д’Аннунцио, Габриэле. Собрание сочинений в шести томах.
Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы
Сон осеннего вечера
правитьДогаресса, вдова Градэнига.
Пентэлла, камеристка.
Славянская колдунья.
Служанки.
Патрицианское имение на берегу Бренты, оставленное одним из последних дожей Венеции светлейшей вдове, которая живет здесь как бы в изгнании. Осенний день близится к концу. Справа крыло виллы, мраморное здание в виде башни, заключающей в себе лестницу вроде венецианского «Боволо», во дворе Контарини, где колонны и перила поднимаются спиралью. Эту чудную лестницу венчает loggia, откуда вид на сад, реку и равнину вдали. Внизу перед входом свободное пространство, в виде открытого атриума, убранного статуями, подставками для факелов, скамьями, коврами, и отделенного от сада решетками, которые поддерживают пилястры; на них поставлены большие золоченые фонари, находившиеся прежде на носах галер. Решетки, похожие на ограду гробниц Скалигеров в Нероне, тонко выкованные как кольчуга, изящные как кружева, не прочно соединены, так что по временам ветер их колеблет с легким скрипом. Через них виден обширный роскошный сад: тяжелые массы пожелтевших листьев, отцветших цветов, перезрелых фруктов склоняются к реке, словно сладострастная и утомленная красавица смотрится в зеркало, где видит последнее очарование своей увядающей красоты. Под косыми лучами солнца пурпур и шафран осени принимают необычайный блеск; тени кажутся почти красными, словно в святилищах, наполненных золотом. Широкие облака, неподвижные и сияющие, подобные массам янтаря, остановились в воздухе над портиками грабовых дерев, над куполами пиний, стрелами кипарисов. Во всем, среди тишины, чувствуется тоска и ожидание.
Догаресса Градэнига стоит лицом к решетке, взявшись за их черные звенья бледными руками, покрытыми драгоценными кольцами; она в страшном нетерпении; под тяжестью ее тела по временам сгибается и колеблется железная решетка. Когда Догаресса криками зовет к себе из сада, ее поза напоминает зверя, пойманного в западню.
Градэнига (охрипшим и раздраженным голосом).Лукреция! Орделла! Барбара! Катарина! Нерисса!!! Ни одна не возвращается! Ни одна… Лукреция! Катарина!
Пентэлла! Пентэлла! Где ты? Что ты видишь? Отвечай же!
Пентэлла (с вершины лестницы, невидимая).На Бренте барка, вся убранная флагами, на ней музыканты… Барка приближается. Но это не та. Ваша светлость! Вы слышите музыку?
Еще одна барка… Другая… Еще одна! Четыре, пять, шесть барок, все во флагах, полны музыкантов. Плывут по течению. Вся река покрыта золотом… Праздник начинается… На одной из барок все флаги красные… Словно языки пламени… Это она!
Нет! Не она. Лев вместе с цветком на гербе: это Соранцо.
Градэнига. Сойди, Пентэлла! Сойди! Ко мне на помощь! Я умираю… Сердце, сердце!.. Разбивается мое сердце!
Она бросается на помощь к Догарессе, поддерживает ее.
Пентэлла. О, Господи! Спаси от беды!
Градэнига (в упадке сил).Ты слышишь, ты слышишь мое дыхание? Словно я умираю от отравы. Мои губы — не правда ли — потеряли цвет? Щеки позеленели?.. Веки причиняют боль глазам, когда я закрываю их. Я в огне, до мозга костей… Я говорю и не слышу моих слов, слышу только биение моего больного сердца. Жажда, постоянная жажда! А каждый глоток возобновляет во мне эту жажду, точно масло, пролитое на огонь. Я опускаю руки в водоем, но не чувствую облегчения, а мое тело трепещет, как вода. С головы до ног мое тело — добыча пламени. Во мне не осталось крови, лишь слезы…
Пентэлла. Господи! Спаси нас от болезни!
Градэнига. Я умру! Умру! Умру!.. Но увидеть его еще раз, взглянуть на него еще раз, лишь один раз! Когда мои руки держали его, я никогда не смотрела на него пристально… Он ушел из моего существа, он унес с собой все, даже память о своих чертах. Когда я хочу увидеть в душе эти черты, мой взгляд туманится. Все в моей душе обращается в хаос и сгорает словно в огненном озере. И все передо мной принимает один и тот же цвет как вещи, горящие в горнах, как грехи, пылающие в аду… Ах, Пентэлла, Пентэлла!.. Прежде чем Ад меня поглотит, хочу еще раз его видеть, прикоснуться к нему, спросить его, — любил ли он меня когда-нибудь, касался ли он своей щекой моей груди?.. Иди, иди! Умоляю тебя! Скажи ему, что умираю, что хочу умереть, лишь бы он был доволен; что никогда я не открою глаза, если он своими пальцами закроет их; что никогда не встану, если он меня, простертую у его ног, покроет землею… Иди, иди, скажи ему все это, умоляю тебя. Сделай так, чтобы я его увидела, а потом проси у меня все, что хочешь… Все будет твое. Отдам тебе все, чем владею: мое золото, мои бирюзы, мои пояса, мои ковры, мой дворец Сан-Лука, — дома у Риальто, мою ферму Виллабона. Все отдам тебе, все, если ты заставишь его прийти… Иди, иди!
Пентэлла. Я пойду, пойду… все сделаю… О, Господи, спаси ее! Спаси ее, Господи, от страдания!
Градэнига. Где он теперь? С куртизанкой? Ты ее видела, эту Пантэю?
Пентэлла. Да, я ее видела.
Градэнига. Она так хороша?
Пентэлла (в колебаний).Нет, она не хороша.
Градэнига. О, не лги! Как могла бы она привлекать к себе всех мужчин и делать их рабами, если б она не была прекрасна? Нет, не лги мне.
Ты слышишь, слышишь? Это ее торжество. Вечер ее торжества. Она увлекла с собою на реку всех своих рабов. И он, он с нею! Скажи, как ты думаешь, он с нею?
Пентэлла (с сомнением).Может быть, он не с нею. Может быть, он в Мире…
Градэнига. О! Никто, никто не знает! А вся земля покрыта моими шпионами… Отчего не вернулись они? Где запоздали Лукреция, Барбара, Катарина, Орсэола? Конечно, они весело смеются где-нибудь под деревьями с теми, кого любят.
Пентэлла. Может быть, они ждут наступления вечера.
Градэнига. А славянка? Приведут ли ее мне до наступления вечера? До наступления вечера она должна совершить свое колдовство. А я умираю! Для меня настал последний час света. Я не увижу, как родятся звезды…
Ах!.. Я знаю хорошо, знаю то, чего никто не хочет мне сказать. Она держит его как пленника в своей галере, скрывает его в своих подушках… О, может ли эта женщина найти себе добычу нежнее? Он полон юности, горячая кровь любви бродит в нем как в диком звере. Иногда он мне казался леопардом, гибким и сильным. Когда его пальцы ласково меня касались, я думала, что все мои вены распадаются подобно волосам…
Ах! Кто бы ни была женщина, которую ласкают твои руки, нежные как цветы, я навсегда та, кто первая владела тобой. Другие губы будут прикасаться к тебе после моих, после моих! Первой мне принадлежала твоя любовь, кто бы ни была вторая, кто бы ни была последняя. Первая — это я, и навсегда! Что из того, что она прекраснее меня? Первая — это я! И, может быть, ты найдешь другие губы ярче моих, объятья сильнее моих, другую кровь, более горячую, о, это ничего не значит! Ни одной женщине ты не будешь так принадлежать, как мне принадлежал, ни одна не слышала твой первый трепет. Ты был еще совсем ребенок, робкий и застенчивый. Когда я смотрела на тебя, бледность и краска сменялись на твоем лице как смерть и жизнь. Ты боялся моих желаний; ты приходил ко мне нетвердым шагом. Раз ночью я нашла тебя лежащим поперек моей двери. И тогда… Всей моей кровью как я жаждала тебя! В грезах я пила твою жизнь как вино. Я раскрывала в моих грезах твое сердце, и капли крови в нем казались мне зернами гранаты. Сладость твоей крови я чувствовала на моих губах, целуя тебя… Ты помнишь ли? Ты помнишь ли? На твоем лице я видела сладость твоей крови и еще нечто ужасное… Это ужасное ты чувствовал и во мне и в себе. Когда Дож дремал под тяжестью своих парчей и венца, ты смотрел на него жестким, стальным взглядом… Ты, ты, среди наших радостей призывал смерть! Я обращала мольбы к морю, чтобы оно нас скрыло, приняло в свои тайны, унесло бы на своих могучих водах. Когда из окна я видела, как красивый корабль отплывал в страну ароматов, я бросала ему мои пояса, еще теплые от прикосновения к телу… А ты ушел один, ты переплыл море, чтобы призвать смерть. И ты привел ко мне колдунью из Эсклавонии, ту, что умерщвляет издали…
Она знала свое дело, эта славянка! Из двух фунтов воску она сделала изображение. Она спросила у меня зуб того старика. Я дала ей, и она положила в воск… Ах, для тебя я это сделала, для тебя, для того, чтобы видеть твою голову на моей подушке!.. Воск имел запах Ада. Своими руками я отрезала кусок мантии Дожа, чтоб одеть ею изображенье. Когда я подносила изображенье к огню, воск, распускаясь, имел запах Ада… И с каждым днем старик худел, слабел, терял силы… Даже большой рубец от раны на его лбу побелел, стал незаметен… Во время церемоний он не имел силы нести на себе тяжесть бархатов. Он словно сгорел весь: его кровь ушла из его вен неведомо куда. Когда он умер, — то на своем троне он был похож на мощи в золотом ковчеге. Он сказал: Amen, — и взглянул на меня. В его иссохшем рту я увидела впадину в десне, где был тот зуб. Из глубоких глазниц черепа на меня смотрел его взгляд, из ужасной бездны… Ах, я все сделала ради тебя! С этим мертвецом и с этим грехом я сошла с трона к тебе, чтобы отдать тебе мои дни и мои ночи, чтобы соединиться с твоей жизнью, как душа с телом, чтобы быть в тебе, подобно дыханию в груди. Вот что сделала я для тебя… И ты меня любил, ты меня любил! О, ты насытился моей нежностью! Ты видел, как я прекрасна! Я была для тебя жемчуг и амбра, мои косы для тебя имели аромат восточных благовоний…
Или красота моего лица умерла для тебя, как умирает лепесток цветка в один день? А, на моей груди я еще чувствую твое горячее дыхание…
Или ты нашел на моей шее следы годов?
Пентэлла (на верху спиральной лестницы).Я вижу двух всадников.
Градэнига (встрепенувшись).Парис, Альморо? Одни?
Пентэлла. Вместе с ними на муле женщина… Она связана…
Градэнига (в порыве радости).Это колдунья! Наконец! Наконец!
Ах, Пантэа, Пантэа! Все мое богатство за один локон твоих волос, за клочок твоей одежды, за частицу твоего существа, даже твоих вещей, за одну нить. Все мое золото, мои земли, дворцы тому, кто принесет мне твой платок!
Нерисса! Катарина! Орсэола! Якобелла! О, кто из вас принесет мне смерть? Кто из вас возвратит мне жизнь?
Жизнь, жизнь!.. Как тяжел и глубок аромат перезрелых плодов. Деревья утомлены их тяжестью, никто не срывает их теперь для меня. Земля покрыта перезрелыми плодами, она ими питается и тучнеет. Земля поглотит их своим молчаливым ртом, все. Они не для меня теперь…
О, плоды! Пусть ваше благоухание оденет меня своей нежностью… Когда я была Догарессой, то по старому закону для меня стоимость плодов на всех островах обращалась в золото для моих одежд; на троне я была прекрасна, и он меня любил, он меня любил… Пантэа, Пантэа!
Жить, жить еще! Чтобы обнять его всей моей жизнью как огнем, наполнить его дни новыми, неведомыми страстями, еще неслыханными измышлениями страсти. Я хочу создать себе новую красоту из моих слез, моих страданий и моей отравы.
Никогда мои глаза не были так громадны, никогда их не окружала такая темная тень. Он не узнает моего лица: пламя моих глаз скроет от него мои черты. Губы стали бледны и бесцветны… Когда я торжественно сходила к берегу Святого Марка, все моряки на галерах любовались моей улыбкой. А когда я говорила с ним в полутьме, он смотрел на жемчужный блеск моих зубов и не слушал меня.
Пентэлла (на лестнице).Двенадцать лодок спускаются от Физаорэ, все покрыты малиновым шелком; серебряные сирены на носу. Лодки идут в два ряда, связанные цветочными цепями. Вся река покрылась зеленью и цветами. Полны все лодки. Река становится зеленой. А только что в ней отражались розовые облака… Большое облако, к стороне Миры, совсем красное! Точно огненный гигант!
Градэнига (ослепленная, почти испуганная ярким светом, который озарил статуи вокруг нее).А, всадники! А мул, мул? Ты их видишь на дороге? Они близко?
Пентэлла. Они скрылись за лесом! Вот, вот они!.. Выехали из леса… Все ближе!.. Они скачут иноходью… В сад входит женщина… Это Лукреция… Другая с нею… Еще одна… Катарина, Орсэола…
Градэнига. О, наконец!
Наконец! Я терзала свое сердце; а ты не шла, не шла!.. Говори же, что ты знаешь? Что видела? Что ты слышала? Говори же!
Ты видела его? Говори! Где он? С куртизанкой?
Лукреция (в испуге).О, светлейшая!..
Градэнига. А, ты, Катарина? Ты, Орсэола? Идите же! Идите сюда! Говорите!.. Я прикажу вас всех стащить в реку с веревкою на шее, если вы не скажете, где он?.. Он с Пантэей?
Лукреция (бормочет).Нет, светлейшая, я его видела в Джиллиане…
Градэнига (схватывает ее за волосы и сильно ее толкает).Не лги! Зачем ты лжешь?! Говори, Орсэола! Где он?
Орсэола. Да, светлейшая! Я его видела на галере куртизанки, на ее Буцентавре.
Градэнига (отталкивает Лукрецию и привлекает к себе Орсэолу, которая становится на колени).Ко мне, Орсэола! Говори, скажи мне, что ты видела? Вот, возьми!..
И ты еще получишь, — сто золотых дукатов!
Орсэола (становится словоохотливой).Да, светлейшая! Я его видела на Буцентавре куртизанки. Он сидел под балдахином перед накрытым столом. Пантэа плясала на столе среди хрустальных кубков и не разбила ни одного. Все чаши были полны до краев; и ее ноги были обнажены, и к ним были привязаны крылышки из жемчугов и гранат, и она плясала танец под названием «Алис», придуманный ею. А он сидел. И он смотрел, смотрел так горячо, склоняясь лицом к столу; и Пантэа своими обнаженными ногами и крылышками касалась полных кубков и волос молодого человека. И напоследок она поставила пятку ему на висок и оставалась так; и тогда он закрыл глаза и побледнел, как полотняная скатерть.
Градэнига (слушает, сидя в кресле, мучительно содрогаясь и волнуясь).Он побледнел… и тогда… Говори, говори!.. Возьми!
Орсэола. Тогда она нагнулась к нему и поцеловала его в губы; и ее пояс разорвался с таким звуком, как струна лютни; и она осталась без пояса.
Градэнига (резким и грозным голосом).И тогда? тогда?
Орсэола. Тогда он вскочил и выпрямился. Его колена дрожали, и весь он дрожал. А она сказала ему, смеясь: «Как холодны твои губы! Где твоя кровь?»
Градэнига (содрогаясь, в непреодолимой тоске).А! она сказала: «Как холодны твои губы!..» Я знаю это, знаю!..
Орсэола. Она говорила это ему в шутку. Он, словно в ярости, протянул руки, чтоб схватить ее, но она быстро отстранилась и соскочила со стола и в миг была далеко от него. И, ради шутки, она пела песенку синьора Александра Страцелла, того, который похитил прекрасную Гортензию у прокурора Контарини:
Se amor m’annoda il piede,
Come dunque fuggiro? 1
1 Коль любовь сковала ноги,
Как могу я убежать?
Словно в ярости, он преследовал ее; она ускользала от него и так легко и ловко, точно продолжала танцевать. И так они бегали по всей галере от кормы до носа; она смеялась, а он скрежетал зубами, словно хотел разорвать ее на части. Ему удалось схватить край ее платья…
Градэнига (сдавленным голосам).И тогда?..
Орсэола. Кусок материи остался у него в руках. Платье разорвалось от шеи до колен. А она смеялась, смеялась. И, пробегая мимо стола, она схватила кубок и плеснула на него вино, крича: «Пей! Твое горло разгорячено!» Вокруг теснились на реке лодки Нобилей, которые всегда сопровождают Буцентавр куртизанки в большом числе; другие усердно гребли веслами, чтобы догнать; и вся река была покрыта лодками. И все люди бросались вперед, чтобы рассмотреть; лодки склонялись на один бок; ключицы касались воды. У всех лица бледнели, глаза загорались и у гребцов и у патрициев. Все протягивали руки, словно чтобы схватить куртизанку и, как в бреду, кричали: «Пантэа! Пантэа!» И такое волнение было в лодках на реке, что Пантэа изумилась и испугалась. И она остановилась…
Градэнига. Тогда?..
Орсэола. Тогда он одним прыжком бросился к ней, словно чтоб пожрать ее. Еще раз она ускользнула от него, но оставила в его руках свою разорванную одежду; и так, без стыда, бросилась на позолоченный нос галеры, отдавая себя горячим взглядам всех. И на теле у нее были только два жемчужных крылышка. А все в жадном бреду кричали: «Пантэа! Пантэа!» Точно то была какая-нибудь богиня. И каждый из этих людей был так опьянен, будто в его объятия упала эта женщина. И гребцы нагибались над бортами лодок, как дикие звери, готовые броситься…
Градэнига. А он, он?..
Орсэола. Несколько мгновений он был неподвижен с ее одеждой в руках. О! Можно было подумать, что он упадет на месте мертвый. Страшно было на него смотреть… Но внезапно он встрепенулся, подстерег Пантэю на носу галеры, метнулся к ней как стрела из арбалета, настиг ее словно сила всех была в его руках. С золотого носа галеры он схватил куртизанку, как хватают знамя…
Градэнига. А!.. Смерть!.. Ад!..
Пентэлла! Пентэлла!..
Пентэлла (с вершины лестницы).Более ста лодок плывут по Бренте… Новые из Физаорэ, из Миры… Я вижу на гербах орлы Малипьера, полосы Гримани, розы Лоредана…
Градэнига. Сойди, Пентэлла!.. Сойди!
И никто из вас не принес мне ни одного ее волоска! О, если она не умрет, то я вас убью всех!..
Пентэлла появляется внизу лестницы, и Градэнига ведет ее и толкает к выходу.
Иди! Беги навстречу славянке! Пусть идет сюда без промедленья. Скажи ей: я ее покрою золотом и драгоценностями; обещаюсь ей все, что я имею. Иди же, беги! Она близко…
Камеристка исчезает за решеткой в саду.
правитьА ты, Лукреция? Ты ничего мне не сказала? Ты, Катарина?
Говорите, говорите!
Лукреция. Светлейшая! Я также его видела на Буцентавре куртизанки; она пела песню; он ей аккомпанировал на большой тэорбе. Лодки были вокруг, и все затаили дыхание. Она пела римскую песенку:
Non piu d’amore,
Non piu d’ardore… 1
1 Ушла любовь
И с нею пыл…
Катарина. Я тоже его видела, светлейшая! Он сидел перед клавикордом; она лежала на крышке, распустив волосы, их лица были близко. Один из ее локонов обвивал шею молодого человека; он играл на клавикорде, а она пела тихо, почти на ухо ему. И, казалось, оба были беспредельно счастливы…
Лукреция. Когда она поет на реке, то увлекает за собою всех, кто ее слушает. Виноградари бросают работу и идут на берег. Вчера два быка, запряженных в пару, упали в поток. Монахи прерывают свое служение. Между ними есть такие, что губят свои души, составляя для нее песни и мадригалы. Она знает тайну сирены…
Катарина. Говорят, что, будучи в Неаполе, ради любви герцога Калабрии, однажды вечером в морской пещере внизу дворца она нашла спящую сирену…
Лукреция. Это правда, правда, светлейшая!
Орсэола. Это правда, светлейшая! Тристан Чибелетто, когда возвращался из Кипра, также увидел спящую сирену в море; и тогда он проглотил бриллиант, потому что захотел умереть.
Катарина. Говорят, Пантэа убила сирену, проколов ей горло булавкой для волос, и приняла из уст в уста душу умирающей. И тогда один из ее глаз из черного стал голубым. А другие говорят, что сирена не умирает никогда, но что Пантэа поймала ее в сети и держит в плену; сирена, чтоб купить себе свободу, отдала ей тайну своего пения и стала немой; и теперь ждет смерти Пантеи, чтобы вернуть свой голос…
Градэнига. Она должна умереть, должна умереть!
Иди, Орсэола! Иди навстречу Пентэлле! Пусть она торопится, пусть бежит!.. Иди же, иди! А ты, Лукреция, ступай в комнату на вершине башни, посмотри, зажжена ли жаровня, принеси ее сюда…
Орсэола исчезает в саду; Лукреция идет на спиральную лестницу.
правитьА Нерисса, Барбара, Якобелла? Отчего их нет еще?! О, если никто не принесет мне ее волос! Ты разве не была возле клавикорда, Катарина?
Катарина. Я не была на Буцентавре. Я наблюдала с челнока.
Градэнига. Я всех вас убью! А, вот колдунья!
Градэнига. Ты не хотела приехать, славянка?
Колдунья (смиренно).Я очень хотела, светлейшая! Не пускал меня молодой человек из Тревизо; он требовал у меня питье для одной женщины изменницы. Еще не наступили те дни лунного месяца, когда я могу собрать травы для напитка, и этот юноша в отчаянии не позволял мне ехать. И он обещал убить меня, если я не приготовлю ему напиток. И он вступил в бой с людьми вашей светлости. И я не знаю, как еще я осталась жива, потому что все мое тело изранено веревками; меня привязали на муле словно мешок.
Градэнига (снимает с себя золотую цепь и бросает колдунье).Возьми! Это тебе за веревки, что изранили тебя… Ты привезла книгу Майоркского короля?
Колдунья. Да, я привезла.
Градэнига. Слыхала ли ты про куртизанку, которая зовется Пантэа и которая плавает по Бренте с великим торжеством, на своем Буцентавре, словно супруга светлейшего Дожа?
Колдунья. Пантэа? У нее один глаз голубой, другой черный, как у того грозного Александра Великого, что умер, не послушавшись Экбатанской колдуньи… Да, я знаю…
Градэнига. Видела ты ее?
Колдунья. Недавно, в Венеции, на террасе. Она стояла на солнце для того, чтобы посветлели ее волосы. С берега смотрел на нее молодой человек, одетый в малиновый атлас в большом берете a la Сфорца.
Градэнига. Ах! Ты знаешь дело, славянка… Я требую от тебя ее изображение из воска. Ты понимаешь? Пантэа должна умереть!.. Ты понимаешь? Я дам тебе все, что спросишь. Отошлю тебя в твою страну за море на корабле, полном богатств. Ты будешь жить в твоем доме богато и счастливо до конца дней…
Колдунья. Я сделаю изображение в эту ночь, светлейшая!
Градэнига. Нет, нет, не в эту ночь, а тотчас, здесь, на моих глазах. Ты понимаешь? Воск приготовлен, жаровня зажжена. Видишь, Лукреция ее несет для тебя. Иди, Пентэлла, скорее принеси воск из той комнаты, что обтянута золоченой кожей. Там два фунта. Принеси также шкатулку с драгоценностями и кошелек с дукатами из сундука.
Колдунья (сгорая от жадности).Да, я тотчас сделаю изображение. Но, светлейшая, что мне положить в воск?
Градэнига. У меня нет ничего, еще нет ничего!.. Ни одной нитки, ни волоска!.. Но подожди, подожди несколько минут, вернутся мои женщины… Посмотри, Орсэола, посмотри, не идут ли они через сад. О, я их убью, убью!..
Вот воск Девственный воск. Посмотри, он желтый как амбра, послушный пальцам как вода. В одну минуту ты можешь вылепить из него изображение… И вот, возьми сейчас эти дукаты, но скажи, скажи, не можешь ли сделать твои чары убийственными посредством одного лишь воска, и ничего не класть в него?
Колдунья. Может быть… День хорош: ангел этого дня — Анхоэль.
Градэнига. Попытайся, славянка. Возьмись за дело. Я наполню богатствами корабль, который отвезет тебя в твою страну за море. Пантэа должна погибнуть!
Колдунья. Ангел этого дня — Анхоэль.
Градэнига (вздрагивает).Вы слышите? Слышите?
Орсэола (бежит из сада).Вот Нерисса! Вот Якобелла!.. Ее лицо в крови.
Якобелла входит, тяжело дыша, по ее щеке течет кровь из раны на лбу. Нерисса идет за нею и плачет.
правитьЯкобелла. Светлейшая!
Нерисса. Светлейшая!
Градэнига (приближается к Якобелле).Отчего кровь? Кто тебя ранил? Говори же!
Якобелла (сдавленным голосом).Я принесла вашей светлости волосы куртизанки: локон, длинный локон…
Градэнига (пораженная нежданной радостью).Как?! Ты говоришь?!
Якобелла. Локон… Я отрезала его сама, своими руками. Вот он, вот!
Градэнига (с жестокой радостью обращается к колдунье, которая продолжает свое дело).Ты слышала? Ты слышала, колдунья? Локон ее волос… Смерть, смерть!..
Якобелла. А! Вот он!
Вот! Надо развязать узлы. Их много, много. Если б можно, мы сделали бы тысячу узлов. Нерисса, ты их завязывала. Распутай, распутай!..
Пентэлла (на вершине спиральной лестницы).Лодки сильно гребут против течения. Как будто хотят причалить к берегу. Большой шум там вдали. Словно блеск молний. Вся река в темноте…
Якобелла (отыскала наконец локон внутри свертка).Вот он! Какой длинный! Какой пышный! Я его отрезала сама, ножницами, которые взяла с собой!..
Орсэола. Какой длинный локон!
Катарина. Какой красивый!
Лукреция. Как блестит!
Пентэлла (на вершине лестницы во время немой сцены).Большой шум в той стороне… Тысячи голосов… Как будто кричат: «Пантэа! Пантэа!..» Вся река в темноте. Но еще видна красноватая полоса, — гирлянды цветов, все гирлянды цветов. Сколько их! Без счета! Одна лодка плывет по течению, без гребцов, покинутая, отдельно от всех…
Градэнига (колдунье).Возьми, славянка! Ее жизнь теперь принадлежит тебе. Произнеси заклинания, какие нужно!
Колдунья. Теперь — две бусы для глаз: одну черную, другую голубую.
Градэнига. У кого ожерелье из бус, той дам золотое!
Лукреция. У меня!
Катарина. У меня!
Орсэола. У меня!
Катарина. Вот черная!
Лукреция. Вот голубая!
Градэнига. Тебе!.. Тебе!.. И тебе!..
Градэнига. А ты, Якобелла? Ты в стороне молчишь!.. А у тебя кровь льется из раны! Тебе мои лучшие драгоценности! На твою окровавленную голову я надену жемчужный венец! Ты всегда будешь со мной, всегда неразлучна! Ты будешь любимица моего сердца. Твоя жизнь с этого дня потечет как светлый ручей! А Нерисса, добрая Нерисса! Вы обе будете всегда вместе, возле меня. И никогда вы не узнаете печали… Ты страдаешь от раны? Скажи, скажи мне, кто тебя ранил? Она, конечно, куртизанка, когда ты отрезала ее локон? Но как ты это сделала? Скажи, моя любимая! Я слушаю.
Колдунья (выступает вперед).Изображение готово.
Вот изображение куртизанки Пантэи, которая должна умереть. Ангел этого дня Анхоэль.
Пентэлла (на вершине лестницы, во время немой сцены).На реке виден огонь, в стороне Портэ… Огонь усиливается, все сильнее, словно пожар. Огонь как будто приближается сюда, точно горящий корабль… Но это огни веселья… Странные цвета! Среди огней движутся черные тени будто пляшущие… Огонь все сильнее…
Градэнига (в бешенстве вырывает из кос другую булавку и вонзает ее в изображение).
Пусть огонь Ада пожрет тебя!..
Славянка, славянка, призывай всех ангелов и всех демонов! Сделай так, чтобы она погибла, сраженная молнией среди своего веселья! Все, что обещала, дам тебе. Дам больше, гораздо больше. Ты слышала? Она должна умереть! Твори заклинания, твори заклинания!
А! Якобелла! Твоя рана! Кровь еще идет. Повязка в крови… Но ты мне не рассказала, кто тебя ранил. Конечно, она, куртизанка, в то время, когда ты отрезала ее локон? Расскажи мне, говори! Где ты отрезала волосы, возле уха? На шее? Там, где бьется большая вена?
Якобелла. На затылке. Она не заметила; она не слышала звука ножниц. Ее волосы так густы, что когда она распустит их, то ничего не слышит и не видит. Точно на ней десять мантий, и она порой стонет, будто на ней тяжесть целой горы, или воркует как птица в кустах.
Градэнига. Так ты была на ее судне? Как удалось тебе? Скажи, скажи мне.
Якобелла. Пантэа назначила награду тому, кто придумает для нее новую прическу. Ей надоели прежние. В них подражала она самому изысканному и прекрасному в природе, — и кельям пчел, и рогам барашка и морским волнам. Я обо всем проведала, пошла к одной из ее служанок и стала хвалиться своим искусством. Меня допустили на корабль. Нерисса ждала меня в челноке. Когда я входила на Буцентавр, то дрожала как лист.
Градэнига. А он — был там? Ты его видела?
Якобелла. Он был там. Он вдыхал в себя аромат из флаконов, словно чтобы опьянеть. Когда он меня заметил, Пантэа сказала ему, не то шутя, не то сердясь: «Вот еще одна, у которой только две руки! Ах, дай мне для моей прически служанку с сотней пальцев, тонких и искусных!» Я дрожала. Он пристально смотрел на меня.
Градэнига. А его лицо?
Якобелла. О, очень красиво!
Градэнига. Я тебя спрашиваю, было ли его лицо ясно, беззаботно?
Якобелла. Между его бровей как будто легла темная мысль. Глаза горели и были немного сердиты.
Градэнига. А говорил он?
Якобелла. Нет, не говорил. Он казался задумчивым. Он отвернулся от меня, вынул кинжал из ножен и окунул его в флакон, чтобы надушить или отравить, — не знаю. Я дрожала, распуская тяжелые косы. «Что ж ты делаешь? Что ты делаешь?» — спрашивала меня Пантеа из-под своих распущенных волос; и в ее голосе кипел гнев. Тогда внезапно во мне явилась смелость. В одно мгновение я ловко отрезала прядь, спрятала ее… А потом я думала только о побеге. Руки стали совсем безжизненны. А ее гнев обрушился на меня, ужасный! Меня гнали, преследовали, били; служанка с Кипра хотела меня убить ударом башмаков. Один славянин травил на меня собак.
Нерисса (в слезах).Ах, светлейшая! Я не знаю, как удалось ей спастись? Все ее тело покрыто ранами, на руках, на плечах, на груди…
Градэнига (к Нериссе).Уведи ее. Прикажи перевязать ей раны. Спроси у Пентэллы бальзам… Пентэлла! Пентэлла!
Пентэлла (с вершины лестницы).Огонь все ближе. Огонь подвигается по реке… Лодки окружают его, теснятся вокруг, без числа… Сильные крики!
Орсэола. Буцентавр куртизанки должен проплыть мимо сада вместе со всеми лодками.
Катарина. Всю ночь она будет плавать по Бренте, а на заре войдет в Венецию, со стороны Джудекки.
Лукреция. А потом, на заре, она будет купаться в росе, как делала Догаресса Теодора Сэльво, гречанка, дочь императора Константина.
Орсэола. Говорят, каждое утро она берет ванну из росы, которую для нее собирают в полях и садах, как для Догарессы Теодоры.
Якобелла. У нее больше тысячи флаконов и сосудов со всевозможными благовониями. На ее Буцентавре — целый бассейн благовоний. У нее есть женщина, по имени Моргантина, которая лучше всех на свете знает тайны красоты и способы, как составлять мази и порошки для ее сохранения.
Орсэола. Вы слышите шум?
Лукреция. Какие страшные крики! Страшные крики!
Орсэола. Когда Пантэа показалась на носу корабля, все обезумели от любви.
Якобелла. У нее двойной взгляд. Разный взгляд ее глаз смущает сердца тех, кто на нее смотрит.
Лукреция. Слушайте! Слушайте! Это скорей похоже на шум битвы, чем торжества.
Катарина. Куртизанка хочет превзойти своим блеском Догаресс. Она хочет затмить память Морозины Морозини, Дзилии и Приули и нашей светлейшей Градэнига.
Якобелла. Тысячи гирлянд из мирт, лавров и кипарисов бросили в реку для того, чтобы течение донесло их до Джудекки и до Святого Марка. Точно посланцы в Венецию…
Орсэола. О, Господи! Пусть погребальные кипарисы придут раньше всех!
Катарина. На заре Венеция проснется в зелени и скажет: «Вот куртизанка Пантэа плывет с триумфом. А совет Десяти и Большой Совет…»
Орсэола. У нас нет более ни одной булавки, светлейшая.
Градэнига (к колдунье).Славянка, славянка! Что ты скажешь мне? Что говорит твоя книга? Как ты думаешь, чувствует Пантэа эти раны? Посмотри, как я ее исколола. Вся она покрыта иглами, как дикобраз.
Слышишь, славянка, крики торжества? А твои заклинания продолжаются целый час.
Градэнига. Зажгите факелы! Настала ночь!
Барбара. Пантэа в пламени!
Орделла. Пантэа в пламени!
Барбара (вбегает задыхаясь).Пантэа горит! Буцентавр в огне! У всех мечи обнажены.
Орделла (порывисто дыша).Буцентавр пылает вместе с куртизанкой, со всеми ее людьми! Галера плывет по реке, она близко! Уже виден свет!
Барбара. Там битва, светлейшая! Битва!.. Все в безумной ярости! В лодках все сражаются. Кровь течет ручьями… Резня!..
Градэнига (в отчаянии).И он там!
Орделла. К торжеству все было приготовлено: сотни лодок, украшенных флагами, река в зелени и цветах, песни, музыка. И тогда начались раздоры. Приплыли с Мирано по каналу, Приам Гритти, Марин Бальду и Пьетро Сагредо, с ними лодки, полные вооруженных людей. И они хотели взойти на Буцентавр и взять куртизанку силой и стать хозяевами празднества. И они грозили все предать огню и оружию, чтобы поставить на своем.
Градэнига. Убили они его? Убили его? А! Скажи мне правду! Ты видела, он упал?
Орделла. Со своими людьми он защищал Буцентавр. Я видела его всего лишь на мгновение. Он сражался с Приамом Гритти, который вскочил на палубу.
Барбара. Я видела Приама Гритти всего в крови.
Орделла. Нельзя ничего рассмотреть в жестокой схватке. Вся река полна ярости. Лодки, убранные флагами, сражались между собой как военные галеры; сверкали мечи. И все кричали: «Пантэа! Пантэа!» И с этими криками их ярость усиливалась. А прибывшие с Мирено бросали греческий огонь. И вдруг огонь охватил корабль куртизанки. Он вспыхнул с невероятной быстротой как вязанка дров. Сильный аромат разлился вокруг; и пламя окрасилось необычайным цветом.
Барбара. Все ее благовония, ароматы, эссенции загорелись в сосудах, и благовонное дерево и пряности… В один миг галера вспыхнула, воздух наполнился благоуханием, а ярость людей еще усилилась. Они дерутся насмерть. Лодки в беспорядке, плывут по реке, все перемешалось. А они сражаются при свете пожара… Близко, они совсем близко!.. Слушайте, слушайте!..
Пентэлла (на вершине лестницы).Буцентавр куртизанки весь пылает! На нем горящие трупы… Битва!.. Сверкают мечи, тысячи мечей… Огонь, кровь!..
«Пантэа!.. Пантэа!.. Пантэа!..»