И море и буря качали нашъ чолнъ;
Я сонный быль преданъ всей прихоти волнъ.
Двѣ безпредѣльности были во мнѣ;
И мной своевольно играли онѣ.
Вкругъ меня какъ кимвалы звучали скалы,
Окликалися вѣтры и пѣли валы.
Я въ хаосѣ звуковъ леталъ оглушенъ;
Но надъ хаосомъ звуковъ носился мой сонъ.
Болѣзненно-яркій, волшебно-нѣмой
Онъ вѣялъ легко надъ гремящею тьмой;
Въ лугахъ огневицы развилъ онъ свой міръ:
Земля зеленѣла, свѣтился эѳиръ,
Сады-лавиринѳы, чертоги, столпы, —
И сонмы кипѣли безмолвной толпы.
Я много узналъ мнѣ невѣдомыхъ лицъ,
Зрѣлъ тварей волшебныхъ, таинственныхъ птицъ…
По высямъ творенья какъ богъ я шагалъ
И міръ подо мною недвижный сіялъ…
Но всѣ грезы насквозь, — какъ волшебника вой,
Лишь слышался грохотъ пучины морской;
И въ тихую область видѣній и сновъ
Врывалася пѣна ревущихъ валовъ.
