Солнце уходит (Авилова)/ДО

Солнце уходитъ
авторъ Лидия Алексеевна Авилова (1864 — 1943)

Источникъ: Л. А. Авилова. Счастливецъ и другіе разсказы. С.-Петербургъ. Типографія М. М. Стасюлевича В. С., 3 л., 28, 1896

Солице уже не грѣетъ и не сіяетъ, оно ласкаетъ землю и въ каждомъ прикосновеніи его чувствуется грусть и нѣга.

Выдался чудный, ясный осенній день. Земля еще живетъ: послѣдними усиліями высылаетъ она къ солнцу зеленые всходы; дубы держатъ листву и высятся темные и тѣнистые; кое-гдѣ пестрѣютъ запоздалые цвѣты; но не стало у природы могучей силы молодости, не стало полноты жизни и счастья, которыми дышетъ, которыми до края переполнена весна.

Солнце измѣняетъ. Оно уходитъ въ другія страны, другимъ готовитъ оно свои жгучія ласки, а та, которую еще такъ недавно живило оно, та остается печальной, съ смертельнымъ холодомъ въ сердцѣ, съ безсильными порывами любви и горя.

Уже не разъ наступали холода, но опять и опять выпадали теплые, ясные дни: солнце медлитъ и природа разыгрываетъ сцены всѣхъ перипетій любви и измѣны. О, эта любовь!

Она не уходитъ разомъ, не передается свободно, безъ мукъ и сожалѣній: исчезая, она оглядывается на пережитое, ярко вспыхиваетъ въ немъ, какъ искра въ пеплѣ.

Когда холодъ перемежается съ тепломъ, когда лучи не грѣютъ, а только скользятъ и ласкаютъ, тогда — прости, любовь!.. прости, солнце!..

Золотятся клены крупными лапчатыми листьями, краснѣется рябина, печально осыпаются свернувшіеся листья осинъ. Лѣсъ словно замеръ, затихъ онъ и не дышетъ, и не радуется свѣтлому дню, и не тянется къ небу; сосредоточился онъ весь въ самомъ себѣ, въ своей тихой грусти и медленно роняетъ листъ за листомъ, какъ слезы объ отжившемъ счастьѣ.

Чутко насторожился воздухъ: падаетъ ли мертвый сучекъ, ползетъ ли букашка, присаживается ли въ вѣтвяхъ и снова вспархиваетъ птица,— ни звука, ни шороха не пропадаетъ въ немъ. Не стало у земли молодой беззаботности, не стало былой увѣренности въ себѣ: встревоженная, ревнивая, напрягла она слухъ, затаила дыханіе…

Когда все, все въ себѣ и кругомъ говоритъ объ утратѣ счастья, когда сознаніе этой утраты проникаетъ въ душу и, казалось бы, не оставляетъ сомнѣній,— какъ жаждетъ тогда душа этихъ сомнѣній! Какъ страстно хочетъ обмана! Какъ упорно ищетъ возврата того, что сама признала невозвратнымъ!

Яснымъ, безмятежнымъ склоняется солнце къ западу и освѣщаетъ пестрыя макушки задумчиваго лѣса. Прощальнымъ поцѣлуемъ скользятъ его лучи, проникая сквозь порѣдѣвшую листву, ласкаясь и нѣжась. И вспыхиваютъ огнемъ верхушки рябинъ и клёновъ, трепещетъ листва осинокъ, изъ конца въ конецъ озареннаго лѣса пробѣгаетъ легкое счастливое содроганіе.

— «До завтра!»

Но завтра… завтра встанетъ оно еще болѣе холоднымъ и чуждымъ, завтра скроется оно еще раньше, завтра ласка его будетъ еще небрежнѣе и короче.

Солнце сѣло. Быстро темнѣетъ небо, быстро окутывается земля въ непроницаемый мракъ. Это тотъ мракъ, гдѣ такъ любитъ таиться печаль, гдѣ горе развертывается шире и порывистѣй, гдѣ слезы льются обильнѣе и разъѣдаютъ душу…

Осеннія ночи!

Когда изъ жизни еще полной силы и жажды счастья уходитъ лучшая радость — любовь; когда возврата ей нѣтъ, а жить безъ нея нечѣмъ, неужели еще непонятны тогда длинныя, темныя, тоскливыя осеннія ночи?..