Горев-Пойский, М. И. Собрание сочинений. — Вятка: Изд. авт., 1922.
Т. 1. Кн. 1: [Пьесы, стихи]
Посвящается моему другу А. С. Еремину так удачно исполнившему роль Миши Белкина при 1-й постановке «Сплетни» в г. Котельниче 6 декабря 1919 года.
СПЛЕТНЯ.
править1) Анна Ивановна Страхова, вдова 50 лет.
2) Лиза
3) Соня и
4) Катя — ея дочери — красавицы в возрасте от 20-25 л.
5) Семен Кондратьевич Балкин, купец 60 лет.
6) Настасья Титовна, его жена 58 лет
7) Миша, их сын, влюбленный в Соню 30 лет.
8) Галя, их дочь гимназистка 17 лет.
9) Блохина, городская сплетница 60 лет
10) Олег Михайлович Волин, адвокат, влюбленный в Галю 30 лет.
11) Парасковья, прислуга Страховых 40 лет.
12) Нюрка, прислуга Белкиных 20 лет.
13) Кучер Белкиных Степка, неуклюжий парень 20 лет.
14) Парни и девки.
15) Гармонист.
Анна Иван. (остановившись вязать чулок). Сердце мое радуется, ягодки мои ненаглядные, когда я смотрю на вас — все-то здоровые, ничего-то у вас из рук не валится… (меняя тон). А не стали, детки, чай пить? (Показывает на окно) вишь, как воет, а у нас тихо так и радостно, пожалуй и Миша скоро придет.
Соня (весело). И начнет он опять нам разные небылицы говорить, до жути прожимать.
Лиза. А сама, чай губку надула, что долго его нет.
Соня. И не думала…
Катя. Да ты, Сонюша, и спишь-то, так думаешь. Сегодня, например, спишь, улыбается, а потом; — Миша, Миша… уж не говорила бы….
Анна Иван. Полноте, полноте, — всем вам женишков-то хватит, не засидитесь. И торопиться то не зачем (звонит).
Парасковья. Чаю што ли?
Лиза. Чаю, кипятку и твоей стряпни: (хохочет).
Катя. А мне только самовар подай (хохочет).
Соня. Мне сливочек погуще?
Лиза. Ей, нянюшка, ничего не подавай, — не два гриба на ложку: жених придет и сливочек еще.
Парасковья (махая руками и уходя): Полно, полно ворковать-то, то же голубки.
Анна Ивановн. (вдогонку) А это, нянюшка, оттого они и воркуют, что тебя любят.
Катя. Давайте-ка, сестры, на минуту бросим всякую работу: я возьму гитару, Соня мандолину и вместе все трое попоем. Идет? (вскакивает).
Лиза. Идет, хорошая идея, а то — придешь с занятий и опять занятия (хватает Соню). Ты не думай, что твое приданное не поспеет, — все будет готово для твоего Мики.
Соня. Да я ничего и не думаю, а Вы все Мика, да Мика.
Анна Иван. Что-ж? хорошо: ведь тебе же приятно. И то правда, — немного вечеров вместе то коротать: спойте что нибудь.
Все сестры. Запоем, споем!! (хохочут, складывают работу, Катя и Соня выбегают).
Анна Ивановна (Беря Лизу за руку). Ты, Лизанька, не печалься и не сердись на Соню то, — так видно судьбой написано…
Лиза. Да, что ты, мама? —
Анна Ивановна. Успеешь, родненькая, — наживешься и в мужниной семье: девичье то житье хотя и кажется порой скушным, а все-таки оно потом воспоминается — ой, как часто воспоминается! — (уходит.)
Лиза (подходит к зеркалу). Нет! — нет. — Прочь из головы эти гадкие мысли! Здесь не может быть порядка: для брака по любви не существует традиций, а тем более наших девичьих, как — старшинство. Любовь все; кто кого любит — тот тому и должен принадлежать: а я еще молода и никого не любила, значит….
Катя (к Лизе) Значит?.. А дальше что?
Лиза. Дальше будем петь веселое, чтобы Соник не грустил без Миши, а грустное чтобы не было грустно…
Соня. Ну, и зачем эти слова… Петь и больше ничего! — Давайте — «Чайку» (поют и акомпанируют).
Анна Иван. (садится к столу, сначала улыбается, потом плачет и вытирается платком, снова улыбается).
Катя (кончивши петь) Старушки! — старушки! мамочка! Что с Вами? — Что Вы, Что Вы? — Похороны что-ли?
Парасковья (Вытираясь) то то, Катенька, что сердцу нашему мочи нет, когда петь-то Вы начинаете, — как бы вот душу-то кто и омывать начнет, хорошо так станет. А главное, родимая — наши ведь с Анной Ивановной заботы-то были, как вы росли, учились, — вот и жалко.
Сестры. (Хохочут)
Анна Ивановна. Идет кто-то, — поди, Парасковья: справься.
Парасковья. Сейчас, сейчас (утирается и уходит).
Катя. (Весело). А знаете, сестры что я придумала: — как придет Сонин Мика пошлем Прасковью за Олегом Михайловичем и Галей. Ладно?
Соня. Конечно, конечно!
Лиза (Хохочет). Конечно, конечно, Соничка, — ты с Микой займешься, а мы с Катей чем или кем?-- (хохочет). Впрочем — я, Катя и Галя — будем «три врача на одно пятнышко» (хохочет) т. е. все будем около Олега,
Соня. Ты, Лиза серьезно?
Лиза. (Берет Соню за плечо). Нет, сестричка — шучу ведь я! — Конечно, идея Кати приемлема, а веселье мы найдем: это пустяки (слышны шаги и голоса).
Катя. Кто то не один.
Соня. Голос Миши и еще чей-то. 4
Анна Ивановна. Пойду — встречу (хочет уходить).
Парасковья. (Полушопотом). Белкины: Миша, сам сама и барышня (исчезает).
Анна Ивановна. Вот хорошо-то, вот хорошо-то! (уходит).
Лиза. (Неожиданно останавливается и перестает прибираться)
Соня. (К Лизе). Ты что, Лиза? — Какая-то сегодня странная…
Лиза. (Сдерживаясь). Да, я решила остаться в таком виде, ведь все свои. Ах, больше ничего…
Соня. (Грозит Лизе пальцем и смотрит в глаза). Ты не ревнуешь ли?
Лиза. После, Сонечка, после! — а теперь твой Миша так близко, что вот тебе крылья и полетай к нему, а я на кухню, да за Олегом (обе со смехом выбегают).
Анна Ивановна (кланяясь). Честь и место, честь и место, пожалуйте (передвигает стулья). Вот спасибо-то! — Семен Кондратьевич! — Настасья Титовна! Садитесь.
Семен Кондратьевич. Да-с — старухе вон захотелось кости мять, да сугробы ломать (хохочет). Я вот хотел заборную книгу проверить — так нет — не тут-то было: сыну невеста старухе — сваты, Галюшке — подруги, а я как отставной барабанщик, — в собачках, значит (хохочет). За обозом, значит, да за товарцем, а то у моего Мишухи все винтики в голове расхлябались (хохочет) Я давеча в магазине говорю ему: отпусти, мол, покупателей-то, помоги мне, — а он: не могу говорит, прикасаться к махорке твоей чихоносной и селедке твоей, и всей остальной твоей бакалейщике (хохочут все).
Настасья Титовна (К мужу). Ты бы, Семен, хоть где нибудь серьезным побыл, а то все шутки у тебя, — поди-ка барышням то не в пору это.
Катя. Нам то? — Н-е-т! — даже очень в пору. Он такой смешной и веселый. Все можно и нужно. А вот душу морить не нужно.
Семен Кондратьевич. Да, это верно! — желудку — селедка колесу — мазь, сапогу — вакса, долгам — платеж, а душе — веселье (все садятся и хохочут).
Семен Кондратьевич (Встает). Здравствуйте, пригугунчики ишь как, кукленочки, все веселы (здороваются).
Миша (К Лизе). А у Лизы есть сегодня какая-то затея (грозит пальцем. Гале).
Соня (Подходит к Мише, тихо говорит, уходят).
Настасья Титовна. (К молодежи). Идите и вы все за ними, а мы, старики, — здесь поворкуем, — идите.
Анна Ивановна (В сторону уходящих). Цветочки живые, как радостно все это видеть! Знаете Семен Кондратьевич, если бы у меня не было их, чтобы я значила? А есть они и счастье есть.
Настасья Титовна. Все дело, родимая в детях, все наше материнское счастье в них, только не для всех оно от Бога одинаково! (Слышны музыка и пение, старики замолкают.)-
Семен Кондратьевич. (После паузы). Да с Анна Ивановна кому што, а торговцу да еще такому как я старый лучше музыки лучше наливного яблочка наливная рюмочка (встает и приплясывает). Калачем чтоб ре-бра гнуло, потолком затылок било! А каблук чтоб тра-та-та (хохочет).
Миша. (Подводит Соню и Анне Ивановне). Вот эта самая разбойница третейским судом в составе Лизы, Кати и Гали приговорена к тяжелому наказанию, а именно; во первых, должна три раза поцеловать публично того, кого тайно любит, а во-вторых — должна еще указать также публично, кто из присутствующих еще кого тайно любит, я стал на сторону подсудимой и ходатайствую о смягчении приговора пред Вами, уважаемая Анна Ивановна (Все хохочут).
Анна Ивановна. Немедленно привести приговор в исполнение: прощения нет и не будет (Хохочет).
Семен Кондр. Отвесить три фунта поцелуев — это не бакалейное дело, а все — таки — тово-с, значит, дело коммерческое. Ну с.
Соня. (Смущается). А люблю я мама и поэтому ее целую (Подбегает к Анне Ивановне).
Анна Ивановна. Нет, нет Соничка, — маму — то ты любишь открыто, а надо тайно. Н-е-т!..
Соня. (Еще более смущаясь) Ну… ну ладно, извольте, (бросается к Мише, целует). Вот кого я люблю, а знаю еще кто-то Галю любит, но не скажу. (Все хохочут и поздравляют).
Семен Кондр. Вот погоди, как только окрутим Вас, так я вас молодчиков, за прилавок и усажу (Махнув рукой к Анне Ивановне). Ну-ка, сватьюшка, по единой за здоровье молодежи и за процветание моего бакалейного дела.
Мика. (Хохочет). Что касается молодежи, то и я пью, а что касается процветания твоей бакалайщины, то право, папаша, я не радуюсь этому процветанию. Вот тот раз я встретил сапожника Воротилова, — такого он мне перцу подпустил, что я еле еле и отделался от него. Говорит, что за черт твой батька, што, говорит, у него не купишь и все процвело. (Все хохочут). Купил, говорит малинового чаю, а в коробке одна плесень; да как потом тяпнул по русски…. Тут, брат уноси от твоего процветающего подальше. (Все хохочут).
Семен Кондр. Как акунется, так и откликнется. Я ему, подлецу, нарошно даю гнилого, потому, как он мне три пары сапог сшил и все испортил: одни надрезал, вторые тесны, а у третьих подошвы подменил. Да-с, — так его и надо. Пьем, значит, за молодежь и за мое процветанье в бакалейном деле. А кто мне зло — тому, и я зло.
Анна Ивановна. Идем, идем, Семен Кондратьевич, идем, Настасья Титовна, идемте вся молодежь, там приготовлена закусочка, чего Бог послал.
Соня. Мне, Миша, так стыдно было от этой Лизиной шутки.
Миша. (Берет Соню за руку) Ну, ничего, ты хорошо сделала, что постаралась ликвидировать это неудобное и дурацкое положение. (Берет за талию).
Соня. Увидят и будут опять смеяться, впрочем, я никого не боюсь, но вот Лиза меня смущает. Знаешь, — я давеча, после поцелуев застала на себе взгляд Лизы, как она необыкновенно глядела, как у нея горели глаза! Мне так и жаль ее стало.
Миша. Ничего, это тебе показалось Соник, никто, ни один человек не должен мешать нашему счастью, а Лиза ведь еще свой человек, и она не может мешать нам, правда?
Соня. (Прижимается к нему) Да, это правда… Итак, мы с тобой, мой кудряшик, скоро будем всегда вместе. Да. И не будет уж у меня больше дум и гаданий о Мике и не будет уж больше томительного ожидания, грез не будет, будет только вера и сознание, вера в счастье, вера в свою любовь. Да? Да?
Миша. Да, конечно, да, мой Сонник. И еще вот что будет. (Целует).
Олег Мих. (Поет.). Благословляю Вас…
Соня. (Вырываясь). Простите…. мы ..
Олег Мих. (Входит). Успокойтесь, ничего плохого и много милого, а потом: «благословляю Вас»… (Поет).
Миша. (Здоровается). А и везде — то ты, Олег, в самое живое попадешь…
Олег Мих. Адвокаты и должны знать все тайны человеческих душ.
Миша. Однако адвокаты ничего не знают, кроме того, что им клиенты скажут.
Олег Мих. Нет-с, Мика, — мы еще должны знать психологию судей и присяжных.
Миша. Должны, но не знаете, ну, да что с Вами — пойдемте лучше, слышь — там мой батько расходился, идем (К Соне). Идем Соничка. (Берет ее за руку, уходят).
Блохина. (Сама себе). Уф-ф! Устала, шутка ли сказать: пять домов в полчаса взяла. Все попусту, а здесь, кажется люди есть. (Грозит пальцем). Пригожусь и я Вам, а новости-то какие я знаю, пальчики откусишь… (Спохватившись). Однако, что же я уселась около пустого-то места.
Парасковья. Вам, бабушка, сегодня лучше бы и не мешать нам, потому как у них свой круг и стеснения не было бы.
Блохина. (Вставая). Что-с? Вот как нынче здесь водится. Что-то совсем по-новому. — Прислуга и гостей выбирает. Люб, — проходи в рай, а не люб, так запятки убирай.
Парасковья. Потому, как вам, бабушка, по привычке мое-то обращение, вот и говорю: незванного то гостя знаете, как встречают? Тут свои люди сошлись: радости у них одни. Вам — то тут совсем не пристанет.
Блохина. Не надо заноситься Параскевьюшка, неровен, смотри, час — и Блохина может то сделать, что счастье-то лопнет, как пузырь, (грозит) смотри — это помни (уходит).
Парасковья. (В след уходящей Блохиной). Их! ты, городская почта, тьфу ты, проклятая ведьма, что бы тебе лопнуть…
Лиза. Ты с кем это, нянюшка, разговариваешь? Уж не с ума ли сходишь?
Парасковья. Чертовка то вон разстроила, — все, говорит, счастье ваше, как пузырь, мыльный лопнет.
Лиза. (Испуганно). Какая чертовка — где.
Парасковья. Да, Шохина преходила, хотела стало быть в гости ли што ли там…
Лиза. Ну-у…
Парасковья. А я говорю! иди по добру по здорову, мол, помешаешь, мол свои все здесь, а ты овеем с боку припека. Сказала как-то, а она в угрозу да и на утек. Туда и дорога.
Лиза. Нехорошо, нянюшка, язык то ведь у нея весь изо лжи. Впрочем и хорошо, что ты ее без нас выдворила, а то, пожалуй, нам то не удалось бы… (слышен шум, смех, шаги).
Миша. Ну, а теперь, господа, музыка и пение. Сначала я соло под аккомпанемент Сони, а потом хором.
Семен Кондр. (заплетающимся языком). Нет, нет в первую очередь моей душе веселье; стал к стене, трепака задам! Эх, — Анна Ивановна, у нас здесь мне так хорошо! так хорошо! што и я как будто настоящий человек, а ведь послушаешь молодежь то, так о-о о о, какие мы с Вами хамы бакалейщики, но ведь, нас не переродить. Ну ка, Лнза, русского! (Лиза играет. Семен Кондратьевич пляшет, все хохочут).
Миша. А ведь ты, папаша, и впрямь душу свою сегодня нашел. Браво! — а то весь в свою бакалейщину погряз. Жить надо!..
Семен Кондр. Ну, ее к черту! Да-с, Миша, не торгуй никогда! Это дело мертвое! — Ну его к черту.
Миша. Мой, стало быть, черед. (Поет «Эх, соколики». Старики поникают головами в дверях появляется Парасковья и плачет, Лиза кусает губы. Олег Мгохайлов. обнимает Галю и уходит, Катя прижимается к Анне Ивановне).
Анна Иван. (Сама себе). Завтра Соня откажется от службы. И хорошо, — до свадьбы осталась одна неделя. Пусть побудет дома: двое-то все поскорее приданное-то закончим. (Вздыхает). Ох детки, детки… Заботы-то с вами сколько. Сначала воспитать, вырастут, чтоб не засиделись, а замуж пойдут и опять горе — жаль да и только. Вот и Лизы с Катей не стало. Что-ж? — захотелось в народ пойти в учительницы, ну и пусть, но жалко: поди-ка скучают, родненькие. (Вытирает слезы). Однако, что же это сегодня Соня долго не возвращается. (Кричит). Парасковья, а, Парасковья!
Анна Иван. Который час, Парасковья? Што-то Сонички долго нет.
Парасковья. Я вот тоже беспокоюсь, пора-бы, 8 часов времени-то, на дворе опять вьюга, ох, ты Господи… Сердце что-то болит у меня, да и так уж больно скучно у нас стало, как барышни уехали.
Анна Иван. Полно — полно, Прасковьюшка, чему быть то? Разве к подруге к какой зашла: только никогда же опять не было таких-то случаев. Пойди-ка, Прасковья, выйди на двор, может идет… (Парасковья уходит).
Анна Иван. Неужели она к подруге зашла? — Ах, ты право, ведь, девятый час, ночь уж (Слышен стук). Ну, слава Богу, — идет знать
Анна Иван. А-а-а, бабушка, вот тоже кстати, чай будем пить, садись, садись… (сторону Парасковьи). Ну, что — нет? —
Парасковья. Нет, — только вьюга большая.
Блохина. А где же у тебя, Анна Ивановна, золотая-то дочка-то, Сонюшка то?
Анна Иван. Да вот с занятий еще не возвратилась, стало быть к подруге зашла, все к свадьбе-то готовятся. (Тревожно). И то жду, но нет.
Блохина. (Привычным тоном). А я зашла к вам одну новость сказать, не могу другу не поделиться. Шла я сейчас по Семеновской, вижу — навстречу пьяный детина да так и стонет: задавлю ее и сам застрелюсь. А как поровнялся со мной, так я явственно и узнала, што это студент Белкин.
Анна Иван. (В испуге) Ты врешь, бабушка, не может быть. (Соскакивает), Говори — врешь, да!?
Блохина. Хоть Богу душа, так и то он! — Задавлю, говорит, ее и сам застрелюсь.
Анна Ивановна. Не может быть, — он не пьет, это жених Сони. — Это неправда! — Ты подлая, лживая старуха, куда ты в дом; — там несчастье. Уходи, уходи отсюда! (слышны шаги).
Соня (не заметив Блохину, кидается к матери и рыдает).
Анна Ивановна. Девочка моя, Соничка, — что с тобой? Кто тебя? Ах! — так она, значит, мне правду говорила. Значит — все правда? Господи, что же это случилось-то? говори скорей, Соничка, правда? да, да?!
Соня (сквозь слезы). Ничего не правда (рыдает).
Прасковья (к Блохиной). Ну, ты уходить-то не знаешь когда, — в семье горе, а ты и рот разинула. Уходи же ради Бога!
Соня (быстро) Кто?! (вскрикивает) Коршун уже готов на падаль, ворон! — прочь отсюда, вон! — Мало ты еще выдумала, чего тебе надо — прочь!
Блохина (хохочет). Сама хвостом вертишь, а люди виноваты, я хотела добром служить, а они гонят, — так и на этом спасибо (уходит).
Анна Ивановна (к Соне). Ну, говори скорее, что такое? — где ты была?
Соня. Ничего, мамочка, со мною не случилось, но что с Мишей? — Мамочка, — его до сей поры дома нет, я хотела с ним об’яснится, сразу же после занятий пошла к Белкиным. ждала, ждала, а он, как запропал где.
Анна Ивановна. Ну, и в чем же дело то, — в чем?
Соня. Я ничего не знаю, мамочка, только сегодня во время занятий я получила письмо от Миши. Боже мой! — какое оно грязное, с кем я в нем не сравнена, хуже кого не поставлена. Он называет меня проституткой и говорит, что может доказать… что из самых верных источников все известно (плачет).
Анна Ивановна. Ну, и ничего особенного, придет — об`ясниться — и все.
Соня. Ох, мамочка, чует мое сердце, что не этим кончится. Знаешь, мамочка, — ведь, Семен-то Кондратьевич пьет запоем, а ведь это зло часто передается наследственно; я боюсь что Миша выслушал какую-нибудь сплетню, и эта проклятая наследственность сразу лее толкнула его; вот, мамочка почему я не плачу. Ведь 4 часа я ждала, дома то все волнуются, а его все нет; кучер Степка, вероятно, уж весь город из`ездил, — нигде нет! —
Анна Ивановна. Сплетню ты говоришь, какую нибудь выслушал… А и возможно. Мне Лиза говорила, что Блохина что-то грозилась на нас.
Прасковья. Правда, правда — грозилась, но што ей выдумать-то — коли ничего-то нет? (Слышны шаги).
Соня (дрожит). Мамочка…
Мика. Ну-с? — где ты, мое сокро о о-вище,Соничка? — (хохочет) Значит — все по боку; и честь, и жениха, и любовь… Все прочь?
Соня. Мика! — я та же твоя Соня… (Бросается к нему).
Мика (презрительно): Прочь! прочь! — Руки вымой, торговка! (Хохочет, потом к Анне Ивановне). Да-с, Анна Ивановна — ваша дочка меня любит.
Анна Ивановна. Мишенька, голубчик, послушай, — ведь она не виновата, ведь сплетня какая нибудь, — жалко мне на тебя глядеть-то. Зачем ты пьяный-то? — зачем?
Миша (хохочет): Что-же? — невеста но содержательским квартирам, а мне и выпить нельзя? — Не-ет, гулять, так вместе (неожиданно к Соне) Сонька? — поедем в притон теперь вместе и укажи мне — с кем ты там? (прищелкивает пальцем) Ну?! — (Хохочет, ходит шатаясь).
Соня (вскрикивает). Михаил Семенович! вы шутите, или действительно все, что я слышу — говорится мне… как…
Миша. Что? — я шучу?! (хохочет). Вот — новость! А как тогда. Сонька с вами там Дугин расшучивал? как? (приступает) как? как?
Соня (вскрикивает). Ника не бей меня нравственно — я твоя верная Соня.. (Падает, Анна Ивановна, бросается к Соне) Соничка перестань, верю, я всему, верю, успокойся…
Прасковья (хлопочет около Сони, подает воду).
Мика. И я ничего не знал… ничего не знал и всю душу вкладывал, горел в своих «соколиках», пьянел сам и пьянил других своей песней. Я люблю ее люблю! — Так за что, — за что эти муки (плачет, потом хохочет.) Нет! так знай-же! Мика найдет себе жизнь, — глядите, глядите, вот она! (вытаскивает бутылку из кармана и пьет из горлышка). Вот — оно мое счастье без соколиков. К черту всех Сонек и всю любовь! вот! — вот! (хохочет и пьет).
Соня (очнувшись бросается к Мише). Дорогой мой, хороший, брось все это поедем со мной, проверь там, — кто и что тебе сказал — там на месте; ведь, и падшие люди — все же люди и скажут правду — как и что был, едем сейчас! Добрый мой, славный Мика… (гладит голову и садит рядом с собой).
Миша (совсем пьяный плачет и бормочет). Нет соколиков, нет Сонички. нет счастья. (вскрикивает) Дайте мне Дугина, задушу я эту гадину! итак… (Плачет).
Соня. Голубчик, кудряшик мой… (слышны шаги).
Степка. Ага! Михаил то Семеныч здесь. А мы-ка весь город на ноги поставили. Значит — прибегает к нам, понимаете ли, Блохина и, понимаете, ли грит, — вашь скубент, понимаете ли, в буйном виде, грит, понимаете ли, по Семеновской ходит и, понимаете ли, грит: ее задавлю и сам, грит застрелюсь?
Соня. Что ты говоришь-то
Степка. Да, да, да, понимаете ли, все так Семену, понимаете ли, Кондратьевичу и грит, да, понимает-ли, грит: была я сейчас у Страховых и там, грит, понимаете ли, рев и прочее, грит, и ее выгнали. Да с!
Миша (неразборчиво). Э-э то все, Степка, правда, — а Блохину увидишь, — заверни хрип; а тебе за это вот… (подает бутылку).
Степка. Не могу с, Михаил Семеныч, значит, понимаете ли не наше дело с, — а вот насчет дома, то, понимаете ли, старики наказ такой имели: значит, забирай, во всяком виде, грит, и во всяком месте.
Анна Ивановна (подходит к Степке) Ты поезжай, Степан, домой, я напишу Семену Кондратьевичу письмо, а Мика останется у нас; — зачем горожанам то разговоры разные, — не надо.
Степка. Насчет письма, — понимаете ли, можно, а насчет Михаила Семеновича — нельзя-с, понимаете ли, такой наказ: во всяком виде и месте… Служба, значит и не моги ослушания чинить хозяйскому слову (к Мише) Ежели вы, Михаил Семеныч насчетног-то сомневаетесь, то — сделайте одолжение, — у Степана они в полной исправности (подбегает, берет Мишу под мышки и уносит). Честь имеем кланяться и затем досвидания (исчезает).
\ Явление 10 -е.
Анна Ивановна Соня и Парасковья.
Соня ?ломает руки. Все кончено, все! — раз брошенный в меня камень сто раз ещё подымется и будет кидаться в то же место всеми, кому не лень (рыдает). А за что? Мишенька, бедненький, — не виновата я (кидается к Анне Ивановне). Мамочка спета наша песенка. И не придет мой сокол… — (обе плачут).
Парасковья. Куда Блохина, — там несчастье, охо-хе Порочные мы теперь люди, засмеяны будет и не видать нам веселья (гргодит).
Явление 1 Д-е.
Соня, (тихо) Мамочка, ты слышала? что она сказала; порочные, говорит, люди., так неужели это правда? Неужели, это правда? — Тогда кто из людей без греха? — Где они? (рвет волосы) Но и я без греха. Мамочка! — неужели ложь сильнее правды? но этого не может быть!
Анна Ивановна Значит, и не будет теперь несен, и не будет Мики… Дети, дети дети,., (слышн/ы шаги).
\
63
\
Явление 1 2-е.
Теже и Олег Михайлович.
Олег Михайлович (кланяется). Я виноват, что не предупредил Вас, но мое присутствие здесь будет коротко: от имени Миши и вообще от имени всех опозоренных Бель- киных поручено мне сказать свадьбы не будет, Софья Андреевна совсем свободна. Свободен и Михаил Семенович.
. Честь имеем кланяться! уходит).
Б а и а в е с.
ДЕЙСТВИЕ Ше.
Действие происходит спустя один месяц в квартире Белькиных сцена представляет из себя господскую просторную кухню с кастрюлями и прочим
Явление 1-е.
Нюрка одна.
Нюрна (стоит и смотрится в зеркальцо Ох, — Ох! — глаза то у меня какие, — как крупная смородина, а блестят-то как бнеериночки — любо, дорого (топнув/ногой) Што во* што не станет, а Михаила Семеновича обойду (смотрится в зеркальце). Пусть же не Степке эти глаза достаются!
Явление 2-е.
Нюрка и Степка (входит).
Степка (скороговоркой). Понимаешь, Нюрка, — скоро святки-то пройдут, а мы, ты, понимаешь примерно, как нечисть какая; — понимаешь, Нюрка, — сходи, попроси у Семена Кон- дратьевича лошади, так я тебя так прокачу, так прокачу! понимаешь, што меня не забудешь (хочет хватнуть -се за талию)
Нюрка < отталкивая, ткнула Степке в лоб): Вот! — черт немытый, тебе кататься, так кататься, а к телу не лезь! (хохочет).
61
Степка. Ты, Нюрка морду не поднимай! — я оно как не сердит, так оно и сойдет, а в другой раз, так пожалуй понимаешь, так сказать можно… Вот тут и вся недолга! Леший ты, бесенок востроглазый! Вишь — они у тебя как вертятся, как смородина в масле.
Нюрка (лукаво). Ох, скажите, пожалуста, уж разсердился. Лошади Семен Кондратьевич не дает, а вот насчет вечеринки разрешение имею…
Степка. Как, вечеринка, грит, будет. Да ты врешь востроглазая. Ишь — у тебя шары то, ишь… ишь.. (Тычет пальцем).
Нюрка. Ну, шары шарами, а на счет кавалеров и барышен твое дело. Говорю, што разрешение имею и значит не спорь.
Степка. (Прищелкивая и прыгая). Ура, Нюрка, понимаешь, сердце то у меня теперь с лукошко выросло (меняя тон). Я, понимаю, сейчас облечу по своим и у нас мигом. (Убегает).
Нюрка. (Снова перед зеркалом Михаил то Семеныч сегодня опять пьян. Каждый день стал пить, а все ведь из-за Соньки Страховой, из-за вертихвостки то поганой (к окну). Неужели он на кухню? неужели на кухню? Что-то так и ходит в груди то.
Миша. (Кричит). Степка, Степка!
Нюрка. Что, Михаил Семеныч, нет, он пошел…
Миша. Что? Пошел, куда пошел?
Нюрка (Храбрее). А у нас сегодня своя вечеринка…
Миша. Вечеринка. (Смотрит Нюрке в глаза). А вот в глазах-то у тебя тоже вечеринка, даже не вечеринка, а ночка темная, темная, но звездная. (Берет за подбородок).
Нюрка. (Конфузясь искусственно). Полноте, Михаил Семеныч…
Миша. Да не безпокойся, — я не трону: Михаил Семеныч и пьян, но умен (Смотрит в глаза). А все-таки. (Берет снова за подбородок).
Нюрка. (Неотстраняясь). А и у вас, Михаил Семеныч, тоже стеклятся…
Миша. (Хохочет). Стеклятся…. Эх, ты, глупая девченка. Ведь, у меня от вина стеклятся, а у тебя в них бесенок горит, нутро-то который у нашего брата переворачивает, понимаешь?…
Нюрка. (Совсем смело). Понимаю и не боюсь вас, вот и все. Степка сейчас соберет девок и парней — пляска то какая будет! Не уходите от нас — ладно?
Миша. (Берет Нюрку за руку)- Эх, жизнь, ты, моя, все к черту, все падай, все пропадай! (Быстро обнимает Нюрку и долго целует).
Нюрка. Увидят, войдут, ой-ой… (Обнимает и сама).
Настасья Титовна. Миша?
Миша. (Отскакивая). К черту!
Настасья Титовна. (Входит). Што? (К Нюрке). Што все это значит?
Нюрка. (Испуганно). Я….
Миша. Молчи, Нюра. (К матери). А если ты, мамаша, кому нибудь слово, особенно отцу. (Показывает на револьвер), то вот угощение и тебе, и мне, и отцу; понимаешь? То-то смотри, запомни. (Уходит).
Нюрка. Простите меня, Настасья Титовна; он пришел, а я… здесь была, я боялась…
Наст. Т. Боялась ты, безсовестная, а зачем, как кошка-то, впилась в него, а глаза то смотри, у тебя, как налились. Уй, прости Господи, — кругом вертихвостки — совсем парня-то извели. Завтра же расчитаю.
Нюрка. А я Михаилу Семеновичу скажу, так он расчитается.
Наст. Т. Ты што думаешь, уж он тебя в жены так и взял, так тебя слушать и будет! Тьфу ты, прости Господи! Да отступишься уж от греха. (Уходит).
Нюрка. Што теперь будет! — как да выгонят. (Задумывается, начинает ломать руки, потом улывабается). Нет, нет, я не уйду; теперь я не одна, мой теперь Михаил Семенович, он мой! (Целует руку) Вот ему, а Степке — вот. (Плюет и растирает ногой).
Степка. Нюрк, Нюрка, понимаешь, в один миг поспело; 10 человек и гармонист, вали, робя! (Гармонист играет, а Степка пляшет).
Нюрка (Усаживает гостей и разговаривает, к Степке). Эй, ты! чего больно растоптался — гостям-то, чай, надоело. Думаешь ты и на голодное брюхо топчешься, так и все будут; беги за пивом! (Шум и хлопанье в ладоши).
Степка. (Стоит посредине избы) За пивом я сбегаю. И, понимаешь, Нюрка, только впервое я сплясать с тобой желаю.
Все. Обязательно надо. Правильно!! (Хохот).
Нюрка. Я сначала одна желаю, и не под гармошку, а под любимую «изюмовую».
Девки! — ну-те-ка, да поживей!
Девки. (Поют, а Нюрка пляшет): Эх, ты, ягода изюмовая,
Да не по блюдечку катается,
Да ровно чай разливается,
Да ровно сахар рассыпается!
Чаю, чаю ты ночуешь у меня,
Да чаю, чаю потанцуешь у меня…
Нюрка. Пой «рукавицу»!
Девки. (Девки поют, Нюрка пляшет).--
«Я дрова в лесу рубила,
Р-укавицу обронила, —
Топор, рукавица
Да топор;
Топор, рукавица
Да топор и т. д.»
Миша (Прерывая пение). Браво, браво! (Девки жмутся).
Нюрка. Вас, Михал Семенович, здесь боятся.
Миша (Хохочет). А что — в самом деле что-ли очень страшен? Уж рога у меня не выросли ли? — (Хохот).
Степка. Не рога, понимаете ли, Михаил Семеныч, а, понимаете ли, вон Прошка, грит… (Показывает на гармониста). Кабы на смех не дал, грит, и оскорбление какое наш брат невоздержанно ляпнет. Да-с, грит….
Миша. Грит, грит, понимаете ли, грит, понимаешь-ли, а ничего, Степка, я не понимаю, кроме того, что опять пьян и желаю шуму; душе места ищу! Впрочем (хохочет) и нашел же я кому говорить о своих чувствах (к гостям). Извините меня, барышни и молодцы, — но разрешите мне у вас остаться, хочу и больше ничего, ну — что-ж?
Нюрка. А, Настасья Титовна, пожалуй, тогда и вечеринку разгонит.
Миша. Не безпокойтесь, — я отвечаю за все; я хозяин и я хочу быть с вами, — вот тут и все!
Гармонист. А ежели так, то и калякать нечего! Степка марш за пивом!
Миша. (Подает деньги). Возьми вот и за мой счет дюжину. (Степка уходит).
Миша. Итак, я, значит, оставлен, — хотите я вам свою лесенку спою?
Все. Спойте, спойте….
Миша. (Поет) «Ямщик! — не гони лошадей»… и т. д.
Наст. Т. (Хватает Мишу). Мишенька, голубчик, что ты делаешь-то, кому ты поешь-то? Что они все понимают-то?.. Тьфу!..
Гармонист. Мы-то? — Да я вот, матушка, как он запел, так свою деревню родимую и увидел; значит — матерь и всех братишек… Кажись, в этой песне-то самой у него винт какой-то ходит, да так в энту… В грудь, значит, и сверлит, матушка…
Миша. Слышишь мама, слышишь? Вот потому то я и пою и не уйду отсюда…
Наст. Т. А я вот сейчас пошлю отца, так может и уйдешь.
Миша. А ты про мое угощенье-то разве забыла?.. То-то! смотри…. (Наст. Т. уходит).
Гармонист. А ты, Михаил Семеныч, насчет револьвера-то поосторожней, — оказии какой штобы не вышло.
Миша. Брось, товарищ.. (Ко всем) Знайте, — я теперь вам всем товарищ; так у нас в студенческом мире, — мы все друг друга зовем товарищами и живем действительно по товарищески. Итак, товарищи, — веселья, веселья и счастья больше! Эй, гармонист! гармонику в руки, а душу в гармонику, — барышни в круг--живо! Купеческий сын хочет быть простым батраком, — прочь стесненье! Кружитесь! (Девки пляшут. Миша гигает, петом задумывается)
Миша. (Отводит Нюрку в сторону). Нюрочка, не забывай никогда, что, если хочешь быть счастливой, ищи то, для чего живешь…. а как найдешь, не отпускай из рук… Впрочем — я скажу тебе проще: если не хочешь знать мучений, — не люби ни кого из нас мужчин… Мы, ведь, все обманываем. Счастье в свободе желаний, счастье в смелости и еще счастье в борьбе за равенство, но тебе этого не понять…
Нюрка. Я, Михаил Семенович, стесняюсь….
Степка. (Тараща глаза). А… а…. это, значит, понимаете-ли, Михаил-то Семеныч… так-то значит…. товое…. (Шумно выставляет бутылки на стол) Я, понимаете-ли могу и так сказать по деревенски, так в другой — раз намну, што, понимаете ли, Михаил Семенович, и своих не узнаете.
Миша. (Хохочет) Дурак ты, Степка, да и все тут, — да неужели ты думешь, что я тебя боюсь (хохочет, показывает на револьвер). Видал? — тут не спиной твоей пахнет, а раз, да и Степки нет (Берет его за плечи, все настораживаются). Только, ведь, не свяжусь я с тобой. Пьян я, но разум имею прежний, и не мешать я пришел вам, а утешенья искать себе. (С пафосом). Тошно мне! понимаете ли, холопские души! — продажные, трусливые, гадкие и милые простаки.
Не сердитесь на меня. Я честный студент и жалок только потому, что сын купца, у которого вся душа пропитана барышами, наживой, обманом…
Эх, вы, рабские морды, вы все прихлебатели нашего брата, к столу! В знак моего падения и вашего поднятия в моих глазах. Пейте все. Ваше впереди, а наше догорает.
Нюрка. Знаю, знаю о чем вы говорите… Знаю, что сердце-то ваше не здесь, а у Сони Страховой.
Миша. (Хватаясь за голову). Что? Сони Страховой. Я о мире, а она о песчинке.
Степка. (Скороговоркой). Да, да я и забыл сказать-то, понимается ли. Михаил Семенович? Понимаете-ли у Страховых-то сегодня тоже вечеринка?
Миша. (Приступая). Что-о, вечеринка?..
Степка. Вечеринка, понимаете ли, значит, самая господская. Шел я и видел огни, а Блохина попала встречу и, грит, три студента и, грит, понимаете-ли, пение и прочее да-с. (Хохочет). Только, грит, и поют то бес. Вас вроде, как хоронят. (Хохот).
Миша. (Вынимает револьвер и долго молча смотрит, девки перешептываются).
Степка. (Тихонько Нюрке). Не забыл он ее, а ты чего, дура, лезешь.
Нюрка. Прочь от меня, вахлак. (Ко всему). Но чего же мы смотрим, вот пиво, вон посуда (Достает статны). К столу!.. Ну!..
Миша. (Быстро). Нюрка, бесенок, если любишь, наливай мне первому.
Нюрка (Решительно) И налью, и люблю, и не отдам ни кому. (Наливает). Пей от Бесенка.
Степка. (Мычит). Эвту линию мы порвем, брат. (Тоже пьет).
Блохина. Молодая компания, приятный аппетит.
Миша. Аппетит-то и без тебя, сударыня, был, а при тебе-то уж не аппетит, а жор у меня открывается. (Подходит к ней). Понимаешь, такой жор, что человека могу с`есть.
Блохина. (В смущении). Извините, молодой человек, но, ведь, я не думала, что вы здесь, я могу и уйти, я уйду. (Хочет уходить).
Миша. (Хватает за рукав). Нет, — ты погоди, я хочу с тобой поговорить. (Садит, как статую). Вот так сиди и исповедуйся.
Блохина. Ну, ну, молодой человек, только мне уж очень некогда.
Миша. (Хохочет). А — тебе уж достаточно, ты уж сыта, что меня здесь видела, тебе надо бежать и распространять. Белкин с кухарками пьянствует, ты уж довольна, что опять есть о чем сплетничать.
Блохина. Да и вовсе не думала, я шла, что-б вам же сообщение сделать приятное, што барышни Страховы сегодня бал устроили, кавалеров назвали и веселье-то какое, а насчет чего другого, в сохрани Господи (Крестится). компания начинает шумные разговоры).
Миша. Иди, чертовка, я отпускаю тебя пока живую.
Миша. (Сам себе). И вдруг моя Соня, другим, третьим, четвертым и без конца. И вдруг и действительно нечего не было (Задумывается). Но студенты, ведь, кто они? Это народ святой, хотя и бедный. Кто с ним, тот не пропащий, значит и… да значит, Соня… (Опускает голову). Эх, Соня, Соня, Соня…
Нюрка. (Кидается к Мише и садится, обнимает его).
Миша. (Быстро отстраняясь). Постой, постой, Нюрка, я честный студент и не должен тебя в сетях запутывать.
Нюрка. Мне все пусто, а ты, Михаил Семенович, по душе и все тут
Миша. Я люблю Соню. (Задумывается). Впрочем, что же я? Я всем исповедуюсь, я тряпка…
Нюрка. (Обнимает) Не отдам, и кухарки умеют любить, пей, ходи оборванцем, но будь моим. (Обнимает).
Семен Кондр. (Стоит и сдерживает злость, то сжимает кулаки, то делает гримасы, Миша целует Нюрку, компания ничего не замечает и поет). Подлец, распутник! (Все затихают. Муша отскакивает). Так-то ты дорожишь званием-то студента, а забыл ты звание отеческое-то, купец я, али нет? Сын ты мне, али нет? (Качает головой). Вот оно до чего довела эта проклятая семья Страховых…
Миша. Отец, не напоминай мне этой семьи, не разжигай мою грудь, дай мне забиться!
Семен Кондр. (Хохочет). Забыться? от какого горя забыться то нужда пала? нетто я разорился, али уж я больше не Белкин. A-а?! Опозорил ты меня… убил…
Миша. Уйди, отец, отсюда и ненапоминай мне о купечестве. Ты купец, а я подлец, тебе барыши и в этом твое счастье, а мне жить хочется, душу тешить я хочу, а раз уж это так, то плохой я тебе сын, и в моих руках все твое бакалейное дело в трубу полетит, Отец, не мешай мне бежать в низ, ведь все равно, наша участь купеческих сынков определенно судьбой предуказана, — или идти по отцовским грязным стонам и обманывать врагов и друзей или падать и все, что побрал отец разсеять и спеть похоронную. (Поет: «Вырыта заступом яма глубокая»…)
Семен Кондр. Миша, — да неужто уж так ты и решился разсудка-то; — опомнись! Ну, што ты в этой рвани (указывает на Нюрку). Што ли и в самом деле думаешь утоленье какое найти? Брось! — Не ужто уж и свет клином сошелся: либо то, либо это. Брось, — стыдно мне, ведь, за тебя и в городе то показаться. Што в самом деле: все только и твердят: Белкин да Белкин! — да нешто мы хуже других? порочные што-ли какие! Идем отсюда! (К Нюрке). А тебе, голубушка, за такую-то совесть для праздника то Господня и разсчет можно подать: Вон из моего дома!
Миша. Не забывайся, отец: она не виновата, не смей говорить о ней ни одного слова худого, а гнать ее ты можешь вместе со мной.
Семен Кондр. Да што ты говоришь-то, пьяная рожа!
Миша. А то и говорю, что гони обоих, — но этому не бывать: рано еще мне быть уличным человеком, твои дела далеки еще до трубы, а потому и остаюсь в твоем доме полным, хозяином; — что хочу, то и делаю: хочу пить — пью! хочу любить — люблю!
Семен Кондр. Правда?
Миша. Да, правда и можешь уходить!.. Не мешай мне падать. Неизбежность рано или поздно должна быть, а удерживать стоящего у пропасти — глупо…
Семен Кондр. И не раскаешься?
Миша. Будь покоен, отец, — знаю, что делаю! (К компании). Эй, ребята, впрочем — девушки! валяй «изюмовую»!
Семен Кондр. (С пафосом). Анафема! не сын ты мне и нет тебе моего благословения, проклятие! (Стучит палкой). Сгинешь теперь, как худое дерево. Распутник! (уходит).
Миша (Во след). Не злись, отец, — грудь моя, моя совесть смеются над этим проклятием. Пути наши разны: тебе лететь в трубу, а мне падать в яму. (Хохочет, потом плачет, молодежь собирается уходить; Нюрка кусает губы).
Степка. А и в самом деле, понимаете ли, Михаил Семенович, — не следует Вам Семена-то Кондратьича, понимаете-ли, обижать; уходите, а мы без вас здесь тово…
Миша. Молчать, — а уходить не надо. Проклятый, порочный сын хочет вместе с кухарками пить; пива!
Нюрка. Михаил Семенович, — не надо, я боюсь теперь.
Миша. Жизнь не боится смерти, я вдохновлю Вас (Вскакивает). Счастье в том, чтоб ломить вперед и не бояться никаких опасностей, трусы должны уйти, а кто любит свободу, как я, тот останется, ну?!
Нюрка. Верно! — Я ничего теперь не боюсь. Все кончено! Крутись колесо, дальше могилы не уйдем, пойте «изюмовую»… (Девки поют, Нюрка пляшет, Степка пьет, а Миша мычит)
Миша. Проклятый, погибший… Нюрка, нет… Соня, Соня… (Встает). Пусть они здесь пляшут, веселятся, а я хоть раз в жизни проверю правду Блохиной. Тогда Соня звала проверить ее виновность, я не пошел; теперь пойду, — говорят — там бал в то время, когда я спиваюсь от тоски, падаю в молодости (Сжимает кулаки). О, если правда… (Уходит пошатываясь).
Степка. (Наливает стаканы). Ну-с! — выпьем без купеческого сына.
Нюрка (В испуге). А где же он?..
Степка. Дура! — на бал ушел — к Страховым. (Хохочет).
Нюрка. Нет, нет, не пущу я его! (Выбегает).
Анна Ивановна. Нет, господа, — как угодно, а по моему сообщить надо Михаилу Семеновичу. (Утирается платком). Ведь, он все равно ее дюбит, пусть еще поглядит.
Лиза. Не надо, мама! Соня отравилась, а кто виноват? почему он не хотел поверить ей, почему он не поехал с ней на место?
Анна Ивановна. Ох, Лаза, ведь, он уж тогда был пьян. Ведь и Соня одного только боялась, что у Мики наследственный порок может проявиться; этот страх и убил ее бедную.
Лиза. Все равно, мамочка, он виноват в ея смерти.
Анна Ивановна. Соничка, крошка, ты моя, зачем?.. (Рыдает). (Слышен тум и говор).
Миша. (За сценой). Посмотрим, посмотрим, — как, моя Соничка балы-то без жениха задает, с кем она? (хохочет).
Анна Ивановна. Господи, хорош наш бал, ну, так пусть, пусть, пусть. (Миша входит).
Миша. Что затихли, испугались, а!.. (хохочет). Все мол чат? Увидев Соню. (Останавливается, хватается за голову) Что это? Что все это значит? Мне Блохина говорила, что здесь бал, а тут покойник. Соня?
Лиза. (Отстраняя). Не прикасайтесь, уйдите; Вы не хотели ей поверить, гордец, и вот вам доказательство, верьте теперь, верьте Блохиной/ вот ее бал.
Миша. (Сжимает голову, рвем ворот).
Явление 8-е.
То же и Блохина входит.
Блохина: Что это у Вас, Анна Ивановна, тишина в доме-то какая? (увидав покойника) Ох, Господи, прости душеньку
Миша. (Хватает ее за плечи). А, наконец-то ты попала, лживая ведьма, Так по твоему здесь бал? Бал? Да?
Блохина. Я шла, и огонь, и люди ходят, а время праздничное, чему, мол, быть-то, да ты больно-то не дави, смотри.
Миша. Не дави. А это чья жертва? Кто ее задавил? а я почему пьян? Кто виноват? Не ты ли мне сказала, что видела ее в публичном доме, тогда, как она там не бывала, не ты ли сегодня мне говорила, что здесь бал?
Блохина. Больно, пусти!
Миша. Нет, теперь ты не уйдешь, я все потерял. Из-за тебя Соня вот до чего дошла, А там на морозе под окном с собачьей покорностью ждет меня приласканная мною и полюбившая меня Нюрка, она погибнет, но кто тому причина? А там в кухне отцовского дома, опьяненный Степка быть может точит теперь нож, чтобы зарезать меня, чтоб не отдать мне свое счастье — Нюрку. А там теперь пьет на паперти, как безумный, проклявший меня, отец и мучится за своего безповоротно погибшего сына. А там со слезами молятся о мне любимая моя мать пред несуществующим Богом. Как колесо, разбилось Белкинское счастье от одной твоей сплетни. А здесь?… здесь поругана честь целой семьи, и вырвана жизнь невинной девушки… Нет больше моего счастья; жизнь Сони так неожиданно порвалась из-за моей слепой веры в твою ложь. Так кайся же, преступная лживая душенка! Нас двоих не будет, но не будет и этой бродячей раз`едающей человеческое счастье лжи. (Бросается к Соне) Простила ли ты меня, вдвойне несчастного Мишу? Наследственность погнала меня при первом горе в ресторан; не удержал меня разум, не удержала музыка души… И, отуманенная ложью, любовь сгубила нас. Но, Соник, скоро и я последуй за тобой… (ко всем) Господа, купец во мне сказался, нечестность…. Ах, господа; как я хотел бы вместе с собой убить весь купеческий род и все, что называется мещанской пошлостью!
Блохина (Сама себе). Уходить надо, а то и до греха недолго, вишь какую несет… (хочет уходить).
Миша. (Вынимает револьвер, быстро бросается к Блохиной, поднимается суматоха). Поздно, господа, пусть наши трупы будут принесены чрез труп лжи. Может быть Вам легче будет. Прощайте Соня! (Выстрел, Блохина падает: второй выстрел, Миша падает со словами): Хорошо… Соня… сплетня…
1914 — Январь 10.