[14]
VI.
Отъ бида: Романъ иде, оттеперъ, якъ разъ, надсадыть, мини бебехивъ, да и вамъ, пане Хомо, не безъ лыха буде.
Изъ малороссійской комедіи.
«Сюда, Аѳанасій Ивановичъ! Вотъ тутъ плетень пониже, поднимайте ногу, да не бойтесь: дурень мой отправился на всю ночь съ кумомъ подъ возы, чтобы москали на случай не подцѣпили чего».
Такъ грозная сожительница Черевика ласково ободряла трусливо лѣпившагося около забора поповича, который поднялся скоро на плетень и долго стоялъ на немъ въ недоумѣніи, будто длинное, страшное привидѣніе, измѣривая окомъ, куда бы лучше спрыгнуть, и, наконецъ, съ шумомъ обрушился въ бурьянъ.
«Вотъ бѣда! Не ушиблись ли вы, не сломили ли еще, Боже оборони, шеи?» лепетала заботливая Хпвря.
«Тсъ! Ничего, ничего, любезнѣйшая Хавронья Никифоровна!» болѣзненно и шопотно произнесъ поповичъ, подымаясь на ноги: «выключая только уязвленія со стороны крапивы, сего зміеподобнаго злака, по выраженію покойнаго отца протопопа».
«Пойдемте же теперь въ хату; тамъ никого нѣтъ. А я думала было уже, Аѳанасій Ивановичъ, что къ вамъ болячка или соняшница пристала: нѣтъ, да и нѣтъ. Каково же вы поживаете? Я слышала, что панъ-отцу перепало теперь не мало всякой всячины!»
«Сущая бездѣлица, Хавронья Никифоровна: батюшка всего получилъ за весь постъ мѣшковъ пятнадцать ярового, проса мѣшка [15]четыре, кнышей съ сотню; а куръ, если сосчитать, то не будетъ и пятидесяти штукъ; яйца же большею частью протухлыя. Но воистину сладостныя приношенія, сказать примѣрно, единственно отъ васъ предстоитъ получить, Хавронья Никифоровна!» продолжалъ поповичъ, умильно поглядывая на нее и подсовываясь поближе.
«Вотъ вамъ и приношеніе, Аѳанасій Ивановичъ!» проговорила она, ставя на столъ миски и жеманно застегивая свою, будто не нарочно разстегнувшуюся, кофту: «вареники, галушечки пшеничныя, пампушечки, товченички!»
«Бьюсь объ закладъ, если это сдѣлано не хитрѣйшими руками изъ всего Евина рода!» сказалъ поповичъ, принимаясь за товченички и придвигая другою рукою варенички. «Однакожъ, Хавронья Никифоровна, сердце мое жаждетъ отъ васъ кушанья послаще всѣхъ пампушечекъ и галушечекъ».
«Вотъ я уже и не знаю, какого вамъ еще кушанья хочется, Аѳанасій Ивановичъ!» отвѣчала дородная красавица, притворяясь не
понимающею.
«Разумѣется, любви вашей, несравненная Хавронья Никифоровна!» шопотомъ произнесъ поповичъ, держа въ одной рукѣ вареникъ, а другою обнимая широкій станъ ея.
«Богъ знаетъ, что вы выдумываете, Аѳанасій Ивановичъ!» сказала Хивря, стыдливо потупивъ глаза свои. «Чего добраго, вы, пожалуй, затѣете еще цѣловаться!»
«Насчетъ этого я вамъ скажу, хоть бы и про себя», продолжалъ поповичъ: «въ бытность мою, примѣрно сказать, еще въ бурсѣ, вотъ, какъ теперь помню…»
Тутъ послышался на дворѣ лай и стукъ въ ворота. Хивря поспѣшно выбѣжала и возвратилась, вся поблѣднѣвши.
«Ну, Аѳанасій Ивановичъ, мы попались съ вами: народу стучится куча, и мнѣ почудился кумовъ голосъ…»
Вареникъ остановился въ горлѣ поповича…
Глаза его выпялились, какъ будто какой-нибудь выходецъ съ того свѣта только-что сдѣлалъ ему передъ симъ визитъ свой.
«Полѣзайте сюда!» кричала испуганная Хивря, указывая на положенныя подъ самымъ потолкомъ, на двухъ перекладинахъ, доски, на которыхъ была навалена разная домашняя рухлядь.
Опасность придала духу нашему герою. Опамятовавшись немного, вскочилъ онъ на лежанку и полѣзъ оттуда осторожно на доски; а Хивря побѣжала безъ памяти къ воротамъ, потому что стукъ повторялся въ нихъ съ большею силою и нетерпѣніемъ.
Сочиненія Н. В. Гоголя: Полное собраніе въ одномъ томѣ. — СПб.: Ф. Павленковъ, 1902. — С. 5—27.. 
