами въ рукахъ собралось на льду, гдѣ начался праздникъ. Впереди шелъ вождь экспедиціи съ „чистымъ“[37] норвежскимъ флагомъ въ рукахъ; за нимъ слѣдовалъ Свердрупъ съ корабельнымъ вымпеломъ въ шесть метровъ длиной, на которомъ красовалась надпись „Fram“ на красномъ фонѣ; затѣмъ слѣдовали сани, запряженныя собаками, въ которыхъ засѣдала капелла: Іогансенъ съ гармоникой въ рукахъ и Могштадтъ, вмѣсто кучера. Вслѣдъ за ними шли: рулевой съ ружьемъ и гарпуномъ, Гендрихсенъ съ длиннымъ гарпуномъ, Амундзенъ и Нордаль съ краснымъ знаменемъ въ рукахъ, далѣе слѣдовалъ докторъ съ демонстраціоннымъ флагомъ въ пользу нормальнаго рабочаго дня, сдѣланнымъ изъ шерстяной фуфайки, на груди которой были вышиты буквы N. А. Привязанная къ длинной палкѣ, эта фуфайка имѣла внушительный видъ. Нашъ поваръ Юэлль выступалъ, держа на спинѣ кострюлю. Потомъ шли метеорологи съ очень страннымъ аппаратомъ въ рукахъ, состоящимъ изъ чернаго жестянаго щита, на которомъ красовалась красная лента съ буквами „Al. St.“[38] что означало: „всеобщее избирательное право“.
Наконецъ, процессія двинулась. Собаки маршировали такъ важно, какъ будто онѣ въ жизни никогда ничего другого не дѣлали, какъ только участвовали въ процессіяхъ. Музыка проиграла великолѣпный торжественный маршъ, сочиненный, впрочемъ, не для этого случая.
Внушительная процессія два раза обошла вокругъ Fram и затѣмъ съ большою торжественностью направилась къ ледяному холму, гдѣ по пути ее снялъ фотографъ экспедиціи. На вершинѣ ледяной глыбы прокричали восторженное ура въ честь Fram, — судна, которое оправдало до сихъ поръ всѣ наши ожиданія и которое должно насъ доставить столь же благополучно домой.
Затѣмъ процессія повернула и прошла передъ носомъ судна. Фотографъ, стоявшій на мостикѣ, сказалъ соотвѣтствующую случаю рѣчь, за которой слѣдовалъ громовой салютъ изъ шести выстрѣловъ, заставившій нѣсколькихъ собакъ въ испугѣ разбѣжаться и спрятаться.
Между тѣмъ, мы отправились въ уютную, разукрашенную флагами каюту, гдѣ послѣ хорошенькаго вальса, намъ былъ сервированъ великолѣпный обѣдъ.
Меню обѣда было слѣдующее: маленькія жареныя рыбки съ омаромъ подъ острымъ соусомъ; растопленное масло съ картофелемъ (музыка); свиныя котлеты съ зеленымъ горошкомъ, картофелемъ, пикулями и дорчестерскимъ соусомъ (музыка); абрикосы и яичный тортъ съ кремомъ (много музыки). Затѣмъ была „сіеста“ и потомъ кофе, изюмъ, фиги и пирожное; фотографъ угощалъ насъ сигарами. Всеобщій восторгъ и опять „сіеста“. Послѣ ужина Могштадъ поигралъ на скрипкѣ и вслѣдъ за этимъ намъ подали десертъ въ образѣ фигъ, конфектъ, абрикосовъ и пряниковъ. Вообще 17-е мая прошло великолѣпно, особенно если принять во вниманіе, что мы перешли 81® сѣв. широты».
Понедѣльникъ, 28-го мая. Ахъ, какъ мнѣ надоѣли эти безконечныя бѣлыя равнины, которыя не годятся даже для поѣздки на лыжахъ, не говоря уже о томъ, что канавы будутъ на каждомъ шагу служить препятствіемъ.
День и ночь прогуливаюсь по льду вдоль судна и размышляю о глубочайшихъ научныхъ проблемахъ. За послѣдніе дни меня опять сильно занималъ вопросъ объ отклоненіи полюса. Мнѣ пришла мысль, что волна прилива должна, въ связи съ неравномѣрнымъ распредѣленіемъ суши и воды, оказывать неблагопріятное вліяніе на положеніе земной оси. Если придетъ такая мысль въ голову, то отъ нея всегда трудно отдѣлаться. Раздумывая объ этомъ въ теченіе многихъ дней, я, наконецъ, пришелъ къ заключенію, что вліяніе луны на море достаточно велико, чтобы вызвать въ періодъ 800000 лѣтъ отклоненіе полюса на одну минуту дуги меридіана. Для объясненія ледниковаго періода въ Европѣ, чего я собственно добивался, я долженъ передвинуть полюсъ, по крайней мѣрѣ, еще на десять или двадцать градусовъ. Но на это требуется слишкомъ много времени и это указываетъ, что человѣческій родъ достигъ довольно почтеннаго возраста. Впрочемъ, разумѣется, все это пустяки.
Разгуливая такъ по палубѣ, погруженный въ эти глубокія соображенія и считая себя однимъ изъ величайшихъ мыслителей, я вдругъ открылъ, что мои мысли въ дѣйствительности витаютъ на родинѣ, гдѣ теперь лѣто и красота, и гдѣ тѣ, кого я оставилъ, строятъ воздушные замки, мечтая о томъ, какъ будетъ прекрасно, когда я вернусь.
Да! да! Я трачу тутъ слишкомъ много времени. Но мы плывемъ такъ медленно, а вѣтеръ, всемогущій вѣтеръ все не перемѣняется. Первое, на что я обращаю свои взоры, когда утромъ выхожу на палубу, это — флюгеръ на верхушкѣ бизань мачты; я смотрю, откуда дуетъ вѣтеръ. И въ теченіе цѣлаго дня я постоянно посматриваю туда и туда же бросаю послѣдній взглядъ передъ отходомъ ко сну. Но вѣтеръ дуетъ постоянно въ одномъ и томъ-же западномъ и юго-западномъ направленіи, и мы подвигаемся то медленнѣе, то быстрѣе къ западу и очень мало на сѣверъ.
Я не сомнѣваюсь теперь въ успѣхѣ нашей экспедиціи, и моя ошибка въ вычисленіи была ужъ не такъ велика. Но я не думаю, чтобы насъ занесло далѣе 85®, если только, вообще, мы достигнемъ этого градуса. Все зависитъ отъ того, далеко-ли распространяется къ сѣверу земля Франца-Іосифа. Если далеко, то трудно будетъ отказаться отъ мысли достигнуть полюса. Въ сущности, вѣдь, это только вопросъ тщеславія, просто дѣтская игра въ сравненіи съ тѣмъ, что мы совершаемъ теперь и еще надѣемся совершить, и всетаки я долженъ сознаться, что я достаточно безуменъ, чтобы стремиться къ полюсу и, вѣроятно, сдѣлаю попытку достигнуть его.
Въ этомъ маѣ погода мягкая; температура въ послѣднее время нѣсколько разъ была около нуля и можно думать, что мы находимся на родинѣ. Рѣдко бываетъ болѣе двухъ градусовъ мороза, но наступаетъ время лѣтнихъ тумановъ, сопровождающихся инеемъ. Обыкновенно небо покрыто легкими облаками, выглядитъ почти какъ весеннее небо на югѣ. На кораблѣ мы тоже замѣчаемъ, что становится теплѣе. Мы уже не топимъ печи, чтобы сдѣлать уютнѣе и теплѣе наше помѣщеніе, впрочемъ, мы въ этомъ отношеніи никогда не позволяли себѣ большой роскоши.
Въ кладовой начинаютъ таять иней и ледъ, скопившіеся на палубѣ и стѣнахъ. Въ помѣщеніи за салономъ, также какъ и въ трюмѣ, мы устроили генеральную чистку и соскребли ледъ и иней, чтобы высушить помѣщеніе и оградить отъ порчи наши запасы, такъ какъ сырость проникаетъ сквозь покрышки и образующаяся ржавчина проѣдаетъ дыры въ жестянкахъ. Мы продержали долгое время открытыми всѣ люки, такъ что образовался сильный сквозной вѣтеръ, и довольно много инея испарилось. Но во всякомъ случаѣ удивительно, что у насъ на суднѣ такъ мало оказалось сырости. Это, конечно, зависитъ отъ солидной постройки Fram, а также отъ того, что на нижней сторонѣ палубы, надъ трюмомъ, сдѣлана настилка. Я все больше я больше люблю свое судно.
Суббота, 9 -го іюня. нашъ политикъ Амундзенъ празднуетъ ceгодня[39] и поэтому нарядился въ бѣлую рубашку съ воротничкомъ.
Сегодня я снова перебрался со своей работой въ рубку, откуда могу смотрѣть въ окна. Я тутъ чувствую, по крайней мѣрѣ, что живу на землѣ, а не въ пещерѣ, гдѣ день и ночь надо зажигать свѣтъ. Я намѣреваюсь остаться тутъ и зимой, если будетъ возможно; тутъ такъ уютно и спокойно и однообразіе окружающей обстановки не такъ сильно давитъ меня.
Я чувствую, что наступило лѣто, цѣлыми часами я могу прогуливаться по палубѣ на солнцѣ, или же стоять смирно, покуривая свою трубку и блуждая взорами по хаосу ледяныхъ массъ и снѣга. Снѣгъ вездѣ сдѣлался мокрымъ, и въ разныхъ мѣстахъ начали образовываться озера. Ледъ все болѣе пропитывается водой; стоитъ продѣлать въ немъ маленькое отверстіе, чтобы оно немедленно наполнилось водой. Это зависитъ, конечно, отъ того, что, вслѣдствіе повышенія температуры, находящіяся во льду частицы соли, вызываютъ таяніе въ окружности, вслѣдствіе чего образуется вода съ сильной примѣсью соли, точка замерзанія которой естественно ниже температуры окружающаго льда.
Температура льда также замѣтно повысилась: на глубинѣ 1,2 метра термометръ показываетъ только —3,8® С, между тѣмъ, какъ вода на 1,6 метрахъ глубины снова сдѣлалось нѣсколько теплѣе: — 3,1® С.
Воскресенье, 10 го іюня. Страннымъ образомъ у насъ на суднѣ не было еще ни одного случая снѣжной слѣпоты, за исключеніемъ доктора, съ которымъ сдѣлался легкій припадокъ этой болѣзни, послѣ того какъ мы поиграли въ мячъ. Глаза слезились у него еще нѣкоторое время, но онъ все-таки скоро выздоровѣлъ. Истинная насмѣшка судьбы, что, именно, онъ первый захворалъ этой болѣзнью!
Позднѣе у насъ были еще нѣсколько случаевъ такого же пораженія глазъ, такъ что нѣкоторымъ изъ нашихъ людей пришлось носить темные очки, но это не имѣло серьезнаго значенія, и болѣзнь явилась лишь потому, что не были приняты нужныя мѣры предосторожности.
Понедѣльникъ, 11-го іюня. Сегодня я сдѣлалъ пріятное открытіе. Я думалъ, что уже началъ курить свою послѣднюю пачку сигаръ и вычислилъ, что если я буду курить каждый день по одной сигарѣ, то мнѣ хватитъ почти на мѣсяцъ, и вдругъ я нахожу у себя въ ящикѣ еще цѣлую коробку! Большая радость! Эти сигары помогутъ мнѣ пережить еще нѣсколько мѣсяцевъ — гдѣ-то мы тогда будемъ?
Бѣдняга, видно, тебѣ плохо приходится! Прежде тебѣ никогда не приходило въ голову убивать время. Для тебя было всегда величайшимъ огорченіемъ, что время такъ быстро проходитъ, а теперь ты желалъ бы, чтобы оно мчалось какъ можно быстрѣе. Табакъ помогаетъ тебѣ, и ты прячешься за облаками дыма, чтобы лучше мечтать. Прислушайся, какъ свиститъ холодный вѣтеръ въ такелажѣ; эту музыку слушать особенно пріятно!
Наканунѣ Иванова дня мы, конечно, должны были соорудить согласно обычаю костеръ, но, какъ видно изъ дневника, погода этому не благопріятствовала.
Суббота, 23-го іюня. Сѣверный вѣтеръ съ мокрымъ снѣгомъ продолжается. Пасмурная погода. Теченіе къ югу. 81® 43' сѣв. широты; слѣдовательно, съ понедѣльника мы ушли къ югу на 9 минутъ.
Я пережилъ много кануновъ Иванова дня подъ разными небесами, но ни разу еще не проводилъ его такъ, какъ теперь. Такъ далеко, далеко отъ жизни, отъ всего, что соединено съ этимъ вечеромъ! Я вспоминаю веселье, которое царитъ вокругъ праздничныхъ огней въ этотъ день на родинѣ, слышу пиликаніе на скрипкѣ, смѣхъ, ружейные выстрѣлы и эхо, раздающееся на голубыхъ высотахъ, и смотрю на безконечную бѣлую равнину, объятую туманомъ, надъ которой кружится мятель и вѣтеръ гонятъ передъ собою снѣгъ. Здѣсь нѣтъ и слѣда веселья, свойственнаго Иванову дню. Тутъ все такъ сѣро.
Ивановъ день прошелъ. Дни стали снова короче, и снова приближается долгая зимняя ночь, которая, быть можетъ, найдетъ насъ на томъ мѣстѣ, на которомъ оставила.
Сегодня послѣ обѣда я поглощенъ былъ изслѣдованіемъ содержанія соли въ морской водѣ, какъ вдругъ Могштадъ просунулъ голову въ дверь и объявилъ, что гдѣ-нибудь по близости долженъ быть медвѣдь. Возвращаясь послѣ обѣда съ большаго ледянаго холма, гдѣ наши люди заняты были устройствомъ ледника для свѣжаго мяса[40], онъ нашелъ слѣды, которыхъ раньше тамъ не было.
Я надѣлъ лыжи и пошелъ по слѣдамъ, но какъ испортилась дорога за послѣдніе дни! Мокрая, снѣжная грязь, въ которую безпомощно проваливаются лыжи.
Медвѣдь пришелъ съ запада и подошелъ почти къ самому судну, посмотрѣлъ на наши работы, затѣмъ нѣсколько отошелъ назадъ и, сдѣлавъ большой обходъ, пошелъ своимъ обыкновеннымъ покойнымъ шагомъ далѣе къ востоку, какъ будто онъ считалъ не стоющимъ обращать вниманіе на такую мелочь, какъ наше судно. Онъ изслѣдовалъ каждое отверстіе я каждый уголокъ, гдѣ только могъ надѣяться найти какую-нибудь пищу, и разворотилъ снѣгъ, отыскивая остатки, оставленные собаками. Затѣмъ онъ отправился къ расщелинамъ во льду и осторожно прохаживался вдоль нихъ, не теряя надежды увидать хоть одного тюленя. Въ концѣ-концовъ онъ удалился, пройдя между холмами по льдинѣ, покрытой только сверху грязнымъ снѣгомъ и водой. Если бы дорога была лучше, то я бы скоро овладѣлъ имъ, но на этомъ грязномъ снѣгу медвѣдь имѣлъ передъ мною слишкомъ большія преимущества.
Печальный, мрачный ландшафтъ; все бѣло и сѣро кругомъ. Никакихъ тѣней, и только полусглаженныя, расплывшіяся въ туманѣ и рыхломъ снѣгу формы. Все находится въ состояніи разложенія и на каждомъ шагу подъ ногами проваливается мѣсто, по которому ступаешь. Трудная работа бѣжать на лыжахъ по грязному снѣгу по слѣдамъ медвѣдя, идущимъ вокругъ холмовъ или черезъ нихъ. Лыжи проваливаются въ воду иногда по щиколку, такъ что очень трудно бываетъ вытащить ихъ и двинуться дальше. Но безъ лыжъ пришлось бы еще хуже.
Однообразный, бѣловато сѣрый хаосъ мѣстами прерывается черной, какъ уголь, водой, собирающейся въ расщелинахъ между высокими холмами. На черной поверхности разсѣяны бѣлыя, покрытыя снѣгомъ льдины и кусочки льда, выглядывающіе точно бѣлый мраморъ на черномъ фонѣ. Случайно попадается большая темная лужа, по которой разгуливаетъ вѣтеръ, образуя небольшія волны, разбивающіяся въ пѣну у края льда — это единственное проявленіе жизни въ этой бѣлой пустынѣ. Чистый, голубовато-бѣлый мраморъ странствующаго льда вѣчно мѣняетъ свои очертанія и природа со свойственною ей изобрѣтательностью воздвигаеть на немъ великолѣпныя архитектурныя сооруженія, исчезающія раньше, чѣмъ кто-нибудь успѣетъ разглядѣть ихъ.
Для чего? Въ цѣломъ это единая постоянно измѣняющаяся игра красоты. Ею управляетъ одна лишь природа по своему произволу, повинуясь тѣмъ вѣчнымъ законамъ, которые не знаютъ ни цѣлей, ни намѣреній.
Передъ моими глазами выростаютъ, одна за другой, ледяныя цѣпи съ расщелинами между ними. Въ іюнѣ была раздавлена и потонула «Жаннетта». Что будетъ, если и Fram попадетъ между льдинами? Нѣтъ, ледъ его не побѣдитъ! Однако?
Право же люди, обитающіе тамъ подъ палубой, обладаютъ мужествомъ, — мужествомъ или слѣпымъ довѣріемъ къ слову человѣка. Очень хорошо, что тотъ, кто выработалъ планъ, какъ бы онъ ни былъ неблагоразуменъ, отправляется самъ, вмѣстѣ со всѣми, чтобы привести его въ исполненіе. Разумѣется, онъ сдѣлаетъ все, что можетъ, для своего дѣтища, которое вызвано къ жизни его мыслями. Но они тамъ, на кораблѣ? У нихъ вѣдь не было такого повода; они могли бы смѣло не принимать участія въ подобной экспедиціи. Зачѣмъ же человѣческое существо отказывается отъ своей жизни?
Воскресенье, 24-го іюня. Годовщина нашего отъѣзда; сѣверный вѣтеръ и все-таки южное теченіе.
Сегодняшнія наблюденія указываютъ на 81® 41' сѣв. широты. Итакъ, дѣло не подвигается.
Долгій годъ; многое произошло въ этотъ годъ, хотя мы и не подвинулись такъ далеко, какъ я ожидалъ.
Я сижу и смотрю изъ окна на снѣгъ, увлекаемый сѣвернымъ вѣтромъ. Удивительный Ивановъ день! Можно подумать, что съ насъ довольно снѣга и льда. Однако я не тоскую о зеленыхъ поляхъ, по крайней мѣрѣ не всегда. Наоборотъ, я тутъ сижу и составляю планы будущихъ поѣздокъ по льду, послѣ нашего возвращенія изъ этой экспедиціи…
Да, я знаю, чего я достигъ, и болѣе или менѣе знаю то, что ожидаетъ меня. Конечно, это хорошо, что я тутъ составляю планы на счетъ будущаго, но дома… Нѣтъ, я сегодня не въ расположеніи писать; пойду лягу.
Среда, 11-го іюля. 81® 18, 8' сѣв. широты. Наконецъ, вернулся южный вѣтеръ, такъ что въ данную минуту тяга на югъ прекратилась.
Я почти тоскую о полярной ночи, о вѣчной красотѣ звѣздъ, великолѣпіи сѣвернаго сіянія и плывущей по темно-голубымъ небесамъ лунѣ. Тогда все напоминаетъ грезы, видѣнія изъ области фантазіи; нѣтъ формъ, нѣтъ тяжеловѣсной дѣйствительности, а только одна мечта, сотканная изъ серебра и фіолетовыхъ тоновъ эфира, отдѣляющаяся отъ земли и уносящаяся въ безконечность…
Этотъ вѣчный день, со своею давящею дѣйствительностью, не интересуетъ меня больше и меня не тянетъ покидать свое ложе. Жизнь здѣсь представляетъ безпрерывный переходъ отъ одной задачи къ другой, все должно быть сдѣлано, ничто не можетъ быть оставлено, и такъ проходятъ дни, недѣли; рабочій день длиненъ и рѣдко оканчивается раньше, чѣмъ далеко за полночь. Не смотря на это, ощущеніе тоски и пустоты не исчезаетъ, но на него не должно обращать вниманія. Ахъ, по временамъ все же нельзя удержаться отъ этого, и руки безсильно опускаются и чувствуешь такую усталость, такую невыразимую усталость!
Среда, 18-го іюля. Сегодня передъ обѣдомъ я отправился вмѣстѣ съ Блессингомъ собрать пробы коричневаго снѣга и льда, а также поискать въ водѣ водорослей и діатомій. Поверхность льдинъ почти вездѣ грязно-коричневаго цвѣта; по крайней мѣрѣ, такой родъ льда преобладаетъ, между тѣмъ какъ чисто-бѣлыя льдины, безъ слѣда грязной коричневой краски, встрѣчаются рѣдко. Я подумалъ про себя, что эта коричневая краска должна происходить отъ такихъ же организмовъ, какіе я находилъ въ октябрѣ прошлаго года въ свѣже замерзшемъ коричнево-красномъ льду. Однако пробы, взятыя мною сегодня, состоятъ главнымъ образомъ изъ минеральной пыли, смѣшанной съ діатомеями и другими веществами органическаго происхожденія[41]. Блессингъ въ началѣ лѣта собралъ на поверхности льда нѣсколько пробъ и наблюдалъ то же самое. Я долженъ сдѣлать еще дальнѣйшія изслѣдованія, чтобы узнать, дѣйствительно-ли вся эта пыль минеральнаго происхожденія и слѣдовательно происходитъ изъ материка[42].
Въ расщелинахъ мы находимъ кучи водорослей такого же рода, какъ и раньше находили. Почти въ каждомъ маленькомъ каналѣ мы находимъ большія скопленія этихъ водорослей.
Мы также могли видѣть, что коричневый слой опускался съ поверхности льда глубоко въ воду. Этотъ слой образуется отъ водорослей, растущихъ на льду. Въ водѣ также можно было видѣть нѣкоторое количество маленькихъ вязкихъ комочковъ, нѣкоторые были бѣлаго, другіе желтовато-краснаго цвѣта; я собралъ ихъ нѣсколько, и подъ микроскопомъ они оказались состоящими изъ цѣлаго скопленія діатомей, среди которыхъ, однако, были и другіе красноклѣточные организмы большей величины и особенно характернаго вида[43].
Всѣ эти собранія діатомей находились на извѣстной глубинѣ, приблизительно на одинъ метръ ниже верхней поверхности воды, и въ нѣкоторыхъ изъ маленькихъ канавъ они появлялись въ большихъ количествахъ. На этой же глубинѣ развивается и та водоросль, упомянутая мною раньше, часть которой появляется и на верхней поверхности. Очевидно, эти скопленія діатомей и водорослей встрѣчаются какъ разъ на той глубинѣ, на которой верхній слой прѣсной воды соприкасается съ морскою водой. Вода на поверхности была совсѣмъ прѣсная; діатомеи погружались въ нее, но выплывали опять, какъ только достигали внизу морской воды.
Четвергъ, 19-го іюля. Вышло, какъ я ожидалъ. Я начинаю теперь понимать теченіе вѣтровъ здѣсь. Послѣ «бризы вѣтряной мельницы», дувшей сегодня поутру, къ вечеру должно наступить затишье, а завтра у насъ будетъ, по всей вѣроятности, западный или сѣверо-западный вѣтеръ.
Вчера вечеромъ я выкурилъ послѣднюю сигару изъ сигарнаго ящика! А теперь выкурилъ первую сигару изъ послѣдняго ящика. Мы должны быть уже такъ далеко къ тому времени, какъ опустѣетъ этотъ ящикъ, а между тѣмъ ни только чуть-чуть подвинулись впередъ отъ того мѣста, гдѣ находились, когда я началъ этотъ сигарный ящикъ. Богъ вѣсть, что будетъ, когда опустѣетъ и этотъ послѣдній ящикъ. Но довольно! Будемъ курить!
Воскресенье, 22-го іюля. Сѣверо-западный вѣтеръ продержался не такъ долго, какъ слѣдовало ожидать. Въ пятницу, вмѣсто этого вѣтра, у насъ дулъ сѣверо-восточный, а вчера передъ обѣдомъ вѣтеръ подулъ прямо съ сѣвера. Сегодня вечеромъ веревка показываетъ приблизительно на сѣверо-западъ; странно, что насъ опять тащитъ къ югу[44].
Я провожу день за микроскопомъ и теперь занятъ діатомеями и всякаго рода водорослями, находящимися въ самомъ верхнемъ слоѣ прѣсной воды надъ моремъ. Это въ высшей степени интересныя существа, цѣлый новый міръ организмовъ, которые занесены сюда льдомъ съ хорошо намъ извѣстныхъ береговъ, черезъ полярное море, и здѣсь съ наступленіемъ лѣта пробуждаются къ новой жизни и развиваются.
Да, это очень занимательная работа! Однако, я все-таки не чувствую къ ней такого жгучаго интереса, какъ прежде, хотя запахъ гвоздичнаго масла, канадскаго бальзама и ксилола пробуждаетъ во мнѣ кое-какія дорогія воспоминанія о моей тихой лабораторіи дома. Каждое утро, когда я вхожу сюда, микроскопъ, стекла и краски, разложенные на столѣ, приглашаютъ меня къ работѣ, и хотя я день за днемъ неустанно занимаюсь до поздней ночи, но дѣлаю это больше изъ чувства долга и бываю доволенъ, когда работа кончается, и я могу уйти и пролежать часика два въ койкѣ, читая романъ и куря сигару. Съ какимъ-бы наслажденіемъ я бы все это бросилъ, чтобы начать настоящую жизнь и проложить себѣ дорогу черезъ ледъ и море, на саняхъ, лодкахъ или каякѣ.
Правда, что вести жизнь, наполненную борьбой, легко, но здѣсь нѣтъ ни бури, ни борьбы. Я стремлюсь къ борьбѣ, стремлюсь развернуть свои силы и завоевать себѣ дорогу впередъ. Вотъ это жизнь! Но что за привлекательность въ силѣ, если ее некуда примѣнить? Мы двигаемся то впередъ, то назадъ, а теперь вотъ уже два мѣсяца стоимъ на одномъ мѣстѣ.
Одно, впрочемъ, уже сдѣлано на случай экспедиціи, или еслибы понадобилось покинуть судно. Всѣ ручныя сани собраны и желѣзная обшивка тщательно осмотрѣна. Также приготовлены шесть саней, которыя должны везти собаки, а завтра мы принимаемся за постройку каяковъ для всѣхъ; на ручныхъ саняхъ каяки везти будетъ не трудно, въ случаѣ если намъ придется возвращаться по льду безъ своего судна.
Для начала мы дѣлаемъ каяки, которые могутъ сдержать двухъ человѣкъ. Я предлагаю сдѣлать ихъ въ 3½ метра длины, ¾ метра ширины и полъ метра глубины; такихъ каяковъ надо приготовить шесть штукъ. Они будутъ обиты тюленьимъ мѣхомъ или парусиной и совершенно закрыты, за исключеніемъ двухъ отверстій, по одному для каждаго гребца.
Я чувствую, что у насъ уже все есть или, вѣрнѣе, будетъ для блистательнаго отступленія. Иногда я бы даже хотѣлъ, чтобы насъ постигла неудача, рѣшительная неудача, которая дала бы намъ возможность доказать, на что мы способны, и положила бы конецъ утомительному бездѣйствію.
Понедѣльникъ, 30-го іюля. Западный, иногда сѣверо-западный вѣтеръ, такова наша ежедневная программа вотъ уже много недѣль. Когда я выхожу утромъ на палубу, мнѣ уже незачѣмъ смотрѣть вверхъ на флюгеръ на верхушкѣ мачты или внизъ на веревку въ водѣ: я и такъ знаю, что первый показываетъ на востокъ или юго-востокъ, а послѣдняя въ противоположномъ направленіи и что насъ по прежнему тащитъ на юго-востокъ. Вчера широта была 81® 71'; третьяго дня: 81® 11', а въ понедѣльникъ, 23 іюня 81® 26'. Но я уже не останавливаю долго своихъ мыслей на этомъ. Я знаю, что рано или поздно должна наступить перемѣна и что путь къ звѣздамъ проходитъ черезъ массу препятствій. Я нашелъ новый міръ: міръ животной и растительной жизни, дающей о себѣ знать почти въ каждой лужѣ прѣсной воды на льдинахъ.
Съ утра до вечера, даже до поздней ночи я совершенно поглощенъ микроскопомъ и ничего не вижу изъ того, что дѣлается вокругъ меня. Я живу съ этими прекрасными существами въ ихъ собственномъ мірѣ, гдѣ онѣ зарождаются и умираютъ, одно поколѣніе за другимъ, побѣждаютъ другъ друга въ борьбѣ за существованіе и занимаются своими любовными дѣлами съ такими же чувствами, страданіями и радостями, какія наполняютъ жизнь каждаго существа, отъ микроскопическаго животнаго до человѣка включительно. Самосохраненіе и воспроизведеніе — вотъ въ чемъ заключается вся суть жизни.
Какъ бы горячо ни боролись люди, чтобъ проложить себѣ дорогу черезъ лабиринтъ жизни, всетаки борьба этихъ маленькихъ существъ не менѣе ожесточенна; это неутомимая погоня, во время которой всѣ отталкиваются въ сторону и каждый стремится самъ для себя захватить то, что ему нужно. Что же касается любви, то — взгляните, съ какою страстностью тутъ совершается выборъ! Не смотря на всѣ наши мозговыя клѣтки, мы чувствуемъ не сильнѣе этихъ животныхъ и никогда такъ вполнѣ не живемъ ради только одного чувственнаго ощущенія. Но что такое жизнь? Что такое жизнь одного отдѣльнаго индивида въ этой великой борьбѣ?
Въ этомъ безконечномъ морѣ, которое мы склонны считать царствомъ смерти, обитаютъ почти на каждой льдинѣ тысячи, милліоны такихъ маленькихъ, одноклѣточныхъ, слизистыхъ комочковъ. Мать природа обладаетъ удивительною способностью всюду вызывать жизнь; даже ледъ служитъ для нея плодородною почвой!
Вечеромъ произошло маленькое событіе, внесшее разнообразіе въ наше монотонное существованіе. Іогансенъ увидѣлъ медвѣдя къ югу отъ судна, но внѣ выстрѣла. Медвѣдь, безъ сомнѣнія, давно уже бродилъ вокругъ судна, въ то время, какъ мы сидѣли за ужиномъ въ каютѣ, и подошелъ совсѣмъ близко, но потомъ испугался какого-нибудь шума и убѣжалъ въ восточномъ направленіи. Я и Свердрупъ бросились его преслѣдовать, но тщетно. Расщелины черезчуръ мѣшали намъ подвигаться, и къ тому же наступилъ туманъ, такъ что мы должны были вернуться, пройдя-таки довольно большое разстояніе.
Вышеназванный міръ организмовъ служилъ для меня предметомъ тщательныхъ изслѣдованій въ теченіе лѣта; этотъ міръ замѣчателенъ во многихъ отношеніяхъ.
Когда солнечные лучи начинаютъ оказывать болѣе сильное дѣйствіе на поверхность льда, и снѣгъ таетъ, образуя лужи, то за днѣ этихъ лужъ можно замѣтить появленіе желтовато-коричневыхъ пятенъ, такихъ маленькихъ, что они едва видны въ началѣ. Съ каждымъ днемъ эти пятна увеличиваются въ размѣрахъ и, поглощая, подобно всякому темному тѣлу, тепловые лучи, постепенно вызываютъ таяніе лежащаго подъ ними льда и образуютъ въ немъ крупныя, часто глубокія, въ нѣсколько сантиметровъ дыры. Эти коричневыя пятна и есть водоросли и діатомеи, о которыхъ говорилось раньше. Они развиваются при свѣтѣ лѣтняго солнца и заполняютъ дно отверстій толстымъ слоемъ. Но тутъ не одни только растенія; вода наполнена цѣлыми кучами маленькихъ животныхъ, большею частью инфузорій, питающихся растеніями. Я даже нашелъ здѣсь бактеріи; значитъ, даже эти области не свободны отъ нихъ!
Микроскопъ однако не всегда приковывалъ мое вниманіе. Когда хорошая погода манила меня, я выходилъ на воздухъ, жарился на солнцѣ и воображалъ себя въ Норвегіи.
Суббота, 4-го августа. Вчера и сегодня пріятная погода; легкія бѣлыя облачка плаваютъ высоко въ небесахъ, въ блестящей синевѣ, и въ душѣ возникаетъ стремленіе унестись туда въ высь, чтобы также свободно носиться въ воздухѣ, какъ и они. Когда я сегодня вечеромъ вышелъ не надолго на палубу, то снова могъ представить себѣ, что нахожусь на родинѣ, на фіордѣ. На всемъ ландшафтѣ лежалъ отпечатокъ вечерняго спокойствія, наполнявшаго также и мою душу.
Наши парусные мастера, Свердрупъ и Амундзенъ, закончили сегодня обшивку парусиной перваго двойного каяка. Такой каякъ при полномъ вооруженіи вѣситъ 30½ килограммъ. Я полагаю, что онъ будетъ служить для насъ превосходнымъ вспомогательнымъ средствомъ. Свердрупъ и я, мы попробовали его на одной изъ лужъ; каякъ сдерживалъ насъ очень хорошо и былъ настолько проченъ, что мы могли справиться съ нимъ, даже сидя на его покрышкѣ. Онъ легко снесетъ двухъ человѣкъ въ полномъ вооруженіи въ теченіе ста дней; я не могу себѣ представить болѣе удобнаго и практичнаго судна, чѣмъ такой каякъ, для этихъ областей.
Воскресенье, 5-го августа. 81® 7,3' сѣв. широты. Прекрасная лѣтняя погода. Я купаюсь въ солнечныхъ лучахъ и воображаю, будто я дома на высокихъ горахъ, или же — Богъ вѣсть почему! — блуждаю по фіорду у западнаго берега. Такіе же бѣлые барашки разгуливаютъ по чистому, голубому лѣтнему небу, возвышающемуся надо иной, какъ настоящій куполъ. Ничто не стоитъ на дорогѣ, и душа свободно уносится въ высь.
Что за бѣда, что тутъ внизу все по другому, и ледъ, вмѣсто того, чтобы образовывать одиночные сверкающіе глетчеры, распространяется во всѣ стороны. Не тѣ-ли это самые бѣленькіе барашки вдали на голубыхъ небесахъ, которыми любуются наши взоры на родинѣ въ лѣтній день? Съ ними вмѣстѣ мечты уносятся въ страну, составляющую предметъ всѣхъ моихъ страстныхъ стремленій. Наши тоскующіе взоры устремлены туда, къ этимъ сверкающимъ глетчерамъ! Почему бы лѣтній день не былъ и здѣсь такъ же привѣтливъ? Ахъ! да, и здѣсь онъ хорошъ, чистъ, какъ мечта, безъ желаній, безъ грѣха, это — поэма, сотканная изъ прозрачныхъ, бѣлыхъ солнечныхъ лучей, отражающихся въ холодныхъ голубоватыхъ кристаллахъ льда. Какъ прекрасенъ долженъ казаться этотъ міръ въ удушливо жаркій лѣтній день на родинѣ!
Я отдыхалъ и праздновалъ воскресенье. Я не могъ усидѣть на суднѣ цѣлый день и поэтому предпринялъ далекую поѣздку по льду. Движеніе не было бы затруднительно, еслибъ не такая масса канавъ.
Гансенъ упражнялся сегодня послѣ обѣда въ плаваніи въ каякѣ по пруду, образовавшемуся вблизи. Конечно, онъ не удовлетворился только катаніемъ: ему нужно было продѣлать все, что дѣлаютъ эскимосы. Кончилось тѣмъ, что онъ потерялъ весло и очутился въ водѣ внизъ годовой, усиленно работая руками, пока каякъ не наполнился и онъ не выкупался съ головы до ногъ въ холодной водѣ. Нордаль, стоявшій вблизи на льду, долженъ былъ спрыгнуть въ воду и оказать ему помощь, что всѣмъ какъ доставило большое развлеченіе.
Лѣто становится замѣтнымъ. Сегодня вечеромъ мы играли въ карты на палубѣ, употребивъ, вмѣсто карточнаго стола, одинъ изъ большихъ кухонныхъ котловъ. Это почти напоминало августовскій вечеръ дома, только не хватало грога: трубки же и сигары у насъ были.
Воскресенье, 12-го августа. Сегодня утромъ мы занимались стрѣльбою въ цѣль.
Великолѣпный вечеръ. Я прогулялся между канавами и ледяными холмами. Было такъ чудно, спокойно, ни вѣтерка, ни звука, кромѣ капанья воды съ какой-нибудь ледяной глыбы, да изрѣдка. глухого шума рухнувшаго холма. Солнце стоитъ низко на сѣверѣ и надъ нами разстилается блѣдно-голубой небесный куполъ съ золотистыми облачками, глубокій миръ уединенія.
Мои мысли уносятся вдаль. Еслибы можно было выразить словами то, что волнуетъ душу въ такой вечеръ, какъ этотъ! Какую непонятную силу имѣетъ надъ человѣкомъ все окружающее! Какъ это случается, что я временами жалуюсь на одиночество? Среди природы съ книгами и занятіями никогда нельзя чувствовать себя вполнѣ одинокимъ!
Четвергъ, 16 го августа. Я лежалъ вчера вечеромъ въ своей койкѣ и читалъ; кругомъ всѣ уже улеглись, кромѣ сторожа, какъ вдругъ я услышалъ на палубѣ, надъ своею головою, выстрѣлъ. Думая, что это стрѣляютъ по медвѣдю, я быстро надѣлъ свои морскіе сапоги и выскочилъ на палубу. Тамъ я встрѣтилъ Іогансена, безъ шапки, съ ружьемъ въ рукахъ.
— Это вы стрѣляли?
— Да, я выстрѣлилъ туда, въ сторону большого холма, потому что мнѣ показалось, что тамъ что-то шевелится, и я хотѣлъ посмотрѣть, что это такое. Но, повидимому, тамъ ничего не было.
Я подошелъ къ борту и посмотрѣлъ.
— Я думалъ, что это медвѣдь покушавшійся на наше мясо.
Въ то время, какъ мы стояли и смотрѣли, одна изъ собакъ вышла изъ за ходма и направилась къ судну.
— Видите, въ кого вы стрѣляли, — сказалъ я, смѣясь.
— Богъ мой! да это собака! — вскричалъ онъ.
Это былъ, дѣйствительно, «бѣлый медвѣдь», какъ мы называли эту собаку; она отправилась въ нашъ мясной складъ и въ туманѣ казалась огромной.
— Вы цѣлили въ собаку, но въ нее не попали? Это счастливая случайность.
— Нѣтъ, я просто цѣлилъ, куда придется, въ томъ направленіи, потому что мнѣ только хотѣлось посмотрѣть, что тамъ такое.
Я пошелъ внизъ и опять улегся. За завтракомъ Іогансену пришлось, разумѣется, выдержать саркастическій допросъ насчетъ его выстрѣла. Но Іогансенъ отбилъ нападеніе, заявивъ, что онъ выстрѣлилъ потому, что принялъ нашего «бѣлаго медвѣдя» за настоящаго медвѣдя.
Вторникъ, 21-го августа, 81® 4,2' сѣв. широты. Удивительно, какъ мало разнообразія: поплывемъ къ сѣверу, потомъ поплывемъ немного къ югу, но большею частью остаемся на одномъ мѣстѣ. Я думаю, впрочемъ, какъ и раньше думалъ, что мы пробудемъ въ отсутствіи три года, или, вѣрнѣе, три зимы и четыре лѣта, ни больше, ни меньше, и приблизительно черезъ два года, отъ этой осени, вернемся на родину[45]. Предстоящая зима, хотя и будетъ тянуться медленно, все-таки подвинетъ насъ дальше; предвѣстники ея уже появились, такъ какъ прошлою ночью было уже 4 градуса мороза.
Воскресенье, 26-го августа. Зима какъ будто уже наступила, такъ какъ съ четверга морозъ держится между —4® и —6® С. Температура мало измѣняется, и поэтому мы можемъ ожидать, что она будетъ правильно падать, хотя для настоящей зимы еще нѣсколько рано. Всѣ лужи и канавы покрылись льдомъ, достаточно толстымъ, чтобы сдержать человѣка, даже безъ лыжъ.
Все утро и послѣ обѣда я прогуливался на лыжахъ. Дорога хорошая вездѣ. Нѣкоторыя изъ канавъ слегка расширились, другія же отчасти сдвинулись. Новый ледъ былъ тонокъ и непріятно гнулся подъ лыжами, но все-таки сдерживалъ меня, между-тѣмъ какъ двѣ собаки провалились. Выпало, кромѣ того, довольно много снѣга, такъ что путь для лыжъ былъ очень удобенъ. Если такъ останется, то зимою мы можемъ прекрасно бѣгать на лыжахъ. На поверхности канавъ замерзла прѣсная вода, а она не выдѣляеть ооли, которая могла бы разноситься вѣтромъ по новому слою снѣга и портить его. По такому снѣгу, смѣшаннону съ солью, двигаться на лыжахъ такъ же трудно, какъ и по песку.
Понедѣльникъ, 27-го августа. Прошлою ночью Блессингъ, покончивъ свою вахту, уже собрался спуститься внизъ, какъ вдругъ замѣтилъ какую-то бѣлую массу, барахтавшуюся въ снѣгу. Іогансенъ пришедшій на смѣну Блессинга, вмѣстѣ съ нимъ сталъ наблюдать звѣря. Вдругъ тотъ приподнялся, и тогда уже болѣе не оставалось сомнѣнія, что это былъ медвѣдь. Схвативъ ружья, они потихоньку проскользнули на носъ судна, ожидая медвѣдя, приближавшагося осторожными шагами.
Вѣтеръ дулъ довольно свѣжій. Вѣтряная мельница вертѣлась быстро, но не внушала медвѣдю никакой тревоги и, пожалуй, даже она-то именно и была тѣмъ предметомъ, который ему хотѣлось преслѣдовать. Наконецъ, онъ приблизился къ канавѣ. Раздались два выстрѣла, и медвѣдь упалъ. Хорошо, что у насъ опять есть запасъ свѣжаго мяса. Это былъ первый медвѣдь, котораго мы застрѣлили въ этомъ году. Разумѣется, мы сегодня за обѣдомъ ѣли медвѣжій окорокъ. Настоящая зима по снѣжными мятелями.
Среда, 29-го августа. Свѣжій вѣтеръ, свистящій и воющій въ такелажѣ. Живительная перемѣна, — въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія! Такая мятель, какъ будто мы среди зимы. Хороша погода для августа!
Но насъ опять несетъ къ сѣверу, да и пора! Вчера широта была 80® 53,5'.
Сегодня вечеромъ я проработалъ въ трюмѣ надъ своимъ новымъ бамбуковымъ каякомъ, который долженъ быть верхомъ легкости. Петерсенъ случайно сошелъ внизъ и сталъ помогать мнѣ. Мы разговаривали съ нимъ о разныхъ разностяхъ, и онъ оказалъ мнѣ, что Fram — хорошее жилище для насъ, такъ какъ мы все тутъ имѣемъ, что хотимъ; это чертовское судно, каждое другое давно уже было бы раздавлено! Но не смотря ни на что, онъ всетаки не побоялся бы покинуть его, видя, какія у насъ есть вспомогательныя средства, какъ напримѣръ, этотъ новый каякъ. Онъ увѣренъ, что никогда еще ни одна экспедиція же была такъ снаряжена, какъ наша, въ виду всѣхъ возможныхъ случайностей. Однако онъ все же предпочелъ бы вернуться на Fram'ѣ. Потомъ мы разговаривали о томъ, что будемъ дѣлать, когда вернемся домой.
— О, вы-то навѣрное отправитесь къ южному полюсу, — сказалъ онъ.
— А вы? — опросилъ я. — Вы снова хотите надѣть свою рабочую блузу и вернуться къ прежнимъ занятіямъ?
— О, такъ вѣроятно будетъ! Но, Богъ знаетъ! Прежде всего я долженъ отдохнуть съ недѣльку; вѣдь послѣ такого путешествія я не могу тотчасъ же взяться за кузнечный молотъ!
Вторая осень во льдахъ.
Лѣто миновало и наступила вторая осень и зима во льдахъ. Мы, однако, уже привыкли къ этимъ испытаніямъ терпѣнія, которыя были неразлучны съ подобнымъ образомъ жизни, и поэтому время для насъ проходило быстрѣе. Кромѣ того, я былъ поглощенъ своими новыми планами и приготовленіями. Я раньше говорилъ, что мы въ теченіе лѣта все подготовили на случай нашего возвращенія по льду, мы построили шесть двойныхъ каяковъ, исправили сани и тщательно вычислили, сколько намъ нужно будетъ захватить съ собою провизіи, топлива, одежды и т. п. Но втихомолку я принялся подготовлять свою проектированную экспедицію на сѣверъ, отдѣльно отъ прочихъ. Въ августе я приступилъ къ постройкѣ обыкновеннаго каяка изъ бамбука, но, кромѣ Свердрупа, я еще никому не говорилъ о своихъ планахъ, такъ какъ не зналъ, какъ далеко на сѣверъ занесетъ насъ теченіе, и притомъ мало-ли, что могло произойти до весны! На суднѣ, между тѣмъ, жизнь продолжала идти своимъ порядкомъ. Кромѣ правильныхъ наблюденій, мы продолжали заниматься еще многимъ другимъ, но я такъ былъ поглощенъ своими планами, что ни на что другое у меня не хватало времени. Впрочемъ, въ концѣ августа и въ сентябрѣ я много возился съ однимъ изобрѣтеніемъ, сдѣланнымъ мною для кухни. Все послѣднее время мы стряпали на мѣдномъ очагѣ, который нагрѣвался керосиновою лампой. Дѣло шло хорошо, и только одно было непріятно, что у насъ каждый день выходило нѣсколько литровъ керосина, и меня порою охватывало опасеніе, что намъ не хватитъ нашего запаса керосина, если экспедиція продлится дольше, чѣмъ мы предполагали; я все придумывалъ, какъ бы это измѣнить и устроить аппаратъ для нагрѣванія кухоннаго очага «чернымъ масломъ», предназначавшимся для машины, такъ какъ этого масла у насъ было цѣлыхъ двадцать бочекъ. И мнѣ удалось устроить такой аппаратъ.
30-го Августа я написалъ въ своемъ дневникѣ: «Я испробовалъ свой новый аппаратъ для нагрѣванія очага, и успѣхъ превысилъ даже мои ожиданія. Намъ теперь нечего опасаться, что придется терпѣть недостатокъ въ освѣщеніи. Весь нашъ запасъ прекраснаго керосина предназначается теперь исключительно для освѣщенія, и его должно хватить на много лѣтъ, даже если мы не будемъ экономничать; а двадцать бочекъ масла для нагрѣванія очага должны намъ хватить по моему разсчету, по крайней мѣрѣ, на четыре года.
Устройство моего аппарата весьма просто: изъ резервуара въ топку проведена трубка, изъ которой масло капаетъ на желѣзную чашку и впитывается слоемъ асбеста или угольной золы. Притокъ масла въ трубку регулируется краномъ, а для тяги я устроилъ вблизи дверцы очага трубу, черезъ которую воздухъ притекаетъ прямо въ желѣзную чашку, и масло разгорается яркимъ бѣлымъ пламенемъ. Воздухъ нагоняется въ трубу посредствомъ большого паруснаго вентилятора, установленнаго на палубѣ. Чтобы развести огонь, надо было прежде всего установить вентиляторъ по вѣтру, открыть трубу для притока воздуха и такъ повернуть кранъ, чтобы масло притекало въ нужномъ количествѣ. Затѣмъ оставалось только зажечь масло и предоставить остальное теченію вещей, пока черезъ двадцать минутъ или черезъ полчаса не закипала вода. Мнѣ кажется, трудно придумать что-нибудь проще, но какъ вездѣ, такъ и у насъ не легко было вводить реформы, такъ какъ все новое неминуемо возбуждало неудовольствіе».
Позднѣе я написалъ объ этомъ аппаратѣ слѣдующее: «Мы снова пользуемся своимъ аппаратомъ. Третьяго дня мы его перенесли внизъ, а вчера уже пустили его въ дѣйствіе[46]. Дѣло идетъ превосходно и, чтобы образовать хорошую тягу, довольно, чтобы вѣтеръ дулъ со скоростью одного метра.
Вчера послѣ обѣда, въ то время, какъ я сидѣлъ вмѣстѣ съ другими въ салонѣ, въ кухнѣ вдругъ раздался глухой трескъ, и я сейчасъ же подумалъ, что это взрывъ. Тотчасъ же послѣ этого въ дверяхъ показался Петерсенъ, голова котораго была черна, какъ у трубочиста, и вся покрыта большими пятнами сажи. Онъ объявилъ, что произошелъ взрывъ въ то время, какъ онъ хотѣлъ поглядѣть, хорошо-ли горитъ огонь, и „вся эта дьявольская штука“ полетѣла прямо въ него. Онъ такъ и сыпалъ ругательствами и проклятіями, точно горохомъ, такъ что мы не могли удержаться отъ громкаго хохота. Въ кухнѣ тотчасъ же можно было замѣтить, что случилось, нѣчто, такъ какъ всѣ стѣны были покрыты пятнами сажи и полосами по направленію къ очагу.
Случай этотъ объяснился очень просто: за недостаткомъ притока воздуха образовалось нѣкоторое количество газа, который вспыхнулъ тотчасъ же, какъ только Петерсенъ пріотворилъ дверцы и далъ доступъ воздуху. Хорошо начали! Вечеромъ я сказалъ Петерсену, что завтра буду самъ стряпать и попробую свой аппаратъ, какъ слѣдуетъ. Но Петерсенъ и слышать объ этомъ не хотѣлъ. Онъ заявилъ мнѣ, что такая мелочь не можетъ имѣть для него серьезнаго значенія, и я могу вполнѣ довѣрить ему, что все будетъ въ порядкѣ. Съ этого дня я, дѣйствительно, слышалъ только похвалы своему аппарату, который дѣйствовалъ до тѣхъ поръ, пока „Fram“ не вышелъ въ открытое море»[47].
Четвергъ, 6-го сентября. 81® 13,7' сѣв. широты.
Сегодня минуло пять лѣтъ, какъ я женился! Въ прошломъ году этотъ день былъ днемъ побѣды, когда рушились ледяныя оковы, задерживавшія насъ у острова Таймыра. Мы, однако, подвинулись не такъ далеко на сѣверъ, какъ я ожидалъ. Снова дуетъ сѣверо западный вѣтеръ, и насъ уноситъ къ югу. И всетаки будущее мнѣ не кажется теперь такимъ мрачнымъ и тревожнымъ, какъ это бывало иногда прежде.
Возможно-ли, что въ этотъ день, 6-го сентября, въ будущемъ году исчезнутъ всѣ оковы, и мы скоро будемъ сидѣть вмѣстѣ и вспоминать наше путешествіе на далекій сѣверъ, какъ нѣчто давно прошедшее, что уже болѣе не воротится никогда? Страшная ночь уже миновала, и для насъ наступаетъ новый прекрасный день. Почему же бы этому не случиться въ будущемъ году? Развѣ «Fram» не можетъ подвинуться зимою къ западу и достигнуть какого-нибудь пункта на сѣверъ отъ земли Францъ-Іосифа?.. Но тогда для меня наступитъ время привести въ исполненіе мой планъ и отправиться съ собаками на сѣверъ. У меня уже теперь бьется сердце при одной только мысли объ этомъ. Въ теченіе зимы всѣ приготовленія будутъ кончены, а зима пройдетъ скоро. Все послѣднее время я былъ занятъ этими приготовленіями. Я хорошенько обдумалъ, что надо взять съ собою и какъ устроить все. Чѣмъ больше я обсуждаю свой планъ съ различныхъ сторонъ, тѣмъ болѣе укрѣпляюсь въ мысли, что попытка моя должна имѣть успѣхъ, если только «Fram» въ соотвѣтствующее время освободится изъ ледяныхъ оковъ, и мы не слишкомъ поздно весною поплывемъ на сѣверъ.
Еслибы «Fram» могъ достигнуть 84® или 85® къ концу февраля или въ первыхъ числахъ марта, то я бы могъ отправиться, лишь только появятся дневной свѣтъ послѣ долгой зимней ночи, и тогда все пойдетъ, какъ по маслу! Только еще четыре или пять мѣсяцевъ терпѣнія, и тогда снова наступитъ время дѣйствовать. Какая радость!
Когда я смотрю теперь на ледяную пустыню, то чувствую, какъ меня охватываетъ трепетъ страстнаго желанія попытаться, наконецъ, настоящимъ образомъ пробиться черезъ ледъ, и тогда всякія лишенія и усталость будутъ для меня наслажденіемъ. Быть можетъ, покажется безуміемъ, что я рѣшаюсь предпринять такую экспедицію, когда я бы могъ спокойно на суднѣ совершить, пожалуй, даже болѣе важныя работы; но, вѣдь, ежедневныя наблюденія и безъ меня будутъ продолжаться съ такою же точностью и аккуратностью, какъ и при мнѣ.
Я отпраздновалъ сегодняшній день тѣмъ, что приготовилъ къ зимѣ свое рабочее помѣщеніе. Я установилъ керосиновую печку и надѣюсь, она будетъ согрѣвать помѣщеніе даже въ сильные морозы, совмѣстно съ грудами снѣга, которыя я намѣреваюсь навалить съ наружной стороны и толстымъ снѣжнымъ слоемъ на палубѣ. Если удастся и зимою пользоваться этимъ помѣщеніемъ, то работа пойдетъ вдвойнѣ успѣшнѣе, и я могу сидѣть тутъ; на верху, вмѣсто того, чтобы спускаться внизъ и заниматься среди шума. Я провожу теперь время въ спокойствіи и тишинѣ и могу давать волю своимъ мечтамъ!
Вотъ уже нѣсколько дней, какъ исчезло полуночное солнце, и теперь солнце уже закатывается на сѣверо-западѣ. Около десяти часовъ вечера оно исчезло совсѣмъ, и показался опять красноватый отблескъ надъ вѣчно бѣлою пустыней. Зина быстро приближается.
Снова мирное воскресенье; отдыхъ отъ работъ и чтеніе.
Во время одной поѣздки на лыжахъ я проѣхалъ нѣсколько замерзшихъ расщелинъ. Мѣстами уже началось легкое давленіе льда. Но, въ концѣ концовъ, мой бѣгъ задержала широкая открытая канава, идущая въ сѣверномъ направленіи и мѣстами достигающая отъ 1200 до 1500 метровъ. Ни къ сѣверу, ни къ югу не видать было на конца. Дорога для лыжъ была удобна, и можно было быстро двигаться впередъ по вѣтру, безъ особеннаго напряженія.
Жизнь наша, безспорно, очень однообразна: временами она мнѣ представляется долгою, темною ночью… «Солнце я вмѣстѣ съ нимъ лѣто исчезли; землю постигло бѣдствіе. Снѣгъ покрываетъ землю, вѣтеръ завываетъ надъ безконечною снѣжною равниной, зима продолжается три года, пока не наступитъ время для великой битвы, и люди-герои не проложатъ себѣ дорогу. Это трудная борьба между жизнью и смертью, но затѣмъ наступаетъ царство мира, земля снова подымается изъ нѣдръ океана и снова покрывается зеленью. Шумятъ горные потоки и надъ ними кружатся орлы, высматривая рыбу между скалами, а затѣмъ появляется Вальгалла прекраснѣе самаго солнца и надолго наступаютъ счастливые дни!»
Сегодня вечеромъ пришелъ ко мнѣ Петерсенъ, исполняющій эту недѣлю обязанности повара, чтобы составить, какъ обыкновенно, меню на слѣдующій день. Когда это было исполнено, онъ разсказалъ мнѣ, что видѣлъ очень странный сонъ, будто онъ сопровождалъ новую экспедицію въ качествѣ повара, но «докторъ Нансенъ не хотѣлъ его взять съ собою».
— Почему же? — спросилъ я.
— Да, мнѣ снилось, будто д-ръ Нансенъ съ четырьмя людьми предпринялъ экспедицію черезъ ледъ къ полюсу, но когда я просилъ, чтобъ меня взяли, то вы мнѣ сказали, что въ этой экспедиціи поваръ не нуженъ. Мнѣ это показалось очень страннымъ, такъ какъ, вѣдь, навѣрное, и въ этой экспедиціи надо будетъ питаться. Мнѣ пришло въ голову, что вы такъ распорядились, чтобы корабль встрѣтился съ вами въ другомъ мѣстѣ, но, во всякомъ случаѣ, вы не хотѣли возвращаться по этому пути, а пойдете по другой землѣ! Удивительно, чего только не увидишь во снѣ.
— Быть можетъ, это ужъ не такая нелѣпость, Петерсенъ; весьма, возможно, что мы предпримемъ такую экспедицію и въ такомъ случаѣ мы не вернемся на «Fram».
— Ну, если это должно случиться, то я очень буду просить взять меня съ собой… Я не мастеръ бѣгать на лыжахъ, но все же выдержу испытаніе.
— Все это прекрасно, но во время такого путешествія предстоитъ много тяжелой, утомительной работы, и вы не должны думать, что это можетъ доставить только удовольствіе. .
— Нѣтъ, никто и не ожидаетъ ничего подобнаго. Все будетъ хорошо, лишь бы меня взяли.
— Но, быть можетъ, предстоитъ и нѣчто худшее, чѣмъ лишенія. Болѣе, чѣмъ вѣроятно, что вамъ пришлось бы рисковать своею жизнью.
— Это пустяки. Умираютъ только одинъ разъ.
— Да, но развѣ вы хотите сократить свою жизнь?
— На это я скажу, что, вѣдь, и дома можно также лишиться жизни, хотя, быть можетъ, и не такъ легко, какъ тутъ. Но если человѣкъ будетъ объ этомъ постоянно думать, то онъ никогда ничего не сдѣлаетъ.
— Это правда. Во всякомъ случаѣ, ему тогда не слѣдовало бы принимать участія въ такой экспедиціи, какъ наша. Но все же путешествіе на сѣверъ по льду нельзя считать дѣтскою игрушкой.
— Нѣтъ, я это прекрасно знаю, но съ вами я ничего не буду бояться. Еслибъ мы были одни, то дѣло бы не пошло. Навѣрное, все пошло бы верхъ дномъ. Видите-ли, совсѣмъ другое дѣло, когда есть руководитель, о которомъ знаешь, что онъ все заранѣе обдумалъ.
Просто удивительно, какое слѣпое довѣріе питаютъ эти люди къ своему вождю! Я полагаю, что они ни на одну минуту не поколебались бы даже теперь, когда темная зимняя ночь стоитъ у дверей, присоединиться къ новой экспедиціи къ полюсу, еслибъ ихъ пригласили сдѣлать это. Все это прекрасно, пока существуетъ довѣріе, но, да помилуетъ Богъ вождя, если только онъ лишится довѣрія!
Суббота, 15-го сентября. Сегодня вечеромъ мы въ первый разъ снова увидѣли луну, чудную полную луну; также были видны кое-гдѣ звѣзды на ночныхъ небесахъ, впрочемъ, пока еще совсѣмъ свѣтлыхъ.
Сегодня я приказалъ наклеить въ разныхъ мѣстахъ слѣдующее извѣщеніе:
«Такъ какъ пожаръ на суднѣ можетъ имѣть самыя ужасныя послѣдствія, то надо соблюдать большую осторожность, чтобы избѣжать этого несчастья. На этомъ основаніи предлагается всѣмъ соблюдать самымъ строжайшимъ образомъ слѣдующія правила:
1) Никто не долженъ носить при себѣ спичекъ.
2) Спички должны храниться лишь въ слѣдующихъ мѣстахъ: на кухнѣ, гдѣ за нихъ отвѣчаетъ тотъ, кто исполняетъ должность повара; въ четырехъ одиночныхъ каютахъ, гдѣ отвѣтственность лежитъ на обитателяхъ этихъ каютъ; въ рабочей каютѣ, когда тамъ работаютъ; у мачты въ салонѣ, откуда, однако, ни въ какомъ случаѣ не позволяется уносить коробку, или, хотя бы, нѣсколько спичекъ.
3) Спички разрѣшается зажигать только въ вышеназванныхъ мѣстахъ.
4) Отступленіе отъ указанныхъ правилъ допускается лишь въ единственномъ случаѣ: когда бываетъ нужно разжечь кузнечный горнъ.
5) Каждый вечеръ въ восемь часовъ пожарный инспекторъ долженъ осматривать всѣ грузовыя камеры и являться съ докладомъ объ этомъ къ нижеподписавшемуся подъ этими правилами. Послѣ этого обхода никто не смѣетъ брать съ собою огонь, безъ спеціальнаго на то разрѣшенія, въ машинное отдѣленіе или трюмы.
6) Куреніе разрѣшается только въ жилыхъ помѣщеніяхъ и на палубѣ. Ни въ какомъ случаѣ не позволяется показываться съ трубкой или сигарой въ другихъ мѣстахъ.
„Fram“ 15-го сентября 1894.»
Нѣкоторыя изъ этихъ распоряженій, пожалуй, противорѣчатъ принципу равенства, о поддержаніи котораго я всегда такъ заботился, но они мнѣ казались лучшей гарантіей нашей безопасности, а передъ этимъ всѣ другія соображенія должны отступить на второй планъ.
Пятница, 21-го сентября. Нѣсколько дней дулъ страшный вѣтеръ съ сѣверо-востока и сѣвера со скоростью 12—13 метровъ въ секунду. Въ теченіе этого времени мы, вѣроятно, далеко подвинулись къ югу.
«Радикальная правая снова захватила кормило правленія въ свои руки», сказалъ Амундзенъ. Но радость его была кратковременна, вчера снова наступало затишье, и мы теперь опять двигаемся къ сѣверу, и кажется, будто, «лѣвая» снова нѣкоторое время пробудетъ у власти, чтобы исправить вредъ, причиненный «правой».
На этой недѣлѣ мы выстроили стойло для собакъ: рядъ прекрасныхъ ледяныхъ хижинъ у бакборда корабля; въ каждой такой хижинѣ, представляющей хорошее зимнее жилище, должны помѣщаться четыре собаки.
Наши восемь щенковъ ростутъ на привольи на палубѣ, гдѣ для нихъ отведено помѣщеніе подъ крышей изъ паруса въ носовой части судна. Оттуда раздается ихъ звонкій лай и визгъ, когда они поднимаютъ возню и гоняются другъ за другомъ между стружками, ручными санками, мельничными валами и другими предметами, наваленными на палубѣ. Они играютъ и борятся другъ съ другомъ и затѣмъ отправляются отдыхать на стружки, гдѣ растянулась ихъ мать «Квикъ» съ величіемъ настоящей львицы.
Тутъ, возлѣ своей матери, щенки располагаются на отдыхъ или же снова подымаютъ возню, кусая и таская другъ друга за хвостъ и уши. Эта милая картина здѣсь, вблизи полюса, такъ напоминаетъ родину, что можно цѣлыми часами любоваться ею.
Жизнь проходитъ ровно и правильно, какъ прежде, и теченіе ея не нарушается никакими событіями, тѣмъ не менѣе время летитъ удивительно скоро. Наступило равноденствіе, ночи становятся темнѣе и въ полдень солнце стоитъ лишь на 9® надъ горизонтомъ.
Я провожу дни за работой въ своей рабочей каютѣ, и мнѣ часто кажется, будто я сижу дома въ своемъ рабочемъ кабинетѣ, окруженный всѣми удобствами, какія только можетъ доставить цивилизація. Еслибъ не разлука, то здѣсь можно было бы себя также хорошо чувствовать, какъ и тамъ. Временами я забываю, гдѣ нахожусь. Не рѣдко вечеромъ, въ то время, какъ я бывалъ совершенно поглощенъ своей работой, мнѣ случалось вскакивать и, прислушиваясь къ лаю собакъ, думать: кто бы это могъ придти? затѣмъ, я вдругъ вспоминалъ, что я не дома, что намъ предстоитъ пережить вторую долгую арктическую ночь, и что мы находимся въ настоящее время среди замерзшаго полярнаго моря.
Сегодня температура понизилась до —17®, зима приближается быстрыми шагами. Теченіе въ настоящую минуту очень слабо, тѣмъ не менѣе настроеніе духа у насъ хорошее. Въ послѣднее равноденствіе было тоже самое, но сколько мы съ тѣхъ поръ пережили разочарованій! Какъ ужасно было прошлою осенью, когда казалось, что всѣ наши разсчеты были обмануты, и насъ уносило теченіемъ все дальше и дальше къ югу. Ни одного свѣтлаго пятнышка на горизонтѣ! Но это никогда не повторится больше. Быть можетъ, наше движеніе впередъ будетъ очень медленно, или даже мы сдѣлаемъ большіе шаги назадъ, но, во всякомъ случаѣ, мы не сомнѣваемся больше въ будущемъ, которое намъ чудится въ красноватомъ блескѣ зари тамъ, на западѣ, гдѣ прекращается арктическая ночь.
Воскресенье, 23-го сентября. Вчера минулъ годъ съ того времени, какъ корабль въ первый разъ засѣлъ на большомъ ледяномъ холмѣ. Гансенъ воспользовался этимъ обстоятельствомъ, чтобы составитъ карту теченій за этотъ годъ. Карта эта смотритъ не дурно. Хотя мы не далеко подвинулись, но направленіе теченія было все-таки такое, какъ я ожидалъ. Но объ этомъ завтра, теперь такъ уже поздно, что писать я больше не могу. Ночи становятся все темнѣе; подходитъ зима.
Вторникъ, 25-го сентября. Я подробнѣе разсмотрѣлъ вычисленія, относящіяся къ нашему движенію за послѣдній годъ. Если мы будемъ считать отъ того мѣста, на которомъ мы застряли 23-го сентября 1893 года, до того, на которомъ мы находимся въ этомъ году въ этотъ же самый день, то разстояніе, пройденное нами въ этотъ промежутокъ времени, будетъ 189 морскихъ миль (350 километровъ), что составляетъ 3® 9' широты. Но если мы возьмемъ разстояніе отъ этой же исходной точки до высшаго пункта, достигнутаго нами лѣтомъ (16-го іюля), то это составитъ 226 морскихъ миль (419 километровъ) или 3® 46'; считая же отъ самаго южнаго пункта, на которомъ мы находились осенью прошлаго года 17-го ноября, до самаго сѣвернаго пункта лѣтомъ этого года, мы получимъ 305 морскихъ миль (566 километровъ) или 5® 5'. Мы удалились на сѣверъ на полныхъ 4®, — съ 77® 43' до 81® 53'.
Опредѣлить направленіе теченія въ этихъ широтахъ — трудная задача, такъ какъ съ каждымъ градусомъ долготы по направленію къ востоку или западу показанія компаса замѣтно мѣняются; разница эта, выраженная въ градусахъ, весьма естественно почти совпадаетъ съ числомъ пройденныхъ градусовъ долготы. Теченіе, въ которомъ мы находимся, идетъ въ болѣе сѣверномъ направленіи, чѣмъ то теченіе, въ которомъ находилась Жаннета, и пересѣкаетъ это послѣднее подъ угломъ въ 59®.
Если продолжить линію нашего теперешняго теченія, то она пересѣчетъ сѣверо-восточную часть Шпицбергена и проведетъ насъ къ сѣверу отъ 84® 7'—75® восточной долготы, приблизительно къ сѣверо-востоку отъ земли Францъ-Іосифа. Разстояніе въ этомъ направленіи теченія равняется 827 морскимъ милямъ (1534 километрамъ).
Если мы будемъ продолжать нашъ путь со скоростью 189 морскихъ миль (350 километровъ), то намъ понадобятся 4 года 47' мѣсяца, чтобы пройти это разстояніе. Но если мы будемъ двигаться со скоростью 305 морскихъ миль въ годъ, то пройдемъ это разстояніе въ 2 года 8 мѣсяцевъ. Вполнѣ вѣроятно, что мы будемъ двигаться именно съ такою скоростью, такъ какъ въ октябрѣ прошлаго года мы двигались назадъ почти съ этою скоростью, имѣя открытое море съ юга и большія ледяныя массы на сѣверѣ.
Истекшее лѣто, повидимому, указываетъ неоспоримымъ образомъ, что ледъ очень неохотно двигается назадъ; тогда какъ къ сѣверо-западу онъ двигается очень легко при малѣйшемъ вѣтрѣ, не говоря уже о южныхъ вѣтрахъ. На этомъ основаніи я полагаю, что теченіе сдѣлается тѣмъ быстрѣе, чѣмъ больше мы будемъ подвигаться къ сѣверо-западу, такъ что я считаю вполнѣ вѣроятнымъ, что «Fram» черезъ два года достигнетъ Норвегіи, и, такимъ образомъ, экспедиція продлится ровно три года, какъ я и думалъ раньше.
Такъ какъ наше теченіе направляется на 59® сѣвернѣе, чѣмъ теченіе Жаннеты, и земля Францъ-Іосифа должна тѣснить ледъ къ сѣверу, то весьма вѣроятно, что теченіе чѣмъ дальше, тѣмъ больше будетъ направляться къ сѣверу, пока мы не пройдемъ землю Францъ-Іосифа, и на этомъ основаніи можно предположить, что мы достигнемъ болѣе высокихъ широтъ, чѣмъ это можно было бы думать, судя по теперешнему теченію. Я надѣюсь, что мы достигнемъ, по крайней мѣрѣ, 85®.
До сихъ поръ всѣ мои предположенія вполнѣ оправдались; направленіе нашего движенія идетъ параллельно курсу, по которому слѣдовала, по моимъ заключеніямъ, льдина съ остатками «Жаннетты»; этотъ курсъ, отмѣченный мною на картѣ, составленной мною для лондонскаго доклада, доходитъ до 87½ сѣв. широты. Я не имѣю права разcчитывать на теченіе, идущее еще сѣвернѣе и параллельно этому теченію, я долженъ буду считать себя счастливымъ, если доберусь до этого пункта. Наша цѣль, какъ я уже нѣсколько разъ пробовалъ доказывать, заключается не столько въ томъ, чтобы достигнуть непремѣнно пункта, гдѣ оканчивается земная ось, сколько въ томъ, чтобы изслѣдовать неизвѣстное полярное море. Но все-таки я былъ бы очень радъ, еслибъ могъ добраться до полюса, я надѣюсь, что это будетъ возможно, если мы до марта мѣсяца достигнемъ 84® или 86® градуса. — Да почему бы этому и не случиться?
Четвергъ, 27 сентября. Я распорядился, чтобы съ завтрашняго дня каждый изъ насъ ежедневно, пока еще держится дневной свѣтъ, упражнялся на лыжахъ съ 11 до часу. Это безусловно необходимо. Если произойдетъ что-нибудь такое, что вынудитъ насъ возвратиться назадъ по льду, то я опасаюсь, что нѣкоторые изъ нашего экипажа, не умѣющіе бѣгать на лыжахъ, явятся для насъ причиной большихъ затрудненій. Многіе изъ нашей компаніи бѣгаютъ превосходно; другіе же могутъ научиться, я тогда это упражненіе доставятъ имъ большое удовольствіе; если же имъ придется отправиться въ дальній путь, не умѣя бѣгать на лыжахъ, то всѣмъ намъ придется плохо!
Съ этой поры мы ежедневно отправляемся in corpore на ледъ, и бѣгъ на лыжахъ, представляющій самъ по себѣ хорошее упражненіе, составляетъ для насъ въ тоже время большое развлеченіе; всѣ дѣлаютъ большіе успѣхи и привыкаютъ обращаться съ лыжами, хотя эти послѣднія довольно-таки часто ломаются, вслѣдствіе неровной почвы между ледянымя холмами, но мы ихъ тотчасъ же чинимъ, и такъ до слѣдующей поломки.
Понедѣльникъ, 1-го октября. Вчера мы сдѣлали пробу поѣздки съ ручными санями, на которыя былъ положенъ грузъ въ 120 килограммъ. Сани двигались легко, но намъ все-таки пришлось сильно тянуть ихъ, такъ какъ лыжи скользили по поверхности. Я полагаю, что тамъ, гдѣ встрѣчается такъ много бугровъ и гладкихъ возвышенностей, черезъ которые надо перетаскивать сани, было бы цѣлесообразнѣе примѣнять индійскія лыжи.
Когда Анундзенъ въ началѣ потащилъ сани, то ему показалось, что это пустяки, но послѣ того, какъ онъ ихъ протащилъ нѣкоторое время, онъ сдѣлался мраченъ и, ни слова не говоря, вернулся на судно. Тамъ ужъ онъ признался другимъ, что лучше умереть, чѣмъ тащить подобную тяжесть, такъ какъ это, въ концѣ концовъ, одно и тоже.
Послѣ обѣда я запрягъ трехъ собакъ въ маленькія сани съ грузомъ въ 120 килограммъ, и онѣ ихъ потащили, какъ ни въ чемъ не бывало.
Вторникъ, 2-го октября. Прекрасная погода, но нѣсколько холодно; ночью было —27® С, что, какъ мнѣ кажется, для октября мѣсяца нѣсколько много. Если такъ пойдетъ и дальше, то будетъ холодная зима, но въ сущности не все-ли намъ равно, будетъ-ли — 50® или 70® мороза?
Сегодня мы сдѣлали прекрасную прогулку на лыжахъ. Люди стали очень искусны, но теперь быстро наступаетъ темнота, и приходится прекращать бѣгъ на лыжахъ, что очень жаль, такъ какъ такое упражненіе приноситъ намъ пользу, и мы должны подумать, чѣмъ бы его замѣнить. У меня такое чувство, какъ будто это моя послѣдняя зима здѣсь, на суднѣ; придется-ли мнѣ, въ самомъ дѣлѣ, отправиться весною на сѣверъ? Правда, наша попытка тащить нагруженныя сани по такому льду не увѣнчалась большимъ успѣхомъ, но, вѣдь, если собаки не выдержатъ или, вообще, не оправдаютъ нашихъ ожиданій, или же ледъ станетъ еще хуже, то мы, волей-неволей, будемъ предоставлены собственнымъ силамъ. Но если «Fram» зайдетъ такъ далеко, что останется пройти лишь умѣренное разстояніе, то я считаю своею обязанностью сдѣлать попытку пройти дальше; я не представляю себѣ никакихъ такихъ препятствій, которыя нельзя было бы преодолѣть, еслибъ намъ предстоялъ выборъ между смертью и движеніемъ впередъ — домой!
Четвергъ, 9-го октября. Ледъ мѣстами почти непроходимъ; впрочемъ, это ограничивается, повидимому, лишь нѣкоторыми канавами и отдѣльными полосами льда, тогда какъ въ общемъ по немъ все-таки можно ѣхать. Верхній слой, однако, довольно рыхлый, и собаки проваливаются, ступая по льду; вѣроятно это происходитъ отъ того, что въ послѣднее время у насъ не было сильнаго вѣтра, такъ что снѣгъ не могъ хорошенько сплотиться на поверхности льда.
Жизнь наша идетъ своимъ чередомъ, и мы постоянно чѣмъ-нибудь заняты. Вчера началось обученіе молодыхъ собакъ[48] ѣздѣ, такихъ собакъ три: «Барбара», «Фрея» и «Сузана», такъ какъ «Гулабрандъ» до такой степени худъ, что его пока приходится избавить отъ всякой работы. Въ началѣ собаки выказали большое упрямство и разбѣгались по разнымъ направленіямъ, но вскорѣ онѣ стали также хорошо везти, какъ и старыя собаки, и вообще научились скорѣе, чѣмъ мы предполагали; «Квикъ», безъ сомнѣнія, подавала имъ достойный примѣръ. Учить собакъ пришлось Могштаду, такъ какъ въ эту недѣлю его очередь была наблюдать за ними. Эту обязанность мы выполняемъ теперь всѣ по очереди. Мнѣ кажется, что на суднѣ господствуетъ очень хорошее настроеніе духа. Намъ предстоитъ пережить нашу вторую арктическую ночь, которая, по всей вѣроятности, будетъ длиннѣе и холоднѣе, чѣмъ тѣ, которыя пришлось пережить другимъ арктическимъ путешественникамъ. Съ каждымъ днемъ становится темнѣе, и скоро, вѣроятно, свѣтъ исчезнетъ совсѣмъ, но наше хорошее настроеніе отъ этого не измѣняется. Мнѣ кажется, что мы теперь вообще веселѣе, чѣмъ были раньше. Отъ чего это происходитъ — я не знаю, быть можетъ, тутъ дѣйствуетъ привычка. Безъ сомнѣнія, намъ живется не дурно, мы движемся медленно, но все-таки двигаемся впередъ въ области неизвѣстнаго темнаго «Нидельгейма», населяемаго робкою фантазіей всевозможными ужасами. И, не смотря на это, мы здѣсь ведемъ сибаритскую жизнь, имѣя все въ избыткѣ, окруженные всѣми удобствами цивилизаціи. Я полагаю, что эту зиму мы проведемъ еще лучше, чѣмъ прошлую.
Мой аппаратъ на кухнѣ дѣйствуетъ прекрасно, и даже поваръ того мнѣнія, что это превосходное приспособленіе, достигающее почти совершенства; мы будемъ жечь въ немъ дегтярное масло. Аппаратъ такъ хорошо нагрѣваетъ помѣщеніе, что часть теплоты проникаетъ въ рабочую каюту, гдѣ я иногда сижу и потѣю, постепенно сбрасывая съ себя одну часть костюма за другой, не смотря на открытое окно и на то, что снаружи около 30® мороза.
Я вычислилъ, что запаса керосина, который мы употребляемъ теперь только для освѣщенія, намъ хватитъ, по крайней мѣрѣ, на десять лѣтъ, хотя въ теченіе 300 дней въ году мы должны сжигать его въ большомъ количествѣ. Въ настоящее время, однако, мы зажигаемъ не такъ много керосиновыхъ лампъ, какъ я предполагалъ раньше, такъ какъ у насъ часто бываетъ электрическое освѣщеніе; притомъ же надо принять во вниманіе также и лѣто или то, что здѣсь приходится называть лѣтомъ. Даже, если мы будемъ имѣть въ виду всякія случайности, напримѣръ, что какой-нибудь изъ резервуаровъ лопнетъ и керосинъ вытечетъ изъ него, намъ всетаки нѣтъ надобности особенно экономничать въ освѣщеніи, и каждый можетъ имѣть его, сколько угодно. Важное значеніе этого послѣдняго обстоятельства, безъ сомнѣнія, понятно каждому, кто только терпѣлъ угрызенія совѣсти всякій разъ, въ теченіе года, когда ему случалось зажигать лампу въ своей каютѣ, чтобы читать или работать, безъ абсолютной необходимости, при возможности пользоваться для этого освѣщеніемъ салона.
Каменный уголь расходовался у насъ только на топку печи въ салонѣ, но израсходованное количество очень ничтожно по сравненію съ количествомъ нашего запаса въ 100 тоннъ, который намъ понадобится для машины не раньше, чѣмъ «Fram» очутится по ту сторону льдовъ и проложитъ себѣ дорогу дальше. Много содѣйствуетъ теплотѣ и уютности парусинная крыша, которую мы теперь протянули надъ нашимъ судномъ. Открытой остается только часть кормы, чтобы съ нея можно было обозрѣвать все кругомъ[49]. Что касается меня лично, то я долженъ сказать, что чувствую себя сверхъ ожиданія прекрасно. Время хорошій учитель; прежнія мучительныя желанія утихли. Ужъ не начинается-ли апатія? Быть можетъ, черезъ десять лѣтъ я совсѣмъ уже ничего не буду чувствовать? О! временами эти желанія пробуждаются во мнѣ съ прежнею силой, и душа моя точно разрывается на части! Но это такая чудесная школа терпѣнія — эти размышленія о томъ, что дѣлается дома; только отъ нихъ просто можно съума сойти!
Однако, я все-таки не могу совершенно примириться съ этою жизнью. Въ сущности, это не жизнь и не смерть, а какое-то среднее состояніе; успокоенія настоящаго нѣтъ, а есть ожиданіе чего-то; ожиданіе, на которое расходуются, быть можетъ, лучшіе годы и силы. Это похоже на чувство, испытываемое человѣкомъ, совершающимъ свое первое морское путешествіе. Жизнь на суднѣ ему ненавистна, онъ терпитъ ужасныя мученія отъ морской болѣзни и, замкнутый въ узкомъ пространствѣ между стѣнами судна, онъ чувствуетъ себя хуже, чѣмъ въ тюрьмѣ. Но надо пережить это испытаніе; по ту сторону лежитъ югъ, страна его юношескихъ мечтаній, свѣтлая и улыбающаяся. Наконецъ, онъ приподнимается полумертвый. Находитъ-ли онъ эту страну? Какъ часто берегъ, къ которому онъ пристаетъ, оказывается необитаемой пустыней!
Воскресенье, 7-го октября. Сегодня вечеромъ хорошо прояснилось; небо усѣяно звѣздами и сверкаетъ сѣверное сіяніе. Это пріятная перемѣна послѣ постоянно пасмурной погоды и мятелей, не прекращавшихся въ послѣдніе дни.
Мысли мои бѣгутъ; я не могу забыться, не могу уснуть. Все кругомъ спокойно, все спитъ. Я слышу равномѣрные шаги часового на палубѣ, вѣтеръ свищетъ въ такелажѣ, и часы тамъ, на стѣнѣ, чуть слышно тикаютъ.
Я выхожу на палубу. Темная ночь охватываетъ меня, звѣзды блестятъ надо мной и на тускломъ небосклонѣ слабо пламенѣетъ сѣверное сіяніе. Тамъ, въ темнотѣ вижу я мерцаніе огромной однообразной ледяной пустыни; кругомъ меня невыразимое уединеніе, мы такъ удалены отъ шума и суетни людской жизни, отъ всѣхъ стремленій людей. Тутъ мысли успокоиваются, тутъ онѣ могутъ быть предоставлени собственному теченію и уноситься далеко въ безконечность.
Что же такое подобная жизнь? Это процессъ, лишенный всякаго содержанія; человѣкъ представляетъ изъ себя машину, которая ѣстъ, спитъ, просыпается, чтобы снова заснуть и грезить, но не живетъ никогда!
Представляетъ-ли жизнь что-нибудь другое въ дѣйствительности? Не составляетъ-ли такое самоизгнаніе лишь одну изъ стадій вѣчнаго мученичества человѣка, новую ошибку заблуждающейся человѣческой души, такъ какъ въ этой безотрадной пустынѣ душа охвачена страстнымъ стремленіемъ ко всему тому, что ею покинуто? Но развѣ я трусъ? Развѣ я боюсь смерти? О нѣтъ! Но въ такія ночи душою овладѣваетъ неудержимое стремленіе далеко уйти за предѣлы этого безграничнаго оцѣпенѣлаго ледяного міра, при одной только мысли о томъ, что жизнь коротка, что здѣсь находишься по своей доброй волѣ и что тамъ, далеко еще кто-то другой также тоскуетъ и также будетъ оставаться «вѣрнымъ, вѣрнымъ до смерти». Какъ удивительны пути человѣчества! Мы похожи на клочки морской пѣны, безпомощно носящейся по поверхности взволнованнаго моря.
Среда, 10-го октября. Итакъ, мнѣ стукнуло ровно 33 года. Жизнь идетъ впередъ и никогда уже не вернется назадъ. Сегодня всѣ выказали мнѣ трогательное вниманіе, и день начался празднествомъ. Прежде всего мнѣ былъ сдѣланъ сюрпризъ убранствомъ салона, который былъ разукрашенъ флагами. Соединенный шведско-норвежскій флатъ красовался надъ мѣстомъ Свердрупа. (Безъ сомнѣнія, это былъ намекъ на его политическія убѣжденія). Мы обвиняли въ этой продѣлкѣ Амундзена, но онъ не хотѣлъ признаться въ этомъ. Надъ моими дверями, вплоть до дверей Гансена, былъ растянутъ вымпелъ, на которомъ красовалась большими буквами надпись «Fram». Было очень торжественно, когда я вошелъ въ салонъ, и всѣ встали, чтобы привѣтствовать меня и пожелать мнѣ счастья. Когда я вышелъ на палубу, то на верхушкѣ бизани развѣвался флагъ.
Послѣ обѣда мы отправились на лыжахъ къ югу. Было вѣтрено и очень холодно; я давно такъ не зябъ. Термометръ вечеромъ упалъ до —31®. Безъ сомнѣнія, это самый холодный день рожденія, какой только мнѣ приходилось переживать въ жизни.
Обѣдъ былъ превосходный: 1) Пуддингъ изъ рыбы; 2) Сосиски и языкъ съ картофелемъ, зелеными бобами и горошкомъ; 3) Варенье изъ земляники съ рисовымъ кремомъ. 4) Мальцъ-экстрактъ. Вдругъ нашъ докторъ, ко всеобщему изумленію, сталъ вытаскивать изъ кармана своего плаща, который онъ постоянно носитъ, какія-то удивительныя сткляночки, пробирки и пузырьки, роздалъ каждому изъ насъ и затѣмъ вынулъ цѣлую бутылку настоящаго Аногольмскаго ликера, что вызвало всеобщій восторгъ. Каждый подучилъ двѣ рюмки ликера и четверть бутылки мальцъ-екстракта, что было очень недурно.
Послѣ обѣда былъ поданъ кофе въ сопровожденіи также сюрприза въ образѣ яблочнаго пирога, испеченнаго нашимъ превосходнымъ поваромъ Петерсеномъ, бывшимъ кузнецомъ. Я долженъ былъ, конечно, угостить всѣхъ сигарами, что также вызвало большую радость, и, само собою разумѣется, праздникъ продолжался весь день.
Во время ужина новый сюрпризъ: большой пирогъ, испеченный тѣмъ же самымъ поваромъ съ надписью: «Т. I. m. d.». (Tik Іукке med dagen — много счастья на сегодняшній день). Вслѣдъ затѣмъ былъ сервированъ дессертъ: ананасъ, фиги и конфекты. Не многіе дни рожденія даже на болѣе низкихъ широтахъ, чѣмъ 81® сопровождаются такимъ празднествомъ! Вечеръ прошелъ весело, въ шуткахъ и смѣхѣ; всѣ были въ прекрасномъ настроенія. Какъ часто нашъ салонъ служилъ мѣстомъ такихъ веселыхъ ообраній! Но когда въ немъ остаешься одинъ послѣ того, какъ всѣ уже разошлись, въ душу невольно закрадывается грусть. Когда выходишь на палубу, то видишь звѣзды, высоко стоящія на свѣтлыхъ небесахъ, въ южной части которыхъ сверкаетъ и переливается сѣверное сіяніе.
Мы съ Свердрупомъ поговорили немного объ экспедиціи. Когда я послѣ обѣда сошелъ на ледъ, то онъ вдругъ сказалъ мнѣ:
— Итакъ, быть можетъ, въ будущемъ октябрѣ вы не будете уже на «Fram».
Я отвѣтилъ утвердительно, прибавивъ, что это случится, если только зима не будетъ очень плоха. И все-таки я самъ не вполнѣ вѣрю въ это. Каждую ночь, во снѣ, я вижу себя дома, но какъ только наступаетъ утро, я возвращаюсь снова въ царство вѣчнаго льда.
Пятница, 12-го октября. Со вчерашняго вечера дуетъ правильный штормъ съ юго-востока. Вчера ночью сломалась наша мельница, у одного изъ зубчатыхъ колесъ сломались зубья, сильно уже поистершіеся послѣ годового употребленія. Скорость вѣтра сегодня вечеромъ была болѣе 13 метровъ; давно я уже не слышалъ такого сильнаго завыванія вѣтра, какъ сегодня вечеромъ. Теперь мы должны сильно подвинуться къ сѣверу, такъ что октябрь окажется, быть можетъ, вовсе же такимъ дурнымъ мѣсяцемъ, какъ я ожидалъ на основаніе опытовъ предшествующаго года.
Передъ обѣдомъ я отправился на лыжахъ; снѣгъ кружился вокругъ, но возвращеніе назадъ не составило затрудненій, такъ какъ вѣтеръ подгонялъ меня. Какъ разъ теперь свирѣпствуетъ сильная снѣжная буря. Луна стоитъ низко въ южной части неба и сверкаетъ матовымъ блескомъ сквозь снѣжную завѣсу. Съ трудомъ можно удержаться на ногахъ; это именно та самая страшная полярная ночь, какая иногда рисуется въ нашемъ воображеніи, когда мы сидимъ дома, далеко на югѣ, но мнѣ веселѣе на палубѣ, такъ какъ я чувствую, что мы движемся впередъ.
Суббота, 13-го октября. Сегодня такой-же вѣтеръ. Скорость 12 метровъ и болѣе. Не смотря на это, Гансенъ сегодня вечеромъ произвелъ-таки наблюденія. Этотъ молодецъ, по обыкновенію, неутомимъ.
Мы двигались въ сѣверо-западу (81® 32,8' сѣв. широты, 118® 28' восточной долготы).
Воскресенье, 14-го октября. Все такая-же буря. Я читаю о тѣхъ безконечныхъ страданіяхъ, которые приходилось переживать прежнимъ полярнымъ путешественникамъ на каждомъ шагѣ въ время ихъ движенія къ сѣверу. Мысль объ этомъ вызываетъ во мнѣ почти чувства презрѣнія къ себѣ, — къ намъ, проводящимъ время въ теплѣ и удобствахъ, лежа на софѣ, читая, мечтая съ сигарой въ зубахъ или занимаясь писаніемъ въ то время, какъ вѣтеръ завываетъ въ такелажѣ, и все пространство моря представляетъ одинъ снѣжный вихрь, среди котораго мы двигаемся къ сѣверу, градусъ за градусомъ, на встрѣчу нашей цѣли, составлявшей также предметъ стремленій всѣхъ нашихъ предшественниковъ, напрасно растратившихъ на это свои силы. Но вотъ «солнце склоняется, наступаетъ ночь».
Понедѣльникъ, 15-го октября. Сегодня утромъ мы отправились къ востоку на лыжахъ. Все такой же вѣтеръ и мятель. Приходится очень внимательно наблюдать за дорогой, такъ какъ на нѣкоторомъ разстояніи уже нельзя разглядѣть судна; если собьешься съ пути и не найдешь дороги назадъ, то… Но слѣды на снѣгу все-таки довольно замѣтны, такъ какъ снѣжная кора въ большинствѣ случаевъ не прикрывается падающимъ снѣгомъ, который увлекается вѣтромъ дальше и не скопляется на ней.
Мы подвигаемся далѣе къ сѣверу, и въ это время на насъ медленно и величественно спускается арктическая ночь.
Солнце стоитъ сегодня низко; я не видѣлъ его вслѣдствіе скопившихся на югѣ облаковъ, но свѣтъ отъ него все-таки распространялся по блеклымъ небесамъ. Теперь наступило царство полной луны, освѣщающей своимъ сіяніемъ большую ледяную равнину и снѣжную вьюгу.
Но какъ подобная ночь возвышаетъ мысли человѣка! Не смотря на то, что видѣлъ ее тысячи разъ, она всетаки производитъ такое же глубокое впечатлѣніе, какъ будто вступаешь въ какой-нибудь тихій священный храмъ, въ которомъ чувствуется присутствіе духа природы, носящагося въ сверкающихъ серебряныхъ лучахъ, и душа, ощущаетъ потребность преклониться передъ безконечностью вселенной.
Вторникъ, 16-го октября. Въ полдень я увидѣлъ весь солнечный дискъ надъ горизонтомъ, имѣющій видъ, красно-огненнаго шара эллиптической формы. Мы видимъ въ послѣдній разъ въ этомъ году его солнечное величество и поэтому — до свиданія!
Среда, 17-го октября. Мы занимаемся измѣреніемъ температуры глубинъ, это довольно томительное удовольствіе для такого времени года! Временами черпакъ покрывается льдомъ, такъ что очень трудно зачерпнуть воды на глубинѣ и приходится очень долго возиться. Иногда во время наблюденія, когда мы вынимали черпакъ, содержимое его замерзало, такъ что вода не попадала въ пробирки, не говоря уже о томъ, что, вообще, намъ стоило не малыхъ усилій опускать аппаратъ въ воду, и мы почитали себя счастливыми, если намъ не приходилось каждый разъ нести въ кузню весь аппаратъ, чтобы онъ оттаялъ.
Это медленная работа. Иногда ми должны были разсматривать показанія термометровъ при свѣтѣ фонаря; къ тому же на пробы воды также нельзя вполнѣ положиться, такъ какъ при поднятіи онѣ замерзаютъ, но какъ бы тамъ ни было, а намъ нужно было сдѣлать эту работу, и мы ее дѣлали.
Дуетъ по прежнему восточный вѣтеръ, и мы двигаемся далѣе. Сегодня вечеромъ мы находимся приблизительно подъ 81® 47' сѣв. широты.
Четвергъ, 18-го октября. Я продолжаю наблюденія надъ температурою воды, что составляетъ довольно-таки прохладное удовольствіе, такъ какъ температура упала до ---29®, и вѣтеръ продолжается. Пальцы коченѣютъ и становятся нечувствительными, когда мы голыми руками поворачиваемъ покрытые льдомъ или мокрые металлическіе винты, при разсматриваніи въ увеличительное стекло показаній термометровъ, чтобы не ошибиться ни на одну сотую долю градуса. Кромѣ того, при наполненіи водой пробирныхъ стклянокъ, приходится ихъ плотно прижимать къ груди, чтобы вода въ нихъ не замерзла. Покорно благодарю за это удовольствіе!
Сегодня, вечеромъ въ 8 часовъ, было прекрасное сѣверное сіяніе; оно извивалось по всему небу, точно огненныя змѣя, въ двухъ направленіяхъ; хвостъ его возвышался на десять градусовъ надъ горизонтомъ на сѣверѣ, откуда оно нѣсколькими изгибами расходилось по небу въ восточномъ направленіи, появляясь уже въ формѣ дуги въ 30®—40® надъ западнымъ горизонтомъ и, наконецъ, исчезая на западѣ, гдѣ оно сворачивалось въ клубокъ, изъ котораго расходились по небу многочисленные пучки.
Дуги сіянія постоянно мѣнялись на западѣ и востокѣ, появлялись новые яркіе пучки свѣта, и огненная змѣя извивалась по небу въ различныхъ направленіяхъ. Постепенно она поднималась, такъ что достигала почти зенита, между тѣмъ какъ ея верхній изгибъ распадался на нѣсколько болѣе слабыхъ волнъ, а на сѣверо-востокѣ особенно ярко свѣтился и переливался клубокъ лучей, изъ котораго такъ же, какъ и изъ другихъ дугъ сѣвернаго сіянія, по временамъ отдѣлялись яркіе лучи, направлявшіеся прямо къ зениту.
Освѣщеніе неба достигло теперь своей высшей точки; оно было по преимуществу ярко-желтаго цвѣта, приближающагося въ нѣкоторыхъ мѣстахъ къ оранжевому оттѣнку и переходящаго въ зеленовато-бѣлый цвѣтъ — въ другихъ. Когда верхняя дуга достигала зенита, то свѣтъ начиналъ блѣднѣть, пока, наконецъ, на южномъ горизонтѣ остался лишь слабый намекъ на бывшее сѣверное сіяніе.
Когда я вечеромъ снова вышелъ на палубу, то всѣ лучи сѣвернаго сіянія сосредоточились въ южной части неба, такъ что нижняя дуга его виднѣлась глубоко на южномъ горизонтѣ, надъ его темнымъ краемъ. Между этимъ мѣстомъ и зенитомъ находились еще четыре дуги, изъ которыхъ верхняя проходила надъ зенитомъ, а изъ нижнихъ дугъ, тамъ и сямъ, отдѣлялись яркія полосы свѣта. Въ сѣверной части неба не было видно дуги, а только пучки лучей, выступавшіе въ разныхъ мѣстахъ.
Сегодня вечеромъ, какъ всегда, видны слѣды сѣвернаго сіянія на небѣ то въ видѣ легкаго тумана или свѣтлыхъ полосъ, то въ видѣ свѣтящейся завѣсы, вуали, въ которой виднѣются въ разныхъ мѣстахъ темныя отверстія[50]. Почти не бываетъ ночи — или вѣрнѣе: никогда не бываетъ такой ночи, во время которой не было бы видно слѣдовъ сѣвернаго сіянія на небѣ, если только оно не покрыто облаками или въ облакахъ имѣется достаточно большая щель, черезъ которую видно небо. Обыкновенно же сѣверное сіяніе всегда ярко сверкаетъ на небѣ, въ особенности въ южной его части.
Пятница, 19-го октября. Очень свѣжій юго-восточный вѣтеръ; мы быстро подвигаемся къ сѣверу. Вѣроятно, мы скоро пройдемъ такъ долго ожидаемый — 82®, а оттуда уже недалеко до 82® 27', и тогда «Fram» будетъ единственнымъ судномъ на землѣ, зашедшимъ такъ далеко на сѣверъ.
Но барометръ падаетъ, и, по всей вѣроятности, вѣтеръ перемѣнится и повернетъ къ западу. Я надѣюсь, однако, что барометръ хоть въ этотъ единственный разъ окажется плохимъ пророкомъ. Я сталъ довольно оптимистиченъ; до сихъ поръ все шло хорошо, и октябрь, котораго мы такъ опасались на основаніи прошлогодняго опыта, оказался для насъ самымъ лучшимъ мѣсяцемъ, только бы онъ не кончился худо!
Сегодня, однако, изъ за вѣтра погибло одно живое существо. Нѣсколько дней тому назадъ мы исправили свою вѣтряную мельницу, и она снова начала дѣйствовать. Послѣ обѣда щенки затѣяли драку изъ за кости, и одинъ изъ нихъ попалъ въ зубчатое колесо мельничнаго вала, которое и протащило его между валомъ и палубой. Бѣдное маленькое тѣльце задержало дѣйствіе всего аппарата, но, къ несчастью, никого тутъ не нашлось, чтобы во время остановить мельницу. Услышавъ шумъ, я тотчасъ бросился на палубу; собаку вытащили полуживую. Все ея туловище было разорвано. Она слабо застонала и тотчасъ же издохла. Бѣдное маленькое, веселое созданіе! Еще недавно ты играло тутъ на палубѣ, беззаботно бѣгая и рѣзвясь со своими братьями, но вотъ швырнули на палубу медвѣжью кость, всѣ бросились въ ней и ты вмѣстѣ съ ними, и вотъ теперь ты лежишь тутъ на палубѣ, страшно изуродованное и мертвое. Горькая судьба!
Воскресенье, 31-го октября. 82® 0,2' сѣв. широты, 114® 9' восточной долготы.
Уже поздно. У меня въ головѣ такой сумбуръ, какъ будто я принималъ участіе въ настоящей попойкѣ; между тѣмъ, пирушка наша была самаго невиннаго свойства. Чтобы отпраздновать 82® широты ни устроили «торжественный банкетъ». Вчерашнія наблюденія указывали на 82® 0,2' широты, но съ тѣхъ поръ мы, навѣрное, еще болѣе подвинулись къ сѣверу. По этому случаю были испечены медовые пироги самаго перваго сорта, могу въ этомъ завѣрить, и затѣмъ, послѣ освѣжающаго бѣга на лыжахъ, состоялся торжественный банкетъ.
Въ салонѣ было вывѣшено извѣщеніе, приглашавшее гостей быть пунктуальными, такъ какъ поваръ на этотъ разъ постарался превзойти самъ себя. Кромѣ того, на отдѣльномъ плакатѣ были напечатаны глубокопрочувствованные стихи, убѣждавшіе не опаздывать бъ обѣду и указывавшіе, что автору этихъ стиховъ пришлось испытать на самомъ себѣ, какъ не хорошо отзывается на пищевареніи опаздываніе къ обѣду.
Гости оказались довольно пунктуальными; единственное исключеніе составилъ тотъ, кто пишетъ эти строки, вслѣдствіе того, что торопился воспользоваться исчезавшимъ дневнымъ свѣтомъ для печатанія фотографическихъ снимковъ.
Меню обѣда было превосходное:
1) Супъ изъ бычачьихъ хвостовъ.
2) Пуддингъ изъ рыбы съ растопленымъ масломъ и картофелемъ.
3) Черепаха съ сахарнымъ горошкомъ и т. п.
4) Рисъ съ морошкой и кремомъ.
5) Кроновскій мальцъ-экстрактъ.
Послѣ обѣда былъ поданъ кофе и медовые пироги.
Ужинъ также былъ очень хорошъ и послѣ него, по общему требованію, исполнена была музыкальная программа. Среди исполнителей особенно отличался Бентсенъ, который наловчился въ искусствѣ вертѣть валъ, такъ какъ часто упражнялся въ этомъ на льду при разворачиваніи веревки лота. Сначала онъ вертѣлъ тихо, какъ при опусканіи лота на 2—3000 метровъ глубины, но затѣмъ темпъ ускорялся, какъ будто лотъ достигалъ поверхности, и, наконецъ, становился такимъ бурнымъ, что Петерсенъ и я не могли удержаться и принимались танцовать вальсъ или польку.
Мы, въ самомъ дѣлѣ, исполнили на ограниченномъ пространствѣ нашего салона очень изысканное pas des deux. Въ концѣ концовъ, и Амундзенъ заразился желаніемъ танцовать, между тѣмъ какъ остальные продолжали играть въ карты.
Намъ подали разное угощеніе: персики, вареные въ сахарѣ, сушеные бананы, фиги, медовые пироги и т. п.; время шло быстро и намъ было весело. Да почему бы намъ и не веселиться? Мы бодро идемъ на встрѣчу нашей цѣли и, хотя находимся на полпути между Новосибирскими островами и землею Францъ-Іосифа, тѣмъ не менѣе на суднѣ ни одна душа не сомнѣвается въ томъ, что мы достигнемъ цѣли, ради которой отправились. Итакъ, да здравствуетъ веселье!
Кругомъ уже наступило царство бесконечнаго безмолвія полярной ночи. Неполная луна освѣщаетъ ледъ и звѣзды ярко сверкаютъ надъ нами; вѣчно мѣняющагося сѣвернаго сіянія не было видно и только южный вѣтеръ свистѣлъ въ такелажѣ. Всюду господствуетъ глубокая тишина и миръ; тутъ царствуетъ безконечная красота смерти — Нирвана.
Понедѣльникъ, 22-го октября. Становится холодно, прошлою ночью термометръ стоялъ на 34,6® С, а сегодня вечеромъ онъ показываетъ 36® С.
Прекрасное сѣверное сіяніе сегодня вечеромъ въ 11½ часовъ. Блестящая корона, состоящая изъ лучистаго вѣнца, распадалась въ зенитѣ на нѣсколько колецъ, помѣщавшихся одно надъ другимъ. Затѣмъ появились большія и маленькія развѣтвленія, распространявшіяся по всему небу и особенно къ юго-западу и къ юго-востоку; всѣ они исходили изъ короны, блиставшей точно лучезарное сіяніе на небѣ. Я долго наблюдалъ ее. Временами мнѣ удавалось разглядѣть въ серединѣ ея темное пятно — мѣсто, въ которомъ сходились всѣ лучи. Это пятно лежало къ югу отъ полярной звѣзды и приближалось къ созвѣздію Кассіопеи. Между тѣмъ, лучезарное сіяніе продолжало развѣваться и волноваться въ небесахъ, какъ будто оно было игралищемъ бурь въ высшихъ слояхъ атмосферы. Изъ мрака выступали новые яркіе лучи, за ними другіе и т. д. Въ это время темное пятно посрединѣ становилось рѣзко замѣтнымъ, а затѣмъ оно опять исчезало въ общей массѣ лучей. Иногда казалось, будто буря затихала, сіяніе меркло и снова появлялось черезъ нѣкоторое время, уже матово-бѣлое, но потомъ снова вдругъ выступало такъ же ярко, какъ прежде, и начиналась опять прежняя игра лучей. Свѣтящаяся масса, находившаяся сверху короны, направлялась въ видѣ могучихъ волгъ свѣта надъ зенитомъ къ темной точкѣ, а пучки лучей сплетались другъ съ другомъ. Все вмѣстѣ по временамъ представляло свѣтящуюся облачную массу, носившуюся кругомъ короны, и затѣмъ все исчезало въ потокахъ свѣта, такъ что нельзя было различить ни короны, ни лучей, ни темнаго пятна — ничего, кромѣ хаоса свѣтящагося тумана! Затѣмъ свѣтъ померкъ, и я отправился внизъ. Въ полночь сѣвернаго сіянія почти уже же было видно.
Пятница, 26-го октября. Вчера вечеромъ мы находились подъ 82® 3' сѣв. широты.
Сегодня «Fram» минуло два года.
Въ теченіе послѣднихъ двухъ дней небо было обложено тучами и по утрамъ было такъ темно, что я даже опасался, что намъ придется отложить вашу поѣздку на лыжахъ. Но сегодня утромъ погода была свѣтлая и тихая, и я сдѣлалъ превосходную прогулку къ западу, гдѣ снова нашелъ слѣды бывшихъ напоровъ льда, не лишенныхъ значенія.
По случаю дня рожденія «Fram» у насъ былъ особенно хорошій обѣдъ, состоявшій изъ жареной камбалы, черепахъ, свиныхъ реберъ съ зеленымъ горошкомъ и плумъ-пуддинга (настоящаго, горящаго плумъ-пуддинга, сервированнаго въ первый разъ) съ яичнымъ соусомъ, а въ заключеніе — земляника. Какъ обыкновенно, питьемъ намъ служило вино, т. е. лимонный сокъ съ водою и сахаромъ и мальцъ-экстрактомъ.
Всѣ встали съ обремененными желудками. Послѣ обѣда кофе и медовые пряники, причемъ Нордаль угощалъ насъ сигарами. Всеобщій праздникъ.
Сегодня вечеромъ начался сѣверный вѣтеръ, но, повидимому, онъ не имѣетъ большого значенія. Во всякомъ случаѣ, я долженъ на это надѣяться и ожидать, что скоро опять начнется южный вѣтеръ. Но мы мечтаемъ вовсе не объ умѣренномъ вѣтрѣ, не о слабомъ дуновеніи предразсвѣтнаго зефира. Нѣтъ, намъ нуженъ холодный, рѣзкій, южный вѣтеръ, дующій съ силою полярнаго шторма для того, чтобы наше судно, нашъ «двухлѣтній Fram» былъ погребенъ въ снѣжной бурѣ и все кругомъ бы замерзло. Мы ожидаемъ этого, такъ какъ именно такія условія могутъ подвинуть насъ на встрѣчу нашей цѣли.
Итакъ, сегодня «Fram» минуло два года. За обѣдомъ я сказалъ, что годъ тому назадъ въ этоть день мы всѣ, единогласно, была убѣждены въ томъ, что «Fram» — хорошее судно; сегодня же мы имѣемъ еще большія основаній думать это, такъ какъ «Fram» подвигается впередъ, хотя и не съ очень большою скоростью, но на немъ мы чувствуемъ себя въ полной безопасности. Поэтому мы выпили за здоровье «Fram».
Я сказалъ немного. Еслибъ я высказалъ все, что у меня лежало на сердцѣ, то моя рѣчь не была бы такъ сдержанна, такъ какъ мы, по правдѣ, всѣ любимъ наше судно настолько сильно, насколько только можно любить неодушевленный предметъ.
Да и почему бы намъ не любить его? Ни одна мать не можетъ доставить своимъ дѣтенышамъ болѣе теплое и безопасное убѣжище, и мы, дѣйствительно, чувствуемъ себя на суднѣ точно дома. Мы всѣ бываемъ очень рады, когда возвращаемся къ судну послѣ прогулки по льду, и мое сердце зачастую начинало сильнѣе биться, какъ только издали показывались мачты «Fram», возвышавшіяся надъ неизмѣннымъ снѣжнымъ покровомъ.
Въ тихія ночи я часто съ благодарностью думаю о строителѣ нашего судна. Я убѣжденъ, что тамъ, далеко у себя дома, онъ также часто думаетъ о насъ, хотя онъ и не знаетъ, гдѣ его мысли должны искать «Fram» среди огромной бѣлой пустыни вокругъ полюса. Но онъ знаетъ свое дѣтище, и если бы даже всѣ другіе перестали въ него вѣрить, онъ все-таки одинъ останется при своемъ убѣжденіи, что судно выдержитъ. Да, Коленъ Арчеръ, если бы ты насъ могъ видѣть теперь, то ты бы убѣдился, что твое довѣріе не напрасно!
Я сижу одинъ въ своей каютѣ, и мои мысли уносятся назадъ, къ истекшимъ двумъ годамъ.
Какой демонъ заставляетъ насъ постоянно заблуждаться и толкаетъ насъ на такіе пути, которые мы не сами избрали и по которымъ не желаемъ слѣдовать? Было-ли это чувство долга, которое меня побуждало тогда? О нѣтъ! Я былъ просто ребенокъ, жаждавшій приключеній въ неизвѣстныхъ странахъ, ребенокъ, который такъ долго мечталъ объ этомъ, что въ концѣ концовъ ему представилось, что онъ, дѣйствительно, нашелъ то, чего искалъ.
Моимъ удѣломъ, въ самомъ дѣлѣ, должны были быть похожденія въ области вѣчнаго льда: эта безмолвная звѣздная полярная ночь, это величіе природы, безконечная глубина и спокойствіе, скрывающія тайну жизни, непрестанный круговоротъ вселенной и торжество смерти, не вѣдающей ни бѣдствій, ни страданій. Здѣсь, среди этой великой ночи, ты стоишь лицомъ къ лицу съ природой, со всѣмъ своимъ неприкрытымъ невѣжествомъ, стоишь и смотришь съ благоговѣніемъ на подножіе вѣчности, прислушиваешься къ голосу природы и научаешься познавать Бога, центра вселенной. Всѣ загадки жизни кажутся тебѣ ясными, и ты самъ насмѣхаешься надъ собой, что могъ ломать себѣ голову надъ ихъ разгадкой; все кажется тебѣ такъ ничтожно, такъ невыразимо ничтожно… Тотъ, кто узритъ Іегову — долженъ умереть!
Воскресенье, 4-го ноября. Въ полдень я отправился на лыжахъ и взялъ съ собою собакъ. Вскорѣ я услышалъ, что оставшіяся на суднѣ подняли лай, а тѣ, которыя были со мной, насторожили уши и многія изъ нихъ, въ томъ числѣ «Уленка», убѣжали назадъ. Другія остались стоять и оглядывались назадъ, не пойду-ли я за ними. Подождавъ, не покажется-ли медвѣдь, я продолжалъ путь далѣе, но меня все-таки разбирало любопытство, такъ что, въ концѣ концовъ, я не могъ выдержать и повернулъ домой; собаки же побѣжали впереди меня, какъ безумныя.
Приблизившись къ судну, я увидалъ, что люди бѣгутъ съ ружьями; это были: Свердрупъ, Іогансенъ, Могштадъ и Гендриксенъ, значительно опередившіе меня, такъ какъ мнѣ пришлось отправиться за ружьемъ и тогда уже идти за ними. Вдругъ въ темнотѣ раздался залпъ, за которымъ послѣдовало еще нѣсколько выстрѣловъ, одинъ за другимъ, точно настоящая перестрѣлка. Что бы это такое могло быть? Люди стояли на одномъ и томъ же мѣстѣ и стрѣляли, не переставая. Почему они не подходили ближе! Я торопился, полагая, что тутъ-то я и буду полезенъ, чтобы на лыжахъ преслѣдовать звѣря. Затѣмъ я увидалъ, что люди сдѣлали нѣсколько шаговъ впередъ, и въ темнотѣ снова сверкнулъ выстрѣлъ, за которымъ послѣдовали другіе. Наконецъ, одинъ изъ нихъ бросился на ледъ и выстрѣлилъ какъ разъ подъ собою внизъ, между тѣмъ, какъ другой присѣлъ и выстрѣлилъ по направленію къ востоку. Пробовали-ли они свои ружья? Только странное они для этого выбрали время, да и стрѣляли черезчуръ уже много!
Между тѣмъ, собаки бѣгали съ бѣшенымъ лаемъ кругомъ по льду, и собирались отдѣльными группами. Когда я, наконецъ, добрался до нихъ, то увидалъ трехъ медвѣдей въ различныхъ мѣстахъ на льду: медвѣдицу и двухъ медвѣжатъ, на которыхъ напали собаки и яростно кусали ихъ и рвали за горло, за лапы и хвосты. Особенно «Уленка» была внѣ себя; она повисла на горлѣ у одного изъ медвѣжатъ, и ее съ трудомъ можно было оторвать отъ него.
Медвѣди спокойно удалялись отъ собакъ, не осмѣливавшихся приблизиться къ нимъ, пока старая медвѣдица не упала раненая. Поступки звѣрей должны были возбудить подозрѣніе, и казалось, будто медвѣдица дѣйствуетъ по заранѣе обдуманному плану, со злостнымъ намѣреніемъ, которое она не замедлила бы привести въ исполненіе, еслибъ только ей удалось приблизить къ себѣ собакъ и удержать ихъ. Она внезапно остановилась, пустила медвѣжатъ впередъ, пофыркала носомъ и затѣмъ повернулась къ собакамъ, которыя, точно по командѣ, вдругъ бросились бѣжать назадъ. Тогда-то раздался первый выстрѣлъ, свалившій медвѣдицу, на которую тотчасъ же набросились собаки. За нею послѣдовалъ одинъ изъ ея медвѣжатъ, тогда какъ другой убѣжалъ, преслѣдуемый тремя собаками, въ то время какъ по немъ стрѣляли. Но собаки скоро настигли его и стали его рвать, такъ что Могштадъ долженъ былъ отогнать собакъ, прежде чѣмъ стрѣлять въ медвѣдя.
Это была настоящая бойня, но для насъ она была очень полезна, такъ какъ именно въ этотъ день, за обѣдомъ, намъ былъ поданъ пуддингъ изъ медвѣжьяго мяса, сдѣланный изъ остатковъ послѣдняго убитаго нами звѣря. Оба медвѣжонка доставили намъ превосходное рождественское жаркое.
По всей вѣроятности, это были тѣ самые медвѣди, слѣды которыхъ мы уже раньше видѣли. Свердрупъ и я, мы прослѣдили въ прошломъ октябрѣ слѣды трехъ звѣрей, но они терялись къ сѣверо-западу отъ судна. Должно быть, звѣри вернулись теперь оттуда.
Въ то время, какъ другіе стрѣляли, Педеръ опять не могъ справиться со своимъ ружьемъ, которое онъ, по обыкновенію, слишкомъ напиталъ вазелиномъ. Онъ кричалъ другимъ: «Стрѣляйте же, стрѣляйте! Мое ружье не дѣйствуетъ!» Когда же я разсмотрѣлъ потомъ ружье, которое онъ захватилъ съ собою, то увидалъ, что въ немъ не было патроновъ. Хорошъ бы онъ былъ съ этимъ ружьемъ, еслибъ очутился одинъ на одинъ съ медвѣдицей!
Понедѣльникъ, 5-го ноября. Сидя вчера вечеромъ за работой, я услышалъ, что одна изъ собакъ на палубѣ страшно воетъ. Я поспѣшилъ туда я увидалъ, что это былъ щенокъ, вздумавшій лизнуть желѣзную балку и примерзшій къ ней языкомъ. Бѣдное животное употребляло невѣроятныя усилія, чтобы освободиться и вытягивало языкъ, что есть мочи, издавая при этомъ отчаянный вой. Бентинъ, стоявшій на вахтѣ, прибѣжалъ еще раньше, но не зналъ, что дѣлать, и только держалъ собаку за затылокъ, не давая ей вытягивать языкъ. Я согрѣлъ рукою желѣзо, и тогда языкъ самъ собою отдѣлился. Бѣдное маленькое животное не знало, какъ выразить свою радость и благодарность своему избавителю, и лизало своимъ окровавленнымъ языкомъ руки Бентину. Конечно, пройдетъ все-таки нѣкоторое время, прежде чѣмъ эта собака опять попадется подобнымъ же образомъ, но, тѣмъ не менѣе, такія случайности бываютъ часто.
Воскресенье, 11-го ноября. Я продолжаю изо дня въ день свои занятія и въ тоже время все болѣе погружаюсь въ размышленія о неразрѣшимыхъ вопросахъ, окруженныхъ тайной и приковывающихъ мои мысля. Но къ чему безполезно вращаться въ кругу этихъ вопросовъ? Не лучше-ли выйти наверхъ въ зимнюю ночь? Луна, огромная и желтая, спокойно плыветъ въ небесахъ, и звѣзды сверкаютъ сквозь снѣжную пыль… Почему бы мнѣ не погрузиться въ зимній сонъ и грезить о лѣтѣ?
Ужъ нѣтъ! Вѣтеръ слишкомъ рѣзко свищетъ надъ снѣжною равниной: 33 градуса мороза. Лѣто, со своими цвѣтами, далеко, далеко! Я бы отдалъ годъ моей жизни, чтобы имѣть возможность схватить эти цвѣты; они мнѣ кажутся такими далекими, какъ будто я уже никогда къ нимъ не вернусь.
Каждый день и каждую ночь сверкаетъ на небѣ сѣверное сіяніе, неизмѣнно красивое и вѣчно мѣняющееся. Въ немъ какъ будто заключается забвеніе и надежда. Оно напоминаетъ человѣческую душу, съ ея постоянными стремленіями. Неутомимое, какъ и человѣческая душа, она охватываетъ все небо, заливая его блестящими волнами свѣта и превосходя своею красотой, въ этой дикой игрѣ лучей даже красоту утренней зари. Но тщетно кружатся лучи свѣта въ пустомъ пространствѣ; ничто не возвѣщаетъ приближенія дня! Морякъ направляетъ свой курсъ по звѣздамъ. О, еслибы ты, сѣверное сіяніе, могло собрать свои лучи и указало бы дорогу заблудившемуся путнику!
Но продолжай свой танецъ и дозволь мнѣ любоваться тобой, да послужишь ты мостомъ между настоящимъ и будущимъ и дашь мнѣ возможность унестись мечтами въ это далекое, далекое будущее!
О, таинственное сіяніе! Откуда ты явилось и что ты такое? Но къ чему эти вопросы? Развѣ мало того, что я могу восхищаться твоею красотой? Къ чему доискиваться сущности вещей, да и можемъ-ли мы, въ лучшемъ случаѣ, въ дѣйствительности узнать то, что скрывается подъ ихъ наружностью? Что пользы въ томъ, что мы въ состояніи сказалъ, что сѣверное сіяніе — это явленіе электрическое или электрическій токъ въ верхнихъ слояхъ атмосферы, или можемъ разъяснить съ мельчайшими подробностями, какъ оно возникаетъ? Вѣдь это только слова! Мы столько же знаемъ, что такое электрическій токъ, сколько знаемъ, что такое сѣверное сіяніе, по моему счастливо дитя!… Со всѣми своими взглядами и теоріями мы ни на волосокъ не приблизились къ истинѣ больше, чѣмъ оно!
Вторникъ, 13-го ноября. —30® С. Ледъ сдвигается во многихъ направленіяхъ съ тѣхъ поръ, какъ сдѣлался холоднѣе, и шумъ становится слышнѣе. Онъ доносится издали; это странный шумъ, наводящій ужасъ на каждаго, кто не знаетъ его происхожденія.
Прекрасная прогулка на лыжахъ при лунномъ свѣтѣ.
Неужели жизнь — кто юдоль слезъ? Развѣ можно жаловаться на судьбу, когда, окруженный собаками, мчишься въ такую ночь, точно вѣтеръ по безпредѣльной ледяной равнинѣ? Лыжи такъ скользятъ по ледяной поверхности, что почти не чувствуешь, какъ онѣ прикасаются къ землѣ, а на верху такъ ярко блестятъ звѣзды на небѣ. Это даже больше, чѣмъ мы имѣемъ право требовать отъ жизни, это сказка изъ другого міра или изъ будущей жизни!
А возвращеніе назадъ, въ уютную рабочую комнату? Въ печкѣ разведенъ огонь, лампа зажжена; набиваешь трубку и карабкаешься на софу, чтобы предаться мечтамъ въ облакахъ дыма — развѣ это можно назвать страданіемъ?
Я ловилъ себя на этихъ мысляхъ, когда просиживалъ цѣлыми часами, смотря на огонь и уносясь мечтами въ даль — хорошій способъ проводить время съ пользою! Но, по крайней мѣрѣ, время при этомъ проходитъ не замѣтно, пока, наконецъ, дѣйствительность не вступитъ въ свои права. Мечты разлетаются, какъ отъ дуновенія ледяного вѣтра, и я возвращаюсь въ ледяную пустыню и снова нервно принимаюсь за работу.
Среда, 14-го ноября. Какъ удивительны эти поѣздки на лыжахъ среди безмолвной природы! Залитые серебрянымъ луннымъ свѣтомъ ледяныя поля простираются по всѣмъ направленіямъ; тамъ и сямъ виднѣются темныя, холодныя тѣни ледяныхъ холмовъ, бока которыхъ слабо отражаютъ сумеречный свѣтъ. Въ отдаленіи видна темная линія горизонта, образуемаго сдвинувшимся льдомъ, надъ которымъ носится точно серебристый туманъ, и надъ всѣмъ этимъ разстилается безграничный, темно-голубой, усѣянный звѣздами сводъ небесъ, по которому плыветъ полная луна.
На югѣ, глубоко внизу, на горизонтѣ еще видѣнъ дневной свѣтъ, какое-то слабое мерцаніе темнаго, пламенно-краснаго оттѣнка, переходящее вверху въ свѣтло-желтую и блѣдно-зеленую дугу, теряющуюся затѣмъ въ синевѣ небесъ. Все вмѣстѣ сливается, образуя какъ бы настоящую гармонію, не поддающуюся описанію, и единственную въ своемъ родѣ. Временами, однако, у меня является сильное желаніе передать въ музыкѣ эту гармонію природы. Но какими могущественными и въ тоже время простыми аккордами можно было бы передать ея красоту?
Тихо кругомъ. О, какъ тихо! Слышны колебанія собственныхъ нервовъ, и мнѣ кажется, что я мчусь все дальше и дальше по этой безпредѣльной равнинѣ, — въ безконечность!
Развѣ это не есть изображеніе того, что должно быть? Тутъ вѣчность и миръ. Нирвана должна быть именно такъ же холодна и прозрачна, какъ эта вѣчная звѣздная ночь. Что значитъ всѣ ваши изслѣдованія и все наше знаніе передъ этой безконечностью?
Пятница, 16-го ноября. Передъ обѣдомъ мы съ Свердрупомъ отправились при лунномъ свѣтѣ на лыжахъ. Мы серьезно бесѣдовали о шансахъ нашего плаванія и о проектированной мною экспедиціи на сѣверъ весной. Вечеромъ, сойдясь въ каютѣ, мы обсудили это дѣло еще болѣе подробно, я высказалъ ему свои взгляды, къ которымъ онъ вполнѣ присоединился.
Я очень много думалъ о томъ въ послѣднее время, какой курсъ намъ надо будетъ избрать въ томъ случаѣ, если бы мы не подвинулись къ сѣверу такъ далеко, какъ я ожидаю. Но чѣмъ больше я думаю объ этомъ, тѣмъ болѣе убѣждаюсь, что дѣло это возможно. Вѣдь, если я считаю возможнымъ отправиться въ томъ случаѣ, если мы будемъ находиться подъ 85®, то почему же нельзя отправиться съ 82® или 83®? Въ обоихъ случаяхъ мы проникаемъ въ болѣе сѣверныя области, чѣмъ при другихъ обстоятельствахъ, но, конечно, было бы желательнѣе, чтобы «Fram» какъ можно далѣе прошелъ на сѣверъ.
Если мы не достигнемъ самаго полюса, то должны будемъ обойти его кругомъ, прежде чѣмъ зайдемъ такъ далеко. Но я нѣсколько разъ уже говорилъ, что суть заключается не въ томъ, чтобы достигнуть извѣстной математической точки, а въ томъ, чтобы изслѣдовать неизвѣстныя области полярнаго моря, будутъ-ли онѣ находиться ближе или дальше отъ полюса. Я высказывалъ это еще до нашего отъѣзда и долженъ постоянно помнить объ этомъ.
Конечно, во время дальнѣйшаго плаванія судна, можно произвести много важныхъ наблюденій. Нѣкоторыя изъ этихъ наблюденій я бы охотно самъ сдѣлалъ, но важнѣйшія наблюденія будутъ сдѣланы хорошо даже и въ такомъ случаѣ, если два человѣка покинутъ судно. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что произведенныя далѣе къ сѣверу наблюденія превзойдутъ въ значительной степени тѣ, которыя будутъ сдѣланы мною въ промежутокъ времени, остающійся до моего отъѣзда. Такимъ образомъ, все говоритъ въ пользу того, чтобы я отправился.
Затѣмъ является вопросъ: какое время лучше для моего плана? Что весна, и самое позднее — мартъ мѣсяцъ — лучшее время года для такого предпріятія, въ этомъ, конечно, не можетъ быть сомнѣнія; но должны-ли мы отправиться будущею весной?
Если мы возьмемъ худшій случай, т. е., если мы не подвинемся далѣе 83® сѣв. широты и 110® восточной долготы, то, пожалуй, тогда кое-что будетъ говорить въ пользу того, чтобы мы отложили до весны 1896 года. Но я не могу отрѣшиться отъ мысли, что мы, такимъ образомъ, упустимъ благопріятный моментъ, который, судя по всѣмъ вѣроятіямъ, представляется намъ. Не можетъ быть, чтобы мы двигались до такой степени медленно, чтобы даже по прошествіи года не былъ пройденъ тотъ пунктъ, откуда уже можно предпринять санную экспедицію.
Если измѣрить циркулемъ разстояніе, которое мы прошли съ ноября прошлаго года, и проложить это разстояніе еще разъ на картѣ, то окажется, что въ будущемъ ноябрѣ мы должны находиться сѣвернѣе земли Францъ-Іосифа и нѣсколько надъ нею. Конечно, тутъ предполагается, что мы въ февралѣ 1896 года будемъ находиться не дальше, чѣмъ теперь, но, судя по всему, болѣе вѣроятно, что наше движеніе въ цѣломъ, когда мы подвинемся къ западу, еще ускорится, а не уменьшится, и, вслѣдствіе этого, мы въ февралѣ 1896 года достигнемъ еще болѣе отдаленнаго пункта. Во всякомъ случаѣ, если бы даже можно было помышлять о лучшемъ исходномъ пунктѣ, чѣмъ тотъ, на которомъ «Fram» будетъ, по всей вѣроятности, находиться 1-го марта 1896 года, то, все же, и такой пунктъ вполнѣ достижимъ. Всего лучше, однако, было бы не откладывать до слѣдующей весны.
Привожу здѣсь наши шансы на успѣхъ: разстояніе отъ предполагаемаго походнаго пункта до мыса Флигели въ ближайшей извѣстной мѣстности я считаю приблизительно въ 600 километровъ[51], слѣдовательно, не больше, чѣмъ то разстояніе, которое я прошелъ въ Гренландіи. Пройти такое разстояніе по этому льду, даже если дорога нѣсколько ухудшится, по направленію къ берегу не особенно трудно. Когда берегъ будетъ достигнутъ, то благоразумному человѣку, вѣроятно, будетъ не трудно добыть себѣ пропитаніе охотой за мелкой и крупной дичью. Мы можемъ также повернуть въ мысу Флигели или къ лежащей сѣвернѣе странѣ Петермана въ случаѣ, если положеніе наше сдѣлается труднымъ. Само собою разумѣется, что разстояніе будетъ тѣмъ больше, чѣмъ далѣе мы подвинемся къ сѣверу, но ни на одномъ пунктѣ между полюсомъ и теперешнимъ мѣстоположеніемъ разстояніе это не можетъ быть настолько велико, чтобы его нельзя было пройти съ помощью собакъ. Такимъ образомъ, отступленіе обезпечено, хотя, безъ сомнѣнія, найдутся люди, которые будутъ утверждать, что это такой пустынный берегъ, гдѣ трудно будетъ отыскать пищу, и поэтому онъ представитъ плохое убѣжище для голодныхъ. Но, на самомъ дѣлѣ, въ этомъ заключается даже нѣкоторая выгода, такъ какъ совсѣмъ не нужно, чтобы такое пристанище обладало особенною привлекательностью. Для людей, желающихъ пробраться впередъ, удобное пристанище можетъ принести даже нѣкоторый вредъ, заставляя ихъ постоянно оглядываться назадъ, между тѣмъ, какъ они должны обращать свои взоры только впередъ.
Теперь объ экспедиціи. Она будетъ состоять изъ 28 собакъ, двухъ человѣкъ и 1050 килограммовъ провіанта и др. запасовъ. Разстояніе отъ 83® до полюса составляетъ 420 морскихъ миль (780 километровъ); я предполагаю, что мы можемъ пройти это разстояніе въ 50 дней, развѣ это много?
Я, конечно, не знаю, какъ велика выносливость собакъ, но полагаю, что хорошія собаки, съ помощью двухъ человѣкъ, въ состояніи въ первые дни пробѣгать ежедневно 8½ морскихъ миль (15 километровъ), везя грузъ въ 37½ килограммъ. Врядь-ли такой разсчетъ можно назвать легкомысленнымъ, причемъ, конечно, я имѣю въ виду, что состояніе льда будетъ такое же, какъ здѣсь. У насъ, впрочемъ, нѣтъ никакихъ основаній предполагать, что будетъ иначе. На самомъ дѣлѣ даже, чѣмъ далѣе мы подвигаемся къ сѣверу, тѣмъ ледъ становится лучше, и притомъ съ приближеніемъ весны онъ также улучшается.
Итакъ, черезъ 50 дней мы должны достигнуть полюса. (Въ Гренландіи, на внутреннемъ льду и на высотѣ, болѣе чѣмъ 2500 метровъ, безъ собакъ и съ недостаточнымъ количествомъ провіанта, мы прошли 300 морскихъ миль (550 километровъ) въ 65 дней и, вѣроятно, могли бы пройти гораздо дальше.
Въ 50 дней, считая въ день на каждую собаку по полкилограмма пеммикана, мы израсходуемъ 700 килограммъ Далѣе, если мы положимъ по 1 килограмму провіанта на каждаго человѣка, то это составитъ 100 килограммъ. Но такъ какъ въ это время будетъ также расходоваться горючій матеріалъ, то грузъ, разсчитанный на каждыя сани, уменьшится такимъ образомъ не менѣе, какъ на 250 килограммъ. Но такой грузъ ничего не составляетъ для 26 собакъ, которыя будутъ летѣть, какъ вихрь, и пробѣгутъ это разстояніе даже менѣе, чѣмъ въ 50 дней. Впрочемъ, надо все-таки положить не менѣе 50 дней. Если все пойдетъ хорошо, то мы направимъ нашъ курсъ къ семи островамъ, на сѣверъ отъ Шпицбергена, что составляетъ разстояніе въ 9® или 640 морскихъ миль (1000 километровъ). Но если обстоятельства вамъ не будутъ особенно благопріятствовать, то будетъ вѣрнѣе отправиться къ мысу Флигели или же повернуть къ лежащимъ сѣвернѣе странамъ. Предположимъ, что мы рѣшаемся именно на этотъ путь. Мы выступаемъ 1-го марта (если обстоятельства будутъ благопріятствовать, то выйдемъ и раньше) и 30-го апрѣля будемъ уже на полюсѣ. У насъ тогда останется еще 100 килограммъ провіанта, достаточныхъ для остальныхъ 50 дней, но для собакъ у насъ уже не останется ничего[52]. Намъ придется тогда убить нѣкоторыхъ изъ нихъ, ради-ли пропитанія остальныхъ, или ради собственной пользы въ случаѣ, если намъ придется удѣлять имъ изъ собственныхъ запасовъ. Но даже если мои цифры слишкомъ низки, то всетаки можно предположить, что къ тому времени, когда 23 собаки будутъ убиты, мы уже будемъ находиться въ пути 41 день, и у насъ останется еще пять собакъ.
Но какъ далеко къ югу мы можемъ дойти тогда? Грузъ въ началѣ долженъ составлять меньше 250 килограммъ, т. е. каждой собакѣ придется тащить не полныхъ девять килограммъ. Спустя 41 день, этотъ грузъ долженъ уменьшиться, по крайней мѣрѣ, на 140 килограммъ вслѣдствіе расходованія провіанта и горючаго матеріала, также какъ и вслѣдствіе того, что нѣкоторые предметы, какъ, напримѣръ, палатка, спальные мѣшки и т. п., можно будетъ бросить, какъ лишніе. На каждую изъ пяти оставшихся собакъ придется тогда по 28 килограммъ груза, если только мы сами не будемъ ничего тащить. Но, въ случаѣ нужды, мы можемъ еще болѣе сократить свое вооруженіе. Съ грузомъ въ 9—18 килограммъ собаки въ состояніи будутъ ежедневно пробѣгать разстояніе въ 12 морскихъ миль (22 километра) даже въ томъ случаѣ, если снѣжная поверхность будетъ нѣсколько затруднительна для движенія.
Итакъ, къ 1-му іюня мы должны пройти 492 морскихъ мили (913 километровъ) съ югу или 12 морскихъ миль (22 километра) черезъ мысъ Флигели, имѣя еще пять собакъ и провіанта на 9 дней.
Но, прежде всего, очень вѣроятно, что мы гораздо раньше достигнемъ земли, такъ такъ австрійцы уже въ первой половинѣ апрѣля находили у мыса Флигели открытые озера и птицъ въ изобиліи. Поэтому мы въ маѣ и іюнѣ не будемъ испытывать никакихъ затрудненій въ отношеніи жизненныхъ припасовъ, и, кромѣ того, трудно все-таки допустить, чтобъ мы до тѣхъ поръ не встрѣтили ни одного медвѣдя, или тюленя, или какую-нибудь заблудившуюся птицу. Что намъ не угрожаютъ особенныя опасности, въ этомъ я увѣренъ, и мы можемъ выбирать любой путь: или вдоль сѣверо-западнаго берега земли Францъ-Іосифа къ сѣверо-восточному берегу или Шпицбергену — я бы рѣшительно избралъ этотъ путь, если обстоятельства сложатся благопріятнымъ образомъ — или къ югу, черезъ австрійскій зундъ къ южному берегу земли Францъ-Іосифа и оттуда къ Новой Землѣ или Шпицбергену, причемъ послѣднему я отдаю предпочтеніе. Само собою разумѣется, мы можемъ встрѣтить англичанъ на землѣ Францъ-Іосифа, но все-таки не должны на это непремѣнно разсчитывать.
Таковы мои соображенія. Составилъ-ли я ихъ легкомысленнымъ образомъ? Не думаю.
Единственнымъ неблагопріятнымъ обстоятельствомъ можетъ быть то, что мы въ концѣ пути въ маѣ найдемъ поверхность льда въ томъ видѣ, въ какомъ она была прошлою весной въ маѣ, и, слѣдовательно, произойдетъ задержка, но это можетъ случиться лишь въ самомъ концѣ разсчитаннаго нами времени и притомъ все-таки ледъ не можетъ быть совершенно непроходимъ. Затѣмъ было бы также удивительно, еслибъ намъ не удалось, при среднемъ грузѣ въ 15—20 килограммъ на каждую собаку, проходить ежедневно въ теченіе всего путешествія, въ среднемъ, разстояніе въ двѣ морскихъ мили (3½ километра) — больше намъ не нужно!
Но еслибы наши разсчеты все-таки оказались невѣрными, то мы можемъ, вѣдь, во всякое время вернуться назадъ.
Посмотримъ, какія непредвидѣнныя затрудненія могутъ намъ представиться?
1) Ледъ можетъ оказаться труднѣе проходимымъ, чѣмъ мы предполагаемъ.
2) Мы можемъ наткнуться на землю.
3) Собаки могутъ измѣнить намъ, могутъ заболѣть или замерзнуть.
4) Мы сами можемъ захворать цынгой.
Что ледъ даже къ сѣверу труднѣе проходимъ — это, конечно, возможно, но мало вѣроятно.
Я не вижу никакихъ основаній къ тому, чтобы ледъ былъ хуже съ сѣверу, даже если тамъ и находится неизвѣстная земля. Но еслибы и такъ, то мы должны приспособиться къ обстоятельствамъ: ледъ не можетъ быть совершенно непроходимъ. Даже Маркгэмъ могъ двигаться впередъ со своими людьми, заболѣвшими цынгой. Берега этого неизвѣстнаго материка могутъ быть даже удобны для дальнѣйшаго движенія, все будетъ зависѣть отъ ихъ направленія и протяженія. Но трудно сказать что-нибудь впередъ по этому поводу, хотя, по моему мнѣнію, глубина моря и движеніе льда дѣлаютъ совершенно невѣроятнымъ присутствіе какого бы то ни было значительнаго материка по близости.
Какъ бы тамъ ни было, въ томъ или другомъ мѣстѣ долженъ все-таки находиться проходъ для льда, которымъ и мы можемъ воспользоваться въ худшемъ случаѣ.
Третій случай, что собаки могутъ измѣнить намъ, всегда возможенъ. Однако я вовсе не взваливалъ на нихъ чрезмѣрной работы. Впрочемъ, трудно допустить, чтобы всѣ собаки сразу сдѣлались негодными, а если нѣкоторыя изъ нихъ и окажутся таковыми, то это еще не бѣда. При той пищѣ, которую онѣ получали у насъ до сихъ поръ, собаки наши благополучно пережили зиму и переносили морозъ, а въ дорогѣ онѣ будутъ получать еще лучшую пищу. Притомъ же, въ своихъ вычисленіяхъ, я совершенно не принялъ въ разсчетъ того, что мы сами могли бы тащить. Даже еслибы всѣ собаки оставили насъ, то всетаки мы и одни могли бы отлично справиться.
Самое худшее было бы, конечно, еслибъ мы сами захворали скорбутомъ и такой случай, не смотря на прекрасное состояніе вашего здоровья, мы должны имѣть въ виду. Припомнимъ только, какъ переболѣли цынгой всѣ люди англійской полярной экспедиціи, за исключеніемъ офицеровъ, когда весною они отправились въ саняхъ, хотя въ то время, когда они находились на судахъ, у нихъ не было ни малѣйшихъ признаковъ этой болѣзни. Однако я всетаки нахожу, что насколько это насъ касается, такой случай очень трудно допустить. Во-первыхъ, вышеупомянутая англійская экспедиція была особенно несчастна, и врядъ-ли на долю какой-нибудь другой экспедиціи выпадали когда-либо подобныя же тяжелыя испытанія. Насколько мнѣ извѣстно, во время отступленія экипажа «Жаннеты», никто изъ людей не захворалъ цынгой; Пири и Аструпъ также не хворали этою болѣзнью.
Наши запасы, безъ сомнѣнія, выбраны съ большею тщательностью и болѣе разнообразны, чѣмъ запасы прежнихъ экспедицій, изъ которыхъ ни одна не пользовалась такимъ превосходнымъ здоровьемъ, какъ наша; я поэтому не думаю, чтобы мы могли захватить съ собой зародыши цынги, покидая «Fram». Что же касается провіанта для санной экспедиціи, то я уже позаботился объ томъ, чтобы такая пища не могла дать поводъ къ заболѣванію цынгой. Само собою разумѣется, что мы всетаки подвергаемся нѣкоторому риску, но, по моему мнѣнію, я принялъ всѣ мѣры предосторожности, и если бы даже случилось что-нибудь, то всетаки нашъ долгъ идти впередъ.
Существуетъ еще одинъ вопросъ, который я долженъ принять во вниманіе.
Имѣю-ли я право лишать судно и остающихся на немъ вспомогательныіъ средствъ, которыя нужны экспедиціи? Отсутствіе двухъ человѣкъ на суднѣ не имѣетъ значенія, такъ какъ «Fram» можетъ отлично маневрировать, имѣя только 11 человѣкъ экипажа. Гораздо важнѣе то, что мы должны будемъ взять съ собой всѣхъ собакъ, за исключеніемъ семи щенковъ. Но на суднѣ имѣются всѣ запасы и вооруженіе для санной экспедиціи, и поэтому немыслимо, чтобы экипажъ судна не могъ при такихъ условіяхъ достигнуть земли Францъ-Іосифа или Шпицбергена въ случаѣ, есла съ «Fram» произойдетъ какое либо несчастіе. Мало вѣроятно также, что бы необходимость покинуть судно явилась раньше, чѣмъ будетъ достигнутъ 83® широты — по крайней мѣрѣ, я этого не думаю.
Но предположимъ даже, что экипажу придется оставить судно на 85®, то это произойдетъ, вѣроятно, къ сѣверу отъ земли Францъ-Іосифа, такъ что экипажъ судна будетъ находиться приблизительно въ 180 морскихъ миляхъ (334 километрахъ) отъ мыса Флигели. Если же произойдетъ это восточнѣе, то онъ будетъ находиться въ 240 морскихъ миляхъ (445 километрахъ) отъ Семи острововъ и трудно допустить, чтобы при такомъ вооруженіи, какъ наше, экипажъ судна не могъ бы пройти подобное разстояніе.
Я теперь, какъ и прежде, продолжаю думать, что «Fram», по всѣмъ вѣроятіямъ, пройдетъ черезъ полярный бассейнъ на другую сторону и не будетъ никогда задержанъ или раздавленъ льдами. Но еслибы даже произошло такое несчастіе, то все же я не вижу причинъ, почему бы экипажъ судна не могъ совершить обратный путь, конечно, если будутъ приняты всѣ нужныя предосторожности.
Я полагаю, что на основаніи всего сказаннаго, я могу взять на себя отвѣтственность за организацію санной экспедиціи, которая оставитъ «Fram» и такъ какъ эта экспедиція обѣщаетъ хорошіе результаты, то надо попытаться во всякомъ случаѣ.
Приготовленія къ путешествію въ саняхъ.
Кто же изъ насъ, однако, долженъ принять участіе въ задуманномъ путешествіи? Свердрупъ и я, мы уже раньше пробовала свои силы въ этомъ направленіи и, конечно, справились бы и съ этой задачей, но мы не можемъ вмѣстѣ оставить «Fram» — это понятно само собой. Одинъ изъ насъ долженъ остаться и взять на себя обязательство довести благополучно домой всѣхъ остальныхъ. Но несомнѣнно было также, что именно кто-нибудь изъ насъ двухъ долженъ былъ руководить экспедиціей, такъ какъ только мы обладали нужнымъ для этого опытомъ. Свердрупъ очень охотно отправился бы со мной, но я не могъ отдѣлаться отъ мысли, что покинуть судно опаснѣе, чѣмъ остаться на немъ. Предоставивъ Свердрупу отправиться и самъ оставшись на суднѣ, я бы возложилъ на него гораздо болѣе опасную задачу и себѣ оставилъ бы болѣе легкую. Еслибы онъ погибъ, то развѣ я бы могъ когда либо простить себѣ, что отпустилъ его, хотя и по его желанію? Положимъ, онъ старше меня на девять лѣтъ, но все-таки въ данномъ случаѣ я бы взялъ на себя очень тяжелую отвѣтственность. Что касается того, кто изъ насъ можетъ лучше справиться съ задачей и благополучно доставить домой нашихъ товарищей, то я увѣренъ, что мы оба одинаково пользуемся ихъ довѣріемъ, и каждый изъ насъ въ состояніи выполнить эту задачу даже и въ томъ случаѣ, еслибы пришлось возвращаться безъ судна. Съ другой стороны, впрочемъ, надо принять во вниманіе то, что судно до сихъ поръ велъ Свердрупъ, на мнѣ лежало только общее руководительство всею экспедиціей и, главнымъ образомъ, научными наблюденіями; поэтому я полагаю, что моя прямая обязанность взять на себя ту часть задачи, съ которою сопряжены наиболѣе важныя открытія; остающіеся же на суднѣ будутъ продолжать дѣлать наблюденія, какъ и прежде. Изъ всего этого слѣдуетъ, что мой долгъ — отправиться, а Свердрупъ долженъ остаться на суднѣ. Онъ самъ также считаетъ это болѣе благоразумнымъ.
Я выбралъ своимъ спутникомъ Іогансена, который во всѣхъ отношеніяхъ подходитъ для этой задачи. Онъ превосходно бѣгаетъ на лыжахъ и въ отношеніи выносливости мало кто можетъ съ нимъ сравниться; онъ — великолѣпный образецъ человѣка, какъ въ физическомъ, такъ и умственномъ отношеніи. Я еще не спрашивалъ его, хочетъ-ли онъ отправиться со мною, но думаю сдѣлать это на дняхъ, чтобы онъ имѣлъ время приготовиться.
Блессингъ и Скоттъ Гансенъ также очень охотно отправились бы со мною, но Скоттъ Гансенъ долженъ остаться, чтобъ продолжать наблюденія, а Блессингъ не можетъ, какъ врачъ, оставить свой постъ. Многіе другіе также годились бы для экспедиціи и, навѣрное, тотчасъ же согласились бы принять въ ней участіе.
Такимъ образомъ, экспедиція на сѣверъ составляетъ покуда рѣшенный вопросъ, но я хочу все-таки посмотрѣть, что принесетъ намъ зима. Лучше всего, конечно, было бы отправиться въ февралѣ, если бы только было достаточно свѣтло.
Воскресенье, 18-го ноября. Мнѣ кажется, что я еще не могу вполнѣ освоиться съ мыслью, что уже черезъ три мѣсяца я покину судно. Иногда я ловлю себя на чудныхъ мечтахъ о возвращеніи домой послѣ трудной работы и побѣды, и тогда мнѣ все такъ ясно и свѣтло; но затѣмъ являются сомнѣнія, мысли о неизвѣстности и о тѣхъ разочарованіяхъ, которыя намъ можетъ готовить будущее, и тогда мечты блѣднѣютъ и меркнутъ, точно сѣверное сіяніе.
О, эти вѣчные приступы холоднаго сомнѣнія! Передъ каждымъ окончательнымъ рѣшеніемъ непремѣнно ставится вопросъ о жизни и смерти? Не рискуемъ-ли мы слишкомъ многимъ и не выиграемъ-ли мы слишкомъ надо? Но, во всякомъ случаѣ, мы гораздо больше можемъ выиграть тамъ, нежели здѣсь. Развѣ это не мой долгъ? Кромѣ того, есть только одинъ человѣкъ, передъ которымъ я считаю себя отвѣтственнымъ и этотъ человѣкъ… Я вернусь, я это знаю, чувствую. Когда розы снова зацвѣтутъ… «Будь вѣрна до смерти, и я дамъ тебѣ вѣнецъ жизни».
Какъ удивительно созданъ человѣкъ! Самая полная рѣшимость у насъ черезъ минуту смѣняется сомнѣніемъ… Сегодня нашъ разумъ, наши знанія, вся наша жизнь и стремленія — все намъ кажется жалкимъ филистерствомъ, не стоющимъ трубки табаку; на завтра мы снова охвачены жаждою знанія и стремимся все поглотить и снова съ горячностью погружаемся въ изслѣдованія. Мы жаждемъ отыскать новые пути, и насъ гложетъ недовольство собой, что мы не можемъ вполнѣ и окончательно сразу разрѣшить проблему. Затѣмъ наступаетъ снова періодъ угнетенія, снова появляется отвращеніе ко всему, и все намъ кажется ничтожнымъ. Весь міръ похожъ какъ будто на пылинку, лежащую на чашкѣ вѣсовъ, на каплю росы, падающую утромъ на землю. Но если въ насъ живутъ двѣ души, то которая же изъ нихъ настоящая? Что пользы огорчаться тѣмъ, что наше знаніе состоитъ изъ клочковъ, и что намъ никогда не удастся постигнуть того, что скрыто въ глубинѣ вещей. Но, положимъ, даже все стало бы для насъ такъ на ясно и просто, какъ тройное правило, сдѣлались ли бы мы отъ этого счастливѣе? Быть можетъ, наоборотъ. Развѣ счастье не заключается въ борьбѣ за знаніе? Я очень невѣжественъ, и поэтому у меня существуютъ данныя для счастья. Дайте же мнѣ закурить трубку мира и быть счастливымъ! Но нѣтъ! трубка не годится! Табакъ недостаточно мелко искрошенъ для того, чтобы вызывать воздушныя грезы. Закурю-ка сигару. О, еслибъ у меня была настоящая гаванская сигара!
Развѣ недовольство собой, лишенія и страданія не составляютъ главныхъ элементовъ жизни. Безъ лишеній не могло бы быть борьбы, безъ борьбы не было бы жизни — это такъ-же вѣрно, какъ и то, что дважды два четыре. И вотъ должна начаться борьба; она наступитъ тамъ, на сѣверѣ. О, насладиться борьбой, испитъ ея полную чашу! Борьба составляетъ жизнь, и за нею намъ чудится побѣда.
Я закрываю глаза, и мнѣ кажется, что я слышу пѣніе.
Понедѣльникъ, 19-го ноября. Эта міровая скорбь заключаетъ въ себѣ что-то заколдованное. Развѣ ты не счастливый человѣкъ? Если ты дурно настроенъ, то можешь отправиться на палубу и любоваться тамъ семью маленькими собачонками, которыя бѣгаютъ и скачутъ и готовы разорвать тебя на части, радуясь жизни, представляющей для нихъ какъ-бы лучъ солнечнаго свѣта, хотя солнце давно уже исчезло, и онѣ, находясь подъ парусинной крышей на палубѣ, не видятъ даже звѣздъ. «Квикъ», мать этой семьи, находятся тутъ-же. Толстая и довольная, она виляетъ хвостомъ. Развѣ я не имѣю основаній чувствовать себя такимъ же счастливымъ, какъ эти собаки? А вѣдь, и на ихъ долю выпадаютъ несчастія.
Вчера послѣ обѣда, сидя за работой, я слышалъ, какъ вертится непрерывно мельница. Педеръ понесъ кормъ собакамъ, которыя, по обыкновенію, подняли драку изъ-за миски съ кушаньемъ, и тогда мнѣ вдругъ пришло въ голову, что мельничный валъ, ничѣмъ не огражденный, представляетъ очень большую опасность для нашихъ щенковъ. Спустя не болѣе десяти минуть, я вдругъ услыхалъ вой, очень протяжный и имѣвшій болѣе зловѣщій характеръ, чѣмъ обыкновенный вой; тотчасъ же вслѣдъ за тѣмъ движенія мельницы замедлились.
Я бросился на верхъ и увидалъ, что одинъ изъ щенковъ лежитъ на валу и вращается вмѣстѣ съ нимъ, издавая жалобный, хватающій за сердце, вой. Бентсенъ повисъ на тормазѣ и изо всѣхъ силъ тянулъ за веревку, но мельница продолжала вертѣться. Первою моею мыслью было схватить вблизи лежавшій топоръ и однимъ ударемъ избавить несчастную собаку отъ страданій, но послѣ минутнаго размышленія я бросился на помощь къ Бентсену, и мы вдвоемъ остановили мельницу. Къ намъ подоспѣлъ Могштадъ, которому удалось освободить собаку въ то время, какъ мы держали мельницу. Такъ какъ животное, повидимому, было еще живо, то онъ принялся его оттирать и возиться съ нимъ. Вѣроятно, собака какъ-нибудь случайно примерзла шерстью къ гладкой стали, и бѣдное животное было увлечено валомъ, который при своемъ вращеніи ударялъ его о палубу. Собака, однако, оправилась, приподняла чуть-чуть голову и стала испуганно озираться. Ей пришлось совершить много оборотовъ вмѣстѣ съ валомъ, такъ что не удивительно, что она лишь съ усиліемъ могла оріентироваться въ окружающей обстановкѣ. Когда она приподнялась на переднія лапы, то я отнесъ ее на корму и началъ ласкать и гладить. Вскорѣ послѣ того собака уже стояла на всѣхъ четырехъ ногахъ и, шатаясь, ходила изъ стороны въ сторону, точно сама не зная куда.
— Хорошо что собака примерзла шерстью, — сказалъ Бентсенъ, — а то я думалъ, что она повисла на языкѣ, какъ та другая.
Морозъ подираетъ по кожѣ при одной только мысли, каково это висѣть на языкѣ на вращающемся валу! Я понесъ бѣдное животное въ салонъ и сдѣлалъ для него все, что только могъ. Скоро собака совершенно оправилась и начала снова возиться со своими товарищами, какъ ни въ чемъ не бывало,
Удивительное времяпрепровожденіе — это рысканіе по палубѣ въ темнотѣ и холодѣ. Какъ только кто-нибудь выходитъ на палубу съ фонаремъ, то его немедленно окружаютъ собаки и, уставившись на огонь, начинаютъ бѣгать кругомъ фонаря, гоняться другъ за другомъ, прыгать и возиться, точно дѣти вокругъ елки. Такъ идетъ день за днемъ. Щенки ничего другого не видѣли никогда, кромѣ палубы и надъ нею парусинной крыши; они даже ни разу не видали свѣтлаго голубого неба такъ же, какъ и мы, люди, никогда не видали ничего другого, кромѣ этой земли!
Я уже сдѣлалъ послѣдній шагъ. Сегодня передъ обѣдомъ я говорилъ съ Іогансеномъ и предложилъ ему свой планъ приблизительно въ тѣхъ же словахъ, въ какихъ я разсказалъ его здѣсь. Я указалъ ему на всѣ возможныя случайности и въ особенности на опасности, къ которымъ мы должны быть готовы. Я сказалъ ему, что дѣло это очень серьезное, что тутъ идетъ вопросъ о жизни и смерти и что не слѣдуетъ забывать этого. Онъ долженъ хорошенько обдумать, взвѣсить всѣ обстоятельства и только тогда уже рѣшать, пойдетъ-ли онъ со иною или нѣтъ. Если онъ готовъ слѣдовать за мною, то я, конечно, буду очень радъ, но я все-таки желалъ бы, чтобы онъ хорошенько обдумалъ все въ теченіе одного, двухъ дней, прежде чѣмъ дать мнѣ окончательный отвѣтъ. Іогансенъ отвѣчалъ мнѣ, что ему нечего обдумывать и что онъ охотно пойдетъ за мной. Свердрупъ давно уже говорилъ о возможности устройства такой экспедиціи, и поэтому онъ, Іогансенъ, имѣлъ достаточно времени обдумать все, прежде чѣмъ окончательно рѣшить, что если на него падетъ мой выборъ, то онъ сочтетъ это большимъ благополучіемъ для себя и будетъ радъ, если я захочу взять его своимъ спутникомъ.
— Я не знаю, удовлетворяетъ-ли васъ мой отвѣтъ, — сказалъ онъ. — Можетъ быть, вы желали бы, чтобъ я еще поразмыслилъ объ этомъ; но я навѣрное не измѣню своихъ взглядовъ.
— Нѣтъ, — отвѣчалъ я, — я не настаиваю на томъ, чтобъ вы откладывали свое рѣшеніе, если вы хорошо обдумали всѣ опасности, которымъ вы подвергаетесь, если вы ясно представили себѣ, что, быть можетъ, ни одному изъ насъ не суждено будетъ снова свидѣться съ другими людьми, и взвѣсили все и знаете, что даже если намъ и удастся благополучно вернуться изъ этой экспедиціи, то все же намъ придется испытать много страданій.
— Да, я обдумалъ все это.
— Хорошо; значитъ рѣшено. Завтра мы начнемъ свои приготовленія къ путешествію. Гансенъ долженъ подумать о выборѣ новаго метеорологическаго ассистента.
Вторникъ, 20-го ноября. Сегодня вечеромъ я обратился съ рѣчью ко всему судовому экипажу и сообщилъ о своемъ рѣшеніи и о проектированной экспедиціи. Сначала я вкратцѣ изложилъ теорію, на которой основывалъ свое предпріятіе, и разсказалъ исторію его возникновенія, причемъ я въ особенности остановился на предположеніи, что судно, замерзшее во льдахъ къ сѣверу отъ Сибири, должно пройти черезъ полярное море и выйти по другую сторону въ Атлантическій океанъ, пройдя гдѣ-нибудь къ сѣверу отъ земли Францъ-Іооифа, между этою послѣдней и полюсомъ. Задача экспедиціи, поэтому, выполнить это плаваніе черезъ неизвѣстное море и произвести тамъ изслѣдованія. Я обратилъ особенное вниманіе слушателей на то, что эти изслѣдованія будутъ одинаково важны, все равно пройдетъ-ли экспедиція черезъ полюсъ, или же въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ него. На основаніи нашего опыта, мы не можемъ сомнѣваться въ томъ, что экспедиціи удастся выполнить задачи, которыя она себѣ поставила. До сихъ поръ все шло такъ, какъ мы ожидали, и мы имѣемъ право надѣяться, что такъ будетъ и дальше. Мы всѣ поэтому разсчитываемъ, что намъ удастся выполнить главную часть нашей задачи. Но возникаетъ вопросъ, нельзя-ли сдѣлать еще больше? Тутъ я сталъ объяснять своимъ слушателямъ, какъ надо устроить такую экспедицію къ сѣверу, и по впечатлѣнію заключилъ, что всѣ очень заинтересовались моимъ проектомъ и вполнѣ согласны съ тѣмъ, что попытка должна быть сдѣлана. Главное возраженіе, которое, какъ мнѣ кажется, они готовы были бы сдѣлать мнѣ, еслибъ я спросилъ ихъ, заключалось въ томъ, что они сами не будутъ принимать участія въ экспедиціи. Я, однако, постарался разъяснить имъ, что хотя, разумѣется, очень хорошо было бы проникнуть какъ можно дальше къ сѣверу, но не менѣе важно также провести благополучно «Fram» черезъ полярное море и вывести судно на другую сторону или, если придется оставить его, благополучно вернуться домой, не потерявъ ни одной человѣческой жизни. Если все это такъ произойдетъ, то мы получимъ право говорить, не опасаясь возраженій, что все кончилось хорошо. Я выразилъ увѣренность, что всѣ сознаютъ справедливость моихъ словъ.
Итакъ, жребій брошенъ, и я самъ начинаю теперь вѣритъ, что экспедиція, дѣйствительно, состоится. Съ этой минуты мы серьезно принялись за приготовленія.
Я уже раньше говорилъ, что къ концу лѣта я приступилъ къ постройкѣ каяка для одного человѣка. Остовъ каяка сдѣланъ былъ изъ тщательно связаннаго вмѣстѣ бамбука, и хотя это была медленная работа, продолжавшаяся нѣсколько недѣль, но за то остовъ оказался очень прочнымъ и легкимъ и по окончаніи вѣсилъ не болѣе восьми килограммъ. Свердрупъ и Блессингъ обили его парусиной, и тогда вѣсъ каяка дошелъ до 15 килограммъ. Когда судно было готово, я поручилъ Могштаду построить второе такое же судно, и мы съ Іогансеномъ обили его. Каяки были длиною въ 3,70 метровъ; ширина ихъ посрединѣ была 70 сантиметровъ. Одинъ изъ каяковъ былъ глубиною въ 30 сантиметровъ, а другой въ 38 сантиметровъ, значитъ, гораздо короче и шире, чѣмъ обыкновенные эскимосскіе каяки. Но за то наши каяки были не такъ подвижны за водѣ. Впрочемъ, такъ какъ они предназначались лишь для того, чтобы переплывать канавы и расщелины во льду или же плыть вдоль какого-нибудь берега, то быстрота тутъ не играла большой роли, главнѣе была прочность и легкость судна. Нужно было также, чтобы, кромѣ насъ, оно могло вмѣстить достаточное количество провіанта и запасовъ вооруженія, разсчитанныхъ на болѣе или менѣе долгое время. Еслибы каяки были длиннѣе и уже, то они не только сдѣлались бы отъ этого тяжелѣе, но скорѣе подверглись бы порчѣ при перевозкѣ черезъ неровную поверхность льда. Въ своемъ настоящемъ видѣ каяки эти удивительно подходили для нашихъ цѣлей. При тщательной нагрузкѣ ихъ мы могли запастись провіантомъ, по крайней мѣрѣ, на три мѣсяца и даже захватить съ собою довольно большое количество корма для собакъ и еще на верхней палубѣ помѣстить одну или двухъ собакъ. Во всѣхъ же другихъ отношеніяхъ наши каяки были совершенно такіе же, какъ и эскимосскіе, совершенно закрытые, съ однимъ только отверстіемъ посрединѣ для гребца. Это отверстіе, согласно эскимосскому способу, было окружено деревяннымъ кольцомъ, которое зажимало подолъ шубы изъ тюленьяго мѣха, что было въ высшей степени цѣлесообразно, такъ какъ это дѣлало каякъ совершенно непроницаемымъ для воды. Стоило только плотно надвинуть на лицо и руки мѣхъ шубы, волны могли окачивать насъ безнаказанно, и въ каякъ не попадала ни одна капля воды. Намъ нужно было запастись такими судами на случай, еслибы мы отправились къ Шпицбергену, или, еслибы, избравъ другой путь, мы наткнулись бы между Новою Землей и землей Францъ-Іосифа на открытыя пространства воды.
Кромѣ этого отверстія въ серединѣ лодке, сзади и спереди на ея палубѣ были сдѣланы маленькіе клапаны, черезъ которые мы могли просовывать руку, грузить провіантъ и доставать легкіе предметы, не вынимая всего груза изъ средняго отверстія, если намъ нужно было достать что-нибудь такое, что находилось въ одномъ изъ концовъ лодки. Эти клапаны такъ закрывались, что также становились совершенно непроницаемы для воды.
Чтобы сдѣлать парусину совершенно непроницаемой, конечно, лучше всего было бы пропитать ее растворомъ клея и затѣмъ снаружи вымазать ее обыкновенной масляной краской. Но при сильномъ холодѣ (—20® С въ трюмѣ) трудно было выполнить это, и притомъ я опасался, что краска сдѣлаетъ парусину слишкомъ твердой и хрупкой, такъ что при перевозкѣ черезъ ледъ въ ней легко могутъ быть произведены поврежденія. Я предпочелъ, поэтому, погрузить ее въ смѣсь парафина и сала, что нѣсколько увеличило вѣсъ каяка, такъ что въ общемъ онъ равнялся приблизительно 18 килограммамъ.
Затѣмъ я велѣлъ приготовить для нашей экспедиція особенныя ручныя сани, гибкія и крѣпкія, предназначавшіяся для очень трудныхъ переходовъ по неровному пловучему льду съ очень тяжелымъ грузомъ. Двое изъ этихъ саней были приблизительно такой же длины, какъ и каяки, т. е. 3,6 метровъ.
Я сдѣлалъ также нѣсколько опытовъ для того, чтобы опредѣлить, какой родъ одежды всего цѣлесообразнѣе для такой экспедиціи, и чтобы рѣшить, слѣдуетъ-ли намъ облачаться въ наши толстыя одѣянія изъ волчьяго мѣха. Я пришелъ, однако, къ заключенію, что эта одежда слишкомъ тепла, и поэтому написалъ 29-го ноября въ своемъ дневникѣ:
«Я снова сдѣлалъ прогулку на сѣверъ въ своей волчьей шубѣ и нахожу, что для этого одѣянія температура все еще недостаточно низка (—37,6®С). Я потѣлъ, какъ лошадь, хотя и отправился на тощій желудокъ и очень медленно шелъ. Въ темнотѣ довольно трудно двигаться по снѣгу, когда не можешь пользоваться лыжами. Мнѣ интересно однако попробовать эту одежду, когда сдѣлается холоднѣе».
9-го декабря я опять отправился на лыжахъ. Холодъ —41 ®С. Я былъ одѣтъ въ волчью шубу и буквально обливался потомъ. Все еще слишкомъ тепло для такого одѣянія, и Богъ знаетъ, будетъ-ли когда-нибудь достаточно холодно для этого!
Конечно, мы подвергли испытанію и нашу палатку, и нашъ кухонный аппаратъ. 7-го декабря я писалъ:
«Я разбилъ шелковую палатку, которую мы собираемся взять съ собой, и испробовалъ въ ней кухонный аппаратъ. Изъ повторныхъ опытовъ выяснилось, что даже при —35® С мы можемъ получить изъ льда въ теченіе полутора часа до трехъ литровъ кипяченой воды и растопить льду около 5 литровъ, истративъ на это 5 граммъ керосина. На слѣдующій день мы вскипятили въ часъ 2½ литра воды и столько же получили воды изъ растопленнаго льда, истративъ 100 граммъ керосина. Вчера мы приготовили около двухъ литровъ великолѣпной каши изъ овсяной муки и одновременно съ этимъ получили наполовину растаявшій ледъ съ небольшимъ количествомъ воды, истративъ для этого 50 граммъ керосина».
Мы, такимъ образомъ, не должны тратить много топлива. Затѣмъ я сдѣлалъ еще разныя другія вычисленія и опыты на счетъ того, какимъ провіантомъ мы должны запастись для нашей экспедиціи, такъ какъ было, конечно, очень важно, чтобы наши запасы пищи какъ для насъ самихъ, такъ и для собакъ обладали наибольшею питательностью при наименьшемъ вѣсѣ. Далѣе, въ спискѣ предметовъ, взятыхъ нами съ собою, я сообщу о результатахъ своихъ изслѣдованій въ этомъ направленіи.
Намъ нужно было, кромѣ того, провѣрить всѣ наши инструменты и заняться разными мелочами, которыя были, однако, столь же необходимы, такъ какъ окончательный успѣхъ часто находится въ зависимости именно отъ удачнаго соединенія такихъ мелочей.
Большую часть времени мы оба проводили за этими приготовленіями, въ которыхъ принимали участіе и нѣкоторые другіе товарищи. Могштадъ, напримѣръ, все время былъ занятъ постройкою саней, Свердрупъ шилъ спальные мѣшки, между тѣмъ какъ Юэлль произведенъ былъ въ шорники и въ свободное отъ стряпни время занимался изготовленіемъ собачьей упряжи и ея испытаніемъ.
Блессингъ долженъ былъ приготовить для насъ маленькую, легкую аптечку, въ которой заключались бы избранные медикаменты, перевязочныя средства и т. п., которые могли бы намъ пригодиться. Одинъ изъ нашихъ товарищей былъ исключительно занятъ переписываніемъ на тонкую бумагу выписокъ изъ всѣхъ нашихъ журналовъ и научныхъ наблюденій, такъ какъ я хотѣлъ, на всякій случай, имѣть при себѣ копію. Гансенъ усердно занимался приготовленіемъ таблицъ, которыя были намъ нужны для провѣрки нашихъ хронометровъ и нашихъ наблюденій; кромѣ того, онъ долженъ былъ изготовить карту всего нашего путешествія и теченія, въ которомъ мы плыли. Я не могъ, однако, слишкомъ много отрывать Гансена отъ его научныхъ наблюденій, производимыхъ имъ безъ перерыва. Гансенъ очень удобно устроился въ теченіе осени, построивъ вмѣстѣ съ Іогансеномъ снѣжную хижину, напоминавшую эскимосское жилище, и въ ней-то и производилъ всѣ свои работы. Тамъ онъ себя чувствовалъ прекрасно. Подъ крышей хижины была повѣшена керосиновая лампа, свѣтъ которой, отражаясь отъ бѣлыхъ снѣжныхъ стѣнъ, освѣщалъ ее самымъ блестящимъ образомъ. Тутъ Гансенъ могъ съ большими удобствами возиться со своими инструментами, не испытывая никакой помѣхи отъ рѣзкаго вѣтра снаружи. Гансенъ находилъ, что въ хижинѣ совсѣмъ тепло, когда температура ея доходила до 20® ниже нуля, и онъ могъ безъ особеннаго неудобства трогать голыми руками свои инструменты. День за днемъ работалъ онъ такимъ образомъ безъ устали, часто наблюдая таинственныя движенія магнитной стрѣлки, доставлявшія ему порою большія затрудненія. Однажды — это было 24-го ноября — онъ пришелъ около шести часовъ къ ужину въ очень возбужденномъ состояніи и сказалъ:
— Только что произошло удивительное отклоненіе магнитной стрѣлки до 29®, и страннымъ образомъ ея сѣверный конецъ обращенъ былъ къ востоку. Я не припомню, чтобы мнѣ когда-либо пришлось наблюдать что-нибудь подобное.
Одновременно съ этимъ онъ замѣтилъ черезъ отверстіе дверей своей обсерваторіи, что снаружи какъ-то было необыкновенно свѣтло, такъ что ледъ вдали и судно были видны очень отчетливо, точно въ полнолуніе. Между тѣмъ сѣвернаго сіянія не было замѣтно сквозь густыя облака. Повидимому, всетаки это отклоненіе магнитной иглы находилось въ какой-то связи съ сѣвернымъ сіяніемъ, хотя конецъ иглы и былъ обращенъ къ востоку, а не къ западу, какъ это наблюдается обыкновенно. Нельзя было допустить, чтобы это отклоненіе было вызвано какою-либо перемѣною въ льдинѣ, на которой мы находились. Кругомъ все было тихо и спокойно, и немыслимо, чтобы перемѣна, которая могла въ такое короткое время вызвать подобное рѣзкое отклоненіе стрѣлки на два градуса, прошла бы совершенно незамѣченной на суднѣ. Приходилось совершенно исключить такую возможность, такъ что это явленіе до сихъ поръ остается для меня непонятнымъ.
Мы съ Блессингомъ тотчасъ же отправились на палубу. Было такъ свѣтло, что мы могли вполнѣ ясно разглядѣть канавы во льду, за кормою судна, но тутъ не было ничего удивительнаго, такъ какъ это намъ случалось наблюдать довольно часто.
Пятница, 30-го ноября. Я нашелъ медвѣжьи слѣды на льду у самаго судна. Медвѣдь пришелъ съ востока и тихонько прошелъ по свѣжезамерзшему льду къ открытой канавѣ, но тутъ его должно быть что нибудь напугало, потому что онъ вернулся назадъ бѣгомъ. Странно, что онъ тутъ блуждаетъ, въ этой пустынѣ. Что ему здѣсь дѣлать? Съ такимъ желудкомъ, какъ у него, можно, впрочемъ, совершить путешествіе къ полюсу и обратно, ни разу не пообѣдавъ. Вѣроятно мы еще увидимъ этого молодца, когда онъ вернется, и надо полагать, что онъ тогда подойдетъ еще ближе и мы будемъ имѣть возможность разсмотрѣть его.
Я перешелъ по льду черезъ канаву; она оказалась длиною въ 348 шаговъ и была одинаковой ширины на довольно большомъ протяженіи къ востоку; къ западу ширина ея также мало измѣнялась. Утѣшительно думать, что во льду образуются такія большія отверстія. Мѣста для плаванія достаточно, если бы только подулъ вѣтеръ, котораго мы такъ и не можемъ дождаться.
Въ общемъ ноябрь былъ для насъ особенно неблагопріятенъ, мы пошли назадъ, вмѣсто того, чтобы двинуться впередъ. А между тѣмъ въ прошломъ году это былъ такой хорошій мѣсяцъ. Но въ этомъ ужасномъ морѣ никакъ нельзя полагаться на время года; очень можетъ быть, что зима окажется во всѣхъ отношеніяхъ ни на волосъ не лучше лѣта. Однако, надо надѣяться, что все исправится, я не могу думать иначе.
Небо покрылось густою завѣсой, сквозь которую сверкаютъ звѣзды, отчего оно кажется темнѣе обыкновеннаго. Мы блуждаемъ одинокіе и безпомощные среди этой вѣчной ночи. Эта темная, глубокая, безмолвная пустота напоминаетъ таинственный бездонный колодезь, куда взглядываешь, чтобы разсмотрѣть что нибудь, я видишь только отраженіе собственныхъ глазъ. Ахъ, эти томительныя мысли, отъ которыхъ никакъ не можешь отдѣлаться! Въ концѣ концовъ общество ихъ становится очень скучнымъ. Неужели нѣтъ средствъ отрѣшиться отъ самого себя, овладѣть хотя бы только одною мыслью, которая находилась бы внѣ этого круга? Неужели нѣтъ иного пути, кромѣ смерти? Но смерть несомнѣнна. Въ одинъ прекрасный день она явится, величественная и молчаливая, откроетъ передъ тобою мощныя ворота Нирваны, и ты поплывешь туда, въ море вѣчности.
Воскресенье, 2-го декабря. Свердрупъ боленъ уже нѣсколько дней; онъ долженъ былъ слечь въ постель, гдѣ и теперь еще пребываетъ. Надо надѣяться, что ничего серьезнаго нѣтъ, и онъ самъ не думаетъ этого, но все-таки насъ это тревожитъ. Бѣдняга! Онъ питается только овсянкой. У него катарръ кишекъ; вѣроятно онъ простудился на льду, потому что онъ былъ довольно таки неостороженъ въ этомъ отношеніи. Теперь, впрочемъ, ему стало лучше и должно быть онъ скоро поправится, но все-таки это должно бы послужить ему урокомъ не слишкомъ-то полагаться на себя.
Сегодня утромъ я сдѣлалъ большую прогулку вдоль открытой канавы, которая очень растянута и мѣстами достигаетъ порядочной ширины, простираясь на довольно большое разстояніе на востокъ. Только пройдя нѣкоторое время по новообразованному льду, гдѣ идти такъ же легко и удобно, какъ по хорошо протоптаной тропинкѣ, и достигнувъ снова покрытой снѣгомъ поверхности стараго льда, вполнѣ начинаешь сознавать, что значитъ ходить безъ лыжъ; разница изумительная. Но что-же мнѣ было дѣлать? Я не могъ употреблять лыжи, потому что было такъ темно, что даже въ обыкновенныхъ башмакахъ было трудно идти ощупью, и приходилось постоянно спотыкаться въ темнотѣ или падать, натыкаясь на большія ледяныя глыбы.
Я читаю теперь отчеты объ англійскихъ экспедиціяхъ временъ розысковъ Франклина и долженъ сознаться, что прихожу въ изумленіе, какъ отъ людей, такъ и отъ той суммы работы, которую они совершили. Англійская нація по истинѣ имѣетъ право гордиться ими.
Я припоминаю, что читалъ всѣ эти исторіи, когда былъ еще мальчикомъ, и моя юношеская фантазія охвачена была страстнымъ стремленіемъ къ этой природѣ и картинамъ, которыя развертывались передо мной. Теперь я читаю ихъ уже въ зрѣломъ возрастѣ, какъ человѣкъ, имѣющій нѣкоторую опытность, и хотя моя фантазія уже болѣе не увлекается призраками, но я всетаки преклоняюсь въ изумленіи. Мужественные люди были эти Парри, Франклинъ, Джемсъ Россъ, Ричардсонъ и наконецъ Макъ Клинтокъ и всѣ прочіе!
По истинѣ ничто не ново подъ луной! Большинство изъ того, что я считалъ новымъ и чѣмъ я такъ чванился, я нахожу въ этихъ экспедиціяхъ. Макъ Клинтокъ пользовался многимъ уже сорокъ лѣтъ тому назадъ. Не ихъ была вина, что они родилась въ такой странѣ, гдѣ неизвѣстно употребленіе лыжъ и гдѣ почти не бываетъ снѣга зимой.
Пятница, 14-го декабря. Вчера состоялось большое празднество въ честь Fram, какъ судна, достигшаго самой высокой широты. (Позавчера мы находились подъ 82® 30' сѣв. широты).
Меню обѣда было слѣдующее: вареныя макрели съ масломъ и петрушкой, свиныя котлеты съ французскимъ горошкомъ, норвежская лѣсная земляника съ рисомъ и молокомъ, кроновскій мальцъ-экстрактъ и кофе. За ужиномъ у насъ былъ свѣжій хлѣбъ, изюмный пирогъ и т. д. Затѣмъ состоялся концертъ, во время котораго насъ угощали конфектами и вареными въ сахарѣ грушами. Самый блестящій моментъ празднества наступилъ однако тогда, когда внесена была чаша съ дымящимся горячимъ пуншемъ, которую роспили среди общаго веселья. Наше расположеніе духа и такъ уже достигло высшей точки, но только пуншъ придалъ празднеству должный оттѣнокъ. Для большинства изъ нашей компаніи было загадкой, откуда мы достали ингредіенты для пунша и въ особенности алкоголь[53].
Затѣмъ пошли тосты. Сначала была произнесена длинная торжественная рѣчь въ честь Fram, какъ судна, уже доказавшаго свои качества. Много было умныхъ людей, которые качали головой при нашемъ отплытіи и предсказывали намъ погибель. Навѣрное ихъ боязнь за насъ и грустныя предчувствія очень бы уменьшились, еслибъ они могли насъ видѣть въ эту минуту, когда мы тутъ спокойно сидимъ, окруженные полными удобствами, приближаемся къ такимъ широтамъ, въ которыя еще никогда не вступало ни одно судно; Fram въ настоящую минуту самое сѣверное судно на всемъ земномъ шарѣ; оно прошло черезъ большія пространства до сихъ поръ неизвѣстныхъ областей и кромѣ того достигло такихъ градусовъ, какихъ не достигало еще ни одно судно по эту сторону полюса. Но вѣроятно Fram тутъ не останется; туманное будущее скрываетъ еще много тріумфовъ, которые явятся въ свое время. Мы, впрочемъ, не будемъ говорить объ этомъ теперь и удовлетворимся тѣмъ, чего намъ удалось достигнуть до настоящей минуты. Я убѣжденъ теперь, что предсказаніе, заключавшееся въ привѣтственныхъ стихахъ Біернсона, произнесенныхъ по случаю спуска Fram, исполнилось!
Мы не можемъ не испытывать страннаго чувства чего-то вродѣ стыда, когда сравниваемъ труды, лишенія и подчасъ невообразимыя страданія, выпадавшія на долю нашихъ предшественниковъ, участниковъ прежнихъ экспедицій, съ тѣми удобствами, которыми мы пользуемся, плывя черезъ неизвѣстныя области все дальше въ такія мѣста, куда еще не удавалось проникнуть ни одному изъ полярныхъ изслѣдователей. Да, въ самомъ дѣлѣ, мы имѣемъ всѣ основанія быть довольнымъ нашимъ путешествіемъ и нашимъ судномъ и я надѣюсь, что мы въ состояніи будемъ отплатить Норвегіи сторицей за ея довѣріе, сочувствіе и деньги, истраченныя для насъ. Но изъ-за этого мы всетаки не должны ни на одну минуту забывать своихъ предшественниковъ, мы должны удивляться имъ, ихъ борьбѣ и страданіямъ, такъ какъ только благодаря ихъ трудамъ и тому, что было ими доcтигнуто, былъ подготовленъ путь для нашего предпріятія. Мы имъ обязаны тѣмъ, что можемъ теперь до извѣстной степени бороться съ самымъ ужаснымъ и упорнымъ врагомъ въ арктической области, съ пловучимъ льдомъ; притомъ мы боремся съ нимъ самымъ простымъ способомъ, идя вмѣстѣ съ нимъ, а не противъ него, и допустивъ себя замкнуть въ льдинахъ преднамѣренно и заранѣе приготовившись къ этому. На этомъ суднѣ мы попробовали воспользоваться плодами опыта нашихъ предшественниковъ. На это потрачены были годы, но я чувствовалъ, что, воспользовавшись прежними опытами, я въ состояніи буду противодѣйствовать превратностямъ судьбы въ этихъ неизвѣстныхъ водахъ. Счастье намъ благопріятствовало до сихъ поръ; и я полагаю, что всѣ увѣрены въ томъ, что нѣтъ такихъ трудностей и препятствій, которыя мы не въ состояніи были бы преодолѣть при помощи имѣющихся въ нашемъ распоряженіи на суднѣ вспомогательныхъ средствъ. Мы надѣемся также, что вернемся въ Норвегію съ богатою жатвой и вполнѣ здоровыми. Поэтому-то мы и хотѣли опорожнить полные бокалы за здоровье Fram.
За этою рѣчью слѣдовали музыкальные номера и представленіе, въ которомъ Ларсъ, кузнецъ, протанцовалъ какой-то танецъ къ великому удовольствію всего общества; Ларсъ увѣрялъ насъ, что если онъ когда-нибудь вернется домой и ему придется явиться въ такое собраніе, какое происходило въ Христіаніи и Бергенѣ при нашемъ отплытіи, то онъ задастъ работу своимъ ногамъ.
За танцемъ слѣдовалъ тостъ за тѣхъ оставленныхъ тамъ на родинѣ, которые ждутъ нашего возвращенія изъ года въ годъ, не зная, куда они должны обращать своя помыслы, чтобы найти насъ, напрасно ожидая отъ насъ извѣстій, но не теряя довѣрія ни къ намъ, ни къ нашему путешествію, и за тѣхъ, кто устроилъ нашъ отъѣздъ и принесъ для этого большія жертвы.
Празднество, сопровождаемое музыкой и веселою бесѣдой, продолжалось цѣлый вечеръ, и наше хорошее настроеніе, конечно, не было испорчено тѣмъ, что нашъ превосходный докторъ притащилъ свои сигары — предметъ, имѣющій цѣнность въ нашихъ глазахъ, но, къ сожалѣнію, становящійся все болѣе и болѣе рѣдкимъ.
Единственное облачко въ нашемъ существованіи составляетъ болѣзнь Свердрупа: онъ еще не совсѣмъ оправился отъ своего катарра и сидитъ на діэтѣ, что ему вовсе не нравится. Онъ долженъ довольствоваться пшеничнымъ хлѣбомъ, молокомъ, сырымъ медвѣжьимъ мясомъ и овсянкой. Однако, онъ все-таки поправляется и даже могъ выйти ненадолго на палубу.
Было уже поздно, когда я наконецъ улегся въ свою койку, но не могъ спать. Я долженъ былъ встать и вышелъ погулять при лунномъ свѣтѣ.
Вокругъ луны, по обыкновенію, виднѣлся большой кругъ, но надъ нимъ была кромѣ того дуга, прикасающаяся къ его верхнему краю, оба конца которой были обращены не кверху, а книзу. Казалось, будто эта дуга была частью кольца, центръ котораго лежалъ глубоко подъ луной. На нижнемъ краю луннаго кольца помѣщалась большая ложная луна или вѣрнѣе большое свѣтящееся пространство, всего сильнѣе выступающее на верхней сторонѣ, въ томъ мѣстѣ, гдѣ оно соприкасалось съ кольцомъ и окружено было желтымъ верхнимъ краемъ, откуда оно уже въ видѣ треугольника распространялось къ низу. Поперегъ луны проходили свѣтящіяся полосы, и все вмѣстѣ производило фантастическое впечатлѣніе.
Суббота, 22 декабря. Все тотъ же юго-восточный вѣтеръ; онъ превратился въ настоящій штормъ, яростно завывающій въ такелажѣ. Пріятно слушать его завыванія, такъ какъ буря, вѣроятно быстро гонитъ насъ къ сѣверу. Стоитъ мнѣ высунуть голову изъ палатки на палубѣ, чтобы вокругъ моихъ ушей тотчасъ же началъ свистать вѣтеръ, яростно забивая снѣгъ мнѣ въ лицо, такъ что въ нѣсколько минутъ я становлюсь бѣлымъ. Изъ обсерваторіи въ снѣжной хижинѣ и даже на еще меньшемъ разстояніи совсѣмъ уже нельзя различитъ Fram; даже глазъ нельзя раскрытъ, чтобы они тотчасъ-же уже не наполнились снѣгомъ.
Мнѣ-бы очень хотѣлось знать, прошли-ли мы уже 83®, но опасаюсь все-таки, что радость наша будетъ непродолжительна, такъ какъ барометръ сильно упалъ, и вѣтеръ большею частью держится на скорости 13—15 метровъ въ секунду.
Около половины двѣнадцатаго ночи судно подверглось сильному напору льда. Все затрещало и я, лежа въ койкѣ, долго еще ощущалъ, какъ надо мною все дрожитъ. Наконецъ, мнѣ удалось также разслышать грохотъ и перетираніе льда. Я поручилъ часовому посмотрѣть, гдѣ происходитъ давленіе льда и не грозитъ-ли развалиться наша льдина, а также не подвергается-ли опасности что нибудь изъ нашего вооруженія. Онъ сообщилъ, что шумъ напора слышится какъ спереди, такъ и сзади судна, но вой въ такелажѣ все-таки мѣшаетъ хорошенько разслышать.
Сегодня, около 12½ часовъ утра, Fram подвергся вторичному сильному удару, который былъ еще сильнѣе, чѣмъ ночью. Даже послѣ удара все продолжало дрожать; — это указывало, что напоръ былъ позади насъ, но изъ за бури ничего не было слышно. Эти напоры представляютъ нѣчто удивительное, можно было бы подумать, что они прежде всего вызываются вѣтромъ. Но они наступаютъ довольно правильно, хотя теперь еще нѣтъ прилива; нѣсколько дней тому назадъ, когда началось давленіе, былъ даже отливъ. Передъ этимъ, въ четвергъ, въ 9½ часовъ и снова въ 11½ часовъ, мы испытали настолько сильные толчки, что Педеръ, находившійся возлѣ отверстія во льду, сдѣланнаго для спусканія лота, нѣсколько разъ вскакивалъ на ноги, воображая, что ледъ подъ нимъ разламывается. Это въ высшей степени странно; мы столько времени были совершенно спокойны, а теперь приходимъ почти въ нервное состояніе, какъ только Fram подвергается ударамъ, и все начинаетъ дрожать, точно отъ сильнѣйшаго землетрясенія.
Воскресенье, 23 декабря. Вѣтеръ по прежнему безъ измѣненій и дуетъ со скоростью 12—14 метр. въ секунду. Мятель такая, что ничего нельзя разглядѣть, и кругомъ царствуетъ глубокая тьма. Позади на палубѣ, вокругъ рулевого колеса и у борта намело высокія снѣговыя кучи, такъ что, выходя на палубу, мы вполнѣ можемъ понять, что такое арктическая зима. Мы должны быть рады, что намъ не нужно пускаться въ путь въ такую зиму и что мы можемъ укрыться подъ навѣсъ и черезъ люкъ пробраться въ теплую койку. Однако, скоро, вѣроятно, придетъ и наша очередь и мы должны будемъ оставаться волей неволей на открытомъ воздухѣ, днемъ и ночью и въ такую же непогоду.
Сегодня утромъ Петерсемъ, который долженъ былъ ночью наблюдать за собаками, явился въ салонъ и спросилъ, не хочетъ-ли кто нибудь отправиться съ нимъ на ледъ съ ружьемъ, такъ какъ онъ увѣренъ, что тамъ есть медвѣдь. Мы съ Педеромъ пошли, но ничего не могли найти, а собаки, какъ только увидѣли насъ, перестали лаять и принялись играть другъ съ другомъ. Погода была ужасная, противъ вѣтра почти захватывало дыханіе, и снѣгъ набивадся въ ротъ и въ носъ. Корабль можно было разглядѣть лишь на разстояніи нѣсколькихъ шаговъ, и поэтому не слѣдовало далеко отходить. Притомъ вслѣдствіе вьюги и ледяныхъ холмовъ идти было трудно и поминутно приходилось то спотыкаться о снѣжную кучу, то проваливаться въ яму. Кругомъ была непроглядная тьма. Барометръ, сильно упавшій, началъ немного подыматься и теперь стоитъ приблизительно на 726 миллиметрахъ. Термометръ постоянно повышается и послѣ обѣда показывалъ уже —21,3® С. Впрочемъ, теперь онъ снова начинаетъ падать, хотя вѣтеръ не измѣнился. Вѣроятно, этотъ вѣтеръ передвинулъ насъ на хорошее разстояніе къ сѣверу, по всей вѣроятности далеко за 83®.
Пріятно слушать какъ вѣтеръ завываетъ и шумитъ въ такелажѣ. Ахъ, еслибъ только намъ не было извѣстно, что всѣ земныя радости кратковременны!
Около полночи внизъ пришелъ рулевой, стоявшій на вахтѣ, и сообщилъ, что ледъ раскололся по близости домика термометровъ, между нимъ и отверстіемъ для лота. Это была та-же самая трещина, которая образовалась лѣтомъ, она теперь снова раскрылась. По всей вѣроятности, вся льдина, на которой мы находимся, раскололась отъ одного отверстія до другого. Мы вынесли термографъ и другіе инструменты изъ домика, чтобы не потерять ихъ во время напора льда.
Четвергъ, 27 декабря. Опять прошло Рождество, а мы все еще находимся такъ далеко отъ родины; какъ это все-таки грустно. Впрочемъ, я не предаюсь меланхоліи и скорѣе даже радуюсь. У меня такое чувство, какъ будто я ожидаю чего нибудь очень значительнаго, что пока еще скрывается во мракѣ будущаго. Послѣ долгихъ часовъ неизвѣстности я теперь вижу конецъ темной ночи и не сомнѣваюсь, что все кончится благополучно, что мы не напрасно совершили свое путешествіе, и всѣ наши надежды оправдаются. Быть можетъ судьба изслѣдователя дѣйствительно тяжела и, какъ всѣ увѣряютъ, полна всякихъ разочарованій, но она также полна и чудныхъ мгновеній, когда онъ видитъ торжество человѣческой воли и предусмотрительности и вдали его манитъ гавань счастья и мира.
Я нахожусь въ настоящее время въ очень странномъ настроеніи и испытываю сильнѣйшее безпокойство. Я совсѣмъ не былъ въ расположеніи писать эти дни; мысли бѣгутъ и неудержимо стремятся впередъ. Я самъ себя не могу понять. Но кто можетъ познать глубины человѣческой души? Жизнь — такая сложная машина!
Это второе Рождество, что кы проводимъ далеко въ уединеній ночи, въ царствѣ смерти, сѣвернѣе и дальше, чѣмъ когда либо. Странное чувство испытываешь при мысли, что это будетъ послѣднее Рождество, проведенное на Fram. Почти становится грустно, когда объ этомъ думаешь. Судно стало нашимъ вторымъ отечествомъ. Наши сотоварищи, быть-можетъ, еще будутъ проводить здѣсь Рождество и даже не одно, но уже безъ насъ, такъ какъ мы отъ нихъ удалимся въ уединеніе.
Рождество прошло на этотъ разъ довольно тихо, но очень пріятно, и всѣ, повидимому, чувствовали себя прекрасно. Не мало содѣйствовало нашей радости то обстоятельство, что вѣтеръ принесъ намъ, какъ рождественскій подарокъ, 83®. Наше счастье продолжалось дольше, чѣмъ я ожидалъ. Въ понедѣльникъ и вторникъ вѣтеръ былъ еще довольно свѣжій, но затѣмъ началъ падать и повернулъ къ сѣверу и сѣверо-востоку. Вчера и сегодня дулъ сѣверо-западный вѣтеръ. Ну, съ этимъ нужно примириться, иначе не можетъ быть, временами должны дуть и противные вѣтры; вѣроятно, этотъ вѣтеръ не будетъ долго длиться.
Въ рождественскій сочельникъ состоялось, конечно, большое пиршество. Столъ былъ разукрашенъ дѣйствительно великолѣпно рождественскими пирогами, пряниками, коврижками и всякими лакомствами. Много людей навѣрное не имѣютъ такого угощенія! Кромѣ того, я и Блессингъ въ потѣ лица проработали цѣлый день, чтобы изготовить «полярное шампанское 83®», которое произвело сенсацію. Каждый изъ насъ полагалъ, что мы имѣемъ право гордиться своимъ произведеніемъ, такъ какъ шампанское было приготовлено изъ «винограда полярной области» — морошки. Шампанское понравилось и было выпито не мало бокаловъ этого благороднаго напитка. Потомъ была принесена цѣлая куча иллюстрированныхъ книгъ, затѣмъ была музыка, публичныя чтенія и пѣніе; всѣмъ было весело.
Въ первый день Рождества у насъ, конечно, былъ особенно тонкій обѣдъ и вслѣдъ затѣмъ кофе и приготовленный на суднѣ кюрасо, послѣ чего Нордаль явился съ русскими папиросами. Вечеромъ принесенъ былъ морошковый пуншъ. Могштадъ игралъ на скрипкѣ, и это такъ наэлектризовало Петерсена, что онъ намъ пропѣлъ и протанцовалъ. Онъ обнаружилъ большой комическій талантъ и несомнѣнно имѣетъ расположеніе къ балету. Просто удивительно до чего велика его разносторонность! Онъ былъ машинистомъ, кузнецомъ, жестяникомъ, поваромъ, церемоніймейстеромъ, комикомъ и танцоромъ, онъ выказалъ также большую способность къ парикмахерскому искусству. Вечеромъ состоялся «большой балъ», во время котораго Могштадъ долженъ былъ такъ много играть, что потъ съ него лилъ ручьемъ. Намъ съ Гансеномъ пришлось изображать дамъ. Петерсенъ былъ неутомимъ; онъ поклялся, что если при возвращеніи домой у него еще окажется на ногахъ пара сапогъ, то онъ будетъ танцовать до тѣхъ поръ, пока будутъ держаться подошвы.
По мѣрѣ того, какъ мы подвигаемся впередъ, сначала при юго-восточномъ, потомъ при восточномъ вѣтрѣ, насъ все болѣе и болѣе разбираетъ любопытство: мы хотимъ знать, какъ далеко мы зашли, но все время была вьюга, или небо было покрыто облаками, такъ что нельзя было производить никакихъ наблюденій. Мы предполагали, что судно наше прошло порядочное разстояніе къ сѣверу, но какъ далеко мы зашли за 83®, этого никто не могъ сказать.
Вдругъ Гансенъ объявилъ намъ сегодня послѣ обѣда, что можно видѣть звѣзды. Мы всѣ пришли въ возбужденное состояніе, но когда онъ сошелъ внизъ, то сказалъ намъ, что наблюдалъ только одну звѣзду, которая, однако, такъ близко стояла къ меридіану, что онъ отсюда заключилъ, что мы, во всякомъ случаѣ, находимся сѣвернѣе 83® 20' сѣв. широты. Извѣстіе это, конечно, вызвало всеобщее ликованіе. Если мы еще не достигли высшей сѣверной широты, куда еще не приближался ни одинъ человѣкъ, то, во всякомъ случаѣ, недалеко отъ нея. Это было больше, чѣмъ мы ожидали, и поэтому настроеніе у насъ было приподнятое. Такъ какъ вчера былъ второй день праздника и при этомъ Юэлль праздновалъ день своего рожденія, то, разумѣется, у насъ былъ изысканный обѣдъ, состоящій изъ слѣдующихъ кушаній: супъ изъ бычачьихъ хвостовъ, свиныя котлеты, брусничное варенье, цвѣтная капуста, фрикадели, картофель, варенье изъ смородины, тортъ и превосходный миндальный пирогъ съ надписью: «Glaedelig Lui» (Веселое Рождество) — поднесеніе булочника Гансена въ Христіаніи. Кромѣ того, зальцъ-экстрактъ. Мы не можемъ пожаловаться на плохое житье.
Сегодня утромъ, около 4-хъ часовъ, судно получило сильный толчокъ, отъ котораго все задрожало; но шума напора не было слышно. Около 5½ часовъ я слышалъ съ промежутками трескъ и шумъ пловучихъ льдинъ, начавшійся въ открытой канавѣ. Вечеромъ мы слышали такой же шумъ, но ледъ былъ спокоенъ; щель у бакборда снова плотно закрылась.
Пятница, 28-го декабря. Утромъ я вышелъ, чтобы посмотрѣть трещину у бакборда, настолько расширившуюся, что она превратилась въ открытую канаву. Разумѣется, за мною послѣдовали собаки. Не успѣлъ я далеко отойти, какъ увидѣлъ, что какая-то темная фигура проваливается передъ моими глазами. Это былъ «Панъ», скатившійся съ высокаго крутого края льда прямо въ воду. Напрасно онъ старался вылѣзть; кругомъ была снѣжная тина, и нигдѣ нельзя было встать на ноги. Я нагнулся надъ краемъ льда, чтобы приблизиться къ собакѣ, но было слишкомъ высоко и я чуть-чуть не свалился черезъ голову. Я вытаскивалъ только кусочки льда и комья снѣга. Тогда я закричалъ, чтобы мнѣ дали топоръ для льда, но прежде, чѣмъ мнѣ его принесли, «Панъ» уже самъ выкарабкался. Чтобы согрѣться, онъ сталъ изо всѣхъ силъ прыгать на льдинѣ, окруженный другими собаками, которыя громко лаяли, стремясь, вѣроятно, выказать этимъ свою радость по поводу его спасенія. Когда «Панъ» упалъ въ воду, онѣ всѣ собрались ко мнѣ и, смотря на меня, визжали; очевидно, они хотѣли, чтобъ я помогъ ихъ товарищу. Они ничего разглядѣть не могли, но все бѣгали по краю льдины, пока собака сама не выбралась изъ воды. Въ другое время нѣкоторыя изъ собакъ быть можетъ были бы готовы разорвать своего товарища на куски, но таковы ужъ всѣ созданія этой земли. «Панъ» долженъ былъ все время послѣ обѣда пролежать въ салонѣ, чтобы просохнуть.
Незадолго до 9½ часовъ вечера судно испытало страшный толчокъ. Я вышелъ на верхъ, но не могъ разслышать никакого шума напора. Вѣтеръ такъ завывалъ въ такелажѣ, что никакихъ другихъ звуковъ различить было нельзя. Въ 10½ часовъ — второй ударъ, затѣмъ, временами можно было ощущать колебанія судна и около 11½ часовъ толчки стали сильнѣе. Очевидно, ледъ сдвигается гдѣ нибудь по близости. Я только что собирался одѣться, чтобы поглядѣть, что дѣлается, когда вдругъ Могштадъ сообщилъ, что передъ судномъ образовался высокій холмъ. Мы взяли фонари и пошли. Въ 56 шагахъ отъ бугшприта возвышался крутой холмъ, простиравшійся вдоль канавы, тамъ, гдѣ давленіе было очень сильно. Ледъ гремѣлъ, трещалъ и грохоталъ по всей длинѣ канавы; шумъ мало по малу уменьшился, но онъ повторялся черезъ правильные промежутки времени, какъ будто въ тактъ. Повидимому, это былъ большею частью свѣже замерзшій ледъ, но въ немъ попадались и большія льдины. Льдина, на которой лежало судно, раскололась вблизи его, и ледъ, служившій ему ложемъ, сталъ уменьшаться. Намъ бы не хотѣюсь, однако, чтобы этотъ ледяной холмъ опустился прямо подъ самымъ носомъ судна и ушелъ подъ него, такъ какъ онъ могъ бы причинитъ судну нѣкоторый вредъ. Хотя нѣтъ никакихъ основаній ожидать этого, но я всетаки приказалъ часовому зорко наблюдать за холмомъ и тотчасъ же разбудить меня, если ледяная глиба придвинется слишкомъ близко, или ледъ подъ нами будетъ грозить расколоться. По всей вѣроятности напоръ, продолжавшійся нѣсколько часовъ, скоро прекратился. Ночью въ три четверти перваго мы снова ощутили нѣсколько сильныхъ толчковъ, и я даже лежа въ койкѣ могъ разслышать шумъ сдвигавшагося льда, не смотря на завываніе вѣтра въ такелажѣ.
Новый годъ 1895.
Среда, 2-е января 1895 г. Никогда еще при началѣ новаго года я не находился въ такомъ странномъ настроеніи. Во всякомъ случаѣ, въ этомъ году должны совершиться важныя событія, и очень можетъ быть, что это будетъ одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ годовъ моей жизни, все равно, принесетъ ли онъ мнѣ побѣду или пораженіе. Въ этомъ мірѣ льдовъ годы проходятъ и уходятъ совершенно незамѣтно, и мы также мало знаемъ, что они принесли съ собою человѣчеству, какъ и то, что принесутъ съ собою позднѣйшіе годы. Въ этой безмолвной природѣ не происходятъ никакихъ событій, все покрыто мракомъ, и звѣзды сверкаютъ въ неизмѣримомъ отдаленіи въ холодной ночи. Fram еще нельзя отчетливо разглядѣть; черныя мачты выступаютъ изъ окружающей темноты и поднимаются вверхъ къ свѣтящейся толпѣ звѣздъ. Незамѣтной точкой лежитъ судно, затерявшееся въ безконечномъ, далекомъ царствѣ смерти. Но подъ его палубой, тѣмъ не менѣе, находится удобное убѣжище для тринадцати человѣкъ, которыхъ не пугаетъ величіе этого царства. Тамъ внизу бьется пульсъ жизни, между тѣмъ, какъ кругомъ снаружи царятъ смерть и безмолвіе, прерываемое лишь по временамъ, черезъ длинные промежутки, страшнымъ грохотомъ льда, когда его гигантскія массы начинаютъ волноваться. Среди глубокой тишины этотъ грохотъ звучитъ какъ угроза, чувствуется близость демоническихъ силъ, великановъ арктическихъ областей, съ которыми намъ, быть можетъ, придется вести смертельную борьбу. Но мы ихъ не боимся.
Я часто думаю о шекспировской Віолѣ, съ меланхолическимъ терпѣніемъ возсѣдающей на своемъ мраморномъ пьедесталѣ. Развѣ мы здѣсь не можемъ служить такимъ же изображеніемъ «терпѣнія на мраморѣ», когда сидимъ на льду и предоставляемъ годамъ проходить, но ожиданія того, что наступитъ и наше время? Я бы могъ набросать эскизъ такой статуи терпѣнія. Она изображала бы одинокаго человѣка, въ косматой волчьей шубѣ, покрытой инеемъ, и сидящаго на ледяномъ холмѣ, вперивъ взоры во мракъ, окутывающій громадныя ледяныя массы, и дожидаясь возвращенія дневного свѣта и весны.
Въ пятницу ночью, послѣ часа, уже не ощущалось никакого давленія, но вчера вечеромъ оно опять началось. Сначала я услышалъ стукъ и съ такелажа на крышу палатки, гдѣ я сидѣлъ и читалъ, повалился снѣгъ. Было похоже на начинающійся напоръ льда. Затѣмъ Fram подвергся такому сильному толчку, какого мы еще ни разу не ощущали за послѣднюю зиму, такъ что ящикъ, на которомъ я сидѣлъ, закачался. Такъ какъ колебанія и стукъ продолжались, то я вышелъ. Съ запада и сѣверо-запада раздавался громкій гулъ сдвигавшагося льда, продолжавшійся около двухъ часовъ. Ужъ не по случаю ли новаго года привѣтствуетъ насъ ледъ такимъ образомъ?
Мы пріятно провели канунъ новаго года, попивая морошковый пуншъ, покуривая трубки и папиросы, и нечего, конечно, говорить, что у насъ было соотвѣтствующее угощеніе въ изобиліи и мы бесѣдовали о старомъ и новомъ годѣ и будущихъ годахъ. Играли на скрипкѣ и на гармоніумѣ. Наступила полночь и Блессингъ принесъ изъ какого-то, повидимому, неизсякаемаго источника бутылку настоящаго норвержскаго ликера, и мы роспили ее въ честь стараго и новаго года.
Само собою разумѣется, что мы невольно вспомнили, что это вторая встрѣча новаго года на Fram и что мы, по всей вѣроятности, въ послѣдній разъ проводимъ этотъ день вмѣстѣ. Мы поблагодарили другъ друга за дружбу и доброе товарищество; никто изъ насъ вѣдь не думалъ, что время пройдетъ такъ хорошо. Свердрупъ высказалъ пожеланіе, чтобы путешествіе, которое мы съ Іогансеномъ собираемся предпринять, во всѣхъ отношеніяхъ было счастливымъ и успѣшнымъ, затѣмъ мы выпили за здоровье и благоденствіе тѣхъ, кто останется на Fram въ предстоящемъ году, такъ какъ мы именно въ этомъ году предполагаемъ разстаться. Тотъ самый вѣтеръ, который завываетъ надъ нами въ такелажѣ, гонитъ насъ не только въ неизвѣстныя области, но именно въ такія высокія широты, куда еще ни разу не вступала нога человѣка. Мы чувствовали, что начинающійся годъ будетъ поворотнымъ пунктомъ для нашей экспедиціи. Пусть этотъ годъ будетъ особенно хорошимъ для людей на Fram и поможетъ имъ пройти впередъ и выполнять свою задачу, также какъ и до сихъ поръ они выполняли ее; тогда ужъ никто не посмѣетъ сомнѣваться въ томъ, что экипажъ Fram оказался на высотѣ своей задачи.
День новаго года прошелъ при томъ же вѣтрѣ, при тѣхъ же звѣздахъ и той же тьмѣ, какъ и раньше. Даже въ полдень не замѣтно было ни малѣйшаго свѣта зари на южномъ горизонтѣ. Вчера мнѣ показалось, что она появилась, по небу распространялся слабый свѣтъ, но онъ былъ желтовато-бѣлаго цвѣта и слишкомъ высоко поднимался, такъ что я скорѣе думаю, что это было сѣверное сіяніе. Сегодня также небо вблизи горизонта кажется чуть-чуть свѣтлымъ, но врядъ-ли это что нибудь другое, а не отблескъ сѣвернаго сіянія, распространяющагося надъ облаками на горизонтѣ и всего рѣзче выраженнаго по краямъ. Такой же точно свѣтъ можно замѣтить и и другое время и въ другомъ мѣстѣ на горизонтѣ. Воздухъ вчера былъ особенно прозраченъ, а горизонтъ всетаки оставался нѣсколько облачнымъ и туманнымъ. Ночью было особенно яркое сѣверное сіяніе. На южномъ горизонтѣ быстро выростали дугообразные лучи свѣта, поднимающіеся почти до самаго зенита, и надъ этими лучами и поперегъ ихъ виднѣлась полоса свѣта, увѣнчанная великолѣпною короной, отраженіе которой, точно лунный свѣтъ, лежало на льду. Небо зажгло свой факелъ по случаю новаго года и устроило волшебный танецъ лучей свѣта во мракѣ ночи.
Четвергъ, 3-го января. День тревоги. Какъ жизнь богата перемѣнами, не смотря на все свое однообразіе! Вчера еще мы строили планы на будущее, а сегодня мы могли очутиться безъ крова надъ головой, покинутые на льду!
Въ 4½ часа утра произошелъ новый напоръ льда въ открытой канавѣ позади судна, а въ пять часовъ ледъ началъ сдвигаться въ канавѣ у бакборда. Около восьми часовъ я проснулся и слышалъ трескъ и хрустѣніе льда, какъ будто снова долженъ былъ начаться напоръ. Fram чуть-чуть сдрогнулся всѣмъ корпусомъ, и послышался трескъ. Когда я вышелъ на палубу, то былъ не мало изумленъ; вдоль канавы у бакборда, едва въ тридцати шагахъ отъ Fram, возвышался огромный ледяной холмъ, между тѣмъ какъ трещины на этой сторонѣ простирались отъ насъ почти на 18 шаговъ. Всѣ лежавшіе свободно на льду предметы были перенесены на судно, доски и планки, ограждавшія лѣтомъ хижину метеорологовъ, а также сарай для склада инструментовъ, все это разобрано. Но веревку лота, оставленную нами въ отверстіи, вмѣстѣ съ сѣтчатымъ мѣшкомъ оторвало и увлекло въ глубину. Когда я незадолго передъ обѣдомъ снова вышелъ, то ледъ вдругъ началъ сдвигаться. Напоръ опять происходилъ въ канавѣ у бакборда, и ледяной холмъ, вслѣдствіе давленія, постепенно придвигался. Немного позднѣе на палубу вышелъ Свердрупъ и тотчасъ же вернулся, объявивъ, что холмъ быстро надвигается на насъ, и надо перенести на судно на саняхъ аппаратъ для бросанія лота, такъ какъ ледъ уже треснулъ по близости отъ него. Ледяной холмъ приближается къ намъ тревожнымъ образомъ, и если онъ достигнетъ васъ раньше, чѣмъ судно освободятся отъ льда, то дѣло будетъ плохо. Судно накренилось теперь больше чѣмъ когда либо.
Послѣ обѣда мы занялись приготовленіями на случай, еслибы пришлось покинуть судно. Всѣ сани были выставлены на палубѣ на готовѣ, а также каяки; 20 ящиковъ съ галетами для собакъ оставлены на льду, а 19 ящиковъ съ хлѣбомъ вынесены изъ трюма и поставлены на носу, а также четыре жестяныхъ жбана, заключавшіе 200 литровъ керосина. Еще раньше мы наполнили 10 небольшихъ жестяныхъ сосудовъ 100 литрами керосина и перенесли ихъ на палубу. Сидя за ужиномъ, мы слышали все тотъ же грохотъ и трескъ льда, который все становится ближе. Вдругъ мы услышали трескъ какъ разъ подъ нами. Я бросился на верхъ. Напоръ происходилъ въ нѣсколько удаленной отъ насъ канавѣ, почти насупротивъ штирборда. Я опять спустился внизъ и принялся за ужинъ. Вскорѣ явился Педеръ, выходившій на ледъ, и сказалъ по обыкновенію съ усмѣшкой: «ледъ раскалывается не очень то красиво». Ледъ треснулъ недалеко отъ ящика съ собачьимъ кормомъ и трещина распространилась почти до самой кормы. Когда я вышелъ на верхъ, то нашелъ, что трещина дѣйствительно значительна, ради безопасности надо было перенести дальше впередъ ящики съ кормомъ. Вокругъ судна было также много маленькихъ трещинъ. Затѣмъ я снова спустился внизъ, закурилъ трубку и принялся спокойно бесѣдовать съ Свердрупомъ. Спустя нѣкоторое время ледъ снова началъ трещать и напирать, и хотя я не находилъ, чтобы шумъ былъ сильнѣе обыкновеннаго, но тѣмъ не менѣе спросилъ сидящихъ въ салонѣ и играющихъ въ карты, нѣтъ ли кого нибудь на палубѣ; если нѣтъ, то пусть кто-нибудь выйдетъ и посмотритъ гдѣ ледъ сдвигается. Тотчасъ же послѣ этого я услышалъ на верху поспѣшные шаги: это былъ Нордаль, прибѣжавшій сказать, что ледъ напираетъ на бакбордъ. Самое лучшее былобы, еслибъ кто-нибудь оставался на палубѣ. Мы съ Педеромъ тотчасъ же побѣжали туда, а за нами и другіе. Въ то время, какъ я взбирался по лѣстницѣ. Педеръ крикнулъ мнѣ сверху: «надо выпустить собакъ; смотрите, на льду уже вода».
Мы пришли вовремя, такъ какъ вода уже устремилась въ собачьи помѣщенія и стояла довольно высоко. Педеръ по колѣна въ водѣ пробрался къ дверямъ и раскрылъ ихъ. Большинство собакъ тотчасъ же выскочили и бросились бѣгать кругомъ, такъ что вода разбрызгивалась во всѣ стороны, но другія въ страхѣ забились въ уголъ, и ихъ надо было вытаскивать оттуда, хотя вода уже покрывала имъ ноги. Бѣдныя животныя! Какъ то онѣ себя чувствовали, запертыя въ такомъ тѣсномъ помѣщенія, когда оно постепенно стало наполняться водой.
Послѣ того, какъ собаки были отведены въ безопасное мѣсто, я обошедъ кругомъ судна, чтобы посмотрѣть, не случилось ли еще чего нибудь. Ледъ раскололся вдоль судна, и изъ трещины устремилась вода въ ту сторону, гдѣ льдина понизилась вслѣдствіе давленія, оказываемаго на нее надвигавшимся ледянымъ холмомъ. Щель распространилась подъ кузницу, которая такимъ образомъ очутилась въ опасности, и поэтому мы перевезли ее на саняхъ на большую льдину насупротивъ кормы. Туда же мы перенесли и 11 ящиковъ съ пеммиканомъ, ящики съ собачьимъ кормомъ и 19 ящиковъ съ хлѣбомъ. Мы тамъ слѣдовательно устроили цѣлый складъ, надѣясь, что тутъ онъ будетъ въ безопасности, такъ какъ тутъ ледъ очень толстъ и, по всей вѣроятности, устоитъ. Событія эти оживили всѣхъ, и всѣ собрались на палубѣ. Вынеся на верхъ еще четыре жестянки съ керосиномъ, мы принялись за работу и перенесли изъ трюма на палубу еще 21 ящикъ съ хлѣбомъ и разные запасы: пеммикана, шоколадной муки, масла, сухого бульона и т. д., которыхъ какъ должно было бы хватить на 200 дней, по нашему разчету; затѣмъ мы приготовили палатки, нашъ кухонный аппаратъ и т. п. такъ что теперь все было въ порядкѣ, и мы могли спокойно лечь спать. Но мы кончили работу только далеко за полночь.
Я все еще надѣюсь, что это былъ ложный страхъ, и что намъ не придется воспользоваться этими запасами, но наша обязанность все приготовить на случай, еслибы произошло что нибудь неожиданное. Кромѣ того, стоящему на вахтѣ было отдано строгое приказаніе наблюдать за собаками и внимательно слѣдить за тѣмъ, не раскололся ли ледъ подъ нашими ящиками, и не начался ли снова напоръ. Если-бы что-нибудь случилось, то онъ немедленно долженъ былъ разбудитъ всѣхъ и лучше раньше, чѣмъ позже.
Въ то время, какъ я сижу и пишу эти строки, я слышу, какъ снова начинается хрустѣніе и трескъ; значить, напоръ льда все еще продолжается. Но всѣ находятся въ прекрасномъ настроеніи, какъ будто это обстоятельство внесло пріятное разнообразіе въ наше монотонное существованіе. Однако уже половина второго; лучше лягу въ свою койку. Я очень усталъ, а вѣдь неизвѣстно сколько времени мнѣ можно будетъ отдыхать.
Пятница, 4-го января. Ночью ледъ былъ спокоенъ, но въ теченіе дня онъ нѣсколько разъ начиналъ сдвигаться и трещать. Сегодня вечеромъ онъ раскололся въ нѣсколькихъ мѣстахъ, и около девяти часовъ снова было давленіе. Напоръ наступалъ черезъ правильные промежутки времени; иногда онъ начинался внезапнымъ толчкомъ, который сопровождался грохотомъ, постепенно ослабѣвающимъ и начинающимся снова. Однако, холмъ становится все выше и надвигается прямо на насъ, медленно — когда ледъ напираетъ съ промежутками, и быстро — какъ только напоръ продолжается дольше. Можно видѣть, какъ все ближе и ближе ползетъ ледяная глыба; теперь, въ часъ дня, ледяной холмъ удаленъ едва на пять шаговъ отъ снѣжнаго холма впереди судна, а отъ этого мѣста до судна не болѣе трехъ метровъ, такъ что немного надо времени, чтобы ледяной холмъ насъ достигъ. Между тѣмъ ледъ продолжаетъ раскалываться, и та солидная ледяная масса, въ которой мы заключены, становится все меньше съ обѣихъ сторонъ судна. Нѣкоторыя трещины доходятъ почти до самаго судна. Такъ какъ ледъ подъ тяжестью холма понижается, и Fram сильнѣе склоняется на бокъ, то вода устремляется на новый ледъ, образовавшійся поверхъ слоя воды, выступившей вчера на поверхность льдины. Это почти похоже на постепенное умираніе.
Медленно, но вѣрно надвигается зловѣщій холмъ, и кажется, будто онъ имѣетъ намѣреніе перешагнуть черезъ бортъ судна. Но если Fram доставитъ намъ удовольствіе и высвободится отъ льда, то я успокоюсь и буду надѣяться, что все еще сойдетъ хорошо; однако въ данную минуту дѣло очень скверно. Вѣроятно, намъ придется выдержать тяжелую борьбу прежде, чѣмъ Fram освободится, если только это не произойдетъ теперь же.
Я, вышелъ на верхъ и взглянулъ на холмъ. Какъ увѣренно онъ двигается впередъ! Я посмотрѣлъ также на трещины во льду, какъ онѣ образуются и распространяются кругомъ судна. Я прислушался, какъ трещитъ и хруститъ ледъ внизу, подъ моими ногами, и мнѣ очень не хотѣлось идти внизъ и ложиться въ койку, пока я не увижу, что Fram совершенно освободился отъ льда. Въ то время, какъ я здѣсь сижу, я слышу, какъ ледъ предпринимаетъ новое нападеніе на насъ и напираетъ и шумитъ, и я чувствую, что ледяной холмъ подходитъ все ближе. Напоръ льда, повидимому, не прекращается. Я не знаю, что мы еще можемъ сдѣлать. У насъ все готово на случай необходимости покинуть судно. Сегодня мы вынесли принадлежности одежды и раздѣлили ихъ между всѣми, разложивъ по мѣшкамъ.
Странное положеніе; безспорно есть вѣроятіе, что всѣ наши планы рухнутъ вслѣдствіе непредвидѣнной случайности, но тѣмъ не менѣе не такъ ужъ это неизбѣжно. Я нисколько не боюсь, но мнѣ хотѣлось бы знать, должны ли мы въ самомъ дѣлѣ все уже перенести на ледъ или нѣтъ? Однако, скоро часъ, и самое благоразумное, что я могу сдѣлать — это лечь спать. Часовому отданъ приказъ разбудить меня тотчасъ же, какъ только ледяной холмъ подойдетъ къ Fram. Счастье, что у насъ теперь свѣтитъ луна и мы можемъ разглядѣть кое-что въ этомъ ужасѣ.
Позавчера мы въ первый разъ увидѣли луну на горизонтѣ; вчера она свѣтила нѣкоторое время и теперь она уже не скрывается, а свѣтитъ весь день и вою ночь. Сейчасъ два часа, я долженъ заснуть, но я слышу, что напоръ опять сталъ сильнѣе.
Суббота, 5-го января. Сегодняшнюю ночь всѣ спятъ совершенно одѣтыми и притомъ самыя необходимыя вещи положены возлѣ и прикрѣплены къ туловищу. Каждый готовъ вскочить и выпрыгнуть на ледъ, какъ только раздается предостерегающій зовъ. Все нужное, провіантъ, одежда, спальные мѣшки и т. д. перенесено уже на ледъ. Мы цѣлый день проработали надъ этимъ, и теперь у насъ все въ порядкѣ и мы вполнѣ готовы оставить судно, если только понадобится. Но я все-таки думаю, что это не понадобится.
Я проспалъ хорошо и только разъ проснулся, послушалъ какъ стучитъ, гремитъ и трещитъ ледъ и снова заснулъ. Въ 5½ часовъ утра меня разбудилъ Свердрупъ, сообщившій, что ледяной холмъ теперь уже достигъ Fram и сильно напираетъ на судно, между тѣмъ какъ ледъ ползетъ наверхъ и достигаетъ почти борта. Я не могъ сомнѣваться истинѣ его словъ, такъ какъ едва раскрылъ глаза, какъ уже разслышалъ такой громъ и гулъ, какъ будто наступилъ часъ страшнаго суда. Я вскочилъ. Ничего больше не оставалось, какъ разбудить всѣхъ нашихъ людей, вынести весь остающійся провіантъ на ледъ и принести на палубу наши шубы и другіе предметы нашего снаряженія, чтобы ихъ можно было тотчасъ выбросить за бортъ, какъ только это будетъ нужно. Но день прошелъ, а ледъ оставался спокоенъ. Въ концѣ концовъ мы сняли висѣвшія на боканцахъ ботъ съ керосиновымъ двигателемъ и перенесли его на большую льдину. Около восьми часовъ вечера, когда мы уже думали, что напоръ ослабѣлъ, вдругъ начало опять гремѣть и трещать, еще сильнѣе чѣмъ прежде. Когда я выбѣжалъ на верхъ, то на судно обрушились огромныя массы льда и снѣга. Педеръ, прибѣжавшій вмѣстѣ со мною, тотчасъ же бросился впередъ и сталъ прилежно сгребать ледъ и снѣгъ лопаткой и очищать отъ нихъ крышу палубы. Я пошелъ вслѣдъ за нимъ, чтобы самому удостовѣриться въ положеніи вещей. Я увидалъ больше, чѣмъ мнѣ было желательно. Бороться съ такимъ врагомъ съ лопатой въ рукахъ, было бы безнадежно, и я поэтому позвалъ назадъ Педера, сказавъ ему: «Пойдемъ лучше, снесемъ все на ледъ». Едва я успѣлъ это проговорить, какъ ледъ съ удвоенною силой началъ сдвигаться, гремѣть и трещать. Педеръ на это замѣтилъ: «Меня бы вмѣстѣ съ лопаткой скоро чортъ забралъ», — и тотчасъ же началъ смѣяться. Я вернулся назадъ на палубу и по дорогѣ встрѣтилъ Могштада, который также спѣшилъ съ лопатою въ рукахъ, но я отослалъ его назадъ. Когда я потомъ бросился къ лѣстницѣ, находящейся подъ парусинной крышей, то увидалъ какъ она изогнулась подъ тяжестью ледяныхъ массъ, и какъ эти массы сваливались оттуда. Ихъ было такое множество, что я каждую минуту ожидалъ, что ледъ прорветъ крышу и завалитъ входъ. Сойдя внизъ, я вызвалъ всѣхъ людей на палубу, но сказалъ имъ, чтобъ они выходили не черезъ дверь у бакборда, а черезъ рубку и вышли бы со стороны штирборда. Надо было прежде всего вынести всѣ мѣшки изъ салона и затѣмъ мы должны были также отнести въ безопасное мѣсто тѣ, которые лежали на палубѣ. Я опасался, какъ бы ледъ, въ случаѣ еслибъ онъ прорвалъ крышу, не проникъ въ помѣщеніе черезъ незапертыя двери и не завалилъ прохода, такъ что мы очутились бы запертыми, какъ въ мышеловкѣ. На случай нужды мы освободили проходъ на верхъ черезъ машинное помѣщеніе, но отверстіе тутъ было слишкомъ узко, и нельзя было пролѣзать черезъ него съ тяжелыми мѣшками. Впрочемъ, было неизвѣстно, какъ долго этотъ путь останется свободнымъ, если ледъ, какъ слѣдуетъ, начнетъ напирать на насъ. Я опять выскочилъ на верхъ, чтобы освободить собакъ, которыхъ мы заперли въ «Castle Garden» — стойлѣ, устроенномъ нами у бакборда. Собаки жалобно визжали и выли, скучившись подъ парусинной крышей, ежеминутно грозившей прорваться подъ тяжестью снѣга и заживо похоронить собакъ въ снѣжной могилѣ. Я перерѣзалъ ножемъ всѣ скрѣпленія и распахнулъ двери, собаки стремглавъ бросились на другую сторону. Люди между тѣмъ измаялись за переноской мѣшковъ; не зачѣмъ было торопить ихъ, объ этомъ заботился ледъ, который такъ давилъ на бока судна, что я ужъ думалъ, что все кончено. Страшная суматоха царила кругомъ, тѣмъ болѣе, что въ довершеніе всего нашъ рулевой впопыхахъ допустилъ лампы погаснуть, и наступила темнота. Я снова долженъ былъ опуститься внизъ, чтобы надѣть что нибудь на ноги, такъ какъ мои финскіе башмаки висѣли въ каютѣ для просушки. Когда я былъ внизу, то напоръ льда достигъ высшей точки; палубныя балки трещали надъ моей головой такъ, что я думалъ, что онѣ обрушатся на меня.
Скоро салонъ и каюты были освобождены отъ мѣшковъ, а также и палуба, откуда мы побросали все на ледъ подальше. Ледъ гремѣлъ и трещалъ съ такою силой, напирая на бока судна, что мы не могли разслышать ни единаго слова. Однако, все сошло хорошо и мы быстро отнесли въ безопасное мѣсто весь нашъ багажъ.
Въ то время, какъ мы таскали мѣшки, давленіе льда прекратилось, наконецъ, и все снова стало спокойно, какъ было раньше. Но какой видъ! Вся сторона бакборда Fram была совершенно погребена подъ снѣгомъ; виднѣлась только парусинная крыша. Еслибы мы оставили висѣть на боканцахъ лодку съ керосиновымъ двигателемъ, то она навѣрное-бы погибла. Боканцы были совершенно покрыты снѣгомъ и льдомъ. Удивительная лодка! Огонь и вода оказались безсильными передъ нею и изъ подъ льда она также вышла невредимой и лежитъ теперь на льдинѣ, перевернутая килемъ вверхъ. Жизнь ея была преисполнена всякихъ случайностей, и я бы желалъ знать, что ее еще ожидаетъ впереди.
Какъ я уже говорилъ, суматоха была велика, когда положеніе дѣлъ приняло опасный оборотъ, и мы сочли необходимымъ съ наивозможною скоростью вынести изъ салона всѣ мѣшки. Свердрупъ разсказалъ мнѣ, что онъ только что собирался взять ванну и стоялъ совсѣмъ голый, какъ Богъ его создалъ, когда вдругъ услышалъ, что я созываю всѣхъ людей на верхъ. Такъ какъ этого никогда раньше не бывало, то онъ понялъ, что произошло нѣчто серьезное и поскорѣе натянулъ на себя платье.
Все, что только могло намъ понадобиться потомъ, было вынесено на ледъ. Мы видѣли, какъ рулевой тащилъ огромный мѣшокъ съ платьями и тяжелую связку кружекъ, привязанную снаружи мѣшка. Потомъ онъ снова появился, весь увѣшанный разными вещами, ножами, рукавицами и т. п., такъ что издали уже можно было разслышать звонъ и стукъ этихъ предметовъ, когда онъ бѣжалъ. Онъ до конца остался вѣренъ себѣ.
Вечеромъ всѣ принялись уничтожать запасы пирожнаго, конфектъ и т. п.; курили табакъ и проводили время довольно весело.
Очевидно всѣ хотѣли воспользоваться случаемъ такъ какъ неизвѣстно было, придется-ли когда либо снова такъ проводить время на Fram. Мы всѣ теперь находились на военномъ положеніи въ опустошенномъ гнѣздѣ.
Изъ предосторожности мы открыли проходъ у штирборда, который былъ занятъ библіотекой и поэтому закрытъ, и держали всѣ двери растворенными, такъ что могли быть спокойны, что намъ удастся выскочить, даже если что-нибудь рушится. Мы вовсе не хотѣли, чтобы ледъ затворилъ намъ двери. Но Fram безспорно крѣпкое судно. У самаго бакборда находится огромный ледяной холмъ, и теперь какъ разъ наступило время напора. Судно склонилось на бокъ, больше чѣмъ когда либо, почти на 7®, но послѣ послѣднаго напора, выдержаннаго имъ, оно снова нѣсколько приподнялось, такъ что, по всей вѣроятности, оно уже освободилось ото льда и начало выпрямляться. Теперь, безъ сомнѣнія, всякая опасность миновала.
Воскресенье, 6-го января. Спокойный день; со вчерашняго вечера не было напора. Большинство людей хорошо выспались сегодня. Послѣ обѣда они всѣ усердно принялись освобождать Fram изъ подъ льда. Бортъ мы уже очистили, но на крышѣ находятся еще большія глыбы.
Сегодня послѣ обѣда Гансенъ опредѣлилъ высоту меридіана, оказалось 83® 24' сѣв. широты. Ура! Мы славно двигаемся къ сѣверу. 13 минутъ съ понедѣльника, и теперь мы находимся на самой сѣверной широтѣ, какая только когда либо была достигнута. Нечего и говорить, что мы отпраздновали это обстоятельство подобающимъ угощеніемъ, состоящимъ изъ пунша, фруктовъ, пирожнаго и сигаръ, принесенныхъ докторомъ.
Еще вчера вечеромъ мы бѣжали со своими мѣшками, спасая свою жизнь, а сегодня вечеромъ мы распиваемъ пуншъ и весело болтаемъ; таковы превратности судьбы! Быть можетъ громъ льда былъ только салютомъ въ честь достиженія нами такихъ высокихъ широтъ? Если такъ, то должно признать, что ледъ сдѣлаетъ все, что могъ, чтобы чествовать насъ. Ну это не бѣда; пусть трещитъ, лишь бы мы подвигались дальше къ сѣверу. Fram теперь навѣрное выдержитъ; спереди судно освободилось на 30 сантиметровъ, а сзади на 15 и немного отодвинулось назадъ. Мы не нашли въ бортахъ ни одной расшатанной подпорки, но, тѣмъ не менѣе, сегодня вечеромъ всѣ легли спать въ полномъ вооруженіи, чтобы быть готовыми тотчасъ же бѣжать на ледъ.
Понедѣльникъ, 7-го января. Днемъ временами ошущалось давленіе, но продолжалось оно не долго, затѣмъ опять все стало спокойно. Очевидно, ледъ еще не вполнѣ установился, и мы можемъ ожидать отъ нашего пріятеля у бакборда новыхъ сюрпризовъ, такъ что я охотно промѣнялъ бы его на лучшаго сосѣда.
Все имѣетъ конецъ, сказалъ одинъ мальчуганъ, когда его высѣкли розгой. Бытъ можетъ и напоръ теперь кончился, но быть можетъ и нѣтъ, и то и другое одинаково вѣроятно.
Сегодня работы по откалыванію Fram продолжаются; мы во всякомъ случаѣ хотимъ освободить весь бортъ отъ льда. Судно имѣетъ чрезвычайно внушительный видъ при лунномъ свѣтѣ. Какъ бы мы ни были увѣрены въ своихъ собственныхъ силахъ, всетаки мы не можемъ относиться съ презрѣніемъ къ противнику, который въ нѣсколько минуть можетъ привести въ движеніе подобныя орудія войны. Вѣроятно, ледъ еще воздвигнетъ гдѣ нибудь таранъ для насъ. Но Fram можетъ справиться съ нимъ; никакое другое судно не въ состояніи было бы выдержать подобный натискъ, но въ какой нибудь часъ ледъ можетъ воздвигнуть возлѣ насъ и надъ нами стѣну, и чтобы высвободиться изъ нея, намъ понадобятся мѣсяцъ и даже болѣе. Тутъ есть что-то исполинское; это какъ будто борьба между карликами и великаномъ, во время которой карлики должны прибѣгать съ хитрости и коварству, чтобы вывернуться изъ рукъ великана, рѣдко выпускающаго свою добычу. Fram — это судно, снаряженное карликами со всѣми уловками хитрости для борьбы съ великаномъ, и на этомъ суднѣ они трудятся, какъ муравьи, между тѣмъ, какъ великанъ только ворочаетъ своимъ огромнымъ тѣломъ. Но всякій разъ, когда онъ поворачивается, то кажется, будто орѣховая скорлупа будетъ раздавлена и погребена. Однако карлики такъ искусно выстроили свою орѣховую скорлупу, что она остается свободной и ускользаетъ изъ смертельныхъ объятій великана. Мнѣ приходятъ на память всѣ старинныя саги и миѳы о великанахъ, о борьбѣ Тора въ Іотунгеннѣ, о томъ, какъ съ громомъ рушились горы и падали скалы кругомъ, наполняя долины своими обломками. И когда я смотрю на людей, стоящихъ на ледяномъ холмѣ и старающихся отколоть отъ него куски, то мнѣ они представляются меньше карликовъ, даже меньше муравьевъ. Если муравьи и не могутъ нести заразъ больше одного зерна, то, во всякомъ случаѣ, съ теченіемъ времени они выстраиваютъ цѣлый муравейникъ, гдѣ могутъ спокойно жить, защищенные отъ бурь и зимы.
Если-бы нападеніе на Fram было придумано злобой, то и тогда оно не могло бы быть хуже. Насколько я въ состояніи былъ судить, судно не могло подвергнуться болѣе сильному давленію и неудивительно, что оно такъ стонало подъ напоромъ льда. Однако судно выдержало его, освободилось и снова поднялось. Кто же теперь будетъ утверждать, что форма судна мало имѣетъ значенія? Еслибъ судно имѣло другую форму, то, пожалуй, мы бы здѣсь не сидѣли теперь. Нигдѣ въ суднѣ мы не нашли даже ни капельки воды…
Страннымъ образомъ съ этой поры ледъ уже больше ни разу такъ насъ не тѣснилъ. Не когти ли смерти чувствовали мы въ субботу? Описать ихъ трудно, но онѣ были достаточно сильны.
Сегодня утромъ мы съ Свердрупомъ совершили прогулку по льду, но нигдѣ не замѣтили и слѣдовъ новаго напора, ледъ былъ ровный и непрерывный какъ прежде. Сдвиганіе ограничилось маленькою полосой отъ востока къ западу, Fram какъ разъ находился на самомъ худшемъ пунктѣ.
Послѣ обѣда Гансенъ вычислилъ вчерашнія наблюденія: результатъ оказался слѣдующій: 83® 34,2' сѣв. широты и 102® 51' вост. долготы. Мы, такимъ образомъ, начиная съ кануна Новаго года, подвинулись на 28 километровъ къ западу и только на 25 километровъ къ сѣверу, между тѣмъ какъ вѣтеръ большую часть дулъ съ юго-запада. Льдина, повидимому, избрала наиболѣе рѣшительнымъ образомъ курсъ къ сѣверо-западу и, поэтому, нечего удивляться, что происходитъ нѣкоторый напоръ, когда вѣтеръ гонитъ ледъ въ поперечномъ направленіи.
Сегодня вечеромъ появился очень удивительный свѣтъ, какъ разъ подъ луной. Онъ имѣлъ видъ громаднаго свѣтящагося стога сѣна на горизонтѣ и верхней своею частью входилъ въ кольцо, окружающее луну. На верхней сторонѣ кольца была видна, какъ обыкновенно, перевернутая свѣтящаяся дуга.
На слѣдующій день, 8-го января, мы замѣтили, что ледъ снова началъ трещать. Въ это время я и Могштадъ трудились надъ постройкою ручныхъ саней; вдругъ какъ надъ судномъ, такъ и подъ нимъ, опять раздался трескъ, возобновлявшійся нѣсколько разъ; но въ промежуткахъ ледъ былъ совсѣмъ спокоенъ.
Я нѣсколько разъ, находясь на льду, прислушивался къ тренію льда и наблюдалъ его дѣйствіе; однако все ограничивалось только трескомъ и скрипомъ подъ верхнею поверхностью льда и въ ледяномъ холмѣ возлѣ насъ. Быть можетъ это должно намъ служитъ предостереженіемъ, чтобы мы не были слишкомъ довѣрчивы! я вовсе не такъ уже увѣренъ въ томъ, что можно успокоиться. Въ сущности мы какъ будто живемъ на дѣйствующемъ вулканѣ. изверженіе, которое должно будетъ рѣшитъ нашу участь, можетъ начаться каждую минуту. Отъ этого зависитъ успѣхъ или пораженіе Fram. Но что же будетъ ставкой? Fram вернется и тогда цѣль будетъ достигнута; или же мы потеряемъ судно и должны будемъ удовольствоваться тѣмъ, что уже достигнуто раньше, но и на обратномъ пути намъ, быть можетъ, удалось бы разслѣдовать еще часть земли Франца-Іосифа. Это все. Но во всякомъ случаѣ было бы очень тяжело потерять судно и очень грустно было бы видѣть, какъ оно исчезаетъ на нашихъ глазахъ.
Нѣкоторые изъ нашихъ людей заняты, подъ предводительствомъ Смвердрупа, скалываніемъ льда на холмѣ у бакборда; они уже достигли хорошихъ успѣховъ въ этомъ дѣлѣ. Моргштадъ и я, мы все время прилежно занимаемся приведеніемъ саней въ порядокъ и приготовленіемъ ихъ къ путешествію, такъ какъ они все равно понадобятся мнѣ, пойдемъ ли мы на сѣверъ, или на югъ.
Лифъ сегодня минуло два года. Она уже большая дѣвочка. Я бы желалъ знать, узнаю ли ее; врядъ ли я найду у нея хотя бы одну знакомую черту. У насъ дома теперь большой праздникъ и ей дѣлаютъ всевозможные подарки. Вѣроятно вспомнятъ и о насъ, но никто не знаетъ, гдѣ мы теперь находимся.
Въ послѣдующіе дни ледъ оставался спокоенъ все время.
Въ ночь на 9-е января ледъ снова началъ немного трещать и гремѣть, но затѣмъ все прекратилось и 10-го января было возвѣщено: «Ледъ совершенно спокоенъ». Еслибъ ледяной холмъ не находился по прежнему у бакборда, то никому бы и въ голову не пришло, что вѣчный миръ недавно былъ нарушенъ; теперь все такъ спокойно и мирно кругомъ. Ледъ продолжаютъ скалывать, и холмъ замѣтно уменьшается.
Могштадъ, вмѣстѣ по мною, усердно работаетъ надъ санями въ трюмѣ. Между прочимъ я попробовалъ опять съ различныхъ пунктовъ фотографію Fram при лунномъ свѣтѣ. Результаты далеко превзошли мои ожиданія. Но такъ какъ верхушка холма уже сколота, то снимки не даютъ точнаго представленія о томъ, какъ этотъ пловучій ледъ низвергнулся на Fram. Затѣмъ мы привели въ порядокъ нашъ складъ на большой льдинѣ у штирборда; мы собрали всѣ наши спальные мѣшки, лапдандскіе и финскіе башмаки, волчьи шубы и, завернувъ въ большой парусъ, отнесли подальше къ западу. Провіантъ былъ раздѣленъ на шестъ отдѣльныхъ кучъ, а ружья и винтовки распредѣлены въ трехъ послѣднихъ кучахъ и все это прикрыто парусами съ лодки. Ящики съ инструментами Гансена и моими также прикрыты парусомъ, вмѣстѣ съ ведромъ наполненнымъ патронами. Кузница и всѣ ея принадлежности были тщательно припрятаны и наверху, на «большомъ холмѣ» сложены сани и лыжи. Каяки лежали перевернутые другъ возлѣ друга и между ними помѣщался кухонный аппаратъ и лампы. Мы распредѣлили всѣ предметы такимъ образомъ для того, чтобы наша потеря была не слишкомъ велика, въ случаѣ если толстая льдина внезапно расколется. Мы знаемъ, гдѣ что можно найти, такъ что пусть завываетъ вьюга, сколько ей угодно, мы ничего отъ этого не потеряемъ.
Вечеромъ 14-го января мы услышали два раза рѣзкій трескъ, точно пушечный выстрѣлъ, вслѣдъ за которымъ послышался такой шумъ, какъ будто что нибудь разваливалось; по всей вѣроятности, что раскололся ледъ вслѣдствіе сильнаго холода. Мнѣ показалось тогда, какъ будто судно склонилось еще больше, но, быть можетъ, это и не такъ.
Время проходило и поэтому мы снова усердно принялись за приготовленія къ санной экспедиціи.
Вторникъ, 15-го января, я написалъ въ дневникѣ: «Сегодня вечеромъ докторъ прочелъ Іогансену и мнѣ лекцію о перевязкѣ и лѣченіи сломанныхъ костей. Я лежалъ на столѣ и на меня накладывалась гипсовая повязка, между тѣмъ какъ всѣ кругомъ стояли и смотрѣли. Но ужъ одинъ видъ такой операціи долженъ былъ навести на непріятныя мысли. Подобное несчастіе среди полярной ночи, при 40®—50® холода, было бы менѣе всего желательно, такъ какъ, не говоря уже о тамъ, что тутъ дѣло бы шло о нашей жизни, мы врядъ ли съумѣли бы какъ слѣдуетъ наложить перевязку. Однако, подобныя случайности мало вѣроятны или вѣрнѣе: не должны быть вѣроятны».
Въ январѣ мы уже могли замѣтить въ полдень слабый свѣтъ зари занимающагося дня — дня, при разсвѣтѣ котораго мы должны будемъ выступить.
18-го января я записалъ, что уже въ девять утра можно было различить первые признаки зари и въ полдень даже сдѣлалось почти совсѣмъ свѣтло. Я не думаю, чтобы въ теченіи мѣсяца стало достаточно свѣтло для путешествія, но повидимому такъ и будетъ. Во всякомъ случаѣ старые «опытные» люди считаютъ февраль слишкомъ раннимъ и слишкомъ холоднымъ мѣсяцемъ для путешествія, которое и въ мартѣ врядъ ли кто-либо рѣшится предпринятъ. Однако измѣнить тутъ ничего нельзя; мы не должны тратить время на разсужденія объ удобствахъ, если только хотимъ двинуться впередъ раньше лѣта, когда путешествіе станетъ невозможнымъ. Я не боюсь холода; мы можемъ защитить себя отъ него.
Между тѣмъ приготовленія наши продолжались. Я привелъ въ порядокъ свои дневники, журналы для записи наблюденій, фотографическіе снимки и т. п.; однимъ словомъ все, что мы хотѣли взять съ собой. Могштадъ занимался въ трюмѣ изготовленіемъ полозьевъ для саней, а Якобсенъ началъ собирать новыя сани. Петерсенъ приготовлялъ въ машинномъ отдѣленіи гвозди, нужные Могштаду при обивкѣ саней. Другіе же выстроили изъ ледяныхъ глыбъ и снѣга большую кузницу на льдинѣ и завтра утромъ мы съ Свердрупомъ намѣрены погрузить полозья въ смолу и стеаринъ и согнуть ихъ въ горячемъ состояніи, что можно сдѣлать только въ кузницѣ. Я надѣюсь, что намъ удастся, несмотря на 40® холода, подучить достаточно высокую температуру для производства этой важной работы. Амундсенъ занятъ исправленіемъ мельницы, которая опять не въ порядкѣ, такъ какъ зубчатыя колеса поистерлись, но онъ думаетъ, что ему удастся ее совершенно поправить. Довольно-таки холодная работа — лежать при вѣтрѣ на верху на мельницѣ и при свѣтѣ фонаря сверлить твердую сталь и чугунъ при температурѣ около 40® холода. Стоя на палубѣ сегодня, я смотрѣлъ вверхъ на фонарь и слышалъ, какъ работаетъ сверло; по звуку уже можно было судить, какъ тверда сталь. Когда я потомъ услышалъ, какъ Амундсенъ хлопаетъ ладошами, то подумалъ: «Да, похлопывай, похлопывай, дружокъ! не очень то тепло лежать тамъ наверху!» Самое худшее, что при такой работѣ нельзя надѣвать рукавицъ и надо дѣйствовать голыми руками, чтобы добиться чего нибудь. «Долго работать нельзя, руки замерзаютъ, но дѣло, вѣдь, должно быть сдѣлано» — сказалъ Амундсенъ, принимаясь опять работать. Это такой молодецъ во всемъ, за что бы онъ ни брался; я утѣшаю его тѣмъ, что врядъ я нашлось бы много людей, которые были бы въ состояній при такомъ морозѣ и къ сѣверу отъ 83®, работать на мельницѣ. «Въ другихъ экспедиціяхъ, — сказалъ я ему, — избѣгали всякой работы на открытомъ воздухѣ при такой низкой температурѣ». — «Въ самомъ дѣлѣ? — удивленно спросилъ онъ. — А я думалъ, что прежнія экспедиціи опередили насъ въ этомъ отношеніи; я хочу сказать, что мы слишкомъ много сидимъ тамъ внизу». Я нисколько не поколебался разувѣрить его въ этомъ, такъ какъ онъ дѣлаетъ всегда все, что можетъ.
Я переживаю странное время; мнѣ кажется, какъ будто я приготовляюсь къ лѣтнему путешествію, какъ будто весна уже наступила, между тѣмъ какъ мы находимся еще только среди зимы, а относительно способа этого лѣтняго путешествія еще существуютъ сомнѣнія. Ледъ остается спокойнымъ; трескъ, который слышится по временамъ въ льдинахъ и въ Fram, есть лишь результатъ холода. Послѣднее время я снова перечитывалъ разсказъ Пайера о его санной экспедиціи на сѣверъ, черезъ зундъ «Austria»; нельзя сказать, чтобы этотъ разсказъ дѣйствовалъ очень воодушевляющимъ образомъ. Мы какъ разъ основываемъ свое спасеніе на той странѣ, которую онъ изображаетъ царствомъ смерти и въ которой онъ со своими спутниками неизбѣжно долженъ былъ бы погибнуть, еслибъ они не встрѣтили своего судна; мы же именно разсчитываемъ достигнутъ этой страны, когда нашъ провіантъ придетъ къ концу. Пожалуй это можетъ показаться легкомысліемъ, но я все-таки не думаю я не могу себѣ представить, чтобы страна, въ которой даже въ апрѣлѣ изобилуютъ медвѣди, тупики и копры, я гдѣ тюлени грѣются на солнцѣ, лежа на льду, не была бы «обѣтованной землей» съ «медовыми и молочными рѣками», для двухъ мужчинъ, имѣющихъ въ своемъ распоряженіи хорошія ружья. Навѣрное тамъ можно не только удовлетворить свои немедленныя потребности, но еще сдѣлать запасъ для дальнѣйшаго путешествія на Шпицбергенъ. Между тѣмъ невольно приходитъ на мысль, что порою именно тогда бываетъ трудно достать жизненные припасы, когда въ нихъ больше всего нуждаешься. Но такія мысли быстро проходятъ. Мы все-таки готовимся къ выступленію, срокъ котораго быстро приближается. Четыре недѣли или около этого пройдутъ скоро, и тогда: прощай уютное гнѣздышко, которое замѣняло намъ родину въ теченіи полутора года. Мы уходимъ туда, въ мракъ и холодъ; туда, гдѣ царить полная неизвѣстность.
23-го января. Заря настолько усилилась, что ея сіяніе уже виднѣется на льду. Въ первый разъ въ этомъ году я увидѣлъ красный отблескъ солнца глубоко внизу на горизонтѣ, освѣщенномъ зарей. Мы сдѣлали промѣръ еще до нашего отъѣзда и нашли 3850 метровъ. Затѣмъ я приготовилъ лыжи и такъ какъ особенно важно, чтобы они были гладки, упруги и легки, и хорошо скользили, то я ихъ хорошенько пропиталъ дегтемъ, стеариномъ и саломъ и теперь оставалось только позаботиться, чтобы ноги хорошо дѣйствовали, но я не сомнѣвался, что такъ и будетъ.
Вторникъ 29-го января. Вѣроятная широта 83® 30' (за нѣсколько дней передъ этимъ мы находились сѣвернѣе 83® 40', но теперь насъ опять отнесло къ югу). Становится все свѣтлѣе и въ полдень почти уже свѣтло какъ днемъ. Мнѣ кажется даже, что я могъ бы прочесть подъ открытымъ небомъ названіе книги, если только это названіе напечатано крупнымъ и отчетливымъ шрифтомъ. Каждый день я выхожу на прогулку, чтобы привѣтствовать зарю наступающаго дня, и затѣмъ принимаюсь за работу по снаряженію экспедиціи. Я испытываю странное чувство. Конечно тамъ, въ глубинѣ душѣ, я ощущаю нѣчто вродѣ ликованія при мысли, что всѣ мечты мои близятся къ своему осуществленію по мѣрѣ того какъ солнце поднимается все выше и выше, но въ то же время иногда меня охватываетъ глубокая грусть, когда я работаю среди своей привычной обстановки. Это такое чувство, какое всегда испытывается при прощаніи съ друзьями и домомъ, подъ крышей котораго долго находилъ убѣжище. Мы сразу покидаемъ и этотъ домъ и своихъ милыхъ сотоварищей навсегда, и мнѣ уже больше никогда не придется разгуливать по палубѣ, покрытой снѣгомъ, залѣзать подъ парусинную крышу, слышать смѣхъ въ уютномъ салонѣ и сидѣть въ кругу друзей. И потомъ мнѣ приходитъ въ голову, что когда Fram разорветъ наконецъ свои ледяныя оковы и повернетъ назадъ въ Норвегію, то я уже не буду здѣсь. Прощаніе придаетъ всѣмъ предметамъ какой-то особенный грустный отпечатокъ, точно вечерняя заря при закатѣ дня.
Сто разъ на день я обращаю свои взоры на карту, висящую на стѣнѣ, и каждый разъ меня охватываетъ холодная дрожь. Путь, лежащій передъ нами, представляется мнѣ такимъ далекимъ и препятствій на нашемъ пути быть можетъ будетъ очень много. Но затѣмъ меня снова охватываетъ сознаніе неизбѣжности; такъ должно быть и иначе быть не можетъ, все подготовлено слишкомъ тщательно и отступать уже нельзя. Между тѣмъ южный вѣтеръ свиститъ надъ нашими головами, и мы все двигаемся къ сѣверу, навстрѣчу нашей цѣли. Когда я выхожу на палубу и ночью смотрю на сверкающій звѣздный сводъ и пламенѣющее сѣверное сіяніе, то всѣ такія мысли отступаютъ, и мнѣ кажется, что я могу отдохнуть въ этомъ святилищѣ, въ этой темной, глубокой, безмолвной пустынѣ, въ этомъ безпредѣльномъ храмѣ природы, гдѣ душа стремится къ своему первоисточнику. Прилежный муравей, что изъ того, достигнешь ты со своимъ зерномъ цѣли или нѣтъ? Все исчезаетъ въ морѣ вѣчности, въ великой Нирванѣ. Наши имена съ годами будутъ забыты, нашихъ дѣяній никто не вспомнитъ, наша жизнь пролетитъ, какъ облако, и исчезнетъ, какъ туманъ, разгоняемый лучами солнца и уничтожаемый ихъ теплотой. Наша жизнь — это тѣнь, промелькнувшая мимо, и не можетъ вернуться назадъ; конца никто на можетъ избѣжать и никто не возвращается!
Двое изъ насъ скоро уйдутъ еще дальше въ этой громадной пустынѣ и будутъ странствовать среди еще большаго уединенія и тишины.
Среда, 30-го января. Сегодня произошло великое событіе: вѣтряная мельница послѣ долгаго отдыха снова начала работать. Несмотря на холодъ и темноту, Амундсенъ исправилъ зубчатыя колеса и теперь мельница движется ровно и гладко, точно по резинѣ.
Все время дулъ сѣверо-восточный вѣтеръ, и мы снова двигаемся за сѣверъ.
Около 8-го февраля у насъ были готовы сани съ деревянными полозьями, и мы могли ихъ испробовать; мы нашли при этомъ, что ихъ гораздо легче тащить, чѣмъ положенныя на полозья, обитыя накладнымъ серебромъ, хотя грузъ былъ одинаковъ на обоихъ саняхъ. Разница была такъ велика, что сани съ обитыми полозьями намъ показались вдвое тяжелѣе.
Наши новыя сани изъ ясеневаго дерева также были почти кончены и безъ полозьевъ вѣсили 15 килограммъ. Всѣ люди усердно работаютъ. Свердрупъ шьетъ для саней маленькіе мѣшки или подушки, которые должны будутъ служить подстилкою для каяковъ, положенныхъ на сани. Іогансенъ съ другими наполняютъ эти мѣшки пеммиканомъ, который для этой цѣли долженъ быть хорошо истолченъ, чтобы составить хорошую подстилку для нашей драгоцѣнной лодки. Наполненные такимъ образомъ четырехъ-угольные гладкіе мѣшки на холодѣ замерзаютъ, какъ камень, и сохраняютъ свою форму. Блессингъ сидитъ въ рабочей комнатѣ и снимаетъ копіи съ фотографій, между тѣмъ какъ Гансенъ дѣлаетъ набросокъ карты нашего пути, записываетъ для насъ свои наблюденія и т. п. Короче говоря, врядъ-ли найдется хотя бы одинъ человѣкъ на суднѣ, который бы не чувствовалъ, что моментъ отъѣзда приближается; развѣ только въ кухнѣ все идетъ по прежнему.
Вчера мы были на 83® 32,1' сѣв. широты и 102® 28' восточной долготы, такъ что мы, значитъ, снова направились въ югу. Впрочемъ это не бѣда, что значитъ одной или двумя морскими милями больше или меньше?
Воскресенье, 19-го февраля. Сегодня было такъ свѣтло, что около часа дня я могъ довольно легко читать «Verdens Gang», только нужно было держать газету противъ свѣта зари; если же я повертывалъ ее противъ луны, стоящей глубоко на сѣверѣ, то читать было невозможно.
Передъ обѣдомъ я предпринялъ коротенькую поѣздку съ двумя молодыми собаками, «Гуленомъ» и «Сузиной», а также «Кайфасомъ». Гуденъ еще ни разу не ходилъ въ упряжи, но всетаки пошелъ хорошо; хотя онъ и выказалъ нѣкоторой упрямство сначала, но это вскорѣ прошло, такъ что, я думаю, онъ будетъ хорошею собакой, когда научится. «Сузина», уже возившая сани прошлою осенью, вела себя, какъ опытная собака. Дорога твердая и для собакъ не представляется трудной; почва не очень неровна, но и не слишкомъ гладка. Ледъ ровный и удобенъ дня бѣга, такъ что я надѣюсь, что въ день мы будемъ проходить хорошія разстоянія и будемъ двигаться впередъ скорѣе, чѣмъ я думалъ. Я не могу отрицать, что это далекій путь. Никто еще такъ рѣшительно не сжигалъ своихъ кораблей. Снова найти судно будетъ невозможно и передъ нами лежитъ великое неизвѣстное. Тамъ есть только одна дорога; она ведетъ прямо, все прямо, будь то черезъ сушу или воду, черезъ гладкое или неровное пространство, но только черезъ ледъ или черезъ ледъ и воду, и я твердо убѣжденъ, что мы проберемся, даже если должны будемъ наткнуться на самое худшее, — на землю и пловучій ледъ.
Среда, 13-го февраля. Подушка изъ пеммикана и сушеный паштетъ изъ печенки уже готовы. Каяки будутъ лежать на прекрасной подстилкѣ и я осмѣливаюсь утверждать, что такія мясныя подушки абсолютная новинка. Подъ каждымъ каякомъ находятся три такихъ подушки, точно пригнанныя къ санямъ и имѣющія форму дна каяка. Они вѣсятъ 50—60 килограммъ. Мясо (пеммиканъ и сушеная печенка), наполняющее всѣ три подушки, вѣситъ приблизительно 160 килограммъ. Каждый изъ насъ имѣетъ легкій спальный мѣшокъ изъ оленьяго мѣха, въ которомъ мы съ Іогансеномъ попробовали проспать прошлую ночь на открытомъ воздухѣ. Однако, мы оба нашли, что это довольно прохладно, хотя всего только было 37®. Быть можетъ мы слишкомъ легко одѣлись подъ волчьей шубой и поэтому сегодня ночью попробуемъ сдѣлать второй опытъ, только одѣнемся потеплѣе.
Суббота, 16-го февраля. Наше снаряженіе дѣлаетъ большіе успѣхи, хотя еще надо позаботиться о разныхъ мелочахъ, что возьметъ время, такъ что я не знаю, будемъ ли мы готовы къ выступленію въ среду, 20-го февраля, какъ я думалъ раньше. Днемъ теперь такъ свѣтло, что еслибъ за этимъ было дѣло, то мы могли бы выступить тотчасъ же; однако, бытъ можетъ, лучше будетъ подождать день или два. Три санныхъ паруса уже готовы. Они сдѣланы изъ легкой бумажной матеріи и имѣютъ въ ширину 2,20 метровъ при высотѣ въ 1,30 метр. Паруса такъ устроены, что ихъ можно соединять вмѣстѣ и употребить, какъ одинъ парусъ на двойныхъ саняхъ. Я думаю, что они намъ окажутъ хорошія услуги, они вѣсятъ около 600 граммъ. Кромѣ того, мы уже приготовили большую часть провіанта для нагрузки въ мѣшки.
Выступленіе.
Вторникъ, 26-го февраля 1895 г. Наконецъ наступилъ день, великій день, когда мы должны отправиться въ путь. Прошедшая недѣля протекла въ неустанной работѣ, въ окончаніи послѣднихъ приготовленій. Мы должны были выступить 20, но откладывали со дня на день, такъ какъ постоянно нужно было что-нибудь исправить. Дни и ночи мы только и думали о томъ, какъ бы чего-ни будь не забыть. О, это не прекращающееся душевное возбужденіе, не допускающее ни на одну минуту сложить съ себя отвѣтственность и дать волю своимъ мыслямъ, предаться мечтамъ о будущемъ! Нервы напряжены съ момента пробужденія до поздней ночи. Мнѣ слишкомъ хорошо извѣстно такое состояніе, всегда овладѣвавшее мною, когда рѣшеніе было окончательно принято, и отступленіе было уже отрѣзано. Но никогда еще оно не было такъ отрѣзано, какъ теперь!. Послѣднія ночи я ни разу не ложился ранѣе 3½ или 4½ часовъ утра. Не только намъ нужно было позаботиться о разныхъ предметахъ, которые мы должны были взять съ собою, но такъ какъ мы покидаемъ судно, то нужно было передать отвѣтственность въ другія руки и позаботиться о томъ, чтобы ничего не было забыто относительно остающихся. Научныя наблюденія должны и въ наше отсутствіе производиться такъ же, какъ они производятся теперь и т. д. Такъ наступилъ послѣдній вечеръ, который мы должны были провести на Fram, и, конечно, состоялся прощальный пиръ. Съ какимъ-то особеннымъ грустнымъ чувствомъ мы припоминали все, что было пережито нами на суднѣ, и эти воспоминанія примѣшивались къ нашимъ надеждамъ и вѣрѣ въ будущее. Я оставался до ранняго утра, такъ какъ нужно было еще написать письма и оставить привѣтъ родинѣ на случай, если произойдетъ что-нибудь непредвидѣнное. Свердрупу, которому я передавалъ управленіе экспедиціей, я написалъ слѣдующую инструкцію:
Командиру Fram.
"Оставляя Fram и предпринимая въ сопровожденіи Іогансена путешествіе къ сѣверу, если возможно, до полюса и оттуда на Шпицбергенъ, по всей вѣроятности черезъ землю Франца-Іосифа, я передаю вамъ начальство надъ остающеюся частью экспедиціи. Съ того дня, какъ я оставлю Fram, власть, которою я пользовался, перейдетъ къ вамъ въ тѣхъ же размѣрахъ, и всѣ остальные должны безусловно повиноваться вамъ или тому, кого вы уполномочите быть ихъ руководителемъ. Я считаю лишнимъ отдавать вамъ приказанія относительно того, какъ нужно поступать при разныхъ условіяхъ, даже еслибы можно было сдѣлать это. Я убѣжденъ, что вы сами будете знать, какъ слѣдуетъ поступать при трудныхъ обстоятельствахъ, и знаю, что могу вполнѣ довѣрить вамъ Fram. Главная цѣль экспедиціи проникнуть черезъ неизвѣстное полярное море отъ Новосибирскихъ острововъ къ сѣверу отъ земли Франца-Іосифа и далѣе въ Атлантическій океанъ до Шпицбергена или Гренландіи. Важнѣйшая часть этой задачи, по моему мнѣнію, уже выполнена; остальное будетъ сдѣлано, когда экспедиція проникнетъ далѣе къ западу. Для увеличенія результатовъ экспедиціи я дѣлаю попытку проникнуть на собакахъ еще на сѣверъ.
"Вашей задачей будетъ благополучно довести домой людей, оставленныхъ на ваше попеченіе, не подвергая ихъ никакой ненужной опасности ни ради судна, ни ради груза или результатовъ экспедиціи. Никто не знаетъ, какъ много пройдетъ времени, прежде, чѣмъ Fram попадетъ въ открытыя воды. У васъ есть запасъ провіанта на многіе годы; но, если по какой либо причинѣ плаваніе продлится слишкомъ долго, или же если здоровье экипажа начнетъ портиться, или же вслѣдствіе какихъ либо другихъ основаній вы найдете нужнымъ оставить судно, то тутъ не должно быть никакихъ колебаній. Что касается времени года и маршрута, то вы сами лучше всего рѣшите этотъ вопросъ. Еслибы понадобилось пристать къ берегу, то я нахожу, что это выгодно сдѣлать на землѣ Францъ-Іосифа и Шпицбергенѣ. Еслибы по моемъ и Іогансена возвращеніи были организованы розыски экспедиціи, то они направятся прежде всего въ эти мѣста. Но гдѣ бы она ни высадилась, вы должны возможно чаще ставить на возвышенностяхъ и выдающихся вершинахъ бросающіеся въ глаза знаки и оставлять краткія свѣдѣнія объ томъ, что произошло, и куда вы направились. Чтобы эти значки легко было отличить, то на разстояніи четырехъ метровъ отъ большой вѣхи, въ направленіи магнитнаго севѣрнаго полюса, поставьте вторую, маленькую. Мы такъ часто обсуждали вопросъ о томъ, какъ всего лучше снарядить экспедицію. На случай еслибы пришлось покинуть Fram, что я считаю лишнимъ возвращаться къ этому теперь. Я знаю, что вы позаботитесь захватить нужное количество каяковъ, саней, лыжъ и др. предметовъ снаряженія, а также постараетесь все привести въ порядокъ и держать наготовѣ. Въ другомъ мѣстѣ я даю вамъ указанія относительно провіанта, который я считаю наиболѣе цѣлесообразнымъ для такого путешествія, а также относительно необходимаго количества его на каждаго человѣка.
"Я знаю также, что вы все приготовите къ тому, чтобы можно было оставить Fram въ самый кратчайшій срокъ, въ случаѣ если произойдетъ пожаръ или напоръ льда причинитъ поврежденія. Если возможно, слѣдуетъ устроить въ безопасномъ мѣстѣ на льду складъ запасовъ и т. п., какъ это было сдѣлано у насъ въ послѣднее время. Всѣ необходимые предметы, которые не могутъ храниться на льду, должны быть сложены на суднѣ, но такъ, чтобы при всякихъ обстоятельствахъ можно было легко ихъ достать. Какъ вамъ извѣстно, въ складѣ находятся теперь только концентрированные запасы для санныхъ путешествій, но такъ какъ возможно, что вы еще долго не двинетесь дальше, то было бы очень желательно сохранить какъ можно больше такихъ запасовъ консервированнаго мяса, рыбы и овощей. Я бы совѣтовалъ держать наготовѣ на льду запасъ этихъ предметовъ на случай, еслибы наступили тревожныя времена. Если Fram отнесетъ теченіемъ слишкомъ далеко къ сѣверу отъ Шпицбергена, и онъ попадеть въ теченія у восточныхъ береговъ Гренландіи, то тутъ могутъ быть разныя случайности, о которыхъ въ данную минуту трудно составить себѣ представленіе.
"Но еслибы вы были вынуждены покинуть Fram и повернуть къ материку, то я бы посовѣтовалъ вамъ непренѣнно ставить вѣхи (съ подробными указаніями куда вы отправляетесь и т. д.) вездѣ, гдѣ вы будете проходить, такъ какъ возможно, что туда будутъ направлены розыски экспедиціи. Вы сами лучше всего рѣшите, обсудивъ всѣ обстоятельства, должны-ли вы въ такомъ случаѣ попытаться достигнуть Исландіи (которая лежитъ всего ближе, и которую вы могли-бы достигнуть, слѣдуя по краю льдовъ въ первой половинѣ лѣта) или-же датскихъ колоній, находящихся къ западу отъ мыса Фаруэлль.
"Въ числѣ предметовъ, которые вы должны захватить съ собою, кромѣ необходимаго провіанта, въ случаѣ необходимости оставить Fram, я бы отмѣтилъ оружіе и всѣ предметы вооруженія, всѣ научные записи и дневники, а также всѣ коллекціи, если онѣ не слишкомъ тяжелы, а если тяжелы, то небольшіе образцы, взятые изъ нихъ, затѣмъ фотографіи, ареометръ Эдермана, при помощи котораго сдѣлано большинство опредѣленій удѣльнаго вѣса морской воды и, само собою разумѣется, всѣ журналы и замѣтки, представляющія какой-либо интересъ. Я оставляю здѣсь дневники и письма, которыя особенно поручаю вамъ и прошу передать Евѣ, въ случаѣ если я не вернусь, или если, противъ всѣхъ ожиданій, вы раньше насъ вернетесь домой. Гансенъ и Блессингъ, какъ вамъ извѣстно, берутъ на себя научную часть и коллекціи, вы же сами будете наблюдать за промѣромъ и за тѣмъ, чтобы онъ производился такъ часто, какъ только дозволяетъ это состояніе веревки лота. Я считалъ бы въ особенности желательнымъ, чтобъ промѣръ производился, по крайней мѣрѣ, одинъ разъ черезъ каждыя 60 морскихъ миль, а если чаще, то еще лучше. Если же глубина оказалась бы меньше и измѣнчивее, чѣмъ теперь, то я полагаю лишнимъ напоминать вамъ, что промѣры въ такомъ случаѣ должны производиться какъ можно чаще.
"Такъ какъ экипажъ судна вообще невеликъ, а теперь еще уменьшится съ уходомъ двухъ человѣкъ, то каждому изъ оставшихся придется, вѣроятно, работать больше, но я увѣренъ, что вы будете освобождать людей, когда это будетъ возможно, чтобы они помогали при производствѣ научныхъ наблюденій.
Прошу васъ также наблюдать, чтобы каждые десять дней (1, 10 и 20 каждаго мѣсяца) производилось буреніе льда и измѣреніе его толщи такимъ точно образомъ, какъ это дѣлалось до сихъ поръ. Эти работы большею частью производилъ Гендриксенъ, и на него можно положиться.
«Въ заключеніе желаю вамъ и всѣмъ, кто теперь остается на вашей отвѣтственности, самаго лучшаго успѣха. Пусть мы встрѣтимся въ Норвегіи, все равно на этомъ суднѣ или безъ него!
Фритіофъ Нансенъ.
25 февраля 1895 г.».
Наконецъ, мозгъ могъ отдохнуть, работа начиналась для ногъ и рукъ. Сегодня утромъ все уже было готово къ выступленію. Пять товарищей, Свердрупъ, Гансенъ, Блессингъ, Гендриксенъ и Могштадъ вывели насъ на дорогу и захватили съ собою сани и палатку. Четверо саней были приготовлены, собаки запряжены, затѣмъ мы передъ самымъ выступленіемъ позавтракали и, выпивъ по бутылкѣ мальцэкстракта, сказали послѣднее сердечное прости остающимся. Мы собрались въ путь во время снѣжной мятели.
Я шелъ впереди первыхъ саней, вмѣстѣ съ «Квикъ»; за нами, при крикахъ ура, хлопаніи бичомъ и лаѣ собакъ, слѣдовали однѣ сани за другими. Въ то же время съ палубы судна намъ отвѣчали прощальнымъ салютомъ. Сани грузно подвигались впередъ; медленно взбирались онѣ на холмъ и наконецъ совсѣмъ остановились, когда подъемъ сдѣлался слишкомъ крутымъ, такъ что мы всѣ должны были помогать, потому что одному человѣку было ихъ не втащить; но по ровному пространству мы полетѣли, какъ вихрь, такъ что спутникамъ нашимъ на лыжахъ довольно трудно было слѣдовать за санями. Я долженъ былъ держаться изо всѣхъ силъ, чтобы не запутаться ногами въ постромкѣ, когда сани меня потащили. Тотчасъ же затѣмъ прибѣжалъ Могштадъ съ крикомъ, что во время ѣзды у однѣхъ саней оторвались перекладины, соединяющія вертикальныя подпорки полозьевъ. Сани со всѣмъ тяжелымъ грузомъ съ размаху ударились объ стоящій торчкомъ кусокъ льда, который разломалъ одну за другой всѣ три перекладины и кромѣ того еще одну или двѣ вертикальныя подпорки полозьевъ. Больше ничего не оставалось дѣлать, какъ вернуться назадъ на судно, чтобы исправить сани и сдѣлать ихъ еще прочнѣе въ видахъ предупрежденія повторенія такихъ случаевъ.
Сани снова разгрузили и втащили на судно, чтобы исправить. Итакъ, мы опять проводимъ вечеръ здѣсь. Но я все-таки радъ, что этотъ случай произошелъ именно теперь, было бы хуже, еслибы это случилось нѣсколькими днями позднѣе. Я возьму теперь вмѣсто четырехъ — шесть саней, чтобы можно было уменьшить грузъ, и онѣ могли бы легче двигаться по неровностямъ почвы. Я положу кромѣ того внизу, подъ перекладинами саней, широкую доску, которая должна будетъ защищать ихъ отъ остріевъ льда. Такъ какъ для сбереженія времени лучше всѣ эти мелочи хорошенько исправить до отъѣзда, то мы, вѣроятно, раньше послѣзавтра не буденъ готовы къ выступленію.
Мнѣ было очень странно снова очутиться на суднѣ, послѣ того какъ я уже простился навсегда, какъ мнѣ казалось, съ своею прежнею обстановкой. Когда я взошелъ на корму, то увидѣлъ, что пушки лежатъ въ снѣгу, одна изъ нихъ свалилась, другая же, вслѣдствіе салютныхъ выстрѣловъ, отскочила далеко назадъ. На бизани еще развѣвался красно-черный флагъ.
Я нахожусь въ превосходномъ настроеніи. Сани, повидимому, легко скользятъ, хотя нагружены на 50 килограммъ болѣе, чѣмъ это предполагалось раньше (общій вѣсъ приблизительно 1100 килограммъ), и все имѣетъ многообѣщающій видъ. Намъ придется подождать еще нѣсколько дней, такъ какъ весь день дуетъ юго-восточный вѣтеръ, который, по всей вѣроятности, быстро подвинетъ насъ къ сѣверу.
Вчера мы находились подъ 83® 47' сѣв. широты, а сегодня уже 83® 50'.
Въ четвергъ, 28-го февраля, мы снова пустились въ путь по своими шестью санями. Свердрупъ, Гансенъ, Блессингъ, Гейдриксенъ и Могштадъ сопровождали насъ, а другіе также прошли съ нами нѣкоторое разстояніе. Мы нашли, однако, что наши собаки не такъ хорошо везутъ, какъ мы ожидали, и я пришелъ поэтому къ заключенію, что съ такимъ грузомъ мы будемъ очень медленно подвигаться впередъ. Такъ какъ мы находились недалеко отъ судна, то я рѣшилъ снять нѣсколько мѣшковъ съ провіантомъ для собакъ и оставить ихъ; потомъ кто-нибудь возьметъ ихъ обратно на судно.
Когда мы въ 4 часа послѣ обѣда остановились, то нашъ годометръ[54] или измѣритель пути показывалъ, что мы удалились едва на шесть километровъ отъ Fram. Мы провели въ палаткѣ пріятный вечеръ вмѣстѣ по своими друзьями, которые хотѣли вернуться только на другой день. Къ моему удивленію, былъ изготовленъ пуншъ и произнесены тосты въ честь тѣхъ, кто оставался, и тѣхъ, кто уходилъ. Только около 11 часовъ вечера заползли мы въ свои спальные мѣшки.
На суднѣ была въ этотъ вечеръ устроена въ честь насъ большая иллюминація. На верхушкѣ бизани была повѣшена электрическая лампа, и въ первый разъ электрическій свѣтъ освѣщалъ своими лучами ледяныя массы полярнаго моря. Зажжены были также факелы, на разныхъ мѣстахъ льдинъ вокругъ Fram былъ сожженъ фейерверкъ въ видѣ огненныхъ колесъ и т. п., что производило блестящее впечатлѣніе. Свердрупъ распорядился, чтобы вплоть до его возвращенія каждый вечеръ зажигался на бизани фонарь или электрическій свѣтъ. Такое распоряженіе было сдѣлано на случай непогоды: снѣгъ могъ бы замести слѣды и тогда легко можно было бы сбиться съ пути и не найти дороги къ судну. Подобный свѣтъ видѣнъ на большомъ разстояніи на гладкой равнинѣ, а если взобраться на высокую льдину, то можно увидать его на разстояніи нѣсколькихъ миль.
Я опасался, что собаки, когда ихъ спустятъ, повернутъ назадъ въ Fram и поэтому приготовилъ два стальныхъ каната, къ которымъ на небольшомъ разстояніи были прикрѣплены короткіе ремни, такъ что мы могли привязать собакъ къ нимъ между двумя санями. Однако, нѣсколько собакъ вырвалось, но онѣ, повидимому, не думали уходить отъ насъ и своихъ товарищей. Ночью, конечно, вокругъ палатки раздавался жалобный вой, который многимъ изъ насъ помѣшалъ спать.
На слѣдующее утро (пятница 1-го марта) одинъ изъ нашихъ спутниковъ долженъ былъ сварить кофе и провозился съ этимъ три часа. Онъ даже не могъ справиться съ кухоннымъ аппаратомъ. Мы позавтракали вмѣстѣ очень пріятно и только въ 11½ часовъ отправились дальше. Наши пять товарищей провожали насъ еще нѣсколько часовъ и затѣмъ въ тотъ же вечеръ повернули назадъ на Fram.
«Это было въ высшей степени пріятное прощаніе, — записалъ я въ своемъ дневникѣ, но всетаки тяжело разставаться, даже подъ 84® и понятно, что при этомъ въ глазахъ многихъ блеснула слеза.»
Послѣднее, очень меня спросилъ Свердрупъ, какъ разъ въ тотъ моментъ, когда мы готовились разстаться, было — намѣренъ-ли я отправиться къ южному полюсу по возвращеніи домой? Если да, то онъ надѣется, что я подожду его возвращенія. Затѣмъ онъ просилъ меня поклониться отъ него женѣ и ребенку.
Наконецъ, мы съ Іогансеномъ отправились. Мы подвигались очень медленно, когда остались одни, со своими шестью санями, тѣмъ болѣе, что сани задерживались на дорогѣ разными неровностями и трещинами, притомъ-же и ледъ становился хуже. Такъ какъ дни были очень коротки, и солнце еще не стояло надъ горизонтомъ, то послѣ обѣда трудно было подвигаться въ темнотѣ, и поэтому мы довольно рано расположились на ночлегъ.
Среда, 6-го марта. Мы снова находимся на Fram и въ трети разъ начинаемъ путешествіе, теперь надѣюсь, что это будетъ въ послѣдній.
Въ субботу, 2-го марта, мы продолжали свой путъ съ шестью санями, послѣ того, какъ я, изслѣдовавъ ледъ на сѣверѣ, нашелъ его довольно проходимымъ. Мы подвигались впередъ очень медленно, намъ приходилось проходить одинъ путь по нѣсколько разъ, потому что сани всюду задерживались и надо было имъ помогать. Я убѣдился въ концѣ концовъ, что мы, такимъ образомъ, никогда далеко не уйдемъ и поэтому рѣшилъ остановиться и тщательно осмотрѣть ледъ на сѣверѣ и тогда уже обсудить дѣло. Послѣ того, какъ мы привязали собакъ, я отправился въ путь, а Іогансенъ принялся разбивать палатку и кормить собакъ. Собаки получали кормъ черезъ 24 часа и именно вечеромъ, по окончаніи дневной работы.
Пройдя нѣкоторое разстояніе, я очутился на прекрасной равнинѣ, гдѣ можно было хорошо двигаться впередъ. До сихъ поръ все было въ порядкѣ, но только нужно было облегчать грузъ и уменьшить число саней. Безъ сомнѣнія было-бы самое лучшее вернуться на Fram я произвести дальнѣйшія измѣненія въ саняхъ, которыя мы хотимъ взять съ собою, и еще больше укрѣпить ихъ, чтобы увеличить ихъ прочность.
Конечно, мы могли какъ нибудь подвигаться къ сѣверу; грузъ уменьшался бы постепенно съ теченіемъ времени, но это было бы слишкомъ долго и собаки пришли бы въ изнеможеніе раньше, чѣмъ грузъ уменьшится въ достаточной степени. Собакамъ было ночью слишкомъ холодно и мы слышали какъ нѣкоторые изъ нихъ выли почти всю ночь. Но если мы хотимъ уменьшить грузъ, разсчитывая, что тогда путешествіе ваше будетъ короче, то пожалуй намъ лучше будетъ подождать и выступить нѣсколько позднѣе. Мы могли бы тогда лучше воспользоваться своимъ временемъ, такъ какъ дни будутъ свѣтлѣе, холодъ меньше и вслѣдствіе этого санный путь сдѣлается лучше. Мы провели еще одну ночь въ палаткѣ, въ которую залѣзли съ трудомъ, потому что наши шубы плотно замерзли, такъ же какъ и наши спальные мѣшки.
На слѣдующее утро (воскресенье, 3-го марта) мы порѣшили вернуться на Fram. Я впрегъ двойную упряжку собакъ въ сани, и онѣ такъ помчались черезъ ледяные холмы и другія неровности, что въ нѣсколько часовъ мы прошли то самое разстояніе, на которое передъ тѣмъ ушло три дня. Преимущество легкой нагрузки такимъ образомъ было ясно.
Приближаясь къ Fram, я увидалъ, къ своему великому изумленію, верхній край солнца на югѣ, надъ льдомъ; это было въ первый разъ въ этомъ году. Я совсѣмъ не ждалъ солнца, но вслѣдствіе сильнаго преломленія лучей, вызваннаго низкою температурой, его стало видно раньше. Первое извѣстіе, которое я узналъ отъ вышедшихъ ко мнѣ навстрѣчу, было то, что Гансенъ передъ тѣмъ послѣ обѣда произвелъ наблюденія и нашелъ 84® 4' сѣв. широты.
Несомнѣнно, для меня было большимъ удовольствіемъ вытянуть еще разъ свои члены на софѣ, въ салонѣ Fram, утолить жажду вкуснымъ лимонадомъ и вкушать цивилизованный обѣдъ. Послѣ обѣда Гансенъ и Нордаль вернулись къ Іогансену съ моими санями, чтобы составить ему компанію на ночь. Когда я уходилъ, то мы сговорились, что онъ отправится назадъ какъ можетъ, а я пошлю ему подкрѣпленія.
Собаки не теряли времени и уже черезъ часъ и двадцать минуть подвезли обоихъ посланныхъ къ палаткѣ Іогансена. Вечеромъ всѣ трое устроили у себя такой же большой праздникъ въ чеcть солнца и 84®, какъ и мы на суднѣ.
На слѣдующее утро мы отправились втроемъ за санями. Когда же мы повернули назадъ къ судну, то собаки повезли лучше и мы бы скоро достигли судна, еслибъ во льду не образовалась длинная канава, конца которой не было видно, она задержала наше движеніе; въ концѣ концовъ мы бросили сани, а сами, вмѣстѣ съ собаками, прошли черезъ канаву по плавающимъ кускамъ льда. Вчера мы два раза пробовали провезти сани, но въ канавѣ замѣтно было нѣкоторое движеніе, а новый ледъ былъ такъ тонокъ, что мы не рѣшались ему довѣриться. Но сегодня вечеромъ намъ удалось наконецъ привезти сани на судно и теперь мы снова готовимся къ путешествію, будемъ надѣяться, что въ послѣдній разъ.
Если мы можемъ, какъ я разcчитываю, совершить свое путешествіе въ наивозможно короткій срокъ, употребивъ для этого легкія сани, и будемъ мчаться такъ быстро, какъ только дозволятъ это наши ноги и лыжи, то не будемъ въ проигрышѣ; въ томъ случаѣ конечно, если не встрѣтимъ на пути слишкомъ много ледяныхъ холмовъ и канавъ во льду. Я взвѣсилъ всѣхъ собакъ и пришелъ къ заключенію, что если мы будемъ кормить ихъ собачьимъ же мясомъ, то можемъ пробыть въ пути приблизительно около 50 дней; но такъ какъ кромѣ того у насъ хватитъ провіанта для собакъ приблизительно на 30 дней, то значитъ мы можемъ разсчитывать на 80 дней путешествія съ собаками, и надо полагать, что въ этотъ срокъ можно будетъ кое чего достигнуть. Затѣмъ у васъ хватитъ провіанта еще на 100 дней, для насъ самихъ. Такъ будетъ, если мы возьмемъ съ собою трое саней съ грузомъ около 220 килограммъ на каждыя и по девяти собакъ на каждыя; тогда дѣло пойдетъ.
Снова мы горячо принялись за приготовленія и исправленія. Между тѣмъ ледъ началъ слегка двигаться; онъ раскололся и во многихъ мѣстахъ образовались трещины. 8-го марта я записалъ: "Трещина, образовавшаяся въ наше отсутствіе въ большой льдинѣ у штирборда, превратилась въ широкую канаву, которая видимо распространяется въ новообразованномъ льду къ сѣверу и югу до самаго горизонта.
«Просто смѣшно, что лодка съ керосиновымъ двигателемъ всегда оказывается въ критическомъ положеніи, гдѣ бы она ни находилась. Трещина какъ разъ образовалась подъ лодкой, такъ что сегодня утромъ мы увидѣли, что она виситъ кормою въ водѣ. Мы рѣшили разломать эту лодку и передѣлать ея вязовыя доски въ санные полозья. Это будетъ концомъ лодки».
Среда, 13-го марта, 84® сѣв. широты, 101® 55' восточной долготы. Время прошло въ приготовленіяхъ; теперь все въ порядкѣ. Трое саней стоятъ готовыя на льду. Ради предосторожности мы сдѣлали сегодня пробу и запрягли собакъ въ нагруженныя сани; собаки потащили ихъ такъ легко, какъ только можно, завтра мы въ послѣдній разъ выступаемъ, со свѣжими силами. Такъ какъ солнце теперь уже стоитъ на небѣ, то у насъ по крайней мѣрѣ есть увѣренность, что впереди еще болѣе свѣтлые дни.
Сегодня вечеромъ состоялся большой прощальный пиръ и было сказано много сердечныхъ рѣчей, завтра мы выйдемъ возможно рано, разумѣется если ночныя грезы насъ не задержатъ.
Сегодня ночью я прибавилъ къ моимъ инструкціямъ Свердрупу еще слѣдующее:
«Р. S. Въ предшествующихъ инструкціяхъ, написанныхъ мною на скоро въ ночь на 25-го февраля, я забылъ упомянуть еще кое что. Но ограничусь слѣдующимъ замѣчаніемъ: если вы увидите неизвѣстную страну, то, разумѣется, все должно быть сдѣлано, чтобы опредѣлить ея положеніе и изслѣдовать, насколько это дозволятъ обстоятельства. Если Fram можетъ подойти въ этой странѣ и, по вашему мнѣнію, судну не будетъ угрожать опасность, то все, что вы сдѣлаете для изслѣдованія мѣстности, будетъ представлять громадный интересъ, каждый камешекъ, лишай или мохъ, каждое животное, отъ самаго большого до самаго маленькаго, будетъ имѣть громадвое значеніе. Надо фотографировать и составить точное описаніе всего, а также объѣздить насколько возможно дальше страну, чтобы опредѣлить ея береговую линію, величину и т. д. Но все это слѣдуетъ предпринимать лишь въ томъ случаѣ, если не грозитъ никакая опасность. Когда Fram плыветъ во льдахъ, то само собою разумѣется можно предпринимать только короткія экскурсіи, такъ какъ можетъ случиться, что участникамъ такой экспедиціи будетъ очень трудно добраться до своего судна. Еслибы Fram остался стоять болѣе долгое время на одномъ мѣстѣ, то подобныя экскурсіи слѣдуетъ предпринимать всетаки съ большою осторожностью и не дѣлать ихъ очень продолжительными, потому что неизвѣстно, когда судно снова поплыветъ, а для всѣхъ участвующихъ былобы очень непріятно, еслибы экипажъ Fram еще болѣе уменьшился.
Мы такъ часто говорили съ вами о научныхъ изслѣдованіяхъ, что я не считаю нужнымъ упоминать здѣсь объ этомъ. Я увѣренъ, что вы сдѣлаете все, что въ вашихъ силахъ, для того, чтобы экспедиція вернулась съ наивозможно болѣе богатымъ научнымъ матеріаломъ, насколько это допустятъ обстоятельства. Еще разъ примите мои сердечныя пожеланія лучшаго успѣха и до будущаго свиданія.
Fram 13-го марта 1895.»
Прежде, чѣмъ навсегда оставить Fram, я хочу вкратцѣ описать на какого рода снаряженіи экспедиціи мы остановились въ концѣ концовъ, признавъ его наиболѣе подходящимъ для нашей цѣли.
Я говорилъ уже о двухъ каякахъ (3,7 метровъ длины и 73 сантиметра ширины; каякъ Іогансена былъ глубиною въ 30 сант., мой — въ 38), выстроенныхъ нами въ теченіи зимы. Мы должны были взять ихъ съ собой, на случай, еслибы намъ встрѣтились канавы и лужи, которыя могли-бы насъ задержать, и еслибы намъ пришлось переплывать черезъ открытое море. Раньше я предполагалъ взять вмѣсто этихъ каяковъ готовые парусинные лодочные чехлы, надѣть ихъ на сани, такъ чтобы въ самое короткое время можно было приготовить такое судно, которое въ состоянія было бы перевезти насъ черезъ канавы и небольшіе промежутки открытаго моря. Но я отказался отъ этой мысли и рѣшилъ взять каякъ — судно, съ которымъ я умѣлъ справляться и которое могло оказать намъ во многихъ случаяхъ важныя услуги. Даже еслибъ мы въ состоянія были изготовить для саней такое одѣяніе, изъ котораго можно было бы въ короткій срокъ сдѣлать лодку, то все же это было бы дольше, чѣмъ просто спустить каякъ на воду. Кромѣ того, на такомъ суднѣ было бы трудно грести и много временя было бы потеряно, еслибы нужно было проѣзжать черезъ большія пространства открытой воды, напримѣръ, вдоль земли Франца-Іосифа или оттуда прямо на Шпицбергенъ. Единственное соображеніе, говорящее въ пользу такого превращенія саней въ лодки, это экономія тяжести. Но это не такъ важно, какъ казалось, потому что чехлы вѣсили бы почти столько же, сколько и каяки, остовъ которыхъ вѣсилъ лишь 8 килограммъ. Но кое-что мы выигрывали въ томъ отношеніи, что каяки, положенные на сани, могли служить для храненія груза, тогда какъ въ противномъ случаѣ намъ нужно было бы помѣстить провіантъ и инструменты въ мѣшки изъ толстой парусины; теперь же мы могли уложить ихъ въ мѣшки изъ тонкой матеріи и сложить въ каякъ. Нашъ провіантъ, такимъ образомъ, могъ сохраняться въ сухомъ мѣстѣ и былъ огражденъ отъ всякой опасности, какъ со стороны собакъ, такъ и со стороны острыхъ льдинъ. Наконецъ каякъ, что очень важно, со своею совершенно непроницаемою для воды палубою, въ высшей степени пригоденъ для морскихъ путешествій, такъ какъ въ немъ можно ѣхать во всякую погоду, а также удивительно удобенъ для охоты и рыбной ловли. Трудно было бы построить болѣе удобное судно во всѣхъ этихъ отношеніяхъ. Сани, приготовленныя для экспедиціи, были выстроены по образцу гренландскихъ саней и по формѣ напоминали приблизительно норвежскіе «ski kjölke» — низенькія ручныя сани, на широкихъ, похожихъ на наши обыкновенныя лыжи, полозьяхъ. Вмѣсто широкихъ гладкихъ полозьевъ, которыя мы употребляли въ Гренландіи, я приказалъ сдѣлать полозья, нижній край которыхъ былъ округленъ, какъ въ ручныхъ саняхъ въ Остердаленѣ. Какъ оказалось, эти округленные подозья скользили очень легко и облегчали поворотъ длинныхъ саней. Это было очень важно въ пловучихъ льдахъ, гдѣ неровности почвы заставляютъ часто описывать кривыя линіи. Полозья были обиты тонкимъ пластомъ накладного серебра, вполнѣ цѣлеоообразнаго въ данномъ случаѣ, такъ какѣ оно всегда остается чистымъ и гладкимъ и не ржавѣетъ. Подъ этою обшивкой мы помѣстили другіе, тонкіе, свободные и хорошо просмоленные полозья изъ клена. Вслѣдствіе всѣхъ этихъ усовершенствованій сани сдѣлались нѣсколько тяжелѣе, чѣмъ я думалъ, но за то они ни разу не испортились дорогой и не задержали насъ въ пути, что врядъ ли наблюдалось въ другихъ санныхъ экспедиціяхъ.
Я уже много разъ говорилъ о нашей одеждѣ и сдѣланныхъ въ этомъ отношеній опытахъ. Хотя мы и пришли къ заключенію, что наши волчьи шубы слишкомъ теплы для дороги, но мы всетаки взяли ихъ съ собою и надѣли на себя во время вашего перваго выступленія. Однако мы скоро убѣдились, что онѣ черезъ чуръ теплы и вызываютъ сильную испарину. Всасывая въ себя всѣ испаренія нашего тѣла, эта одежда становилась очень тяжелой и значительно увеличивала вѣсъ нашей ноши. Когда мы вернулись послѣ трехдневнаго отсутствія на судно, то шубы эти были такъ мокры, что ихъ пришлось долгое время просушивать передъ печкой въ салонѣ. Къ этому присоединялось еще другое неудобство: если мы ихъ снимали на холодѣ, послѣ того какъ проносили нѣкоторое время, то онѣ такъ замерзали, что ихъ очень трудно было снова надѣть. Вслѣдствіе всего этого, я не очень-то былъ расположенъ въ пользу этого одѣянія и въ концѣ концовъ рѣшилъ оставаться въ своей шерстяной одеждѣ, которая, какъ я думалъ, давала свободный выходъ испаринѣ. Іогансенъ послѣдовалъ моему примѣру.
Нашъ костюмъ, такимъ образомъ, состоялъ изъ слѣдующихъ принадлежностей: на верхнюю часть туловища мы надѣли двѣ шерстяныя (Іегера) рубашки, на которыя я надѣлъ еще сверху куртку изъ верблюжьей шерсти и такъ называемую исландскую шерстяную куртку. Вмѣсто исландской куртки Іогасенъ носилъ толстую фризовую куртку, которую на суднѣ называютъ «Anorak». Эта куртка имѣетъ капюшонъ, которымъ можно закрывать лицо, какъ это дѣлаютъ эскимосы. На ногахъ у васъ были надѣты снизу шерстяные кальсоны и сверху охотничьи фризовыя панталоны и фризовые же гамаши. Чтобы предохранить себя отъ вѣтра и снѣговой пыли, мы надѣли такъ называемое «вѣтряное одѣяніе», сдѣланное изъ плотнаго, но тонкаго сукна и натягиваемое черезъ голову; оно состояло изъ панталонъ и куртки, снабженной капюшономъ, какъ у эскимосовъ.
Важную часть костюма составляетъ одежда ногъ. Я предпочелъ вмѣсто длинныхъ чулокъ надѣть носки и свободные гамаши, такъ какъ ночью, во время сна, ихъ можно высушивать у себя на груди. Я убѣдился также, что самымъ подходящимъ одѣяніемъ для насъ во время путешествій, когда приходится постоянно идти по снѣгу и при низкой температурѣ, являются финскіе башмаки, но они должны быть сдѣланы изъ кожи задней ноги оленя. Такіе башмаки теплы и прочны, а также всегда остаются гибкими и удобно снимаются и надѣваются. Но съ ними надо обращаться очень заботливо, иначе они скоро портятся и надо стараться просушивать ихъ, насколько это возможно, ночью, во время сна. Если погода солнечная и сухая, то лучше всего вывѣсить ихъ на вѣтру на палкѣ передъ палаткой и вывернуть ихъ на изнанку, чтобы мѣхъ скорѣе просохъ. Если пренебречь этою предосторожностью, то волосы мѣха скоро начинаютъ выпадать. При сильномъ холодѣ, который мы испытывали во время первой части нашего путешествія, невозможно было высушивать ихъ подобнымъ образомъ, и намъ ничего другого не оставалось, какъ ночью просушивать ихъ на ногахъ, тщательно очистивъ предварительно снѣгъ и всякую сырость. Для позднѣе ожидаемой болѣе мягкой погоды мы запаслись кожаными башмаками, вродѣ лапландскихъ, употребляемыхъ лопарями лѣтомъ. Эти башмаки были сдѣланы изъ наполовину выдѣланной бычачьей кожи съ подошвами изъ тюленьяго мѣха. Пропитанные смѣсью дегтя и сала, такіе башмаки становятся непромокаемыми и особенно удобны въ сырую погоду. Вначалѣ пути мы выстилали внутренность своихъ финскихъ башмаковъ альпіискою травой, запасъ которой взяли съ собой. Если наполнить башмаки такою травой и всунуть туда ноги, какъ это дѣлаютъ финны, то они сохраняются сухими и теплыми, такъ какъ трава вбираетъ въ себя всю сырость. Къ ночи надо траву вытащить изъ башмаковъ и хорошенько разщипать пальцами, чтобы она не сбивалась; затѣмъ эту траву кладутъ на грудь или въ панталоны, и такимъ образомъ она высыхаетъ во время сна. Къ утру она становится довольно сухой и снова можетъ быть засунута въ башмаки. Однако, трава эта изнашивается постепенно и поэтому, отправляясь въ длинное путешествіе, надо брать ея большой запасъ.
Мы имѣли съ собою также носки изъ овечьей шерсти и человѣческаго волоса, которые также теплы, какъ и прочны. Затѣмъ у насъ были фризовые онучи, которые мы носили во время послѣдней части нашего пути, когда снѣгъ былъ мокрый.
На рукахъ у насъ были надѣты рукавицы изъ волчьяго мѣха и обыкновенныя шерстяныя перчатки. Съ перчатками надо производить точно такой же процессъ высушиванія, какъ съ башмаками, и вообще, во всѣхъ отношеніяхъ, единственнымъ источникомъ тепла служитъ теплота тѣла злополучнаго человѣка и ею то и приходится пользоваться во всѣхъ случаяхъ для просушки отдѣльныхъ частей одежды. Намъ приходилось проводить ночи въ мокрыхъ компрессахъ только для того, чтобы днемъ было удобнѣе.
На головахъ у насъ были войлочныя шляпы, защищавшія глаза отъ ослѣпительнаго свѣта и менѣе проницаемыя для вѣтра, нежели обыкновенныя шерстяныя шапки. Кромѣ того мы надѣвали обыкновенно одинъ или два шерстяныхъ капюшона и такимъ образомъ могли регулировать тепло, что было для насъ довольно важно.
Вначалѣ я имѣлъ намѣреніе употребить легкіе спальные мѣшки изъ мѣха молодого оленя, но они оказались недостаточно теплы, и я долженъ былъ поступить такъ, какъ поступалъ въ Гренландіи, т. е. употреблять двойной спальный мѣшокъ изъ мѣха взрослаго оленя. Такимъ путемъ достигается увеличеніе тепла вслѣдствіе того, что одинъ спящій согрѣваетъ другого, и хотя высказаны были предположенія, что спящіе могутъ мѣшать другъ другу, но я самъ этого не испыталъ.
Нѣчто, до моему мнѣнію безусловно необходимое въ такой экспедиціи на саняхъ, это — палатка. Даже если она сдѣлана изъ тонкой, непрочной матеріи, то и въ такомъ случаѣ она доставляетъ столько удобства и такое убѣжище, что незначительное увеличеніе вѣса вооруженія экспедиціи при этомъ вознаграждается съ лихвою. Палатки, заказанныя мною для экспедиціи, сдѣланы были изъ сырцоваго шелка и были очень легки; основаніе у нихъ было четырехугольное, а верхушка острая. Палатка укрѣплена была на одной единственной палкѣ по срединѣ и разставлялась совершенно такъ, какъ наши высокія палатки. Большинство нашихъ палатокъ имѣли полъ изъ довольно толстой бумажной матеріи. При первомъ выступленіи мы взяли съ собою одну палатку подобнаго рода, разcчитанную на четырехъ человѣкъ и вѣсомъ въ 3¼ килограмма. Устройство пола увеличиваетъ преимущества такой палатки, такъ какъ она становится прочнѣе и ее легче разобрать, а также она становится менѣе проницаемой для вѣтра. Вся палатка, боковыя стѣны и полъ сшиты вмѣстѣ и составляютъ одинъ кусокъ, въ которомъ есть лишь одно отверстіе — маленькая щель для пролѣзанія внутрь. Но за то такое устройство представляетъ ту невыгоду, что при пролѣзаніи почти невозможно не втащить съ собою въ палатку нѣкоторое количество снѣга на ногахъ, который ночью таетъ отъ теплоты тѣла, и полъ палатки, впитавъ въ себя сырость, увеличиваетъ ея вѣсъ. Поэтому то я и отказался отъ мысли брать съ собою палатку подобнаго рода и взялъ другую, приблизительно такихъ же размѣровъ и также изъ сырцоваго шелка, но безъ дна. Постановка этой палатки требовала дольше времени, но все-таки разница была невелика. Стѣнки ея удерживались колышками, которые мы тщательно забивали кругомъ снѣгомъ, чтобы вѣтеръ не могъ проникать въ палатку. Когда это было сдѣлано, то одинъ изъ насъ пролѣзалъ черезъ отверстіе во внутрь и посредствомъ палки выпрямлялъ палатку. Палатка вѣсила, вмѣстѣ съ 16-ю колышками, только 1,4 килограмма и продержалась все путешествіе до ооени 1895 года; она служила для насъ всегда пріятнымъ убѣжищемъ.
Кухонный аппаратъ, которымъ мы пользовались, имѣлъ то преимущество, что нуждался въ очень небольшомъ количествѣ горючаго матеріала. Мы могли въ короткій срокъ не только сварить кушанье, но и добыть изрядное количество воды для питья, такъ что утромъ и вечеромъ могли пить сколько хотѣли. Аппаратъ состоялъ изъ кухоннаго котла и двухъ сосудовъ для таянія снѣга.
Что касается горючаго матеріала, то я выбралъ керосинъ. Спиртъ, употреблявшійся прежними арктическими экспедиціями, имѣетъ различныя преимущества, главное горитъ легко; но важная невыгода заключается въ томъ, что въ сравненіи со своимъ вѣсомъ онъ развиваетъ меньше тепла, чѣмъ керосинъ, когда послѣдній совершенно сгораетъ, какъ въ нашихъ лампахъ. Такъ какъ я опасался, что керосинъ можетъ замерзнуть, то вначалѣ подумалъ о газовомъ маслѣ, но оставилъ эту мысль, потому что масло это быстро испаряется и сохранять его трудно и кромѣ того оно легко взрываетъ. Съ нашимъ керосиномъ, впрочемъ, мы не испытали никакихъ затрудненій изъ-за холода; мы взяли съ собою 20 литровъ, которыхъ намъ хватило на 120 дней, при чемъ мы могли два раза въ день приготовлять для себя горячую пищу и всегда имѣли воду въ избыткѣ.
Лыжъ мы взяли съ собою нѣсколько паръ, имѣя въ виду, что онѣ будутъ ломаться по неровной поверхности пловучаго льда, и кромѣ того въ лѣтнее время, когда снѣгъ сдѣлается мокрымъ и зернистымъ, онѣ будутъ скоро изнашиваться. Наши лыжи были очень гибки и легко скользили; онѣ были сдѣланы большею частью изъ клена, какъ и наши сани, а также изъ березоваго лѣса, и хорошо пропитаны смѣсью деггя, стеарина и сала.
Мы должны были, разумѣется, взять съ собою огнестрѣльное оружіе, потому что разсчитывали до извѣстной степени прокармливаться охотой. Лучшимъ оружіемъ для такихъ путешествій служитъ безъ сомнѣнія винтовка, но такъ какъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, намъ придется пересѣкать большія снѣжныя пространства, гдѣ крупной дичи встрѣчается немного, но съ другой стороны, мы могли разсчитывать на пролетающихъ надъ нами птицъ, то я находилъ также полезными дробовики. Мы остановились поэтому на томъ же самомъ вооруженіи, какое у насъ было въ Гренландіи, и взяли съ собою двѣ двухстволки, причемъ одинъ стволъ (калибръ 20) заряжался дробью, другой-же — пулей (экспрессъ, калибръ 360). Нашъ запасъ состоялъ приблизительно изъ 180 пулевыхъ и 150 дробяныхъ патроновъ.
Изъ инструментовъ, которые могли бы намъ служить для опредѣленія вашего мѣстонахожденія и для измѣренія, у насъ былъ взятъ маленькій легкій теодолитъ, спеціально устроенный для вашихъ цѣлей и вѣсившій вмѣстѣ съ ящикомъ, который я велѣлъ сдѣлать какъ штативъ, только 6 килограммъ. Далѣе у васъ были еще: карманный секстантъ, легкій компасъ изъ аллюминія и еще два другихъ компаса. Для метеорологическихъ наблюденій у насъ были два анероида, два минимальныхъ термометра и три ртутныхъ термометра. Кромѣ того мы взяли хорошую подзорную трубу изъ аллюминія и фотографическій аппаратъ.
Самую важную и, пожалуй, самую трудную часть снаряженія санной экспедиціи составляетъ продовольствіе. Я уже говорилъ во введеніи, что лучшимъ средствомъ противъ цынги и другихъ заболѣваній является цѣлесообразный выборъ пищевыхъ средствъ, тщательное ихъ приготовленіе и стерилизація въ обезпеченіе отъ порчи. Въ такой санной экспедиціи, гдѣ надо въ особенности принимать во вниманіе вѣсъ груза, врядъ-ли возможно брать съ собою другого рода провіантъ, кромѣ такого, вѣсъ котораго можетъ быть до послѣдней степени уменьшенъ тщательнымъ и полнымъ высушиваніемъ. Такъ какъ мясо и рыба въ сухомъ видѣ перевариваются не такъ легко, то важно брать ихъ въ порошкѣ; высушенная масса при этомъ такъ измельчается, что становится легко переваримой и вполнѣ усвоивается организмомъ. Прежде всего мясо быка очищалось отъ всякаго жира, сухожилій и т. д. и затѣмъ въ совершенно свѣжемъ видѣ высушивалось наивозможно быстрѣе, затѣмъ перемалывалось и смѣшивалось съ почечнымъ жиромъ въ той же пропорціи, какъ и обыкновенный пеммиканъ. Это пищевое средство, давно уже употреблявшееся въ санныхъ экспедиціяхъ, справедливо пользуется большою извѣстностью. Если оно хорошо приготовлено, какъ это было у насъ, то представляетъ очень питательное и легко перевариваемое кушанье[55]. Однако не слѣдуетъ слишкомъ полагаться на то, что это совершенно безвредное средство, такъ какъ оно также можетъ принести ущербъ здоровью, если недостаточно тщательно приготовлено, т. е. если высушиваніе совершалось медленно и не вполнѣ.
Другое пищевое средство, которому мы придавали большое значеніе, была рыбная мука Ваага. Она приготовлена хорошо и сохраняется великолѣпно. Сваренная въ водѣ и смѣшанная съ масломъ и мукой или сушенымъ картофелемъ, она представляетъ весьма вкусное кушаніе. Далѣе надо также имѣть въ виду, чтобы пищевые матеріалы можно было употреблять безъ предварительной варки. Въ случаѣ, еслибы по какимъ нибудь причинамъ горючій матеріалъ былъ потерянъ или израсходованъ, мы очутились бы въ очень плохомъ положеніи, еслибы не подготовились къ этому заранѣе и не захватили съ собой такого провіанта, который можно употреблять въ невареномъ видѣ. Для сбереженія топлива важно также, чтобы кушанье не нужно было варить, а только разогрѣвать. Мука, взятая нами съ собою, была уже раньше приготовлена, такъ что ее можно было прямо употреблять въ пищу; если-же мы варили ее, то получалось хорошее теплое кушанье. Мы взяли также сушеный вареный картофель, гороховый супъ, шоколадъ и т. д. Нашъ хлѣбъ состоялъ частію изъ тщательно высушеннаго пшеничнаго хлѣба, частью изъ алевроватнаго хлѣба, приготовленнаго по моему предписанію изъ пшеничнаго хлѣба, смѣшаннаго съ 30-ю процентами алевровата (растительнаго бѣлка). Кромѣ того, у насъ былъ съ собою значительный запасъ (39 кило) масла, которое я приказалъ предварительно хорошенько выбить, чтобы удалить изъ него всю воду. Такимъ путемъ мы не только сберегли вѣсъ, но и масло на морозѣ не было такъ твердо. Въ общемъ наши запасы провіанта дозволяли намъ очень разнообразить нашу пищу, и мы не были осуждены на вѣчное однообразіе въ пропитаніи, на которое такъ много жаловались прежнія санныя экспедиціи. Притомъ мы постоянно ощущали голодъ, и наши обѣды казались намъ необыкновенно вкусными.
Наша аптечка состояла изъ маленькаго мѣшка, въ которомъ заключались самыя необходимыя средства: шины, бинты, простые и гипсовые на случай перелома костей, слабительныя пилюли, опійная настойка на случай разстройства желудка, которымъ мы впрочемъ ни разу не страдали; хлороформъ, на случай еслибы понадобилась ампутація вслѣдствіе отмороженія, двѣ маленькія сткляночки кокаиноваго раствора на случаи снѣжной слѣпоты (также не были употреблены), зубныя капли, карболовая кислота, іодоформенная марля, пара кривыхъ иголокъ и немного шелку для сшиванія ранъ, скальпель, два операціонныхъ пинцета (тоже на случай операціи) и еще нѣкоторые другіе предметы. По счастью, намъ не пришлось употреблять своей аптечки и только бинты и бандажи пригодились намъ зимой 1895—96 года вмѣсто фитилей для нашихъ лампъ, въ которыхъ горѣла ворвань. Но всего лучше дня этой цѣли оказался пластырь Николайзена, котораго у насъ былъ цѣлый запасъ на случай перелома ключицы. Мы тщательно соскоблили слой воска съ этого пластыря, причемъ оказалось, что онъ превосходно годится для конопаченія каяковъ, въ которыхъ оказалась течь.
Отбытіе.
Наконецъ, 14-го марта, утромъ, при громѣ салютныхъ выстрѣловъ, мы въ третій разъ простились съ судномъ и, обмѣнявшись сердечными пожеланіями съ остающимися, отправились въ путь. Насъ проводили немного, но Свердрупъ скоро вернулся, такъ какъ хотѣлъ поспѣть къ обѣду на судно. На вершинѣ ледянаго холма мы простились; Fram былъ за нами, и я помню, что я еще простоялъ нѣсколько времени на мѣстѣ, смотря вслѣдъ Свердрупу, который не спѣша возвращался домой на лыжахъ. Я почти склоненъ былъ желать вернуться съ нимъ, чтобы опять очутиться въ уютномъ тепломъ салонѣ. Я зналъ очень хорошо, что пройдетъ много времени прежде, чѣмъ мы снова получимъ возможность спать и обѣдать подъ удобнымъ кровомъ. Но все-таки никто изъ насъ не думалъ тогда, что въ дѣйствительности это продлится такъ долго. Мы вообще думали, что экспедиція или увѣнчается успѣхомъ и мы веряемся въ томъ же году или… она не удастся совсѣмъ.
Вскорѣ послѣ того, какъ Свердрупъ оставилъ насъ, простился съ нами и Могштадъ. Онъ хотѣлъ было остаться съ нами до слѣдующаго дня, но его тяжелыя панталоны изъ волчьяго мѣха, по его словамъ, совершенно отсырѣли отъ пота, такъ, что онъ долженъ былъ вернуться на судно, чтобы просушить ихъ передъ огнемъ. Съ нами остались только Скоттъ Гансенъ, Гендриксенъ и Петерсенъ, которые, обливаясь потомъ, продолжали идти, неся за спиною свои тяжелые мѣшки. Имъ было довольно таки трудно поспѣвать за нами на гладкомъ льду; мы скоро подвигадись впередъ. Но когда мы дошли до ледяного холма, то сани наши совершенно остановились и намъ пришлось втаскивать ихъ. На одномъ мѣстѣ поверхность ледяныхъ гребней была такова, что намъ пришлось пронести сани на рукахъ изрядное разстояніе. Послѣ того, какъ удалось, наконецъ, съ большими усиліями преодолѣть препятствія, Педеръ замѣтилъ Іогансену, покачивая головой, что намъ вѣроятно не разъ придется встрѣчать такія препятствія и много надо будетъ потратить усилій прежде, чѣмъ мы столько съѣдимъ изъ нашего груза, что облегчимъ сани и онѣ будутъ легко двигаться. Въ этотъ самый моментъ мы снова подошли къ плохому льду, простиравшемуся на большое пространство, и Педеръ еще больше встревожился за насъ. Но къ вечеру условія льда перемѣнились къ лучшему и мы стали подвигаться быстрѣе. Когда мы около шести часовъ остановились, то измѣритель пути показывалъ 11 километровъ, что было недурно для перваго дня путешествія. Мы провели пріятный вечеръ въ своей палаткѣ, достаточно большой, чтобы вмѣстить насъ пятерыхъ. Потерсенъ, уставшій и согрѣвшійся во время пути, теперь дрожалъ и жаловался на холодъ, пока мы связывали и кормили собакъ и ставили палатку. Онъ нашелъ, однако, нашу стоянку довольно сносной, когда усѣлся въ палаткѣ въ своемъ тепломъ платьѣ изъ волчьяго мѣха и поставилъ передъ собою горшокъ дымящагося шоколада. Держа въ одной рукѣ кусокъ масла, а въ другой кусокъ черстваго хлѣба, онъ воскликнулъ: «Ну, теперь я точно принцъ!» Онъ такъ просилъ, чтобъ мы взяли его съ собою въ экспедицію; онъ говорилъ, что будетъ готовить намъ кушанье, будетъ намъ полезенъ, какъ жестяникъ и кузнецъ, и потомъ, вѣдь такъ было бы пріятно путешествовать втроемъ! Я высказалъ ему свое сожалѣніе, что не могу взять болѣе одного спутника. Онъ вслѣдствіе этого нѣсколько дней проходилъ съ грустнымъ видомъ, но нашелъ утѣшеніе въ томъ, что, по крайней мѣрѣ, проводилъ насъ часть пути и теперь оставался одинъ среди огромнаго пустыннаго моря, чѣмъ, по его словамъ, немногіе могутъ похвалиться.
Товарищи не захватили съ собою спальныхъ мѣшковъ и поэтому выстроили себѣ изъ снѣга удобный маленькій шалашъ, куда заползли къ своихъ мѣховыхъ одеждахъ и гдѣ провели ночь довольно хорошо. Я рано проснулся на слѣдующее утро, но когда выползъ изъ палатки, ты увидалъ, что кто-то былъ на ногахъ раньше меня; это былъ Педеръ, проснувшійся отъ холода и теперь прогуливавшійся взадъ и впередъ, чтобы разогрѣть свои окоченѣвшіе члены. «Я теперь попробовалъ, какъ это спать въ снѣгу, сказалъ онъ мнѣ; никогда не думалъ, чтобы это было возможно, однако, это оказалось вовсе не такъ уже плохо». Ему видимо не хотѣлось сознаться, что онъ озябъ и что его разбудилъ холодъ. Въ послѣдній разъ мы вмѣстѣ позавтракали, затѣмъ были приготовлены сани и запряжены собаки; еще одно пожатіе руки и, безъ многословнаго прощанія, мы пустились въ путь.
Педеръ печально качалъ головой, когда мы наконецъ двинулись. Пройдя нѣкоторое разстояніе, я обернулся и увидалъ, что онъ стоитъ на ледяномъ холмѣ. Онъ все еще смотрѣлъ намъ вслѣдъ, и навѣрное онъ думалъ тогда, что въ послѣдній разъ разговаривалъ съ нами.
Мы нашли большія пространства гладкаго льду и поэтому быстро подвигались впередъ, удаляясь отъ нашихъ товарищей все дальше въ область неизвѣстнаго, гдѣ мы должны были пространствовать долгіе мѣсяцы. Такелажъ Fram давно уже скрылся за краемъ льдовъ. Часто намъ приходилось наталкиваться на нагромоздившіяся гряды неровнаго льда, гдѣ приходилось подталкивать сани, а иногда даже переносить ихъ. Иной разъ случалось, что сани опрокидывались и приходилось ихъ поднимать съ большими усиліями. Нѣсколько утомленные этою трудною работой, мы остановились къ шести часамъ вечера, пройдя въ теченіи дня приблизительно около 9-ти километровъ. Конечно, это было не то, на что я разсчитывалъ, но мы надѣялись, что сани постепенно станутъ легче, а ледъ лучше. Въ началѣ какъ будто это такъ и было.
Въ воскресенье, 17-го марта, я записалъ въ своемъ дневникѣ: «Ледъ, повидимому, становился ровнѣе, чѣмъ дальше мы подвигаемся къ сѣверу; однако, вчера мы все-таки наткнулись на канаву, которая заставила насъ сдѣлать большой обходъ[56]. Къ 5½ часамъ пополудни, мы уже прошли около 9 километровъ. Такъ какъ мы нашли удобное мѣсто для остановки и собаки устали, то рѣшили отдохнуть. Самая низкая температура ночью —42,8® С».
Въ слѣдующіе дни ледъ былъ гладкій все время, такъ что мы могли проходить часто до 15 километровъ въ день. Случалось однако, что насъ что нибудь задерживало; такъ, остріе льдины прорвало однажды дыру въ мѣшкѣ съ рыбною мукой, такъ что все драгоцѣнное содержимое мѣшка высыпалось и мы потратили болѣе часа на то, чтобы его собратъ и исправить поврежденіе. Потомъ сломался нашъ измѣритель пути, застрявшій между двуня неровными льдинами, и понадобилось нѣсколько часовъ, чтобы его починить. Мы подвигались все дальше къ сѣверу по огромной ледяной равнинѣ, которая, казалось, простиралась до самаго полюса. Иногда приходилось переѣзжать черезъ такія мѣста, гдѣ ледъ былъ особенно трудно проходимъ, вслѣдствіе высокихъ холмовъ, такъ что казалось, будто это холмистая земля, покрытая снѣгомъ; но это несомнѣнно былъ очень старый ледъ, который на своемъ пути изъ сибирскаго ледяного моря къ восточнымъ берегамъ Гренландіи, много лѣтъ уже носился въ полярномъ морѣ и, подвергаясь изъ года въ годъ сильнымъ напорамъ, образовалъ высокіе груды и холмы. Эти послѣдніе, по мѣрѣ своего образованія, лѣтомъ подвергались таянію подъ вліяніемъ солнечныхъ лучей, а зимою снова покрывались толстымъ слоемъ снѣга, такъ что теперь они приняли форму, гораздо болѣе напоминающую айсберги, нежели нагромоздившійся морской ледъ.
Въ среду, 20-го марта, я записалъ въ своемъ дневникѣ: «Снова прекрасная погода для путешествія и великолѣпный солнечный закатъ, но все-таки нѣсколько холодно по ночамъ въ нашихъ спальныхъ мѣшкахъ (41®—42® С). Ледъ, повидимому, все болѣе утолщается, чѣмъ далѣе мы подвигаемся. Если такъ будетъ и дальше, то все пойдетъ какъ по маслу».
Въ этотъ день мы потеряли свой измѣритель пути, и такъ какъ открыли эту потерю лишь спустя нѣкоторое время и я не зналъ, какъ далеко намъ нужно возвращаться, чтобы найти его, то и рѣшили, что искать его не стоитъ. Въ тотъ же день произошелъ еще несчастный случай: одна изъ собакъ такъ заболѣла, что не могла больше тащить сани, и мы должны были ее распречь и пустить бѣжать на свободѣ. Только позднѣе мы увидали, что ея нѣтъ съ вами, она осталась на мѣстѣ нашей стоянки, когда мы утромъ выступили, и я долженъ былъ вернуться за нею на лыжахъ, что насъ очень задержало.
Четвергъ, 21-го марта, утромъ, въ 9 часовъ — 42® С. (минимумъ ночью —44® С.). Ясная, великолѣпная погода, такая же, какъ была всѣ эти дни, превосходная для ходьбы, но по ночамъ нѣсколько холодно, ртуть замерзла. При такой температурѣ сидѣть внутри палатки и чинить финскіе башмаки, конечно, не составляетъ удовольствія.
Пятница, 22-го марта. Великолѣпная погода, дорога становится все лучше. Мѣстами встрѣчается нагроможденный ледъ, но вездѣ проходимъ. Вчера мы пробыли съ 11½ часовъ утра до 8½ вечера въ пути и вѣроятно прошли 22 километра. Мы должны находиться подъ 85® с. ш. Единственную непріятность составляетъ холодъ. Наша одежда все болѣе становится похожа на ледяной панцырь днемъ, а ночью на мокрые бандажи; то же самое и наши шерстяныя одѣяла. Спальный мѣшокъ вслѣдствіе сырости, которая покрываетъ мѣхъ внутри и замерзаетъ, становится все тяжелѣе. Погода все такая же свѣтлая. Мы теперь мечтаемъ о какой нибудь перемѣнѣ, объ облачной погодѣ и нѣсколько болѣе мягкой температурѣ. Ночью температура была —42,7® С. По наблюденію, сдѣланному мною утромъ, широта въ этотъ день была 85® 9'.
Суббота, 23-го марта. Мы были заняты осмотромъ и подвязываніемъ груза на саняхъ, починкой мѣшковъ и т. п. работой, нешуточной при такой низкой температурѣ; поэтому не могли выступить въ путь раньше 3 часовъ. Мы продержались въ пути до 9 часовъ вечера, причемъ сдѣлали остановку посреди самаго сквернаго льда, какой только намъ случалось встрѣчать въ послѣднее время. Мы прошли однако довольно большія пространства, въ этотъ день сдѣлали приблизительно около 15 километровъ. Солнце не переставало ярко свѣтитъ, но сѣверо-восточный вѣтеръ еще усилился, что было неособенно пріятно. Вчера вечеромъ мы подошли къ замерзшей большой лужѣ. Вѣроятно тутъ ледъ образовался недавно, такъ какъ онъ былъ еще очень тонокъ. Просто удивительно, что въ это время года могутъ образовываться подобныя лужи. Съ этого момента ровный ледъ, по которому такъ пріятно было идти, пришелъ къ концу и намъ часто приходилось бороться съ большими препятствіями.
Въ воскресенье 24-го марта я писалъ въ дневникѣ:
"Ледъ не хорошъ. Вчера день былъ трудный, но мы все-таки подвинулись нѣсколько впередъ, боюсь, однако, что не больше 15 километровъ. Постоянное подниманіе тяжело нагруженныхъ саней не очень то способствуетъ улучшенію настроенія духа, но быть можетъ опять вернутся хорошія времена; холодъ также чувствителенъ и все такой же, но вчера онъ еще увеличился подъ вліяніемъ сильнаго сѣверо-восточнаго вѣтра; мы сдѣлали остановку въ 8½ часовъ вечера. Замѣтно уже, что дни становятся длиннѣе и солнце закатывается позднѣе, дня черезъ два мы будемъ любоваться полуночнымъ солнцемъ.
Вчера вечеромъ мы убили больную собаку; трудновато было снять съ нея шкуру. Это первая собака, которую пришлось убить, потомъ это не разъ повторялось. Это была самая непріятная задача, какая только выпадала на нашу долю, въ особенности въ началѣ, когда было такъ холодно. Когда мы разрѣзали первую убитую собаку на куски и раздѣляли ихъ между ея товарищами, то нѣкоторыя изъ нихъ предпочли голодать всю ночь и не притронулись къ мясу, но съ теченіемъ времени, когда изнуреніе достигло большей степени, собаки стали менѣе разборчивы и пріучились къ этой пищѣ, хотя мы потомъ уже не давали себѣ труда сдирать шкуру съ убитаго животнаго, а отдавали его на съѣденіе вмѣстѣ съ кожей и шерстью.
На слѣдующій день ледъ былъ нѣсколько лучше, но вообще всетаки плохъ и мы все сильнѣе утомлялись отъ постояннаго напряженія силъ, такъ какъ приходилось помогать собакамъ поднимать сани, когда онѣ падали, и перетаскивать ихъ и даже переносить черезъ ледяные холмы и другія неровности почвы. Иногда вечеромъ намъ такъ хотѣлось спать, что у насъ глаза закрывались и мы засыпали въ пути. Голова у меня склонялась и я засыпалъ, но, споткнувшись, вдругъ просыпался. Лишь только мы находили за какимъ нибудь холмомъ или ледянымъ хребтомъ подходящее мѣсто для стоянки, нѣсколько защищенное отъ вѣтра, мы останавливались. Пока Іогансенъ заботился о собакахъ, я обыкновенно долженъ былъ устанавливать палатку, наполнять льдомъ нашъ кухонный аппаратъ, разжигать горѣлку и какъ можно скорѣе приготовлять ужинъ, состоявшій обыкновенно одинъ день изъ пеммикана и сушенаго картофеля, другой — изъ рыбной муки съ пшеничною мукой и масломъ. На третій день мы ѣли гороховый, бобовый или чечевичный супъ съ хлѣбомъ и пеммиканомъ. Іогансенъ предпочиталъ пеммиканъ, а я рыбную муку, но съ теченіемъ времени и онъ присоединился къ моему мнѣнію.
Когда Іогансенъ кончалъ кормить собакъ, мы приступали къ переносу нашихъ мѣшковъ съ провизіей для завтрака и ужина и другими предметами; затѣмъ мы расправляли наши спальные мѣшки, тщательно закупоривали отверстіе палатки, послѣ чего заползали въ мѣшокъ, чтобы наша одежда оттаяла. Нельзя сказать, чтобы это была пріятная работа. Въ теченіе дня испаренія тѣла скоплялись на одеждѣ и, замерзая, образовывали настоящій ледяной панцырь, твердый и неподвижный; при всякомъ же нашемъ движеніи слышался ясный трескъ. Платье мое сдѣлалось такимъ твердымъ, что рукавъ, во время ходьбы, натеръ мнѣ глубокую рану на ручномъ суставѣ, къ тому же присоединился морозъ, и рана становилась все глубже, проникая почти до самой кости; я попробовалъ защищать ее бинтами, но она зажила лишь поздно лѣтомъ; рубецъ же останется у меня, вѣроятно, на всю жизнь. Когда мы вечеромъ лежали въ своихъ спальныхъ мѣшкахъ, то платье наше постепенно начинало таять, и на этотъ процессъ уходило довольно большое количество нашей теплоты. Мы прижимались другъ къ другу какъ можно ближе и лежали такимъ образомъ часъ, полтора, стуча зубами, пока, наконецъ, у насъ появлялось ощущеніе теплоты въ тѣлѣ. Наконецъ, наша одежда дѣлалась мокрой и гибкой, но утромъ, черезъ нѣсколько минутъ послѣ того, какъ мы вылѣзали изъ мѣшка, она снова замерзала и твердѣла. О сухомъ платьѣ не могло быть и рѣчи, пока было такъ холодно, такъ какъ испаренія все болѣе и болѣе скоплялись въ нашей одеждѣ.
Такъ мерзли мы, дрожа отъ холода въ своихъ мѣшкахъ, дожидаясь пока будетъ готовъ ужинъ. Такъ какъ я былъ поваръ, то и долженъ былъ бодрствовать и наблюдать за варкой кушанья. Наконецъ ужинъ былъ готовъ; онъ всегда казался очень вкуснымъ, это были самыя пріятныя минуты нашего существованія, о которыхъ мы мечтали цѣлый день. Но иногда мы бывали такъ утомлены, что у насъ глаза закрывались сами собой, и мы засыпали, поднося ложку ко рту. Рука безжизненно опускалась, и кушанье, находившееся въ ложкѣ, проливалось на мѣшокъ. Послѣ ѣды мы доставляли себѣ обыкновенно удовольствіе пить воду, настолько горячую, насколько возможно было проглотить; въ ней распущенъ молочный порошокъ. Это напоминало вкусомъ кипяченое молоко и дѣйствовало на насъ живительно; намъ казалось, что этотъ напитокъ проникаетъ до самыхъ кончиковъ пальцевъ. Послѣ того мы старались какъ можно глубже засѣсть въ спальный мѣшокъ, ближе придвинуться другъ къ другу и, плотнѣе закрывъ клапанъ надъ головой, предаться наконецъ сну праведныхъ. Но даже во снѣ мы продолжали свое странствованіе на сѣверъ, мучились съ санями и понукали собакъ. Часто я слышалъ, какъ Іогансенъ во снѣ звалъ собакъ и кричалъ: «Да будешь ли ты двигаться впередъ, дьяволъ? пр… пр… вы, чертовскія собаки!.. Черти васъ побери и вмѣстѣ съ санями!..» — пока, наконецъ, я не засыпалъ снова.
Мы оба чувствовали себя очень пріятно въ спальномъ мѣшкѣ, когда въ тѣлѣ накапливалось достаточное количество теплоты. Однако, все же мы согрѣвались не скоро, и однажды ночью, когда я проснулся, у меня оказались всѣ концы пальцевъ отмороженными на обѣихъ рукахъ.
Утромъ я долженъ былъ въ качествѣ повара вставать первый и изготовлять завтракъ, на что у меня уходило около часа времени. Обыкновенно завтракъ состоялъ одинъ день изъ шоколада, бутербродовъ и пеммикана, другой — изъ овсянки или смѣси изъ муки, воды и масла, вродѣ нашего домашняго маслянаго супа. Къ этому у насъ было молоко, приготовленное изъ молочнаго порошка и воды. Когда завтракъ былъ готовъ, я будилъ Іогансена; мы садились въ своемъ спальномъ мѣшкѣ, разстилали одно изъ шерстяныхъ одѣялъ вмѣсто скатерти и принимались за ѣду. Покончивъ съ завтракомъ, мы писали свои дневники и затѣмъ уже должны были подумывать о выступленіи. Но часто мы бывали очень утомлены и я многое готовъ былъ бы отдать за возможность снова залѣзть въ мѣшокъ и проспать тамъ цѣлыя сутки. Мнѣ казалось тогда, что это величайшее наслажденіе на свѣтѣ, но надо было идти на сѣверъ, все на сѣверъ!
Покончивъ со своимъ туалетомъ, мы отправлялись опять на холодъ, чтобы приготовить сани, распустить упряжь собакъ, запречь ихъ и какъ можно скорѣе пуститься въ путь. Ахъ, какъ мы тосковали въ эти тяжелые дни по нашимъ теплымъ волчьимъ шубамъ, которыя остались на Fram! Я шелъ впереди, отыскивая дорогу черезъ неровный ледъ; затѣмъ слѣдовали сани съ моимъ каякомъ. Собаки скоро научились слѣдовать за нами, но при каждой неровности почвы останавливались. Если же не удавалось заставить ихъ понуканіями потащить сани и преодолѣть препятствіе, то приходилось возвращаться и тогда уже, смотря по обстоятельствамъ, приходилось или помогать имъ или стегать ихъ кнутомъ. Іогансенъ слѣдовалъ съ двумя другими санями и то звалъ собакъ, убѣждая ихъ тащить, какъ слѣдуетъ, то стегалъ ихъ, то помогалъ имъ самъ протащить сани черезъ ледяной хребетъ. Безъ сомнѣнія, мы поступали жестоко съ бѣдными животными, и я до сихъ поръ часто вспоминаю объ этомъ съ отвращеніемъ. И теперь я безъ содроганія не могу вспоминать о томъ, какъ мы безжалостно били собакъ толстыми палками, когда онѣ останавливались, не будучи въ состояніи идти далѣе отъ сильнаго истощенія. Сердце должно было бы кровью обливаться при такомъ зрѣлищѣ, но взоры наши были обращены впередъ, и мы становились все болѣе жестокосердыми. Намъ надо было подвигаться во чтобы то ни стало. И передъ этой цѣлью все должно было отступать на задній планъ. Печальная сторона всѣхъ подобныхъ экспедицій состоитъ въ томъ, что приходится систематически заглушать въ себѣ лучшія чувства и давать развиваться только черствому эгоизму. Когда я вспоминаю обо всѣхъ этихъ великолѣпныхъ животныхъ, которыя безропотно трудились для насъ, пока въ состояніи были шевелить хотя однимъ мускуломъ, никогда не получая благодарности, даже рѣдко слыша ласковое слово и ежедневно извиваясь подъ ударами кнута, пока не наступало полное истощеніе, и они уже не въ состояніи были двигаться, и смерть являлась для нихъ избавительницей; когда я думаю о томъ, что эти собаки, одна за другой, покинуты были нами въ ледяныхъ пустыняхъ, бывшихъ свидѣтелями ихъ вѣрности и самоотверженія, — я испытываю горькіе упреки совѣсти!
Мы тратили много времени на то, чтобы вечеромъ разбивать палатку, кормить собакъ, варить кушанье и т. д., а утромъ снова готовиться съ выступленію, такъ что день всегда оказывался слишкомъ коротокъ, и у насъ оставалось мало времени, послѣ хорошаго дневного перехода, на отдыхъ и сонъ. Но такъ какъ ночи становились все свѣтлѣе, то намъ уже не нужно было непремѣнно придерживаться дневныхъ часовъ, и мы могли дѣлать остановку въ пути, когда вздумается, днемъ или ночью, чтобы выспаться, въ чемъ и мы и собаки очень нуждались. Мы оставались обыкновенно въ пути отъ девяти до десяти часовъ. Въ серединѣ дня обыкновенно останавливались и подкрѣпляли себя пищей, большею частью ѣли хлѣбъ съ масломъ, пеммиканомъ или паштетомъ изъ печенки. Однако, эти обѣды составляли для насъ тяжелое испытаніе. Мы старались отыскать защищенное мѣсто и иногда даже закутывались въ шерстяныя одѣяла, но, тѣмъ не менѣе, вѣтеръ пронизывалъ насъ насквозь, когда мы сидѣли на саняхъ и ѣли свой обѣдъ. Иногда мы растягивали на льду спальный мѣшокъ, брали свою ѣду и влѣзали туда, но и при такихъ условіяхъ намъ не удавалось оттаять нашу пищу и платье. Когда холодъ былъ слишкомъ силенъ, мы ходили, чтобы согрѣться, и ѣли на ходу. Затѣмъ приходилось исполнять не очень пріятную обязанность, распутывать упряжь собакъ, и мы были рады, когда могли снова отправиться въ путь.
Большинство арктическихъ путешественниковъ, предпринимавшихъ санныя экспедиціи, жаловались на такъ называемую арктическую жажду, которая признавалась почти неизбѣжнымъ зломъ во время странствованій по снѣжнымъ пустынямъ и еще усиливалась отъ употребленія снѣга въ пищу. Я приготовился къ этому испытанію, съ которымъ отчасти и самъ познакомился во время перехода черезъ Гренландію, и запасся двумя гуттаперчевыми фляжками, которыя мы каждое утро наполняли водой изъ своего кухоннаго аппарата и въ теченіе дня защищали отъ дѣйствія холода, пряча ихъ у себя на груди. Но, къ своему великому удивленію, я вскорѣ убѣдился, что могу идти цѣлый день, ни разу не прибѣгая къ фляжкѣ. Чѣмъ дальше, тѣмъ рѣже являлась потребность пить въ теченіе дня и, наконецъ, я совсѣмъ пересталъ брать съ собою воду. Если появлялось чувство жажды, то довольно было взять въ ротъ кусочекъ льда изъ прѣсной воды, который легко было найти вездѣ, и жажда тотчасъ же исчезала. Мы въ значительной степени обязаны нашему превосходному кухонному аппарату тѣмъ, что были избавлены отъ этого страданія, принадлежащаго къ числу величайшихъ непріятностей санныхъ экспедицій. При помощи этого аппарата и при самой незначительной затратѣ горючаго матеріала, мы въ состояніи были каждое утро добывать столько воды, что могли напиваться вволю. Большею частью даже оставалось еще немного воды, которую мы должны были выливать, въ особенности это случалось вечеромъ.
Пятница, 29-го марта. Мученія наши продолжаются, а дѣло подвигается очень медленно. Ледъ не совсѣмъ таковъ, какъ я ожидалъ въ началѣ. Часто встрѣчаются громадные ледяные гребни ужаснаго вида, отнимающіе у насъ много времени. Приходится отыскивать дорогу и дѣлать большій или меньшій обходъ. Отъ этого собаки утомляются и становится невозможно идти дальше. И къ этому еще безконечное распутываніе возжей, образующихъ какіе-то адскія закручиванія и узлы, которые становится все труднѣе и труднѣе распутывать. Собаки постоянно перепрыгивали другъ черезъ друга и только что мы успѣвали распутать возжи, какъ уже онѣ опять перепутывались. То вдругъ какая нибудь ледяная глыба останавливала сани. Собаки выли отъ нетерпѣнія, такъ какъ не могли слѣдовать за своими товарищами, находящимися впереди. Случалось, что какая нибудь собака перекусывала постромки и убѣгала, иногда въ сопровожденіи другихъ. Приходилось ихъ ловить и снова связывать постромки, такъ какъ не было времени починять ихъ, какъ слѣдуетъ. Такъ подвигаемся мы черезъ неровный ледъ, останавливаясь, по крайней мѣрѣ, черезъ каждые полтора часа, чтобы распутывать постромки.
Вчера мы вышли въ 8½ часовъ утра и остановились около пяти часовъ пополудни. Послѣ обѣда сѣверо-восточный вѣтеръ, дувшій все время, сталъ сильнѣе, небо заволокло. Мы порадовались, видя въ этомъ признакъ вѣроятной перемѣны вѣтра и температуры. И не думаю, чтобъ мы ошиблись. Вчера вечеромъ дѣйствительно температура поднялась до —34® С, и мы провели въ спальномъ мѣшкѣ прекрасную ночь, какой давно не проводили. Но теперь, въ тотъ моментъ, когда я приготовляю завтракъ, я вижу, что снова стало свѣтло, и солнечные лучи проникаютъ черезъ стѣны палатки.
Ледъ, на которомъ мы теперь находимся, повидимому, состоитъ, главнымъ образомъ, изъ стараго льда, но всетаки намъ случалось проходить иногда довольно большія пространства неровнаго молодого льда, давно уже нагромоздившагося на старомъ льду. Я не могу объяснить себѣ этого иначе, какъ тѣмъ, что ледъ этотъ происходитъ изъ большихъ озеръ, которыя здѣсь раньше образовались. Мы много разъ проходили такія озера, покрытыя гладкимъ слоемъ льда.
Въ этотъ день я вычислилъ въ полдень высоту меридіана, оказалось, что мы находимся не выше 85® 30' сѣв. широты. Для меня это было непонятно, такъ какъ я думалъ, что мы приблизительно должны находиться подъ 86® широты, и поэтому я рѣшилъ, что въ наблюденіяхъ была невѣрность.
Суббота, 30 марта. Вчера былъ несчастливый день. Сначала мы встрѣтили много неровнаго льда и должны были сдѣлать большой обходъ, чтобы миновать это пространство, такъ что дневной переходъ не далъ большихъ результатовъ, хотя мы довольно долго оставались въ пути. Но къ концу пути мы, послѣ значительныхъ усилій, добрались до пространства, покрытаго хорошимъ плоскимъ старымъ и толстымъ льдомъ, хотя мѣстами и попадались бугры и снѣжные сугробы. Потомъ опять насъ задержали ледяные хребты самаго худшаго сорта, образовавшіеся вслѣдствіе нагроможденія ледяныхъ глыбъ. Послѣдній хребетъ былъ худшій изъ всѣхъ, тѣмъ болѣе, что передъ нимъ въ толстомъ льду образовалась расщелина. Когда первыя сани попробовали проѣхать черезъ эту расщелину, то всѣ собаки попадали туда и пришлось ихъ вытаскивать, причемъ одна изъ нихъ выскользнула изъ упряжи и убѣжала. Слѣдующія сани совсѣмъ провалились въ расщелину, но по счастью онѣ не пострадали, хотя легко могли бы разбиться. Мы должны были совершенно разгрузить сани, чтобы поднять ихъ, а затѣмъ снова нагрузить, что заняло много времени. Потомъ слѣдовала возня съ переправой собакъ. Съ третьими санями дѣло пошло лучше, и послѣ того, какъ мы прошли нѣкоторое разстояніе, къ намъ присоединилась и наша бѣглая собака. Наконецъ мы достигли мѣста для стоянки, поставили палатку и увидали, что термометръ показываетъ —43® С. Распутываніе постромокъ мерзлыми голыми руками, на которыхъ почти не осталось кожи — очень трудная работа. Наконецъ, мы залѣзли въ свой спальный мѣшокъ; возлѣ насъ находился нашъ другъ «Примусъ»[57], который, въ довершеніе неудачъ, ни за что не хотѣлъ горѣть. Я осмотрѣлъ весь аппаратъ, но не нашелъ никакой погрѣшности; однако, Іогансенъ долженъ былъ встать и принести инструменты и резервную горѣлку, въ то время, какъ я разсматривалъ кухонный аппаратъ. Въ концѣ концовъ намъ удалось разжечь аппаратъ, и къ пяти часамъ утра былъ готовъ гороховый супъ, который намъ очень пришелся по вкусу. Въ три часа пополудни я всталъ, чтобы опять приняться за варку. Слава Богу, что въ мѣшкѣ тепло и уютно, а то подобный образъ жизни былъ бы совершенно невыносимъ.
Воскресенье, 31 марта. Вчера, наконецъ, наступила давно желанная перемѣна погоды, подулъ южный вѣтеръ, и температура повысилась. Сегодня утромъ термометръ показывалъ —30® С, что мы можемъ привѣтствовать, какъ настоящую лѣтнюю погоду. Мы выступили съ облегченнымъ сердцемъ по хорошему льду и при вѣтрѣ, дующемъ намъ въ спину. Мы пошли довольно быстрыми шагами впередъ и все шло хорошо, какъ вдругъ, какъ разъ передъ первыми санями, раскрылась расщелина. Съ большими усиліями удалось намъ перетащить черезъ нее сани, но въ то время, какъ мы ее переходили во второй разъ, чтобы захватить и остальныя сани, подъ Іогансеномъ обломился большой кусокъ льда, и онъ обѣими ногами провалился въ воду. Несчастная случайность! Расщелина становилась все шире, и я бѣгалъ вдоль нея взадъ и впередъ, тщетно отыскивая гдѣ бы можно было перейти, между тѣмъ какъ на другой сторонѣ оставались двое саней и вымокшій насквозь Іогансенъ. Мы не могли спустить на воду каяки, потому что вслѣдствіе толчковъ и паденій саней въ нихъ образовались дыры, и они въ данную минуту не годились къ употребленію. Хорошее утѣшеніе въ виду наступающей ночи! Я на одной сторонѣ, вмѣстѣ съ палаткой, а Іогансенъ, вѣроятно, совсѣмъ замерзшій, на другой! Наконецъ, сдѣлавъ длинный обходъ, я нашелъ мѣсто, гдѣ намъ удалось перетащить сани; но, разумѣется, о дальнѣйшемъ путешествіи не могло быть и рѣчи: ноги Іогансена представляли одну общую ледяную массу, и панталоны его такъ изорвались, что требовали неотложной починки.
Тяжелая борьба.
Вторникъ, 2-го апрѣля. Во время такого путешествія приходится преодолѣвать много препятствій разнаго рода. Хуже всего были пожалуй тѣ безчисленныя мелочи, о которыхъ надо было заботиться передъ выступленіемъ. Хотя въ понедѣльникъ вечеромъ я всталъ около семи часовъ, чтобы приготовить завтракъ, но было уже два часа, когда мы оставили нашу стоянку. Надо было съизнова прикрѣпить грузъ на саняхъ Іогансена, такъ какъ мы уже израсходовали содержимое одного мѣшка подъ каякомъ, и его надо было замѣнить мѣшкомъ съ хлѣбомъ; другую же лодочную подушку надо было зашить, потому что изъ нея вываливался пеммиканъ; затѣмъ сани, съ которыхъ былъ взятъ мѣшокъ съ хлѣбомъ, снова нужно было обвязать канатомъ, и такъ какъ они были развязаны, то мы и воспользовались этимъ, чтобы взять оттуда запасъ картофеля. Во время этихъ занятій, мы замѣтили дыру въ мѣшкѣ съ рыбною мукой. Едва мы ее зашили, какъ увидали, что надо починить еще одинъ большой мѣшокъ. Когда мы потомъ развязали картофельный мѣшокъ, то и въ немъ нашли дыру, которую надо было зачинить. Затѣмъ приходилось опять распутывать постромки и съ каждымъ разомъ становилось все труднѣе распутывать узлы и перекручиванія покрытаго льдомъ каната. Іогансенъ торопился и кончилъ до завтрака починку своихъ панталонъ. Между тѣмъ южный вѣтеръ превратился въ такой, какой мы называли на суднѣ «мельничнымъ вѣтромъ», т. е. онъ дулъ со скоростью шести-семи метровъ въ секунду. Мы двигались съ помощью этого вѣтра среди снѣжной мятели, сначала все шло прекрасно, но потомъ стали попадаться одна ледяная цѣпь за другой и чѣмъ дальше, тѣмъ хуже. Около 8—9 часовъ утра мы сдѣлали продолжительный привалъ для обѣда, найдя защищенное мѣсто на подвѣтренной сторонѣ одного ледяного хребта. Мы растянули спальный мѣшокъ и залѣзли въ него со своимъ кушаньемъ въ рукахъ, но я былъ такъ утомленъ, что такъ и заснулъ держа его въ рукѣ.
Мнѣ снилось, что я въ Норвегіи и посѣщаю въ Фридрихсгальдѣ людей, которыхъ вижу первый разъ въ жизни; но они были любезны и привѣтливы. Это былъ первый день Рождества, и меня привели въ большую пустую комнату, гдѣ мы должны были обѣдать. Тамъ было такъ холодно, что я дрожалъ, но на столѣ уже стояли дымящіяся горячія блюда и между прочимъ великолѣпный жирный гусь. О, какъ я обрадовался этому гусю! Затѣмъ стали приходить и другіе гости, и я могъ видѣть ихъ въ окно. Желая выйти, чтобы ихъ привѣтствовать, я споткнулся и упалъ въ глубокій снѣгъ. Какъ это могло случиться въ столовой — я не знаю. Хозяина это позабавило, а онъ разсмѣялся — а я проснулся, дрожа отъ холода въ своемъ спальномъ мѣшкѣ, на плавучемъ льду далеко на сѣверѣ. О, какимъ несчастнымъ я себя почувствовалъ тогда! Мы встали, молча собрали свои вещи и отправились; остановились только въ 4 часа пополудни. Все мнѣ казалось печальнымъ и унылымъ, и прошло довольно много времени, прежде чѣмъ улеглось это чувство. Чего бы я не далъ за такой обѣдъ, какой мнѣ приснился, или хотя бы только за одинъ часъ въ такой столовой, какъ ни было тамъ холодно. Ахъ, этотъ вѣтеръ, онъ пронизываетъ насъ насквозь.
Ледяные гребни и замерзшія канавы, съ нагроможденными на нихъ ледяными глыбами становились все хуже, и приходилось отчаянно трудиться, чтобы проложить себѣ дорогу черезъ такія ледяныя возвышенности. Лыжи употреблять нельзя, такъ какъ между нагроможденными ледяными глыбами слишкомъ надо снѣга. При такой пасмурной погодѣ, когда все кругомъ одинаково бѣло, нельзя замѣтить неровностей или впадинъ, особливо потому, что промежутки между грудами льда покрыты тонкимъ обманчивымъ слоемъ снѣга, такъ что легко провалиться въ расщелину или яму, и надо почитать себя счастливымъ, если не поломаешь себѣ ноги при этомъ. Чтобы найти дорогу, надо находить впередъ на большое разстояніе и искать то въ одномъ, то въ другомъ направленіи, а когда дорога найдена, надо возвращаться за санями, такъ что одинъ и тотъ же путь приходится проходить много разъ. Когда мы вчера остановились, я былъ совершенно истомленъ. Самое худшее было то, что мы опоздали завести свои часы. Іогансена часы остановились, но мои еще тикали и, по счастью, продолжали идти, когда я ихъ завелъ. Въ полдень —31,5® С. Ясная погода, юго-восточный вѣтеръ (4 метра въ секунду).
Ледъ становится все хуже, и я начинаю сомнѣваться, благоразумно-ли продолжать идти къ сѣверу.
Среда, 3-го апрѣля. Мы вышли вчера послѣ обѣда около трехъ часовъ. Снѣгъ послѣ юго-восточнаго вѣтра, продолжавшагося весь день, находился въ прекрасномъ состояніи, ледъ былъ довольно проходимъ, и все обѣщало хорошій путь. Однако, вслѣдъ за плоскимъ льдомъ, на которомъ изрѣдка лишь попадался старый бугристый ледъ, опять появились очень неровныя мѣста, перерѣзанныя открытыми водяными потоками и усаженныя ледяными гребнями. Ледъ, однако, не сталъ лучше съ теченіемъ времени и въ полночь или, вѣрнѣе, сегодня утромъ насъ задержалъ очень плохой ледъ и только что замерзшая канава, покрытая такимъ тонкимъ льдомъ, который насъ совсѣмъ не могъ выдержать. Такъ какъ намъ пришлось бы дѣлать очень большой обходъ, то мы и рѣшили сдѣлать остановку. Здѣсь мы убили «Руссена», вторую собаку. Мясо ея было раздѣлено на 26 порцій, но 8 собакъ не хотѣли его ѣсть, такъ что пришлось ихъ кормить пеммиканомъ. Ледъ передъ нами выглядитъ не особенно заманчиво; ледяныя цѣпи могутъ довести до отчаянія, и, повидимому, нѣтъ никакой надежды на перемѣну къ лучшему. Въ полдень я всталъ, чтобы измѣрить высоту меридіана, мы находимся подъ 85® 54' сѣв. широты. Удивительно, что мы такъ мало подвинулись; страдаемъ мы много, но успѣхи наши невелики. Я серьезно начинаю сомнѣваться, слѣдуетъ-ли идти дальше къ сѣверу. До земли Франца-Іооифа разстояніе втрое больше того, которое мы уже прошли. Каковъ ледъ въ томъ направленіи? Мы едва-ли можемъ расчитывать, что онъ лучше здѣшняго, и что мы скорѣе будемъ подвигаться впередъ. Кромѣ того, намъ неизвѣстны ни форма, ни протяженіе страны, и, быть можетъ, насъ тамъ ожидаютъ значительныя задержки. Возможно также, что мы тамъ не скоро встрѣтимъ дичь.
Я уже давно пришелъ къ убѣжденію, что невозможно достигнуть полюса или даже его непосредственнаго сосѣдства по такому льду и съ такимъ количествомъ собакъ. Еслибъ хотя ихъ у насъ было больше! Чего бы я не далъ теперь, чтобы имѣть оленекскихъ собакъ. Рано или поздно мы должны вернуться. А такъ какъ это составляетъ лишь вопросъ времени, то не лучше-ли было бы вернуться черезъ землю Франца-Іосифа, нежели странствовать по пловучимъ льдамъ? Мы имѣли теперь время изучить этотъ вопросъ. По всѣмъ вѣроятіямъ, до самого полюса все будетъ то же самое.
12 часовъ утра —29,4® С, ясная погода, восточный вѣтеръ — 1 метръ скорости; 12 часовъ ночи —34®,3; ясно и тихо.
Для меня становилось все большею и большею загадкой, почему мы такъ мало подвигаемся къ сѣверу. Я не разъ высчитывалъ наши переходы и всегда приходилъ къ одному и тому же заключенію, что мы должны были бы далеко перейти 86®, конечно при томъ условіи, чтобы ледъ оставался въ покоѣ. Однако мнѣ скоро стало ясно, что ледъ двигается къ югу, и мы, увлекаемые его своенравными движеніями, управляемыми волею вѣтровъ и теченія, должны бороться по своимъ худшимъ врагомъ.
Пятница, 5-го апрѣля. Начали свое путешествіе вчера въ 3 часа утра. Ледъ былъ плохъ, расщелины да гряды, такъ что мы плохо подвигались впередъ. Эти канавы съ надвигающимися на обѣихъ сторонахъ ледяными грядами, приводятъ насъ въ отчаяніе; мы какъ будто идемъ по пространству, покрытому огромными обвалами, и это вызываетъ постоянныя остановки. Сначала я теряю время на отыскиваніе дороги, затѣмъ на прохожденіе по ней, при этомъ, для разнообразія, иногда падаешь въ воду, какъ это случилось со мною вчера два раза. Если мнѣ приходится плохо при отыскиваніи дороги и перетаскиваніи своихъ саней черезъ неровныя мѣста, то и Іогансену, которому надо наблюдать за двумя санями, бываетъ не лучше. Довольно таки трудно съ однѣми санями пробираться по ледянымъ глыбамъ, не говоря уже о ледяныхъ грядахъ, но онъ — мужественный парень и никогда не отступаетъ. Вчера, во время одного перехода, онъ снова упалъ въ воду и вымокъ до колѣнъ; я передъ тѣмъ только проѣхалъ это мѣсто на лыжахъ я не замѣтилъ, что ледъ слабъ. Іогансенъ пошелъ вслѣдъ за мною безъ лыжъ и шелъ возлѣ саней, какъ вдругъ ледъ подъ нимъ подался, и онъ провалился. Къ счастью, ему удалось схватиться за сани, и собаки, продолжавшія идти, вытащили его. Подобная ванна представляетъ не очень большое удовольствіе въ такихъ мѣстахъ, гдѣ нѣтъ возможности ни перемѣнитъ платье, ни высушить его; приходится идти точно въ ледяномъ панцырѣ, пока одежда не растаетъ и не высохнетъ подъ вліяніемъ теплоты тѣла, что не такъ-то легко совершается при такой температурѣ.
Вчера утромъ я произвелъ наблюденія надъ уклоненіями компаса и опредѣленіемъ долготы и сегодня все утро занимался въ мѣшкѣ вычисленіями, чтобы съ точностью опредѣлить наше мѣстонахожденіе. Я нашелъ, что вчера широта была 86® 2,8'. Это очень мало, но ничего не подѣлаешь Наши несчастныя собаки тоже не могутъ сдѣлать больше, чѣмъ онѣ дѣлаютъ, и я ежедневно вздыхаю объ оленекскихъ собакахъ. Я все больше и больше прихожу къ заключенію, что мы должны повернуть раньше назначеннаго нами времени[58]. Мы находимся, вѣроятно, на разстояніи приблизительно 280 морскихъ миль (410 километровъ) отъ земли Петерманна (на самомъ дѣлѣ оказалось болѣе 360 морскихъ миль (670 километровъ) до мыса Флигели, но, вѣроятно, намъ будетъ очень трудно пройдти это разстояніе. Вопросъ заключается лишь въ томъ, должны-ли ни попробовать достигнуть во чтобы то ни стало 87® сѣв. широты? Я сомнѣваюсь, удастся-ли намъ это, если только ледъ не станетъ лучше.
Суббота, 6-го апрѣля. 2 часа утра —24,2®С. Ледъ все становится хуже. Вчера онъ довелъ насъ почти до отчаянія, и когда мы сегодня утромъ остановились, то я почти рѣшилъ вернуться. Я хочу, однако, попытаться еще одинъ день идти дальше, чтобы видѣть, дѣйствительно-ли ледъ по направленію къ сѣверу такъ плохъ, какъ это кажется съ вершины ледяного хребта въ 10 метровъ высоты, позади котораго мы устроили свой лагерь. Вчера мы прошли едва нѣсколько километровъ. Канавы, ледяные гребни и шероховатый ледъ, точно безконечная морена изъ ледяныхъ валуновъ, и при этомъ необходимость поднимать сани при каждой неровности — всего этого достаточно было бы, чтобъ утомить и богатырей! Странный этотъ изломанный ледъ; большею частью онъ не очень плотенъ и какъ будто только недавно нагромоздился; онъ частью покрытъ тонкимъ рыхлымъ слоемъ снѣга, въ который можно внезапно провалиться. И такъ ледъ тянется на цѣлыя мили къ сѣверу. Тамъ и сямъ попадаются старыя льдины съ холмами, вершины которыхъ округлились подъ дѣйствіемъ солнечныхъ лучей, и которыя часто состоятъ изъ очень толстаго льда.
Понедѣльникъ, 8-го апрѣля. Нѣтъ, ледъ все становится хуже, а мы дальше не подвигаемся; одна гряда слѣдуетъ за другой, и приходится идти по ледянымъ валунамъ. Мы вышли сегодня утромъ около двухъ часовъ и оставались въ пути такъ долго, какъ только могли, причемъ пришлось почти всё время нести сани; въ концѣ концовъ это было невыносимо. Я прошелъ довольно далеко впередъ на лыжахъ, но нигдѣ, даже съ вершины самыхъ высокихъ холмовъ, не замѣтилъ ничего, кромѣ такого же неровнаго льда. Настоящій хаосъ ледяныхъ глыбъ, простирающійся до самаго горизонта. Нѣтъ никакого смысла пробираться дальше; мы тратимъ драгоцѣнное время и не достигаемъ ничего.
Я рѣшилъ поэтому повернуть и направить курсъ на мысъ Флигели.
На самой сѣверной нашей стоянкѣ мы устроили себѣ праздничный обѣдъ изъ пеммикана, хлѣба, масла, сухого шоколада, пареной брусники и теплаго молочнаго питья. Довольные и сытые залѣзли мы въ свой милый мѣшокъ. Я сегодня вычислилъ высоту меридіана и вижу что мы находимся приблизительно подъ 86® 10' сѣв. широты. Въ 8½ часовъ утра —32® С.
Вторникъ, 9 апрѣля. Вчера мы выступили въ обратный путь. Мы ждали, что встрѣтимъ такой же непроходимый ледъ, но, къ великому нашему изумленію, попали на довольно хорошую почву, которая даже все улучшалась, такъ что мы продолжали идти до утра съ небольшими остановками. Мы, разумѣется, встрѣтили на пути ледяные хребты, но проходить ихъ было не трудно, такъ что мы хорошо подвигались впередъ. Вышли вчера около 2-хъ часовъ пополудни и находились въ пути до часу утра.
Четвергъ, 11-го апрѣля. Все лучше и лучше, вчера не видѣлъ ничего, кромѣ прекрасной плоской поверхности льда, лишь мѣстами перерѣзанной хребтами, легко проходимыми, и нѣсколькими канавами, покрытыми тонкимъ льдомъ, которыя причиняли намъ нѣсколько больше затрудненій. Но эти канавы простирались приблизительно въ томъ же направленіи, какъ нашъ курсъ, такъ что мы могли идти вдоль ихъ краевъ. Но, въ концѣ концовъ, намъ пришлось таки перейти черезъ нихъ и это намъ удалось, хотя ледъ гнулся подъ нашими ногами и санями больше, чѣмъ это было намъ желательно. Къ концу дня мы встрѣтили канаву, которую хотѣли пройти такимъ же точно образомъ. Первыя сани проѣхали благополучно на другую сторону, но съ другими было не такъ. Едва только собаки, бѣжавшія впереди, достигли опаснаго мѣста, гдѣ ледъ былъ всего тоньше, и на немъ проступала вода, какъ тотчасъ же пріостановились и стали осторожно погружать въ воду лапы, въ этотъ моментъ одна изъ нихъ провалилась. Разбрызгивая воду, она старалась выкарабкаться, но ледъ сталъ опускаться подъ тяжестью другихъ собакъ и саней. Я потащилъ собакъ и сани назадъ, и мнѣ удалось ихъ благополучно доставить на твердый ледъ. Мы еще разъ попробовали перейти въ другомъ мѣстѣ, причемъ я сначала проѣхалъ на лыжахъ и тогда пустилъ собакъ, между тѣмъ какъ Іогансенъ подталкивалъ сзади. Однако результатъ былъ не лучше: «Суггенъ» провалилась и намъ снова пришлось вернуться. Сдѣлавъ большой обходъ, намъ, уже очень утомленнымъ, удалось наконецъ перетащить сани. Мы нашли также хорошее мѣсто для остановки, гдѣ провели ночь тепло и удобно, и я бы сказалъ даже, что провели самое пріятное утро (говоря вскользь: въ починкахъ), какое только выпало на нашу долю въ теченіе нашего пути. Мы выступили въ пять часовъ утра и остановились въ шесть послѣ обѣда. Я думаю, что вчера, во время дневного перехода, мы прошли самое большое разстояніе за все время нашего путешествія. Въ 2 часа пополудни температура —27,6® С.
Суббота, 13-го апрѣля. Въ теченіе трехъ дней мы встрѣчали только хорошій ледъ; если тамъ будетъ и дальше, мы совершимъ обратный путь скорѣе, нежели я думалъ. Я не могу объяснить себѣ такого внезапнаго измѣненія льда. Можно-ли допустить, что мы движемся въ одномъ направленіи съ ледяными гребнями и неровностями и теперь идемъ вдоль нихъ, вмѣсто того, чтобы идти поперекъ? Канавы, встрѣчаемыя нами, повидимому, указываютъ на это; онѣ идутъ какъ разъ соотвѣтственно нашему курсу. Вчера приключилось несчастье, — мы допустили свои часы остановиться; промежутокъ времени отъ предшествующаго вечера, когда мы залѣзли въ мѣшокъ, до остановки вчера вечеромъ, былъ слишкомъ продолжителенъ. Само собою разумѣется, мы снова завели часы; но единственное, что я могу теперь сдѣлать для опредѣленія средняго гринвичскаго времени, это — вычислить время и широту и затѣмъ приблизительно опредѣлить разстояніе отъ того мѣста, откуда мы повернули назадъ 8-го апрѣля, гдѣ я произвелъ послѣднее наблюденіе для опредѣленія долготы. При такомъ способѣ дѣйствій ошибка врядъ-ли можетъ быть велика. Я убѣжденъ, что мы въ общемъ проходили ежедневно не менѣе 22 километровъ въ теченіе послѣднихъ трехъ дней и такимъ образомъ прошли 67 километровъ по направленію къ югу. Вчера во время остановки была убита «Барбара». Убиваніе собакъ далеко не составляетъ пріятности. Ясная погода; въ 6½ часовъ утра —30® С; южный вѣтеръ, скорость 2—3 метра.
14-го апрѣля. Пасха. Вчера намъ не повезло съ канавами; онѣ заставили насъ значительно уклониться отъ нашего курса. Въ особенности одна изъ нихъ, очень непріятная, задержала насъ. Пройдя довольно большое разстояніе вдоль этой канавы, тщетно отыскивая мѣсто для перехода, я рѣшилъ, что при данныхъ условіяхъ лучше будетъ, если мы раскинемъ свою палатку и проведемъ праздничнымъ образомъ канунъ Пасхи. Кромѣ того, я хотѣлъ вычислить широту и долготу, а также отклоненіе компаса, такъ какъ намъ было очень важно какъ можно скорѣе узнать настоящее время. Когда палатка была поставлена, я залѣзъ въ мѣшокъ, между тѣмъ какъ Іогансенъ возился съ собаками. Однако даже при температурѣ свыше —30® С, все-таки не особенно пріятно сидѣть въ замерзшемъ мѣшкѣ и, чувствуя какъ постепенно оттаиваютъ платье и башмаки, дѣлать вычисленія и выкладывать логариѳмы ноющими отъ мороза пальцами. Это очень медленная работа, такъ что я долженъ былъ употребить первый день Пасхи, чтобы довести вычисленіе до конца, и потому мы до вечера никуда не двинемся. Мы отпраздновали этотъ вечеръ слѣдующимъ обѣдомъ: горячее молочное питье, кушанье изъ рыбной муки, пареная брусника и грогъ изъ лимоннаго сока, т. е. лѣпешки лимоннаго сока, распущенныя въ подслащенной горячей водѣ. Это въ полномъ смыслѣ великолѣпный обѣдъ. Насытившись, мы около двухъ часовъ заползли подъ свои одѣяла.
Я провѣрилъ сдѣланныя раньше наблюденія широты и долготы, чтобы убѣдиться нѣтъ-ли въ нихъ ошибки. Я нашелъ, что мы должны были вчера находиться южнѣе 86® 5', такъ какъ, согласно нашимъ вычисленіямъ, предположивъ, что мы прошли за послѣдніе три дня 67 километровъ, мы достигли до 85® и около 50'. Я могу объяснить себѣ это только тѣмъ, что мы быстро уносимся на сѣверъ, что очень хорошо было бы для Fram, но не такъ хорошо для насъ. Вѣтеръ послѣдніе дни былъ южный. Я предполагаю, что мы находимся подъ 86® восточной долготы, и вычислилъ время на этомъ основаніи. Для разнообразія небо было сегодня обложено тучами, однако, къ вечеру, когда мы ѣли свой второй завтракъ, солнце снова привѣтливо свѣтило сквозь стѣнки палатки. Іогансенъ чинилъ сегодня платья, въ то время какъ я занимался наблюденіями и опредѣлялъ нашъ курсъ. Еще ни разу не было такой мягкой и пріятной температуры. 10 часовъ вечера —25,6® С.
Вторникъ, 16-го апрѣля. Когда мы вчера утромъ, около часа, собирались выступить, «Барро» улизнулъ, прежде чѣмъ мы запрягли его; собака увидѣла, что мы уже надѣли упряжь на ея товарищей, и, зная, что за этимъ воспослѣдуетъ, поспѣшила скрыться. Такъ какъ я не желалъ потерять лучшей собаки изъ своей своры, то это насъ задержало. Я кричалъ и звалъ, обыскивая всѣ холмы, но ничего не увидалъ, кромѣ ледяныхъ цѣпей, тянувшихся одна за другой до самаго горизонта, гдѣ они исчезали, освѣщенныя полуночнымъ солнцемъ на далекомъ сѣверѣ. Ледяной міръ дремалъ, окутанный яркимъ, холоднымъ утреннимъ свѣтомъ. Мы должны были отправиться безъ собаки, но, къ своей величайшей радости, я увидалъ ее позади насъ на нашемъ пути; я уже думалъ, что мнѣ никогда больше не придется видѣть своего вѣрнаго пса. Собака видимо стыдилась своего поступка; она подошла къ намъ и остановилась, смотря на меня умоляющимъ взоромъ въ то время, какъ я надѣвалъ на все сбрую. Я хотѣлъ ее отстегать, во былъ обезоруженъ ея взглядомъ.
Мы нашли ледъ вездѣ проходимымъ, хотя и не вездѣ плоскимъ, и довольно хорошо подвигались впередъ; однако, кое-какіе ледяные хребты заставили васъ таки уклониться отъ вашего курса на западъ. Утромъ я вдругъ открылъ, что я гдѣ-то оставилъ компасъ, который вынулъ для наблюденій, и такъ какъ мы не могли безъ него обойтись, то я долженъ былъ вернуться и искать его. Я нашелъ его, но возвращеніе назадъ составило не легкую работу и впервые я страдалъ отъ жары, такъ какъ солнце жгло невыносимо. Дойдя наконецъ до саней, я почувствовалъ нѣкоторую слабость. Іогансенъ сидѣлъ на кочкѣ и спалъ на солнцѣ, наслаждаясь тепломъ. Затѣмъ мы отправились дальше, но отъ свѣта и тепла были сонливы и вялы, такъ что двигались очень медленно. Въ десять часовъ утра мы сдѣлали остановку. Производя потомъ метеорологическія наблюденія, я былъ не мало удивленъ, что температура показываетъ —26,2® С. Мы раскинули палатку на палящемъ солнцѣ, и скоро внутри ея стало очень хорошо и тепло. Мы приготовили обильный пасхальный обѣдъ, котораго хватило и на другой день. По моимъ разсчетамъ разстояніе, пройденное нами въ вечеръ кануна Пасхи и вчера, должно приблизительно равняться 22 километрамъ, значитъ, въ общемъ мы уже прошли 96 километровъ обратнаго пути.
Среда, 17-го апрѣля. — 28® С. Вчерашній дневной переходъ, безъ сомнѣнія, былъ самый длинный: мы выступили въ 7½ часовъ утра и сдѣлали привалъ около 9 часовъ вечера, отдохнувъ всего какихъ-нибудь 2 часа въ спальномъ мѣшкѣ, во время обѣда. Поверхность льда была такова, что я бы никогда не назвалъ ее хорошей въ прежнее время; она была въ высшей степени неровной и состояла изъ сдавленнаго вверхъ новаго льда и болѣе старыхъ закругленныхъ хребтовъ; ледяныя цѣпи тянулись въ разныхъ мѣстахъ, но, къ счастью, вездѣ можно было пройти, такъ какъ канавы нигдѣ не преграждали дороги. Снѣгъ лежалъ неплотно на неровностяхъ льда, но все-таки собаки могли тащить вездѣ безъ нашей помощи, и мы не имѣли причинъ на нихъ жаловаться. Здѣсь, гдѣ мы сдѣлали остановку, ледъ похожъ, повидимому, на тотъ, который находится вокругъ Fram; мы почти уже дошли до той области, гдѣ онъ долженъ подвергаться дѣйствію теченія. Я увѣренъ, что мы прошли вчера 30 километровъ, такъ что все пространство, пройденное нами, достигаетъ уже 126 километровъ.
Погода великолѣпная, холодъ уже не настолько силенъ, чтобы доставлять непріятность, и кромѣ того, все время ясная солнечная погода безъ вѣтра. Мы уже странствуемъ по льду больше мѣсяца, но еще ни разу нигдѣ насъ не задержала дурная погода. Все время свѣтило солнце, за исключеніемъ двухъ дней, да и въ эти дни оно все-таки проглядывало повременамъ. Существованіе становится пріятнѣе, холодъ миновалъ и мы идемъ все дальше на встрѣчу солнцу и теплу. Теперь уже не составляетъ испытанія для насъ вставать утромъ, чтобы идти дальше, варить кушанье и затѣмъ, забравшись въ мѣшокъ, мечтать о счастливомъ будущемъ, когда мы вернемся. Вернемся?…
Сегодня мнѣ пришлось заняться портняжною работой, такъ какъ мои панталоны пришли въ полную негодность. Теперь, при 28® С намъ уже кажется совсѣмъ не холодно сидѣть и шить, тогда какъ прежде, при —40® С, далеко не было пріятно шевелить иглой.
Пятница, 19-го апрѣля. У насъ осталось корму для собакъ только на два или на три дня, однако, я надѣюсь, что мнѣ удастся растянуть его на дольше и затѣмъ я воспользуюсь сначала худшими собаками, какъ кормомъ для другихъ. Вчера мы убили «Перпетуума». Это умерщвленіе животныхъ и въ особенности самый процессъ его представляетъ для васъ нѣчто ужасное, но что же дѣлать? Мы до сихъ поръ употребляли для этой цѣли ножъ, но это вовсе не удобный способъ и поэтому мы рѣшили примѣнить новый методъ, удавленіе. Мы увели собаку за холмъ, чтобы другія не увидали того, что должно было случиться, затѣмъ надѣли ей петлю на шею и стали тянуть что есть силы съ двухъ сторонъ, нл безъ успѣха. Наши руки отъ холода потеряли всякую чувствительность и намъ ничего другого не оставалось, какъ опять прибѣгнуть къ ножу. Это было ужасно! Конечно, лучше и гуманнѣе было бы пристрѣливать собакъ, но мы не хотѣли тратить на нихъ свой драгоцѣнный запасъ патроновъ; быть можетъ, наступитъ время, когда они будутъ намъ очень нужны.
Вчерашнія наблюденія указываютъ, что мы спустились до 81® 57,8' сѣв. широты, причемъ долгота должна быть 79® 26'. Это вполнѣ совпадаетъ съ нашимъ расчетомъ, такъ какъ со времени послѣдняго наблюденія, произведеннаго 13-го апрѣля, мы прошли 82 километра, какъ разъ столько, сколько я предполагалъ.
Все такой же ясный солнечный свѣтъ, какъ днемъ, такъ и ночью. Вчера подулъ сѣверный вѣтеръ, дуетъ и сегодня, но намъ онъ не очень мѣшалъ, потому что дулъ намъ въ спину. Температура, которая держится теперь между 20® и 30® ниже нуля, можетъ быть названа только пріятной. Это безъ сомнѣнія большое для насъ счастье, такъ какъ, будь теплѣе, канавы дольше оставались бы открытыми. Мое самое большое желаніе достигнуть земли раньше, чѣмъ канавы сдѣлаются очень плохи. Что мы тогда предпримемъ — будетъ зависѣть отъ обстоятельствъ.
Воскресенье, 21-го апрѣля. Третьяго дня мы вышли въ четыре часа утра и остановились ночью, чтобы поѣсть. Отдыхъ во время обѣда, когда мы залѣзаемъ, забравъ ѣду, въ свой тихій и уютный мѣшокъ, въ особенности пріятенъ. Выспавшись хорошенько, мы опять отправились въ путь, но скоро насъ задержала самая отвратительная канава, какую только мы встрѣчали на своемъ пути. Я пошелъ вдоль нея, чтобы гдѣ-нибудь найти переходъ, но вездѣ встрѣчалъ только скверный, взломанный ледъ. Канава вездѣ была одинаково широка и непроходима и вездѣ переполнена смерзшимися глыбами и рыхлымъ льдомъ, ясно указывающими, что ледъ здѣсь довольно долго находился въ движеніи подъ вліяніемъ непрекращающихся напоровъ. Объ этихъ напорахъ можно было судить по множеству новообразованныхъ хребтовъ и трещинъ, расходящихся во всѣ стороны. Наконецъ, мнѣ удалось найти переходъ; но когда я привелъ на это мѣсто, сдѣлавъ большой обходъ, нашъ караванъ, то увидалъ, что канава за это время уже успѣла измѣнить свой видъ, и поэтому не рѣшился переходить черезъ нее. Хотя я прошелъ впередъ по возможности далеко, но нигдѣ не видѣлъ ничего, кромѣ той же самой отвратительной канавы, наполненной кусками льда и съ возвышающимися по обѣимъ сторонамъ ледяными хребтами. Во многихъ мѣстахъ куски льда были перемѣшаны съ иломъ и въ одномъ мѣстѣ цѣлая льдина, сдавленная вверхъ, была совершенно темно-коричневаго цвѣта. Однако, я не могъ подойти къ ней ближе, чтобы опредѣлить, зависитъ-ли эта окраска отъ ила или отъ органической массы. Высота этой гряды мѣстами достигала 8 метровъ. Здѣсь мнѣ представлялся хорошій случай наблюдать, какъ эти старыя груды, раскалываясь во многихъ направленіяхъ, принимаютъ форму айсберговъ съ крутыми, плоскими поверхностями. Во время путешествія мнѣ часто случалось встрѣчать массивные высокіе холмы съ такими же гладкими боками, имѣющіе большую окружность и очень напоминавшіе острова, покрытые снѣгомъ.
Въ концѣ концовъ я вынужденъ былъ вернуться, не выполнивъ своей миссіи. Досаднѣе всего было, что по другую сторону канавы я видѣлъ прекрасный ровный ледъ, простирающійся далеко на югъ, а мы вынуждены были остановиться тутъ и ждать. Я уже примирился съ этимъ, какъ вдругъ, подходя къ мѣсту нашей прежней остановки, совсѣмъ по близости, нашелъ довольно хорошій переходъ. Мы пошли по льду, который крошился подъ нашими ногами, и достигли другого берега, когда уже было шесть часовъ утра. Однако мы прошли всетаки еще нѣкоторое разстояніе по прекрасному гладкому льду, но собаки утомились, тѣмъ болѣе, что онѣ оставались безъ пищи 48 часовъ.
Слѣдуя дальше, мы наткнулись на громадный кусовъ балки, вертикально выступающій надъ поверхностью льда. Насколько я могъ опредѣлить, это была сибирская лиственница, вѣроятно давно, уже приподнятая вверхъ напоромъ льда. Еслибъ мы могли ее взять съ собой, то сколько обѣдовъ могли бы состряпать, употребивъ ее какъ топливо! Но она была слишкомъ тяжела. Вырѣзавъ на ней надпись: «F. N. H. l. 65® 30'», мы продолжали свой путь.
Передъ нами все разстилается ледяная равнина, и я радуюсь этому. Мчаться по гладкой поверхности на лыжахъ — это такое было бы наслажденіе! Земля и родина приближаются, и въ то время, какъ мы мчимся по этой равнинѣ, мысли мои устремляются туда, на югъ, ко всему, что прекрасно. Шесть часовъ утра. —30® С.
Понедѣльникъ, 22 апрѣля. Мы сдѣлали хорошіе успѣхи въ прошлые дни, но вчерашній день все превзошелъ. Я полагаю, что мы прошли въ теченіе дня 37 километровъ, но, для вѣрности, я буду считать, что мы въ эти два дня сдѣлали 60 километровъ. Собаки однако начинаютъ уставать, и время уже сдѣлать привалъ. Онѣ нетерпѣливо ждутъ кормленія и такъ какъ все охотнѣе и. охотнѣе ѣдятъ собачье мясо, то обыкновенно бросаются точно волки на дымящіеся куски, которые мы кидаемъ имъ вмѣстѣ съ шерстью и кожей. Только «Квикъ» и «Барнеть» не притрогиваются къ мясу, пока оно теплое, но за то съ жадностью съѣдаютъ его, какъ только оно замерзнетъ. Въ полночь —33,2® С.
Пятница, 26-го апрѣля: —31,5® С. Максимумъ температуры: —35,7® С. Вчера утромъ я былъ не мало удивленъ, замѣтивъ на снѣгу слѣды какого-то звѣря. Это была лисица, явившаяся сюда приблизительно съ юго-запада и удалявшаяся на востокъ. Слѣди были совсѣмъ свѣжіе. Но что могла тутъ дѣлать лисица, среди этого дикаго моря? Пометъ, оставленный ею на дорогѣ, указывалъ, что она не оставалась все-таки безъ пищи. Нѣтъ-ли тутъ по близости земли? Невольно я сталъ смотрѣть, не увижу ли ее, но погода была пасмурная весь вчерашній день, и мы, быть можетъ, дѣйствительно находились по близости земли, не подозрѣвая этого. Можно также допустить, что лисица отправилась по слѣду медвѣдя. Во всякомъ случаѣ замѣчательно, что мы встрѣчаемъ теплокровное млекопитающее подъ 85® широты! Пройдя немного, мы наткнулись на второй слѣдъ лисицы, который шелъ приблизительно въ томъ же направленіи, какъ и первый, вдоль извилинъ канавы, задержавшей насъ. Непонятно, гдѣ эти животныя могли находить пищу тутъ на льду, но я предполагаю, что они могли найти въ открытой канавѣ какихъ-нибудь ракообразныхъ и т. п. животныхъ. Но почему эти животныя оставили берегъ и явились сюда — это составляло загадку. Или эти лисицы заблудились? Мнѣ это кажется мало вѣроятнымъ. Я усердно ищу, не увидимъ-ли мы сегодня слѣдъ какого-нибудь медвѣдя; это бы меня особенно порадовало, такъ какъ изъ этого можно было бы заключить, что мы снова приближаемся къ обитаемымъ областямъ. Я проложилъ нашъ курсъ на картѣ и вычислилъ, что мы за четыре послѣдніе дня прошли 111 километровъ, что не слишкомъ много. Такимъ образомъ, до земли Петермана, если она дѣйствительно тамъ находится, гдѣ показываетъ Пайеръ, не очень многимъ больше 223 километровъ. Вчера я долженъ былъ произвести наблюденія, но была пасмурная погода.
Къ концу нашего вчерашняго пути мы снова встрѣтили множество канавъ и ледяныхъ хребтовъ. На совсѣмъ новыхъ хребтахъ можно найти огромные куски льда изъ прѣсной воды, поднятые на высоту. Ледъ былъ весь пропитанъ иломъ и грубымъ пескомъ, издали эти куски казались совсѣмъ темно-коричневыми и легко могли быть приняты за скалы. Это, конечно, рѣчной ледъ, по всей вѣроятности онъ занесенъ изъ Сибири. Далѣе къ сѣверу я часто видалъ огромные куски такого льда и даже подъ 86® широты находилъ илъ на льду.
Воскресенье, 28-го апрѣля. Вчера мы прошли довольно много. Я кладу 30 километровъ. Мы выступили послѣ обѣда въ 3½ часа и шли до утра. Земля приближается и наступаетъ такое время, когда мы можемъ надѣяться увидѣть ее на горизонтѣ. О, какъ я тоскую по землѣ, какъ мнѣ хочется имѣть подъ ногами наконецъ что нибудь, кромѣ льда и снѣга, не говоря уже о томъ, что и взоры увидятъ тогда что-нибудь другое. Вчера мы опять видѣли слѣдъ лисицы въ томъ же направленіи, ка: ъ и первые слѣды. Вчера дошла очередь до «Гулена». Собака, казалось, дошла до крайней степени изнуренія; она шаталась и падала и лежала смирно, не шевелясь, когда мы положили ее на сани. Мы передъ этимъ уже рѣшили покончить съ нею въ этотъ день. Бѣдное животное! Вѣрное и преданное, оно работало для насъ до конца и въ благодарность за это мы его убиваемъ, когда оно уже не въ состояніи больше работать, и отдаемъ его въ пищу другимъ. Собака родилась 13-го декабря 1893 года на Fram и, какъ настоящее дитя полярной ночи, никогда ничего не видала, кромѣ льда и снѣга.
Понедѣльникъ, 29-го апрѣля. —20® C. Вчера, пройдя небольшое разстояніе, мы были задержаны открытою водой, открытымъ моремъ или каналомъ. Мы шли нѣкоторое время вдоль этой канавы, какъ вдругъ ледъ, на сравнительно узкомъ мѣстѣ, быстро началъ сдвигаться. Въ нѣсколько минутъ ледъ нагромоздился передъ нашими глазами и мы прошли на другую сторону по шумящей ледяной цѣпи, которая гремѣла и трещала подъ нашими ногами. Надо было торопиться, если мы не желали быть застигнутыми надвигавшимися ледяными глыбами, и поэтому собаки и сани быстро устремились на другую сторону. Лыжа Іогансена чуть чуть не была ущемлена ледяными грядами въ ту минуту, какъ онъ помогалъ проѣхать послѣднимъ санямъ. Когда мы наконецъ очутились на другой сторонѣ канавы, то день уже далеко подвинулся. Конечно, такая работа давала намъ право на прибавочную порцію мясного шоколада.
Какъ ни досадно было, что насъ задержала канава на плоскомъ прекрасномъ льду, мы испытали особенное чувство, увидѣвъ открытую воду и отраженіе солнца на ряби, произведенной вѣтромъ на ея поверхности. Послѣ такого продолжительнаго времени снова открытая вода и сверкающія волны! Мысли устремляются въ родинѣ и солнцу. Напрасно высматривалъ я, не увижу ли гдѣ нибудь въ водѣ голову тюленя или медвѣдя на берегу канавы. Собаки обезсилѣли и уже трудно было заставить ихъ двигаться впередъ. «Баронетъ» былъ совсѣмъ готовъ, и мы его убили сегодня вечеромъ. Изъ другихъ собакъ многія также дошли до истощенія. Даже «Баро», моя лучшая собака, начинаетъ уставать; о «Квикъ» уже и говорить нечего; пожалуй надо быть пощедрѣе на пищу. Вѣтеръ отъ юго-востока повернулъ къ востоку и я, употребляя любимое выраженіе Петерсена, ожидалъ, что начнется «настоящій дьявольскій вѣтеръ». Удивляюсь, что температура еще такъ низка. Въ продолженіе долгаго времени я наблюдалъ на южномъ и юго-западномъ горизонтѣ темное скопленіе облаковъ и думалъ, что оно означаетъ близость земли, но теперь эти облака начали подниматься вверхъ и приближаться къ намъ. Когда мы послѣ обѣда залѣзли въ мѣшокъ, то все небо уже покрылось тучами, и когда мы опять продолжали свое путешествіе, то замѣтили, что дѣйствительно начался «дьявольскій вѣтеръ».
Вчера мы снова замѣтили слѣдъ лисицы, почти сглаженный снѣгомъ и въ томъ же направленіи, какъ и прежніе. Это уже четвертый слѣдъ, замѣченный нами. То, что мы встрѣчаемъ такъ много слѣдовъ, заставляетъ меня серьезно думать, что земля близко, и я ожидаю ее увидѣть каждую минуту, хотя быть можетъ и придется подождать еще нѣсколько дней[59].
Вторникъ, 30-го апрѣля, —21,4® С. Вчера былъ непріятный день. Начался онъ солнечнымъ сіяніемъ; было тихо (20® C) и передъ вами, въ сверкающихъ лучахъ солнца, разстилались большія пространства прекраснаго плоскаго льда; казалось, все обѣщало успѣшное путешествіе. Но, о горе! Мы не подумали объ отвратительныхъ, темныхъ расщелинахъ, пересѣкавшихъ нашу дорогу и сдѣлавшихъ намъ жизнь настоящимъ бременемъ. Снѣгъ поплотнѣлъ подъ вліяніемъ вѣтра, и дорога была такъ хороша, что мы быстро подвигались впередъ. Но вдругъ передъ нами оказалась канава открытой воды, преграждавшая дорогу. Пройдя небольшое разстояніе, мы нашли, наконецъ, мѣсто для перехода. Черезъ нѣкоторое время мы снова наткнулись на канаву, простиравшуюся приблизительно въ томъ же направленіи. Сдѣлавъ довольно большой обходъ, мы благополучно перешли ее, безъ другихъ приключеній, кромѣ того, что три собаки провалились въ воду; также было и съ третьей канавой, но четвертая оказалась намъ не подъ силу. Она была очень широка. Мы прошли вдоль нея довольно большое разстояніе въ западномъ направленіи, не найдя, однако, подходящаго мѣста для перехода. Затѣмъ я одинъ пробѣжалъ дальше еще четыре километра, съ цѣлью изслѣдовать мѣстность, но долженъ былъ вернуться къ Іогансену и санямъ, не найдя переправы. Это безплодная работа слѣдовать за канавой, идущей подъ прямымъ угломъ къ нашему курсу; лучше будетъ, если мы остановимся и займемся приготовленіемъ вкуснаго супу изъ пеммикана, а затѣмъ заляжемъ спать въ надеждѣ на лучшія времена. Погода тихая, такъ что новыя канавы не будутъ образовываться, а когда мы достигнемъ земли, пусть образуются канавы, сколько угодно. Если же обстоятельства измѣнятся къ лучшему, то намъ ничего больше не останется, какъ исправить наши каяки. Въ своемъ теперешнемъ видѣ они не годятся для плаванія, потому что въ нихъ много дыръ, образовавшихся при постоянныхъ перекидываніяхъ саней.
Здѣсь я долженъ объяснить, почему такъ долго откладывалась починка каяковъ: отчасти потому, что эта работа заняла бы много времени, а оно было драгоцѣнно, пока дѣло шло объ томъ, чтобы достигнуть земли прежде, чѣмъ ледъ станетъ непроходимымъ; отчасти же потому, что при температурѣ, которую мы до сихъ поръ имѣли, трудно было бы исполнить эту работу, какъ слѣдуетъ; потому, наконецъ, что, при дальнѣйшемъ слѣдованіи на саняхъ, цѣлости каяковъ грозили новыя опасности. Притомъ же мнѣ не хотѣлось переправляться на каякѣ черезъ канавы, покрытыя молодымъ, болѣе или менѣе толстымъ льдомъ, который могъ повредить каяки. Да и вода, проникающая въ каяки, тотчасъ замерзала бы, удалить ее было бы трудно, а между тѣмъ она, при каждой переправѣ черезъ канаву, увеличивала бы вѣсъ нашего груза. Было поэтому несомнѣнно выгоднѣе обходить канавы даже далекимъ кружнымъ путемъ, чѣмъ подвергаться трудностямъ и случайностямъ, сопряженнымъ съ употребленіемъ каяковъ.
Въ дневникѣ своемъ мы въ этотъ день записали: "Собаки напали вчера вечеромъ на одинъ изъ нашихъ драгоцѣнныхъ мѣшковъ съ пеммиканомъ, оторвали одинъ уголъ и съѣли часть содержимаго, къ счастью, немного. До сихъ поръ онѣ не покушались на нашъ провіантъ; но голодъ даетъ имъ себя знать все сильнѣе, и природа могущественнѣе дисциплины.
Среда, 1-го мая. —24,8® С. Сегодня я исправилъ свои финскіе башмаки съ подошвами изъ парусины; надѣюсь, что они еще прослужатъ нѣкоторое время. У меня теперь двѣ пары такихъ башмаковъ, такъ что одна пара можетъ сушиться на солнцѣ.
Ледъ снова испортился, и переходы наши сдѣлались поэтому короче. Я записалъ въ пятницу 3-го мая:
Вчера мы прошли вовсе не такъ много, какъ я ожидалъ, хотя и сдѣлали нѣкоторые успѣхи. Ледъ былъ плоскій, и мы шли, не останавливаясь, цѣлыхъ четыре часа. Но затѣмъ опять стали попадаться канавы, ледяные хребты, черезъ которые, однако, пройти было можно, хотя ледъ и сдвигался подъ нашими ногами. Юго-восточный вѣтеръ постепенно усилился. Во время нашего обѣда онъ повернулъ къ востоку и сталъ довольно сильнымъ; кромѣ того и ледъ еще болѣе испортился, и канавы и хребты стали еще хуже. Когда вѣтеръ дошелъ до скорости 9—10 метровъ въ секунду, то началась сильная мятель, закрывшая все кругомъ; разумѣется, при такихъ условіяхъ путешествовать было не особенно пріятно. Я счелъ благоразумнымъ остановиться и разбить палатку, если мы найдемъ хотя бы сколько нибудь защищенное мѣсто. Но это было легче сказать, нежели сдѣлать, потому что мятель едва позволяла что нибудь разглядѣть. Наконецъ, намъ удалось найти подходящее мѣсто, и мы, очень довольные, что нашли убѣжище, съѣли свое кушанье «fiskegratin» и залѣзли въ спальный мѣшокъ, между тѣмъ какъ вѣтеръ потрясалъ стѣнки палатки и громоздилъ кругомъ громадные снѣжные сугробы. Мы должны были раскинуть свою палатку непосредственно у новообразованнаго ледянаго кряжа, что было не совсѣмъ пріятнымъ сосѣдствомъ, но выбора у насъ не было, это было единственное мѣсто за вѣтромъ, которое намъ удалось найти. Ледъ началъ трещать подъ нами раньше, чѣмъ я уснулъ, и чувствовалось, какъ ледяной кряжъ позади насъ напираетъ толчками. Я лежалъ и раздумывалъ, не лучше ли было бы встать раньше, чѣмъ на насъ обрушится ледяная глыба. Однако, раздумывая объ этомъ, я уснулъ и мнѣ снилось землетрясеніе. Когда я черезъ нѣсколько часовъ проснулся, все опять было спокойно, и только вѣтеръ завывалъ, наметая кучи снѣга вокругъ палатки.
Вчера вечеромъ убитъ былъ «Потифаръ». У насъ теперь осталось 16 собакъ; число ихъ уменьшается устрашающимъ образомъ, а между тѣмъ мы еще такъ далеко находимся отъ земли. Еслибъ мы уже достигли ея!
Суббота, 4-го мая. Вчера мы прошли около 15 километровъ, но канавы становятся все хуже. Когда мы выступили послѣ обѣда, нагрузивъ мои сани и каякъ и приведя въ порядокъ грузъ подъ каякомъ Іогансена, то вѣтеръ улегся, и снѣгъ падалъ спокойно и безшумно большими хлопьями, точно дома зимой. Непріятно, что почти ничего не видно и нельзя разглядѣть, какова дорога. Однако дѣло складывалось недурно, и мы подвигались впередъ. Ѣхать при такой мягкой погодѣ (—11,34®) было чудесно; можно было дѣлать что угодно голыми руками, не приходя въ содроганіе отъ одной только мысли, что нужно разстегнуть пуговицу. Можно было снова дѣйствовать изъязвленными, отмороженными пальцами, не испытывая невыносимыхъ болей при дотрогиваніи до какого нибудь предмета.
Но открытыя канавы портили намъ жизнь, такъ какъ приходилось дѣлать большіе обходы и тратить много драгоцѣннаго времени. Впрочемъ, потомъ пошли большія пространства гладкаго льда, по которымъ мы весело продолжали свой путь, въ особенности когда ихъ освѣщало солнце. Просто удивительно, какъ оно дѣйствуетъ ободряющимъ образомъ. Незадолго передъ тѣмъ, промучившись прокладывая себѣ дорогу черезъ ледяныя глыбы и кряжи вдоль канавы, чтобы найти мѣсто для перехода, я буквально падалъ отъ утомленія, и никакое наслажденіе не могло сравниться съ тѣмъ, которое я испыталъ, забравшись въ мѣшокъ; теперь же, когда счастье намъ снова улыбнулось, усталости какъ не бывало!
Ночью, однако, ледъ сталъ замѣтно хуже; канава слѣдовала за канавой, и лишь сильно уклонившись отъ курса и сдѣлавъ большіе обходы, мы могли преодолѣть это препятствіе. Было отъ чего придти въ отчаяніе; къ тому же и вѣтеръ усилился. Чего бы я не далъ, чтобы уже видѣть землю, чтобы имѣть передъ собою хорошій путь, разсчитывать на опредѣленные дневные переходы и избавиться отъ вѣчной тревоги и неизвѣстности относительно канавъ! Никто не вѣдаетъ, какія затрудненія онѣ еще готовятъ намъ въ будущемъ, какія препятствія намъ нужно будетъ преодолѣть прежде чѣмъ мы достигнемъ земли! А, между тѣмъ, число собакъ постоянно уменьшается. Бѣдныя животныя получаютъ все, что только мы въ состояніи дать имъ, но отъ этого мало толку. Я такъ усталъ, что шатаюсь на своихъ лыжахъ.
Сегодня утромъ около пяти часовъ ни достигли широкой канавы, и такъ какъ собаки не могли идти дальше, то мы остановились. Но когда заберешься въ палатку и влѣзешь въ мѣшокъ, держа въ рукахъ свое кушанье, издающее аппетитный запахъ, то ощущаешь такое чувство благосостоянія, которое не уничтожить никакимъ канавамъ.
Пройденный нами ледъ былъ большею частью плоскій, за исключеніемъ новообразованныхъ канавъ и кряжей, но они попадались большею частью на небольшихъ пространствахъ, и между ними былъ такой же плоскій ледъ, какъ вчера. Почти всѣ канавы имѣютъ, повидимому, одинаковое направленіе, онѣ идутъ поперекъ нашего курса съ легкимъ уклоненіемъ къ юго-западу. Сегодня утромъ температура снова упала до —17,8® С, послѣ того, какъ она уже повысилась до —11®, и я теперь надѣюсь, что вода скоро замерзнетъ. Быть можетъ, несправедливо съ нашей стороны проклинать вѣтеръ, тогда какъ наши товарищи на «Fram», навѣрное, ему радуются. Безъ сомнѣнія, и я радуюсь за нихъ, но это не мѣшаетъ мнѣ сильно желать, чтобы они подождали нѣсколько, пока мы не достигнемъ земли.
Среда, 8 мая. Канавы по прежнему встрѣчаются во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ ледъ вообще очень неровенъ, и старые и новые ледяные кряжи смѣняютъ другъ друга. Между этими мѣстами попадаются больныя ровныя пространства, безъ канавъ. Ледъ просто удивительный, онъ какъ будто все упоминается по мѣрѣ нашего приближенія къ материку, между тѣмъ какъ мы ожидали совсѣмъ иного. Еслибы все такъ осталось! Мнѣ кажется даже, что этотъ ледъ площе того, который окружалъ «Fram». Здѣсь совсѣмъ нѣтъ дѣйствительно непроходимыхъ мѣстъ; всѣ неровности какъ будто уменьшаются въ объемѣ, и встрѣчаются лишь незначительныя ледяныя глыбы, маленькіе холмы и кряжи. Нѣкоторыя канавы узки и, видно, образовались совсѣмъ недавно, такъ какъ покрыты лишь снѣжною массой; однако этотъ покровъ очень обманчивъ: съ виду онъ какъ будто состоитъ изъ плоскаго плотнаго льда, но стоитъ ткнуть въ него палкой, чтобы она вся ушла насквозь, до самой воды.
Сегодня утромъ я вычислялъ широту и долготу; первая (воскресенье, 5 мая) была 84® 31' сѣв., вторая — 66® 15' вост. Мы не такъ далеко подвинулись къ югу, какъ я думалъ, но замѣтно подвинулись дальше на западъ. Въ будущемъ я намѣренъ больше придерживаться южнаго направленія, такъ какъ насъ по прежнему уноситъ теченіемъ на западъ, и я больше всего опасаюсь слишкомъ далеко забраться въ этомъ направленіи. Вѣроятно, мы скоро увидимъ землю и тогда уже будемъ знать, какого курса держаться. По настоящему мы уже должны были бы достигнуть земли.
Вчера мы не убили ни одной собаки, такъ какъ еще оставалось двѣ трети убитой наканунѣ «Улейки», и собаки могли получить роскошный обѣдъ. Я намѣренъ убивать собакъ лишь черезъ день; но, быть можетъ, мы скоро повстрѣчаемъ медвѣдя.
Четвергъ, 9-го мая. 13,3® C. Вчера былъ довольно удачный день. Ледъ не то что былъ очень хорошъ, поверхность его была очень бугристая, и идти было тяжело, но мы всетаки подвигались впередъ. Тамъ и сямъ намъ попадались больныя ровныя пространства. Погода, когда мы выступали утромъ, около 2½ часовъ, была прекрасная, и солнце свѣтило сквозь легкія, бѣлыя перистыя облака. Собакамъ все труднѣе становится тащить сани, такъ какъ число ихъ уменьшается, да, какъ видно, деревянные полозья не очень легко скользятъ. Я давно уже рѣшилъ опять ихъ и сегодня хочу попробовать сдѣлать это. Не смотря на все это, собаки бѣгутъ довольно ровно и только изрѣдка останавливаются. Вчера мои сани везли только четверо собакъ, причемъ одна изъ нихъ, «Флинтъ», выскользнула изъ упряжи и убѣжала, такъ что мы только вечеромъ разыскали ее и въ наказаніе убили. Ледъ сегодня менѣе ровный, чѣмъ въ послѣдніе дни. Послѣ обѣда погода стала пасмурной, и вѣтеръ усилился; къ тремъ часамъ началась настоящая снѣжная буря. Нельзя было разглядѣть дороги, все было бѣло, за исключеніемъ тѣхъ мѣстъ, гдѣ выступали голубоватыя ледяныя глыбы, выглядывавшія среди крутящагося снѣга. Вскорѣ ледъ сталъ еще хуже, и я наткнулся на кряжи и неровности, которыхъ раньше не замѣтилъ. Мы сочли неблагоразумнымъ идти дальше. По счастью, мы наткнулись на хорошо защищенное мѣсто для стоянки. Я все болѣе и болѣе удивляюсь, что не видно никакихъ признаковъ земли. По нашимъ разсчетамъ, мы должны были уже пройти 84®.
Пятница, 10 мая. —8,8® C. Въ нашей жизни приходится не мало преодолѣвать затрудненій. Вчера день обѣщалъ быть хорошимъ, но погода помѣшала намъ идти впередъ. Когда мы до обѣда залѣзли въ свою палатку, то было хорошо; солнце свѣтило, дорога была хорошая, и ледъ казался ровнѣе обыкновеннаго. Прежде чѣмъ выступить, мы хотѣли удалить съемные деревянные полозья, но попробовавъ еще разъ свои сани, я нашелъ, что они и такъ хорошо скользятъ. Между тѣмъ Іогансенъ уже снялъ эти полозья со среднихъ саней. При этомъ мы открыли, что одинъ изъ полозьевъ березоваго дерева раскололся, и намъ ничего не оставалось, какъ снова прикрѣпить полозья. Мы довольно хорошо подвигались, хотя у насъ было только 13 собакъ; четыре были запряжены въ мои сани, четыре въ сани изъ березоваго дерева и пять въ сани Іогансена. Въ теченіе дня, однако, погода стала хмуриться, и началъ падать снѣгъ, такъ что мы не могли различать дороги. Но такъ какъ ледъ былъ довольно ровный, то мы продолжали подвигаться. Дойдя до одной канавы, мы обошли ее, но затѣмъ вскорѣ пошли снова между цѣлымъ рядомъ ледяныхъ грядъ. Куда бы мы ни поворачивались, всюду наталкивались на углубленія и ямы, хотя подъ покровомъ все еще падающаго снѣга дорога казалась гладкой, прекрасной. Такъ какъ было безполезно идти дальше, то мы и рѣшили сдѣлать остановку, съѣсть свой обѣдъ, вычислить долготу и подождать, пока снова прояснѣетъ. Еслибы это случилось не скоро, то мы могли бы и выспаться хорошенько… Проспавъ нѣсколько часовъ, я всталъ около часа утра, вышелъ изъ палатки; погода была все такая же пасмурная и облачная, только на горизонтѣ, на юго-западѣ, виднѣлась полоска неба. Я предоставилъ Іогансену спать, а самъ занялся вычисленіемъ нашей долготы, которая оказалась 64® 20' и, если мои вычисленія вѣрны, то мы значительно подвинулись къ западу. Пока я занимался, вдругъ послышался снаружи у одного изъ каяковъ какой-то подозрительный шумъ. Я прислушался, и, дѣйствительно, собаки возились у каяка Іогансена. Выскочивъ изъ палатки, я увидалъ, что «Харенъ» грызетъ кусокъ свѣжаго собачьяго мяса, который былъ оставленъ на завтра; я далъ собакѣ хорошую потасовку и тщательно прикрылъ отверстіе каяка лыжами, палками и капюшонами.
Погода все такая же, пасмурная, но вѣтеръ перешелъ нѣсколько къ югу, и полосы голубого неба на юго-западѣ нѣсколько больше выступаютъ надъ краемъ льдовъ. Неужели поднимется западный вѣтеръ? Мы бы обрадовались ему. Нетерпѣливыми взорами смотрѣлъ я на голубыя полосы неба; тамъ, далеко, сіяло солнце, и, быть можетъ, была земля. Я видѣлъ, какъ несутся перистыя облака по голубому воздуху, и меня охватывало желаніе скорѣе быть тамъ и чувствовать твердую землю подъ ногами, тогда всѣ наши труды были бы забыты. Ахъ, какъ я несказанно жажду этого! Пожалуй, лучше было бы залѣзть въ мѣшокъ и сократить время сномъ… Когда мы, наконецъ, встали передъ обѣдомъ, все осталось по прежнему, и тѣ же лазурно-голубыя полосы виднѣлись на юго-западѣ,
Воскресенье, 12-го мая. 17,5® С. Вчера день былъ лучше, чѣмъ мы ожидали. Хотя все время было облачно и пасмурно, и мы больше ощупью находили дорогу, такъ какъ разглядѣть было трудно, ледъ также былъ не особенно хорошъ, но мы все-таки подвигались впередъ, и временами намъ встрѣчались большія пространства гладкаго льда; только раза два намъ попадались открытыя канавы, составившія нѣкоторое препятствіе. Къ удивленію, на юго-западѣ все еще виднѣлись тѣ же полосы голубого неба, все выше поднимавшіяся надъ горизонтомъ, чѣмъ дальше мы подвигались. Мы все надѣялись, что онѣ еще болѣе расширятся, и погода прояснится. Но полосы не думали подниматься выше и оставались все такими же свѣтлыми, иногда даже понижались опять, такъ что на краю неба оставалась замѣтной только узкая полоска, но потомъ и она пропала. Надо надѣяться, что мы все-таки прошли положенные 14 километровъ, такъ что до твердой земли остается еще только 97 километровъ, если дѣйствительно она находится подъ 83® широты.
Между тѣмъ время проходитъ, и число собакъ уменьшается. У насъ осталось только двѣнадцать. Вчера была убита «Катта». Наши запасы также постепенно уменьшаются, хотя еще осталось достаточно. Первый жбанъ съ керосиномъ (10 литровъ) уже опустѣлъ три дня тому назадъ, и скоро мы покончимъ свой второй мѣшокъ съ хлѣбомъ.
Понедѣльникъ, 13-го мая. Я полагаю, что не ошибусь, считая, что вчера и сегодня мы прошли 30 километровъ. Намъ остается, слѣдовательно, еще 82 километра до 83® широты и отмѣченной въ этомъ мѣстѣ Пайеромъ земли. Мы придерживаемся южнаго курса, такъ какъ этотъ постоянный восточный вѣтеръ, вѣроятно, относитъ насъ на западъ. Ночью въ мѣшкѣ становится довольно тепло, такъ что прошлую ночь я даже не могъ спать отъ теплоты.
Вторникъ, 14-го мая. —14,1® С. Сегодня былъ день отдохновенія. Какъ разъ послѣ завтрака, когда мы собирались выступить, небо заволокло, и поднялась сильная мятель. Идти въ такую погоду по неровному льду было бы безполезно, и поэтому я рѣшилъ остаться и заняться кое какими мелкими работами и, главнымъ образомъ, перераспредѣленіемъ груза нашихъ саней, потому что у насъ оставалось мало собакъ. Это заняло время, но такъ какъ всетаки это нужно было сдѣлать въ концѣ концовъ, то мы, слѣдовательно, ничего не потеряли отъ однодневной остановки.
У насъ теперь накопилось столько дровъ отъ разломанныхъ саней и лыжъ, что я рѣшился поберечь керосинъ и употребить эти дрова какъ топливо. Мы развели костеръ, чтобы сварить ужинъ, и устроили изъ пустой жестянки изъ подъ керосина котелокъ, который повѣсили надъ огнемъ. Сначала мы попробовали разжечь костеръ у самаго отверстія палатки, но пришлось отказаться отъ этой попытки, такъ какъ мы чуть не сожгли палатку, и, кромѣ того, она такъ наполнилась дымомъ, что мы едва могли раскрыть глаза. Но за то было тепло и уютно. Мы затѣмъ перенесли костеръ подальше на ледъ и избавились отъ опасности сжечь палатку или прокоптиться въ дыму, но съ этимъ вмѣстѣ исчезло и удовольствіе, доставляемое видомъ пылающаго костра. Однако мы сожгли цѣлыя сани, и намъ едва удалось вскипятить котелокъ воды, причемъ льдина, на которой мы находились, чуть-чуть не растаяла вся. Пришлось отказаться отъ мысли варить обѣдъ на дровахъ, и мы вернулись къ нашему доброму другу и вѣрному товарищу «Примусу», съ которымъ мы можемъ не разставаться, даже сидя въ своемъ мѣшкѣ. Керосина у насъ больше, чѣмъ нужно на весь нашъ путь, о чемъ же хлопотать? Но еслибы керосинъ вышелъ раньше конца путешествія, то мы можемъ замѣнять его медвѣжьимъ, тюленьимъ и моржовымъ жиромъ, котораго достанемъ сколько угодно. Меня интересуетъ результатъ нашей перегрузки. Наши сани съ каяками, конечно, стали тяжелѣе, но въ каждыя изъ нихъ будутъ запряжены по шести собакъ. Наконецъ, мы были вознаграждены яркимъ солнечнымъ сіяніемъ за наше терпѣніе. Но зато въ палаткѣ стало такъ жарко, что я обливался потомъ.
Ледъ довольно проходимъ, хотя канавы нѣсколько мѣшаютъ намъ. Притомъ же собаки наши такъ выбились изъ силъ, что останавливаются при каждой неровности. Мы поэтому подвигаемся впередъ очень мало.
Въ четвергъ я записалъ въ своемъ дневникѣ: многія изъ собакъ совсѣмъ лишились силъ. «Баро», который шелъ впереди, вчера уже не могъ двигаться, и мы его убили. Бѣдное животное! Онъ вѣрно служилъ намъ до самаго конца.
Вчера былъ день рожденія Іогансена; ему исполнилось 28 лѣтъ. По этому случаю мы устроили небольшой праздникъ. Угощеніе состояло изъ рыбной муки, любимаго кушанья Іогансена, и горячаго лимоннаго грога. Отъ лучей полуденнаго солнца было въ палаткѣ тепло и уютно. 6 часовъ утра —15,8®С.
Я вычислилъ сегодня вчерашнюю долготу и широту и нашелъ 83® 36' сѣв. широты и 59® 55' восточной долготы. Широта вполнѣ совпадаетъ съ тою, которую я предполагалъ раньше, на основаніи своихъ прежнихъ наблюденій, но зато долгота возбуждаетъ нѣкоторую тревогу, такъ какъ имѣетъ слишкомъ западное направленіе, хотя мы и идемъ все время на югъ. Ледъ, повидимому, сильно увлекается теченіемъ, и, пожалуй, было бы вѣрнѣе взять курсъ нѣсколько на юго-востокъ, чтобы не слишкомъ далеко отойти отъ земли. Для большей увѣренности я еще разъ провѣрялъ свои наблюденія отъ 7 и 8-го апрѣля, но не нашелъ въ нихъ никакой ошибки. Но все-таки странно, что мы до сихъ поръ не видимъ даже признаковъ земли. Въ 10-мъ часу вечера —17® С.
Пятница, 17 мая 10,9® С. Минимумъ —19® C. Сегодня годовщина конституціи. Я былъ убѣжденъ, что мы въ этотъ день будемъ уже гдѣ нибудь на твердой землѣ, но судьба судила иначе. Я лежу въ своемъ мѣшкѣ, мечтаю о праздническихъ увеселеніяхъ дома и мысленно переношусь туда, къ процессіямъ дѣтей и веселой толпѣ, наполняющей улицы. Какъ привѣтливо выглядятъ красные флаги, развѣвающіеся въ голубомъ весеннемъ воздухѣ, освѣщенные лучами солнца, проникающими сквозь молодую листву деревьевъ! А мы сидимъ здѣсь, на пловучемъ льду, и даже сами не знаемъ хорошенько, гдѣ находимся, и какъ велико разстояніе, отдѣляющее насъ отъ неизвѣстной земли, гдѣ мы надѣемся найти средства къ поддержанію нашей жизни. У насъ остались только двѣ упряжки собакъ, силы ослабѣваютъ, а между нами и нашею цѣлью лежитъ ледяное поле, гдѣ мы можемъ наткнуться на множество препятствій, доселѣ намъ неизвѣстныхъ; везти сани намъ также не подъ силу теперь. Мы упорно двигаемся миля за милей впередъ, а между тѣмъ теченіе уносить насъ на западъ въ море, мимо земли, которую мы стремимся достигнуть. Безспорно, такая жизнь тяжела, но вѣдь придетъ же ей когда нибудь конецъ, достигнемъ же мы когда нибудь цѣли! Мы тоже высоко поднимемъ нашъ флагъ ради 17 мая, пусть этотъ день будетъ отпразднованъ и здѣсь, подъ 83® 30', и если судьба судитъ намъ замѣтить сегодня какой нибудь признакъ, указывающій на близость земли, то радость наша увеличится вдвое.
Вчера былъ тяжелый день. Погода была великолѣпная, дорога прекрасная, такъ что можно было бы сильно подвинуться впередъ, еслибъ не собаки, которыя при всякомъ удобномъ случаѣ останавливаются. Я попробовалъ вчера самъ впречься впереди, и дѣло шло не дурно, но такъ какъ мнѣ нужно было отыскивать дорогу, то и пришлось оставить эту мысль. Мы подвигаемся всетаки впередъ и въ концѣ концовъ будемъ вознаграждены тѣмъ, что достигнемъ земли, еслибъ только не эти ужасныя канавы! Вчера мы наткнулись на цѣлыхъ четыре канавы.
Воскресенье, 19 мая. Вчера мы неожиданно увидѣли въ канавахъ множество нарваловъ. Какъ разъ, когда мы собирались переходить канаву, возлѣ которой остановились наканунѣ, я обратилъ вниманіе на сопѣніе, напоминающее дыханіе кита. Сначала я подумалъ, что этотъ звукъ производятъ собака, но затѣмъ увѣрился, что онъ исходитъ изъ канавы. Я прислушался. Іогансенъ слышалъ эти звуки все утро, но думалъ, что это шумъ отъ напора льда въ отдаленіи. Вдругъ я замѣтилъ движеніе, а затѣмъ голову нарвала, вслѣдъ за которой появилось и туловище животнаго и, описавъ дугу, исчезло, затѣмъ показался второй нарвалъ. Тутъ жило цѣлое стадо. Я крикнулъ Іогансену, что появились нарвалы, бросился къ своимъ санямъ, чтобы достать ружье и гарпунъ. Между тѣмъ животныя исчезли изъ этого отверстія, и я уже слышалъ ихъ сопѣнье въ другихъ мѣстахъ, дальше къ востоку. Я пошелъ вдоль канавы въ этомъ направленіи, но выстрѣлить мнѣ не удалось, хотя я раза два подходилъ къ животнымъ довольно близко. Онѣ показывались въ сравнительно небольшихъ отверстіяхъ во льду, лежащихъ вдоль всей канавы. Мы могли бы, конечно, застрѣлить одно изъ этихъ животныхъ, еслибы остались цѣлый день слѣдить за отверстіями, но у насъ не было времени; да еслибы мы и убили нарвала, то намъ всетаки не пришлось бы воспользоваться своею добычей, такъ какъ сани и безъ того были ужъ достаточно тяжелы.
Мы подвигались теперь такъ медленно, что едва ли могло быть хуже, и я рѣшилъ удалить полозья у моихъ саней и замѣнить ихъ другими, обитыми накладнымъ серебромъ. Перемѣна къ лучшему оказалось поразительной, точно это не были прежнія сани.
Когда мы вечеромъ позднѣе пошли на хорошій ледъ, то стали подвигаться очень быстро, такъ что, по моему мнѣнію, къ 11½ часамъ утра, когда мы сдѣлали остановку, мы успѣли пройти 15 километровъ. Мы, значитъ, дошли приблизительно до 83® 20' с. ш., слѣдовательно, пустились уже до такихъ широтъ, которыя и до насъ посѣщались людьми. Не можетъ быть, чтобъ мы находились далеко отъ земли. Передъ самою остановкою вчера мы прошли канаву или полынью, которая выглядѣла совершенно такъ, какъ двѣ предшествующія, даже, быть можетъ, была нѣсколько шире. Сопѣніе нарваловъ слышалось и здѣсь, но хотя я находился вблизи отверстія во льду, я все-таки не могъ видѣть животныхъ, такъ какъ отверстіе было слишкомъ мало. Іогансенъ, подошедшій съ собаками, сказалъ мнѣ, что онѣ что-то почуяли, какъ только дошли до замерзшей канавы и порывались идти противъ вѣтра.
Чѣмъ далѣе мы идемъ къ югу, тѣмъ хуже становится ледъ. Мы попадаемъ иногда на пространства хорошаго ровнаго льда, но эти пространства часто бываютъ перерѣзаны широкими поясами нагроможденнаго льда, причемъ также попадаются канавы, замедляющія нашъ путь. Я записалъ 19 мая: Взобрался на самый высокій холмъ, на какой только мнѣ случалось всходить. Приблизительно измѣривъ его, я нашелъ 7½ метровъ вышины, но такъ какъ ледъ, на которомъ онъ находился, значительно возвышался надъ уровнемъ воды, то, по всей вѣроятности, высота холма въ дѣйствительности была около 9 метровъ; онъ составлялъ гребень очень короткой и искривленной ледяной гряды и состоялъ лишь изъ мелкихъ кусковъ.
Въ этотъ день мы наткнулись на первые медвѣжьи слѣды. Увѣренность, что мы наконецъ дошли до такихъ мѣстъ, гдѣ водятся эти звѣри, и надежда поѣсть медвѣжьяго окорока насъ чрезвычайно радовали. 26 мая поднялась страшная мятель, невозможно было разглядѣть дорогу на неровной почвѣ, и намъ ничего не оставалось, какъ залѣзть подъ крышу и спать какъ можно дольше. Однако голодъ заставилъ меня встать и заняться приготовленіемъ обѣда, послѣ котораго мы выпили по кружкѣ молочнаго питья и затѣмъ снова залѣзли въ мѣшокъ, чтобы писать или дремать, какъ придется.
Мы не могли слишкомъ удалиться отъ 83® 10' с. ш. и должны были бы уже добраться до земли Петермана, если она находится тамъ. гдѣ ее отмѣтилъ Пайеръ. Или мы заблудились, или земля эта очень мала! Быть можетъ, этотъ восточный вѣтеръ уноситъ васъ на западъ въ море, по направленію къ Шпицбергену. Только Богу одному извѣстно, какъ велика тутъ скорость теченія. Но я не унываю, у насъ еще осталось десять собакъ, и если мы даже проплывемъ мимо мыса Флигели, то все же къ западу отъ него встрѣтимъ достаточно земли, которую не можемъ пропустить. Врядъ ли мы можемъ голодать здѣсь, и еслибы даже случилось самое худшее, и намъ пришлось здѣсь зимовать, то мы бы и съ этимъ примирились… еслибъ только насъ никто дома не ждалъ! Барометръ все падаетъ, и наше терпѣніе подвергается долговременному испытанію.
Наконецъ, послѣ обѣда, на слѣдующій день (21-го мая) мы были въ состояніи снова двинуться въ путь, хотя падающій снѣгъ мѣшалъ намъ видѣть, и мы часто спотыкались, точно слѣпые. Вѣтеръ былъ довольно сильный и дулъ намъ въ спину, ледъ былъ довольно ровный, и я рѣшился прикрѣпить парусъ къ своимъ санямъ. Но хотя сани двигались сами по льду, собаки отъ этого не побѣжали быстрѣе. Бѣдныя животныя! Они такъ утомились, дорога трудная! Мы пересѣкли много новыхъ замерзшихъ лужъ. Вѣроятно, тутъ были нѣсколько времени тому назадъ большія пространства открытой воды. Я полагаю, что мы, безъ преувеличенія, прошли сегодня 22 километра; 83® с. ш. долженъ уже быть позади насъ, а между тѣмъ мы все еще не видимъ никакого признака земли. Это васъ нѣсколько безпокоитъ.
Пятница, 24-го мая. —7,4® С. Минимумъ —11,4® С. Вчера былъ самый скверный день для насъ; канава, у которой мы остановились наканунѣ, оказалась хуже всѣхъ предшествующихъ. Въ часъ утра, въ то время какъ Іогансенъ занялся починкою палатки, я пошелъ искать мѣста для переправы и проходилъ три часа, не найдя ничего. Намъ ничего не оставалось другого, какъ идти вдоль канавы на востокъ; вѣдь въ концѣ концовъ должны же мы перейти ее гдѣ нибудь. Однако, это продлилось дольше, чѣмъ мы ожидали. Когда мы дошли до того мѣста, гдѣ канава, повидимому, оканчивалась, то увидали что ледъ растрескался во всѣхъ направленіяхъ, и льдины перетирадись другъ о дружку съ необычайною быстротой. Нигдѣ нельзя было перейти безопасно. Я было рѣшился уже перейти въ одномъ мѣстѣ, но когда проникъ туда съ санями, то увидалъ только открытую воду. Мы переходили съ большими затрудненіями съ одной льдины на другую, подвигаясь все дальше къ востоку, разсчитывая перейти гдѣ-нибудь. Ледъ сдвигался подъ нами и вокругъ насъ и часто мы едва успѣвали пройти. Только что у васъ появлялась надежда, что уже миновали это трудное мѣсто, какъ вдругъ нашимъ разочарованнымъ взорамъ представлялись новыя, еще худшія канавы и расщелины. Было отчего придти въ отчаяніе!
Хотя мы были голодны и до смерти устали, но, тѣмъ не менѣе, рѣшили не останавливаться, пока не преодолѣемъ этихъ затрудненій. Однако, дѣло казалось почти безнадежнымъ, и мы, наконецъ, послѣ девятичасовой работы, рѣшили въ часъ остановиться, чтобы поѣсть. Это удивительно! Какъ бы ни было плохо положеніе вещей, но какъ только залѣзешь въ мѣшокъ и приготовишься ѣсть, то всѣ тревоги исчезаютъ, и человѣкъ превращается въ довольное животное, которое можетъ наѣдаться до сыта. Блаженное легкомысліе! Въ четыре часа, однако, мы должны были встать и опять приняться за прежнюю безнадежную работу, стремясь найти дорогу въ хаосѣ канавъ. Въ довершеніе всего погода до такой степени омрачилась, что абсолютно нельзя было разглядѣть ни ледяныхъ стѣнъ, ни углубленій. Сколько канавъ и расщелинъ мы перешли и черезъ сколько грядъ перебрались, перетаскивая притомъ и тяжелыя сани, — я не знаю, но несомнѣнно ихъ было много.
Но всему бываетъ конецъ; конецъ пришелъ и нашимъ мученіямъ. Еще два съ половиною часа тяжелыхъ усилій, и послѣдняя канава осталась позади; передъ нами разстилалась прекрасная равнина. Въ общемъ мы проработали почти 12 часовъ, да еще кромѣ того утромъ я проходилъ три часа вдоль канавы, такъ что пробылъ на ногахъ, слѣдовательно, 15 часовъ. Мы изнемогали отъ усталости и промокли насквозь. Сколько разъ мы проваливались, вступая на обманчивую снѣжную кору, скрывающую воду между обломками льдинъ, этому нѣтъ числа! Мнѣ даже одинъ разъ утромъ съ большимъ трудомъ удалось выкарабкаться. Я спокойно бѣжалъ по льду на лыжахъ, какъ вдругъ почва подъ моими ногами стала опускаться. Къ счастью, по близости находились куски льда, и я бросился туда, а въ это время вода совершенно смыла снѣгъ, на которомъ я только что стоялъ. Вѣроятно, при другомъ исходѣ мнѣ пришлось бы довольно долго поплавать среди мелкаго льда, перемѣшаннаго со снѣгомъ, что, во всякомъ случаѣ, было бы не особенно пріятно, тѣмъ болѣе, что я былъ одинъ.
Наконецъ, передъ нами былъ плоскій ледъ, но, къ сожалѣнію, наше счастье было кратковременно. По темнымъ облакамъ на небѣ мы узнали, что передъ нами находится новая канава, до которой мы добрались къ 8-ми часамъ вечера. Я слишкомъ усталъ, чтобы искать переправы, тѣмъ болѣе, что за этою канавой виднѣлась еще другая. Такъ какъ нельзя было разглядѣть окрестности вслѣдствіе густо падающаго снѣга, то рѣшено было только найти мѣсто для стоянки. Но это было легче сказать, чѣмъ сдѣлать. Дулъ сильный сѣверный вѣтеръ, отъ котораго не было никакой зашиты на гладкой ледяной равнинѣ, которую мы только что прошли.
Намъ пришлось, въ концѣ концовъ, удовольствоваться защитой, которую представлялъ низкій холмъ изъ нагроможденнаго льда. На подвѣтренной сторонѣ его, гдѣ мы остановились, было слишкомъ мало снѣга, такъ что намъ стояло много труда разбить палатку. Наконецъ, внутри палатки «Примусъ» затянулъ свою пѣсенку, и распространился аппетитный запахъ кушанья, и въ мѣшкѣ лежали двое счастливыхъ людей, уютно закутавшихся и довольныхъ тѣмъ, что имъ удалось сдѣлать хорошій дневной переходъ и одолѣть всѣ препятствія.
Во время завтрака я вышелъ и опредѣлилъ высоту меридіана; къ нашему великому удовольствію, вычисленіе показало 82® 52' с. ш.
Воскресенье, 16 мая. Я вычислилъ сегодня вчерашнія наблюденія я нашелъ, къ великой радости, что долгота равняется 61® 27' в. Мы, значить, не уклонились къ западу, а согласно нашему курсу подвинулись къ югу. Постоянный страхъ, что насъ пронесетъ мимо земли, не имѣетъ, слѣдовательно, основаній, и мы должны надѣяться, что скоро достигнемъ ея. Быть можетъ, мы нѣсколько болѣе уклонились на востокъ, чѣмъ я предполагалъ, но ужь никакъ не на западъ. Если мы теперь пойдемъ нѣкоторое время прямо на югъ, а затѣмъ на юго-западъ, то должны будемъ въ самомъ непродолжительномъ времени встрѣтить землю. По моему разсчету, мы вчера прошли 22 километра къ югу и теперь должны находиться на 82® 40', с. ш. Еще два дня пути, и мы достигнемъ болѣе пріятныхъ широтъ.
Ледъ впереди насъ, повидимому, проходимъ, но по виду неба мы должны разсчитывать, что повстрѣчаемъ канавы недалеко, и намъ не мало труда будетъ миновать ихъ. Я очень неохотно приступилъ бы теперь къ исправленію нашихъ каяковъ, пока мы не достигли земли и плотнаго внутреннаго льда. Каяки же требуютъ основательнаго исправленія. Я хочу теперь, пока у насъ еще есть собаки, пользоваться ими для передвиженія.
Сегодня мы провели пріятное воскресное утро въ палаткѣ. Вычисленія привели меня въ хорошее настроеніе духа, жизнь кажется намъ болѣе свѣтлой. Скоро мы будемъ имѣть возможность быстро двигаться по открытой водѣ. О, какъ будетъ пріятно снова держать въ рукахъ весло и ружье и не возиться больше съ санями. Эти постоянные окрики на собакъ, чтобы онѣ бѣжали какъ слѣдуетъ дѣйствуютъ на наши нервы.
Понедѣльникъ, 28 мая. Во время завтрака я провѣрялъ свои вычисленія. Оказалось, что мы не ошиблись и находимся на 82® 30', с. ш., быть можетъ даже на одну или двѣ минуты южнѣе. Но тѣмъ болѣе странно, что мы не видимъ признаковъ земли, и я это не могу объяснить себѣ иначе, какъ тѣмъ, что мы больше уклонялись къ востоку, чѣмъ предполагаемъ. Я считаю невозможнымъ, чтобы мы могли уклониться на западъ больше, чѣмъ сколько нужно, чтобы замѣтить землю Петермана и короля Оскара.
Вчера вечеромъ убита «Квикъ». Бѣдное животное! Оно совсѣмъ обезсилѣло и совсѣмъ уже не могло тащить сани, мнѣ было тяжело съ нимъ разставаться, но что жъ было дѣлать? Еслибъ даже мы добыли свѣжаго мяса, то все же намъ пришлось бы долгое время откармливать эту собаку, да и тогда, пожалуй, мы не могли бы извлечь изъ нея пользы, и намъ все равно пришлось бы убить ее. Но «Квикъ» была хорошая большая собака и на три дня доставила пищи нашимъ остальнымъ восьми собакамъ.
Среда 29-го мая. Вчера я произвелъ большія измѣненія въ своемъ костюмѣ; надѣлъ лапландскіе башмаки. Это была пріятная перемѣна. Ноги теперь остаются сухими и избавляешься отъ труда возиться съ финскими башмаками[60], которые при такой мягкой температурѣ начинаютъ пріобрѣтать консистенцію, напоминающую одно наше національное кушанье изъ ржаной муки. Кромѣ того нѣтъ нужды спать теперь, держа на груди мокрыя тряпки, чтобы онѣ высохли.
Сегодня мы увидали первую птицу (Procellaria glacialis).
Четвергъ 30-го мая. Вчера утромъ, въ пять часовъ, мы отправились въ путь, въ надеждѣ, что наконецъ-то вся сѣть канавъ осталась позади насъ. Но мы не успѣли далеко отойти, какъ уже увидѣли на небѣ отраженіе новыхъ канавъ. Я вскарабкался на холмъ, и зрѣлище, представившееся моимъ глазамъ, было далеко не утѣшительное: вездѣ канавы, перекрещивающіяся и расходящіяся по всѣмъ направленіямъ, насколько хватало глазомъ. Повидимому, въ какую бы сторону мы ни отправились, мы все-таки не могли бы выбраться изъ этой путаницы. Я побѣжалъ впередъ, чтобы посмотрѣть, нельзя ли какъ нибудь пробраться по льду черезъ канавы, но ледъ повсюду казался растрескавшимся, и, вѣроятно, другого уже не было, до самой земли. Какъ видно, намъ приходилось теперь имѣть дѣло не съ плотнымъ массивнымъ полярнымъ льдомъ, а съ тонкимъ, разбитымъ пловучимъ льдомъ, повинующимся волѣ вѣтровъ. Чего бы я не далъ въ эту минуту, чтобы теперь былъ мартъ со всѣми своими холодами и страданіями, а не конецъ мая съ его тепломъ. Я именно и опасался всегда конца мая и находилъ, что намъ чрезвычайно важно достигнуть къ этому времени земли. Къ сожалѣнію, мои опасенія оправдались. Или пусть бы было теперь однимъ или двумя мѣсяцами позднѣе. Быть можетъ, ледъ бы тогда разошелся, и больше было бы полыней и канавъ, такъ что можно было бы плыть въ каякѣ. Въ худшемъ случаѣ мы вынуждены будемъ ждать, пока наступитъ мягкая погода и ледъ совершенно растрескается. По такому глубокому снѣгу намъ трудно будетъ идти, если до тѣхъ поръ мы не достигнемъ земли. Но хватитъ ли у насъ провизія? Стоя на высотѣ холма, погруженный въ печальныя размышленія, я смотрѣлъ на ледъ и ничего не видалъ, кромѣ канавъ и грядъ. Вдругъ я услышалъ хорошо знакомый мнѣ звукъ сопѣнія въ отверстіи какъ разъ позади меня. Это было отвѣтомъ на мои тревоги. Голодать мы не будемъ; звѣри тутъ есть, а у насъ есть и ружья и остроги. Цѣлое стадо нарваловъ скопилось у отверстія, чтобы подышать. Такъ какъ высокій ледъ скрывалъ ихъ отъ моихъ взоровъ, то я только могъ разглядѣть ихъ сѣрыя спины, показывавшіяся по временамъ надъ темною поверхностью воды. Я долго стоялъ и смотрѣлъ на нихъ. Еслибъ со мною было ружье или гарпунъ, то я бы легко могъ убить нарвала. Да, да, не такъ ужъ плохо дѣло. Между тѣмъ, намъ нечего было стоять тутъ и смотрѣть на канавы, мы должны были попробовать пробраться какъ нибудь впередъ. Принявъ такое рѣшеніе, я вернулся къ санямъ. Но ни одинъ изъ насъ не думалъ, что мы можемъ пройти далеко, и тѣмъ пріятнѣе было убѣдиться, что мы подвигаемся довольно хорошо, не смотря на утомленіе собакъ.
Пока мы пробирались утромъ между двумя канавами, я вдругъ увидать на воздухѣ какой-то черный предметъ; это была кайра, нѣсколько разъ покружившаяся надъ нами. Вслѣдъ затѣмъ я услышалъ странный звукъ, точно кто нибудь трубилъ въ рожокъ. Я слышалъ этотъ звукъ нѣсколько разъ, и Іогансенъ также обратилъ на него вниманіе, но мы не могли понять, что это такое. По всей вѣроятности этотъ звукъ произведенъ былъ животнымъ, такъ какъ врядъ ли здѣсь, по близости, могли находиться люди[61]. Спустя нѣкоторое время надъ нашими головами пролетѣли птица — глупышъ. Я взялъ ружье, но прежде чѣмъ я вложилъ въ него патронъ, птица улетѣла. Здѣсь становится оживленнѣе. Пріятно видѣть столько жизни и чувствуется, что приближаешься къ болѣе привѣтливымъ областямъ. Позднѣе я увидалъ на льду тюленя, это былъ маленькій видъ (Phoca foetida), и мнѣ доставило бы удовольствіе добыть его. Но прежде чѣмъ я разобрался, что за животное находится передо мною, тюлень уже исчезъ въ водѣ.
Въ 10 часовъ мы пообѣдали. Чтобы не терять времени, мы уже не будемъ залѣзать въ мѣшокъ, когда обѣдаемъ. Ради собакъ мы рѣшили сократить свой дневной переходъ до восьми часовъ. Послѣ ѣды мы выступили опять въ 11 часовъ и въ три часа остановились и разбили палатку.
Пятница, 31-го мая. Вотъ и весь мѣсяцъ прошелъ, а мы не достигли земли я даже не видѣли ее. Навѣрное іюнь пройдетъ не такъ; невозможно, чтобы намъ еще долго нужно было идти. Мнѣ кажется, все подтверждаетъ это. Ледъ становится все тоньше, жизнь вокругъ насъ проявляется все больше, а передъ нами по прежнему виднѣется на небѣ тоже самое отраженіе воды или земли или того и другого. Вчера я увидѣлъ двухъ тюленей въ двухъ маленькихъ канавахъ; вечеромъ пролетѣла надъ канавою птица, а вчера утромъ мы нашли свѣжіе слѣды медвѣдицы съ двумя дѣтенышами, идущіе вдоль края канавы. Тутъ можно разсчитывать на свѣжее мясо, хотя страннымъ образомъ ни одинъ изъ насъ не чувствуетъ въ немъ особенной потребности. Мы довольны пищей, которая у насъ есть, но для собакъ это имѣло бы громадное значеніе. Вчера вечеромъ мы должны были убить «Пана», нашу лучшую собаку. Онъ никуда уже больше не годился и не могъ больше работать. Семь остающихся у насъ собакъ могутъ прокормиться три дня мясомъ Пана.
Для насъ было неожиданностью, что ледъ оказался здѣсь сильно изломаннымъ и напоминалъ бы настоящій пловучій ледъ, еслибъ не находились въ промежуткахъ большія льдины и гладкія пространства. Еслибъ этотъ ледъ еще больше разошелся, то легко было бы проѣхать на веслахъ между льдинами. Вчера нѣсколько разъ на меня нападало уныніе, когда насъ задерживали канавы, и я взбирался на высокій холмъ для обозрѣнія мѣстности. Я думалъ, что намъ придется отказаться отъ всякой надежды идти впередъ, такъ какъ кругомъ я видѣлъ только настоящій хаосъ изъ ледяныхъ глыбъ и снѣга, смѣшаннаго со льдомъ и плавающаго въ открытой водѣ. Перепрыгивать съ одной льдины на другую, съ собаками и двумя тяжелыми санями, конечно, не легко, но послѣ многихъ усилій намъ удалось на этотъ разъ одолѣть препятствіе и, пройдя нѣкоторое разстояніе по глыбамъ, мы снова достигли ровнаго льда. Но все это снова повторялось, и мы натыкались на новыя канавы. Вчера вечеромъ мы наткнулись на пловучій ледъ, и трудно сказать какъ далеко онъ распространяется. Мы сдѣлали привалъ въ 6½ часовъ и снова нашли прѣсный ледъ, что было очень пріятно. Съ 25-го мая у насъ не было такого льда. Но сегодня вечеромъ подулъ очень непріятный южный вѣтеръ, противъ котораго трудно будетъ идти. Дурная погода преслѣдуетъ насъ; почти каждый день бываетъ пасмурно и вѣтрено, и всего чаще дуетъ южный вѣтеръ, что для насъ въ особенности непріятно. Я измѣрилъ сегодня широту: мы должны находиться на 82® 21' с. ш., а все еще нѣтъ никакихъ признаковъ, чтобы имѣть возможность стать твердою ногою на землю, но… терпѣніе! терпѣніе!
На саняхъ и въ каякѣ.
Суббота, 1-го іюня. Наконецъ, у насъ іюнь. Что-то онъ намъ принесетъ? Неужели и въ этомъ мѣсяцѣ мы не достигнемъ земли, къ которой такъ стремимся? Мы должны вѣрить и надѣяться, хотя бы время и затянулось. Счастье удивительная вещь. Еще вчера утромъ я ничего не ждалъ отъ этого дня, погода была пасмурная вслѣдствіе снѣжной вьюги, и дулъ противный вѣтеръ. Не лучше было и тогда, когда мы тотчасъ же послѣ выступленія наткнулись на канаву; кругомъ было мрачно и темно. Однако, потомъ оказалось лучше, чѣмъ мы ожидали. Мы обошли канаву въ сѣверо-восточномъ направленіи и нашли переправу, послѣ чего передъ нами раскинулась прекрасная гладкая раввина, по которой мы шли до самаго полдня. Съ пяти часовъ послѣ обѣда мы снова шли по хорошему льду около полутора часа, но затѣмъ опять пошли канавы, которыя воздвигали намъ препятствія на каждомъ шагу. Я искалъ переправы болѣе полутора часа, но не нашелъ ее, и намъ больше ничего не оставалось, какъ сдѣлать привалъ и подождать утра въ надеждѣ, что будетъ лучше. Но хотя утро уже наступило, а я все еще не знаю, наступило ли ожидаемое улучшеніе и сомкнулась ли расщелина во льду. Было 9 часовъ вечера, когда мы вчера раскинули палатку. Погода вдругъ прояснилась, какъ только мы принялись ставить палатку, хотя весь день была сильная вьюга Вѣтеръ стихъ, по голубому небу носились легкія бѣлыя облака, такъ что можно было почти вообразить, что находишься на родинѣ среди лѣта.
Удивительно, какая иногда бываетъ разница во взглядахъ. Мы будемъ считать себя въ безопасности, если достигнемъ, раньше чѣмъ у насъ выйдутъ всѣ запасы, той самой земли, на которой Ланеру угрожала голодная смерть, еслибъ онъ не встрѣтилъ снова «Тегетгофа». Но ему не пришлось странствовать 2½ мѣсяца на пловучемъ льду между 83® и 86®, не встрѣтивъ ни одного живого существа.
Вчера утромъ, какъ разъ когда мы собирались выступить, мы вдругъ услышали сердитый крикъ бѣлой чайки: какъ разъ надъ нашими головами, высоко въ воздухѣ пронеслись двѣ птицы. Я хотѣлъ ихъ застрѣлить, но потомъ рѣшилъ, что на нихъ не стоить тратить патроны. Впрочемъ, вскорѣ послѣ того онѣ исчезли, но появились снова спустя нѣсколько минутъ. Когда мы сегодня лежали въ мѣшкѣ въ ожиданіи завтрака, то вдругъ услышали надъ палаткой хриплый крикъ, похожій на карканье вороны. Я полагаю что это была, вѣроятно, серебряная чайка (Larus argentatus).
Странно! Всю ночь, сколько я разъ ни просыпался, солнце весело свѣтило сквозь шелковыя стѣнки палатки, и было такъ тепло и свѣтло, что я мечталъ о лѣтъ вдали отъ канавъ и безконечныхъ мученій. Ахъ, какъ прекрасна кажется жизнь въ такія минуты! Какимъ свѣтлымъ представляется будущее! Но какъ только я всталъ въ 9½ часовъ, чтобы варить завтракъ, солнце спряталось, и снѣгъ снова началъ падать. Это повторяется теперь почти ежедневно. Не хочетъ ли солнце соблазнить насъ и заставить ждать здѣсь лѣта и таянія льдовъ, избавивъ насъ, такимъ образомъ, отъ необходимости прокладывать дорогу черезъ этотъ безнадежный хаосъ канавъ? Я боюсь, въ самомъ дѣлѣ, что дѣло до этого дойдетъ. Даже еслибъ мы могли сберечь свои запасы, убивая собакъ и потребляя ихъ въ пищу, и разсчитывать на какую нибудь дичь, то все же мы достигли бы Шпицбергена слишкомъ поздно, и весьма вѣроятно, что намъ пришлось бы тамъ перезимовать, и нашимъ близкимъ пришлось бы еще годъ ждать нашего возвращенія.
Воскресенье, 2-го іюня. Эта первая тетрадь моего дневника заканчивается въ Троицынъ день. Я никакъ не могъ представить себѣ, что мы въ это время все еще будемъ находиться на пловучемъ льду, не видя и признаковъ земли. Но судьба безжалостна, и мы не можемъ ее измѣнить.
Вчерашняя канава не только не сомкнулась, но расширилась еще больше, къ западу отъ насъ образовалась большая полынья, такъ что мы очутились посреди на льдинѣ, отрѣзанные отъ берега. Наступилъ, значитъ, моментъ, котораго мы всегда опасались: надо приняться за исправленіе каяковъ. Прежде всего мы установили палатку подъ защитою ледяного холма, такъ что вѣтеръ не достигалъ до насъ, и мы могли вообразить себѣ, что царить полная тишина. Снять покрышку съ моего каяка и втащить его въ палатку для исправленія было дѣломъ одной минуты, и затѣмъ мы провели въ палаткѣ пріятный вечеръ. Обшивка каяка была скоро исправлена и снова стала непромокаемой, потомъ мнѣ пришлось выйти и заняться укрѣпленіемъ остова каяка, такъ какъ ремни, связывавшіе его, ослабѣли. Это была нешуточная работа, надо было закрѣпить, по крайней мѣрѣ, сорокъ ремней, притомъ же кое гдѣ ребра каяка раскололись, такъ что прежде нужно было починить самый остовъ судна. Іогансенъ также снялъ покрышку со своего каяка и принялся за ея починку. Послѣ приведенія въ порядокъ обоихъ каяковъ, мы уже можемъ не бояться никакихъ препятствій, будь то канавы, полыньи или открытое море. Не можетъ быть, чтобы мы еще долго не встрѣтили такой канавы и открытаго моря, по которому могли бы плыть на веслахъ. Непріятно только, что у насъ еще остались собаки, съ которыми придется въ такомъ случаѣ разстаться. Вчера мы раздали имъ порціи, но часть «Пана» осталась еще на ужинъ. Затѣмъ надо будетъ покончить съ «Клапперелангомъ». У насъ еще останется шесть собакъ, которыхъ, какъ мнѣ кажется, мы можемъ сохранить въ теченіе четырехъ дней и пройти съ ихъ помощью довольно большое разстояніе.
Троица! Какъ много привлекательнаго, напоминающаго о лѣтѣ, связано съ этимъ словомъ. Печально думать, что мы осуждены сидѣть здѣсь среди льда и снѣга, тогда какъ дома теперь такъ хорошо! Развѣ какъ легче отъ того, что и дома тоскуютъ? Сегодня крошка Лифъ отправится къ своей бабушкѣ на обѣдъ; быть можетъ, какъ разъ въ эту минуту на все надѣваютъ новое платье. Но вѣдь наступитъ же время, когда и я, наконецъ, буду съ ними, но когда? Надо приниматься за работу, тогда все будетъ въ порядкѣ…
Въ теченіе всего слѣдующаго дня мы работали очень ревностно и даже не обѣдали. Случалось, что мы по двѣнадцати часовъ оставались безъ пищи, и нашъ рабочій день длился цѣлыя сутки. Однако все же исправленіе каяковъ заняло у насъ изрядное время, тѣмъ болѣе, что нужно было очень бережно обращаться съ имѣющимися у насъ матеріалами, такъ какъ врядъ ли мы могли бы имѣть случай пріобрѣсти новые. Но за то мы могли быть увѣрены, что наши каяки будутъ вполнѣ годны для плаванія и даже въ состояніи будутъ выдержать бурю, если таковая случится на пути къ Шпицбергену.
Во вторникъ 4-го іюня я записалъ въ своемъ дневникѣ: «Мнѣ кажется, это не можетъ долго длиться и мы скоро должны добраться до открытой воды или рыхлаго льда. Ледъ здѣсь кругомъ такой тонкій и изломанный, и погода совсѣмъ лѣтняя. Вчера термометръ стоялъ на —1,5®, и снѣгъ былъ перемѣшанъ съ дождемъ. Онъ таетъ на крышѣ палатки, и очень трудно сохранять сухими предметы, находящіеся внутри; по стѣнѣ капало, когда мы подходили къ нимъ. Вчера была отвратительная погода со снѣгомъ, но мы ужъ привыкли къ этому. Сегодня, однако, погода прекрасная, небо свѣтлое и голубое, и солнце только что выглянуло изъ за верхушки холма и освѣтило палатку. Хорошо будетъ сидѣть на воздухѣ и работать; не такъ какъ вчера, когда все было мокро кругомъ. Хуже всего было съ укрѣпленіемъ ремней, которые отъ сырости не могли стягиваться какъ слѣдуетъ. Солнце такой вѣрный другъ! Мнѣ казалось раньше, когда оно свѣтило постоянно, что оно мнѣ надоѣло, но какъ радуетъ оно насъ теперь! Я не могу отдѣлаться отъ мысли, что теперь дома, на фіордѣ, прекрасное іюньское утро. Только бы скорѣе добраться до открытой воды, чтобы мы могли спустить свои каяки, и тогда уже не долго придется ждать возвращенія домой.
Сегодня мы въ первый разъ за все время пути развѣсили порціи для завтрака: масла 50 граммъ, хлѣба съ алевронатомъ 200 граммъ[62]. Счастье побаловало насъ недолго. Солнце спряталось, небо заволокло, и снѣгъ началъ падать хлопьями.
Среда, 5 іюня. Все еще на томъ же самомъ мѣстѣ, но надо надѣяться, что скоро мы будемъ въ состояніи отправиться дальше. Погода вчера была такъ хороша, что мы могли работать на воздухѣ и грѣться на солнцѣ, глядя на блестѣвшіе воду и ледъ и сверкающій снѣгъ. Вчера же мы убили нашу первую дичь, кто была бѣлая чайка (Larus eburneus). Мы видѣли еще четырехъ чаекъ, но онѣ держались въ отдаленіи. Я пошелъ за ними, но цѣли не достигъ я только истратилъ патронъ; другой разъ такъ не сдѣлаю. Еслибъ мы постарались, то легко убили бы еще нѣсколько чаекъ, но кто такая мелкая дичь, на которую не стоитъ тратить патроновъ. Я видѣлъ въ полыньѣ тюленя, такъ же какъ и Іогансенъ, кромѣ того мы видѣли и слышали нарваловъ. Жизни здѣсь достаточно, и я не сомнѣваюсь, что еслибъ наши каяки были въ порядкѣ, и мы могли бы плыть на веслахъ, то въ добычѣ у насъ не было бы недостатка. Но это теперь еще не нужно. У насъ въ настоящую минуту довольно провизіи, и лучше намъ не тратить времени на охоту. Ради собакъ не худо было бы убить крупную дичь, чтобы не имѣть нужды убивать ихъ самихъ до окончанія нашего саннаго путешествія и пока мы не можемъ еще воспользоваться каяками. Вчера убили „Клаппереланга“ и раздѣлили на 25 порцій, которыхъ должно хватить для остальныхъ шести собакъ на четыре дня. Убиваніе собакъ составляетъ теперь исключительно задачу Іогансена, онъ такъ изловчился, что кончаетъ однимъ ударомъ моего длиннаго лапландскаго ножа, и собака не успѣваетъ даже крикнуть; затѣмъ при помощи ножа и нашего маленькаго топора убитое животное въ нѣсколько минутъ раздѣляется на соотвѣтствующія порціи. Собаки сильно изголодались, такъ что вчера „Лиллеревенъ“ сожрала ремень отъ лыжъ, сдѣланный изъ оленьей кожи, и обгрызла кусокъ дерева отъ лыжи Іогансена Покойная „Квикъ“ сожрала свою парусинную упряжь и я не увѣренъ, что собаки вообще не отъѣдаютъ порою кусковъ парусины.
Мы находимся на 61® 16,5' в. долготы и 82® 17,8' сѣв. ш. Не могу понять, почему мы до сихъ поръ не видимъ земли. Единственное возможное объясненіе заключается по моему въ томъ, что мы болѣе уклонились на востокъ, чѣмъ думаемъ, и что земля въ этомъ направленіи простирается на югъ. Вѣроятно намъ осталось уже идти немного. Какъ разъ въ этотъ моментъ пролетѣла надъ нашими головами птица. По мнѣнію Іогансена, стоявшаго у палатки, кто былъ родъ кулика.
Четвергъ, 6 іюня. Все на томъ же мѣстѣ! Я жажду наконецъ пуститься въ путь и найти разрѣшеніе загадки, надъ которою постоянно ломаю голову. Какое было бы удовольствіе снова странствовать и добраться наконецъ до открытой воды! Тогда жизнь покажется намъ совсѣмъ другой. Избавиться отъ льда и канавъ, отъ несносной возни, безконечныхъ непріятностей съ собаками и плыть на легкомъ суденышкѣ по волнамъ, развѣ это не было бы счастьемъ?
Вчера мы покончили съ починкой каяковъ. На днѣ каждаго каяка мы помѣстили плетенку изъ бамбука, на которую положимъ провизію, чтобы ее не подмочило, еслибы каякъ далъ течь. Сегодня мы ихъ еще разъ хорошенько осмотримъ и приведемъ все въ порядокъ. Завтра вечеромъ, вѣроятно, можно будетъ пуститься въ путь. Починка каяковъ заставила потратить весь запасъ веревокъ, такъ что изъ трехъ мотковъ у насъ остался только одинъ, да и тотъ не цѣлый. Но я очень хотѣлъ бы сохранить его, такъ какъ онъ можетъ намъ понадобиться и для ловли рыбы.
Наши запасы начинаютъ по немногу исчезать. Свѣсилъ вчера масло и нашелъ, что у насъ осталось только 2,3 килограмма. Считая по 50 граммъ на человѣка въ день, намъ должно хватить этого количества еще на 23 дня. Къ тому времени мы далеко подвинемся. Сегодня въ первый разъ термометръ показывалъ выше нуля +0,2® С. Падающій снѣгъ совсѣмъ мягкій, и съ вершины ледяныхъ глыбъ капаетъ вода; вѣроятно, уже скоро вода покажется и на льдинахъ. Вчера вечеромъ шелъ настоящій дождь, такъ что мы искали защиты отъ него въ палаткѣ. Мы точно лѣтомъ чувствовали себя, сидя въ палаткѣ и прислушиваясь, какъ капли ударяютъ объ ея стѣнки.
Суббота, 8 іюня. Наконецъ мы испробовали вчера наши каяки, проработавъ надъ ними безъ перерыва до самаго вечера. Просто удивительно какъ дѣйствуютъ эти длинные дни! Будь мы дома, то работая столько часовъ и не принимая пищи, мы бы непремѣнно почувствовали сильный голодъ и усталость, здѣсь же этого не бываетъ хотя мы и обладаемъ первокласснымъ аппетитомъ и наша способность спать тоже не мала. Мы здоровы и чувствуемъ въ себѣ такой запасъ силъ, какъ никогда.
Во время пробы каяковъ въ небольшой канавѣ поблизости, мы замѣтили, что они сильно протекаютъ въ швахъ, вѣроятно, вслѣдствіе небрежнаго обращенія съ ними во время пути. Я надѣюсь, впрочемъ, что парусина, разбухнувъ въ водѣ, сдѣлается непромокаемой; въ противномъ случаѣ будетъ не совсѣмъ пріятно переправляться въ нихъ черезъ канавы, да и наша провизія легко можетъ обратиться въ кашу. Однако, мы и это перенесемъ терпѣливо, какъ и многое другое. Мы хотимъ сегодня выступить послѣ недѣльной остановки на одномъ мѣстѣ. Вчера былъ юго-восточный вѣтеръ и сегодня онъ еще усилился, если судить по его свисту между ледяными холмами. Когда я выглянулъ сегодня утромъ, то мнѣ послышался шумъ прибоя. Вчера всѣ канавы кругомъ сомкнулись, и открытой воды было видно немного. Я думаю, что это сдѣлалъ вѣтеръ, и если это такъ, то пусть онъ себѣ дуетъ на здоровье!
Іогансенъ убилъ вчера чайку, и, вмѣстѣ съ раньше убитой чайкой, она пошла намъ на обѣдъ. Давно мы не ѣли свѣжаго мяса, и, конечно, оно показалось намъ вкуснымъ, но не настолько, какъ можно было бы ожидать; это указываетъ, во всякомъ случаѣ, что мы питаемся хорошо. Я свѣсилъ хлѣбъ и нашелъ, что у насъ осталось еще 12 килограммъ пшеничнаго хлѣба и 7,8 килограммъ алевроната; этого должно хватить на 35—40 дней. Какъ далеко мы зайдемъ къ тому времени — извѣстно богамъ, но, во всякомъ случаѣ, часть пути уже будетъ сдѣлана нами.
Воскресенье, 9-го іюня. Вчера, наконецъ, мы покинули нашу стоянку, чему были болѣе чѣмъ рады. Не смотря на отвратительную погоду и снѣжную вьюгу, мы радовались, что опять начинаемъ свое странствованіе. Намъ понадобилось время, чтобы нагрузить сани и приладить каяки, но, въ концѣ концовъ, мы все-таки двинулись въ путь и покинули льдину, на которой пробыли цѣлую недѣлю, не прибѣгая къ помощи каяковъ, исправленныхъ для этой цѣли. Вѣтеръ сомкнулъ для насъ всѣ канавы, и мы нашли плоскій ледъ. Погода была такова, что на разстояніи метра ничего разсмотрѣть было нельзя, и снѣгъ, покрывавшій нашу одежду, промачивалъ насъ насквозь. Но все-таки хорошо было, что мы подвигались впередъ, навстрѣчу нашей цѣли. Мы дошли до ряда канавъ, которыя были очень непріятны вслѣдствіе цѣлой спутанной сѣти трещинъ и грядъ, расходящихся отъ нихъ въ разныхъ направленіяхъ. Нѣкоторыя изъ канавъ были широки и наполнены осколками льда, такъ что проѣхать на каякахъ было невозможно, но въ нѣкоторыхъ мѣстахъ куски льда лежали такъ плотно, что можно было пройти по нимъ. Всегда, однако, приходилось разыскивать дорогу, и для того, кто оставался позади съ собаками, время тянулось долго, тѣмъ болѣе, что, смотря по погодѣ, онъ или промокалъ насквозь, или его пронизывалъ вѣтеръ. Часто Іогансену приходило въ голову, когда я долго не возвращался, что я провалился въ какой нибудь канавѣ и исчезъ навсегда. Когда сидишь на каякѣ одинъ и все ждешь и ждешь, вперивъ взоры вдаль, то порою странныя мысли приходятъ въ голову. Не разъ случалось, что Іогансенъ взбирался на ближайшій высокій холмъ и съ тревогою разсматривалъ ледяную равнину. Наконецъ, ему удавалось разглядѣть маленькое черное пятнышко, двигавшееся вдали, и у него отлегало отъ сердца. Когда Іогансенъ вчера сидѣлъ такимъ образомъ и ждалъ меня, то вдругъ онъ замѣтилъ, что края льдины, находящейся передъ нимъ, медленно поднимаются и опускаются, точно приводимые въ движеніе небольшою волной. Возможно ли, что вблизи есть открытая вода? Можетъ ли это быть морская волна? Какъ бы мы охотно повѣрили этому! Но, быть можетъ, это былъ просто вѣтеръ, приводившій въ волнообразное движеніе тонкій ледъ, на которомъ мы находимся.[63] Удивительно, что этотъ вѣтеръ сдвигаетъ льдины, тогда какъ юго-западный раздвинулъ ихъ. Неужели море, наконецъ, недалеко отъ насъ! Я невольно припоминаю видѣнное нами отраженіе на югѣ; теперь оно виднѣется выше, но и погода стала довольно ясной. Что бы это такое было? Только бы намъ добраться туда!
Вчера мы снова набрели на слѣды медвѣдя. Насколько они были свѣжи — судить трудно, такъ какъ въ этомъ снѣгу все быстро сглаживается. Вѣроятно, эти слѣды оставлены вчера. „Харенъ“ что-то почуялъ и побѣжалъ противъ вѣтра; Іогансенъ думаетъ, что медвѣдь недалеко. Ну, все равно, свѣжіе это слѣды или старые, все-таки они означаютъ, что медвѣдь побывалъ здѣсь въ то время, какъ мы, нѣсколько сѣвернѣе, заняты были починкою каяковъ. Рано или поздно, а онъ попадется намъ на дорогѣ. Что тутъ есть медвѣдь, видно еще изъ того, что убитая Іогансеномъ чайка выронила большой кусокъ ворвани, а это бы не случилось, еслибъ она не добывала въ обществѣ медвѣдей я моржей. Погода была мокрая и отвратительная и притомъ туманная, такъ что идти было очень трудно. Не особенно было пріятно продолжать путь, но останавливаться для обѣда среди такой мокроты также не представляло ничего привлекательнаго. Мы прошли нѣкоторое время и затѣмъ въ 10 часовъ остановились. Какъ пріятно было снова очутиться въ палаткѣ! И обѣдъ намъ показался превкуснымъ. Сознавать, что мы все-таки подвигаемся впередъ, не смотря ни на что, доставляетъ высокое удовлетвореніе. Температура портится, и снѣгъ сталъ совсѣмъ мокрый. Въ мой каякъ попало немного воды сквозь незакрытое отверстіе вверху, не стянутое шнуровкой. Мы ждемъ хорошей погоды, чтобы хорошенько просушить чехлы и затѣмъ уже тщательно ихъ натянуть на остовъ судна.
Понедѣльникъ, 10-го іюня. Каждый разъ, когда погода хотя нѣсколько проясняется, мы высматриваемъ землю, но ничего, ничего не видно. Между тѣмъ мы постоянно находимъ признаки земли или близости открытой воды. Число чаекъ явно увеличивается. Вчера мы видѣли въ одной канавѣ пингвина (Mergulus Aile). На югѣ и юго-западѣ атмосфера обыкновенно бываетъ болѣе темная, кромѣ того, погода была такова, что ничего разсмотрѣть нельзя. Но мнѣ все-таки кажется, что развязка близка, но какъ часто я это думалъ? Ничего другого не остается, какъ прибѣгнуть къ благородной добродѣтели терпѣнія. Какъ было бы хорошо ѣхать по этимъ безконечнымъ плоскимъ равнинамъ въ апрѣлѣ, пока еще не образовались канавы; всѣ онѣ, повидимому, недавняго происхожденія, такъ-же какъ и гряды, попадавшіяся мѣстами.
Вторникъ, 11-го іюня. Какая однообразная жизнь, однообразная до послѣдней степени. День за днемъ, мѣсяцъ за мѣсяцемъ проходятъ все въ той же несносной вознѣ со льдомъ, который бываетъ то лучше, то хуже — въ настоящую минуту онъ опять какъ будто становится хуже — все надѣясь, но тщетно, что придетъ конецъ, и ничего не видя передъ собою кромѣ льда. Нигдѣ ни признака земли, ни признака открытой воды, хотя мы теперь должны находиться на широтѣ мыса Флигели или чуть чуть сѣвернѣе. Мы не знаемъ, гдѣ мы находимся, и какъ это кончится. Между тѣмъ, запасы наши уменьшаются, такъ же какъ и число собакъ. Достигнемъ ли мы земли, пока еще у насъ есть провизія, я вообще достигнемъ ли мы ее когда нибудь? Скоро совсѣмъ нельзя будетъ идти по такому льду, смѣшанному со снѣгомъ, представляющему какую-то кашу, въ которой собаки проваливаются на каждомъ шагу, да и мы сами вязнемъ по колѣно, когда приходится помогать имъ или толкать тяжелыя сани, что случается часто. Бываетъ минуты, когда начинаетъ казаться, что только существа, одаренныя крыльями, могутъ двигаться дальше, и тогда съ завистью поглядываешь на пролетающую мимо чайку. Но вотъ дорога найдена, и снова зарождается надежда и какъ только солнце выглянетъ изъ за тучъ, и солнечные лучи заиграютъ въ водѣ и освѣтятъ сверкающую, ослѣпительно бѣлую равнину, жизнь снова начинаетъ казаться прекрасной и достойной борьбы! Вчера я нашелъ въ канавѣ маленькую мертвую треску (Gadus polarie). Я увѣренъ, что у меня при этомъ глаза заблистали отъ радости. Въ самомъ дѣлѣ, я какъ будто нашелъ кладъ. Гдѣ есть рыба въ водѣ, тамъ голодать не придется. Я забросилъ удочку, сегодня утромъ, въ ближайшую канаву. Но какое количество такихъ маленькихъ рыбокъ можетъ понадобиться для насыщенія только одного человѣка? Въ одинъ день онъ съѣстъ ихъ столько, сколько не наловить въ недѣлю, а, пожалуй, и въ мѣсяцъ. Но не смотря ни на что, надежда всетаки не пропадаетъ, думаешь, не найдутся ли болѣе крупныя рыбы, которыхъ можно будетъ наловить сколько угодно.
Путешествіе было вчера труднѣе, чѣмъ наканунѣ, потому что ледъ былъ менѣе ровнымъ и болѣе массивнымъ, и въ нѣкоторыхъ мѣстахъ попадались старыя льдины. Насъ задержали также многочисленныя канавы, и я боюсь, что мы недалеко ушли впередъ. По моему мнѣнію, мы находимся теперь на 82® 8' или 82® 9' сѣв. широты, если только вѣтеръ не отнесъ насъ къ сѣверу. Движеніе становится все болѣе затруднительнымъ; снѣгъ совсѣмъ пропитанъ водой и не сдерживаетъ собакъ. Въ послѣднее время онъ сталъ болѣе зернистымъ и поэтому сани хорошо скользятъ, пока не проваливаются, и тогда уже ихъ очень трудно бываетъ сдвинуть. Тяжело приходится собакамъ: „Лиллеревенъ“, послѣдняя, оставшаяся отъ моей прежней упряжки, скоро не въ состояніи будетъ двигаться, а какое было прекрасное животное! У насъ осталось еще пять собакъ и корму на три дня для нихъ, а до тѣхъ поръ, какъ думаетъ Іогансенъ, загадка разрѣшится. Боюсь, что это напрасная надежда, хотя отраженіе воды на юго-востокѣ виднѣется по прежнему на томъ же мѣстѣ и даже нѣсколько стало выше.
Вчера мы пустились въ путь въ 6½ часовъ вечера и лишь въ 3¼ утра были задержаны канавой. Въ первый разъ я увидѣлъ лужи прѣсной воды на льду подъ холмами. Но тамъ, гдѣ мы остановились, этихъ лужъ не было и пришлось снова растапливать ледъ, чтобы получить воду. Надѣюсь, что намъ теперь уже не особенно часто придется прибѣгать къ этому и можно будетъ сберегать нашъ запасъ керосина, который, къ слову сказать, уменьшается не на шутку.
Среда, 12-го іюня. Вчера мы почти не подвинулись впередъ: и два какихъ нибудь два километра. Отвратительная дорога, гадкая погода, ледъ и канавы задерживали насъ. Правда, снѣгъ былъ покрытъ ледяною корой, по которой сани хорошо скользили, пока не проваливались, а они это дѣлали постоянно. Собаки точно плыли въ какой-то кашѣ. Но мы все-таки двигались впередъ. Черезъ одну изъ особенно плохихъ канавъ мы прошли, благодаря тому, но сдѣлали мостъ изъ мелкихъ льдинъ, сдвинувъ ихъ къ наиболѣе узкому мѣсту. Затѣмъ началась отчаянная вьюга, причемъ снѣгъ падалъ хлопьями, и вѣтеръ усилился, такъ что мы не могли разглядѣть дороги въ этомъ лабиринтѣ канавъ и льда и промокли, какъ вороны, окунувшіяся въ воду. Идти дальше было невозможно. Какъ только я нашелъ удобное мѣсто, мы раскинули палатку, сдѣлавъ остановку послѣ четырехъ-часового пути.
Пятница, 14-го іюня. Сегодня минуло три мѣсяца съ тѣхъ поръ, какъ мы покинули Fram. Уже четверть года бродимъ мы по этой пустынѣ, и я просто не могу себѣ представить, когда же это кончится. Вчера было не такъ уже скверно, какъ я ожидалъ. Мы дѣйствительно подвинулись впередъ, хотя и не слишкомъ далеко, едва на нѣсколько километровъ, но для этого времени года и это хорошо. Собаки не могутъ уже сами тащить сани: если никто имъ не помогаетъ, то онѣ останавливаются черезъ каждые два шага.
Суббота, 15 іюня. Половина іюня, а конца не предвидится! Положеніе вещей стало еще хуже. Но такъ скверно, какъ вчера, еще никогда не было и врядъ ли можетъ быть хуже. Чтобы сдвинуть сани съ мѣста, приходилось толкать изо всѣхъ сихъ. Лыжи дѣйствовали плохо, и при каждой остановкѣ въ нихъ набивались комья снѣга. Подъ ногами образовывался ледъ, и мы соскальзывали внезапно съ лыжъ, погружаясь по колѣна въ снѣгъ, когда пытались тащить или толкать сани. Ничего другого не оставалось дѣлать, какъ, выкарабкавшись изъ снѣга, снова влѣзать на лыжи. Безъ лыжъ невозможно ходить по такому снѣгу. Было бы лучше, быть можетъ, крѣпче прикрѣпить лыжи къ ногамъ, но для насъ это было неудобно, потому что безпрестанно приходилось снимать ихъ, чтобъ переправлять сани черезъ кряжи и канавы.
„Лиллеревенъ“ уже едва передвигаетъ ноги, шатается какъ пьяная и, свалившись, едва можетъ подняться. Сегодня она будетъ убита, и я почти радъ, что не буду видѣть ее. Единственная изъ моихъ собакъ, которая еще можетъ тащить, да и то если кто нибудь подталкиваетъ сани, это „Кайфасъ“. Идти дальше такимъ образомъ — это значитъ изнурять безъ пользы людей и собакъ и тратить больше провіанта, чѣмъ слѣдуетъ. Мы отказались вчера отъ обѣда и сдѣлали остановку около 10 вечера, выступивъ въ путь около четырехъ съ половиною послѣ обѣда. Однако я останавливался на пути, чтобъ произвести наблюденія, такъ какъ здѣсь надо пользоваться тѣмъ моментомъ, когда солнце выходитъ изъ за тучъ.
Вчера вечеромъ я вычислилъ свои наблюденія и нашелъ, противъ ожиданій, что насъ сильно отнесло къ западу, и мы теперь находимся на 57® 90' в. долготы. Но зато насъ отнесло къ сѣверу и мы находимся теперь подъ 82® 26' с. ш., тогда какъ 4 іюня были подъ 82® 17,8' с. ш. и это не смотря на то, что мы все время шли къ югу. Насъ радуетъ однако, что ледъ такъ сильно двигается. Это заставляетъ надѣяться, что мы попадемъ наконецъ въ открытую воду. Я уже начинаю сомнѣваться, чтобы мы могли собственными усиліями добраться до открытой воды. Дорога черезъ чуръ плоха, и я основываю теперь свои надежды на канавахъ. Къ счастью, подулъ сѣверный вѣтеръ. Пусть дуетъ; если вѣтеръ могъ насъ отнести на сѣверо-западъ, то точно такъ же можетъ отнести и на юго-западъ, на встрѣчу нашей цѣли, по направленію къ землѣ Франца-Іосифа или Шпицбергену.
Послѣ этого наблюденія я еще болѣе началъ сомнѣваться въ томъ, что мы находимся къ востоку отъ мыса Флигели, и все больше склоняюсь къ мысли, что первая земля, которую мы увидимъ, если только вообще мы увидимъ землю! — будетъ Шпицбергенъ. Въ такомъ случаѣ мы даже издали не увидимъ земли Франца-Іосифа, которой я мечтаю днемъ и ночью! Но если этому не бывать, то что же дѣлать! Шпицбергенъ не плохое мѣсто. И если мы дѣйствительно уклонились такъ далеко на западъ, то я еще болѣе надѣюсь встрѣтить разошедшійся ледъ и открытую воду. Итакъ, на Шпицбергенъ! Еслибъ намъ удалось только раздобыть провизіи, то все было бы хорошо, но въ этомъ-то и заключается наиважнѣйшій вопросъ.
Я нарочно проспалъ довольно долго послѣ того какъ произвелъ вычисленія и поразсмыслилъ о теченіи, которое уноситъ насъ, и о нашемъ будущемъ. При такихъ условіяхъ идти намъ торопиться нечего. Погода сегодня едва ли лучше чѣмъ вчера, при мягкой же температурѣ лучше путешествовать ночью, нежели днемъ. Самое лучшее какъ нибудь убить время, не тратя при этомъ провіанта больше, чѣмъ сколько абсолютно необходимо. Лѣто можетъ только вызвать перемѣну къ лучшему, а у насъ еще три лѣтнихъ мѣсяца впереди. Вопросъ только въ томъ, достанемъ ли мы себѣ пропитаніе на это время. Странно будетъ, я думаю, если не достанемъ. Птицъ много кругомъ, вчера я снова видѣлъ большую птицу, вѣроятно, серебристую чайку. Но у насъ не хватитъ патроновъ, чтобы долгое время питаться такою мелкою дичью. Всѣ мои надежды направлены на медвѣдей или тюленей. Хотя бы одного поймать, прежде чѣмъ исчезнутъ всѣ наши запасы, и мы обезпечены на долгое время.
Воскресенье, 16 іюня. Вчера было также худо. Дорога можетъ привести въ отчаяніе, ледъ отвратительный. Я размышляю о томъ, не будетъ ли благоразумнѣе убить собакъ и сохранить ихъ для собственнаго пропитанія и затѣмъ попытаться все таки продолжать путь насколько это возможно безъ собакъ. Такимъ способомъ мы обезпечимъ себя провизіей на 15, а, быть можетъ, и на 20 дней и можемъ нѣсколько подвинуться впередъ. Но, повидимому, мы лишь немного выиграемъ отъ этого, и потому лучше подождать. Однако земля или вода могутъ быть не далеко, и каждый километръ, пройденный нами по направленію къ югу, получаетъ значеніе, такъ что я рѣшилъ все-таки двигаться съ помощью собакъ, насколько это возможно впередъ. Можетъ быть, наступитъ перемѣна раньше, чѣмъ мы ожидаемъ, или хоть дорога станетъ лучше. Вчера намъ пришлось убить двухъ собакъ. „Лиллеревенъ“ едва волочила ноги, повидимому, онѣ у нея были совсѣмъ парализованы. Я положилъ ее на сани, и когда мы добрались до холма, гдѣ были защищены отъ сѣвернаго вѣтра, отправился разыскивать дорогу, а Іогансенъ въ это время убилъ собаку. Другая моя собака была въ такомъ-же положеніи. Такъ какъ мнѣ и съ санями было достаточно хлопотъ, то я оставилъ собаку лежать, надѣясь, что она подымется и поплетется за нами. Она дѣйствительно сдѣлала это, но прошла лишь небольшое разстояніе, и въ концѣ концовъ Іогансену пришлось взять ее и положитъ на свои сани. Во время остановки и она была убита. У меня остался только „Кайфасъ“, чтобы помогать мнѣ тащить сани, у Іогансена же есть еще двѣ собаки: „Харенъ“ и „Суггенъ“; мы имѣемъ теперь кормъ для нихъ на десять дней. Какъ далеко уйдемъ мы къ тому времени, извѣстно богамъ; боюсь, что не очень далеко. Мы должны были улучшить нашъ примитивный способъ тащить сани и поэтому сдѣлали для себя настоящую сбрую изъ собачьей упряжи. Мы плотно укрѣпили лыжи къ ногамъ, и гдѣ ледъ былъ гладкій, мы могли дѣйствительно тащить сани и подвигаться впередъ, хотя намъ помогала въ этомъ только одна собака. Я убѣдился, что мы можемъ все-таки подвигаться впередъ, если только хоть часть пути будетъ сносной, не смотря на то, что сани останавливались при каждой неровности. Намъ приходилось тогда напрягать всѣ свои силы, чтобы сдвинуть сани, но тщетно, и въ концѣ концовъ, мы дѣлали обходъ, пока наконецъ намъ не удавалось преодолѣть препятствіе при помощи высшаго напряженія силъ, чтобы затѣмъ наткнуться на новое. Не лучше было и тогда, когда мы хотѣли повернуть сани, застрявшія въ снѣгу; это удавалось сдѣлать, лишь совсѣмъ приподнимая сани. Такимъ образомъ, мы подвигались шагъ за шагомъ, пока наконецъ не достигли небольшого пространства гладкаго льда, гдѣ дѣло пошло быстрѣе. При переправѣ черезъ канавы или хребты положеніе дѣлъ становилось еще хуже.
Судя по виду неба, на югѣ и юго-западѣ должны быть канавы. Быть можетъ, наши усилія будутъ вознаграждены. Мы выступили вчера вечеромъ въ 10 часовъ и остановились сегодня въ шесть утра. Въ послѣдніе дни мы не обѣдали изъ экономіи, находя, что сдѣлали слишкомъ мало успѣховъ и не заслуживаемъ много пищи. По этой же причинѣ мы собрали сегодня утромъ кровь „Лиллеревена“ и приготовили изъ нея родъ похлебки, вмѣсто обычной: „fiske gratin“. Это было недурно; хотя это и была собачья кровь, но мы такимъ образомъ сберегли одну порцію рыбной муки. Вчера, прежде чѣмъ залѣзть въ мѣшокъ, мы пересчитали наши патроны и нашли, къ нашему удовольствію, что у насъ еще осталось 148 дробяныхъ и 181 ружейныхъ патроновъ и кромѣ того 14 патроновъ съ пулями. Съ такимъ запасомъ мы въ состояніи будемъ увеличить наши запасы на долгое время; если даже намъ не удастся убить болѣе крупную добычу, то мы все-таки можемъ убивать птицъ, а 148 птицъ намъ хватитъ надолго. Если мы будемъ употреблять только половинные заряды, то растянемъ наши запасы еще на болѣе долгое время. Открытіе это подѣйствовало на меня ободряющимъ образомъ, такъ какъ, по правдѣ сказать, наше положеніе представлялось мнѣ не очень блестящимъ. Быть можетъ, мы будемъ въ состояніи продержаться три мѣсяца, а въ это время должно что нибудь произойти. Кромѣ того, мы могли бы ловить чаекъ посредствомъ крючка и въ худшемъ случаѣ, принявшись серьезно за дѣло, могли бы вѣроятно изловить сѣтью какихъ нибудь маленькихъ животныхъ. Возможно, что мы достигнемъ Шпицбергена слишкомъ поздно, чтобы застать тамъ какое нибудь судно, и намъ придется тамъ перезимовать, но это будетъ во всякомъ случаѣ привольная жизнь, въ сравненіи съ тою, которую мы ведемъ здѣсь на льду, не зная ни того, гдѣ мы находимся, ни того, куда насъ увлекаетъ теченіе, и не смотря на всѣ наши усилія не видимъ нашей цѣли. Я не хотѣлъ бы еще разъ пережить такое время. Еслибъ насъ никто не ждалъ дома, то перезимовать на Шпицбергенѣ было бы даже очень соблазнительно. И вотъ я лежу и мечтаю о томъ, какъ мы тамъ хорошо устроимся. Внѣ этого льда все мнѣ представляется въ розовомъ свѣтѣ; но вѣдь выйдемъ же мы изъ него когда нибудь. Мы должны утѣшать себя поговоркой, что ночь передъ разсвѣтомъ всегда бываетъ темнѣе. Всѣ свои надежды мы возлагаемъ на лѣто, погода навѣрное будетъ лучше. Наши порціи, такъ же какъ и собачьи, доведены уже до минимума, мы всѣ пятеро голодали съ утра до вечера и съ вечера до утра и рѣшили убивать все, что попадется по дорогѣ, чаекъ и буревѣстниковъ, но какъ на зло никакая дичь намъ теперь не попадалась. Канавы тоже стали хуже и были большею частью переполнены снѣгомъ и изломаннымъ льдомъ. Часто намъ приходилось цѣлыя разстоянія проходить по такому искрошенному льду, сквозь который мы ежеминутно проваливались. 18 іюня задулъ сильный западный вѣтеръ, отъ котораго дрожали стѣны нашей палатки. Вѣроятно насъ опять уноситъ назадъ, туда, откуда мы пришли, или, быть можетъ, даже сѣвернѣе. Такимъ образомъ, вѣтеръ и теченіе бросаютъ насъ въ разныя стороны, и, быть можетъ, такъ будетъ продолжаться все лѣто и намъ не удастся овладѣть положеніемъ. Наблюденіе, сдѣланное мною сегодня, указываетъ 82® 19' с. ш., слѣдовательно, мы нѣсколько подвинулись съ югу. Я застрѣлилъ пару буревѣстниковъ и кайру (Uria Brunnichia), и это продлило наши запасы, но, къ сожалѣнію, я промахнулся, стрѣляя въ тюленя, а какъ мы бы обрадовались такой добычѣ!
„Тутъ, однако, много жизни, — писалъ я въ своемъ дневникѣ 20 іюня — маленькіе пингвины летаютъ тутъ цѣлыми стаями и даже показываются въ отверстіе палатки. Смотрѣть на нихъ доставляетъ удовольствіе, но, къ сожалѣнію, они такъ малы, что не стоитъ тратить на нихъ выстрѣловъ. Просто удивительно, какъ много появилось птицъ съ тѣхъ поръ какъ подулъ западный вѣтеръ. Внезапность появленія пингвиновъ замѣчательна, но что пользы въ этомъ? Земли не видать, а дорога такъ отвратительна, какъ только возможно. Настоящей оттепели, которая бы уничтожала снѣгъ, однако, нѣтъ. Вчера утромъ я прошелъ къ югу, чтобы посмотрѣть дорогу. Ледъ на нѣкоторомъ разстояніи былъ хорошій и плоскій, но затѣмъ опять начинались канавы. Надо прибѣгнуть къ рѣшительнымъ средствамъ и спустить каяки, хотя они и протекаютъ, и переправиться на нихъ черезъ канавы. Съ этимъ рѣшеніемъ я вернулся. Мы не могли позволить себѣ настоящій завтракъ и поэтому съѣли только по 50 грам. хлѣба и столько же пеммикана, послѣ чего принялись исправлять насосы и приготовлять каяки къ плаванію. Въ моемъ каякѣ надо было починить дыру, которой я раньше не замѣтилъ“.
Послѣ скуднаго ужина (60 граммъ хлѣба и 30 граммъ масла на каждаго) мы залѣзли въ мѣшокъ, чтобъ проспать какъ можно дольше и провести такимъ образомъ время безъ пищи. Въ часъ мы встали и позавтракали нѣсколько обильнѣе рыбною мукой, но мы уже не можемъ ѣстъ до сыта. Мы радуемся мысли пустить въ ходъ новую тактику и уже не избѣгать канавъ, а, наоборотъ, разыскивать ихъ. Вѣроятно, чѣмъ дальше мы будемъ подвигаться къ югу, тѣмъ больше будетъ встрѣчаться канавъ и тѣмъ больше мы будемъ имѣть шансовъ что нибудь застрѣлить. Существованіе наше, однако, довольно таки печальное. Попытка наловить рыбы сѣтью потерпѣла полнѣйшую неудачу: я поймать только одного птеропода (Clio borealis) и нѣсколько ракообразныхъ. Я не сплю цѣлыя ночи и все думаю о томъ, какъ бы выпутаться изъ всѣхъ этихъ затрудненій. Ну, да вѣдь найдется же какой нибудь выходъ въ концѣ концовъ!
Суббота, 22-го іюня. 9½ часовъ утра. Послѣ сытнаго завтрака изъ тюленьяго мяса, печени, жира и супа, я лежу и предаюсь пріятнымъ мечтамъ, жизнь снова кажется прекрасной. Какъ мало было нужно, чтобы все измѣнилось въ нашихъ глазахъ! Вчерашній день и всѣ послѣдніе дни все казалось такъ мрачно и безнадежно. Ледъ былъ непроходимъ, дичи никакой не встрѣчалось, и вдругъ по близости нашихъ каяковъ появился тюлень, и Іогансенъ едва успѣлъ всадить въ него пулю, прежде чѣмъ онъ скрылся. Пришлось, однако, запустить въ него гарпунъ, чтобы онъ не уплылъ. Это первый бородатый тюлень (Phoca barbata), встрѣченный нами, и, благодаря ему, мы имѣемъ теперь запасъ пищи и горючаго матеріала болѣе чѣмъ на мѣсяцъ. Намъ торопиться болѣе нечего, и мы можемъ теперь тщательнѣе привести въ порядокъ свои сани и каяки и выждать по возможности лучшаго состоянія льда. За ужиномъ мы такъ же до сыта наѣлись, какъ и за завтракомъ. Будущее кажется намъ гораздо болѣе свѣтлымъ и обезпеченнымъ, и никакія темныя тучи не заслоняютъ его болѣе.
Мы, однако, выступили въ четвергъ безъ большихъ ожиданій. Дорога была обычная, и хотя на мягкомъ снѣгу образовалась твердая кора, но положеніе отъ этого не улучшилось; сани зачастую врѣзывались въ нее и останавливались и ихъ нельзя было сдвинуть, пока мы не поднимали ихъ спереди, а при поворотѣ они обыкновенно совсѣмъ застревали. Снѣгъ былъ такой рыхлый, что даже лыжи проваливались. Кромѣ того встрѣчались и канавы, которыя хотя и были проходимы, но часто заставляля насъ описывать ломаную линію. Мы ясно видѣли, что такъ продолжать невозможно, и что намъ оставалось только одно — бросить все, безъ чего мы можемъ обойтись, и оставить только безусловно необходимое, чтобы добраться до земли раньше, чѣмъ будетъ съѣденъ послѣдній кусокъ. Мы осмотрѣли весь багажъ, чтобы рѣшить, съ чѣмъ можно разстаться. Аптечка, запасныя перекладины для саней, запасныя лыжи и запасные толстые чулки, грязныя рубашки и палатка, — безъ этого можно было обойтись, но, разставаясь со спальнымъ мѣшкомъ, мы оба глубоко вздохнули. Кромѣ того, нужно было позаботиться о нѣкоторыхъ реформахъ въ снаряженіи каяковъ. Твердо рѣшившись произвести всѣ эти приготовленія уже на слѣдующій день, мы отправились дальше. Скоро мы достигли большой полыньи, черезъ которую нужно было переправиться. Каяки были спущены на воду и соединены вмѣстѣ посредствомъ лыжъ, пропущенныхъ черезъ ремни[64], образовавъ такимъ образомъ вполнѣ надежную флотилію. Затѣмъ мы нагрузили на нихъ сани съ поклажей. Мы были въ нѣкоторомъ затрудненіи относительно того, какъ переправить собакъ, но онѣ сами разрѣшили вопросъ, забравшись на каякъ, и улеглись въ сани, какъ будто это было для нихъ самое обыкновенное дѣло, „Кайфасъ“ возсѣдалъ впереди на моихъ саняхъ, а двѣ другія собаки сзади. Въ то время, какъ мы возились съ каяками, на поверхности воды показался тюлень. Я счелъ за лучшее, однако, не стрѣлять въ него, пока у насъ не готовы каяки, увѣренный, что тогда мы скорѣе достанемъ его. Но тюлень больше не показывался Эти тюлени точно заколдованные и какъ будто посланы, чтобы насъ задерживать. Въ этотъ день я уже раньше два раза видѣлъ тюленей, но напрасно старался подкараулить ихъ и три раза промахнулся; это скверно отзовется на нашихъ боевыхъ запасахъ, если такъ будетъ дальше. Я замѣтилъ, что прицѣливаюсь слишкомъ высоко для такихъ небольшихъ разстояній, и поэтому пуля пролетаетъ мимо. Въ первый разъ послѣ долгаго времени мы снова плыли по голубымъ волнамъ. Наша флотилія должна представлять весьма странное зрѣлище, нагруженная санями, мѣшками, оружіемъ и собаками — настоящій цыганскій таборъ, какъ сказалъ Іогансенъ, Еслибъ насъ кто нибудь встрѣтилъ тогда, то навѣрное очень бы затруднился, куда насъ причислить, и ужъ, конечно, не подумалъ бы, что мы — полярные изслѣдователи. Не легкая это работа грести межъ саней и лыжъ, далеко выступающихъ съ обѣихъ сторонъ каяковъ. Однако мы все-таки подвигались впередъ и почитали бы себя счастливыми, еслибы можно было такъ путешествовать весь день, вмѣсто того, чтобы тащить эти ужасныя сани по отвратительному льду. Наши каяки никакъ нельзя назвать непроницаемыми, и намъ нѣсколько разъ приходилось прибѣгать къ насосамъ, однако, мы все-таки легко справлялись съ этимъ и поэтому желали, чтобъ намъ встрѣчалось побольше открытой воды на пути. Наконецъ, мы достигли другой стороны полыньи, и я вскочилъ на край льдины, чтобъ вытащить каяки, какъ вдругъ услышалъ вблизи громкій всплескъ воды. Это былъ тюлень, соскользнувшій въ воду. Вслѣдъ затѣмъ я услышалъ всплескъ съ другой стороны, и въ третій разъ надъ поверхностью воды появилась громадная голова, съ пыхтѣніемъ поворачивавшаяся въ разныя стороны и скрывшаяся подъ льдомъ раньше, чѣмъ мы успѣли схватить ружья. Это былъ большой бородатый тюлень. Мы были увѣрены, что онъ исчезъ совсѣмъ, но едва я взялся за сани, чтобы втащить ихъ, какъ голова тюленя снова показалась у каяковъ. Я поискалъ глазами ружье, но оно оказалось на каякѣ, и я не могъ достать его. — Скорѣе берите ружье, Іогансенъ, и стрѣляйте. Живѣе, живѣей — крикнулъ я, и въ тотъ же моментъ раздался выстрѣлъ. Изъ головы тюленя брызнула кровь. Я бросилъ сани и въ одинъ мигъ швырнулъ гарпунъ въ тюленя, лежащаго на поверхности воды. Опасаясь, что тонкая веревка не выдержитъ, если тюлень начнетъ двигаться, я выхватилъ ножъ и всадилъ его въ горло тюленю. Вода на большое разстояніе окрасилась кровью, о чемъ я очень пожалѣлъ: такимъ образомъ пропадало хорошее кушанье, но измѣнить тутъ ничего было нельзя.
Пока я возился съ тюленемъ, сани, наполовину уже вытащенныя, снова сползли въ воду, каяки вмѣстѣ съ Іогансеномъ и собаками уплыли. Онъ пробовалъ было втянуть сани обратно, но тщетно, и они такъ и остались лежать однимъ концомъ въ водѣ, другимъ на каякѣ. Сани привели въ разстройство всю флотилію, и каякъ Іогансена такъ накренило, что онъ одною стороною совсѣмъ легъ на воду; притомъ же онъ сильно пропускалъ воду, которая съ опасною быстротой повышалась внутри его. Нашъ кухонный аппаратъ свалился въ воду со всѣмъ своимъ драгоцѣннымъ содержимымъ. Лыжи также свалились и плавали возлѣ, а наша флотилія все больше и больше погружалась, между тѣмъ какъ я стоялъ и держалъ драгоцѣнную добычу. Все вмѣстѣ представляло картину полнѣйшаго замѣшательства. Мнѣ не оставалось другого выбора, какъ бросить тюленя и вытащить каякъ, прежде чѣмъ онъ потонетъ. Это было не легко, — наполненный водою каякъ былъ тяжелъ, но тащить тюленя было еще труднѣе, и мы провозились не мало прежде чѣмъ вытащили огромное животное на ледъ. Отъ радости мы принялись плясать вокругъ тюленя, совершенно не думая ни о каякѣ, наполненномъ водой, ни о промоченныхъ насквозь вещахъ. У насъ теперь было пропитаніе и горючій матеріалъ. Затѣмъ пришлось заняться просушкою вещей и, главное, боевыхъ припасовъ, но, къ нашему счастью, патроны оказались довольно непроницаемыми для воды и поэтому не очень пострадали. Хуже было съ порохомъ, такъ какъ жестянка, въ которой онъ находился, наполнилась водой. Остальное было не такъ важно, хотя, конечно, было мало утѣшительнаго въ томъ, что нашъ хлѣбъ оказался совершенно размокшимъ въ соленой водѣ. Мы нашли мѣсто для стоянки по близости, разбили палатку и, быстро разрѣзавъ на куски нашу добычу, перемѣстили ее въ безопасное мѣсто. Могу сказать, что врядъ ли когда нибудь находились на плавучемъ льду болѣе довольные люди, чѣмъ были мы въ это утро, когда сидѣли въ своемъ мѣшкѣ и насыщались тюленьимъ мясомъ, жиромъ и супомъ, сколько только могли вмѣстить наши желудки. Мы оба находили, что никогда еще не ѣли такъ вкусно. Наѣвшись до сыта, мы залѣзли поглубже въ мѣшокъ и заснули сномъ праведниковъ, въ сознаніи, что избавились отъ всякихъ заботъ въ ближайшемъ будущемъ. — Я полагалъ, что самое лучше будетъ остаться тамъ, гдѣ мы находились, питаться нашей добычей, не трогая запасовъ, и ждать, пока ледъ разойдется больше, или же дорога исправится. Еслибы мы теперь пошли дальше, пришлось бы бросить большую часть нашей добычи, а при такихъ обстоятельствахъ это было бы безуміемъ.
Воскресенье, 23 іюня. Сегодня Ивановъ день и притомъ воскресенье. Какъ радуются сегодня школьники, какія веселыя толпы народа тамъ въ Норвегіи устремятся сегодня въ лѣса и долины… а мы сидимъ здѣсь на плавучемъ льду, варимъ и жаримъ тюленье мясо, до отвалу насыщаемыя тюленьимъ жиромъ и не знаемъ, когда такая жизнь кончится. Быть можетъ, намъ придется перезимовать здѣсь. Всего меньше могъ я думать, что мы будемъ здѣсь теперь! Но все-таки очень пріятно, послѣ того какъ мы довели свои порція до минимума, имѣть возможность снова наѣдаться до сыта. Тюленье мясо кажется намъ все болѣе и болѣе вкуснымъ, и я нахожу, что жиръ, какъ сырой, такъ и жареный, легко можетъ замѣнить масло. Мы ѣли вчера на завтракъ жаркое и супъ съ сырымъ жиромъ. Къ обѣду я поджарилъ куски тюленьяго мяса, лучше которыхъ вамъ не подали бы, пожалуй, даже въ Грандъ-отелѣ, и только не хватало кружки пива. На ужинъ я приготовилъ блины изъ тюленьей крови, изжаренные въ жиру вмѣсто масла. Они оказались превосходными; Іогансенъ объявилъ, что они первый сортъ. Но жарить въ палаткѣ, пользуясь для этого ворванью — весьма сомнительное удовольствіе. Если сама лампа не дымитъ, то дымитъ ворвань и несчастному повару разъѣдаетъ глаза, такъ что у него слезы льются градомъ. Но могло быть даже хуже. Горѣлка, сдѣланная мною изъ накладного серебра, однажды нагрѣлась до того, когда я пекъ блины, что ворвань и куски жира вспыхнули. Пламя поднялось высоко. Я пробовалъ было затушить его, но оно разгоралось все сильнѣе. Самое лучшее было бы вытащить лампу изъ палатки, но времени не было. Палатка наполнилась удушливымъ дымомъ, мнѣ пришла несчастная мысль схватить горсть снѣга я бросить на горѣвшую ворвань. Снѣгъ зашипѣлъ и затрещалъ, горящее масло разбрызгалось по всемъ направленіямъ, и отъ лампы поднялось цѣлое морѣ пламени, которое наполнило палатку и сожгло все, что находилось по близости. Задыхаясь отъ дыма, мы бросились къ выходному отверстію и, обрывая застежки, выскочили, сломя голову, радуясь, что не поплатились жизнью. Во время взрыва лампа погасла, но когда мы потомъ осмотрѣли палатку, то нашли, какъ разъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ стояла сковородка, большую выжженную дыру въ шелковой стѣнкѣ палатки. Пришлось употребить одинъ изъ нашихъ парусовъ дли починки этой дыры. Мы опять залѣзли въ палатку, поздравляя себя съ тѣмъ, что такъ легко отдѣлались, и съ величайшими усиліями снова зажгли лампу, такъ что я могъ спечь послѣдній блинъ. Мы весело съѣли его съ сахаромъ и объявили, что лучшаго кушанья никогда не ѣдали; мы, впрочемъ, имѣли основаніе быть въ хорошемъ настроеніи въ этотъ день, такъ какъ вычисленія показали, что мы находимся на 82® 4,3' сѣв. ш. и 57® 48' в. д. мы, значить, подвинулись къ югу почти на 14', не смотря на юго-западные вѣтры; это въ высшей степени неожиданное и пріятное открытіе.
Среда, 26 іюня. День 24 іюня мы, конечно, отпраздновали очень торжественно. Во первыхъ, въ этотъ день исполнилось два года со времени вашего отъѣзда; во вторыхъ, прошло сто дней (въ сущности было двумя днями больше) съ тѣхъ поръ, какъ мы покинули Fram; въ третьихъ, это былъ Ивановъ день. Разумѣется, празднованіе заключалось въ томъ, что мы мечтали о лучшихъ временахъ, разсматривали наши карты, обсуждали дальнѣйшіе планы и прочли все, что нашлось у насъ, т. е. корабельный журналъ и навигаціонныя таблицы. Іогансенъ совершилъ прогулку вдоль канавы и промахнулся, стрѣляя въ тюленя. Затѣмъ, довольно поздно ночью, мы принялись за ужинъ, состоявшій изъ превосходныхъ кровяныхъ блиновъ съ сахаромъ. Печеніе блиновъ на нашей горѣлкѣ длилось долго, и поэтому мы съѣдали каждый испеченный блинъ, какъ только онъ былъ готовъ, чтобы онъ не успѣлъ простыть, и длинная пауза между двумя блинами содѣйствовала возбужденію нашего аппетита. Затѣмъ мы сварили бруснику, которая также показалась намъ очень вкусной, не смотря на то, что ее подмочило соленой водой. Послѣ такой великолѣпной трапезы мы залегли въ мѣшокъ и улеглись спать въ восемь утра.
Я всталъ въ полдень, чтобы произвести измѣренія. Погода была великолѣпная, какой давно не бывало. Я залѣзъ на холмъ, дожидаясь, пока солнце достигнетъ высшей точки на небѣ, и, грѣясь въ его лучахъ, смотрѣлъ на ледяную равнину; снѣгъ, покрывающій ее, сверкалъ и блестѣлъ, такъ же какъ и полынья, находившаяся передо мною, спокойная, точно горное озеро, и отражавшая въ своихъ прозрачныхъ водахъ свои ледяные берега. Было такъ тихо, тихо, солнце жгло, и я мечталъ о родинѣ… Прежде чѣмъ вернуться въ палатку, я пошелъ набрать немного воды, чтобы сварить супъ на завтракъ. Въ этотъ самый моментъ я увидалъ у края льдины тюленя и побѣжалъ за ружьемъ и каякомъ, но, спустивъ его на воду, убѣдился, что отъ лежанія на солнцѣ онъ сталъ протекать, какъ рѣшето, и мнѣ пришлось скорѣе грести назадъ, чтобы не потонуть.
Пока я выкачивалъ каякъ, тюлень снова вынырнулъ, и на этотъ разъ я сдѣлалъ удачный выстрѣлъ: животное осталось лежать на водѣ. Въ одну минуту я спустилъ на воду свое протекающее судно и всадилъ въ тюленя гарпунъ. Пока я тащилъ тюленя за собою на берегъ, каякъ мой наполнился водою, и я совсѣмъ промокъ. Дотащивъ тюленя до палатки, я вскрылъ его, собравъ всю кровь, какую только могъ, и разрѣзалъ мясо на куски. Затѣмъ я влѣзъ въ палатку, надѣлъ сухіе панталоны и снова залѣзъ въ мѣшокъ, оставивъ сушиться свое платье на солнцѣ. Теперь уже нетрудно согрѣться въ палаткѣ. Вчера вечеромъ было такъ жарко, что мы не могли спать, хотя и не залѣзали въ мѣшокъ. Вервувшись съ тюленемъ къ палаткѣ, я замѣтилъ, что въ томъ мѣстѣ, гдѣ изъ нея выпалъ колышекъ, торчитъ голая нога Іогансена, который такъ крѣпко спалъ, что не замѣчалъ ничего. Съѣвъ по маленькому кусочку шоколаду, въ ознаменованіе моей удачной охоты, и проглядѣвъ еще разъ мои вычисленія, мы снова расположились на отдыхъ. Очень странно, что мы, судя по измѣренной широтѣ, находимся все на томъ же мѣстѣ и не двигались къ югу, не смотря на сѣверный вѣтеръ. Ужъ не прикрѣпленъ ли этотъ ледъ къ землѣ? Во всякомъ случаѣ, мы не должны быть далеко отъ нея.
Четвергъ, 27-го іюня. Все та-же однообразная жизнь, тотъ же сѣверный вѣтеръ, та же погода и тѣ же размышленія о будущемъ! Вчера была буря; сильный сѣверный вѣтеръ сопровождался твердымъ, зернистымъ снѣгомъ, ударявшимъ въ палатку съ такимъ шумомъ, что можно было принять его за настоящій дождь. Снѣгъ тотчасъ же таялъ на стѣнкахъ палатки, и вода сбѣгала внизъ. Внутри палатки все-таки уютно. Что намъ за дѣло до вѣтра, — мы лежимъ въ нашемъ тепломъ мѣшкѣ, слушаемъ, какъ хлопаютъ стѣнки палатки, и воображаемъ, что мы быстро уносимся на западъ, хотя, быть можетъ, на самомъ дѣлѣ мы и не движемся съ мѣста. Но если этотъ вѣтеръ насъ не погонитъ, то, значитъ, ледъ прикрѣпленъ къ землѣ, и мы находимся отъ нея недалеко. Я надѣюсь, что, пока мы тутъ находимся, насъ отнесетъ въ проливъ между землею Франца Іосифа и Шпицбергеномъ. Погода была такая холодная и вѣтреная, что работать на открытомъ воздухѣ было нельзя. Ну да намъ, къ сожалѣнію, спѣшить некуда.
Въ послѣднее время въ канавахъ произошли большія перемѣны; отъ полыньи, которую мы переплывали, почти ничего не осталось, и со всѣхъ сторонъ происходилъ напоръ. Я надѣюсь, что изломанный въ куски ледъ скорѣе разойдется, когда придетъ время; однако, это случится не раньше конца поля, а до тѣхъ поръ мы должны запастись терпѣніемъ. Вчера мы разрѣзали часть тюленьяго мяса на тонкіе куски и повѣсили для просушки. Намъ нужно увеличить свои дорожные запасы и приготовить пеммиканъ или сушеное мясо. Іогансенъ нашелъ вчера по близости лужу прѣсной воды, что было очень пріятно, такъ какъ не нужно растапливать ледъ. Это первая хорошая вода для приготовленія кушанья, найденная нами. Если тюленей будетъ мало, и они будутъ рѣдко показываться, то у насъ есть птицы. Вчера двѣ чайки обнаружили такую дерзость, что усѣлись на тюленьей шкурѣ у палатки и принялись клевать жиръ. Мы два раза ихъ отгоняли, но онѣ снова возвращались. Когда у насъ выйдетъ мясо, — мы начнемъ ловить птицъ.
Такимъ образомъ день проходилъ за днемъ, и мы все ждали, пока растаетъ снѣгъ, и занимались приготовленіями къ дальнѣйшему путешествію. Эта жизнь напомнила мнѣ эскимосовъ, которые переѣхали фіордъ, чтобы собрать сѣно. Когда они прибыли къ назначенному мѣсту, то увидѣли, что трава еще мала. Тогда они расположились тутъ же и стали ждать, пока трава вырастетъ настолько, чтобы ее можно было косить. Но ждать, пока условія измѣнятся, приходится долго. Я писалъ 29-го іюня: „Температура все еще не хочетъ подниматься настолько, чтобы повліять на снѣгъ. Мы всячески стараемся убить время въ разговорахъ о томъ, какъ хорошо будетъ, когда мы вернемся домой, и какъ мы тогда будемъ наслаждаться жизнью. Мы обсуждаемъ, какъ долго еще намъ нужно ждать этого, но иной разъ заводимъ бесѣду о томъ, какъ мы устроимъ свою зимовку на Шпицбергенѣ, если намъ не придется вернуться домой въ этомъ году. Но въ худшемъ случаѣ намъ придется зазимовать здѣсь“.
Воскресенье, 30-е іюня. Итакъ, наступилъ послѣдній день мѣсяца, а мы все еще на одномъ мѣстѣ, гдѣ находились въ началѣ мѣсяца. Дорога не стала лучше; но погода сегодня превосходная, такъ что, что мы можемъ совсѣмъ спокойно въ палаткѣ и потѣемъ. Черезъ открытыя двери мы смотримъ на ледъ, освѣщенные солнцемъ, лучи котораго пронизываютъ бѣлыя перистыя облака. Всюду царствуетъ воскресная тишина, лишь слабый вѣтерокъ дуетъ съ юго-востока. О какъ хорошо сегодня дома; все въ цвѣту, фіордъ сверкаетъ на солнцѣ! Быть можетъ ты сидишь тамъ, на вершинѣ мыса, и держишь Лифъ на рукахъ или быть можетъ ты катаешься съ нею на лодкѣ? Мои взоры блуждаютъ по льду, сквозь открытую дверь, и я вспоминаю, что еще много льдинъ отдѣляютъ меня отъ того времени, когда я снова все это увижу. Мы сидимъ тутъ на дальнемъ сѣверѣ, черные отъ копоти, и мѣшаемъ похлебку въ котлѣ. Насъ со всѣхъ сторонъ окружаетъ ледъ, только ледъ, сверкающій своею бѣлизной и чистотой, которой намъ такъ не хватаетъ самимъ. Ахъ, все тутъ слишкомъ бѣло! Глаза напрасно устремляются вдаль, отыскивая хотя бы малѣйшую черную точку на далекомъ горизонтѣ, чтобы отдохнуть на ней. Мы уже два мѣсяца ждемъ этого. Сегодня какъ будто всѣ птицы снова пропали, и даже пингвиновъ не видать. Мы ихъ видѣли до вчерашняго дня и слышали, что онѣ улетаютъ на сѣверъ и на югъ. Вѣроятно, они удалились, потому что теперь въ этихъ мѣстахъ мало воды. Еслибъ мы могли также легко передвигаться, какъ птицы!
Среда, 3-го іюля. Зачѣмъ писать? Что могу я повѣрить этимъ листкамъ? Ничего, кромѣ всепоглощающаго страстнаго желанія быть дома и уйти отъ этого однообразія! Всѣ дни совершенно одинаковы, за исключеніемъ только того, что въ послѣдніе два дня дулъ южный вѣтеръ и мы плывемъ къ сѣверу. Вчерашнее измѣреніе указываетъ, что насъ отнесло назадъ до 82® 8,4' сѣв. ш., долгота же осталась безъ измѣненій. Вчера, такъ же какъ и позавчера, у насъ былъ настоящій солнечный день, а это большая рѣдкость. Горизонтъ съ южной стороны былъ совсѣмъ свѣтлый, чего давно уже не бывало, но мы напрасно высматривали землю. Я этого не постигаю. Вчера шелъ снѣгъ. Палатка такъ протекала, что мѣшокъ былъ совсѣмъ мокрый. Этотъ постоянный снѣгъ, ни за что не желающій превратиться въ дождь, просто можетъ довести до отчаянія; свѣжій выпавшій снѣгъ обыкновенно ложится толстымъ слоемъ сверху и задерживаетъ таяніе. Вѣтеръ снова образовалъ нѣсколько канавъ во льду, и опять появились птицы. Вчера мы видѣли нѣсколько пингвиновъ; вѣроятно, они прилетѣли съ юга, отъ земли.
Суббота, 6 іюля. +1® C. Дождь. Наконецъ, послѣ двухъ недѣль мы дождались такой погоды, на которую давно разсчитывали. Всю ночь и весь день шелъ настоящій, славный дождь. Можетъ теперь наконецъ растаетъ этотъ вѣчный снѣгъ, онъ сталъ теперь мягокъ и рыхлъ какъ пѣна. Еслибы только дождь продержался цѣлую недѣлю! Но мы и оглянуться не успѣли, какъ уже снова подулъ холодный вѣтеръ со снѣгомъ, образуется опять кора, и мы снова должны ждать. Я слишкомъ привыкъ къ разочарованіямъ, чтобы вѣрить чему нибудь. Это такая школа терпѣнія. Однако дождь привелъ насъ въ хорошее настроеніе.
Дни тянутся медленно. Мы поперемѣнно работаемъ то надъ придѣлываніемъ деревянныхъ рукоятокъ къ каякамъ, то надъ окраскою нашихъ каяковъ, чтобы сдѣлать ихъ непромокаемыми. Окраска каяковъ, однако, стоитъ мнѣ большого труда. Въ теченіе многихъ дней я занимался сжиганіемъ костей, такъ что все это мѣсто пропахло точно костяной заводъ; затѣмъ пришлось ихъ толочь или растирать, что также было нелегко. Полученный такимъ образомъ порошокъ я смѣшалъ съ ворванью, но эта краска оказалась никуда негодной. Мнѣ пришлось прибѣгнуть къ смѣшиванію этого порошка съ сажей и прибавлять побольше масла, такъ что теперь, въ своихъ попыткахъ добыть побольше сажи, и прокоптить все наше помѣщеніе. Но, не смотря на всѣ мои старанія, мнѣ удается собрать лишь небольшую горсточку сажи, хотя дымъ вздымается такъ высоко, что его должно быть видно на Шпицбергенѣ. Да, трудненько приходится, когда по близости нѣтъ лавки. Чего бы я не далъ за маленькое ведерко самой обыкновенной черной масляной краски! Но въ концѣ концовъ мы найдемъ все-таки средство выпутаться изъ этихъ затрудненій, но зато сами превратимся въ совершенныхъ трубочистовъ.
Въ среду вечеромъ мы убили „Харена“. Бѣдное животное! Онъ уже никуда не годился въ послѣднее время, но, вѣроятно, Іогансену было трудно съ нимъ разстаться. Онъ съ грустью смотрѣлъ на мертвую собаку, душа которой отправилась, быть можетъ, туда, гдѣ нѣтъ ни ледяныхъ равнинъ, ни хребтовъ, ни канавъ. Теперь у насъ остались только двѣ собаки, „Суггенъ“ и „Кайфасъ“, которыхъ мы постараемся сохранить какъ можно дольше и извлечь изъ нихъ возможную пользу.
Третьяго дня мы вдругъ открыли на востокѣ черный холмъ. Мы разсмотрѣли его въ подзорную трубу. Онъ выглядывалъ совершенно какъ черная скала, выступающая изъ снѣга и превосходящая своей величиной всѣ сосѣднія вершины. Я разглядывалъ окрестности съ вершины сосѣдняго холма, но никакъ не могъ рѣшить, что это такое. Мнѣ кажется совершенно невѣроятнымъ, чтобы это былъ островъ, такъ какъ онъ остается все въ томъ же разстояніи отъ насъ, хотя насъ, безъ сомнѣнія, увлекаетъ теченіемъ. Мы вчера видѣли это возвышеніе и видимъ его сегодня въ томъ же направленіи, но не можемъ замѣтить никакого напора или движенія во льду. Я считаю наиболѣе вѣроятнымъ, что это Айсбергъ. Какъ только проясняется горизонтъ, то одинъ изъ насъ направляется на сторожевую башню, — ближайшій къ нашей палаткѣ холмъ — высматриваетъ землю, то въ подзорную трубу, то безъ нея; но ни разу еще не удалось намъ увидѣть что нибудь, кромѣ того же самаго обнаженнаго горизонта. Я ежедневно обхожу окрестности, чтобы посмотрѣть, не растаялъ ли снѣгъ, но, повидимому, онъ не убываетъ, и по временамъ меня начинаютъ разбирать сомнѣнія, исчезаетъ ли онъ вообще въ теченіе этого лѣта. Если онъ не исчезнеть, то надежды ваши болѣе чѣмъ плохи. Самое лучшее, на что мы могли бы тогда надѣяться — это зимовка гдѣ нибудь на землѣ Франца-Іосифа. Но теперь сошелъ дождь и обливаетъ стѣны палатки, капая оттуда на ледъ. Снова проснулась надежда, и мы мечтаемъ о томъ, какъ пріятно будетъ провести осень и зиму на родинѣ.
Среда, 10-го іюля. Удивительно, что теперь, какъ разъ тогда? когда мнѣ есть что разсказать, мнѣ совсѣмъ не хочется писать. Мнѣ все представляется безразличнымъ. Но что же я хотѣлъ сказать? Да, то, что мы вчера сдѣлали прекрасную подстилку изъ медвѣжьяго мѣха для своего спальнаго мѣшка и проспали цѣлый день, сами того не замѣчая. Я полагалъ, что проснулся въ шесть утра, но когда я вышелъ изъ палатки, то положеніе солнца мнѣ показалось нѣсколько страннымъ; я задумался было надъ этимъ, но потомъ рѣшилъ, что было шесть часовъ вечера, а не утра, и мы, слѣдовательно, проспали цѣлыхъ 22 часа. Мы мало спали въ послѣднее время, такъ какъ намъ было очень неудобно лежать на лыжахъ, которыя мы подложили подъ нашъ мѣшокъ, чтобы защитить его отъ лужъ. Кой-какіе клочки мѣха, уцѣлѣвшіе еще на нижней сторонѣ мѣшка, служили плохою защитою отъ острыхъ краевъ лыжъ. Благодѣтельный дождь продолжался въ субботу цѣлый день и удалилъ большую часть снѣга, чему мы, конечно, очень обрадовались. Чтобы отпраздновать хорошую погоду, мы рѣшили выпить за ужиномъ шоколаду, а то послѣднее время мы питались только нашею добычей. Мы приготовили шоколадъ и подали къ нему куски сырого тюленьяго жира, что было очень вкусно. Но меня постигла большая непріятность. Мы такъ радовались предстоящему рѣдкому угощенію, а между тѣмъ я какъ-то ухитрился сдѣлать неловкое движеніе и опрокинулъ весь сосудъ съ драгоцѣннымъ содержимымъ на ледъ. Пока я ждалъ, когда будетъ готова вторая порція, варившаяся на лампѣ съ ворванью, снаружи вдругъ раздался лай „ Кайфаса“. Я ни минуты не сомнѣвался, что онъ увидѣлъ какого нибудь звѣря и поэтому хотѣлъ скорѣе отправиться на ледяной холмъ, чтобы осмотрѣть окрестности, но каково же было мое удивленіе, когда, высунувъ голову изъ палатки, я увидѣлъ медвѣдя, который прямо направлялся къ собакамъ. Я бросился къ ружью, медвѣдь между тѣмъ остановился въ удивленіи и смотрѣлъ на меня. Я всадилъ въ него пулю и думалъ, что уложу его на мѣстѣ, но онъ только пошатнулся, а затѣмъ повернулся и побѣжалъ; и прежде чѣмъ я успѣлъ вытащить второй патронъ изъ моего кармана, наполненнаго всякою всячиною, онъ уже исчезъ за холмами. Я отправился за нимъ въ догонку вмѣстѣ съ Іогансеномъ и, отойдя недалеко, мы увидѣли еще двѣ головы, принадлежавшія двумъ медвѣженкамъ, которые стали на заднія лапы и смотрѣли на свою мать, а она шла къ нимъ, пошатываясь и оставляя за собою кровавый слѣдъ. Затѣмъ они всѣ втроемъ бросились бѣжать черезъ канаву, и началась бѣшеная погоня черезъ равнины, холмы, канавы и всевозможныя препятствія. Воспламенившаяся страсть къ охотѣ дѣйствуетъ удивительно, и тамъ, гдѣ въ другое время, казалось, было бы очень трудно подвигаться впередъ и, гдѣ, быть можетъ, не разъ остановился бы въ нерѣшительности передъ канавой, теперь, охваченный охотничьимъ пыломъ, не обращаешь вниманія ни на какія препятствія. Медвѣдица была тяжело ранена и волочила лѣвую ногу, но подвигалась все-таки настолько скоро, что мнѣ трудно было слѣдовать за ней. Медвѣжата въ тревогѣ бѣжали возлѣ нея, забѣгая по временамъ впередъ, какъ будто побуждая ее идти скорѣе; они, очевидно, не понимали, что съ нею. Я нѣсколько разъ приближался къ ней на разстояніе выстрѣла, но не хотѣлъ стрѣлять, пока не былъ увѣренъ въ томъ, что уложу ее сразу, такъ какъ у меня оставалось только три патрона, по одному на каждаго звѣря. Наконецъ, медвѣдица повернулась ко мнѣ бокомъ, и тогда мой выстрѣлъ уложилъ ее. Медвѣжата бросились къ ней и начали толкать ее и бѣгать кругомъ. Я зарядилъ ружье и выстрѣлилъ въ одного изъ нихъ. Онъ упалъ съ глухимъ ревомъ возлѣ своей матери, умирающей въ лужѣ крови. Другой медвѣжонокъ бросился къ нему, точно желая ему помочь, но только съ грустью посмотрѣлъ на него. Когда я подошелъ къ нему, то медвѣжонокъ равнодушно отвернулъ голову. Что ему было до меня? Все, что ему было дорого на свѣтѣ, было уничтожено, и онъ не зналъ, куда ему идти и поэтому не двигался съ мѣста. Я прямо подошелъ къ нему, и съ пулею въ груди онъ упалъ мертвый рядомъ съ матерью.
Вскорѣ подошелъ Іогансенъ, задержанный на пути канавой. Мы выпотрошили животныхъ и затѣмъ вернулись въ палатку, чтобы привести сани и собакъ. Наша вторая порція шоколада показалась намъ особенно вкусна послѣ такого перерыва. Содравъ шкуры съ двухъ медвѣдей и разрѣзавъ ихъ тѣла на куски, мы сложили ихъ въ кучу и прикрыли шкурой для защиты отъ чаекъ, третьяго же медвѣдя увезли съ собой. На другой день мы перевезли и остальныхъ; теперь у насъ такъ много мяса, что даже больше, чѣмъ намъ будетъ нужно. Впрочемъ, очень хорошо, что мы можемъ теперь кормить собакъ мясомъ до сыта, онѣ въ этомъ очень нуждаются. „Суггенъ“, бѣдняга, очень плохъ и врядъ ли въ состояніи будетъ работать. Онъ не могъ идти съ нами, когда мы отправились за медвѣдями, намъ пришлось посадить его на сани. Но онъ страшно вылъ, находя, вѣроятно, ниже своего достоинства такой способъ передвиженія, такъ что Іогансенъ долженъ былъ отнести его назадъ. У собакъ, повидимому, дѣлается параличъ заднихъ ногъ; онѣ падаютъ и поднимаются съ большимъ трудомъ. Такъ было рѣшительно со всѣми, и только Кайфасъ по прежнему свѣжъ и бодръ.
Медвѣжата оказались очень большими. Я не могъ себѣ представить, чтобы они родились въ этомъ году, но у медвѣдицы еще было молоко, и, конечно, трудно было допустить, чтобы медвѣжата сосали полтора года. Тѣ медвѣжата, которыхъ мы убили 4-го ноября прошлаго года на Fram, были гораздо меньше. Повидимому, у бѣлыхъ медвѣдей дѣтеныши рождаются въ разныя времена года. Въ желудкѣ медвѣжатъ мы нашли куски тюленьей шкуры.
Понедѣльникъ, 15-го іюля. Въ то время, какъ мы работали надъ каяками, мимо насъ пролетѣла розовая чайка. Въ четвергъ я увидѣлъ вторую такую же чайку, съ кольцомъ изъ черныхъ перьевъ вокругъ шеи. Чайка летѣла съ сѣверо-востока на юго-западъ.
Среда, 17-го іюля. Наконецъ, мы снова можемъ пуститься въ путь и серьезно думать о возвращеніи на родину. Снѣгъ достаточно растаялъ, такъ что я надѣюсь, что намъ довольно легко будетъ подвигаться домой. Мы очень спѣшимъ со своими приготовленіями. Каяки у насъ уже выкрашены сажей съ ворванью и сухой толченой пастельной краской, смѣшанной съ ворванью, насколько только удалось смѣшать эти различные ингредіенты. Теперь мы употребляемъ въ дѣло смѣсь изъ стеарина, дегтя и смолы. Мы еще пересмотримъ всѣ наши запасы и бросимъ все, что не абсолютно необходимо. Мы должны распрощаться также и съ нашимъ спальнымъ мѣшкомъ и палаткой.[65] Дни удобствъ для насъ прошли, и намъ придется оставаться подъ открытымъ небомъ, пока насъ не заберетъ какое нибудь китоловное судно. Между тѣмъ мы продолжаемъ оставаться здѣсь, въ „лагерѣ томленія“, какъ мы назвали это мѣсто, а время шло. Мы ѣли за завтракомъ, обѣдомъ и ужиномъ медвѣжье мясо, и оно намъ нисколько не надоѣло; мы даже нашли, что грудинка молодого медвѣдя очень тонкое кушанье. Удивительно, что такая исключительно мясная и жирная пища не причинила намъ никакого разстройства, и мы совсѣмъ не ощущали потребности въ мучной пищѣ, хотя, пожалуй, большой кусокъ пирога доставилъ бы намъ высшее блаженство. По временамъ мы наслаждаемся грогомъ изъ лимоннаго сока, кровавыми блинами или пареной брусникой и мечтаемъ о томъ, какъ будетъ хорошо, когда мы вернемся домой и опять будемъ наслаждаться всѣми прелестями цивилизаціи. Счастливое невѣдѣніе! Быть можетъ, намъ придется пережить еще не мало тяжелыхъ дней и перенести тяжелыхъ испытаній, прежде чѣмъ мы вернемся домой. Нѣтъ, я хочу надѣяться на лучшее! У насъ еще впереди два лѣтнихъ мѣсяца, и многое еще можетъ произойти.
Пятница, 19-го іюля. Сегодня утромъ пролетѣли двѣ чайки съ сѣверо-востока. Онѣ летѣли такъ низко надъ моею головой, что я прекрасно могъ разглядѣть розовую окраску груди. Вчера еще пролетѣла одна чайка. Удивительно, какъ ихъ тутъ много. Гдѣ же мы находимся?
Вторникъ, 23-го іюля. Вчера утромъ мы покинули, наконецъ, „лагерь томленія“ и теперь находимся въ дорогѣ. Мы работали дни и ночи, чтобы имѣть возможность выйти. Мы сначала думали, что выступимъ 19-го, потомъ 20-го, затѣмъ 21-го, но постоянно насъ что нибудь задерживало. Надо было высушить хлѣбъ, подмоченный соленой водой, а на это требовалось время; потомъ нужно было заштопать чулки, хорошенько осмотрѣть каяки и т. д. Мы рѣшили отправиться въ свое послѣднее путешествіе такъ, чтобы все было въ порядкѣ. Такъ и было сдѣлано, и все шло хорошо. Двигаться впередъ оказывалось легче, чѣмъ мы разсчитывали, хотя ледъ еще не совсѣмъ гладкій. Сани тащить легче послѣ того, какъ мы оставили все, безъ чего могли обойтись. Снѣгъ сильно стаялъ, и въ концѣ пути мы даже могли двигаться безъ лыжъ, и, разумѣется, безъ нихъ шегче переправляться черезъ разныя неровности и хребты. Іогансенъ совершилъ фокусъ, переправившись черезъ канаву на своемъ каякѣ; онъ посадилъ „Суггенъ“ на носовую часть каяка, а самъ сталъ на колѣни на кормовой части, чтобы поддерживать каякъ въ равновѣсіи. Я тоже попробовалъ сдѣлать это, но нашелъ свой каякъ слишкомъ валкимъ и предпочелъ перетащить его черезъ канаву, осторожно перескакивая со льдины на льдину.
Мы теперь вездѣ находимъ воду для питья. Питаемся мы своими прежними запасами, но удивительно, что ни мнѣ, ни Іогансену эта пища не кажется вкусной, хотя можно было бы ожидать какъ разъ обратнаго, послѣ того какъ мы цѣлый мѣсяцъ ѣли только одно мясо. Хорошо, что мы опять въ дорогѣ, и самое пріятное, что сани наши не тяжелы. Мы, однако, много оставили въ „лагерѣ томленія“. Кромѣ изряднаго количества мяса и жира, мы оставили тамъ три прекрасныя медвѣжьи шкуры. Тамъ и нашъ пріятель спальный мѣшокъ покоится на медвѣжьихъ шкурахъ. Мы оставили еще множество вещей, которыя валяются тамъ въ хаотическомъ безпорядкѣ, но зато мы взяли съ собою мѣшокъ съ сушеннымъ медвѣжьимъ и тюленьимъ мясомъ и полную сковородку жира. Мы основательно избавились отъ всего лишняго.
Наконецъ земля!
правитьСреда, 24 іюля. Наконецъ, свершилось чудо. Мы увидѣли землю, почти уже отказавшись отъ этой надежды. Послѣ почти двухлѣтняго промежутка мы видимъ снова что-то такое, что вздымается; надъ нескончаемою бѣлою линіей на горизонтѣ. Какъ долго мы мечтали объ этой землѣ, и теперь она представляется намъ точно видѣніе, точно волшебная страна! Снѣжно-бѣлая, поднимается она на горизонтѣ точно далекое облако, которое можетъ исчезнуть каждую минуту. Самое удивительное то, что мы давно уже видѣли землю, не подозрѣвая этого. Я много разъ разглядывалъ ее изъ „Лагеря томленія“ и полагалъ сначала, что это снѣжныя поля, но затѣмъ пришелъ къ заключенію, что это только облака, такъ какъ я нигдѣ не могъ высмотрѣть ни одной темной точки. Кромѣ того, форма ея постоянно мѣнялась, что, по моему мнѣнію, должно быть приписано туману, покрывавшему землю, но затѣмъ снова на этомъ мѣстѣ появились изумительно правильныя очертанія облаковъ. Я припоминаю теперь тотъ темный утесъ, который я принялъ за айсбергъ. Должно быть это былъ какой нибудь маленькій островокъ.
Вчера ледъ былъ болѣе изломанъ чѣмъ когда либо, такъ что было очень трудно прокладывать себѣ путь черезъ ледяные хребты, образовавшіе настоящія горы, долины и ущелья, но благодаря нашему хорошему настроенію мы все-таки подвигались впередъ. Черезъ канавы мы перебирались на каякахъ. Иногда, послѣ перехода черезъ очень плохой ледъ, мы попадали на хорошее ровное пространство и тогда быстро летѣли впередъ. Вчера утромъ, пока я ходилъ на развѣдки, Іогансенъ взобрался на холмъ и увидалъ какую-то странную темную полосу на горизонтѣ, но принялъ ее за облако, и я согласился съ нимъ. Но когда я потомъ самъ взобрался на холмъ, то увидѣлъ ту же черную полосу; она поднималась отъ горизонта до бѣлой кучи облаковъ. Чѣмъ больше я смотрѣлъ на эту полосу и на облако, тѣмъ они казались мнѣ подозрительнѣе, и я, наконецъ, отправился за подзорною трубой. Какъ только я направилъ ее на черную полосу, то мнѣ вдругъ пришло въ голову, что это должна быть земля и притомъ недалеко отъ насъ. Это былъ глетчеръ, на которомъ выступали черныя скалы. Посмотрѣвъ въ трубу, и Іогансенъ убѣдился, что это земля. Разумѣется, мы были въ восторгѣ. Такъ вотъ, какъ выглядитъ земля, до которой мы добрались! Я представлялъ ее себѣ въ различныхъ формахъ, съ высокоторчащими вершинами и блестящими равнинами, но совсѣмъ не думалъ, что она будетъ такая. Ничего пріятнаго тутъ не было, но, тѣмъ не менѣе, мы очень ей обрадовались и, въ сущности, вѣдь мы и не могли ожидать ее иною, какъ покрытою тѣмъ же самымъ снѣгомъ, который падаетъ здѣсь. Мы разбили палатку и устроили себѣ подобающій случаю пиръ, приготовили кушанье изъ картофеля, въ предпослѣдній разъ (мы давно сохраняли картофель для этого случая), затѣмъ пеммикана, сушенаго медвѣжьяго и тюленьяго мяса и медвѣжьихъ языковъ — все было искрошено вмѣстѣ. Вторая перемѣна состояла изъ хлѣбныхъ крошекъ, поджаренныхъ въ медвѣжьемъ жирѣ, консервовъ, масла и кусочка шоколада для дессерта.
Мы полагали, что земля находится такъ близко, что мы доберемся до нея не позже слѣдующаго вечера. Іогансенъ даже думалъ, что мы въ тотъ же вечеръ ее достигнемъ. Но пришлось тащиться по пловучему льду еще тринадцать дней, испытывая такія же однообразныя мученія.
25-го іюля я записалъ: „Когда мы вчера вечеромъ остановились вслѣдствіе тумана, то мнѣ казалось, что земля близко. Сегодня утромъ Іогансенъ, отправившись за водой для варки кушанья, первымъ дѣломъ взобрался на ближайшій холмъ, чтобъ посмотрѣть гдѣ находится земля. Она находилась значительно ближе, чѣмъ прежде, и Іогансенъ увѣрялъ, что мы достигнемъ ея раньше вечера“. Въ тотъ же день я открылъ еще новую землю къ западу отъ насъ, похожую на раньше видѣнную и мало возвышавшуюся надъ горизонтомъ; повидимому, она была очень далеко отъ насъ[66]. Мы отправились въ путь, но въ этотъ день ушли недалеко, и земля не очень-то приблизилась къ намъ. Въ субботу 27-го іюля у меня должно быть уже возникло подозрѣніе, что мы удаляемся отъ земли, такъ какъ я записалъ: „Вѣтеръ началъ дуть съ юго-запада, когда мы выступили вчера, и въ теченіе дня еще усилился. Можно было легко замѣтить, что вѣтеръ гонитъ ледъ отъ залива, и полыньи образуются именно съ восточной стороны льда. Когда я вчера вечеромъ взобрался на холмъ, то замѣтилъ на горизонтѣ темную полосу. Я разсмотрѣлъ ее въ подзорную трубу и оказалось, какъ я я предполагалъ, что это край льда или глетчера, простирающійся далеко въ западномъ направленіи; темная полоса тумана указывала также на присутствіе тамъ широкой канавы. Мнѣ кажется, что земля не можетъ быть очень удалена, и если ледъ хоть нѣсколько проходимъ, то мы, пожалуй, достигнемъ земли сегодня же. Вѣтеръ дулъ всю ночь, теперь же сталъ стихать, и погода прояснилась. Мы всячески стараемся удобно устроиться на ночь въ своемъ новомъ спальномъ мѣшкѣ изъ шерстяныхъ одѣялъ. Мы пробовали ложиться на голомъ льду, потомъ подложили лыжи; сегодня же ночью мы опять расположились на голомъ льду, но это твердое и не очень удобное ложе; кромѣ того, лежать на льду довольно таки холодно, особенно, если промокнешь передъ этимъ. Тѣмъ болѣе мы будемъ цѣнить теплую постель, когда она у насъ будетъ!“
Вторникъ, 30-го іюля. Мы ужасно тихо подвигаемся, но все-таки приближаемся къ землѣ. Всевозможныя препятствія какъ будто соединились противъ насъ. Теперь у меня сдѣлалась такая боль въ поясницѣ, что, не смотря на всѣ усилія воли, я не могъ идти дальше. На трудныхъ мѣстахъ Іогансенъ долженъ былъ помогать мнѣ тащить сани. Боли у меня начались третьяго дня, такъ что къ концу пути пришлось Іогансену идти впередъ и искать дорогу. Вчера мнѣ было плохо; сегодня еще не знаю, какъ буду себя чувствовать. Но порадуюсь, если все-таки въ состоянія буду двигаться, хотя бы и съ большими страданіями. Вчера утромъ послѣ девятичасовой ходьбы мы должны были остановиться изъ за дождя, но все-таки успѣли промокнуть насквозь прежде чѣмъ нашли подходящее мѣсто для палатки. Мы просидѣли цѣлый день, но нисколько не просохли. Подъ нами образовались лужи. Но въ данную минуту дождь прекратился, и вѣтеръ отошелъ къ западу. Мы приготовили себѣ на завтракъ кашицу и готовимся выступать. Но если опять пойдетъ дождь, намъ придется остановиться, у насъ нѣтъ платьевъ для перемѣны. Не очень пріятно лежать съ мокрыми ногами я не имѣть ни сухой нитки на тѣлѣ. Мы видѣли сегодня розовыхъ чаекъ.
Среда, 31-го іюля. Ледъ совершенно непроходимъ вслѣдствіе неровностей и канавъ. Постоянное треніе и давленіе льдинъ одна на другую такъ перемалываетъ ледъ, что вода полна искрошеннымъ льдомъ. По такой водѣ невозможно ѣхать въ каякахъ, а отыскивать мѣста для переправы отнимаетъ много времени. Порою мы сами должны устраивать переправу, сдвигая кусочки льда или переправляя сани на льдинѣ. Поясница у меня все еще болитъ, Іогансенъ долженъ отыскивать дорогу, и вечеромъ и утромъ ему приходится стаскивать съ меня и надѣвать на меня панталоны. Онъ трогательно заботится обо маѣ. Бѣдняга, ему приходиться теперь вдвойнѣ работать, и я не знаю, какъ это кончится. Но сегодня я чувствую себя лучше и, вѣроятно, скоро буду совсѣмъ здоровъ.
Четвергъ, 1-го августа. Можетъ ли быть ледъ хуже этого? Но все-таки, хотя и медленно, подвигаемся впередъ и должны быть довольны. Погода измѣнилась, солнце ярко сіяетъ, но мнѣ кажется, что южный вѣтеръ относитъ насъ дальше отъ земли. Насъ отнесло къ востоку, и мы уже больше не видимъ на западѣ земли съ черными скалами, замѣченными раньше. Но одно меня радуетъ: спина у меня почти не болитъ и, слѣдовательно, я не задерживаю нашего движенія. Теперь только я постигаю, что было бы, еслибъ одинъ изъ насъ серьезно захворалъ. Я ужасно этого боюсь.
Пятница, 2-го августа. Точно все сговорилось, чтобы не допускать насъ выбраться изъ этого пловучаго льда. Поясница больше не болитъ. Ледъ былъ вчера проходимѣе, и мы сдѣлали хорошій дневной переходъ, но вѣтеръ и теченіе снова насъ отнесли дальше отъ земли. Боюсь, что съ такими двумя врагами всякая борьба будетъ тщетной. Мы находимся теперь на 81® 36' с. ш. Я надѣюсь только на то, что теченіе, относящее насъ отъ земли, измѣнить свое направленіе. Къ сожалѣнію, канавы покрылись свѣжимъ льдомъ и поэтому мы не знаемъ, какъ примѣнять каяки. Ну, а если ледъ унесетъ насъ назадъ, тогда — да, тогда…
Суббота, 3-го августа. Невыразимо трудная работа. Намъ бы никогда не сдѣлать ее, еслибъ не необходимость. Мы чертовски мало придвинулись къ землѣ, если только вообще придвинулись. За послѣдніе дни намъ уже почти нечѣмъ было кормить собакъ, птицъ мы убивали въ день не болѣе двухъ. Вчера собаки получили только по маленькому куску сала.
Воскресенье, 4-го августа. Эти канавы заставляютъ насъ дѣлать отчаянныя усилія. Намъ часто приходится идти нѣсколько сотъ метровъ по искрошенному льду или тащить сани съ одной льдины на другую, постоянно рискуя, что они провалятся въ воду.
Понедѣльникъ, 5 августа. Вчера было два счастливыхъ событія; во первыхъ, Іогансенъ не былъ заѣденъ медвѣдемъ, а во вторыхъ, мы увидали открытую воду у края глетчера. Мы выступили вчера утромъ въ 7 часовъ и добрались до такого льда, хуже котораго не бывало; какъ будто какой-то великанъ разбросалъ здѣсь громадныя глыбы и между ними наложилъ снѣгу, перемѣшаннаго съ водой, въ который мы проваливались по самое колѣно. Попадались также и глубокія лужи между глыбами; къ довершенію нашего несчастья, царилъ такой туманъ, что мы ничего не могли разглядѣть на разстоянія сотни метровъ.
Послѣ изнурительной ходьбы мы, наконецъ, добрались до канавы, черезъ которую должны были переправиться на каякахъ. Вдругъ сзади меня послышалось какое-то движеніе и Іогансенъ крикнулъ: „Скорѣе ружье!“ Я обернулся и увидалъ громаднаго медвѣдя, бросившагося на лежащаго на спинѣ Іогансена. Я схватилъ ружье, лежавшее въ чехлѣ на верху каяка, какъ въ ту же минуту каякъ соскользнулъ въ воду. Моя первая мысль была также броситься въ воду и, взобравшись на каякъ, стрѣлять оттуда, но я сообразилъ что это опасно. Я началъ изо всѣхъ силъ тащить каякъ на ледъ со всѣмъ его тяжелымъ грузомъ, стараясь въ то же время достать ружье. Оглянуться назадъ я не успѣлъ и вдругъ услышалъ Іогансена, спокойно говорившаго: „Скорѣе, скорѣе стрѣляйте, а то будетъ поздно“. О, какъ я торопился! Наконецъ, мнѣ удалось схватить за стволъ ружье. Терять времени было нельзя, медвѣдь готовился покончить съ Кайфасомъ, но я послалъ ему зарядъ въ голову и онъ упалъ мертвый между нами. Медвѣдь очевидно пробирался по нашимъ слѣдамъ, скрытый отъ взоровъ ледяными глыбами, и появился въ то время, когда мы повернулись къ нему спиной, чтобы переправиться черезъ канаву. По слѣдамъ видно было, что онъ перелѣзъ черезъ небольшой хребетъ, какъ разъ позади каяка Іогансена. Когда Іогансенъ, ничего не подозрѣвая, вернулся и наклонился чтобы взять веревку отъ саней, то онъ увидалъ звѣря, притаившагося за каякомъ. Но прежде чѣмъ онъ сообразилъ, что это за звѣрь, онъ получилъ такой ударъ въ ухо, что у него изъ глазъ искры посыпались, и онъ упалъ на спину. Онъ защищался сколько могъ руками, схватилъ звѣря за горло и крикнулъ: „стрѣляй скорѣе!“. Медвѣдь увидалъ затѣмъ собаку и бросился на нее. Быстрѣе молніи Іогансенъ освободился и отползъ дальше, а медвѣдь такъ ударилъ собаку, что она завыла. Между тѣмъ Іогансенъ вскочилъ на ноги и бросился доставать свое ружье, торчавшее изъ каяка. Единственное поврежденіе, нанесенное медвѣдемъ Іогансену, заключалось въ томъ, что онъ сцарапалъ ему часть грязи со щеки, такъ что теперь виднѣлась тамъ бѣлая полоска, и слегка поранилъ ему руку. У Кайфаса также виднѣлся шрамъ на носу.
Едва мы справились съ этимъ звѣремъ, какъ увидали двухъ другихъ, выглядывавшихъ изъ за каяка. Это были медвѣжата, вѣроятно, хотѣвшіе посмотрѣть чѣмъ кончилась материнская охота. Я находилъ, что на нихъ не стоитъ тратить патроны, но Іогансенъ былъ того мнѣнія, что мясо медвѣженка много нѣжнѣе мяса стараго медвѣдя. Однако медвѣжата убѣжали. Впрочемъ они опять вернулись, и мы слышали какъ они ревѣли, призывая мать. Іогансенъ пустилъ въ нихъ пулю, но разстояніе было слишкомъ велико, поэтому онъ только попалъ въ одного изъ нихъ, который съ страшнымъ ревомъ бросился бѣжать. Пока мы рѣзали на куски медвѣдя, медвѣжата снова показались на другой сторонѣ канавы и все время, пока мы тутъ были, они вертѣлись около насъ. Покормивъ хорошенько собакъ и съѣвъ по куску сырого мяса, мы спрятали въ каяки остальное мясо и наконецъ переѣхали черезъ канаву.
Съ вершины одного изъ холмовъ я разглядѣлъ въ трубу открытую воду у подножія глетчера. Теперь, вѣроятно, намъ идти не долго. Но ледъ очень плохъ и, пожалуй, много отниметъ отъ насъ времени. Пока мы шли впередъ, мы все время слышали ревъ раненаго медвѣдя, наполнявшаго безмолвную ледяную пустыню своими горькими жалобами на жестокость людей. Непріятно было слышать это и еслибъ у насъ было время, то мы, пожалуй, вернулись бы, чтобъ прикончить звѣря. Мы видѣли, какъ медвѣжата бродили по тому мѣсту, гдѣ лежала ихъ мать, и мы уже надѣялись, что они отъ насъ отстанутъ, но вскорѣ мы снова услыхали ихъ и даже когда мы остановились, они все еще находились по близости.
Среда, 7-го августа. Наконецъ, мы по близости земли и пловучій ледъ находится позади насъ, а передъ нами открытая вода, и такъ, вѣроятно, будетъ до конца. Вчера былъ важный день.
Послѣ цѣлаго ряда усилій мы дошли до края льдовъ. Передо мною разстилалась темная поверхность моря, на которой кое гдѣ виднѣлись плавающія льдины. Далеко, далеко выдвигалась изъ воды стѣна глетчера; все было окутано туманнымъ освѣщеніемъ. Мы почувствовали приливъ невыразимой радости. Всѣ наши тревоги были за нами, а передъ нами водяной путь на родину. Я замахалъ Іогансену, находившемуся позади, шапкой, онъ отвѣтилъ мнѣ тѣмъ же и крикнулъ, что есть мочи: „ура!“ Конечно, надо было отпраздновать такое событіе, и мы сдѣлали это, съѣвъ по куску шоколада. Пока мы стояли и смотрѣли на воду, показалась голова большого тюленя и тихо исчезла; затѣмъ мы видѣли и другихъ тюленей, и утѣшительно было сознаніе, что мы можемъ въ каждую минуту добыть пропитанія, сколько захотимъ. Мы принялись снаряжать каяки для плаванія. Грустно было, что мы не могли взять съ собою нашихъ двухъ послѣднихъ собакъ, но мы полагали, что онѣ намъ больше не понадобятся, и тащить ихъ съ собою на каякѣ было нельзя. Тяжело было разставаться съ ними, мы къ нимъ очень привыкли. Они вѣрно служили намъ до конца, а теперь, когда наступили лучшія времена, они должны были распроститься съ жизнью. Мы не хотѣли умерщвлять ихъ, какъ прежнихъ собакъ, и пожертвовали по одному патрону на каждую. Я застрѣлилъ собаку Іогансена, а онъ мою.
Истиннымъ наслажденіемъ было видѣть, какъ каяки танцуютъ на волнахъ, и слышать плескъ воды объ ихъ бока. Уже два года мы не видали такого пространства воды. Недалеко отъѣхавъ, мы увидали, что можемъ воспользоваться вѣтромъ, и поставили паруса. Мы скользили, гонимые вѣтромъ, къ землѣ, составлявшей столько мѣсяцевъ предметъ нашихъ стремленій. Какая разница съ путешествіемъ по льду! Туманъ нѣкоторое время скрывалъ отъ васъ землю, но теперь онъ разорвался, и мы увидали глетчеръ, круто поднимавшійся передъ нами. Въ тотъ же моментъ выглянуло солнце. Я не могу себѣ представить утра, лучше этого. Вскорѣ мы достигли глетчера и, спустивъ парусъ, поплыли вдоль его стѣнъ, возвышавшихся на 16—20 метровъ; пристать къ этой стѣнѣ, повидимому, было невозможно. Вода глубоко размыла подножіе глетчера, но не было слышно ни грохота при образованіи трещинъ, ни шума, производимаго падающими кусками льда, какъ это обыкновенно на большихъ глетчерахъ. Поверхность глетчера была гладкая, и никакихъ трещинъ не было замѣтно. На всей стѣнкѣ ледника замѣтны были необыкновенно рѣзко обозначенные годичные слои. Мы скоро открыли, что теченіе пролива направляется къ западу вдоль стѣнъ ледника и притомъ съ большою скоростью, такъ что мы быстро двигались. Но найти мѣсто для стоянки было нелегко, и намъ пришлось высадиться на плавающей льдинѣ. Все-таки было пріятно отдохнуть въ сознаніи, что нѣтъ надобности вставать для утомительнаго путешествія по льду. Но когда мы сегодня утромъ проснулись, то нашли, что ледъ кругомъ насъ сплотился, и я ужъ не знаю, какъ мы изъ него выберемся, хотя къ западу, недалеко, и виднѣется открытая вода.
Вторникъ, 8-го августа. Перетащивъ нашъ багажъ черезъ льдину, мы безъ большого труда добрались до открытой воды. Мы сдѣлали себѣ изъ палокъ нашихъ лыжъ весла и придѣлали къ нимъ лопасти изъ сломанныхъ лыжъ. Эти весла оказались много лучше прежнихъ неуклюжихъ веселъ изъ бамбуковыхъ палокъ съ парусинными лопастями. Погода скоро прояснилась. Тишина была мертвая, и поверхность воды лежала передъ нами, какъ зеркало, по которому плавали маленькіе кусочки льда и кое гдѣ большія льдины. Зрѣлище было удивительно прекрасное, и чудесно было сидѣть на нашихъ легкихъ суденышкахъ и скользить безъ всякихъ усилій по поверхности воды. Вдругъ передъ нами выглянулъ тюлень, а надъ нами постоянно носились птицы. Здѣсь, очевидно, нѣтъ недостатка въ животной жизни. По мѣрѣ того, какъ мы подвигались вдоль ледяной стѣны, передъ нами открывалось все большее и большее пространство воды. Подулъ вѣтеръ съ сѣверо-востока, вызвавшій довольно сильное волненіе, что было непріятно, такъ какъ вода проникала въ щель между обоими связанными каяками и окачивала насъ. Вчера вечеромъ мы снова высадились на льдину и разбили палатку. Только что мы успѣли это сдѣлать, какъ пошелъ дождь.
Пятница, 9-го августа. Вчера утромъ мы должны были снова тащить сани вмѣстѣ къ каяками по льду, который сплотился возлѣ нашей стоянки. Во время этой работы я ухитрился свалиться въ воду и вымокъ насквозь. Мы съ трудомъ, наконецъ, добрались до открытой воды, но спустя нѣкоторое время пришлось опять взяться за сани, а затѣмъ мы снова поплыли по открытому пространству воды. Сѣверо-западный вѣтеръ пригналъ ледъ къ землѣ, что было счастьемъ для насъ, такъ какъ, судя по виду атмосферы, море позади насъ было переполнено льдомъ. Надъ землею носился туманъ, и мы плохо ее видѣли. Чѣмъ дальше, тѣмъ легче было придерживаться южнаго курса, и такъ какъ вѣтеръ дулъ намъ въ тылъ, то мы поставили парусъ и плыли такъ до вечера. Пришлось только одинъ разъ взяться за весла, чтобы объѣхать ледяную гору. Трудно было грести противъ теченія, которое здѣсь было очень сильно. Изъ за тумана мы не могли разглядѣть землю, вдоль которой плыли, но, насколько я могъ судить, она состояла изъ острововъ. Сначала мы проѣхали мимо большого острова, покрытаго глетчеромъ; къ западу отъ него находился маленькій островокъ, на которомъ возвышались двѣ скалы. Затѣмъ виднѣлся длинный фіордъ или зундъ, съ покрытыми льдомъ берегами и, наконецъ, маленькій низкій мысъ или, можетъ быть, островъ, на южной сторонѣ котораго мы теперь высадились.
Земля мнѣ кажется все болѣе загадочной, и я все болѣе теряюсь въ догадкахъ, гдѣ мы находимся. Очень удивительно, что берегъ тянется прямо къ югу, вмѣсто юго-запада. Я могу объяснить себѣ это только тѣмъ, что мы находимся на западномъ берегу земли Франца-Іосифа. Но съ другой стороны уклоненіе было бы слишкомъ велико, и я не могу объяснить себѣ откуда здѣсь столько розовыхъ чаекъ. На Шпицбергенѣ никто не видалъ этихъ чаекъ, а если мои предположенія справедливы, то Шпицбергенъ не долженъ быть далеко.
Суббота, 10-го августа. Вчера мы вышли на маленькій островъ, около котораго сдѣлали привалъ. Островъ былъ покрытъ ледникомъ, точно щитомъ, который постепенно спускался со всѣхъ сторонъ. Но уклонъ былъ такъ невеликъ, что наши лыжи даже не скользили сами по снѣжной корѣ, покрывавшей его. Съ верхушки открывался хорошій видъ, и такъ какъ въ это время туманъ приподнялся, то мы могли разсмотрѣть землю кругомъ. Теперь было ясно, что это были острова, и самымъ большимъ изъ нихъ былъ первый островъ. На другомъ, на которомъ возвышались двѣ скалы, виднѣлась полоса обнаженной земли. Быть можетъ, тамъ собираются розовыя чайки и устраиваютъ свои гнѣзда?
Я назвалъ первый островъ островомъ Евы, второй — островомъ Лифъ, а маленькій, — на которомъ мы теперь находимся, островомъ Аделаиды. Четвертый островъ, къ югу отъ насъ, вѣроятно видѣлъ уже Дайеръ и назвалъ островомъ Фриденъ. Всю группу острововъ я назвалъ „Hvidtenland“ (Бѣлая Земля). Около трехъ часовъ по полудни мы, наконецъ, пробрались въ открытую воду и плыли подъ парусомъ почти до 8 часовъ вечера. Затѣмъ снова намъ встрѣтился ледъ, и мы должны были перетаскивать нашу флотилію по плоскому льду на другую сторону. Но такъ какъ, повидимому, и тутъ фарватеръ былъ затертъ льдомъ, и теченіе было противное, то мы и рѣшили остановиться.
10-го августа мы вынуждены были частью тащить сани по льду, частью же плыть по открытой водѣ въ юго-западномъ направленіи. Плывя по открытой водѣ, мы миновали стадо моржей, лежавшихъ на льдинѣ. Пріятно было видѣть такое скопленіе пищевого матеріала на одномъ мѣстѣ, но мы не обратили на него вниманія, у насъ пока было достаточно и мяса и сала. Послѣ обѣда мы попали въ туманъ и такъ въ туманѣ вошли въ глубокую бухту въ береговомъ льду, откуда не было выхода, такъ что мы должны были вернуться, что насъ очень задержало. Мы шли теперь западнымъ курсомъ, проходя вдоль массивнаго и неровнаго льда. Однако теченіе было противъ насъ, и въ теченіе дня образовался свѣжій ледъ, который былъ такъ толстъ, что мы больше не могли грести. Погода была холодная и безвѣтренная, и выпалъ снѣгъ. Мы высадились на ледъ и еще протащили сани до 10-ти часовъ вечера. По всѣмъ направленіямъ виднѣлись медвѣжьи слѣды, точно здѣсь всѣ медвѣди назначали себѣ свиданіе или же прошло ихъ цѣлое стадо. Никогда еще въ своей жизни я не видалъ столько медвѣжьихъ слѣдовъ на одномъ мѣстѣ. Сегодня мы навѣрное прошли 20 километровъ, но я все-таки нахожу, что мы двигаемся слишкомъ медленно для того, чтобы добраться до Шпицбергена въ этомъ году. Протащивъ нѣкоторое разстояніе по льду сани, мы добрались на слѣдующій день (11-го августа) снова до открытой воды и гребли четыре или пять часовъ. Въ то время, какъ я стоялъ на ледяномъ холмѣ и смотрѣлъ на воду, вдругъ около насъ показался чудовищный моржъ. Онъ пыхтѣлъ, лежа на поверхности воды, и глазѣлъ на насъ. Мы не обратили на него никакого вниманія и, усѣвшись въ свои каяки, поплыли дальше. Вдругъ моржъ подплылъ къ намъ совсѣмъ близко и, приподнявшись въ водѣ, фыркнулъ такъ, что воздухъ задрожалъ, грозя своими зубами нашимъ хрупкимъ судамъ. Мы схватились за ружья, но онъ исчезъ въ ту же минуту и снова появился на другой сторонѣ, у каяка Іогансена, гдѣ и повторилъ тотъ же маневръ. Моржъ нѣсколько разъ показывался и опять исчезалъ. Мы видѣли въ водѣ, какъ онъ бокомъ быстро проплывалъ подъ нашими каяками и, опасаясь, какъ бы онъ своими клыками не прорвалъ дыры въ днѣ каяка, мы отогнали его веслами. Но онъ снова вынырнулъ у самаго каяка Іогансена и, казалось, разсвирѣпѣлъ еще больше. Іогансенъ пустилъ въ него зарядъ прямо въ глаза; онъ страшно заревѣлъ, перевернулся и исчезъ, оставивъ кровавый слѣдъ въ водѣ. Мы гребли, что есть силы, сознавая, что выстрѣлъ можетъ имѣть очень опасныя послѣдствія, и почувствовали облегченіе лишь тогда, когда увидѣли, что моржъ снова вынырнулъ далеко позади насъ, на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ онъ исчезъ.
Мы спокойно плыли дальше и почти уже забыли о моржѣ, какъ вдругъ я увидѣлъ, что Іогансенъ подпрыгнулъ въ воздухѣ, и почувствовалъ, что его каякъ испыталъ сильный толчокъ. Я не могъ себѣ представить, что бы это такое могло быть, и осматривался кругомъ, не видать ли гдѣ пловучей глыбы, на которую могъ наткнуться каякъ. Но вдругъ опять показался моржъ возлѣ насъ, приподнявшись изъ воды. Я схватилъ ружье, и такъ какъ звѣрь не поворачивалъ головы, то я не могъ цѣлиться въ то мѣсто за ухомъ, куда легче всего ранить моржа, но времени терять было нельзя, и я прицѣлился въ лобъ. Къ счастью, этого оказалось достаточно, и животное всплыло уже мертвымъ на поверхность воды. Съ большимъ трудомъ удалось намъ продѣлать дыру въ его толстой кожѣ, и, вырѣзавъ изъ его спины нѣсколько кусковъ жира и мяса, мы продолжали свой путь.
Въ 7 часовъ вечера теченіе перемѣнилось, и канава замкнулась, такъ что мы уже не могли плыть дальше. Но вмѣсто того, чтобы тащить сани по льду, мы рѣшили подождать, не откроется ли канава на другой день, когда перемѣнится теченіе, а тѣмъ временемъ рѣшили укоротить наши сани, какъ уже раньше я имѣлъ намѣреніе сдѣлать, и приготовить хорошія двойныя весла, чтобы можно было подвигаться быстрѣе и, плывя отдѣльно другъ отъ друга, проплывать больше разстоянія, прежде чѣмъ канава наполнится льдомъ. Пока мы занимались этимъ, туманъ, наконецъ, разсѣялся, и передъ нами на большое разстояніе къ югу и западу простиралась земля. Повидимому, это была цѣпь большихъ и маленькихъ острововъ, съ проливами между ними. Острова эти большею частью были покрыты глетчерами, и только мѣстами возвышались крутыя темныя горы. Видѣть столько земли сразу было очень пріятно.
Но гдѣ же мы? На этотъ вопросъ теперь еще труднѣе было отвѣчать. Могли ли мы, въ самомъ дѣлѣ, не смотря ни на что, приплыть къ восточной сторонѣ земли Франца-Іосифа?
Это предположеніе казалось довольно вѣроятнымъ. Но тогда мы, значитъ, сильно отклонились на востокъ и должны приготовиться къ длинному морскому путешествію, прежде чѣмъ достигнемъ мыса Флигели и земли Кронпринца Рудольфа. Мы усердно трудились, чтобы покончить съ санями, но такъ какъ туманъ постепенно разсѣевался и становилось свѣтлѣе, то мы постоянно бросали работу и взбирались на холмъ, чтобы поглядѣть на землю, размышляя о неразрѣшимой загадкѣ. 12-го августа мы легли спать только въ 7 часовъ утра.
Вторникъ, 13-го августа. Проспавъ часа два, мы вылѣзли изъ мѣшка. Теченіе перемѣнилось, и передъ нами былъ открытъ широкій путь. Отдѣльно въ каякахъ мы подвигались довольно быстро, но когда мы проплыли около восьми километровъ, намъ снова пришлось вылѣзать на ледъ, такъ какъ канава закрылась. Мы сочли благоразумнѣе подождать, не откроется ли широкая канава, когда теченіе повернетъ. Если же этого не случится, то намъ придется протащить свои сани до пролива, который я вижу на сѣверо-западѣ; судя по картѣ Пайера, это долженъ быть проливъ Раулинсона.
Однако канава не открывалась, и намъ пришлось тащить сани дальше.
Среда, 14-го августа. Мы протащили сани черезъ множество льдинъ, переѣхали нѣсколько канавъ и, наконецъ, наткнулись на такую канаву, по которой могли плыть на веслахъ. Но вскорѣ ледъ опять сомкнулся, и намъ пришлось остановиться. Бѣлыя чайки сдѣлались очень смѣлы и ночью утащили у насъ кусокъ сала, лежавшій у самой палатки. На слѣдующій день мы продолжали свой путь такъ же, какъ и въ предшествующіе дни. Мы направились теперь по береговому льду къ тому проливу, который видѣли уже нѣсколько дней и котораго такъ старались достигнуть на каякахъ. Поверхность льда была плоская, и хорошо подвигались. Дорогой мы прошли мимо примерзшаго айсберга, самаго большого, какой только намъ случалось встрѣчать въ этихъ мѣстахъ (16—20 метровъ)[67]. Я бы охотно взобрался на него, чтобы посмотрѣть на окрестности; но подъемъ былъ слишкомъ крутъ, и мы достигли только трети высоты. Къ вечеру мы достигли, наконецъ, острова, куда направлялись, и въ первый разъ послѣ двухъ лѣтъ подъ нашими ногами оказалась земля, свободная отъ льда… Было несказанно пріятно перепрыгивать съ одной гранитной скалы на другую, но наша радость еще усилилась, когда мы нашли между камнями мохъ и цвѣты. Разумѣется, надъ этою первою свободною отъ льда землей долженъ былъ развѣваться норвежскій флагъ, и мы должны были отпраздновать это. Нашъ керосинъ давно уже пришелъ къ концу, и мы должны были устроить такую горѣлку, въ которой могла горѣть ворвань. Горячее кушанье изъ пеммикана и нашего послѣдняго картофеля показалось намъ очень вкуснымъ, когда мы сидѣли въ палаткѣ и касались ногами обнаженнаго песка. Но становится все непонятнѣе, гдѣ мы находимся. Къ западу виднѣется какъ будто широкій проливъ, но какой? Островъ, на которомъ мы теперь находимся и гдѣ мы такъ славно выспались на сухой землѣ, безъ того, чтобы подъ нами образовались лужи отъ растаявшаго льда (я пишу это утромъ 16-го августа), состоитъ изъ похожаго на морены хребта, образованнаго большими и маленькими, но преимущественно очень большими каменными глыбами, и изъ отдѣльныхъ скалъ. Я назвалъ его островомъ Гоуэна. Камни были большею частью округлены, но я не нашелъ на нихъ слѣдовъ тренія. Весь островъ едва поднимается надъ снѣжнымъ полемъ, среди котораго онъ находится. Къ западу видѣнъ еще островъ, а къ сѣверу — два островка и маленькій утесъ.
Я уже говорилъ, что проливъ на западѣ я принималъ за Раулинсонъ-зундъ, но теперь мнѣ это кажется невѣроятнымъ, такъ какъ мы не видѣли и признака Дове — глетчера, который долженъ находиться на берегу этого зунда. Еслибы это было такъ, то мы должны были уже пройти глетчеръ и землю Вильчека, не примѣтивъ ни того, ли другого. Но такую возможность приходилось совсѣмъ исключить. Мы, вѣроятно, добрались до какой нибудь земли въ западной сторонѣ земли Франца-Іосифа и такъ далеко уклонились къ западу, что не видѣли ни одной изъ земель, открытыхъ Пайеромъ. Но, значитъ, мы забрались такъ далеко на западъ, что не видѣли даже земли Оскара, которая должна лежать на 82® сѣв. широт. и 52® вост. долготы? Въ самомъ дѣлѣ, это было непонятно, но какъ же объяснить иначе?
Суббота, 17-го августа. Вчера былъ хорошій день. Насколько я могу видѣть, мы находимся на открытой водѣ у западнаго берега земли Франца-Іосифа и снова можемъ надѣяться вернуться еще въ этомъ году на родину. Около полудня мы покинули нашъ мореновый островокъ и двинулись по льду къ болѣе высокому острову на западѣ. Я былъ готовъ раньше Іогансена и отправился впередъ, чтобы немного изслѣдовать этотъ островъ. Отправившись вслѣдъ за мною, Іогансенъ увидалъ медвѣдя, который направлялся къ нему. Іогансенъ приготовилъ ружье, но медвѣдь остановился, поразмыслилъ и затѣмъ отправился обратно, скоро исчезнувъ изъ вида. Островъ, до котораго мы добрались, показался намъ самымъ прелестнымъ мѣстомъ на землѣ. Я назвалъ его островомъ Торупъ. Берегъ былъ прекрасный, плоскій, старая же береговая линія усѣяна большими ракушками. Узкая полоса воды опоясывала берегъ, и въ ней виднѣлись на днѣ улитки и морскіе ежи, а кругомъ плавали мелкіе крабы. На утесахъ виднѣлись сотни маленькихъ пингвиновъ, а возлѣ насъ перелетали съ камня на камень, весело чирикая, подорожники. Вдругъ солнечный лучъ прорѣзалъ легкое облачное покрывало, и все озарилось свѣтомъ. Здѣсь была жизнь и свободная отъ льда земля, а уже не вѣчный пловучій ледъ! На днѣ моря, у самаго берега, я увидалъ цѣлые лѣса водорослей. Между скалъ виднѣлись снѣжныя поля, покрытыя красивымъ розовымъ снѣгомъ. На сѣверной сторонѣ острова на скалахъ мы наткнулись на цѣлыя сотни чаекъ, сидѣвшихъ со своими птенцами на выступахъ скалъ. Разумѣется, мы вскарабкались на верхъ, чтобы снять фотографію съ такой необыкновенной сцены семейной жизни..
Мы отправились въ путь, попробовавъ сначала плыть въ каякахъ, но скоро должны были отказаться отъ этого и вытащить сани на ледъ. Пока мы занимались этимъ, у края льда показались бородатые тюлени, высовывавшіе головы одинъ за другимъ и смотрѣвшіе на насъ удивленными глазами. Они забавлялись около насъ, то появляясь, то исчезая въ водѣ. Было бы очень легко убить одного изъ нихъ, но мы не нуждались въ пищѣ. Наконецъ, мы очутились у края льда. Передъ нами разстилалась голубая водная равнина насколько могло хватить глазомъ, и мы думали о томъ, что въ будущемъ намъ придется имѣть дѣло только съ водой. Къ сѣверу находилась земля,[68] черныя базальтовыя скалы которой круто спускались къ морю. Мы видѣли вдали голубоватый ледникъ; внутренность этой земли вся была покрыта ледникомъ. Между облаками и сушей виднѣлась красноватая полоса ночного неба, отражавшагося въ разныхъ мѣстахъ въ волнующемся морѣ. Мы гребли вдоль глетчера, покрывавшаго всю страну къ югу отъ насъ. Наше волненіе усиливалось по мѣрѣ того, какъ мы приближались къ мысу, находящемуся на западѣ. Наша судьба должна была рѣшиться, доберемся ли мы еще въ этомъ году до родины или же будемъ вынуждены гдѣ нибудь зимовать здѣсь. Наконецъ, мы достигли мыса, и наши сердца сильно забились отъ радости, когда мы увидали на западѣ много-много воды и нашли, что берегъ поворачиваетъ на юго-западъ. Мы замѣтили обнаженную гору, выступавшую на нѣкоторомъ разстояніи надъ глетчеромъ; это былъ высокій хребетъ, острый, какъ лезвіе ножа, и самый крутой и остроконечный, какой только мнѣ случалось видѣть; онъ состоялъ изъ колоннъ темнаго базальта. Мы вскарабкались на край гребня и осмотрѣли водный путь въ южномъ направленіи. Пока мы стояли тамъ, я услышалъ вдругъ за собою шумъ и, оглянувшись, увидалъ двухъ лисицъ, которыя сражались изъ за пингвина, только что пойманнаго ими. Онѣ царапались, кусались, на самомъ краю пропасти, какъ вдругъ увидали насъ, на разстояніи не болѣе десяти шаговъ. Онѣ тотчасъ же прекратили драку, удивленно посмотрѣли на насъ и начали бѣгать кругомъ, поглядывая на насъ то съ одной, то съ другой стороны. Надъ нами летали цѣлыя стаи пингвиновъ, издававшихъ пронзительные крики. Насколько мы могли видѣть, вдоль земли на западъ тянулось открытое море. Такъ какъ вѣтеръ былъ благопріятный, то мы рѣшили имъ воспользоваться и поплыть подъ парусами. Мы плыли такъ до утра, но когда вѣтеръ стихъ, то опять высадились на краю плотнаго льда и разбили палатку неподалеку отъ мыса Броггера.
Я радуюсь какъ ребенокъ при мысли, что мы, наконецъ, достигли западнаго берега земли Франца-Іосифа, и передъ нами находится открытая вода.
Среда, 24-го августа. Препятствіямъ, должно быть, никогда конца не будетъ. Когда я брался за перо послѣдній разъ, я былъ преисполненъ надеждъ и бодрости. И вотъ бурная погода задерживаетъ насъ цѣлую недѣлю на льду, который плотно придвинулся къ берегу и сталъ всюду непроходимъ. Мы не видимъ ничего, кромѣ нагроможденныхъ хребтовъ и искрошеннаго льда. Бодрость еще осталась, но надежда — надежда на скорое возвращеніе домой, исчезла, и намъ приходится сознатъ, что предстоитъ провести длинную, темную зиму въ этихъ краяхъ.
Мы оставили свою послѣднюю стоянку въ полночь съ 17 на 18 августа, при чудной погодѣ; небо было облачное, и солнца не было видно, но на сѣверномъ горизонтѣ виднѣлось чудное красное сіяніе, окаймленное золотистыми облаками, и дремлющее море блестѣло и отливало всѣми цвѣтами. Чудная ночь. На гладкой, какъ зеркало, поверхности моря, на которой не было видно ни одной ледяной глыбы, насколько хватало глазомъ, наши каяки легко скользили, точно мы плыли на гондолѣ по Canale Grande въ Венеціи, и лучшаго мы не могли бы даже желать. Однако въ этомъ безмолвіи таилось что-то тревожное, и барометръ быстро падалъ. Мы старались плыть, какъ можно скорѣе, къ мысу на юго-западѣ, который я считалъ удаленнымъ отъ насъ на 22 километра и впослѣдствіи назвалъ мысомъ Клеменса Маркгэма. Черезъ нѣсколько часовъ мы увидѣли ледъ, но, полагая что это только куски рыхлаго льда, занесеннаго теченіемъ, продолжали спокойно грести дальше. Но приблизившись, увидали, что ледъ довольно плотенъ и занимаетъ все большее и большее пространство, хотя изъ низенькихъ каяковъ трудно было разсмотрѣть, какъ далеко онъ простирается. Мы вскарабкались на высокій холмъ, чтобы разглядѣть дорогу. Но зрѣлище, представившееся намъ, было далеко не утѣшительно. На высотѣ мыса, къ которому мы направлялись, находилось множество маленькихъ острововъ и утесовъ, выдвигающихся на нѣкоторое разстояніе въ море. Они задерживали ледъ, лежавшій во всѣхъ направленіяхъ возлѣ нихъ и между ними. Около насъ ледъ былъ рыхлый, но дальше становился хуже, такъ что о путешествіи въ каякахъ и рѣчи не могло бытъ. Единственное, что намъ оставалось — это держаться берегового льда, въ надеждѣ, что случайно наткнемся на канаву, идущую вдоль берега, по которой можно было бы проплыть нѣкоторое разстояніе. На пути къ землѣ мы прошли мимо тюленя, лежащаго на льдинѣ, и такъ какъ наши запасы уже близились къ концу, то я попробовалъ было приблизиться къ нему на разстояніе выстрѣла, но онъ нырнулъ раньше и скрылся. Въ то время, какъ мы пробирались между мелкими кусками льда, мой каякъ вдругъ что-то сильно толкнуло снизу. Я оглянулся съ изумленіемъ и увидалъ позади себя громаднаго моржа, который вдругъ приподнялся и повернулся къ Іогансену, слѣдовавшему за мной. Опасаясь, что звѣрь вонзитъ свои страшные клыки въ его каякъ, Іогансенъ поспѣшно отплылъ назадъ и охватилъ ружье, лежавшее передъ нимъ. Я также не зѣвалъ и вытащилъ свое ружье изъ чехла. Но звѣрь, фыркая, погрузился въ воду, проплылъ подъ каякомъ Іогансена и вынырнулъ съ другой стороны. Іогансенъ рѣшилъ избавиться отъ такого сосѣдства и поспѣшно взобрался на ближайшую льдину. Я послѣдовалъ его примѣру, подождавъ нѣсколько времени съ ружьемъ на готовѣ, не покажется ли моржъ по близости. Я чуть-чуть не взялъ холодной ванны, такъ какъ ледъ подался, лишь только я поставилъ на него ногу, и каякъ поплылъ со мною вмѣстѣ. Я стоялъ на каякѣ и старался всячески сохранять равновѣсіе и не опрокинуться, но еслибы моржъ явился какъ разъ въ эту минуту, то мнѣ пришлось бы принять его въ его собственной стихіи. Наконецъ, мнѣ удалось выбраться на ледъ. Еще долго плавалъ моржъ вокругъ нашей льдины, и мы воспользовались этимъ временемъ, чтобы пообѣдать. Моржъ подплывалъ то къ моему каяку, то къ каяку Іогансена и, очевидно, очень желалъ напасть на насъ. Мы даже подумывали, не пустить ли въ него пулю, но пожалѣли заряда и притомъ звѣрь поворачивался къ намъ такъ, что трудно было бы убить его наповалъ. Это былъ большой моржъ, самецъ. Такія чудовища кажутся какими-то фантастическими существами. Моржъ исчезъ также неожиданно, какъ и появился, и такъ какъ мы уже кончили свой обѣдъ, то и могли снова пуститься въ путь, очень довольные тѣмъ, что во второй разъ избѣгли клыковъ моржа.
Канава, идущая вдоль берегового льда, представляла весьма мало утѣшительнаго, она сплошь была покрыта свѣже образованнымъ льдомъ, и подвигаться впередъ было нельзя. Кромѣ того, и вѣтеръ гналъ на насъ ледъ, и намъ ничего не оставалось, какъ ждать, пока не откроется проходъ. Мы вытащили спальный мѣшокъ, поставили палатку и улеглись. Однако ожиданія наши не оправдались. Вѣтеръ посвѣжѣлъ, ледъ сдвигался все больше и вскорѣ нигдѣ уже нельзя было различить открытаго пространства воды, и даже открытое море, по которому мы приплыли сюда, исчезло. Наши надежды еще въ этомъ году вернуться на родину разлетѣлись въ прахъ. Мы поняли вскорѣ, что намъ больше ничего не остается, какъ оттащить нашу поклажу дальше на ледъ и расположиться здѣсь. Тащить каяки черезъ неровный ледъ было безполезно. Мы прождали сутки, въ надеждѣ, что вѣтеръ перемѣнится, но онъ дулъ все также, и положеніе еще ухудшилось, потому что пошелъ сильный снѣгъ.
Когда Іогансенъ, стоя на краю льда, возился со своимъ каякомъ, онъ увидалъ тюленя, вынырнувшаго изъ воды. Іогансену показалось, что такого тюленя онъ еще не видалъ и онъ меня позвалъ, но въ ту же минуту на поверхности воды стали показываться, одна за другой, черныя головы тюленей, смотрѣвшихъ на насъ во всѣ глаза. Іогансенъ почувствовалъ нѣкоторое смущеніе; ему показалось, что тутъ что-то нечисто, но тюлени также безшумно исчезли, какъ и появились. Я утѣшилъ его, сказавъ, что это дѣйствительно такой видъ тюленя какой еще не попадался намъ, это были молодые гренландскіе тюлени (Phoca Groenlandica). Утромъ рано 21-го августа, когда я лежалъ и раздумывалъ о томъ, что будетъ съ нами, если ледъ не раскроется и у насъ не будетъ возможности пополнить наши запасы, я вдругъ услышалъ, что кто-то скребется и двигается у палатки. Выглянувъ изъ палатки, я увидѣлъ огромнаго медвѣдя. Онъ также увидалъ меня и тотчасъ же отбѣжалъ, но вскорѣ остановился и опять сталъ смотрѣть на палатку. Въ одинъ моментъ я схватилъ ружье, повѣшенное на стѣнкѣ, и пустилъ въ медвѣдя зарядъ, но хотя онъ повалился, но оказался только раненъ, и мнѣ пришлось второй разъ выстрѣлить. Это былъ необыкновенно большой медвѣдь. На время мы были избавлены отъ всякихъ заботъ о пропитаніи, но вѣтеръ дуетъ все въ томъ же направленіи. Такъ какъ на томъ мѣстѣ, гдѣ мы остановились, мы были слишкомъ мало защищены и притомъ находились въ непріятномъ сосѣдствѣ хребта, на который постоянно нагромождался ледъ, то мы и рѣшили перенести нашу стоянку нѣсколько дальше на береговой ледъ, гдѣ и находимся теперь. Вчера вечеромъ снова показался медвѣдь, но онъ не подходилъ такъ близко къ палаткѣ. Вчера мы совершили экскурсію внутрь страны, чтобы изслѣдовать, каково будетъ наше положеніе, въ случаѣ, если намъ придется здѣсь зимовать. Я надѣялся, что дальше встрѣчу болѣе плоскій ледъ, но ледъ становился все хуже, чѣмъ болѣе мы уходили внутрь страны, и у самаго мыса онъ былъ такъ нагроможденъ, что подойти близко было невозможно. Ледъ возвышался до самаго глетчера. Мы взобрались на него и посмотрѣли на проливъ къ сѣверу отъ мыса, и хотя ледъ былъ мѣстами болѣе уплощенный, но нигдѣ не видно было канавъ. Тутъ нигдѣ не было мѣста для постройки хижины, но на южной сторонѣ мыса было удобное мѣстечко, такъ какъ почва была довольно ровная, и, кромѣ того, можно было найти мохъ и камни, нужные для постройки. Но дальше у берега ледъ громоздился въ хаотическомъ безпорядкѣ. Нигдѣ однако не видно было канавъ во льду, гдѣ бы мы могли найти тюленей, такъ что наши надежды на дичь были очень плохи. Но мы утѣшали себя тѣмъ, что тутъ по всѣмъ направленіямъ виднѣлись медвѣжьи слѣды. На утесахъ находилось много гнѣздъ пингвиновъ, и, кромѣ того, мы видѣли лисицу. Скалы состояли изъ крупно-зернистаго базальта, но у самаго глетчера мы нашли холмъ изъ рыхлаго, частью вывѣтрившагося глинистаго сланца. Вездѣ по берегу глетчеръ былъ покрытъ краснымъ снѣгомъ, особенно красивымъ при солнечномъ освѣщеніи. Мы оба были того мнѣнія, что зимовка тутъ возможна, но думали все-таки, что попали на это мѣсто въ первый и послѣдній разъ, такъ какъ дорога сюда была настолько плоха, что мы рѣшительно не знали, какъ бы намъ удалось перетащить сюда сани и каяки. Сегодня, наконецъ, наступила перемѣна погоды, которую мы такъ жаждали. Южный вѣтеръ ночью стихъ, барометръ началъ подниматься, и вѣтеръ подулъ въ противоположномъ направленіи. Теперь весь вопросъ въ томъ, въ состояніи ли онъ будетъ разогнать ледъ?…
Въ моемъ дневникѣ наступаетъ большой перерывъ и только въ пятницу 6 декабря я написалъ: „Наконецъ, я долженъ пополнить пробѣлъ въ моемъ дневникѣ. Мнѣ приходилось заботиться о столькихъ вещахъ, что писать было некогда. Но теперь это не можетъ больше служить мнѣ оправданіемъ, такъ какъ мы цѣлые дни спимъ“.
Записавъ въ своемъ дневникѣ 24 августа, я вышелъ, чтобъ поискать болѣе защищеннаго отъ вѣтра мѣста для палатки. Надѣясь, что этотъ береговой вѣтеръ разгонитъ ледъ, я отправился прежде всего посмотрѣть, не видно ли какихъ нибудь признаковъ расхожденія льдинъ, но онѣ лежали такъ же, какъ прежде. Я нашелъ подходящее мѣсто для палатки, и мы уже собирались туда перебраться, какъ вдругъ ледъ треснулъ по направленію къ берегу, и образовалась широкая канава. Мы, конечно, желали, чтобы ледъ раскрылся, но никакъ не со стороны берега. Теперь намъ нужно было, во чтобы то ни стало, перебраться на береговой ледъ, чтобы насъ не отнесло въ море вмѣстѣ съ пловучимъ льдомъ. Но вѣтеръ усиливался, и было очень сомнительно, можемъ ли мы бороться съ нимъ даже на такомъ короткомъ разстояніи, какое представляла переправа черезъ канаву. Канава эта становилась все шире и шире. Мы все-таки должны были попробовать и поэтому отправились искать такого мѣста для переправы, гдѣ наши каяки были бы больше защищены отъ вѣтра. Вѣтеръ былъ такъ силенъ, что вода пѣнилась, и водяная пыль разлеталась по льду. Оставалось разбить палатку и ждать лучшихъ временъ. Но сколько мы ни искали, мы никакъ не могли найти достаточно защищенное мѣста и удовольствовались, было, скудною зашитой, которую доставлялъ небольшой холмъ. Вѣтеръ такъ сильно началъ рвать палатку, что мы должны были ее спустить изъ осторожности, иначе она могла бытъ разорвана на куски. Мы могли все-таки спокойно спать въ своемъ мѣшкѣ, прикрытомъ сверху палаткой, хотя вѣтеръ и продолжалъ яростно завывать. Спустя нѣкоторое время, я замѣтилъ, что вѣтеръ значительно стихъ, такъ что уже можно было поднять палатку. Я вылѣзъ, чтобы посмотрѣть, какова погода, и не скажу, чтобъ былъ пріятно удивленъ, замѣтивъ, что насъ уже далеко отнесло въ море. Мы, должно быть, удалились уже на 8 или 10 километровъ отъ земли, и между нами и ею находилось открытое море. Земля виднѣлась теперь далеко на горизонтѣ и казалась совсѣмъ низкой. Между тѣмъ, погода значительно исправилась, и мы рѣшили пуститься на каякахъ. Но это было не легко, вѣтеръ все еще былъ довольно силенъ, море волновалось. Кромѣ того, кругомъ, плавали отдѣльныя льдины, постоянно находившіяся въ движеніи, и мы должны были слѣдить за тѣмъ, чтобы каяки не попали между ними. Наконецъ, намъ удалось выбраться на открытую воду, но тутъ пришлось убѣдиться въ нашемъ безсиліи бороться съ вѣтромъ и волнами. Намъ оставалось попробовать идти подъ парусомъ, что мы и сдѣлали, и къ нашей великой радости скоро убѣдились, что отлично подвигаемся впередъ, связавъ каяки вмѣстѣ и поставивъ парусъ. Наконецъ мы могли распрощаться съ плавучими льдами, гдѣ принуждены были отказаться отъ надежды въ этомъ году вернуться на родину. Вѣтеръ то утихалъ, то снова усиливался и мы неслись, разбрызгивая пѣну. Вода начала заливать каякъ, и мачта сильно гнулась, когда мы распустили двойной парусъ; въ концѣ концовъ, пришлось спустить его. Мы проплыли весь день и наконецъ обогнули мысъ. Хотя вѣтеръ улегся, но мы опять распустили двойной парусъ и рѣшили плыть всю ночь вдоль берега, чтобы воспользоваться вѣтромъ, насколько можно. Миновали низкій мысъ, покрытый отлого спускающимся глетчеромъ. Кругомъ лежали острова, которые, какъ мы думали, должны были задерживать ледъ. Дальше проплыли мимо базальтоваго утеса, и такъ какъ вѣтеръ стихъ, и стало пасмурно, то мы рѣшили остановиться, потому что справа и слѣва видѣли землю и острова и не знали, въ какомъ направленіи плыть. Мы вытащили каяки на берегъ и сварили себѣ прекрасное горячее кушанье, показавшееся намъ особенно вкуснымъ послѣ съ пользою проведеннаго дня. Надъ нашими головами, на утесѣ, раздавалось щебетанье птицъ, но это намъ не мѣшало спать. Это была прекрасная гора, состоявшая изъ чудныхъ базальтовыхъ колоннъ со сводами и зубцами, напоминающими Миланскій соборъ. Когда мы встали на другой день, то погода настолько прояснилась, что мы могли лучше разглядѣть путь, по которому должны были отправиться. Казалось, будто къ востоку тянется глубокій фіордъ или зундъ, и мы могли также различить въ туманномъ воздухѣ нѣсколько острововъ. Такъ какъ за ночь скопилось довольно много льда, то мы думали, что придется порядочно потрудиться, прежде чѣмъ достигнемъ открытой воды. Но вышло лучше, чѣмъ мы ожидали. Впереди насъ находилась теперь открытая вода, и, повидимому, все сулило успѣхъ. Мы остановились у маленькаго скалистаго островка, имѣвшаго видъ большого камня, выдвигающагося изъ моря, и тамъ подняли мачту и парусъ. Но намъ не удалось плыть подъ парусами: вѣтеръ былъ слишкомъ слабъ, и мы снова взялись за весла. Скоро, однако, вѣтеръ опять усилился, небо заволокло и казалось надо ждать бури, а, между тѣмъ, мы были удалены еще на много миль отъ земли. Покрытая сверху до низу глетчеромъ, земля эта не была особенно заманчива, и лишь въ одномъ мѣстѣ торчалъ небольшой утесъ, о который разбивались волны. Низкій край берегового льда не могъ служить намъ хорошимъ убѣжищемъ, между тѣмъ, перспектива снова быть запертыми въ пловучихъ льдахъ вовсе не улыбалась; съ насъ было довольно, поэтому мы и направились къ землѣ, лежавшей позади насъ на нѣкоторомъ разстояніи и казавшейся вполнѣ привлекательной. Еслибы пришлось плохо, мы, пожалуй, могли бы тамъ найти хорошее мѣсто для зимовки. Не успѣлъ я ступить на эту землю, какъ увидѣлъ медвѣдя. Мы стали вытаскивать наши каяки, медвѣдь же направился къ намъ, обнюхивая наши слѣды на снѣгу. Іогансенъ выстрѣлилъ въ него, спрятавшись за каякомъ. Медвѣдь зарычалъ и хотѣлъ бѣжать, но задняя часть тѣла оказалась парализованной, такъ какъ пуля попала въ позвоночникъ, и медвѣдь могъ только вертѣться на одномъ мѣстѣ. Онъ присѣлъ въ отчаяніи на снѣгъ и началъ кусать и рвать свои заднія лапы, какъ будто въ наказаніе за то, что онѣ не исполняютъ своего долга. Новая пуля положила, конецъ его страданіямъ.
Содравъ шкуру съ убитаго звѣря, мы отправились внутрь страны, чтобы осмотрѣть наши владѣнія, и были не мало удивлены, замѣтивъ по близости того мѣста, гдѣ убили медвѣдя, двухъ моржей, спокойно лежавшихъ на льду. Дальше въ морѣ мы также увидѣли моржа, который выставилъ голову изъ воды и съ такою силою втягивалъ въ себя воздухъ, что было слышно на далекомъ разстояніи. Голова моржа, поднимающаяся надъ водой, не представляетъ ничего красиваго. Со своими чудовищными клыками, щетинистыми усами и неуклюжимъ туловищемъ, моржъ представляется какимъ-то сказочнымъ существомъ, и нѣтъ ничего удивительнаго, что въ старыя времена звѣрь этотъ далъ поводъ къ разсказамъ о необыкновенныхъ чудовищахъ, будто бы населявшихъ эти воды.
Насмотрѣвшись на моржей, мы отправились назадъ и приготовили себѣ превосходный обѣдъ изъ только что убитаго медвѣдя, а затѣмъ улеглись спать подъ палаткой. На берегу чайки, собравшись стаями, страшно шумѣли, затѣявъ споръ изъ за внутренностей медвѣдя; воздухъ наполнялся ихъ рѣзкими криками, — причудливая природа наградила этихъ красивыхъ птицъ отвратительнымъ голосомъ. Въ морѣ лаяли и пыхтѣли моржи безпрерывно, но два утомленныхъ воина не обращали никакого вниманія на весь этотъ шумъ, они спали крѣпко, хотя ложемъ имъ служила голая земля. Ночью, однако, мы были разбужены странными звуками, какъ будто кто-то страдальчески стоналъ и плакалъ. Я всталъ и посмотрѣлъ въ сторожевое отверстіе въ стѣнкѣ палатки; возлѣ медвѣжьей туши стояли медвѣдица и медвѣжонокъ и обнюхивали кровавые слѣды, причемъ медвѣдица выла, словно горюя о дорогомъ покойникѣ. Не теряя времени, я схватилъ ружье и только что осторожно просунулъ его въ отверстіе, какъ медвѣдица увидѣла меня и бросилась бѣжать, медвѣжонокъ потрусилъ за ней. Я предоставилъ имъ бѣжать и, вернувшись на свое мѣсто, снова заснулъ.
Буря, которой мы боялись, не разыгралась, но вѣтеръ былъ достаточно силенъ и рвалъ нашу износившуюся палатку. Мы надѣялись на слѣдующее утро продолжать свое путешествіе, но, къ нашему великому разочарованію, дорога оказалась закрытой, вѣтеръ снова нагналъ ледъ, и мы пока должны были оставаться тамъ, гдѣ находились. Но, въ такомъ случаѣ, намъ нужно было устроиться поудобнѣе и прежде всего позаботиться о томъ, чтобы найти хорошо защищенное мѣсто для палатки. Однако такого мѣста не нашлось. Мы натащили камней изъ подъ утеса и наложили ихъ другъ на дружку. Единственное орудіе, служившее намъ для разбиванія камня, былъ кусокъ полозьевъ отъ саней, но всего больше приходилось работать голыми руками. Мы проработали всю ночь надъ этимъ. То, что въ началѣ предназначалось лишь служить защитой отъ вѣтра, мало по малу превратилось въ маленькую хижину съ четырьмя стѣнами. Положимъ, хижина эта была не Богъ вѣсть какая и даже такъ мала, что я со своимъ шестифутовымъ ростомъ не могъ въ ней растянуться и долженъ былъ высовывать ноги изъ дверей наружу, но она была достаточно широка; мы могли въ ней лежать рядомъ, и у насъ еще оставалось мѣсто для кухоннаго аппарата. Но всего хуже было то, что она была недостаточно высока: не только стоять, но даже сидѣть въ ней сколько нибудь удобно я не могъ. Крышу мы сдѣлали изъ нашей тонкой непрочной шелковой палатки, которую растянули поверхъ лыжъ и бамбуковыхъ палокъ. Двери мы закрыли нашими куртками; стѣны же хижины были настолько сквозныя, что со всѣхъ сторонъ въ нее проникалъ дневной свѣтъ. Потомъ мы назвали ее своей берлогой, и дѣйствительно это была ужасная берлога, но мы гордились издѣліемъ своихъ рукъ. Во всякомъ случаѣ, вѣтеръ не могъ снести нашу хижину, хотя и дулъ сквозь нее. Но когда мы разослали на землю медвѣжью шкуру и улеглись на ней въ своемъ мѣшкѣ удобно и тепло, и рядомъ на лампѣ, гдѣ горѣла ворвань, поставили горшокъ съ мясомъ, то жизнь намъ показалась пріятной, не смотря на то, что хижина вскорѣ наполнилась дымомъ, отъ котораго наши глаза покраснѣли, и по щекамъ потекли слезы. Такъ какъ и на другой день (28 августа) оказалось невозможно продолжать путешествіе, а между тѣмъ приближалась осень, то я и рѣшилъ перезимовать тамъ, гдѣ мы были. Безъ сомнѣнья, всего благоразумнѣе было оставаться здѣсь и тотчасъ же приняться за приготовленія къ зимѣ, пока еще есть возможность достать дичь. Я бы съ удовольствіемъ теперь застрѣлилъ тѣхъ моржей, которыхъ мы видѣли въ первый день лежащими на льду, но, конечно, ихъ уже нѣтъ. Однако море ими переполнено; они лаяли и сопѣли день и ночь. Приготовляясь къ встрѣчѣ съ моржами, мы разгрузили свои каяки, чтобы легче маневрировать съ ними во время не совсѣмъ безопасной охоты. Пока мы занимались этимъ дѣдомъ, Іогансенъ увидѣлъ двухъ медвѣдей, и мы тотчасъ схватили ружья и пошли къ нимъ на встрѣчу. Іогансенъ выстрѣлилъ сначала въ медвѣдицу, она свалилась; медвѣжонокъ же, не понимая, что случилось съ его матерью, бѣгалъ вокругъ нея и обнюхивалъ ее. Но второй выстрѣливъ убилъ и его. Это было хорошее начало для зимнихъ запасовъ. Возвращаясь въ хижину за ножами, чтобы разрѣзать медвѣдей, я услыхалъ надъ головой крики. Сомнѣнія не могло быть, это были два гуся, улетавшіе къ югу! Съ какою тоской глядѣлъ я имъ вслѣдъ, пока они не исчезли, и съ какою радостью я послѣдовалъ бы за ними въ ту сторону, куда они летѣли!
Кромѣ накопленія на зиму запасовъ и горючаго матеріала, мы должны были непремѣнно выстроить себѣ настоящую хижину. Вывести стѣны было нетрудно, камней и моху было вдоволь. Зато труднѣе было выстроить крышу, и мы не могли никакъ выдумать, изъ чего бы намъ ее сдѣлать. По счастью, мнѣ удалось найти выброшенный на берегъ, недалеко отъ нашей берлоги, хорошій кусокъ сосноваго дерева, который можетъ намъ пригодиться для крыши, и такъ какъ мы могли надѣяться, что найдемъ и другіе куски, то и отправились вдоль берега искать ихъ, но нашли только короткое сгнившее бревно, уже никуда негодное, и нѣсколько щепокъ. Тогда у меня явилась мысль употребить моржевую шкуру для постройки крыши. На слѣдующій день (29-го августа) мы рѣшили испытать счастье на охотѣ за моржами. У насъ не было особеннаго желанія выѣзжать отдѣльно въ каякѣ на охоту, и перспектива быть перевернутымъ или получить ударъ клыка въ дно каяка или бедро была не особенно заманчива. Поэтому мы связали вмѣстѣ каяки и отправились къ большому моржу, который лежалъ на поверхности воды. Мы хорошо были вооружены ружьями и гарпунами и думали, что дѣло будетъ просто. Мы безъ труда приблизились на разстояніе выстрѣла и всадили пулю въ голову звѣря. Моржъ какъ будто былъ ошеломленъ, и мы стали грести по направленію къ нему, какъ вдругъ онъ началъ яростно кружиться и бить воду. Я крикнулъ, что надо скорѣе грести назадъ, но было уже поздно — моржъ подплылъ подъ каякъ, и мы получили нѣсколько сильныхъ толчковъ снизу, пока онъ не погрузился. Однако, онъ опять вынырнулъ, и послышалось его громкое дыханіе. причемъ кровь лилась у него струей изо рта и носа и окрасила воду кругомъ. Моржъ нѣсколько разъ то погружался, то появлялся вновь на поверхности воды, и всякій разъ мы пускали въ него пулю, но моржъ обращалъ къ намъ только морду, и мы не могли убить его наповалъ, такъ какъ для этого нужно было бы цѣлиться за ухо. Во время одного изъ такихъ маневровъ я хотѣлъ второпяхъ засунуть ружье въ футляръ и нечаянно задѣлъ курокъ. Раздался выстрѣлъ. Я не мало испугался думая, что пуля пробила дно, и со страхомъ пощупалъ свои ноги. Но вода не вливалась въ каякъ, и я успокоился; пуля пробила дыру повыше ватерлиніи. Моржъ, однако, чуть чуть повернулъ голову и мы тотчасъ же всадили ему двѣ пули за ухо. Теперь онъ лежалъ спокойно, и мы стали грести поближе, чтобъ бросить гарпунъ, но прежде, чѣмъ мы успѣли приблизиться, онъ исчезъ въ водѣ. Это былъ печальный конецъ охоты; всѣ девять зарядовъ пропади даромъ, и мы молча повернули назадъ, чувствуя изрядное уныніе. Въ этотъ день мы уже больше не предпринимали охоты на моржей въ каякахъ, однако увидѣли вдругъ, что одинъ моржъ взобрался на береговой ледъ, недалеко отъ насъ, и скоро за нимъ послѣдовалъ другой. Сначала они страшно шумѣли и возились, но потомъ улеглись на солнцѣ и заснули. Тогда мы тихонько подкрались къ нимъ; я впереди, Іогансенъ за мной. Звѣри лежали безъ движенія, и такъ какъ одинъ изъ нихъ лежалъ въ болѣе удобномъ положеніи для выстрѣла, то я и всадилъ въ него пулю. Животное было убито наповалъ. Въ тотъ же моментъ Іогансенъ выстрѣлилъ въ другого моржа, но только ранилъ его. Я также выстрѣлилъ въ него, но, подобно Іогансену, угодилъ въ переднюю часть головы. У моржа кровь хлынула изъ ноздрей и пасти, и онъ такъ захрипѣлъ, что воздухъ задрожалъ. Опираясь на свои чудовищные клыки, онъ лежалъ теперь. спокойно и совершенно равнодушно, въ то время какъ кровь лилась ручьемъ. Не смотря на его громадное туловище и чудовищный видъ, въ его круглымъ глазахъ виднѣлась такая мольба и безпомощность, что невольно чувствовалось состраданіе къ нему и забывались при этомъ и его чудовищная наружность, и собственная нужда. Это было похоже на убійство. Я положилъ конецъ его страданіямъ, всадивъ ему пулю за ухо, но еще и теперь преслѣдуетъ меня взглядъ этого умирающаго моржа, и мнѣ чудится въ немъ мольба о помилованіи всей безпомощной расы моржей. Но участь этой расы рѣшена, такъ какъ ее преслѣдуетъ человѣкъ. Мы не можемъ, однако, отрицать, что чувствовали радость при мысли о томъ количествѣ мяса и ворвани, которое добыли сразу, и это вознаграждало насъ за истраченные даромъ заряды. Теперь надо было содрать шкуру съ моржей, раздѣлить ихъ на куски и перетащить къ мѣсту стоянки, а это было не легко. Первымъ долгомъ мы отправились за санями и ножами, но могло случиться, что ледъ оторвется отъ земли, а потому, изъ предосторожности, мы взяли вмѣстѣ съ санями и каяки. Еслибъ мы этого не сдѣлали, то трудно сказать, какая бы судьба насъ постигла. Пока мы сдирали съ моржей шкуру, вѣтеръ усилился и превратился въ настоящую бурю. Моржи лежали недалеко отъ узкой канавы, находившейся со стороны берега, и во время работы я поглядывалъ на эту канаву, чтобы видѣть, не расширяется ли она. Когда съ перваго моржа была содрана шкура, я случайно взглянулъ на беретъ черезъ ледъ и вдругъ увидалъ, что ледъ треснулъ на значительномъ разстояніи отъ насъ, и тотъ кусокъ, на которомъ мы находились, давно уже уноситъ теченіемъ. Между нами и береговымъ льдомъ была темная вода, и вѣтеръ дулъ такъ сильно, что далеко разбрызгивалъ пѣну волнъ. Терять время было нельзя; было сомнительно, въ состояніи ли мы будемъ грести противъ вѣтра и волнъ, если насъ отнесетъ еще дальше. Мы не хотѣли, однако, оставить свою добычу и поэтому нарѣзали мяса столько, сколько могли, и бросили его въ каякъ. Затѣмъ, отрѣзали часть шкуры вмѣстѣ съ жиромъ и, бросивъ ее сверху каяка, отправились къ берегу. Едва мы отошли, какъ цѣлыя стаи чаекъ бросились на полуободранные трупы моржей. Счастливыя созданія! Имъ нипочемъ вѣтеръ и волны; онѣ кричали и шумѣли, заботясь только о лакомомъ кускѣ, который лежалъ передъ ними. Пока льдина, на которой лежали моржи, не скрылась изъ глазъ, мы видѣли, какъ птицы все большими и большими стаями слетались туда. Мы, напрягали всѣ силы, чтобы поскорѣй добраться до плотнаго льда. Мы хотѣли пробраться по льдинамъ, но онѣ проваливались подъ нашими ногами, и оставалось только плыть по водѣ, придерживаясь подвѣтренной стороны льда. Отъѣхавъ недаіеко, мы убѣдились, что нѣтъ смысла связывать наши каяки при такомъ вѣтрѣ. Пришлось развязать ихъ и грести каждому отдѣльно, а также пожертвовать кускомъ моржевой кожи съ жиромъ, такъ какъ мы не могли ее взять съ собою. Пока мы съ этимъ возились, ледъ скопился около насъ, и мы должны были поскорѣе вытащить каяки на льдину, иначе они могли быть раздавлены. Мы пытались спустить каяки въ разныхъ мѣстахъ, но вездѣ ледъ находился въ движеніи, вертясь точно въ водоворотѣ. Чуть открывался проходъ, и мы спускали каяки на воду, какъ тотчасъ же снова приходилось ихъ вытаскивать, чтобы ихъ не раздавило льдами, которые съ силою сдвигались, запирая проходъ. Нѣсколько разъ мы были на волоскѣ отъ гибели. Между тѣмъ, буря все усиливалась, водяная пѣна окачивала насъ съ головы до ногъ, и насъ относило все дальше въ море. Положеніе было не изъ пріятныхъ. Но, наконецъ, мы освободились изъ льдовъ и къ великой нашей радости замѣтили, что, употребляя всѣ наши силы, мы можемъ всетаки подвигать наши каяки противъ вѣтра. Грести, однако, было очень трудно, и у насъ руки болѣли, но мы все-таки медленно приближались къ землѣ. Море было бурное, но каяки наши были прекрасными морскими судами; даже мой каякъ, съ пробитой пулей дырой, держался на водѣ такъ хорошо, что я почти оставался сухимъ. Наконецъ, послѣ долгихъ усилій, мы достигли берега и могли вздохнуть спокойно. Съ истиннымъ облегченіемъ взобрались мы къ вечеру на берегъ. Какъ мы несказанно были счастливы, когда, наконецъ, очутились въ четырехъ стѣнахъ нашей низенькой берлоги и снова удобно разлеглись, хотя и вымокли насквозь. Мы сварили себѣ цѣлый горшокъ мяса, чувствуя по истинѣ волчій голодъ, и съ грустью вспоминали о потерянныхъ моржахъ, плывущихъ въ бурю на льдинѣ, но радовались, что не находимся въ ихъ обществѣ.
Я проспалъ недолго; меня разбудилъ Іогансенъ извѣстіемъ, что по близости находится медвѣдь. Въ просонкахъ я слышалъ странное глухое ворчаніе у дверей. Я вскочилъ, схватилъ ружье и вылѣзъ. Медвѣдица съ двумя медвѣжатами только что прошла мимо нашихъ дверей. Я прицѣлился въ нее, но промахнулся впопыхахъ. Второй выстрѣлъ былъ удачнѣе; медвѣдица страшно завыла и бросилась бѣжать внизъ по берегу. Тамъ она свалилась въ полынью, изъ которой всячески старалась выкарабкаться. Я подождалъ, пока она доберется до края полыньи, чтобы потомъ не нужно было ее вытаскивать, и тогда положилъ конецъ ея существованію. Между тѣмъ, оба медвѣженка вскарабкались на льдину, гдѣ они едва могли помѣститься. Льдина качалась, они то и дѣло скатывались въ воду и снова взбирались на льдину. Они жалобно выли, поглядывая на землю, и не понимая, вѣроятно, отчего такъ долго не идетъ мать. Но вѣтеръ крѣпчалъ, ихъ быстро относило теченіемъ въ море, и вскорѣ можно было разглядѣть только двѣ бѣлыя точки на темной поверхности воды. Такъ какъ мы уже давно чувствовали себя утомленными, то и отправились къ своимъ каякамъ. Но тамъ нашимъ взорамъ представилось печальное зрѣлище. Все мясо моржей, съ такимъ трудомъ привезенное на землю, было разбросано по берегу, искромсано и наполовину съѣдено. Весь жиръ былъ тщательно выѣденъ. Медвѣди таки изрядно похозяйничали здѣсь, пока мы спали. Одинъ каякъ, въ которомъ было мясо, наполовину находился въ водѣ, другой же былъ брошенъ на землю. Медвѣди вытащили изъ него все мясо, но, къ счастью, его не повредили; мы могли простить имъ это, замѣнивъ съ выгодою моржевое мясо медвѣжьимъ. Затѣмъ мы спустили каяки и отправились за медвѣжатами. Какъ только они насъ увидали, то спрыгнули въ воду и поплыли, мы же объѣхали кругомъ и стали гнать ихъ къ берегу. Мы плыли медленно и безъ особенныхъ усилій подвигались къ землѣ. По близости мы видѣли моржей, но, по счастью, избѣгли ихъ нападенія. Пригнавъ на берегъ медвѣдей къ нашей берлогѣ, мы ихъ разстрѣляли.
Такимъ образомъ, мы убили трехъ медвѣдей въ одинъ день и это было хорошей замѣной моржей, которыхъ унесло въ море. Но кромѣ того намъ даже посчастливилось увидѣть убитаго нами наканунѣ моржа, который плавалъ у края берегового льда. Не теряя времени, мы пригнали его въ безопасное мѣсто и тамъ привязали. Это очень увеличило наши зимніе запасы. Была уже поздняя ночь, когда мы улеглись, содравъ шкуру съ медвѣдей и сложивъ ихъ въ кучу, прикрыли шкурой, чтобы чайки не растащили мяса.
Только 2-го сентября могли мы приняться за дѣло, содрать шкуру съ нашего моржа, который все еще лежалъ на водѣ. Какъ разъ у нашей берлоги былъ проходъ, соединявшій внутренній каналъ, лежащій между берегомъ и землей, съ моремъ. Въ этомъ проходѣ мы прикрѣпили моржа, надѣясь, что отсюда можно будетъ втащить его на на землю. Но сколько мы ни старались, мы могли только вытащитъ край льда громадную голову моржа. Въ самый разгаръ этой работы Іогансенъ вдругъ закричалъ: „Стойте, посмотрите туда!“ Я обернулся. Громадный моржъ плылъ въ проходѣ прямо на насъ. Повидимому, онъ нисколько не торопился, но съ изумленіемъ смотрѣлъ на насъ во всѣ глаза. Медленно, спокойно и съ большимъ достоинствомъ подплылъ онъ къ самому краю льда, на которомъ мы стояли. Когда я приблизился къ моржу съ ружьемъ въ рукахъ, онъ поднялся и посмотрѣлъ на меня испытующимъ взоромъ. Я пустилъ въ него пулю, но только ранилъ его, я пока Іогансенъ бѣгалъ за ружьемъ и гарпуномъ, мнѣ пришлось съ нимъ бороться и палкой удерживать, чтобы онъ снова не соскользнулъ въ проходъ. Іогансенъ, наконецъ, вернулся, и моржъ былъ убитъ. Теперь наши запасы пополнились двумя моржами, съ чудовищными клыками. Мы еще разъ попытались вытащить ихъ на берегъ, но безуспѣшно. Тогда, наконецъ, мы поняли, что можемъ содрать съ нихъ шкуру только въ водѣ. Эта работа была и нелегка и непріятна, приходилось лежать въ водѣ на моржахъ и такъ глубоко рѣзать, какъ только возможно подъ водой. Мы уже свыклись съ тѣмъ, что приходилось мокнуть; но гораздо хуже было то, что мы съ головы до ногъ перепачкались жиромъ, ворванью и кровью. Нашей бѣдной одеждѣ, которую нужно было проносить еще годъ, пришлось очень плохо въ этотъ день; она пропиталась жиромъ до самаго тѣла. Эта возня съ моржами, безъ сомнѣнія, была самою непріятною работой во все время экспедиціи. Но намъ нуженъ былъ горючій матеріалъ на зиму, хотя безъ мяса мы и могли бы обойтись.
Чайки вели роскошную жизнь во все это время, такъ какъ имъ предоставлена была масса отбросовъ, жиру и внутренностей животныхъ. Птицы собирались цѣлыми стаями и поднимали страшный крикъ днемъ и ночью. Тутъ были шумъ и жизнь со всѣхъ сторонъ. Но скоро уже солнце должно закатиться, море закроется льдами, и птицы одна за другой улетятъ на югъ; начнется полярная ночь, и такъ станетъ тихо, тихо кругомъ!
Мы съ удовольствіемъ принялись, наконецъ, за постройку хижины; выбрали для нея хорошее мѣстечко по сосѣдству и ежедневно отправлялись туда, какъ настоящіе работники, неся въ одной рукѣ ведерко съ водой, а въ другой ружье. Мы выламывали камни, какъ могли, перетаскивали ихъ на одно мѣсто, подымали почву и воздвигали стѣны. Орудій у насъ было мало, и больше всего приходилось пользоваться собственными руками. Санныя полозья замѣняли намъ ломъ, которымъ мы выворачивали промерзшіе каменья; если не удавалось руками взрыть землю, то мы употребляли для этой цѣли палки съ желѣзными наконечниками, служившія для ходьбы на лыжахъ. Мы сдѣлали себѣ заступъ изъ лопатки моржа, привязанной къ сломанной перекладинѣ саней, и мотыку изъ моржеваго клыка. Конечно, это были довольно хрупкія орудія, но при терпѣніи можно было съ ними работать и мало по малу воздвигались прочныя стѣны изъ камня и моха. Погода становилась все холоднѣе, и это не мало затрудняло нашу работу, тамъ какъ почва становилась все тверже, и камни замерзали сильнѣе; потомъ пошелъ снѣгъ.
Но велико было наше изумленіе, когда утромъ 12-го сентября мы вылѣзли изъ своей берлоги: наступила оттепель, и термометръ показывалъ 4® С. тепла. Это была самая высокая температура, какую только мы наблюдали за все время нашей экспедиціи. Со всѣхъ сторонъ неслись пѣнящіеся потоки съ горъ и глетчеровъ, и весело журча струились между камнями. Вездѣ капала и шумѣла вода и точно по мановенію волшебнаго жезла жизнь снова вернулась въ оцѣпенѣлую природу, и холмы вездѣ зазеленѣли. Можно было подумать, что мы переселились на далекій югъ, и забыть, что у дверей стоитъ долгая, долгая зима. На слѣдующій день все опять измѣнилось. Духи тепла, напрягшіе вчера свои послѣднія силы, отлетѣли, холодъ опять вернулся, пошелъ снѣгъ и все покрылъ — зима вступала въ свои права. Даже небольшія полоски земли, еще остававшіяся открытыми, очутились уже во власти духовъ тьмы и холода. Я глядѣлъ на окружающую природу; какой она представлялась мнѣ пустынной и заброшенной въ своихъ волшебныхъ оковахъ! Я взглянулъ на землю у себя подъ ногами. Тамъ внизу, между камнями, макъ еще высовывалъ свои красивые цвѣты изъ подъ снѣга; послѣдніе лучи исчезающаго солнца въ послѣдній разъ ласкали его желтые лепестки; теперь макъ можетъ спрятать свои цвѣты и погрузиться въ зимній сонъ, чтобы весною проснуться для новой жизни! О, еслибъ это можно было и намъ!
Послѣ недѣльной работы стѣны нашей хижины были закончены; они возвышались всего лишь на одинъ метръ отъ земли, но мы вырыли на столько же въ глубину и полагали, что она будетъ достаточно высока, и можно будетъ стоять въ ней во весь ростъ. Теперь нужно было соорудить крышу, что было не легко. Единственнымъ матеріаломъ для этого у насъ были моржевыя шкуры и найденный кусокъ дерева. Этотъ кусокъ, имѣвшій въ толщину 30 сантиметровъ, послѣ цѣлаго дня работы, былъ, наконецъ, разрубленъ Іогансеномъ пополамъ нашимъ маленькимъ топоромъ. Съ неменьшимъ трудомъ втащили мы его на верхъ и положили поперегъ. Затѣмъ мы отправились за моржевыми шкурами, но онѣ оказались совершенно закоченѣлыми и примерзшими къ кучамъ мяса и сала, лежавшимъ водъ ними. Съ большимъ трудомъ удалось намъ освободить ихъ при помощи моржевыхъ клыковъ и камней. Не легкою задачей было также перенесеніе этихъ огромныхъ шкуръ къ хижинѣ, но всего труднѣе было растянуть ихъ, и намъ пришлось, чтобы согнуть замерзшую шкуру, поискать отверстія во льду и опустить ее въ море, чтобы она тамъ нѣсколько оттаяла. Меня, однако, безпокоило, что мы такъ давно не видѣли и признаковъ медвѣдей. Мы разсчитывали именно на нихъ, чтобы прокормиться зимой. Поэтому я очень обрадовался, когда утромъ (23-го сентября) опять увидѣлъ медвѣдя. Онъ меня не видалъ, и я поспѣшно отошелъ назадъ, пропустивъ впередъ Іогансена, у котораго было ружье, и самъ побѣжалъ за своимъ ружьемъ. Когда я вернулся, то увидѣлъ двухъ медвѣдей, одного возлѣ хижины, другого на берегу. Одинъ изъ нихъ занимался обгладываніемъ моржовыхъ шкуръ, предназначенныхъ для крыши; онъ сорвалъ ихъ и такъ согнулъ, что намъ пришлось ихъ потомъ размачивать въ морѣ. Но благодаря этимъ медвѣдямъ наши зимніе запасы очень увеличились. На другой день (24-го сентября) мы увидѣли большое стадо моржей на льду. Мы направились къ никъ съ ружьями въ рукахъ и, чтобы не тратить зарядовъ, рѣшили прежде намѣтить жертву и убить ее наповалъ. Послѣ перваго выстрѣла поднялась невообразимая суматоха; все стаде бросилось въ воду. Мы убили двухъ: стараго и молодого, большинство другихъ нырнуло въ воду, но одинъ продолжалъ спокойно лежать и съ любопытствомъ поглядывалъ то на насъ, то на своихъ убитыхъ собратьевъ. Мы не знали, что намъ съ нимъ дѣлать, и думали, что съ насъ уже достаточно возни съ двумя убитыми моржами, но въ тоже время очень соблазнительно было покончить съ этимъ огромнымъ чудовищемъ, пока оно было недалеко отъ насъ. Пока Іогансенъ въ него прицѣливался, я успѣлъ снять съ него фотографію. Въ концѣ концовъ, впрочемъ, мы отпустили моржа, не желая тратить на него заряды. Между тѣмъ, все стадо волновалось и оглашало воздухъ своимъ рычаньемъ. Особенно разсвирѣпѣлъ одинъ старый моржъ, который, повидимому, очень хотѣлъ напасть на насъ и нѣсколько разъ возвращался къ краю льда. Наконецъ, все стадо удалилось, и мы принялись спокойно сдирать шкуру съ убитыхъ, Теперь намъ; вѣроятно, хватитъ и топлива на всю зиму, и шкуръ для покрышки хижины. Моржи еще нѣкоторое время держались по близости, и мы время отъ времени слышали сильные удары, наносимые въ ледъ снизу; ледъ съ трескомъ раскалывался, и въ отверстіе показывалась громадная голова. Звѣрь издавалъ ревъ съ вызывающимъ видомъ и затѣмъ исчезалъ опять. 25-го сентября, въ то время, какъ мы вытягивали изъ отверстія моржевыя шкуры, послышался трескъ окружающаго льда, и показалась голова моржа, но быстро опять исчезла. „Смотрите, онъ навѣрное покажется и въ этомъ отверстіи“, — эти слова были едва произнесены, какъ уже моржевая кожа въ отверстіи была сдвинута въ сторону, и показалась огромная голова со щетинистыми усами и двумя чудовищными клыками. Моржъ злобно поглядѣлъ на насъ, затѣмъ раздался сильный всплескъ, и моржъ исчезъ.
Моржовыя шкуры настолько размокли въ водѣ, что уже можно было растянуть ихъ на крышѣ. Онѣ были такъ велики, что покрывали всю крышу; мы укрѣпили ихъ, наваливъ на нихъ камни по краямъ стѣнъ. При помощи камней, мха, полосъ кожи и снѣга, который долженъ былъ служить внѣшнимъ покровомъ, мы еще больше уплотняли стѣны. Но чтобы сдѣлать хижину обитаемой, надо было внутри построить каменныя стѣнки и соорудить дверь. Эта послѣдняя состояла изъ отверстія въ одномъ углу стѣны, которое вело въ узкій проходъ, вырытый въ землѣ и прикрытый снаружи глыбами льда, вродѣ того какъ это дѣлаютъ эскимосы. Внутренній входъ мы завѣсили медвѣжьей шкурой, которую пришили къ моржовой крышѣ, наружное же отверстіе было также прикрыто медвѣжьей шкурой, висѣвшей свободно. Становилось холодно, ниже —20®С, и жизнь въ нашей низенькой берлогѣ, гдѣ мы даже не могли пошевельнуться, дѣлалась все болѣе и болѣе невыносимой; кромѣ того, дымъ отъ нашей лампы, въ которой горѣла ворвань, разъѣдалъ намъ глаза. Наше нетерпѣніе переселиться въ новое жилище, которое намъ казалось верхомъ удобства, все возрастало. Пока мы строили хижину, мы все время бесѣдовали о томъ, какъ хорошо и уютно намъ будетъ жить въ новомъ жилищѣ. Хижина была конечно невелика: 3,5 метровъ въ длину и 1,8 метровъ въ ширину. Лежа поперекъ хижины, мы упирались головою и ногами въ стѣны. Но всетаки въ ней можно было двигаться, и даже я могъ стать во весь ростъ подъ крышей. Это было особенно привлекательно. Однако прошло довольно времени, прежде чѣмъ мы все привели въ порядокъ.
Сдирая шкуры съ моржей, я вынулъ нѣсколько сухожилій, предполагая, что они намъ могутъ служить вмѣсто нитокъ, когда мы будемъ шить для себя зимнюю одежду. Только спустя нѣсколько дней я вспомнилъ, что эти сухожилія остались на льду, возлѣ труповъ. Я пошелъ за ними и увидалъ, въ сожалѣнію, что чайки и лисицы давно уже утащили ихъ. Нѣкоторымъ утѣшеніемъ послужило то, что я отыскалъ слѣды медвѣдя, приходившаго сюда прошлою ночью. Намъ удалось подстрѣлить его, когда онъ лежалъ около отверстія во льду, вѣроятно, подстерегая тюленя. Раненый медвѣдь провалился въ воду и дѣлалъ страшныя усилія, чтобы выкарабкаться оттуда, но отверстіе во льду становилось все больше и больше. Медвѣдь постепенно слабѣть, и, наконецъ, голова его склонилась въ воду, ноги окоченѣли, и все стало тихо. Пока я ходилъ взадъ и впередъ, я слышалъ, какъ моржи пробивали отверстіе снизу во льду и ждалъ, что они появятся въ томъ самомъ отверстіи, гдѣ лежалъ медвѣдь. Въ тотъ же самый моментъ мертвый медвѣдь получилъ толчекъ снизу, отъ котораго подался въ сторону, и изъ отверстія высунулась огромная голова съ большими клыками. Моржъ фыркнулъ, взглянулъ презрительно на медвѣдя, потомъ на меня и исчезъ.
Мы вытащили нашего медвѣдя и, содравъ съ него шкуру, разрѣзали на части и, тяжело нагруженные, поздно вечеромъ вернулись къ своей берлогѣ. „Смотрите-ка!“ — крикнулъ Іогансенъ. Я обернулся: три медвѣдя сидѣли на кучахъ моржоваго мяса и жира и лакомились имъ. Это была медвѣдица съ двумя медвѣжатами. Я былъ очень утомленъ и имѣлъ страстное желаніе улечься въ спальный мѣшокъ возлѣ котелка, наполненнаго мясомъ. Однако мы выхватили ружья и стали съ осторожностью подкрадываться къ медвѣдямъ, но они замѣтили насъ и улизнули, за что мы почувствовали къ нимъ благодарность. Но медвѣди опять вернулись; наши кучи жира были для нихъ черезчуръ соблазнительны. Мы убили медвѣдицу, а дѣтеныши на обратились въ бѣгство. На другое утро мы увидѣли, что они обнюхиваютъ шкуру и мясо убитой медвѣдицы; оказалось, что они пробыли тутъ ночь и съѣли желудокъ собственной матери, содержавшій въ своей полости куски жира. Послѣ полудня они явились еще разъ, но не подходили на разстояніе выстрѣла. На другой день мы убили еще одного медвѣдя, который спалъ на нашей кучѣ жира. Это былъ одинъ изъ самыхъ крупныхъ медвѣдей, когда либо видѣнныхъ мною, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и одинъ изъ самыхъ тощихъ; подъ кожей у него не было и слѣда жира. Вѣроятно, онъ долго постился и сильно голодалъ, такъ какъ сожралъ невѣроятное количество нашего моржоваго жира, Но прежде чѣмъ сдѣлать нападеніе на наши запасы, онъ совершилъ еще другое дѣло, о которомъ мы узнали лишь впослѣдствіи, — онъ умертвилъ обоихъ медвѣжатъ, приходившихъ къ намъ. Мы нашли ихъ по близоcти съ расколотыми черепами; они уже совершенно окоченѣли. По слѣдамъ можно было видѣть, какъ медвѣдь гонялся за ними, но положивъ ихъ на мѣстѣ, онъ больше не трогалъ ихъ. Не понимаю, зачѣмъ онъ это сдѣлалъ, но должно быть онъ видѣлъ въ нихъ соперниковъ въ борьбѣ за существованіе, или, быть можетъ, это былъ старый, злой ворчунъ, не терпѣвшій молодежи?
Наши зимніе запасы теперь уже могли внушать довѣріе. Наконецъ, вечеромъ 28 сентября мы перебрались въ новую хижину, но первая ночь была для насъ холодна. До сихъ поръ мы спали вмѣстѣ въ мѣшкѣ, который сшили себѣ изъ одѣялъ, но теперь мы думали, что хижина нагрѣется отъ нашихъ жировыхъ дамъ, и мы можемъ спать отдѣльно подъ своими шерстяными одѣялами, по этому мы и распороли мѣшокъ. Наши лампы, фитилемъ для которыхъ служили кусочки бандажа изъ нашей аптеки, горѣли превосходно и давали достаточно свѣта, но развиваемой ими теплоты оказывалось недостаточно, чтобы прогрѣть нашу сквозную хижину, и мы дрожали отъ холода всю ночь. На другое утро завтракъ показался намъ превосходнымъ. Мы съѣли невѣроятное количество медвѣжьяго бульона, чтобы согрѣться. Мы рѣшили устроить у задней стѣны хижины такую широкую скамью изъ камней, чтобы можно было спать на ней вдвоемъ. Шерстяныя одѣяла были опять сшиты вмѣстѣ, и мы подостлали подъ нихъ медвѣжьи шкуры. Съ этого времени мы уже не дѣлали больше попытокъ разставаться ночью. Трудно было сдѣлать болѣе или менѣе удобное и гладкое ложе изъ замерзшихъ угловатыхъ камней и поэтому мы постоянно вертѣлись, чтобы хоть какъ нибудь улечься поудобнѣе и не чувствовать торчащихъ камней, но наше ложе оставалось все такимъ же твердымъ, и у насъ отъ лежанія на немъ ныли нѣкоторыя мѣста на тѣлѣ, а на бедрахъ были даже синяки. Въ одномъ углу хижины мы устроили маленькій кухонный очагъ и, продѣлавъ въ моржовой шкурѣ, которая служила намъ крышей, дыру, прикрѣпили къ ней дымовой колпакъ изъ медвѣжьей шкуры. Однако мы скоро сознали необходимость построить настоящую трубу, чтобы помѣшать вѣтру врываться въ хижину. Хижина наша подчасъ такъ наполнялась дымомъ, что едва можно было выдержать. Единственнымъ матеріаломъ для постройки у насъ были теперь ледъ и снѣгъ, и мы воздвигли изъ нихъ на крышѣ огромную трубу, которая хорошо исполняла свое назначеніе. Однако эта труба не была особенно прочна, отверстіе въ ней постепенно расширялось, и иногда изъ нея капала вода на очагъ. Но строительный матеріалъ находился у насъ въ избыткѣ, т намъ не трудно было исправлять поврежденія трубы, что пришлось дѣлать два или три раза въ теченіе зимы. Мы употребили для укрѣпленія трубы моржовое мясо, кости и т. п. Наша кухня была до-нельзя проста; она исключительно состояла изъ медвѣжьяго мяса, мы варили утромъ бульонъ, а вечеромъ поджаривали куски этого мяса. Обѣда мы съѣдали всегда очень много, и, страннымъ образомъ, эта пища никогда намъ не надоѣдала и мы съѣдали ее съ большимъ аппетитомъ. Если у кого нибудь изъ насъ являлось желаніе поѣсть жира, то онъ вылавливалъ горѣлые куски сала изъ лампы или съѣдалъ остатки жира, изъ котораго мы вытапливали ворвань для лампъ. Мы называли эти остатки „пирожнымъ“ и находили ихъ необыкновенно вкусными. У насъ еще оставалось немного запасовъ, взятыхъ съ собою, но мы рѣшили не трогать ихъ въ теченіе зимы. Складъ припасовъ мы завалили каменьями. Лисицы уже проявили достаточно нахальства и утащили всю нашу движимую собственность, какую только могли достать. Я открылъ 10-го октября, что онѣ унесли множество мелкихъ вещей, оставленныхъ мною въ другомъ складочномъ мѣстѣ во время постройки хижины. Хуже всего было то, что онѣ утащили большой мотокъ парусныхъ бичевокъ, на которыя мы очень разcчитывали, собираясь шить себѣ на зиму одежду, обувь и мѣшки для спанья изъ медвѣжьей шкуры. Счастье, что онѣ не похитили теодолита и другихъ инструментовъ, находившихся тамъ же; вѣроятно, они показались имъ слишкомъ тяжелыми. Я страшно разсердился, сдѣлавъ это открытіе, тѣмъ болѣе, что это случилось въ день моего рожденія. Досадуя на лисицъ, я отправился въ сумерки туда, гдѣ лежали наши вещи, чтобъ посмотрѣть, нельзя ли отыскать по слѣду, куда эти черти затащили наше добро. Тутъ я встрѣтилъ лисицу, которая остановилась и присѣла въ шести метрахъ отъ меня и такъ отчаянно я отвратительно завыла, что я долженъ былъ закрыть уши. Я взялъ большой камень и бросилъ въ нее; она отбѣжала на небольшое разстояніе и, присѣвъ на край глетчера, снова завыла. Страшно разозленный я вернулся въ хижину, раздумывая, какъ намъ поступить съ этими отвратительными животными. Мы не могли на нихъ тратить зарядовъ, но могли сдѣлать для нихъ ловушку изъ камней. Мы такъ и порѣшили, до не привели въ исполненіе этого намѣренія, такъ какъ у насъ много было всякаго дѣла. Между тѣмъ, лисицы продолжали насъ тревожить. Однажды даже они украли нашъ термометръ. Мы долго искали его, пока, наконецъ, не нашли въ снѣговой кучѣ. Съ тѣхъ поръ мы сдѣлались очень осторожны и всегда на ночь закрывали его камнемъ, о всетаки въ одно прекрасное утро нашли, что лисицы сбросили камень и еще разъ завладѣли термометромъ. Единственное, что намъ удалось найти — это футляръ отъ термометра; самый же термометръ мы такъ больше и не видали, ночью была мятель, и всѣ слѣды исчезли. Богъ вѣсть, какую такую лисью нору украшаетъ теперь этотъ термометръ. Это было намъ урокомъ, и съ тѣхъ поръ мы постаралась укрѣпить свой послѣдній термометръ болѣе прочнымъ образомъ.
Время шло; солнце опускалось все ниже и ниже, и, наконецъ, 15-го октября мы увидѣли его въ послѣдній разъ надъ горами, лежащими къ югу отъ насъ; началась для насъ третья полярная ночь.
Осенью мы видѣли еще двухъ медвѣдей; но съ той поры они больше не показывались до весны. Въ нашей жизни было не особенно много разнообразія. Утро мы начинали приготовленіемъ завтрака, послѣ котораго иногда опять укладывались соснуть и потомъ совершали прогулку для моціона. Впрочемъ, мы двигались лишь столько, сколько было безусловно необходимо, такъ какъ наши платья, пропитанныя жиромъ, износившіяся и разорванныя, не годились для зимнихъ прогулокъ. Нитокъ у насъ было такъ мало, что я хотѣлъ сохранить ихъ до весны, когда придется готовиться къ путешествію. Я думалъ, что можно будетъ сдѣлать одежду изъ медвѣжьихъ шкуръ, но надо было не мало времени, чтобы очистить ихъ отъ жира и высушить. Единственнымъ способомъ достигнуть этого было разложить шкуру надъ крышею хижины, но тамъ было мѣста только для одной шкуры. Когда одна шкура была готова, то мы должны были прежде всего употребить ее для постели, потому что тѣ шкуры, на которыхъ мы лежали, были сырыя, жирныя и понемногу гнили. Устроивъ себѣ постель изъ сухихъ шкуръ, мы должны были позаботиться о спальномъ мѣшкѣ, такъ какъ нашъ мѣшокъ изъ шерстяныхъ одѣялъ мало уже согрѣвалъ насъ. Мы изготовили себѣ такой мѣшокъ только къ Рождеству. Такимъ образомъ, мы истратили всѣ шкуры и поэтому остались на зиму въ своихъ прежнихъ платьяхъ.
Прогулки тоже были сомнительнымъ удовольствіемъ. Обыкновенно вѣтеръ свистѣлъ надъ нами и крутилъ снѣгъ до такой степени, что все было окутано туманомъ. Иногда мы нѣсколько дней не высовывали носа изъ хижины, и только крайняя необходимость заставляла насъ выходить, чтобы принести льду для приготовленія воды для питія или медвѣжій окорокъ или кусокъ сала для нашей лампы. Вернувшись и чувствуя опять аппетитъ, мы принимались за приготовленіе ужина, наѣдались до сыта, залѣзали въ мѣшокъ и спали, какъ можно дольше, чтобы убить время. Въ общемъ мы вели довольно таки правильную жизнь. При помощи нашихъ жировыхъ лампъ мы могли поддерживать въ нашей хижинѣ температуру не ниже точки замерзанія; но вблизи стѣнъ было всетаки значительно холоднѣе. Сырость осаждалась на нихъ въ видѣ чудныхъ ледяныхъ кристалловъ, и въ веселыя минуты мы представляли себѣ, что живемъ въ мраморныхъ чертогахъ. Но это великолѣпіе имѣло свои неудобства: при повышеніи внѣшней температуры, или если хижина нагрѣвалась нѣсколько больше обыкновеннаго, то со стѣнъ текли небольшіе потоки, прямо на нашъ спальный мѣшокъ. Я надѣялся, что успѣю многое сдѣлать за зиму, приведу въ порядокъ свои наблюденія и замѣтки и напишу что нибудь о нашемъ путешествіи, но я сдѣлалъ очень мало. Мнѣ мѣшалъ работать не только скудный, дрожащій свѣтъ нашей лампы и неудобное положеніе, — приходилось или лежать на спинѣ или сидѣть на твердыхъ камняхъ, причемъ ныла каждая часть тѣла, подвергавшаяся давленію, — но и вообще вся окружающая обстановка не располагала къ труду. Быть можетъ, это зависѣло также оттого, что не было возможности сохранить въ чистотѣ написанное. Стоило только дотронуться до куска бумаги, чтобы на немъ появились коричневыя жирныя пятна, а если случайно платье коснулось бумаги, то тотчасъ же появлялась темная полоса. Наши дневники, относящіеся къ этому времени, имѣютъ отвратительный видъ; это „сальныя книги“ въ буквальномъ смыслѣ этого слова. О, какъ мечтали мы о томъ времени, когда у насъ снова будетъ возможность писать на чистой бумагѣ черными чернилами! Мнѣ часто стоило не малаго труда разобрать замѣтки, набросанныя мною наканунѣ карандашемъ, и теперь я, составляя эту книгу, не мало таки тружусь надъ тѣмъ, чтобы разобрать, что было мною когда-то написано на этихъ грязныхъ темно-коричневыхъ страницахъ. Впрочемъ, иногда цѣлыми недѣлями я ничего не записывалъ, кромѣ самыхъ необходимыхъ метеорологическихъ наблюденій. Да и писать было нечего. День за день появлялись и исчезали однѣ и тѣ же мысли, и въ нашихъ разговорахъ было не больше разнообразія. Именно эта пустота моего дневника и служитъ лучшею иллюстраціей нашей жизни въ теченіе девяти мѣсяцевъ.
Среда, 27-го ноября. —23®С. Вѣтреная погода. Все кругомъ сѣро, черные камни и утесы едва можно различитъ; куда бы ни обращались взоры, вездѣ царятъ свинцовыя сумерки. Вѣтеръ дуетъ порывами и гонитъ снѣгъ передъ собой; наверху, подъ гребнями горъ, раздается свистъ и завываніе вѣтра въ щеляхъ базальтовой стѣны; это та же вѣчная мелодія, которая раздавалась здѣсь въ теченіе всѣхъ протекшихъ тысячелѣтій и будетъ раздаваться еще и въ теченіе грядущихъ тысячелѣтій. И снѣгъ также кружится, какъ онъ кружился многіе вѣка, и наполняетъ собою всѣ щели и углубленія. Однако снѣгъ еще не покрылъ камни у подножія утеса; черные какъ прежде, они всетаки видны въ ночной темнотѣ. На свободной площадкѣ передъ хижиной скачутъ во тьмѣ зимней ночи, точно привидѣнья, двѣ фигуры, чтобы согрѣться, и такъ они будутъ бѣгать по протоптанной ими дорожкѣ день за днемъ, пока не наступитъ весна.
Воскресенье, 1-го декабря. Чудная погода! Ходить взадъ и впередъ на воздухѣ доставляетъ истинное удовольствіе. Луна превращаетъ весь этотъ ледяной міръ въ какую-то сказочную страну. Хижина находится въ тѣни, отбрасываемой горой, мрачно и грозно возвышающейся надъ нею, но ледъ и проливъ озарены луннымъ свѣтомъ. Луна какъ всегда плыветъ медленно и безмолвно, совершая свое безконечное движеніе по безжизненному пространству. И все такъ тихо, такъ страшно тихо! Великое безмолвіе, которое когда нибудь наступитъ, когда земля опустѣетъ и будетъ покинута, когда лисицы больше не будутъ посѣщать этихъ морей, когда медвѣди не будутъ бродить по этому льду, когда даже вѣтеръ перестанетъ завывать — безпредѣльное безмолвіе! Духъ этой области носится надъ замершими водами въ видѣ сѣвернаго сіянія. Душа преклоняется передъ величіемъ ночи и смерти.
Понедѣльникъ, 2 декабря. Утро. Намъ страшно холодно теперь въ нашихъ продранныхъ жирныхъ платьяхъ, и даже небольшой вѣтеръ пронизываетъ насъ насквозь. Но вѣдь наступитъ же весна и въ этихъ краяхъ? Звѣздная ночь, ты возвышенна и прекрасна! Но ты снабжаешь духъ нашъ слишкомъ могущественными крыльями, который и мы, пожалуй, не въ силахъ управлять. Еслибы ты могла хоть разрѣшить загадку жизни? Мы чувствуемъ себя центромъ жизни, боремся за существованіе, за безсмертіе, при чемъ одинъ ищетъ его здѣсь, другой — въ другомъ мірѣ. Но кто вспомнитъ спустя цѣлую вѣчность, что жило когда-то эфемерное существо, которое съумѣло заковать въ цѣпи звукъ и свѣтъ и было настолько неразумно, что провело цѣлые годы своего короткаго существованія въ плаваніи по этимъ замерзшимъ морямъ? И неужели все это не болѣе, какъ фейерверкъ, длящійся одно мгновеніе, и вся исторія міра можетъ исчезнуть какъ золотая тучка, растворившаяся въ лучахъ вечерней зари, безслѣдно, безслѣдно, точно капризъ?
Вечеръ. Лисица продѣлываетъ съ нами разныя штуки. Сегодня она утащила одинъ изъ нашихъ парусовъ. Мы знали, кто виновникъ похищенія, но ни въ какомъ случаѣ не могли допустить, чтобы пропалъ нашъ драгоцѣнный парусъ, отъ котораго зависѣлъ успѣхъ нашего весенняго путешествія на Шпицбергенъ. Мы искали вездѣ въ темнотѣ, но ничего не нашли и уже почти теряли надежду, какъ вдругъ Іогансенъ увидалъ парусъ на берегу. Радость наша велика, но я бы очень желалъ найти лисью нору и поискать въ ней термометръ, бичевки и др. вещи, украденныя этою скотины.
Вторникъ, 10-го декабря. Вѣтеръ таки былъ очень сердитый. Іогансенъ открылъ сегодня утромъ, что его каякъ исчезъ, но послѣ многихъ поисковъ онъ нашелъ его, наконецъ, на камняхъ въ нѣсколькихъ метрахъ, куда онъ былъ занесенъ вѣтромъ. Плохо дѣло, если ужъ каяки начнутъ летать по воздуху. Снова появилась открытая вода. Ночью, однако, вдругъ стихло и такъ стало хорошо, что манило на прогулку.
Четвергъ, 19-го декабря. Между 6-ю и 9-ю часами утра, мы видѣли много падающихъ звѣздъ. Нѣкоторыя были очень свѣтлы и оставляли полосу свѣтящейся пыли за собою. Пріятная погода. Но днемъ и ночью теперь одинаково темно. Мы бродимъ взадъ и впередъ въ темнотѣ до нашей ровной площадкѣ, и Богу одному извѣстно, сколько еще шаговъ намъ предстоитъ сдѣлать на ней, пока не кончится весна.
Четвергъ, 19-го декабря. — 28,5® С. Опять холодно, и погода нехорошая, — такъ что выходить непріятно. Но что за бѣда? Тутъ у насъ уютно и тепло, и мы можемъ выходить, лишь когда захочется.
Приближается Рождество, веселое время. Дома всѣ теперь заняты по горло, а здѣсь мы думаемъ только о томъ, какъ бы убить время. Спать! Спать! Горшокъ весело шумитъ на очагѣ. Я сижу и жду завтрака, смотрю на мерцающее пламя, но мысли мои далеко. Какая удивительная сила заключается въ огнѣ и свѣтѣ! Всѣ существа стремятся къ свѣту, начиная отъ первобытной протоплазмы въ морѣ, до человѣка, блуждающаго по землѣ и останавливающагося во время своихъ странствованій въ лѣсу, чтобы зажечь костеръ, видъ котораго заставляетъ забывать всѣ заботы. Невольно ваши взоры приковываютъ къ себѣ змѣевидные язычки пламени, и вы смотрите на нихъ, точно хотите прочеcть свою судьбу, и передъ вами проносятся пестрою вереницею воспоминанія.
При свѣтѣ лампы, въ зимній вечеръ, сидитъ она и шьетъ. Возлѣ нея стоитъ маленькая дѣвочка, голубоглазая, съ золотистыми волосами и играетъ съ куклой. Она нѣжно смотритъ на ребенка и гладитъ его по головкѣ, но глаза ея наполняются слезами, крупныя капли падаютъ на работу…
Іогансень лежитъ вездѣ меня и спитъ; онъ улыбается во снѣ. Бѣдняга! Ему вѣрно снится, что онъ проводитъ Рождество у своей милой. Но спи, спи, и пусть тебѣ снятся пріятныя сновидѣнія. Зима пройдетъ, и придетъ весна, весна живая!
Воскресенье, 22 декабря. Вчера вечеромъ, я долго гулялъ, пока Іогансенъ, ради предстоящаго праздника, производилъ фундаментальную чистку нашего жилья. Онъ соскоблилъ всю золу съ нашего очага, собралъ всѣ кости и крошки мяса и выбросилъ, а затѣмъ принялся соскабливать ледъ, намерзшій на полу хижины и образовавшій толстый слой вмѣстѣ со всякимъ мусоромъ и отбросами.
Вторникъ, 24-го декабря. Сегодня, въ 2 часа послѣ обѣда —24®С. Итакъ, сегодня сочельникъ, холодно и вѣтрено снаружи, холодно и сквозитъ внутри хижины. Какъ пустынно! Никогда еще мы не проводили подобнаго сочельника!
Какъ звонятъ колокола у насъ на родинѣ! Ихъ звонъ доносится ко мнѣ по воздуху, какъ хорошо! Свѣчки на елкѣ зажигаются и толпа дѣтей весело танцуетъ вокругъ дерева. Когда я вернусь домой, то непремѣнно устрою на Рождество елку для дѣтей, это время веселья, и дома въ каждой хижинѣ бываетъ праздникъ. И мы со своими скудными средствами тоже празднуемъ. Іогансенъ вывернулъ свою рубашку; я сдѣлалъ тоже самое и смѣнилъ кальсоны, которые выжалъ въ теплой водѣ; затѣмъ я самъ вымылся немного въ теплой водѣ и употребилъ снятые мною кальсоны вмѣсто губки и полотенца. Я точно переродился, платье не такъ сильно прилипаетъ къ тѣлу, какъ прежде. На ужинъ у насъ было вареное и жареное кушанье изъ рыбной и маисовой муки, приправленное вмѣсто масла ворванью, а на десертъ мы ѣли поджаренный въ ворвани хлѣбъ. Завтра утромъ будемъ пить шоколадъ и ѣсть хлѣбъ[69]..
Среда, 25 декабря. Прекрасная погода, точно для Рождества, вѣтра почти нѣтъ, и свѣтитъ луна. Это вызываетъ какое-то торжественное настроеніе. Послѣ полудня, чудное сѣверное сіяніе. Сегодня первый день Рождества. На родинѣ устраиваются семейные обѣды. Я вижу почтеннаго стараго дѣда, весело улыбающагося и привѣтствующаго дѣтей и внуковъ. На дворѣ тихо падаетъ снѣгъ большими хлопьями, дѣти вбѣгаютъ свѣжія и румяныя, стряхивая снѣгъ со своихъ ногъ у входа. Въ комнатѣ свѣтло и уютно; огонь горитъ въ каминѣ, а въ окнѣ виднѣется падающій снѣгъ. Изъ кухни доносится чудесный запахъ жаренаго, а въ столовой уже накрытъ длинный столъ для хорошаго обѣда, на старинный образецъ, съ хорошимъ старымъ виномъ. Какъ все это хорошо. Можно заболѣть отъ страстнаго желанія быть дома. На терпѣніе… лѣто наступитъ.
Вторникъ, 31-го декабря. И этотъ годъ проходитъ. Дома звонятъ въ колокола, провожая старый годъ, для насъ же звонъ колоколовъ замѣняетъ вѣтеръ, бѣшено завывающій надъ глетчеромъ и снѣжнымъ полемъ, крутя снѣжные вихри. Далеко, въ проливѣ можно видѣть эти тучи снѣга, гонимыя вѣтромъ по льду, и снѣжная пыль сверкаетъ въ лунномъ сіяніи. А полная луна тихо и безмолвно переплываетъ отъ одного года въ другой. Она свѣтитъ одинаково и добрымъ и злымъ и не обращаетъ никакого вниманія на смѣну годовъ, на лишенія, тоску. Одинокіе, покинутые, на разстояніи сотенъ миль отъ всего, что намъ дорого, мы продолжаемъ уноситься мыслями далеко. Еще разъ перевернута страница въ книгѣ вѣчности, открывается новая чистая страница, и никто не знаетъ, что на ней будетъ записано.
Новый годъ 1896.
правитьСреда, 1 января. 1896. —41,5®. Итакъ, насталъ новый годъ — годъ радости и возвращенія домой. 1895 годъ кончился при яркомъ лунномъ сіяніи, и при лунномъ же сіяніи насталъ 1896; но холодъ страшный, самый холодный день изъ всѣхъ проведенныхъ нами здѣсь. Я это почувствовалъ вчера, когда отморозилъ себѣ кончики пальцевъ.
Пятница, 3 января. Утро. На дворѣ все еще ясно и холодно; я слышу, какъ трещитъ ледъ глетчера. Онъ лежитъ тамъ на вершинѣ горы, словно могучій снѣжный великанъ, поглядывающій на насъ въ разсѣлины. Онъ простираетъ свое гигантское тѣло и протягиваетъ своя члены по всѣмъ направленіямъ къ морю. Но какъ только дѣлается холодно, холоднѣе, чѣмъ было до сихъ поръ, онъ корчится въ страшныхъ судорогахъ, трещина за трещиной раскрываются на его огромномъ тѣлѣ, и раздается страшный шумъ, колеблющій небо и землю.
Іогансенъ храпитъ такъ, что хижина дрожитъ. Я радуюсь, что его мать не можетъ теперь его видѣть. Навѣрное она бы пожалѣла своего мальчика, который сдѣлался такимъ грязнымъ и чернымъ, весь въ лохмотьяхъ и съ полосами сажи на лицѣ. Но терпѣніе, только терпѣніе! Она его увидитъ здоровымъ и свѣжимъ.
Среда, 8 января. Вчера вечеромъ вѣтеръ сдулъ со склона сани, къ которымъ былъ привязанъ термометръ. Буря свирѣпствуетъ, яростный вѣтеръ стѣсняетъ дыханіе, если высунешь голову на воздухъ. Мы лежимъ и стараемся заснуть, чтобы скоротать время. Но это не всегда удается. О, эти долгія безсонныя ночи, когда перевертываешься съ боку на бокъ, поджимаешь ноги, чтобы немного согрѣться и жаждешь только одного на свѣтѣ — она! Мысли уносятся на родину, но длинное, тяжелое тѣло лежитъ здѣсь, тщетно отыскивая сносное положеніе на неровныхъ камняхъ. Однако время ползетъ дальше: сегодня рожденье маленькой Лифъ, сегодня ей три года, и она навѣрно уже большая дѣвочка. Бѣдная крошка: пока ты еще не нуждаешься въ отцѣ, но слѣдующій день твоего рожденія я надѣюсь провести съ тобою. Какими мы будемъ друзьями! Ты будешь скакать у меня на колѣняхъ, и я буду разсказывать тебѣ о медвѣдяхъ, лисицахъ, моржахъ… — Нѣтъ, я не могу объ этомъ думать!
Суббота, 1 февраля. Я лежу, измученный ревматизмомъ. На дворѣ съ каждымъ днемъ становится свѣтлѣе, небо надъ ледникомъ краснѣетъ все больше, и вотъ въ одинъ прекрасный день надъ краемъ горъ поднимется солнце, и кончится наша послѣдняя зимняя ночь. Весна наступаетъ! Я часто думалъ, что въ веснѣ есть что-то грустное, потому ли, что она скоро проходитъ, или потому, что она возбуждаетъ надежды, которыхъ лѣто не выполняетъ. Но въ этой веснѣ нѣтъ грусти, ея обѣщанія должны исполниться; было бы слишкомъ жестоко, еслибы они не исполнились! Мы провели цѣлую зиму, пролежавъ въ хижинѣ, подъ землею. Какъ тосковали мы о книгахъ! Какою чудесною казалась намъ жизнь на Fram, гдѣ мы имѣли въ своемъ распоряженіи цѣлую библіотеку! Іогансенъ всегда со вздохомъ вспоминалъ о новеллахъ Гейзе; онъ не успѣлъ кончить послѣднюю изъ нихъ, которую началъ читать на суднѣ. Единственнымъ матеріаломъ для чтенія у насъ были навигаціонная таблица и корабельный журналъ, который я такъ много читалъ, что выучилъ наизусть все, что касалось норвежской королевской семьи, лицъ мнимо умершихъ и самопомощи для рыбаковъ. Но для насъ все-таки было утѣшеніемъ смотрѣть на эти книги: одинъ видъ печатныхъ буквъ заставлялъ насъ сознавать, что въ насъ осталось еще нѣчто, свойственное цивилизованному человѣку. Все, о чемъ намъ нужно было говорить, давно уже было переговорено, и у насъ почти не осталось мыслей, представляющихъ какой нибудь общій интересъ, которыми бы мы уже не обмѣнялись раньше. Нерѣдко мы занимались разсчетами, на какое разстояніе унесло Fram, и разсуждали о томъ, есть ли вѣроятность, что онъ достигнетъ Норвегіи раньше насъ. Что тогда подумаютъ о насъ наши друзья? Вѣроятно, всѣ они потеряютъ надежду снова увидѣть насъ, даже наши товарищи на суднѣ. Но гдѣ мы находимся теперь? И много ли намъ нужно еще идти? Я много разъ провѣрялъ вычисленія, сдѣланныя лѣтомъ, осенью и весною, но все выходила какая-то путаница. Казалось ясно, что мы находимся гдѣ-то далеко на западѣ, можетъ быть, на западномъ берегу земли Франца-Іосифа, какъ я предполагалъ осенью. Но въ такомъ случаѣ, какую землю видѣли мы на сѣверѣ? И на какой землѣ мы впервые высадились? Отъ первой группы острововъ, которую мы назвали „Бѣлой землей“, до того мѣста, гдѣ мы теперь находимся, мы сдѣлали около 7® долготы — это доказывали наши наблюденія самымъ неопровержимымъ образомъ. Но если мы теперь находимся на одной долготѣ съ мысомъ Флигели, то эти острова должны лежать на меридіанѣ настолько восточномъ, что онъ долженъ проходить между землей короля Оскара и землею Кронпринца Рудольфа; однако, мы побывали гораздо восточнѣе, а этихъ земель не видали. Какъ объяснить это? Къ тому же земля, видѣнная нами, исчезла къ югу, а на востокѣ мы не видѣли никакихъ признаковъ земли. Нѣтъ, мы не могли быть по близости ни одной изъ извѣстныхъ земель; мы, вѣроятно, находимся на какомъ нибудь островѣ, лежащемъ дальше къ западу между Землею Франца-Іосифа и Шпицбергеномъ; можно предположить, пожалуй, что мы находимся на пока еще загадочной землѣ „Gillies“. Но въ такомъ случаѣ нельзя понять, какимъ образомъ въ такой сравнительно узкой полосѣ могла помѣститься такая масса земли, причемъ ее совсѣмъ не видно съ сѣверо-восточнаго берега Шпицбергена. Всѣ же прочія заключенія казались намъ еще болѣе невѣроятными. Мы уже давно отказались отъ мысли, что часы наши идутъ хотя приблизительно вѣрно; ибо въ такомъ случаѣ мы должны были бы прямо пересѣчь Землю Пайера, Вильчека и ледникъ Дове, не замѣтивъ ихъ. Потому и это предположеніе пришлось отбросить. Но меня сильно смущали другія вещи. Если мы находимся на землѣ вблизи Шпицбергена, то отчего-же намъ совсѣмъ не встрѣчаются розовыя чайки, которыхъ мы здѣсь встрѣчали цѣлыми стаями? Къ тому же, компасъ показывалъ большія отклоненія.
Когда весною дни стали длиннѣе, я сдѣлалъ открытіе, которое привело насъ въ еще большее замѣшательство. Въ двухъ мѣстахъ на горизонтѣ приблизительно на юго-западѣ и западѣ, мнѣ показались неясныя очертанія земли. Но она должна была находиться на очень большомъ разстояніи отъ насъ. Я думалъ, что до нея не менѣе 111 километровъ[70]. Могла ли это быть „Сѣверо Восточная Земля“? Но это казалось едва вѣроятнымъ. Во всякомъ случаѣ, если мы доберемся до увидѣнной нами земли, нашъ путь будетъ уже не очень длиненъ, и мы, быть можетъ, найдемъ открытую воду на всемъ пути до того мѣста, гдѣ корабль изъ Тромзе возьметъ насъ, чтобы отвести на родину.
Мечты о всѣхъ хорошихъ вещахъ, которыя мы найдемъ на этомъ кораблѣ, служили намъ утѣшеніемъ, когда время тянулось невыносимо долго. И дѣйствительно, наша жизнь оставляла желать очень многаго. Какъ намъ хотѣлось какой нибудь перемѣны въ пищѣ! Еслибы только у насъ было немного сахару и муки въ придачу къ мясу, мы бы жили, какъ принцы. Мы подолгу мечтали о большихъ пирогахъ, не говоря уже о хлѣбѣ и картофелѣ. Какъ вознаградимъ мы себя за все это время, когда будемъ въ Тромзе. Но будетъ ли тамъ картофель и свѣжій хлѣбъ? На худой конецъ можно удовольствоваться и морскими сухарями, особенно, если ихъ поджарить въ маслѣ и сахарѣ. Но еще лучше было бы для насъ чистое платье и книги. Ахъ, наши платья имѣли самый ужасный видъ! Мы наслаждались пріятными мечтами о большомъ, свѣтломъ магазинѣ, стѣны котораго увѣшаны новыми, чистыми, мягкими, шерстяными платьями, и мы могли выбирать изъ нихъ самыя лучшія. Можно ли представить себѣ что нибудь прелестнѣе рубашекъ, удобныхъ куртокъ, шерстяныхъ чулокъ и теплыхъ войлочныхъ туфель. А баня! Завернувшись въ спальный мѣшокъ, мы были способны цѣлыми часами толковать объ этихъ вещахъ. Теперь я только понялъ, какое великое изобрѣтеніе мыло. Мы дѣлали всевозможныя попытки отмывать грязь, но все неудачно. Вода не оказывала никакого вліянія, лучше было прибѣгать къ моху или песку. Песокъ мы находили въ стѣнахъ хижины, когда раскалывали ледъ. Лучшихъ результатовъ мы достигали, намазывая наши руки теплой медвѣжьей кровью или рыбьимъ жиромъ и затѣмъ счищая ихъ мхомъ. Тогда наши руки дѣлались мягкими и бѣлыми, какъ у самой изнѣженной дамы, и намъ почти не вѣрилось, что эти руки члены нашего грязнаго тѣла. Въ крайнемъ случаѣ, когда у насъ не было никакихъ подобныхъ принадлежностей туалета, лучшимъ средствомъ было скоблить кожу ножомъ.
Но если трудно было содержать въ чистотѣ наше тѣло, то относительно платья это было прямо невозможно. Мы мыли ихъ эскимосскимъ и собственнымъ способомъ, но и то, и другое было одинаково безполезно. Мы цѣлыми часами кипятили наши рубахи въ горшкѣ, но вынимали ихъ не менѣе пропитанными жиромъ. Пробовали выжимать изъ нихъ жиръ, это было немного лучше, но единственное, что давало хоть какіе нибудь результаты, было варить ихъ, а затѣмъ, пока они еще теплые, соскребать съ нихъ жиръ ножомъ. Выскобленный такимъ образомъ жиръ служилъ, конечно, прибавленіемъ къ нашему топливу. Въ теченіи всего этого времени наши бороды и волосы страшно отросли. Правда, у насъ были ножницы, но одежда наша не отличалась изобиліемъ, и мы думали, что будетъ теплѣе, если мы сохранимъ нашу прическу. Въ общемъ, однако, мы такъ привыкли къ нашему внѣшнему виду, что не находили въ немъ ничего поразительнаго, и пока мы не встрѣтились съ другими людьми, которые не совсѣмъ раздѣляли наше мнѣніе, мы не сознавали, что можно относиться критически къ нашей наружности. Жили мы мирно и никогда не ссорились. По нашемъ возвращеніи, Іогансена разъ спросили, какъ мы провели зиму, и происходили ли между нами раздоры, ибо, по общему мнѣнію, очень трудно было двумъ мужчинамъ прожить вмѣстѣ въ такомъ уединеніи. „О, нѣтъ“ — отвѣчалъ онъ, — „мы никогда не ссорились, одно только: я имѣлъ дурную привычку храпѣть во снѣ, и когда это безпокоило Нансена, то онъ меня толкалъ въ спину“. Я не могу отрицать правдивости его словъ, такъ какъ не разъ давалъ ему пинки, когда онъ слишкомъ громко храпѣлъ, но, къ счастью, онъ тогда только немного отодвигался отъ меня и продолжалъ спокойно спать.
Такъ проходило у насъ время. Мы всячески старались его проспать, и иногда намъ удавалось спать 20 ч. Если кто нибудь придерживается еще стариннаго мнѣнія, что цынга вызывается недостаткомъ движенія, то мы служимъ живымъ доказательствомъ противнаго. Мы чувствовали себя превосходно. Когда вмѣстѣ съ весною возвратился и свѣтъ, — мы стали охотнѣе выходить изъ хижины. Къ тому же, теперь не всегда было холодно, и часы сна, благодаря всѣмъ этимъ обстоятельствамъ, сократились. Кромѣ того, приближалось время нашего отъѣзда, и у насъ много времени уходило въ приготовленіяхъ къ нему.
Вторникъ, 25 февраля. Сегодня прекрасная погода; весна начинается. Мы видѣли первыхъ птицъ; они явились съ юга, перелетѣвъ очевидно черезъ проливъ, находящійся на юго-востокѣ, и исчезли за вершиной горы, къ сѣверо-западу отъ насъ. Мы слышали ихъ веселое щебетаніе. Спустя нѣкоторое время, на снова услышали ихъ голоса, и тогда намъ казалось, что они усѣлись на хорѣ надъ нами. Это первое привѣтствіе жизни. Милыя птички, какъ намъ пріятно васъ видѣть! Такъ похоже было на весенній вечеръ дома. Красное солнце мало по малу исчезло, оставивъ на облакахъ золотой слѣдъ, и взошла луна. Я ходилъ взадъ и впередъ передъ хижиной и воображалъ себя въ Норвегіи въ весенній вечеръ.
Пятница, 28 февраля. Я открылъ, что изъ одного куска бичевки можно сдѣлать 12 нитокъ, и теперь я счастливъ, какъ король. Теперь у насъ много нитокъ, и мы можемъ починить наши платья. Можно также распороть мѣшокъ и употребить его на нитки.
Суббота, 29 февраля. Сегодня солнце стоитъ высоко надъ ледникомъ. Мы серьезно должны беречь ворвань, если хотимъ уѣхать отсюда, а то у насъ ея не хватитъ для путешествія.
Вторникъ, 10-го марта. Третьяго дня медвѣдь появился какъ разъ во время. Дѣла наши были плохи: мясо и жиръ были на исходѣ. Въ воскресенье утромъ я былъ занятъ починкой панталонъ и башмаковъ, торопясь приготовить все это къ появленію медвѣдей. Іогансенъ, который эту недѣлю былъ поваромъ, чистилъ хижину, выметая изъ вся отбросы мяса и кости; онъ подошелъ уже къ выходу, но какъ только приподнялъ шкуру, завѣшивавшую дверь, такъ тотчасъ же бросился назадъ со словами: „Противъ двери стоитъ медвѣдь“. Онъ схватилъ ружье, висѣвшее подъ крышей и опять выставилъ голову въ проходъ, но быстро отдернулъ ее, говоря: „Онъ стоитъ очень близко и, повидимому, намѣревается войти къ намъ“. Затѣмъ Іогансенъ осторожно отвернулъ уголъ шкуры, прикрывавшей входъ, и просунулъ въ отверстіе локоть, чтобы стрѣлять, но это оказалось не легко. Проходъ, вообще узкій, теперь былъ заваленъ костями и кусками мяса. Я видѣлъ, какъ Іогансенъ поднялъ ружье на плѣчо, но потомъ опять опустилъ его, такъ какъ забылъ взвести курокъ; медвѣдь въ это время отошелъ и Іогансену были видны только его морда и лапы. Но вдругъ медвѣдь сталъ опускать одну лапу въ проходъ, словно желая войти. Іогансенъ, думая, что попадетъ медвѣдю прямо въ грудь, прицѣлился и выстрѣлилъ. Я услыхалъ глухой ревъ и шумъ удаляющихся шаговъ. Іогансенъ снова зарядилъ ружье и, высунувъ голову, сказалъ, что онъ видитъ медвѣдя, который не успѣлъ высоко подняться; вслѣдъ затѣмъ онъ выбѣжалъ за нимъ. Въ это время я лежалъ въ мѣшкѣ головою впередъ и искалъ одинъ носокъ, котораго никакъ не могъ найти. Наконецъ, найдя его, я послѣдовалъ за Іогансеномъ, вооружившись, конечно, ружьемъ, патронами, ножемъ. Я пошелъ по слѣдамъ вдоль берега и, спустя нѣкоторое время, встрѣтилъ Іогансена, — онъ догналъ медвѣдя и убилъ выстрѣломъ въ спину, недалеко отсюда. Пока Іогансенъ ходилъ за санями, я пошелъ туда, гдѣ лежалъ медвѣдь, съ цѣлью содрать съ него шкуру, но это удалось мнѣ не скоро. Приблизившись съ тому мѣсту, гдѣ долженъ былъ лежать мертвый медвѣдь, я увидѣлъ, что послѣдній находятся уже далеко и довольно быстро удираетъ вдоль берега. Время отъ времени онъ останавливался и оглядывался на меня. Я перешелъ на ледъ, думая опередить его и прогнать назадъ, чтобы потомъ не надо было далеко тащить его. Пробѣжавъ нѣкоторое время, я достигъ одинаковой высоты съ нимъ, но вдругъ онъ сталъ карабкаться на ледникъ. Я не разcчитывалъ, что „мертвый“ медвѣдь способенъ на это. Необходимо было остановить его, но какъ только я приблизился на разстояніе выстрѣла, онъ исчезъ за гребнемъ горы. Скоро я снова увидѣлъ его. Я старался поспѣть за нимъ, но это было трудно, такъ какъ я проваливался въ глубокомъ снѣгу по поясъ. Наконецъ, я опять перешелъ на ледъ, покрывавшій проливъ. Спустя немного времени медвѣдь показался изъ за отвѣснаго утеса и затѣмъ сталъ осторожно взбираться на вершину склона. Я рѣшилъ выстрѣлить, чтобы попытаться заставить его скатиться внизъ. Казалось, что на верху у него не было прочной опоры для ногъ. Подъ утесомъ дулъ страшный вѣтеръ, я я видѣлъ, что медвѣдю приходилось лежать на брюхѣ и цѣпляться когтями за ледъ. Когда налетали порывы вѣтра; къ тому же передняя правая нога у него была переломлена. Я всталъ на большой камень у нижняго края склона и выстрѣлилъ. Пуля ударилась въ снѣгъ подъ самымъ медвѣдемъ и я не зналъ былъ ли онъ раненъ; какъ бы то ни было, онъ хотѣлъ перескочить черезъ сугробъ, но поскользнулся и упалъ внизъ, но снова принялся взбираться на верхъ. Я выстрѣлилъ еще разъ. Медвѣдь на минуту остановился и потомъ опять покатился по склону внизъ. Присѣвъ на корточки, я поспѣшилъ вложить въ ружье новый зарядъ. Теперь медвѣдь докатился до подножія сугроба, увлекая за собой комки и куски снѣга. Наконецъ, онъ сдѣлалъ одинъ большой прыжокъ и ударялся о камень. Что-то хрустнуло, и медвѣдь растянулся рядомъ со мною въ судорогахъ: черезъ нѣсколько минутъ все было кончено. Это былъ большой медвѣдь самецъ съ прекрасной шерстью, которую пріятно было бы имѣть дома, но лучше всего было то, что онъ былъ очень жирный.
Спустя нѣкоторое время подошелъ Іогансенъ и, разрѣзавъ съ его помощью звѣря на куски, мы стащили его на ледъ и положили въ сани. Отъѣхавъ немного, мы убѣдились, что будетъ тяжело тащить медвѣдя противъ вѣтра. Поэтому половину мы сложили на ледъ и покрыли шкурой, намѣреваясь черезъ два дня придти за мясомъ. Не смотря на значительное облегченіе поклажи, намъ все-таки было трудно бороться съ вѣтромъ, и мы только поздно ночью вернулись домой. Давно уже мы не радовались такъ сильно возвращенію домой и возможности спрятаться въ мѣшокъ, поужинавъ свѣжимъ мясомъ и горячимъ супомъ. Этимъ медвѣдемъ мы питались въ теченіе шести недѣль.
Когда Іогансенъ вышелъ сегодня въ 6 часовъ утра, ему показалось, что милліоны пингвиновъ перелетаютъ черезъ проливъ; когда же мы вмѣстѣ вышли изъ хижины въ 2 часа, то увидѣли, какъ одна стая за другой летѣли къ морю, и это продолжалось до вечера. Я видѣлъ также двухъ кайръ, пролетѣвшихъ надъ нашими головами: это были первыя кайры, видѣнныя нами.
Четвергъ, 2 апрѣля. Сегодня убитъ еще одинъ медвѣдь.
У насъ накопилось достаточное количество мяса и жира для путешествія, и мы теперь дѣятельно занимались приготовленіями къ нему.
А дѣла было еще очень много. Мы должны были сдѣлать новыя одежды изъ одѣялъ, наше платье, защищающее отъ вѣтра, и обувь требовала починки, нужно было сшить носки и перчатки изъ медвѣжьей шкуры, а также легкій хорошій мѣшокъ для спанья. Все это требовало времени; и съ этихъ поръ мы прилежно работали съ утра до поздней ночи, хижина наша внезапно превратилась въ мастерскую сапожника и портного. Сидя рядомъ въ мѣшкѣ на каменной лавкѣ, мы неутомимо шили, думая о возвращеніи домой.
Разумѣется, мы постоянно толковали о нашемъ путешествіи и находили большое утѣшеніе въ томъ, что на юго-западѣ виднѣлось темное небо, указывающее на присутствіе открытой воды. Въ виду этого, я думалъ, что наши каяки будутъ намъ очень полезны при путешествіи на Шпицбергенъ. Я уже нѣсколько разъ упоминалъ въ своемъ дневникѣ объ этой открытой водѣ. Напр., 12-го апрѣля я писалъ: „Съ мыса на юго-западѣ до сѣвера видна открытая вода, насколько хватаетъ глазъ“. Подъ этимъ я разумѣю, что надъ всѣмъ горизонтомъ въ этомъ направленіи былъ видѣнъ темный воздухъ, доказывающій присутствіе открытой воды. Это не могло поразить насъ: мы должны были быть готовы къ этому, такъ какъ Пайеръ въ половинѣ апрѣля видѣлъ открытую воду еще сѣвернѣе, на западномъ берегу земли кронпринца Рудольфа.
Второе обстоятельство, заставлявшее насъ вѣрить въ близость моря, были ежедневныя посѣщенія бѣлыхъ чаекъ и буревѣстниковъ. Первыхъ бѣлыхъ чаекъ мы увидѣли 12-го марта; въ апрѣлѣ число ихъ все увеличивалось. Всѣ они летали вокругъ нашей хижины и клевали остатки медвѣжьяго мяса и костей.
Во время зимы постоянное глоданіе этихъ остатковъ лисицами забавляло насъ и напоминало, что мы еще не совсѣмъ забыты живыми существами. Находясь въ полудремотѣ, мы воображали, что мы у себя дома въ нашихъ постеляхъ слышимъ, какъ въ погребѣ пируютъ мыши и крысы. Но съ наступленіемъ солнечнаго свѣта лисицы исчезли. Теперь онѣ питались маленькими пингвинами, которыхъ онѣ находили во множествѣ въ ущельяхъ горъ, и имъ уже не нужно было нашего промерзшаго медвѣжьяго мяса, но вмѣсто лисицъ шумѣли чайки. Онѣ часто надоѣдали и мѣшали намъ спать своимъ прыганьемъ по крышѣ, такъ что приходилось выходить и прогонять ихъ, что впрочемъ успокаивало ихъ только на нѣсколько минутъ.
Воскресенье, 19-го апрѣля. Сегодня утромъ въ 7 часовъ я былъ разбуженъ тяжелыми шагами медвѣдя. Я разбудилъ Іогансева, коткрый зажегъ свѣтъ, пока я надѣлъ сапоги, панталоны, и выползъ изъ хижины съ заряженнымъ ружьемъ. За ночь, какъ всегда, нанесло очень много снѣгу на шкуру, закрывавшую отверстіе, такъ что трудно было выбраться изъ хижины. Наконецъ, толкнувъ шкуру изо всей силы, мнѣ удалось стряхнуть съ нея снѣгъ и высунуть голову наружу, гдѣ меня послѣ мрака сразу ослѣпило солнце. Я ничего не видѣлъ, но зналъ, что медвѣдь стоитъ тутъ за хижиной. Вскорѣ я услышалъ фырканье и пыхтѣнье и увидѣлъ медвѣдя, мчавшагося неуклюжимъ галопомъ вверхъ по склону. Я колебался стрѣлять, такъ какъ мнѣ не хотѣлось сдирать съ медвѣдя шкуру въ такую непріятную погоду. Въ концѣ концовъ, я выстрѣлилъ на авось, но промахнулся и больше уже не стрѣлялъ. Медвѣдь не былъ намъ нуженъ, и мы хотѣли только, чтобы онъ оставилъ въ покоѣ наши вещи.
Воскресенье, 3 мая. Когда Іогансенъ сегодня утромъ вошелъ въ хижину, то сказалъ, что видѣлъ на льду медвѣдя, который шелъ по направленію къ землѣ. Немного позднѣе Іогансенъ вышелъ посмотрѣть на него, но медвѣдя уже не было; вѣроятно, онъ отправился къ заливу, лежащему сѣвернѣе. Но мы все-таки ждали его посѣщенія. И дѣйствительно, когда позднѣе мы сидѣли и шили, то услышали тяжелые шаги близь хижины. Медвѣдь ходилъ взадъ и впередъ, потомъ что-то потащилъ, и все стихло. Іогансенъ осторожно поползъ съ ружьемъ. Когда онъ высунулъ голову, то его сначала ослѣпилъ яркій солнечный свѣтъ, но, приглядѣвшись, онъ увидѣлъ, что медвѣдь стоитъ не далеко отъ него и гложетъ медвѣжью шкуру. Пуля, пущенная ему въ голову, убила его на повалъ. Это было тощее небольшое животное, но оно могло намъ пригодиться для дороги.
Прошлою ночью насъ посѣтили два медвѣдя, но они повернули назадъ около саней, стоящихъ у морены къ западу отъ насъ, въ качествѣ подставки для нашего термометра.
Во время завтрака 3-го мая, мы снова услышали шаги медвѣдя, и боясь, чтобы онъ не съѣлъ нашу ворвань, должны были убить его. Теперь у насъ было очень много мяса, и потому мы рѣшали не тратить напрасно зарядовъ. Но что насъ дѣйствительно огорчало, такъ это мысль, что намъ придется бросить всѣ наши великолѣпныя медвѣжьи шкуры. Время нашего отъѣзда приближается, и мы усердно готовимся къ дорогѣ. Наши платья уже готовы.
Когда въ субботу, 16 мая, я дѣлалъ наблюденія на вольномъ воздухѣ, то увидѣлъ на льду медвѣдя съ маленькимъ дѣтенышемъ. Я только что былъ въ томъ мѣстѣ, и звѣри обнюхивали мои слѣды; впереди шла мать, она влѣзала на всѣ холмы, гдѣ я побывалъ, поворачивалась, сопѣла и глядѣла на слѣды, потомъ спускалась внизъ и опять взбиралась на холмы. За ней слѣдовалъ медвѣжонокъ, который въ точности повторялъ всѣ ея движенія. Но, наконецъ, они, повидимому, устали и направились къ скалѣ, за которой вскорѣ исчезли.
За послѣднія недѣли у насъ въ хижинѣ царила лихорадочная дѣятельность. Мы становились все нетерпѣливѣе, намъ хотѣлось поскорѣе двинуться въ путь, но дѣла еще оставалось много. Мы сильно чувствовали теперь недостатокъ въ запасахъ, которыми располагали на „Fram“. Тамъ, быть можетъ, и не хватало кое-какихъ вещей, но тутъ у насъ ничего не было. Чего бы мы не дали теперь за коробку собачьихъ сухарей для насъ самихъ! Гдѣ намъ найти все, что намъ нужно. Для санной экспедиціи надо запастись легкой и питательной пищей и притомъ въ довольно большомъ разнообразіи, а также легкою и теплою одеждой, прочными, практичными санями и т. д. Намъ вѣдь извѣстны эти азбучныя правила арктическихъ экспедицій. Предстоящее путешествіе, положимъ, не могло быть особенно длиннымъ; только бы добраться до Шпицбергена, чтобы тамъ найти какое-нибудь судно! Когда мы стали осматривать припрятанные нами въ началѣ зимы запасы провизіи, то нашли лишь жалкіе остатки. Отъ сырости запасы совсѣмъ испортились, драгоцѣнная мука никуда не годилась, шоколадъ распустился, а пеммиканъ имѣлъ очень странный видъ и, отвѣдавъ его, мы должны были его выбросить. Оставалось только немного рыбной муки, ржаного хлѣба, сыраго и полузаплеснѣвшаго, и левроватовой муки. Мы все это тщательно сварили въ ворвани, частью чтобы высушить, частью же, чтобы сдѣлать болѣе съѣдобнымъ. На нашъ вкусъ это было хорошо, и мы тщательно спрятали для торжественныхъ случаевъ приготовленный такимъ образомъ хлѣбъ, или чтобы питаться имъ, когда у насъ не будетъ другой пищи.
Мы не могли высушить медвѣжье мясо, такъ какъ погода была дурная, и поэтому приходилось брать съ собой насколько возможна большой запасъ сырого мяса и жира. Затѣмъ, мы наполнили ворванью три жестяные сосуда, въ которыхъ прежде хранился керосинъ. Всѣ наши надежды мы полагали на то, что встрѣтимъ дичи вдоволь. Большое затрудненіе у насъ было съ санями, которыя были слишкомъ коротки, но удлинить ихъ мы не имѣли возможности. Мы просто не могли себѣ представить, какъ мы будемъ тащить на нихъ свои каяки по неровному льду, если не встрѣтимъ открытую воду на всемъ пути до Шпицбергена. Мы рисковали разбить ихъ на куски, протаскивая среди ледяныхъ холмовъ и хребтовъ, образовавшихся вслѣдствіе напора. Намъ самимъ также нелегко было снарядиться въ путь. Мы сшили себѣ новыя одежды, на что понадобилось много времени; когда мы, наконецъ, нарядились въ новыя одежды, то намъ показалось даже, что мы имѣемъ весьма представительный видъ. Мы, однако, берегли новое платье, чтобы не износить его до отъѣзда. Жалкіе остатки вашего нижняго бѣлья были тщательно вымыты передъ отъѣздомъ тѣмъ способомъ, какъ я описывалъ выше. Обувь тоже была не въ блестящемъ положеніи. Мы сдѣлали, однако, нѣчто въ родѣ подошвъ для сапогъ, употребивъ для этого моржовую кожу, соскобливъ предварительно половину ея толщины и высушивъ ее на лампѣ. Такимъ образомъ одежда у насъ была приведена въ порядокъ, хотя и не отличалась особенно опрятностью. Затѣмъ мы приготовили спальный мѣшокъ изъ медвѣжьей шкуры, выбравъ ту, которая была полегче. Но самого важною частью нашего снаряженія было наше огнестрѣльное оружіе. Оно оказалось въ хорошемъ видѣ и, осмотрѣвъ наши боевые запасы, мы увидѣли, къ великому нашему удовольствію, что ихъ хватило бы еще на нѣсколько зимъ.
Домой!
правитьВо вторникъ, 19-го мая мы, наконецъ, были готовы къ путешествію. Наши сани стояли нагруженныя и связанныя. На прощаніе мы сняли фотографію съ нашей хижины снаружи и внутри и оставили въ ней краткій отчетъ о нашемъ путешествіи, помѣстивъ его въ мѣдную трубку, составлявшую цилиндръ воздушнаго насоса нашей лампы „Примусъ“. Мы заткнули эту трубку деревянною пробкой и привѣсили на проволокѣ къ бревну на крышѣ.
Мы оставили нашу зимнюю стоянку въ семь часовъ утра и двинулись на югъ. Отвыкнувъ за зиму отъ движенія, мы находили, что наши сани довольно таки тяжело нагружены, и шли съ трудомъ. Часика черезъ два остановились, съ удовольствіемъ мечтая объ отдыхѣ. Мы испытывали особенный приливъ радостнаго чувства при мысли, что мы, наконецъ-то, снова въ дорогѣ и теперь, дѣйствительно, возвращаемся домой.
Ледъ становился предательскимъ. До мѣрѣ того, какъ мы приближались къ землѣ, мы все чаще и чаще встрѣчали трещины, расходившіяся во всѣхъ направленіяхъ и покрытыя сверху слоемъ снѣга, такъ что разглядѣть было трудно. Пока Іогансенъ привязывалъ крѣпче парусъ и мачту къ своему каяку, чтобы вѣтеръ не могъ ихъ снести, я побѣжалъ на лыжахъ впередъ, чтобы отыскать мѣсто для стоянки. Вдругъ ледъ подо мною опустился, и я провалился въ широкую трещину, которую не замѣтилъ подъ снѣгомъ. Я старался выкарабкаться, но не могъ вытащить лыжи, крѣпко привязанныя къ ногамъ, притомъ я былъ привязанъ къ санямъ посредствомъ сбруи, такъ что повернуться не могъ. Къ счастью, во время паденія, я воткнулъ свою палку съ желѣзнымъ наконечникомъ въ ледъ на другую сторону трещины и благодаря этому могъ удержаться на поверхности и терпѣливо ждалъ, пока подойдетъ Іогансенъ. Прошло, однако, довольно много времени, и такъ какъ палка начала проваливаться, вода же поднималась все выше по моему тѣлу, то я крикнулъ, но отвѣта не получилъ; я закричалъ еще громче и услышалъ наконецъ отвѣтный крикъ. Спустя нѣсколько минутъ, когда уже вода достигла мнѣ до груди, явился Іогансенъ и вытащилъ меня. Онъ былъ такъ занятъ своими санями, что ни замѣтилъ, какъ я провалился, пока не услыхалъ моихъ криковъ. Послѣ такого опыта я сталъ осторожнѣе и уже не привязывалъ больше такъ крѣпко лыжъ къ ногамъ, когда приходилось идти по такому непрочному льду. Въ теченіе слѣдующихъ дней бушевала буря, и мы не могли идти дальше. Мы остановились у подножія глетчера. Пришлось только перенести палатку изъ за трещинъ, такъ какъ ледъ грозилъ раскрыться какъ разъ подъ нами. Здѣсь очень много моржей; когда мы идемъ по льду, то они выставляютъ головы изъ трещинъ и слѣдятъ за нами. Мы часто слышимъ, какъ они возятся и толкаютъ ледъ подъ нашими ногами. Я подошелъ къ стаду, состоявшему изъ девяти моржей, чтобы снять съ нихъ фотографію. Самка съ дѣтенышемъ нырнула въ воду, какъ только увидѣла меня, но другіе и не пошевелились, сколько я ни кричалъ. Іогансенъ швырялъ въ нихъ комками снѣга и кусками льда, но они не обращали на это вниманія. Они только ударяли своими клыками во льду и фыркали, пока я снималъ съ нихъ фотографію. Двое ближайшихъ ко мнѣ только чуть чуть приподняли головы, презрительно поглядѣли на меня и затѣмъ опять уснули. На прощаніе я ударилъ лежащаго ко мнѣ ближе моржа палкой; онъ приподнялся, недовольно захрюкалъ и, взглянувъ на меня съ изумленіемъ своими большими круглыми глазами, принялся быстро чесать затылокъ. Я снялъ еще фотографію, послѣ чего моржъ спокойно улегся. Когда мы отошли, то они всѣ снова расположились спать и лежали точно неподвижные куски мяса.
Вторникъ, 2-го іюня. Дурная погода задержала насъ вчера вечеромъ, и сегодня мы не можемъ двинуться дальше. Но къ вечеру вѣтеръ нѣсколько утихъ, и снова показалось солнце. Мы лежимъ въ углубленіи въ снѣгу и промокаемъ все сильнѣе, думая о томъ, что теперь уже іюнь, и что дома все цвѣтетъ, а мы добрались только сюда. Но еще немного и мы будемъ дома. О, объ этомъ думать слишкомъ тяжело! Еслибъ я имѣлъ какія нибудь свѣдѣнія о „Fram“! Вѣдь если онъ вернется раньше насъ, то что станутъ дѣлать тѣ, кто насъ ждетъ дома!..
Припасы наши становятся весьма скудными. Мы надѣялись, что встрѣтимъ медвѣдей, но именно теперь, когда они намъ были нужны, они и не показывались. Мы рѣшили настрѣлять птицъ, но намъ удалось убить только пару буревѣстниковъ. Такъ какъ мы вскорѣ прошли мимо стада моржей, то рѣшили убить одного изъ нихъ, хотя къ этой пищѣ и относились съ презрѣніемъ. Намъ удалось убить на мѣстѣ одного моржа, между тѣмъ, какъ другіе только чуть приподняли головы, когда раздался выстрѣлъ, и затѣмъ снова заснули. Но нельзя же было сдирать шкуру съ убитаго моржа въ то время какъ другіе моржи лежали возлѣ, и поэтому намъ нужно было прогнать ихъ въ воду, такъ или иначе. Но это было нелегко. Мы подошли къ нимъ поближе, стали кричать во всю мочь, но они только лѣниво поглядѣли на насъ и даже не пошевелились. Тогда мы стали толкать ихъ нашими палками съ желѣзными наконечниками, моржи разсердились и такъ ударили клыками по льду, что осколки разлетѣлись во всѣ стороны, но, тѣмъ не менѣе, они все таки не желали тронуться съ мѣста. Наконецъ намъ удалось согнать все стадо въ воду, продолжая толкать и бить моржей. Но и на это потребовалось время; моржи не торопясь отправлялись въ воду одинъ за другимъ, оглядываясь на насъ и недовольно хрюкая. Когда же мы принялись разрѣзывать ихъ товарища, то они снова появились и на половину вылѣзли на ледъ, какъ будто намѣревались потребовать отъ насъ объясненія нашихъ дѣйствій. Нарѣзавъ изъ моржа столько мяса и жира, сколько было намъ нужно по нашимъ соображеніямъ, мы разбили поблизости палатку и сварили прекрасную кровяную похлебку, которая представляла удивительную смѣсь изъ крови, рыбной и маисовой муки и жира. Вѣтеръ былъ хорошій, и мы всю ночь весело тащили свои сани, поднявъ на нихъ паруса. Добравшись до мыса, мы увидали открытую воду, доходящую вплоть до края покрытой ледникомъ земли. Мы тотчасъ же спустили каяки и, въ первый разъ въ этомъ году, поплыли по открытому морю вдоль края ледника. Странное чувство испытывали мы, снова взявшись за весла и видя, какъ кругомъ на водѣ кишѣли птицы. Не мало изумились мы, увидѣвъ на водѣ стаю гагаръ, а позднѣе встрѣтили двухъ гусей, и вамъ показалось, что мы снова находимся въ цивилизованныхъ странахъ. Послѣ нѣсколькихъ часовъ безпрепятственнаго плаванія, мы были задержаны прибрежнымъ льдомъ; открытая вода простиралась къ западу, по направленію къ землѣ, которую мы раньше видѣли, но которая теперь была покрыта туманомъ. Мы не знали, какой избрать путь, отправиться ли по водѣ къ западу, разсчитывая, такимъ образомъ, приблизиться къ Шпицбергену, или снова взяться за сани и тащить ихъ за собою по гладкому льду по направленію къ югу. Хотя туманъ и мѣшалъ, но мы все-таки были увѣрены, что по пути черезъ ледъ найдемъ все таки открытую воду съ южной стороны острововъ, между которыми теперь находимся. Быть можетъ, намъ удастся даже найти кратчайшій путь на Шпицбергенъ.
Мы отправились по льду къ югу (воскресенье, 7-го іюня) пользуясь все тѣмъ же сѣвернымъ вѣтромъ, и подъ парусомъ сани двигались хорошо. Пропутешествовавъ всю ночь, мы остановились на другой день утромъ (понедѣльникъ, 8-го іюня) посреди льда и въ то время, какъ бушевала сильная буря. Многочисленные острова, среди которыхъ мы находились, казались намъ все таинственнѣе. Я записалъ въ дневникѣ: „Мы открываемъ все новые острова и земли на югѣ. На западъ отъ насъ простирается большая снѣжная земля, также, повидимому, направляющаяся къ югу на большое разстояніе“. Эта снѣжная земля казалась намъ въ высшей степени загадочной. Мы не замѣчали на ней ни одной темной точки, вездѣ только снѣгъ и ледъ. Мы не могли составить себѣ ясное представленіе объ этой землѣ. Намъ казалось, что- она должна быть больше тѣхъ земель, которыя намъ до сихъ поръ встрѣчались. Къ востоку мы на всемъ пути постоянно видѣли острова за островами, фіорды и проливы. Мы все это занесли на карту, такъ точно, какъ могли.
Наши запасы истощаются; у насъ остается только не много мяса на одинъ день, а между тѣмъ, мы не встрѣчаемъ ни одного живого существа, ни одного тюленя, и нигдѣ нѣтъ открытой воды. Если мы не скоро ее достигнемъ и не встрѣтимъ дичи, то намъ придется плохо.
Вторникъ, 16-го іюля. Послѣдніе дни были такъ богаты событіями, что писать было некогда. Я хочу наверстать это сегодня утромъ, когда солнце свѣтитъ въ палатку въ это чудное утро. Голубое, сверкающее море разстилается передо мною, и я могу вообразить себѣ, что нахожусь дома, въ іюньское утро.
Мы тронулись въ пятницу, 12-го іюня, прикрѣпивъ паруса къ санямъ. Въ шесть часовъ утра мы остановились для отдыха, и когда я взобрался на холмъ, чтобы произвести наблюденіе для вычисленіи долготы, то увидалъ неподалеку открытую воду. Еще лучше ее было видно съ выступа ледниковаго льда. Мы рѣшили отправиться къ водѣ кратчайшимъ путемъ и дѣйствительно скоро очутились на краю льда и опять увидѣли передъ собою голубую воду. Мы связали каяки, поставили парусъ и поплыли дальше. Наши надежды оправдались, мы хорошо подвигались впередъ. Наконецъ-то мы достигли южной части той земли, по которой такъ долго бродили и гдѣ провели такую длинную зиму. Я былъ не мало изумленъ, замѣтивъ, что этотъ южный берегъ, вдоль котораго мы плыли, прекрасно согласовался съ Лей-Смитсовской картой земли Франца Іосифа, но вспомнивъ о картѣ Пайера, отбросилъ эту мысль. Вечеромъ мы пристали къ краю льда, чтобы немного размять ноги, затекшія отъ долгого сидѣнія въ каякѣ. Кромѣ того, мы хотѣли посмотрѣть на воду въ западномъ направленіи и поэтому взобрались на холмъ. Но выйдя на берегъ, мы прежде всего подумали о томъ, какъ бы закрѣпить наши драгоцѣнныя суда. „Возьмите одинъ изъ брасовъ“[71], — сказалъ Іогансенъ. — „Достаточно ли крѣпка эта снасть?“ — спросилъ я. — „Да, я все время употреблялъ ее для управленія парусомъ на саняхъ“. — „Ну хорошо; особенной то крѣпости вѣдь и не нужно, чтобы удержать легкіе каяки“, сказалъ я, нѣсколько сконфуженный своею чрезмѣрною боязливостью, и началъ привязывать каяки. Мы пробыли на льду нѣкоторое время, прогуливаясь взадъ и впередъ по близости каяковъ. Вѣтеръ значительно стихъ и отошелъ къ западу, и мы начали сомнѣваться, можно ли будетъ поставить парусъ для дальнѣйшаго плаванія. Мы взобрались поэтому на холмъ, чтобы точнѣе опредѣлить силу вѣтра, и когда мы стояли тамъ на верху, Іогансенъ вдругъ крикнулъ: „Стой! каяки унесло!“ Дѣйствительно, каяки уже отплыли на нѣкоторое разстояніе. „Вотъ мои часы“ — крикнулъ я, отдавая ихъ Іогансену, и сталъ поспѣшно сбрасывать съ себя часть одежды, хотя все сбросить не рѣшался, такъ какъ со мною могли сдѣлаться судороги въ водѣ. Я спрыгнулъ въ воду, но вѣтеръ дулъ отъ берега и подгонялъ легкіе каяки, ударяя въ высокія снасти. Вода была ледяная. Трудно было плыть въ одеждѣ, каяки же все уплывали дальше и притомъ быстрѣе, чѣмъ я могъ плыть. Я болѣе чѣмъ сомнѣвался въ томъ, что мнѣ удастся ихъ поймать. Но въ нихъ заключалась вся наша надежда! Все, что мы имѣли, находилось на каякахъ, у насъ не было съ собою даже ножа. Сдѣлается ли со мною судорога и я пойду ко дну или вернусь назадъ безъ каяковъ — это было почти одно и то же, а поэтому я напрягалъ всѣ свои силы. Утомившись, я повернулся на спину и тутъ увидѣлъ, что Іогансенъ безпокойно шагаетъ по льду взадъ и впередъ. Бѣдняга! Онъ не могъ оставаться на мѣстѣ и съ ужасомъ сознавалъ, что ничего не можетъ сдѣлать. Потомъ онъ говорилъ мнѣ, что хуже этихъ минутъ ему не случалось переживать. Но когда я снова перевернулся и увидалъ, что подплываю ближе къ каякамъ, то во мнѣ проснулась бодрость, и я удвоилъ усилія. Однако, я чувствовалъ все-таки, что мои члены постепенно коченѣютъ. Я чувствовалъ, что продержусь уже не долго, но каяки уже были недалеко. Только бы мнѣ продержаться еще немного — и мы спасены! Наконецъ, я могъ схватиться рукой за конецъ лыжи, положенной поперегъ каяковъ, и подтянулся къ краю каяка — мы были спасены. Я хотѣлъ взобраться на каякъ, но тѣло мое такъ окоченѣло отъ холода, что это оказалось невозможно. Одна мгновеніе я думалъ, что все-таки спасеніе пришло поздно: проплывъ такъ далеко, я не въ состояніи былъ взобраться на каякъ. Но послѣ нѣкоторыхъ усилій, мнѣ удалось закинуть ногу за край саней, лежавшихъ на каякѣ, и такимъ образомъ я влѣзъ на каякъ. Я усѣлся наконецъ, но такъ окоченѣлъ отъ холода, что грести было очень трудно. Еслибъ я могъ отвязать одинъ каякъ и прикрѣпить его къ другому каяку сзади, то это было бы легче. Но я не могъ взяться за это дѣло, такъ какъ окоченѣлъ бы отъ холода раньше, чѣмъ успѣлъ бы его сдѣлать. Мнѣ нужно было прежде всего согрѣться и поэтому я гребъ, что есть силы. Холодъ лишилъ мое тѣло всякой чувствительности, но когда налетали порывы вѣтра, то мнѣ казалось, что они пронизывали меня насквозь: вѣдь на мнѣ была только тонкая и мокрая шерстяная сорочка. Я дрожалъ, зубы у меня стучали и я весь оцепѣнѣлъ, но все-таки долженъ былъ согрѣться, достигнувъ края льда. Вблизи каяка появились два пингвина. Мысль поѣсть свѣжей дичи за ужиномъ была слишкомъ соблазнительна, такъ какъ мы ощущали уже большой недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ. Я схватилъ ружье и положилъ ихъ на мѣстѣ однимъ выстрѣломъ. Іогансенъ разсказывалъ потомъ, что онъ страшно испугался, услышавъ выстрѣлъ: онъ подумалъ, что случилось несчастье. Онъ не могъ понять, что я такое дѣлаю, и когда увидалъ, что я гребу и наклоняюсь, чтобы поднять двухъ птицъ, то подумалъ, что я сошелъ съ ума. Наконецъ, удалось добраться до края льда, но теченіе отнесло меня довольно далеко отъ нашей стоянки. Іогансенъ вскочилъ въ каякъ; вдвоемъ мы скоро добрались до прежняго мѣста. Я былъ страшно утомленъ и съ большимъ трудомъ взобрался на берегъ. Іогансенъ стащилъ съ меня мокрое платье и переодѣвъ въ кое-что изъ оставшейся въ запасѣ сухой одежды. Онъ растянулъ спальный мѣшокъ на льду и я завернулся въ него хорошенько, а онъ прикрылъ меня сверху парусомъ. Но я долго дрожалъ, пока наконецъ, теплота постепенно стала развиваться въ моемъ тѣлѣ. Ноги мои довольно долго оставались безчувственными, точно это были ледяныя сосульки. Пока Іогансенъ устанавливалъ палатку и готовилъ ужинъ изъ убитыхъ мною птицъ, я уснулъ и когда проснулся, то кушанье давно уже было готово и тихонько кипѣло на огнѣ. Горячій супъ скоро уничтожилъ послѣдніе слѣды моего плаванія.
Такъ какъ теченіе прилива было довольно сильно въ этомъ мѣстѣ, а вѣтеръ былъ настолько слабъ, что мы не могли плыть подъ парусомъ, то мы рѣшили ждать перемѣны теченія и поэтому не могли пуститься въ путь раньше слѣдующаго вечера. Мы плыли хорошо и на утро слѣдующаго дня (14-го іюня) повстрѣчали большія стала моржей, лежавшихъ на льду. Такъ какъ наши запасы мяса изсякли, то мы рѣшили воспользоваться случаемъ: Мы предпочли бы встрѣтить медвѣдя, но они что-то не показывались здѣсь въ послѣднее время. Я застрѣлилъ сначала одного, потомъ другого изъ дѣтенышей, полагая, что съ ними легче будетъ справиться. Взрослыя животныя приподнялись при звукѣ выстрѣла, и потомъ все стадо бросилось въ воду, но матери не хотѣли покидать своихъ мертвыхъ дѣтенышей и одна изъ нихъ обнюхала его и стала толкать въ воду, очевидно, не понимая, въ чемъ дѣло; она видѣла только, что изъ головы у него льется кровь. Но потомъ она стала стонать и кричать словно человѣкъ. Когда я хотѣлъ задержать ее, то она схватила своего мертваго дѣтеныша за ногу и исчезла съ нимъ въ глубинѣ. Другая мать сдѣлала то же самое, я не могъ сообразитъ какъ это случилось и стоялъ на краю льда, смотря вслѣдъ моржамъ. Я думалъ, что мертвые дѣтеныши всплывутъ на поверхность воды, но ничего не было видно — они исчезли навсегда. Матери, вѣроятно, утащили ихъ далеко. Тогда я отправился къ другому стаду и также убилъ дѣтеныша, но, проученный опытомъ, застрѣлилъ также мать. Трогательно было видѣть, какъ она бросилась къ своему мертвому дѣтенышу и, даже умирая, не хотѣла разстаться съ нимъ. Теперь у насъ довольно было мяса и жира и притомъ мясо было превосходное, такъ какъ у молодого моржа оно напоминаетъ вкусомъ бараній филей. Мы продолжали свой путь (въ понедѣльникъ 15-го іюня) при великолѣпной тихой погодѣ, но такъ какъ насъ окружали моржи со всѣхъ сторонъ, то мы не рѣшались грести въ одиночку и, отплывъ немного, связали наши каяки вмѣстѣ, зная по опыту, какъ велика бываетъ назойливость господъ моржей. Они нѣсколько разъ подплывали къ намъ и высовывали голову около каяка, но вреда намъ не причинили.
Къ утру моржи исчезли и мы почувствовали себя въ большей безопасности. Вдругъ мы замѣтили одинокаго морского разбойника, выглянувшаго впереди насъ. Іогансенъ, находившійся впереди меня, тотчасъ направилъ свой каякъ на льдину, и хотя я находилъ его осторожность нѣсколько преувеличенной, но все-таки послѣдовалъ его примѣру. Но не успѣлъ я сдѣлать это, какъ вдругъ моржъ приподнялся изъ воды возлѣ меня и, ухвативъ переднею ластой каякъ, грозилъ меня опрокинуть, намѣреваясь ударить клыками въ каякъ. Я держался такъ крѣпко, какъ только могъ, и, схвативъ весло, ударилъ звѣря, что есть мочи по головѣ. Но моржъ опять ухватился за каякъ и такъ нагнулъ его, что палуба очутилась почти подъ водой; потомъ онъ отпустилъ его и, приподнялся надъ водой. Я схватилъ ружье, но моржъ исчезъ также внезапно, какъ появился. Все это произошло въ одно мгновеніе, и я уже хотѣлъ крикнуть Іогансену, что опасность миновала, какъ вдругъ почувствовалъ, что мои ноги мокры. Я прислушался и услыхалъ, что вода вливается снизу въ каякъ. Повернуть и пристать ко льду было дѣломъ одной минуты; но тутъ я началъ опускаться въ воду. Надо было во чтобы то ни стало выбраться изъ каяка на ледъ, — каякъ все больше и больше наполнялся водой. Верхній край льда былъ высокій и рыхлый, но мнѣ все-таки удалось на него взобраться. Іогансенъ наклонилъ тонущій каякъ такимъ образомъ, что пробоина очутилась надъ водой, и мы протащили его къ такому мѣсту, гдѣ ледъ былъ достаточно низокъ и можно было втащитъ на него каякъ. Все мое имущество плавало въ водѣ внутри каяка. Я больше всего горевалъ о томъ, что вода проникла въ мой фотографическій аппаратъ и быть можетъ испортила мои драгоцѣнные снимки. И вотъ мы улеглись, разложивъ вокругъ все наше имущество для просушки. Мой каякъ долженъ быть починенъ, прежде чѣмъ мы можемъ рискнуть снова пуститься на встрѣчу моржамъ. Звѣрь сдѣлалъ порядочную дыру въ каякѣ, по крайней мѣрѣ въ 15 сантиметровъ длины. Еще мы дешево отдѣлались! Вѣдь онъ могъ бы ранить меня въ ногу клыкомъ. Плохо бы мнѣ пришлось, еслибъ это случилось далеко отъ берега и еслибъ мы не нашли такого удобнаго мѣста на краю льда, гдѣ есть подводный ледъ. Спальный мѣшокъ промокъ, но мы выжали его какъ могли, перевернули на изнанку и отлично выспались ночью. Въ тотъ же вечеръ я написалъ въ своемъ дневникѣ: „Сегодня я починилъ мой каякъ и мы залили стеариномъ всѣ швы въ обоихъ каякахъ, теперь надѣемся, что можно будетъ продолжать путешествіе. Между тѣмъ моржи все время держатся около насъ, и уставившись на насъ своими большими круглыми глазами, фыркаютъ и ворчатъ, а иногда взбираются на край льда, какъ будто хотятъ насъ прогнать“.
Вторникъ, 23 іюля. Не сонъ ли это?.. Что случилось? Я едва могу опомниться! какими изумительными случайностями полна наша жизнь! Всего лишь нѣсколько дней тому назадъ я боролся ради спасенія жизни въ водѣ, подвергался нападенію моржей, велъ жизнь дикаря уже больше года, увѣренный, что намъ еще долго придется путешествовать по льду и по морю, черезъ неизвѣданныя страны, прежде чѣмъ повстрѣчаемъ человѣческія существа. И вдругъ — мы теперь ведемъ жизнь цивилизованныхъ европейцевъ, имѣя въ избыткѣ воду, мыло, полотенце, чистыя и мягкія шерстяныя одежды, книги и все, все, о чемъ мы такъ долго вздыхали!
Было уже за полдень, когда 17 іюня я вышелъ изъ палатки. Я отправился къ краю льда, набралъ воды, зажегъ лампочку и, положивъ нарѣзанное мясо въ котелокъ, поставилъ его на огонь, а самъ приготовился снова залѣзть въ мѣшокъ и уже снялъ одинъ башмакъ, какъ вдругъ замѣтилъ, что туманъ, покрывавшій землю, нѣсколько разсѣялся. Я надѣлъ опять башмакъ и влѣзъ на ближайшій холмъ, чтобы осмотрѣть мѣстность. Легкій вѣтерокъ доносилъ съ горъ смѣшанный гулъ множества птичьихъ голосовъ. Я прислушивался къ этому отголоску жизни и слѣдилъ взорами за стаями птицъ, летавшихъ надъ моею головой. Мой взглядъ блуждалъ вдоль берега, останавливаясь на темныхъ обнаженныхъ утесахъ, скользя по холоднымъ ледянымъ равнинамъ и холмамъ и землѣ, на которой, какъ я думалъ, еще никогда не покоились взоры человѣка и которой никогда не касалось нога человѣка; она лежала предо мною въ своемъ арктическомъ величіи, закутанная въ туманный плащъ. Вдругъ до меня донесся звукъ, до такой степени похожій на собачій лай, что я вздрогнулъ. Звукъ повторился раза два, не больше, но это былъ лай несомнѣнно. Я напрягалъ слухъ, но ничего больше не слышалъ, только птицъ. Я опять сталъ смотрѣть на острова и проливы. Но лай опять возобновился и сомнѣній уже быть не могло. Тутъ я вспомнилъ, что наканунѣ слышалъ звуки, похожіе на выстрѣлы, но приписалъ это льду. Я крикнулъ Іогансену, что слышу лай собакъ. Онъ не хотѣлъ повѣрить сначала. Я сказалъ ему, что онъ можетъ думать какъ ему угодно, но я намѣренъ какъ можно скорѣй отправиться, чтобы посмотрѣть, что это такое. Я съ большимъ нетерпѣніемъ готовилъ завтракъ и высыпалъ въ супъ остатки маисовой муки въ убѣжденіи, что вечеромъ у насъ будетъ довольно мучной пищи. Поѣдая свой завтракъ, мы принялись разсуждать о томъ, кто бы это могъ быть, наши земляки или англичане? Если это та самая англійская экспедиція, которую предполагали отправить на землю Франца-Іосифа, когда мы готовились къ отплытію, то какъ намъ быть. „О, воскликнулъ Іогансенъ, мы пробудемъ съ ними день или два и затѣмъ отправимся на Шпицбергенъ, такъ какъ иначе мы не скоро вернемся домой“. На этотъ счетъ мы были совершенно согласны, но рѣшили, что запасемся у нихъ хорошей провизіей для дальнѣйшаго путешествія. Я долженъ былъ отправиться къ нимъ одинъ; Іогансенъ же долженъ былъ наблюдать за каяками, чтобы ихъ не унесло вмѣстѣ со льдомъ. Я взялъ подзорную трубу, ружье и надѣлъ лыжи, но прежде чѣмъ отправиться, еще разъ забрался на холмъ, чтобы послушать и высмотрѣть какой нибудь путь. Ничего похожаго на собачій лай не было слышно и раздавался только птичій гамъ по прежнему. Съ сомнѣніемъ въ душѣ я двинулся въ путь, но спустя нѣкоторое время увидѣлъ на снѣгу слѣды. Эти слѣды не могли принадлежать лисицѣ. Ужъ не былъ ли это волкъ? Я колебался между увѣренностью и сомнѣніями. Неужели нашимъ страданіямъ и лишеніямъ скоро наступитъ конецъ?.. Это казалось почти невѣроятно, но все-таки… Снова до моего слуха донесся лай, болѣе отчетливый, но потомъ опять довольно долго ничего не было слышно кромѣ криковъ птицъ. И снова возникло сомнѣніе… Со страннымъ чувствомъ подвигался и впередъ между холмами и неровностями. Вдругъ мнѣ показалось, что я слышу человѣческій голосъ, мой голосъ, первый, услышанный мною послѣ трехъ лѣтъ. Какъ билось мое сердце и какъ сильно кровь прилила къ головѣ, когда я избѣжалъ на холмъ и крикнулъ изо всѣхъ силъ! За этимъ человѣческимъ голосомъ, раздававшимся въ ледяной пустынѣ, за единственнымъ вѣстникомъ жизни, скрывалась родина и она, та, которая ждетъ меня дома! Больше я ничего не видѣлъ передъ собой, прокладывая себѣ дорогу между льдинами и холмами. Скоро я услышалъ опять зовъ и увидѣлъ съ вершины горы темную фигуру, которая медленно двигалась между холмами. Это была собака, но дальше виднѣлась еще фигура и это былъ человѣкъ. Былъ ли это Джексонъ или кто нибудь изъ его спутниковъ, или, быть можетъ, какой нибудь туземецъ? Мы быстро приближались другъ къ другу; я замахалъ ему шляпой и онъ сдѣлалъ тоже. Онъ говорилъ съ собакой и, прислушавшись, я узналъ, что онъ говоритъ по англійски. Когда я подходилъ ближе, мнѣ показалось, что я узнаю Джексона, котораго видѣлъ одинъ разъ. Я снялъ шляпу и мы протянули другъ другу руки съ сердечнымъ привѣтствіемъ. Надъ нами раскрывалось покрывало тумана, замыкавшаго для насъ весь остальной міръ; подъ нами неровный, нагроможденный глыбами пловучій ледъ, а вдали чуть виднѣлась земля; кругомъ ледъ, глетчеры, туманъ. Съ одной стороны стоялъ цивилизованный европеецъ въ англійской одеждѣ и высокихъ резиновыхъ сапогахъ, тщательно выбритый, причесанный и распространяющій запахъ душистаго мыла, который тотчасъ же различило острое обоняніе дикаря; съ другой же стороны находился дикарь, одѣтый въ грязныя лохмотья, весь выпачканный сажей и ворванью, съ растрепанными длинными волосами и всклокоченой бородой, почернѣвшей отъ дыма до такой степени, что совершенно нельзя было различить ея естественнаго бѣлокураго цвѣта. Никто, конечно, не могъ бы догадаться, кто былъ дикарь и откуда онъ явился.
Джексонъ: — Радъ васъ видѣть.
— Благодарю, и я васъ также.
— Съ вами тутъ судно?
— Нѣтъ, моего судна нѣтъ здѣсь.
— Сколько васъ?
— У меня только одинъ спутникъ тамъ на краю льда. Разговаривая, мы пошли по направленію къ землѣ. Мнѣ казалось, что онъ узналъ меня или, по крайней мѣрѣ, догадался, кто я, такъ какъ я не думалъ, что совершенному незнакомцу будетъ оказана такая сердечная встрѣча. Вдругъ онъ остановился и посмотрѣвъ мнѣ въ лицо сказалъ: „Да ужъ вы не Нансенъ ли?“ — Да это я» — «By Iove! — воскликнулъ онъ, я страшно радъ васъ видѣть». Онъ схватилъ мою руку и еще разъ потрясъ ее и все лицо его озарилось радостною улыбкой. — «Откуда вы явились?» спросилъ онъ. — «Я оставилъ Fram подъ 84® сѣв. ш. — отвѣчалъ я, — послѣ того какъ мы два года проплавали во льдахъ и пробравшись до 86® 15' сѣв. ш. Тамъ мы повернули назадъ и пошли къ землѣ Франца-Іосифа. Мы, однако, принуждены были перезимовать на сѣверѣ и теперь отправляемся на Шпицбергенъ». — «Поздравляю васъ отъ всей души. Вы совершили хорошее путешествіе и я радъ, что мнѣ выпало на долю первому поздравить васъ съ возвращеніемъ». Со свойственнымъ англичанамъ гостепріимствомъ онъ сказалъ, что у него много мѣста для насъ, и что онъ со дня на день ждетъ своего судна. Какъ я узналъ потомъ, — «много мѣста» означало, что на полу хижины найдутся еще нѣсколько квадратныхъ футовъ свободными, которыми мы и можемъ воспользоваться. Конечно, я спросилъ его, что дѣлается дома, и онъ сообщилъ мнѣ, что моя жена и дочь были совершенно здоровы, когда онъ уѣзжалъ два года тому назадъ. Потомъ я говорилъ о Норвегіи и норвежской политикѣ, но онъ ничего не могъ сообщить мнѣ и я счелъ это признакомъ, что все обстоитъ благополучно. Онъ спросилъ, нельзя ли теперь же отправиться за Іогансеномъ, но я замѣтилъ, что, пожалуй, вдвоемъ намъ будетъ тяжело тащить нагруженные каяки по неровному льду, но если у него достаточно людей, то лучше послать ихъ за каяками. Если мы извѣстимъ Іогансена залпомъ изъ ружей, то онъ будетъ терпѣливо ждать. Мы такъ и сдѣлали. Скоро мы повстрѣчали еще нѣсколько человѣкъ: мистера Эрмитеджа, фотографа Чайльда и доктора Кетлица. Они сердечно привѣтствовали меня. Потомъ подошли и другіе: ботаникъ Фишеръ, Бургесъ и финляндецъ Біомквистъ (настоящее имя его было Меленіусъ). Фишеръ разсказывалъ мнѣ потомъ, что онъ тотчасъ же подумалъ, что, это я, увидѣвъ человѣка на льду, но затѣмъ усумнился, такъ какъ ему говорили, что я блондинъ, а между тѣмъ передъ нимъ былъ человѣкъ съ черною бородой и волосами. Когда всѣ собрались, Джексонъ сообщилъ имъ, что я достигъ 86® 15' сѣв. ш., и семь сильныхъ голосовъ привѣтствовали меня троекратнымъ британскимъ «ура». Джексонъ отправилъ тотчасъ же своихъ людей за Іогансеномъ и нашими пожитками. Онъ сказалъ мнѣ, что у него есть письма для меня изъ дому, которыя онъ взялъ съ собою, отправляясь на сѣверъ на тотъ случай, если встрѣтитъ. Оказалось, что въ мартѣ онъ находился сравнительно недалеко отъ нашей зимней хижины.
Мы подошли къ дому, представлявшему низкую бревенчатую русскую избу, расположенную у подножія горы. Вокругъ хижины находились конюшня и четыре зданія вродѣ палатокъ, въ которыхъ хранились съѣстные припасы. Мы нашли среди ледяной пустыни теплое уютное гнѣздышко, стѣны котораго и потолокъ были обиты зеленымъ сукномъ и украшены фотографіями, гравюрами, полками, на которыхъ лежали книги и инструменты. Подъ крышей сушились платья и сапоги, а посрединѣ, въ маленькой печкѣ, горящіе уголья бросали яркій свѣтъ, какъ бы привѣтствуя насъ. Странное чувство испыталъ я, усѣвшись на удобный стулъ, среди всей этой непривычной обстановки. Сразу исчезло все, что угнетало мою душу въ теченіе трехъ долгихъ лѣтъ… Мнѣ вручили тщательно запаянную жестянку, въ которой находились письма изъ Норвегіи. Мои руки дрожали, сердце билось, когда я открылъ ее, тамъ находились вѣсти съ родины, только добрыя вѣсти. Пріятное чувство успокоенія наполнило мою душу. Потомъ былъ поданъ обѣдъ. Какое было наслажденіе снова ѣсть хлѣбъ, масло, молоко, сахаръ, кофе и многое другое, чего мы были лишены цѣлый годъ. Но величайшее наслажденіе доставила намъ возможность сбросить свои грязныя тряпки, взять теплую ванну и избавиться хоть частью отъ грязи, которая на насъ накопилась; вполнѣ отмыть ее намъ удалось лишь черезъ нѣсколько дней. Когда мы обмылись хорошенько, остригли волосы и бороду, переодѣлись въ чистое платье, то совершилось превращеніе дикаря въ европейца, и притомъ это превращеніе произошло болѣе внезапно, чѣмъ обратное превращеніе европейца въ дикаря.
Скоро явился Іогансенъ. Онъ разсказалъ мнѣ, что добрые англичане привѣтствовали его и норвежскій флагъ, который онъ повѣсилъ рядомъ съ грязною шерстяною рубашкой на палкѣ по моему совѣту, чтобы мнѣ легче было найти дорогу назадъ. Англичане не позволили ему везти сани; онъ долженъ былъ идти рядомъ, какъ пассажиръ. Онъ нашелъ, что изъ всѣхъ способовъ нашего путешествія по пловучему льду это былъ самый пріятный. Скоро и онъ подвергся такому же превращенію, какъ я, и я уже не узнаю больше своего товарища, съ которымъ провелъ долгую ночь. Черный, вымазанный сажей пещерный человѣкъ исчезъ, и на его мѣстѣ находится благообразный европеецъ, который сидитъ на удобномъ стулѣ и куритъ коротенькую трубку, держа въ рукахъ учебникъ англійскаго языка…
Понедѣльникъ, 20 іюля. Мы испытываемъ все большее и большее нетерпѣніе. Ожидаемое судно «Виндвардъ» не приходитъ. Джексонъ говоритъ, что оно должно было быть здѣсь уже въ половинѣ іюня. Я такъ жажду уѣхать! Неужели намъ придется провести здѣсь зиму? Зачѣмъ мы не отправились дальше, на Шпицбергенъ? Мы бы теперь были уже дома. Глазъ все время блуждаетъ по без граничной снѣжной равнинѣ. Нигдѣ не видать ни одной темной полосы воды, всюду ледъ, ледъ! Тамъ далеко, за льдами, есть открытая вода, и, быть можетъ, тамъ качается на волнахъ корабль, который долженъ отнести насъ къ родному берегу и везетъ намъ вѣсти съ родины, отъ тѣхъ, кого мы любимъ.
Воскресенье, 26 іюля. Наконецъ, пришло судно! Я проснулся отъ того, что почувствовалъ какъ меня тащатъ за ногу. Это былъ Джексонъ; сіяя радостью, онъ сообщилъ, что пришелъ «Виндвардъ». Я бросился къ окну; судно медленно двигалось за краемъ льда, отыскивая мѣсто, гдѣ бы можно было бросить якорь. Какъ странно было мнѣ опять видѣть пароходъ! Онъ казался мнѣ высокимъ и большимъ, точно островъ. «Виндвардъ» привезъ намъ вѣсти изъ далекаго міра, съ которымъ мы были такъ долго разобщены! Все пришло въ движеніе. Всѣ повскакали со своихъ мѣстъ и въ самыхъ удивительныхъ одѣяніяхъ смотрѣли изъ оконъ. Джексонъ и Бломквистъ выбѣжали, едва успѣвъ одѣться. Такъ какъ мнѣ нечего было дѣлать пока, то я снова улегся, но пролежалъ не долго. Бломквистъ, запыхавшись, прибѣжалъ ко мнѣ. Внимательный Джексонъ прислалъ его увѣдомить меня, что у меня дома все благополучно, но что о Fram ничего не слышно. Это первое, о чемъ спросилъ Джексонъ. На сердцѣ у меня стало такъ легко.
Я спалъ въ эту ночь очень мало, но какъ ни старался, не могъ заснуть теперь; ничего другого не оставалось, какъ одѣться и идти на судно. Меня встрѣтили тамъ громкими привѣтствіями. Мы спустились внизъ въ просторную уютную каюту, гдѣ съ жадностью выслушивали сообщаемыя намъ новости и поглощали превосходный завтракъ. Привезенныя новости были дѣйствительно изумительны. Самымъ поразительнымъ было извѣстіе, что теперь можно фотографировать людей черезъ стѣны толщиною въ нѣсколько дюймовъ. Мы узнали также, что японцы побили китайцевъ, и еще многое другое. Не менѣе замѣчательно было то, что теперь весь міръ сталъ особенно интересоваться арктическими странами. Шпицбергенъ сдѣлался страною туристовъ. Тамъ выстроенъ теперь отель, и уже устроена почта, и даже появились почтовыя марки. Далѣе, мы узнали, что Андре дожидается тамъ попутнаго вѣтра, чтобы отправиться къ полюсу на воздушномъ шарѣ. Еслибы мы продолжали свой путь на Шпицбергенъ, то какъ разъ застали бы тамъ все это.
Итакъ, намъ предстояло проститься съ этою послѣднею станціей на нашемъ пути домой! Маленькую колонію обуяла лихорадочная дѣятельность. Возвращающіеся домой должны были приготовиться къ отъѣзду, а тѣ, кто оставался, написать письма и проч. Но надо было торопиться. Пароходъ постоянно давалъ свистки. За прибрежнымъ льдомъ накопилось уже довольно много рыхлаго льда, и судну будетъ трудно двигаться. Наконецъ, остающіеся перебрались на берегъ, а мы, отъѣзжающіе, отправились на судно. Когда солнце выглянуло изъ за тучъ и освѣтило мысъ «Флора», мы замахали шляпами и прокричали послѣднее привѣтствіе.
7 августа, развернувъ паруса и подъ парами, мы быстро двинулись къ югу по волнующейся поверхности океана. Счастье намъ благопріятствовало. «Виндвардъ» на своемъ пути на сѣверъ встрѣчалъ много льда, черезъ который ему нужно было пробиваться. И теперь мы также встрѣчали ледъ, но онъ былъ рыхлый. Судно находилось въ хорошихъ рукахъ. Капитанъ Броунъ научился долгимъ опытомъ на китоловномъ суднѣ справляться съ препятствіями, гораздо большими, чѣмъ тотъ тонкій ледъ, который встрѣчался намъ теперь на пути. Онъ не оставлялъ своего мѣста, пока на поверхности воды оставался хоть кусочекъ льда.
Невыразимо сладостное чувство испытывали мы, видя снова передъ глазами голубое море. Мы любовались имъ, расхаживая по палубѣ взадъ и впередъ, и съ каждымъ днемъ, приближаясь къ родинѣ. Однажды утромъ мы что-то замѣтили на горизонтѣ. Это было первое парусное судно. Какое счастье находиться снова въ такихъ водахъ, гдѣ плаваютъ и другія суда! Но это судно было далеко, такъ что мы не могли подойти къ нему; потомъ мы встрѣчали и другія суда и въ теченіе дня намъ кромѣ того встрѣтились четыре большихъ чудовища — англійскія военныя суда, вѣроятно отправлявшіяся домой изъ Варда, куда они были посланы для наблюденій надъ солнечнымъ затменіемъ 9-го августа. Позднѣе вечеромъ (12 августа) я увидалъ какую-то темную полосу на горизонтѣ. Это была земля, Норвегія! Я точно окаменѣлъ и все смотрѣлъ на эту темную полосу, чувствуя, какъ въ душу мою закрадывается страхъ. Какія-то вѣсти ожидаютъ меня тамъ?
Когда я на другой день вышелъ на палубу, то мы находились у самой земли. Это былъ пустынный обнаженный берегъ, врядъ ли болѣе привлекательный, чѣмъ тотъ, который мы покинули въ туманѣ ледовитаго океана, но это была Норвегія. Капитанъ ночью плохо разсчиталъ, и мы подошли къ берегу сѣвернѣе, чѣмъ слѣдуетъ, такъ что намъ стоило нѣкотораго труда добраться въ Вардэ. Мы обогнали таможенный катеръ, который плылъ вдоль берега, но таможеннымъ чиновникамъ нечего было дѣлать у насъ и они къ намъ не явились.
Явились лоцманы, отецъ и сынъ. Они поздоровались съ Броуномъ, не ожидая встрѣтить соотечественниковъ на англійскомъ суднѣ, и потому немного удивились, услышавъ, что я говорю по норвежски. Когда же Броунъ спросилъ ихъ, знаютъ ли они кто я, то старикъ еще разъ взглянулъ на меня, и у него какъ будто промелькнуло какое-то воспоминаніе. Но добрый Броунъ не могъ удерживаться и, произнеся мое имя, схватилъ старика за плечи и потрясъ его въ восторгѣ отъ того, что могъ сообщить ему такую новость! На огрубѣвшемъ отъ непогоды лицѣ стараго моряка появилось выраженіе радости и изумленія. Онъ схватилъ мою руку и поздравлялъ меня съ возвращеніемъ къ жизни; на родинѣ всѣ уже давно считали меня погибшимъ. Потомъ посыпались вопросы объ экспедиціи, о томъ, что дѣлается дома. О Fram еще не было никакихъ извѣстій. Я радъ былъ, что мои близкіе были избавлены такимъ образомъ отъ безпокойства. Тихо и незамѣченный никѣмъ вошелъ пароходъ въ гавань Вардэ. Не успѣли спустить якорь, какъ мы съ Іогансеномъ уже бросились въ лодку, торопясь на телеграфную станцію. Мы пристали къ набережной. На насъ никто и не взглянулъ, и единственнымъ существомъ, удостоившимъ насъ вниманія, была умная корова, остановившаяся посреди узкой улицы и поглядѣвшая на насъ съ изумленіемъ, когда мы проходили мимо. Эта корова такъ напомнила мнѣ лѣто, что у меня явилось желаніе подойти къ ней и погладить ее; теперь я чувствовалъ, что дѣйствительно нахожусь въ Норвегіи.
Придя на телеграфную станцію, я положилъ на конторку цѣлую пачку и заявивъ, что тутъ много телеграммъ, которыя я хотѣлъ бы немедленно отправить. Тутъ было ихъ около сотни и одна или двѣ очень длинныя, чуть не въ тысячу словъ. Начальникъ станціи посмотрѣлъ на меня испытующимъ взоромъ и спокойно принялся развязывать пачку. Но вдругъ его взоръ упалъ на подпись, стоящую внизу, и выраженіе лица измѣнилось; онъ всталъ к подошелъ къ телеграфисткѣ, сидѣвшей у стола. Когда онъ затѣмъ опять повернулся ко мнѣ, то лицо его сіяло радостью, и онъ сердечно привѣтствовалъ меня. Телеграммы будутъ немедленно отправлены, но придется для этого поработать нѣсколько дней и ночей! И вотъ аппаратъ принялся стучать и стучать; разнеслась по всему міру вѣсть о томъ, что два члена Норвежской экспедиціи вернулась цѣлые и невредимые, и что я ожидаю прибытія Fram осенью. Мнѣ было жаль юныхъ телеграфистокъ въ Варде, не мало имъ пришлось поработать въ эти дни. Пришлось отправлять не только мои телеграммы, но и принимать цѣлыя сотни тѣхъ, которыя приходили изъ разныхъ мѣстъ, адресованныя не только намъ, но и жителямъ города съ просьбой сообщить о насъ извѣстія.
Когда я уходилъ съ телеграфной станціи, начальникъ сказалъ мнѣ, что въ городѣ находится мой другъ, проф. Монъ. Вѣсть о нашемъ прибытіи уже разнеслась по городу, и на улицахъ сталъ собираться народъ, поглядѣть на двухъ полярныхъ медвѣдей, направлявшихся къ отелю. Я вбѣжалъ въ гостинницу и спросилъ гдѣ Монъ. Мнѣ сказали, что онъ отдыхаетъ, но мнѣ до этого не было дѣла и я ворвался къ нему въ номеръ. Монъ лежалъ на диванѣ и читалъ, куря длинную трубку. Онъ взглянулъ съ изумленіемъ на мою длинную фигуру, но въ ту же минуту трубка выпала у него изъ рукъ, лицо передернуло и онъ вскрикнулъ: — «Возможно ли, это Фритіофъ Нансенъ?» — глаза его наполнились слезами, и онъ заключилъ меня въ объятія, затѣмъ наступила очередь Іогансена. Радости не было границъ; мы засыпали другъ друга вопросами, безъ всякой связи, почти безъ смысла, торопясь высказать скорѣе все, что проносилось въ головѣ. Намъ труднѣе всего было заставить Мона понять, что никакого несчастья не произошло, и что мы сами покинули наше великолѣпное судно. Но мало-по-малу онъ все понялъ. На столѣ появилось шампанское и сигары. Еще одинъ знакомый съ юга жилъ въ этой же гостинницѣ; ему нужно было поговорить съ Мономъ, и онъ вошелъ, но увидѣвъ, что у Мона гости, хотѣлъ было уйти. Но вдругъ онъ остановился, вытаращивъ на насъ глаза, и пораженный изумленіемъ остановился точно прикованный къ мѣсту. Потомъ мы выпили съ нимъ за экспедицію и за Норвегію. Ясно было, что мы должны были провести весь вечеръ у Мона, и мы сидѣли и говорили безъ умолку. Между тѣмъ, весь городъ уже узналъ о нашемъ прибытіи и, выглянувъ въ окно, мы увидали, что всѣ зданія и мачты судовъ въ гавани разцвѣтились норвежскими флагами, потомъ стали приходить телеграммы, принесшія намъ добрыя вѣсти, и всѣмъ нашимъ тревогамъ пришелъ конецъ.
Но не хватало Fram. Однако на этотъ счетъ мы были спокойны; судно должно было прибыть вскорѣ. Первое, что намъ нужно было сдѣлать, вступивъ на норвежскую почву, — это позаботиться о своемъ гардеробѣ, но не легко было пробираться по улицамъ, наполненнымъ толпой, а какъ только мы входили въ лавку, она тотчасъ же наполнялась народомъ. Мы провели нѣсколько незабвенныхъ дней въ Вардэ, гдѣ встрѣтили такой радушный и сердечный пріемъ. Утромъ, въ воскресенье 16 августа, мы простились съ Вардэ и 21-го прибыли въ Гаммерфестъ. Дорогой насъ вездѣ встрѣчали цвѣтами и флагами и теперь, когда мы вошли въ гавань самого сѣвернаго города Норвегіи, то увидѣли, что онъ весь разукрашенъ по праздничному и тысячи людей дожидались насъ на пристани. Къ моему великому удивленію я встрѣтилъ тутъ моего стараго друга сэра Джорджа Баденъ Поуэлля, великолѣпная яхта котораго находилась въ гавани. Онъ только что вернулся изъ очень успѣшной экспедиціи на Новую Землю, гдѣ наблюдалъ, вмѣстѣ съ англійскими астрономами, солнечное затмѣніе 9-го августа. Съ истинно-британскимъ гостепріимствомъ онъ предоставилъ въ мое распоряженіе свою яхту, и я охотно принялъ его приглашеніе.
Вечеромъ пріѣхала моя жена и мой секретарь Христоферсенъ, и послѣ блестящаго праздника, устроеннаго въ этотъ вечеръ въ Гаммерфестѣ въ честь нашаго прибытія, мы перебрались на яхту Поуэлля, гдѣ дни летѣли незамѣтно. Телеграммы и привѣтствія непрерывнымъ потокомъ направлялись къ намъ со всѣхъ концовъ міра.
Но гдѣ же Fram? Я телеграфировалъ, что ожидаю его возвращенія въ этомъ году, а, между тѣмъ, его все еще нѣтъ! Я все больше и больше думалъ объ этомъ и, перебирая въ умѣ всѣ случайности, все-таки приходилъ къ убѣжденію, что Fram уже долженъ былъ освободиться отъ льда, если не случилось какого либо несчастія. Утромъ 20-го августа, едва я успѣлъ проснуться, сэръ Джорджъ постучался ко мнѣ въ двери и сказалъ, что какой-то человѣкъ настоятельно требуетъ свиданія со мною. Я отвѣтилъ, что еще не одѣтъ, но сейчасъ одѣнусь и выйду. Не бѣда, сказалъ сэръ Джорджъ, выходите какъ есть. Это меня удивило, и я спросилъ въ чемъ дѣло. Сэръ Джорджъ отвѣтилъ, что онъ не знаетъ, но что очевидно дѣло спѣшное. Я, однако, одѣлся и тогда только вышелъ въ салонъ. Тамъ меня ждалъ какой-то господинъ съ телеграммой въ рукахъ. Онъ сказалъ, что онъ начальникъ телеграфа, и что у него есть для меня телеграмма, которая, какъ онъ полагалъ, должна меня сильно заинтересовать, поэтому онъ самъ и принесъ ее мнѣ. Что бы это такое было? Во всемъ мірѣ только одно могло бы заинтересовать меня! Я дрожащими руками разорвалъ конвертъ и прочелъ:
«Fram прибылъ сегодня въ хорошемъ состояніи, на суднѣ все благополучно. Отплываемъ въ Тромзэ, привѣтствуемъ васъ на родинѣ. Отто Свердрупъ».
У меня захватило дыханіе, и я съ трудомъ могъ проговорить: «Fram прибылъ!» Сэръ Джорджъ, стоявшій рядомъ, вскрикнулъ отъ радости, Іогансенъ также, Христоферсенъ былъ внѣ себя отъ восторга, и среди насъ стоялъ начальникъ телеграфа, довольный произведеннымъ впечатлѣніемъ. Я побѣжалъ въ свою каюту и крикнулъ женѣ, что Fram прибылъ. Она также одѣлась быстрѣе обыкновеннаго и вышла на верхъ. Мнѣ все еще не вѣрилось, это была точно волшебная сказка. Я все читалъ и перечитывалъ телеграмму, чтобы убѣдить себя, что я не во снѣ это вижу, потомъ вдругъ мною овладѣло какое-то радостное спокойствіе, какого я никогда еще не испытывалъ. На яхтѣ, въ гавани и въ городѣ всѣ ликовали, съ «Виндварда», поднимавшаго якорь и собиравшагося идти въ Тромзэ, раздавалось оглушительное «ура» въ честь Fram и норвежскаго флага. Мы собирались отправиться въ Тромзэ въ тотъ же вечеръ, но рѣшили теперь отправиться въ путь, какъ можно скорѣе, чтобы настигнуть Fram въ Скерве, находящемся по дорогѣ. Я пробовалъ задержать судно телеграммой, адресованной Свердрупу, но она пришла слишкомъ поздно. Утромъ за завтракомъ било очень весело. Мы съ Іогансеномъ говорили о томъ, какъ это странно, что мы скоро увидимъ своихъ товарищей. Сэръ Джорджъ ежеминутно вскакивалъ со своего мѣста и восклицалъ, ударяя рукой по столу; Fram прибылъ! Въ самомъ дѣлѣ прибылъ! — Его жена принимала также участіе въ нашей радости.
На другой день мы входили въ гавань Тромзэ и тамъ увидѣли Fram, наше крѣпкое и испытанное судно. Удивительное чувство испытывали мы, увидѣвъ высокій такелажъ судна, его корпусъ и все, что намъ было такъ хорошо знакомо. Когда мы оставили его, оно было заковано во льдахъ; теперь оно было свободно и гордо плавало по голубому морю, по водамъ Норвегіи. Мы бросили якорь и въ слѣдующую минуту экипажъ Fram былъ у насъ на яхтѣ. Я не стану и пытаться описать наше свиданіе. Не думаю, что кто нибудь изъ насъ могъ думать и чувствовать въ эту минуту что нибудь другое, кромѣ того, что мы въ Норвегіи, что мы опять вмѣстѣ и что задача экспедиціи выполнена!
Затѣмъ мы всѣ поплыли вдоль норвежскаго берега. Впереди шелъ «Гаалаголандъ», зафрахтованное казной буксирное судно, за нимъ «Fram» и наконецъ, яхта «Отарія», изящная и легкая, на которой я находился съ женой; она насъ отвозила въ Дронтгеймъ.
Вездѣ, гдѣ мы проѣзжали, насъ встрѣчалъ норвежскій народъ, и вездѣ насъ одинаково горячо привѣтствовали, какъ на пароходахъ, наполненныхъ разодѣтою по праздничному толпой, такъ и на бѣдныхъ рыбачьихъ лодкахъ, одиноко стоящихъ между скалами. Точно мы совершили что нибудь необыкновенное! Вѣдь мы только исполнили свой долгъ, задачу, которую взялись выполнить. Особенно вспоминается мнѣ одно утро. Это было въ Бронезундѣ, утро было сѣрое и морозное, когда меня разбудили словами, что собралась толпа, желающая насъ привѣтствовать. Я совсѣмъ заспанный вышелъ на палубу. Весь зундъ былъ покрытъ лодками, мы медленно проѣхали между ними, но «Гаалголандъ», находившійся впереди, увеличилъ нѣсколько скорость своего хода, такъ что и мы поѣхали быстрѣе. Какой-то рыбакъ напрягалъ всѣ усилія, чтобы держаться рядомъ съ нами, что было нелегко. «Вы не хотите купить рыбы?» — крикнулъ онъ мнѣ. — «Нѣтъ, не собираюсь». «Быть можетъ, вы можете сказать мнѣ, гдѣ находится Нансенъ? Онъ не на Fram»? «Нѣтъ, я полагаю, что онъ здѣсь». «О, я бы такъ хотѣлъ знать, не могу ли взойти на судно, какъ бы хотѣлось взглянуть на него». «Врядъ ли это можно; останавливаться нѣтъ времени». «Жаль! Мнѣ такъ бы хотѣлось видѣть его». Онъ усиленно гребъ, но ему становилось все труднѣе держаться наравнѣ съ нами. Онъ пристально смотрѣлъ на меня; я же, смѣясь, перегнулся къ нему черезъ бортъ; Христоферсенъ стоялъ возлѣ меня и улыбался. «Если вы такъ хотите видѣть Нансена, сказалъ я, то я могу вамъ сказать, что онъ передъ вами». «Это вы! Ахъ, какъ я не догадался! Привѣтъ вамъ на родинѣ!» И рыбакъ, опустивъ весла и вставъ въ лодкѣ, снялъ шапку… Сидя на палубѣ роскошной англійской яхты въ это прекрасное утро и любуясь норвежскимъ берегомъ, залитымъ солнечнымъ свѣтомъ, я впервые созналъ, какъ близки моему сердцу и эта страна и этотъ народъ. Если мы внесли хоть одинъ лучъ свѣта въ жизнь этого народа, то эти три года пропали недаромъ. Я чувствовалъ сколько жизни, сколько силы скрывается въ этомъ народѣ, и какъ въ видѣніи рисовалось мнѣ его великое, богатое будущее, когда, наконецъ, его скрытымъ силамъ будетъ данъ просторъ и онѣ въ состояніи будутъ развернуться…
Мы подвигались вдоль норвежскаго берега отъ города къ городу, переходя отъ одного праздника къ другому. 9-го сентября Fram вошелъ въ фіордъ Христіаніи, гдѣ судну была устроена такая встрѣча, какой могъ бы позавидовать король. Огромные старые броненосцы и новыя суда, и маленькія проворныя миноноски шли впереди насъ. Вокругъ насъ кишѣли пароходы, наполненные людьми. Вездѣ развѣвались флаги, пушки гремѣли, раздавалось «ура» и въ воздухѣ поднимались шапки и платки. Вездѣ мы видѣли сіяющія лица, весь фіордъ какъ бы привѣтствовалъ насъ. Весь заливъ Пепервикъ превратился въ одну массу судовъ, людей, флаговъ и развѣвающихся вымпеловъ. Затѣмъ съ каждаго военнаго судна раздалось по 13 выстрѣловъ и старинный форьъ Акерсгузъ прогремѣлъ свои тринадцать выстрѣловъ, эхо которыхъ раскатилось по всѣмъ окрестнымъ холмамъ.
Вечеромъ я стоялъ на берегу фіорда. Шумъ празднества уже замолкъ, и кругомъ меня высились только темные и безмолвные хвойные лѣса. На скалѣ еще дымились и тлѣли уголья костра, зажженнаго въ честь нашего прибытія, а у моихъ ногъ плескалось море, волны котораго какъ будто шептали: «Теперь ты дома!» Мирное спокойствіе осенняго вечера благодѣтельно дѣйствовало на утомленную душу. Я не могъ не вспомнить то дождливое іюньское утро, когда я въ послѣдній разъ стоялъ на этомъ берегу. Прошло болѣе трехъ лѣтъ; мы боролись, мы посѣяли, и теперь наступило время жатвы. Душа моя была преисполнена глубокой радости и благодарности. Ледъ и долгія лунныя полярныя ночи со всѣми своими муками кажутся мнѣ далекимъ сновидѣніемъ другого міра, которое появилось и исчезло. Но какую же цѣну имѣла бы жизнь, еслибъ не было этихъ грезъ?
- ↑ Позднѣе директоръ колоніи Литценъ высказался въ томъ же духѣ, если только я вѣрно понялъ его, въ копенгагенскомъ географическомъ журналѣ. Замѣчательно, что и у него явилась при этомъ мысль, не можетъ ли этотъ случай сослужить службу для другихъ арктическихъ экспедицій и попытокъ достигнуть полюса. Онъ говорилъ между прочимъ: «Изъ этого видно, что полярные путешественники, отправляющіеся къ полюсу черезъ сибирское ледовитое море, будутъ вѣроятно въ какомъ нибудь мѣстѣ затерты льдами, но эти ледяныя массы будутъ двигаться теченіемъ по направленію къ югу вдоль береговъ Гренландіи. Слѣдовательно, ничего нѣтъ невѣроятнаго въ томъ, что экспедиція, если только судно способно выдержать долгое время напоръ льдовъ, можетъ попасть въ южную Гренландію. Но во всякомъ случаѣ она должна быть готова пробыть многіе годы въ пути».
- ↑ Такое вычисленіе было мною сдѣлано позднѣе, и я пришелъ въ заключенію, что общее количество дождя не такъ значительно, какъ я думалъ сначала.
- ↑ Сдѣланное нами открытіе большой глубины полярнаго бассейна подтверждаетъ это предположеніе.
- ↑ Наши наблюденія, однако, во время этого путешествія не подтверждаютъ существованія восточнаго теченія вдоль сибирскихъ береговъ.
- ↑ Раньше я думалъ отправиться черезъ Беринговъ проливъ, такъ какъ полагалъ, что именно съ этой стороны можно всего скорѣе и легче достигнуть Новосибирскихъ острововъ. При ближайшемъ изслѣдованіи я, однако, убѣдился, что это сомнительно, и поэтому рѣшилъ избрать кратчайшій путь черезъ Карское море къ сѣверу отъ мыса Челюскина.
- ↑ Я указалъ впослѣдствіи въ своей лекціи въ Лондонѣ, что у меня было желаніе отправиться вдоль западнаго берега Новосибирскихъ острововъ къ сѣверу, такъ какъ я полагалъ, что теплыя воды, приносимыя Леной, не допускаютъ замерзанія моря въ этомъ мѣстѣ.
- ↑ Діатомеи — одноклѣтчатыя водоросли, клѣточная оболочка которыхъ пропитана кремнеземомъ и имѣетъ очень тонкое, рѣшетчатое строеніе. Извѣстно около 2,000 видовъ, которые водятся въ прѣсной водѣ и въ морѣ.
- ↑ Послѣ нашего возвращенія адмиралъ Наресъ со свойственнымъ ему рыцарствомъ поздравилъ меня письменно, признавая, что достопамятное путешествіе «Fram» черезъ полярное море доказываетъ вѣрность моей теоріи и неосновательность его сомнѣній.
- ↑ На утвержденіе Грили, что Лей Смитъ видѣлъ такія горы у сѣверо-западнаго берега Земли Франца-Іосифа, замѣтимъ, что еще ни одинъ человѣкъ тамъ не бывалъ.
- ↑ Report on the Expedition of 1876—76 (London 1877). Если я не упомянулъ объ этихъ замѣчательныхъ словахъ въ своемъ дождалѣ передъ отправленіемъ въ путешествіе, то лишь потому, что мое вниманіе на нихъ было обращено уже послѣ моего возвращенія.
- ↑ Техническія подробности описанія судна, какъ не интересныя для большинства нашихъ читателей, опускаемъ. Ред.
- ↑ Это масло, при помощи особенно устроеннаго аппарата съ паровымъ пульверизаторомъ, вспрыскивалось тонкой струей въ топку, гдѣ оно сгарало, развивая очень большое тепло; этотъ аппаратъ былъ совершенно такой конструкціи, какой употребляется въ Англіи для локомотивовъ. Оказалось, однако, что котелъ разогрѣвался слишкомъ сильно, и мы эту систему примѣняли лишь короткое время въ теченіе пути.
- ↑ Консервы изъ рыбы очень нравились всѣмъ на суднѣ, особенно норвежскіе рыбные фарши и рыбные пуддинги, не говоря уже о консервахъ изъ макрели.
- ↑ Изслѣдованія пищевыхъ запасовъ экспедиціи были произведены химиками: Шмелькомъ въ Христіаніи и Геркнесомъ въ Лондонѣ.
- ↑ Нѣкоторые изъ членовъ экепедиціи частнымъ образомъ взяли съ собою немного вина и коньяку. По прошествіи года, когда я убѣдился, что гигіеническія условія оставались неизмѣнно хорошими, я разрѣшил во время нѣкоторыхъ празднествъ приготовлять грогъ изъ морошки или другого фруктоваго сока съ прибавленіемъ спирта.
- ↑ Эти склады были такъ предусмотрительно и тщательно устроены, что мы и въ самомъ дѣлѣ не терпѣли-бы никакой нужды, еслибъ дошли до этого мѣста. Въ самомъ сѣверномъ складѣ, въ станѣ Дурново, на западномъ берегу о-на Котельнича, подъ 7,5® 57' с. ш. мы бы нашли запасъ провизіи на восемь дней. Оттуда мы могли бы уже безъ затрудненій пробраться на 100 километровъ южнѣй вдоль берега ко второму складу въ Уруссалахѣ, гдѣ въ домикѣ, с барономъ Толлемъ въ 1886 г., мы бы нашли запасы провіанта на цѣлый мѣсяцъ. Третій окладъ находился въ одномъ домѣ на южномъ берегу маленькаго острова Ляхова; тамъ провіанту было запасено на два мѣсяца, и мы въ состояніи были бы такимъ образомъ добраться до берега.
- ↑ Знаменитое изреченіе Гуннара въ Ньяльсъ сагѣ.
- ↑ Какъ этотъ лоцманъ, который насъ велъ изъ Христіаніи въ Бергенъ, такъ и Іоганнъ Гегензейнъ, приведшій насъ изъ Бергена въ Варде, были любезно предоставлены въ наше распоряженіе пароходнымъ обществомъ въ Дронтгеймѣ.
- ↑ Изъ «Havamal», одной изъ пѣсенъ старой Эдды.
- ↑ Треніе возжей часто вызываетъ у некастрированныхъ собакъ воспаленіе яичниковъ.
- ↑ «Квикъ» произошла отъ скрещиванія эскимосской собаки съ Ньюфаундлендской. Она родилась во время датской экспедиціи въ восточную Гренландію лейтенанта Ридера 1891—92 г. Лейтенантъ Ридеръ подарилъ ее мнѣ, и она оказалась превосходною собакой для ѣзды въ саняхъ.
- ↑ Бѣлый ледъ даетъ свѣтлое отраженіе въ небесахъ, такъ-что тамъ, гдѣ находятся ледяныя поля, небо имѣетъ бѣловатый цвѣтъ; вездѣ же, гдѣ есть открытое водное пространство, отраженіе бываетъ голубое или темное. Полярные мореплаватели узнаютъ такимъ образомъ по виду неба о фарватерѣ.
- ↑ Торосами называются груды льда, наваленныя другъ на друга, края которыхъ постепенно округлились и смерзлись вмѣстѣ, такъ что составились цѣльныя громадныя глыбы
- ↑ Нансенъ родился въ отцовскомъ имѣніи Сторе-Фроёнъ, въ Вестре Акеръ, недалеко отъ Христіаніи.
- ↑ Въ описаніи своего путешествія Норденшильдъ, однако, заявляетъ, что густой туманъ все время мѣшалъ ему опредѣлить болѣе точно положеніе острововъ, между которыми проходила Vega.
- ↑ Позднѣе, познакомившись съ мѣстностью около Нордешильдовскаго острова Таймыра, я пришелъ къ заключенію, что еще съ большимъ правомъ можно сдѣлать такое предположеніе по отношенію къ этому острову. Никакая санная экспедиція не могла бы пройти вдоль берега, не замѣтивъ острововъ Альмквиста, которые лежатъ такъ близко къ мысу Лаптева, что даже въ туманную погоду они бываютъ замѣтны; не нанести на карту эти острова было бы еще непростительнѣе, такъ какъ они гораздо больше тѣхъ маленькихъ острововъ, которые лежатъ за береговою линіей большого острова, или какъ я скорѣе предполагаю теперь, — группы большихъ острововъ, которые мы проѣзжали. Въ знакъ нашей благодарности человѣку, показавшему путь вдоль сибирскаго берега, мы назвали эту группу острововъ «островами Норденшильда».
- ↑ Норденшильдъ говоритъ въ своей книгѣ: „льдовъ мы встрѣчали немного и то большею частью источенный ледъ заливовъ и рѣкъ. Едва ли, въ теченіи цѣлаго дня намъ удавалось встрѣтить одну такую льдину, которая была достаточно велика, чтобы на ней можно было выпотрошить тюленя. Настоящаго стараго плавучаго льда, какой встрѣчается у сѣвернаго берега Шпицбергена, мы еще не видали. Что касается строенія льда, то между Карскимъ моремъ и моремъ къ сѣверу и востоку отъ Шпицберина существуетъ полное несходство“.
- ↑ Бове, лейтенантъ итальянскаго флота, сопровождалъ Норденшидьда не время экспедиціи Веги.
- ↑ Эта шелковая сѣть въ видѣ мѣшка служитъ для ловли живыхъ животныхъ и растительныхъ организмовъ на различныхъ глубинахъ. Во время нашего плаванія мы постоянно употребляли эту сѣтку на различныхъ глубинахъ и часто доставали при ея помощи богатую добычу.
- ↑ Эта фосфоресценція вызывается по преимуществу присутствіемъ въ водѣ маленькихъ свѣтящихся ракообразныхъ.
- ↑ Мэркгемъ въ своемъ отчетѣ говоритъ, что къ сѣверу отъ земли Гринелля онъ встрѣчалъ ледяные холмы высотою въ 13 метровъ. Я далеко не убѣжденъ въ томъ, что это не были айсберги. Однако, безъ сомнѣнія, можно также допустить, что сильное давленіе въ сторону материка или что нибудь подобное вызвало образованіе такихъ холмовъ. На основаніи нашего опыта я, однако, не могу допустить возможность появленія ихъ въ открытомъ морѣ.
- ↑ Позднѣе мы пробуравили ледъ на глубинѣ 9 метровъ и все-таки не достигли его нижней поверхности.
- ↑ Когда мы, на слѣдующую зиму, топили печь, то нигдѣ не было и слѣда сырости: ни въ салонѣ, ни въ маленькихъ каютахъ. Скорѣе мы терпѣли отъ излишней сухости, такъ какъ деревянная обшивка стѣнъ и верхней палубы замѣтно ссыхалась.
- ↑ Сушеное мясо бизона, заготовляемое на зиму сѣвероамериканскими индѣйцами.
- ↑ Зивертъ Христіанъ Тобисенъ былъ одинъ изъ самыхъ смѣлыхъ норвежскихъ китолововъ. Онъ родился въ Тромсö въ 1821 году и умеръ на Новой Землѣ въ 1873. Полагаютъ, что онъ былъ убитъ во время зимовки на западномъ берегу Новой Земли.
- ↑ Эта чайка часто называется именемъ изслѣдователя Росса, который открылъ ее; другое ея названіе «розовая чайка» происходитъ отъ ея блѣдно-розоваго цвѣта.
- ↑ Безъ символа шведской уніи.
- ↑ До сегодняшняго дня мнѣ все еще не совсѣмъ ясно, что должна была означать такая эмблема: что докторъ, за недостаткомъ практики, желалъ установленія нормальнаго рабочаго дня — это понятно, но почему метеорологи требовали здѣсь „всеобщаго избирательнаго права“ — это я отказываюсь понимать: хотѣли они, что-ли, свергнуть какой-нибудь деспотизмъ?
- ↑ По случаю закрытія Стортинга 9-го іюля 1880 г.
- ↑ Тюленье, моржовое и медвѣжье мясо, сохраняющееся для собакъ съ прошлой осени. Во время зимы оно висѣло на суднѣ и осталось въ свѣжемъ состояніи; затѣмъ его сохранялии11111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111 на льду до наступленія осени, когда оно должно было поступить въ пищу. Замѣчательно, какъ въ этихъ областяхъ хорошо сохраняется мясо. 28-го іюня 1894 г. у насъ за обѣдомъ было жаркое изъ оленя, убитаго нами въ сентябрѣ 1893 г. на сибирскомъ берегу.
- ↑ Такую же точно пыль я находилъ на льду, на восточномъ берегу Гренландіи, о чемъ я уже говорилъ въ своемъ введеніи.
- ↑ Эта пыль, встрѣчающаяся на поверхности почти каждой полярной льдины болѣе сжатаго происхожденія, безъ сомнѣнія состоитъ главнымъ образомъ изъ той, которая носится въ земной атмосферѣ. По всей вѣроятности, она уносится падающимъ снѣгомъ и скопляется постепенно, образуя поверхностный слой послѣ того, какъ стаетъ снѣгъ лѣтомъ. Очень часто находятъ массы ила на льду, весьма напоминающаго цвѣтомъ эту пыль, но безъ сомнѣнія находящагося въ непосредственной связи съ материкомъ, такъ какъ онъ скопляется на льдинахъ, лежавшихъ прежде вблизи материка.
- ↑ Я еще не имѣлъ времени изслѣдовать ихъ основательно.
- ↑ Мы спускали веревку съ сѣтью на концѣ, чтобы видѣть, въ какомъ направленіи насъ тащитъ, и опредѣлить, существуетъ-ли какое-нибудь замѣтное теченіе въ водѣ.
- ↑ Какъ разъ въ этотъ самый день, спустя два года, Fram пришелъ въ Сквервö на Норвежскомъ берегу.
- ↑ Въ теченіе лѣта мы перенесли нашу кухню на палубу, въ то помѣщеніе, гдѣ у насъ находились карты, такъ какъ тамъ было свѣтлѣе; притомъ же нашу кухню надо было вычистить и выкрасить.
- ↑ Петерсенъ подучилъ повышеніе, превратившись изъ кузнеца въ повара, и вмѣстѣ съ Юэллемъ чередовался по недѣлямъ.
- ↑ Это были собаки, родившіяся 13-го декабря 1893 г., изъ которыхъ четыре оставались въ живыхъ.
- ↑ Въ теченіе первой зимы мы не дѣлали такого прикрытія судна, полагая, что будетъ слишкомъ темно и трудно находить дорогу на палубѣ. Однако такое прикрытіе оказалось очень полезнымъ въ теченіе второй зимы.
- ↑ Эта свѣтящаяся завѣса, разстилавшаяся по всему небу, всего яснѣе была замѣтна у горизонта, хотя и не достигала его краевъ и переходила къ югу и сѣверу въ низкую, слабо выраженную дугу, возвышающуюся надъ темнымъ сегментомъ. Сила свѣта этой завѣсы была такова, что я никогда не могъ ясно разглядѣть сквозь нея млечнаго пути.
- ↑ Тутъ должна быть въ моемъ дневникѣ ошибка, такъ какъ разстояніи отъ предполагаемаго пункта 83® сѣв. широты и 110® восточной долготы до мыса Флигели равняется полнымъ 750 километрамъ. Вѣроятно, при вычисленіи этого разстоянія я взялъ долготу 100® вмѣсто 110®.
- ↑ Во время экспедиціи собаки должны были также довольствоваться гораздо меньшей ежедневной порціей, приблизительно въ 300—350 граммъ, не болѣе.
- ↑ Мы употребили для этой цѣля чистый винный спиртъ, имѣвшійся у насъ.
- ↑ Этотъ аппаратъ былъ сдѣланъ передъ самымъ вашимъ выступленіемъ изъ стараго анемометра. Мы прикрѣпили его за послѣдними санями и онъ довольно вѣрно указывалъ пройденное разстояніе.
- ↑ Я приготовилъ также большое количество пеммикана, состоявшаго изъ равной части мясного порошка и растительнаго жира (изъ кокосовыхъ орѣховъ), но это оказалось плохою выдумкой. Даже собаки отказывались отъ этого угощенія, попробовавъ его одинъ или два раза. Быть можетъ это можно объяснить тѣмъ, что растительный жиръ трудно переваривается и содержитъ кислоты, раздражающія слизистую оболочку желудка и горла.
- ↑ По многимъ причинамъ не слѣдовало переѣзжать канавы въ каякахъ при такой низкой температурѣ. Не говоря уже о томъ, что вода въ этихъ расщелинахъ почти всегда была покрыта большимъ или меньшимъ слоемъ льда, каяки послѣ такого переѣзда непремѣнно сдѣлались бы тяжелѣе, такъ какъ они все-таки не были абсолютно непроницаемы для воды и проникшая въ нихъ вода тотчасъ бы замерзла, у насъ же тогда не было никакихъ средствъ удалить этотъ образовавшійся ледъ.
- ↑ Находившаяся у насъ горѣлка «Примусъ» состояла изъ керосиноваго резервуара, въ который накачивался воздухъ посредствомъ маленькаго насоса. Вгоняемый такимъ путемъ въ трубку керосинъ разогрѣвался отъ собственнаго пламени и превращался въ газъ, который превосходно горитъ и развиваетъ большую теплоту.
- ↑ Оставляя судно, я рѣшилъ идти на сѣверъ въ теченіе 30 дней и поэтому взялъ съ собою корму для собакъ только на это время.
- ↑ На самомъ же дѣлѣ ждать пришлось почти три мѣсяца, пока не наступило это чудо (24 Іюня 1895).
- ↑ Финскіе башмаки дѣлаются изъ мѣха оленя, а лапландскіе изъ выдѣланной кожи, воловьей или тюленьей (Phoca barbata) и только обшиваются оленьимъ мѣхомъ. Они тверды и непромокаемы.
- ↑ Это были вѣроятно тюлени, издающіе звукъ, похожій на протяжное «Хо».
- ↑ До этого дня мы ѣли столько, сколько хотѣли, не развѣшивая порцій, оказалось, однако, что мы съѣли не болѣе того, что я опредѣлилъ въ началѣ для дневного пропитанія, т. е. одинъ килограммъ въ день сухой провизіи. Но теперь мы значительно уменьшили своя ежедневныя порціи.
- ↑ На самомъ дѣлѣ это движеніе происходило отъ напора льдинъ одна на другую. Мы потомъ не разъ замѣчали такое же движеніе.
- ↑ Эти ремни придѣланы къ каяку противъ гребца, чтобы онъ могъ пропускать въ нихъ весло, когда собирается стрѣлять и т. п.; такъ какъ лопасти весла при этомъ лежатъ сбоку на водѣ, то онѣ много содѣйствуютъ удержанію судна въ равновѣсіи.
- ↑ Мы, однако, потомъ рѣшили взять ее съ собою.
- ↑ Позднѣе оказалось, что это земля Кронпринца Рудольфа.
- ↑ Говорятъ, что недалеко отъ земли Франца-Іосифа встрѣчаются айсберги значительной величины, но я могу только сказать, что за все время нашего путешествія я не встрѣтилъ ни одного такого айсберга въ этомъ архипелагѣ; только что упомянутый айсбергъ былъ самый большой, а въ сравненіи съ гренландскими айсбергами всѣ они представляли незначительныя ледяныя массы.
- ↑ Впослѣдствіи оказалось, что это была земля Кронпринца Рудольфа.
- ↑ Ради праздника мы позволили себѣ коснуться тѣхъ припасовъ, которые хранили для предстоящаго путешествія на югъ
- ↑ Потомъ оказалось, что это разстояніе равнялось приблизительно 90 километрамъ.
- ↑ Снасть, служащая для поворота рей.